Седмица 4-я Великого поста

Воздержание, употребляемое для порабощения плотского мудрования, любит Господь, потому что оно чрез изнурение плоти устрояет освящение (2,47).

Воздержанием называется, конечно, не совершенное удержание от пищи (это будет насильственным разрушением плоти), но удержание себя от сластей, предпринимаемое при низложении плотского мудрования с благочестивою целью… Но подвиг воздержания касается не одного удовольствия от яств, а простирается на всякое устранение препятствующего. Поэтому в точности воздержный не будет над чревом своим одерживать победу и (в то же время) уступать оную славе человеческой; не будет преодолевать постыдную похоть и порабощаться богатством или другим каким неблагородным расположением, например гневом, печалью, всем тем, чем обыкновенно порабощаются души невежественные… Строгий закон воздержания назначает меру языку, пределы очам, непытливое слышание ушам. Кто не остается в сих границах, тот невоздержан и своеволен. Видишь ли, как около этой одной заповеди все, как в хороводе, одна за другую держатся (5,115).

Воздержание есть истребление греха, отчуждение от страстей, умерщвление тела даже до самых естественных ощущений и пожеланий, начало духовной жизни, податель вечных благ, уничтожающий жало сластолюбия… (5,117).

Воздержание – это мать целомудрия, снабдитель здравия и достаточно устраняет препятствия к плодоношению добрых дел о Христе… В душевных немощах одна мера воздержания – совершенное отчуждение от всего, что ведет к пагубному удовольствию… Воздержание показывает, что человек умер со Христом и умертвил свои уды яже на земли (Кол. 3,5) (5,119).

Воздержание состоит… в совершенном отречении от собственных своих пожеланий (5,233).

У одних тел с другими можно найти столько же различия, сколько у меди и железа с деревьями и растущими кустарниками. Посему должно избирать воздержание по мере силы каждого (5,333).

И на то надобно обращать внимание, чтобы, чрезмерностью воздержания ослабив телесную силу, не сделать тела ленивым и недеятельным для важнейших занятий (5,334).

Совершеннейшая цель воздержания состоит в том, чтобы иметь в виду не удручение тела, но удобнейшее служение душевным потребностям (30,382).

Любомудрие да руководит образом жизни христиан, и душа да бегает пагубы зла. Ибо если мы, воздерживаясь от вина и мяса, виновны в грехах воли, то предсказываю наперед и свидетельствую: не принесут нам никакой пользы вода, овощи и бескровный стол, если мы не имеем внутреннего расположения, подобного внешней видимости (20,397).

Воздерживающийся без молитвы как устоит без этой помощи (30,261).

Истончивающий себя воздержанием приближается к здравию (31,93).

Но кто будет превышать меру строгости, тот необходимо превзойдет и меру послабления. Кто допускает такую неравномерность, тот, без сомнения, не устоит в состоянии совершенного спокойствия: то изнемогая от чрезмерной скудости, то обременяясь излишеством пищи (50,84).

Общее правило умеренности состоит в том, чтоб каждый, сообразно с силами, состоянием тела и возрастом, столько пищи вкушал, сколько нужно для поддержания здоровья тела, а не сколько требует желание сытости. Кто не соблюдает одинаковой меры – то чрезвычайно постится, то пресыщается, – тот вредит как молитве, так и целомудрию; молитве – потому, что от неедения не может быть бодрым, ибо от бессилия склоняется ко сну, а от многоедения не может чисто и часто молиться; целомудрию же – потому, что тот огонь плотской похоти, который возжигается от чрезмерного употребления пищи, продолжается даже и во время строгого поста (50,201).

Человек воздержный и подвизающийся в делах справедливости живет вместе с Ангелами и подражает их великолепию (33,832).

Тот воздержан и тверд, кто, обеспокоиваемый какою-либо страстью, одерживает верх (34,579).

Воздержание в пище Бог повелевает для того, чтобы мы обуздали порывы плоти и делали ее послушным орудием для исполнения заповеди (43,506).

Воздержание есть матерь здравия, а матерь воздержания есть помышление о смерти и твердое памятование желчи и оцта, которых вкусил наш Владыка и Бог (54,210).

Невоздержность омрачает… обезображивает душевную красоту: живого делает мертвым, побуждает к совершению беззаконий, возбуждает удовольствия, умножает войны, будит вожделения (40,910).

Человек, который желает жизни и хочет обрести благодать, которая в Боге и от Бога подается… пусть бежит от смертоносного невоздержания к обожествляющему посту и воздержанию, дабы, радуясь, войти в рай (60,130).

