Любимые рассказы

[Татьяна Силина]

Один Дух,один Господь,одна Вера (ч.2)
Из рассказа сестры милосердия Cвято-Елисаветинского монастыря о своём служении и послушании
...(c)....
Однажды со мной случилась удивительная история. Стою в церковной лавочке, а у нас тогда были маленькие молитвословы и обложки на них, которые шили из лоскутков, оставшихся после выкройки священнического облачения. Мне нравился зеленый цвет, и я взяла себе зеленую обложку.

Вечер. Людей нет. Собираюсь уходить домой. И тут подходит ко мне девушка и спрашивает обложку, а они закончились. Говорю: «Придите в другой день, я привезу из монастыря». А она так спокойно: «Не смогу. В больнице лежу». Наверное, в тот момент Господь действовал. Я понимаю, что человек лежит в больнице, захотелось его утешить. Снимаю обложку со своего молитвослова и отдаю. «Вы мне свою отдаете?» — «Возьмите во славу Божию, вам нужнее».

Проходит больше 10 лет. Стою в церковной лавочке в институте культуры. Приезжает из монастыря инокиня Иоанна (Панкова) с оператором снимать какой-то сюжет. Мы с матушкой разговариваем, а я думаю: «Наверное, она целый день не ела». Спрашиваю: «Яблоко будете?» — «Не откажусь».

«И вдруг инокиня Иоанна говорит: "Знаете, я так давно хочу найти одну сестру милосердия. Много лет назад она меня очень поддержала, отдав свою обложку с молитвослова…"»

Я ухожу мыть яблоки, и вдруг до меня начинает доходить. Возвращаюсь, сажусь рядом с матушкой, мы едим яблоки, и я у нее спрашиваю: «А обложка какого цвета была? Зеленая?» Дальше — немая сцена....
И матушка рассказывает: «Я тогда только приехала в Минск из Санкт-Петербурга и пришла в монастырь трудницей. Представьте, ты в чужом городе, родные далеко, и вдруг попадаешь в больницу. Думаю, хоть бы обложечку для молитвослова в утешение. Но нет даже этого… Когда я увидела, что вы снимаете и отдаете мне свою обложку, это были такая радость и укрепление! Вы не представляете, как тогда меня поддержали. Я потом несколько раз приходила в лавочку, но вас не было».

А у меня тогда был кризис, я хотела уйти из сестричества. Стояла на точке и думала: «Какой от меня здесь толк? Никакого». Представьте, сколько лет прошло, прежде чем я узнала, какая польза от моего послушания. Кстати, инокиню Иоанну в институт культуры отправили неожиданно. На тот момент съемки не были ее обязанностью, и она удивлялась необходимости срочно ехать на это послушание.

Так я в очередной раз поняла, что не надо стараться быть значимой и важной. Дал кому-то конфету, улыбнулся, сказал доброе слово — по своей немощи сделай хотя бы это. Тебе кажется, мелочь? А человек утешается и находит в себе силы жить…

«Ничего случайного у Бога не бывает.....
(вся беседа находится по ссылке : https://obitel-minsk.ru/lutschije/2021/11/odin-duh-odin-gospod-odna-vera-ch-2)

 

[Татьяна Силина]

Чудо по молитве наивного чудака.

В Рождественский сочельник после чтения Царских часов протодиакон сетовал:

– Что за наваждение в этом году? Ни снежинки. Как подумаю, завтра Рождество, а снега нет – никакого праздничного настроения.

– Правда твоя, – поддакивал ему настоятель собора, – в космос летают, вот небо и издырявили, вся погода перемешалась. То ли зима, то ли еще чего, не поймешь.

Алтарник Валерка, внимательно слушавший этот разговор, робко вставил:

– А вы бы, отцы честные, помолились, чтобы Господь дал нам снежку немножко.

Настоятель и протодиакон с недоумением воззрились навсегда тихого и безмолвного Валерия: с чего это он осмелел? Тот сразу и заробел:

– Простите, отцы, это я так просто подумал, – и быстро юркнул в пономарку.

После ухода домой настоятеля и протодиакона Валерка, выйдя из алтаря, направился к иконе Божией Матери «Скоропослушница». С самого раннего детства, сколько он себя помнит, его бабушка всегда стояла здесь и ухаживала за этой иконой во время службы. Протирала ее, чистила подсвечник, стоящий перед ней. Валерка всегда был с бабушкой рядом: она внука одного дома не оставляла, идет на службу – и его за собой тащит. Валерка рано лишился родителей, и поэтому его воспитывала бабушка. Родился он недоношенный, с явными признаками умственного расстройства.
Кое-как он окончил восемь классов в спецшколе для умственно отсталых, но главной школой для него были бабушкины молитвы и соборные службы. Бабушка умерла, когда ему исполнилось девятнадцать лет. Настоятель пожалел его и разрешил жить при храме в сторожке, а чтобы хлеб даром не ел, ввел в алтарь подавать кадило. За тихий и боязливый нрав протодиакон дал ему прозвище Трепетная Лань. Так его и называли, посмеиваясь частенько над наивными чудачествами. Правда, что касается богослужения, что и за чем следует, он знал наизусть лучше некоторых клириков. Протодиакон не раз удивлялся: «Валерка наш – блаженный, в жизни ничего не смыслит, а в уставе прямо дока какой!»

Подойдя к иконе «Скоропослушница», Валерий затеплил свечу и установил ее на подсвечник. Служба уже закончилась, и огромный собор был пуст, только две уборщицы намывали полы к вечерней службе. Валерка, встав на колени перед иконой, опасливо оглянулся на них.

Одна из уборщиц, увидев, как он ставит свечу, с раздражением сказала другой:

– Да не обижай ты парня, он и так Богом обиженный, я сама потом подсвечник почищу.

– Ну, как знаешь, – отжимая тряпку, все еще сердито поглядывая в сторону алтарника, пробурчала уборщица.Валерий, стоя на коленях, тревожно прислушивался к перебранке уборщиц, а когда понял, что беда миновала, достал еще две свечи, поставил их рядом с первой, снова стал на колени:

– Прости меня, Пресвятая Богородица, что не вовремя ставлю тебе свечки, но когда идет служба, тут так много свечей стоит, что ты можешь мои не заметить. Тем более они у меня маленькие, по десять копеек. А на большие у меня денег нет и взять-то не знаю где. – Тут он неожиданно всхлипнул: – Господи, что же я Тебе говорю неправду. Ведь на самом деле у меня еще семьдесят копеек осталось. Мне сегодня протодиакон рубль подарил: «На, – говорит, – тебе, Валерка, рубль, купи себе на Рождество мороженое крем-брюле, разговейся от души». Я подумал: «Крем-брюле стоит двадцать восемь копеек, значит, семьдесят две копейки у меня останется и на них я смогу купить Тебе свечи».

Валерка наморщил лоб, задумался, подсчитывая про себя что-то. Потом обрадованно сказал:

– Тридцать копеек я уже истратил, двадцать восемь отложил на мороженое, у меня еще сорок две копейки есть, хочу купить на них четыре свечки и поставить Твоему родившемуся Сыночку. Ведь завтра Рождество. – И тяжко вздохнув, добавил: – Ты меня прости уж, Пресвятая Богородица. Во время службы около Тебя народу всегда полно, а днем – никого. Я бы всегда с Тобою здесь днем был, да Ты ведь Сама знаешь, в алтаре дел много. И кадило почистить, и ковры пропылесосить, и лампадки заправить.

– Как все переделаю, так сразу к Тебе приду. – Он еще раз вздохнул: – С людьми мне трудно разговаривать, да и не знаешь, что им сказать, а с Тобой так хорошо, так хорошо! Да и понимаешь Ты лучше всех. Ну, я пойду.

И, встав с колен, повеселевший, он пошел в алтарь. Сидя в пономарке и начищая кадило, Валерий мечтал, как купит себе после службы мороженое, которое очень любил. «Оно вообще-то большое, это мороженое, – размышлял парень, – можно на две части его поделить, одну съесть после Литургии, а другую – после Вечерней».

От такой мысли ему стало еще радостнее. Но что-то вспомнив, он нахмурился и, решительно встав, направился опять к иконе «Скоропослушница». Подойдя, он со всей серьезностью сказал:

– Я вот о чем подумал, Пресвятая Богородица, отец протодиакон – добрый человек, рубль мне дал, а ведь он на этот рубль сам мог свечей накупить или еще чего-нибудь. Понимаешь, Пресвятая Богородица, он сейчас очень расстроен, что снега нет к Рождеству. Дворник Никифор, тот почему-то, наоборот, радуется, а протодиакон вот расстроен. Хочется ему помочь. Все Тебя о чем-то просят, а мне всегда не о чем просить. Я хочу просто с Тобой разговаривать. А сегодня хочу попросить за протодиакона, я знаю, Ты и Сама его любишь. Ведь он так красиво поет для Тебя «Царице моя Преблагая…».

Валерка закрыл глаза, стал раскачиваться перед иконой в такт вспоминаемого им мотива песнопения. Потом, открыв глаза, зашептал:

– Да он сам бы пришел к Тебе попросить, но ему некогда. Ты же знаешь, у него семья, дети. А у меня никого нет, кроме Тебя, конечно, и Сына Твоего, Господа нашего Иисуса Христа. Ты уж Сама попроси Бога, чтобы Он снежку нам послал. Много нам не надо, так, чтобы к празднику беленько стало, как в храме.Я думаю, что Тебе Бог не откажет, ведь Он Твой Сын. Если бы у меня мама чего попросила, я бы с радостью для нее сделал. Правда, у меня ее нет, все говорят, что я – сирота. Но я‑то думаю, что я не сирота. Ведь у меня есть Ты, а Ты – Матерь всем людям, так говорил владыка на проповеди. А он всегда верно говорит. Да я и сам об этом догадывался. Вот попроси у меня чего-нибудь, и я для Тебя обязательно сделаю. Хочешь, я не буду такое дорогое мороженое покупать, а куплю дешевенькое, за девять копеек – молочное.

Он побледнел, потупил взор, а потом, подняв взгляд на икону, решительно сказал:

– Матерь Божия, скажи Своему Сыну, я совсем не буду мороженое покупать, лишь бы снежок пошел. Ну, пожалуйста. Ты мне не веришь? Тогда я прямо сейчас пойду за свечками, а Ты, Пресвятая Богородица, иди к Сыну Своему Сыну, я совсем не буду мороженое покупать, лишь бы снежок пошел. Ну, пожалуйста. Ты мне не веришь? Тогда я прямо сейчас пойду за свечками, а Ты, Пресвятая Богородица, иди к Сыну Своему, попроси снежку нам немного.

Валерий встал и пошел к свечному ящику, полный решимости. Однако чем ближе он подходил, тем меньше решимости у него оставалось. Не дойдя до прилавка, он остановился и, повернувшись, пошел назад, сжимая во вспотевшей ладони оставшуюся мелочь. Но, сделав несколько шагов, повернул опять к свечному ящику. Подойдя к прилавку, он нервно заходил около него, делая бессмысленные круги. Дыхание его стало учащенным, на лбу выступила испарина. Увидев его, свечница крикнула:

– Валерка, что случилось?

– Хочу свечек купить, – остановившись, упавшим голосом сказал он.

– Господи, ну так подходи и покупай, а то ходишь как маятник.

