Определение Святейшего Синода от 20–22 Февраля 1901 года № 557, с посланием верным чадам Православной Греко-российской Церкви о графе Льве Толстом

Святейший Синод, в своем попечении о чадах Православной Церкви, об охранении их от губительного соблазна и о спасении заблуждающихся, имев суждение о графе Льве Толстом и его противохристианском и противоцерковном лжеучении, признал благовременным, в предупреждение нарушения мира церковного, обнародовать, через напечатание в «Церковных Ведомостях», нижеследующее свое послание:

«Божиею Милостию,

Святейший Всероссийский Синод верным чадам Православной Кафолической Греко-российской Церкви о Господе радоватися.

Молим вы, братие, блюдитеся от творящих распри и раздоры, кроме учения, ему же вы научи- теся, и уклонитеся от них» (Рим.16:17).

Изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения от многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях, утверждающихся на вере во Христа, Сына Бога Живого. Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви святой, которая пребудет не одоленной во веки. И в наши дни, Божиим попущением, явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель,

русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая. В своих сочинениях и письмах, во множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует, с ревностью фанатика, ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской: отвергает личного живого Бога, во Святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа – Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицает бессемянное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы Приснодевы Марии, не признает загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святого Духа и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из Таинств, святую Евхаристию. Все сие проповедует граф Лев Толстой непрерывно, словом, и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем не прикровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковью Православною. Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствуем пред всею Церковью к утверждению правостоящих и к вразумлению заблуждающихся, особливо же к новому вразумлению самого графа Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбью помышляют о том, что он, на конце дней своих, остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословений и молитв Церкви и от всякого общения с нею.

Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины (2Тим.2:25). Молимтися, милосердый Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь.

Подлинное подписали:

Смиренный Антоний, Митрополит С.-Петербургский и Ладожский.

Смиренный Феогност, Митрополит Киевский и Галицкий.

Смиренный Владимир, Митрополит Московский и Коломенский.

Смиренный Иероним, Архиепископ Холмский и Варшавский.

Смиренный Иаков, Епископ Кишиневский и Хотинский.

Смиренный Маркелл Епископ.

Смиренный Борис Епископ.

Толстовский вопрос, выдвинутый постановлением Св. Синода, от 22 февраля, засвидетельствовавшим во всеобщее сведение факт отпадения графа Льва Николаевича Толстого от православной Церкви, скоро же разросся в целую эпопею... Казалось бы, что ясный, мирный, молитвенно-сострадающий духовным немощам заблудшего этот церковный акт, преследовавший одну только нравственную цель, и не должен бы создавать почвы для злобы и агитации, выносящей вопрос этот на площадь, призывающей толпу непризванных судей врываться в дело столь интимной душевной жизни человека, как религиозные верования и догматы Церкви. Но на деле вышло иначе.

Послание Св. Синода оказалось знамением пререкаемым, – мечем разделившим все наше мыслящее, так называемое интеллигентное общество на два несогласных между собою в убеждениях и взглядах лагеря. Люди церковные, или, по крайней мере, понимающие церковную точку зрения, конечно, не затруднились признать в этом постановлении акт вполне обоснованный и в данном случае неизбежный. Но за то люди либерального и антицерковного лагеря, наоборот, до крайности возмутились, озлобились на Церковь и иерархию правящую и не находят возможности ни понять синодального постановления, ни примириться с ним.

В домашний спор ввязалась пресса всех западноевропейских стран, которая посвятила массу статей «толстовскому делу», с самыми превратными толками по адресу православия, хотя появились и трезвые голоса со справедливыми суждениями о лжи толстовской веры и философии. Такова наша статья английского писателя Кальдерона под заглавием: «Лже-Толстой».

Вина в такой недостойной агитации против справедливого акта иерархии отечественной Церкви грубо ложится всею своею тяжестью на совесть самих Толстых.

