После двухдневного перерыва снова придётся вспоминать епископа, расстрелянного в 37-м. Другой поминаемый ныне епископ принял священство уже после войны, так что хотя бы ареста он мог не сильно опасаться.
Епископ Яранский Нектарий (Трезвинский)
Трезвинский Нестор Константинович родился в 1889 году в селе Яцки Васильковского уезда Киевской губернии. В ряде источников сообщают, что он был из семьи крестьянина, в трехлетнем возрасте осиротел и был взят на воспитание протоиереем Михаилом Вышинским, настоятелем Никольского храма в с. Яцки. Однако наряду с этим указывается, что в конце 1890 года он был усыновлен священником Константином Трезвинским из с. Сокольча Сквирского уезда Киевской губернии. Поэтому следует признать более достоверным сообщение о том, что он был подкидышем (источник).
У священника Константина воспитывался до 10-летнего возраста, ходил в деревенскую школу. В 1899 году ушёл в Виноградский (Ирдынский) монастырь Киевской губернии. Занимался самообразованием, богословскими науками. В 1901-1908 гг. прошёл курс Киевской духовной семинарии.
Был послушником в Киево-Печерской лавре, затем псаломщиком в Николаевской церкви с. Яцки. По другим сообщениям возвращался на послушание в Виноградский монастырь.
С 1911 по 1915 год обучался в Киевской духовной академии на казённый счёт.
13 августа 1912 года пострижен в монашество с наречением имени Нектарий и 15 августа рукоположен во иеродиакона.
8 мая 1915 года рукоположен в сан иеромонаха.
После окончания духовной академии в июне 1915 года назначен строевым священником в 1-й Туркестанский стрелковый полк. Участник боев с германскими и австро-венгерскими войсками.
В ноябре 1917 года приехал в Петроград и 9 декабря был зачислен в Александро-Невскую лавру "с возложением обязанностей чередного иеромонаха" (ПЭ). Исполнял обязанности воспитателя певчих, библиотекаря, канцеляриста Духовного собора, уставщика, смотрителя монастырского кладбища.
В 1919 году был арестован, вскоре освобожден.
8 сентября 1921 года вновь арестован, приговорен к году принудительных работ с содержанием под стражей. Содержался в петроградской тюрьме "Кресты". Освобожден в январе 1922 года по амнистии.
Другой источник сообщает подробности:
"1921, 1 сентября. – Арест Н. за крестный ход в д. Жабино Горской волости Ямбургского уезда. «Сознательный противник Советской власти».
1921, 6 сентября. – Перевод Н. в Петроградскую тюрьму ЧК. Ходатайство 150 прихожан Ямбургского уезда в защиту Н.
1921, 29 сентября. – Вынесено заключение «изъять Н. как злостного агитатора и направить в концлагерь».
1921, 8 окт. – Приговорен Президиумом Петроградской губернии к одному году принудительных работ с содержанием под стражей. Отправлен во 2-й лагерь принудработ.
1921, 3 декабря. – Освобожден по амнистии. Уезжает на Украину (Киев, Звенигородок, с. Яцки)."
К осени 1922 года вернулся в Петроград, в Александро-Невскую Лавру, находился за штатом. В феврале 1924 года назначен благочинным монастырей и подворий Петроградской епархии в сане архимандрита. До декабря 1924 года окормлял оставшееся в результате репрессий без руководителей Александро-Невское братство.
3/16 июня 1924 года в Александро-Невской лавре хиротонисан во епископа Велижского, викария Полоцкой епархии. Выехать к месту служения не мог из-за подписки о невыезде в Ленинградском ГПУ, поэтому служил в храмах Петрограда до января 1925 года.
С декабря 1924 года - епископ Яранский, викарий Вятской епархии.
В 1925 году получил приглашение участвовать во втором обновленческом соборе, ответил крайне резко: «Богомерзкого обновленческого движения отрицаюся и анафематствую оное. Богомерзкий, разбойничий, то есть собор 1923 года в Москве со всеми его постановлениями анафемствую со всеми примкнувшими к сему обновленческому соблазну обещаюсь не имети канонического общения». Написал послание к пастве, где называл обновленческое духовенство безблагодатным, а их таинства - не имеющими силы.
В мае 1925 года был арестован по ст. 119 УК РСФСР за «незаконные проповеди, дискредитацию Советской власти». На многочисленных допросах вины не признал. 13 ноября Особым совещанием при Коллегии ОГПУ осужден на три года лагерей. Срок отбывал в Соловецком лагере особого назначения, работал рыбаком и сторожем.
Освобожден в ноябре 1927 года с лишением права проживания в шести крупных городах сроком на три года, отправлен в ссылку в Казань.
Осудил "Декларацию" митрополита Сергия, 4 марта 1928 года вышел из подчинения ему, принадлежал к "викторианской" группе иосифлян. Был запрещен в священнослужении, обратился к своей яранской пастве с требованием не признавать нового епископа Сергия (Трофимова). В своем доме устроил тайный храм, где совершал литургию и рукоположения.
30 августа 1930 года арестован в Казани по делу "Истинно-Православной Церкви".
На то, что дело было полностью сфальсифицировано, указывает тот факт, что якобы существовавшее «преступное сообщество» составляли и катакомбники, не признающие благодатности «сергианской» церкви, и умеренные антисергиане, такие как епископ Иоасаф (Удалов), и духовенство «сергианских» церквей, и вполне лояльные к митрополиту Сергию миряне.
