О том, почему важно следить за своим языком
Сегодня мат стал будничным языковым явлением. На нем не просто ругаются, а разговаривают. Протоиерей Федор Бородин – о том, почему решение не ругаться – сознательный выбор человека, и как не допускать в свое сердце гнилых слов.
Любая культура включает в себя некоторые табу. Мат – это табуированная часть нашего русского языка. Я убежден, что и до сих пор любой человек, который начинает материться в публичном пространстве, выпадает из пространства русской культуры. Несмотря на то, что Сергей Шнуров введен в Совет по культуре, он не стал частью русской культуры и, пока матерится публично, никогда не станет, как и любой человек, который употребляет эти слова. Почему? Потому, что русская культура выношена и рождена в православии.
Мат выжигает молитву
А для христианина ругаться недопустимо: в христианском понимании человек – это творение, которое наделено даром слова. Это дар Божий, в котором человек похож на Бога, удивительная грань присутствия образа Божия в человеке. Бог Своим словом творит мир, человечество, и человек – словесная тварь, он наделен творческим даром – словом. А бессловесное – это любое другое животное.
Этот дар дан человеку не просто для того, чтобы быть похожим на Бога, а чтобы приближаться к Нему и с Ним общаться. Общение с Богом – это молитва. Христианин по определению – человек молящийся, человек, который разговаривает с любимым Господом. Человек, который начинает разговаривать с Господом, понимает, что молитва – это движение к Богу, а мат – движение в противоположную сторону, употребление словесного дара на разрушение. Если ты любишь молитву, то никогда не будешь материться. Мат буквально убивает, выжигает из уст человека молитву. Если человек матерится, у него просто не будут складываться слова молитвы, он потеряет этот дар и само желание молиться.
А молящийся человек вслед за пророком Давидом может сказать: «Коль сладки гортани моему словеса Твоя паче меда устом моим» (Пс.118:103). Он чувствует эту сладость, она для него настолько дорога, что он будет бороться за нее, боясь потерять. А когда ты ругаешься, когда с твоих уст слетает нечистое, гнилое (вспомните слова апостола Павла: «всяко слово гнило да не исходит из уст ваших», Еф.4:29), ты теряешь этот дар молитвы. Он умирает в твоих устах, и ты отдаляешься от Бога.
Человек верующий – это человек, следящий за своим языком. Если ты можешь обуздать свой язык, ты можешь обуздать все свое естество. И наоборот, через язык ты можешь разрушить в себе многое. Руль – совсем маленькая деталь на корабле, но весь корабль управляется рулем.
Язык – малая часть человека, но весь человек может поплыть не туда, если он говорит не так.
(Об этом сказал апостол Иаков в своем послании, Иак.3:1-12.)
Так что мат совершенно недопустим для человека, который хочет разговаривать с Богом и желает, чтобы Бог его услышал, чтобы молитва стала диалогом.
Встать и уйти
Что мы можем сделать, если ругаются в нашем присутствии? Если можем как-то влиять на ситуацию, то лучше попросить не делать этого. Если не можем влиять, а человек продолжает, то нужно встать и уйти: мат – путь от Бога, заглядывание в ад. Мы не можем в этом участвовать.
Любой человек способен остановиться и контролировать себя. Когда служил в армии, там были люди, и три четверти слов, которые они употребляли, были нецензурными. Но когда они выступали публично, на политинформации, например, они же могли не ругаться, просто иногда делали паузы…
Недавно я услышал рассказ нашего прихожанина, как он пришел к вере через отказ от мата. В юности он был неверующим, много пил, дрался, гулял и матерился. Однажды он оказался рядом с какой-то церковной лавкой и захотел купить себе цепочку, чтобы повесить на нее кулончик. Женщина, которая там торговала, сказала: «Какая цепочка, если ты крещеный, то нужен, прежде всего, крест». «Буквально уламывала меня, – вспоминал прихожанин. – Уломала, и я купил крест. Но когда я надел крест, то почувствовал, что больше не должен ругаться матом. Я не считал себя верующим и не мог себе ничего объяснить, так что какое-то время это стремление отказаться от ругани даже раздражало. Но в течение двух или трех недель я прекратил ругаться совсем, просто понял, что больше не могу, мне стало противно. Дальше произошла удивительная вещь: когда я перестал ругаться матом, то вдруг переоценил всю свою жизнь и понял, что вся моя жизнь была неправильной. Я разорвал со старым, прекратил все свои вопиющие грехи и пришел к вере». Сейчас этот человек живет церковной жизнью, причащается, исповедуется и у него абсолютно чистая речь. Бог смог к нему дотянуться и привести его к Себе только после того, как человек перестал ругаться. Человек смог слышать Бога, так что получается, что ругань мешала этому.