Протестующее нижеследующее письмо графини Толстой было первым призывом к этой агитации. Препроводив письмо это трем митрополитам и г. Обер-Прокурору Св. Синода, графиня Толстая пустила его в то же время и в обращение «на улицу» ... в гектографированных экземплярах оно ходило по рукам в обществе. Но этого мало: графиня поспешила свой протест распространить за границей, послав его тотчас же всем иностранным друзьям графа, с просьбою перевести письмо и напечатать и непременно в самых распространенных изданиях… Пред нами лежит №13 (за март) женевского листка «Свободная Мысль», издаваемого толстовцем, эмигрантом г. Бирюковым, где на 125 стр. находим письмо графини Толстой такого содержания.

«...Посылаю вам определение Синода об отлучении от Церкви Льва Николаевича и мое письмо, написанное и посланное уже Победоносцеву и трем митрополитам. Очень прошу вас перевести его на французский язык и как можно скорее отдать в самые распространенные периодические издания за границей. Мы все очень взволнованы и негодуем. Большое утешение находим в сочувствии людей, посещающих нас. Получаем телеграммы, письма, поздравления, адресы с многими подписями, даже корзины с живыми цветами...»

Комментарии излишни...³⁷ На протест этот дан достойный ответ митрополитом Антонием, укоризненно отозвались о «протесте» и многие беспристрастные люди из того же самого интеллигентного общества.

Вот это протестующее письмо гр. Толстой и ответы на него высокопреосвященного митрополита Антония и людей Церкви.

«Ваше высокопреосвященство.

Прочитав вчера в газетах жестокое распоряжение синода об отлучении от церкви мужа моего, графа Льва Николаевича Толстого, и увидав в числе подписей пастырей церкви и вашу подпись, я не могла остаться к этому вполне равнодушной. Горестному негодованию моему нет пределов. И не с точки зрения того, что от этой бумаги погибнет духовно муж мой: это не дело людей, а дело Божие. Жизнь души человеческой, с религиозной точки зрения – никому, кроме Бога, неведома и, к счастью, не подвластна. Но с точки зрения той церкви, к которой я принадлежу и от которой никогда не отступлю, – которая создана Христом для благословения именем Божьим всех значительнейших моментов человеческой жизни: рождений, браков, смертей, горестей и радостей людских, – которая громко должна провозглашать закон любви, всепрощения, любовь к врагам, к ненавидящим нас, молиться за всех, – с этой точки зрения, для меня непостижимо распоряжение синода.

Оно вызовет не сочувствие (разве только «Моск. Ведомостей»), а негодование в людях и большую любовь и сочувствие Льву Николаевичу. Уже мы получаем такие изъявления и им не будет конца от всего мира.

Не могу не упомянуть еще о горе, испытанном мною от той бессмыслицы, о которой я слышала раньше, а именно: о секретном распоряжении синода священникам не отпевать в церкви Льва Николаевича, в случае его смерти.

Кого же хотят наказывать? – умершего, не чувствующего уже ничего, человека, или окружающих его, верующих и близких ему людей? Если это угроза, то кому и чему?

Неужели для того, чтобы отпевать моего мужа и молиться за него в церкви, я не найду – или такого порядочного священника, который не побоится людей, перед настоящим Богом любви, или «не» порядочного, которого я подкуплю большими деньгами для этой цели?

Но мне этого и не нужно. Для меня церковь есть понятие отвлеченное, и служителями ее я признаю только тех, кто истинно понимает значение церкви.

Если же признать церковью людей, дерзающих своей злобой нарушать высший закон – любовь Христа, то давно бы все мы, истинно верующие и посещающие церковь, ушли бы от нее.

И виновны в грешных отступлениях от церкви – не заблудившиеся люди, а те, которые гордо признали себя во главе ее, и, вместо любви, смирения и всепрощения, стали духовными палачами тех, кого вернее простит Бог за их смиренную, полную отречения от земных благ, любви и помощи людям, жизнь, хотя и вне церкви, чем носящих бриллиантовые митры и звезды, но карающих и отлучающих от церкви – пастырей ее.

Опровергнуть мои слова лицемерными доводами – легко. Но глубокое понимание истины и настоящих намерений людей – никого не обманет».

Графиня София Толстая.

26 Февраля 1901 г.

«Милостивая государыня, Графиня София Андреевна.

