Рецензия на книгу: Дюшен Л. История древней Церкви.341
Московское книгоиздательство «Путь», заявившее уже себя рядом ценных изданий разных трудов из области богословско-философского знания, включило в серию своих переводных изданий и «Историю древней Церкви» Л. Дюшена (Duchesne L. Histoire ancienne de l'Eglise. Т. I‑III. Paris, 1906–1907, 1910). Из трех имеющихся доныне на французском языке томов вышел пока в русском переводе первый том, обнимающий историю первых трех веков христианства. Подготовляется уже к печати второй том, содержащий историю IV в.; не замедлит, вероятно, появиться затем и третий, посвященный V веку.
Аббат Луи Дюшен, с 1895 г. состоящий директором французского Археологического института в Риме, в 1910 г. избранный за свои научные заслуги в члены Парижской Академии наук, давно уже известен: в ученом мире своими образцовыми изданиями таких важных памят-I ников церковной древности, как «Liber Pontificalis» (1886, 1892) и; «Martyrologium Hieronymianum» (вместе с de Rossi, 1894), и исследо-ί, ваниями об этих памятниках, своей историей епископских кафедр в ' Галлии в древнее время (Fastes episcopaux de l'ancienne Gaule, 1894, (1900), историей древнего христианского богослужения (на Западе, Ori‑I gines du culte chretien, 1899), рядом исследований по отдельным воп-росам из истории древней Церкви, имеющих в некоторых случаях в (высшей степени важное значение (например, по вопросу о спорах о ί времени празднования Пасхи). И его курс древней церковной истории должен быть признан одним из самых выдающихся явлений в области;· церковно-исторической литературы последних лет.
Имея в своей основе лекции, читанные автором, когда он был еще профессором в Париже, «История» Дюшена, при своем вполне научном по существу характере, изложена в то же время в форме, делающей ее доступной для широкого круга читателей, и потому при своем научном значении как нельзя лучше может служить и целям популяризации церковно-исторических знаний; эти цели прямо входили и в намерение самого автора. С этой стороны ее можно сопоставить с «Историей» известного протестантского церковного историка Газе († 1890) (Hase К. Kirchengeschichte auf der Grundlage akademischer Vorlesungen. Th. I‑III, in 5 Bdn. Leipzig, 1885–1892). Но для Газе главный интерес сосредоточивался не в древней церковной истории, и всему первому периоду (до 800 г.) у него посвящен только один первый том, тогда как у Дюшена история первых лишь пяти веков излагается в трех неменьших по объему томах. На английском языке можно указать для первых трех веков, как на более или менее соответствующий «Истории» Дюшена по характеру изложения и компетентности автора труд, на «Историю» Гуоткина (Gwatkin Η. Μ. Early Church History to A. D. 313. Vol. I‑II. London, 1909).
Об успехе «Истории» Дюшена на Западе может свидетельствовать уже тот факт, что первый том ее, появившийся впервые в 1906 г., ко времени выхода русского перевода выдержал уже пять изданий, и появились переводы ее на английский и испанский языки. Если попытка перевести ее на итальянский язык в недавнее время сопровождалась сначала запрещением католических властей читать ее в семинариях (1 сентября (н. с.) 1911) и затем внесением ее в индекс запрещенных книг (22 января 1912), то, как известно, ультрамонтанский суд курии над трудами выдающихся католических же ученых часто может служить в общем лишь рекомендацией исторической объективности подвергшихся ему авторов. Разумеется, можно находить в изложении Дюшена и такие пункты, которые могут вызвать критику. Но в Риме при суде над его книгой главное значение имело именно беспристрастное отношение автора к неудобным для защитников римских претензий фактам из древней истории папства и Римской церкви.342
Русскому переводу предпослано предисловие одного из редакторов, проф. И. В. Попова, где сообщаются сведения вообще о личности автора «Истории» и его заслугах в науке и об особенностях и значении переведенного его труда. К переведенному тексту книги в некоторых случаях, помимо примечаний самого автора, присоединены при переводе примечания с целью пояснения некоторых терминов и имен (ср.: С. 1–2, 5, 7–8, 14, 18–19). Самый перевод выполнен в целом весьма хорошо и обычно точно передает мысли подлинника. Между тем, он должен был представлять весьма немалые трудности ввиду особенностей художественного стиля автора.