Валерка тоскливо оглянулся на стоящий вдали киот со «Скоропослушницей». Подойдя, высыпал мелочь на прилавок и осипшим от волнения голосом произнес:

– На все, по десять копеек.

Когда он получил семь свечей, у него стало легче на душе.

Перед вечерней рождественской службой неожиданно повалил снег пушистыми белыми хлопьями. Куда ни глянешь, всюду в воздухе кружились белые легкие снежинки. Детвора вывалила из домов, радостно волоча за собой санки. Протодиакон, солидно вышагивая к службе, улыбался во весь рот, раскланиваясь на ходу с идущими в храм прихожанами. Увидев настоятеля, он закричал:

– Давненько, отче, я такого пушистого снега не видел, давненько. Сразу чувствуется приближение праздника.

– Снежок – это хорошо, – ответил настоятель. – Вот как прикажете синоптикам после этого верить? Сегодня с утра прогноз погоды специально слушал, заверили, что без осадков. Никому верить нельзя.

Валерка, подготовив кадило к службе, успел подойти к иконе:

– Спасибо, Пресвятая Богородица, какой добрый у Тебя Сын, мороженое-то маленькое, а снегу вон сколько навалило.

«В Царствии Божием, наверное, всего много, – подумал, отходя от иконы, Валерка. – Интересно, есть ли там мороженое вкуснее крем-брюле? Наверное, есть», – заключил он свои размышления и, радостный, пошел в алтарь.

протоиерей Агафонов Н.В. "Непридуманные истории"

 

[Татьяна Силина]

О помощи Святителя Николая,архиепископа Мир Ликийских,Чудотворца
Рассказ Ольги Рожнёвой

Как отец Илиодор на Афон ездил

Оптинский архидиакон, приснопоминаемый Илиодор, никогда не проезжал мимо нашего храма: он очень любил святителя Николая. Всегда заедет вместе со своими духовными чадами, привезет цветы: свежие и очень красивые розы. Красные поставит к иконе Спасителя, белые – Пресвятой Богородице, и для святителя Николая – всегда красивый букет.

Заходил в нашу торговую палатку, мы в ней своими силами печем и продаем в пользу храма пирожки, чай, блины, мёд с личной пасеки, сыр, творог, сметану и другие домашние продукты. Отец Илиодор любил чай с облепиховым вареньем. Обычно накупит пирожков и всех, кто рядом оказался, – угощает. Если рабочие трудятся возле храма – накормит пирожками и по тысяче еще даст: он был щедрой души человек и любил радовать людей, помогать им. Если ему что-то дарили утром – он уже к вечеру это раздавал.

Как-то мы, на удивление, пили чай только вдвоем, без народа, и он рассказал мне такую историю. Нужно было ему срочно съездить на Афон, помолиться сугубо у афонских святынь. Что за дело такое важное, о чем хотел помолиться – это он мне не рассказал, упомянул только, что в запасе у него было всего два дня: в пятницу вечером выехал, а в понедельник рано утром он уже, как штык, должен был вернуться в Оптину.

И вот во второй половине дня уже в субботу стоит он на причале в Уранополисе, ждет катер на Афон, а греки вокруг только головами качают: последний катер уже ушел, не добраться сегодня больше никому до Афона.

Отец Илиодор пошел по причалу, стал усердно молиться своему любимому святому - святителю Николаю Чудотворцу.

Видит: идет катер. Причаливает, капитан ворчит вслух, матрос мешок с почтой выгружает. Оказывается, забыли почту отправить с Афона, и пришлось катеру дополнительный рейс сделать. Капитан посмотрел на русского монаха:
– На Афон?
– На Афон!
– Садись!
Греки вокруг только рты пооткрывали.
Отец Илиодор попал на всенощную, с утра помолился на Литургии, успел все, что собирался сделать, и в понедельник рано утром был уже в Оптиной пустыни.
Эту историю мне рассказали мои друзья: Дмитрий и Наталья Володиковы. Дмитрий – семинарист, алтарник, строитель и староста деревянного храма святителя Николая Чудотворца в деревне Каменка недалеко от Оптиной пустыни, его супруга Наталья – регент.

 

[Татьяна Силина]

ПРО СТРАННЫХ ЛЮДЕЙ И ЧУДО БОЖИЕ

Я люблю писать про чудеса. Разные: большие и маленькие, явные и не очень. Мне кажется, что чудо – это не только что-то грандиозное, не поддающееся объяснению, когда «гора поднимается и ввергается в море», мертвые оживают, а слепые прозревают. Это может и быть что-то, на первый взгляд, незначительное, вроде бы обычное, но после чего на душе становится тепло и радостно.

А еще чудом может стать человек. Какой-нибудь обычный прохожий. Или необычный, а очень даже странный – пьяный, оборванный... Которого ты стараешься побыстрее обойти стороной – на всякий случай. Но касается Бог его сердца, и делает он вдруг что-то такое, чего от него никто не ожидал. Хорошее, человеческое. И ты смотришь на него и понимаешь, что он-то и есть тот самый твой евангельский ближний. Смотришь – и сам становишься добрее. Это ли не настоящее чудо?...

Вот недавно поехала я в Покровский монастырь к мощам святой блаженной Матроны Московской. У меня тогда болели дети. Особенно сильно вторая дочка – Соня. Врачи прописали кучу лекарств, но они слабо помогали. И я, если честно, начала уже отчаиваться. В общем, оставила я больных дочек на бабушку и поехала к Матронушке – попросить, чтобы помогла.

Когда заходила в метро, заметила, что за мной пристроились какие-то асоциальные типы. Прямо «образцово-асоциальные». Не то бродяги, не то пропойцы, не то все вместе. Перегар, мат, а в редких перерывах между матом – размышления о том, где бы денег на выпивку еще достать.
Я – в кассу билет покупать, они снова за мной. Мелочью звенят, рассуждают – хватит ли на проезд. Купила я свой билет и быстренько к поездам, чтобы уж наверняка от них отвязаться. Судя по тому, что они вскоре опять замелькали неподалеку – мелочи на проезд им хватило. Очень меня испугало, что они именно меня догоняли и как-то подозрительно на меня посматривали. У меня на плече была сумка, а в ней – телефон, деньги. И я решила, что они за ней охотятся. Прижала ее к себе посильнее: «Врешь – не возьмешь!» –и почти бегом...

А пропойцы эти догоняют меня и говорят: «Девушка, Вы, когда билет покупали, 500 рублей выронили. Вот...» И протягивают мне мои деньги. Вот вам и асоциальные типы. А мне, если честно, стало очень стыдно. Оказывается, они и есть мои ближние – пропойцы эти. Опустившиеся вроде люди, а сердца человеческие. Руки от желания выпить трясутся, а деньги чужие не взяли. А могли бы. Это ли не чудо? Всю дорогу я о них думала. И даже в очереди к мощам. А потом отвлеклась.

Мое внимание обратил на себя молодой парень, который тоже в очереди к Матронушке стоял. Был он, мягко говоря, нестандартный. Таких в храме не встретишь. Скорее, где-нибудь на вечеринках готов. Волосы выкрашены в иссиня-черный цвет, челка зеленая... Пирсинг везде. И кольцо с черепушкой на полпальца. Я прямо глаз от него оторвать не могла. И все думала: «Его-то каким ветром сюда занесло?» А он заметил этот мой взгляд, улыбнулся и подмигнул так игриво. Мол: «Че, тетка, не ожидала такого гарного хлопца в этом вашем "захолустье" встретить?»

Я быстренько отвернулась и услышала, как разговаривали между собой две женщины, стоявшие рядом. Одна другой жаловалась, что что-то случилось на работе и деньги заплатят не раньше, чем через две недели... А у нее сын болеет. И не то что лекарств купить, а и жить не на что. С этим, собственно, и пришла она сюда – к Матронушке.
Периодически женщины тоже косились на странного парня с пирсингом. И даже пытались от него отодвинуться – странный ведь тип, подозрительный. А он слушал-слушал, а потом достал 5000 рублей и протянул той женщине, которая на жизнь жаловалась. Совершенно незнакомой, которая на него еще и смотрела совсем не по-доброму. Она отказывалась, а он всучил ей все-таки деньги и отвернулся, чтобы лишних разговоров не было. Даже благодарность выслушал как бы в пол-уха.

Женщины эти замолчали сразу. Молились или думали о чем – не знаю. Но знаю точно, что что-то изменилось вокруг. Как будто Сам Господь оказался рядом с нами в этой очереди. И сразу словно стало тепло. И захотелось благодарить всех: и Бога, и парня того, и Матронушку...
Приложилась я к мощам, помолилась и поехала домой. А на следующий день мои дочки начали поправляться. Вот такие чудеса...

Елена Кучеренко

 

[Татьяна Силина]

ПИНЕТКИ
Елена Андрияш
Зачем Инна вязала пинетки, она сама не знала. Дочке было 40, овдовела два года назад, так и не родив детей. В прошлом году снова вышла замуж. Муж был моложе и хотел пожить для себя. Сын давным-давно уехал в Америку и возвращаться не собирался. Племянники выросли, но были юными для детишек. Наверно просто пряжа красивая попалась, латвийская. Она взяла всего то 1 пасму. Больно краски волшебные, нежные. Думала - себе на жилетку. Прикупила тоненькие спицы, крючок, и начала вязать. Сама не заметила, как связала маленькие пинеточки. А пряжи вон еще сколько.
К вечеру был готов чепчик, а на следующий день связались штанишки с грудкой и кофточка. Инна взяла большую коробку с пуговицами, выбрала красивые, маленькие, в виде крошечных божьих коровок.
Потом пошла в ванную, развела в тазике средство для стирки шерсти и опустила комплект, аккуратно стирала и вздыхала: «Так и умру, не подержав внуков на руках». Инна положила связанные вещи на разложенную на столе махровую простыню: «Но ведь есть где то в мире ребенок, которому это нужно». Она открыла ноутбук и стала искать дома малютки в своем городе. Почитала. Оделась и пошла в магазин .
Купила еще пряжу, в которой больше голубых оттенков и снова села вязать. Сделала комплект для мальчика. А потом навязала десять пар пинеток и десять теплых шапочек. Все получились разного цвета. Инна поехала в Дом малютки.
«Без сертификата взять не можем, - сказала ей сотрудница, - Вы бы лучше памперсы подарили, все время нужны». А Инна стояла и плакала.
«Ладно, - сказала женщина, - оформим как-нибудь. Пойдемте, сейчас нарядим в Ваши пинетки». Инна брала малышей на руки, целовала нежные щеки, тетешкала: «Совсем крошки. Им бы маму» На махонькие ножки надевала пинеточки, тем, что постарше примеряла вязаные шапочки. Потом уехала. Муж пришел с работы поздно, спросил как дела. А она не знала, что отвечать.