Не то жестоко, что сделал синод, объявив об отпадении от Церкви вашего мужа, а жестоко то, что сам он с собой сделал, отрекшись от веры в Иисуса Христа, Сына Бога живого, Искупителя и Спасителя нашего. На это-то отречение и следовало давно излиться вашему горестному негодованию. И не от клочка, конечно, печатной бумаги гибнет муж ваш, а от того, что отвратился от Источника жизни вечной. Для христианина не мыслима жизнь без Христа, по словам Которого «верующий» в Него имеет жизнь вечную и переходит от смерти в жизнь, а «неверующий не увидит жизни, но гнев Божий пребывает в нем» (Ин.3:15,16,36; 5:24), и потому об отрекающемся от Христа одно только и можно сказать, что он перешел от жизни в смерть. В этом и состоит гибель вашего мужа, но в этой гибели повинен только он сам один, а не кто-либо другой.

Из верующих во Христа состоит Церковь, к которой вы себя считаете принадлежащей, и для верующих, для членов своих Церковь эта благословляет именем Божиим все значительнейшие моменты человеческой жизни: рождений, браков, смертей, горестей и радостей людских, но никогда не делает она этого и не может делать для неверующих, для язычников, для хулящих имя Божие, для отрекшихся от нее и не желающих получать от нее ни молитв, ни благословений, и вообще для всех тех, который не суть члены ее. И потому с точки зрения этой Церкви распоряжение синода вполне постижимо, понятно и ясно, как Божий день. И закон любви и всепрощения этим ничуть не нарушается. Любовь Божия бесконечна, но и Она прощает не всех и не за все. Хула на Духа Святого не прощается ни в сей, ни в будущей жизни (Мф.12:32). Господь всегда ищет человека Своею любовью, но человек иногда не хочет идти на встречу этой любви и бежит от Лица Божия, а потому и погибает. Христос молился на кресте за врагов Своих, но и Он в Своей первосвященнической молитве изрек горькое для любви Его слово, что погиб сын погибельный (Ин.17:12). О вашем муже, пока жив он, нельзя еще сказать, что он погиб, но совершенная правда сказана о нем, что он от Церкви отпал и не состоит ее членом, пока не покается и не воссоединится с нею.

В своем послании, говоря об этом, синод засвидетельствовал лишь существующий факт, и потому негодовать на него могут только те, которые не разумеют, что творят. Вы получаете выражения сочувствия от всего мира. Не удивляюсь сему, но думаю, что утешаться вам тут нечем. Есть слава человеческая и есть слава Божия. «Слава человеческая как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее отпал, но слово Господне пребывает во век» (1Петр.1:24–25).

Когда в прошлом году газеты разнесли весть о болезни графа, то для священнослужителей во всей силе встал вопрос: следует ли его, отпавшего от веры и Церкви, удостаивать христианского погребения и молитв? Последовали обращения к синоду, и он в руководство священнослужителям секретно дал и мог дать только один ответ: не следует, если умрет, не восстановив своего общения с Церковью. Никому тут никакой угрозы нет, и иного ответа быть не могло. И я не думаю, чтобы нашелся какой-нибудь, даже не порядочный священник, который бы решился совершить над графом христианское погребение, а если бы и совершил, то такое погребение над неверующим было бы преступной профанацией священного обряда. Да и зачем творить насилие над мужем вашим? Ведь, без сомнения, он сам не желает совершения над ним христианского погребения?

Раз вы – живой человек, хотите считать себя членом Церкви, и она действительно есть союз живых разумных существ во имя Бога живого, то уж падает само собою ваше заявление, что Церковь для вас есть понятие отвлеченное. И напрасно вы упрекаете служителей Церкви в злобе и нарушении высшего закона любви, Христом заповеданной. В синодальном акте нарушения этого закона нет. Это, напротив есть акт любви, акт призыва мужа вашего к возврату в Церковь и верующих к молитве о нем.

Пастырей Церкви поставляет Господь, а не сами они гордо, как вы говорите, признали себя во главе ее. Носят они бриллиантовые митры и звезды, но это в их служении совсем не существенное. Оставались они пастырями, одевались и в рубище, гонимые и преследуемые, останутся таковыми и всегда, хотя бы и в рубище пришлось им опять одеться, как бы их ни хулили, и какими бы презрительными словами ни обзывали.

