Е.Е. – Отец Максим, наш недавний разговор – просто разговор обо всём, вышел на уровень беседы, которая важна, как мне кажется, для тех, кто готовится вступить в брак, а может и кто уже в браке.
Речь пойдёт о духовнике семейном – не таком частом явлении, к сожалению, в нашей жизни. У вас есть удивительный личный опыт такого общения и, насколько я знаю, – некоторые результаты. Поэтому, если можно, мы поговорим об том священнике, который стал вашим семейным духовником. Но прежде хотелось бы так сформулировать. Говорит апостол Павел в послании к Евреям: «Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их». Кого из уже отошедших ко Господу Вы могли бы назвать наставниками и кому и в чём хотели бы подражать?
О.М. – Что касается наставников, то я бы, конечно, разделил на несколько групп, потому что одни на меня духовно повлияли как примеры пастырства, с другой стороны, повлияли как хорошие семьянины. И, конечно, святители, как покойный наш Блаженнейший Владыка Владимир. Здесь уже не пастырство, здесь уже благовестничество. Поэтому, что касается сегодняшнего разговора, то более уместно говорить не столько о святительстве Блаженнейшего Владимира, сколько говорить о тех людях, которые помогли и помогают мне ныне созидать домашнюю церковь.
Прежде всего, вспомнить отца Михаила Бойко – моего однофамильца. Некоторые почему-то считают, что я являюсь его кровным родственником – внуком или сыном, но это не так. Мне просто близок по духу этот человек. Я с ним знаком благодаря своему духовнику – протоиерею Фёдору Шеремете. Они были друзьями и когда они служили, мне в Кирилловской церкви приходилось общаться с батюшкой, слышать его проповеди, видеть его богослужения. Здесь, конечно, момент был очень важный для меня: его любвеобильность – ко всем. Для меня всегда было загадкой, откуда? Потому что, с одной стороны, это дар Божий, как говорит апостол Павел: «Вершина совершенства», но в то же самое время, это был какой-то плод чего-то. И вот я понял только со временем, что это плод его семейной жизни. Он был счастливым семьянином. Семеро детей, множество внуков… И вот этой любовью он умел делиться.
В моей уже семейной жизни примеры о. Михаила Бойко не прошли бесследно. Старшего сына я назвал Мишей. Все знали: и жена знала, и родители знали, только удивлялись, почему именно Миша, хотя предпосылок не было таких, в моём роду не было Михаилов. Но у меня была конкретная цель: родится у меня сын – я назову его Михаилом в честь отца Михаила Бойко. Даже никаким образом я не связывал это с Архистратигом Михаилом, только потом мы рассматривали, кого выбирать в небесные покровители и остановились на Архангеле Михаиле. Вот то, что запечатлено как благодарный личный опыт в моей жизни – мой сын старший носит имя покойного отца Михаила.
В общем-то это свидетельство того глубокого влияния, которое оказал на меня батюшка ещё когда я был подростком, когда я учился в школе, когда я учился в институте. Поэтому здесь то, что для меня очень трогательно. Повторюсь. В данном разговоре я не касаюсь пастырства: здесь круг намного шире, людей было намного больше. И мой личный духовник протоиерей Фёдор Шеремета – это отдельный разговор.
А вот что касается устроения домашней церкви, то второго человека мне бы хотелось вспомнить. Это наш семейный духовник, наш с матушкой общий, насельник Троице-Сергиевой Лавры. В прошлом он заведовал архитектурным отделом Троице-Сергиевой Лавры. Игумен Филарет (Харламов)[1] покойный.
Е.Е. – В прошлом году упокоился?
О.М. – Уже два года. Царство ему Небесное. Тоже была для нас очень болезненная утрата. Если не ошибаюсь, 30 августа. Помню, это был, кажется, день мученицы Марины, я как раз был служащим Литургию. Такое было необычное богослужение, потому что никто не мог понять, почему я служу в белом облачении и с красной митрой. Должна была быть служба в красном, потому что мученикам, но я специально надел белое облачение, так как молился о упокоении нашего семейного духовника отца Филарета. А красная митра отмечала мученический праздник. Многие удивлялись, спрашивали, что такое.
Это была очень тяжёлая утрата для нас с матушкой. К сожалению, ушёл отец Филарет очень рано, около шестидесяти лет. Это был второй человек, который сыграл очень большую роль в моей жизни. Мы не отмечали его пастырского влияния на меня и на моё служение, а вот именно в плане воспитания нашей семьи, воспитания меня как главы семьи. К сожалению, очень мало внимания уделяется напоминанию супругу – мужу, что он – глава. Глава – это не командир, глава – это тот, кто несёт ответственность за всё. Не только тот, кто зарабатывает. Некоторые мужчины современные считают своим долгом принести какие-то материальные блага в дом – и больше от них никто не имеет права ничего требовать. Но это совершенно ошибочно. И я усвоил это именно благодаря отцу Филарету. У него окормлялось очень много семей, которые живут в Сергиевом Посаде. И остались там жить наши общие друзья с матушкой, многодетные, они продолжают посещать Троице-Сергиеву Лавру, но, к сожалению, пока они такие же сироты, как и мы с матушкой.
Е.Е. – Батюшка, прошу прощения, перебью. Отец Филарет, он был семейным человеком до принятия монашества или сразу стал монахом?
О.М. – Нет, он сразу стал монахом. Он жил в семье… Кстати, эту тему будем обсуждать: почему появляется есть такие «ригористы», в том числе и ригористы среди монахов. Обычно это несчастные люди, которые сами росли в неполноценных семьях детьми. Либо же наоборот, это люди, которые имели неположительный опыт в своей семейной жизни, не были такими счастливыми, как отец Михаил Бойко. Отец Филарет рос в счастливой полноценной православной семье, получил достойное воспитание. К сожалению, я лично не был знаком с его родителями и ничего подробно о нём не знаю. Но по отношениям в семье и по тому, каким он делился опытом, ясно, что человек недолюбленный таким никогда бы быть не мог. Он был ходячей излучающейся любовью, скоплением добра – не сентиментальности, он не был сентиментальным человеком, он был достаточно ровным, сдержанным, прямолинейным. Он мог прямо сказать, не жёстко, конечно, но прямо сказать. Сказать так: «Я тебе не советую этого делать, а ты решай сам». Он никогда не давил на чувства, никогда не давил на авторитет, никогда не давал намёка та то, что ты его чем-то ущемляешь.
Поэтому его уход для нас такая большая рана, она до сих пор ноет, потому что мы сейчас живём с матушкой тем, что думаем: «Как бы поступил отец Филарет?» Наверное, продолжается какой-то духовный обмен, связь с потусторонним миром, когда молишься Господу: «Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего игумена Филарета!» и, возможно, Господь наши немощные молитвы слышит и в ответ посылает вразумления от того Духа, которым он обладал. Да, и мы видим, как сиротливо чувствуют себя такие же многодетные семьи – у нас трое детей, а есть шесть, восемь детей в Посаде. Когда мы звоним по скайпу, спрашиваем: «Ребята, как вы, что вы делаете?», они говорят: «Ничего мы не делаем. Филарета нет – не к кому идти. Что делать? Мы в монастырь пока не собираемся, а монашеские устои, которые нам пытаются формировать в семье, нам не подходят».
Е.Е. – Как у него получалось сочетать монашеское своё устроение с таким мудрым руководством семейными людьми? Что его отличало? Какие были черты, которые теперь никто не может заменить? Которых вы ни в ком не находите?
О.М. – Здесь, прежде всего, общность традиции. Он был приобщён неразрывно традициям – здоровым. Которые не прерывались, несмотря на временное закрытие Лавры.
Е.Е. – Он был связан духовно с теми монахами, которые были изгнаны из Лавры?
О.М. – Да, он был приобщён к традиции дореволюционной, он был сродни ей. Не раз я приходил к батюшке с матушкой или сам приходил посоветоваться, и он меня удивлял. Вроде человек с седой бородой, а он говорил: «Знаешь, приди ко мне через два-три дня». Я говорил: «Батюшка, а что такое? Вы будете молиться?» – «Да нет, я пойду к старцам, к старикам нашим, посоветуюсь». А стариками называл монахов лет по 90, по 100 лет. То есть, он не стеснялся чувствовать себя юношей с седой бородой. Так поступал он и подобные ему. А таких людей было на самом деле много, но немного было монашествующих в Лавре, которые окормляли семьи.
К сожалению, – и это правда, об этом надо говорить, – многие люди, которые в Троице-Сергиеву Лавру приезжают, в другие Лавры приходят, они приходят с болью либо разбитых сердец, либо разбитых семей, и наше пастырство больше «разруливает», если можно так модным словом сказать, ситуации негативные.
Е.Е. – А вам созидательно надо было!
О.М. – Да, нам не нужно было совета в плане того, как не надо, мы сами это понимали, нам нужен был совет, как созидательно развивать отношения. У нас того, о чём люди говорят духовникам – у нас этого нет, проблем таких. Зачем нам вносить смуту в семью.
Второй момент, что в нём было отличительного – это беспристрастность. Моя матушка была его духовным чадом, и мы до супружества по согласию приняли решение, что её духовник станет нашим семейным духовником. Но, тем не менее, в нём была беспристрастность. То есть, он нас не делил. Скажем, из-за того, что матушка – его духовное чадо, и у неё вроде бы какие-то бонусы в его глазах, он больше ей доверяет, знает лучше. Оказалось, человеку, просвещённому духовно, всего этого не нужно. Потому что у него светлый разум, чистое сердце – он видит насквозь. Иногда у меня возникало такое чувство. Да что там, постоянно присутствовало.
Но чем отличалось такое чувство. Ты понимал, что он никогда тебе не скажет, даже если что-то внутренне ощущает, правильнее сказать, видит что-то такое. Он никогда этого не скажет тебе. До тех пор, пока ты сам не будешь готов к этому. Это, конечно, рассудительность. Он всегда обладал удивительным даром рассудительности. Помимо беспристрастности была рассудительность. То, что у святых отцов мы читаем и знаем, что рассудительность – это дар Божий, это правда. Этого объяснить нельзя. Это потрогать нельзя. Это только в общении с человеком опытно можно ощутить.