Поведал авва Евагрий: «В самый зной полудня пошел я ко святому отцу Макарию и, будучи утомлен зноем, попросил воды, но он сказал: будь доволен тенью, ибо многие путешественники и мореплаватели терпят нужду не менее тебя… Поверь мне, сын, в целые двадцать лет я не употреблял воды и хлеба досыта. Хлеб ел весом, воду пил мерою и позволял себе немного уснуть, приклонившись к стене» (77, 14).

Есть воздержание в языке – не говорить много и не говорить пустого, владеть языком и не злословить, не празднословить… не клеветать одному на другого… не пересуживать брата, не открывать тайн, не заниматься тем, что не наше… Есть воздержание и для глаз – владеть зрением, не устремлять взора или не смотреть внимательно на все приятное и на что-либо неприличное… Есть воздержание и в слухе – владеть слухом и не поражаться пустою молвою…. Есть воздержание в раздражительности – владеть гневом и не вдруг воспламеняться… Есть воздержание от славы – владеть своим духом, не желая прославления, не искать славы, не превозноситься, не искать чести и не надмеваться, не мечтать о похвалах… Есть воздержание в помыслах – низлагать помыслы страхом Божиим, не склоняться на помыслы обольстительные и воспламеняющие, не обольщаться ими (22,28).

Есть воздержание в снедях – владеть собою и не выискивать снедей в обилии предлагаемых ими яств дорогих, не есть не вовремя… не предаваться духу чревоугодия, не возбуждаться алчностью и добротою снедей и не желать то одной, то другой снеди… Есть воздержание в питии – владеть собою и не пить вина без нужды, не выискивать разных напитков, не гоняться за удовольствием пить искусно приготовленные смеси, не употреблять без меры не только вин, но и воды… Есть воздержание в пожелании, в порочном сластолюбии – владеть чувством, не потакать случайно возбудившимся пожеланиям, не склоняться на помыслы, внушающие сладострастие, не услаждаться тем, что впоследствии возбуждает к себе ненависть, не исполнять волю плоти, но обуздывать страсть страхом Божиим… Тот поистине воздержан, кто вожделевает небесных благ и к ним устремляется умом, отвращается от плотского вожделения, гнушается плотоугодием… Воздержан тот, кто не любит смотреть на женские лица, не пленяется телесной наружностью, не привлекается красотами, не услаждается приятным для обоняния, не уловляется словами лести, не остается вместе с женщинами, особенно нескромными, не длит беседы с женами (22,29).

Великая награда за воздержание, и нет предела его величию. Поэтому подлинно блажен, кто приобрел воздержание (22,32).

Блаженны воздержанные, потому что их ожидают райские утехи (22,386).

За то воздержание, каким изнурил ты себя здесь, красота твоя воссияет в Брачном Чертоге (26,297).

Совершенная цель воздержания та, чтобы иметь в виду не злострадание, расслабление и совершенную ко всему негодность тела, но удобство душевных движений (46,360).

Мы должны знать, что труд воздержания телесного мы подъемлем для того, чтобы этим постом можно было достигнуть чистоты сердца. Впрочем, труд этот употребляется нами напрасно, если, зная цель, неутомимо подъемлем труд поста, а цели, для которой переносим столько скорбей, не можем достигнуть; лучше воздержаться от запрещенной пищи души (т. е. грехов и пороков), нежели телесно воздерживаться от незапрещенной и менее вредной пищи. Ибо в той (телесной пище) бывает простое и безвредное употребление творения Божия, само по себе не имеющее никакого греха; а в той (душевной пище – пороках) бывает гибельное пожирание братьев, о котором говорится: не люби клеветати, да не вознесешися (Притч. 20,13) (50,63).

Помни, что в видимом воздержании плоти нет еще полноты совершенства, его могут иметь и неверные по необходимости или по лицемерию (50,565).

Воздержание есть принадлежность всех добродетелей, почему подвизающийся должен от всего воздерживаться (1Кор. 9, 25). Когда отнят будет какой-нибудь наималейший член тела человеческого, весь вид человека делается безобразным… так и когда кто вознерадит об одной лишь какой-нибудь добродетели, расстраивается все благолепие воздержания, хотя он и не видит того. Почему должно не только телесные люботрудно проходить добродетели, но и те, которые имеют силу очищать нашего внутреннего человека. Ибо какая, например, польза тело соблюдать девственным, когда душа блудодействует с бесом непослушания? Или как увенчается тот, кто от чревоугодия и всякой другой похоти телесной блюдет себя, а о кичении и славолюбии небрежет, не стерпевая даже и малейшего оскорбления, тогда как ведает, что Свет Правды имеет уравновесить чашу (воздаяния) с делами правды только тех, которые совершали их в духе смирения? (63,29).