Из обвинения: "Осуществлял связь Казанской контрреволюционной организации церковников с церковно-административным и церковно-политическим центрами контрреволюционной организации "ИПЦ" и фактически преобразовал организацию в филиал упоминаемых центров. Проводил вербовку в контрреволюционную организацию "Истинные" по г.Казани и ее округу... Имел непосредственную связь с архиепископом Дмитрием Гдовским и с деятелями церковно-политического центра "ИПЦ" в Москве..."
На допросе показал:
"Моление в моей квартире-келье происходит по воскресеньям и двунадесятым праздникам, в числе молящихся у меня бывали приезжие из Яранской епархии, не признающие митрополита Сергия и его Синод. Я истинный сторонник Патриарха Тихона и готов за него умереть, и стремлюсь быть таковым. А также молящиеся есть постоянные, проживающие в Казани, но сказать, кто и фамилии их — я этого не стану, так как считаю это подлостью (предательством), и вообще о своем богослужении говорить не намерен, и с моей стороны этого сказано никогда не будет"
5 января 1932 года осужден к 10 годам лагерей, помещен в Прорвинский лагерь Западно-Казахстанского края.
Из заключения продолжал направлять послания своей пастве с резкой критикой деятельности митрополита Сергия. В одном из них писал: «наша борьба хотя и свята, но бессильна. Я лично не надеюсь на освобождение, а скорее всего погибну, сгнию в лагерях, утешаясь обетованиями Христовыми. Блаженны изгнани правды ради… Не легко страдать. Но другого выхода нет, выбора или разделения быть не может. Не колеблитесь возлюбленные, для вас жизнь — Христос, а смерть — приобретение».
2 августа 1937 года арестован в лагере, обвинен в антисоветской агитации и приговорен к расстрелу.
Расстрелян 8 сентября 1937 года в Гурьеве.
В 1981 году канонизирован РПЦЗ.
Митрополит Рижский и Латвийский Леонид (Поляков)
Поляков Лев Львович родился в 1913 году в Петербурге, в православной еврейской семье. Отец был врачом. Получил религиозное воспитание, подростком состоял членом Александро-Невского братства вместе с будущим митрополитом Иоанном (Вендландом), архиепископом Никоном (Фомичевым) и другими будущими священнослужителями.
После окончания средней школы, химического факультета и Ленинградского педиатрического медицинского института в 1939 году работал врачом-терапевтом.
В качестве врача принимал участие в финской кампании и в Великой Отечественной войне, за что имел правительственные награды: орден Отечественной войны II степени, медали «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За участие в Великой Отечественной войне».
Во время Отечественной войны работал в госпитале под Ленинградом, и регулярно передавал часть своего повышенного пайка митрополиту Алексию (Симанскому) (будущему Патриарху), делившему со своей паствой все тяготы блокады. В конце войны его направили в госпиталь, в котором проходили лечение и реабилитацию заключенные концентрационных лагерей. До него там уже успело смениться несколько врачей, на которых поступало очень много жалоб, так что ему поручили разобраться, в чем дело. Владыка любил вспоминать, как он почти сразу же догадался, что люди, прошедшие через ужас заключения, хотели уезжать из госпиталя не по одному, а вместе. И он стал присматриваться, выяснять, кто с кем дружит, и таких «товарищей» стал выписывать одновременно (чуть передерживая одних, и выпуская других немного недолеченными). Жалобы сразу же прекратились.
Демобилизовался в звании майора медицинской службы. После войны работал врачом и совмещал работу с послушанием чтеца в одном из городских храмов, который находился на углу проспектов Гражданского и Непокоренных. В годы правления Г.В. Романова этот храм был разрушен.
13 ноября 1949 года рукоположен во диакона, а 20 ноября того же года - во священника митрополитом Ленинградским Григорием (Чуковым).
Пастырское служение проходил в Ленинградских храмах.
В 1952 году окончил экстерном Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия и оставлен профессорским стипендиатом.
1 сентября 1952 года в Псково-Печерском монастыре пострижен в монашество с именем Леонид.
С 1 сентября 1953 по июль 1957 года был доцентом Ленинградской духовной академии.
В январе 1959 года защитил магистерскую диссертацию «Схиархимандрит Паисий Величковский и его литературная деятельность», тогда же ему было присвоено звание профессора.
Ввел обязательную ежедневную проповедь в Покровском академическом храме (причем проповедовали не только студенты, но и преподаватели). Кроме того, заменил диктант на вступительном экзамене на изложение отрывка из Евангелия, что позволило «отсеивать» некомпетентных в церковных вопросах абитуриентов, направлявшихся в семинарию властями. Был избран почетным членом Московской духовной академии. Доктор церковной истории (1964).
11 июня 1959 года был возведен в сан епископа Курского и Белгородского. 9 апреля 1962 года, по предложению Патриарха Алексия, Преосвященный Леонид был назначен епископом Можайским, викарием Московской епархии, а также на пост председателя Хозяйственного управления Патриархии и настоятеля Богоявленского патриаршего собора. Инициативный, деятельный епископ, говорящий блестящие проповеди и умеющий привлекать молодежь, был сразу же замечен властями, и через год его перевели из Москвы.
Впрочем, существует другая точка зрения на причину перевода. Есть очень интересный материал Новеллы о Митрополите Леониде (Полякове), рекомендую прочесть его целиком. Там сказано: "По всем показателям Владыку ожидало блистательное будущее на различных высоких послушаниях в управлении Русской Церковью. Однако он не сошелся характером с ближайшим советником и близким человеком для Патриарха Алексия I (Симанского) и «вылетел» из церковной элиты."
