Толкования на Книга пророка Иоиля 1:4

Останок гусениц поядоша прузи крылатые, налетевшие на синагогу израильскую; ибо в землю израильскую вторгались разные войска из Ассирии и из Вавилона, под предводительством четырех вождей. Первый вторгся Феглаффелассар, это – гусеницы; второй – Салманассар, это – прузи крылатые; третий – Сеннахирим, это – мшицы; четвертый – Навуходоносор, это – сиплеве. Посему, смысл пророчества таков: останок гусниц, то есть оставленное Феглаффелассаром, поядоша прузи, то есть Салманассар; останок пругов поядоша мшицы, то есть Сеннахирим, и останок мшиц поядоша сиплеве, то есть Навуходоносор.

оставшееся от гусеницы ела саранча, оставшееся от саранчи ели черви, а оставшееся от червей доели жуки

Двенадцать пророков, заключенные в тесных пределах одного тома, предызображают гораздо более, чем дает буквальный смысл. Осия часто упоминает о Ефреме, Самарии, Иосифе, Израиле, о жене блуднице и чадах блуда, о заключенной в ложе мужа прелюбодейке, которая долгое время сидит как вдова и в одежде плача ждет возвращения мужа. Иоиль, сын Вафуилов, изображает землю двенадцати колен опустошенною саранчею, червями и хлебной ржавчиной и пророчествует о том, как по их отвержении изольется Дух Святой на рабов и рабынь Божиих так же, как на сто двадцать верных излился Дух Святой в горнице Сионской.

За вступлением следует изложение. Там, чтобы возбудить внимание слушатели, пророк обещал сказать нечто великое и неимоверное, чего не знала древняя история и чего не было в настоящее время; здесь он говорить о гусенице, саранче, червях и рже, из которых каждое в отдельности является редко, но он указывает на нее это, как на бывшее одновременно, что́ придает этому необычайный характер. Под гусеницей, которая по-еврейски называется gezem и по-гречески κἀμπη, евреи понимают ассирииян, вавилонян и халдеев, которые, приходя из одной и той же страны, опустошали всю страну как десяти, так двух колен, то есть народа израильского. Под саранчей они понимают мидян и персов, которые, разрушив халдейское государство, взяли в плен иудеев; а под червями македонян и всех преемников Александра, и в особенности царя Антиоха, именуемого Епифаном, который подобно червю засел в Иудее и доел все, оставшееся от прежних царей, и при котором были войны Маккавеев. Ржу они относят к империи римлян, которые, [пришедши] четвертыми и последними, довели иудеев до такого угнетения, что изгнали их из своих пределов. Это подробно описывает Иосиф в семи книгах, говоря о триумфах Веспасиана и Тита. Мы читаем также о походе Адриана против иудеев, который настолько разрушил Иерусалим и его стены, что на развалинах и пепле города построил город по своему имени, Элию. Обь этих четырех царствах, разрушивших Иудеио, Захария пишет, что он видел их в образе четырех рогов, как говорит ему ангел: сии рози, расточившии Иуду, и Исраиля и Иерусалима (Зах. 1, 19), и еще: возведох очи мои, и видех, и се четыри колесницы, исходящия из средины двоих гор, горы же те быша горы медяны. В колеснице первей кони рыжы, и в колеснице вторей кони врани, и в колеснице третией кони белы и в колеснице четвертей кони пестры, сильные (Зах. 6, 1–3). И когда пророк спросил ангела, говорившего к нему: что сия суть, господи? то ангел ответил: сия суть четыри ветри небеснии, иже исходят предстати Господу всея земли (Зах. 6, 4–5). Смысл же этого следующий: это те, кои выходят от лица Господа, чтобы исполнить волю Его. Вместе с жителями земли мы восприняли ушами, что́ означают гусеница, саранча, черви, ржа; теперь вместе с старцами будем слушать сказанное. Все школы философов утверждают, что есть четыре волнения (perturbationes), которыми раcстроивается душевное здоровье. Два относятся к настоящему и противоположны одно другому; два относятся в будущему и находятся в взаимной борьбе. К настоящему относятся скорбь и радость. Скорбию мы называем состояние души; а состоячие тела называется не скорбью (аеgritudo), а болью (аеgrotatio). Таким образом мы или скорбим и удручаемся печалию и наше душевное состояние расстроивается; поэтому и апостол внушает, что брат не может быть поглощаем чрезмерною скорбию (2 Кор. гл 2); или, наоборот, мы радуемся и предаемся ликованию и не можем с умеренностию переносить своего счастия; но человек твердый и правильно действующий ни подавляется несчастием, ни превозносится при счастии, но в том и другом случае соблюдает умеренность. Мы сказали о полнениях, относящихся в настоящему; теперь скажем об относящихся к будущему, о страхе и надежде, Мы опасаемся несчастий, ожидаем счастия, и что скорбь и радость производят в отношении в настоящему, то страх и надежда делают по отношению к будущему; потому что мы или опасаемся будущих несчастий более, чем следовало бы, или настолько предаемся ликованию из-за ожидаемого счастия, что не соблюдаем меры, в особенности по отношению к тому, что неизвестно, потому что будущее составляет более предмет надежды, нежели обладания.