Таким образом, если другому известному католическому церковному историку, Функу († 1907), учебник которого также недавно (1911) был переведен на русский язык, очень не посчастливилось в этом случае, так как вместо перевода в действительности дано было, к сожалению, почти невероятное искажение подлинного текста, то перевод «Истории» Дюшена можно вполне рекомендовать интересующимся историческими судьбами древнего христианства читателям. Заслуживает издание похвалы, при своей невысокой цене (французское издание, правда выполненное уже с некоторой роскошью, стоит 10 франков 3 руб. 75 коп.), и с внешней стороны.
В виде лишь редких, по-видимому, исключений встречаются в переводе не совсем удачные или неточно передающие смысл подлинника места. Например, на с. 51, в примечании 1, неточно передается рассказ (из Климента Александрийского) о диаконе Николае: речь в действительности идет только лишь о жене его. С. 184: «Климент Александрийский отмечает книгу «О пророчестве» в своих «Строматах», в которых он сам намеревался обсуждать тот же вопрос». Должно быть (если даже и предполагать, что эта книга была лишь частью продолжения «Стромат»): «Климент Александрийский отмечает в своих «Строматах» книгу «О пророчестве», в которой он» и т. д. С. 362: «пресловутый эмесский бог, Ваалбек в Гелиополе». Duchesne I,1 540: «1е fameux dieu d'Emese, celui d'Heliopolis (Baalbeck)» «пресловутый бог Эмесы, бог Илиополя (Ваалбека)»; Илиополь Ваалбек. Между прочим, в самом французском подлиннике должен быть исправлен недосмотр, оставшийся и в русском переводе, с. 173: «Сын ересиарха Васили-да Епифан был родом с острова Кефалонии». Duchesne I,1 259–260:
«Epiphane, le fils de l'heresiarque Basilide, etait de l'ile de Cephalonie». Сын Василида был Исидор, Епифан же был сыном Карпократа, как говорится об этом раньше у Дюшена же на с. 114–115 (I,1 172), куда он сам в указанном месте отсылает читателя (причем там остров называется уже его древним именем – Кефаллиния, Cephallenie).
Не излишним представляется, уже ввиду того, что издание рассчитано на более или менее широкое распространение, какого оно и заслуживает, сделать в данном случае несколько замечаний по вопросу о передаче исторических собственных имен личных и географических и вообще терминов, ведущих начало из древних языков. Как известно, древняя первоначальная форма этих имен и других слов по переходе их в иные языки обычно подвергается разнообразным, иногда весьма значительным изменениям.343 Установить вполне определенные правила, которыми можно было бы всегда руководствоваться при выборе наиболее целесообразного произношения и начертания исторических имен, едва ли возможно: постоянно оказываются неизбежными по отношению к более или менее общеизвестным именам уступки прочно утвердившимся обычаям. В качестве общего принципа, по крайней мере по отношению к личным именам, по-видимому, можно бы в данном случае выставить требование приближать, где возможно и насколько возможно, форму исторических имен к тому произношению, с каким они существовали в эпоху жизни носивших их лиц, и смотреть на разные позднейшие начертания и произношения их в западных языках, как – в сущности – на искажения, с которыми лишь по необходимости в весьма многих случаях приходится мириться.344
При массе имен, встречающихся в переводном труде Дюшена, рассматриваемый перевод в целом, благодаря редакторам-специалистам, хорошо осведомленным в области богословия и истории, и в этом отношении стоит на должной высоте. Но эта сторона дела представляет на практике так много всяких трудностей, так трудно бывает в этом случае сохранить последовательность иногда даже в пределах одной лишь страницы, так легко допустимы при обилии всевозможных имен разные недосмотры, что и по отношению к хорошо выполненной в целом работе остается место для замечаний. В некоторых случаях можно встречаться в переводе со следами нежелательного влияния на русскую передачу имен их французской формы у Дюшена; иногда неточности объясняются недосмотром или просто типографской ошибкой.
