В том, что Вы начали развивать грех через блуд, Вас остановили, но Вы отказались повиноваться.
Одно дело когда Вы сами боролись со своей порочной страстью, и совсем другое, когда Вы захотели вовлечь в неё, ещё и другого человека.
Вспомните пред историю Потопа.
"Зло стало распространяться на земле."
Еще хочу заметить о некой некорректности приводимых Вами аргументов, для защиты своей позиции.
К примеру
Максим Исповедник.Разве он был одинок в обличении монофизитства-монофилитства?
Могу навскидку назвать Вам целый ряд Отцов солидарных с ним.
Это
Леонтий Иерусалимский, Анастасий Синаит,
Иоанн Дамаскин и считайте все Отцы, IV Халкидонского Собора.
Далее вот Вы пишите о Марке Эфесском.Так и он не был протестующим одиночкой.На Ферраро-флорентийский Собор, он поехал экзархом, представителем трех патриархов.Антиохийского, Александрийского и Иерусалимского.О каком одиночном протесте может идти сравнительное применение?
Папа Евгений захотел чтобы он поцеловал ему туфлю, только в этом варианте была гарантирована торжественная церомония встречи.Очевидно что на это Марк пойти не мог, и также очевидно то, что когда папа узнал отказ Марка подписать унию, он вынес вердикт о бесполезности Собора.Тут не о каком личном капризе, как и в примере с Максимом Исповедником, параллели проводить нельзя.
1. Что касается блуда, то да, я грешен и вы хорошо сделали что осудили меня. Если вы так хотели поставить меня на колени и взять реванш, то это вам удалось. Поздравляю. Но на свoём горьком опыте я познал истинность поговорки "В чём кого осудишь, в том и сам побудишь." Придёт время и вы в этом сами удостоверитесь. Вспомните тогда эти мои слова.
2.Да,
Максим Исповедник на практике не был один. И именно из-за этой его популярности его и пытались принудить снова присоединиться к церкви. Но он был в разрыве с матерью-церковью, а потому не мог причащаться и исповедоваться, и в своей повседневной жизни в тюрьме был один и стоял за истину в одиночку (кроме времени своего пребывания в Риме у папы Римского). Это явно из его слов:
"В мае 655 года корабль с арестованным святым на борту прибыл в столичный порт. Через несколько дней преподобный предстал перед судом.
- Христианин ли ты!? — взревел председатель суда, когда в зале наконец установилась тишина.
- Благодатью Христа, Бога всяческих, я христианин, — кротко ответил святой.
- Это неправда! — с напускным благочестием возопил председатель.
Начался допрос. Председатель так и этак пытался уловить исповедника, забрасывал его вопросами, выдвигал самые разные обвинения, но Максим с разумной твердостью и смирением последовательно опроверг все сказанное против него. Потом в зал суда стали приводить «свидетелей», изобличающих различные «преступления» Максима. Но и их клевета рассыпалась перед достоинством ответов святого. Судебное заседание окончилось ничем. Процесс над противником ереси затянулся на долгие годы.
Преподобного то держали в темнице, то приводили на допросы, высылали с конвоем из столицы, затем возвращали обратно. К нему приходили епископы и вельможи, уговаривали его прекратить упорствовать, сулили ему награды и звания, которыми осыплет его император, как только он примет ересь, говорили, что вся Церковь вместе с константинопольским Патриархом уже исповедует монофелитство.
«Поистине вся сила неба не заставит меня сделать это, – с незлобивой простотой отвечал им монах, – ибо что отвечу – не говорю Богу, но моей совести, – если бы ради славы человеческой, самой по себе не имеющей никакого существования, клятвенно отрекся я от веры, спасающих любящих ее?»
Все время судебного процесса преподобный держался с достоинством, не позволяя себе ни резких выпадов, ни патетических восклицаний о неминуемой каре, которая настигнет его обидчиков. Он был вежлив, сдержан и спокоен. «Когда ты оскорблен кем-нибудь или в чем унижен, — писал святой, еще будучи на свободе, в “Главах о любви”, — берегись помыслов гнева, дабы они, по причине этого оскорбления отлучив тебя от любви, не переселили в область ненависти».
На последнем заседании судья, перед тем как огласить приговор, уже без особенной надежды сломить
преподобного Максима спросил, что он будет делать, когда узнает, что и римские епископы приняли монофелитство и причастились (то есть вступили в церковное общение) с Патриархом.
«
Если и весь мир причастится, я один не причащусь», — ответил ему исповедник.
Через 18 лет после кончины
Максима Исповедника на Шестом Вселенском Соборе ересь монофелитства была осуждена, а позднее ее когда-то главный противник был реабилитирован и прославлен в лике святых."
Источник
3. Пример Марка Ефесского приводил не я, а Дед Сергий, мир ему и благословение.
Далее смотрите, Вы упорствуя во грехе, приравниваете себя к святым людям, ничтоже сумняшеся.Где Вы, и где они.Разве так можно?
Да, можно. Хотя я грешен и недостоин святых, но по благодати Божией надеюсь быть подобным им и даже самому Христу. "Мы люди грешные, куда уж нам," это не мой путь смирения.
Хочу еще добавить, о Вашей склонности, увлечением Дао, и частым отсылкам к этому труду.
Скажите, где в каких трудах
Серафима (Роуза), Вы найдете тот стиль изложения, который читается на этой ветке в Ваших ответах.
Об этом спросите у его ближайшего соратника иеромонаха Дамаскина Христенсена. Или он для вас еретик и недостоин своего предшественника?
С любовью о Господе.
Всех Вам благ.
