Последнее наше слово о старокатоличестве и его русских апологетах

В послании Вселенской патриархии от 30 июня 1902 года к Российскому Св. Синоду твердо и ясно заявлено, что «святая соборная и апостольская церковь, назданная на основании апостолов и утвержденная божественнейшими богоносными отцами на вселенских соборах, имеющая своей Главою Пастыреначальника Христа, Своей кровию приобретшаго ее, будучи, по боговдохновенному и до небес восхищенному Апостолу, столпом и утверждением истины и телом Христа, святая, говорим, церковь есть в действительности едина в тожестве веры и в подобии обычаев, согласно постановлениям седьми вселенских соборов, и должна быть едина, а не многия церкви, различающияся друг от друга по догматам и основным установлениям церковного управления»¹. Под этой единой и нераздельной церковью здесь понимается церковь, представляемая теперь Константинопольской и прочими автокефальными православными церквями. Наш Св. Синод в своем ответном послании от 25 февраля 1903 года со всей же решительностью утверждает, что только выше упомянутая церковь, непогрешимо сохранившая всецелый залог Христов, есть в настоящее время церковь вселенская ² . Вместе с этим, и Св. Синод признаёт догматическую и каноническую возможность вселенского собора именно в этой церкви. В переживаемое нами смутное время собор таковой даже желателен с точки зрения Св. Синода, хотя и неосуществим теперь же по разным внешним причинам³. Что касается неправославных религиозных общин, то даже и римско-католическую Синодальное послание считает за отторгшуюся от единой святой соборной и апостольской церкви, за заблудшую и потому стоящую вне этой церкви. Принадлежащие даже и к римско-католическому религиозному обществу уже «не суть чада матери-церкви и не овцы единаго стада Христова»⁴. Свои суждения о «так называемых» (мудрое выражение Св. Синода) старокатоликах послание заключает следующими словами: наша церковь «начинает с некоторой тревогою смотреть на будущее старокатоликов. Устоят ли они в своем первоначальном решении принадлежат только подлинной вселенской церкви и стремиться к единению с нею, или-же, увлекшись заманчивой и столь свойственной рационалистическому Западу мечтой восстановить истинную церковь у себя дома своими научными силами и своим разумом, уклонятся на распутия протестантства, к великому горю всех своих истинных друзей?... Задача наша по отношению к ним должна состоять в том, чтобы, не полагая им лишних преград к единению неуместной нетерпимостью и подозрительностью, но не увлекаясь понятным желанием иметь полезных и многоученых союзников против Рима, серьезно и твердо, по совести и пред Христом, раскрыть им нашу веру и неизменное убеждение в том, что только наша восточная православная церковь, неповрежденно сохранившая залог Христов, есть в настоящее время церковь вселенская»⁵. Выраженное в этих двух посланиях воззрение на истинную церковь есть в сущности не иное что, как воспроизведение учения о ней символических книг православной церкви, утверждающегося на Свящ. писании и исконном церковном предании и обязательного для всех чад этой церкви.

Значительно раньше появления в печати вышеупомянутых посланий началось и закончилось печатание в Православном Собеседнике, за 1903 год, моего труда под заглавием: «Старокатолический ответ на наши тезисы по вопросу о Filioque и пресуществлении», вышедшего в названном году 30 марта отдельными оттисками, немедленно поступившими в продажу. В этом сочинении мне пришлось отстаивать от предъявленных старокатолическими богословами возражений не одно только православное учение об исхождении Св. Духа к бытию лишь от Отца и о преложении – пресуществлении в евхаристии хлеба и вина в само тело и кровь Спасителя. Так как мои заграничные оппоненты в своем ответе мне неожиданно выступили со своеобразным опровержением изложенного мною понятия о наличной церкви Христовой и впервые выдвинули свое ошибочное воззрение на нее, то я был вынужден отстаивать и православное учение о наличной вселенской церкви Христовой. Посильно доказав, что старокатолики без всяких твердых оснований противятся принятию православного учения об отношении Сына Божия к Духу Святому и о таинстве евхаристии, а, с другой стороны, явно вступили на протестантскую почву в новом своем воззрения по вопросу об евхаристии, в то же время я показал и правоту изложенного мною понятия о наличной вселенской церкви Христовой и ошибочность старокатолического понятия о ней и заключил свои суждения о старокатоличестве выражением сожаления о том, что в последнем фазисе своего доктринального развития оно больше и больше уклоняется от чистоты православного учения и воздвигает новые препятствия ко вступлению его исповедников в каноническое общение с истинно вселенской церковью Христовой. Само собой разумеется, я раскрывал и защищал перед моими старокатолическими антагонистами то самое воззрение на последнюю, которое значится и в вышеупоминавшихся посланиях.

Пиша и печатая вышепоименованное мое сочинение по старокатолическому вопросу, я мог ожидать и ожидал, что, ни перед чем не останавливающиеся в своей печатной оппозиции мне, русские наиболее фанатичные апологеты старокатоликов снова обрушатся на меня, со свойственными им литературными приемами за моё решительное отстаивание православного учения о неисхождении Св. Духа по бытию и от Сына или чрез Сына и о таинстве евхаристии. Думал я, что даже о. Светлов воспользуется каким-нибудь случаем, чтобы печатно, но, конечно, по-прежнему голословно-же, бездоказательно, кольнуть меня за это. На эту мысль меня наводило уже то обстоятельство, что он даже в своей книге: Курс апологетического богословия, предназначенной быть «пособием» для университетских студентов и потом представленной им в совет Московской академии на соискание степени доктора богословия⁶ отважился, по особым, конечно, практическим соображениям, но без всякой ученой и учебной надобности, бездоказательно объявить старокатоликов по их вероучению несомненно православными и голословно оправдывать непринятие ими учения об исхождении Св. Духа к бытию от одного Отца и избегание ими слова: «пресуществление» в их учении о сущности таинства евхаристии⁷. Но я никак не мог предположить и не предполагал, чтобы в особенности о. Светлов, этот православный богослов, педагог и протоиерей, дерзнул печатно выступить на защиту старокатолического лжеучения о церкви вселенской и на борьбу с православным учением о ней. Впрочем, не без особой же тенденции он подписался под своей статьей, напечатанной в февр. кн. Богословского Вестника за текущий год, с указанием на свое докторство... В этой статье он уже «второй раз издевается и глумится»⁸ над православным учением о наличной вселенской церкви Христовой, не ограничившись тем, что было им наговорено в его статье под заглавием: «О новом мнимом препятствии к единению старокатоликов и православных», напечатанной в майской книжке того же академического журнала за 1903 год. Попутно «доктор богословия» о. Светлов высказывает по обычаю голословно же, но в самых резких и даже неприличных выражениях, своего рода «смертный приговор» мне, как защитнику православного учения об отношении Сына Божия к Духу Святому и о таинстве евхаристии.

Статья о. доктора богословия Светлова, заглавие которой приведено выше, направлена сполна против меня, а статья его же в февр. книжке Богословского Вестника за текущий год, под заглавием: «Старокатолический вопрос в его новом фазисе», воюет лишь отчасти против меня и преосвященного Сергия, а главным образом-против экстраорд. профессора В. А. Керенского. Происхождение направленной специально против меня статьи своей о. Светлов объясняет так: она, по его словам, будто бы, как-то сама собою вылилась в качестве протеста его христианской совести и его христианского чувства против изложенного мною взгляда на наличную вселенскую церковь Христову и на инославные исповедания⁹. Этот взгляд мой называет он слишком категоричным¹⁰, суровым¹¹, чуждым жалости к людям¹², вообще бессердечным¹³ и т. п. По заявлению о. Светлова, даже и все мои полемические статьи по старокатолическому вопросу вызывали в нем желание, чтобы «пером богослова водила не одна голова без сердца и любви»¹⁴. Мягкий, жалостливый, сердечный и любвеобильный протоиерей, профессор и доктор богословия о. Светлов уверяет даже, будто «еще не было свободнаго и искренняго обсуждения старокатолическаго вопроса на русском наречии» ¹⁵ . Этим истиннолюбивый¹⁶ о. Светлов ясно дает понять всем, что в частности я будто бы подневольно и лицемерно высказывался по старокатолическому вопросу и что только он, о. Светлов, своей статьей в майск. книжке Богосл. Вестника за прошлый год положил начало свободному и искреннему обсуждению старокатолического вопроса. Обращаясь к общей оценке моей научно-литературной полемики по старокатолическому вопросу, смиренный и учтивый о. Светлов произносит следующий вердикт мне. «Я, говорит он о себе, совершенно отрицаю» проф. Гусева «как богослова-догматиста, защитника православной истины и её истолкователя»¹⁷. Таким образом, новый доктор богословия превращаете меня в ничто по догматическому богословию и этим сводит на нуль-же ценность моих работ, посвященных вопросам, о Filique, о пресуществлении и о Церкви.

Прочтя только предшествующие и эти мои строки, воспроизводящие отзыв о. Светлова обо мне, каждый серьезный человек, даже совершенно незнакомый как с моими полемическими трудами по старокатолическому вопросу, так и с выше поименованными статьями моего критика, невольно, полагаю, заподозрить эти «докторские» статьи в правдивости. Из начальных страниц теперешнего моего труда видно православное учение о наличной вселенской церкви Христовой и об инославных вероисповедных обществах. А разве допустимо, чтобы взгляд православной церкви на эти общества был излишне категоричен, суров, чужд жалости к людям, бессердечен и способен неизбежно вызывать протест в христианской совести и в христианском чувстве людей? Что мой взгляд на вселенскую наличную церковь Христову и на инославные религиозные общины воспроизводить учение православной церкви о них, это уже известно читателям из предыдущих моих строк. Не моя вина в том, что о. Светлов, как показано будет ниже, или навязывает мне многое, чего я и не думал говорить, или влагает в мои ясные слова чуждый им смысл. Всякий легко поймет лживость и уверений о. Светлова, будто до его статьи, напечатанной в майской кн. Богосл. Вестника 1903 г., не было на русском языке искреннего обсуждения старокатолического вопроса. Достаточно иметь в виду уже один тот факт, что не мало полемизировал со мною г. генерал Киреев по старокатолическому вопросу. Этого своего «союзника» всячески возвеличивает о. Светлов в февр. кн. Богосл. Вестника за текущий год, восхищаясь, якобы, правильностью и основательностью его суждений о старокатоличестве. Выходит, однако, что и г. Киреев лицемерил в своей полемике со мною. Такой вывод сам собою следует из вышеприведенных слов о. доктора богословия Светлова, слишком увлекшегося желанием выставить именно себя искренним человеком и не взвесившего подлинного смысла своих по меньшей мере тенденциозных слов. Искренен ли о. Светлов в отстаивании старокатолических заблуждений, это покажу ниже. Знакомый с русской и иностранной духовной журналистикой ничего другого, кроме преднамеренной неправды, не усмотрите и в презрительном приговоре о. доктора богословия Светлова обо мне, как богослове-догматисте. В русской журналистике мне поставлялось в особую заслугу то, что я с надлежащей основательностью раскрывал и опровергал с богословской точки зрения старокатолические заблуждения по вопросу о Filioque и пресуществлении¹⁸. Но ведь мне первому, по словам беспристрастных лиц, удалось с философской стороны уяснить безмерную разумность православного учения о Пресвятой Троице, равно как ниспровергнуть возражения против православного учения об евхаристии, делаемые с естественно-научной и философской точек зрения. В 65 № журнала Bessarione (1902 г.) меня, именно как догматиста-богослова, ставят на одно из первых мест в ряду русских богословов... Но всего замечательнее то обстоятельство, что моему последнему сочинению о старокатоличестве, дискредитируемому о. Светловым, придается «важное значение» в Окт. Кн. римско-католического журнала: Civilta Cattolica (1903 год), не смотря на то, что я оспариваю Filioque. Впрочем, на все это излишне и ссылаться в виду того, что сам о. Светлов, впадая в непримиримое противоречие со своим же отзывом обо мне, как богослове-догматисте, называет меня «главной основой и столпом» противостарокатолической полемики по вопросу о Filfioque и пресуществлении¹⁹. Себя я, конечно, не считаю таковой «основой и столпом» этой полемики, ибо не заражен «Светловским чудовищным самомнением»²⁰, но делаю эту и другие ссылки только для характеристики литературным приемов нового о. доктора богословия в России.

Но коль скоро серьезный и компетентный в богословии читатель решился бы внимательно прочитать и критически сопоставить мое сочинение: "Старокатолический ответ на наши тезисы» и две выше названные статьи о. Светлова, то, можно быть уверенным, и он нашел бы, как нахожу я, эти статьи небывалым в нашей духовной периодической печати, позорящим журнал, в коем напечатаны они, проявлением а) лицедейства или театральничанья, б) различного лжесвидетельства, в) празднословии, г) браннословия, д) самопротиворечия и е) глумления над печатным словом и над читателями. Здесь имею в виду то, поскольку и как в этих статьях опровергаются мои мнимые заблуждения и защищаются старокатолические превратные взгляды. Мне очень прискорбно, что я вынужден сказать это в адрес о. Светлова, некоторые печатные труды коего в общем вызывали и вызывают во мне не малые симпатии и от которого, при его недюжинных дарованиях и трудолюбии, я ожидал более ценных работ. Но его всё усиливающаяся страсть к оригинальничанью и к исканию популярности в разных средах более и более увлекают его на ложный путь и доводят до писания таких статей, которые претят людям здравой мысли и здравого вкуса²¹.

Особенно в теперешнем моем положении²² я не решился бы печатно говорить о направленной против меня статье о. Светлова, если бы настойчиво не понуждали меня к этому следующие, не зависящая от меня, обстоятельства.

О. Светлов не ограничился напечатанием вредной для православной церкви статьи под заглавием: «О новом мнимом препятствии к единению старокатоликов и православных», но выступил с новой непотребной статьей под заглавием: «Старокатолический вопрос в его новом фазисе». Статью о. Светлова: «О новом мнимом препятствии к единению старокатоликов и православных» поспешил перевести в сокращенном виде на немецкий язык главный его союзник и отправить в редакцию журнала Revue internationale de Theologie, в 43 книжке коего и попечатана она в 1903 году с хвалебным и тенденциозным послесловием г. Киреева и с таковым же предисловием редактора упомянутого журнала. В первой же книжке последнего за настоящий год напечатана особая заметка, утверждающая, будто бы «наиболее ученые богословы» в России «осуждают» ту «экклезиологию», которую отстаивал я от старокатолических извращений и которую исповедуют все истинно-православные богословы. Под этими якобы наиболее учеными русскими богословами разумеются, конечно, о. Светлов и г. Киреев, равно как и те, коих последние насильно, путем лжетолкований, превращают в своих, будто бы, единомышленников. У современных вождей старокатолицизма и у русских их апологетов вообще принято всячески восхвалять друг друга и всевозможно унижать борющихся с их заблуждениями. Но г. Киреев не ограничился заграничной «работою» в пользу упомянутой статьи о. Светлова, выгодной для старокатоличества и вредной для православия. В 26, 27 и 28 №№ Церковного Вестника за 1903 год напечатана статья г. Киреева под заглавием: «Старокатолики и вселенская церковь». В этой статье г. Киреев называет направленную против меня статью о. Светлова «многосодержательной», рассматривающей вопрос о церкви «обстоятельно и убедительно», и «прибавляет» к аргументации этого «уважаемого ученого» некоторые свои соображения. Дело не остановилось и на всем этом.

В Христианском чтении за 1903 г. неожиданно «объявился новый союзник» г. Киреева и о. Светлова, а именно: г. доцент Лепорский. В библиографическом отделе декабрьской кн. этого журнала напечатан реферат г. Лепорского, между прочим, и относительно как моего труда: «Старокатолический ответ на наши тезисы по вопросу о Filioque и пресуществлении», так и статьи о. Светлова: «О новом мнимом препятствии к единению старокатоликов и православных». Передав содержание статьи о. Светлова, г. Лепорский не только не обмолвился ни одним словом касательно превратного воззрения его на наличную вселенскую церковь Христову и на отношение последней к инославным христианским обществам и касательно непозволительного характера всей Светловской статьи, но даже признал «бесспорными» такие аргументы в ней, которые не относятся к делу и представляют собою празднословие. Очевидно, лишь «для прилики» сделал г. Лепорский одно и единственное возражение о. Светлову, которое последнему легко разбить²³. Совсем иначе отнесся г. Лепорский ко мне, оспаривавшему старокатолические заблуждения по вопросу о церкви, Filioque и пресуществлении. Приведя слова о. Светлова обо мне, как о совершенно несостоятельном догматисте-богослове, г. Лепорский замечает: «с этим отзывом, может быть, согласятся многие из читателей статей казанского профессора против старокатоликов. Помимо многих спорных, а порою прямо неверных, положений, высказываемых, однако, аподиктическим тоном, слабую сторону этих, – в частности и последней его статьи, -составляет, едва ли не главным образом, их слишком резкий, раздражительный и даже порою грубый тон»²⁴. Воспроизведя из моего последнего по старокатолическому вопросу труда лишь восемь якобы «слишком резких, раздражительных и даже грубых» фраз и слов моих, г. Лепорский дозволил себе лжесвидетельствовать, будто подобного рода «полемические перлы встречаются чуть не на каждой странице» рассмотренного им моего трактата²⁵. Полагаю, из этого ясно для всякого, что г. Лепорский – новый «доброволец» старокатолического «союза» у нас. Если бы он не был таковым, то поступил бы совершенно иначе по отношению к о. Светлову и ко мне. Что касается в частности меня, отстаивающего православное учение о весьма важных и священнейших предметах, то он ни в каком случае не дозволил бы себе совершенно голословно и неопределенно указывать на какие-то «многие спорные и даже неверные» положения у меня, – тем более что г. Лепорский пока еще ничем печатно не заявил и не доказал своей компетентности в суждениях о догматических вопросах. Напрасно упрекая меня за якобы слишком резкий, раздражительный и грубый тон²⁶ даже моего последнего трактата по старокатолическому вопросу, г. Лепорский в действительности поступил по отношению ко мне резко, пренебрежительно и грубо, хотя, быть может, и теперь не безвыгодно для себя... Но имею основание предсказать ему, что если он продолжит и усилит несправедливое отношение ко мне, то со временем приобретет в известном кругу титул одного из самых ученых богословов в России.

