Глава XI. Старообрядчество. Деление старообрядцев (раскольников) на различные толки и согласия. Разновидности обрядов. Амвросий и Белокриницкая «епархия». Другие «древлеправославные епархии»

О корнях старообрядчества мы уже говорили. Теперь остановимся на них несколько подробнее. В поисках причин раскола, кроме обсуждения характеров и поступков основных его деятелей, надо подумать об изучении того или иного массового движения церковного или общественного характера, в первую очередь, о том, на какой почве взросли те или иные плевелы и кто разбрасывал их семена. В русском расколе плевелы были двух сортов – одни взросли на русской почве и питались идеями о превосходстве «русской веры» и повреждении Православия у греков, а другие были занесены извне – из протестантской Европы и были враждебны Православию и Церкви изначально. Каждая из разновидностей имела свою предысторию и свой путь развития, а посему о каждой придется говорить в отдельности. В сочинениях о расколе авторы подробно рассказывают о том, как с течением времени старообрядцы разделились на сотни толков и согласий. Отсюда может возникнуть (и возникает) ложное представление о том, что первоначально существовало некое единство. Первым по времени, без указания хотя бы приблизительной даты, историки считают разделение на беглопоповцев и беспоповцев. Это утверждение неверно, потому что разделиться может нечто до разделения единое, а таковым раскольническое движение никогда не было.

Вожди раскола, старообрядчества стремились к окончательному и полному отмежеванию от православной Церкви, но не достигли согласия между собой по многим вопросам веры и обрядов. Богословские споры через 25 лет после начала раскола привели к распаду старообрядчества на группы (толки, согласия), что было вызвано внутренним состоянием старообрядчества. Для позднейшего роста раскола определяющими были экономические мотивы: в промышленных заведениях, основанных староверами, работали почти исключительно их единоверцы, нельзя поэтому недооценивать значение внешних условий для внутреннего развития раскола, ведь позиция и инициатива богатого верхнего слоя оказывали влияние на принятие решений, касавшихся основного вопроса – о богоустановленной иерархии, то есть о епископате, священстве и проблеме преемства. В зависимости от решения этого основного для раскола вопроса старообрядцы разделились на беспоповцев, которые отрицали священство после раскола Церкви или даже священство вообще, и поповцев, распавшихся в дальнейшем на общины и толки.

Основным районом, где развивалась беспоповщина, стало Поморье – территория между Онежским озером и Белым морем, где уже с XV века церковная ситуация была особой¹⁵⁸. Здесь, на берегах рек и озер, среди древних лесов строились многочисленные небольшие поселки, в основном с тремя-четырьмя причалами, жители которых отличались от остального крестьянства Московского государства общительным характером, самостоятельностью и предприимчивостью. Крепостного права здесь никогда не было, поскольку крестьяне были государственными. Беспоповщина возникла также в Керженских лесах Нижегородской губернии и получила название Спасово согласие. Социальную основу Спасова согласия составляло крестьянство.

Это согласие поддерживало заявление новгородских соборов 1692 и 1694 гг., что на земле наступило «царство антихриста» и пришел «конец света». Но, по утверждению спасовцев, произошло не духовное, а личное воцарение антихриста в лице Петра Первого. По их учению, антихрист истребил все таинства не только в никонианской церкви, но и вообще в мире. Исходя из этого, Спасово согласие отвергло любые действия, направленные на «спасение души»¹⁵⁹. В создавшихся условиях, говорили идеологи этого согласия, все зависит не от действий людей, лишенных «благодати божией», а исключительно от «спасовой милости». Путем, выводящим из антихристова царства и доступным верующим, они объявляли путь самоубийств, прежде всего, самосожжений.

В процессе дальнейшей эволюции Спасово согласие распалось на обособленные толки. Нестойким оказалось и Новгородское течение беспоповщины. Социальная неоднородность, взаимные подозрения и нескончаемые споры о сущности «старой веры» привели к тому, что в этом течении в XVIII веке выделилось два согласия: Поморское, или Даниловское, которое возглавил Даниил Викулин, и Федосеевское, во главе которого стоял Феодосий Васильев.

Социальную базу Поморского согласия составили зажиточные слои населения северо-западных районов России (Поморья). Это и обусловило то, что оно заняло весьма умеренные позиции. Исходя из экономических соображений, поморцы остались в числе старообрядцев-беспоповцев. Но вместе с тем они предприняли шаги к сближению как со старообрядческой поповщиной, так и с официальными властями, светскими и церковными. Они признали допустимой молитву за царя, поддержали ходатайство поповцев перед властями об узаконении старообрядческой иерархии, признавали допустимость браков и ввели особый чин церковного благословения супругов, заменяющий венчание.

Федосеевское же согласие, социальную базу которого составили народные низы, первоначально оставалось на позициях решений соборов старообрядцев 90-х гг. XVII столетия. Однако уже к концу XVIII века оно в значительной степени отошло от этих решений. В конце концов и оно узаконило молитву за царя, пересмотрело некоторые другие свои принципы и вновь сблизилось с поморцами.

Кроме названных, в старообрядчестве существовало множество других обособленных толков. Относительно полная классификация их дана в письме В.Д. Бонч-Бруевича в Наркомат внутренних дел от 9 июля 1929 г. Он выделил в двух основных направлениях старообрядчества – поповщине и беспоповщине – 11 течений, распавшихся в свое время на 30 с лишним толков¹⁶⁰. По его классификации, старообрядцы-поповцы подразделяются на единоверцев, беглопоповцев (куда относятся четыре толка: Дьяконово согласие, Лужково согласие, уставщики и перемазанцы), Белокриницкое согласие и поповцев Беловодской иерархии. Старообрядцы-беспоповцы распадаются на семь течений, включающих 28 толков: поморцы, или даниловцы (Адамантово согласие, поморцы-брачники), федосеевцы (новожены, титловщина, аристовцы, польские федосеевцы, рижские федосеевцы), новопоморцы (Любушкино согласие), филипповцы (нечадородные, чадородные, орловские филипповцы, брачные беспоповцы, не молящиеся с приглашением, Аароново согласие), странники (безденежники, или Антипово согласие, статейники, или иерархисты, противостатейники, брачные странники, лучинковцы), Спасово согласие (староспасовшина, новоспасовщина, не приемлющие водного крещения, самокрещенцы), беспоповщинские толки (немоляки, духовные христиане по второму пришествию, белоризцы, неплательщики, самовосхитители архиерейства).

Многие из этих согласий прекратили свое существование, влившись в другие или распавшись еще до революции 1917 г.

Для первоначальной истории беспоповщины характерно то, что основных своих последователей она нашла среди черносошного крестьянства Севера и Северо-Востока. Все основные толки беспоповщины сформировались в краях, расположенных севернее Москвы, и лишь позднее, со второй половины XVIII века беспоповщина стала постепенно продвигаться к югу.

Беспоповщина никогда не представляла собой единого религиозного образования, распадаясь на различные толки. Все они, за исключением страннического, сложились в конце XVII или в начале XVIII века. Отношение беспоповцев к православию и к поповщине, как правило, характеризовалось религиозной нетерпимостью, фанатизмом. Всех переходящих к ним православных, поповцев и даже беспоповцев-неперекрещенцев беспоповцы-перекрещенцы принимали только через повторное крещение, то есть так же, как еретиков и иноверцев, «первым чином». Известную религиозную отчужденность (вплоть до запрета иметь между собой общение в еде, питье и молитве) проявляли по отношению друг к другу даже близкие по вероучению беспоповские толки и согласия¹⁶¹.

Наибольшим влиянием в беспоповщине первой половины XVIII века пользовалась поморщина. Первая поморская община возникла в 1694 г. (по другим сведениям – в 1695 г.) среди дремучих повенецких лесов, по реке Выгу, близ озера Выг. Основателем ее был дьячок Данила Викулин, почему и сам толк иногда называют Даниловским. Однако известность и влияние в старообрядческом мире Выговская община приобрела благодаря двум братьям – Андрею и Семену Денисовым, происходившим из захудалой ветви рода князей Мышецких.

Федерация раскольников в Выгове регламентировала свою жизнь, свой распорядок «Уложением», составленным Андреем Денисовым.

Первое время Выговская община была почти исключительно крестьянской по своему составу, с небольшой примесью монашеского элемента. Условия жизни были необычайно суровыми, членам общины приходилось своими силами расчищать непроходимые дебри под жилье и пашню. Первоначально была введена даже общность потребления. Во взглядах поморцев этого периода, наполненного борьбой за существование в условиях суровой природы, чувствовалось резкое противопоставление «мира» и общины «христиан евангельского проповедания». Поморцы отрицали царскую власть («за царя не молим»), не принимали они из «мира антихриста» и попов («священства не имеем и беглых попов не принимаем»). Перед лицом кончины мира – «она же не закоснит» – рекомендовалось вести добродетельную и девственную жизнь, чтобы попасть в число божьих избранников и обеспечить себе райскую жизнь. В связи с грядущим концом света брак объявлялся потерявшим всякий смысл.

Постепенно население Выговской общины увеличивалось за счет бежавших в нее в поисках спасения людей, росло число скитов и дворов, постепенно возникли всевозможные мастерские, кузницы, кирпичные заводы. Возросшая потребность в хлебе и других пищевых продуктах заставила общинников вступить в экономическую связь с центральной Россией, то есть с «миром антихриста». Выговцы занялись рыбным и звериным промыслами, хлебопашеством на арендованной земле, охотой и торговлей пушниной. Очень скоро Выговская община выросла в крупное торгово-промышленное предприятие на артельных началах. Появились торговые конторы выговцев в Москве, Петербурге, Петрозаводске, Нижнем Новгороде, Стародубье и других местах. Прежнему равенству наступил конец, стало проводиться строгое разделение между «скитниками» и «работными людьми». Экономическая и социальная дифференциация скоро привела к отступлению в вопросах идеологии, в вопросах отношения к «миру». За свое согласие посылать рабочих на Повенецкий железный завод выговцы получили свободу жительства в скитах и поселениях и свободу богослужения. Руководство выговцев без сопротивления пошло на введение двойного подушного оклада (который, кстати говоря, дошел до них только в 1722 г.). Впоследствии в лице некоторых своих наиболее умеренных направлений они признали и обряд бракосочетания, что вполне соответствовало интересам буржуазной прослойки.

