Прибавления к изданию творений святых отцов. Часть 1 (1843 г.)

Чтителям и читателям творений Св. Григория Богослова надобно познакомиться с его жизнью. Обозрение обстоятельств его домашней жизни, его образования, его служения Церкви, в разных местах и разными образами, и церковных событий, в которых он принимал участие, назидательное вообще, в особенности полезно, а в некоторых случаях даже необходимо, для разумения его писаний. Сведения о сем можно заимствовать из самых писаний его, так как Св. Григорий в своих словах и стихотворениях, с большею или меньшею подробностью, сам излагает обстоятельства своей жизни.

Св. Григорий Богослов родился в конце третьего десятилетия ІV-го века по Р. Хр. Время сие определяется особенно по стихотворению Св. Григория о своей жизни, в котором отец его представляется вступившим в служение алтарю, прежде нежели родился Григорий, и в котором Григорий говорит о себе, что пред отбытием его из Афин ему было почти 30 лет. Местом рождения был Ариаиз, незначительное местечко, в котором жили и имели своё достояние родители его – Св. Григорий, Епископ Назианзский, и Св. Нонна. Арианз находился близ Назианза, в котором тогда была вторая Епископская кафедра Каппадокийской области¹. Что отец Св. Григория был не беден, сие видно из того, что он имел рабов, и что собственным иждивением построил в Назианзе храм²: но истинным богатством родителей Григорьевых было благочестие. Особенное влияние на первоначальное Христианское образование Григория имела мать его Нонна, у которой он был любимым сыном³. И то, что лучшего Григорий наследовал от своего отца, отчасти принадлежало ей же, потому что она была виновницею обращения своего мужа в Христианство. Нонна⁴, дочь благочестивых родителей, вступила в супружество с Григорием, когда он был ещё язычником; но в сожительстве с неверующим умела сохранить и приумножить своё святое наследие. Сын её Св. Григорий довольно подробно описывает её характер; из описания сего видим в ней женщину, отлично строгую в благочестии, сострадательную к несчастным, во всем преданную Господу. По словам Григория, она высоко ценила всякое дело строгого Христианского благочестия⁵. Григорий, отец Григория Богослова, и до обращения своего в Христианство был украшен добрыми душевными качествами. Скромность, любезность в обращении без оскорбления чистоты, справедливость и бескорыстие в отправлении общественных должностей, благоразумие во всех поступках, – качества, не совсем обыкновенные в язычнике, – отличали Григория ещё не озарённого светом Христианского учения⁶. По вере Григорий был последователем секты Ипсистариев, которые соединяли поклонение единому Вседержителю с некоторыми Иудейскими обрядами и с грубыми понятиями огнепоклонничества, вероятно Персидского⁷. Познав Христа чрез Св. Нонну⁸, Григорий, при самом вступлении в Церковь Христову, был уже явно уготовляем Промыслом в особенный сосуд благодати. Во время оглашения его, как замечает Григорий Богослов, допущена была некая духовная ошибка⁹, для присутствующих при оном послужившая предзнаменованием будущего священства Григорьева, которое ещё яснее предъизобразилось при самом крещении Григория. Как скоро он вышел из воды крещения, озарил его необыкновенный свет, виденный не только самим Григорием, но и некоторыми из присутствовавших; а для того, кто после крещения помазывал Григории св. миром, свет был так ощутителен и знаменателен, что он не мог скрыть своего тайного предощущения, но выразил его словами: «я помазал духом своего преемника». По вступлении в Церковь Христову, Григорий, отдав своё имущество в распоряжение сострадательной и щедролюбивой супруги своей, сам весь предался Богу¹⁰. Вскоре он принял священство, а потом избран во Епископа Церкви Назианзской, и сделался украшением Пастырей, Отцом и Учителем Православия, твёрдым и нелицемерным его защитником¹¹. Таковы были родители Григория.

Весьма замечательно самое рождение Григория. Он был сын молитвы матерней, и прежде рождения посвящён Богу, как некогда Самуил. Благочестивая Нонна, по обыкновенному для многих, матерей желанию иметь сына, молилась о том Богу. Бог внял усердной её молитве, что было открыто ей в видении, в котором она видела образ будущего своего сына и слышала его имя. Благочестивая Нонна при самом рождении посвятила Григория Богу, даровавшему его¹². Она и примером своей жизни и примерами древних святых Божиих, с самых ранних лет поучала сына все приносить в жертву Богу. Григорий и в поздние годы своей жизни вспоминал, как мать его, рассказывая ему некогда историю принесения Исаака на жертву, старалась возбудить в душе era пламенное желание исполнить обет, о нём данный прежде его рождения; как в то же время она вручила ему драгоценное сокровище – Св. Писание, чтобы он, от самой юности поучаясь в нем, исполнился его духа. Обет матери был для Григория священным, и служил для него как бы путеводною звездою во всех обстоятельствах его жизни¹³.

Высокие образцы чистоты и святости жизни, которыми окружён был Григорий, скоро отразились в юной душе его; упражнение в слове Божием постоянно возносило мысли его к горнему. Даже во сне душа его созерцала в видениях высокие Христианские добродетели. «Однажды предстали мне, говорит он, девы в белых одеждах. Обе были равно прекрасны, обе одинаких лет; их украшала без искусственность – красота жён. Они облобызали меня, как сына. Я спросил: кто и откуда вы? Одна сказала: я чистота, а другая: я целомудрие; мы предстоим Христу Царю; наслаждаемся красотою небесных девственников. И ты, дитя, соедини свой ум с нашими умами, свой светильник с нашими светильниками; мы тебя просветлённого вознесём на небо и поставим пред сиянием бессмертной Троицы. Сказали, и вознеслись на небо» ... Чудный сон долго носился пред взором Григория. Слова дев были для него голосом самого Христа, призывавшим его к девству и целомудрию. Посему с самых юных лет в Григории пламенело желание посвятить себя девственной жизни, и обращение с отрёкшимися от мира для Христа и от брачной жизни соделалось для него любимым занятием; решительно отказавшись от земного, он весь предался влечению духа и пребыл девственником до конца своей жизни¹⁴.

Дома сообщество Григорьево составляли брат его Кесарий и сестра Горгония. Оно много могло содействовать к истинному Христианскому образованию Григория, потому что брат и сестра его весьма известны по своим добродетелям. Кесарий был несколько моложе Григория, но при счастливых дарованиях не отставал от него в учении.

Оба брата с одинаковою ревностью и с равным успехом занимались всем, что только предлагала им любовь родительская; общее образование ума и сердца под влиянием благочестивых родителей запечатлело кровный союз братьев сердечным союзом душ – дружеством¹⁵.

С благочестивым желанием Григория – посвятить себя на всю жизнь Богу, по-видимому всего согласнее было, остаться под мирным кровом отеческим, или перейти в общество тех Ангелов земных, обращение с которыми сделалось приятным для него после видения не-земных дев. Но не так судил Промысл. Высокое служение, которое в последствии времени Григорий должен был проходить в Церкви Христовой, требовало от него большего образования, нежели какое могли дать ему или благочестивые его родители в своём доме, или общество людей, в простоте сердца пекущихся только о своём спасении, но незнакомых с многосторонними сведениями, нужными для поборника Православия и Пастыря Церкви. Жажда познания увлекла Григория из круга людей, с которыми сроднилась душа его. Сам Григорий в своём любоведении, какое обнаружилось в нём ещё при вступлении в отроческие лета, видел, что Бог приготовлял его к чему-то необыкновенному. Науки, процветавшие в Палестине, Египте и Греции, особенно в Афинах, соделались предметом стремления для Григория.

Здесь нельзя не заметить, что цель, которую поставлял себе Григорий в образовании себя светскими науками, была совершенно согласна с предначертаниями о нем Промысла, которые в последствии Григорий выполнил ко благу Церкви Христовой. «Меня объяла, говорит он, пламенная любовь к словесным наукам. Я старался обогатить себя языческою учёностью с намерением – употребить ее в пособие Христианскому просвещению, чтобы знающие одно пустое и суетное витийство, состоящее в громких словах, не превозносились и не могли опутать меня хитросплетёнными софизмами»¹⁶.