Эта систематическая и упорная агитация в пользу старокатолических заблуждений направлена к тому, чтобы, выставляя единомыслие таких-то и таких-то русских богословов со старокатоликами по важнейшим предметам православного вероучения, поддержать притязания старокатоликов на титул вполне православных по своей вере людей и на существование у них вполне истинной церкви Христовой, а через это побудить духовных вождей и представителей православной церкви к скорейшему допущению канонического общения между нею и старокатолическими общинами²⁷. Позволительно ли русским богословам, пребывающим верными своей матери-церкви, мириться с этой вредной для неё агитацией и не противодействовать последней? Хотя, по мере возможности, не мало потрудился я в печати для отстаивания отрицаемых или извращаемых старокатоликами истин православного вероучения и для противодействия незаконным притязаниям старокатоликов, однако, со времени появления направленной против меня статьи о. Светлова, разные лица до сей поры не перестают в своих письмах указывать мне на необходимость для меня ответить о. Светлову, при чем различно и даже основательно мотивируют свои настояния. Ведь дело идет,– справедливо говорит одни из них,– о догматах православной церкви, а не о каких-либо богословских мнениях, допускающих разногласие, пока не выяснилась наибольшая основательность одного из них. По отношению же к догматическим истинам даже и старокатолики формально не узаконивают и не допускают разногласия в своей среде. У нас же Св. Синод издал особые правила, коими предписывается академическому начальству и профессорам академии обращать, при оценке сочинений, представляемых на соискание ученых степеней, строгое внимание на то, согласны ли эти сочинения, по своему направлению, с духом и учением православной церкви не только в целом, но и во всех частностях. В духовных академиях и семинариях требуют от учащихся, чтобы они в своих устных ответах и письменных работах оставались во всем верными православному вероучению, и за упорное отступление от православной догмы так или иначе карают. Для духовной же печати существует цензура, обязанная не допускать к печатанию сочинений с догматическими погрешностями, пока не устранены последние. Но если,– пишется мне,– цензоры не исполняют своего долга и пропускают в духовную печать,– к соблазну и к духовному вреду нашей меньшей во Христе братии, а врагам нашей церкви на радость и торжество,– сочинения, систематически оспаривающие православное учение о церкви, об отношении Сына Божия к Духу Святому и об евхаристическом пресуществлении, то печатно же противодействовать этому злу составляет прямой нравственный долг в особенности того богослова, который уже защищал это учение в печати, но на которого даже в академическом журнале обрушился новый и при том «титулованный» противник, а между тем редакция журнала напечатала его статью безо всякой оговорки и тем самым, в мнении читателей, заявила свою солидарность с нею по крайней мере в главном и существенном.

Разнообразная литературная агитация в пользу статьи о. Светлова, а, с другой стороны, опасение подать полным своим молчанием какой бы то ни было повод к наибольшему соблазну меньшей нашей братии, производимому статьей о. протоиерея, профессора и доктора богословия, заставили меня написать эту статью и отдать ее в печать. Но она предназначена мною указанной братии, а не о. Светлову в качестве какого-либо ответа. Я давно уже решил не вступать с ним не только в печатную, но и в письменную беседу²⁸. Настоящий мой труд будет последним не потому только, что состояние моего здоровья возбраняет мне предпринимать новые научно-литературные работы. Дело В том, что я убедился в решительной невозможности положить конец соблазнительной литературной пропаганде у нас старокатолических заблуждений какими угодно основательными опровержениями их. Наши союзники старокатоликов все таки будут упрямо пропагандировать и в печати эти заблуждения и всячески издеваться над своими невольными противниками. Эта участь постигнет, конечно, и настоящую мою статью, как и меня лично... Только церковная власть в состоянии прекратить, по крайней мере в духовной литературе, пропаганду у вас старокатолических заблуждений. В настоящей своей работе я и поставляю себе целью, между прочим, показать, почему было бы бесполезно беседовать печатно с такими людьми, как о. Светлов. После этого читателям, соблазняющимся его статьями по старокатолическому вопросу, должно порекомендовать только одно: не читать этих статей, или же не придавать им никакого серьезного значения. Так как я в первый и в последний раз печатно говорю о произведениях о. Светлова, то нахожу нужным обстоятельно рассмотреть все существенное главным образом в более ранней статье о. Светлова, направленной специально против меня. Однако, не обойду молчанием и того, что относится всего более ко мне, а не к г. профессору Керенскому, во второй статье нового о. доктора богословия. Всем этим и покажу действительное присутствие в статьях о. Светлова тех шести отталкивающих особенностей, которые выше указаны были мною. Но прежде, чем сделаю это, приведу, в назидание подобных г. Лепорскому критиков, следующие слова А. С. Хомякова: «суровая откровенность речи есть выражение совершенно законной неприязни к тому, в чем проявляется не только заблуждение, но и желание во что бы то ни стало удержать его; эта суровая откровенность речи обусловливается величием предмета и его значением для христиан; тут снисходительность была бы одинаково недостойна и Божественной истины, которую посильно защищаю, и людей-братьев моих, к коим обращаюсь»²⁹. Мягкая или уклончивая речь в виду даже явных и преднамеренных надругательств над истиною свойственна только равнодушию к истине и ко лжи, к добру и к злу...

Начну с указания на примеры таких лжесвидетельств о. Светлова, которые всего уместнее разоблачить предварительно. Уже на первой странице майской его прошлогодней статьи допущено не мало таких лжесвидетельств.

Одно из них утверждает, вопреки и заглавию и содержанию моего последнего труда по старокатолическому вопросу, будто старокатолики своей статьей: «Еще раз к разъяснению» (Nochmals zur Verständigung) отвечали «на целый ряд длинных полемических статей» моих³⁰. Понятно, ради какой дурной цели сделано это ложное указание. Последним внушается читателям мысль, будто мои заграничные оппоненты опровергли не только то, что значится в кратких моих тезисах, но и все, по крайней мере, наиболее важное, чем подтверждаются они «в целом ряде длинных полемических статей» моих. А что старокатолики, будто бы, окончательно разгромили меня, как защитника известных членов православного вероучения, об этом лжесвидетельствует о. Светлов в обеих его статьях по старокатолическому вопросу³¹. Отлагая до более уместного случая разоблачение этого лжесвидетельства, повторенного и г. Киреевым³² перейду к следующему лжесвидетельству о. протоиерея, профессора и доктора богословия.

Он уверяет, будто бы я усвояю «символическим книгам поместных церквей восточных, как Православное исповедание и Послание восточных патриархов, значение вселенских символов веры в роде Никейского символа, хотя, в противоречие таковому их значению, и не отрицаю в них существования ложных богословских мнений»³³. В одних этих словах о. Светлова совмещено несколько вопиющих лжесвидетельств. Совокупность всех православных «восточных» автокефальных церквей, и греческих и славянских, у меня трактуется, согласно с православным учением, как единственная в мире истинно-вселенская церковь Христова. Вся она, – а не одна какие-либо поместные православные церкви, – признает Исповедание и Послание за свои символически книги³⁴. Никогда и нигде не говорил я, что Исповедание и Послание имеют значение вселенских символов веры в роде Никейского символа. Это нарочито измышлено о. Светловым и навязано мне. У меня ясно сказано, что упомянутые книги «не суть краткие символы веры в которых излагаются все или некоторые догматы только»³⁵, и что лишь «в догматической своей части они имеют общеобязательное значение», но все-таки «после вероопределений древней церкви и в зависимости от согласия с исконным церковным преданием»³⁶. Тем более никогда и нигде не говорил я, будто в Исповедании и Послании есть «ложные Богословские мнения. Навязанная мне о. Светловым мысль опровергнута его же собственной ссылкой на мои слова о потребности совета со стороны церкви в деле выбора нами богословских мнений»³⁷. Впрочем, и на этот раз мой оппонент не мог не извратить моей мысли, истолковав мои слова в смысле совершенного запрета держаться богословских мнений, отличных от тех, которые советуются церковью. Совет ведь не есть безусловное требование, которое церковь относит только к догматам, а потребность в совете не есть необходимость в нем. Так как совет обыкновенно дается под известным условием, то и церковь не осудить богослова, добросовестно пришедшего, путем основательных исторических и других изысканий, к особому богословскому мнению, сравнительно наиболее гармонирующему с ее догматическим учением. Мало этого: не обладая непогрешимостью в области богословских мнений, она сама может пользоваться в этом случае успехами богословия для подробных изложений христианского веро- и нравоучения, имеющих значение авторитетных катехизисов. А что касается утверждения о. Светлова, будто бы допущение присутствия богословских мнений в Исповедании и Послании несовместимо с признанием их символического значения, то и это утверждение фальшиво. Ведь, по моим словам, общеобязательна в них догматическая часть только, но он, – как сказано у меня и как это общеизвестно для православных богословов, – содержать не ее лишь, а вместе с нею изложение и изъяснение и молитвы Господней и Евангельского учения о блаженствах и проч.³⁸ Ясно, таким образом, что указанное о. Светловым мое якобы самопротиворечие говорить опять и опять только об его склонности к лжесвидетельству.

На одной из дальнейших страниц своей статьи о. Светлов лжесвидетельствует, будто я, желая устранить «неприятную для себя цитату старокатоликов из блаж. Августина, высказываю презрительный взгляд на этого отца церкви, у нас не разделяемый: «Августин – не отец и не учитель церкви»³⁹. Приведя эти мои семь слов, о. Светлов делает заключение к тому, будто не только по вопросу о церкви, но даже и по этому менее сложному вопросу «почему-то не находят точнаго выражения» у меня «воззрения нашей православной церкви»⁴⁰. О полном согласии моего взгляда на церковь с ее собственным учением о себе я уже имел случай говорить, а ниже должен буду подробнее толковать об этом и для показания еретичности понятия о ней о. Светлова и его западных единомышленников. Теперь же скажу несколько слов о другом предмете.

33-й год тружусь я на богословско-литературном поприще, но даже самые ярые и недобросовестные печатные противники мои не могли основательно упрекнуть меня и вообще не упрекали меня в каких-либо иезуитских приемах в деле а) защиты моих воззрений и б) опровержении чужих мнений. Я всегда смотрел на печатное слово, как на своего рода священнодействие, требующее «правды и только правды», как изволил выразиться наш возлюбленный государь во время приема представителей Петербургской печати, поднесших Ему всеподданнейший адрес по случаю навязанной нам японцами войны. Особенно в духовной печати, по моему убежденно, не должна быть допускаема даже самомалейшая ложь, – какие бы то ни было иезуитские приемы. Возможны различные невольные ошибки или недосмотры и в ней, но это – иное дело. Мог ли же я прибегнуть к униженно даже блаж. Августина ради торжества над старокатоликами? Если и указывает на это о. Светлов, то лишь потому что привел мои слова нарочито не в подлинном виде и не рассмотрел их в связи с теми словами, к которым они относятся непосредственно. Процитированные им слова представляют опечатку, которая исправлена мной и в журнале, где был напечатан мой труд, и в отдельных оттисках. Там и здесь значится: «Августин не отец и не во всем же учитель церкви», после чего, как и за опечаткою, у меня нарочито поставлен ряд точек⁴¹. Хотя под статьей о. Светлова, направленной против меня, помечено, что она закончена 31 марта 1903 г., но ведь напечатана она в майской книжке, вышедшей поздно. Значит, он мог задолго до напечатания его статьи узнать и из мартовской книжки Правосл. Собеседника за 1903 г. и из отдельных оттисков моего труда, в том же году вышедших и поступивших в продажу 30 марта, – мог узнать, как должно читать приведенные им мои слова, и нравственно обязан был немедленно снестись с редакцией Богосл. Вестника по делу о воспроизведении моих подлинных слов. Ведь не только излишне, но и недобросовестно цитировать где-либо слова, представляющие опечатку, когда последняя уже исправлена автором. Имея же в виду подлинные подстрочные мои слова о блаженном⁴² Августине в их связи со словами, к коим они непосредственно относятся, никто из понимающих дело не обвинит меня в каком-то унижении знаменитого церковного писателя. Что как Августин, так и каждый из учителей церкви, является не во всем учителем её, это – азбучная истина православного богословствования. Впрочем, иначе думать не может и всякий мыслящий человек. А не отцом церкви я справедливо назвал его, поскольку в данном случае имел в виду признаваемую у него огромным большинством исследователей филиоквистическую доктрину, чуждую всем отцам церкви. О таком смысле моих слов свидетельствуют и слова текста, к коим они относятся, и слова подстрочного примечания: «не во всем-же», показывающие, что Августин – не отец церкви, только как филиоквист, и самый ряд точек, коими я предупредил не совсем вдумчивых читателей от поспешных ошибочных заключений. Таким образом ясно, что о. Светлов лжесвидетельствует, будто в своем мнении о блаж. Августине расхожусь с воззрением на него нашей православной церкви. Но обратимся к «рассуждениям» о. Светлова о Церкви, в коих назойливо выступают все предосудительные особенности его статей по старокатолическому вопросу.

Читатели уже знают, что о. Светлов осыпает меня самыми тяжкими укоризнами за высказанный мною взгляд на наличную вселенскую церковь Христову и на инославные христианско-религиозные общества и называет направленную против меня статью свою невольным протестом его христианской совести и его христианского чувства против этого якобы слишком категоричного, сурового, чуждого жалости к людям и вообще бессердечного взгляда. Но о. Светлов не ограничился такими «комплиментами» по моему адресу. Мой взгляд он называет прямо ошибочным⁴³, противным учению православной церкви⁴⁴, несогласным с воззрением авторитетных русских богословов⁴⁵ и т. под. о. Светлов утверждает, будто я жестоко поступаю, выделяя западную церковь из состава вселенской церкви⁴⁶, будто через это выхожу за пределы человеческого ведения⁴⁷, предвосхищаю права вселенского собора, который один мог решить вопрос о принадлежности или непринадлежности западной церкви ко вселенской⁴⁸ и т. дал. Выслушивая все это и многое другое от о. протоиерея, профессора и доктора богословия Светлова, я был чрезмерно изумлен и возмущен до глубины души. Не сомневаюсь, что и те из читателей, в душе коих теплится любовь к истине и добру, проникнутся великим же удивлением и негодованием, когда узнают следующее. Дело – в том, что мой взгляд на наличную вселенскую церковь и на инославные христианско-религиозные общества, всячески порицаемый и осуждаемый о. Светловым, в действительности есть и его собственный взгляд. Мало того: он держится одинакового со мною убеждения и в том, что учение об участии Сына Божия в исхождении Св. Духа к бытию есть заблуждение и что термин: «пресуществление» имеет догматическое значение в подлинном православном вероучении.

Вот неоспоримое доказательство всего этого. В его Опыте апологетического изложения православно-христианского вероучения значится, между прочим, следующее: «где сама истинная вселенская церковь?... Пред нами православие, католицизм и протестантство: в каком же из этих трех вероисповеданий следует видеть истинную хранительницу Божественного Откровенья, т. е. Церковь? Несомненно – в том, которое остается верно преданию и духу древней вселенской нераздельной церкви, в истинности которой не могло возникнуть и не возникало сомнения. Но с точки зрения верности древне-вселенской нераздельной церкви может быть названа истинною одна только восточная православная церковь, во всем оставшаяся верною древней нераздельной вселенской церкви, тогда как западная римско-католическая церковь допустила у себя многочисленные отступления от преданий древней нераздельной церкви, признав догматы, ей совершенно неизвестные, наприм. непорочного зачатия Св. Девы Марии, догмат непогрешимости папы, установленный только в 1869–1870 годах на Ватиканском соборе папою Пием IX, а протестантство к некоторым заблуждениям Римской церкви (наприм. к Filioque, – учению об исхождении Св. Духа и от Сына) прибавило еще новые многочисленные заблуждения, отвергнув предание, церковь, священство (в смысле таинства), пять таинств, добрые дела в смысле условия спасения со стороны человека, почитание святых, икон, мощей, молитвы за умерших и многие благочестивые обычаи и учреждения вселенской церкви, каковы: посты, монашество, соблюдение праздников и т. под.⁴⁹ В другом месте упомянутого сочинения о. Светлов, называя «явным» отступлением от принципов православной богословской науки встречаемые по временам гонения» на те или иные выражения (термины), не получившие «в вашей духовной литературе прав гражданства», категорически утверждает, что «запрещения понятны только по отношению к тем терминам, которые имеют специально догматический смысл, но такие выражения, как сотериология и т. под., не имеют ни положительного или православно-догматического смысла (в роде: единосущный, пресуществление и друг.), ни отрицательного или еретического (в роде: подобосущный, соприсутствие etc.)⁵⁰Как видим, о. Светлов со всей ясностью и решительностью высказывается здесь за догматический смысл и слова: «пресуществление». Мнение о. Сыне Божием, как о какой-либо причине исхождения Св. Духа к бытию от Отца, отнесено им к области заблуждений. Слово: нераздельная, настойчиво прилагаемое им к слову: церковь, ясно показывает, что нелепо было-бы говорить о каком-то разделении церкви на две или на три части, а можно говорить лишь об отпадениях от нее, ни малейше не нарушающих её единства. Не только протестантские религиозные общества, но и римско-католическое исключены о. Светловым из состава вселенской церкви. Из его слов о церкви истинной, как единой, само собою выходит, что о церкви в римско-католичестве он говорит, лишь как о собрании верующих, подобно тому, как в известном церковном гимне говорится даже о языческой церкви. Но Римско-католической общине и я не отказывал и не отказываю в названии церковью, понимаемой в сейчас указанном смысле. Римско-католическая церковь не есть только поместная церковь по отношению к истинно-вселенской церкви Христовой, как это признает и о. Светлов в Опыте своем. Упрекая меня за то, что в одном месте я назвал римско-католическую церковь пародией на истинную церковь⁵¹, о. Светлов в своей второй полемической статье по старокатолическому вопросу сам говорит о ней то же, но лишь иными словами. «В латинстве, по его собственному заявлению, перед нами крайняя материализация духовной христианской религии включительно до превращения церкви во внешнее земное общество в понятиях и жизни латинства»⁵². Разве это не есть пародия на истинную церковь? Это выражение – не бранное, а точное.