В первой половине XVIII века поморщина была наиболее мощным и влиятельным направлением в беспоповщине. Ее конторы были рассеяны по многим городам России, являясь не только торговыми пунктами, но и своего рода миссиями. В Выговской обители было прекрасное собрание старинных рукописей, иконописная школа, школы обучения грамоте и крюковому пению. Возвышение поморщины и усиление ее роли в беспоповщине были связаны с ростом влияния крупных купцов-скупщиков, заводчиков и лесопромышленников Севера, которые были заинтересованы в компромиссе с самодержавно-крепостническим строем, в полуфеодальных методах эксплуатации.

Другое направление беглопоповщины – федосеевщина возникла как религиозное течение несколько раньше поморщины¹⁶². Основы ее вероучения были изложены в постановлении беспоповщинского старообрядческого собора 1692–1694 гг. Руководитель этого собора, бывший дьячок Крестецкого яма Феодосий Васильев из рода бояр Урусовых, довольно скоро разошелся во мнениях с поморцами и ушел за польский рубеж, в Невельский уезд, где основал беспоповщинские общины нового направления, получившего название федосеевщины. Первое время он поддерживал довольно оживленные отношения с выговцами, но в 1706 г., после того, как у них наметился переход к политике примирения с самодержавием, он полностью разорвал с ними всякие связи. При попытке организовать общины своего направления в России, в Великолукском и Дерптском уездах он был схвачен и умер в новгородской тюрьме в 1711 г.

Главное отличие ранней федосеевщины от поморщины заключалось в большей непримиримости к самодержавно-крепостническому строю и в проповеди крайнего аскетизма. Особенно строго боролись федосеевцы против заключения брака, объявляя его более тяжелым грехом, нежели открытый «блуд». Однако эти непримиримость и пуританство довольно быстро превратились в систему духовных наказаний.

Федосеевщина не получила широкого распространения ни в конце XVII, ни в первой половине XVIII века. Сравнительно небольшое число федосеевских общин существовало в этот период, главным образом за пределами России, в Прибалтике и Польше. Федосеевщина отражала интересы части средних и низших слоев посадского населения – недавних выходцев из деревни.

Идеологическое перерождение поморщины, обусловленное экономическим развитием и социальным расслоением Выговской общины, и сосредоточение руководства общиной в руках зажиточной верхушки, ее скатывание на позиции компромисса и соглашательства не могли не вызвать протеста со стороны крестьянских старообрядческих поселений, расположенных в Поморье, главным образом, в Архангельской и Олонецкой губерниях. Для крестьянской части поморщины примирение выговцев с «миром» было не чем иным, как поклонением «зверю» (то есть антихристу) и признанием его власти. Крестьяне обвиняли выговцев в том, что «зверевы указы паче евангелия облобызали, помалу начали в миру проживати и свое благочестие забывати; домы и фабрики созидали, а христиан, яко разбойников, суду предавали».

Отколовшаяся от поморщины часть беспоповцев образовала филипповский толк, соответствующий интересам прежде всего патриархальной прослойки крестьянства (преимущественно черносошного крестьянства Севера), мало связанного с рынком и ведущего натуральное хозяйство. Основателем этого направления был Филипп (в миру Фотий), стрелец, бежавший в Выговскую пустынь из-под Нарвы¹⁶³. Довольно скоро начались разногласия между ним и Семеном Денисовым. Филипп был недоволен соглашательской политикой руководителей поморщины. После того как поморцы согласились на упоминание в молитвах имени царя, он вместе со своими единомышленниками порвал с Выговской общиной и основал собственный скит на Умбе. Когда в 1743 г. скит был окружен воинской командой, Филипп и его последователи (около 70 человек) «подпустили огня» и сгорели. Подобным же образом нередко поступали и его последователи. Самосожжение считалось у филипповцев средством соблюдения веры. Однако нет оснований приписывать практику самосожжения исключительно одним филипповцам. Самосожжения возникли гораздо раньше самой филипповщины и практиковались среди различных старообрядческих направлений.

Основные положения вероучения филипповщины мало отличались от федосеевщины, но соблюдались они гораздо строже. Для филипповцев было характерно решительное отрицание городской цивилизации и фанатическая нетерпимость к другим направлениям старообрядчества. Однако уже во второй половине XVIII века фанатизм филипповцев несколько ослаб. Характерной чертой филипповцев стало расхождение между вероучением и житейской практикой. Филипповцы платили подушную подать и исполняли все общественные обязанности, они записывались на двойной оклад, а если избегали записи, то лицемерно выдавали себя за православных. Среди филипповцев появились случаи «новоженства». Лицемерие и непоследовательность филипповцев привели к тому, что во второй половине XVIII века из них выделились более крайние течения, получившие названия аароновщины и пастуховщины.

Одним из наиболее крайних беспоповских толков была нетовщина, зародившаяся в конце XVII века в Нижегородском крае. Она представляла собой довольно сложное по своему социальному составу направление, получившее известное распространение среди некоторых групп крестьянства, а впоследствии мещанства. Исходным пунктом вероучения нетовцев явилось убеждение в том, что с воцарением в мире антихриста не может быть ни церковных обрядов, ни общественного богослужения. Они не соглашались с другими беспоповскими толками в том, что за отсутствием священников возможно совершать богослужение и обряды мирянину. Всю надежду последователи нетовщины возлагали на Спаса (один только Спас знает, «необходимо уповать на его милость и молиться»). По этому признаку нетовцев именуют еще и спасовцами.

Нетовщина не представляла собой сколько-нибудь цельного религиозного направления. Вследствие неоднородности социального состава нетовщина довольно скоро разделилась на ряд мелких течений. Одно из них сочло даже возможным обращаться за крещением и совершением брака в православную церковь (так называемая глухая нетовщина – наиболее умеренная часть беспоповщины). Представители другого течения стали крестить сами себя («самокрещенцы», «рябиновщина»). Были, наконец, нетовские течения, отрицавшие какие бы то ни было обряды и даже поклонение иконам (например, «дырники»). Эти наиболее крайние течения нетовщины чрезвычайно близки к сектантству даже по чисто формальным признакам.

В целом для беспоповщины конец XVII и первая половина XVIII века были временем усиленных религиозных поисков и формирования вероучения почти всех основных толков, острых религиозных споров, за которыми нередко чувствовались разногласия политического или социального характера, имевшие место среди различных социальных групп беспоповцев. Сторонники беспоповщины в этот период численно уступали сторонникам поповщины, а районы их распространения ограничивались Поморьем, Прибалтикой и отчасти Нижегородским краем¹⁶⁴.

По данным В.Ф. Миловидова, к старейшим группам беспоповцев принадлежит нетовщина (или спасово согласие), движение, отрицавшее таинства, которое упоминается уже в «Розыске» Димитрия Ростовского (†1709 г.). Его возникновение следует, по-видимому, датировать рубежом XVII и XVIII веков, связано оно с неким Кузьмой, который был из крестьян. Нетовцы утверждали, что больше истинного священства нет. Нетовцы распались на глухую нетовщину, ново-спасовцев и т.д.

Несмотря на эти новшества, беспоповцы были убеждены в том, что хранят старую веру, потому что придерживаются старых книг и обрядов в богослужении. Некоторые группы просто утратили всякую связь с литургией, другие вследствие постоянных метаморфоз обрели характер, весьма сближающий их с сектами.

Беспоповцы унаследовали от монаха-бунтаря Капитона (см. гл. IV) учение об антихристе, а с течением времени этим учением заразились и некоторые беглопоповцы-старообрядцы. Суть учения сводится к тому, что антихрист уже пришел в мир, а Церковь взята на Небо. Капитоны (еще до «реформ», вызвавших протест «ревнителей благочестия»), как мы знаем, отвергали Церковь, отрицали священство, призывали не ходить в Церковь, называли Святые Тайны в православных храмах – «печатью антихриста». Если для «старообрядцев» отсутствие священства стало проблемой, и они решали ее сначала с помощью беглых попов, а затем с помощью беглых епископов, то для капитонов-беспоповцев такой проблемы никогда не было. Старообрядцы боролись за восстановление «истинной церкви» и «старой веры», которую, как они считали, порушил Патриарх Никон, а капитоны-беспоповцы подхватили их лозунг «За старую веру!»; под которой понимали веру до пришествия антихриста, и боролись против Церкви. Эта апокалипсическая, совершенно неправославная антицерковная составляющая в расколе, во-первых, позволяет понять, в чем же изначально заключалось искажение веры у большинства раскольников, а во-вторых, объясняет те крайности (яростную ненависть к Церкви, самосожжения, самоуморения), которые невозможно объяснить одной, пусть даже неумеренной приверженностью к «старым обрядам».

Нет никаких сведений о сколько-нибудь продолжительном периоде единства этих двух различных течений в расколе. Если в отношении первых, то есть «ревнителей старой веры», еще можно сказать, что «они стали раскольниками из-за неправильных действий патриарха Никона», то в отношении вторых, убежденных противников Церкви, ее хулителей, можно со всей определенностью утверждать, что они были заражены екклезиологической церковной ересью (екклезия по-греч. – церковь) задолго до исправления церковных книг Патриархом Никоном. Современники событий знали о существовании таких еретиков-раскольников. В те времена «Капитонов» не путали с раскольниками-старообрядцами, но с течением времени имя Аввакума затмило имя Капитона и его помощников, а затем на долгое время они и вовсе были преданы забвению. Беспоповцы имеют в своей основе протестантский толк.