Скорее всего, имеется в виду келейник и личный секретарь Патриарха Даниил Остапов. Митрополит Питирим (Нечаев): "Данила Остапов был человек, несомненно, церковный, верующий и по-своему очень преданный Патриарху, но очень жадный и исключительно ревнивый. Из ревности он никого к нему близко не подпускал... В Патриархии Данилу Остапова все боялись."
Насколько достоверно это утверждение - сказать сложно.
С 5 августа 1963 года - архиепископ Ярославский и Ростовский.
С 20 мая 1964 года - архиепископ Пермский и Соликамский.
Протоиерей Алексий Марченко. Архиепископ Пермский и Соликамский Леонид (Поляков) — участник движения за отмену «приходской реформы»:
"С первого дня своего пребывания на Пермской земле архиепископ Леонид занялся установлением нового порядка в Свято-Троицком кафедральном соборе. Ранее духовенство служило по очереди. Архиепископ Леонид потребовал, чтобы священники и диаконы ежедневно выходили на службу в собор и все работали. Вместе с игуменом Иоанном (Чувызгаловым) архипастырь собственноручно вынес из подвального склада и развесил от алтаря до колокольни хранившиеся там по указанию уполномоченного иконы.
При архиепископе Леониде торжественные архиерейские богослужения, совершаемые в Свято-Троицком кафедральном соборе, стали вновь регулярными. Владыка служил в соборе каждую субботу, воскресенье и в праздники. Для сослужения с архипастырем вызывались из других храмов священники и диаконы. В большие праздники духовенства собиралось по 18–20 человек.
Особое почтение архипастырь оказывал клирикам Пермской епархии, находящимся за штатом. Они также регулярно по его благословению приглашались в собор и другие храмы для участия в архиерейских службах. Сослужащих с ним заштатных клириков архиепископ Леонид наравне с другими награждал церковными наградами.
Отличительным качеством владыки Леонида была пастырская простота и доступность. «Леонид с верующими ведет себя просто, как рядовой священник… Любитель ходить по квартирам духовенства. В Перми, Заборной, Кунгуре побывал у всех священников, псаломщиков, регентов… Именины свои справляет скромно. Духовенство приглашает с собой на трапезу только соборное. Леонид любит ходить по именинам и просто в гости, кто бы его ни пригласил, вплоть до уборщицы. Ясно, что он это делает неспроста… У себя в епархиальном управлении принимает всех, кто бы ни пришел», – отмечал уполномоченный П. С. Горбунов.
Власти скоро по-своему оценили способности и особенности характера нового управляющего епархией. Вот одна из первых характеристик архиепископа Леонида, данная уполномоченным Совета по Пермской области П. С. Горбуновым: «Я работаю уже с девятым епископом, и такого иезуита еще не встречал. Павел был аскет и фанатичен, но этот двуликий и еще фанатичней. Если он долго будет находиться в Перми, верующие его причислят к лику святых... Я Леонида полностью еще не изучил, но ясно, что работать с ним будет довольно трудно и придется в некоторых случаях ставить его на место»."
В период служения в Перми подписал письмо архиепископа Ермогена (Голубева) против решений Архиерейского Собора 1961 года. (На нём было принято решение, согласно которому власть в приходах передавалась «исполнительным органам». Они назначались местными органами советской власти, а настоятель не только не возглавлял этот исполнительный орган, но даже не был его членом.) Несмотря на давление со стороны работников Совета по делам религий, отказался отозвать свою подпись. С этого времени находился в опале.
8 октября 1966 года переведен на Рижскую и Латвийскую кафедру. С 7 сентября 1979 года — митрополит.
«Я монах, и мне достаточно картошки» – последний митрополит Советской Латвии:
"Его очень боялись советские инспектора по делам религии и безгранично любили все верующие, а семинаристы за глаза называли «наш миленький».
Благодаря митрополиту Леониду в Латвию приезжали служить почитаемые во всем православном мире подвижники — архимандрит Таврион (Батозский), архимандрит Кирилл (Бородин), архимандрит Виктор (Мамонтов). В 80–е владыка совершил тайный постриг в монашество главного инженера Управления Латвийской железной дороги Георгия Савченко, который впоследствии стал всеми любимым в нашей стране схиархимандритом Агафангелом.
В миру митрополита Леонида звали Львом Львовичем Поляковым. Родился он 19 февраля 1913 года в еще дореволюционном Петербурге в дворянской семье. Отец будущего владыки окончил Военно–медицинскую академию, как военный врач участвовал в Первой мировой войне и Белом движении, после чего был вынужден эмигрировать. Мама Ольга была выпускницей Смольного института благородных девиц, но когда мальчику исполнилось четыре дня, она умерла. Воспитанием маленького Льва занималась ее сестра Елизавета — всю свою жизнь она была рядом со своим племянником.
В школе у Льва Полякова было двое лучших друзей–одноклассников — выдающийся артист Аркадий Райкин и великий ученый физик–математик Яков Зельдович, один из создателей атомной бомбы в СССР. Дружили они до конца своих дней.