Разделяя одинаковое со мною воззрение по вопросу о церкви, о Filioque и пресуществлении, но выступая моим противником ради угождения старокатоликам и их русским покровителями о. Светлов оказывается замечательным лицедеем, актером, надевшим маску, человеком величайшей неискренности. Это, с одной стороны, наиболее гнусная измена православной церкви, а, с другой, чудовищное издевательство над журналом, в котором напечатаны его статьи, и над всеми читателями его. Тем более возмутительно все это, что он дерзнул прикрываться требованиями христианской совести и христианского чувства и всячески старается завинить меня. Само собою разумеется, нельзя ни на одну минуту допустить, чтобы о. Светлов на самом деле, в глубине души своей, перешёл от прежних православных воззрений своих к старокатолическим взглядам по вопросу о церкви, о Filioque и пресуществлении. Во-первых, тогда он, желая остаться честным человеком, отказался бы не только от преподавания богословия, но и от духовного сана, и даже формально оставил бы православную церковь. Ведь он сам утверждает, что членами православной церкви могут быть только те, кто исповедует всю православную веру и ни в чем не отступаем от нее⁵³, конечно, сознательно. Во-вторых, тогда он не стал бы в печати голословно, без малейших доказательств осуждать учение об исхождении Св. Духа к бытию от одного Отца и слово: пресуществление и никогда не решился бы защищать старокатолическое учение о церкви таким непозволительным способом, к какому он прибегает, как это увидим ниже. Что о. Светлов лицедействует это свидетельствуется и следующим. Пока он не знал и даже не мог звать, что старокатолики держатся иного чем православные, взгляда на наличную вселенскую церковь, он не выступал с тожественным старокатолическому понятием о ней, а ограничивался голословной поддержкою старокатоликов по тем двум вопросам, по каким вели с ними полемику православные богословы. Наконец, пока еще никому из инославных богословов не удалось добросовестно и основательно доказать неправильность православного учения о церкви, об отношении Сына Божия к Духу Святому и о пресуществлении⁵⁴. Тем более у о. Светлова не могло быть оснований в самом деле переменить это учение на противоположное ему. Итак, должно считать бесспорным, что о. протоиерей, профессор и доктор богословия лицедействует, защищая старокатолическое лжеучение. Таких русских апологетов старокатолицизма нельзя не считать достойными сподвижниками их западных друзей, упорствующих, не смотря ни на что, в своих предвзятых воззрениях по вопросу Filioque и проч.

Но чем-же и как опровергает о. Светлов мое и его собственное подлинное воззрение на наличную вселенскую церковь и на инославные вероисповедания? На что собственно опирается он при этом? В чем именно ищет и находит он главное основание для отстаивания теперь уже не своего, а старокатолического взгляда на церковь? Обратил ли он все свое внимание на главные мои доводы в пользу моего воззрения на церковь и сумел-ли, если не опровергнуть, то хоть сколько-нибудь поколебать их? Вот вопросы, на которые предлежит мне ответить. Изложение мыслей у о. Светлова совершенно чуждо логической стройности и последовательности, а потому не легко группировать их желанным образом и подвергать систематическому разбору.

Спор идет о том, а) было-ли некогда разделение единой церкви Христовой на две половины: восточную и западную, б) какую наличную церковь должно признать единственной теперь на земле истинно-вселенской организованной церковью и в) как относятся к ней остальные христианско-религиозные общины, – входят-ли они в состав её или же не входят? При решении этих вопросов для православного богослова обязательно руководиться не только Свящ. писанием и церковным преданием, но и воззрениями символических книг православной церкви. В противном случае у него не будет твердой опоры и авторитетного руководителя для надлежащего решения указанных вопросов.

Говоря, что не было разделения церкви, а совершилось отпадение от единой и нераздельной церкви Римского патриархата, что теперь вселенской церковью является только православная церковь и что в состав наличной церкви вовсе не входят инославные христианско-религиозные общества, я основывался на свидетельствах и указаниях Св. писания, предания и православных символических книг⁵⁵. О. Светлов лжесвидетельствует, будто «в доказательствах церковности своих взглядов всегда сбиваюсь на голоса отдельных богословов»⁵⁶. Напротив, именно я вы-сказал, что «голос отдельных богословов имеет несоизмеримо меньшее значение», чем выражений наприм. в Исповедании, взгляд на дело⁵⁷. Поэтому, я цитировал даже из произведений митроп. Филарета только Катехизис его, так как он в русской церкви имеет символическое значение. Да и не сам ли о. Светлов утверждает, что я «говорю от имени православной церкви»⁵⁸? Тут есть доля правды, а остальное представляете собою обычное у о. Светлова искажение дела. Он должен был бы сказать, что, рассуждая и о церкви, я говорю во имя вселенской церкви и на основании её авторитетных исповедании или заявлений. Не я, а о. Светлов и его союзник г. Киреев придают решающее значение голосу отдельных «богословов», при том таких, которые прямо благоприятны им, или некоторые слова коих можно истолковать, по-видимому, в благоприятном для старокатоликов смысле. Новый доктор богословия о. Светлов очень ясно, но совершенно противобогословски утверждает, что «при всей своей правильности (?!) понятие старокатоликов о вселенской церкви могло бы явиться новым разделительным пунктом и своего рода impedimentum dirimens» в случае солидарности православно-восточных богословов с мнением проф. Гусева, признающего наличную православную церковь за единственную в мире правоспособную и истинно-вселенскую церковь»⁵⁹. Как видим, о. Светлов, ради угождения старокатоликам и их русским, покровителям возводит даже в принцип решительное пренебрежение к голосу самой православной церкви, ясно сказавшемуся в её символических книгах.

Зато он отожествляет с голосом церкви превратно им истолковываемые слова некоторых богословов. Так, например, он категорически заверяет, будто воззрение восточной церкви на западную церковь в её отношении ко вселенской церкви «находит точную общую формулу» в следующих словах о. протопресвитера И. Л. Янышева: «православная церковь не отрицает присутствия, в известной степени, божественной истины и христианской благодати и в протестантстве, где правильно совершается св. крещение, возрождающее в новую благодатную жизнь и вводящее в царствие Божие. А в римском католицизме она до сих пор признает полноту благодати даже священства, раздающая дары благодати во всем мире⁶⁰. Но в этих словах разве заключается хотя бы малейшее указание на принадлежность западной церкви к составу вселенской церкви Христовой? Что I. Л. Янышев признает единственной вселенской церковью восточную православную церковь и выключаете из её состава даже римско-католическое религиозное общество, это должен знать о. Светлов из того самого моего сочинения, с коим он имеет дело⁶¹.

Подобным образом эксплуатируя русских богословов для своих нечистых целей, о. Светлов не только игнорировал то, что сказано мною о рассматриваемом предмете на основании Св. Писания, свято-отеческих творений и символических книг нашей церкви, но даже обозвал все это «незаслуживающим подобного разбора»⁶². Эти слова невольно напоминают басню Крылова: Лисица и виноград. Ведь о. доктор богословия Светлов лишь потому и не занялся не только подробным, но и никаким разбором указанных моих доводов, что их оспорить нельзя, а между тем о. Светлову не истина дорога, а дорого обманывание читателей, будто старокатолическое учение о церкви вполне православно. Вот почему он и опирается на слова отдельных богословов, притом на некоторые лишь, истолковывая и их тенденциозно.

До какой степени пренебрежительно относятся русские апологеты старокатоликов к учению церкви, это убедительно доказал и г. Киреев следующим. Разве все наши богословы согласны с мыслями Богослова о Filioque или митроп. Филарета о пресуществлении (transsubstantiatio), вопрошает он⁶³. Г. генерал ставит это несогласие в укор нашим богословам, а между тем не поставляет в вину себе и о. Светлову пренебрежения к учению напр., наших символических книг об исхождении Св. Духа от Отца только и об евхаристическом пресуществлении. Мало и этого: он не постеснялся, вопреки употреблению слова: пресуществление в самом Катехизисе митроп. Филарета, лжесвидетельствовать на него, будто он был противником упомянутого слова⁶⁴. Заверяя, якобы Болотов «неопровержимо ясно доказал» допустимость Filioque в качестве богословского мнения, г. Киреев ради своих партийных целей умолчал тот факт, что мною уже опровергнута мысль Болотова, а последний и в своем ответе мне ни малейше не доказал свой правоты⁶⁵.

Пренебрегши единственно-правильным путем в решению упомянутых вопросов, о. доктор богословия Светлов на самом деле вовсе не решает их, а лишь празднословит и путается в самопротиворечиях иногда весьма грубого свойства. Так, он называет мою мысль о неразделимости всегда единой церкви парадоксом⁶⁶, но при этом, с одной стороны, обходит совершенным молчанием многие из доказательств, выставленных мною в защиту этой мысли и по-иезуитски скрывает их от читателей, а, с другой стороны, то извращает, то обходит разбором остальные мои доводы, ограничиваясь не относящимся к делу празднословием. Остановлюсь на этих последних.

О. Светлов упоминает о моей ссылке на «IX член символа веры» и на «предание древней церкви», говорящие о невозможности разделения всегда единой церкви и делающие через то чисто еретическою мысль старокатоликов и их русских апологетов о разделении единой церкви на две половины: восточную и западную, но нисколько не останавливается на этом важнейшем моём аргументе, не раскрывает его подробностей и не рассматривает его критически. А поскольку защищаемая мною мысль о нераздельности единой вселенской церкви есть лишь передача смысла IX-го члена Символа веры и рассуждений о церкви св. Киприана, Евсевия, Илария, Епифания, Иеронима и проч., то не очевидно-ли для читателей, что о. протоиерей, профессор и доктор богословия Светлов, лишь из-за угожденья старокатоликам и их русским покровителями дерзнул назвать парадоксом учение вселенского собора и церковного преданы о вселенской нераздельной церкви. Небывалый в духовной печати и крайне соблазнительный факт! После этого странно было-бы осуждать Л. Толстого и разных отечественных сектантов за их глумление над учением церкви, хотя они и заслуживают осуждения. Ведь они в прав ссылаться в свое оправдание на о. протоиерея, профессора и доктора богословия Светлова и на давший его статье место академический журнал. В виду неразборчивости последнего в «гостеприимстве» невольно припоминается мне одно письмо ныне почетного члена Московской академии H. Ив. Субботина к о. Павлу Прусскому, в коем выражается скорбное сетование на то, что в наше смутное время миру дорогой православной церкви угрожают некоторые даже духовные журналы и их вожди или деятели⁶⁷…Но обращусь к празднословно о. Светлова. Хотя обязательнее и выше авторитета вселенского собора и исконного церковного предания ничего не может быть, однако о. доктор богословия силится, к нашему изумлению, оправдать свою еретическую мысль о разделяемости церкви ссылкой на молитвы самой наличной православной церкви о соединении, якобы, церквей, предполагающем, будто бы, факт некогда произошедшего и доныне продолжающаяся разделения единой церкви на восточную и западную. Изумительное празднословие, свидетельствующее о незнании или непонимании о. протоиереем Светловым церковных ектений!

Ни в одной из них даже не может быть молитвы о соединении церквей, ибо эти молитвы разногласили-бы с учением вселенского собора и вообще древнего церковного предания о нераздельности единой церкви Христовой и чрез то поставляли бы наличную православную церковь в явное самопротиворечие. На самом деле и нет ектений с такой молитвою. В великой ектении православные призываются к общей молитве о «благосостоянии святых Божиих церквей и соединении всех» ( πάντων). Что под святыми Божьими церквями нельзя понимать и западных «церквей», это видно уже из несуществования церкви в протестантстве, которое, как выше засвидетельствовал сам о. Светлов, даже отрицает церковь. Да это понятно и само собой: уже только отвержение таинства священства протестантами не допускает бытия у них христианской церкви. За тем, православная церковь не может одинаково называть «святыми Божиими церквами» и автокефальные православные поместные церкви, которые образуют ее, и «церкви» западные, во многом противоположные ей по своему вероучению и основным установлениям и даже борющиеся с ней. Уже из этого следует, что под «святыми Божиими церквами» разумеются исключительно поместные православные церкви. Об этом свидетельствует и послание нашего Св. Синода ко Вселенской патриархии, разумеющее под «святыми церквами» Божиими православные поместные церкви⁶⁸. За то же самое говорят следующие, произносимые за литургией, слова: «даруй святым Твоим церквам в мире целых, честных, здравых, долгоденствующих, право правящих слово Твоея истины». Тут указывается на чистоту вероучения «святых церквей» и вместе молитвенно испрашивается сохранение их всегда в таковой учительной чистоте. A разве верны исконной христианской догме западные «церкви», из которых, при этом одни воюют из-за вероучения с другими? За литургией же мы слышим возглашение такой, между прочим, молитвы: «исполнение церкви Твоея сохрани», Господи. Здесь слово: исполнение правильнее всего понимать в смысле целости, нераздробляемости. А этим прямо указывается на единство церкви, не совместное с разделением её на какие-то две половины: восточную и западную. Но какая же это единая и единственная нераздельная церковь Христова? Восточная православная церковь⁶⁹, которая в ектении об оглашенных именуется святой соборной и апостольской церковью. А что касается слов великой ектении: «о соединении всех», то уже ввиду сказанного было-бы нелогично и вообще неразумно понимать под словом: все не иное что, как поместные православные церкви, a тем более и церкви западные, как думает о. доктор богословия Светлов. На самом деле здесь нужно понимать всех людей⁷⁰, какой бы религии какого бы инославного христианского вероисповедания они ни держались. Любвеобильная мать – церковь православная молится об единении всех их в единстве христианских веры, надежды и любви и, следовательно, об обращении всех их к этой церкви.

Сколько и как-бы ни празднословил о. доктор богословия Светлов, остается, значит, бесспорным, что еретично говорить о разделении единой вселенской церкви Христовой на две особые половины: восточную и западную. На обычном жаргоне хотя и говорится о разделении церкви, но это – крайне неточные выражения, которых избегать должен сам о. Светлов и обязан учить и других избегать их. Можно и должно говорить только об отпадении римско-католиков от единой церкви Христовой без всякого нарушения единства её.

Об этом у меня сказано, между прочим, так: «То обстоятельство, что от церкви отпадают раскольники и еретики, по существу не нарушает и не может нарушать единства церкви. Ведь даже наше материальное тело не перестаёт быть единым нашим телом от того, что некоторые вещества принадлежат ему лишь временно, а затем отделяются от него во множестве. Единство же церкви зависит не от числа входящих в состав ее отдельных человеческих индивидуумов и даже не от числа составляющих ее частных или поместных церквей⁷¹. В другом месте у меня сказано: «Западная церковь вышла из состава церкви, нисколько не нанеся ущерба ея единству и вселенскости, подобно тому, как выход изь нашего тела каких-нибудь вешеств не изменяет единства нашего тела⁷².Эти мои слова извращены и перетолкованы у о. Свеглова самым непозволительным образом. Немногие строки в моем сочинении, говорящие о сохранении единства нашего тела, не смотря на то, что некоторые вещества отделяются от него или выходят из него во множестве, вызвали у о. Светлова много строк в которых он по-своему объясняет их, a за тем упрекает меня за «нечистое сравнение» западной церкви «се продуктами разложения и обмена веществ» в нашем теле и за выразившееся в этом, якобы, «неблагочестие» с моей стороны. На это празднословие имеющее целью во что бы то ни стало очернить и уронить меня в мнении читателей, – на эту в сущности уже брань по отношению ко мне, прекрасно ответит за меня человек, у которого я нарочито заимствовал упомянутое сравнены и которого даже сам о. Светлов едва ли отважится печатно корить за какое-то нечистое сравнение и за какое-то неблагочестие. Этот человек не иной кто, как блаженной намяти митроп. Филарет, говорящий следующее: «Как телу, растущему и продолжающему жить, некоторые вещества принадлежат только временно, а по времени даже во множестве отделяются от него, не препятствуя тем его возрастанию и совершенству, а следовательно и единству, так всему этому по отношению к церкви не препятствует то обстоятельство, что даже многочисленные люди отпадают от нея»⁷³. Обвиняя митроп. Филарета в моем лице за якобы нечистое и неблагочестивое сравнение, о. доктор богословия не подумал о том, как-же апостол-то решился уподобить вообще церковь телу Христову? Ведь в земной церкви есть всякие члены, а не «пречистые» только... Впрочем, понятно, почему о. Светлову понадобилось по-своему напасть на Филаретовское сравнение: оно как-бы наглядно показывает всегдашнее единство или всегдашнюю нераздельность церкви, а через это осуждает еретическую мысль старокатоликов и их русских апологетов о разделении единой церкви Христовой на две особые половины: восточную и западную.

Мысль о единстве или нераздельности церкви есть догмат, ибо эта мысль составляет один из предметов исконного церковного предания и выражена в Символе веры. Потому-то, ни один из истинно православных богословов не изменял и не изменяет ей. Вот, между прочим, почему лучшие и из наших канонистов, выходя из мысли, что церковь должна быть и есть одна во всей вселенной, справедливо утверждают, что не имеют права называться церквями какими бы то ни было религиозные общины, не находящиеся в общении с единой вселенской церковью, каковою теперь является «восточная церковь». Именно в таком виде высказано это во втором, недавно вышедшем, издании сочинения г. профессора Ил. Ст. Бердникова под заглавием: Краткий курс церковного права православной церкви⁷⁴. Но обратимся к вопросу о наличной вселенской церкви Христовой.

