Крестник (Духовный сын)
Вторая беседа для оглашенных, в Храме Святого благоверного кн. Александра Невского, подходила к концу:
- И вот здесь, возле Ковчега с мощами Святых Киево-Печёрской Лавры, позвольте мне обзорную экскурсию по внутреннему храмовому устройству закончить. – Диакон В. оглядел присутствующих. – Если у вас возникли какие-то вопросы, самое время их задать.
Людей, которые пришли креститься или готовились стать крёстными, было много. Весь час, пока шла лекция, они дружной стайкой ходили за диаконом, внимая каждому его слову: послушно поднимали головы, когда он объяснял устройство верхних рядов иконостаса, стыдливо опускали глаза, когда священнослужитель спрашивал что-нибудь из основ Православия и облегчённо переводили дух, когда он сам отвечал на свои же вопросы. Судить, происходило это от не знания этих самых основ или вследствие непомерной стеснительности оглашенных, не возьмусь, потому что молчал и сам, хотя на большинство вопросов ответы у меня были.
- Ну, если вам всё понятно, - мне показалось, что священник вздохнул. – Пройдёмте в притвор записываться. В один, какой-то определённый, день мы допускаем к Таинству Крещения не более десяти человек. Прошу вас учитывать это при выборе даты. Итак….
Вокруг конторки, за которой обосновался диакон с внушительных размеров тетрадью, тут же образовалась нестройная, но достаточно благочестивая очередь…. И запись началась.
С детства не люблю очередей. Не важно, за молоком, колбасой или в автобус, занять место у окна и, хотя очередь в Храме, конечно, кардинально отличалась от перечисленных мною ранее, тем не менее…. Это, всё-таки, была очередь. Поэтому к диакону я подошёл последним.
Он внимательно на меня посмотрел, отложил ручку и спросил улыбнувшись:
- Вы прослушали обе лекции?
- Нет. – Честно ответил я и улыбнулся ему в ответ.
- Значит, Вам надо обязательно прослушать вторую, иначе…. – Священник развёл руками.
- Простите, но у меня есть смягчающие обстоятельства. – Я почему-то разволновался. – Во-первых: я прослушал полный курс лекций, когда крестился сам. Во-вторых, в данный момент я являюсь прихожанином Храма во имя Царя-страстотерпца Николая II и….
- Вы посещаете службы, причащаетесь? – С мало скрываемым удивлением перебил меня батюшка.
- Конечно.
- Это другой разговор. Имя, фамилия, отчество и дата рождения крестника…?
Когда формальности остались позади и я назвал желаемый день совершения Таинства оказалось, что в этот день крещаемых будет только двое….
***
К Церкви мы подъехали загодя: приобрести свечи, свидетельство о Крещении, небольшую ложечку, мой подарок крестнику, да и просто – побыть в Храме, осмотреться и помолиться. День был будний, служба давно закончилась и людей, как в самом Соборе, так и возле него, было немного. Массивные, старинной кладки стены, которых не смогли поколебать даже взрывы атеиствующих богоборцев в тридцать седьмом году, уже самим своим существованием внушали прихожанам уверенность, что есть на земле места неподвластные времени и перипетиям мирской жизни – места обитания Духа Святого.
Пока семья моего брата: он сам, жена, дочь шести лет и двухлетний сын, мой будущий крестник ходили по Храму, осматривая настенные росписи с сюжетами из Евангелия и подходя к иконам я, исподволь, наблюдал за ними.
Неисповедимы, всё-таки, пути Господни. Ведь вот жена и старшая дочь в крещении, хотя ещё и невоцерковлены, сейчас и младшего, с Божьей помощью, окрестим, а сам, глава семейства, креститься отказывается наотрез:
- Ну, нет у меня в душе этого чувства – веры в Бога, и уж тем паче любви к Нему у меня нет. А креститься номинально – не могу. Не в моём это характере.
- Вот-вот. Может как раз в характере твоём всё и дело? – Я внимательно посмотрел на него. – Или, точнее, в главной его составляющей – гордыне?
- Очень может быть. – Он задумался на секунду. - Но по-другому не получается.
- Что ж. – Вздохнул я. - Понимаю.
И это, с моей стороны, были не просто слова. До недавнего времени я и сам думал точно так же. Атеистическое, советское воспитание, прочно укоренившееся в сознании, делало своё дело. «Поповские выдумки», «опиум для народа», «мракобесие», Бруно, нашего, Джордано, опять же, сожгли, мученика от науки инквизиторы проклятые – и не возникало даже желания докопаться до истины, попробовать понять другую точку зрения, примерить её на себя. В годы правления коммунистической партии это было сложно, да и небезопасно, а после её крушения – попросту некогда. И только когда на мою семью обрушилось горе, я осознал что идти, кроме как в Церковь – некуда. А когда узнал Православную веру поближе, понял и то, что нам все эти годы беззастенчиво врали о ней, зомбируя мозги атеистической пропагандой в безрезультатной попытке «испечь» нового, советского человека.