Беглопоповцы-старообрядцы

Беглопоповцами стали последователи тех православных протопопов и монашествующих, которые по тем или иным причинам не согласились с изменениями в обрядах и книгах, изменениями, которым присвоено название «реформы патриарха Никона» (о неправомочности этого названия будет сказано ниже). Но, будучи православными, они поначалу вовсе не отвергали Церковь и необходимость священства для спасения. Наоборот, полагая, что «новые обряды» еретичны, а потому не спасительны, они надеялись, что царь, введенный в заблуждение «злодеем Никоном», одумается и исправит положение. Так как все беды они относили именно к его действиям, то их надежды на возврат к прошлому окрепли после того, как в 1658 г. Патриарх Никон покинул кафедру, а затем в декабре 1667 г. на Соборе был осужден, лишен сана и сослан. Именно эти люди, не мыслившие себя без церковного окормления, стали принимать к себе беглых попов из «никонианской» церкви, отчего и получили название «беглопоповцев», а себя назвали «старообрядцами» или поповцами, староверами. Признававшие священство учили о вечном священстве в Церкви; из-за отсутствия епископа у них рукоположения не совершались, и потому они были готовы принимать беглых священников из господствующей церкви.

Иную структуру представляла собой в этот период поповщина. Первоначально поповщина оформилась в виде бегло-поповщины, потому что последователи ее решили принимать попов, перебегавших к ним от официальной церкви.

Поповщина, с чисто формальной точки зрения, представляла собой буквообрядоверие, старообрядчество в подлинном смысле этого слова. Не только в конце XVII – первой половине XVIII века, но и в течение всей дальнейшей своей истории она не смогла выработать сколько-нибудь самостоятельного и оригинального вероучения, оставаясь на крайне шаткой (с точки зрения церковной догматики) позиции, заключавшейся в том, что можно брать для совершения богослужения беглых попов из господствующей православной церкви, несмотря, на воцарение в ней, как и во всем «мире», антихриста.

С течением времени антихристология в беглопоповщине все больше и больше отступала на задний план. Первоначально всех попов перекрещивали, как еретиков. С течением времени крещение было заменено миропомазанием – «вторым чином, а еще позднее у части беглопоповцев «исправа» попов стала осуществляться через простое проклятие ересей, то есть третьим чином».

Споры о чиноприятии беглых попов привели к разделению беглоповцев на две части: «перемазанцев», составляющих огромное большинство, и дьяконовцев, отстаивающих прием попов «третьим чином». Споры вокруг того, каким чином принимать беглых попов, занимали центральное место во внутренней жизни беглопоповщины XVIII века.

Беглопоповщина получила преимущественное распространение в областях, расположенных к югу, юго-востоку и юго-западу от Москвы. Основными ее центрами были в конце XVII – первой половине XVIII века Нижегородский край (где они сосуществовали при общем численном перевесе с беспоповщиной), Донская область, Черниговщина, Стародубье, Польша и Ветка. Беглопоповщина привлекла к себе главным образом симпатии посадского населения и крепостного барщинного крестьянства.

После Булавинского восстания область Войска Донского окончательно утратила свою самостоятельность и в делах церковных. В 1718 г. она была включена в состав епархии митрополита Воронежского и Елецкого.

Основание старообрядческой колонизации Черниговщины было положено в конце 60-х – начале 70-х гг. XVII века. На первых порах старообрядческое население было здесь крайне немногочисленно и быстро стало увеличиваться, главным образом после подавления стрелецких восстаний, особенно в эпоху преобразований Петра I.

Большинство слобод Стародубья возникло именно в этот период. В это же время часть старообрядцев переселилась из Черниговщины за польский рубеж, основав колонию на острове Ветка, образованном рукавом реки Сожа. Ветковская община быстро возвысилась и сделалась главным центром беглопоповщины. Вокруг нее возникло 14 слобод с населением более 30 тысяч человек¹⁶⁵.

В 1735 г. царские войска осуществили так называемую первую «выгонку» Ветки. Ветковцы, в своем большинстве беглые крестьяне, были возвращены в Россию и разосланы по прежним местам жительства. Однако очень скоро Ветка поднялась вновь. Только при Екатерине II в результате второй «выгонки» ветковцев в 1764 г. Ветка была окончательно разорена и не смогла восстановить свое значение.

После этого виднейшим центром беглопоповщины стало Стародубье, превратившееся в крупный промышленный и торговый центр.

В начале XIX века в посаде Лужки на Стародубье (Черниговщина) оформился еще один толк беглопоповства – Лужково согласие. Основную массу верующих этого толка составили бывшие посадские люди, то есть ремесленники, подмастерья, мелкие торговцы и т.п. Социальная база Лужкова согласия обусловила его существенное отличие от других толков беглопоповства. Согласно вероучению лужковцев, отменялась молитва за царя, верующим запрещалось принимать присягу и нести военную службу¹⁶⁶. «Истинными» признавались только «тайнобегствующие» попы, то есть священники, о переходе которых в старообрядчество не было известно церковным и светским властям. Они отвергали метрические записи. Это требование объясняется подозрительностью к царскому дозволению священникам открыто переходить в старообрядческую церковь. Лужковцы не без основания подозревали, что узаконенное царским правительством в конце XVIII века разрешение священникам никонианской церкви переходить в старообрядческую преследует цель наводнить старообрядчество священниками-никонианами и через них «обратить старообрядцев в никониан». Согласие имело последователей на Дону, Урале, Гуслицах и Молдавии.

В конце XVIII века формируется в смежных уездах Московской, Рязанской и Владимирской губерний новый промышленный район, получивший название «Гуслицы», один из основных центров хлопчатобумажной промышленности в России. Ключевые позиции в Гуслицах заняли беглопоповские капиталисты, владельцы хлопчатобумажных мануфактур, дававшие некоторые преимущества рабочим-старообрядцам и всячески поощрявшие переход в старообрядчество. Это позволяло им держать своих рабочих не только в экономической, но и в духовной зависимости. В скором времени Гуслицы стали одним из наиболее крупных старообрядческих центров.

Другим центром беглопоповщины стали иргизские монастыри. В 60-е гг. XVIII века выходцы с Ветки основали на берегах Иргиза в Саратовской губернии три скита, вскоре преобразованных в мужские монастыри. Позднее были основаны и два женских монастыря. В этих монастырях проходили «исправу» бежавшие из православия попы. В 1779–1790 гг. произошел окончательный раскол беглопоповщины на дьяконовцев и на перемазанцев, которых оказалось абсолютное большинство. С этого момента началось быстрое возвышение Иргиза как крупного центра перемазанщины, превратившегося в главного поставщика беглых попов. Путем подкупа местной администрации иргизские монастыри получили для себя целый ряд льгот и привилегий.

В конце XVIII века беглопоповщина укрепилась в ряде новых центров (Москва, Гуслицы, Иргиз) и заняла главенствующее положение в старообрядчестве. Ее экономическое положение было упрочено и основывалось на капиталах владельцев крупных мануфактур и богатейших купцов. Однако некоторых видных деятелей беглопоповщины не покидала мысль о том, что в таком важном вопросе, как нахождение попов, она в сущности зависит от Православной церкви и что самостоятельность беглопоповцев только кажущаяся. Поэтому в конце XVIII века в среде беглопоповцев начинаются поиски путей для приобретения собственного архиерейства и создания своей независимой церкви, о чем мы скажем позднее.

Наиболее значительным явлением в старообрядчестве первой половины XIX века оставалась федосеевщина.

Главный настоятель общины Преображенского кладбища И.А. Ковылин при помощи подкупов и подарков приобрел надежных защитников и покровителей не только в Москве, но и в Петербурге. Преемники Ковылина не менее успешно продолжали его политику, благодаря чему долгое время Преображенская община была надежно ограждена от преследований властей. В 1809 г. Преображенское кладбище получило статут богадельного дома. За первую четверть XIX века число федосеевцев, проживавших в стенах кладбища, возросло с 500 до 1500, а число прихожан – с трех до десяти тысяч. В зависимости от Преображенского кладбища находились федосеевские общины в Московской, Ярославской, Тверской, Костромской, Вологодской, Новгородской, Олонецкой, Архангельской, Лифляндской, С.-Петербургской, Нижегородской, Саратовской, Витебской, Калужской, Черниговской, Рязанской, Оренбургской, Вятской, Астраханской и Симбирской губерниях. Наставники всех федосеевских общин поставлялись только с утверждения настоятеля и попечителей Преображенской общины. Таким образом, в начале XIX века эта община окончательно превратилась в организационный центр федосеевщины¹⁶⁷.

После смерти И.А. Ковылина в 1809 г. во главе общины стал С.С. Гнусин, беглый с Нижне-Троицких заводов Осокина, который пользовался большим авторитетом среди бедняков. При нем был введен в жизнь принцип равенства всех членов при решении организационных вопросов. Строго преследовалось нарушение принципов аскетизма, решительно осуждались противники безбрачия. Не имеющие наследников богатые члены общины обязывались передавать перед смертью свое имущество в общинную собственность.

Крупнейшим центром беглопоповщины оставалось Рогожское кладбище Москвы, значительно укрепившее свои позиции.

О Рогожском кладбище старообрядцев в Москве более подробно мы будем говорить позже, а сейчас сделаем некоторое отступление и отметим, как центр старообрядчества влиял и на периферийные центры старообрядческих округов.

Старообрядцы Рогожского кладбища окормляли и поддерживали старообрядцев Керженского (Семеновского) и Городецкого округов и согласовывали свои действия с ними.

Так, Городецкая округа с XVII века, со времени церковного раскола стала крупным центром ревнителей «старой веры», главным образом беглопоповского согласия. Естественно, что со временем в Городце образовалось старообрядческое кладбище, а при нем в 1786–1788 гг. была возведена часовня Успения Божьей Матери.

Городецкая часовня была основана вслед за московским центром старообрядчества – часовней при Рогожском кладбище в 1771 г.

Помимо самой часовни, представляющей собой внушительное каменное здание с высокой колокольней, при общине были богадельный дом, школа, иноческие кельи. Все эти здания, включая часовню, были построены на средства нижегородского купца Николая Бугрова. Следует отметить, что здание часовни и кладбище при ней издавна принадлежали на правах совладельца и обществу старообрядцев-беспоповцев.

В начале XIX столетия в пределах современного Городецкого района старообрядчество было представлено семью различными согласиями. Преобладающими были поморское, беглопоповское и спасовское-большеначальное (заволжские спасовцы).