Начало образования Григорьева в светских науках положено было в Кесарии Каппадокийской. Сей город, по свидетельству самого Григория, был знаменит не одним первенством между городами своей области, но и науками¹⁷. Евсевий к преимуществам Кесарии относит славу её Епископов, отличавшихся учёностью¹⁸. О времени и обстоятельствах Григорьева Пребывания в сем городе не можем сказать ничего; только достоверно известно, что здесь в первый раз Григорию сделался известен Василий Великий, который, после наставлений отца, в Кесарии же начал своё образование в светских науках, и постоянством нрава успел уже приобрести славу и уважение всего города¹⁹.

Жажда познаний, не удовлетворённая вполне в Кесарии Каппадокийской, повлекла Григория в другие более отдалённые училища. Намереваясь отправиться далеко от родины, он посетил родителей и потом, вместе с братом Кесарием, оставил дом родительский. Кесарий отправился в Александрию, где преподавались все науки; а Григорий направил путь свой в Палестину, именно в Кесарию, где процветало училище Красноречия²⁰. Здесь Григорий вместе с Евзоием, бывшим в последствии Епископом сего города, учился у ритора Феспесия.²¹

Из Палестины Григорий предпринял путь в Александрию. Сей город, славный некогда огласительным училищем²², и во времена Григория славою своего просвещения от всюду привлекал искателей просвещения. Здесь Григорий продолжал своё образование в науках словесных²³, но не окончил оного. Увлекаемый пылкою любознательностью, он решился ехать ещё в Афины. Стремление к средоточию тогдашнего просвещения до того наконец усилилось в Григории, что, не смотря на неблагоприятное время года²⁴, которое ничего не обещало, кроме бурь и кораблекрушения, пустился он в море. Едва Григорий оставил Александрию, страшная буря застигла корабль и не оставляла его почти до конца плавания. Двадцать дней и двадцать ночей, говорит Григорий в описании плавания своего, лежал я на корме корабельной, моля милосердого Бога о спасении... Тогда всего себя предал я воле Божией, и искренние обеты сердца спасли меня от разъярённого моря. В тоже время родители Св. Григория, в ночном видении извещённые об опасности, угрожавшей сыну, содействовали молитвами к его спасению. А один из спутников Св. Григория, особенно близкий к нему по своему расположению, видел даже, будто мать его, св. Нонна, вошед в море и взявшись за судно, извлекла его на сушу ²⁵. Видение сие, говорит Св. Григорий, оправдалось событием. Море утихло. Плаватели безопасно прибыли в Родос. Все вместе с Григорием спасённые от потопления обратились к вере во Христа и получили таким образом двоякое спасение.

Пробыв несколько времени в Родосе, Григорий отправился в Афины²⁶. Здесь он вскоре начал посещать знаменитые училища. Описывая прибытие своё в Афины, Григорий не упоминает ни о памятниках искусств, ни о великолепии, ни о политическом состоянии города, но прямо начинает говорить о главном предмете своего опасного плавания – о науках²⁷.

Афинские училища дали Григорию лучших того времени учителей, каковы: Имерий и Проэресий²⁸. Григорий говорит о Проэресии, что красноречие его было новым громом в Аттике²⁹. Проэресий был Христианин³⁰. Другой известный учитель Григориев в Афинах Имерий был также весьма знаменит между современными софистами; а в последствии занял место Проэресия, когда сей оставил училище в следствие указа Юлианова, запрещавшего Христианам публично обучаться словесным наукам. Фотий хвалит Имерия особенно за изящное соответствие мыслей и слов, за красоту слога, за ясность выражения при всей фигуральности языка, за силу и живость речи³¹.

Немного спустя по прибытии Григорьевом в Афины, туда же прибыл Василий, которого Григорий знал ещё в Кесарии. Слава о необыкновенных дарованиях и обширности познаний Васильевых предварила прибытие его в столицу Греческой образованности. Василий, прежде нежели явился в Афинах, сделался там предметом общих разговоров и ожиданий; каждый льстил себя надеждою, по приезде Василия, стать близким к нему. Но один Григорий имел счастие сделаться другом Василия. Григорий в последствии сам говорил, что он искал в Афинах познаний a нашёл блаженство в дружестве с Василием³².

В Афинах. Григорий первый принял живое участие в Василии: постоянство нрава, зрелость мыслей и благоразумие в разговоре, которые Григорий в нем усматривал, оправдали пред ним громкую славу Василия и сблизили их между собою. Заботливость Григорьева о Василии и особенное уважение, возбуждённое к нему Григорием в товарищах, избавили Василия от неприятностей, каким всякий новопоступающий в Афинские учебные общества почти неминуемо подвергался³³, даже не без оскорбления нравственного чувства. Такая услуга, по замечанию Григория, была началом дружества его с Василием³⁴. Оно ещё более утвердилось, когда Григорий своим содействием доставил Василию победу над противниками его в спорах³⁵.

Два друга, после взаимных искренних объяснений, с радостью узнали, что – один предмет их любомудрия; тогда ничто уже не могло разлучить их. В своих занятиях науками³⁶ они старались не о том, чтобы одному пред другим получить первенство, но чтобы уступать оное друг другу; каждый из них славу друга почитал своей собственной³⁷. Что касается до правил жизни, хотя они ещё не были просвещены крещением, однако же почитали единственною своею обязанностью любить добродетель и жить в чаянии грядущего; и действительно жили они на земле, отрёкшись от земного; «Мы были друг для друга всё, говорит Григорий; у нас была одна комната, один образ жизни, одни мысли, одни надежды; наша взаимная любовь с каждым днём делалась пламеннее и сильнее». Жизнь одного служила образцом для жизни другого. Зная, что от больного легче заразиться, нежели сообщить ему здоровье, они обращались только с такими людьми, от которых надеялись воспользоваться чем-либо добрым³⁸. Им знакомы были только две улицы в городе: одна, которая вела к священным храмам и находящимся при них наставникам в слове Божием; другая – к училищу. Улиц, ведущих на праздники и зрелища, они не знали. Все, что не ведёт к добродетели, казалось для них недостойным внимания. Пламенное желание быть и именоваться Христианами владело всею душою их. «Когда вся Греция колебалась от сильных землетрясений, когда не оставалось надежды получить откуда-либо помощь», говорит Григорий по случаю землетрясения, случившегося во время пребывания его в Афинах, «я трепетал только за свою душу: ибо она ещё не была омыта банею крещения, в которой сообщается человеку благодатное просвещение Духа»³⁹. Афины, полные идолов, не имели на Григория и Василия никакого вредного влияния: они там презирали идолов, где всё преклонялось пред идолами; там утверждались в вере, где господствовали обман и заблуждение⁴⁰. Кратко: жизнь Григория и Василия в Афинах, по словам самого Григория, была тою рекою, которая и по впадении в море не смешивает своих вод с морскими водами, но сохраняет свои прежние свойства. Святое дружество Григория и Василия сопровождалось общею для них славою: вся Греция знала о них; кто знал Афины и учителей Васильевых и Григорьевых, тот знал и Василия с Григорием⁴¹.

Промысл, так дивно соединивший будущих ревнителей Православия, и будущую славу сих непоколебимых защитников Церкви Христовой предваривший славою их необыкновенного дружества, учёности и дарований, познакомил их с одним из будущих гонителей Церкви, чтобы в последствии, когда нужно будет действовать против него, они знали, с кем имеют дело. Когда Григорий со всею ревностью собирал в Афинах сокровища земной мудрости, чтобы повергнуть их к стопам Христовым⁴², является в Афины Юлиан, в последствии Римский Император. Не многие знали, что сей пришлец, обозревавший Грецию и её школы, втайне приготовлял поборников нечестия, которое созревало в груди его, но не смело обнаружиться во всей силе, потому что Юлиан ещё не имел полной свободы; но для Григория тайна отступника уже была открыта. Все, что видел он в Юлиане при встречах с ним, заставляло его говорить: «какое зло питает Римская Империя!» Григорий сам ужасался своих предсказаний и желал, чтобы они не исполнились; но время их оправдало⁴³.