Нашла мужа среди заключенных
Вспоминаю рассказ Дмитрия Сергеевича Лихачева о том, что в лагере расстреливали чаще тех, кто не начинал ругаться матом. Потому, что их было труднее сломать, они были для лагерного начальства идейно чуждыми.
А еще мне очень запомнился рассказ жены одного ученого, гуманитария-интеллектуала. Когда еще действовала правозащитная организация Политический Красный Крест (позже — «Помполит») и могла делать хоть что-то для отчетности, ей удалось добиться освобождения своего мужа, работавшего на строительстве «Беломорканала», строившегося «под руководством» сотрудников НКВД. Это был 1932 год, еще только раскручивался маховик репрессий. Когда она приехала туда с бумагой, подтверждающей, что она может забрать мужа, руководители недовольно сказали: «Иди, ищи своего мужа. Он работает на таком-то участке». Она пришла и увидела, что на этом участке трудятся сотни одинаковых людей, в одинаковых робах, и вокруг слышен только мат. Но вдруг до нее донеслось: «Не будете ли вы так любезны подать мне другой конец доски». Женщина сразу поняла, что это – ее муж, потому что он никогда себе не позволял даже просто грубого слова. Она подошла и увела его.
Это такой удивительный образ, символично показывающий, что Господь Своих людей тоже узнает по языку…
Свободный выбор
Еще недавно матом ругались, а теперь – буднично разговаривают. Причем все – дети, женщины. От этого становится просто страшно. Задумались бы люди, какие сущности стоят за этим, какие падшие духи радуются таким словам.
Когда должен был выйти на экраны фильм Никиты Михалкова «Утомленные солнцем – 2», я собирался его посмотреть, но знакомый, уже видевший его, сказал, что там есть мат, и я принципиально решил не идти. Мне не интересно произведение человека, который позиционирует себя как верующий, но допускает мат в кино. Для меня его произведение автоматически становится неинтересным как факт культурной жизни. Да, солдаты ругались матом, но настоящая культура и искусство умеют обходиться без него, другими средствами расставляя эмоциональные акценты.
Для меня большим уроком по восприятию творчества стало поведение моего отца. В 1990 году отец очень тяжело заболел и, как оказалось, уже уходил, а мы не знали: ему неправильно ставили диагноз. В это время в Россию вернулся Эдуард Лимонов – в юности достаточно близкий друг моего отца. Он даже жил какое-то время летом в нашей квартире, пока мы были на даче. После его отъезда, помню, у нас в квартире собирались люди, читали его письма о Париже, об Америке, все переживали за него. Но, услышав, что Лимонов вернулся, отец не захотел с ним встречаться: «После того, что он написал, я не могу пожать ему руку. Этот человек совершил преступление перед русской литературой». Причем говорил все это без осуждения, с болью.
Мы, христиане, должны не то что матерную ругань, никакую ругань не допускать в свое сердце, любое гнилое слово.
Когда я поступил в семинарию в 89-м году, там было немало людей, которые пришли из армии и боролись с грехом сквернословия, прекрасно понимая, что мат недопустим, и находили какие-то слова-заменители, обычно – славянизмы. Но даже и от этого пришлось отказаться: они понимали, что руки священника должны быть чистыми во всех смыслах. Помню, как нам это объясняли на богословии. Священник говорил нам: «Вы не можете брать в руки святыню, если у вас черные ногти, вы теперь должны по-другому следить за собой во всем. И за руками, и за устами». Не только священник, но и любой христианин, поскольку его уста произносят святые слова Божии, не может после этого использовать их для произнесения грязных слов. Нельзя, допустим, мыть пол в алтаре, а потом из этого же таза пойти мыть туалет.
Все люди, которые употребляют в своей речи нецензурную ругань, приходя в храм, не матерятся. То есть говорить матом или нет – сознательный свободный выбор. И это страшно. Думаю, что в аду разговаривают только матом. Печально, что люди окружают себя такой реальностью.