Село Городец Балахнинского уезда с XIX века по существу стало негласной «столицей» старообрядчества и «ключом» к старообрядческому Заволжью. У местных старообрядцев бытовала поговорка: «Что положат на Рогоже, на том стоит Городец. А на чем Городец – на том Керженец» (Рогожа – Рогожское кладбище в Москве, центр старообрядцев-поповцев). Городецкие старообрядцы постоянно держали связи с Рогожским Московским центром.

Помимо вышеуказанных крупных согласий на территории Городецкого района проживало незначительное количество последователей четырех иных согласий: белокриницкого («австрийского»), спасовского-малоначального, самокрещенского и страннического. По старообрядческим данным, в первой трети XIX века поморцы имели три моленных в Городце – «Воробьевскую» на горе Аксенихе и две в районе слободы. За пределами Городца поморцы проживали в долине Узолы, южнее и севернее Бриляков, духовными центрами были моленные дома в деревнях Воротилово и Воробьево. По негласным сведениям, собранным Балахнинским полицейским управлением в начале XX века, приход моленной на Аксенихе составлял около тысячи староверов, моленной в д. Воробьево – 500 и моленной в д. Воротилово – 700 человек.

Беглопоповское согласие в Городце сосредотачивалось вокруг городецкой часовни, в коей отправляли службы перешедшие (беглые) из новообрядческой церкви священники. Впрочем, ввиду постоянных преследований со стороны синодальной церкви и полиции таковые были при часовне далеко не всегда и службу в это время правили уставщики-дьяки.

Число беглопоповцев в Городце и окрестностях, по данным полиции, в начале XIX века составляло около восьми тысяч человек.

На основе беглопоповской общины сформировался приход во имя Успения, разместившийся в здании бывшей белокриницкой церкви на улице Щорса. Этот самый многочисленный старообрядческий приход Городца сегодня утратил многое из материального и духовного наследия городецкой часовни.

Третьим значительным согласием в заволжских волостях Балахнинского уезда было спасовское-большеначальное общество, точнее, городецко-узольская ветвь его заволжской части. В долине реки Узолы и на север от Городца спасовцы составляли большинство среди древлеправославного населения этих мест. Центрами спасовцев были часовни в деревнях Никольское, Лисино (позднее – Глебцево), моленные в деревнях Осоково-на-Тесовой, Белая Рамень, Кривцово, Ягодно-Лесная, Шмагрино и др. Со спасовцами фактически слилась та часть беглопоповцев, которая ко второй половине XIX столетия перешла к беспоповской практике.

Существует сегодня и поморская община, члены которой собираются на моления в частных домах.

Общества спасовцев-большеначальных и спасовцев-малоначальных во многом состоят из мигрантов из опустевших деревень Бриляковского, Смиркинского, Федуринского, Ягодно-Лесновского сельсоветов (первое) и юга Сокольского района (второе). И те, и другие также собираются на моления в частных домах, образуя пять-шесть небольших приходов.

Несколько сот поповцев, приемлющих белокриницкое священство, проживало в Городце, окрестных деревнях и возле села Николо-Погост. В Городце они имели каменный храм на берегу Волги (ныне – улица Щорса).

Спасовцы-малоначальные проживали почти исключительно в районе деревень Смиркино и Конево. Их духовные центры находились на прилегающей территории Сокольского района.

Согласие самокрещенцев (возможно, его местное наименование – «Феклина вера») локализовать пока не удалось, но их представители активно участвовали в диспутах с миссионерами господствующей церкви, проходивших в Городце.

Наконец, последователи радикального согласия странников проживали в некоторых приузольских деревнях – Мочальном, Ломляеве, Старцеве и др. В этих местах странническое согласие называли «душилова вера», из-за их (или приписываемого им) обычая подвергать безнадежных больных или престарелых мученической (и, таким образом, спасительной) кончине – удушению подушкой с песком. Число странников в Городецком районе было очень незначительным, не свыше одной-двух сотен человек.

Сто лет спустя, в начале XXI столетия, городецкие старообрядцы остаются верны себе. На сегодняшний день основная масса староверов вследствие различных причин сосредоточилась в Городце, где функционируют храм и моленные четырех согласий.

Первая четверть XIX века была временем наивысшего расцвета монастырей Иргиза, беглопоповцев, чему в значительной мере способствовали различные привилегии и льготы, полученные ими от царского правительства и местной администрации. В этих монастырях осуществлялась «исправа» беглых попов, которые затем за приличную мзду рассылались в те или иные беглопоповские общины. В немалой степени этому способствовал царский указ от 1822 г. о беглых попах, по которому им разрешалось беспрепятственно совершать церковную службу у старообрядцев и вести метрические записи. Этот указ послужил поводом для возникновения лужковского согласия¹⁶⁸.

Экономическая политика государства со второй половины XVII века должна была в известной мере учитывать пожелания усилившегося класса буржуазии. Это проявилось в отказе от системы государственных монополий, в отмене внутренних пошлин, в таможенном протекционизме, в разрешении свободно открывать промышленные предприятия.

В этом же духе проводилась и религиозная политика царского правительства по отношению к старообрядчеству. Правительственными указами старообрядцам предоставлялась некоторая свобода исповедания, было запрещено в официальных бумагах именовать их раскольниками, отменен двойной оклад, закрыта Раскольничья контора, всем старообрядцам, проживающим за границей, было разрешено возвратиться в Россию, выбрав себе место поселения по собственному желанию.

Многие старообрядцы воспользовались этой возможностью и переселились на родину, причем наиболее зажиточные избрали в качестве поселения крупные города или промышленные села. Судьба старообрядчества с этого времени тесно сплелась с развитием капитализма в России.

Во второй половине XVIII века роль руководящего центра старообрядчества (как поповщины, так и беспоповщины) приобрела Москва. Отдельные группы старообрядцев (главным образом беглопоповцев и федосееевцев) оседали в Москве с середины XVIII века и даже в более ранний период, однако эти группы были довольно немногочисленны.

Резкий скачок численности и значения старообрядчества произошел во время страшного народного бедствия – чумы 1771 г. Руководители старообрядчества получили разрешение от правительства на устройство карантинов и кладбищ и, использовав в интересах своих общин народные бедствия и обострение религиозных настроений, стали усиленно перекрещивать в «старую веру» обращавшихся к ним за лечением жителей Москвы, причем выморочное имущество забирали в общинную казну. Именно в этот трудный для Москвы год был заложен фундамент для роста и экономического процветания старообрядческих общин. Московские федосеевцы заняли прочные позиции на Преображенском кладбище, московские беглопоповцы – на Рогожском.

Рост влияния и экономического могущества федосеевщины в Москве в конце XVIII и самом начале XIX века был неразрывно связан с именем первого наставника Преображенского кладбища И.А. Ковылина, который не брезговал никакими средствами для увеличения благосостояния федосеевской общины. Его политика соответствовала интересам наиболее зажиточной верхушки московских федосеевцев, прежде всего, владельцев хлопчатобумажных мануфактур и мастерских, которые с 60-х гг. XVIII века стали быстро развиваться в Москве и ее окрестностях. Хлопчатобумажная промышленность для своего эффективного развития требовала применения вольнонаемного труда. В силу этого московская федосеевская община, состоявшая преимущественно из деревенских выходцев (в том числе бывших крепостных), осуждала крепостничество. Столь же решительно федосеевцы отрицали и богомоление за царей. В этом заключался один из основных пунктов их расхождений с поморцами.

В Преображенской общине находили приют и укрытие многие беглецы из числа крепостных, главным образом женщины. Ее руководители довольно последовательно проводили политику выкупа из крепостной неволи переходивших в федосеевщину людей и перевода их в свободные сословия¹⁶⁹. Тем самым владельцы мануфактур обеспечивались почти даровой рабочей силой, а кроме того, расширялся численный состав общины и укреплялось ее экономическое могущество. Основная масса членов общины жила при мануфактурах и мастерских, расположенных в Лефортове.

В условиях Москвы того времени в связи с развитием города капиталистического типа в среде сельских выходцев происходила усиленная дифференциация: на одном полюсе концентрировался рабочий люд и мелкие ремесленники, а на другом – владельцы мануфактур. Однако в конце XVIII века противоречия между ними еще не были настолько глубокими, чтобы привести к резкому антагонизму.

Само Преображенское кладбище, обнесенное стенами, имело несколько корпусов общежитий с небольшими кельями для мужчин и женщин, а также приют для сирот и подкидышей. Жизнь в общежитиях подчинялась строгому монастырскому регламенту, но их обитатели соблюдали его чисто внешне. Очень строго соблюдалось в федосеевщине безбрачие, хотя на сожительство смотрели сквозь пальцы. Требование обязательного безбрачия сохранялось под давлением недавних выходцев из деревни, в том числе и некоторых крупных промышленников, которые недостаточно прочно обосновались в городе и еще не порвали связи с деревенской родней. Однако уже в конце XVIII века соблюдение безбрачия стало весьма обременительным для наиболее зажиточных членов федосеевской общины, которые уже успели обзавестись семьей и нуждались в юридическом упрочении своего имущественного положения. Так в федосеевщине возникло течение так называемых новоженов, признавших возможность вступления в брак с благословения наставников.

Федосеевские организации в других городах, в том числе и в Петербурге, и сельских местностях признавали руководящую роль Преображенской общины, по существу, ее значение было еще шире – она была авторитетнейшим центром для всей беспоповщины того времени.

Федосеевщина конца XVIII века была наиболее массовым радикальным направлением в старообрядчестве, отразившим настроения и чаяния деревенских выходцев, обосновавшихся в городе и вовлеченных в процесс его капиталистического развития. Она представляла собой религиозно-оппозиционное движение, неразрывно связанное с процессом формирования в его недрах капиталистического производства.

В конце XVIII века на крепостное крестьянство легли новые тяготы, помещики усилили гнет барщины и нередко отдавали непокорных крестьян в рекруты.

Староверы-поповцы, признававшие священство

Поповщина, то есть часть староверов, признающая священство, находилась в постоянных поисках решения вопроса об «истинной» иерархии и именно его ставила во главу всех других догматических вопросов. Понимая роль Церкви, они желали создать организацию на каноническом основании, что впоследствии привело к движению единоверия.