В заключение прошу прощения, что не сразу вам ответил. Я ожидал, пока пройдет первый, острый порыв вашего огорчения.

Благослови вас Господь и храни, и графа-мужа вашего – помилуй!»

Антоний, митрополит С.-Петербургский.

1901. Марта 16.

«Милостивейшая Государыня, графиня Софья Андреевна!

Сегодня³⁸ в вагоне железной дороги один мальчик-гимназист любезно предложил мне прочитать копию с письма вашего К. П. Победоносцеву, по поводу отлучения вашего мужа от общения с православною Церковью. Если письмо, адресованное на имя г. Обер-Прокурора Св. Синода в копии свободно ходит по рукам, то ясно, что оно – открытое письмо, и на него вправе каждый читатель откликнуться. Позвольте же и мне, как одному из таких читателей, высказать откровенно то, что думаю я – и надеюсь – не один, а все мы, православные русские люди, верные заветам своей матери Церкви.

Простите, графиня, что письмо ваше производит первое же впечатление очень невыгодное. Видно, что вы писали его под живым впечатлением прочитанного в газетах определения Св. Синода и не имели времени лучше обдумать то, что пишете. Иначе вы были бы осторожнее. Вы пишете:

«К. П-ч, вы не могли, конечно, думать, что, прочитав сегодня в газетах жестокое распоряжение Синода с подписями пастырей Церкви об отлучении мужа моего графа Л.Н. Толстого, я останусь вполне к этому равнодушна. Горестному негодованию моему нет пределов» ...

Но позвольте, графиня: что такое случилось? Разве вы до сегодня, до дня этого опубликования синодального определения, вовсе не знали, чему учит, что пишет и печатает за границей ваш супруг? Ведь он ниспровергает все догматы православной Церкви, ругается над самыми священными предметами веры православной, ужасно кощунствует над святейшим таинством Божественного Причащения, не говоря уже о других святынях, – прямо говорит, что после земной жизни его ничто не ожидает, кроме уничтожения, следовательно отвергает будущую жизнь, что всякая вера есть глупость, а в вере православной одно лицемерие, корысть попов и слабоумие тех, кто им верит, что вера православная есть ложь и обман, что Церкви никакой нет, и все верующие глупцы. Ужели вы, графиня, ничего этого не знали, не читали и не подозревали? Скажите же, положа руку на сердце: что осталось после всего этого общего между вашим мужем и православною Церковью? Не отлучил ли он сам себя раньше всякого отлучения от Церкви? Почему же он может всячески поносить Церковь, издеваться над нею и ее святынями, кощунствовать, оскорблять совесть верующих и смущать их своим лжеучением, а Церковь, в лице своих архипастырей, которые обязаны охранять свое стадо от волков, не может сказать спокойно своим верным чадам: берегитесь Толстого, он сам себя отлучил от Церкви, он ее поносит, он богохульствует и страшно грешит перед Богом грехом хулы на Духа Святого. Полагаем, что ни вы, ни сам граф, супруг ваш, не согласились бы признать за ним такое исключительное право на всякое отрицание, на поношение Церкви, лишив права поносимую им Церковь сказать просто своим чадам: он вышел из послушания мне, не слушайте его... Ведь это значило бы признать графа безгрешнее самого папы римского. Итак, скоро ли, долго ли, надобно было ожидать, что православная Церковь подаст, наконец, голос по поводу тех хулений, какие распространяет о ней граф Толстой. Это ее право, ее святая обязанность. Если это кажется для вас неожиданным, то приходится только удивляться вашей недальновидности и негодовать на то, что Церковь спокойно, в духе любви, сделала предостережение своим чадам от заблуждений, какие распространяет ваш муж, что она открыто объявила пред целым светом, что он прервал с нею всякое общение, что поэтому и она не считает его своим членом, что она приглашает всех верующих даже к молитве, чтобы Господь вразумил вашего мужа – негодовать на это... простите: по меньшей мере непонятно...

«И не с точки зрения того, пишете вы дальше, что от этого погибает духовно мой муж. Это не дело людей, а дело Божие» ...