Обед не готов, в холодильнике пусто.
- Вот пинетки вязала в Дом малютки. А там сказали, что памперсы нужнее, - сказала Инна и посмотрела на мужа - Хорошо, - ответил он, - давай варить картошку, а завтра купим памперсы. Инна достала кастрюлю и стала мыть овощи.
-Не дадут нам ребенка , мы старые, мне 61, и тебе 62.
-Может и не дадут, но дверь то не заколотят, ведь можно договориться. Приходить, помогать. И пинетки, носки навязать. Пригодятся.
-Там есть пара, мальчик и девочка, близняшки, светленькие. Им почти 2 года. Я думаю им подойдут вязаные костюмы, может пока великоваты, но дети растут быстро. Пинетки тоже как раз будут, я их в виде кедиков связала.
- Сходим вдвоем, - сказал муж. Договорюсь. Будем навещать. И договорился.
Четыре месяца Инна с мужем были волонтерами. Инна навязала новые костюмы и пинетки, на вырост. Близняшки уже звали ее мамой. Но как то пришли, а малышей нет.
-Вы представляете, их усыновили, сразу двоих. Мы сделали их фото в Ваших вязаных костюмчиках, и в тот же день супруги позвонили. Несколько месяцев документы готовили. Вот сегодня утром их забрали. Мы до последнего боялись, что не захотят двоих брать. У Инны выступили слезы.
-Ну что ж ты плачешь, дуреха, - сказал муж, - радоваться надо. Позвонила дочка, -Мама, вы с папой можете ко мне заехать? Мне нужна помощь.
-Кран сломался, - спросила Инна, - или опять соседи залили?
-Нужно кровать собрать, - ответила дочка, - приедете, лучше не звоните, а откройте своими ключами.
-Ладно, приедем. Они сели в свою Волгу и поехали. Дочкина трешка сверкала чистотой. Из кухни пахло чем-то вкусным. Инна с мужем разделись, и одели тапочки.
-Мойте руки и проходите в комнату, - крикнула дочка, - я сейчас подойду.
Они сели на диван, и стали смотреть новости.Неожиданно муж толкнул ее в бок. Она подняла голову.
В дверях стоял зять – Дима. У него на руках сидели те самые близнецы, одетые в связанные ею костюмы, и в маленьких вязаных кедах-пинеточках. Мальчик держал в ладошке кусочек яблока, а девочка, с перемазанными щечками, хитро посматривала и пыталась яблоко откусить. Дима улыбался.
-Даже не знаю, как сказать. В общем у вас теперь есть внуки. Мы не говорили, не знали, удастся ли оформить. Сейчас Жанна подойдет, она им кашку варит. Прибежала раскрасневшаяся Жанна.
-Мама, папа, познакомьтесь, это Таня и Володенька. Я их фото увидела на странице «Дети ждут». Они близнецы, как мы с братом. И пинетки у них точно такие, в виде кедиков, как ты нам вязала. Помнишь, на фото, где нам с братом по 2 года. Я мужу показала малышей, а он сказал - забираем.
Дима опустил детей на пол. Они побежали к Инне, протягивая маленькие ручки, и закричали : «мама, мама!» Она прижала их к себе и целовала, вытирая слезы: - «Я не мама, я ваша бабушка, баба». И все повторяла: "баба, баба, баба"
Муж засмеялся: «А теперь то ты что плачешь? Надо шерсть покупать. Будешь вязать носки, пинетки то уже маловаты...

 

[Татьяна Силина]

Небольшие рассказы Ольги Рожнёвой

Дрова для отца Фёдора

Старый схимонах отец Феодор был невысоким, худым, но очень деловым. Несмотря на возраст, он в монастыре частенько задавал жару братии:
– Нету у нас порядку в монастыре! Разве так снег убирают?!

Выхватывал лопату из рук какого-нибудь инока и начинал по-своему убирать – качественно! Отца Феодора все знали, но и любили: он ведь не со зла. Однажды молодой иеромонах Симеон решил тайно оказать помощь старичку.

У отца Феодора почти опустела поленница, а за дровами приходилось ходить далеко. Зная щепетильность схимника во всём, отец Симеон ночью на санках тайком привез самые легкие дрова – одно полешко к одному. Наполнив доверху поленницу, с чувством радости от проделанной работы отправился в свою келью.

Утром всех оглушил крик отца Феодора. Выглянув из келий, братия стали свидетелями следующей картины: вся поленница валялась на улице, из коридора вылетали оставшиеся красиво подобранные дрова.

– Это кто ж такие дрова принес?! Всё загородил! А старик убирай! Что за умник! Это же не берёза, а сплошь осина! Не дрова, а непонятно что! Нету порядку в монастыре! – пригвоздил отец Феодор.

Если вы подумали, что отец Симеон обиделся, то слушайте продолжение истории: на следующее утро братия была разбужена громким криком старого схимника:

– Ну вот, берёзовые – это то, что нужно! Наконец-то сообразили! Додумались наконец своей пустой головой! Нет бы сразу всё правильно сделать! Учишь эту молодёжь порядку, учишь – а всё без толку! Нету у нас порядку в монастыре!

Братия качали головами, и только игумен Савватий и схиархимандрит отец Захария улыбались про себя. Они-то хорошо помнили монашеское правило: «Кто нас корит, тот нам дарит. А кто хвалит, тот у нас крадет».

А ещё они знали, что отец Феодор, накричавшись, закроет дверь в келью, а там сразу успокоится, как будто и не принимал на себя вид разгневанного. Успокоится, тихо встанет на свои старые больные колени и будет долго молиться за своего благодетеля и всю монастырскую братию.

«И кому это такую красоту приготовили?»

Как-то под Рождество отец Феодор сильно занемог. Почти 90 лет, вся жизнь в трудах! Братия расстроились, но монахи память смертную всегда хранить стараются, и для отца Феодора заказали гроб и крест.

Иеромонах отец Симеон взял Святые Дары и отправился причащать тяжелобольного. Отец Феодор лежал на постели без движения, глаза закатились – все свидетельствовало о приближении таинства смерти. Отец Симеон соборовал и причастил умирающего капелькой Крови Христовой.

На следующий день во время рождественского праздничного обеда дверь в трапезную с грохотом распахнулась. На пороге стоял живёхонький отец Феодор! Ни следа не осталось от вчерашней смертельной немощи!

А по дороге в трапезную он заметил новенький гроб, который сох на зимнем солнышке. Гроб был красивой работы: монастырский рабочий Петя, золотые руки, придумал его резьбой украсить – для отца Феодора всё-таки! Отцу Феодору очень понравилась резьба.
– И кому это такую красоту приготовили? – входя, громко спросил он у братии.

Как отец Феодор к трапезе готовился

Отец Феодор перенёс два инфаркта, но был ещё довольно бодрым для своего 90-летнего возраста. Вот только жёсткое он жевать уже не мог. И чтобы не портить хлеб, отделяя мякиш от корок, он всегда приходил в трапезную заранее.
Вот и сегодня – ещё и Дионисий с колокольчиком не пробежал по монастырю, а отец Феодор уже сидел чинно на своём месте – к трапезе готовился. Шла Рождественская неделя, братия радовалась, и у отца Феодора тоже настроение было приподнятым. Он крошил хлебные корки в свой суп и счастливо улыбался, поглядывая на нарядную ёлочку в углу трапезной.

Отец Валериан, случайно заглянув в трапезную, увидел отца Феодора и весело спросил:

– Что, отец, корки мочишь?

И отец Феодор радостно покивал головой.

 

[Татьяна Силина]

Рассказ из открытых источников интернета.Имя автора там не было.

Браслетик

Я никогда раньше не задумывалась о чудесах. И о том, как чудо вообще может присутствовать в моей жизни или жизни других людей. После этой истории я точно знаю, что чудо – это преображение человека. Как будто Бог касается сердца, и вся жизнь меняется. А человек становится чуть добрее и намного прекрасней.

К тому времени я была уже прихожанкой одного храма, вполне вошедшей в церковную жизнь. Евангелие прочитано, посты соблюдаются, молитвы читаются, к Чаше приступаю, в паломничества езжу. А вот радости не было, не было какого-то опытного понимания, зачем это все.

На святках мы с подружками, возвращаясь из кафе, вошли в метро. Было приподнятое настроение, оживленность и радость встречи. Около касс сидела бездомная женщина, я отстала от подруг и подошла к ней. Милосердие и дела доброты – обязательное условие спасения, поэтому я спросила:

– Вам помочь?

– Если не трудно.

Я протянула ей несколько купюр, что-то сказала. А она протягивает мне что-то и почти хрипит:

– Я тут браслетики плету. Возьми, пожалуйста. Это мой заработок.

Приглядываюсь. Незамысловатые сочетания из крупных бусинок, связанных какой-то бечевкой. Ничего особенного.

– Нет, – говорю, – спасибо. Может, в следующий раз.

И побежала к подругам. А по сердцу как будто что-то царапнуло. Я все не могла понять, в чем дело. Списала свое беспокойство на грустный взгляд женщины, когда я отказалась взять браслет. Да на то, что когда творишь милостыню, враг всегда хочет святое дело омрачить. А я-то – все по правилам: мимо не прошла, остановилась и помогла.

Как мало в этом было любви к ближнему и как много высокомерия и гордыни, я поняла через несколько дней, когда слушала какую-то лекцию. В ней, среди прочего, преподаватель упомянул, как это важно – видеть дар Бога во всем: в людях, событиях, природе, близких и дальних. И как важно дар этот уметь принимать, потому что без этого не будет благодарности. А Евхаристия и есть благодарность Богу. А за что Его благодарить, если ты сам в своей жизни все решаешь, получаешь, производишь… Он еще долго что-то говорил, но я не слушала.

Вся моя жизнь до этого момента напомнила мне сидение в большой башне, построенной из изнурительных постов, благочестивых разговоров, паломнических поездок и цитат из Добротолюбия. Изредка я открывала окошко и бросала нуждающимся то пару купюр, то продуктовый набор, а то и парочку непрошеных нравоучений. Ни о какой открытости, благодарности и любви в этом замке и речи не было.

Эта скорлупа гордости и эгоизма была надежной защитой и от Бога, и от жизни, и от других людей. Поэтому меня и поразил этот браслетик. До этого я всегда была в обороне, и любая нештатная ситуация разбивалась о каменные стены. А тут… Меня застало врасплох то, что объект милостыни вдруг ожил.

Я стала молиться и просить Господа научить меня хотя бы видеть людей вокруг себя. Любить – это уж высшая какая-то математика. Но хотя бы не только себя в этом мире замечать, а и других. И потихоньку, кирпичик за кирпичиком, замок начал таять. Помощь Господа в этом нелегком деле я, можно сказать, ощущала буквально. Так прошла весна и почти подходило к концу лето.

На исходе лета я была на даче с младшими детьми и папой. Пошли мы на речку, и у одного из домов, уже практически на берегу, к нам подошла бабушка. Такая прямо бабулечка, каких рисуют в кресле-качалке и со спицами в руках. Она попросила нас загнать ее машину на участок. Мы машину загнали и ушли купаться.

Возвращаемся, а бабушка нас у калитки поджидает. Конфетами маленьких угостить. Еще полгода назад я бы и конфеты взять не разрешила, еще и лекцию бы прочла о правильности безвозмездного добра. А тут мы незаметно оказались на летней террасе за чаем. Душевно поговорили, бабушка рассказала, что муж ее умер. Года еще не прошло. Внуки и правнуки не приезжают. И что она, как доезжает до поселка, силы ее покидают и припарковаться уже проблема. Тяжело ей уже, ведь 76 лет исполнилось.

А когда пришло время расставаться, Евгения Васильевна, так звали нашу новую знакомую, вынесла огромную миску с браслетиками. Много-много разных незамысловатых браслетиков из крупных бусинок. Ничего особенного.

– Выбирайте, – говорит, – что по душе. Я плести неожиданно начала. Скрашиваю свои одинокие вечера.