Кто изобразил для себя самую воздержную жизнь и довольствующуюся малым, тот славен и велик душой… (48,364).

Во всем потребна трезвенность, чтобы и те блага, какие по видимому имеем, не обратились нам во вред (30,144).

Трезвение, если оно постоянно пребывает в человеке, делается для него путеводительницею к правой и богоугодной жизни. Трезвение есть духовное художество, которое, если долго и с постоянным усердием проходить его с Божиею помощью, совершенно избавляет человека от страстных помыслов, слов и худых дел; дарует тому, кто его так проходит, верное познание Бога Непостижимого, сколько сие возможно для нас, и сокровенное разрешение сокровенных Божественных тайн и есть творительница всякой заповеди Божией и всякого блага Будущего Века подательница… Трезвение есть к созерцанию лествица, оно же научает нас право править движениями троечастно-сти души (т. е. трех сил: мысленной, раздражительной и желательной) и твердо хранить чувства и в причастнике своем каждодневно возращает четыре главные добродетели: мудрость, мужество, воздержание и справедливость (62,165)…

. Трезвение есть твердое вооружение помысла ума и стояние его у двери сердца, так что он видит, как подходят чуждые помыслы, эти воры, скрадывающие нас; слышит, что говорят и делают эти губители, какие демоны начертывают и устанавливают образ, покушаясь через него обольстить ум, увлекши его в мечтания. Если будем люботрудно проходить такое действование, то оно очень основательно и внятно на опыте покажет искусство мысленной брани и доставит опытность в ней (62,166).

Один способ трезвения есть – смотреть неотступно за мечтанием или за прилогом, ибо без мечтания сатана не может устраивать помыслы и представлять их уму к его прельщению обманом. Другой – иметь сердце глубоко всегда молчащим и от всего безмолствующим и молиться. Иной – непрестанно в смирении призывать на помощь Господа Иисуса Христа. Иной еще способ – иметь в душе непрестанное памятование о смерти. Все эти делания… подобно привратникам, возбраняют вход худым помышлениям (62,168).

Сколь блага, приятна, светла, сладостна, вседобротна, яснозрачна и прекрасна добродетель трезвения, Тобою, Христе Боже, благоуправляемая и человеческим умом в великом смирении бодренно проходимая! Ибо она до моря и глубины созерцания простирает ветви свои и до рек сладких Божественных тайн – отрасли свои (Пс. 79, 12), напояет (орошает, освежает) ум, с давнего времени палимый нечестием от сладости лукавых помыслов бесовских и неистового мудрования плоти, в коем смерть. Трезвение подобно лествице Иакова, на верху которой восседает Бог и по которой ходят Ангелы. Оно исторгает из нас всякое зло, отсекает многословие, оклеветание и весь список чувственных страстей, не терпя и на короткое время лишиться собственной своей сладости (62,177).

Как невозможно жить теперешнею жизнью без пищи и пития, так и без хранения ума и чистоты сердца, что есть и называется трезвением, невозможно душе достигнуть чего-либо духовного и Богу угодного или избавиться от мысленного греха, хотя бы кто страхом мук и удерживал себя принудительно от грешения делом (62,189).

Начало плодоносил – цвет, а начало трезвения ума – воздержание в пище и питии, отвержение и отсечение всяких помыслов и сердечное безмолвие (62,203).

Когда, возмогая о Иисусе Христе, начнем мы тещи в трезвении, твердо установившемся, тогда сперва является нам в уме как бы светильник какой, держимый нами рукою ума и руководящий нас на стези мысленные; потом как бы луна в полном свете, вращающаяся на тверди сердечной; и, наконец, как солнце, – Иисус, подобно солнцу сияющий правдою, то есть показующий Себя Самого и Свои всесветлые светы созерцаний (62,203).

Не видит солнечного света родившийся слепым, так не видит сияния богато нисходящей благодати тот, кто не живет в трезвении; не освободится он также от греховных, Богу ненавистных дел, слов и помышлений. Таковые во исходе своем не минуют свободно (имеющих встретить их) князей тартара (62,166).

Трезвение есть путь всякой добродетели и заповеди Божией, оно называется также сердечным безмолвием и есть то же, что хранение ума, в совершенной немечтательности держимого (62,166).