Что погибает человек – это не дело Божие, а дело сатаны, графиня. Бог не хочет даже смерти грешника, не только его погибели. Не хочет он погибели и вашего мужа, но помните: Бог никого и насильно не спасает. «Аще не покаетеся, вси погибнете», гласит его святая правда.

Но простите, графиня, один вопрос: как вы веруете? Веруете ли во всей полноте Святому Евангелию и всему, что заключено в слове Божием? Ведь если вы держитесь на Священное Писание тех воззрений, какие проповедует ваш муж, то бесполезно и говорить с вами на этой почве. Но тогда – о какой же «духовной погибели» вы говорите? Ведь «дух» может не погибнуть только в «жизни будущего века», в которую мы верует, а ваш муж не верует: так или иначе, но по его воззрению, дух исчезает в момент смерти как пар, как дым, – воззрение не новое: его держались безбожники еще во времена царя Соломона.

«С религиозной точки зрения той Церкви, пишите вы, к которой я принадлежу и от которой никогда не отступлю, которая создана Христом для благословения именем Божиим всех значительнейших моментов человеческой жизни: рождений, браков, смертей, горестей и радостей; которая громко должна провозглашать закон любви, всепрощения, любовь к врагам, к ненавидящим нас, молиться за всех»...

Простите, графиня, здесь остановлюсь. Несколько строк дальше вы говорите: «Для меня Церковь есть понятие отвлеченное». Как же это? Вы, значит, принадлежите к «отвлеченному понятию»? Каким же это образом «отвлеченное понятие» именем Божиим благословляет все важнейшие моменты человеческой жизни? Каким образом «отвлеченное понятие» «должно громко провозглашать закон любви, всепрощения, любви к врагам, ненавидящим нас, молиться за всех»? «Отвлеченное понятие» должно «молиться за всех»?!.. Не отрицайтесь, графиня, это ведь ваши собственные слова. Вы говорите, что Церковь, к которой вы принадлежите, должна молиться за врагов, и вы же говорите, что для вас «Церковь есть отвлеченное понятие» ... Видимо, вы спустились: для нас Церковь есть общество верующих, соединенных единством веры, таинств и священноначалия, или иерархии. Так, Церковь может молиться за врагов и приглашает в послании Св. Синода к молитве за вашего мужа. А «отвлеченное понятие», как угодно, не может молиться ни за кого...

«С этой точки зрения, говорите вы, для меня непостижимо распоряжение Синода».

Не распоряжение, графиня, а простое заявление Синода, что ваш муж перестал быть православным христианином.

«Оно вызовет, продолжаете вы, не сочувствие, а негодование в людях (каких это людях? православных или ни во что не верующих)? и большую любовь и сочувствие к Льву Николаевичу. Уже мы получаем (это в первый же день, как только вы прочитали послание и пишите тотчас это письмо? – Позвольте сомневаться) такие изъявления, и им не будет конца со всех сторон мира».

Все это может быть. Может быть, что вам и будут присылать такие «изъявления» со всех концов мира. Мы живем в такой век, когда тайна беззакония деется, когда «отступление», предреченное апостолом Павлом, идет быстрыми шагами. Что мудрёного, если все сии отступники выражают вам «сочувствие и любовь»? И особенно это понятно, если «сочувствие» идет со стороны наших полуобразованных интеллигентов, людей, давно оторвавшихся от Церкви, и еще более понятно, если от людей, живущих в «разных странах мира»: известно, что живущие в «разных странах мира» большею частью люди неправославные, для которых православная Церковь ничто... Ведь все это представители мира, Христу враждебного, мира, который Христа ненавидит (Ин.15:18).

Дальше вы пишете: «Не могу не упомянуть еще о том горе, испытанном мною от той бессмыслицы, о которой я слышала раньше, а именно – о секретном распоряжении Синода священникам не отпевать в Церкви Льва Николаевича в случае его смерти. Кого хотят наказать? Умершего, не чувствующего уже ничего человека, или окружающих его верующих, близких ему людей? Если распоряжение Синода угроза, то кому и чему?»