В продолжение пяти-или-шестилетнего пребывания в Афинах, Григорий приобрёл познания нужные для той цели, для которой он образовал себя; потому он думал оставить Афины вместе с Василием. Но в самый день отправления окружили их толпа товарищей и некоторые из учителей; все в один голос умоляли их не оставлять Афин, представляя, что с отбытием их Афины лишатся лучшего своего украшения; в случае же несогласия на просьбу угрожали удержать их насильно. Василий, при помощи твёрдого своего характера, устоял в намерении; напротив Григорий, по своей особенной чувствительности, не мог преодолеть неотступных просьб своих товарищей и наставников; их слезы, в искренности которых он не имел причины сомневаться, и, может быть, обещание – поместить, его в число учителей красноречия, расположили Григория остаться в Афинах. Друзья расстались; «наша разлука была тоже, что рассечение одного тела на две части», говорит Григорий⁴⁴.

Но Григорий скоро почувствовал всю скуку своего одиночества. Им овладело сильное желание отправиться в дом престарелых родителей, и он тайно оставил Афины⁴⁵. Путь свой направил он в Константинополь⁴⁶, и там, сверх всякого ожидания, встретился с братом своим Кесарием, возвращавшимся из Александрии. Встреча сия была радостна для Григория, и в последствии времени он не мог без особенного удовольствия воспоминать о ней; тем более, что благочестивый взор Григория видел в ней не случайное стечение обстоятельств, но особенное действие Промысла, – начало исполнения материнских молитв Нонны. Когда Григорий и Кесарий оставляли дом родительский, благочестивая мать молила Бога возвратить к ней детей так же в одно время, как в одно время она отпускала их.

По прибытии Григория в дом родительский, первою мыслью его было, согласно с обетом матери и вместе с собственными желаниями, посвятить себя и приобретённые им познания единственно на служение Богу: только усильные просьбы сограждан отвлекли его на время от исполнения благочестивого намерения. Уступая сим просьбам, они должен был показать опыты своего искусства в слове; в чем состояли сии опыты, не известно.

Впрочем, чуждый всех видов своекорыстия, Григорий скоро презрел суетную славу, какой искали современные ему софисты, гонявшиеся за рукоплесканиями легкомысленного юношества: такая цель жизни не сообразна была с первыми желаниями Григория⁴⁷.

К сему времени со всею вероятностью можно отнести крещение Св. Григория. Ибо вскоре, по возвращении из Афин, он начал уже помышлять и о вступлении на то поприще, к которому он готовил себя из детства⁴⁸. При размышлении о сем предмете, душа Григорьева невольно приходила в смущение: он нигде не находил того, к чему постоянно стремился. С одной стороны пустынническая жизнь отшельников (ἀζύγοιν) привлекала его своею строгостью; с другой, томимый желанием приносить пользу братьям своим познаниями и духовными дарованиями, он преклонялся к простой и правильной жизни подвижников, которые называются у него μιγάδες, и которые проводили жизнь безбрачную, не уединяясь в пустыню, и занимались делами общественными. Однако же и тот и другой род подвижничества Григорий не находил вполне согласным с своими расположениями: жизнь строгого отшельника казалась ему неудовлетворительною по исключительной сосредоточенности в одном себе; а жизнь подвижника, обращающегося в обществе, не обещала ему внутреннего мира, важнейшего блага для подвижника. Посему он решился соединить в своей жизни желаемые удобства того и другого подвижничества с устранением их невыгод⁴⁹; особенно же к такому образу жизни располагала его лежавшая на нем обязанность заботиться о своих родителях, которые, быв удручены болезнями старости, просили его не оставлять их совершенно беспомощными⁵⁰.

Избрав такую жизнь, Григорий отказался идти с другом своим Василием в пустыню, куда намеревались они удалиться для подвижничества. Он остался в доме родительском; там совершенно посвятил себя трудам и лишениям подвижнической жизни; отказался от всего, что сколько-нибудь льстило чувственности; пищей служили для него чёрствый хлеб с солью, питием – вода, ложем – голая земля, одеждою – самая грубая ткань. Постоянным занятием его было упражнение в слове Божием⁵¹. Между тем Василий не преставал звать его к себе. Долго сии приглашения оставались тщетными: но, когда он подробно описал Григорию свои пустыннические занятия, представил, как много пустыня способствует благочестивым упражнениям; Григорий решился побывать у своего друга, и действительно нашёл всё, чем привлекал его Василий. Время, проведённое с другом, было так приятно для Григория, что и после с величайшим удовольствием он воспоминал о своём пребывании в пустыне Васильевой. «Кто возвратит мне минувшие дни», писал он к Василию по возвращении от него, «когда я радовался, разделяя в тобою скорби (произвольная скорбь лучше принуждённой радости)? Кто возвратит мне прежние псалмопения и бдения, молитвенные возношения к Богу, и жизнь как бы вне тела? Кто возвратит мне мир и единодушие братий, которых ты творил богоподобными, их соревнование в добродетели и то возбуждение к ней, которое мы утвердили написанными правилами? Кто возвратит мне занятия Божественным Писанием и тот свет, который мы обретали в нем при руководстве Святого Духа? Или (скажу и о менее важном) кто возвратит мне тогдашние ежедневные занятия и упражнения? Ношение дров и ломание камней? Насаждение и поливание дерев? Тот золотой явор, лучший явора Ксерксова, приглашавший под тень свою не царя роскошного, но изнурённого монаха; тот явор, который остался для тебя памятником трудов моих? Легко желать сего, но трудно получить желаемое. Будь со мною духом и помогай мне преуспевать в добродетели. Утверждай меня своими молитвами в добре, которое мы приобрели вместе, чтобы оно не исчезло, как тень при вечеряющем дне. Тобою дышу я более, нежели воздухом; тем только и живу, что поставляю себя в твоём присутствии, нося в душе своей твой образ»⁵².

Григорий, живя в пустыне у Василия, вместе с ним занимался древними Церковными Писателями, руководствуясь ими при чтении Св. Писания. Опыт сего труда представляют сделанные ими выписки из Оригена, известные под именем: φιλοκαλία – добротолюбие, кои, как общий труд свой с Василием, Григорий послал, в дар Феодору Епископу Тианскому⁵³.

Сколько Григорий находил удовольствия и душевной пользы в общении с Василием в его пустыне, столько и Василий у Григория нашёл душевного утешения в своей скорби о Диании, Епископе Кесарийском, подписавшем символ собора Ариминского. Когда Василия побуждали скорее возвратиться в отечество, он просил отсрочки, потому что, как сам писал, находил для себя величайшую пользу в обращении с святыми; «я нашёл», писал он к друзьям своим, «сосуд избрания и глубокой кладезь, уста Христовы!» Так он отзывался о друге своём Григории⁵⁴.

Григорий и Василий не преставали взаимно назидать друг друга в истинах веры и тогда, как они были в разлуке между собою; это видно из одного письма Васильева к Григорию. В нем Василий объясняет, почему письма его не удовлетворяют желаниям Григорьевым: рассуждать о Боге, пишет он, трудно слабому человеческому разуму; а бедное слово человеческое не способно обнимать собою и того, что доступно для слабого разума, когда он рассуждает о Боге⁵⁵.

Хотя Григорий высоко уважал сан служителей алтаря, но тем не менее сам желал быть вдали от него⁵⁶. Против собственной воли покорился он воле родителя и на сей раз, так же как прежде; он принёс ей в жертву любовь к другу своему Василию. Отец Григориев знал образ его мыслей, но, не смотря на то, посвятил его в Пресвитера (361 год.). Не известно, что́ расположило его сделать такое насилие (τυραννίδα) сыну, как называет его поступок сам Григорий, – любовь ли отеческая, которой естественно всё, по её мнению, лучшее для детей делать и без их на то согласия, или вместе и желание иметь в Григории надёжного помощника во многотрудном служении своём; – только Григорий посвящён в Пресвитера совершенно против своей воли⁵⁷. Но выше всякого сомнения то, что Промысл, приготовлявший Григория к высокому служению, сим образом поставил его ближе к тому степени в Христовой Церкви, к которому он был предназначен.