В Ригу владыка Леонид приехал 8 октября 1966–го. Ему было тогда 53 года. В Латвии в это время действовало около сотни храмов и один монастырь. Ни один из них в годы управления митрополита Леонида не закрылся, в большинстве храмов был сделан капитальный ремонт и проведено отопление. Особо владыка Леонид заботился о монашеских обителях — рижском Свято–Троице Сергиевом монастыре и Преображенской пустыни. Приглашал в Латвию гонимых советской властью и изнуренных лагерями священников.
Владыку Леонида любили абсолютно все. И абсолютно со всеми он вел себя как рядовой священник. По вторникам и пятницам с 10.00 до 14.00 каждый мог прийти к нему в кабинет. Он знал семьи всех латвийских батюшек. С удовольствием приходил в гости на именины и дни рождения не только к священнослужителям, но и к их женам и детям, а также к свечницам и уборщицам, служившим в храмах.
Был очень скромен в еде и очень смущался, когда для него на приходах устраивали роскошные трапезы. Говорил: «Я монах, и для меня достаточно картошки и винегрета». И добавлял, что владыка не должен «объедать епархию».
Воспоминания о. Павла Адельгейма (в 1969 году был арестован, осуждён по ст. 190 (клевета на советскую власть) и приговорен к трём годам лишения свободы за строительство храма; после освобождения из лагеря его полгода нигде не принимали на службу):
"...я унывал, и вдруг получил приглашение от митрополита Леонида (Полякова) из Риги. Владыка писал, что уполномоченный, который дважды отказывался принять меня, вдруг согласился направить в Алуксне. Это бывший Мариенбург, где родилась императрица Екатерина Первая. Приглашение обрадовало всю семью и наполнило надеждами.
Мы приехали в Ригу втроём с младшими сыном и дочерью. Владыка принял нас в Рижском монастыре, пригласил разделить его трапезу. За обедом мы вспоминали общих знакомых, я рассказывал о Ферганских событиях и жизни Ташкентской епархии. В рижском соборе я впервые услышал чтение Апостола на русском языке. Владыка объяснил, что апостольские послания требуют большого напряжения для понимания на русском языке, а на славянском становятся совсем непонятными для слушателей: «Мы читаем Священное Писание, чтобы понимать, любить и исполнять Слово Божие». У чтеца была хорошая дикция, читал он не спеша и внятно.
Однажды мы обсуждали с Владыкой результаты московского медицинского обследования моей жены Веры. Он тогда высказал мнение, что у неё тромбофлебит верхних конечностей, редкое заболевание. Диагноз подтвердился.
Посылая меня в Алуксне, Владыка рассказал, что приход дружный – они сами построили вместительный дом для священника с семьёй. Он вручил мне значительные деньги для ремонта храма. Всё лето ушло на косметический ремонт. Это был большой, высокий и красивый храм. Только священники в приходе почему-то не держались. Владыка просил меня служить частично на латышском языке. Мне понравилось предложение, и я с жаром начал овладевать чтением Евангелия и служебника по-латышски.
Кажется, с латышским языком я переборщил. Владыка сказал мне с улыбкой: «Жалуются на тебя, что много по-латышски служишь. Говорят, «что Вы, Владыко, нам латыша прислали? Мы ничего не понимаем, у нас в приходе одни русские». В Риге я часто бывал вместе с Верой и детьми. В монастыре нас всегда привечали, кормили и поили. К чаю почти всегда приходил Владыка.
Однажды Владыка посетил меня на приходе в Алуксне. Приехал без предупреждения. Вдруг останавливается перед домом «Волга» и из неё выходит архиерей. Вера увидела его в окошко и бросилась заталкивать в ванную комнату собаку. У нас жил огромный ньюфаундленд. Увидев тщетные старанья Веры, Владыка сказал: «Ну, что вы делаете? Куда же вы заталкиваете такую красавицу? Оставьте её». Кара, так звали собаку, с благодарностью повернулась к нему, поставила обе лапы на плечи и лизнула его. Потом мы пили чай, беседовали. Владыка захотел осмотреть храм. Он внимательно осмотрел св. Престол, обратил внимание, как хранятся св. Дары в дарохранительнице, посмотрел антиминс и дароносицу, на облачения в ризнице. Из храма мы вернулись в дом.
Священников было недостаточно. Владыка послал меня в Виляку и Вентспилс. Благодаря «запорожцу», у меня была возможность опекать ещё несколько приходов.
Мой переход в Псковскую епархию огорчил Владыку, но он без возражений подписал увольнительную грамоту, признав мои объяснения. Конечно, я понимал его трудности с нехваткой священников, и было тяжело огорчать его. Я приготовил финансовый отчёт за те деньги, которые получил на ремонт храма. Владыка сказал: «Оставь эти деньги. Не нужно возвращать. Они тебе пригодятся». Это была огромная помощь с его стороны. Эти деньги позволили мне приобрести дом и осесть в Пскове. Впервые я жил в собственном доме. В нём живу и до сих пор."
Скончался 8 сентября 1990 года.
"«Во владыке было что–то материнское по отношению к людям. Он переживал за людей так, будто он их родил. Каждый человек имел возможность открыть ему свою душу и получить нужный совет. Помню, как мне с горечью говорили некоторые клирики: «Как же мы не понимали, что у нас было такое сокровище. Мы считали, что так и должно быть. И только тогда, когда не стало владыки, мы поняли, кого мы потеряли», — вспоминал настоятель Свято–Евфросиньевского храма в Карсаве архимандрит Виктор (Мамонтов)."