Но позвольте, графиня: душа-то умершего будет что-нибудь чувствовать и сознавать, или нет? О ней-то вы забыли, или, как сам супруг ваш, не верите в загробную жизнь? Но тогда, о чем же вы хлопочете? О чем беспокоитесь?

Ведь если дух вашего супруга исчезнет вместе с последним его дыханием и там, за гробом, ничего не будет, то какой же смысл будет иметь молитва о нем? Вот это и будет с вашей точки зрения полная «бессмыслица». Ведь если говорить о молитве за умершего, то можно говорить только с нашей, а не с вашей точки зрения. С нашей точки зрения это, конечно, угроза, и угроза страшная: душа отошедшего сама себе помочь не может, и если есть какая надежда на спасение, то надежда на молитвы Церкви. Но сии молитвы помогают только той душе, которая веровала в сей жизни в силу сих молитв, а ваш муж не верует: для него они бесполезны. Да и желает ли он их? Нет сомнения, что не желает, а в таком случае надгробное пение над вашим мужем было бы с его точки зрения насилием, а с нашей – кощунством...

«Неужели вы думаете, пишете вы, если я захочу отпевать моего мужа после его смерти и молиться за него в Церкви, я не найду или такого порядочного священника, который бы не побоялся людей пред настоящим Богом любви (ведайте, графиня: никакой «порядочный» священник не послушался бы вас больше, чем Христа, Который сказал апостолам и всем Его преемникам: «слушаяй вас Меня слушает, и отметаяйся вас Мене отметается», (Лук.10:16), или непорядочного, которого я купила бы большими деньгами для этой цели?»

И не стыдно вам, графиня, говорит это?.. Ужели вы могли бы верить искренно такой «купленной» молитве?..

«Но этого мне не нужно, говорите вы. Для меня Церковь есть понятие отвлеченное и служителями ее (отвлеченного то понятия?) я признаю только тех, кто истинно понимает значение Церкви (понятия отвлеченного?). Если же признать Церковью людей, дерзающих разрушать своею злобою высший закон любви Христа» ...

Остановитесь, графиня. Во-первых, помните, если когда-нибудь вы учили наш катехизис, что Церковь не есть только люди, но собрание верующих во Христа, соединенных единством веры, таинствами и иерархией, а во-вторых, что за странные понятия! Это люди, о которых вы говорите, то есть члены нашего Святейшего Синода, приглашают молиться за вашего мужа; ну какая же тут злоба? Ведь, наконец, надо же вам и совести послушать!..

«То давно бы все мы, истинно верующие (так ли, графиня: истинно ли вы веруете?), посещающие Церковь (давно ли вы были в Церкви?), ушли от нее. И виноваты в грешных отступлениях от Церкви не заблудившиеся люди, а те, которые гордо признали себя во главе ее».

Всякий православный хорошо знает, что это ложь и клевета на наших пастырей и архипастырей. Всякий знает, что они, избранные законным образом на свое служение, восприемлют от Духа Святого благодатную власть взять и решить в таинстве священства. Конечно, для вашего мужа, а если вы с ним согласны, то и для вас, нет такого таинства, но для нас, православных, оно есть, и наши пастыри и архипастыри не самолично, не гордо, как вы выражаетесь, взяли на себя тяжелое бремя архипастырского служения, а за святое послушание.

«...и вместо любви и смирения и всепрощения стали духовными палачами» ...

Но позвольте: вы все говорите о любви, смирении и всепрощении, а совсем забываете, что Бог любви есть вместе и Бог отмщений? Забываете, что на Страшном суде Своем речет Господь Иисус Христос таким хулителям, как ваш муж, если он не покается, «идите от Мене, проклятии, во огонь вечный, уготованный диаволу и ангелом его?» И Бог не все и всем прощает, а только кающимся.

«...стали палачами тех, кого скорее простит Бог, пишете вы, за их чистую, смиренную (ох – так ли? смиренную ли?) полную любви и помощи ближним жизнь, хотя и вне Церкви» ...

Сомнительно, графиня, простить ли... По крайней мере, Христос Спаситель ясно говорит в Евангелии: кто Церкви не слушает, тот пусть будет для тебя как язычник и Мытарь... Слушающий вас (апостолов и их преемников) Мене слушает, и отметающийся вас Мене отметается. Стало быть, вне Церкви, вне послушания пастырям Церкви нет и общения со Христом, нет и спасения.

