Гордость

См. также: Блуд. № 48; Молитва. №№ 468–469; Наказание грешника. № 598; Подвиг истинный и ложный. № 742; Подвиг ложный. № 743; Покаяние. № 784; Превозношение. № 886; Прелесть. №№ 888, 890, 895–896; Слово гордое и смиренное. № 1024; Старец. № 1099; Учительство. № 1172.

188. Гордость привела монаха к осуждению других, затем к самообольщению,

в котором он принял демона в образе ангела, и к гибели

См. также: Осуждение; Превозношение; Самомнение; Прелесть; Самообольщение.

Монах Ирон пятьдесят лет провел в пустыне и превзошел всех живущих в ней иноков своим равноангельским житием. Но гордость погубила и такого подвижника. Он вообразил, что соседние с ним иноки держатся не такого устава, какого бы, по его мнению, следовало держаться. И стал относиться к ним с презрением. Диавол, заметив зародившееся в старце самомнение, не замедлил приложить старание, чтобы погубить его, и достиг своего. Он явился ему в образе светлого ангела, а самообольщенный монах принял его действительно за такового. Диавол предложил старцу броситься в колодец, говоря, что-де за святую жизнь ему от этого вреда не будет. Старец послушался, и… вытащили его из колодца едва живым. На третий день он скончался. (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 371).

189. Девственница-подвижница, возгордившись, начала осуждать других, а затем сама впала в блуд

См. также: Ангел – страж целомудрия; Блуд; Осуждение; Падение; Подвиг ложный; Человекоугодие; Слава человеческая.

Знал я в Иерусалиме одну девственницу, которая шесть лет носила власяницу и, заключившись в своей келии, отреклась от всех удовольствий и вела жизнь самую воздержанную. Но потом, оставленная Божией помощью за чрезмерную гордость – родоначальницу всякого зла, она впала в блуд. Это случилось потому, что она подвизалась не по духовному расположению и не по любви к Богу, но напоказ людям, ради суетной славы, которой ищет растленная воля. Демон тщеславия, отвлекая ее от благочестивых помыслов, возбудил в ней желание осуждать других. Когда же она пришла в опьянение от демона гордости и еще начала соуслаждать ему, святой Ангел – страж целомудрия – отступил от нее. (Лавсаик. С. 110).

190. Авва Серапион смирил высоко думавшую о себе затворницу тем, что предложил делом показать то, что она умерла для мира; затворница не смогла исполнить этого

См. также: Подвиг ложный; Человекоугодие.

Увидев девицу, двадцать пять лет пребывавшую в безмолвии, авва Серапион сказал ей: “Что ты сидишь здесь?” – “Я не сижу, – отвечала она ему, – а иду.” – “Куда же ты идешь?” – спросил ее Серапион. “К Богу моему,” – отвечала девица. Говорит ей раб Божий: “Жива ты или умерла?” Она говорит ему: “Верую Богу моему, что умерла для мира, ибо кто живет по плоти, тот не пойдет к Богу.” Услышав это, блаженный Серапион сказал ей: “Чтобы уверить меня в том, что ты умерла для мира, сделай то, что я делаю.” Она отвечала ему: “Приказывай только возможное, и я сделаю.” Он отвечал деве, что для мертвого, подобного ей, все возможно, кроме нечестья, и потом сказал ей: “Сойди вниз и пройдись.” – “Я не выхожу двадцать пять лет, – отвечала она ему, – как же теперь пойду?” – “Вот, – сказал Серапион, – не говорила ли ты: я умерла для этого мира? Очевидно, потому, что и мир для тебя не существует. А если так, то мертвый ничего не чувствует, и для тебя должно быть все равно – выйти или не выходить.” Девица, услышав это, пошла. Когда она вышла и дошла до церкви, блаженный сказал ей: “Если хочешь уверить меня в том, что ты умерла и уже не живешь для людей, чтоб угождать им, сделай то, что я могу сделать, и тогда убедишь меня, что ты действительно умерла для этого мира.” – “Что же, – спросила девица, – должна я сделать?” – “Сними с себя платье, как я, – сказал он, – положи на плечи и иди по городу, а я без стыда пойду впереди тебя.” – “Но если, – отвечала она, – я сделаю это, то многих соблазню таким бесстыдством, и кто-нибудь скажет, что это сумасшедшая или беснующаяся.” – “Тебе что за дело, если это скажут, – отвечал ей блаженный Серапион. – Ведь ты говоришь, что умерла для людей, а мертвецу нет никакого дела до того, бранит ли его кто или смеется над ним, потому что он нечувствителен ко всему.” Тогда говорит ему девица: “Прошу тебя, прикажи мне совершить какой-нибудь другой подвиг, и я сделаю, а пока я не дошла еще, только молюсь о том, чтобы дойти до такой степени.” После этого раб Божий, бесстрастный Серапион, сказал ей: “Смотри же, сестра, не возвеличивайся, будто ты святее всех, и не хвались, что ты умерла для этого мира. Теперь ты узнала, что еще жива и угождаешь людям. Я могу быть более мертвым, чем ты, и то, что я умер для мира, могу доказать делом, именно тем, что равнодушно взираю на него, ибо, не стыдясь и не соблазняясь, могу сделать то, что приказывал тебе.” Так, научив ее смиренномудрию и сокрушив ее гордость, блаженный оставил девицу и удалился. (Лавсаик. С. 217).

