О том, почему в семье ничего обязательного нет, но нужно на деле, а не на словах «носить тяготы друг друга», рассказывает Николай Всеволодович Котрелев, филолог, переводчик, библиограф, папа 4 детей и дедушка 15 внуков.
Нужно понимать самое простое, что христианство – это, прежде всего, жизнь. И раз мы молимся о «тихом и безмолвном житии», то о нем нужно в первую очередь и заботиться. На мой взгляд, а я говорю уже как старик, жизнь предпочтительна для человека и для христианина совместная, не индивидуальная, не личная. И «положить жизнь за други своя», и все притчи библейские и евангельские, о блудном сыне в частности, напоминают о том, что важно помнить всегда: жизнь человека — не его, и не его одного.
Поэтому ценность не только в моей «духовной диете» (это слово из латинского церковного обихода), а в моей жизни – с женой, с родителями, детьми, родственниками, друзьями, моим народом, моей Церковью, прежде всего.
Собственно говоря, что такое традиция? Это очень точно переводится на русский язык как преемство. Но тут нужно понимать, что мы люди материальные все, и материальная сторона жизни, условия существования человека – это не чисто символическое. Для православного сознания, по крайней мере, они исполнены подлинной жизни. Когда мы говорим о слове «традиция», «преемство», то как ни вспомнить об апостольском преемстве, без которого нет священства. А оно в наложении руки, рукоположении: то есть от Христа, от апостолов идет череда рук, ложащихся на плечи от одного к другому. Поэтому очень важна именно материальная сторона жизни, чтобы все были вместе.
К сожалению, многие говорят, что главное быть честным с самим собой, детям ничего не навязывать, детей можно в церковь не водить, мол, главное – мое отношение к Богу, а дети потом сами выберут по собственной совести и своему уму. Но у человека нет ничего «своего», все у него общее, даже жизни своей у человека нет. Хотя есть, но не она важна.
Детей нужно водить в церковь, нужно учить молиться, словам молитвы. Но научить их душевным движениям, трепету, чтобы молитва была «горячая», со слезой? В каких-то случаях, вероятно, удается это передать, удается этим «заразить». Но, мне кажется, что рационально такой задачи ставить просто нельзя, она вредна. А вот трезвое понимание нужно, даже если детям когда-то что-то не нравится…
Не знаю, бить, наказывать я не умею, но что какая-то строгость не только возможна, но и нужна – это безусловно. И дисциплина. И утренняя молитва, и вечерняя. И школа церковно-приходская, и гимназия православная. Все это ни в коем случае не может быть отрицаемо, разумеется, все по здравому суду должно быть: где-то получится, а где-то и нет. Но как общая установка, как принцип должна быть и в семейном обиходе, и в дружеском кругу – настойчивая дисциплина. И сквозь какие-то недовольства детей необходимо продираться, а дальше уже от педагогического таланта зависит, который каждому дан свой. Не нужно ломать детскую психику, но не нужно и бояться, что в его жизнь, как в каком-то романе вроде «Портрета художника в юности» Джойса, войдут неприятные сцены о том, что хотелось спать и есть-пить, а не идти к причастию. Это уже как ангел-хранитель поведет. Но родители должны думать о том, что когда идем к причастию, то натощак, и про все подобные самоограничения. Аскезе, даже этой несложной – учатся! А значит – учат!!
Одна из ключевых задач родителей — противостоять натиску секулярной цивилизации: надо держать ухо востро. Можно сочетать футбол и музыку, иностранный язык и изобразительное искусство, но не надо отдавать 8-10-летних детей в школу танго, где они изображают страсти зрелых и умудренных в половом опыте людей. На самом деле соблазны велики, много такого предлагает сегодняшняя развратная цивилизация, что душевредно и душегубительно. И надо уметь этого избегать.
До какого-то времени у нас в семье и телевизора-то не было, пока нам его «диверсанты» не подарили. Да и то он стоял год и использовался в качестве подножки, чтобы залезать на двухэтажную кровать, пока не восторжествовал соблазн: будущий отец Феодор как-то летом его взял и наладил, не спросясь родительского разрешения.
Не то, что мы какие-то мракобесы и считаем, что телевизор нельзя смотреть ни в коем случае, но до той поры, пока можно не смотреть, лучше не смотреть. А то не ровен час – Собчак увидишь! На тогдашний телевизор не нужно было накладывать никаких особенных ограничений. Постом старались не включать. Но ничего толкового телевизор не показывал и не показывает теперь (редко и мало что нужное увидишь – проповедь патриаршью, еще что-то немногое, а ведь жизнь в ТВ-пространстве беспрерывна и круглосуточна, нет, лучше не включать вовсе).
Но сегодня есть еще более коррозийная вещь, въедливая, проедающая — это интернет, за которым и следить-то труднее, чем за вилкой и розеткой телевизора. Но тем более беречься надо, ходить надо осторожно. И помнить не только о том, что ты сам – пример воспроизводства, но соображать, что и вокруг другие примеры, которые тоже необходимым образом преломляются в детском уме и совести. Живем мы в мире очень неблагополучном, но ответственность на тебе самом перед лицом Господа, но видят-то тебя при этом и дети твои, и соседи.