Состав морей – множество вод, а состав и твердыня трезвения, бодренности и углубленного безмолвия души, равно как бездна созерцаний дивных и неизреченных и разумного смирения, правоты и любви, есть (само же) крайнее трезвение и ко Христу Иисусу без помыслов и воздыханий молитва непрестанная, претрудная, но без уныния и скучания (62,167).

Как не следует букв писать на воздухе, а надо их резцом начертывать на каком-либо твердом теле, чтобы они могли надолго сохраниться, так и с претрудным трезвением своим должно нам сочетавать молитву Иисусову, дабы прекрасная добродетель трезвения вместе с Ним была в нас всегда целою и через Него вовеки сохранилась в нас неотъемлемою (62,207).

Блажен воистину, кто прилепился мысленно к молитве Иисусовой, вопия к Нему непрестанно в сердце. Как воздух прилежит телам нашим или пламя к свечке, как солнце, проходя над землею, производит день, так святое и достопоклоняемое имя Господа Иисуса, непрестанно сияя в уме, порождает бесчисленное множество солнцевидных помышлений (62,210).

Молитва сия названа Иисусовой потому, что обращается ко Господу Иисусу и есть по составу словесная, как и всякая другая краткая молитва. Умною же она бывает и называться должна, когда возносится не одним словом, но и умом, и сердцем с сознанием ее содержания и чувствованием, и особенно когда через долгое со вниманием употребление так сливается с движением духа, что они одни и присущими видятся внутри, а слов как бы нет. Всякая короткая молитва может взойти на эту степень. Иисусовой же молитве принадлежит преимущество, потому что она с Господом Иисусом сочетавает душу, а Господь Иисус есть единственная дверь к богообщению, к снисканию которого стремится молитва. Навыкновение молитве Иисусовой внешне состоит в достижении того, чтобы она сама собою непрестанно вращалась на языке, внутренне же – в сосредоточении внимания ума в сердце и непрестанном в нем предстоянии пред Господом с сопровождающей сие сердечной теплотой в разных степенях и отрешением всяких других помышлений, и наипаче с сокрушенным и смиренным припаданием ко Господу Спасителю. Началом сему навыку полагается частое, сколько можно, повторение сей молитвы со вниманием в сердце. Частое повторение, устанавливаясь, собирает ум воедино в предстоянии Господу. Установлению такого строя внутри сопутствует согревание сердца и отгнание помыслов даже простых, а не только страстных. Когда в сердце начнет непрестанно теплиться огонь прилепления ко Господу, тогда вместе с этим водворится внутри мирное устроение сердца с сокрушенным и смиренным мысленным припаданием ко Господу. Доселе доходит собственный наш труд с помощью благодати Божией. Что еще высшее сего может совершаться в деле молитвы, то будет даром единой благодати. У святых отцов напоминается о сем для того только, чтобы кто, достигши показанного предела, не думал, что ему нечего больше уже желать, и чтобы не возмечтал, что стоит на самом верху совершенства молитвенного или духовного. Итак, первое тебе дело предлежитчастое, сколько можно частое, повторение молитвы Иисусовой, пока навыкнешь ее творить. Делай так:

1. Определи в молитвенном твоем правиле часть молитве Иисусовой. Твори несколько раз сию молитву в начале твоего молитвословия и несколько раз после него. Если есть усердие, и после каждой молитвы, входящей в твое молитвословие, делай то же, подражая святому Иоанникию Великому, который после каждого стиха читаемых им на правиле псалмов повторял свою краткую молитовку: «Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святой».

2. Число, сколько раз повторять в каком случае сию молитву, определи сам себе или с совета духовного отца твоего; только сначала много не начинай, а потом, по мере услаждения сею молитвою, прибавляй понемногу. Если когда придет желание повторить положенное число, не отказывай себе в этом, но не поставляй себе сие в постоянное правило, а только в этом случае, и сколько бы ни потребовало сердце таких повторений – не отказывай.

3. Не спеши гнать одну молитву за другой, а с мерною длительностью произноси их, как обыкновенно говорят перед большим лицом, когда просят его о чем. Однако ж не об одних словах заботься, а паче о том, чтобы ум был в сердце и предстоял Господу, яко присущему, с полным сознанием Его величия, благодати и правды.

4. Если имеешь свободу, то во время между одним и другим молитвословием положи себе остановиться, как обычно становишься на молитву, и возносить ко Господу несколько раз молитву сию. А если нет такой свободы, то внутренне вставляй сию молитву между делами твоими и даже речами.