Как старокатолики, так и русские их апологеты не хотят признать таковой церковью греческую и находящиеся в общении с нею прочие автокефальные православные церкви. По их уверению, наличной вселенской церковью является совокупность всех истинно верующих, исповедующих без прибавки и убавки происходящей от Христа «залог веры», к какой-бы поместной церкви ни принадлежали они наружно, к восточной-ли, или-же к западной. Мало того: в числе этих истинно верующих могут быть последовательно говоря, и такие лица, которые даже вовсе не принадлежат к какой-нибудь поместной церкви, если они так или иначе усвоили и твердо сохраняют Христов залог веры. Но эта церковь пока еще не представляет какой-нибудь организации, а члены этой церкви, рассеянные повсюду, лишь ожидают и надеются, что Христос в будущем соберёт их в единую церковную организацию. В последнем своём сочинении по старокатолическому вопросу я показал совершенную произвольность и полную несостоятельность такого учения⁷⁵. Доктор богословия о. Светлов обошел полным молчанием многие наиболее важные из моих доводов, а касательно других вдался в обычное у него в данном случае празднословие или-же в лжесвидетельство, причём впадает и в грубейшее самопротиворечие.

Он категорически и не раз утверждает, согласно с нашими символическими книгами, что истинная вселенская церковь Христова предполагает догматическое единомыслие в своих членах и необходимо требует его от них, а как-либо отступающие сознательно от православной католической веры не принадлежат к этой церкви⁷⁶. Казалось-бы, о, Светлов именно на этом основании должен признать, что истинно-вселенской церковью является теперь только православная «восточная» церковь, ибо лишь она во всей чистоте и полноте содержит истинную католическую веру. Сделать это тем более обязан он, что сам-же поставляет единственным условием для соединения старокатоликов с православной, а не с какой-нибудь другой, церковью тожество их догматических верований с ее догмою. Между тем, в противоречие всему этому, в тех-же самых статьях он объявляет ничего не доказывающей мою ссылку на то, что православная церковь сознаёт себя единственной на земле вселенской церковью в настоящее время⁷⁷. Но почему-же моя ссылка якобы не убедительна? Не имея оснований чем-либо доказать неправоту моей ссылки, о. Светлов по обычаю отделывается празднословием, которое всегда выручает его, но, конечно, только в мнении, с одной стороны, его союзников, а, с другой, вообще людей, не имевших возможности или не желавших надлежаще поучиться богословию. «Никакия поместныя церкви, говорить он, не сделаются вселенскими только от того, если будут сознавать себя вселенскими»⁷⁸. Но ведь и вселенская церковь в мнении о. Светлова не есть вселенская от того только, что она сознает себя вселенскою. Если бы, в интересах старокатоликов, он не желал преднамеренно низводить православную церковь на степень поместной церкви, несмотря на то, что она, как мы видели, даже в литургийных своих молитвах исповедует свою католичность, то отнюдь не дозволил бы себе глумления над ее вселенским самосознанием. Ведь о. доктору богословия нельзя же не знать того, что ведомо всякому порядочному семинаристу. Наша православная церковь в праве считать себя и считает единственной теперь на земле вселенской церковью потому, что лишь она одна в своем вероучении и основных установлениях осталась и остается верною древней вселенской церкви Христовой. Это признается наиболее честными даже из представителей инославных исповеданий. Еще недавно епископ американской епископальной церкви Графтон заявлял о непоколебимости «восточной» церкви в православии⁷⁹. Прежде, чем отважиться заподозривать вселенскость нашей православной церкви, о. протоиерей профессор и доктор богословия Светлов обязан был представить самые твердые доказательства того, что эта церковь в чем-либо изменила вероучению и основным установлениям древней вселенской церкви. А так как он таковых доказательств не только не представил, но и не может представить, то его глумливый отзыв о «вселенском самосознании» и православной церкви должен быть рассматриваем всеми искренно-православными людьми как знак его своекорыстного отречения от свой Матери-церкви.

Но говорит о. Светлов, лишь «при Божественном всеведении можно утверждать, что только восточная церковь сохранила во всей чистоте православную веру, а из смертных кто же возьмет смелость отрицать возможность чистой веры и среди западных христиан»⁸⁰). Детски-наивное возражение! Уж не получение ли степени доктора богословия так нехорошо подействовало на мышление о. протоиерея и профессора Светлова? Сохранение «восточной» церковью православной веры во всей чистоте и полноте свидетельствуется и всегдашним исповедованием ею всех вероопределений и вероизложений древней вселенской церкви Христовой и согласием с ними её символических книг, а знать об этом может каждый из добросовестных искателей истины. Пусть возможна чистая вера и среди западных христиан. Но это предположение, если бы оно подтвердилось даже бесспорными фактами, разве сколько-нибудь мешает призванию только «восточной» православной церкви за единственную теперь на земле истинно-вселенскую церковь Христову? Кто из западных христиан проникся всеми верованиями её, тот должен формально приобщиться к этой церкви и сделаться её действительным членом. А пока он не совершил этого, до той поры стоить он вне её. Ведь это – азбучная богословская истина. Непостижимо, почему она неведома лицу, подписывающемуся под своими статьями протоиереем, профессором и доктором богословия. Но, возражает о. Светлов, только вселенский собор мог бы компетентно сказать, что лишь «восточная» церковь есть единственная на земле вселенская церковь, как думал об этом и митроп. Филарет⁸¹. Значить, потребность в Божественном всеведении уже излишня для надлежащая решения вопроса о том, какая из наличных «церквей: восточная или западная, или же обе вместе суть вселенские церкви. Удивительная способность к самопротиворечиям! Но в последнем возражении о. Светлова сказалась и его наклонность к лжесвидетельству. Митроп. Филарет ни в одном из своих сочинений не сказал, будто только на вселенском соборе мог бы быть решён указанный вопрос. Когда колеблющийся в своих верованиях указал ему на то, будто новые члены веры римско-католиков установлены на их, якобы, вселенских соборах, то митроп. Филарет заметил, что вселенских соборов у римско-католиков не было и даже быть не могло, так как со времени разделения «христианства» на две половины и до их соединения не может быть вселенских соборов⁸². В этих словах и намека нет на то, что вопрос о наличной вселенской церкви может быть решён только вселенским собором. Митроп. Филарет даже и не мог говорить этого, ибо он признавал «восточную» церковь единой, святой, соборной и апостольской церковью⁸³. Казалось бы, согласно с этим он должен бы признавать возможность и вселенского собора, Самопротиворечие, допущенное в первых изданиях Разговора, он и устранил в позднейших его изданиях⁸⁴. Не митроп. Филарет, а Вл С. Соловьев, в период своего увлечения римско-католичеством и ради мнимого оправдания его от справедливых укоризн со стороны православных богословов, говорил, что лишь вселенский собор, на котором присутствовали бы и православные и римско-католики, мог бы решить вопрос о наличной вселенской церкви⁸⁵. Но Вл. С. Соловьев опустил из виду, что римско-католическая «церковь» предупредительно уже осуждена древними вселенскими соборами и вообще древней вселенской церковью, поскольку изменила и неверна исконным верованиям и вероопределениям последней, a следовательно вовсе нет надобности в новом соборе для решения уже решённого вопроса. Ясно и без того для сведущих и беспристрастных лиц, что только «восточная» церковь есть истинно-вселенская церковь, а западная «церковь», т. е. папская и отделившаяся от нее протестантская и иные религиозные общины, не принадлежит к наличной вселенской церкви. Как видим, апеллирование о. Светлова ко вселенскому собору есть если не иезуитски изворот, то решительное непонимание дела, о котором он, однако, толкует с поразительной самоуверенностью.

Чтобы придать хотя бы призрачный вид истины мысли своей о том, будто «восточная» церковь не есть единственно-вселенская церковь, о. Светлов прибегает к более и более странным доводам, имеющим значение замечательного празднословия. Так он смело утверждает, будто бы действительное существование в «восточной» церкви сознания о её вселенскости «отрицается фактами», a затем приводит в доказательство этого длинную выписку из статьи г. Стоянова, напечатанной некогда в журнале: Вера и Разум и говорящей, будто «восточные» христиане не считают своей церкви единственно-вселенской церковью и не выключают западной церкви из состава вселенской церкви⁸⁶. Приведши длинную выписку из статьи г. Стоянова, о. Светлов ликует и восторженно восклицает: «в русской церкви нет вселенскаго самосознания, a вместе с этим не остается уже ни одного довода в пользу средневекового воззрения», видящаго лишь в «восточной церкви вселенскую церковь⁸⁷! Но ликования и восторги о. Светлова напрасны. Они доказывают лишь то, что новый о. доктор богословия, говоря обо мне, будто я, как богослов-догматист, являюсь своего рода нулем, лицедействовал только, а на самом деле под этим нулем в богословии разумел себя самого, именно как автора статей по старокатолическому вопросу. Такому «самосознанию» о. Светлова радуюсь, но скорблю о том, зачем же он лицедействует… Действительно, разве можно при некоторой, хотя бы самой малейшей, освоенности с богословием отожествлять с самой церковью не одного только г. Стоянова но и целую толпу разных «Стояновых» , когда и где ни появлялись бы они? Ведь о. Светлов же уверяет что из крестьян есть такие лица, которые не умеют отличить Иисуса Христа от Николая Чудотворца⁸⁸. Однако-же, даже он не выводит отсюда заключения, будто сама наша церковь разделяет это заблуждение а винит духовенство за то, что оно не занимается или плохо занимается религиозным образованием и воспитанием народа⁸⁹. Но и не всякий по своему высшему образованию богослов есть на самом деле сведущий богослов. В переживаемое нами грустное время заметного упадка богословия в России случалось и случается, что даже такие «богословы», которым по преимуществу должен бы принадлежать компетентно решающий голос при обсуждении богословских вопросов, смешивают православное с еретическим, и наоборот. В подтверждение этого можно было-бы привести поразительные факты. Но ведь странно было-бы на их основании утверждать, будто православная церковь смешивает еретическое с православным, и наоборот. То-же самое нужно сказать и относительно сознания церковью её вселенскости. Это сознание выражается и в её символических книгах и в её богослужении и в её особых заявлениях или посланиях и т. д. Оно по-своему созывается и в научных системах православного догматического богословия, рекомендуемых церковной властью в качестве руководств при изучении богословия. Почему-же о. Светлов не обратился ко всему этому? Да потому только, что он хлопочет вовсе не об установлении истины, а исключительно об угождении старокатоликам и своим русским союзникам.

Фальшивость – одна из выдающихся особенностей его статей по старокатолическому вопросу. Так, он цитирует, например системы догматического богословия митроп. Макария и архиеп. Филарета и специальное исследование по вопросу о церкви, принадлежащее экстр. профессору Е.П. Аквилонову, но игнорирует сказанное ими по важнейшему для него в данном случае предмету, а именно: о наличной вселенской церкви. Мало того: он обходит совершенным молчанием даже сочинение митроп. Макария: Введение в православное богословие, несмотря на то, что в последнем посвящении довольно обширный трактат доказыванию того, что вселенский характер имеет только «восточная» православная церковь. Если бы о. Светлов не лицедействовал, а стремился установить истину, то он самым серьезным образом обсудил бы сказанное в сейчас упомянутом сочинении. В этом случае он не замолчал бы и следующих слов архиеп. Черниговского Филарета: «так как церковь Христова есть церковь единая по вере, то самая обширная церковь, пусть будет это римская или протестанская, при недостатке чистой веры не будет еще церковию Христовою"⁹⁰. Единой наличной вселенской церковью Христовой и этот богослов-догматист признает «восточную» православную церковь⁹¹. Об этом же говорится в вышеназванном сочинении о. профессора Аквилонова следующее: «признавая решительную для нашего спасения необходимость состоять в живом союзе с единой святой церковью, мы понимаем под ней не любую без разбора церковь, а единую истинную церковь, святыми апостолами основанную и доселе верно хранящую все, через них в ней богоучрежденное, каковою церковью есть наша святая православная восточная церковь, а кроме неё никакая"⁹². Что, впрочем, удивляться пренебрежительному отношению нового о. доктора богословия ко всему этому, когда он, уже ознакомившись с посланиями Восточной патриархии и нашего Св. Синода исповедовавшими вселенскость только православной «восточной» церкви, как бы «в пику» им продолжает и во второй своей «старокатолической» статье всячески восставать против мысли о том, что «восточная» православная церковь есть единственно истинная вселенская церковь по отпадении западного патриархата от древней вселенской церкви.

Ради своих партийных целей замалчивая и игнорируя все это, но находя окончательно неудобным обходить мою ссылку на митроп. Филарета, о. Светлов усиливается ввести своих читателей в заблуждение, будто мнения этого святителя благоприятны превратному его взгляду на наличную вселенскую церковь Христову. Обращает на себя внимание уже тот факт, что о. Светлов ссылается на сочинение митроп. Филарета: Разговор между испытующим и уверенным, но совершенно уклонился от всяких справок с учением его Катехизиса о церкви, изложенным при изъяснении IX-го члена Символа веры. «Разговор» – одно из наиболее ранних произведений знаменитого Филарета, вследствие недосугов, на которые часто жаловался он в своих письмах к некоторым близким ему лицам, не подвергшееся переделке и усовершенствованно, тогда как, наоборот, Катехизис неоднократно переделывался им с целью наибольшего его усовершенствования, как это прекрасно раскрыто в нескольких статьях покойного профессора Московской академии Корсунского. Уже ввиду одного этого, даже независимо от символического значения Катехизиса, новому о. доктору богословия следовало обращаться к этой книге для характеристики взгляда митроп. Филарета на вселенскую наличную церковь Христову. В «Разговоре» же, по справедливому взгляду Вл. С. Соловьева, мы не находим надлежащего ответа на вопрос о существе церкви⁹³. В сейчас упомянутом сочинении «истинная церковь определяется, как общество верующих во Христа в плоти пришедшаго». Но ведь «таких обществ много, замечает Соловьёв, и некоторые из них находятся в совершенном разъединении и даже вражде между собою. Поэтому, митроп. Филарет вынужден признать множественность истинных церквей, хотя допускает, что не все они сохраняют божественную истину в одинаковой чистоте от человеческих примесей, и в этом отношении он дает, разумеется, преимущество нашей восточной церкви», не признавая, однако, и за ней «права судить другия церкви»⁹⁴. При таком, можно сказать, совершенно одностороннем и в сущности даже неправильном понятии о церкви, самим Филаретом опровергнутом в его Катехизисе, понятны те слова Разговора, которые ради своих партийных целей эксплуатируют преусердные апологеты старокатолицизма, каковы особенно г. Киреев и доктор богословия о. Светлов. Но и из Разговора они отрывочно берут лишь то, что до некоторой степени может благоприятствовать им, а совершенно и явно неблагоприятное им замалчивают стоически. Так, например, ни один из них не приводить из Разговора следующих слов: «римская церковь отделилась в вероисповедании своем от древней вселенской церкви»⁹⁵. Не ясно-ли, что, по взгляду митроп. Филарета, римская церковь стоит вне вселенской церкви? Между тем, он умер раньше, чем состоялся Ватиканский собор при Пие IX , создавший, по справедливому взгляду старокатоликов, новые вероопределения «в посмеяние над учением и устройством неразделенной церкви»⁹⁶. В виду этого митроп. Филарет еще сильнее и строже осудил бы Римскую церковь, чем осудил он ее выше приведенными словами об её доктринальном отпадении от вселенской церкви. Впрочем, даже в Разговоре не малое осуждение западной церкви выражено и в следующих словах: «ясным действием Провидения совершившееся избрание восточных христиан в главное орудие к избавлению западнаго христианства от общего запустения духовного и наружного"… «может быть принято за доказательство того, что Бог не оставил восточной церкви, но благословляеть ее и благоволить о ней»⁹⁷. Но если уже в этом сочинены митроп. Филарет замечает, что западная церковь отпала от древней вселенской церкви, и тем самым говорит за вселенскость только «восточной» церкви, как оставшейся верною вероучению древней вселенской церкви, то в Катехизисе единой, святой, соборной и апостольской церковью прямо и ясно признается только «восточная» православная церковь, состоящая из поместных церквей: Иерусалимской, Антиохийской, Константинопольской и прочих, находящихся в каноническом общении с нею, частных церквей, ибо лишь эта церковь неизменно сохранила и сохраняет в первоначальной чистоте истинно-христианскую веру (см. трактат о IX члене Символа веры).

Несмотря на все это, о. Светлов усиливается во что бы то ни стало решить благоприятно для старокатолического заблуждения и третий вопрос, подлежащbй обсуждению и органически связанный с двумя первыми вопросами, предрешающими и его решение, как мы видели. Разумею вопрос о том, в каком отношении к единой вселенской церкви находятся западные христианско-религиозные общины: входят-ли они как-либо в её состав или же совершенно не входят. Этот вопрос теперь рассмотрю обстоятельнее.

Чтобы бросить самую невыгодную тень на мое мнение по указанному вопросу к значительной выгоде для своего, о. Светлов прибегает к обычному у него средству – к лжесвидетельству. Так, он уверяет, будто, по моим словам, инославные находятся вообще вне всякого спасения и жестокосердно обрекаются на вечную погибель и осуждение, а чрез то я дерзко, будто бы, предвосхищаю суд Божий⁹⁸. Само собою разумеется, ничего такого не только не говорил я, но и не мог сказать. Всякому, знакомому с моей брошюрою: Разбор возражений Спенсера и его единомышленников против учения о Боге, как личном Существе, ведомо, что согласно, между прочим, с мнением и св. Иоанна Златоуста, я не допускаю вечных осуждения и гибели даже для язычников, коль скоро они не имели средств к познанию истины, но поступали в своей жизни по требованиям своей совести. Ведь Господь правосуден и щедр в Своих милостях. Тем более должен я сказать это относительно инославных христиан, заблуждавшихся и заблуждающихся в своих верованиях не вследствие упорства или равнодушия к чистоте и полноте истины Христовой, а по причине невозможности для них опознать ее, но в нравственной своей жизни более или менее верных этическим требованиям христианства. Это и сказал-бы я в своём последнем анти-старокатолическом сочинении, если бы был какой-либо повод к этому. Но последнего не существовало, ибо подлежали рассмотрению иные вопросы. Но обращусь к тому, чем-же и как еще «доказывает» о. Светлов, будто бы мой «взгляд на западную церковь в ее отношении ко вселенской церкви «стоит в резком противоречии с установившимся воззрением восточной церкви, в частности церкви русской, на западную церковь⁹⁹. Хотя мой взгляд на западную «церковь», как на стоящую вне вселенской церкви, уже вполне оправдан пред читателями, но, быть может, и для них любопытно видеть, как еще и еще празднословить новый о. доктор богословия ради защиты незащитимого заблуждения старокатоликов и их русских апологетов.