Когда у меня была такая ситуация – очень тяжёлая жизненная ситуация, он сказал: «Я не хочу тебе говорить от своего имени, пойду посоветуюсь с отцами, но потом приду и всё равно тебе скажу». И потом мне сказал то, что буквально сбылось спустя полтора года. И не потому, что он был прозорливым, это был дар рассудительности. Он видел, как развиваются отношения в той ситуации, в которой мы находились, и сказал: «Будет именно так». Когда он это говорил, я отвечал: «Отец, Вы что? Вы говорите какую-то глупость просто!» Он говорил: «Ну, извини!» Наверное, он поэтому и сказал: «Пойду поговорю со старыми батюшками лаврскими, а тогда передам тебе».
Хотя я думаю, что у него ответ был уже готов. Он просто не желал только на себя это брать, чтобы подкрепить в моих молодых глазах авторитет.
Е.Е. – Это та же традиция, что бытовала между всеми старцами.
Оптинские старцы: «Да, я тебе скажу, а, в общем-то, поезжай-ка ты в Глинскую, вот там СТАРЦЫ». Приезжает в Глинскую, там: «Да-да, конечно, а вот тут ещё Площанская пустынь, ты заедь по дороге!» Так же, как старцы Оптинские друг к другу посылали вопрошавших. Я вот задала вопрос: «Как же? Он – монах, вы – миряне…»
А на самом деле ведь это не важно. Раньше девочек из хороших семей готовили к супружеству где? – в монастырях. Потому что матушки ничего плохого им привить не могли. «Кроме» – любви научить, рукоделию научить, научить общаться ровно со всеми. То есть, тому, что и требуется в семейной жизни, на самом деле.
О.М. – Была сохранена традиция. Что можно ещё добавить – трезвомыслие. Это был очень трезвомысленный человек. Что я подразумеваю под трезвомыслием. Рассудительность – это как добродетель, дар Божий, а трезвомыслие – это результат личного труда и развития. Рассудительностью обладают только люди, одарённые Богом. А трезвомыслие – это определённое качество, которое приходит в результате своих личных усилий, труда, честности перед собою. Он трезво смотрел на вещи. Он мог, допустим, мне сказать: «Максим, ты знаешь, вот будешь батюшкой, столкнёшься вот с этим, вот с этим, вот с этим. Ты знаешь, в семье у вас будет вот это, вот это, вот это».
То есть, трезвомыслие. Какой-то момент искренности и честности. Человек искренне, честно и прямо говорит. И вот этот момент в отношении с ним был самым неудобным. Ты мог услышать то, что тебе не понравится. Он мог назвать свинство – свинством, допустим, чванство назвать чванством, в какой-то момент подлости человеческой мог сказать: «Ты знаешь, вот это подло». Он не придумывал какие-то слова, чтобы это украсить. Он просто говорил.
Е.Е. – Обижались?
О.М. – Да, были моменты, конечно. Но обижался как – от непонимания. Конечно, в возрасте была большая разница. Разница в возрасте между людьми в 20-30 лет – это очень большая разница. У меня с братом разница в семь лет – это уже опыт. Надо прожить эти семь лет, чтобы его приобрести.
Ещё один из моментов его личности, которая была для нас неповторима (многие отцы, конечно, этим одарены) – это неспешность в преподавании советов. Он никогда не говорил сию минуту. Не было таких чудес формальных, когда приходишь на исповедь, и у батюшки готовы ответы на все вопросы. Всегда удивляла его выдержка. Ты мог говорить, а он – нам уже не хватало терпения – молчал. Он тебя просто слушал. Так долго, что ты уже говорил: «Отец, что ты молчишь? Что Вы молчите?» И только с возрастом, когда у тебя появились уже свои дети, прошло какое-то время священства, только потом ты понимал, что человек молился. А ты ему мешал. Потому что он ещё не слышал от Бога вразумления. Это вот тоже один из признаков мудрого человека. И это тоже приходит только с опытом, этому тоже нельзя научиться. Вернее, научиться можно, только находясь рядом с таким человеком. И он научился, потому что было у кого учиться.
Е.Е. – А кто были его учителя? Вы знаете о ком-то?
О.М. – Могу это только спрашивать у матушки, для меня его жизнь монастырская за семью печатями. Матушка прожила десять лет в Посаде, она больше знает эту всю кухню монастырскую, все эти взаимоотношения. Знаю некоторых священников, к которым отец Филарет разрешал идти просто поисповедаться. Это были отношения их внутренней жизни, а каким был уклад – это уже другая история. Я лично с этим незнаком. И последнее. Воздействовало на нас не удивление, а подтверждение его слов. Подтверждение его слов и советов мы на практике в жизни видели. Есть такое выражение – не пустозвон. Это не пустозвон, это не отсебятина. Это серьёзный, глубокий, ответственный и – самое важное – связанный с традицией Церкви, с Преданием Церкви человек. Это самое важное. Потому что мы потом видели всё на своей жизни – на всём, что происходило в нашей семье, печально или не печально – в некоторых случаях это было печально, потому что не всегда мы держались того, что он нам советовал. Не всегда это выполняли. Но благодаря его молитвам и тогда, и когда он ушёл на небо и сейчас там за нас молится, мы это чувствуем, мы всё это увидели на жизни. Как Савл, тогда ещё не христианин, которому было сказано: «Что, трудно тебе идти против рожна?», мы тоже не раз шли против рожна, тоже наступали на грабли.
Е.Е. – Как потом «выруливали»? Были ли епитимии или как всё решалось?
О.М. – Нет, епитимий не было. Был момент, наверное, очень глубокой печали, мы это чувствовали. Он мог сказать: «Ну как вы могли так поступить!» Когда сразу мы не понимали, что это принесёт очень большой вред. В нём не было совершенно юридизма. Потому что есть определённая категория духовенства, которая волей-неволей страдает юридизмом в понятии личного спасения. Это отображение нашего состояния. То есть, батюшки так делают не потому, что они такие – ай-ай-ай, а потому что мы такие ой-ой-ой, закатившиеся не куда надо.
Я думаю, что наставник, которого посылает тебе Господь на пути жизненном, на определённом твоём этапе соответствует твоему устроению. Нас батюшка Филарет в семейной жизни сопровождал до той границы, когда нам его присутствие было необходимо. А потом Господь его просто забрал, потому что так отдаваться пастырству, как отдавался он, умерев просто от сердечной недостаточности, болея всю жизнь сердцем – это тоже подвиг.
Е.Е. – Отец Иоанн (Маслов) [2] то же самое.
О.М. – Да, тоже сердечник. Он просто, как я понимаю, сгорел как свеча на подсвечнике, светя многим. Но бесконечно этого делать нельзя, потому что в человеческом теле всё имеет границы и имеет последствия. Он очень был переживательным, он очень болезненно переживал, когда видел какие-то нестроения, когда были разлады в семьях, когда были предпосылки к разводу или наоборот, когда чада не слушались совета и женились или выходили замуж совершенно неразумно. Когда он говорил: «Я не советую тебе этого делать, потому что человек до конца тобой не понят или не раскрыт». А потом это происходило, и батюшка очень переживал. Молился. Он такой был: он брал на себя.
Я недавно узнал одно армянское выражение. Когда армяне прощаются, они говорят «Печаль твою и скорбь я разделяю с тобой и беру на себя». Вот в нём это очень было, очень было. Видно было до такой степени, что не суждено ему было прожить, как многие монахи живут, до 90 лет. Хотя поводов для того, чтобы иметь такое слабое здоровье, не было. Я имею в виду дурные привычки или что-нибудь ещё. Просто это вот такое растворение в проблемах других людей, самоотдача как у шахтёра, который роет до последнего, когда уже даже ссадины на коленях и на локтях.
Е.Е. – Вы говорили, тем не менее, что этот человек успел поставить вашу семью на ноги. Что вы успели подрасти. Что он помог вам выстроить семью, расставить какие-то акценты, какие-то точки, и что вы теперь уже повзрослевшие дети, вы понимаете, что задано определённое направление, определённый дух задан. Ведь он успел это сделать до того, как Господь его к Себе забрал.
Следующий наш вопрос. О чём молодым людям стоит условиться перед вступлением в брак, о чём стоит поговорить кроме общего духовника?
О.М. – Общий духовник, оказывается, тоже не самая простая договорённость.
Е.Е. – А как у вас происходило? Чья была инициатива – матушкина?
О.М. – Матушкина. Это даже была не инициатива. Я больше скажу: это было её условие. Матушка 5 лет училась в академии иконописной в Троице-Сергиевой Лавре, потом уже жила, снимала квартиру и 5 лет работала в иконописной мастерской, в Софрино работала и просто окормлялась. Периодически приезжала в Киев, мы здесь познакомились. Но когда уже начали дружить, общаться, то это было её условие. Что она примет решение положительное или отрицательное только при двух условиях: что я приеду в Посад и встречусь с Филаретом, поисповедуюсь у отца Филарета, он будет иметь представление о том, кто я и как я, что я из себя представляю, из какой я семьи, какой у меня внутренний стержень, есть ли он вообще… И, конечно, после того, как я побеседую с батюшкой, и он благословит.
Даже нельзя так сказать, не было никакого благословения, просто батюшка сказал – матушке сказал: «Я не вижу ничего предосудительного, от чего можно предостеречь тебя, просто тебе решать. Если он тебе нравится – общайтесь, чтобы было больше фундамента для каких-то более серьёзных отношений».
Е.Е. – А было ли обручение?
О.М. – Нет, мы обручались, когда венчались. Я о втором условии не сказал. «У нас будет общий духовник, и это будет не твой духовник. А будет духовник отец Филарет». Честно говоря, я не особо сопротивлялся, потому что я понимал, что нужно отделить – я понимал, что в будущем, через несколько лет стану священником – и нужно отделить моё пастырство, моё служение от служения в семье. Я был только сторонник того, чтобы о моей семье никто нигде не знал, в том месте, где я служу. А всё знали далеко где-то там… Так и случилось. Никто никогда ничего не знал в тех местах, где я служил – в Кирилловской церкви, потом в Академии, потом на приходе. Никто никогда ничего не знал и не слышал – ни о плюсах, ни о минусах. И это было очень хорошо в том плане, что человек, не видя меня с таких сторон бытовых, воспринимал только как священнослужителя. А духовник совершенно адекватно и трезво оценивал только то, что касалось моей семьи. Касалось меня как главы семьи, как семьянина, как мужа, как отца. И это было совершенно объективно. По крайней мере, на своём опыте мы увидели, что это идеальная модель.
