Глава 5
Еккл.5:1–2. Не торопись языком твоим, и сердце твое да не спешит произнести слово пред Богом; потому что Бог на небе, а ты на земле; поэтому слова твои да будут немноги. Ибо, как сновидения бывают при множестве забот, так голос глупого познается при множестве слов.
Не торопись устами твоими, и сердце твое да не спешит произнести слово пред лицом Божиим, потому что Бог на небе, а ты на земле. Посему пусть не многи будут слова твои, поскольку придет сновидение во множестве заботы, и голос неразумного во множестве слов. Многие думают, что в настоящем месте внушается то, чтобы мы не обещали чего-нибудь пред Богом опрометчиво, и не взвесив своих сил, не давали таких обетов, которых не можем исполнить. Ибо при нас присутствует Бог, и хотя Он, по-видимому, на небе, а мы на земле, однако слышит, что мы говорим, и из множества слов обличается наше неразумие. Другие же, объясняя лучше, утверждают, что этим внушается то, чтобы мы ни словом, ни мыслью не размышляли о Боге больше, чем сколько можно, но сознавали слабость свою, – что насколько отстоит небо от земли, настолько наша мысль далека от естества Его, и что поэтому слова наши должны быть сдержанны. Ибо, как занятый многими заботами часто как в бреду представляет то, о чем думает: так желающий размышлять о Божестве слишком много, впадает в неразумие. Или так: слова наши потому должны быть не многочисленны, что и то, что мы, по нашему мнению, знаем, мы видим как бы чрез тусклое стекло, гадательно, и то, в чем уверены, представляем как в сновидении. Когда выскажем слишком многое, то для нас будет ясно, что конец нашего рассуждения – неразумие. Ибо от многоглаголания не избежим греха.
Еккл.5:3–4. Когда даешь обет Богу, то не медли исполнить его, потому что Он не благоволит к глупым: что обещал, исполни. Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить.
Когда сделаешь обет Богу, не замедли отдать, поскольку нет благоволения к глупым. Все, что ни обещаешь – исполни. Лучше не давать обета, чем обещать и не исполнить. Простой смысл не требует объяснения. Лучше не обещать, чем не исполнять обещанного: ибо не исполняющие обетов неугодны Богу и считаются между неразумными. В словах: «нет благоволения к глупым» – подразумевается: «Божия», согласно с словом апостола: «не было воли, чтобы я ныне пришёл к вам» (1Кор.16:12). Если же хотим сказать нечто более важное, то здесь заповедуется христианину, чтобы он восполнял веру делом и не уподоблялся Иудеям, которые, давая обеты и говоря: «вся словеса, яже глагола Господь, сотворим» (Исх.24:3), поклонялись идолам, и подвергши мучениям рабов и камнями побив их, наконец умертвили и самого Сына Домовладыки. Итак, лучше долго взвешивать сомнительное решение, чем, будучи лёгким на словах, быть тяжёлым на деле. Ибо раб, знающий волю господина своего и не исполнивший ее, «биен будет много» (Лк.12:47).
Еккл.5:5. Не дозволяй устам твоим вводить в грех плоть твою, и не говори пред Ангелом [Божиим]: «это – ошибка!» Для чего тебе делать, чтобы Бог прогневался на слово твое и разрушил дело рук твоих?