В общем, конечно, должна быть во всем и осторожность, и податливость. Если даже в танцах партнера надо слушаться, вне зависимости от того, какая у тебя роль в этом танце, то и в семейной жизни, и в общественной тем более так. Но это ставит человека перед лицом серьезной ответственности. Мужчина, во-первых, должен думать правильно и, как сейчас говорят, «глобально». Во-вторых, чувствовать свою ответственность.
Необходимо настаивать на праве и обязанности отдельного христианина и общины христианской в целом отстаивать свои права в обществе, пока оно еще способно их признавать – все дело идет к тому, что признавать не будут. Но до той поры, пока общество еще сохраняет какую-то элементарную закваску, полученную от христианства, необходимо настаивать, что воскресение – не рабочий день, а субботний, что в школе необходимо (там, где это не нарушает прав какого-то соседнего населения) преподавание христианства.
Очень важно, конечно, культуру церковно-приходских школ поддерживать. В моей семье это не Бог весть как удалось, но было — начиная от подпольного хора, кончая церковно-приходской школой. Но в целом надо понимать, что это серьезный аспект христианской жизни, тем более что мощные силы противятся духовному образованию вне церковных стен. Надо бороться за ОБРАЗОВАНИЕ – то есть создание образа, как устроение жизни, а по-немецки воспитание – bildung, то есть, строительство.
Понимать, что молитва «сами себе и друг друга и весь живот нас Христу Богу придадим» касается не одного человека и не просто церковного собрания сегодняшнего дня и этой службы. Она касается существования всего рода человеческого. Поэтому важно ни в коем случае не упускать материальную сторону – очень хороша ежедневная совместная трапеза. Конечно, в праздники должны быть все вместе, потому что одному и праздновать как-то… хотя и можно, все возможно.
У детей должно быть ощущение, что в семье хорошо. Человек сотворен по образу Божию, а когда Господь мир творил, Он все время видел, что это хорошо. Не мне хорошо, а «нам». Моя бабушка непременно в конце каникул (я у нее всегда бывал в Курске, где у нее был сад) вела меня к причастию. Без всяких настаиваний и упреков, само собой, пошли тихонечко – рубашка чистая, на дворе конец августа, яблоками пахнет, душистый табак цветет.
Думаю, существенное измерение человеческой жизни: «это понравилось бы тому, кому должно было бы понравиться». Покойники живут вместе с нами. Очень важно, поддерживать друг в друге и в семье ощущение, что предыдущие поколения с нами, когда внутри звучит голос отца. Я видел, как мама радуется, когда смотрит на моих внуков. Но важен и такой вопрос: а понравилось бы это моему прапрапрадеду?
Моя бабушка, другая, московская, постоянно вспоминала своего мужа, Николая Андреевича, нашего деда, которого ни один внук не мог помнить: он умер, когда старший из нас был еще в пеленках. Чуть что: «а вот Николай Андреевич…» Конечно, по мере возможности, помнить добро. Но если и нет бытовой памяти, то церковное поминовение, панихида, это обязательно.
Лев Николаевич Толстой слишком красиво говорил, что все счастливые семьи счастливы одинаково, а несчастны – каждая по-своему. Нет, и счастье разное. Одни на байдарках ходят, как мой двоюродный брат: он детей всегда брал с собой, с малолетства они умеют жить на реке, даже по порогам плавать. Моя жена читает детям и внукам, хотя я почти никогда или мало, а она часами читала и читает. Кто-то в кино ходит, в театр или в концерт. Может, лучше не ходить на рок-музыку, но это опять вопрос «как получится». Ничего обязательного нет, но нужно ВМЕСТЕ. Даже на даче, где огород. Бытовые, хозяйственные нужды должны быть совместные, иногда и заставлять надо. Я не жалею, что старшая дочь полола через силу в огороде, думаю, что по большому счету она не проклинает ни меня, ни клубнику. И младшие, как на плантации негры, клубнику пололи, по норме и при жестком условии от самой любящей мамы – кто не выполол, гулять по деревне не идет. Ах, какая клубника тогда была, и сколько ее было! Работа домашняя должна быть.
Конечно, в целом в традиции на маме больше бытового порядка, а на папе внешнего. Но так чтобы уж записать на уровне уголовного кодекса, что за двойки отвечает папа, а за суп – мама? Функции могут сложиться разные, происходит смена ролей в семье, причем может ежеминутно, ежедневно, может навсегда или на одну секунду. Человек податлив, человек очень богат. Иная мама лучше папы может объяснить арифметику.
А отцу очень важно не возгордиться — надо так надо. Пупок развязывается, но что ж сделаешь? Что когда важнее: в какой-то момент работа внешняя, по службе или призванию, а когда-то придется ее отложить, потому что у мальчишки двойка выходит по арифметике, значит, по боку творчество. Желательно не преувеличивать своего творческого потенциала, хотя бывают и такие «инвалиды», которые переоценивают себя, когда другому человеку, жене, ребенку нужна твоя помощь. Творчество лучше отложить, оно подождет.
«Носите тяготы друг друга», а там уж как будет получаться, но тяготы – носите!
Записала Светлана ГАДЖИНСКАЯ
Журнал «Нескучный сад»
Комментировать