Французское влияние сказалось, например, по-видимому, в сокращенной форме имени на с. 58: «Эвод», с. 299: «Евод» (предшественник св. Игнатия Антиохийского), франц. Evode (хотя, возможно, что редакторы прямо имели здесь в виду, например, «Полный Месяцеслов Востока» архиеп. Сергия, 1901. И, 274, ср.: 593, где имя это под 7 сентября дается в форме «Евод»), Но греческому Εύόδιος должно соответствовать Эводий (или, по крайней мере, Еводий, поскольку греческое начальное ε, ευ передается часто через е, ев, и в некоторых случаях это е стало даже звучать как йотированное: Евсевий, епископ.345 Εΰοδος – есть уже другое имя. В Флп. 4,2 есть женское имя Εύοδία, Еводия. С. 86: «Элкасай, Эльказай, Элказай». У Дюшена Elkasái. Одно и то же имя на одной странице передается в трех формах; можно бы остановиться на первой (в греческом имеются формы этого имени: 'Ηλχασαΐ, 'Ελκεσαι, Ήλξαΐ). С. 86, прим.: «элказаиты»; 209: «элькезаиты»; 377: «элкезаиты». Дюшен: Elkasáites. 115: «Александра» (жена гностика Карпократа). Должно быть: Александрия. Дюшен: Alexandrie, греч. 'Αλεξάνδρεια. 115: «в г. Самах». Должно быть: в г. Саме – Σάμη, Same. 119: «Мартиадом и Марсианом». Должно быть: Мартиадом и Марсаном – Μάρσανος, Marsanos. 120: «Фев-ду». Должно быть: Феодада – Θεοδας, Theodas. 1462: «Сказание о мученичестве св. Нереи и Ахиллы». Дюшен: «des saints Neree et Achillee». Нирей (ср.: С. 39, Рим. 16, 15) и Ахиллей, Νηρεύς και ᾿Αχιλλεύς, Nereus etAchilleus – мужские имена. 167,172,185,198,207,308: «Елевферий» (папа). 'Ελεύθερος – Элевфер. У Сергия в «Полном Месяцеслове Востока», И, 594, имеется «Елевферий». 169: «в Путеоле». Должно быть: в Путеолах (Деян. 28,14). 173: «Вигиллии Сатурнине». Должно быть: Вителлин Сатурнине. 173: «Сцилли». И у Дюшена Scilli; но по В. В. Болотову («К вопросу об Acta Martyrum Scilitanorum«//Христианское Чтение. 1903.1. С. 889–894: «Scili или Scilli? – Значение этого имени») должно быть Scili Ίσχλή. 189: «с Аверкием Иерапольским». Дюшен: d'Hieropolis. Различаются Иераполь и Иерополь. 203: «Галлиеном». У Дюшена: Galien – французская форма для греч. Γαληνός, «Гален» (врач). 2102: »в сочинении Филастра». Французское Philastre – лат. Philastrius, Филастрий. 214–215, 246: «Понтий» (папа). Дюшен: Pontien – Πονπανός, Pontianus, Понтиан (как на с. 216). 235: «Отадилия». Опечатка вместо: Отацилия (вернее было бы Отакилия). 257: «Выражение Ламприда». Lampride – Lampridius, Лампридий. 282: «Мерид». Meri‑de – Мерида. 286: «по имени Юбайена». Французское Jubaien – лат. Jubaianus, Юбаян. 300: «Кирику». Опечатка вместо: Карику(ср.: с. 184). 301: «Наиболее видным был Маркион». Должно быть: Маркиан. 302: «Изот». Опечатка вместо: Изат. 3312: «Lunonium». Опечатка вместо: Eunomium. 3313_4: «Филипп Сидейский». Лучше: Сидский, от города Σίδη, Side. 362: «из Долихеи Номмагенской». Дюшен: de Doliche en Commagene. Вместо «Долихея», Δολιχη нужно передать через Долиха (как Σερδική – Сердика); «Номмагенской» – опечатка. 363: «Мопсуест-ский». Вернее: Мопсуестийский или Мопсуэстийский, от Μοψουεστία. 374: «в Хорассоне». Нужно: в Хорасане.