Не давай устам твоим вводить в грех тело твое. И не говори пред лицем ангела, что это неведение, чтобы не разгневался Господь на слово твое и не погубил дел рук твоих. Еврей думал так: чего не можешь сделать, не обещай, ибо слова идут не на ветер, но предстоящим ангелом, который присущ как спутник каждому, тотчас доносятся ко Господу, и ты, который думаешь, что Бог не знает, что ты обещал, вызываешь Его на гнев, так что разрушатся все дела твои. В словах: «не давай устам твоим вводить в грех тело твое», он (т. е. Еврей), тщательно перевёртывая частицу «не», разумел тот смысл, как-бы Екклезиаст сказал: «не давай уст твоих, чтобы не грешить». А мне представляется здесь другой смысл, – что обличаются те, кои жалуются на недостатки плоти и говорят, что по слабости плоти они вынуждены делать то, чего не хотят, сообразно с оным словом апостола: «не еже бо хощу, сие творю, но еже не хощу» и проч. (Рим.7:19). Итак, не ищи пустых оправданий, не подавай плоти своей повода ко греху и не говори: это не я грешу, а живущий в плоти моей грех. Слова: «не говори пред ангелом, что это неведение», Акила, передавая еврейское слово segaga, вместо «неведение», перевёл: άκούσιον, то есть «невольное». Ибо если, говорит, ты скажешь это, то Бога, как бы виновника зла и греха, ты вызываешь на то, чтобы Он, прогневавшись, отнял из рук твоих все, что, по-видимому, имеешь ты доброго. И истинно, если ты так рассуждаешь, то предаёт тебя Бог превратному уму делать непотребное.
Еккл.5:6. Ибо во множестве сновидений, как и во множестве слов, – много суеты; но ты бойся Бога.
Ибо во множестве сновидений, и суеты и слов очень мною. Но Бога бойся. И это место евреи толкуют так: Не делай и того, о чем выше уже говорилось, и не верь легковерно снам. Когда, во время ночного покоя, будут представляться тебе различные видения, душа будет возмущаться различными страхами или волноваться мечтами: ты презирай все эти сонные видения и только одного Бога бойся. Ибо, кто будет верить сновидениям, тот предаст себя суетам и непотребствам. Иначе: Так как я сказал и заповедал: не давай устам вводить в грех тело твое и искать различных оправданий: то теперь присовокупляю, что во сне жизни сей и в том образе тени облачной, в котором мы живём, мы можем находить многое, что нам кажется правдоподобным и оправдывать грехи наши; поэтому прошу остерегаться одного: не думай, что Бога нет при тебе, но бойся Его и знай, что Он присутствует при всех делах твоих, и что ты, одаренный свободною волею, не принуждаешься к тому, что делаешь, а делаешь добровольно.
Еккл.5:7–8. Если ты увидишь в какой области притеснение бедному и нарушение суда и правды, то не удивляйся этому: потому что над высоким наблюдает высший, а над ними еще высший; превосходство же страны в целом есть царь, заботящийся о стране.
Если ты увидишь в стране притеснение бедному, грабёж в суде и неправды, то не удивляйся сему делу: потому что высокий наблюдает за высоким, и над ними есть высший, и больше земли во всем есть царь на поле обработанном. Хитон Христов, сотканный сверху, не мог быть разделён и распинателями; тому, из которого Спаситель изгнал бесов, Он повелел идти одевшись в одеяния апостолов. Посему и мы постараемся не разрывать риз нашего Екклезиаста и не сшивать по произволу своему оттуда и отсюда рубища мнений, но должны сохранять одинаковый состав рассуждения и следовать одному и тому же смыслу и порядку. Выше сказал: «не говори пред лицом ангела, что это неведение, чтобы не разгневался Бог на слово твое» и прочее, и высказался против тех, кои отрицали, что дела человеческие управляются Промыслом. А так как против этого внушения возникало возражение: почему же праведные терпят обиду, почему во всем мире совершаются неправые суды и нет мздовоздаятеля Бога: то теперь в дополнение он разрешает то, что можно было возразить, – разрешает, говоря: если увидишь обиду бедного, который в Евангелии провозглашается блаженным, если увидишь, что дела ведутся не правдою, а насилием: то не удивляйся, и пусть тебе не представляется это чем либо новым. Ибо видит это высокий над высокими Бог, Который поставил ангелов Своих над судьями и царями земли, ангелов, которые, конечно, могут воспретить неправде, и на земле имеют более силы, чем какие бы то ни было власти человеческие. Но поскольку Он откладывает суд до конца и в кончину мира, когда, после того как жатва созреет и придут жители, Он повелит отделит пшеницу и плевелы предать огню: то поэтому Он теперь ожидает и отлагает приговор, пока не будет возделано поле мира сего. Что под полем разумеется мир, это Господь изъяснил в притче о плевелах и пшенице (Мф.13:24–30,36–43).