Согласно своему завещанию был похоронен радом с глубоко почитаемым им старцем Таврионом на монастырском кладбище в Спасо–Преображенской пустыни в Валгунде.
Епископ Яранский Нектарий (Трезвинский)
Трезвинский Нестор Константинович родился в 1889 году в селе Яцки Васильковского уезда Киевской губернии. В ряде источников сообщают, что он был из семьи крестьянина, в трехлетнем возрасте осиротел и был взят на воспитание протоиереем Михаилом Вышинским, настоятелем Никольского храма в с. Яцки. Однако наряду с этим указывается, что в конце 1890 года он был усыновлен священником Константином Трезвинским из с. Сокольча Сквирского уезда Киевской губернии. Поэтому следует признать более достоверным сообщение о том, что он был подкидышем (источник).
У священника Константина воспитывался до 10-летнего возраста, ходил в деревенскую школу. В 1899 году ушёл в Виноградский (Ирдынский) монастырь Киевской губернии. Занимался самообразованием, богословскими науками. В 1901-1908 гг. прошёл курс Киевской духовной семинарии.
Был послушником в Киево-Печерской лавре, затем псаломщиком в Николаевской церкви с. Яцки. По другим сообщениям возвращался на послушание в Виноградский монастырь.
С 1911 по 1915 год обучался в Киевской духовной академии на казённый счёт.
13 августа 1912 года пострижен в монашество с наречением имени Нектарий и 15 августа рукоположен во иеродиакона.
8 мая 1915 года рукоположен в сан иеромонаха.
После окончания духовной академии в июне 1915 года назначен строевым священником в 1-й Туркестанский стрелковый полк. Участник боев с германскими и австро-венгерскими войсками.
В ноябре 1917 года приехал в Петроград и 9 декабря был зачислен в Александро-Невскую лавру "с возложением обязанностей чередного иеромонаха" (ПЭ). Исполнял обязанности воспитателя певчих, библиотекаря, канцеляриста Духовного собора, уставщика, смотрителя монастырского кладбища.
В 1919 году был арестован, вскоре освобожден.
8 сентября 1921 года вновь арестован, приговорен к году принудительных работ с содержанием под стражей. Содержался в петроградской тюрьме "Кресты". Освобожден в январе 1922 года по амнистии.
Другой источник сообщает подробности:
"1921, 1 сентября. – Арест Н. за крестный ход в д. Жабино Горской волости Ямбургского уезда. «Сознательный противник Советской власти».
1921, 6 сентября. – Перевод Н. в Петроградскую тюрьму ЧК. Ходатайство 150 прихожан Ямбургского уезда в защиту Н.
1921, 29 сентября. – Вынесено заключение «изъять Н. как злостного агитатора и направить в концлагерь».
1921, 8 окт. – Приговорен Президиумом Петроградской губернии к одному году принудительных работ с содержанием под стражей. Отправлен во 2-й лагерь принудработ.
1921, 3 декабря. – Освобожден по амнистии. Уезжает на Украину (Киев, Звенигородок, с. Яцки)."
К осени 1922 года вернулся в Петроград, в Александро-Невскую Лавру, находился за штатом. В феврале 1924 года назначен благочинным монастырей и подворий Петроградской епархии в сане архимандрита. До декабря 1924 года окормлял оставшееся в результате репрессий без руководителей Александро-Невское братство.
3/16 июня 1924 года в Александро-Невской лавре хиротонисан во епископа Велижского, викария Полоцкой епархии. Выехать к месту служения не мог из-за подписки о невыезде в Ленинградском ГПУ, поэтому служил в храмах Петрограда до января 1925 года.
С декабря 1924 года - епископ Яранский, викарий Вятской епархии.
В 1925 году получил приглашение участвовать во втором обновленческом соборе, ответил крайне резко: «Богомерзкого обновленческого движения отрицаюся и анафематствую оное. Богомерзкий, разбойничий, то есть собор 1923 года в Москве со всеми его постановлениями анафемствую со всеми примкнувшими к сему обновленческому соблазну обещаюсь не имети канонического общения». Написал послание к пастве, где называл обновленческое духовенство безблагодатным, а их таинства - не имеющими силы.
В мае 1925 года был арестован по ст. 119 УК РСФСР за «незаконные проповеди, дискредитацию Советской власти». На многочисленных допросах вины не признал. 13 ноября Особым совещанием при Коллегии ОГПУ осужден на три года лагерей. Срок отбывал в Соловецком лагере особого назначения, работал рыбаком и сторожем.
Освобожден в ноябре 1927 года с лишением права проживания в шести крупных городах сроком на три года, отправлен в ссылку в Казань.
Осудил "Декларацию" митрополита Сергия, 4 марта 1928 года вышел из подчинения ему, принадлежал к "викторианской" группе иосифлян. Был запрещен в священнослужении, обратился к своей яранской пастве с требованием не признавать нового епископа Сергия (Трофимова). В своем доме устроил тайный храм, где совершал литургию и рукоположения.
30 августа 1930 года арестован в Казани по делу "Истинно-Православной Церкви".
На то, что дело было полностью сфальсифицировано, указывает тот факт, что якобы существовавшее «преступное сообщество» составляли и катакомбники, не признающие благодатности «сергианской» церкви, и умеренные антисергиане, такие как епископ Иоасаф (Удалов), и духовенство «сергианских» церквей, и вполне лояльные к митрополиту Сергию миряне.