191. Бесстрастие монаха, убежавшего от найденного золота, было несравненно выше трудов его брата, соединенных с высокоумием после постройки монастыря и благотворительности

См. также: Бесстрастие; Высокоумие; Нестяжательность.

Один старец-столпник, спасавшийся близ Едессы, на вопрос святителя Феодора, епископа Едесского, что именно заставило его взойти на столп и столько лет он собирается на нем подвизаться, отвечал: “Вместе со старшим братом я расстался с миром еще в юности. Сначала три года мы провели в монастыре, а затем ушли в пустыню и, найдя там две пещеры, поселились: я – в одной, брат – в другой. Время мы проводили в безмолвии, посте и молитве и сходились только в воскресные дни. Такая жизнь в пустыне для меня продолжалась, однако, недолго. Раз, когда мы оба вышли из своих пещер для сбора злаков и кореньев для еды и были на некотором расстоянии друг от друга, я вдруг заметил, что брат мой внезапно остановился, как будто чего-то испугавшись, а потом стремглав побежал и скрылся в своей пещере. Недоумевая, что бы это значило, я пошел к месту его внезапной остановки, чтобы посмотреть, что там такое. И что же? Вижу рассыпанным громадное количество золота. Недолго думая, снял я с себя мантию, собрал в нее неожиданно найденное сокровище и с большим трудом принес в свою келию. После этого, не сказав брату ни слова, я ушел в город, купил там большой дом, устроил в нем странноприимницу и больницу и при них основал монастырь, поместив в нем сорок иноков. Поручив все это опытному игумену и вручив ему на нужды тысячу златниц, другую же тысячу раздал я бедным и, снова оставив мир, пошел к своему брату. На пути я начал высокоумствовать и осуждать брата за то, что он не хотел сделать добра из найденного им золота. Когда я подходил к пещере брата, то помыслы высокоумия и самомнения уже совершенно овладели мной. Но в это самое время является мне Ангел Божий с грозным видом и говорит: “Знай, что все, что ты совершил, не стоит прыжка, сделанного твоим братом через золото, и он несравненно выше и достойнее тебя перед Богом. Ты даже недостоин того, чтобы видеть его, и это будет до тех пор, пока покаянием и слезами не очистишься от греха.” После этого Ангел стал невидим, а я пошел к пещере брата и, к своему ужасу, действительно, не смог увидеть его. Много тут я пролил слез, столь много, что пришел в совершенное изнеможение. Наконец, Господь сжалился надо мной, и голос свыше указал мне идти на это место, где теперь видишь меня и где я живу уже сорок девять лет. Здесь только в последнее, пятидесятое, лето Ангелом возвещено мне полное прощение и обещание, что я увижусь с братом в Обителях Небесных.” (В. Гурьев. Пролог. С. 352).