Григорий не надеялся с возложенным на него служением совместить свою любовь к безмолвию и уединению, и стыдился быть в числе недостойных высокого служения, приступающих к священству, как говорит он, с неумовенными руками⁵⁸. Посему он оставляет Назианз и удаляется в Понт к другу своему Василию, чтобы в сообществе его забыть скорбь свою⁵⁹. Вопреки желанию, пребывание его в пустыне Васильевой было не долговременно. Удручённый старостью отец его и с ним жители Назианза начали усильно просить Григория возвратиться в Назианз; и он преклонился на их просьбы. В Рождество Христово рукоположен в Пресвитера, в праздник Богоявления оставил Назианз, а к празднику Пасхи уже опять был в Назианзе⁶⁰.

Григорий избрал сей праздник для своего возвращения не без особенного намерения: торжество всеобщего примирения почитал он самым приличным временем для примирения с раздражённою против него любовью отца и паствы Назианзской. И потому в начале своего слова, которым испрашивал себе прощения у оскорбившихся его удалением, и вместе приветствовал Церковь Назианзскую с великим праздником Воскресения Христова, в ознаменование общей радости призывал он слушателей своих ко взаимному друг друга объятию и к всепрощению обидящим⁶¹.

Казалось, что после такого объяснения с жителями Назианза Григорию не нужно будет защищать своё удаление от них; но смущение, причинённое бегством его из Назианза, не прекращалось. Одни совершенно оправдывали поступок Григорьев, чего и сам он не имел в мысли; другие смотрели на оный, как на безрассудство, или как на пренебрежение призвания Божия, даже подозревали в Григории желание занять в Церковной Иерархии место высшее того, к какому он был призван. Всё сие располагало Григория пространнее объясниться о своём бегстве из Назианза. Притом, хотя жители Назианза изъявляли прежде сильное желание возвратить Григория из уединения, однако же, по возвращении его, не все, и даже слишком немногие, собрались в церковь в первый день его проповедания. Григорий не знал, как объяснить сию превратность людских расположений; посему прежде нежели приступил к пространнейшему изложению причин, побудивших его к бегству от своей паствы, нашёл он нужным с кротостью и любовью обличить пренебрёгших его⁶², и таким образом приготовить паству к слушанию своего пространнейшего защитительного слова. В сем последнем слове Григорий высказал всё, что только нужно было сказать в его обстоятельствах. Причины, расположившие его оставить Назианз, и потом опять возвратиться в оный, раскрыты в нем так полно и ясно, что не остаётся места недоумениям и сомнениям в чистоте побуждений, какими водился Св. Григорий. Особенно замечательно изложение главнейшей причины его бегства; важность и трудность пастырского служения представлены Григорием с особенною силою. Добродетели необходимые для Пастыря Церкви – духовная опытность и духовное просвещение, каких требовали от Пастыря особенно тогдашние обстоятельства Церкви, раздираемой ересями и преследуемой отступником; высокое звание Священника Божия, предназначенного обращаться, как говорит Св. Григорий, с Ангелами, славить Бога с Архангелами, разделять священство с Иисусом Христом, – все сие представлено им весьма живо и сильно⁶³.

По возвращении Григория в Назианз, особенно тяготили его заботы о доме родительском, и, в соединении с делами пастырского служения, стали для него обременительнее прежнего. Управление рабами, заботы о сохранении родительского имущества, уплата государственных податей корыстолюбивым сборщикам вовлекали его в такие занятия, которые всегда были чужды для его духа; он должен был проводить целые дни среди народной толпы, прибегать к помощи гордых судей, выслушивать речи судебных ораторов, с душевною скорбью видеть, как люди превращают самые законы⁶⁴.

Но сим не ограничилась трудность нового служения Григорьева. Пока Церковь Назианзская оставалась неприкосновенною от наводнения ересей, потоплявшего другие Церкви при Констанции, и сопровождающих оные разделений, Пастыри Церкви Назианзской спокойно могли управлять ею и назидать её. Но со вступлением Юлиана на престол императорский, когда и православные и еретики поставлены в равное положение, и все, имея в виду нового врага, стремились к миру; тем самым нарушен был покой Церкви Назианзской. Отец Св. Григория, вероятно, желая соблюсти мир с некоторыми заражёнными ересью и по простоте своей не подозревая обмана, подписал представленное ему двусмысленное изложение веры. Хотя такое общение было только внешнее и не состояло в намеренной измене Православию, или, как замечает Григорий, подписанное рукою его отца не было принято его душою: впрочем, сие не извинило Епископа пред глазами его паствы, ревнующей по Православию. Паства отделилась от своего Пастыря; остались на стороне его только иноки Назианзские, известные своими высокими подвигами и с ревностью по Православию соединявшие высокое уважение к своему Епископу; но и те наконец оставили его⁶⁵. Сие отделение Церкви Назианзской от своего Епископа открыло Григорию новое поприще трудов пастырских.

Весьма вероятно, что отец Григорьев обманут был в отсутствии сына (где был Григорий, не известно). Если же Григорий и себя представляет вовлечённым в лукавое общение, то слова его надобно понимать или как снисходительное прикрытие вины отца своего, или как выражение, показывающее, что и самого Григория подозревали в общении с неправославными⁶⁶.

Разделение, возникшее в Церкви Назианзской, было столь сильно, что ревнители Православия решились избрать из среды себя способных к пастырскому служению, и просили православных Епископов рукоположить их в Пресвитеров⁶⁷. Но когда сей Церкви стала угрожать опасность от гонителя Христианства – Юлиана, тогда и отделившиеся от своего Епископа вместе с ним вооружились на защиту истины. «Мы, говорит Григорий, и во время самого несогласия защищали друг друга⁶⁸, и во время нашего несогласия было между нами величайшее единодушие; мы сознавали, что в отношении к истине мы не были несогласны между собою и не думали противного друг другу, но имели одну печать веры и первой нашей надежды⁶⁹». Из сего можно было заключать, что разделение в Церкви Назианзской не будет долговременно. Это и сбылось на самом деле.

При начале сего разделения Григорий, как сам он говорит, положил хранило устам своим, чтобы прежде деятельным любомудрием очистить себя самого и отверстыми умными устами привлечь Духа, а потом отрыгнуть слово благое и проповедать премудрость Божию совершенную в совершенных⁷⁰. Сею-то проповедью, растворенною духом кротости и вспомоществуемою непрестанными молитвами, он успел примирить паству Назианзскую с её Епископом, который и сам не преставал молиться Богу о возвращении к нему отделившихся, и действовал на них кротостью убеждения и ясным свидетельством о чистоте своей веры⁷¹. Ревностнейшие поборники Православия, иноки, после всех отделившиеся от своего Епископа, первые соединились с ним, как скоро уверились в его православии⁷². Радость Григория была неописанна, и он выразил благодарность свою ко Господу пред всей Церковью в произнесённом им по этому случаю слове⁷³.

Ещё не кончились труды Григория об умирении Церкви, как для его красноречия открылось другое поприще. Юлиан пал в Персидском походе (363 г.). Язычники старались утешить себя в сей потере суетными похвалами ему⁷⁴. Но чем более сожалели они о смерти своего покровителя, тем более радовались Христиане о избавлении от сего опасного гонителя. Радость свою они обнаруживали повсюду, в церквах, на гробах Мучеников, даже на зрелищах. И Св. Григорий не остался праздным при·таком торжестве верных. Видя в смерти Юлиана суд Божий над нечестивым, поправшим истину и обрёкшим на погибель исповедников её (в числе их были сам Григорий, друг его Василий и брат его Кесарий, известные Юлиану по твёрдости своей в вере⁷⁵, Григорий, который знал Юлиана лично, почёл себя обязанным описать все его свойства и действия, чтобы ужас, который возбуждали к себе злодеяния Юлиановы, и наказания, которым Бог подверг отступника, удержали и других от нечестия. Он написал на Юлиана два слова⁷⁶ от своего и Васильева имени⁷⁷.