- Это-то я понимаю. – Повторил я. – Не понимаю другого…. Ведь ты прекрасно знаешь, я много раз говорил об этом, что моя задача, как крёстного, привести твоего сына к Богу. И я постараюсь всё для этого сделать. Как же это сочетается с твоим неверием?
Он как-то виновато улыбнулся:
- Наверное, никак. Но я – это я. И моя судьба – это моя судьба. А сын…. Сын должен быть с Богом.
***
В Церковной лавке массового скопления прихожан также не наблюдалось. Две женщины средних лет писали записочки, о здравии или упокоении, за невысокой стойкой бюро, да мужчина в годах гудел негромким басом возле витрины с иконами, выбирая кому-то подарок ко дню Ангела.
Здравствуйте. – Обратился я к пожилой тётеньке, заведующей свечным отделом. – Выручайте, через десять минут Крещение, а я в святцы не посмотрел, в какой день Святой В. чествуется….
Она укоризненно посмотрела на меня поверх очков, покачала головой и, полуобернувшись к своей соседке по прилавку, спросила:
- Антонина, Святцы у тебя?
- Вот, держи. – Ответила Антонина, передавая тётеньке небольшой том в чёрном кожаном переплёте.
- Так, сейчас посмотрим. – Открывая книгу, проговорила женщина. – Значит, на «В»….
Она быстро перелистала страницы, нашла нужную…:
- Святой с таким именем только один и день его памяти…. – Она назвала дату.
- Спаси Бог. – Я записал дату в бланк, вышел из лавки и…. Застыл.
Уже открылись двери Баптистерия, уже прошёл туда батюшка, жестом приглашая немногочисленных крещаемых проследовать за ним – а я всё стоял и смотрел на число и месяц, записанные в свидетельство моею собственной рукой….
Это был день рождения моего сына. Моего младшего сына, который погиб почти год назад.
***
Сказать, что смерть сына перевернула всю нашу жизнь - значит не сказать ничего. Смерть обрушила её, растоптала и уничтожила. Как жить дальше? Как ходить по этой земле, по которой никогда больше не пройдёт он? Как дышать этим воздухом, которым он больше никогда дышать не будет? Как смотреть на эти звёзды, на которые он никогда не поднимет своих глаз? Как? А главное – ЗАЧЕМ?
- Тебе надо покреститься, чтобы ты мог молиться за Алёшку. – Я смотрел на опухшее от слёз лицо жены. – Ты ведь покрестишься?
- Да, я покрещусь….
Много лет назад, когда мы крестили старшего сына, крестилась и жена. А я не смог. Не было в душе веры, как сейчас у брата, а креститься просто так…. Не смог. Но той жизни больше не было. А в этой…:
– Я покрещусь!
Уже потом была и небольшая брошюрка Даниила Сысоева, которую он написал для таких вот «неверов», как я, и подготовительные беседы в Соборе, которые вёл большой, замотанный бесконечными службами, диакон с живыми, однако, глазами и беспримерным терпением и, наконец, само Таинство, к которому я подошёл тогда с единственной только целью – иметь возможность молиться за сына.
Но я ничего не знал. Кому молиться, как молиться, зачем…? Могу ли я вообще быть услышанным, и если могу, то что для этого нужно от меня?
Интернет, книги, статьи…. Отовсюду понемножку…. Понять, докопаться, усвоить…. Днём, ночью…. Вскоре в моей голове была каша из цитат, высказываний и теорий, но только веры не прибавлялось ни на йоту. И когда я, в своих поисках по «Всемирной паутине», наткнулся на Православные Интернет-Курсы, где в этот момент шёл набор на зимнюю сессию, без раздумий поступил на них. Там-то я и нашёл то, что искал: Цель, Смысл и Дорогу.
***
Но курсы, как важны бы они не были, это, всё-таки, не жизнь. Так выпускнику института, пришедшему на производство, говорили раньше его старшие товарищи: «Забудь, чему тебя учили в ВУЗе и начинай учиться заново».
Знать теорию – это хорошо, без этого никуда. Но этого мало. Нужно научиться применять её в жизни. И здесь без опытного наставника обойтись очень сложно. Представьте, что может наделать молодой хирург, сразу после интернатуры пришедший работать в клинику, если его тут же поставить на серьёзную операцию? Я даже представлять себе этого не хочу. Конечно со временем, имея всё-таки базисные знания, он научится, но какой ценой?