5. Творя сию молитву на правиле или кроме него, становись в молитвенное положение, при каждом разе ее произношения делай поклоны – десять раз поясной, а потом земной, так пока кончишь… Святые отцы в своих правилах на молитве полагают множество поклонов. Один из них сказал: недостаточна молитва, когда кто не претрудил на ней тела своего поклонами. Если ты положишь, по силе твоей, подражать сему, то скорее увидишь плод от труда своего над навыкновением молитвы Иисусовой.

6. Затем в уроках отцов ты найдешь указания, как сидеть, как держать голову и действовать дыханием. Эти примеры не существенно необходимы, а суть только внешние приспособления, не для всех пригодные. Для тебя довольно быть вниманием в сердце пред лицем Господа, возносить к Нему сию краткую молитовку благоговейно и смиренно с поклонами, когда стоишь на правиле, и с одним мысленным припаданием, когда делаешь это между делами.

7. Заметь еще: быть вниманием надо в сердце или внутри персей (груди)… и там повторять молитву Иисусову. Когда от напряжения сердце начнет щемить, тогда поступи, как советует монах Никифор, а именно: поднимись с того места и стань со вниманием молитвенным там, где мы обыкновенно ведем беседу с самими собой, – наверху груди. После опять сойдешь к сердцу. Не побрезгуй сим замечанием, как оно ни покажется тебе слишком простым и малодуховным.

8. У святых отцов встретишь много предостережений, ко всем им поводы даны опытами неправильного действования. Чтоб избежать сих неправильностей, имей советника – отца духовного или собеседника – брата единомысленного и поверяй им все случающееся при таком труде своем. Сам же всегда действуй в наибольшей простоте, в великом смирении и неприсвоении себе успеха. Помни, что настоящий успех происходит внутри незаметно, не выдаваясь, как совершается рост тела. Потому, когда возгласится у тебя внутри: «Вот оно!» – знай, что это возглас вражий, представляющий себе нечто кажущееся вместо действительного. Тут начало самопрельщения. Заглушай сей голос сразу. Иначе он как труба будет гудеть у тебя, питая самомнение.

9. Не определяй времени, потребного для успеха в молитве сей. Положи только трудиться. Пройдут месяцы и годы, пока покажутся слабые начатки успеха. Один из афонских отцов говорил о себе, что прошло два года труда, пока согрелось сердце; у другого же некоего это пришло через восемь месяцев; у всякого это происходит по мере сил его и усердия к сему делу (59,201).

Желая и ища успеха в молитвенном труде, все уже к тому приспособляй, чтоб не разорять одною рукою того, что созидает другая.

1. Тело свое держи строго и в пище, и во сне, и в отдыхе; ничего не давай ему потому только, что оно того хочет, как заповедует апостол, говоря: плоти угодия не творите в похоти (Рим.13,14), не давай покоя плоти.

2. Внешние свои сношения сократи до самых неизбежных. Это на время обучения себя в молитве. После молитва, действуя в тебе, укажет, что без ущерба для нее может быть прибавлено. Особенно блюди чувства и между ними паче – очи, слух, свяжи язык. Без соблюдения сего и шагу не сделаешь вперед в деле молитвенном. Как свече гореть на ветре и дожде нельзя, так нельзя затеплиться молитве при приливе впечатлений совне.

3. Все свободное время после молитвы употребляй на чтение и размышление. Для чтения избирай наиболее такие книги, в которых пишется о молитве и вообще о внутренней духовной жизни. Размышляй исключительно о Боге и вещах Божественных, о воплощенном Домостроительстве нашего спасения и в нем паче о страданиях и смерти Господа Спасителя. Делая так, будешь иметь себя погруженным в море Божественного света. Присовокупляй к сему хождение в церковь, как только будешь иметь возможность. Одно присутствие в храме осенит тебя молитвенным облаком. Что же получишь, если всю службу простоишь в истинно молитвенном настроении?!

4. Ведай, что в молитве успеть нельзя без успевания вообще в христианской жизни. Неизбежно необходимо, чтобы на душе не лежало ни одного греха, не очищенного покаянием, и, если во время труда молитвенного сделаешь что, смущающее совесть, спеши очиститься покаянием, чтобы мог ты дерзновенно воззревать ко Господу. Постоянно держи в сердце смиренное сокрушение. Не пропускай ни одного предстоящего случая к сделанию какого-нибудь добра или к проявлению какого-либо доброго расположения, наипаче смирения, послушания и отречения от всякой своей воли. Но уже само собой разумеется, что ревность о спасении должна гореть неугасимо и, исполняя всю душу, во всем – от малого до великого – должна быть главною движущею силою, со страхом Божиим и упованием непоколебимым.