Е.Е. – Редкая модель.
О.М. – Нам повезло.
Е.Е. – Да, вам повезло. Так о чём молодым людям стоило бы ещё поговорить?
О.М. – Над этим я очень долго сидел и думал. Не потому, что мы об этом с матушкой договаривались – оно как-то само собой пришло, наверное, потому что был момент доверия и понимания того, что у нас этих проблем не было. И в результате из-за того, что у нас в семье их не было, буду говорить уже из опыта пастырства, о том, что мне приходится слышать и видеть в других семьях.
Иногда приходишь домой и шутишь. Мы с матушкой вечером сидим за чашкой чая – и я шучу и говорю ей: «Знаешь, вот опять наслушался на исповеди. Я как тот психолог или врач-хирург, который целый день вёл приём, а потом приходил домой и говорил: «Весь день, слушая людей, я говорил: «Хорошо-хорошо«». И я так, шутя, говорю матушке: «Ты знаешь, матушка, хорошо, что у нас такого нет!» Здесь больше написано мною и замечено из опыта общения с другими людьми – какого-то отрицательного опыта. Это не значит, что была инструкция, которую мы писали под свою семью – этого ничего у нас не было совершенно. А ведь я знаю такие прецеденты, может для кого-то это большое откровение.
Знаю, например, студентов, не буду называть конкретно духовные школы географически, но знаю, что такие факты были. Эти семьи – им уже под пятьдесят. Так эти студенты, выбирая себе невесту, составляли целый список условий, требований, с которыми должна была устно или письменно согласиться избранница. К сожалению, всё это заканчивалось тем, что всё происходило не так гладко, как они писали. Всё происходило с очень болезненными переживаниями. У нас этого, к счастью, ничего этого не было, было всё достаточно просто, как говорит апостол Павел, что любовь да в вас всё содействует. А теперь чем я могу поделиться из опыта. О чём можно реально договориться и проверить даже, увидеть просто.
Е.Е. – До свадьбы?
О.М. – Конечно.
Е.Е. – Вот это очень интересно.
О.М. – Первый момент – взаимная помощь на бытовом уровне. Массово, везде распространено мнение, будто каждый считает, что есть мужская работа и женская. Вот недавно читаю интересное замечание, в социальных сетях пишут – человек, наверное, тоже счастливый семьянин пишет: «Хорошо и тепло в той семье, где один видит брошенную на стол одежду и молча убирает её. А другой видит недомытую тарелку в раковине и молча домывает её. А короны их где-то там, на антресолях».
Вот если такой подход в семье есть, очень многие проблемы снимаются. Не надо говорить: «Эй, ты там, иди сделай то-то то-то!», не надо, потому что любящее сердце тебя просто побуждает помочь другому родному человеку. И многие вещи – они сами собой разрешаются. Потому что эти вот условности разделения – мужская, женская работа, достойная мужчин, недостойна женщин, кто будет ванну мыть, кто будет пол вытирать в туалете, кто будет бельё развешивать… Когда эти границы стираются, тогда не надо «Домостроя».
Многие говорят: «Вот, Домострой – это пережиток Средневековья». А я всегда с улыбкой это воспринимаю. Домострой – это отражение состояния общества, реакция на – простите меня – то духовное свинство, в котором жили люди. И поэтому это упорядочение того, что не могло быть упорядочено любовью, к которой люди не стремились.
Е.Е. – Это слово – Домострой – замечательное! Строительство своего общего ДОМА. Там правила были неплохие. Если почитать Домострой внимательно, там нет ничего оскорбительного, просто были другие условия жизни, когда надо было в лес пойти, дрова нарубить там, на лошади привезти, печь истопить…
О.М. – Речь не о содержании Домостроя, а о самом его существовании, о регламентировании. Регламентация, к сожалению, это результат того, что нет чего-то внутреннего. Человека, обладающего внутренним, не надо регламентировать. Он сам идёт и всё делает. Вот о чём речь.
И второй момент. Тоже повсеместно это встречается, поголовно во всех молодых семьях: отсутствие взаимной ответственности за рождение и воспитание детей. Я подчёркиваю: не только за воспитание, но и за рождение. Не кто-то как-то рождает детей, и они потом как-то растут. Взаимная ответственность. Должно быть чувство ответственности и друг перед другом, и перед обществом, и перед Богом.
Вот тоже недавно встретил такое замечание по поводу обязанностей. «Кто-то считает, что хранить очаг – это обязанность мамы. Если девочку любит отец, то её потом любит мужчина. Если мальчика любит мать, то и потом любят женщины. Это потом видно по человеку – долюблен ли он родителем противоположного пола или нет. Любите своих детей, вы делаете их сильными и неуязвимыми». Вот эта цитата говорит о том, что труд педагога лежит не только на маме. Она призывает к обязательному участию отца в жизни семьи. Это общее проведение времени, это общение.
Есть одна замечательная семья священника, тоже многодетная – у них четверо детей. Жена священника (она старше нас лет на десять) с матушкой моей делилась своим опытом. И говорила о том, что, сколько бы у вас детей ни было, всегда рождение детей – это ответственность. Не только в плане количества, но и качества. Всегда помни, хватит ли тебе не только сил ночей не доспать, но каждого ребёнка хотя бы три раза в день обнять, поцеловать и спросить: «Ты счастлив, ты доволен жизнью?» Обратить на него внимание. И этот опыт, которым эта многодетная мама делилась, мы с матушкой много осмысляли. То есть, ответственность на каждом – и на папе, и на маме. Ребёнок должен быть окружён любовью и мамы, и папы. Но не так: папа пришёл, включил телевизор… Или наоборот: мама пошла в салон красоты или с куда-то подружками кофе пить. Это продолжение, потому что это по поводу договорённостей. Очень много вещей, на которые мало кто обращает внимание.
Е.Е. – Как это можно проверить до брака? Будет ли действительно твой избранник внимателен? На словах, конечно, он расскажет всё. На что тут смотреть: на семью, ещё на что-то?
О.М. – Я скажу так. Вспомним слова – это по поводу «до брака» – Иоанна Златоуста. Он называет семью «святой дружбой». Семейную жизнь мужа с супругой – святой дружбой. Проверить это можно до брака таким образом. Если ты чувствуешь, что рядом с тобой друг, а не просто ухажёр или человек, который в тебя влюблён. Влюблённости, к сожалению, для нормального развития отношений недостаточно. Что касается лично нас с матушкой, то это уже опыт подтверждает. Подсказкой, которая убеждала нас в том, что мы движемся в правильном направлении, была не общая симпатия, а именно то, что мы чувствовали, что у нас получится дружба, у нас хорошие уважительные отношения. Я не могу с чем-то это связывать, возможно, с тем, что мы практически с ней ровесники, каких-то полгода разницы. И у нас получилось изначально устраивать отношения не в русле сентиментальности. Конечно, были там цветы, букеты, конфеты – все молодые через это проходят. Но это не было сердцевиной наших отношений, общения. Нам было просто интересно друг с другом, и это очень важно. Должны быть точки пересечения общих интересов. Всё то, что мы называем романтикой, можно принять, отдавая дань молодости, но нужно построить свою иерархию ценностей и на первый план выставить, как говорит Иоанн Златоуст, святую дружбу, взаимное уважение и чувство ответственности за человека, то, что ты понимаешь, что это не игра, а жизнь. Может потому, что мы не 18-летними поженились, нам было по 26 лет; и всё равно 26 лет – не такой уж возраст. Потому что, вспоминая многие ошибки, которые приходилось в супружестве переживать, понимаешь: «Якби цей розум, та тоді!»
Вот эти два момента – взаимной дружбы и уважения – очень важны. Если этого нет – вам не поможет никакая сентиментальность, никакая влюблённость, ни родители, ни батюшки – никто не поможет. Вот это тот краеугольный камень, по которому можете проверять, будут ли серьёзными отношения или нет. Уважение – оно сразу ощущается. Оно переходит во все сферы отношений: и на родителей, и в интимную сферу, и в вопросы свободы, и в вопросы интересов (имею в виду личное время). Каждый имеет своё пространство, об этом я тоже буду говорить, об этом тоже нужно уславливаться. Конечно же, обо всём нельзя договориться. Если вы сможете что-то переживать и чувствуете, что у вас не только влюблённость, но и желание выйти замуж или жениться (или надо, как некоторым студентам духовных школ), или кому-то хочется жениться, то всё-таки важно, чтобы «пазлы сложились». Пазлами я иногда называю внешние обстоятельства промысла Божия.
Не последнюю роль, конечно, играет здесь благословение родителей. Хотя я слышал мнение одного – не хочу называть откуда, чтобы, опять-таки ажиотажа не было – священнослужителя о том, что можно устраивать свою семейную жизнь без семейного благословения, без родительского благословения. Да, можно, если родители не имеют чем благословлять: имею в виду, что они сами не имеют Духа Христова и не просвещены Евангелием. Да, тогда можно об этом говорить. А это уже опыт моего личного духовника, отца Фёдора Шереметы.
Опыт какого плана. Он говорил: «Не только на неё смотри! На маму смотри, какая мама. Вот поверь мне, какая мама вот в это время, когда ты с ней общаешься, такая она будет через 30 лет». То же самое, наверное, отец Филарет говорил и матушке в отношении моей семьи: «Не только на него смотри, что он тебе нравится, он тебя во всём устраивает». Это по поводу размышлений, что можно договориться обо всём.
Я знаю об опыте моих друзей, которые женились и уже потом узнавали о многих нестроениях, которые были в семье. Оказалось, это было пагубное влияние среды, где человек рос. И знаю уже сейчас из пастырского опыта. Вот недавно человек на исповедь приходил и говорит:
«Батюшка, ну как же так! Мы же ходили с ней в один храм, мы же исповедовались, причащались…»
– «Хорошо, – я ему говорю – а Вы знали её родителей? Её семью?»