Около того же времени (364 или 365 г.), успокоившись после бедствий, тяготевших над Христианами при Юлиане, и после умирения Церкви Назианзской, Григорий принял участие в делах Церкви Кесарийской; чем сохранил ее от разделения, которое могло сделаться очень вредным для неё, по причине перевеса стороны Арианской над Православными со времени восшествия Валента на престол императорский. Евсевий, Епископ сей Церкви, против своей воли возведённый на престол Епископский из оглашённых, сперва добровольно избрал себе Василия в помощника и руководителя, а потом, по зависти к особенным достоинствам его, начал питать к нему нерасположение. Монахи Кесарийские, видя сие, по любви к Василию, хотели отделиться от Епископа, вместе со многими из Христиан Кесарийских. При сем случае Григорий, чтобы предотвратить разделение, посоветовал Василию оставить Кесарию, и вместе с ним удалился в Понт⁷⁸. Евсевий вскоре испытал, чего он лишился в Василии. Валент, Император сребролюбивый и покровитель Ариан, уже поставивший во многих православных Церквах Арианских Епископов, начал угрожать и Кесарии. При виде сей опасности Евсевий письменно пригласил к себе Григория на духовное собрание, вероятно по случаю какого-нибудь праздника. Григорий в ответе своём⁷⁹ коснулся отношений Евсевия к Василию, показывая между прочим, что благорасположение, оказываемое ему Евсевием, не может изгладить в душе его скорби о том, что он продолжает питать нерасположение к возлюбленному брату его Василию. Такое ходатайство за Василия оскорбило Евсевия. Впрочем, Григорий, предварительно объяснивший в письме к Евсевию⁸⁰, что писал к нему о своём друге совершенно без намерения оскорблять его, но единственно по чувству справедливости, – когда прибыл в Кесарию, нашёл в Евсевии не только прежнее доброе расположение к себе, но и готовность возвратить прежнюю любовь свою к Василию. По сему случаю он снова оставил Кесарию и отправился к своему другу в качестве посланника от Евсевия. Василий тотчас явился в Кесарию, и став во главу защитников Православия, при помощи Григория, сделал безуспешными все нападения Ариан на Церковь Кесарийскую⁸¹.

В 368 г. Григорий получил известие о страшном землетрясении, которое разрушило Никею и едва не похитило у него брата Кесария, бывшего тогда Императорским казнохранителем в Вифинии. Чудное спасение Кесария, который почти один из знаменитых граждан Никейских избежал смерти среди всеобщего разрушения (Кесарий был найдень под развалинами), Григорий признал за самый удобный случай отвлечь Кесария от занятий делами гражданскими, и обратить его внимание преимущественно к благочестию. Кесарий уже и сам готов был всецело посвятить себя Богу⁸². Но едва Кесарий принял крещение, болезнь низвела его во гроб⁸³.

Со смертью Кесария на одного Григория пали все скорбя и заботы⁸⁴. Он лишился и той надежды, что брат когда-либо освободит его от попечения о доме родительском, или по крайней мере разделит с ним труды. При жизни Кесария важное место, занимаемое им в Императорской службе, доставляло Григорию многих друзей, которые несколько помогали ему в делах об имуществе родительском. Но когда брат умер, Григорий остался совсем беззащитным. Для него сделались новою причиною беспокойств имущество, оставшееся после Кесария, и мнимые заимодавцы брата⁸⁵. В Таком положении один Василий принял живое участие в положении Григория⁸⁶. Бедствия Григория, как сам он говорит⁸⁷, были выше сил его; однако же в нем достало мужества, чтобы все сии горести и для себя, и для других, с ним вместе скорбевших, растворить утешениями, достойными истинного Христианина. Надгробное слово Кесарию ясно показывает, сколько дух Григорьев был выше скорбных обстоятельств, какими испытывал его Промысл. Восхвалив добродетели умершего, Григорий в утешение сетующих родителей, изображает, между прочим, блаженное состояние Святых, угодивших Богу, и описывает свои видения, в которых Кесарий являлся ему светлым и славным⁸⁸.

Вскоре Григорий должен был отдать последний долг сестре своей Горгонии. Сию св. жену, так же как и Кесария, почтил он похвальным словом. Читая сие надгробное слово, нельзя не удивляться сколько высоким добродетелям похваляемой, столько и самому изображению сих добродетелей. Скорбное чувство лишения, естественное при гробе любимых нами, растворено в нем живыми надеждами Христианина на блаженную жизнь за гробом; оно составляет как бы радостное напутствие души, отошедшей к нескончаемому покою в Боге, и вполне достойно блаженной Горгонии, которая при самой кончине не преставала повторять слова Псалмопевца: «в мире вкупе усну и почию»⁸⁹.

Таковые потери и продолжавшиеся заботы о земном сильно тяготили душу Григория. Утешая себя в настоящих скорбях плачем Иеремии⁹⁰, он невольно переносился воображением в то счастливое время, которое проводил некогда в сообществе друга своего, в Понтийской пустыне. Когда же от сих сладостных воспоминаний о сожительстве с Василием переходил к действительным огорчениям, какие неизбежно испытывал, заботясь о доме престарелых родителей⁹¹: тогда представления о блаженном пустынно житии естественно возбуждали Григория к жалобам на самого себя за неисполнение прежних влечений своего сердца. Стихотворение его, под названием «об обстоятельствах своей жизни», принадлежащее к сему времени его жизни⁹², вполне открывает нам состояние души Григорьевой, глубоко проникнутой сокрушением.

Возведение Василия на Кесарийский Архиепископский престол (370 г.), составляющее важнейшее обстоятельство в жизни Василия, и для Григория сопровождалось важными следствиями. С сего времени жизнь Григория почти до самой смерти Василия (379 г.), по крайней мере «в главных событиях своих, зависела от Василия, не только как друга Григорьева, но и как Архиепископа Кесарийского, вод властью которого Григорий находился по месту жительства своего – Назианзу.

Ещё до вступления своего на престол Кесарийский Василий звал к себе Григория, желая воспользоваться советами его при избрании преемника Евсевию. Потом убеждал его к тому же своею болезнью, приближавшею его к смерти⁹³. Но Григорий, вероятно зная уже от своего отца⁹⁴, на кого должно пасть избрание, отказался идти к Василию. Он так много заботился о доброй славе своего друга, что и по возведении его на престол Архиепископский, вопреки ожиданиям всех, не решился тотчас придти к нему, хотя был призываем снова. Василий, с негодованием на медленность друга, упрекал его в небрежении к себе. Но Григорий представлял, что медленность его есть необходимая мера к предотвращению нелепых толково. как о нем самом, так и о самом Василии. Ибо знал, что многие были недовольны возведением Василия на престол Кесарийский, и опасался, чтобы прибытия его к Василию не обратили в вину последнему, будто бы он желает окружить себя своими приверженцами. И в отношении к себе самому Григорий почитал неблагоразумным идти к другу; недовольные Василием могли бы сказать, что и Григорий желает участвовать в Васильевых почестях и власти. Все сие Григорий объяснил Василию, и обещался придти к нему тогда уже, когда умолкнет зависть и не останется даже тени злоумышляющих. Василий уважил представления Григорьевы; однако же нетерпеливо желал видеться с другом. С неменьшим нетерпением ожидал сего и Григорий⁹⁵.

Наконец желания друзей исполнились. Василий хотел почтить Григория саном Епископским, или, по крайней мере, первым местом между пресвитерами своей Церкви, но не получил его согласия ни на то, ни на другое. Избегая зависти и подозрения в любочестии, Григорий отказался от предложений своего друга⁹⁶. Пребывание его в Кесарии было не продолжительно⁹⁷.