5. Так настроясь, утруждай себя в молитвенном делании, молясь то готовыми молитвами, то своими, то краткими взываниями ко Господу, то молитвой Иисусовой, но не упуская при этом ничего из того, что может способствовать в сем труде, – и получишь искомое. Напомню тебе, что говорит святой Макарий Египетский: «Увидит Бог молитвенный труд твой и что ты искренне желаешь успеха в молитве и даст тебе молитву. Ибо ведай, что хотя и своими усилиями творимая и достигаемая молитва есть молитва Богу приятная, но настоящая молитва та, которая вселяется в сердце и делается неотходною, она есть дар Божий, дело Божией благодати. Почему, молясь о всем, не забывай молиться и о молитве» (59,205).

Только молитва становится победоносным оружием в брани невидимой (духовной), когда сделается настоящею, то есть внедрится в сердце и станет непрестанно в нем действовать. С сего момента она делается непроницаемою, непреодолимою и непреходимою оградою души, не допускающею к ней ни стрел вражеских, ни страстных нападков плоти, ни обольщений со стороны мира прелестного. Самым присутствием своим в сердце она пресекает брань невидимую. Почему и внушалось тебе: поспеши привить к сердцу действие молитвы и попекись о том, чтобы она была там в непрестанном движении. Ибо это то же, что сказать: сделай так, и без борьбы будешь являться победителем – это так действительно и бывает. Но пока-то дойдет твоя молитва до такой силы, враги не дадут тебе покоя, тебе ни минуты не обойтись без брани. Помощна ли тут молитва? Всеконечно, и более чем всякое другое оружие духовной брани. Она всегда привлекает Божию помощь, и сила Божия отражает врагов, только пусть будет она усердна и предана в волю Божию. Место ее – в самом начале противоборства нападениям вражеским. Вот как идет все дело: когда внимание, как страж неусыпный, дает знать о подступах вражеских и стрелы их восчувствуются, то есть или помысл страстный, или движение страстное появится внутри, ревнующий о спасении дух, сознав в этом злобное дело вражеское, напряжением своих сил нещадно отражает то от сердца, не давая туда проникнуть, и в то же время в одном почти с ним акте внутреннем возносится молитвою ко Господу, призывая Его на помощь, – помощь приходит, враги рассеиваются и брань стихает (59,209).

Да не отходит от мысли твоей убеждение, что одно возношение ума к Богу и одно смиренное коленопреклонение во славу и честь Бога несравненно более ценно, нежели все сокровища мира (59,78).

Однажды пришли несколько братии для духовной беседы. Сотворив молитву и приветствовав друг друга, сели. После беседы, намереваясь удалиться, братия попросили опять сотворить молитву. Тогда старец сказал им, что один брат, пока шла беседа, сотворил 33 молитвы, и этим показал братиям, что молиться надо постоянно (67,288).

Храни уши свои, а иначе сам на себя навлечешь брань страстей (31,96).

И ухо отворяет окна смерти, вместе с тем, что слышит, принимает в душу многие страсти: страх, печаль, раздражение, удовольствие, вожделение, неумеренный смех и тому подобное (14,461).

Не старайся вслушиваться, что говорят другие, чтобы и самому тебе не быть осмеянным и их не сделать злоречивыми (5,48).

Слух напрягай для одних добрых вещаний, а для речей срамных и бесстыдных заграждай его (9,152).

Любодействует ухо, если внимает не доброму… если внимает шуточным песням и речам. потому что входящие в него шутки оскверняют его (25,347).

Творец устроил слух, чтобы внимать Божию слову, исполняться назиданием и спасительное учение передавать сердцу (25,347).

Испроси себе хранителя уха твоего, чтобы не слушало оно худого, не отверзалось и не допускало к себе того, что может возмутить и уклонить сердце от Господа (25,349).

В день будущего вселенского Суда потребуется у тебя отчет не только за праздное слово, но также за праздное и напрасное слышание (46,276).

Бог дал нам слух не для того, чтобы нам воспринимать хульные речи, но чтобы слышать спасительные догматы (41,219).