Поповщина отвергла учение беспоповцев, согласно которому в греко-российской Церкви якобы господствует антихрист. Она не сомневалась в действенности и необходимости таинств, которые совершаются правильно рукоположенным священством. В силу обстоятельств поповщина была лишена иерархии, но принимала беглых священников со старым, то есть дониконовым, или «никонианским», рукоположением.

Часть поповцев, чьи епископы в XIX веке получили посвящение в Белой Кринице (Буковина), называется согласием австрийского священства, или белокриницкой иерархией. Вообще поповство не было так расколото, как беспоповство, хотя отдельные большие поселения поповцев имели свою собственную историю, они находились на Дону, в Керженце Нижегородской губернии, в Ветле близ Гомеля и вокруг Стародуба в Черниговской губернии. Здесь жизнь поповцев была особенно активна в первой половине XVIII века, тогда как во второй половине XVIII и в первой половине XIX века особое значение получили Рогожское кладбище в Москве, а также монастыри и скиты на реке Иргиз в Саратовской губернии¹⁷⁰.

На Дону поповство появилось вскоре после Поместного Собора 1667 г., причем главную роль здесь играли иеромонах Иов и игумен Досифей, который некоторое время жил в Поморье. Досифей бежал на Дон в 1685 г. Бывший игумен Никольского монастыря в Тихвине, он принес с собой опыт монашеского устроения и основал два монастыря со строгим общежительством. При всей строгости своих воззрений, он не был фанатиком, как другие вожди начального периода раскола. Досифей отвергал самосожжения и не причислял самосожженцев к мученикам за истинную веру. В 1688 г. он вынужден был бежать в астраханские края, а затем подался на реку Кума на Кавказ, где умер около 1691 г. На Дону раскол процветал в течение всего XVIII века, сюда бежали с Ветки и из Стародуба. Многие раскольники участвовали в восстании Пугачева.

Первые донские старообрядцы искали только прибежища от преследования. Центром старообрядчества на Дону стала в то время Чирская пустынь. Одновременно с проникновением старообрядческой идеологии возник и чисто политический протест. Защищавшая права вольницы, антимосковская партия стала заступницей «старой веры».

Вожаки антимосковской партии особенно выставляли на первый план религиозную сторону, рассчитывая привлечь к себе массу казачества и людей «низшего слоя». Однако они добились поддержки одной лишь голытьбы, а сами старообрядцы во главе с Досифеем, предвидя волнения и опасаясь карающей руки Москвы, удалились с Дона, предпочитая отправиться на поиски нового убежища. В результате этого нового переселения старообрядчество утвердилось помимо Дона на Яике, Куме и Кубани¹⁷¹.

В 1688 г. донской атаман Осип Михайлов приводил казаков к присяге на верность Москве и «новой вере», а зачинщики волнения были выданы царскому правительству. Для укрепления позиций Православной Церкви царское правительство решило построить новые церкви в Донской области и послать туда надежных попов для усиления миссионерской деятельности. Однако влияние старообрядчества на Дону в результате этих мер не ослабло.

В 90-х гг. XVII века последователи протопопа Аввакума – сторонники «старой веры» бежали от «антихриста» и «новых» церковных обрядов и селились в лесах по берегам рек Керженца, Белбажа и Узолы. Села Городец, Ковернино, Семенов стали центрами старообрядчества в России.

Керженец простирал свое влияние и на соседние земли – Ярославскую, Костромскую, Владимирскую, Казанскую. В начале XVIII века в Нижегородском крае насчитывались десятки тысяч старообрядцев. Церковные власти, не ограничиваясь мерами миссионерского характера, нередко посылали воинские отряды для разорения старообрядческих скитов. Особенно боролся со старообрядчеством епископ нижегородский Питирим, сам выходец из старообрядцев. По мнению А.М. Морохина, количество старообрядцев в нижегородском Поволжье при Питириме во много раз сократилось. Так, если их в 1718–1724 гг. их было 122 258 человек, то к 1737 г. в Нижегородской епархии старообрядцев оставалось около 5000 человек. Керженец как активный и многонаселенный центр в XVIII веке перестал существовать¹⁷².

В дремучих лесах на реке Керженец тогда собиралось множество поповцев и беспоповцев, где они основали села и скиты. Особенно известны были скиты Онуфриевский, Софрониевский и Лаврентиевский, названные по именам тамошних монахов (или, как говорили поповцы, «старцев»). Существовали мужские и женские скиты, которые находились под руководством «отца» или «матери». Священниками там были беглые попы, они освящали запасные Дары, которые затем передавались в другие места.

Еще при жизни Онуфрия (†1717 г.) возникли споры о правильной форме креста, вызванные учением некоего Тимофея Лысенина. После собора 1709 г., осудившего это учение, на Керженце произошел раскол. Одной частью стал руководить диакон Александр, и эта группа получила название диаконовского согласия (дьяконщина).

На первых порах своего существования дьяконово согласие приняло в свои ряды старообрядцев-поповцев всего Поволжья и центра европейской части России. Однако близость его к никонианской церкви, связь его руководителей с зажиточной верхушкой старообрядчества и подчинение религиозных организаций интересам богатых старообрядцев породили недовольство в рядах верующей бедноты.

Мнение принимать никониан по третьему разряду не получило перевеса: на старообрядчском соборе 1779 г. было постановлено принимать никониан, совершая над ними миропомазание. Тогда вожди дьяконовщины стали хлопотать о примирении с господствующей Церковью, которое и совершилось в 1800 г. в виде единоверия.

Рост недовольства руководителями дьяконова согласия в среде рядовых верующих вызвал его раскол и образование нового согласия беглопоповства – перемазанцев. Однако руководящую роль в этом согласии стали играть последователи Т.М. Лысенина.

После Собора 1667 г. и особенно после указов 1685 г. многие поповцы бежали на Ветку (в тогдашней Польше) и там основали ряд деревень. У них были священники, поначалу дониконовского посвящения, которые после приобретения общиной иконостаса и антиминса регулярно совершали богослужения под руководством иеромонаха Феодосия. Деревни на Ветке получали все большую известность. Здесь наряду с убежденными староверами собирались также беглые солдаты, крестьяне и преступники. К началу 30-х гг. XVIII века в поселениях на Ветке жило около 40 тысяч человек. Ветка стала центром всей поповщины, сюда приходили священники и монахи, которые позднее разъезжались по России, здесь освящались запасные Дары для причастия, которые рассылались затем по всей стране. Императрица Анна Иоанновна в 1733 г. потребовала, чтобы поповцы с Ветки вернулись в Россию. Когда же они отказались, то были насильственно депортированы в Россию с помощью русских войск во время войны за польский престол между Августом Саксонским и Станиславом Лещинским. Это было так называемое первое разорение старообрядцев на Ветке, когда был арестован «епископ» Епифаний (родился в 1665 г.) – характерная личность для русского раскола XVIII века. Это был иеромонах, обвиненный в растрате и бежавший из Киева в Яссы, там с помощью фальшивых документов обманом добившийся поставления в епископы у митрополита Георгия; после возвращения в Россию он был арестован и сослан из Петербурга в Соловецкий монастырь (около 1725 г.); трижды бежал и трижды был пойман, пока, наконец, в 1733 г. ему не удалось попасть на Ветку, но уже в следующем году его привезли в Киев, где он умер от водянки. С точки зрения Православной Церкви, посвящение Епифания, разумеется, не имело никакой силы. Вскоре после ухода русских войск поповцы снова собрались на Ветке, восстановили разрушенные деревни и построили новый храм. Ветка переживала свой второй расцвет до той поры, пока в 1764 г. Екатерина II с помощью армии не произвела второе разорение, выслав в Сибирь на поселение около 20 тысяч староверов. Так закончилась история старообрядческих поселений на Ветке.

Уже в конце XVII века многие поповцы бежали в окрестности Стародуба в Черниговской губернии, край, богатый лесами и болотами, простирающимися на запад до Десны и Днепра. Города Новозыбков и Стародуб являлись до 1917 г. важными центрами поповщины, еще в 1905 г. поповцы имели в Стародубе три или четыре храма. Позднее появились новые поселки, из которых известными стали Клинцы, Злынка, Зыбка (позднее Новозыбков) и Еленка. Петр Великий наградил местных поселенцев за их участие в борьбе против шведов в 1708 г. землями и привилегиями. В 1740 г. здесь появился первый беглый священник по имени Патрикий, затем, с подложными документами, – лжеиеромонах Афиноген (в действительности монах-авантюрист Амвросий). Он заверял, что получил епископское посвящение. После того как обман открылся, он бежал в Польшу, перешел в католичество, женился и поступил в польскую армию. После второго разорения на Ветке многие поповцы переселились в Стародуб и восстановили там принесенный с собой прежний деревянный храм, в котором служил возглавлявший их священник Михаил Калмык (около 1765 г.). Михаил Калмык построил множество часовен и основал два монастыря.

Однако вернемся к истории старообрядческого Рогожского кладбища. В 1771 г. поповцы Москвы получили земельный участок для устроения Рогожского кладбища, которое превратилось в центр старообрядчества всей России. К концу XVIII века там уже существовали многие часовни, украшенные старыми иконами и драгоценной утварью, богадельня, детские дома, а также библиотека со множеством старых ценных книг, количество которых в XIX веке многократно увеличилось благодаря дарениям. К началу XIX века община насчитывала 20 тысяч членов, в 1825 г. – уже 68 тысяч, а в 1845 г. – более 120 тысяч, проживающих в Москве и Московской губернии; в 1822 г. община эта имела 12 священников и четыре диакона. Дни рождения и именины императорского дома отмечались весьма помпезно. В 60-х гг. XIX века П.И. Мельников писал: «В прошлом веке в среде московского торгово-промышленного сословия постоянно бывали старообрядцы, владевшие значительными капиталами, фабриками, заводами и т.п.»¹⁷³

Поповские общины страдали от отсутствия епископов, правомочных совершать рукоположения священников, трудно было пользоваться и услугами беглых священников. Споры среди поповцев о возможности получить канонически правильную иерархию не прекращались. Старообрядцы вели переговоры с архиепископом Грузии и другими православными епископами, но безрезультатно. Такой необходимостью поповцев стремились пользоваться авантюристы, чтобы получить епископскую хиротонию от настоящих епископов и стать епископами у поповцев.