– «Нет, она полтора года не допускала меня знакомиться с ними».
– «Ну, так чего же Вы хотите? Вы даже не представляли себе, с кем имеете дело. А сейчас Вы зашли в тупик».
Договориться… Об этом нужно договариваться, это нужно почувствовать в общении ещё до брака. При любых обстоятельствах говорить друг другу правду, как бы ни было тяжело. Это говорит об искренности общения. Я знаю многие семьи, в которых что-то друг от друга скрывают. Есть, конечно, профессиональные вещи, связанные с работой – это никому не надо, это никого не касается, семейной жизни не касается. Но важно друг другу максимально доверять. Здесь действует уже принцип апостольский. В семье это можно отработать ещё до создания её – на 100%.
У апостола Иакова такое есть выражение: «Исповедайте друг другу прегрешения ваши». Под прегрешениями подразумеваются ошибки, недоразумения, проблемы, то есть, делитесь друг с другом, будьте открытыми. Если эта открытость есть, то не понадобится мама и папа, к которым нужно идти плакаться. Ни подружки – об этом я тоже буду говорить. О чём я говорю, об этом не обязательно следует договориться. Обязательно просмотреть, есть ли это в отношениях. Если этого, возможно, нет, то встаёт вопрос: «А нужно ли это вообще?»
Вы задали мне вопрос, а можно ли обо всём договориться. Конечно, нет. Многие вещи можно испытать. Присутствует ли момент уважения, момент дружбы, присутствует ли момент доверия, искренности или это – есть такое выражение украинское, оно мне очень нравится – грайливість. Заграє, грає ролі.
Дальше. Не знаю, насколько можно договориться об этом до брака, но до брака это можно уже реально увидеть: решать все проблемы сообща, между собой. Не посвящать в семейные тайны никого. Написано: «Оставит человек отца и мать свою». И вот это можно уже до брака увидеть. Готов ли человек оставить в стороне авторитеты друзей, авторитеты родителей, их мнения. Я не говорю – ценностные вещи. То, что заложено в семье положительного, безусловно, достаётся человеку. И если ценности эти не идут вразрез с Евангелием, они не будут вам мешать. Это очень важный момент. Вы сразу до брака будете видеть: ваш избранник или избранница попытается с вами решать этот вопрос или идёт в дом к маме и к папе. Или идёт с дружками пиво пить или кофе пить с подружками и договариваться, кто будет на свадьбе и т.д. Казалось бы, такой банальный бытовой вопрос, но иногда он перерастает в такое, что люди передумывают жениться. Потому что они с подружками или с друзьями говорили одно о формате свадьбы, а оказалось совсем другое. Так вот из своего опыта. Я знаю, что к тому, что касалось свадьбы, родители вообще никакого отношения не имели. Да, родители нам материально помогали в организации, но, тем не менее, кто будет на свадьбе приглашён, не будет приглашён…
Е.Е. – Вы не советовались вообще? Родственники есть какие-нибудь, есть уважаемые друзья, люди, которые просто принимали участие в вашей жизни.
О.М. – Мы нашли с родителями компромисс: что будут приглашены близкие люди, близкие с одной стороны и с другой; что не будет никакой сельской свадьбы на двести человек. И это всех устроило. В этом отношении из близких родственников не был никто обижен. А там второе, третье, четвёртое колено – никто особо и не хотел приглашать. Этот момент уже можно проверить до свадьбы. Готов ли человек, с которым ты готовишься вступить в общую жизнь, договариваться с тобой. Потом, к сожалению, это чревато очень большими проблемами… Я уже не знаю, как они разруливаются. Вспоминается всё тот же анекдот, что, слава Богу, у меня такого нет.
Дальше. Не выносить сор из избы. Если вы до свадьбы где-то повздорили, необязательно об этом прийти рассказать маме, рассказать папе. И сказать: «Ай-яй-яй!» А мама скажет: «А! така-сяка, а ще хоче невісткою бути!» И тебя настроит против твоей невесты или жениха.
Е.Е. – А если мама увидит рациональное, разумное и предостережёт? Может же такое случиться?
О.М. – Безусловно, общение должно быть и общением с семьёй.
Е.Е. – Как Ваши родители реагировали? Что советовали? Они одобряли сразу? Как они восприняли? И одни, и вторые?
О.М. – Мама моя просила только об одном: пускай она будет из небогатой семьи, но чтобы была скромной и воспитанной. Это был совет. Поэтому когда она познакомилась с матушкой, в принципе, ничего не могла мне предъявить в плане недовольства, потому что в матушке было и то, и другое. Что касается моей тёщи, я не знаю, что она говорила, но, по крайней мере, от матушки я никогда ничего плохого не почувствовал – ведь всегда чувствуется отношение. Мне приходится исповедовать священников молодых, людей, которые только поженились, и сразу чувствуется, как они настроены. По ней никогда этого не замечал, значит никакого такого, что бы её не устраивало, явно вопиющего, не было. Может какие-то трения были, но это всё человеческое, всё земное, оно преходящее и не настолько актуально, чтобы на нём акцентировать внимание. Вот. А, в общем, момент благословения очень важен. Потому что родители отнеслись с доброй душой. Но они молились.
Какое-то время, как только отец Филарет благословил дружить и общаться (мы только между собой дружили, а потом начали готовиться к свадьбе), то за какое-то время до свадьбы они договорились – моя мама и мама жены – и они читали молитву по соглашению. То есть, всё-таки момент вымолить счастливое супружество для детей был. Мы на себе ощущаем важность этой материнской молитвы. Ведь в словах Венчания есть такие слова, которые читает священник: «Ибо молитвы родителей утверждают основания домов». Поэтому наш дом основывался не только попечением духовника и его окормлением, но и молитвами родительскими. И здесь благодаря благословению родителей, их молитвам, вымаливанию по соглашению, а они искренне молились, они просили, я думаю, что, благодаря этому, что-то негативное отбрасывалось, на второстепенное не обращалось внимания, а явно вопиющее – оно просто изглаживалось.
Поэтому здесь могу сказать – да. Это Вы спрашивали по поводу того, нужно ли кому-то что-то говорить. Я думаю, что если не можешь сказать – можешь вымолить. И, я думаю, в каких-то моментах общения, если ты молишься, всё равно что-то вскроется.
Теперь вопрос очень деликатный, через эту проблему проходит каждая семья молодая и не только молодая. Эта проблема жизни срывает голову и крышу в любом возрасте. Вопросы интимной близости нужно решать не от главы своея (дальше будет тема рассуждения по поводу ригоризма, я уже говорил, есть ригористы, которые пытаются перенести в семьи монашеские устои), а согласовываясь с апостолом Павлом. У апостола Павла написано в 1-м послании Коринфянам, 7-я глава: «Не уклоняйтеся друг от друга, разве по согласию (здесь ключевое слово по согласию) на время для упражнения в посте и молитве. А потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим».
Продолжение этого тезиса следующее: «При этом за порог вашей спальни (это очень важно, и люди должны это понимать), за порог вашей спальни не должен быть допущен никакой советник», никто, вплоть даже до духовника. Здесь молодые всё решают сообща, опираясь на христианскую мораль (опять же, ключевое слово христианская мораль), совесть и взаимный совет. Никто никого ни к чему не может принуждать. Эти отношения зиждутся на взаимном уважении и любви ко второй половине. Ничего лишнего здесь не может быть.
Бывают казусы, когда с подобными вопросами интимной жизни идут к священникам, и неопытные священники, которые не имели счастья быть приобщенными к глубинам той традиции, в которой нам приходилось купаться (мы тогда не понимали, что мы в этом солнце счастья купаемся, накапливаем тепло для того, чтобы потом им жить дальше), они, к сожалению, потом чудотворят. Чудят, правильнее сказать, а не чудотворят. Пытаются вмешиваться в то, во что нельзя вмешиваться. Но об этом много писалось, и на сайтах эта тема обсуждалась.
Ещё один момент. Но это уже общение с родственниками. Ни в коем случае не допускать критики и осуждения родителей. В присутствии друг друга эта тема не должна подниматься. Нет, ирония – ирония всегда должна быть, но ирония с любовью. Если в иронии есть любовь, а не просто: «Вот там твоя мать!» Если вы с любовью можете похихикать над старыми маразмами, скажем так, твоих родителей, в этом нет язвы злобы, вы только посмеётесь над тем, какими самим – упаси Боже – не надо быть. Но ни в коем случае не осуждать людей.
И мне, например, нравится, когда бывает (не всегда мы идеальны, не всегда нам нравятся наши родители и их поступки), иногда мне матушка об этом говорит, иногда я ей об этом напоминаю. Она мне так любит говорить: «Мы – семья. Мы с тобой семья, при чём здесь они? Какое вообще нам до них дело?» И во мне всё тогда успокаивается. Ну, пришли там, побурчали – да и пошли себе. Тем не менее, это важный момент. Ни при каких обстоятельствах не опускаться до такой критики, потому что это – повсеместно.
Е.Е. – Повсеместно – заповедь, которая тут же нарушается. А соответственно, рушится всё здание.
О.М. – Безусловно! Написано: «Чти отца…» Важно не то, что чти отца и мать, а дальше важно: «И добро тебе будет, и долголетен будешь на земле». Если ты рассчитываешь иметь добро на земле, быть долголетным, счастливым, но при этом ты нарушаешь эту заповедь уважения, почтения родителей – да не будет тебе этого! Не будет тебе полноценного счастья и долголетия, и добра. К сожалению, многие читают это как инструкцию. Это не инструкция, а духовный закон. Нарушая который, ты становишься сам несчастным и делаешь несчастливыми других.
Заговорили о родителях. Здесь продолжение отношений с родителями. Ни в коем случае нельзя переносить штампы отношений в семье родителей на собственную семью. Следует строить собственную модель отношений в семье. Большинство из нас, которые воцерковлялись в 90-е годы, к сожалению, не имели модели положительной, а только отрицательный опыт. Иногда этот отрицательный опыт кто-то воспринимает как абсолютно нормальный опыт. Ну что так и должно быть. Но не потому, что это так действительно должно быть, а в результате того, что не видели горизонта. Мне – посчастливилось, матушке тоже посчастливилось. Может у нас получается что-то хуже, что-то лучше, но мы понимаем, что такое счастливая семья. Мы это видели. А большинство идёт вслепую, не понимая вообще, что надо строить. Это как человек, который дом строит, не понимая ни плана, ни чертежей, ничего.