Затруднения представляют и дают повод к колебаниям, при передаче прошедших через фонетику западных языков имен и терминов, в особенности те случаи, когда приходится выбирать между итацизмом, утвердившимся вообще во II в. по P. X. и существовавшем в Египте уже за 150 лет до P. X., с одной стороны, и общепринятым теперь на Западе этацизмом, с другой, – между подлинным греческим к и древним латинским с к, и позднейшим (с VI в. по P. X.) латинским с ц перед некоторыми гласными, даже при передаче к в греческих словах, -между древним ti ти и позднейшим (с VI в.) ассибилированным ti ци, – между s русское с и s з, когда оно стоит между двумя гласными. Выдерживать всегда в этих случаях вообще более верную исторически нашу церковно-славянскую передачу было бы, конечно, невозможно. Но в рассматриваемом переводе уступки в этом отношении западной фонетике делаются иногда и там, где в этом нет никакой особой нужды. Едва ли, например, есть какая‑нибудь необходимость писать, как это делается на с. 32, «зелоты» по примеру французского zelotes, вместо «зилоты». 39: «Нарцисс», Рим. 16, 11 – Νάρκισσος, появился в этой форме здесь очевидно лишь вследствие недосмотра, так как далее, с. 307–308, позднейшее лицо с этим именем, Иерусалимский епископ конца II в., ί называется уже «Наркиссом». 48,, 49, 108, 110 и дал.: «плерома» – Ι πλήρωμα. 48,: «Зоэ» – ζωή. 109: «Сиге» – σιγή. 49: «Гименей, Филет» – I Ύμέναιος, Φιλητός. Лучше было бы последовать славянской и русской I передаче в 2Тим. 2, 18: Именей, Филит. 61–62, 82 и пр.: «Егезип» – I Ήγήσιππος, может быть, лучше передавать через «Игисипп». 81, З243: «Язон» – Ιάσων, Иасон, ср.: Рим. 16, 21. 105: «Енноиа» – Ἐννοια, Эн- ния. 109, 130 и дал., 235: «Цельс» – Κελσος, Celsus, вернее могло бы I быть передано через Келье. 121, 163: «Гераклеон» – Ήρακλεών, Ирак-леон (ср.: 230, 233, 309, 319: Иракл). 141, 300: «Тациан» – Τατιανός, Tatianus, Татиан. 144, 162: «Домицилла». Очевидно – недосмотр, так как и у Дюшена стоит всюду Domitille. 147: «Бито» – Bito, Βίτων, Ви-тон. 162: «Присцилла». Ср.: Деян. 18,18: Πρίσκιλλα – Прискилла. 168, 198: «Марция» – Μάρκια, «Гиацинт» – Yάκινθος. 170: «Эпагат» – Ἐπάγαθος (ср. тут же Пофин – Ήοθεινός). 192: «низан» – вместо нисан. 216, 240,246 и пр.: «Деций» – Decius, Δέκιος, Декий. 234: «Прото-ктет» – Πρωτόκλητος. 243: «Емеза, емезский». 362: «эмезский». Ἐμεσα, Ἐμισα – Эмеса, Эмиса. 282: «Марциал» – Martialis, Мартиал. 283: «Марциан» – Marcianus, Маркиан. 299: «Герон» – Ήρων, Ирон. 373: «Ктезифон» – Κτησιφών, Ктисифон. 274: «Параклет» – Παράκλητος, Параклит. 377: «день Бёма» – fete du Вёта, праздник кафедры, Βήμα.
Но если нельзя признать целесообразным во многих случаях воспроизведение и в русском языке той передачи древних имен, какая хотя и утвердилась на Западе, но в действительности представляет искажение древней их формы, то тем более не следует уклоняться от употребления правильной формы, когда она вводится на Западе по научным основаниям. У Дюшена всюду пишется «Птолемеи, Птолемей» (Πτολεμαίος от πτόλεμος πόλεμος, ср.: «Птолемаида»), Не видно, для какой цели в переводе всюду вместо этого поставлено «Птоломеи, Птоломей» (С. 2,117,121,163,219,2922): едва ли нужно возвращаться от единственно правильного начертания к неправильному, хотя появившемуся в позднейшие времена и у самих греков и перешедшему также и в славянскую Библию.346 Напрасно также правильное у Дюшена «Xyste», Ξύστος, Xystus, передается всюду обычным в позднейшее время, но неправильным «Сикст» (С. 61, 157, 158,193, 254, 325).347
Для исторической науки, постоянно имеющей дело с собственными именами, вопрос о надлежащей орфографии их должен иметь немаловажное значение. Если провести всюду правильное написание их в полной мере невозможно, нужно стремиться к этому по крайней мере в пределах достижимого. «Что чистый орфографический пуризм почти недостижим, – писал В. В. Болотов в 1891 г. по поводу совершенно неправильного исторически, но общераспространенного и на Западе, несмотря на авторитет, например, Киперта, написания «Сардика» вместо «Сердика»;348 – что компромиссы с ходячей орфографией берут свое, это я знаю εί και τις άλλος: я сам должен был бы писать на с. 305 «Константием», 312 «Лукифера», 310 «Парисийскому собору», и прежде всего 305 «Либерий, епископ Ромский». Но из того, что полной чистоты в орфографии не удается достигнуть, еще не следует, что