Еккл.5:9–10. Кто любит серебро, тот не насытится серебром, и кто любит богатство, тому нет пользы от того. И это – суета! Умножается имущество, умножаются и потребляющие его; и какое благо для владеющего им: разве только смотреть своими глазами?
Кто любит серебро, тот не будет насыщаться серебром, и кто любит богатство, не будет пользоваться им. Но и это суета. Ибо при множестве благ мною и съедающих оные, и какая выгода имеющему оные, кроме того, что он видит их глазами своими? Везде, где мы ставим «серебро», по обоюдности греческого слова, можно ставить и «деньги»: ибо άργυριον значит и то, и другое. И Туллий говорит, что богатыми («pecuniosos») сначала называли тех, которые имели очень много «peculia», то есть скота. Так называли богатство в древности; но мало-помалу, в несобственном значении, слово это перенесено к другому понятию. Итак изображается здесь скупец, – что он никогда не удовлетворяется богатством и чем больше будет иметь его, тем больше желает. И Флакк выражает эту же мысль говоря: «Нуждается вечно скупой человек»; и благородный историк (Саллюстий), выражаясь, что «скупость ни от нищеты, ни от изобилия не уменьшается». Итак никакой пользы, говорит Екклезиаст, не приносит богатство владеющему им, кроме разве той, что он смотрит на то, чем обладает. Ибо, чем больше у него будет богатства, тем больше он будет иметь служителей, которые поедают собранное имение. А он только смотрит на то, что имеет, и не может употреблять более, чем сколько нужно для содержания одного человека.
Еккл.5:11. Сладок сон трудящегося, мало ли, много ли он съест; но пресыщение богатого не дает ему уснуть.
Сладок сон трудящемуся, мало ли, много ли он поест. А пресыщение богача не даёт ему уснуть. Речь опять о богаче и скупце, и он сравнивается с трудящимся, который спит без заботы, мало ли или много он поест. Последний, после трудовой работы и утомления, переваривает какую бы то ни было пищу и наслаждается приятным сном; а богатый, пресытившись роскошным столом, и туда и сюда разрываемый беспокойными думами, не может уснуть от излишнего употребления напитков и от жара в желудке при несварении пищи. Далее, так как под сном разумеется и общий исход из этой жизни: то лучше будет покой того, кто теперь трудится и по силам своим подвизается в добрых делах, чем богатство тех, о коих написано: «горе вам богатым, яко отстоите утешения вашего» (Лк.6:24).
Еккл.5:12–16. Есть мучительный недуг, который видел я под солнцем: богатство, сберегаемое владетелем его во вред ему. И гибнет богатство это от несчастных случаев: родил он сына, и ничего нет в руках у него. Как вышел он нагим из утробы матери своей, таким и отходит, каким пришел, и ничего не возьмет от труда своего, что мог бы он понести в руке своей. И это тяжкий недуг: каким пришел он, таким и отходит. Какая же польза ему, что он трудился на ветер? А он во все дни свои ел впотьмах, в большом раздражении, в огорчении и досаде.