Е.Е. – Важнее ощутить. Человек может знать, как нужно, но вот ощутить и прожить…
О.М. – Сухое знание – оно ничего не даёт. Ещё один важный момент. Момент, который упускают многие, не хотят обращать на него внимание. Иерархия в семье. Очень деликатный вопрос. Потому что именно сейчас в мире, когда везде обсуждается вопрос равности полов, христиан почему-то считают мракобесами и людьми, которые живут прошлым. Но, тем не менее, иерархия в семье – это не значит, что кто-то главный, а кто-то меньше. Иерархия подразумевает не разделение обязанностей, а ответственность. И об этом нам говорил отец Филарет.
Вот он и мне говорил, и матушке. Мне говорил: «Помни, что она за твоей спиной должна быть как за стеной Успенского собора». И ей говорил: «У тебя ещё есть время подумать! До свадьбы. Это тот человек, который будет для тебя стеной Успенского собора или не будет?». То есть, муж в этом отношении не глава, не командир, а человек, который с женой советуется, но ответственность за решения несёт он. Да, был такой период, когда всем нам в семье, в том числе и мне, я уже не погрешу, хотелось демократии. Ну, типа, все мы равны, мы ж дружим, всё. Не прошло.
Е.Е. – Почему?
О.М. – Почему! Потому что хотелось равенства ответственности. Хотелось, чтобы мы решали вместе. А пришлось со временем понимать, что должен ты сказать «да» или «нет». Вот это и есть иерархия. Почему сказано в послании апостола Петра в 3-й главе «жена – немощной сосуд». Это говорит о том, что женщина создана не для того, чтобы быть мужеподобным существом. Немощным сосудом и слабым. И вот в этой хрупкости наделять мужчину тем, чего у него нет.
И был такой период, когда матушка пыталась командовать. Но я виноват, я был не готов сказать ей: «Ну, матушка, всё равно не будет так, как ты хочешь».
Е.Е. – Это было в начале супружества?
О.М. – Да, это было в первые годы жизни. В этом году мы с матушкой отпраздновали 14 лет совместной жизни. Первые года четыре это точно было. Да, был момент, когда – я, честно говоря, особо не сопротивлялся: думаю – ну да, наверное, так и надо. А потом просто услышал разговор, как она делилась со своими подружками, которые думали замуж: «Ты знаешь, не проходит. Если я что-то делаю, не как он благословил – всё, капут. Всё не получается. Всё трах-тибидох-тибидох».
А я как бы и не обижался: «Да матушка, меня это не задевает. Ты не переживай, я не обижаюсь».
Е.Е. – Это касалось бытовых или принципиальных вещей? Воспитания детей? Или ещё не было детей?
О.М. – Я не помню по поводу воспитания, по поводу воспитания – это вообще отдельный разговор. А вот каких-то бытовых вещей. Куда-то поехать, куда-то пойти. Какие-то нестроения и скорби, ну не клеится и всё! «Хочу поехать на такой-то отдых и всё, давай так». Я говорю: «Хорошо». Делаем так, как она сказала, а оно – не так, неблагополучно и всё.
Е.Е. – Для Вас тоже удивительно это было?
О.М. – Для меня больше это «напряжительно» было. Тогда я уже был молодым священником – я принял священство буквально через полгода после свадьбы. Я – молодой священник, молодой пастырь. Общался со старыми священниками и, честно говоря, в семье особого желания не было права качать, что я – священник. К тому же я не особо был готов благословлять или не благословлять, я как-то на это не претендовал. Оно меня напрягало в том, что надо принимать ответственность. А матушка, вижу, как-то не особо настаивает – ну, и слава Богу, будет как будет. Но видим, что ничего не клеится. Мы видим, что это влияет, что иерархия должна быть. Господь разделяет ответственность мужчины и женщины.
У нас в семье равенство полов соблюдено в какой мере? На профессиональном уровне. У меня жена – не банальная домохозяйка, которая знает только тряпки, грязные пелёнки и посуду. Она – профессионально реализованный человек, творческий человек, художница, иконописец. Я, честно говоря, когда женился, не думал, что настолько трудно с творческим человеком жить. А почему трудно? Не потому, что они норовисты – у них очень высокая планка. До них постоянно нужно расти. Постоянно нужно соответствовать её поиску, её уровню. То есть, получается как? Тебе ещё нужно заслужить уважение.
Допустим, ты прожил какое-то время с человеком и понимаешь, что ты повзрослел, но повзрослел ли ты умом – ещё не факт. Поэтому здесь тот момент, который тебя уже приучает со временем к тому, что иерархия важна. Но иерархия – она тоже не может быть навязана. Я знаю семьи, где: «Я – муж! Я сказал!» Уважение нужно в какой-то мере заработать, не требованием. Некоторые любят говорить: «Жена да убоится своего мужа». Где надо вставляют и где не надо. Смысл совсем другой. Да, жена должна бояться тебя обидеть. Да, жена должна бояться в какой-то степени нарушить твоё благословение. Но она должна на опыте увидеть, что твоё благословение, твоё слово связано со словом Божиим, а не, извините меня, с праздным шатанием.
И со временем пришлось на это обращать внимание. Это ответственность. Ответственность за то, что в семье происходит. Какой стиль воспитания будет в семье. Потому что потом – от тебя зависит, как ты будешь жить. Пока дети маленькие – всі бавляться, всі граються в общем ореоле счастья. Подрастают, им становится шесть-семь-восемь. Тогда уже возникает вопрос педагогики. Работы с живой личностью разумной, которая уже не играет в паровозики. Уже нужно думать, а какие книги с ними читать, о чём с ними разговаривать, куда с ними идти, как с ними молиться или просто поставить, чтобы они лоб разбивали с молитвословом. Вот здесь очень много моментов, над которыми я – как глава семьи – уже обязан думать, с осторожностью. Я привью любовь к Богу, привью любовь к Церкви или придётся мне увидеть, что произойдёт с моими детьми то, что, как я вижу, происходит с детьми, которых причащают каждое воскресенье на протяжении двенадцати-тринадцати лет, а в пятнадцать лет ребёнок перестаёт ходить в церковь. Это просто говорит о том, что духа Христова, церковного духа в семье не было. Они воспитали революционера. И это страшно.
Ещё один момент, о котором отец Филарет говорил с самого начала. Мы его нарушили, мы не смогли выполнить, исходя из материальных проблем где-то, а где-то просто из трусости, наверное, материальной. Он сразу нам сказал: «Вам нужно жить отдельно от родителей. Обязательно». Мы это не выполнили – скажу, сколько: четырнадцать лет мы живём вместе, лет пять-шесть жили с родителями.
Е.Е. – Ну, как раньше жили с бабушками-дедушками, большими семьями.
О.М. – Я говорю из своего опыта. Я просто говорю то, что нам конкретно духовник сказал: «Я вот вам советую, а вы смотрите, как можете. Выполните – не выполните, посмотрите как». Было ли отрицательное что-то в жизни с нашими родителями? Скажу так. Явно такого отрицательного не было, конечно. Была ущербность. Потому что, когда ты живёшь с роднёй, ты – сын или дочь. Это первый момент. Второй момент. Ты менее раскрываешься перед тем человеком, с которым ты под одной крышей. Это минус. И батюшка в этом отношении был прав. И эти первые пять лет совместной жизни мы проиграли, и многое хотелось бы вернуть, чтобы как-то перестроить. Но есть то, что есть; как говорится, поезд ушёл. Мы пытаемся, по крайней мере, жить в том поезде, в котором едем. То, что было, то было.
Батюшка нам так говорил, с другими делюсь. Что если можете – старайтесь сразу. Потому что я видел такие семьи, даже у нас на приходе, которые распадались, когда жили с родителями. Они у меня не окормлялись, они ко мне не обращались – я в душу не лезу.
Важный момент, который тоже можно узнать в общении до брака. Семья – вершина всех жизненных приоритетов. Не родственники, не родители, не друзья. И, конечно, не работа. Потому что это всё заметно, что бы то ни было. И когда подрастают дети, они это чувствуют. Есть ли в их родителях горение глаз от общения.
Например, у нас такая ситуация. Мы решаем, пойдём ли мы в филармонию. Как по цепочке– друг друга каждый спрашивает, потом приходит старший и спрашивает маму: «Мама, а папа идёт?» Вот, понимаете? Получается, каждому нужен какой-то авторитет. Если у вас иерархия этих взаимоотношений нарушена, и каждый – кто в лес, кто по дрова, кто на рыбалку, кто на лодку или ещё куда-то…
Е.Е. – Вот, это как раз к вопросу о свободе и не свободе в семье. О свободе. Что такое свобода в семье?
О.М.– Это есть, я дальше буду об этом говорить. О свободном пространстве, о свободе, но это немножко другая тема и другие ракурсы. Потому что здесь очень много подводных течений, которые пытаются свалить в одну кучу, а оно не сваливается.
Е.Е. – В чём суть духовной работы над собой ради создания гармоничной семьи? По совету и благословению, конечно, духовника.
О.М. – Этот момент очень важен. В первую очередь – это борьба с личными страстями. Это ставится во главу угла, вместе с духовником. Понятно, что духовник должен быть соратником и единомышленником. Духовник – это человек, который не просто полотенце или тряпочка, в которую ты будешь плакаться. Это маяк, это ориентир, который тебе показывает, где буйки, и куда нельзя плыть. И говорит о том, что плыть нужно, но плыть тебе, тебя никто тащить на буксире не будет. То есть, в первую очередь – борьба с собственными страстями. Это то, что мешает в семье.
Что касается общения с духовником. Недопустимо, чтобы что-то скрывалось от духовного взора духовника, кроме вопросов, которые не касаются отношений в духовной жизни в семье.
Е.Е. – Работа? Если это не проблема духовная на работе.
О.М. – Я бы сказал, что это вопросы собственности, вопросы экономического плана.