нужно оставлять всякие поросли на этом поле. «Сардика» далеко еще не приобрела таких «прав гражданства», как «Париж» и «Рим». А история показывает, что иногда выпроваживают вон и «граждан». Ведь выпроводили же мы – забравшегося на страницы нашей летописи – польского «папежа», заменив его исторически характерным «папой». Надеюсь, когда‑нибудь будет то же и с чешско-польским «Римом»: на его место появится историческая «Рома"». В доказательство возможности этого В. В. Болотов указывает на судьбу в русском языке в XIX в. «Гишпании» и «генваря». «Иностранные, особенно историко-геогра-фические имена представляют элемент, легко подчиняющийся воздействию логики. Пары хороших учебников по географии и всеобщей истории, вышедших из‑под твердой руки корректора, который не заочно только знаком с орфографией иностранных собственных имен,349 было бы достаточно для того, чтобы лет через десять заявило о себе поколение настолько грамотное, что ему показались бы странными не только «Гишпания» и «генварь», но и некоторые иные общепринятое нашего времени».
Если такая реформа, как введение «Ромы» вместо «Рима», представляется пока слишком радикальной, то по отношению к весьма многим, не столь известным и иногда совсем малоизвестным именам установление правильной орфографии вполне возможно. Этому и должны содействовать подобные рассматриваемому издания.
* * *
Печатается по отдельному изданию: М., 1912.
Обвинительные пункты против Дюшена, извлеченные из трех вышедших томов его «Истории», собраны в составившейся из статей, которые были помещены раньше в ультрамонтанском органе Unita Cattolica, и посвященной самому папе Пию X («martello della moderna eresia») книге Bottagisio Tito P. Appunti sereni sulla storia della chiesa antica di Mons. Luigi Duchesne (Edizione italiana). Terza edizione. Padova, 1911). Ср. резюме «главных заблуждений» Дюшена, P. 513–531, и оглавление, Р. 575–585. В ряду «appunti sereni» относительно первого тома здесь стоят, между прочим, следующие: 4) «о прибытии св. Петра в Рим в 42 г.»; 5) «Дюшен отвергает, что св. Петр был действительным основателем Римской церкви; он был им лишь так же, как и св. Павел»; 7) «о происхождении путем эволюции римского епископата, по Дюшену». Относительно второго: 4) «как рассуждает Дюшен о св. Марцеллине и св. Либерии, верховных первосвященниках»; 16) «как пытается Дюшен принизить (screditare) западных латинян в сравнении с восточными греками в богословском отношении (in fatto di teologia)»; 17) «как Дюшен злонамеренно третирует (bistratti malamente) величайшего учителя Латинской церкви, св. Иеронима»; 18) «критические замечания Дюшена против великого первосвященника св. Дамаса»; 19) «Дюшен старается затенить пап IV в. и выставить на вид епископа Миланского, как будто бы он был настоящим папой»; 20) «по Дюшену, в Церкви IV в. не было центрального авторитета, признанного и действующего, т. е. примат римского папы еще только должен был возникнуть». В третьем томе критике подвергается, главным образом, сочувственное отношение автора к Несторию. У Дюшена в этом случае, действительно, можно находить некоторые поводы к критическим замечаниям. Но когда, например, неумеренный и неосторожный критик, ревнуя о репутации римского престола более, чем нужно в данном случае, по поводу замечания Дюшена (III2, 406) о содержании письма псевдо-Юлия, которое представил Евтихий папе Льву Великому, приводит отрывок из этого письма у Mansi, IV, col. 1187, и заявляет (Р. 451): «Con qual faccia dunque potra venire innanzi Mons. Duchesne e dirci che cotesta lettera di Giulio poteva essere presentata de Eutiche a Leone, come esplicitissima contro il dogma delle due nature? Per noi e il non plus ultra della impudenza о dell' ignoranza» (курсив автора книги), то нужно лишь прочитать Mansi, V, col. 1015А, 1017G, что и имеет в данном случае в виду Дюшен, чтобы видеть, на какую сторону нужно отнести это «поп plus ultra». Итальянскому переводу ставится, между прочим (Р. 544), в упрек и то, зачем заглавие подлинника «Histoire ancienne de l'Eglise» изменено в «Storia della Chiesa antica», так как это последнее может быть, будто бы, истолковано в особом, модернистском смысле. На французском языке против первого тома «Истории» Дюшена выступал, напр., Marchand Ch. Une nouvelle «Histoire ancienne de l'Eglise». Paris, 1911 (из статей в журнале Critique du Liberalisme, 1911).