Уже вечером, когда все улеглись, я вышла во двор и долго смотрела на деревья, на небо, на траву под ногами и на браслетик, который надела на руку. И долго удивлялась такому маленькому чуду – умению благодарить и принимать подарки.

 

[Татьяна Силина]

Рассказ
(Имя автора рассказа там не было)

На Новый год к бабушке Акулине в маленькую деревню приехала внучка Маша. Через три дня родители уехали в город, а Машу на неделю оставили.
Маше очень нравилось, когда бабушка называла ее по-взрослому: мать моя.
– Ну, мать моя, подымайся.
– Так рано?!
– Как рано? Куры уж два яичка тебе снесли, а Шныра усатый мыша поймал.
– Тоже мне? – хитро прищурилась Маша.
– Вставай, вставай, соня, а то я в церковь опоздаю.
– А я? Ты что же, меня не возьмешь?!
– Да ведь, мать моя, родители твои строго-настрого мне перед отъездом наказали ни про Бога, ни про церковь тебе не рассказывать.
– А почему?
– Потому, мол, что Бога нет, а в церковь только неграмотные старушки ходят.
– А на самом деле Бог есть?
– Конечно есть, – перекрестилась бабушка, – вот Он, – и показала на темную икону в углу.
Маша в длинной белой рубахе прошла через всю избу к иконе, влезла на стул и долго глядела на кроткую красивую Женщину с Ребенком на руках.
– Вот этот маленький Мальчик – Бог? – удивилась она. – А это Его Мама?
– Да. Младенца зовут Иисус Христос. А Богородицу, как и тебя, – Мария.
– Правда? – ахнула Маша.
Маленький теплый огонек от лампады вздрогнул, и в его свете Маше показалось, что Богородица чуть заметно улыбнулась. Она удивленно оглянулась на бабушку: видела ли она, но бабушка старательно отрезала от каравая душистые ломти черного хлеба.
– Ну, ты пока ешь, а я в церковь схожу. Праздник сегодня большой – Рождество Христово
– А где Он родился, в Москве?
– Нет, в жаркой стране, Палестине, в просторной пещере, где коровы, да козы жили.
– Если ты меня с собой не возьмешь, – серьезно сказала Маша, – я вот так, босая, в одной рубахе, выйду на двор и закоченею на холоде.
– Что ты, что ты, мать моя! – испугалась бабушка, – Ладно уж, пойдем.
Ах, какой чистый и искристый снег засыпает на Рождество всю Россию! Идут Машенька и бабушка по белому, хрустящему ковру в церковь, а за ними толстый Шныра торопится, будто его звали.
На краю села, на белом пригорке, ждала их маленькая разрушенная церковь. Ни крестов, ни куполов, ни самой крыши на ней не было. Одни стены. Снег тихо кружился внутри церкви и падал на седую голову старенького священника. Он стоял по колени в снегу, а в руках держал праздничную икону.
Мягкий теплый свет шел от нее. Ни одна снежинка не упала на счастливую Богородицу, лежавшую в пещере рядом со спеленутым Младенцем.
“Как хорошо, что маленький Христос не в России родился, – думала озябшая Маша. – Он бы у нас замерз. И в пещерах наших не коровы, а волки живут.”
После молитвы батюшка сказал:
– Братья и сестры! Семьдесят лет назад пришел в Россию антихрист и внушил неразумным детям ее сатанинские помыслы, и стали они уничтожать друг друга, веру христианскую и святые церкви. Вот и наша церковь сколько лет калекой простояла. И не позволяли нам помочь ей и молиться здесь.
Горячая капля упала сверху на Машину щеку. Она удивленно подняла глаза и увидела, что бабушка Акулина, низко опустив голову, горько плачет.
– Бабушка, ты чего? – прошептала Маша.
– Но вот вчера, – продолжал священник, – перед Светлым Рождеством Христовым отдали нам церковь и позволили отремонтировать ее. Только вот денег нет, – смущенно закончил батюшка.
– Ничего, отец Александр, не печалься, – бодро сказал дед Степан. – Бог нас не оставит, да и мы святому делу поможем. Он сунул два пальца за рваную подкладку старой, как он сам, шапки и вынул оттуда 10 рублей. Видать от старухи спрятал для каких-то своих дел.
– А ну, православные, поможем, кто чем может, – и бросил в шапку свою заветную десятку.
Потянулись к шапке руки с рублями немногих стариков, что пришли в цековь, а бабушка Акулина торопливо развязала свой белый платочек, достала аккуратно сложенные деньги и сунула Маше в руку.
– Пойди, положи в шапку.
– Не, я боюсь, ты сама положи.
– Мне нельзя, горестно сказала бабушка и подтолкнула Машу к деду Степану.
– Тебе кто ж, красавица, столько денег дал? – удивился дед.
– Бабушка Акулина, – испугалась Маша.
Ой, Акулина, никак всю свою пенсию отдала, – ахнула тетка Варя. – На что жить- то теперь будешь?
– Да козу продам или кур, смутилась бабушка.
– Спаси тебя Бог, Акулина, – тихо сказал священник. – А внучку-то как звать?
– Мария.
– Ты первый раз в церкви?
– Да, – пролепетала Маша.
– Ну, вот, не только Христос сегодня родился, но и еще одна христианская душа. – Потом наклонился и сказал ей тихонечко на ушко: – Ты сегодня попроси у Господа, что хочешь, и Он обязательно это исполнит.
– Правда? – удивилась Маша.
Когда шли домой, Маша часто поглядывала снизу на бабушку, и все хотела спросить ее, но та шла молча и о чем-то думала. Наконец, Маша не выдержала:
– Бабушка, а почему тебе нельзя деньги в шапку класть?
Бабушка остановилась, оглянулась на церковь и сказала:
– А потому, что церковь эту мой муж с товарищами своими разорил.
– Дедушка Ваня?! – испугалась Маша.
– Да. Приехал в 20-м году из города какой-то начальник с наганом, собрал их, дураков молодых, сказал, что Бога нет, и приказал. А они и рады стараться. С хохотом крест наземь своротили и крышу раскидали.
Маша, не веря, стояла с открытым ртом.
– А потом?
– А потом, через много лет, прибежал мой Ваня как-то вечером с поля белый, как снег, дрожит весь.
– Что такое? – спрашиваю.
А он, будто безумный, на меня глядит и шепчет: “- Иду я, – говорит,- сейчас мимо церкви, смотрю, возле нее кто-то в длинной белой рубахе стоит. Что такое? Подошел, гляжу: какой-то парнишка. Волосы, будто золотые, лицо какое-то невиданное, и плачет. “Кто тебя обидел?” – говорю. А он мне: ” Ты, Иван!” – ” Как это?” – спрашваю. ” Ведь это ты сломал мою церковь!” – гворит. ” Да ты кто?!” – “Я, – говорит, – Ангел ее”. И исчез. Это что же, Акулина, значит, Бог есть?”
– И с этой ночи спать перестал, а потом заболел и умер. А перед смертью так плакал, бедный…
Когда вернулись с мороза в теплую избу, бабушка из таинственного темного подпола принесла большую миску квашеной капусты с красными капельками клюквы и тугих моченых яблок, а из печи вытащила крепенький, поджаристый пирог с грибами.
– Ну, внученька, со Светлым Рождеством Христовым тебя! – улыбнулась бабушка. – А вот от меня подарочек.
И подала маленький сверточек. Маша аккуратно развернула пожелтевшую газету и ахнула. Кроткая Богородица с Младенцем на руках, застенчиво улыбалась ей с маленькой иконы.
– Бабушка, – не сводя глаз со Христа, тихо спросила Маша, – я уже могу попросить у Него?
– Проси, проси. Он никогда детям не отказывает.
– Дорогой Господи! – горячо сказала Маша. – Пожалуйста, не ругай на небе моего дедушку. Прости его. А я тебя буду любить сильно-сильно. Всю жизнь. Твоя Мария.

☦ Святоотеческая вера. | Группа на OK.ru | Вступай, читай, общайся в Одноклассниках!

Группа ☦ Святоотеческая вера. в Одноклассниках

ok.ru

 

[Татьяна Силина]

Накануне Рождества, перебирая старые мамины письма, я вспомнил одну историю, которую она мне время от времени рассказывала.

Я был у мамы единственным сыном. Она поздно вышла замуж и врачи запретили ей рожать. Врачей мама не послушалась, на свой страх и риск дотянула до 6 месяцев и только потом в первый раз появилась в женской консультации.

Я был желанным ребёнком: дедушка с бабушкой, папа и даже сводная сестра не чаяли во мне души, а уж мама просто пылинки сдувала со своего единственного сына!

Мама начинала работать очень рано и перед работой должна была отвозить меня в детский сад «Дубки», расположенный недалеко от Тимирязевской академии. Чтобы успеть на работу, мама ездила на первых автобусах и трамваях, которыми, как правило, управляли одни и те же водители. Мы выходили с мамой из трамвая, она доводила меня до калитки детского сада, передавала воспитательнице, бежала к остановке и ... ждала следующего трамвая.

После нескольких опозданий её предупредили об увольнении, а так как жили мы, как и все, очень скромно и на одну папину зарплату прожить не могли, то мама скрепя сердце придумала решение: выпускать меня одного, трехлетнего малыша, на остановке в надежде, что я сам дойду от трамвая до калитки детского садика.

У нас всё получилось с первого раза, хотя эти секунды были для неё самыми длинными и ужасными в жизни. Она металась по полупустому трамваю, чтобы увидеть, вошёл ли я в калитку или ещё ползу, замотанный в шубку с шарфиком, валенки и шапку.

Через какое-то время мама вдруг заметила, что трамвай начал отходить от остановки очень медленно и набирать скорость только тогда, когда я скрывался за калиткой садика. Так продолжалось все три года, пока я ходил в детский сад. Мама не могла, да и не пыталась найти объяснение такой странной закономерности. Главное, что ее сердце было спокойно за меня.

Все прояснилось только через несколько лет, когда я начал ходить в школу. Мы с мамой поехали к ней на работу и вдруг вагоновожатая окликнула меня: «Привет, малыш! Ты стал такой взрослый! Помнишь, как мы с твоей мамой провожали тебя до садика...?»

Прошло много лет, но каждый раз, проезжая мимо остановки «Дубки», я вспоминаю этот маленький эпизод своей жизни, и на сердце становится чуточку теплее от доброты этой женщины, которая ежедневно, абсолютно бескорыстно, совершала одно маленькое доброе дело, просто чуточку задерживая целый трамвай ради спокойствия совершенно незнакомого ей человека!

Семён Матушевич

 

[Татьяна Силина]

Всегда на Руси говорили, что счастливы те семьи, где мать молится. У нас есть много кантов, где говорится, что пока мать жива и совершает молитву, тот человек счастлив. Если родители молятся за своих детей, особенно матери, то счастливы дети. Мужчина не имеет возможности для постоянной горячей молитвы. Его задача - добывать хлеб насущный, он может находиться в отлученности, усталости, в думах о достижении тех или иных земных целей. Сердце женщины всегда со своей семьей: своими детьми, супругами, внуками. У нее есть возможность для более внимательной, сердечной, сосредоточенной молитвы.

Счастлив тот человек, за которого молятся. Если за него не молятся, он не может найти места в этой жизни. Хотя может иметь материальные блага, но внутреннего мира у такого человека нет, что-то будет терзать и мучить его сердце.