Из обвинения: "Осуществлял связь Казанской контрреволюционной организации церковников с церковно-административным и церковно-политическим центрами контрреволюционной организации "ИПЦ" и фактически преобразовал организацию в филиал упоминаемых центров. Проводил вербовку в контрреволюционную организацию "Истинные" по г.Казани и ее округу... Имел непосредственную связь с архиепископом Дмитрием Гдовским и с деятелями церковно-политического центра "ИПЦ" в Москве..."
На допросе показал:
"Моление в моей квартире-келье происходит по воскресеньям и двунадесятым праздникам, в числе молящихся у меня бывали приезжие из Яранской епархии, не признающие митрополита Сергия и его Синод. Я истинный сторонник Патриарха Тихона и готов за него умереть, и стремлюсь быть таковым. А также молящиеся есть постоянные, проживающие в Казани, но сказать, кто и фамилии их — я этого не стану, так как считаю это подлостью (предательством), и вообще о своем богослужении говорить не намерен, и с моей стороны этого сказано никогда не будет"
5 января 1932 года осужден к 10 годам лагерей, помещен в Прорвинский лагерь Западно-Казахстанского края.
Из заключения продолжал направлять послания своей пастве с резкой критикой деятельности митрополита Сергия. В одном из них писал: «наша борьба хотя и свята, но бессильна. Я лично не надеюсь на освобождение, а скорее всего погибну, сгнию в лагерях, утешаясь обетованиями Христовыми. Блаженны изгнани правды ради… Не легко страдать. Но другого выхода нет, выбора или разделения быть не может. Не колеблитесь возлюбленные, для вас жизнь — Христос, а смерть — приобретение».
2 августа 1937 года арестован в лагере, обвинен в антисоветской агитации и приговорен к расстрелу.
Расстрелян 8 сентября 1937 года в Гурьеве.
В 1981 году канонизирован РПЦЗ.
Митрополит Рижский и Латвийский Леонид (Поляков)
Поляков Лев Львович родился в 1913 году в Петербурге, в православной еврейской семье. Отец был врачом. Получил религиозное воспитание, подростком состоял членом Александро-Невского братства вместе с будущим митрополитом Иоанном (Вендландом), архиепископом Никоном (Фомичевым) и другими будущими священнослужителями.
После окончания средней школы, химического факультета и Ленинградского педиатрического медицинского института в 1939 году работал врачом-терапевтом.
В качестве врача принимал участие в финской кампании и в Великой Отечественной войне, за что имел правительственные награды: орден Отечественной войны II степени, медали «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За участие в Великой Отечественной войне».
Во время Отечественной войны работал в госпитале под Ленинградом, и регулярно передавал часть своего повышенного пайка митрополиту Алексию (Симанскому) (будущему Патриарху), делившему со своей паствой все тяготы блокады. В конце войны его направили в госпиталь, в котором проходили лечение и реабилитацию заключенные концентрационных лагерей. До него там уже успело смениться несколько врачей, на которых поступало очень много жалоб, так что ему поручили разобраться, в чем дело. Владыка любил вспоминать, как он почти сразу же догадался, что люди, прошедшие через ужас заключения, хотели уезжать из госпиталя не по одному, а вместе. И он стал присматриваться, выяснять, кто с кем дружит, и таких «товарищей» стал выписывать одновременно (чуть передерживая одних, и выпуская других немного недолеченными). Жалобы сразу же прекратились.
Демобилизовался в звании майора медицинской службы. После войны работал врачом и совмещал работу с послушанием чтеца в одном из городских храмов, который находился на углу проспектов Гражданского и Непокоренных. В годы правления Г.В. Романова этот храм был разрушен.
13 ноября 1949 года рукоположен во диакона, а 20 ноября того же года - во священника митрополитом Ленинградским Григорием (Чуковым).
Пастырское служение проходил в Ленинградских храмах.
В 1952 году окончил экстерном Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия и оставлен профессорским стипендиатом.
1 сентября 1952 года в Псково-Печерском монастыре пострижен в монашество с именем Леонид.
С 1 сентября 1953 по июль 1957 года был доцентом Ленинградской духовной академии.
В январе 1959 года защитил магистерскую диссертацию «Схиархимандрит Паисий Величковский и его литературная деятельность», тогда же ему было присвоено звание профессора.
Ввел обязательную ежедневную проповедь в Покровском академическом храме (причем проповедовали не только студенты, но и преподаватели). Кроме того, заменил диктант на вступительном экзамене на изложение отрывка из Евангелия, что позволило «отсеивать» некомпетентных в церковных вопросах абитуриентов, направлявшихся в семинарию властями. Был избран почетным членом Московской духовной академии. Доктор церковной истории (1964).
11 июня 1959 года был возведен в сан епископа Курского и Белгородского. 9 апреля 1962 года, по предложению Патриарха Алексия, Преосвященный Леонид был назначен епископом Можайским, викарием Московской епархии, а также на пост председателя Хозяйственного управления Патриархии и настоятеля Богоявленского патриаршего собора. Инициативный, деятельный епископ, говорящий блестящие проповеди и умеющий привлекать молодежь, был сразу же замечен властями, и через год его перевели из Москвы.
Впрочем, существует другая точка зрения на причину перевода. Есть очень интересный материал Новеллы о Митрополите Леониде (Полякове), рекомендую прочесть его целиком. Там сказано: "По всем показателям Владыку ожидало блистательное будущее на различных высоких послушаниях в управлении Русской Церковью. Однако он не сошелся характером с ближайшим советником и близким человеком для Патриарха Алексия I (Симанского) и «вылетел» из церковной элиты."