Сопоставление разных форм личных имен, встречающихся в новых языках, хотя далеко не полное, можно, например, найти в книжке: Michaelis G. Vergleichendes Worterbuch der gebrauchlisten Taufnamen. Berlin, 1856.
Вопрос о наиболее целесообразной передаче по-русски заимствованных из классических языков слов и в частности имен неоднократно привлекал внимание русских филологов, но какое-либо соглашение относительно этого не установлено. Правила рациональной передачи этих слов намечал, напр., проф. В. И. Модестов в предисловии к изданному под его редакцией переводу «Реального словаря классической древности» Фр. Любкера (СПб., 1884–1887), признавая совершенно «неестественной для русского языка» «школьно-немецкую форму» их передачи «по так называемому эразмовскому произношению, фиктивному по своей сущности и совсем не соответствующему ни преданиям русского языка в этом отношении, ни его фонетическому характеру» (Послесловие, III). В 1884 г. на Шестом Археологическом съезде в Одессе он выступал с сообщением «О русском произношении греческих слов, особенно в приложении к собственным именам всякого рода, относящимся к древнегреческим колониям на берегах Понта Эвксинского». Для этого же съезда предназначался реферат А. А. Иванова «О рациональной передаче греческих и латинских слов», не прочитанный за недостатком времени; положения его были изложены им еще ранее в специальном исследовании «О рациональной передаче греческих и латинских слов в русской речи и в письме» (Киев, 1881). Ср.: Помяловский И. В. Шестой Археологический Съезд в Одессе 1884 г. С. 26–27 (оттиск из «Журнала Министерства Народного Просвещения». 1885. Март). Об исследовании А. А. Иванова проф. И. В. Помяловский здесь замечает, что «автор с редкой последовательностью проводит свои орфографические реформы; в теоретическом отношении они совершенно законны и рациональны, но покалишь весьма немногие филологи решаются последовательно применять их на практике, пиша: Пропулеи, hvri3Ha, глоб (вм. глобус), семинарье, синтакс, Софок-лей, ассимиловать и т. д.». Вопроса о передаче иностранных слов и имен не раз касался в своих статьях, а также в письмах В. В. Болотов, причем с большей или меньшей последовательностью он проводил ту орфографию, которую считал наиболее верной, собственно уже в последние годы жизни. С особой обстоятельностью он высказался по данному вопросу в письме к проф. И. В. Помяловскому от 15 ноября 1892 г., хранящемся в Императорской Публичной библиотеке, по поводу присланной ему автором вместе с другими трудами брошюры о Шестом Археологическом съезде. «Стр. 26–27 «Шестого Археологического съезда» оставили во мне сильное сожаление, что Вы высказались так лаконично по вопросу о транскрипции, которому Вы не отказываете в значении. Как дилетант in orthographicis и, пожалуй, новатор, я с удовольствием вижу, что Вы признаете теоретическую законность предложений г-на А. А. Иванова – по-видимому, в большем объеме, чем мог бы допустить это я. Тот интерес, который Вы выказали к этому вопросу, подстрекает меня высказать кое-какие мои соображения. К сожалению, принципы В. И. Модестова, выставленные при переводе Любкера, мне неизвестны. Я знаю лишь, что фактически он – непоследовательно – нарушает, в переводе Taciti, то, что теоретически признавал, когда в 1878 г. читал нам лекции в Академии. С риском повторить сказанное им гораздо лучше, излагаю свои мысли. – Мне кажется, этот вопрос следует несколько осложнить, чтобы выяснить тот объем, в котором он действительно подлежит решению, чтобы решить, где кончается потребность и начинается прихоть». Далее выясняется, что «слово «транскрипция» очень неудовлетворительно выражает скрывающуюся за ней задачу», и что транскрипция в точном смысле нужна собственно для ориенталистов. «Ориенталист транскрибирует в точном смысле, т. е. переписывает буквами другого алфавита и