«...чем носящим бриллиантовые митры и звезды» ...      

Не хорошо, графиня, упрекать людей в том, в чем лично они нимало не повинны. Ведь эти митры и звезды, не современными пастырями измышлены и на себя навешаны, ведь это дар любви и уважения, принесенный их сану во времена давно минувшие, когда таких, как муж ваш, мыслителей не было... Да и не в митрах и звездах суть. Наши пастыри и без этого останутся преемниками апостолов, носителями ключей царства небесного...

«Но карающих и отлучающих от Церкви пастырей ее» ...

Нет надобности повторять: кто отлучил вашего мужа от Церкви: пастыри ли Церкви, или он сам? Пастыри только установили факт его самовольного отлучения от Церкви.

Вы заключаете свое письмо так: «отвергнуть мои слова лицемерными доводами легко, но глубокое понимание истины и настоящих намерений людей никого не обманет».

Графиня! Есть мера всему. Миллионы православных верующих глубоко оскорблены в своих чувствах вашим мужем. Их совесть, их нравственное чувство требовало, чтобы представители Церкви сказали, наконец, свое веское для них слово... Это слово, слава Богу, сказано. Верующее сердце вздохнуло свободно. Церковь более не считает своим членом человека, который доселе смущал совесть верующих. Сыны Церкви теперь могут спокойно сказать: мало ли было еретиков и в древние времена? Гр. Толстой – един от них. И ничего он нового не говорит, чего не говорили бы древние ересиархи. Он сочинил свое собственное евангелие, он не хочет знать Евангелия, Церковью от апостолов принятого, он на самих апостолов, например, на св. Павла, возводит обвинение, будто сей апостол, величайший из апостолов, исказил учение Христово... Поэтому он сам себя подвёл под ту грозную анафему, которую можете прочитать в послании апостолу Павла к Галатам, в первой главе. Подумайте, графиня, и о своем положении. Совершенно напрасно пытаетесь вы стать на почву христианских воззрений, защищая своего мужа. Он перестал быть христианином. Если вы с ним – единомысленны, то и вы подлежите тому же осуждению. Да сохранит вас Бог от сего ужасного осуждения. Бог поругаем не бывает. Хула на Духа Святого, упорное сопротивление истине, грех против Церкви, которой Христос вручил Свою власть вязать и решить, не простится... Следуя заповеди Церкви, выраженной в послании нашего Святейшего Правительствующего Синода, мы молимся о вразумлении несчастного, обуреваемого духом гордыни, раба Льва, молимся и о вас, графиня, да просветит вас Господь, да познаете всю глубину той бездны, которая открыта пред вами, если вы разделяете ложные мудрования вашего супруга. Оставьте мечту, будто можно еще говорить о «христианстве» вашего супруга. Он перестал быть христианином. Если хотите остаться сами христианкой, то примите со смирением определение Синода и присоединитесь к нам в молитвах за вашего несчастного, хотя для всех нас дорогого, мужа...³⁹"

Православный.

По прочтении опубликованного письма графини Толстой к высокопреосвященному митрополиту Антонию, от 26 февр. с. г., и его ответа, от 16 марта, я, как член Церкви, считаю себя в праве отнестись с порицанием к написанному графиней. В этом письме высказались все ее неведение, вся скудость религиозного образования ее; но кроме того она крайне заблуждается, думая, что акт Святейшего Синода по отношению к мужу ее вызовет негодование во многих. Напротив, всякий не отщепенец от веры православной, хотя и грешник, «от них же первый есмь аз», получил чувство удовлетворения от сознания того, что стоящие на страже православия и церковного благочиния, в широком значении этого слова, отсекают непотребный член от стада Христова в устранение того, чтобы и другие пасомые не соблазнились. Следовательно, отдельные случаи не сочувствия и негодования к этому законному и справедливому деянию собора архипастырей нашей св. Церкви есть только знамение того, что Толстой, к большим слезам матери-Церкви, не один, а таковых, может быть, и много. Что делать, по ниве Божией от древнего века бродит князь мира, собирая жатву свою, но стражи должны по возможности исторгать злое семя, дабы не заражалось и все поле; наступит еще тягчайшее время, когда силе князя мира трудно будет противостоять. Кто постигнет, кто познает это грядущее.