Ибо окутываемые тьмою волнений не могут видеть яркого света мудрости. Итак нужно остерегаться, чтобы не поедала нас скорбь, подобно гусенице, чтобы не производила опустошений саранча, в радости и упоении весельем направляющая свой полет то в одну, то в другую сторону; чтобы червь, то есть страх и опасение относительно будущего, не подъедали корней мудрости; чтобы ржа и желания относительно будущего не вызывали в нас суетных пожеланий и не приводили нас в погибели; но во всех обстоятельствах мы должны чрез бразды мудрости управлять четырьмя колесницами, четырьмя рогами и четырьмя конями: рыжими, пегими, белыми и вороными, то есть как счастием, так несчастием или соединением того и другого. Я полагаю, что гусеница означает зарождающуюся в душе страсть, которая бывает медлительною и не может быстро переноситься с одного места на другое и вследствие самой медлительности и неподвижности поглощает и высасывает все соки (virоrеm); если мы не умерщвляем ее, то она возрастает в нас и улетает, и то пожирает все то, чего она касается, то, оставив полуобъеденное, направляется на другое, и возвращаясь на прежнее место, делается червем, так что постепенно пожирает не только плоды, листья и кору, но и самую сердцевину. Если же случается, – что, впрочем, бывает редко, – что после червя вь нас остается некоторая духовная жизненность, то все истребляется ржою, которая покрывает чернотою солому и малоценное сено, так что они делаются непригодными не только для корма, но и для навоза. Об этих четырех волнениях мы скажем также, если продлится наша жизнь, в начале книги Амоса, где написано: „за три преступления и за четыре Дамаска, Газы, Тира, Идумеи, сынов Аммоновых, Моава, Иуды и Израиля Я не отвращу их, говорит Господь“ (Амос. гл. I и 2). Переведенное нами чрез волнения (perturbаtiоnes) греки называют πάθης; но если, следуя худым образцам (κακοξήλως), перевести это чрез страсти (раssiоnes), то мы более передали бы самое слово, чем смысл слова.

оставшееся от гусеницы ела саранча, оставшееся от саранчи ели черви, а оставшееся от червей доели жуки

Бог дает нам силы, здоровье и споспешествует нашим делам, и мы должны молить, чтобы небо не было медяным и земля железной и чтобы не случилось, что оставшееся от гусениц ела саранча, оставшееся от саранчи ели черви. Но земледелец нуждается в помощи Божией не только тогда, когда поля его засеяны, но и когда жатва окончена и плоды собраны в житницу. Из этого видно, что Бог есть начальный виновник не только дел, но и благих помышлений; Он внушает нам и Свою святую волю и дает силу и удобный случай исполнить то, чего правильно желаем, ибо всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов (Иак 1:17).

Останок гусениц поядоша прузи, и останок пругов поядоша мшицы, и останок мшиц поядоша сиплеве

Всегда речь святых пророков несколько прикровенна, и слишком печальные повествования они излагают медлительно (не сразу) и в предупреждение неукротимого гнева слушателей затемняют возможной неясностью. Но составляя загадки и притчи, они приносят немалую пользу. А иногда у них речь состоит из полезных примеров, каков есть и предлагаемый Иезекиилем: «орел великий, великокрилый, долгий протяжением, и исполн ногтей, иже имат повеление внити в Ливан, и взя избранныя кедра, и верхи мягкости острога, и принесе я в землю Хананейску» (Иез.17:3–4), – указывал на Ассура, владыку земли Вавилонской, который снял все лучшее у Израильтян и похищенное унес домой. Священное Писание говорит и о том, что многократно, и в самой Иудейской стране, бывали неурожаи полей, недостатки плодов земных и жестокие голода. Так однажды, при изнурительном голоде, дошли до такой нужды, что ослиная голова покупалась за пятьдесят сиклей (4Цар.6:25). Доказательством тяжкого времени могут служить женщины, ссорившиеся из-за детей: когда они вдвоем съели одно дитя, то просили у властителей рассудить об оставшемся в живых. Таким образом, если здесь пророческое слово указывает нам на неурожай полей и погубление плодов, то и в таком случае имеется в виду нечто невыносимое. Действительно: последовательное и непрерывное поражение самыми разнообразными и тяжкими язвами не есть ли нечто весьма обременительное и заслуживающее упоминания? Если же мы должны прикровенные мысли свести к иным представлениям, более ясным, то нам кажется, что пророк под видом гусениц, саранчи, червей и жуков и под видом страшного и нестерпимого вреда от них, изображает разных времен опустошения и намекает на разные пленения, которыми они истреблены и погублены вследствие того, что производившие нашествия, так сказать, пожирали их и истребляли как посевы в поле. А отдельных разорений было много, причем иногда воевали против земли Иудейской соседние народы, иногда и цари Египетские. Так, когда в Иерусалиме облечен был царским саном Ровоам, поднялся Сусаким, царь Египетский, взял столицу, опорожнил все ее сокровища, и с золотыми копьями и щитами, которые сделал Соломой, и с блестящей победой возвратился назад, домой (3Цар.14:25–26). Также и Азаил Сириянин нанес им немалые удары (4Цар.8 и д.). Фул, царь Вавилонский, пленил заиорданские колена (4Цар.15). А на их место Нехао, царь Египетский, в правление Иосии напал на Самарию и наложил дань на страну, требуя сто талантов золота (4Цар.23). Итак, очень много бывало по временам бедственных событий, а страшных и достопамятных опустошений было четыре, именно: когда в Самарии царствовал Осия, сын Илы, поднялся Салманасар и выселил Израиля на горы Персов и Мидян (4Цар.18); потом, спустя несколько времени, когда пророчествовал Иеремия, Навуходоносор взял приступом Иерусалим (4Цар.24:10–11) наконец, по прошествии семидесяти лет Израиль был освобожден Киром, сыном Камбиза (1Ездр.1) ; далее, через несколько времени явился Антиох, по прозванию Епифан: он пришел в Иудею, сжег храм Божий, захватил его сосуды и принуждал жителей всей Иудеи покинуть отеческие обычаи: тогда совершались блистательные и досточудные подвиги Маккавеев; четвертая война против Израильтян была Римская, когда они и были рассеяны по всякому ветру (Иез.5, 10, 12). Итак, пророк в этих выражениях неясно, призрачно и как бы в виде притчей, по-видимому, желает передать понятный для нас смысл, косвенно обозначая под образом гусениц, саранчи, червей и жуков или сами войны, или военных начальников, о которых мы только что упоминали.