Возвратившись в Назианз, Григорий вскоре должен был снова отправиться в Кесарию. Василий (в 371 г.) требовал его помощи в предстоявшем подвиге против гонителя Православия, Валента. «Только явись сюда, писал он к Григорию; ты удержишь его стремление, как скоро с помощью Божией сделаешься вождём нашим; ты рассеешь всех, старающихся разрушить благосостояние отечества, и заградишь уста, дерзающие говорить нечестие»⁹⁸. Григорий прибыл в Кесарию. Предчувствие Васильево начало сбываться. Император Валент, надмеваясь успехами в войнах против варваров, предпринял нашествие на Православие. Ослеплённый своими успехами, он возымел надежду победить Василия и подчинить церкви Каппадокийские Арианам. Но победа осталась на стороне Василия. Григорий был зрителем мужества и твёрдости Васильевой, и неразлучен был с другом, когда он лично беседовал с Валентом, во время его пребывания в Кесарии⁹⁹. Наконец настало время и Григорию занять престол Епископский; но сие случилось вопреки ожиданиям всех.

Область Каппадокийская разделена была на две части. Анфим, Епископ Тианы, города, сделавшегося главным во второй части Каппадокии, замыслил образовать новую Архиепископию. От сего между Анфимом и Василием возродилось несогласие. Первый требовал, чтобы от него зависели Епископы городов, по гражданскому разделению поступивших в зависимость от Тианы и принадлежавших доселе Кесарийской Архиепископии. Василий же не уступал прежних прав своей кафедры. Между тем одни из Епископов были увлекаемы Анфимом, а другие сами приставали к нему по нерасположению, какое питали ещё к Василию. Анфим начал убегать общения с Василием¹⁰⁰. Таким образом Церковь Кесарийская, не поколебавшаяся от нападений еретических, колебалась от внутренних раздоров, и дела её время от времени приходили в большее расстройство. Впрочем, Василий не унывал, но к уврачеванию зла ограждал Церковь свою умножением кафедр Епископских, и в одну из вновь открытых Епархий назначил друга своего Григория¹⁰¹.

Григорий сильно огорчился сим избранием. Его устрашало бремя Епископского служения, a также приводило в смущение самое место назначения – Сасимы, бедное, находившееся при стечении трёх дорог, лишённое удобств жизни, безводное и вместе беспокойное по причине множества проезжающих¹⁰². Сверх того, всякому были известны неприязненные отношения Анфима к Василию, и Григорий, сделавшись Епископом Сасимским, конечно не избег бы вражды Анфимовой. Но не смотря на все просьбы Григория – оставить его в покое, Василии, прибыв в Назианз, с помощью отца Григорьева, посвятил его в Епископа Сасимского. Григорий, как сам говорит, не преклонившись духом, преклонился главою под руки Святителей¹⁰³. Как прискорбно для него было такое принуждение, выразил он в слове, говорённом при рукоположении, которое начинается так: «Паки на мне помазание и Дух, и паки сетуя хожду»¹⁰⁴; а в продолжении слова, обращаясь к Василию, он даже укорял его за пренебрежение дружества¹⁰⁵.

Впрочем Григорий, и оскорблённый Василием, не был несправедлив к своему другу. Он так говорит в надгробном слове Василию: «он мудрствовал выше, нежели человек, и умея почитать дружество, там только пренебрегал оное, где надобно было предпочитать Бога и более уважать уповаемое, нежели тленное»¹⁰⁶. При жизни Василия, в одном слове обращаясь к нему, Григорий говорит: «ты не позволил себе предпочесть дружество Духу; но как меня, может быть, предпочитаешь другим, так Духа много предпочитаешь мне»¹⁰⁷.

Василий, отбыв из Назианза, для утешения Григория послал к нему брата своего, Григория Нисского. В присутствии сего Григорий произнёс слово, и в нём поступок Васильев называл обидою. Впрочем, из того же слова видно, что скорбь его уже несколько уменьшилась. Он сожалеет только, что Епископ Нисский прибыл поздно, как помощник после поражения, кормчий после бури, врач после закрытия ран¹⁰⁸.

Но едва Епископ Нисский оставил Назианз, Григорий снова почувствовал тяжесть, на него возложенную. Прежние скорби возобновились в душе его: он видел, что Сасимский престол не может быть занят без кровопролития (Анфим уже успел завладеть Сасимской Церковью); он знал, что в Сасимах нельзя найти успокоения старости; нет даже удобного крова, нечем угостить странника; невозможно надеяться какого-либо плода от трудов своих, а должно терпеть все невыгоды от многолюдного стечения проезжих. Григорий не превозмог скорби своей, и не нашёл другого средства, как скрыться в уединение и тем избежать беспокойств, ожидавших его в Сасимах. Он оставил Назианз и удалился на одну гору¹⁰⁹.

Василий, огорчённый бегством Григория, писал к нему письмо, исполненное сильных выражений оскорблённой души. Но и Григорий не с меньшею силою отвечал ему, доказывая, что несправедливо укорять того, кто чувствует тяжесть сделанного ему принуждения¹¹⁰.

Только по просьбам отца Григорий возвратился в Назианз¹¹¹. Отец убеждал его отправиться в Сасимы. Григорий готов был согласиться¹¹²; но вскоре переменил своё намерение, получив от Анфима письмо, исполненное угроз и порицаний¹¹³. Отец Григорьев не желая, чтобы высокие пастырские дарования сына остались без пользы для Церкви, упросил его по крайней мере принять участие в правлении Церкви Назианзской, и Григорий уступил родительским просьбам¹¹⁴. Но подчиняясь призванию Духа, которое видел в требованиях своего отца, он не терял из виду предмета его всегдашних желаний – уединения, и надеялся, что по смерти отца никто уже не удержит его от исполнения сего желания; – так уверял и отец¹¹⁵. Сие ясно выражено в слове Григория, которое он говорил при вступлении в служение помощника отцу своему в управлении Церковью Назианзской¹¹⁶.

После сего Григорий принял живое участие в делах Назианзской паствы, которую любил отечески. Вскоре постигло жителей Назианза тяжкое бедствие: необычайный град опустошил поля и жатву, а сему предшествовали два другие бедствия – мор и засуха. Скорбь, поразившая паству, сильно поразила и её престарелого Пастыря. Епископ Назианзский предался молчанию. Жители Назианза, не получая от него утешения, обратились с просьбою к сыну его Григорию. Он сознавал, что неприлично говорить Елеазару, когда молчит Аарон; но не отказался преподать слово назидания Назианзянам Григорий, как сам замечает, предвидел наказание Божие и предварял о том свою паству; а потому для него было всего удобнее руководить пасомых к Небу в такое время, когда само Небо побуждало их к покаянию наказаниями, которые были им предсказаны, но не предотвращены покаянием¹¹⁷.

Другим опытом любви Григорьевой к пастве Назианзской было слово его по случаю некоторого возмущения в народе против начальников. Жители Назианза, раздражив сим градоначальника и опасаясь жестокого мщения его, искали себе ходатая. Григорий, конечно, для того, чтобы сильнее и успешнее подействовать на раздражённого правителя, местом ходатайства своего избрал церковную кафедру. В слове его особенно замечательно обращение к градоначальнику. В нем соединено почти все, чем только Христианин может убеждать Христианина, чтобы он простил обиду и не мстил обидевшему¹¹⁸.

Занимаясь делами Церкви Назианзской, Григорий не отказывался по временам помогать и Василию. Он понимал великую пользу для Церкви Кесарийской от ограждения оной новыми Епископствами, и не устрашился неприязни Анфимовой, с другими Епископами рукоположив Епископа для города Доары, о котором особенно спорил Анфим. Слово говорённое Григорием при сем рукоположении, показывает, на что решался Григорий; ему надобно было изгнать из Доары соумышленников Анфимовых, между которыми были готовые наложить руки на Григория¹¹⁹.