другими искусственными знаками то, чего не может поднести читателю в подлинном виде. Здесь транскрипция есть вымученная нуждой попытка дать глазу читателя некоторое подобие отсутствующего текста. Филологам-классикам такой суррогат, вероятно, в 9999 случаях из мириады ни на что не нужен: в типографских кассах и латинский, и греческий шрифт обычно всегда имеется, и не знают этих шрифтов разве те читатели, для которых и не следует писать научных статей. Под фальшивым флагом «транскрипции» поставлен вопрос кое о чем совсем другом: речь идет собственно о «транссонации», о μεταφώνησις, о том, чтобы слуху русского передать наиболее правильным и однако совершенно русским образом звуки другого языка». «Радикализм Иванова есть нечто самоосужденное. Он смешивает транссонацию с транскрипцией, хочет разом действовать и на зрение, и на слух читателя» («Пропулеи», «hvri3Ha»). «По другой стороне дела он грешит широтой захвата. Стирать следы в истории своей культуры мудрено, и насаждать орфографическое лицемерие – пожалуй – и бесцельно. К чему делать вид, что некоторые понятия мы почерпнули из греческой трагедии – нет, виноват: из греческой трагойдии, – если они занесены к нам лишь с французской опереткой? Наша система есть ведь несомненно systeme, а не σύστημα, как и наша машина есть machine, а не μηχανή. Если Византия ссудила нашу поэзию только рифмой, а ритмом нам пришлось позаимствоваться отынуду; если в нашем математическом образовании дидаскалы-греки двинули нас не дальше четырех действий арифметики, то производить сглаживающие манипуляции в этой области – все равно, что пытаться бумагу (bombycina) заменить папиром, на котором мы никогда не писали. Да и мудрено быть здесь вполне логичным, когда грамоте, догмату, аромату противостоит – тоже достаточно обруселая – кафизма. Лучше вопрос о нарицательных именах греко-латинского происхождения отделить от вопроса об именах собственных и ad‑instar собственных (напр., pontifex, praeses). В отношении к нарицательным политика указана в 1 Нав. 3,16: и сташа воды текущыя свыше огустение едино: – низтекущая же низтече в море Аравско. Базис, фазис, кризис употребляются слишком часто и слишком многими в различных отраслях, чтобы можно было эту воду низтекущую направить в надлежащее русло в виде базь, фазь, кризь. Думаю, что ерю не сломит ера даже в диагнозе. С неправильным окончанием я приходится мириться не только в семинария, консистория, коммерция, но и в дивизия, экспедиция, реляция, инструкция, навигация etc., etc., etc. Не видно оснований стоять горлом за попранное -ит и игнорировать -оп[ет]. В наших руках – не жизнь, а школа. Радикализм в грамматике не вызовет протеста ни в ком. Синтаксь, диэрезь, кразь могут удаться. С кразисом легче расстаться, чем с фразой. Но, на мой взгляд, лучше ограничить реформу здесь одной лишь синтаксью, a diaeresis и crasis оставить на положении иностранных несклоняемых слов наряду с oratio obliqua, casus independentiae и т. п. – Я менее сдержан в новшествах в чисто богословской области. Полагаю, что пользующиеся старой орфографией, при сравнительной малочисленности богословских книг в России, – ολίγοι τινές και εύαρίθ–μητοι. При том usus, установленный мудростью предков, есть в сущности скандал: читали по латинским шпаргалам те тексты, которые были обязаны читать в греческом подлиннике. Поэтому я в своих пределах (при полнейшем уважении к физике) беспощаден и к монофизитам (это подле моноФелИтов‑то!) и к диофизитам и правлю их на монофиситов и дифиситов. Икономию в смысле воплощения или благоснисхождения упорно отличаю от экономии. Перед διοίκησις – опускаю руки: в конце концов ведь это не греческая выдумка, а часть римской административной системы; a dioecesis, конечно, звучало не «диИкИсис»; капитулирую на слабоватом диэцез. С орфографическими неправильностями в именах нарицательных приходится