Один старец хорошо сказал, что современные люди несчастны потому, что матери перестали за них молиться. Если в семье некому молиться, то они распадаются, браки становятся недолговечными, в молодых семьях тяжелые отношения, потому что нет благодати. Благодать низводится за счет молитвы, молитва – это благодать Божия, которая покрывает все недостатки в человеческих отношениях. Молитва помогает на работе и в учебе.

Как помочь ребенку, если у него не получается с учебой, не складываются отношения на работе, личные отношения. Священник всегда скажет: «Мать молись. Молись усердно, со слезами».

История нашего Отечества засвидетельствовала о многих случаях, когда сильная женская молитва достигала самих небес. За счет материнской молитвы бывали и победы русского оружия. Не надо забывать, что даже воины без нее не побеждали. Во время Второй мировой войны храмов было немного, но все они были заполнены нашими молящимися женщинами. Победило не только наше русское оружие, наш русский народ своим патриотическим духом. Победили и сильной христианской молитвой, которая горячо исходила из глубины верующего сердца.

В житии преподобной Ефросинии Московской описывается то время, когда Димитрий Донской отправился на Куликовскую битву. В то время все женщины отправились в храмы и молились все это время. Горячо и сильно молились, и эта молитва дала такой результат, когда наше малочисленное войско победило гораздо большее войско недруга на Куликовском поле.

Протоиерей Алексий Ладыгин

 

[Татьяна Силина]

Сын
-Татьяна Ивановна, нам уже закрываться пора, а он стоит и ничего не покупает, - пожаловалась директору продавец Ольга. Татьяна подняла голову от накладных и рассеяно переспросила:
- Кто стоит? Зачем? Скажите, что закрываемся и всех делов. Зачем меня по пустякам беспокоить? Но Оля мялась на пороге. Татьяна отложила бумаги в сторону и устало сказала:
- Понятно. Пошли, разберемся.

Вышла в зал и сердце её ёкнуло. Спиной к ней стоял солдатик перед витриной с пирожеными. Оттопыренные уши забавно торчали на обритой голове.
- Миша, сынок! - крикнула хрипло Татьяна. Оглянулись все. И Ольга, и уборщица тетя Валя. Повернулся и солдат. Татьяна судорожно вздохнула , опять всё начинается сначала, она вновь увидела сына в чужом человеке.
С трудом взяла себя в руки и спросила:
- Молодой человек, мы скоро закрываемся. Если ничего купить не хотите, прошу на выход. Совсем ещё молоденький пацан, смущённо улыбнулся.
- Извините, выбрать не могу. У меня денег мало, - и раскрыл ладошку с мелочью.

-Что, все в увольнении прокутил? А родители плохо помогают?- пошутила Татьяна, подходя ближе.
- Да я не себе. Сестрёнке. Меня в отпуск на неделю отпустили, вот я и приехал. Она у меня недалеко живёт. В детском доме на Комсомольской. Мы с ней одни остались. А деньги у меня в поезде украли, хорошо что мелочь в кармане осталась, - покраснел парнишка.
Татьяну, как холодной водой окатили и она повернулась к Ольге.
- Девочки, давайте по- быстренькому соберите в пакет чего повкусней. Чек мне потом отдадите,- скомандовала она и повернулась к солдату.
- Сам поди голодный ?- спросила Татьяна и взяла его за руку. - Пойдем ко мне в кабинет. Я тебя чаем напою и бутербродами накормлю. Паренёк, краснея, пошёл за ней.

А тем временем, в зале Ольга с напарницей укладывали в пакет сладости.
- И чего наша Татьяна так всполошилась? Уже домой пора и кассу закрывать, а мы тут возись, - ворчала Ольга. Тётя Валя прикрикнула на неё:
- Чего ворчишь? Сказали, делай и не бурчи. А Таня правильно делает. Надо девочку порадовать, да паренька поддержать.
Но Ольга не сдавалась - Я её, если честно, в первый раз такой увидела. Как она ему крикнула, Миша? Вот вы, тёть Валь, здесь давно работаете, кто это? Уборщица перестала мыть пол и горестно вздохнула.

- Так сына её звали. Он у неё в афганскую сгинул. Один единственный у неё был. Не дай вам Бог, девки, такого пережить. Она же раньше другая была. Хохотушка, болтушка. А как Мишки не стало, закаменнела вся.
А в кабинете Татьяна деликатно расспрашивала парня.
- А давно вы одни? Как сестру зовут? Где ночевать будешь?
Тот с аппетитом поглощал бутерброды и бесхитростно отвечал. Что родители в бане пьяными угорели. Сестрёнку зовут Света и через два года она из детского дома выпускается. Что после армии он в деревню вернётся, в родительский дом и туда же Свету заберёт. А ночевать будет на вокзале, он уже с дежурным договорился.

А Татьяна слушала его, а видела перед собой сына. Он так же морщил нос, когда говорил и так же откусывал хлеб, сначала корку, а потом мякиш.
Тут она спохватилась:
- А зовут тебя как?
Он удивился:
- Так, Михаил меня зовут. Вы же сами там меня в зале окликнули. Я даже удивился, откуда вы меня знаете.
У Татьяны горло сжалось в спазме. Она закашлялася так, что из глаз слезы покатились. Миша всполошился:

- Что с вами? Плохо? Татьяна отхлебнула из стакана минералку и вытерла мокрое лицо.
- Ничего, всё в порядке, не волнуйся. Вот что. На вокзал ты не пойдешь, ночевать у меня будешь. Сейчас к Свете съездим и если не пустят, гостинцы передадим. И не спорь. Я старше и мне лучше знать!
Миша робко спросил:
- А ваши не против будут? Ну, если вы с улицы постороннего приведете?
Татьяна усмехнулась...
- Некому против быть. Одна живу.

И на мгновение вспомнила бывшего мужа. Он через полгода после похорон ушёл от неё. К девчонке совсем, старше сына их на два года. У него сейчас уже трое детей. Видела его недавно. Постарел, располнел, подурнел. Понятно, что про Мишку и не вспоминает, наверное, детей растит. Это она до сих пор сына забыть не может.
Через год после этого события, на перроне стояли двое. Татьяна и Света, которую она забрала к себе. Они ждали скорый поезд. На котором должен был приехать Миша. Их главный человек в жизни
Lana Svetlaya

 

[Татьяна Силина]

ВОЛШЕБНЫЙ НОСОК

Васин отец – актер-неудачник, ушел из семьи когда мальчику не было и трех. Уехал в Болгарию, с тех пор и не объявлялся.
О матери я так и не решился спросить.
Одним словом, с самого глубокого детства всей Васиной семьей был его дедушка.

Дед рвал жилы на двух работах, да только, все накопления поджирала гиперинфляция начала девяностых.
Тяжко приходилось, особенно когда другие дети в детсаде козыряли новыми кроссовками и Сникерсом за щекой, а Вася по бедности ходил в заштопанных дедом колготках.

Приближался новый, тысяча девятьсот затертый год, мальчишка мечтал, что под елкой окажется большая пожарная машина с лестницей, или на худой конец игровая приставка, но утром первого января под елочкой скромно дожидался только старый шерстяной носок. Самое обидное, что это был дедушкин носок.

Мальчик запустил внутрь руку и вынул оттуда одну единственную конфетку - это была обычная шоколадная конфета «Белочка»

У Васи, сами собой, заблестели в глазах и потекли по щекам разбившиеся надежды.
Дедушка со вздохом погладил внука по голове и сказал:
- Успокойся, Васятка, чего ревешь? Перестань. Наоборот, ты радоваться должен, дурачок, ведь тебе очень-очень повезло. Да – это мой носок, ну и что ж такого? Просто Дед Мороз, когда ночью к нам заходил, не нашел другого, не это главное.
Понимаешь - это не просто носок и не просто конфета, теперь – это волшебный носок с волшебной конфетой.
- Волшебной?
- Ну, конечно же.
- Дедушка, а что эта конфета может?
- А вот что: если ты съешь ее и положишь носок вот сюда на полку, то утром, когда проснешься, случится чудо – в носке опять появится точно такая же конфетка. И так каждый - каждый день, хоть сто миллионов лет! Представляешь?

Вася вытер слезы, недоверчиво повертел конфету в руках:
- А можно попробовать?
- Ну, конечно же, она твоя.
- О, а вкусная какая. Вкуснее чем обыкновенная.
- Ну, еще бы…

…Шло время, волшебный носок ни разу не подвел своего владельца и каждое утро исправно выдавал новое маленькое чудо – шоколадную конфетку «Белочка».
Дети в садике совсем обзавидовались, даже не верили по началу, но воспитательница подтвердила: «Да, ребята, чудеса, редко, но все же случаются, нашему Васе очень повезло с волшебным носком»

Зато дедушке приходилось совсем несладко, уж очень непросто быть ежедневным рабом чудесного носочка. Не всегда удавалось достать именно «Белочку» (просто не было лишних денег), тогда покупались конфетки попроще и оборачивались в специально припасенные фантики от «Белочки». Но дед стойко держался до последнего.

И только когда мальчик уже стал первоклассником, он однажды все-таки сумел не заснуть почти до самого утра и проследить - каким же чудесным образом в носке появляется новая конфета.

…С тех пор прошло много-много лет, мальчик вырос, женился, у него появился свой маленький мальчик. Дедушка еще жив и почти здоров, они живут все вместе большой дружной семьей.
Год назад семья собралась за Новогодним столом, настало время дарить друг другу подарки.
Васина жена подарила деду дорогую электробритву, о которой тот давно мечтал, а правнук преподнес свою картину в рамке. Пришла Васина очередь и он без лишних предисловий вручил деду старый, потрепанный шерстяной носок.
Дед заглянул внутрь, достал из него обычное зеленое яблоко, и к большому удивлению всех присутствующих, неожиданно зарыдал, а потом вдруг как маленький мальчик вскочил из-за стола и радостно запрыгал:
- Ура!!! Волшебный носочек! А яблоко мое любимое – зеленое! Спасибо, Васятка! Но смотри, чтобы всегда были такие же, слышишь?

- Дед, а зачем ты мне это говоришь? Носок волшебный, он наверняка и сам в курсе дела…

…Было нелегко – дела, работа, хлопоты, но вот уже целый год в дедовом волшебном носке каждое утро, как штык, появляется новое зеленое яблочко. Смех-смехом, но бывало, что даже среди ночи в магазин приходилось гонять.

Иногда Вася уезжает в командировки, жена спрашивает: «Ты надолго?»
И Вася отвечает: «Да, нет, не особо, через два – три яблока вернусь»…

VK | VK

vk.com

 

[Татьяна Силина]

Жизнь, дарованная Богом
(короткие истории из жизни)

«Возьмите все мои деньги!»

Недавно возвращалась из института и возле станции метро «Автозаводская» увидела ветерана войны. Он сидел рядом с планшетом, на котором были медали и ордена... Его награды, которые он заслужил на войне. Он продавал их, чтобы купить себе хоть какой-то еды.

Я подошла, вытащила всё содержимое кошелька и отдала ему со словами: «Возьмите все мои деньги, но не продавайте свою честь и доблесть за гроши людям, которые этого недостойны…» Он расплакался, взял деньги, собрал ордена в ладони и поцеловал их, а потом тихо сквозь слезы произнёс: «Спасибо, дочка». В такие моменты мне кажется, что я смогу изменить мир. Они дают мне надежду.