Будто мой взгляд противен церковному, о. Светлов сослался «от лица церкви» лишь на то что «протестанты в русской церкви воссоединяются через миропомазание, без перекрещивания, а над католиками не повторяется миропомазание»¹⁰⁰. Прелюбопытный аргумент нового о. доктора богословия! Этим аргументом он прекрасно опровергаете себя самого. Я утверждал, что все инославные христианско-религиозные общины стоят вне вселенской церкви, а о. Светлов любезно подтверждает справедливость моего мнения ссылкой на способ принятия членов этих общин в лоно вселенской церкви. Он ради своих партийных целей только скрыл от читателей следующее: священнослужитель, присоединяющий протестанта к ней, вопрошает его: желает ли он «соединитися святей, православней, восточней, католичестей церкви», – а к присоединяемому римско-католику обращается с вопросом: «хощеши ли приити в соединение веры православно-кафолическия». Из этих вопросов ясно, что, по воззрению православной церкви, инославные стоят вне вселенской церкви, какою признаёт себя она. Скрыл о. Светлов от своих читателей и то, что в греческой церкви даже и римско-католики принимаются в «православно-церковное единение» через перекрещивание, так как, по учению Православного исповедования, крещение не повторяется тогда только, когда крестивший произносил слова: во имя Отца и Сына и Святаго Духа точно и неизменно, по разумению католической православной церкви, т. е. без мысли о Сыне Божием, как о сопричине или вторичной причине бытия Св. Духа¹⁰¹. А что внесение Filioque в Символ веры у инославных делает их еретиками, с этим обязаны согласиться и старокатолики, ибо они признают за несомненную истину, что должно смотреть, как на еретическое, на все, присваивающее себе догматическое значение, заведомо не имея его¹⁰². Василий же Великий в первом своём каноническом послании говорит, между прочим, следующее: «Древние положили приимати крещение, ни в чем не отступающее от веры... Почему, от начала бывшим отцам угодно было крещение еретиков совсем отметати». Вот основания, по которым греческая церковь перекрещивает и римско-католиков, желающих вступить в недра вселенской церкви Христовой. А со времени Ватиканского собора, возведшего в степень догмата противное учению древней церкви и совершенно ложное мнение о папе, как непогрешимом главе церкви, у греков явилось новое основание к перекрещиванию римско-католиков. Хотя правило, касающееся перекрещивания инославных, в «восточной» православной церкви и не есть догмат, но оно опирается на весьма важные и твердые основания. Коль скоро-же греческая церковь признаёт неправильным крещение, совершаемое у инославных, то после определений Ватиканского собора, отвергшего высшую власть в церкви – вселенский собор и низвратившего сами основы Богоучрежденного церковного иерархического строя, она должна смотреть иначе и действительно смотреть иначе и на значение таинства священства у римско-католиков.

Сделав столь неудачную ссылку на практику принятия православной церковью инославных в её лоно, о. Светлов уверяет, будто противоположное моему воззрение на отношение инославных общин ко вселенской церкви «Усвоено и проводится лучшими богословами православной церкви, ея подвижниками, ииерархами, каковы: Киевский митроп. Платон¹⁰³, епископ Феофан (Говоров) препод. Серафим Саровский, проф. -протоиерей Сергиевский, известный ревнитель православия А. Муравьев, А. Хомяков и многие другие»¹⁰⁴. При этом, однако, о. Светлов нашел полезным для себя скрыть от читателей, где же и как именно высказались поименованные им лица против того взгляда на отношение инославных религиозных общин к наличной вселенской церкви, который защищался мною на основании ее собственных свидетельств, ее практики и рекомендованных нашим Св. Синодом систем догматического богословия.

А скрывать этого он ни в каком случае не должен был, если бы сколько-нибудь дорожил истиной. Во-первых, ссылки о. доктора богословия на этих и каких-то еще многих других лиц бросают на них самую мрачную тень, как на отступников от обязательного для их взгляда на отношение наличной вселенской церкви к инославным. Поэтому, о. Светлов нравственно обязан был не только отрывочно привести подлинные слова упомянутых им лиц о принадлежности инославных ко вселенской церкви, но и обсудить их, где нужно, в связи с другими местами. Во-вторых, о. Светлов напечатал свою статью не для прочтения лишь несколькими специалистами, a всеми, могущими заинтересоваться его статьёй, но не имевшими и не имеющими возможности непосредственно ознакомиться с тем, где и как именно сказано упомянутыми о. Светловым лицами о принадлежности инославных ко вселенской церкви. Впрочем, уважительное и деликатное отношение и к специалистам обязывало о. Светлова надлежаще процитировать слова «лучших» богословов, иерархов и проч., чтобы одним из «специалистов» облегчить справки с цитированными сочинениями, а других, еще не ознакомившихся со всеми потребными сочинениями, познакомить с последними. Это тем более требовалось от о. Светлова, что от некоторых из упомянутых им лиц не осталось никаких сочинений по богословию, каковы: Киевский митроп. Платон и препод. Серафим Саровский. Но о. Светлов так заинтересован ради своих партийных целей, в укрывательстве слов Киевского митроп. Платона, еп. Феофана, препод. Серафима Саровского и проч., что не привёл их даже после того, как г. профессор Керенский совершенно справедливо укорил его за манкировку цитатами¹⁰⁵. Новый о. доктор богословия ограничился лишь тем, что, с одной стороны, попразднословил по адресу г. профессора Керенского. а, с другой, сослался на такие-то и такие-то страницы в 4 томе Собрания сочинений Вл. С. Соловьева и в сочинении свящ. С. Остроумова под заглавием: Письма о православном благочестии (Москва, 1896 г.)¹⁰⁶, как будто каждый читатель статьи о. Светлова имеет под руками или непременно должен приобрести и Собрание сочинений покойного Соловьева и сочинения о. Остроумова. Ссылаясь на сочинения Вл. С. Соловьева и о. Остроумова, о. Светлов разве чем-нибудь доказал своим читателям, что они найдут в них правильно подобранные слова из сочинений или бесед митроп. Платона, еп. Феофана и проч. Ничего такого он не сделал, а этим заставляет-же заподозривать его ссылки на таких-то лиц, как его единомышленников. Впрочем, если бы и действительно оказалось, что кто-нибудь из них высказывал неблагоприятный моему взгляд на отношение инославных исповеданий ко вселенской церкви, это доказывало бы только то что данное лицо – малосведущ и вообще незрелый богослов, ибо расходится с вполне естественным, и разумным взглядом самой церкви православной, который изложен и защищался мною.

Сославшись на выше упомянутое сочинение о. Остроумова, о. Светлов нашел выгодным для своих партийных целей скрыть от читателей и то, что о. Остроумов признаешь «восточную» православную церковь единой, святой, вселенской церковью, а инославные религиозные общества стоящими вне вселенской церкви¹⁰⁷. Выходит, что о. Остроумов, будто бы, подбирал мнения «лучших» наших богословов подвижников нашей церкви и её иерархов только для опровержения выше указанного собственного своего взгляда. Что-то не верится этому. С другой стороны, то 26-е письмо, в котором приведены их мнения, озаглавлено: «Веротерпимость православия»¹⁰⁸. Значит, мнения процитированы для доказательства собственно веротерпимости нашей православной церкви, а вовсе не для подтверждения мысли, будто она не есть единственная теперь на земле вселенская церковь Христова и будто инославные входят в состав вселенской церкви, как утверждаете новый о. доктор богословия Но ведь я и не думал говорить, будто православие дышит нетерпимостью к инославным и не проповедовал нетерпимости. Для чего-же о. Светлов ссылается на сочинение о. Остроумова?! Но обратимся к тем страницам в книге о. Остроумова, на которых новый о. доктор богословия усматривает благоприятные его взгляду мнения «лучших» наших богословов, подвижников нашей церкви и её иерархов. Начну с иерархов.

«Недавно умерший Киевский митрополит Платон, говорит о. Остроумов, высказывал нередко ту мысль, что христианския вероисповедания – родныя сестры, впавшия в жестокую распрю. Исповедания, по его сравнению, как бы перегородки в храме единаго Бога, – перегородки, далеко не достигающия высоты самаго храма»¹⁰⁹. Но когда именно и где сказано это митроп. Платоном, о. Остроумов не указывает, приходится обратиться к Собранию сочинений Вл. С. Соловьева, в которых, по свидетельству о. Светлова, также приводятся слова покойного митроп. Платона. Правда, приводятся, но вот уже в каком виде: «наши вероисповедныя перегородки до неба не доходят»¹¹⁰. Замечательно, что и покойный Соловьёв не указывает, где-же именно сказано это митроп. Платоном. Позволяю себе думать, что и о. Остроумов и Вл. С. Соловьев основываются на слухах только при том неверных. За это говорит уже различная передача слов приснопамятного иерарха. С другой стороны, быть не может, чтобы последний говорил такую нелепость, будто вероисповедные «перегородки» не доходят до неба. Разве для «неба» безразлично, как относятся люди к учению нисходившего «с небес» и воплотившегося Единородного Сына Божия, повелевшего людям блюсти всё, что Он заповедал, – всё, чему учил Он¹¹¹?! А что касается названия христианских исповеданий родными сестрами, то если бы и действительно митроп. Платон так выражался относительно православной церкви и инославных «церквей», то ведь это ни малейше не свидетельствовало бы, будто наша православная церковь не есть единственная на земле вселенская церковь Христова и будто инославные христианские общины входят в состав её. Ведь Каин был братом Авеля и по убиении последнего, а между тем пред очами Бога и в мнении людей между ними лежит целая пропасть, которая могла-бы закрыться только после самого искреннего и глубокого раскаяния со стороны Каина и после дарования ему прощены Богом. Таким образом, о. Светлов сослался на митроп. Платона лишь в обличение себя самого.

Преосвящ. Феофан (Говоров) сравнивал, говорит о. Остроумов, действе Св. Духа в мире с нашим дыханием. «Легкия, в которых это дыхание совершается, есть, по словам еп. Феофана, святая церковь; каналы в легких – это божественныя таинства ея и другия освятительныя действия; колебания груди – это годовое движение всех священнодеиствий церкви. Чтобы Божественный Дух оказывал полное Свое действие, необходимо, чтобы органы. Им Самим учрежденные для сообщения Себя, были целы, т. е. чтобы все божественныя таинства и священнодеиствия сохранялись в том виде, как они установлены св. апостолами по внушению Св. Духа. Где учреждения эти повреждены, там дыхание Божественным Духом не полно и следовательно не имеет полнаго деиствия. Так, у папистов все таинства повреждены и многия спасительныя священнодействия искажены; папство- это гноящееся легкое. У лютеран бóльшая часть таинств отвергнута, оставшаяся искажена и в смысле и в слове. Лютеране похожи на тех, у которых три четверти легких сгнило, а остальныя дотлевают"¹¹². Но эти слова еписк. Феофана разве не свидетельствуют именно о том, что «восточная» православная церковь есть единственная теперь на земле вселенская церковь Христова и что инославные религиозные общины находятся вне её? Ведь только в православной церкви все божественные таинства и священнодействия сохранились в том виде, как они установлены св. апостолами по внушению Св. Духа, а в инославных исповеданиях они либо повреждены и искажены, либо или совсем отвергнуты, или же полуотвергнуты. Но христианско-религиозные общины, так поступившие и так поступающие по отношению к таинствам и спасительным священнодействиям, не могут же находиться в лоне вселенской истинной церкви Христовой, ибо это разрушало бы последнюю. Положим, и многие православные «не дышут с церковью», как выражается преосвящ. Феофан, но ведь зато, при их упорстве, они и отсекаются от церкви или невидимым для нас действием Св. Духа, или же видимым распоряжением церковной власти. Что преосвящ, Феофан совершенно иначе, чем о. Светлов и его союзники, смотрел на «восточную» православную церковь и на западные христианско-религиозные общины, это новый о. доктор богословия мог видеть уже из сочинения о. профессора Аквилонова о церкви¹¹³. Со своей же стороны укажу на следующие слова eп. Феофана. «Человек должен иметь, по словам этого преосвященнаго, нe какую нибудь веру, как-бы всякую без различия, а именно одну определенную, единую истинную веру. Ибо если Бог один есть и неизменен, a человеческая природа одна есть, или единоестественна, то и истинное отношение между Богом и человеком может быть только одно, а потому и выражение сего отношения, или истинное исповедание, есть одно-же. Сие-то единое и должно содержать человеку»¹¹⁴. Эта единственно-истинная вера излагается, говорить еп. Феофан, в Православном исповедании и в Катехизисе¹¹⁵. Нужно ли еще доказывать, что преосвящ. Феофан видит истинную вселенскую церковь только в «восточной» православной церкви и не включает в её состав инославных религиозных обществ? Он ясно и прямо называет римско-католиков и всякого рода протестантов еретиками¹¹⁶. Кстати замечу что он вообще признает учение об исхождении Св. Духа и от Сына прямо ересью¹¹⁷.

Ничего не говорят в пользу взгляда о. Светлова на вселенскую церковь и на отношение к ней инославных исповедании и следующие слова препод. Серафима Саровского: «Ходите, увещевал он старо-обрядцев в церковь греко-российскую: она во всей славе и силе Божией! Как корабль, имеющий многия снасти, паруса и великое кормило, она управляется Св. Духом. А ваша часовня подобна маленькой лодке, не имеющей кормил и весел. Она причалена вервием к кораблю вашей церкви, плывет за нею заливаемая волнами и непременно потонула бы, если бы не была привязана к кораблю»¹¹⁸. Старообрядцы же – ведь не еретики, подобные римско-католикам и протестантам, а раскольники. Однако, и они, по его словам, лишь ненадежным «вервием» привязаны к единому подлинному и действительно спасительному «кораблю», каковым является наша православная церковь. Еретики же, упорно воюющие с последнею, уже одним противоречием своим её вероучению и основным её установлениям не привязаны и «вервием» к вполне спасительному «кораблю», а. находятся вне его, т. е. вне подлинно вселенской или Христовой церкви.

Из сочинения покойного о. профессора Н. А. Сергиевского о. Остроумовым приведены следующие слова: «Как относятся к церкви общины, от нея отделившияся? Глава церкви и Его Дух знают это всесовершенно. А мы знаем одно, что истина у нас, и знаем это внутренним знанием или, – что тоже, – поколику мы чувствуем себя живыми членами церкви. Но сама-же церковь постоянно молится о соединены церквей¹¹⁹. Итак, мы не погрешим, если будем видеть в прочих христианских общинах как бы храмины, отпадшие и отдалившиеся в разной мере от видимого на земле единого дома Божия. Поскольку в них еще жива вера в Единосущную Троицу, вера в Искупителя, вера в необходимость церкви, постольку и в них идёт еще Боже созидание, хотя мы не можем сказать, как оно относится к созиданию церкви Христа. Довольно того, что церковь имеет их постоянно в виду, a сие, конечно, не без внушения Духа Божия. Может быть, и там отчуждении, как бы вне святой земли, обтесываются живые камни, приготовляются негниющие древа, чтобы тем и другим, рано или поздно, быть благочестно положенными в истинное созидание Божие. Может быть там вдали совершается необходимое, хотя суровое и мятущееся, приготовление, дабы близ самого святилища по возможности не был слышан нестройный шум работы и чтобы около дома Божия не было груд мусора человеческих страстей. Веруем, что будет едино стадо, как и един Пастырь. Веруем, что Ему дороги овцы заблудшие, что Он с любовью взыскивает даже единую из них, как веруем и в то, что придет время и ныне есть, когда доброе готовое где-бы оно ни скрывалось, будет или видимо еще на земле восприемлемо в Христово здание или же невидимо на небесных к Нему будет приобщаемо, как угодно Его любви и как ведомо Его премудрости¹²⁰. В этих словах заключается не оправдание, а прямое осуждение мысли о. Светлова и его союзников, будто «восточная» православная церковь не есть единственная теперь на земле вселенская церковь Христова и будто инославные религиозные общины входят в состав истинной церкви Богочеловека. Последняя, по словам о. Сергиевского, суть отпадшие и разнообразно удалившиеся от единой церкви Христовой, находятся в отчуждение вдали от неё, не принадлежат к единому стаду Единого Пастыря и только еще могут быть когда-либо восприемлемы во Христово здание после надлежащей подготовки к этому, предполагающей, конечно, искреннее сознание их заблуждений и искреннее намерение вступить в лоно истинной вселенской церкви Христовой. Этот взгляд на истинную церковь и на отношение к ней инославных есть тот самый, который я защищал и который подвергся непозволительным нападкам со стороны нового о доктора богословия. Если бы я отвергал самую возможность вступления инославных в, лоно единой вселенской церкви Христовой, только тогда приведенные слова о. Сергиевского были бы отчасти направлены и против меня. Но я ничего столь не желаю, как самому всегда пребыть сыном православной церкви, так и инославным стать её чадами. Этого же горячо желаю и старокатоликам, которые не только теперь не составляют никакой церкви в подлинном смысле этого слова, но и раньше стояли вне церкви, ибо еретичествующая римско-католическая церковь не есть действительно Христова церковь¹²¹. Таким образом, оказывается, что и ссылкой на о. Сергиевского новый наш о. доктор богословия прямо обличил себя в печатной преднамеренной пропаганде лжи.