вести войну чисто партизанскую: давить то, что численно слабо. Но что касается имен собственных, то я не вижу, есть ли граница, перед которой следовало бы остановиться. Кажется, здесь должно удаться все. Наш церковный уклад допускает реформы самые радикальные без опасности натолкнуться на противоречие с общепризнанным. Кикилия и Поркий развязывают руки, не связывают вроде английского Cecily. Лаврентий и Татьяна освобождают от смягчения ti. Традиционный Родос (Деян. 21,1) едва ли может упорно удерживать свою позицию противу Хию (Деян. 20, 15). Подле рискованных солунян, римлян, арав-лян, критян, коринфян и иудеанина с александрянином (Деян. 18,24) у нас есть колоссаи, филипписии, ефесеи, афинеи, галаты. Думаю, что даже Рим подастся перед смелой Ромой, и римлянина можно заставить капитулировать перед романцем. (Румын в моих глазах оправдывает абиссина; к сожалению, от цыгана плохая поддержка для романа, выданного и итальянцем, и испанцем, и германцем, и африканцем). Современный Рим может существовать наряду со Стамбулом, Парижем, Миланом и Пуатье sine praejudicio против употребления в исторических сочинениях Ромы, Византия, Лютетии, Ме-диолана, Пиктавов. Конечно, и для меня было бы слишком мечтать о точной орфографии имен вроде Ζεύς или Jupiter. Нельзя ожидать, что русские когда‑нибудь станут говорить «Зев», род. «Зина» или «Дия» и т. д., или «Юпитер», род. «Йова» и т. д. По-видимому (ввиду, напр., Диоскуров, Диосполей) «Дий» лучше, чем «Зев» или «Зей»; и наоборот (ввиду Димитрия от аналогичного с Jupiter Δημητηρ), «Юпитер» характернее «Йова». А «Софоклей», «Аристотелей»,"Ахиллей», «Эдипод» решительно возможны: Софокл, Аристотель, Ахилл («Ахиллес» – безобразие, несмотря на Гнедича и дедушку Крылова), Эдип употребляются совсем не так часто, чтобы о них не забыли русские лет через 20–30 надлежащей орфографии в школе».
Ср.: Болотов В. В. Из истории церкви Сиро-Персидской//Христианское Чтение. 1899.1. С. 796 (отд. отт. С. 75).
В. В. Болотов в письме 15 февраля 1894 г. Д. А. Лебедеву, по поводу мелитиан – от Мелития Ликопольского, в отличие от греческого Мелетия, между прочим замечает: «Из приведенных уже мест [из греческого текста творений св. Афанасия Великого] Вы видите, что мелитиан доказывать на манер Сгрдики не приходится просто потому, что meletiani сдуру взяты из латинских переводов (как Птоломей из Πτολεμαίος, в котором ε неоспоримо уже ввиду простого πτόλεμος πόλεμος и
Происхождение Sixtus из Xystus разъясняет P. de Lagarde. Mittheilun-gen. I. Gottingen, 1884. S. 134: «Sixtus Xystus». «Es ist eine bekannte Tatsache, dass die romische Kirche drei Papste des Namens Xystus gehabt, und dass an diese drei nicht ein Xystus, sondern ein Syxtus der vierte und fun ft e angekniipft hat. Xystus musste im Munde der Italiener Sistowerden, wie Xenophon Senofonte wurde, Xaverius Saverio, Alexander Sandro (vergleiche die Namen in Deutschland wohnender Juden Sander und Sanders). Auf diesem Sisto ist dann durch falschen Ruckschluss Sixtus entstanden». Ксист I ок. 116–125 гг., II257–258 гг., Ill 432–440, Сикст IV 1471–1484, V 1585–1590.
Болотов В. В. Либерий, епископ Римский, и Сирмийские соборы. – Сардика или Сердика? (Орфографический вопрос) / /Христианское Чтение. 1891.1. С. 515–517 (отд. отт. С. 59–61).
В примечании делается указание, как на особенно «потерпевшие», названия египетских городов (вместо Мемфи или Менфи, Саи, Тани или вернее Жани, принято писать Мемфис, Саис, Танис) и имена египетских богов (вместо Усири, Иси, Апи, Серапи, Ор – Озирис, Изида, Апис, Серапис, Го-рус). «А именам арабским приходится иногда окончательно плохо, когда русская рука почерпнет их из немецкого источника (передача, напр., Zulla через Цулла вместо Зулла). «А общеупотребительное Магомет (вместо пу-ристичного Мухаммад) по своему орфографическому безобразию со всякой «Гишпанией» померится».