Е.Е. – Вот он сказал вам, что лучше жить отдельно.
О.М. – Он просто дал совет. Не настаивал, не говорил – любой ценой живите отдельно. То есть, он дал свободу выбора, и на собственном опыте мы убедились, что так лучше. Мог сказать: «Я не благословляю!» Такого, конечно, не было.
Е.Е. – Ну да, для этого он должен был дать деньги на квартиру просто-напросто! Или на какое-нибудь другое жильё, на съём.
О.М. – Нужно честно признаваться, какие у вас проблемы в общении в семье. Допустим, вы готовы вдвоём прийти и честно сказать: «Батюшка, у нас какие-то проблемы интимной жизни».
Е.Е. – Бывало, что вы вместе приходили к батюшке?
О.М. – У нас просто таких проблем не было.
Е.Е. – Я не говорю именно об этой сфере. А вообще?
О.М. – Были вопросы, когда мы пытались к нему обращаться сообща или писали. И матушка знала, о чём я пишу, и я знал, о чём матушка пишет. В отношении детей было. Мы не знали, сдавать в садик или не сдавать. Будет это вредно или не вредно. В принципе, матушка же дома – а матушка дома работает…
Е.Е. – Матушка работает, матушка же работает!
О.М. –Родители мои помогали. Здесь вопрос был такой: обязательно ли сдавать в садик.
Е.Е. – Ради социализации ребёнка или почему?
О.М. – Ради того, что вот просто ребёнок не ходит в садик – стояла проблема. Ребёнок не ходит в садик. Все ходят, а он не ходит.
Е.Е. – И что такого?
О.М. – Это мы потом поняли! Что это вполне нормально и во многих вопросах это даже очень хорошо.
Дальше. Это уж что касается нашей способности быть готовыми слышать неудобные для нашей эгоистичной натуры слова. Я имею в виду со стороны духовника. По апостолу Павлу (послание к Тимофею 4-я глава 3-й стих), у него есть такие слова: «Будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать учителей, которые льстили бы слуху». И это печально. Если ты хочешь вести корабль своей семейной жизни в правильном направлении, нужно не бояться слышать от духовника, что что-то не так.
Допустим, в ваших отношениях что-то не так. Вот в принципе перекосы могут быть по всем тем пунктам, по которым мы говорили. О чём можно было договориться и увидеть, а оно как-то не клеится. Кто-то пошёл и жалуется родителям. А, допустим, духовник говорит: «Эй, дорогой, так не по правилам. Вы играете не по правилам, вы нарушаете кодекс чести семейный, так нельзя». И он будет говорить тебе в независимости от того, нравится тебе это или не нравится, любишь ты маму и папу или нет. Или друзей. И он может сказать: «Ты забыл, что семья – это жертва. А ты думаешь только о себе, о своих интересах». Вот этот момент отличает общение с духовником от общения с психологом. Психолог всегда говорит: «Какие у вас проблемы?» И готов вас послушать. А духовник умеет не только слушать, а возьмёт и тебе прямо скажет. К сожалению, многие, приходя к духовным наставникам, почему-то считают, что они должны вести себя как психологи. А они должны услышать глас Божий через духовника.
Ещё о духовной работе. Понуждать себя к ежедневному служению семье в мелочах.
Е.Е. – «В мелочах» – ключевое слово.
О.М. – Да, я думаю, что ключевое слово – «в мелочах».
Е.Е. – И «ежедневно».
О.М. – Возможно, Заставить детей поставить обувь в порядок, заставить детей убрать за собой. Если дети заняты уроками – самому встать и вымыть посуду или развесить вещи, когда кто-то занят, на балконе. То есть, в самых мелочах. Как у апостола Павла написано: «Носите тяготы друг друга, и таким образом исполните закон Христов». Вот то, что я мог сконцентрировать в четырёх или пяти пунктах.
Суть духовной работы над собой в семье, чтобы был результат. Любое окормление – оно не может сводиться к сеансу психоанализа. Поковыряться в себе. Когда я общаюсь с людьми, иногда складывается впечатление, что они либо пришли поплакаться на жизнь, либо пожаловаться на мужа, либо на детей. Желания нет в дальнейшем работать над собой. Никто со страстями не собираются бороться личными. Никто не собирается трудиться над собой, чтобы что-то изменить. Понятно, что большинство людей приходит уже с застывшими, наболевшими проблемами, с ранами, когда возможно только плакать. Но, тем не менее, в любом состоянии есть место подвигу.
Е.Е. – И выход есть.
О.М. – Безусловно. Всегда есть место подвигу. Допустим, если нет контакта с детьми, и ты виноват в том, что ты чего-то не дал им, что они чувствуют себя недолюбленными, сейчас научись их любить. Я не говорю, научись любить такими, какие они есть, не говоря им о том, что это ненормально. Не надо говорить о том, что это ненормально. Просто веди себя в отношении с ними так, чтобы они сами об этом поняли, что это свинство. Здесь не всегда хватает рассуждения. Приходят, например, старые – взрослые – мамы и говорят: «Вот, я опять поругалась с сыном или с дочерью». Я говорю: «Хорошо. А не поздно ли вы ругались? Время пошло уже. Вы чувствуете, что у вас нет контакта, что Вас не слышат?». А когда человек не слышит, стоит ли вносить в уши? Надо сначала, чтобы ушные раковины раскрылись. Это кратко, что я могу сказать. В любом случае, труд, труд и труд. Иначе всё окормление с духовником сведётся к психоанализу.
А если уже есть незаживающие раны, то извините, духовник не фокусник. Об этом и будем говорить: в чём роль духовника. Очень обширная тема.
Е.Е. – Давайте поговорим.
О.М. – Первый момент, который человек, приходящий со своими семейными проблемами к духовнику, должен понимать, что духовник – не гуру, от которого следует ждать ответа на все жизненные или духовные вопросы. Духовник не обязан быть прозорливым. И предвидеть все возможные проблемы вашей семьи. Это очень важно, потому что очень многие, в особенности в паломничестве, в монастырях, и в Троице-Сергиеву Лавру едут – повсеместно, именно за этим едут. Главное – чтобы духовник обладал даром рассудительности. Опытом окормления семейных пар. Вопрос уже в том, как увидеть этого рассудительного человека. Для этого есть понятие рецепции Священного Писания и предания. То есть, важно, чтобы человек ничего такого, что противоречит Священному Писанию не делал. Существуют святоотеческие наставления семейным: молодожёнам, семьям. Я подобрал цитаты из Иоанна Кронштадтского праведного, Алексея Мечёва праведника Московского, Феофана Вышенского и Паисия Святогорца, Иоанна Златоуста.
То есть, всегда есть ориентир на идеал. Поэтому всегда нужно сопоставить: если нет диссонанса, то вы в нужной лодке. И, конечно же, более авторитетно, чем те имена, что я перечислил, апостольское предание. Для нас апостолы – столпы известные. У Петра это 3-я глава женам и мужьям. Чаще открывайте 3-ю главу послания апостола Петра и читайте. Для вас, честно говоря, общение с духовником сведётся к откровению помыслов и врачеванию каких-то порывов души. Ориентиры будут задавать апостолы. Там написано, как должна вести себя жена: «Жёны, да будут вашим украшением не внешнее плетение волос». Отсюда вопросы моды, которые переплывают в вопросы финансов и другие: у кого сколько туфель, юбок и т.д. Вопросы мужьям – там тоже у апостола написано: «Обращайтесь как с немощными сосудами». Надо не абстрактно читать Священное Писание, как у нас читают. Тебя волнуют проблемы семейной жизни – открывай 3-ю главу апостола Петра, 1-ю главу послания к Коринфянам – там всё написано. Там всё урегулировано. Вопросы интимной жизни, вопросы жизни с неверующим человеком. Потому что у нас так: «Ага, муж неверующий – всё, я иду в монастырь!» А ты читала наставления апостола? Может ты вообще занимаешься отсебятиной. Ничего хорошего из этого не будет.
Ориентиры вот: батюшка рассудительный, опытный? Проверьте по тем главам, которые я вам назвал. Если он в духе апостольском, можете не сомневаться, слушать. Будет только польза. Если где-то что-то батюшка начинает говорить не в духе апостольском – не стесняйтесь его не слушать. Для Вас авторитетней мнение такого человека как апостол Павел, который был поднят до третьего неба, или батюшки, который говорит, не имея ни опыта, ни рассудительности? Поэтому нужно всегда опираться на авторитеты Предания и Священного Писания. Вот то, о чём я говорил в предыдущих вопросах по поводу перегибов, крайностей.
Важно, чтобы духовный наставник семьи не был ригористом в отношении семьи, скептиком. Это я такой термин употребляю.
Е.Е. – «Ригоризм» – это «жёсткость». В переводе с латыни, откуда всё пошло, это «жёсткий», «однозначный».
О.М. – Что я в такой термин вкладываю. Каждый священник имеет либо положительный опыт семейной жизни, либо отрицательный. Не имеет значения – монах или семейный человек. Допустим, монах, который не имел семьи, но жил в счастливой семье, или монах, который имел семью, как вот у нас Владыка Лонгин (Жар), у него было трое детей, и он стал монахом, епископом. Это только положительный опыт, принесённый из семьи. Неважно, ты был белым священником и стал монахом.
Е.Е. – Хотя опыт родной семьи Владыки Лонгина – более чем плачевный. Отец, который их оставил, мама рано умерла.
О.М. – И, тем не менее, у него, значит, был опыт личной семьи. Я говорю о том, что это неважно – где это положительное привито: в твоей собственной семье папы и мамы или у тебя привито с женой твоей. Потому что есть несчастные люди, которые идут в монастырь, становятся монахами, исповедуют людей и говорят вещи, совершенно противоречащие духу Предания и Священного Писания. И только потому, что они сами глубоко несчастны. Они недолюблены, о чём мы говорили ранее.
Е.Е. – А где взять столько долюбленных? Где же в наше постсоветское время взять долюбленных, когда каждая вторая семья в разводе была!