Я мог-бы и ограничиться констатированием на приведённых примерах столь возмутительного образа действий о. Светлова, не останавливающаяся, для угождения старокатоликам и их русским покровителям пред оклеветыванием даже «лучших богословов», подвижников православной церкви и её иерархов, но едва ли было-бы уместно не указать, как недобросовестно поступил о. протоиерей и профессор Светлов по отношению к почтеннейшему из «светских» богословов, каким является покойный А. С. Хомяков. Новый о. доктор богословия для чего-то привёл, хотя и без всякой цитаты, слова Хомякова, говорящие против «строгого осуждения» пребывающих вне видимой церкви¹²², как будто бы в последнем моём противостарокатолическом или в каком-нибудь другом моем сочинении я подвергал строгому осуждению инославных. Между тем, о. Светлов в другом месте своей статьи выставляет Хомякова противником воззрений, действительно высказанных и отстаиваемых мною. Так, он категорически утверждает, будто Хомяков допускал, отрицаемую мною, возможность единства церкви при разделении её на восточную и западную. Этим новый о. доктор богословия говорит то, будто «восточная православная церковь не есть единственная вселенская церковь и будто в составь вселенской церкви входят инославные общины. В сторонника этой нелепой мысли о. Светлов насильно превращаешь даже Хомякова, хотя уже из цитированного им 4-го тома Сочинений Вл. Соловьева очень хорошо знает, что А. С. Хомяков придавал значение единой и вселенской церкви исключительно «восточной» православной церкви, a все инославные общины признавал стоящими вне вселенской церкви¹²³.

Чтобы затруднить читателям, даже располагающим сочинениями Хомякова, возможность проверки и чтобы через это легче обмануть их относительно мнений последнего, о. протоиерей и доктор богословия Светлов прибегает к чисто-иезуитскому приёму, отрывочно приводя слова Хомякова из разных мест его богословских трудов, вошедших в составь второго тома Полного собрания сочинений его, и насильственно соединяя их, но вовсе не указывая мест, в которых заключаются эти слова. «Хомяков писал-де, с одной стороны, что один Бог и одна церковь, и нет в ней ни раздора, ни разногласия, а, с другой, что церковь «предоставляет суду великаго дня человечество, чуждое, или связанное с ней узами, которыя Бог не изволил ей открыть»¹²⁴. Вот как характеризует о. Светлов взгляд Хомякова на единую вселенскую церковь Христову и на отношение к ней инославных исповеданий. На самом же деле воззрение Хомякова таково. «По воле Божией св. церковь, после отпадения многих расколов и Римскаго патриаршества, сохранилась, говорите он, в епархиях и патриаршиествах греческих, и только те общины могут признавать себя вполне христианскими, которыя сохраняют единство с восточными патриаршествами или вступают в сие единство. Ибо один Бог, и одна церковь, и нет в ней ни раздора, ни разногласия»¹²⁵. Хомяков не только совершенно исключает западную «церковь» из состава вселенской церкви, но и говорите неоднократно, что, со времени отпадения западной поместной церкви от вселенской единой церкви, первая перестала быть церковью¹²⁶ и что вообще теперь нет церкви на западе¹²⁷. О. Светлов лжесвидетельствует на Хомякова и в том, будто последний имел в виду собственно отношение православной церкви к инославным исповеданиям, воспрещая судить человечество. Вот подлинные слова Хомякова: земная церковь Христова, говорит он, ведает и творит «только в своих пределах, не судя остальному человечеству и только признавая отлученными, т. е. не принадлежащими ей, тех, которые сами от нее отлучаются. Остальное же человечество, или чуждое церкви, или связанное с нею узами, которые Бог не изволил ей открыть, предоставляет она суду великого дня. Церковь земная судит только себе, по благодати Духа и по свободе, дарованной ей чрез Христа, призывая и все остальное человечество к единству и к усыновлению Божьему во Христе, но над не слышащими ее призыва не произносит приговора, зная повеление своего Спасителя и Главы «не судить чужому рабу¹²⁸. Под судом нужно здесь понимать не мнение о характере и достоинстве какого-нибудь инославного вероисповедания или о каких-нибудь нехристианских верованиях. Определённое мнение о всем этом неизбежно. Недаром сам Хомяков в этом смысле осудил, например, римско-католичество, признав его неспособным иметь церковь и не имеющим ее в действительности. Под судом, который он имеет в виду разумеется, конечно, не иное что как предречение вечной погибели иноверующим, будут ли то христиане или не христиане, несмотря на то, что они даже не слышали призыва со стороны истинной церкви Христовой «к единству и к усыновлению Божьему во Христе».

Таким образом оказывается, что те, на кого ссылался о. Светлов ради опровержения моего и для оправдания своего взгляда на отношение между вселенской церковью и инославными общинами, сполна ниспровергают и осуждают приведенными мною их словами то лжеучение о церкви, которое, ради своих партийных интересов и целей, о. Светлов защищает путем лжесвидетельств. Само собою разумеется ничего, кроме преднамеренной неправды, не заключается в словах нового о. доктора богословия будто не только митроп. Платон, еп. Феофан и прочие, поименованные им лица, но «и многие другие» держатся одинакового с ним взгляда на вселенскую церковь и на отношение к ней разных инославных общин. Но перейдем от этой «исторической хлестаковщины» о. Светлова к его оригинальным теоретическим соображениям в пользу старокатолического заблуждения по вопросу о церкви.

Разве можно, вопрошает о. Светлов, отрицать «некоторую связь западной церкви с церковию востока и по разделении их? При разностях догматических, обрядовых и других есть всетаки печто общее между обеими церквами, единая основа, связующая их в единый христианский мир. Разве в западных церквах не жива еще вера в Св. Троицу и во Христа-Искупителя? Кто может утверждать, что там изсякла христианская жизнь в ея источниках и порвались связи со Христом и Его Духом? В восточной половине церковь, милостию Божиею, сохранилась более верною Христу и Его учению, а в западной – менее. Посему восточная церковь в великом теле Вселенской церкви является членом или частью сильнейшей, благороднейшей¹²⁹, благообразнейшею, здоровою (1Кор. 10, 22–26), а западная церковь слабою, менее благородной и менее здоровою частью вселенской церкви. Пусть восточная половина будет глазом, а западная – ухом в целом теле Христовом, но ужели ухо уже не будешь принадлежать к Телу потому, что оно – не глаз, а нога – потому, что она-не рука» (1 Коринф. 10, 14–21)¹³⁰. Здесь встречаемся в сущности с еретическим-же взглядом на церковь, как и в словах о. Светлова о разделенной церкви.

В Символе веры церковь именуется апостольскою, а это слово, по Катехизису, учит твердо держаться учения и преданий Апостольских и удаляться от такого учения и таких учителей, которые не утверждаются на учении Апостолов (см. трактат о IX члене). Господь Иисус Христос повелел соблюдать все, чему учил Он, что проповедовал (Матф. 28, 20). Он есть Глава церкви (Ефес. 5, 23). Ее же Апостол называет столпом и утверждением истины (1Тимоф. 3, 15). Тот же Апостол говорит и следующее: если бы даже мы, или ангел с неба сталь благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будешь анафема (Галат. 1, 8). Он увещевает блюсти и сами предания Апостольские (2 Фессал. 2, 15). Мало того: Апостол неоднократно и настойчиво внушает христианам быть вообще единомысленными между собою (Римл. 12, 16; 1 Коринф. 1, 10; 1 Фесс. 5, 21). Наконец, Он же заповедует отвращаться еретика после первого и второго вразумления (Тит. 8, 10). Между тем, о. протоиерей, профессор и доктор богословия Светлов в полное пренебрежение ко всему этому выступает со своим учением о церкви, превращающим её в беспорядочное и хаотическое сборище людей, до противоположности различных между собою даже в догматических верованиях, относящихся равнодушно к этой разноголосице и якобы могущих иметь своим Главою Христа, а себя считать единым Его телом-церковью. Разве это не есть посмеяние над Христом и Его церковью, – церковью, ради которой Богочеловек предал Себя на тяжкие мучения и на крестную смерть и которую Он возлюбил и любит беспредельно (Ефес. 5, 25 et cet.)? Это-то глумление над вселенской церковью Христовой новый о. доктор богословия отваживается оправдывать ссылками на то, что между а) восточной православной и б) западной инославной «церквами» все таки есть «нечто общее, связующее их в единый христианский мир».

Да ведь найдется нечто общее даже между толстовщиною и христианством, как ни диаметрально противоположны они. Есть нечто общее даже между дьяволом и ангелом, между добром и злом, ибо они одинаково существуют. А идет речь ведь не о «христианском мире», могущем совмещать под таким общим неопределённым наименованием и подлинно-христианское и анти-христианское. Должно же быть известно и о. Светлову, что в некоторых протестантских общинах есть пасторы, отвергающее даже с «церковной» кафедры существование божеской природы Христа, а между тем величающие свою общину христианской. Истинное же христианство без истинной церкви ее только не существует, но и существовать не можете. А таковая церковь сама собою предполагаете в своих членах полное во всем и ненарушимое догматическое единомыслие. Тут далеко еще не достаточно сохранять веру только во Св. Троицу и во Христа – Искупителя, а требуется исповедовать всю совокупность Богооткровенных догматических истин. Между этими истинами нельзя, правильно говоря, различать более существенные и менее существенные, более важные и мене важные. Догматические истины, самим Богом возвещенные нам ради нашего спасения, одинаково существенны и важны: божественное ведь нельзя оценивать, как имеющее различные степени достоинства. Если, по словам Свящ. писания, нарушающий одну из заповедей Божиих попирает тем и остальные (Посл. Иак. 2, 10), то и отрицающий одну из догматических истин тем самым заносит дерзкую руку и на прочие. Да и правда-ли, будто западные религиозные общины надлежаще исповедуют хотя бы учение о Пресв. Троице и о Христе-Искупителе? Догмат о Пресв. Троице извращен учением о Сыне Божием, как о сопричине или второй причине бытия Духа Святого. Догмат о Христе-Искупителе утратил в римско-католичестве надлежащее значение, ибо основной истиною римско-католичества считается у его исповедников догмат о папе, как непогрешимом главе церкви¹³¹. Паписты дошли даже до того, что с уверенностью говорят о трояком воплощении Бога: во Христе, в евхаристии и в папе. Выходит, что папа – Богочеловек, как и Христос. Может-ли быть еще большее глумление над учением о Христе-Искупителе?! Догмат о Христе-Искупителе утрачивает свое подлинное значение и в протестантстве уже потому, что протестантство, отрицая таинство священства, тем самым отвергает и все остальные таинства. Какой-же Искупитель есть Христос, коль скоро в протестантстве отбрасывается единственное средство к усвоению плодов совершенного Богочеловеком искупления человеческого рода?!

В виду уже этого между западными религиозными общинами, с одной стороны, а, с другой, Господом Иисусом Христом и Св. Духом до крайности извращена связь, a христианская жизнь подрывается в самом своем источнике. Конечно, Господь по Своей беспредельной благости воздействует так или иначе и на инославных, как Он не оставляет Своим благодетельным попечением и вообще человеческий род. Несомненно же, что и между инославными было и есть не мало людей, горячо верующих и по-видимому глубоко любящих, как Христа так и тех, кого Он заповедал любить. Но разве же из этого следует, что они, упорно держась своих заблуждений принадлежат ко вселенской церкви Христовой обязанной считать их еретиками и отрекаться от них? Впрочем, трудно допустить глубокую любовь ко Христу при отречении от того или другого учения Его. Во всяком же случае, рассуждая подобно о. Светлову в конце всего можем дойти до того, что включим в состав вселенской церкви Христовой даже язычников, горячо верующих и имеющих доброе отзывчивое сердце....

Но, говорит о. протоиерей, профессор и доктор богословия Светлов, «восточная» церковь осталась лишь более верной Христу и Его учению, а западная – менее верною. Вот до чего дошел он, усиливаясь всячески угодить старокатоликам и их русским покровителям. Выше уже замечал я, что даже представители инославных исповеданий, наиболее сведущие и искренно любящие истину, признают «восточную» православную церковь во всем верною Христову учению и основным установлениям древней вселенской церкви. А между тем из сынов и даже пастырей православной церкви нашелся человек, печатно говорящий совсем иное и притом говорящий голословно, бездоказательно, как будто идет речь о ничтожном предмете. Ведь это уже циническое, в своем роде, отношение к дорогой нашей православной церкви! Впрочем, чего же иного и ждать от упорных апологетов старокатолических лжеучений? Протоиерей, профессор и доктор богословия о. Светлов ни малейше не постеснялся сослаться даже на ап. Павла, будто «восточная» православная церковь лишь более, чем западная «церковь», есть сильная, благородная, благообразная часть в великом теле вселенской церкви (1 Коринф. 10, 22–26). Нового о. доктора богословия, при этом, ни малейше не смущает то обстоятельство, что во время жизни и деятельности aп. Павла не существовало «разделения» единой церкви Христовой на восточную и западную «половины» и что Апостол уже учением своим о церкви, как о теле Христовом, устранил всякую мысль о возможности разделения церкви на две части или половины. Что же именно говорит Апостол в тех стихах Х-й главы своего 1 Послания к Коринфянам, на которые сослался о. Светлов? А вот что: «Неужели мы решимся раздражать Господа? Разве мы сильнее Его? Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает. Никто ни ищи своего, но каждый пользы другаго. Все, что продается на торгу, ешьте, без всякаго изследования, для спокойствия совести. Ибо Господня земля, и что наполняет ее» (Исх.23, 1) (Ibid.). Как видят читатели, о. Светлов ради защиты старокатолического лжеучения о церкви не остановился даже перед явным оклеветыванием самого Апостола Христова. Клеветливо же ссылается о. протоиерей профессор и доктор богословия Светлов и на 14–21стихи 10-й главы 1 послания к Коринфянам: в них ничего же не говорится о церкви, и последняя ничему не уподобляется, а идет речь об избегании же идолослужения. Да и вообще нигде в посланиях св. апостола Павла не только нет, но и не могло быть слов «о разделении» единой церкви Христовой на «части»¹³² и об уподоблении последних то глазу, то уху- и проч. Подобные уподобления есть у Апостола, но они относятся к разным членам единой и нераздельной церкви Христовой и имеют целью как бы наглядно показать это единство и эту нераздельность церкви, в которой хотя есть члены разных призваний и служений но они так же органически связаны один с другим в единой и нераздельной церкви Христовой, как связаны разные члены нашего тела друг с другом, несмотря на их различие, и служат одному и тому же главному делу, хотя и разными способами. Но о. Светлов не истощим в своем празднословии и продолжает оспаривать неоспоримую истину во свидетельство своего полного пренебрежения к ней.

Я, говорить он о себе, не мало думал о причине защищаемого проф. Гусевым взгляда на вселенскую церковь Христову и на отношение к ней инославных христиан, выключаемых им из ее состава. Причиной такого взгляда является односторонне внешнее, – юридическое, – понимание церкви, как только внешнего учреждения, совершенно не допускающее возможности различных степеней участия в церкви, близости к ней. Когда церковь представляется сознанию более под видом внешнего учреждения, а не телом Христовым, живущим духовной благодатной жизнью, тогда всякий человек оказывается находящимся или в церкви, или же вне ее. Тут ересь влечет за собою абсолютное отделение члена от церкви, a требование правой веры приобретает особое значение, какого оно не имеет и не должно иметь в истинно-христианском сердце и уме при правильном понимании церкви и христианства. Конечно, правая вера во Христа есть самое главное условие принадлежности к церкви и главный критерий ее. Но нельзя же а) превращать требование правой веры в требование исповедовать определённый список истин холодными устами и холодным сердцем и б) вместе с этим карать за всякий пробел. Наше спасение приобретается не внешним признанием или исповеданием истин веры, а живой верой во Христа, выражающейся в деятельной любви к Нему и обновляющей истинных Его последователей (1Иоан. 3, 23; 5, 1; ср. Гал. 5, 6). В качестве христианина я, замечает о себе о. Светлов, должен по совести исповедовать, что любовь больше веры (1 Коринф. 13, 13). Любовь есть истина истин христианства, отличительный признак истинного христианства (Иоан. 13, 23), и нельзя не скорбеть, когда «важнейшее в законе» (Матф. 23, 23) отодвигают на задний план даже в богословии. Христос высказал слова благоволения и оправдания разбойнику на кресте, хананеянке и многим другим, которые не могли принести Христу полного исповедания догматов христианства, но повергли к ногам Его всю свою душу. Милосердный Господь в недрах церкви Своей даёт место и «младенцам в вере», питающимся молоком вместо твердой пищи (Евр. 5, 12–14). В лоне православной церкви пребывают десятки миллионов простых умов, почти лишенных знания даже элементарных истин веры, но преданных Христу сердцем людей. В катехизисе западной церкви, положим, видим мы примесь ложных и вредных мнений к Божественной истине, но приговор над этой церковью нужно, по мудрому примеру митроп. Филарета, предварить решением следующих вопросов: оказывают ли влияние на христианскую жизнь эти ложные и вредные мнения, на многих или не на многих и в какой именно мере оказывают они влияние, а, с другой стороны, определяется ли нашими верованиями жизнь наша во всей ее полноте и в какой степени можно судить по символическим книгам о христианской жизни в той или другой церкви и проч.¹³³.

Вот чем тщится новый о. доктор богословия защитить свою мысль о том, что «восточная» православная церковь не есть единственная теперь на земле вселенская церковь Христова и что в состав подлинной вселенской церкви Христовой входят вместе с «восточной» церковью и все¹³⁴ инославные религиозные общины. Так как он сам заявляет, что возражения выставленный им против сказанного мною об истинно-вселенской церкви Христовой и об отношении к ней инославных, составляют плод с его стороны немалого обдумывания дела, то из нижеследующего моего разбора его возражений достаточно выяснится не только действительная правота его взгляда, но и подлинная компетентность автора в решении догматических вопросов без помощи немецких или иных руководителей.