Надлежит тебе блюсти уши твои. И, во-первых, не слушай срамных и сладострастных речей, песней, музыки, от которых блажью наполняется душа и разнеживается, сердце разгорается плотскою похотью… Во-вторых, не слушай шумных и смехотворных речей, пустых и баснословных рассказов и выдумок, а если невольно услышишь, не услаждайся ими и не одобряй их. Непристойно христианам находить удовольствия в таких речах, а только развращенным людям… В-третьих, не слушай с услаждением пересудов, наговоров и клевет, какие ныне распространяют о ближних своих, или пресекай их, если можешь, или удаляйся, чтобы не слышать их… В-четвертых, не слушай пустых и суетных речей, в которых проводит время большая часть миролюбцев, и не услаждайся ими. В-пятых, наконец, блюдись вообще от слушания всяких слов и речей, могущих действовать на тебя душевредно, в числе которых не последнее место занимают лести и похвалы льстецов… Но люби слушать Божественные словеса, священные песни и псалмы и все, что честно, свято, премудро и душеполезно; особенно же люби слушать поношения и укоры, когда кто осыпает тебя ими (59,99).

Слышать что надобно так же дорого, как и говорить нужное (13,201).

Управляй слухом и языком, чтобы одним не принять в себя чего вредного, а другим не выговорить чего запрещенного (4,190).

Храни язык твой, да просветится сердце твое (31,91).

Грех, содеваемый языком, и на деле весьма удобен и многообразен. Разгневался ли ты? Язык предваряет. Похоть ли возобладала тобою? Язык прежде всего служит тебе как бы переводчиком и переносчиком, который помогает во грехе и вводит в искушение ближних. Язык для тебя и оружие неправды, если он не от сердца говорит, но для обмана других… Жизнь наша наполнена грехопадениями языка: срамословие, смехотворные, глупые, непристойные речи, пересуды, слово праздное, лживые клятвы, ложные свидетельства (наговоры, оклеветания) – все это и гораздо еще большее число зол суть произведение языка. А те, которые отверзают уста на поругание славы Божией и неправду в высоту глаголют (Пс. 72, 8), каким орудием совершают сие нечестие, как не орудием языка? (1,261).

Много лежит на языке тлетворных зелий пагубы, потому что язык – половина всех человеческих пороков, изрыгает ли он явное зло – гнев, который в своих порывах отнимает у человека ум, или, затаив в груди коварный умысел, льет речи из мягких (льстивых) уст (11,304).

Храните язык ваш, чтобы безрассудно не произносить слов и не оскорблять других (31,47).

Воздержание языка показывает человека мудрого (31,93).

Ослабляющий бразды языка показывает, что он далеко отстоит от добродетели (31,93).

Охраняй язык твой от всякого зла, ибо уста твои сотворены для хвалы, да не произносят хульного слова (25,265).

Приобучи уста свои прославлять Бога и язык свой – возглашать хвалебные песни; никогда не клянись и не лги, потому что это радует сатану (25,356).

Язык злоречивый – диавольское ложе (46,378).

Уста Бог дал тебе не для того, чтобы ты производил терние, но чтобы бросал полезные семена, чтобы распространял через них не тщеславие и коварство, но смиренномудрие, благословение и любовь (36,141).

Язык наш подражает языку Христову, если прилагает надлежащее старание о том, чтобы произносить угодные Ему… слова, преисполненные милосердия и кротости (38,789).

Благоустроим наш язык и воздержим его от всякого злословия, чтобы, очистившись от грехов, мы смогли приобрести благоволение и сподобились человеколюбия Божия (40,288).

Утесняй чрево воздержанием, и ты возможешь заградить уста, ибо язык укрепляется от множества снедей (54,109).

Уста молчаливые истолковывают тайны Божий, а скорый на слова удаляется от Создателя своего (52,45).

Если намеревающийся побеждать не сведущ во всех частях искусства (борьбы), то диавол и через одну какую-нибудь часть, если она останется в пренебрежении, сумеет провести своих грабителей и расхитить овец. (Диавол) не будет так смел, когда увидит пастыря, выступающего с полным знанием и хорошо сведущего во всех кознях (32,454).

Диавол зол для себя, а не для нас; мы же, если захотим, можем приобрести через него много добра, конечно, против его воли и желания. В этом и открывается особое чудо и превосходство человеколюбия Божия (32,175).

Когда лукавый устрашает нас, тогда мы вразумляемся, тогда познаем самих себя, тогда с великим усердием прибегаем к Богу (32,176).

Умеет, подлинно умеет хитрый змий и через добрые дела посевать яд свой (32,444).

Чтобы отворить дверь своим обманам и предать лжи больше благовидности, демоны примешивают к ней несколько истины, как приготовляющие ядовитые средства обмазывают края сосуда медом, достигая того, что вредное зелье легко принимается (32,726).