Есть недуг наихудший, какой я видел под солнцем, – богатство сберегаемое владельцем во зло ему. И погибло богатство оное в беде наихудшей. И родил сына, и нет в руках его ничего. Как вышел из чрева матери своей, так нагим и возвратится каким пришёл, и ничего не возьмёт из труда своего, чтобы оно шло в руках его. И это зло наихудшее, что как пришёл, так и отходит. Какое же он будет иметь преимущество, если он трудился на ветер? И во все дни свои он будет есть во тьме, и в величайшем негодовании, и в болезни, и в гневе. Соединяяй последующее с предыдущим, Екклезиаст изображает богача, который ни сам не может пользоваться своим богатством и часто терпеть из-за него бедствия, ни наследнику не оставляет собранного; но и сам, и сын его как пришли нагими, так нагими же и возвратятся в землю, и ничего из трудов их не пойдёт за ними. Не есть-ли это наихудшее зло – из-за богатства мучиться заботами, трудиться в приобретении имений с тоскою, со стонами, с раздражением, в тяжбах, и трудиться напрасно, когда богатство это пропадёт, когда умирая мы не можем их взять с собою? Это по толкованию простому. Но если мы поднимемся выше, то, мне кажется, Екклезиаст говорит о философах или еретиках, которые собирают богатство учений на зло себе, и ни сами изобретатели их не могут получить от них какой-либо пользы, ни последователям своим не могут оставить прочного плода; но и сами они, и ученики их возвращаются в землю и теряют это богатство по воле Того, Кто сказал: «погублю премудрость премудрых и разум разумных отвергу» (1Кор.1:19). Ибо, поистине, как они вышли из чрева матери своей, то есть церкви извращенной и противной той, о коей написано: «а вышний Иерусалим свободь есть, иже есть мати всем нам» (Гал.4:26), так нагими и отойдут, потрудившись на ветер, напрасно. Они изнемогли «испытывая испытанием» (Пс.63:7) и носятся всяким ветром учения и не имеют света, а во тьме жрут свои таинства. Всегда они в болезни, всегда во гневе, собирая себе гнев в день гнева и не имея милующего Бога.
Еккл.5:17–19. Вот еще, что я нашел доброго и приятного: есть и пить и наслаждаться добром во всех трудах своих, какими кто трудится под солнцем во все дни жизни своей, которые дал ему Бог; потому что это его доля. И если какому человеку Бог дал богатство и имущество, и дал ему власть пользоваться от них и брать свою долю и наслаждаться от трудов своих, то это дар Божий. Недолго будут у него в памяти дни жизни его; потому Бог и вознаграждает его радостью сердца его.
Вот в чем увидел я добро, что есть наилучшее, – есть и пить, и видеть удовольствие во всяком труде своём, которым трудился (человек) под солнцем, в числе дней жизни своей, какие дал ему Бог; ибо это есть доля его. Но и всякий человек, коему дал Бог богатство и имение и благоволил ему питаться от них и брать долю свою и радоваться о труде своём, – это дар Божий. Ибо немного будет он помнить о днях жизни своей, потому что Бог развлекает в радости сердце его. Говорит, что по сравнению с тем, который пользуется своим имением во тьме забот, и с великою скорбью жизни собирает богатство преходящее, лучше тот, кто пользуется настоящим. Ибо здесь есть, по крайней мере, хоть небольшое удовольствие в пользовании, а там только великие заботы. И приводит причины, почему возможность пользоваться богатством есть дар Божий. Потому что, говорит, немного будет он помнить о днях жизни своей, ибо развлекает его Бог в радости сердца его: не будет он печалиться, не будет мучиться думами, развлеченный радостью и настоящим удовольствием. Но – лучше, по апостолу (1Кор. 10, 3), разуметь здесь дарованную Богом духовную пищу и духовное питие и видеть благо во всяком труде своём: ибо с великим трудом и подвигом мы можем созерцать истинное благо. И это есть доля наша, что мы радуемся в труде и подвиге нашем. И хотя это есть благо, однако, пока Христос не явится жизнью нашею, это есть еще не полное благо. И потому немного будет помнить Бог о днях жизни нашей. И нужно заметить, что здесь слово περισπασμός принимается в лучшую сторону, как развлечение духовною и истинною радостью.