Прежде всего отмечу грубое самопротиворечие, в которое впадает новый о. доктор богословия. С одной стороны, он говорить, что правая вера во Христа есть самое главное условие принадлежности к церкви и главный критерий этой принадлежности, а, с другой, допускает в состав истинной вселенской церкви Христовой и людей, примешивающих к Божественной истине ложные и вредные мнения, т. е. чуждых правой веры. Это явное и непримиримое самопротиворечие о. профессор богословия думает! устранить престранными оговорками, ни малейше не помогающими делу. Изволите видеть, по его словам, прежде, чем не давать этим людям места во вселенской церкви, мы, будто бы, обязаны решить вопросы: оказывают ли эти ложные и вредные мнения влияние на христианскую жизнь исповедников их и вообще определяется ли наша жизнь во всей ее полноте нашими верованиями?

Напрасно новый о. доктор богословия воображает, будто для нравственной христианской жизни безразлично иметь правую или неправую веру. Иметь правую веру составляет нравственную обязанность для христианина. Пренебрежение этой обязанностью и коснение в неправой вере является актом неповиновения Христу, повелевшему веровать во все Его учение, и составляет темное пятно в христианско-нравственной жизни человека, ничем неустранимое, кроме возвращения к правой вере. Пусть ложные и вредные мнения не оказывают влияния на нравственную жизнь заблуждающегося, но это говорить только о том, что он не искренен и игнорирует то самое, что мы справедливо считаем ложным и вредным, а он признает истинным и полезным. Пусть нравственная жизнь и православных, христиан не вся определяется их правыми верованиями, но это свидетельствует лишь о невнимательном их отношении к их верованиям и отсюда об их нездоровой нравственной жизни, а не о том, будто не важно именно так, а не иначе, веровать. По символическим только книгам никто и не судить о фактическом состоянии нравственной жизни такого-то религиозного общества, но именно на основании символических книг православной церкви мы можем и должны оценивать данное нравственное состояние всяких христианско-религиозных обществ и отдельных его членов. Ссылка o. Светлова на то, что действительная жизнь не может охватываться какими бы то ни было «теоретическими схемами», напрасна в данном случае. Требуемое от нас Христом и апостолами и Ими же уясненное даже в деталях благочестие обнимает всю нашу религиозно-нравственную жизнь (1Тимоф. 4, 8).

Но, говорит о. Светлов, Спаситель высказал слова благоволения и оправдания разбойнику на кресте, хананеянке и многим другим, хотя они не могли принести Ему полного исповедания догматов христианства. Но, во-первых, должна идти речь не о тех, которые не могли или, по независящим от них причинам, никак не могут принести Спасителю полного исповедания христианских догматов. Во-вторых, кто, при решительной невозможности сделать это, исповедал искреннюю свою веру в Него и уже, этим самым заявил готовность открыть свои ум и свое сердце для восприятия всего учения Христова тот поставил себя этим в сонм правоверующих. Уже совсем наивны ссылки нового о. доктора богословия на упоминаемых Апостолом «младенцев по вере» и на нашу непросвещенную народную массу. Младенцы по вере и наши православные крестьяне разве противятся принятию всех догматических истин христианства? Они жаждут познания их. А в церкви Христовой пастыри ее прямо обязаны учить правой вере всех, нуждающихся в научении ей. Церковь, между прочим, для того и существует, чтобы учить и учить правой вере. Процесс этого обучения продлится до тех пор, пока не прекратится земное существование вселенской церкви Христовой. Но в ее недра даже младенцы допускаются только под тем условием, что и их восприемники от купели крещения поставят для себя непременным нравственным долгом надлежаще ознакомить крещенных детей, в последствии, с правой верою православной церкви.

Из всего сказанного следует, что не всякая, а только правая вера является первым и непременным условием принадлежности к истинной вселенской церкви Христовой и «критерием» этой принадлежности, а потому к этой церкви не принадлежать и не могут принадлежать, вопреки желанию и настояниям о. Светлова, представители каких бы то ни было инославных исповеданий. Тем более лишена всяких оснований хитро проводимая о. протоиереем, профессором и доктором богословия Светловым тенденция ввести в лоно истинной вселенской церкви Христовой даже спинозистов, толстовцев и подобных им людей. А что такая тенденция сильно сквозит в особенности во второй статье о. Светлова, это на мой взгляд не должно подлежать сомнению. Знакомым с философией Спинозы и с учением Л. Толстого ведомо, что эти последние всю суть религиозно-нравственной жизни человека поставляют в любви к Богу и к людям. Но мы уже видели, что, по ясному и категорическому заявлению о. Светлова, требуемому-де его совестью, любовь есть истина истин христианства и самое важнейшее в законе. A разве это не есть спинозизм и толстовство? Пока о. Светлов не задавался целью «прославиться» не только среди старокатоликов, но и среди наших «новопутейцев»¹³⁵ с их проповедью адогматизма, он понимал и определял «истину истин христианства» совершенно иначе. «Что в христианстве главное? Ответ дань, говорить он, в Евангелии, в писании Новаго Завета. Христианство, по Евангелию, есть в своей сущности ряд исторических фактов, которые сходятся в одном факте всемирнаго значения, – факте явления Бога во плоти для спасения мира. Христианство есть Евангелие или радостная весть о величайшем мировом событии,– есть свидетельство о личности I. Христа, Его жизни, учении и делах, а в особенности об Его крестной смерти и воскресении. Aп. Павел в 1 Послании к Коринф, так резюмирует сущность христианства: оно есть слово о кресте, о Распятом"¹³⁶ .

Этими словами новый о. доктор богословия основательно опроверг собственную свою мысль о том, будто любовь к Богу и людям вообще составляет «важнейшее» в христианстве и есть истина его истин, а потому мне нет печальной необходимости удлинять размеры этой моей работы опровержением теперешнего взгляда о. Светлова на этот предмет. Утрачивает после этого всякое значение и ссылка о. Светлова даже на слова ап. Павла: «теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше» (1 Коринф. 16, 13). Ведь Апостол не мог же противоречить этими словами собственному взгляду на существеннейшее, на важнейшее в христианстве. Не мог он противоречить и собственным многочисленным в его посланиях словам о невозможности какого бы то ни было угождения Богу без веры и вообще о первенствующем значении ее в деле нашего Спасения. Значит, когда он указал на наибольшее значение любви по сравнению с верою, то имел в виду веру одностороннюю, холодную, не захватывающую всей души человека, в особенности его сердца, не включающую в себе любви к Распятому за нас и к возлюбленным Его чадам, исчерпывающуюся признанием бытия Бога, Богочеловека и проч., равно как своекорыстными упованиями на Них. Любовь больше такой лишь веры, но христианская вера уже предполагает любовь, a следовательно не может быть и речи о преимуществе последней пред истинной верой.

Православная вселенская церковь и требует такой живой веры во все, чему учит она на основании Свящ. писания и истинного церковного Предания, а потому бесконечно далека от того, чтобы допускать в свое лоно не только спинозистов, толстовцев и подобных им людей, но и кого бы то ни было из инославных христиан, пока эти последние не отрекутся от своих заблуждений и не присоединятся к ней законным порядком. Делает она это именно потому, что рассматривает себя не как только внешнее учреждение, не как коллективную юридическую единицу, а видит в себе не иное что, как тело своего Главы – Господа Иисуса Христа. Этого-то воззрения на церковь, как на тело Христово, и я держался в своем сочинении, которое новый о. доктор богословия якобы опровергает своим празднословием, лжесвидетельствами и другими подобного рода способами, излюбленными им и вообще щедро применяемыми, особенно в последние годы, в разных полемических и даже в неполемических его работах. Не столько юридический, сколько защищаемый мною взгляд на церковь предполагаете строгое отношение к заблуждениям по догматическим вопросам. Я уже указывал, как поступать повелевает Апостол по отношению к несомненным еретикам. Св. евангелист Иоанн называл даже антихристами, наприм., не признающих Христа воплотившимся Сыном Божиим (1 Посл. 2, 22). Подобно апостолам поступали и все достойные преемники их служения делу Христову. Это и понятно: коль скоро церковь есть тело Христа, а Он – Глава её, то разве допустимо, чтобы христиане как члены тела Христова, противоречили вероучению Главы своего? Ведь это было-бы величайшим из абсурдов. При юридическом же воззрении на церковь даже вожди её скорее всего располагаются «смотреть сквозь пальцы» и на великие догматические прегрешения самих пастырей церкви. При естественном тут равнодушии к истине Христовой и человекоугодничестве обращается карающее внимание на пропаганду какого-либо лжеучения только а) в силу какого-нибудь внешнего толчка, б) или же вследствие особых личных отношений к еретичествующему. Это красноречиво подтверждается весьма и весьма многими церковно-историческими фактами...

Итак, новый о. доктор богословия Светлов своей оригинальной, еще небывалой в нашей духовной литературе, полемикой против защищавшегося мною взгляда на церковь только подтвердила независимо от своей воли, истинность того, что вселенская церковь Христова не подлежит никакому разделению, что теперь таковой церковью является лишь православная «восточная» церковь и что к ней решительно не принадлежат какие бы то ни было инославные религиозные общины.

По вопросу о церкви мне остается сказать несколько слов только о следующем. Имея в виду старокатолическое мнение, по которому наличную вселенскую церковь Христову образует совокупность всех истинно верующих, не связанных теперь никакой внешней организацией, а лишь в неопределенном будущем ожидающих её, я в последнем своем труде по старокатолическому вопросу показал нелепость и еретический характер этого мнения¹³⁷.

Не имея ни малейшей возможности представить хотя бы слабое возражение против моего взгляда, о. Светлов во второй своей статье по старокатолическому вопросу заявился со следующей достойной его выходкой, которая, – хотелось бы думать, – обратит на себя внимание, как и иные его выходки, даже и не богословов по профессии. Ссылаясь на такой крупный и истино-любивый авторитет в богословии, как г. Киреев, недавно возведенный Московской Академией в почетные её члены «за 80-тилетний его подвиг (по весьма точному выражению о. Светлова) служения старокатолической идее"¹³⁸, новый о. доктор богословия говорит следующее. В настояще время, по его словам, земная часть вселенской церкви «лишена внешней организации: она не только не имеет видимой внешней организации, но и никакого органа для выражения совокупной веры и воли всей церкви, каковым может быть и прежде был только вселенский собор. Более того: ничего нет похожего на какую-либо внешнюю организацию даже среди единоверных церквей востока, лишенных взаимнаго общения и живущих каждая особняком, ибо нельзя же считать организованным единением случайную и редкую переписку и письменныя сношения представителей церкви». А в виду этого «настаивать на абсолютной невозможности существования церкви без внешней организации и отвергать такую церковь, как неистинную, значить, говорить о. Светлов, противополагать богословския умозрения и кабинетныя понятия живой реальной действительности в качестве законов последней вместо того, чтобы самим согласоваться с нею»¹³⁹ Таково решительное заявление о. Светлова зиждущееся на «авторитетном» свидетельстве г. Киреева.

Оно резко противоречит собственному взгляду нового о. доктора богословия, который не раз повторяет, что для вселенской церкви, как живого союза, необходимо должна быть и внешняя организация¹⁴⁰. А необходимо долженствующее быть разве может когда-либо вовсе не существовать? Это было-бы явным абсурдом, – немыслимой аномалией. Уже это заставляет думать, что утверждаемое о. Светловым несуществование теперь видимой внешней организации в церкви есть плод преднамеренного измышления, если под видимой внешней организацией не понимать отсутствия в православной церкви папы, как видимого главы церкви, при том якобы непогрешимого. Ведь существование такого главы в истинной вселенской церкви Христовой, уничтожающего всякое значение вселенских соборов, противоречило бы учению Никео-константинопольского символа о соборности её¹⁴¹ и было бы явлением еретическим, а поэтому отнимало бы у неё характер и достоинство действительно истинное вселенской церкви Христовой. Видимая внешняя организация в ней предполагает существование иерархии, соответствующее учению о ней Нового завета и исконно церковного предания. А наличие такого организующего начала в церквях, образующих, теперешнюю вселенскую церковь Христову, есть бесспорное, доступное наблюдению всякого человека, явление. Если же бытие его и отрицается о. Светловым, то потому лишь, что он способен «нарицать сущее яко не сущее» ради своекорыстных интересов и целей. В этом случае, как увидим и ниже, он не знает пределов для своей «классической безцеремонности»¹⁴², хотя и любит часто ссылаться на свою совесть, на требования его «христианскаго» чувства. Неоспоримо же существует в наличной вселенской церкви Христовой и орган для выражения совокупной веры и воли всей церкви. Это – вселенский собор. Выше мы видели, что сказано в послании Вселенской патриархии и в ответе ей Российского Св. Синода не только о догматической и канонической возможности в наличной вселенской церкви Христовой вселенского собора, но и о желательности его. А тот прискорбный факт, что со времени последнего, бывшего в Никее, вселенского собора, доселе не собиралось нового вселенского собора, ведь зависел и зависит от особых внешних причин, лежавших и лежащих вне воли вождей наличной вселенской церкви Христовой. Впрочем, всё-таки было-бы нарушением требований правды утверждать, будто после седьмого вселенского собора не выражалась совокупная вера и воля всей теперешней вселенской церкви Христовой. Не только в более ранних моих трудах по старокатолическому вопросу, но и в последнем, подвергшемся, мною ничем не вызванному, неистовому нападению со стороны о. Светлова, достаточно доказано и никем не опровергнуто, что в догматической своей части Православное исповедание и Послание восточных патриархов суть выражение совокупной веры и воли всей наличной вселенской церкви Христовой¹⁴³. С другой стороны, даже о. Светлов не отвергает! того, что между автокефальными церквями, образующими единую вселенскую церковь Христову, происходили и происходят письменные сношения. Пусть последние не часты и не всегда имели своим предметом важные общие вопросы, но от этого суть дела не изменяется. Не путем лишь вселенских соборов выражаются совокупная вера и воля всей церкви, но и через письменные сношения представителей автокефальных церквей друг с другом. Это достаточно доказано мною в последнем моем сочинении по старокатолическому вопросу, между прочим, и на основании слов Дёллингера, бывшего одним из главных инициаторов и вождей старокатолического движения¹⁴⁴.

Этими замечаниями моими заканчивается все, что мне следовало сказать против сделанного о. Светловым якобы опровержения моего взгляда на вселенскую церковь Христову и на отношение к ней инославных религиозных общин. Сейчас сделанными замечаниями еще и еще подтверждается еретичность защищаемая о Светловым старокатолического воззрения на церковь. То, что старокатолики и их русские апологеты считают вселенской церковью, не есть церковь и по причине отсутствия в ней видимой внешней организации Никео-Цареградский символ в своих словах о церкви и исконное церковное предание отнюдь не допускают бытия церкви без таковой её организации.

О. Светлов не мог в своих статьях обойти моей полемики со старокатоликами и по вопросу о Filioque и пресуществлении, но вот как он отозвался о ней. Эта полемика, по его уверению, окончилась для меня полным-де поражением. «Если я, говорит о себе о. Светлов, считаю полемику по этим вопросам вполне исчерпанной и при том в пользу старокатоликов, то выражаю этим лишь слишком очевидную истину для желающих видеть, чтобы ее еще надо было доказывать: вся полемика прошла открыто перед нашими глазами, – прииди и виждь»! Даже проф. Гусев «не нашел ничего лучшаго, как снова повторить несколько раз ранее им писанное, постоянно отсылая читателя к прежним своим статьям. Полемики или какого-либо обсуждения вопросов нет уже, а есть топтанье на одном месте, безконечное пережевывание жвачки. И так, полемике по Filioque и пресуществлению самым естественным образом положен конец, поставлена точка»¹⁴⁵. Даже «самые флегматические сторонники соединения не идут далее требования бóльшей определенности и ясности в формулировке учения о существе Евхаристии в катихизисах старокатолической церкви»¹⁴⁶. Под этими флегматиками о. Светлов видимо понимает преосвящ. Сергия, замечу со своей стороны, но новый о. доктор богословия и тут не мог обойтись без фальши. Преосвящ. Сергий требует от старокатоликов такой-же более определенной и ясной формулировки и их учения об отношении Сына Божия к Духу Святому¹⁴⁷. Такой отзыв сделан о. Светловым о моей полемике по вопросу о Filioque и пресуществлении. Не ограничившись разнородным поношением меня, лишенным всякого основания, он в конце всего прибегает к бранчивому уподоблению меня животному, отрыгающему жвачку и топчущемуся, при этом, на одном месте. Ни малейше не обижаясь на то, чтó здесь сказано обо мне таким о. протоиереем, профессором и доктором богословия, каков о. Светлов, я не могу не возмущаться кощунственно сделанной им ссылкой на слова Господа нашего И. Христа при его лжесвидетельстве на меня. Слова Богочеловека: прииди и виждь сказаны были ради засвидетельствования истины, а между тем о. Светлов привел их только для того, чтобы обмануть своих читателей касательно меня, – читателей, не имеющих под руками моего последнего противостарокатолическаго сочинения и лишенных возможности хоть сколько-нибудь проверить приговор над ним со стороны о. протоиерея, профессора и доктора богословия Светлова. Его приговор может быть объяснен и со стороны кого бы то ни было только или желанием „покуражиться» над правдою и над читателями, или же психической его болезнью. В самом деле, представьте, что например я стал бы в заключение настоящего моего трактата уверять со всей решительностью, что он даже не печатался в Правосл. Собеседнике за 1904 год. Ведь и это можно было бы объяснить лишь тем, что я или внезапно заболел душевно, или же дерзнул поиздеваться над правдой и над читателями. А так как для первого предположения и в этом случае нет оснований, то остается и там и здесь остановиться на последнем предположении. В самом деле, ведь достаточно иметь глаза, чтобы прочитать напечатанное мною, и требуется иметь лишь некоторую сообразительность и добросовестность, чтобы убедиться в том, во-первых, что я, согласно с дотоле неизвестными мне возражениями старокатоликов, опровергаю их соответственными новыми аргументами, изредка ссылаясь на свои прежние статьи, но и то лишь там, где это требовалось существом дела и моим нежеланием повторяться, а, во-вторых, мною ниспровергнуты все до одного возражения старокатоликов против моих тезисов. Если здесь говорю неправду или преувеличиваю дело, то пусть попытается кто-либо доказать это добросовестно и основательно, и тогда я возьму назад эти свои слова. Всякий добросовестный и основательный человек признает побежденным не меня в споре о Filioque и пресуществлении, а лишь старокатоликов, тем более, что старокатолики неоднократно старались или замолчать или неправильно передать некоторые важные мои доводы, а, с другой стороны, отважились совсем скрыть от читателей все мои тезисы по вопросу о евхаристии и выступить лишь с несколькими замечаниями о ней, но и то или уже предусмотренными в моих тезисах и опровергнутыми, или же новыми, но такими, которые мне ничего не стоило отстранить, как крайне слабые, ничего не говорящие в пользу старокатолического учения о евхаристии. Если бы о. Светлов не задавался целью всячески лжесвидетельствовать и лжесвидетельствовать, то он нарочито указал бы по крайней мере на то, что именно я первый в нашей духовной литературе обличил безосновательное противление старокатоликов православному учению о пресуществлении и наилучше выражающему это учение термину словами самого Деллингера, долженствующими иметь особенное значение для старокатоликов¹⁴⁸ . Деллингер, на основании своих церковно-исторических изысканий, категорически утверждает, что учение о пресуществлении есть изначальное и всегдашнее учение церкви¹⁴⁹. Ссылку же на Деллингера я сделал лишь в том сочинении, которое подверглось всяческому злохулению со стороны о. Светлова. Даже и один этот факт показывает, как далеко зашел новый о. доктор богословия в своем лжесвидетельстве на меня, заверяя, будто в своем разборе старокатолического мне ответа я лишь повторяю и повторяю раньше высказывавшееся мною.