Другим памятником Григорьева участия в делах Василия служит слово его о любви к нищим, сказанное из сострадания к бедным, которые содержались в богадельне, устроенной другом его в предместии Кесарии, известной потом под именем Василиады¹²⁰. В сем слове полная любви душа Григория ничего, кажется, не оставила не высказанным о предмете для неё столь близком, что могло бы ещё сильнее возбудить слушателей к снисканию одного из главных совершенств Христианина – нищелюбия¹²¹.

Весною 374 года Григорий лишился своего родителя¹²². Почтив память его надгробным словом¹²³ в присутствии Василия и своей матери (которая вскоре, и сама отошла к Господу¹²⁴), Григорий думал, что настало время и его успокоения. Он хотел тотчас оставить Назианз; но принуждён был отложить на время исполнение своего намерения. Народ и Клир упросили его заняться управлением Церкви Назианзской, пока не дадут осиротевшему престолу нового Епископа, – что обещали сделать скоро, как просил о том Григорий, желавший сколько возможно скорее освободиться от дел Епископских¹²⁵.

Вступив в управление Церковью Назианзской, хотя и временное, Григорий обратил особенное внимание на состояние Клира, и ходатайствовал об освобождении его от общих податей, которые собирал тогда в Назианзе некто Юлиан, друг и сверстник Григория, вместе с ним получивший образование у одних и тех же учителей. Желая сильнее расположит к сему Юлиана, Григорий просил его сперва в письмах¹²⁶, а потом и с церковной кафедры¹²⁷.

Между тем время текло, а Церковь Назианзская, при всех настояниях Григория, ещё не имела своего Епископа. Далее, против Григория начали распространять самые неблагоприятные толки, за его намерение уклониться от управления Церковью¹²⁸. Григорий, не уважив сих порицаний, оставил Назианз и поселился в Селевкии, в монастыре Св. Фёклы. Отсюда писал он к Григорию Нисскому, который жаловался на свои странствования, и утешал его надеждою скорого избавления от гонителей Православия¹²⁹. Здесь получил он скорбную весть о смерти друга своего Василия, и по причине тяжкой и опасной своей болезни не могши быть при его погребении, вдвойне сетовал о смерти его, как писал о том к брату его Григорию¹³⁰.

Проводя тихую и уединённую жизнь в Селевкии и только издали наблюдая за ходом дел Церкви, Св. Григорий, после всех постигших его скорбей и лишений, почитал уже себя совершенно отрешившимся от мира, и ждал смерти, как последнего успокоения от треволнений жизни¹³¹. Но не так судил Промысл. Уединённая жизнь Григория в Селевкии была только кратким отдыхом для приготовления его к большим подвигам.

Когда смерть Валента положила предел преследованиям, воздвигнутым против Православных (378 г.); они оживились надеждою на восстановление порядка и благоустройства в Церквах, потрясённых господствовавшею ересью. В сие время Григорий должен был выйти из своего уединения на поприще, достойное его высокого духовного просвещения и пламенной ревности по Православию. Соединённые просьбы небольшого числа Православных, сохранившихся в Константинополе после 40-летнего господствования там Арианства, и некоторых Епископов, умолявших Григория принять на себя управление Константинопольской Церковью, побудили его оставить Селевкииское уединение. Григорий ясно видел в сем призывание Божие, но тем не менее против воли оставлял мирное своё убежище¹³².

По прибытии в Константинополь, Григорий поселился в доме некоторых благочестивых родственников. И здесь первоначально втайне собирались Константинопольские Православные внимать исполненному силы и духа слову Григория. После он обратил сей дом в церковь и назвал ее Анастасиею, то есть, воскресением, в ознаменование того, что здесь как бы воскрешено Православие¹³³. По сказанию Созомена¹³⁴, название храма Апастасиею ознаменовано было чудом. В нем молитвами Православных воскрешена одна беременная женщина, лишившаяся жизни от падения. Сия церковь навсегда осталась для Григория предметом любви и приятнейшего воспоминания¹³⁵.

Св. Григорий в Константинополе прежде всего употребил все меры к тому, чтобы устроить дела Православных, долгое время остававшихся без Пастыря, даже без храма и утверждения в истинной Христианской жизни. Григорий нашёл, что и Православные были наклонны к излишним толкам и спорам о предметах веры; посему старался внушить им, сколь бесполезны прения о вере, а напротив сколь важно исполнение заповедей Божиих для желающего утвердиться в высоких истинах веры¹³⁶. Он всею силою своего красноречия укоренял в своей малой пастве ту мысль, что сущность Христианской мудрости состоит не в умении спорить и хорошо говорить о предметах Божественных, но в истинном самопознании и смирении, и что гораздо лучше, будучи мудрым, быть уступчивым, нежели, будучи невеждою, надмеваться. Григорий особенно восставал против усилившейся в Православных страсти – осуждать и оглашать других еретиками¹³⁷.

Но заботясь о восстановлении благоустройства и порядка в своей малой Церкви, верной Православию, Григорий препирался в тоже время и с врагами Православия. Константинополь был наполнен тогда последователями главнейших современных ересей: в нем были и Ариане, и Евномиане, и Македонияне, и Новатиане, и Аполлинаристы. Хотя сии еретики разногласили в своих заблуждениях, но были единодушны во вражде против Православия; а потому все стали врагами Григорию. Для всех партий Григорий был предметом ненависти; все не стыдились преследовать человека Божия самыми низкими оскорблениями. Как жители роскошной столицы, прельщаясь только внешним блеском роскоши, они без всякого уважения смотрели на старца, согбенного под бременем лет, с обнажённою головою, с лицом изнурённым слезами покаяния и строгой жизни, в бедной одежде; смеялись над незначительностью Церкви, им управляемой, над самым происхождением его из безвестного бедного селения; называли его в насмешку чуже-проповедником. Сего мало; ненависть врагов Православия к Григорию простиралась даже до посягательства на его жизнь: они то врывались в его малую церковь, вооружённые палками и камнями, то влачили его пред судилище, как возмутителя народного спокойствия, то бросали в него камнями, когда он шёл по улице. Нужна была Григорьева твёрдость, чтоб не смущаться пред столь страшными и ожесточёнными врагами и выйти с победою из борьбы с ними. Всё, чем враги думали оскорбить Григория, он обратил в стыд им самим. Он радовался о своём малом и бедном стаде, которое на своей стороне имело Бога, Ангелов, чистое учение и неукорененность поступков в отношении к самым ожесточённым врагам, причинившим ему столько зла; он не стыдился своих простых отечественных нравов, представляя оскорбителям, что все добрые и благородные люди имеют одно общее духовное и небесное отечество. Самое посягательство на жизнь его утешало его тем, что он подвергался опасностям за истину и терпел подобно Стефану, побитому камнями, или другим мужественным защитникам святого дела Церкви¹³⁸.

Низлагая еретиков силою Христианского терпения, Григорий в тоже время силою своего слова поражал их заблуждения и доставлял торжество истине Православия. А чтобы малое стадо своё предостеречь от обмана и обольщения, все лжеумствования еретические опровергал он в собраниях церковных. Посему почти во всех беседах Константинопольских касался предмета тогдашних споров; но преимущественно сильны пять слов его о Богословии против Евномиан. В них определив, кому позволительно и как должно приступать к рассуждению о предметах Божественных, Григорий раскрывает учение о Св. Троице в таком свете, и разрешает софистические возражения еретиков с такою силою и ясностью, что Церковь почтила его за сие одним проименованием с великим таинником Христовым, Богословом¹³⁹; и оружие Григорьево, для последующих защитников Православия, сделалось надёжным оружием против врагов истины. Его догматы, – воспользуемся собственным его выражением об Афанасии, – суть законы Православия¹⁴⁰.