«Воробушек отогрелся и улетел»

У меня был такой случай. Гуляю по парку, вижу — сидит воробышек и не улетает. Наклоняюсь — оказывается, он отморозил лапки и не мог взлететь. Я взяла его в рукавичку и так ходила с ним примерно час, согревая в руках. Затем решила отнести его домой.

Навстречу шла моя знакомая, она увидела, что я несу что-то в руках, и сказала: «Покажи!» Я приподняла руку, а мой воробышек, видно, отогрелся, взмахнул крылышками и улетел. Мне так радостно стало на душе.


«Я не могу забыть поступок зятя»

Прошло очень много лет, а я не могу забыть один поступок моего зятя. Тогда уже не было дефицита товара, но... для бедных многое существовало лишь на витрине. Дочь стояла в очереди за покупками в большом гастрономе, а зять ожидал чуть в отдалении. И вот подходит к нему бабуся возраста далеко преклонного, одета в старенькое, но такое чистенькое и уютное, что сразу сердце сжалось, протягивает ладошку и просит: «Сынок, посмотри, мне хватит колбаски купить?», а у неё мелочь там такая, что и на шкурку от колбаски не хватит.

Мой зять - типичный браток, меняется в лице, хватает эту мелочь и направляется к прилавку, где моя дочь уже отоваривается. Бабулька ещё стоит с протянутой ладошкой, растерянная, а он уже возвращается с палкой колбасы, суёт ей эту колбасу и быстро выводит на улицу, назад не возвращается. А ведь они тогда считали каждую копейку.

(По материалам социальных сетей)

 

[Татьяна Силина]

Пять рублей

О прощении длиною в жизнь

Однажды ко мне на исповедь пришла женщина примерно пятидесяти лет. Когда она была двенадцатилетней девочкой, из их семьи ушел отец, и на протяжении всей жизни она его за это ненавидела, не общалась с ним. Он пытался наладить связь с дочерью, но та не хотела идти на контакт, проклинала его, не желала видеть.
Прошло около сорока лет, ее отец умер. И вот она пришла, стала объяснять: «Я, конечно, понимаю, что это плохо, но до сих пор продолжаю обижаться на него». Я ей отвечаю стандартно: «Старайтесь молиться, каяться, все-таки злопамятство — это не очень хорошо».

Рассказав про отца, она начала вспоминать свое детство и в той же исповеди между делом упомянула, что как раз в двенадцатилетнем возрасте украла у мамы пять рублей.

А я, сам не зная, что меня заставило спросить, говорю ей: - А Вы прощения-то у нее за это попросили? -Нет, не просила, - отвечает она. - Надо попросить! - настаиваю я.
Она возражает: - Мама в деревне живет, ей восемьдесят с лишним лет, она уже, наверное, не помнит ничего.
А я все равно убеждаю: - Нет, надо съездить, прощения попросить. Потом я над ней прочел разрешительную молитву, и мы расстались.
Через несколько недель я снова увидел эту женщину. Та пришла ко мне в ужасном состоянии: вся зареванная, ее буквально трясло. Она долго рыдала, но, наконец, успокоилась и рассказала, что приехала к матери в деревню и между делом вспомнила: «Ты знаешь, мама, когда мне было двенадцать лет, я у тебя взяла пять рублей из кошелька и ничего не сказала, а недавно к батюшке на исповедь приходила, и он велел попросить у тебя прощения».

Мама заплакала и рассказала: «Когда-то твой отец сильно пил - так сильно, что стал воровать деньги. Когда тебе было девять, я не выдержала и решила его выгнать. Он просил прощения, стоял на коленях, и я дала ему последний шанс. После этого он завязал, устроился на работу.

Но, когда тебе было двенадцать лет, мы не досчитались пяти рублей. Я спросила у тебя - ты ответила, что не брала. Тогда я обвинила во всем мужа, мы поссорились. После этого он ушел и больше не возвращался».
Когда женщина все узнала, у нее пропала вся ненависть к отцу, и вместо нее подкатил целый товарный поезд вины - хотя, если взглянуть объективно, ее вина тут невелика. Что такое пять рублей? Мелочь. Но через такие мелочи Господь открывает нам глаза.
Священник Павел Островский

 

[Татьяна Силина]

ОТЧЕ МОЙ
Личная история
Ольга Демидюк

Когда я была маленькой, расшибла лоб о железную кровать. Мама плакала и хотела вызывать скорую, а папа говорил, что ничего страшного и всё пройдет. И пока «проходило», он закутал меня в одеяло и носил на руках по коридору общежития.

Я этого совсем не помню. Об этом мне рассказывала мама. Но я это себе так ярко представляю, как будто это не мамино, а мое воспоминание: как я громко и неистово плакала, как в коридоре было гулко и темно, а папа прижимал меня к себе и говорил: «Тш-ш-ш».

Иногда бывает так плохо, что я просто подхожу к иконам в своем доме и не то чтобы молюсь, а падаю на колени, утыкаюсь лбом в пол и так сижу. Ничего не прошу и не жду никакого чуда — просто прихожу к Нему, потому что Он всегда поймет. Может быть, в целом свете только Он один и поймет… И всегда, всегда чувствую, как меня окутывают одеялом, прижимают к Себе. И пока не пройдет боль, я, как в детстве, слышу Божие, Отцовское: «Тш-ш-ш».

Говорят, мы понимаем Бога-Отца в зависимости от того, какой у нас родной отец. И если в нашем детстве не было опыта ощущения отцовства, то Бога нам найти сложнее. Например, у больших художников, таких как Бергман, Тарковский, тема отца — это всегда и тема поиска Бога. И ей они были озабочены весь свой творческий путь.

Благодарю Бога, что мой родной отец всегда меня любил. Он, будучи сам неверующим, даже не представляет, как много сделал для того, чтобы я однажды встретила Бога и поверила Ему. И когда я пришла в храм, я всегда четко знала и умом, и всем своим сердцем: если меня любит и желает блага мой родной, со своими человеческими недостатками, отец, то как же меня любит совершенный Отец Небесный! От этой мысли всегда захватывало дух. И хотелось быть с Ним. Только Ему служить.

Многие мои знакомые рассказывали, как в детстве боялись своего отца. Необходимость подойти к нему и что-то попросить парализовала их. Им было страшно.

Всегда думала, что, если бы так было у меня, я была бы самой несчастной девочкой на земле. Потому что с детства крутилась возле папы, забиралась к нему на руки, могла с ним пошутить, попросить решить задачку, подавала ему ключи, когда он чинил свой мотоцикл.

Папа умел и наказывать. Но это наказание никогда не было просто ради наказания. Это был единственный способ уберечь меня от большего зла. Например, когда я в детстве капризничала и топала ногами, папа мог сказать с улыбкой: «У-у-у, а что это за козочка к нам пришла? А где наша Олечка?» Я от его слов всегда улыбалась и капризничать переставала.

Может, поэтому я не боюсь Бога как карателя, я боюсь Его обидеть или не оправдать ожиданий — в этом для меня и есть страх Божий. Я знаю, что, если Он и накажет меня (от слова «наказ»), то есть укажет путь, я смогу сказать Ему за это спасибо.

Услышала историю: мальчик гулял на пляже, за ним приглядывал папа. Мальчик свободно ходил и забрел на территорию, куда идти было нельзя. Вдруг там появилась овчарка. Она увидела мальчика и ринулась к нему. Это увидел отец, который добежать к мальчику никак не успевал. И тогда он закричал. И этот крик отца остановил собаку — она развернулась, заскулила и убежала.

Теперь представьте, как же кричит наш Господь, когда мы погибаем у Него на глазах! И как сила Его любви может выдернуть нас из любой пропасти. Он готов умереть, но защитить Свое дитя. Только если мы скажем Ему: «Отче мой! Спаси!»

...Тогда, в детстве, мой лоб действительно быстро зажил, хоть и остался шрам. Как напоминание об Отцовской любви.

Отче мой | Личная история об Отцовской любви

«Когда я была маленькой, расшибла лоб о железную кровать. Мама плакала и хотела вызывать скорую, а папа говорил, что всё пройдет. И пока

obitel-minsk.ru

 

[Татьяна Силина]

Это не рассказ и не набор цитат.Прочитала весь этот текст и как-то светло стало на душе.Сижу и думаю, - нужно обязательно становиться лучше.Тогда наши дети и внуки, обязательно это заметят,автор прав.Становиться лучше нужно ещё и потому,что дети это наше будущее,и будущее нашей страны.

Когда вы думали,что я не смотрел...

1. Когда вы думали, что я не смотрел, я видел, что вы повесили мой первый рисунок на холодильник, и я немедленно захотел нарисовать другой.

2. Когда вы думали, что я не смотрел, я видел, что вы накормили бездомную кошку, и я узнал, что хорошо быть добрым к животным.

3. Когда вы думали, что я не смотрел, я видел, что вы сделали мой любимый пирог для меня, и я узнал, что небольшие вещи могут быть специальными вещами в жизни.

4. Когда вы думали, что я не смотрел, я услышал, что вы прочитали молитву, и я узнал, что есть Бог, с которым я мог всегда говорить, и я учился доверять Богу.

5. Когда Вы думали, что я не смотрел, я видел, что вы приготовили блюдо и отнесли его другу, который был болен, и я узнал, что все мы должны помогать и заботиться друг о друге.

6. Когда вы думали, что я не смотрел, я видел, что вы отдаете свое время и деньги, чтобы помогать людям, у которых ничего нет, и я узнал, что те, у кого есть что-то, должны помогать тем, у кого нет ничего.

7. Когда вы думали, что я не смотрел, я видел, что вы заботились о нашем доме и обо всех в нем, и я узнал, что мы должны заботиться о том, что нам дано и дорого.

8. Когда вы думали, что я не смотрел, я видел, как вы относитесь к своим обязанностям, даже когда вы не очень хорошо себя чувствовали, и я узнал, что должен буду быть ответственным, когда я вырасту.

9. Когда вы думали, что я не смотрел, я видел, как слезы текли из ваших глаз, и я узнал, что иногда вещи могут причинять боль, и это нормально – плакать.

10. Когда вы думали, что я не смотрел, я извлекал большинство уроков из жизни, которые я должен знать, чтобы быть хорошим человеком, когда я вырасту.

11. Когда вы думали, что я не смотрел, я смотрел на вас и хотел сказать: "Мама и папа! Спасибо за все вещи, что я видел, когда вы думали, что я не смотрел!"

VK | VK

vk.com

 

[Татьяна Силина]

Один мой знакомый рассказывал о том, как он применил слова Христовы в своей жизни и какой вывод сделал из этого. Дело было такой же великопостной весной, и он думал о воскресном Евангелии, которое читали сегодня и мы. В один из дней по работе ему нужно было отправить большое количество документов почтой. И, как это довольно часто у нас бывает, он столкнулся на почте с женщиной-сотрудницей, которая была очень груба с ним, резка и практически невыносима. Первой реакцией моего знакомого было вспылить, пожаловаться, поставить на место. «Ты обслуживающий персонал, должна делать то, что мне нужно, я плачу за это, а ты получаешь зарплату», — гневная мысль зудела у него в голове. Он уже было собрался устроить сцену, позвать ее начальство, постараться, быть может, даже ее уволить.