О.М. – Здесь всегда нужно понимать. Когда речь идёт о спасении души – не может быть компромиссов. Допускать к душе человека, который тебе вредит – лучше вообще ни с кем не общаться. Просто ходить в церковь, менять священников в плане исповеди: у одного поисповедался, у другого, особо внутрь себя никого не пуская. Никого особо внутрь не пуская, но молясь: «Пошли мне, Господи, человека, разумеющего меня и могущего мною руководить». Это очень важно. Но пускать всякого первого встречного и попавшегося и думать, что он – абсолютная истина. Это вредит. Зачем иметь на лодке лоцмана, который ведёт тебя, извините меня, в пучину морскую, где ты утонешь? Это, по-моему, слишком большой риск.
Вот, и эти ригористы – из белого духовенства, которые имеют негативный опыт семейный, или монашествующие, они не могут поделиться положительным опытом создания семьи, то есть, нет созидания. Это приводит к тому, что кого-то направляют в монастырь, видят в этом единственный выход из сложившейся ситуации.
Но ни в коем случае никому не приходит мысль о том, что стоит вспомнить примеры святых жён. Берём маму святого Августина Монику. Она прожила всю сознательную жизнь с неверующим мужчиной, который изменял ей, который вёл себя очень, мягко говоря, непорядочно. Именно это в какое-то время жизни было для Августина каким-то шоком и неприятием христианства, потому что он считал христианство слабой религией. А потом сам он крестился и перед смертью крестился его отец, который просил прощения у матери за все свои козлозлодеяния. А она вымолила своего мужа, терпя все его грязные поступки и выходки.
Наверное, нужно ориентироваться на святых жён, извините меня. Не на неудачный опыт твоей личной жизни. Это что касается ригористов, в том числе и среди монашествующих. Вот что касается задачи и роли духовника, как я вижу из опыта общения с нашим семейным духовником. Он является духовным связующим звеном между супругами. И эта роль похожа на функции столяра, как говорил Паисий Святогорец. «Если, – святой Паисий пишет, – две доски будут обтёсывать два разных плотника, каждый по-своему, то подогнать одну доску к другой никогда не удастся». Это связующее звено, которое помогает увидеть, у кого сучок в глазу, где нужно вовремя стесать, убрать, чтобы они не были в антагонизме друг с другом. Но при этом мудрый духовник никогда не будет указывать конкретно супругам, что им делать. А предостерегает от того, что не стоило делать, так как это может повредить их семейной жизни.
У батюшки нашего Филарета была коронная фраза: «Я вам не советую этого делать, а вы смотрите, как знаете». Таким образом, роль духовника не сводится к сухим инструкциям, как желают того многие прихожане, чтобы получить ответ на все сложившиеся вопросы, а заключена в умении слушать и слышать внутренний ритм жизни супругов. И если духовник замечает какой-либо вид диссонанса в их жизни, то он помогает супругам устранить первопричину этих несогласий, а также подсказывает путь разрешения этой дисгармонии в семье.
Е.Е. – А если бы пример какой-нибудь, самый нейтральный, неболезненный из вашей жизни?
О.М. – А вот пример, да. К чему должно всё прийти. Задача наставника не в том, чтобы повелевать учениками, а в том, чтобы научить их самостоятельно принимать зрелые христианские решения. По сути, задача наставника – это воспитание цельной зрелой личности. Это человека должно привести к тому, чтобы он всё реже и реже «доставал» своего наставника. И вот это будет идеалом. Когда ты будешь не каждое воскресенье приходить и говорить: «Батюшка, благословите, что мне делать», а когда раз в месяц придёшь: «Батюшка, давайте послужим благодарственный молебен!» А батюшка с удивлением скажет: «Дорогой, а что же, у тебя проблем нет?» – «Батюшка, я же не ребёнок, я могу и сам за что-то отвечать!» Вот это идеал, к чему должен привести духовник. Если к этому идеалу духовник не ведёт – это уже не традиция, это противоречит тому, что запечатлено у нас в православии, запечатлено веками – столетиями, тысячелетиями. Этого нужно бояться, этого нужно остерегаться.
Вспомнились слова митрополита Антония Сурожского, который говорил в общении с прихожанами, что нужно смотреть на священнослужителя – неважно, в каком он сане: диакон, священник, епископ, смотреть как на того, который везёт на себе Спасителя. Как на ослёнка, на котором Спаситель везён в Иерусалим. Если же наши взоры зацикливаются на осле, на котором едет Христос, и нам нет дела до Христа, Который желает общаться с нами, тогда мы не Христовы, тогда надо назвать нас не христианами, а ослами, ослопоклонниками. Да, говорил такое митрополит Антоний Сурожский. Он всегда говорил о том, что концентрация внимания окормляемых должна быть всегда на Того, к Кому ведёт духовник. Если духовник взоры твои направляет к Спасителю и с Ним тебя связывает, и Спасителя делает краеугольным камнем, – у тебя всё правильно. Если немножко появляется в тебе того, что на это место попадает человек – осёл, который везёт Христа, могут быть проблемы. Проблемы очень серьёзные, которые просто разбалансируют весь ход твоей духовной жизни.
О.М.– Осталось обсудить две темы. Свобода в отношениях с духовником и в семье. Давайте начнём с семьи.
Понятие свободы каждого супруга в семье. Что в отношениях между супругами, что в отношениях с духовником – ключевым тезисом здесь выступают слова апостола Павла. Пятая глава к Галатам, 13-й стих: «К свободе призваны вы, братья. Только свобода ваша не была бы поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу». Из личного опыта могу сказать о том, что в браке понятие свободы личности достаточно относительно. Поскольку приходится постоянно жертвовать своим эго ради того, чтобы в семье был мир и благополучие. Жертвовать временем, желанием потратить его на какие-то развлечения. Единственное, о чём следует договориться в семье супругам – чтобы уважать пространство и интересы другого. Давать возможность отдохнуть друг другу – имеется в виду от бытовых каких-то дел, от детей, сменить обстановку. Об этом повторяют даже педиатры – известный педиатр Комаровский иногда говорит, что папы не понимают, как тяжело мамам.
Е.Е. – Ну так природа другая!
О.М. – Природа другая, но вот то, о чём мы уже говорили – нет желания разделять ответственность воспитания. Нужно папам не стесняться иногда брать детей, если есть машина – садить в машину и везти на природу, а маму оставлять спокойно почитать книгу, поспать, заняться рукоделием, просто съездить к друзьям попить чаю. Или же наоборот, если папа уставший, мама постарается сделать так, чтобы папа 30-40 минут подремал, а дети не будут бегать и срывать потолок. И, конечно же, давать возможность заниматься любимым делом. Вышивка, декупаж, чтение – это моя матушка. Иногда фильм хочется посмотреть, послушать музыку. При этом нужно помнить: вот грань свободы. Нужно помнить, что наша свобода заканчивается там, где начинается свобода твоего супруга. Это всё очень тонкий баланс, он ощущается интуитивно. Где наша свобода или свободоволие, или свободолюбие причиняет дискомфорт. Если ты чувствуешь, что твоему супругу дискомфортно, и он с тобой в какой-то степени перестаёт общаться – значит, ему что-то не нравится, но он не хочет об этом сказать. И на это нужно обращать внимание. Но это возможно замечать, если души бьются в один такт. Когда каждый на своей волне – кто-то в телеке, кто-то в интернете, с гаджетами, то, к сожалению, понятие личной свободы и пространства будет достаточно относительным.
Е.Е. – Батюшка, а говорил ли отец Филарет о том, как вам лучше проводить время отдыха в семье?
О.М. – Он монах, и об этом он, безусловно, не говорил. Здесь мы уже с матушкой искали сами какие-то моменты.
Е.Е. – Что не вредно.
О.М. – Да, иногда, чтобы был момент развивающий. На днях мы ходили на Чайковского в филармонию, правда, без детей. Мы детей оставили на деда. И ходили на Чайковского в филармонию. У меня уже были признаки выгорания, усталости, именно эмоционально. Потому что общаешься с людьми. Я раньше не обращал на это внимание, теперь всё время вспоминаются наставления о.Филарета, правда, они больше касаются пастырства. Он мне тогда говорил: «Максим, ты будешь священником, тогда меня вспомнишь». В какой шок повергается священник, общаясь с людьми, и какая опустошённость возникает. Это момент выгорания. Со временем это начало проявляться. Вспоминаю батюшку.
Общие выходы на какие-то культурные мероприятия мне иногда помогают, не всегда, конечно. Отвлекаешься просто. Это не значит, что музыка настолько тебя прямо поглощает. Да, бывает, если гениальные музыканты. А что касается общего времяпровождения с семьёй – об этом батюшка не говорил. Понятно, у него опыта не было, он не имел своей семьи. Это я, допустим, как семейный священник, могу делиться таким опытом, потому что что-то испытал на себе, могу сказать кое-что. А у батюшки и такой цели не было. И опыта не было.
Е.Е. – Что бы Вы больше советовали – природа или … Меня просто пугает: вот эти все искусственные развлечения – какие-то искусственные по верёвкам лазания, ещё что-то… Поезжай на природу, залезь на дерево, если уж тебе непременно нужно по каким-то искусственным сооружениям в парке, заплатив немалые деньги, лазать. Полезь на обычное дерево в лесу! Но это я так, со стороны. Что вы любите в семье, если можно? Какой отдых? Бывает общий отдых?
О.М. – Природа, да. Любим на природу выезжать, в лес. На природе погулять. Недавно были на выставке. Выставка хризантем была замечательная на Спивочем поле. А сейчас планируем, тоже на Спивочем поле, правда, зимой, в декабре, во второй половине декабря до конца января будет выставка фигур снежных и ледяных. Хочу своих повезти. Вот так.
Кстати, один момент, раз затронули тему отдыха. Здесь возникает вопрос телевизора, гаджетов и такого прочего. Можно сказать так. У нас телевизор хаотически вообще не включается. Включается только DVD, дети смотрят мультики, которые матушка разрешает смотреть, она им покупает. Либо смотрят онлайн в интернете, и только то, что матушка тоже профильтровала и одобрила.
Е.Е. – Старший никак не выражает недовольства?
О.М. – У старшего свой планшет, он смотрит познавательные программы типа «Discovery»: рыбы, змеи, носороги и всё прочее, либо что-то связанное с естествознанием, какие-то открытия, ещё что-то такое. Ну и спортивное: футбол и т.п.