Старообрядец Петр Васильевич Великодворский в 1836 г. стал монахом в Стародубском монастыре с именем Павел. Старообрядческий игумен Геронтий в 1844 г. получил в Москве на создание монастыря в Белой Кринице 20 тысяч рублей от москвича Рахманова, где побывал и Павел. В Австрии Павел нашел поддержку у иезуитов на строительство монастыря, как средства борьбы с Православной Церковью.

Теперь Павел мог отправиться на поиски подходящего епископа. После посещения Константинополя он побывал в Палестине, Сирии и Египте и обнаружил, что в этих странах церковные обычаи, например, троеперстное крестное знамение, противоречат воззрениям староверов; разочарованный Павел вернулся в Константинополь. Между тем его агенты обнаружили кандидата на старообрядческую епископию – митрополита Амвросия Боснийского.

Согласно старообрядческим данным, 12 сентября 1840 г. ввиду конфликта Амвросия с оттоманскими властями Патриархом Анфимом IV он был смещен с кафедры и в конце следующего года прибыл в Константинополь.

Амвросий (1791–1863), босно-сараевский митрополит, положил начало раскольнической «белокриницкой иерархии». Грек, названный при крещении Андреем, он родился в небольшом селении Маистра в пяти километрах от г. Эноса, тогда входившего в Турецкую империю, а ныне находящегося в Болгарии. Сын священника румелийского города Эноса; был священником, но овдовел и принял пострижение.

В 1835 г. возведен в сан митрополита на босно-сараевскую кафедру. Амвросий был лучшим из греческих архиереев, являвшихся в Боснию: он заботился об угнетенном народе и из-за этого вошел в столкновение с турецкими властями. Отозванный в Константинополь (1841), он оказался в числе безместных архиереев, влачивших жалкую жизнь среди унижения и лишений всякого рода. Положение Амвросия было тем тяжелее, что он имел женатого сына, Георгия, жившего при нем без всяких занятий.

Когда белокриницкие депутаты Павел и Алимпий предложили Амвросию перейти в раскол и сделаться раскольническим архиереем, Амвросий ответил решительным отказом, видя в предложении их оскорбление православной вере. Тогда Павел стал действовать на Георгия, указывая на возможность совершенно обеспеченной жизни. Сын явился пред отцом ходатаем за старообрядцев. И в устной беседе, и в написанных со специальной целью сочинениях Павел выставил старообрядчество в таком виде, чтобы переход к нему не казался Амвросию изменой Православию.

Амвросий 28 октября 1846 г. «велегласно проклял все ереси» (то есть свою веру), исповедался мирянину, отрекшемуся от Церкви бывшему монаху Иерониму, который и «восстановил тем самым полноту трехчинной иерархии в старообрядческой Церкви». После отречения Амвросия, «перемазанного» неизвестно где взятым миром, ему уже не составляло никаких затруднений умножить число лжеепископов, к чему он и приступил.

15–16 апреля 1846 г. обеими сторонами был подписан договор, по которому старообрядцы обязывались содержать Амвросия и платить ему жалованье по 500 австрийских червонцев в год, пока он жив; сыну его они обязались купить в Белой Кринице дом в его собственность. Со своей стороны, Амвросий обязался вступить в старообрядчество в звании митрополита, исполнять монастырский устав без нарушений и поставить себе преемника.

28 октября 1846 г. был совершен в Белой Кринице прием митрополита Амвросия в сущем сане. В декабре 1847 г. Амвросий был отозван в Вену, а оттуда выслан в Цилль с запрещением иметь сношение с липованами. Перед смертью Амвросий покаялся в содеянном грехе и возвратился в Православную Церковь. «Письма» Амвросия напечатаны в I выпуске «Переписки раскольнических деятелей»¹⁷⁴.

Российский Святейший Синод не признал его в качестве Белокриницкого епископа, а также совершенные им рукоположения. Эта позиция определила и точку зрения российского правительства на Амвросия и лиц, им посвященных, и потому их служение в России встретило препятствия.

В декабре 1847 г. российский император Николай I потребовал от правительства Австрии прекратить деятельность Амвросия и закрыть Белокриницкий монастырь¹⁷⁵.

С Амвросия началась история белокриницкой иерархии. Сначала он поставил Геронтия, вышеназванного спутника Павла, в архимандрита Белокриницкого монастыря, затем постриг диакона Киприана Тимофеева в монаха Кирилла и рукоположил его в иеромонаха, затем в епископа и назначил своим заместителем. Позже Амвросий посвятил еще и второго епископа – Аркадия.

Геронтий отправился в Москву, но был по дороге арестован и допрошен. Российское правительство обратилось к Вене с требованием высылки Амвросия. Одновременно Святейший Синод просил Вселенского патриарха принять меры и поставил Амвросия перед выбором: или явиться в Константинополь, чтобы уладить дело, или отправиться в пожизненную ссылку.

Белокриницкий монастырь был в 1848 г. закрыт и опечатан, но в том же году из-за волнений среди тамошних староверов снова открыт. Кирилл в качестве наместника Амвросия рукоположил крестьянина Андрея Парузова в епископа с именем Онуфрий. С ним вместе Кирилл посвятил затем епископов для Турции, Молдавии и, наконец, даже епископа Софрония «Симбирского» (для России), который позднее в Москве возбудил против себя недовольство жадностью к деньгам и безнравственным поведением. Прибытие в Москву еще одного епископа – Антония, поставленного в 1853 г. в Белой Кринице для России, вызвало новое замешательство. В конце концов Софрония отослали на Урал, где он рукоположил «патриарха» (!) и «митрополита».

Между тем есть свидетельства, что переход митрополита Амвросия в старообрядчество было не искренним, а ради материальных благ. Константинопольский патриарх Анфим в своем письме Карловацкому митрополиту Иосифу писал от 14 октября 1847 г., что причиной удаления митрополита Амвросия являлась бездеятельность его и бедность. Полагают, что митрополит Амвросий согласился сотрудничать со старообрядцами ради денег (симония).

В таком тяжелом преступлении был нашими предками обвинен митрополит Амвросий. Такое мнение о нем сформировалось при изучении ряда документов, связанных с учреждением белокриницкой иерархии, основным из которых является договор между митрополитом Амвросием и белокриницкими депутатами, заключенный между ними 16 апреля 1846 г. Договор этот оформлен так, что и видом и духом своим походит на банальную коммерческую сделку, заключающуюся в обязательстве митрополита хиротонисать для старообрядцев епископа в обмен на пожизненное от монастыря содержание. Приводим текст договора полностью:

«Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Мы, ниже подписавшиеся, бывшей Греческой религии Босницкой Митрополит Амвросий ныне по увольнению на свободном жительстве находящийся в Цареграде, и депутаты Белокрыницкаго монастыря, состоявшаго в Буковине, Алимпий Милорадов и Павел Васильев, учинили сие условие в том что я, Митрополит Амвросий, не желая далее провождать жизнь свою праздно, и не по нужде, и не по какой страсти, но по чистой совести согласился с депутатами, согласно данному им всевысочайшему указу, и во исполнение глагол Исуса Христа изреченных в притче духовном производстве: «куплю дейте дóндеже приду», и паки «не вжигают светильник и поставляют его под спудом»; заблаговолил поступить в староверческую религию в сущем звании Митрополита над всеми духовными лицами и мирскими людьми, состоящими во оной религии, верховным пастырем, и при том обязуюсь по прибытии в Белокриницкий монастырь, учиня церковное присоединение согласно правилам святых отцев, и неотлогательно поставить там в наместники себе другого архиерея, так как дозволено им высочайшим указом.

Мы же, монастырские депутаты Милорадов и Васильев обязуемся по данному нам от монастыря доверию по пребытии его высокопреосвященства в монастырь содержать его на всем монастырском иждевении, во всяком спокойствии и удовлетворении во всю его жизнь с тем, чтобы его высокопреосвященство должен все у нас законно исполнять по правилам святых отец, согласно монастырского устава.

Константинополь 16 апреля 1846 г.

Сие условие учинили в двух экземплярах, дабы хранить содержание онаго с обеих сторон свято и нерушимо, в верность чего своеручно подписуемся.

Митрополит Амвросий.

Депутат инок Алимпий Милорадов и Павел Васильев инок»¹⁷⁶

Согласно старообрядческим данным, правительство Австрии предложило ему либо уйти в ссылку на вечное заключение, либо возвратиться к Константинопольскому патриарху. Причем Амвросию было вручено послание патриарха, который призывал его вернуться в греческую Церковь, и обещал ему милостивое попечение и покровительство. Митрополит Амвросий будто бы решительно отказался принять предложение. Он остался верным старообрядческой церкви.

Впрочем, даже если слова о епархии и подлинные, они ничего не доказывают, ибо кому, как не митрополиту Амвросию было хорошо известно, что всем этим патриаршим обещаниям едва ли можно было доверять. И доверять действительно было нельзя, ибо патриарх Анфим, послав письмо митрополиту Амвросию, одновременно в тот же день 8 августа 1847 г. послал и третье письмо Карловацкому митрополиту Иосифу, в котором, в частности, писал, что митрополит Амвросий «не только не может совершать никаких архиерейских действий, но и отыскивается церковию». То есть ласковыми обещаниями патриарх преследовал единственную цель – выманить митрополита Амвросия в Константинополь, где его ждал церковный суд.

Митрополит Амвросий, прекрасно понимая цену обещаниям патриарха, умолял австрийского императора через графа Игнаци, чтобы тот позволил ему «жить свободно в царской его державе в таком месте, где бы я не был угнетаем от завистников моих, а не выдает меня в Турцию патриарху, ибо я жив туда возвратиться не имею уже ни сил, ни духа».