И тут, говорит он, нащупал в кармане куртки свои четки, которые всегда носил с собой, и вспомнил о том, какой смысл несет седмица, в которой всё происходит. Он взял в ладонь четки, словно бы взял за руку Спасителя. «Не будь таким. Не делай этого», — как будто услышал слова Богочеловека. И подумал, как эту ситуацию можно использовать на пользу этой сотруднице и для своего спасения. Пока она заполняла с недовольным видом какие-то документы, он размышлял о том, что, должно быть, она совсем мало зарабатывает. Скорее всего, ей едва хватает на еду и какие-то совсем простые вещи. А работа у нее достаточно сложная, приходят конфликтные люди, которые постоянно чего-то требуют и всем недовольны. Вряд ли это дарит много радости ей в жизни.

Он сказал ей, что ценит ее помощь, похвалил ее за профессионализм, подарил улыбку. Его работа была связана с отправлением документов раз в неделю, и каждую неделю он старался прийти в смену этой сотрудницы, заходя, всякий раз спрашивал о том, как прошел ее день, и со временем она стала рассказывать. Он хвалил ее работу или внешний вид, старался всем своим поведением показать, что она самый важный человек, которого он встретил сегодня. И спустя короткое время он стал для нее самым главным, самым важным посетителем почты. Спустя время она обмолвилась о том, со сколькими сложностями столкнулась в жизни, что растила двух детей, уже старшеклассников, одна, перебиваясь с воды на хлеб. Ее раздражительность была более чем мотивирована тяжелым финансовым положением и тревогой за детей.

Он решил послушаться слова Господа и стать слугой для этой женщины. Точнее, даже не слугой еще, а просто человеком, который отнесется по-доброму, поймет и выслушает, тем самым — послужил ей, как заповедал Бог. И он стал для нее самым главным, великим и важным человеком. Человеком с большой буквы.

VK | VK

vk.com

 

[Татьяна Силина]

Понял, Господи, прости!

«Я мыл купол храма, как вдруг доска начала уходить из-под ног» — как будущий священник чуть не погиб прямо в церкви

Для христиан Пасха — это день Воскресения Христова. Но если кто не знает, слово «пасха» в переводе с древнееврейского означает «избавление». И в этом смысле у каждого человека Пасха наступает в свое время или, как это красиво звучит по-церковнославянски, — во благовремении. То есть в нужный момент и в нужном месте приходит необходимое избавление — от ненужного, наносного, нелепого.

Я не буду повествовать о своем духовном перерождении и отказе от каких-то грехов. Слишком все это лично и сокровенно. Но я с удовольствием расскажу об изменении своего восприятия мира и окружающих людей, Самого Бога — благодаря празднику Пасхи. Вернее, благодаря подготовке к празднику.

Было это в далеком уже 1999 году. Я еще послушник, сторож-кочегар, а по совместительству — алтарник Троицкой церкви (та, что на горе, на кладбище) города Красноярска. Идут последние дни Великого поста. Впереди Страстная седмица. До Пасхи остаются считанные дни. В храме все готовится к главному для верующих событию. Моются стены, начищается церковная утварь и подсвечники. Работа кипит ключом.

Я, будучи еще школьником, когда-то вместе с другом моим, тоже Димкой, пропадал на скалах знаменитого заповедника «Столбы». Для каждого красноярца это значимое место. Река Лалетина, кордон, Первый и Второй Столбы, скала Дед, скала Перья. Там «дикарем» я постигал азы скалолазания. И хоть я и не стал знатным спортсменом или «аборигеном-столбистом», это увлечение мне многое дало.

Во-первых, я стал меньше бояться высоты, а, во-вторых, занятие скалолазанием, пусть и на дилетантском уровне, научило меня определенной выверенности и размеренности — движение по гладкой скале без страховки подразумевает отсутствие поспешности. Нет, сейчас-то, я, конечно, понимаю, что не нужно «искушать Господа Бога своего». Но тогда «был я весел, был я молод»!

Так вот, пройдя такую своеобразную школу, я сам вызвался взобраться по строительным лесам и помыть купол храма изнутри от копоти. Было нас таких смелых то ли двое, то ли трое. Поставили леса, подняли воду в ведрах, вооружились щетками, тряпками и моющими средствами. И, как говорится, с Богом! Приступили, помолясь.

Мне достался кусок купола недалеко от иконы-фрески на стене, которая изображала Воскресение Христово. Я глянул вниз — и, несмотря на определенную привычку к высоте, почувствовал, что руки и ноги все же стали ватными. Еще подумалось, что было бы нелепо рухнуть вниз в храме. Но, посмотрев в глаза Спасителя на фреске, я дерзко подумал:

«А что, не можешь справиться без меня? Тебе-то, небось, ничего не стоило стены и купол помыть? Значит, не такой ты и всесильный, раз услугами моими пользуешься!»

Я не скажу, что я был к этому времени неверующим. Просто сомнений во мне было и всяких «дум казака Панаса» выше крыши. Не знаю, как у кого, а мое становление как христианина проходило не очень этак легко. Меня Господь постоянно «мордочкой» моей тыкал, чтоб я не возносился. Но видно, советское прошлое все же давало о себе знать. Я постоянно задирал нос, а заодно задирал и Бога!

Короче, стою на лесах, мою, и слышу, как между собой мои братья-мойщики-верхолазы переговариваются о том, что вниз надо слезать и леса переставлять, потому что до одного места на куполе ну никак не достать. А я и заявляю, чего, мол, боитесь? Сейчас я все сам сделаю. И такая меня гордость за себя взяла, что я о всякой осторожности совсем позабыл.

Переставляю я доску на лесах, упираю ее в стенку, проверяю на устойчивость — и пошел по ней. Стою, мою и жутко собой горжусь. Делаю еще полшажочка и чувствую, как доска соскальзывает со стены и уходит у меня из-под ног. А внизу — метров 15, а то и 20. И бетонный пол.

Перед глазами вся жизнь от рождения и до сей минуты, как первоклассник на перемене, пронеслась. Ору я вслух не помню что. А про себя почему-то не что иное, а «Христос воскресе»! И чудится — то ли от страха, то ли от избытка адреналина и еще не знаю чего — как будто мне кто-то отвечает: «Воистину воскресе»! Краем глаза вижу веревку, обыкновенную непрочную бельевую веревку, с помощью которой мы воду наверх поднимали, и рукой хватаюсь за нее. Всем своим существом понимая, что она меня не выдержит.

Далее — как в замедленном кино. Ору, про себя молюсь, рукой хватаюсь, по сути, за ниточку — и вдруг... Вдруг чувствую, что эта веревочка стала как твердый канат. Откуда-то взялись силы, как будто кто-то меня под мышки подхватил, и я в мгновение оказываюсь в безопасном месте, крепко цепляюсь за стойку лесов.

Слез я тогда, упал на колени. Нет, не стал тут же истово креститься и молиться, а поцеловал пол храма, а про себя сказал: «Понял, Господи, прости!»

Вот так незадолго до самой Пасхи произошло мое личное избавление. И от телесной смерти, и от желания перед людьми, тем более — перед Богом, выпендриваться.


Протоиерей Дмитрий Харцыз

VK | VK

vk.com

 

[Татьяна Силина]

18 Апреля день памяти по убиенным братиям — иеромонаху Василию, иноку Трофиму и иноку Ферапонту.

«Мне не раз говорили, что нельзя называть убиенных Оптинских братьев новомучениками, поскольку они еще не канонизированы. Согласна, нельзя. Но вот уроки мартирологии — в древности не существовало чина канонизации мучеников, и их причисляли к лику святых на основании акта о мученичестве, подписанного свидетелями. Но в нынешние времена это как-то не принято. И я как свидетель мученической кончины Оптинских братьев разрываюсь между канонами древними и новейшими.

Не я одна разрываюсь. Даже такие известные пастыри нашей Церкви, как например, протоиерей Александр Шаргунов, тоже «ошибаются» и говорят: «это новомученики». И ошибки такого рода промыслительны, ибо канонизации всегда предшествует народное почитание. Так было с преподобным Серафимом Саровским, которого еще задолго до канонизации в народе считали святым. То же самое происходит в Оптиной пустыни, куда едут люди со всей Руси, чтобы помолиться у могил Оптинских братьев и попросить их о помощи. О том, как помогают людям иеромонах Василий, инок Трофим и инок Ферапонт, рассказывают теперь многие. Да, они еще не канонизированы, но у многих есть очень точное чувство, что они уже прославлены у Господа».

Рассказы Нины Павловой
записала Анастасия Рахлина
Фото: Оптина Пустынь(Оптина.Ru)
18 апреля 2013 г.

1)Отец Ферапонт в нижнем ряду справа

«Отец Ферапонт, ответь на письмо!»
«Еще случай. Мы с игуменом Филиппом — его благословили помогать мне, — два года рассылали письма по местам, где жил и работал до монастыря отец Ферапонт. Я даже вкладывала всегда в письмо конверт с обратным адресом. И — никакого ответа.
И вдруг приходит письмо — из Ростова, от католика. Малограмотное письмо, хвастливое: я, пишет он, привел отца Ферапонта к Богу, я его наставлял, вызывайте меня в Оптину пустынь, я буду руководить вашей работой.
Неприятное письмо. Тем не менее, надо ответить. Сажусь. Тут котенок, — хвать это письмо, и убежал с ним. Отловила котенка, отняла. Сажусь снова за ответ. А лето, окно открыто… Ветер швырь — и унес это письмо, бегала я за ним по всему огороду.
В общем, неделю мучилась — никак не могу ответить. А ответить надо. Пришла я на могилку к отцу Ферапонту и говорю в сердцах: «Отец Ферапонт, имя тебе слуга — а Ферапонт переводится как “слуга”, — вот ответь, пожалуйста, на это письмо, я уже измучилась». И кладу письмо на могилку.
И тут из-за моей спины выглядывает монахиня Любовь из Ростова, читает адрес на концерте и говорит: «О, это же от Феди-горбуна!»

И рассказывает, что Федя-горбун никогда не приводил о. Ферапонта к Богу, — тот уже был в Оптиной, когда Федю сманили католики. И Федя превознесся — стал всех учить и обращать. Монахиня Любовь близко знала отца Ферапонта, и когда сообщила ему, что Федя перешел к католикам, тот ужасно расстроился: «Ой, беда-беда, матушка, вы уж не оставляйте Федю!» И когда она в следующий раз приехала, принес ей книги с рассуждениями святых отцов о католицизме — специально подобрал: «Матушка, пожалейте Федю. Помогите ему!» Вот такой ответ на письмо».

2)Инок Трофим
«Я уже дописывала книгу, как однажды мы остались без воды, — раньше брали у соседа, из колодца перед воротами, а тут он, человек неверующий, вдруг сделал крышку и повесил на колодце замок.
Колонка далеко — километр идти. Ну, ведро принесешь для чая и супа, а помыть посуду и постирать?
Пришла на могилку к отцу Трофиму и жалуюсь: «Отец Трофим, без воды мы остались, что делать?!» Иду от могилки — навстречу отец эконом, игумен Досифей.
«Нина, — говорит, — у нас сейчас на хоздворе геологи бурят воду, вот как они закончат, я к тебе их пришлю». — «Батюшка, да денег нет!» — «Ничего-ничего, найдешь». В тот же день к вечеру у меня эти геологи пробурили воду, денег взяли очень мало, и опять — маленькое чудо: у других воду нашли на глубине тринадцати метров, семнадцати и даже двадцати. А тут всего семь с половиной метров, — и добрались до подземного озера на каменном плато. Чистейшая вода! И когда сосед возил пробы в Москву, в лаборатории даже удивились: Откуда? Такой чистой воды они давно не видели.