Эк, куда хватанул, возразит мне въедливый читатель, так то врач, у него на кону жизнь человека. А здесь что? «Путеводитель» по вере, какой-то. Проку то от него?
К сожалению, сейчас так думают многие. Что самое необходимое в их понимании, например, для ребёнка? Первым делом обуть его, одеть, накормить и усадить перед телевизором. О душе пускай сам думает, когда подрастёт. И вот из такого ребёнка, со временем, вырастает взрослый, который о душе не то, что не думает, он о ней даже не знает. А человек, который о своей душе не знает (есть-то она у каждого) – мёртвый человек.
Оглянитесь вокруг. Вот сосед, который «выясняет» отношения со своей женой или детьми так, что слышно в соседних домах. Вот коллега по работе, которого дома ждёт молодая жена с только что родившимся младенцем, а он до поздней ночи в «трудах» со смазливой секретаршей. Вот обычный прохожий, который, перебрав пива, справляет малую нужду у ближайшего подъезда на виду у всей улицы. А вот молодая, красивая девушка продаёт своё тело, в погоне за «быстрыми» деньгами, даже не подозревая, что этим она убивает свою душу.
Это всё зомби. Духовные зомби. Со стороны они выглядят, как люди, но загляните им в глаза и вы всё поймёте. Так что иметь человека, способного тебе помочь в поисках своей души даже более важно, чем, например, в наше время, иметь в знакомых хорошего врача.
***
В Писании нет ничего лишнего, суетного или бесцельного: “Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам”
(Матф.7:7) – сказал
Иисус Христос в своей Нагорной проповеди. И тот, кто строит свою жизнь по духовным правилам, знает, что это так.
Когда мы с женой пришли к Православной вере, совершенно «случайно» оказалось, что наша давняя знакомая – глубоко верующий человек: регулярно посещает службы, молится, исповедуется и причащается, что для нас было откровением. Более того, так же «случайно» выяснилось, что по выходным она помогает наводить порядок в квартире священника-монаха, который после перенесённой тяжёлой болезни находится дома на излечении и готова испросить его согласия на встречу с нами. Стоит ли говорить, что он согласился….
Дело в том, что неофиту, человеку, вставшему на путь искательства Бога, делать свои первые шаги в правильном направлении очень и очень непросто. Ведь Православие – это целый мир, со своими «океанами и континентами», «странами и городами», широкими трассами и ещё непроторенными тропками, школами и библиотеками…, со своим особым языком. И у человека «новоначального», только-только увидевшего всё это великолепие, возникает естественное желание объять необъятное. И это… очень опасное желание.
Нахватавшись отовсюду понемногу, ничего толком не усвоив, при первой же неудаче в молитве, изучении Писания, столкновении с другими религиозными концепциями, да мало ли с чем ещё – такой человек «ломается», впадает в уныние от тщетности своих «усилий» и… отпадает от веры.
Ведь как строятся небоскрёбы? Сначала возводится каркас, из металлических или железобетонных конструкций. Затем при помощи кирпича либо других, современных, материалов формируют стены, с оконными и дверными проёмами, межкомнатные и межквартирные перегородки. Следом водопровод, сантехника, электричество, потом отделка. И, как апогей, дом одевается в сияющие доспехи керамогранита. Уберите теперь отсюда каркас – и всё остальное рухнет.
Без азов, основ Православия, которые ты уяснил, понял, продумал, принял – веры не будет. То есть, возможно, она и будет, но уже не Православная. Вот почему так важно, особенно на первых порах, иметь духовного наставника, который подскажет, поддержит, а заблудишься – поможет найти правильную дорогу.
***
- Мученик он за вас. – Негромко проговорил монах. Он сидел на своей старинной, ещё панцирной кровати, с высокими железными спинками, подтянув под себя больную ногу, массируя её время от времени и глядя перед собой, пока я рассказывал ему о своём горе. – Мученик. Господь через него вас к себе призывает.
- Как… мученик? – Мне стало не по себе.
Батюшка посмотрел на меня своими ясными глазами и я вдруг вспомнил, как кто-то говорил, что из двух бородатых людей, в одинаковой одежде, идущих по улице, безошибочно узнаешь монаха именно по глазам - в которых любовь. К миру вообще и к каждому человеку в частности:
- Если бы не смерть сына, пришли бы вы с женой к Богу? – В свою очередь спросил он меня.
Представьте, что на столе лежит карта боевых действий в развёрнутом виде. С речушками, лесами, названиями городов, указанными мелко и нечётко, и, наоборот, с толстыми синими или красными стрелками атаки и защиты. И если посмотреть на эту карту издалека нюансов не разглядишь, но общая картина сражения сразу становится понятной.