Скорее всего, имеется в виду келейник и личный секретарь Патриарха Даниил Остапов. Митрополит Питирим (Нечаев): "Данила Остапов был человек, несомненно, церковный, верующий и по-своему очень преданный Патриарху, но очень жадный и исключительно ревнивый. Из ревности он никого к нему близко не подпускал... В Патриархии Данилу Остапова все боялись."
Насколько достоверно это утверждение - сказать сложно.
С 5 августа 1963 года - архиепископ Ярославский и Ростовский.
С 20 мая 1964 года - архиепископ Пермский и Соликамский.
Протоиерей Алексий Марченко. Архиепископ Пермский и Соликамский Леонид (Поляков) — участник движения за отмену «приходской реформы»:
"С первого дня своего пребывания на Пермской земле архиепископ Леонид занялся установлением нового порядка в Свято-Троицком кафедральном соборе. Ранее духовенство служило по очереди. Архиепископ Леонид потребовал, чтобы священники и диаконы ежедневно выходили на службу в собор и все работали. Вместе с игуменом Иоанном (Чувызгаловым) архипастырь собственноручно вынес из подвального склада и развесил от алтаря до колокольни хранившиеся там по указанию уполномоченного иконы.
При архиепископе Леониде торжественные архиерейские богослужения, совершаемые в Свято-Троицком кафедральном соборе, стали вновь регулярными. Владыка служил в соборе каждую субботу, воскресенье и в праздники. Для сослужения с архипастырем вызывались из других храмов священники и диаконы. В большие праздники духовенства собиралось по 18–20 человек.
Особое почтение архипастырь оказывал клирикам Пермской епархии, находящимся за штатом. Они также регулярно по его благословению приглашались в собор и другие храмы для участия в архиерейских службах. Сослужащих с ним заштатных клириков архиепископ Леонид наравне с другими награждал церковными наградами.
Отличительным качеством владыки Леонида была пастырская простота и доступность. «Леонид с верующими ведет себя просто, как рядовой священник… Любитель ходить по квартирам духовенства. В Перми, Заборной, Кунгуре побывал у всех священников, псаломщиков, регентов… Именины свои справляет скромно. Духовенство приглашает с собой на трапезу только соборное. Леонид любит ходить по именинам и просто в гости, кто бы его ни пригласил, вплоть до уборщицы. Ясно, что он это делает неспроста… У себя в епархиальном управлении принимает всех, кто бы ни пришел», – отмечал уполномоченный П. С. Горбунов.
Власти скоро по-своему оценили способности и особенности характера нового управляющего епархией. Вот одна из первых характеристик архиепископа Леонида, данная уполномоченным Совета по Пермской области П. С. Горбуновым: «Я работаю уже с девятым епископом, и такого иезуита еще не встречал. Павел был аскет и фанатичен, но этот двуликий и еще фанатичней. Если он долго будет находиться в Перми, верующие его причислят к лику святых... Я Леонида полностью еще не изучил, но ясно, что работать с ним будет довольно трудно и придется в некоторых случаях ставить его на место»."
В период служения в Перми подписал письмо архиепископа Ермогена (Голубева) против решений Архиерейского Собора 1961 года. (На нём было принято решение, согласно которому власть в приходах передавалась «исполнительным органам». Они назначались местными органами советской власти, а настоятель не только не возглавлял этот исполнительный орган, но даже не был его членом.) Несмотря на давление со стороны работников Совета по делам религий, отказался отозвать свою подпись. С этого времени находился в опале.
8 октября 1966 года переведен на Рижскую и Латвийскую кафедру. С 7 сентября 1979 года — митрополит.
«Я монах, и мне достаточно картошки» – последний митрополит Советской Латвии:
"Его очень боялись советские инспектора по делам религии и безгранично любили все верующие, а семинаристы за глаза называли «наш миленький».
Благодаря митрополиту Леониду в Латвию приезжали служить почитаемые во всем православном мире подвижники — архимандрит Таврион (Батозский), архимандрит Кирилл (Бородин), архимандрит Виктор (Мамонтов). В 80–е владыка совершил тайный постриг в монашество главного инженера Управления Латвийской железной дороги Георгия Савченко, который впоследствии стал всеми любимым в нашей стране схиархимандритом Агафангелом.
В миру митрополита Леонида звали Львом Львовичем Поляковым. Родился он 19 февраля 1913 года в еще дореволюционном Петербурге в дворянской семье. Отец будущего владыки окончил Военно–медицинскую академию, как военный врач участвовал в Первой мировой войне и Белом движении, после чего был вынужден эмигрировать. Мама Ольга была выпускницей Смольного института благородных девиц, но когда мальчику исполнилось четыре дня, она умерла. Воспитанием маленького Льва занималась ее сестра Елизавета — всю свою жизнь она была рядом со своим племянником.
В школе у Льва Полякова было двое лучших друзей–одноклассников — выдающийся артист Аркадий Райкин и великий ученый физик–математик Яков Зельдович, один из создателей атомной бомбы в СССР. Дружили они до конца своих дней.
В Ригу владыка Леонид приехал 8 октября 1966–го. Ему было тогда 53 года. В Латвии в это время действовало около сотни храмов и один монастырь. Ни один из них в годы управления митрополита Леонида не закрылся, в большинстве храмов был сделан капитальный ремонт и проведено отопление. Особо владыка Леонид заботился о монашеских обителях — рижском Свято–Троице Сергиевом монастыре и Преображенской пустыни. Приглашал в Латвию гонимых советской властью и изнуренных лагерями священников.