За обещание одного содержания митрополит Амвросий покинул Константинополь и перебрался в Белокриницкий монастырь, за обещание другого содержания он оставил старообрядцев и отправился в Цилль. Белокриницкие апологеты, такие как Мельников, обычно утверждают, что митрополит Амвросий совершил исповеднический подвиг, когда решил отправиться в Цилль согласно императорскому указу. Но разве жизнь в Цилли являлась для митрополита чем-то обременительным? Отнюдь нет, она даже отдаленно не напоминала ссылку, а тем более заключение. Свобода митрополита не только не была ограничена, и он свободно принимал посетителей и вел переписку, но это «исповедничество» доставляло еще и немалое ему и его родственникам материальное утешение.

Кроме того, покаяние митрополита Амвросия о грехе перехода его из православия в старообрядчество перед кончиной в Цилльском монастыре говорит о том, что его переход был не искренним. Рукоположенные им епископы и священники не были освящены, так как Амвросий находился в это время под запрещением от Константинопольского патриарха. Во-вторых, совершать хиротонию во епископа один епископ не может. Необходимо как минимум два-три человека.

Это было время большой смуты среди поповцев. Онуфрий Белокриницкий отобрал у епископа Антония иерархическое главенство в Москве, но до этого Антоний успел рукоположить около 15 епископов для России, которые были невысокой нравственности и также вызывали недовольство. Сверх того, «Окружное послание» некоего Илариона Кабанова вызвало богословские раздоры и раскол в «австрийской иерархии». Послание Кабанова было написано с одобрения Онуфрия и других епископов-староверов и должно было воспрепятствовать распространению учения беспоповцев об антихристе и других тезисов. «Окружное послание» содержало десять учительных положений. В противоположность учению о духовном антихристе оно учило о долговременности Православной Церкви и непрерывном священстве до скончания мира¹⁷⁷. Там говорилось, что Греко-российская и Греческая Церкви веруют в Того же Самого Бога, что и староверы, а раскол произошел по попущению Богом Никона и Поместного Собора 1667 г. В то же время «Окружное послание» означало, что принимавшие его отмежевывались от проклятий беспоповцев в адрес Греко-российской Церкви. Признавалось действительным таинство Евхаристии в Русской Церкви. В остальных тезисах отвергалось учение о духовном антихристе. «Окружное послание» возбудило протест многих поповцев. Образовалось движение так называемых противоокружников в противоположность окружникам, которые приобретали все большее влияние.

К тому времени в среде поповцев получили распространение антиправославные мнения об антихристе, заимствованные от беспоповцев. В этом Послании Ксенос (впервые со времени начала раскола!) признал, что написание имени Иисус, в которого веруют «никониане», есть имя Христа, так же как и написание имени Исус, почитаемое старообрядцами. До этого раскольники утверждали (а беспоповцы и неокружники утверждают и поныне), что имя Иисус – это имя иного бога, то есть антихриста, а троеперстие – печать того же антихриста. Ксенос (псевдоним Кабанова) выступил против хулы на четырехконечный греческий крест, который изображается на просфорах и который раскольники изначально трактовали как «латинский крыж». «Окружное послание» Ксеноса привело к очередному делению – на окружников и неокружников и к взаимному обвинению в ереси друг друга.

В 1903 г. Иннокентий Усов был посвящен в староверческого епископа Нижегородского, а он в 1907 г. посвятил архимандрита Михаила Семенова (еврейского происхождения, †1916 г.) в староверческого епископа Канадского. Семенов был до этого издателем сборника «Свобода и христианство» (1905–1906) и известным профессором Петербургской Духовной Академии.

Основными центрами старообрядчества в конце XIX века были Москва, Гуслицы и Поволжье. Москва по-прежнему сохраняла значение общего центра, связывающего все старообрядчество в единое целое. В ней находились организационные центры как поповщины, так и беспоповщины, в большом количестве проживали проповедники и апологеты старообрядчества, имелись подпольные типографии и, наконец, в ней проживали вершители судеб старообрядческого мира – крупнейшие фабриканты и торговцы.

В Гуслицах, густонаселенном промышленном районе, не менее половины жителей были старообрядцами. Старообрядчество здесь усиленно поддерживалось и насаждалось богатыми фабрикантами.

Третьим по значению центром старообрядчества в это время было Поволжье, главным образом Хвалынск.

Общая численность приверженцев старообрядчества, согласно всеобщей переписи 1897 г., составила 2 143 340 человек. Однако есть все основания полагать, что если бы подсчет был произведен верно и у старообрядцев не было бы серьезного повода уклоняться от переписи, эту цифру можно было бы увеличить в полтора-два раза¹⁷⁸.

К концу XIX века типичное для сложившегося капитализма классовое расслоение в обществе в полной мере сказалось и на старообрядчестве. Старообрядческим миром в это время управляли крупнейшие капиталисты, среди которых особенно выделялись С.Т. Морозов, Рябушинские, Хлудовы, Солдатенковы, Громовы, В. Кокорев, Благины, Зимины, бр. Поляковы, Трегубов, Пуговкин, С. Кузнецов, Шибаев, И.К. Рахманов, бр. Триндины и другие.

На противоположной стороне находились старообрядческие низы – рабочие и крестьяне.

В это время для многих старообрядцев «старая вера» отошла на второй план, уступив место получению и развитию материальных благ. Различные классы и социальные слои старообрядчества по-разному отнеслись к революции 1905 г., когда было разрешено исповедовать любую религию. Рабочие-старообрядцы Московского промышленного района приняли в ней самое деятельное участие. Так, в Иваново-Вознесенске в мае 1905 г. началась забастовка, длившаяся 72 дня. К ней примкнули текстильщики Шуи, Орехово-Зуева и др.

В 1905 г. 17 апреля царское правительство опубликовало манифест «Об укреплении веротерпимости». На его основании к 1913 г. был разработан закон о свободе вероисповедания для различных религиозных конфессий России.

По закону 1913 г. старообрядцам предоставлялось свободное исповедание их веры. Для образования общины требовалось письменное заявление за подписью 50 совершеннолетних лиц, принадлежащих к одному и тому же старообрядческому вероучению или согласию. Общине предоставлялось право избирать духовных лиц, сооружать, устраивать и ремонтировать храмы, молитвенные дома, часовни, колокольни, скиты, обители и кладбища, учреждать благотворительные и просветительские учреждения¹⁷⁹. Устанавливались правила внутреннего устройства общин. Официально разрешались старообрядческие съезды по каждому отдельному вероучению или согласию. В целом для старообрядцев создалась довольно благоприятная обстановка.

По данным Всероссийской переписи, на 1 января 1912 г. в России насчитывалось 2 206 621 человек, исповедовавших старообрядчество. Зарегистрированных общин числилось 1268, в них состояло 589 076 человек, то есть немногим более четверти учтенных старообрядцев. Число зарегистрированных настоятелей и наставников составляло 1196 человек. Старообрядческих храмов было 630, молитвенных домов – 3161, скитов и обителей – 73. Было создано 99 старообрядческих начальных школ.

Беспоповцы составляли большинство в старообрядчестве – их насчитывалось 1 211 246, но они были распылены между многочисленными согласиями и толками и в силу этого не могли играть сколько-нибудь значительную роль. В этот период наиболее организованную силу в беспоповщине представляли поморцы-брачники, которые довольно регулярно собирались на всероссийские съезды с 1909 г., но они не могли соперничать с поповцами.

Беспоповщина была преимущественно религиозной организацией, характерной для первоначального капиталистического накопления, ее роль была уже сыграна в первой половине XIX века.

У поповцев преобладали представители белокриницкой церкви – их было 788 425 человек. В белокриницкой церкви было 15 епархий, из которых 12 находились в России, а три – за границей. Число последователей этого направления возрастало главным образом за счет беглопоповцев. Укреплению белокриницкой церкви способствовала ликвидация последствий раскола на «окружников» и «неокружников». Число сторонников последнего направления в это время было очень невелико, хотя их вожаки по-прежнему упорствовали в своем нежелании слиться с «окружниками», как вступившими в соглашение с «миром антихриста».

Белокриницкая церковь, располагавшая сильным церковным аппаратом и опиравшаяся на поддержку таких крупных капиталистов, как П.П. Рябушинский, пыталась играть руководящую роль в старообрядчестве и даже придать своим съездам характер общестарообрядческих.

Число сторонников беглопоповщины составляло 206 950 человек, однако конкуренция со стороны белокриницкой церкви приводила к постепенному уменьшению ее численности.

Как и прежде, Москва оставалась центром старообрядчества. В ней находился 21 храм белокриницкой церкви, четыре храма «неокружников», два храма беглопоповцев, три храма поморцев, восемь храмов федосеевцев и два храма филипповцев. Белокриницкая община Рогожского кладбища располагала капиталом в три миллиона рублей, федосеевская община Преображенского кладбища – в несколько миллионов рублей¹⁸⁰.

В 1912 г. в Москве на Рогожском кладбище был создан старообрядческий институт – среднее учебное заведение, готовившее старообрядческих начетчиков и учителей, с шестилетним сроком обучения.

Начавшаяся с 1905 г. либерализация способствовала дальнейшему расцвету движения окружников с центрами в Москве и Белой Кринице, объединившего значительное число поповцев. С 1905 по 1917 г. выходили в свет журналы «Церковь», «Старообрядец» и «Златоструй», полемизировавшие с официальной Церковью и занимающиеся вопросами внутренней жизни поповских общин. Некоторые статьи, особенно в «Старообрядце», заслуживают внимания и с научной точки зрения. Противоокружники с 1905 г. также смогли увеличить число своих епархий и приобрести больше сторонников. Таким образом, тенденция к внутреннему дроблению существовала также и в поповщине.

В целом старообрядчество сравнительно мало увеличилось численно по сравнению с концом XIX века: на 200 с небольшим тысяч человек, даже если учесть, что далеко не все старообрядцы были зарегистрированы, все же истинная численность старообрядчества вряд ли превышала цифру переписи более чем в полтора-два раза.

Таково было состояние старообрядчества в России до 1917 г. Положение Православной Церкви стало более сложным, и она вынуждена была хранить свою спасительную веру среди других религиозных течений, получивших также право свободно исповедовать свою религию.

Перед 1917 годом в Нижнем Новгороде было шесть старообрядческих общин.