3)Отец Василий среди братии. Пасха 1990 г.
«Иди, мой хороший»
«Двадцать лет прошло. А сердце всё равно плачет, потому что встретить такого духовника, как отец Василий, — это большая редкость», — говорит Нина Александровна.
Вспоминаю такой случай. Мой сын, хотя и крестился прежде меня и первое время усердствовал в подвигах, вдруг перестал ходить на исповедь и долгое время не причащался. Я даже боялась, что он отойдет от Церкви.
В Оптиной исповедовал один приезжий батюшка, народа к нему почти не было, и я подтолкнула сына к нему. Смотрю — он тут же отошел от аналоя, а батюшка говорит: «Зачем тратить на него время? Он сам говорит, что он не готов ни к исповеди, ни к причастию».

Рядом исповедовал отец Василий, и я буквально взмолилась: «Батюшка, возьмите сына на исповедь» О чём они говорили у аналоя — это тайна исповеди. Но смотрю, мой сын вдруг заплакал, и у отца Василия слёзы на глазах. Тут как раз Причастие началось. А отец Василий обнял сына и говорит: «Иди, иди, мой хороший». И сын пошел причащаться, а сам всё оборачивается на отца Василия со слезами радости на глазах.
Собирая материал для книги, я опросила, наверно, человек двести, и многие говорили, что исповедь у отца Василия — это возвращение блудного сына в объятья Отца».
Его часто спрашивали: «Батюшка, а что главное?» — «Главное донести свой крест до конца. Без креста нет Христа». Помню, я однажды спросила у своего старца архимандрита Адриана (Кирсанова): «Батюшка, научите — как жить?» Он посмотрел на меня и говорит: «А ты смотри, куда ножки Христа идут. И иди за Ним». А ножки Христа ведут на Голгофу. И жизнь тричисленных Оптинских мучеников была безоглядным следованием за Христом вплоть до той их смертной Голгофы. Отец Василий не случайно писал в дневнике: «Милость Божия дается даром, но мы должны отдать Господу всё, что имеем».
***
«Главный подвиг их жизни — это подвиг покаяния»
Преподобный Нифонт, епископ Кипрский, писал: «До скончания века не оскудеют на земле святые. Но в последние годы скроются от людей». А монашеская жизнь о. Василия, о. Трофима и о. Ферапонта была настолько скрытной, что никто не мог даже помыслить, что среди нас живут святые, пока не начались чудотворения и исцеления по их молитвам.
Но наблюдательные люди всё же замечали, что главный подвиг их жизни — это подвиг покаяния. Отец Василий, например, писал в дневнике: «Иисусова молитва — это покаяние. Постоянная Иисусова молитва — это постоянное покаяние».
https://pravoslavie.ru/60919.html

 

[Татьяна Силина]

"Тот,кто убил моего мальчика,жив..."

Две истории о прощении.

Елена Кучеренко

Мне кажется, я не умею прощать. Точнее – не знаю, умею ли… Нет, я могу забыть плохое, могу помириться с обидчиком, могу сама первая попросить прощения, даже если считаю себя правой. Но вот так, чтобы по-настоящему, как Христос? Его распинали, а Он молился за этих людей. И за них ведь тоже пошёл на Свою страшную крестную смерть. Если бы меня вот так кто-нибудь «распял», смогла бы я простить? Нет у меня ответа…

Зато я знаю людей, которые, оказавшись в прямом смысле на Голгофе, когда жизнь была разрушена, растоптана, «распята» и, казалось, закончена, смогли это сделать. Смогли по-настоящему простить то, чего «нормальный» человек простить никак не может. Даже не знаю, чего им это стоило. Но знаю точно – именно это их и спасло, дало силы дышать и жить дальше...

Василиса Васильевна и Павел

Бабушка с прекрасным именем Василиса Васильевна… Я видела ее много раз в одном украинском храме, когда была в тех краях.

Она всегда была какая-то светлая, «беленькая», как ромашка, и очень мирная. Знаете, есть такие люди, рядом с которыми хочется стоять и греться. Ничего ее не злило, не раздражало, и для каждого у неё было ласковое слово.

Несколько раз с ней вместе приходил мужчина. Он очень бережно к ней относился, ухаживал, помогал снять пальто, искал ей место присесть. Она называла его «сынок». А двух мальчишек, которые тоже были с ними, – внучками.

– Какой хороший у Василисы Васильевны сын, – сказала я как-то своей знакомой свечнице там.

– Кто? Павел? Это не сын. Ты что, ничего не знаешь?

Нет, я не знала…

Ее единственный сын, которого тоже звали Василий, погиб. Его сбила машина на пешеходном переходе​

Я не знала, что ее любимый и единственный сын, которого тоже звали Василий, в честь деда, погиб. Его сбила машина на пешеходном переходе. Умер он в больнице. Водитель, тоже молодой парень, был трезв, но не сбавил скорость. Он никуда не скрылся, сам же вызвал полицию и скорую помощь.

Потом уже он рассказывал, что в тот день у него у самого родился сын. Первенец. Он ехал счастливый в роддом, думал только об этом и не замечал ничего вокруг.

Радость обернулась трагедией для двух семей. Павел (а это был он) на коленях просил прощения у Василисы Васильевны и ее мужа в суде. Теперь тоже уже покойного. А она, чёрная от горя, не видела ни его, ни людей вокруг… Которые шептали, что хочет преступник так себе срок скостить.

Павла посадили, как и положено. Из колонии он писал письма и жене, и убитой горем матери Василия. Не мог простить себе того, что натворил. Василиса Васильевна не отвечала. Не было сил не только писать, но и жить. Да и, опять же, говорили люди, что так он себе условно-досрочное зарабатывает. А совесть тут совершенно ни при чем.

В те страшные дни Василиса Васильевна и пришла в храм. И осталась там навсегда.

В те страшные дни Василиса Васильевна и пришла в храм. И осталась там навсегда​

Начала помогать, исповедоваться, причащаться. Ожила. Старалась всем помочь, обогреть. Как будто этими усилиями пыталась заглушить свою боль. Но боль все равно не отпускала. И сверлила в голове мысль: «Тот, кто убил моего мальчика, жив. Рано или поздно вернётся к своей жене, сыну… А мой не вернётся уже никогда». И стоял перед глазами гроб, в котором лежал совсем другой, незнакомый ей Васенька.

Закончился срок, выпустили Павла, и первым делом отправился он не домой, к жене и сыну, а к Василисе Васильевне. Как и раньше, упал на колени и плакал:

– Простите, Христа ради! Вам жизнь разрушил и себе. Я сам отец. Сына своего на руках не держал ни разу. Забрали же меня тогда. А он в больнице лежал после роддома. Пневмония. Васей сказал жене назвать… Потому что…

И заплакал... Плакала и Василиса Васильевна. И гладила по голове этого человека, который Ваську ее убил. И сына своего в честь ее мальчика назвал. Всех ей жалко было. Васю, себя и Пашку этого, будь он неладен. Который сам себя казнил и наказывал больше, чем закон его наказал. И чувствовала, что уходит из сердца злость. И боль становится легче.

Пришёл он и завтра, и через неделю. Потом Ваську, сына своего, привел. Позже и жену. Помогали одинокой старой женщине, чем могли. И настал день, когда Василиса Васильевна сама позвонила Павлу:

– Сынок, что-то давно тебя не было. Приводи Васеньку, я с ним посижу, соскучилась уже. А вы с женой, Верочкой, погуляете….

– Ты что, простила его? – спрашивали ее в храме, когда она приходила туда с Павлом, Верой и их Васькой.

– Да… Как-то так само получилось. И так легко стало. Да и сроднилась я с ними уже. Жизнь…

Через какое-то время у Павла с Верой родился ещё один сын, Ваня. И Василиса Васильевна стала его крестной. И я видела, как она сияла, когда подводила его ко Причастию… Была светлой и радостной, какой я ее всегда и знала. Но что, оказывается, ей пришлось пережить... И что она смогла простить... Мне это сложно вместить, честно...

Иван Игнатьевич и Елена Сергеевна

Иван Игнатьевич и Елена Сергеевна. Муж и жена. Пожилые уже и тоже очень светлые. Я и их видела в том храме. Приходили с детьми, внуками. И любовалась я, как трепетно, внимательно, с любовью относится мужчина к своей жене. То куртку на ней поправит, то платок. То просто по плечу погладит. А она улыбалась ему и благодарно брала за руку. Совсем как молодожены.

Я спросила о них у местного батюшки.

– Это удивительная история, сказал он мне. – История настоящего прощения и большой удивительной любви.

Когда-то давно, в молодости ещё, Елена Сергеевна была судьей. И выносила обвинительный приговор Ивану. Несправедливый приговор. Сын одной местной «шишки», с которым дружил тогда Ваня, покалечил в драке человека. На всю жизнь сделал инвалидом.

«Шишка» отстегнула, кому надо, и обвиняемым, а затем и виноватым оказался Иван. Знала об этом Елена Сергеевна, но и ее щедро отблагодарили. И поехал парень в колонию.

Пыталась Елена совесть в себе заглушить, мол: «Не он покалечил, но все равно же хулиганьё. Не сейчас, так позже, сел бы все равно». Но не получалось. Уволилась она, другую работу себе нашла. Забываться все стало. Годы прошли. Но однажды раздался звонок в дверь.

Ивана она узнала сразу. Как адрес нашёл – непонятно. Но позже он ей рассказал. И страшно было, что мстить он ей пришёл. И радостно, что хоть сейчас, когда ничего уже не исправить, прощения у него может попросить. Так и встретились...

Мстить Иван не стал, просто в глаза ей хотел посмотреть. А если честно, то ещё тогда, в суде, удивлялся он, как такая красивая женщина могла такой лживый приговор вынести ему.

Ещё тогда, в суде, удивлялся он, как такая красивая женщина могла такой лживый приговор вынести ему​

Стояли в дверях, говорили. А потом запахло «жареным»… Кухонное полотенце Елена рядом с плитой бросила, когда дверь пошла открывать, и оно загорелось. А от него – и то, что было рядом.

Кинулись вместе тушить, потом отмывали все. И удивлялась Елена, что помогает ей человек, которому она жизнь разрушила. А Иван осмотрел маленькую кухоньку одинокой женщины, заметил, что и тут, и там починить нужно, и на следующий день опять пришёл. Так и прошла обида. А потом пришла любовь. Уму непостижимо...

Долго в колонии мечтал, что явится к ней, выскажет все, а вон как получилось... Влюбился, как дурак...

Через полгода они поженились... Дети, потом внуки… И ни словом, ни намеком не упрекает Иван свою жену. Только она себя казнит. И понять не может до сих пор, как такое не только можно простить, но и полюбить ее. На руках носить. И Бога благодарить, что свёл их вместе. А Иван так и делает… Удивительно просто... Но так и Христос прощал, когда Его распинали. И от нас этого же ждёт. Но слаб человек, не всем дано.

Две истории о прощении. «Тот, кто убил моего мальчика, жив...» / Православие.Ru

Плакала Василиса Васильевна. И гладила по голове этого человека, который Ваську ее убил.

pravoslavie.ru