Владыку Леонида любили абсолютно все. И абсолютно со всеми он вел себя как рядовой священник. По вторникам и пятницам с 10.00 до 14.00 каждый мог прийти к нему в кабинет. Он знал семьи всех латвийских батюшек. С удовольствием приходил в гости на именины и дни рождения не только к священнослужителям, но и к их женам и детям, а также к свечницам и уборщицам, служившим в храмах.
Был очень скромен в еде и очень смущался, когда для него на приходах устраивали роскошные трапезы. Говорил: «Я монах, и для меня достаточно картошки и винегрета». И добавлял, что владыка не должен «объедать епархию».
Воспоминания о. Павла Адельгейма (в 1969 году был арестован, осуждён по ст. 190 (клевета на советскую власть) и приговорен к трём годам лишения свободы за строительство храма; после освобождения из лагеря его полгода нигде не принимали на службу):
"...я унывал, и вдруг получил приглашение от митрополита Леонида (Полякова) из Риги. Владыка писал, что уполномоченный, который дважды отказывался принять меня, вдруг согласился направить в Алуксне. Это бывший Мариенбург, где родилась императрица Екатерина Первая. Приглашение обрадовало всю семью и наполнило надеждами.
Мы приехали в Ригу втроём с младшими сыном и дочерью. Владыка принял нас в Рижском монастыре, пригласил разделить его трапезу. За обедом мы вспоминали общих знакомых, я рассказывал о Ферганских событиях и жизни Ташкентской епархии. В рижском соборе я впервые услышал чтение Апостола на русском языке. Владыка объяснил, что апостольские послания требуют большого напряжения для понимания на русском языке, а на славянском становятся совсем непонятными для слушателей: «Мы читаем Священное Писание, чтобы понимать, любить и исполнять Слово Божие». У чтеца была хорошая дикция, читал он не спеша и внятно.
Однажды мы обсуждали с Владыкой результаты московского медицинского обследования моей жены Веры. Он тогда высказал мнение, что у неё тромбофлебит верхних конечностей, редкое заболевание. Диагноз подтвердился.
Посылая меня в Алуксне, Владыка рассказал, что приход дружный – они сами построили вместительный дом для священника с семьёй. Он вручил мне значительные деньги для ремонта храма. Всё лето ушло на косметический ремонт. Это был большой, высокий и красивый храм. Только священники в приходе почему-то не держались. Владыка просил меня служить частично на латышском языке. Мне понравилось предложение, и я с жаром начал овладевать чтением Евангелия и служебника по-латышски.
Кажется, с латышским языком я переборщил. Владыка сказал мне с улыбкой: «Жалуются на тебя, что много по-латышски служишь. Говорят, «что Вы, Владыко, нам латыша прислали? Мы ничего не понимаем, у нас в приходе одни русские». В Риге я часто бывал вместе с Верой и детьми. В монастыре нас всегда привечали, кормили и поили. К чаю почти всегда приходил Владыка.
Однажды Владыка посетил меня на приходе в Алуксне. Приехал без предупреждения. Вдруг останавливается перед домом «Волга» и из неё выходит архиерей. Вера увидела его в окошко и бросилась заталкивать в ванную комнату собаку. У нас жил огромный ньюфаундленд. Увидев тщетные старанья Веры, Владыка сказал: «Ну, что вы делаете? Куда же вы заталкиваете такую красавицу? Оставьте её». Кара, так звали собаку, с благодарностью повернулась к нему, поставила обе лапы на плечи и лизнула его. Потом мы пили чай, беседовали. Владыка захотел осмотреть храм. Он внимательно осмотрел св. Престол, обратил внимание, как хранятся св. Дары в дарохранительнице, посмотрел антиминс и дароносицу, на облачения в ризнице. Из храма мы вернулись в дом.
Священников было недостаточно. Владыка послал меня в Виляку и Вентспилс. Благодаря «запорожцу», у меня была возможность опекать ещё несколько приходов.
Мой переход в Псковскую епархию огорчил Владыку, но он без возражений подписал увольнительную грамоту, признав мои объяснения. Конечно, я понимал его трудности с нехваткой священников, и было тяжело огорчать его. Я приготовил финансовый отчёт за те деньги, которые получил на ремонт храма. Владыка сказал: «Оставь эти деньги. Не нужно возвращать. Они тебе пригодятся». Это была огромная помощь с его стороны. Эти деньги позволили мне приобрести дом и осесть в Пскове. Впервые я жил в собственном доме. В нём живу и до сих пор."
Скончался 8 сентября 1990 года.
"«Во владыке было что–то материнское по отношению к людям. Он переживал за людей так, будто он их родил. Каждый человек имел возможность открыть ему свою душу и получить нужный совет. Помню, как мне с горечью говорили некоторые клирики: «Как же мы не понимали, что у нас было такое сокровище. Мы считали, что так и должно быть. И только тогда, когда не стало владыки, мы поняли, кого мы потеряли», — вспоминал настоятель Свято–Евфросиньевского храма в Карсаве архимандрит Виктор (Мамонтов)."
Согласно своему завещанию был похоронен радом с глубоко почитаемым им старцем Таврионом на монастырском кладбище в Спасо–Преображенской пустыни в Валгунде.