Так и я, окинув нашу жизнь одним взглядом, честно признался:
- Вряд ли. К вере других людей мы всегда относились с уважением, но у самих её не было.
- Вот сын вас к ней и привёл. Я вообще в последнее время замечаю тенденцию, что родителей в Церковь дети приводят. Так или иначе. – Он снова внимательно на меня посмотрел. – Вижу вопрос в твоих глазах – почему так страшно, почему так жестоко?
Я, молча, кивнул.
- Мы не знаем путей Господних. Но мы постоянно забываем, что время нашей телесной жизни на земле – один миг, а душа живёт вечно. И от того, как мы эту свою коротенькую жизнь проживём здесь, будет зависеть то, как наша душа будет жить дальше. – Монах говорил о вечности души так спокойно, ровно, будничным голосом, как о деле давно и определённо разрешённом. И этот его тон давал мне неизмеримо больше, чем самые современные психологические практики. – Можешь ли ты быть абсолютно уверенным, что дальнейшая жизнь твоего сына была бы лишена огорчений, падений, страданий а, возможно, и какого-то непоправимого греха? Ведь нет? А если предположить, что Господь именно от такого греха его и спас, заблаговременно забрав к себе? Пока душа чиста и беспорочна? И тебе с женой путь спасения указал и другим, через вас, в первую очередь родственникам, уж попомни моё слово. Вот и получается он мучеником за всех вас перед Господом.
Я помолчал, переваривая услышанное, а потом спросил, по детски неуверенно:
- Батюшка, вот Вы так говорите… душа, бессмертие…. Это всё… правда? То есть, я хочу спросить….
- Откуда во мне самом такая уверенность? – Закончил он за меня и как-то тепло, по-отечески улыбнулся. – Вообще-то о таком не рассказывают…. Но случай у вас особый, так что…. Помню, в последнюю ночь, перед принятием сана, я проснулся от ощущения, что нахожусь в спальне не один. Проснуться-то проснулся, а пошевелиться не могу, будто меня по рукам и ногам связали. А надо мной, где-то в изголовье, я их не вижу, двое разговаривают. Спокойно так, негромко, отдельных слов не разобрать, но точно понимаю, что обо мне речь, словно решают между собой – сейчас этого священника будущего прикончить или помучить немного. Понял я, кто это, и ужас меня обуял. Ведь сила, если ты не знаешь, даже у самого маленького бесёнка такая, что он шар земной на мизинце крутить мог бы, если бы Господь позволил. Пот ручьём, ни рукой, ни ногой пошевелить не могу, молитвы все из головы вылетели, твержу про себя одно только: «Господи спаси, Господи спаси…».
Сколько уж это продолжалось, не помню. А как отпустило…. Встал с кровати на ватных ногах, а она, кровать-то, настолько мокрая, будто ведра три воды туда вылили….
- А потом? – Не удержался я. – После принятия сана? Приходили…?
- Приходили. – Спокойно ответил батюшка. – Пока службы не начал вести. Потом отстали. Так что ты… ВЕРЬ. Верь и не сомневайся – есть жизнь вечная. Рассказал тебе о «нечисти» потому, что о Божьей благодати к человеку, и вовсе рассказывать нельзя. Вредно это душе. А и она у меня была, благодать-то. Так что….
Когда после беседы с батюшкой я вышел на улицу, впервые, за последнее время, на душе было светло и покойно. Вернутся потом и отчаяние, и незаживающая боль от потери, и слёзы - но тот маленький огонёк настоящей веры в душе, который раздул во мне монах своими словами, больше уже не угасал, разгораясь, со временем, всё ярче и ярче….
***
Из задумчивого оцепенения меня вывел брат:
- Кто мне все уши прожужжал – крести сына, крести сына, а когда Крещение почти началось, на улице столбом стоит? Ты крёстный или «где»? Батюшка уже нервничает….
- Подожди. – Я взял его за рукав, притянул к себе и посмотрел прямо в глаза. – Ты знал о дате?
- О какой ещё дате? Пойдём давай, опаздываем уже….
Пока совершалось Таинство, пока оттягивал мои руки не по годам тяжёлый племянник, а горячий воск свечи жёг пальцы, я стоял и думал о неисповедимости путей Божьих, о том, что забрав у меня одного сына, по крови, Он даровал мне сына другого, по духу, чьи Именины я буду отмечать теперь вместе с днём рождения Алёшки.
Спасибо Тебе Господи… за всё!
(с)
рассказ получился, мягко говоря, суховатым. Зато есть куда стремиться