Е.Е. – То есть, всё довольно жёстко контролируется?
О.М. – Конечно! Я могу сказать только, что телевизор как таковой, у которого садятся с пультом – такого вообще нет. Мы уже давно пришли с матушкой к мысли о том, что сам телевизор уже не нужен. Развитие информационное достигло такого пика, что он утратил всякий смысл, а напоминает пропагандистский ящик, который надо просто вынести. Думаю, что если мы соберём какие-то средства и сделаем в маленькой комнате ремонт – мы его вообще вынесем, телевизор. Только место занимает. Потому что все, кого что-то интересует, находят замечательные программы развивающие онлайн. Понятно, всё это контролируется, и так легче фильтровать. Какой мультик включить, какой фильм показать. Нет этой странной глупой рекламы, которая промывает мозги.
Знаете, отдых мы в семье разделяем. Иногда детям нравится проводить так называемые семейные вечера за компьютером, посмотреть фильм сообща. Садится вся семья. Либо смешной фильм, либо приключенческий. Вся семья сидит и смотрит этот фильм. Я под этим подразумеваю общий семейный отдых.
Есть отдых, который мы посвящаем конкретно детям. Сводить их в кукольный театр, ещё куда-то.
А есть понятие отдыха нашего с матушкой. Когда мы стараемся отдохнуть от детей. Тогда мы просим родителей, чтобы они побыли с детьми. Можем вдвоём поехать погулять в какие-то исторические места либо в музей сходить, либо в филармонию. То есть, мы это разделяем. Потому что для супругов важно вместе отдыхать от детей. Только люди, прожившие опытно не меньше десяти лет в браке, могут сказать, что происходит как выгорание, так и нехватка общения. Как говорил Райкин, шутя, что полный дом людей – не с кем поговорить. Или некогда поговорить. А супруги должны обязательно общаться. Это общение – разговоры – должны быть обязательно. Потому что бывает, приходят люди на исповедь и жалуются: нам не о чем поговорить. Я говорю: «Так вы сами виноваты! А вы вспомните, когда это у вас началось?» Они даже ответить не могут. Настолько уже запущена эта проблема, что люди действительно не могут сказать, когда это началось. И получается, люди привыкают жаловаться друг на друга. То есть нет беспристрастного отношения.
Иногда бывает, человек приходит, и я могу беспристрастно сказать: «А что ты валишь всё на мужа? Да, он у тебя не ангел и не ходит в храм, а ты что, такая белая и пушистая?» – говорю не потому, что я так хочу, мне так привилось от окормления семейного духовника. Но люди не готовы это слышать. В большинстве случаев идёт пристрастность. Как у апостола Павла написано: ищут себе «учителей, которые бы льстили слуху». А я применяю методику отца Филарета покойного – и человек просто ошарашен: «Как так?» А потом задумывается: «А и правда, ведь и я какой-то не такой». «А ты всё делаешь с благословения мужа? Да, он у тебя не ходит в храм, но надо было договариваться, надо было согласовывать! Допустим, ты идёшь в храм в воскресенье, а в такие и такие дни вы вместе куда-то идёте» А она: «Ну да, я …». Это о понятии общего отдыха.
Теперь о свободе в отношениях с духовником. Скорее, об общении духовников с подопечными. Здесь цитата (2-е послание к коринфянам, 3-я глава, 17-й стих ): «где Дух Господень, там свобода». И повторение – Галатам, 5, 13: «чтобы не было поводом к угождению плоти». Вот из этих базовых цитат посланий апостола Павла исходят основные понятия свободы в отношении между окормляемым и духовником. Во-первых, никакого принуждения и требования исполнения благословения не может быть. Батюшка Филарет говорил: «Я не советую. Я не советую, а ты поступай, как знаешь». Вот это позиция мудрого духовника, а не так: «Я тебе не благословляю! Я – образ Христа, делай только так!»
Пример Владыки Владимира из общения с ним, как мне рассказывали священники, монахини, которые приходили за благословением на какие-то дела. У Владыки была любимая, если можно молодёжным сленгом сказать, фишка. Это бывало, когда он не хотел конкретно на что-то благословлять, но его высокий уровень духовной культуры и опыта никогда не позволяли ему сказать: «Я тебе не благословляю». Он не говорил, как говорил отец Филарет: «Я не советую», он просто говорил: «Попробуйте». Давая понять о твоей свободе, но намекая на то, что попробовать придётся болезненно. И многие, кто пробовал без благословения конкретного, а с таким расплывчатым благословением, потом переживали определённые проблемы.
И вот опять же эта неопределённость, мягкий стиль говорили о близости к традиции. Была традиция. Я назвал отца Филарета, покойного Блаженнейшего Владыку Владимира – это один стиль. Не так: «Я благословил! Исполняй! Благословляю!» – это явный признак авторитаризма, который ничего общего не имеет ни с традицией, ни с Христом.
Во-вторых, деликатность в общении, которая никогда не позволяет духовнику выпытывать у супругов их личное и сокровенное, когда они не настроены этим делиться. Даже расспрашивать не станет, он может задать наводящий вопрос, просто спросить абстрактно: «Тебя что-то волнует?» – и всё. И если у тебя нет внутреннего настроя делиться – всё, никакого дальнейшего раскручивания не будет ни при каких обстоятельствах.
Дальше. Это то, о чём говорили выше. Духовник никогда не подаст повода думать, что его чем-то задело или обидело поведение окормляемого. Даже когда будет совершён поступок, который он не советовал или не благословлял делать. Мудрый духовник не только не упрекнёт, но посочувствует чадам, которые допустили духовную ошибку или промах. Это тоже очень важный момент в общении с духовником, потому что люди, которые не встречались с традицией, могут сказать: «Я ж тебе говорил! А ты сделал!? Ай-ай-ай!» Это явный признак того, что человек вне традиции. Это не присуще преданию – подлинному духовному преданию церкви и апостолов.
Самое главное. Опытный духовник-наставник никогда не будет считать своё мнение истиной в последней инстанции. Отец Филарет мог сказать: «Этого я не знаю. Подождите ответа несколько дней, я пойду, посоветуюсь с более опытными и старшими отцами». Я на своём опыте переживал это не один раз. Вот это то, что опять же роднит с традицией. Важно также понимать, что духовник от Бога никогда не будет стремиться к тому, чтобы пасомых привязывать к себе. Это то, о чём мы говорили в контексте слов митрополита Антония Сурожского. То есть, к нему как к человеку – это очень важно. Если они к нему привязываются как к духовному наставнику, а не к человеку, привязываются к его опыту, к традиции – это должно быть.
Мы говорили, цель окормления – сформировать свободную, разумную личность, принимающую самостоятельные решения. Духовный человек всегда стремиться к тому, чтобы человека связать со Христом, а не с собой. Если этого нет, то это профанация духовной жизни и окормления. Это, конечно, немножко выходит за границы темы, но дело в том, что окормление семьи духовником волей или неволей касается и духовничества в общем. Каждый выбирает для себя то, что ему по душе. Кому-то нужен строгий человек. А кому-то строгий не нужен. Потому, что он вырос в семье, наполненной духом не рабоче-крестьянской закалки, а интеллигентного, скромного, размеренного такого отношения. Такому жёсткие меры не нужны. Каждый подбирает себе наставника семейного, который будет соответствовать духу той атмосферы, в которой он рос, естественно. Для этого Господь нам и дарует разных священников.
И в заключение. Вы у меня спрашивали, что бы я посоветовал молодым. Всем молодым, которые в той или иной степени задумываются о супружеской жизни – а все люди, которые переходят из подросткового возраста в юность, так или иначе думают: жениться – не жениться. Хотите иметь счастливую семью – я подчёркиваю, мы сейчас не говорим о каких-то гражданских отношениях, которые тоже почему-то называют браком. Надо называть вещи своими именами. Нет никаких гражданских браков, есть гражданский блуд. Гражданский брак – единственный, который признаёт церковь – это роспись в ЗАГСе. Это церковь признаёт. Хотите иметь счастливую семью и воспитать счастливых детей – ежедневно трудитесь над этим, совершенствуя свои отношения. Так как венчание (собственно говоря, как и штамп в паспорте) не делает вас автоматически счастливыми, по-настоящему любящими друг друга. Люди, которые вступают в брак – из опыта могу сказать – испытывают влюблённость. Но к подлинной любви Господь вас только зовёт. В венчании вы получаете от Бога благословение на труд, духовный труд. А принесёт ли он плод – это уже зависит не от Божьего благословения, а от вас.
Поэтому хочу ещё раз сказать – особенно молодым, которые думают венчаться. Хочу сказать, чтобы они отдавали отчёт себе, готовы ли они перед Престолом Божиим, пред Всевидящим Богом дать обещание с этой женщиной или с этим мужчиной прожить до смерти. Если нет, то лучше такого обещания не давать. И ещё одно: будет ли это второй брак, или третий (говорят: «Первый брак от Бога, второй – от людей, третий – от диавола»), что бы там ни было, как бы ни сложилось в твоей жизни, церковь желает уврачевать твоё состояние, желает твоего спасения. Но вопрос в другом: сможешь ли ты быть счастлив.
Е.Е. – Благодарю сердечно, отец Максим! Надеюсь, что нашим молодым людям Ваш опыт и семьянина, и пастыря будет очень полезен.
Беседовала Евгения Ерёменко
Источник: сайт храма святителя Феодосия Черниговского
[1] «Сегодня, 29 июля 2015 года, после тяжелой продолжительной болезни на 61-ом году жизни отошел ко Господу архимандрит Филарет (Харламов), настоятель Сергиевского скита Свято-Троицкой Сергиевой Лавры» – сообщение на официальном сайте Троице-Сергиевой Лавры. На следующий день, 30 июля, – память мц. Марины.
Возведён в сан архимандрита 17 апреля 2015 года, в пятницу Светлой седмицы, праздник иконы Божией Матери «Живоносный Источник».
[2] Архимандрит Иоанн (Маслов), 1932-1991 – последний Глинский старец, многолетний насельник Троице-Сергиевой Лавры.
Комментировать