XIV. Важный урок, подаваемый современной мыслительности юродством Христа

В Петербурге мне пришлось быть свидетелем необыкновенной чести, возданной памяти Мартынова при его похоронах, года три или четыре тому назад. Помню и то, как оскорбилась этим жесткая ревность некоторых по благочестию. Признающим в честном и добросовестном деле всякого христианина служение благодатному добру Христову, без сомнения, горько было слышать или читать, как честь, отданную честному на своем поприще деятелю, относили запросто к язычеству. Но точно такой же жесткой, не по разуму ревнующий против нравственного язычества, дух проявляется у нас и с совсем другой стороны. В Москве были тоже похороны – только не артиста, а одного юродивого. Память покойного была почтена также многочисленным стечением народа; гроб с телом усопшего несли на головах, и проч. Это, изволите видеть, по суду некоторых мыслящих людей, относится будто бы также к языческому идолослужению.

Эдакая странная охота у людей на жестокие осуждения своих братьев! Язычество, идолослужение – это, ведь, ужасное преступление для христиан. Но когда, или в чем и как совершается это преступление? В чем именно состоит, встречающееся и у христиан иногда, духовное язычество? В развитии тех или других идей и в совершении таких или других дел – помимо Христа, нашего Господа и Спасителя, под чуждыми Ему началами и правилами. Вот язычество, обличаемое Божиими заповедями и в христианах! Что же такого нашли жестокие судьи в чествовании памяти юродивого? Не лучше ли, не справедливее ли было бы им осмотреться на свой образ мыслей и действий?..

В отношении многих православных к юродивым не хорошо бывает то, что, по большей части, как-то слепо и, безотчетно (подобно как, например, взводят одни на других видну нравственного язычества), без всякой духовной мысли об угождении Богу и о просвещении Христовой благодатью, прибегают к юродивым. Не рассуждая, что истинно Божий человек и занимается собственно Божиим, обыкновенно или чаще всего валят на юродивого всякий хлам человеческих дрязгов и пустяков. Этим, разумеется, только мучат и терзают добрых, проходящих страшнотяжкий подвиг истинного ради Христа юродства, а дурных тем же самым вызывают обманывать легковерных только одной личиной юродства, принимаемой от лености ради корысти. Это и надо подвергать справедливому обличению и порицанию, отделяя с должной разборчивостью от этого худшего лучшее, т.е. не касаясь оскорбительно ни подвига юродства, как будто только дармоедства, ни простоты веры, как будто какого-то идолослужения. А то из-за худшего плюют и на лучшее, достойное всякого уважения, из-за злоупотреблений отвергают и самое добро, которым неразумие злоупотребляет. Так у нас делается едва ли не во всех случаях обличения, от чего дело истины, вместо выяснения, только более и более запутывается. Прилично ли это разумности и образованности? Ведь драгоценная вещь, которую вы смешиваете с грязью, все же останется и когда-нибудь пред всеми откроется драгоценностью; а ваш суд над ней окажется не только не проницательным, но, пожалуй, еще и нечестным или намеренно слепым. Как же иначе понимать, например, то суждение о покойном Иване Яковлевиче, по которому имя его поставляли обыкновенно в голове «дармоедов» юродивых, тогда как люди духовнообразованные и удостоенные благодати священства, не случайно и единовременно посетив покойного Корейша, а в продолжении многих лет и многократно посещавшие его, фактами свидетельствуют⁸⁷ и о светлой чистоте его веры и о благодати Божией, действующей чрез него даже чудодейственно? Ни одно честное направление мысли не станет пренебрегать фактами и достоверными свидетельствами; добросовестная любовь к истине не допустит того, чем может отличаться только ребячество, и то надутое гордой презрительностью к другим.

Но вы не понимаете, как можно разумно отказаться от открытого пред всеми действия обыкновенным здравым смыслом, что делают юродивые? Истинно Христа ради юродивые следуют в своем деле, как обозначается в одной церковной песне⁸⁸, такому слову Божию, изреченному чрез Апостола Павла: «Мы буи (юроды) Христа ради». Вот это Апостольское изречение в связи речи: «Мы сделались позором зрелищем для мира и Ангелов и человеков мы буи, безумны для Христа, а вы мудры во Христе; мы немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в бесчестии» (1Кор. 4:9–10). Сюда же относится и следующее место: «Смерть действует в нас, а жизнь в вас» (2Кор. 4:12). Дело здесь в том, что живущие Христом люди одушевляются и той Его любовью к грешным и заблуждающим, по которой Он на Себя взял и на Себе, собственными страданиями и смертью, вынес вину всемирных грехов и заблуждений, открыв чрез это для гибнущего мира Свою правду и жизнь; в соучастии этого самого Христова человеколюбивого духа и святые Божии человеки выносят Христовой благодатью людское неразумие, людские греховные немощи и унижения, как будто они сами подвержены этому безумию и бесславию духовному; по такому подвигу их веры и любви, благодать Божия и не оставляет людей, (свободно) предающихся бесчестным немощам и неразумию, а долготерпеливо и кротко наводит их на путь истины и светлого разумения. И вот, таким образом, одни понемногу выходят из своего ребяческого неразумия в жизнь здравой разумности в следствие того, что другие, из благодатной любви к первым, отдают себя на тяжелую смерть открытого пред людьми безумия или юродства. Такова тайна или значение юродства Христа ради! Есть и обманщики. Но горько для истинной разумности и просвещения, если из-за десятка, положим, обманщиков неблагодарно и низко обругается нами хоть один такой, по вере которого, может быть, Господь еще и не предает многих, многих из нас совсем «превратному уму делать непотребства» (Рим. 1:28), а кротко вразумлять на истину…

