Речь ап. Павла к народу (XXII, 3–23)

Сначала Павел заявил, что он по рождению иудей, воспитался при ногах Гамалиила, проникся ревностью по Боге своих отцов «как и все вы ныне», что, конечно, принято ими за похвалу, по крайней мере, тон слов апостола не обнаруживал скрытой в них горечи. Далее, он рассказывает, как он боролся с новым обществом христиан и каким чудом обратился он из гонителя в христианина. В начале истории Павла мы уже касались этого события, и теперь не будем повторять его. Заметим только, что настоящий рассказ отличается от двух других о том же предмете тем, что придает особенную важность словам Анании, известное и уважаемое имя которого могло иметь значение в глазах этого народа. К рассказу о своем обращении Павел присоединяет и рассказ о бывшем ему видении в храме, спустя несколько дней после того, как он, уже обращенный, возвратился в Иерусалим. Рассказ этот был очень уместен и прямо шел к цели. Апостол хотел им показать, что подобная перемена в человеке явно указывает на перст Божий. Впрочем, он прямо не говорит этого и даже удивляется, что прошло 20 лет, и люди не выводят этого заключения (19). Очевидно, что рассказ о событии, случившемся 20 лет назад и повторяющемся теперь с таким сходством, должен иметь особенное значение для тех, которые хотели возобновить прежнее неверие; но он слабо подействовал на толпу, как видел это апостол. Впрочем, его не прерывали. Но когда, продолжая рассказ, Павел прибавил, что Господь повторил приказание идти и объявил ему, что, по причине ожесточения иудеев, Он пошлет его к язычникам, – тогда в толпе снова раздались крики и голоса, требовавшие смерти Павла. Величайшим преступлением в их глазах была высказанная Павлом мысль, что Бог оставляет иудеев. К странному предположению иудеев, что Бог не может оставить их, присоединился в настоящую минуту другой, не менее странный факт: они обращаются к язычнику с требованием наказать Павла, сказавшего, что Бог послал его к язычникам. Они кричали: «Истреби от земли такого, ибо ему не должно жить». Крича это, они метали одежды и бросали пыль на воздух, (22–23), чтобы тем усилить выражение ненависти к человеку, находящемуся вне их власти.