Впрочем, о. Светлов, всего вероятнее, только лицедействует, актерничает, а на самом деле имеет в виду именно себя и своего главного сподвижника по борьбе с православным учением, говоря о «безконечном пережевывании жвачки» и об усердном «топтанье на одном месте». Ведь оба они неустанно повторяют одни и те же избитые во всех их основаниях и давно опровергнутые мною фразы о допустимости Filioque в качестве богословского мнения и о негодности термина: пресуществление. В этом отношении бесспорное преимущество остается на стороне нового о. доктора богословия. Десятки раз он повторяет это в разных своих сочинениях совершенно голословно и ни одного раза не попытался хотя чем-нибудь и как-нибудь оправдать или подтвердить справедливость своих фраз. Причина этого совершенно ясна. Применяясь к его изящной фразеологии, я должен сказать, что он избегал и избегает «сражения» из-за опасения бежать «восвояси» не с победными кликами, а с воплями и причитаниями потерпевшего окончательное поражение: ведь безнаказанно бороться с православной истиною нельзя...

Само собой разумеется, неправду говорит о. Светлов, будто только один или же два русских богослова не допускают Filioque даже в качестве богословского мнения и отстаивают термин: пресуществление, как наилучше выражающий православное учение о существе таинства евхаристии. В действительности число русских апологетов и союзников старокатоликов ничтожно. Во главе их стоит г. Киреев, которого можно считать богословом только по недоразумению или ради предвзятой цели, а около него группируются и на разные голоса подпевают ему о. Светлов и изредка еще кто-нибудь из практичных добровольцев. Но как о. Светлов, так и два-три таких добровольца ограничивались и ограничиваются голословным повторением стереотипных фраз касательно а) допустимости Filioque в качестве богословского мнения и б) негодности термина: пресуществление. Кроме того, о. Светлов проделывает это, как актер, вопреки, как мы видели, собственным своим воззрениям на дело. Да, всего вероятнее, и другие подголоски г. Киреева тоже лицедействуют... Разве позволительно считать богословами этих лиц, к тому же доселе не сумевших привести ни одного аргумента в пользу поддерживаемых ими старокатолических заблуждений? Об этих лицах справедливо, хотя несколько и вульгарно, выражаются, что они «держать» свои «носы» по известному «ветру» не без особого, конечно, расчёта... Значить, в сущности не было и нет ни одного¹⁵⁰ серьёзного русского богослова, который бы стоял на стороне старокатолических заблуждений.

Что же касается преосвящ. Сергия, на коего видимо ссылается о. Светлов, то о нём должно сказать следующее. Преосвящ. Серий допускает с православной стороны возможность уступок старокатоликам по вопросу о Filioque и пресуществлении, но под такими условиями, которые решительно не выполнимы для них. Так, он требует от старокатоликов, чтобы они сделали такое изъяснение заключающегося в Filioque смысла, которое совершенно соответствовало бы православному учению о происхождении Св. Духа к бытию от одного Отца¹⁵¹. A разве возможно сделать такое изъяснение Filioque без полного отстранения того подлинного смысла, какой соединяют все филиоквисты со словами: Filioque и per Filium? Чтобы эти слова по своему смыслу совпадали с православной формулой: от одного Отца, для этого старокатоликам ничего другого не остается, как согласиться с православными, что Сын Божий принимает участие в исхождении Св. Духа от Отца не к бытию, а в актах облагодатствования людей. Но для старокатоликов признать это значит совершенно отказаться от Filioque и per Filium в их подлинном значении и смысле. То же самое необходимо сказать и по отношению к термину: пресуществление. Преосвящ. Сергий лично от себя действительно говорит о возможности не требовать от старокатоликов употребления этого термина, но под тем лишь условием, чтобы старокатолики представили такое определение таинства евхаристии, которое само собою свидетельствовало бы, что они нисколько не придают евхаристии субъективного лишь значения, а, напротив, со всей решительностью исповедуют объективное значение за нею, т. е. признают, что в этом таинстве, по действию Св. Духа, хлеб и вино внутренне становятся навсегда самим телом и самой кровью нашего Спасителя¹⁵². A разве возможно сделать это вполне удовлетворительным образом, не придя к православному учению об евхаристическом преложении-пресуществлении? Таким образом, оказывается, что, вопреки мнению русских апологетов старокатолицизма, преосвящ. Серий в сущности требует же от старокатоликов, как и я, всячески поносимый некими старокатолическими богословами и их русскими союзниками, чтобы старокатолики совершенно отреклись от Filioque, даже как богословского мнения, и приняли православное учение об евхаристическом преложении-пресуществлении. В этом отношении все различие между мною и преосвящ. Сергием, – вынуждаюсь сказать в виду недобросовестного эксплуатирования некими лицами имени русского епископа, – состоит лишь в том, что я высказываюсь категорично и избегаю всякой дипломатии, находя последнюю неуместной и даже вредной при обсуждении вопросов величайшей важности...

Не желая удлинять и без того разросшуюся мою статью ссылками на всех истинно православных богословов, в своих сочинениях совершенно далеких от старокатолических воззрений о. Светлова, не могу не указать в назидание ему, по крайней мере, на статью г. профессора Соколова, преподающего историю и разбор западных вероисповеданий. В одной из недавних его статей, напечатанной в том самом журнал, который пятнается некоторыми статьями о. Светлова по старокатолическому вопросу, разбирается статья профессора и священника епископальной американской церкви Ф. Голля...

Последний усиливается защитить Filioque, ссылаясь на то, что в его церкви филиоквистическое учение служит противовесом унитарианской ереси, отвергающей божескую природу И. Христа¹⁵³, что Сын, в силу Его единосущия с Отцом, не может быть устранен от существенного участия в изведении Отцом Св. Духа к бытию, что участие Сына в этом акте, будто бы, не нарушает единства источника, из коего истекает бытие Св. Духа и проч. Г. профессор Соколов опровергает эти шаткие доводы следующим образом. Православная церковь, говорит он, не допускает оправдывайся цели иезуитскими средствами, а потому, хотя бы Filioque и было полезно для борьбы с унитарианством, оно все-таки недопустимо. Что же касается самого существа филиоквистического учения, то, как бы ни изъясняли его, оно решительно не согласимо с православным учением. Последнее в своем учении об исхождении Св. Духа к бытию, равно как и о рождении Сына, исходит не из понятия об единосущии Божеских Лиц, дающего место и участию Духа в рождении Сына, а из идеи совокупного действия, которым Бог Отец и рождает Сына и изводит Св. Духа¹⁵⁴. Только при таком понимании дела, замечу со своей стороны, сохраняется и единство источника бытия Сына Божия и Духа Святого. Сказанное г. профессором Соколовым вполне применимо и к тому, чем eп. Графтон в своей «Записке» на имя высокопреосвящ. митрополита Антония усиливается оправдать филиоквистическое воззрение¹⁵⁵.

Доказав неизбежность догматической разности между православной церковью и англиканской общиной по вопросу об исхождении Св. Духа к бытию до тех пор, пока англикане совсем не отрекутся от Filioque в каком бы то ни было его виде, г. профессор Соколов не обошел своими возражениями и слов Голля о таинстве евхаристии. Упомянутый англиканин пытался доказать, будто между учением его церкви об евхаристии и учением православной церкви о ней разность заключается скорее в словах, в терминах, чем в самом учении. Англиканская церковь не принимает-де лишь термина: пресуществление, а в остальном, будто бы, согласна с православной церковью. Против этого упомянутый русский богослов говорит следующее. Между православным учением об евхаристии и англиканским учением о ней есть догматическая разность, если бы мы и оставили в стороне вопрос о термине: пресуществление. Дело в том, что, по англиканскому учению, пресуществление (или изменение существа хлеба и вина) якобы не может быть доказано на основании Свящ. писания, даже, будто бы, противоречит ясным словам Писания и якобы ниспровергает природу таинства. Тело Христа, по учению англикан, дается, приемлется и снедается только духовным образом, а средством ко принятию и снеданию тела Христова является вера. Между тем, 17-й член Послания восточных патриархов гласит совершенно иное, а именно: он ясно учит о преложении-пресуществлении хлеба и вина в самое тело и в самую кровь нашего Спасителя и этим устраняет, как ложное, англиканское понятие о существе таинства евхаристии¹⁵⁶, так устраняет и, – замечу со своей стороны, – родственное англиканскому старокатолическое лжеучение об евхаристии¹⁵⁷.

Не ограничиваясь бесплодными ссылками на православных богословов ради оправдания старокатолических заблуждений, русские их апологеты не перестают ради той же цели апеллировать и к практике русской православной церкви. Так, г. генерал Киреев продолжает снова и снова ссылаться на то, что еще недавно было исключено слово: пресуществление из «Чина присоединения протестантов»¹⁵⁸. Удивляюсь, почему же он не указал и на то, что недавно же были удалены у нас из не менее, a скорее еще более важного «Чина» даже слова об исхождении Духа Святого к бытию от одного Отца. Но все это ни малейше не доказывает, будто учению об исхождении Св. Духа от одного Отца не свойствен догматический характер. Догматичность этого учения свидетельствуется, с одной стороны, исконным церковным преданием, а, с другой, обязательными и для русской поместной церкви символическими книгами, каковы: Православное исповедание и Послание восточных патриархов, из коих, даже и при чьём-нибудь пламенном желании, ведь никак нельзя изгнать учения об изведении Св. Духа к бытию одним только Богом Отцом и о пресуществлении. A неизменное нахождение этого учения в упомянутых символических книгах наличной вселенской церкви Христовой может настойчиво вызывать в совести нелицемерных её сынов вопрос: в силу чего-же исключены из двух «чинов» слова об исхождении Духа Святого к бытию от одного Отца и термин пресуществление, коль скоро они значились в прежних редакциях «чинов» и выражают собою учение наличной вселенской церкви Христовой? Г. Киреев сам свидетельствует, что этот вопрос относительно упомянутого им «чина» уже ставится сынами русской церкви и решается различно. С одним из ответов на этот вопрос, к чести его, он соглашается даже, хотя и не без оговорок. Разумею объяснение изгнания слова: пресуществление из чина присоединения протестантов религиозным индифферентизмом, – равнодушием к церковному делу¹⁵⁹, рождающим, замечу, и дух человекоугодничанья. Но если г. Киреев на этот раз безусловно прав, то представляется совершенно ошибочным предлагаемое им самим еще объяснение рассматриваемого факта. Но я, конечно, не стану опровергать это объяснение, я предоставлю будущему историку русской церкви надлежаще уяснить все причины и факторы этого события и по достоинству оценить их с христианской религиозно-нравственной и церковной точек зрения. Со своей стороны только скажу еще раз, что удаление из двух «чинов» а) слов об исхождении Св. Духа к бытию от одного Отца и б) термина: пресуществление ни малейше не нарушает обязательности их для всех православных христиан и для желающих быть таковыми.

Из всего сказанного мною в настоящем моем трактате прежде всего вытекает тот вывод, что о. Светлов; подобно г. Кирееву, говорит явную неправду, будто теперь достаточно выяснилось для истинных друзей христианского мира полное единомыслие старокатоликов с ними во всех существенных пунктах вероучения и их верность древневселенской неразделенной церкви в этом отношении, a вместе с тем выяснилось и отсутствие препятствий к соединению старокатоликов с православной церковью и установлению их братского о Христе общения с нею во всем, а прежде всего в таинствах¹⁶⁰. Напротив, выяснилось совершенно иное.

Тогда как в первые десятилетия существования старокатолицизма между ним и православным вероучением догматическое разногласие сводилось, строго говоря, лишь к вопросу об отношении Сына Божия к Духу Святому, а в последствии времени народилось и все возрастало разногласие между ними по вопросу о существе таинства евхаристии, в настоящее же время особенно выдвинулось новое и весьма важное разногласие, касающееся уже учения о церкви. Когда был жив Деллингер и имел большое влияние на старокатоликов, тогда даже не возбуждался на Боннских конференциях вопрос об евхаристии, ибо не усматривалось догматической разности в учении о ней старокатоликов и православной церкви. По мере же усилившегося потом тяготения старокатоликов к англиканской церкви и после выдвижения новых в роде Мишо деятелей в старокатолической общине последняя в учении об евхаристии более и более удаляется от православного учения о ней и в конце всего становится на кальвинистическую почву, на которой в значительной степени стоит и англиканство по вопросу о таинстве евхаристии. Желая ради своих партийных целей во что бы то ни стало обелять теперешнее учение старокатоликов об евхаристии и этим ввести русских читателей в заблуждение касательно их, г. Киреев упорно замалчивает самое последнее заявление Роттердамской старокатолической комиссии касательно таинства евхаристии¹⁶¹, и поставляет на вид читателям прежнее заявление той же комиссии, гласящее: «в св. евхаристии мы принимаем тело и кровь Христовы, и они, хотя и кажутся для чувств хлебом и вином, суть истинно (иеrе), действительно (realiter) и существенно (substantialiter»)¹⁶². Эти слова Роттердамской старокатолической комиссии действительно стоят ближе к учению православной церкви об евхаристии, чем последнее заявление той же комиссии совершенно отвергающее телесное присутствие Христа в упомянутом таинстве. Но разве добросовестно ссылаться при определении теперешнего учения старокатоликов об евхаристии на прежнее, от коего сами они отказались, чтобы не быть вынужденными логически сделать дальнейший шаг в сближении с православием, а именно: принять учение о преложении-пресуществлении и наилучше выражающий это учение термин: пресуществление?! Не ограничившись чисто еретическим учением по вопросу об отношении Сына Божия к Духу Святому, старокатолики в самое последнее время изменили прежнему своему учению и о церкви и выступили с чисто-еретическим же учением о ней. Таким образом, в настоящее время они уже тремя¹⁶³ ересями ясно отдалили себя от исконного церковного вероучения и в три раза углубили пропасть между собою и наличной вселенской церковью Христовой. Как более и более становятся старокатолики даже на рационалистическую почву, об этом красноречиво свидетельствует передовая статья в № 18 Deutsche Merkur за 1903 год, которая глумится над Саровскими торжествами и над совершавшимися на них исцелениями различных больных, a вместе с этим и над возлюбленным нашим Государем Императором с Его Августейшими спутницами (стран. 69). Сколько мне известно, эта возмутительная статья не вызвала доселе ни малейшего протеста со стороны вождей старокатолицизма, тогда как печатно выраженное проф. Гетце согласие со взглядом преосвящ. Сергия на церковь вызвало самые неистовые протесты. Указанный факт весьма и весьма знаменателен!...

Из всего сказанного мною в настоящем трактате следует и тот вывод, что русские апологеты старокатоликов, отрекаясь в угоду последним от православного учения о церкви, об отношении Сына Божия к Духу Святому и о пресуществлении и с помощью самых предосудительных литературных приемов печатно защищая эти заблуждения, тем самым поощряют большее и большее удаление старокатоликов от православного вероучения и от вступления в каноническое общение с единой истинной вселенской церковью, всячески мешая благотворному воздействию на старокатоликов со стороны нефальшивых православных богословов. Между тем, Св. Синод ожидает ото всех наших богословов, что они серьезно и твердо, по совести и пред Христом, будут раскрывать пред старокатоликами наши православные верования и в частности наше убеждение во вселенскости и истинности только нашей «восточной» церкви. Справедливое ожидание и требование, но как преднамеренно и систематически попирается оно даже тем, кто именует себя протоиереем, профессором и доктором богословия!... Исполнение синодального ожидания и требования со стороны богословов и не «Светловского пошиба» всячески тормозится последним и его союзниками. Нефальшивым богословам приходится, вместо исполнения их нравственного долга перед старокатоликами, защищать свою меньшую во-Христе русскую братию от зловредного соблазна, несомненно производимого статьями русских апологетов старокатолицизма, находящими себе место, к великому прискорбию, даже в академических изданиях. Но и успех борьбы против пропагандируемых у нас «титулованным» о. Светловым ересей не может быть вполне успешным в виду непозволительных литературных его приёмов и его преднамеренного упорства, видных, конечно, не многим... Впрочем, и Господь наш Иисус Христос и ап. Павел не без уважительной, конечно, причины говорят, что достаточно и дважды обличить достойного обличения, a затем уже церковная власть обязана выполнить долг свой…