Успенская община белокриницкой иерархии имела молельню на Телячьей (позже – Гоголевской) улице и каменную церковь в русском стиле по Телячьему (позже – Гоголевскому) переулку. Через год после ареста священника общины Ф.И. Кознова в 1938 г. молельня и церковь общины были закрыты. Молитвенный дом был отдан сначала под красный уголок, затем – под клуб Промкомбината. Успенская церковь была переоборудована под клуб домохозяек, затем отдана под столярную мастерскую Ремстройконторы района (которая находилась там до 1945 г.).

Другая белокриницкая община имела молитвенный дом на Ильинке в доме Сироткина, и домовую церковь в доме Карповой в Фабричной (позже – Приволжской) слободе. В доме Сироткина на Ильинке до революции проживал старообрядческий епископ Иннокентий. Там ежегодно проводились епархиальные старообрядческие съезды. После революции отмечена домовая церковь в доме Сироткина по Жуковской улице. Но в 1922 г. ее просили предоставить детскому приемному пункту № 2.

Дмитрий Васильевич Сироткин был купцом первой гильдии, одним из богатейших судопромышленников России, последним городским головой Нижнего Новгорода: занимал этот пост в 1913–1916 и 1917 годах. Кроме организации старообрядческих съездов, в Нижнем Новгороде боролся с пьянством. Революцию 1917 года встретил с восторгом. Вскоре он, поняв обстановку в стране, бежал в Югославию, оставив свой новый пост председателя городского исполнительного комитета¹⁸¹. В настоящее время власти намерены установить в Нижнем Новгороде памятник видному нижегородцу.

Но Сироткин, которому удалось заслужить славу филантропа, не потратив ни одной своей копейки, по размаху благотворительной деятельности не идет в сравнение с купцами Бугровыми. Например, купец Александр Петрович Бугров (†1859 г.) в 1880–1885 гг. построил на свои деньги ночлежку для босяков. В 1887 г. – четырехэтажный «вдовий дом» напротив Крестовоздвиженского монастыря (ныне площадь Лядова). Дом предоставлялся как для православных, так и старообрядцев, в нем жили на рубеже ХІХ–ХХ веков около 160 вдов с 380–400 детьми.

Его сын Николай Александрович Бугров (1839–1911) финансировал отделку вдовьего дома. На Зеленском съезде построил приют для бездомных, где к началу XX века жили около 750 человек, в доме Филипповой учредил богадельню, построил каменную церковь. Самый крупный финансист Нижнего Новгорода¹⁸².

Никольская община, приемлющая священство, переходящее от господствующей церкви, находилась при доме Н.А. Бугрова, у которого была своя домовая моленная – Никольская. Общине принадлежало городское кладбище Бугровское. Там был скит при Вознесенской церкви.

Никольская община содержала общежитие монахинь, богадельни и пять школ. (С 1905 г. старообрядцы имели право обучать своих детей Закону Божию у начетчиков своего толка.) В 1925 г. бывшая церковь-часовня Мало-Пицкого монастыря была передана Никольской общине, и на углу переулка Всесвятского и улицы Полевой (примерно напротив нынешнего кинотеатра «Спутник») появилась старообрядческая церковь-молельня. В 1928–1930 гг. Бугровский скит был оборудован под туберкулезную колонию при больнице Нижегородского изолятора спецназначения. Бугровское кладбище было закрыто. От него ныне осталась одна стена. В 1929 г. «по просьбе трудящихся» была закрыта и церковь-часовня на углу переулка Всесвятского, а в 1970 г. – снесена.

Когда в 1928 г. в состав города вошли села Сормово и Копосово, в городе появились еще четыре старообрядческие общины: самокрещенского согласия и старообрядцев брачного согласия (помещались в доме Заможина в 1923 г.), а также белокриницкой иерархии во имя образа Спаса Нерукотворного и Успенской общины, приемлющей священство Православной Церкви (на улице Старая Канава). Успенская молельня была закрыта в 1938 г. ввиду отказа общины от ремонта здания. (Она была передана под аэроклуб, а позже – под квартиры учителей школы № 8.)

В настоящее время мы не знаем количество старообрядцев в России, но известно, что белокриницкие (австрийские) «епископы» учредили 12 «епархий». Административным центром этой «иерархии» оставалось Рогожское кладбище. Превратившиеся из беглопоповцев в поповцев раскольники стали называть себя «Древлеправославной Церковью Христовой». В советское время белокриницкие епископы были на грани вымирания. В 1960-х гг. у них оставалось всего два епископа, причем один из которых был тяжело болен. В случае кончины последнего белокриницкая иерархия по канонам прекращала свое существование. Для решения этого вопроса на Рогожское кладбище в Москве был срочно вызван старообрядческий дьякон из Нижнего Новгорода Гусев, служивший в Новокладбищенской церкви города, и посвящен во епископа (Алимпия).

В 1988 г. они объявили своего лжеархиепископа Алимпия (А.К. Гусев, род. в 1929 г.) митрополитом московским и всея Руси, а «церковь», по аналогии с Русской Православной Церковью, назвали «Русской православной Старообрядческой Церковью», чтобы отличаться от других «древлеправославных», а заодно на уровне аббревиатуры (РПСЦ) походить на РПЦ. Это, возможно, самая многочисленная из «древлеправославных церквей». Она насчитывает на территории СНГ 250 приходов, управляемых четырьмя лжеепископами. Находится в единстве со старообрядческой «церковью» в Румынии (центр – г. Браила). К настоящему времени они избрали своего «патриарха» Московского и всея Руси. Многие беглопоповцы, хорошо зная каноны, не признали новое самочинное сборище за «трехчинную иерархию». Они продолжали оставаться без нее, пока не наступили новые времена.

Рассмотрим некоторые древлеправославные церкви (ДЦ).

Новозыбковцы (ДЦ, 1923 г.)

В России разразилась революция, а в Церкви объявились новые раскольники – обновленцы. Один из них, обновленческий архиепископ Саратовский Николай (П.А. Позднев, 1853–1934), бывший под запрещением, стал «родоначальником иерархии Древлеправославной церкви» в ноябре 1923 г. После «проклятия ересей», исповеди у беглого попа Тихомирова и «миропомазания» саратовские беглопоповцы объявили Николу «архиепископом московским, саратовским и всея России», видимо, полагая, что обрели нечто похожее на патриарха. Магистр богословия Никола от этого звания не отказался. В 1924 г. Никола сварил миро, но один поставлять «епископов» не решался. В 1929 г. «архиепископ всея России» принял в древлеправославие еще одного архиерея – Стефана Расторгуева, и тогда вдвоем они приступили к хиротониям. Административный центр этой второй лжеиерархии бывших беглопоповцев несколько раз перемещался, а с 1963 г. обосновался в Новозыбкове. За последнее десятилетие число общин ДЦ выросло втрое и достигает 60 общин.

Андреевцы (ЕДЦ)

Насколько просто было становиться основателями «Древлеправославных церквей», можно судить по тому, что «архиепископ всея России Никола» был не единственным родоначальником. После смерти Святителя Тихона появился еще один повод к отпадению от Церкви в связи с неприятием митрополита Сергия. Раскольники всех мастей объявили новую ересь – «сергианство», и некоторые из «никониан» стали переходить в разные толки. Так, епископ Андрей (князь А.А. Ухтомский, 1872–1937), брат которого был единоверцем, стал «первоиерархом» еще одной «древлеправославной церкви», для отличия от прочих названной еще и «Единой» (ЕДЦ). Это была одна из ветвей катакомбной «истинной православной церкви», которая анафематствовала и РПЦ («сергиан»), и обновленчество.

Климентовцы (ДЦ)

Родоначальником еще одной ветви катакомбных единоверцев стал отрекшийся от Церкви бывший иеромонах Климент (Логинов, †1938 г.), первоначально ставший лжеепископом на Рогожском кладбище. В конце 1994 г. у климентовцев, которые называют себя опять же «древлеправославной церковью», имелись четыре лжеепископа. Общая численность не превышает 5000 человек.

Итак, «древлеправославных церквей» по меньшей мере четыре: ДЦХ (РПСЦ), ДЦ-1, ЕДЦ, ДЦ-2. Поморская церковь (ДПЦ). К этому нужно добавить еще одну «церковь» – брачного (есть небрачники) поморского согласия беспоповцев (не приемлющих священства). Тем не менее они называются «Древлеправославной Поморской церковью», федосеевцы, часовельницы. В России около 300 общин, но есть еще и в Прибалтике, и в Польше, и в США.

Несмотря на многовековое противостояние, Церковь и многие старообрядцы искренне хотели бы уврачевать раскол. В советские годы тысячи верующих людей, как православных, так и «древлеправославных» не объединились. И мы не видим пока яркого примера сближения. Особенно труден путь примирения для людей, родившихся в семьях старообрядцев, где родители наказывают своим детям не переделывать «старой веры».

Основатель Белокриницкой (Австрийской) епархии, самой крупной лжеепархии, скончался от водянки 30 октября 1863 г. Был похоронен на греческом кладбище в Триесте (Италия), так как в Цилли не было православных кладбищ. В 1912 г. старообрядцы намеревались перенести его останки в Белую Криницу, но этот проект не реализовался из-за начавшейся Первой мировой войны. Хотя перед смертью Амвросий покаялся и перешел в православие, но старообрядцы не хотят признавать этого. В 1996 г. он был причислен к лику «святых» решением Всеобщего Освященного Собора старообрядцев, состоявшегося в селе Белая Криница. В 2000 г. останки «святителя» были перенесены в город Браилу (Румыния), в который из Белой Криницы была перенесена старообрядческая митрополичья кафедра, и захоронены в старообрядческом кафедральном Покровском соборе в Москве.

Белокриницкое согласие признает только обряды, узаконенные при первых пяти патриархах (двуперстное крестное знамение, земные поклоны в сочетании с поясными, движение «по солнцу» при совершении религиозных обрядов, двукратное повторение слова «аллилуйя» и однократное прибавление к нему его значения на русском языке – «слава Тебе, Боже», которое неверно, потому что «аллилуйя», как мы знаем, в переводе на русский означает «Хвалите Бога»).

Белокриницким согласием признаются иконы только византийского письма.