Когда видит (диавол), что грузы добродетелей сложены и изобильно накоплены, тогда-то и старается причинить (добродетельным) более тяжкое крушение (33,10).

Оружие праведного – любомудрие, воздержание, терпение, презрение ко всему настоящему (временному). Имеющий это оружие посмеется… над вражескими силами (33,107).

Диавола Бог оставил здесь для того, чтобы тебя сделать крепче, чтобы подвижника показать в большей славе, чтобы борьба была важнее… А учение о диаволе доставляет нам безопасность: он – враг и неприятель; ясно знать о врагах весьма необходимо для безопасности (33,298)…

Так как для демонов нет ничего дороже погибели человеческой, то и понятно, что они услаждаются тем, что обыкновенно извращают нашу жизнь и истребляют все доброе с самого основания (33,597).

Так как диавол видит, что молитва доставляет (христианину) величайшую пользу, то особенно и нападает (во время молитвы), чтобы отнять у нас защиту… Диавол влагает тысячи нечистых помыслов в наши умы, и о чем мы никогда не думали, то, собрав во время молитвы, вливает в наши души (34,369).

Таковы козни диавола: одних он губит через небрежность, а других – через самую ревность, когда она бывает не по заповеди (34,374).

Диавол имеет обыкновение вовлекать неосторожных в обман даже и при посредстве того, что часто приносит пользу, если это полезное получает недолжное применение (34,575).

Так как у нас борьба не с людьми, а со злыми духами, то и упражнение наше и воздержание должны быть духовные, потому что и оружия наши, в которые облек нас Христос, суть духовные (34,826).

Когда злой диавол видит, что душа заботится о предметах божественных и о них только непрестанно помышляет, ими занимается, то он не смеет приблизиться, но тотчас удаляется, гонимый силою Духа, будто огнем (35,117).

Таковы ухищрения врага: он возводит лестью на большую высоту, низвергает потом в глубокую бездну (35,131).

Но никто не думай о диаволе, будто он так силен, что может заградить путь, ведущий к добродетели: он прельщает и соблазняет нерадивых, но не препятствует и не принуждает (35,223).

Когда не может (диавол) прямо увлечь нас ко злу и уловить обманом, он не делает насилия, не принуждает, он только обольщает, и как видит, что мы беспечны, то полагает нам преткновение: так, когда не успеет он явно грехами повредить нашему спасению, тогда часто самыми добродетелями, какие мы совершаем, тайно обольстив нас, губит все наше богатство (35,325).

Мы имеем врага постоянного, имеющего непримиримую к нам ненависть; поэтому мы должны быть неусыпны, чтобы побеждать козни его и стать выше стрел его (35,649).

Что же это за стрелы лукавого? Злые похоти, нечистые помыслы, пагубные страсти, гнев, клевета, зависть, раздражительность, вражда, корыстолюбие и все прочие худые наклонности (35,20).

Бесы постоянно стараются привести человека в отчаяние и всегда радуются его погибели (38,318).

Обедаем ли мы, ходим ли, поем ли, враг всегда стоит подле нас. Он не знает отдыха, даже во время нашего сна часто нападает, влагая нечистые помыслы и возбуждая страсти сновидениями. А мы, считая маловажным то, из-за чего он нападает, не бодрствуем, не трезвимся, не взираем на множество вражеских сил, не думаем, что это самое и есть величайшее бедствие, но среди стольких браней предаемся неге, как будто среди мира и тишины (40,284).

Везде (диаволу) нужно только начало, это для него самое трудное, когда же начало сделано, тогда он уже сам собою все подвигает вперед (42,124).

У нас борьба с врагом опытным в воинских делах, эта война против нас производится не просто и не открыто, но с великою хитростью (42,195).

Каким же образом мы победим (демонов)? Если постараемся быть по произволению тем, что они есть по природе, то есть если мы постараемся стать выше плоти и крови… К тому же мы имеем непобедимого союзника – благодать Духа и научаемся ратоборствовать не с людьми, но с демонами (42, 198).

Однажды демон принял вид потерпевшего крушение и, явившись на одной из прибрежных скал, жалобно звал преподобного Филарета, умоляя его помочь ему. Не подозревая тайных ухищрений врага, преподобный поспешил на помощь. И едва только приблизился к нему, демон низринул его в пропасть, желая таким образом прекратить подвиги святого. Но Бог сохранил раба Своего совершенно невредимым (80,286).