А что если бы кто пожелал здесь предложить нравоучительное толкование, тот не погрешил бы против справедливости. В самом деле: если будет видно, что душа угрызается многочисленными и постоянными страстями и как бы утрачивает всякую добродетель, в короткое время по легкомыслию присоединяя одно к другому, то не справедливо ли сказать о ней: «останок гусениц поядоша прузи», а за ними «мшицы, за мшицами сиплеве», потому что наподобие «сиплей» и других зол поедают присущие нам блага лукавые и нечистые силы, нападающие на ум и привыкшие пожирать ненасытными зубами. Так превосходна бдительность. Не мало назидает нас и приточник, говоря: «аще дух владеющаго взыдет на тя, места твоего не остави: яко изцеление утолит грехи велики» (Еккл.10:4), ибо страсти, обуздываемые в начале, утихают и прекращаются, а если получат как бы широкое и неудержимое распространение к худшему, то всецело овладевают душой и не поддаются вразумлению наказующего.

оставшееся от гусеницы ела саранча, оставшееся от саранчи ели черви, а оставшееся от червей доели жуки

Нам доподлинно известно, что в то время как одни клубы дыма исчезают, уходя вверх, другие – поднимаются снизу. Так же и с плотскими помыслами: хотя уходят одни дурные желания, приходят другие. Обычно же несчастный ум видит то, что уже прошло, но не видит, где все еще задерживается дурное желание. Он радуется тому, что больше не является носителем некоторых пороков, но отказывается остерегаться и оплакивать их, потому что вместо них пришли другие, которым он уступит и станет, возможно, еще более греховным. Так уж получается, что, когда одни пороки уходят, всегда приходят другие, от этого сердце порочных людей беспрерывно находится во власти змия. Потому хорошо сказано пророком Иоилем: оставшееся от гусеницы ела саранча, оставшееся от саранчи ели черви, а оставшееся от червей доели жуки.

оставшееся от гусеницы ела саранча, оставшееся от саранчи ели черви, а оставшееся от червей доели жуки

Говоря об опустошении земли саранчею, пророк в ст. 4-м употребляет четыре наименования саранчи gasam (гусеницы), arbeh (capaнча, слав. прузи), jelek (черви, слав. мшицы) и chasil (жуки, греч. ἐρυδίβη; слав. сиплеве). В этих четырех наименованиях многие толкователи (древние иудеи, Кимхи, Кальвин) видели указание на то, что саранча, по мысли пророка, сряду четыре года опустошала иудейскую землю, причем растительность, уцелевшая в одном году, погибла в следующем. По мнению других толкователей (Креднер), пророк имеет в виду не четыре года бедствия, а один: четыре названия саранчи обозначают только степени ее развития: gasam – саранча вполне развившаяся, аrbeh и jelek – находящаяся в состоянии личинок и chasil – саранча окрылившаяся. Развития gasam, arbeh, jelek и chasil этимологически не содержат указания на какие-либо характеристические признаки, и едва ли могут обозначать четыре разные вида саранчи или четыре ступени развития ее (ср. Иоил II:25). В Библии arbeh, jelek и chasil употребляются, как термины однозначащие (ср. Втор XXVIII:38; Пс СIV:34; Наум III:15; 3Цар VIII:77; 2Пар VI:28; Пс LXXVII:46; Ис XXXIII:4). По мнению лучших экзегетов (Генгст., Кейл.) пророк употребляет разные названия саранчи в качестве поэтических эпитетов к обыкновенному названию ее – arbeh. Таким образом речи пророк хочет ярче представить картину великого опустошения, произведенного саранчей.