Смешно желание графини, и из какого источника истекает оно: понадобилось ей непременно, по кончине мужа, отпевание тела его священником в храме. На что это нужно такому человеку, как Лев Николаевич? Для глаз света, для людей, чтобы не оставались на век памятными в потомстве черные годы осужденной Церковью деятельности умершего? Но ведь такое желание есть тоже проявление кощунства? А это угроза подкупа священника? Тут уже приходится только руками развести и недоумевать: хорошо же понятие у графини о содержании, значении и цели обряда и отпевания умерших. Так сосуд скудельный, долго на держанный пахучим содержимым, сам уже от

себя, от своих краев начинает издавать тот же аромат или смрад... Если муж своими влиянием и примером увлек в соблазн протеста (столь, впрочем, по содержанию своему жалкого) жену свою, то, как знаменитый писатель, разливая в творениях своих яд заманчивый и обольстительный, он увлечет и отравит много и много нестойких умов, склонных к глумлению, кощунству и к отрицанию. Хорошо и уместно по поводу сейчас сказанного вспомнить басню Крылова о разбойнике и писателе, попавших в ад: адский костер под разбойником давно потух, потому что разбойник отнял у убитого им лишь несколько лет жизни, и с кончиною разбойника кончились и злодеяния его; но вот от яда вреднейшего по направлению писателя зло широко разлилось по свету и до сих пор расплывается по лицу земли, а потому и костер под этим писателем не потухает, но еще более и более разгорается.

Графиня Толстая всею своею выходкой с письмом живо напомнила нам ту библейскую женщину, нетерпеливую и азартную, которая в истерическом порыве просила мужа своего изречь хулу пред лицом Бога и умереть. Жаль, что супруг-то графини Лев Николаевич нимало не похож на многострадального праведника Иова. А жены их, право, подобны друг другу в том отношении, что ни та, ни другая не потщились влить в сердце мужей утешение в скорбях их, не призывали их смириться пред попущением Божиим, не брали на себя желания разделить несчастья мужей; напротив, одна вызывала мужа на хулу пред Богом, а другая по поводу хулы мужа повела какой-то лепет о брильянтах и звездах; право, здесь в последней речи слышится что-то крайне мещанское!

Оканчивая наш беглую заметку на неуместное письмо графини, по существу, нескромное для автора и обидное для читателя православного, остается только преклониться пред методичностью в действиях Св. Синода. Предварительно Св. Синод обращался к «еретику-человеку с неоднократным наказанием», т. е. увещанием, наставлением; но эти наказания не коснулись души, глубоко падшей в тину ожесточенного отрицания, и тогда только Св. Синод «поведал всем братьям Церкви» об отпадении одного из членов ее, а затем и остановился в дальнейших мероприятиях своих, ожидая покорности со стороны непослушного брата, а в конце концов, если неправый, а тем более вредный, не изберет пути правого, то, конечно, св. Церкви придется признать в Льве Николаевиче язычника и «мытаря».

В заключение не можем удержаться, чтобы не вспомнить самим же яснополянским отступником написанное поучительнейшее именно для него же самого произведение «Власть тьмы», где «мудрость мира сего находит себе осмеяние, а высокое и великое открывается младенцам»; пусть граф Толстой вспомнит выведенного в этой драме мужичка Акима, простота которого соединяется с удивительным величием христианина; преступный сын его Никита просит во имя Христа прощения у отца своего в совершенных злодеяниях, и христианин – простец с умилением спешит ответить преступному сыну: «Бог простит; – Себя не пожалел, Он тебя пожалеет, – Бог-то, Бог-то! Он–во!» Какое в этом простеце упование, какая вера в Спасителя Христа. О, если бы такое же покаянное дерзновение ко Христу осенило и грешную душу великого творца этого типа.⁴⁰"

Московский врач Ф. Н.

Москва 30 мая 1901 г.