Или мы уж так разумны, что можем и сами вразумлять других, неся на себе бремя их неразумия? Пора бы этому быть; потому что живем своей определенной народностью уж тысячу лет. Но на деле-то совершаются у нас многие явления вовсе неразумные. Не буду уж касаться явного для всех безумия и неразумного легкомыслия; а укажу только на явления такой неразумности, которую признают разумностью. Одни у нас, по поводу продолжительной борьбы веры против беззаконного своеволия разума, хотели бы совсем связать самый разум, как будто уже не светит ему Свет, просвещающий всякого человека грядущего в мир, светящийся и во тьме и тьмой необъемлемый, или, что еще хуже, как будто Господь, введя человека в Свою благодатную духовную свободу, «владычественный» в нем ум оставил в рабских узах. Это неразумие так у нас закоснело, что прямое против него слово у нас некоторыми трактуется ни более ни менее, как вероотступничество. Другие, стоящие за живую мысль и права разума, уже знать не хотят Того, в Ком одном заключается основание и правда самых законов и требований разума. Они хотят лучше оставаться и блуждать в темной безвестности о том, на чем основывается достоверность законов и согласных с ними приемом живой мысли – начиная с ощущения впечатлений, и однако безусловно верить этим законам и приемам мысли (т.е. хотят лучше веровать же в Неведомого), нежели войти в свет отчетливой веры в Того, Кто открылся, с достаточными удостоверениям для мира, вседержавным основанием мысли и бытия и к Кому (хотя большей частью как только к Неведомому) устремлялись мыслители всех времен. Такое неразумие, низвергающее христианскую мысль до неведния и мрака древних языческих времен, имеет в наше время самую дерзкую претензию на то, что оно будто одно и есть вполне и без стеснения разумное. Третьи, веруя во Христа, решительно отделяют дело мысли и знания от дела веры, как будто самое начало и основание того и другого дела содержится не в едином верховном начале для всего – Христе Боге Слове, или как будто Он, в Своем вочеловечении, не усвоил уже Себе самому всех законов и приемов человеческой мысли и не сохранил в Себе действия человеческой мысли Своего человеческого естества вместе с действием Своего Божества. Отделять нам дело мысли и знания от дела веры во Христа – значит не усвоять своему уму благодати Христова вочеловечения. Но не вдруг можно растолковать нашему времени, как нелепо и вредно подобное неразумие, зараз обижающее и веру, и мысль нашу, отнимающее у первой жизненность, а у другой благодатную правоту. Четвертые, отделяя дело знания от дела веры, признают, однако, правозаконность и того, и другого для христианина; пусть, говорят, то и другое идет своим путем; знание дойдет будто бы до результатов общих с верой. Таким людям дела нет до того, что двум разным господам не работают; они не примечают логической невозможности для чуждой Христа мысли дойти когда-нибудь до идеи о Христе и Его кресте, составляющей средоточие и сущность умозрительной и нравственной стороны христианства, в котором все дело состоит в уразумении и усвоении себе Христа и человеколюбивого всесвятого Его духа. Каким же образом у мысли и знания, неправо отделяющихся у христиан от веры в Христа, могут быть когда-нибудь общие результаты с верой?! Но как же, говорят, соединить несоединимое? Нет; когда правота и достоверность законов и требований нашей мысли основываются утверждаются именно в Том, Кто со всеми достаточными доказательствами явил Себя Вседержителем Богом, восприявшим ради нас и человеческое естество, то дело веры в Него и дело мысли оказываются уже в существенном взаимном единении. Неразумно представлять то и другое несоединимыми. Но скоро ли пройдут все эти виды нашего неразумия? И сами ли собой они пройдут в мире нравственном, в мире свободы? Надо, непременно надо, избранным Божиим свободно выносить во Христе все подобные виды неразумия, чтобы Христова благодать не оставляла неразумных, а постепенно вводила их в чистое и всестороннее разумение истины, которым бы раскрылся для мира и свет истинного христианства или православия, и вместе довершалось бы и увенчивалось дело мысли человеческой.

Бог весть, говорите, кем и чем поддерживается юродство Христа ради, или усердие к юродивым? Это поддерживается вот чем: разными видами нашего неразумия, выдаваемого однако за разумность и чрез это вызывающего веру истинных рабов Божиих к подвигу принимать на себя безумие или юродство Христа ради, чтобы и нам дал Господь хоть понемногу делаться мудрыми во Христе; а простота веры по духовному инстинкту слышит или ощущает это и спешит со своим усердием к юродивым Христа ради. Пойдем нелицемерно и честно путем любви к истине и мудрости; к этому именно и зовет нас юродство Христа ради. Бросим нечестное и противологичное раздвоение наших начал и правил, внимая великому пророку: доколе вы храмлете на обе плесне ваши? Аще есть Господь Бог, идите в след его; аще же Ваал есть, то идите за ним (3Цар. 18:21).