Тогда как Григорий ниспровергал еретиков, не дремала и злоба врагов его: они объявили Григория проповедником многобожия, то есть, хотели то самое оружие, которым так победоносно поражал их Григорий, обратить против него самого. И действительно сия клевета возмутила многих против Григория¹⁴¹. Впрочем, при всем нерасположении к Григорию, предложенное им истинное учение о троичности Божества о Боге Едином в Троице, скоро приобрело ему одобрение многих; не только разномыслящие Христиане, но и язычники начали собираться для слушания его проповедей. Слова Григория, произносимые при многочисленном собрании народа, волновавшегося, как сам он говорит, подобно бурному морю около его кафедры, часто сопровождались громкими знаками одобрения и записывались многими писцами¹⁴². Иные, конечно, прельщались внешнею прекрасною формою проповедей Григорьевых; но многих привлекало к его кафедре самое учение, им предлагаемое¹⁴³.

Побеждая врагов Православия силою своей проповеди, Григорий побеждал их и своею жизнью: и тех самых, которые оскорблялись строгими обличениями его с кафедры церковной, он старался преклонить к Православию¹⁴⁴ дружелюбным обращением с ними вне храма. Частная жизнь Григория в Константинополе невольно вдыхала к нему особенное уважение даже в самых ожесточённых врагах его; не говорим о малом стаде его, которого любовью всегда он хвалился, уподобляя ее влечению железа к магниту¹⁴⁵. Живя для одного невидимого, он проводил дни свои в глубочайшем уединении. Ему не знакомы были ни публичные собрания, ни палаты вельмож. Григорий, питающийся скудною пищей, облекающийся в бедную одежду, не занимающийся тонкостями светского обращения, избегающий всякого внешнего блеска, не изменяющий простоте своих нравов даже и после необыкновенных успехов, которыми увенчивались труды его в устроении святого дела Церкви, соделался предметом особенного внимания для всех, кто только имел случай встретиться с ним, или услышать о нем¹⁴⁶.

Слава подвигов Григорьевых не ограничилась одним Константинополем, но распространилась далеко. Пётр, Архиепископ Александрийский, прославившийся также своими подвигами во время гонений Арианских, в письме своём к Григорию изъявлял согласие на избрание его Епископом Константинопольским¹⁴⁷. Бл. Иероним, муж знаменитый учёностью и обширными познаниями, оставил своё уединение и из пустынь Сирийских прибыл в Константинополь единственно для того, чтобы внимать поучениям Св. Григория. Он неотлучно был с Григорием во все время пребывания его в Константинополе; и в последствии отзываясь о нём с величайшим уважением, в похвалу себе называл его своим учителем в изъяснении Писания¹⁴⁸.

К утешению Григория и всех Православных, самые обстоятельства Империи начали склоняться в пользу Церкви. Вызванный Императором Грацианом из Испании для управления Восточною Империей, полководец Феодосий происходил от Православных родителей (379 г.). В начале своего правления он не имел времени заняться делами Православия, будучи озабочен войною с Готфами. Ho по окончании сей войны, сделавшись болен в Фессалонике, принял крещение от Асхолия, ревностного защитника Православия; и здесь же выдал указ, в котором призывал всех подданных своих к истинной вере во Св. Троицу, а непослушным оставлял бесславное имя еретиков; сборища их запрещал именовать Церквами; грозил им гневом Божиим и преследованием власти гражданской (28 Февр. 380 г.)¹⁴⁹.

He смотря на всё сие, Церковь Православных в Константинополе и числом и знаменитостью своих членов далеко не равнялась обществу Ариан и других еретиков. При всем желании Православных иметь Григория своим Епископом, при согласии на то Петра, Архиепископа Александрийского, Григорий все ещё не был утверждён в сане Епископа Константинопольского. Сверх того, явился новый враг Григорию неожиданный, который, хитро устроив свой ков, напал нечаянно и едва не изгнал его из Константинополя. Сем враг был некто Максим, родом Египтянин. Прибыв в Константинополь несколько позже Григория, он привлёк к себе внимание многих своею длинною одеждою, именем философа и по внешности строгим образом жизни. Притом рассказывал он многим о своих подвигах за веру во время гонений Арианских в Александрии. Как Православный, он сблизился с Григорием; Григорий, не зная, что кроется в сем человеке, принял его радушно, уважал его и однажды почтил его прекрасным словом¹⁵⁰. A после Григорий ещё более приблизил к себе Максима. Он пользовался столом у Григория и, по-видимому, благодарен был ему. Прилежно слушал его поучения, хвалил его ревность о восстановлении Церкви и был как бы другом Григорьевым. А между тем сам замышлял сделаться Епископом Константинопольским. С сим намерением он склонил на свою сторону одного из почётнейших Пресвитеров Константинопольских. Потом пристали к нему сем человек из Египтян, и несколько Епископов; даже сам Пётр, Архиепископ Александрийский, склонился на сие предприятие. Для большего успеха Максим выманил не малое количество денег у одного Пресвитера, прибывшего в Константинополь из Фиссы купить мрамора для тамошней Церкви; подкупил ещё для содействия судовщиков, прибывших из Александрии. Григорий ничего не знал о сем заговоре. Он встречал Александрийских выходцев приветствиями¹⁵¹.

Однажды, когда Григорий бил болен, Максим с своими злоумышленниками, ночью, тайно вошёл в церковь, чтобы принять там рукоположение в Епископа. Но дело ещё не было приведено к концу, как настало утро. Рукополагавшие Максима разогнаны клиром и собравшимся народом. Но они не оставили своего предприятия и, присоединив к себе нескольких негодных Константинопольских граждан, удалились в один дом и там довершили посвящение Максима. Но как слух о том разнёсся по городу, то не только Православные, но даже многие из еретиков сильно вознегодовали на незаконный поступок. Никто не хотел признать Максима Епископом; и наконец, не внимая даже ходатайству за него Св. Григория, изгнали его из Константинополя.

Однако же семя раздора, брошенное Максимом, принесло плоды. Некоторые из окружавших Григория с тайною радостью смотрели на неблагодарный против него поступок Максимов, думая, что произведённое им возмущение неминуемо расстроит все, что многими трудами совершал Григорий¹⁵². И он, не видя конца бедствиям, решился, тайно оставив Константинополь, удалиться в уединение. Ho в говорённом им слове к пастве, которое почитал он последним, невольно вырвались у него следующие выражения: «Возлюбленные дети мои! соблюдайте в целости мною вам преданное учение о Св. Троице; не забывайте трудов моих! » Весь народ приведён был сим в движение; все поняли значение сказанного, и воодушевились любовью к своему Пастырю. Весть о намерении Григория оставить свою паству вдруг распространилась по всему городу, и собрала бесчисленное множество народа ко храму Анастасии; слух Григориев оглашался воплями и рыданиями; никто не хотел успокоиться, пока Григорий не откажется от намерения оставить их. Он не знал на что решиться. Наконец раздался голос в народе: «ты унесёшь с собою истинное познание о Св. Троице и почитание Её»! И Григорий обещался отложить исполнение своего намерения до прибытия некоторых Епископов, которых ожидали вскоре. Сие обещание успокоило народ¹⁵³.

Последние беспокойства много подействовали на изнурённое болезнями и трудами тело Григория. Для поправления своих сил он оставил Константинополь, и на несколько времени поселился в одном селении на берегу моря. Здесь вдали от шума и городских сует, пред лицом величественной природы, предавался он глубоким размышлениям о мире и о своей жизни¹⁵⁴. По возвращении в Константинополь, Григорий произнёс слово, в котором с особенною силою восставал против разделений в Церкви и оплакивал увлёкшихся на сторону Максима¹⁵⁵.

Так Григорий пользовался всеми случаями к утверждению своей паствы в вере и благочестии; и слово его приносило плод, хотя не во всех в одинаковой мере. В одних, как сам он говорит, очищалась только земля от терния; в других она уже уравнивалась; а в-третьих, засеваема была семенами. И семена сии в иных наполнялись соком, в других давали ростки, в третьих зелень. A по местам или завязывался, или укреплялся, или созревал уже колос для жатвы. Были и такие зрелые класы, из которых одни лежали на гумне, другие обмолачивались; а иные обращались уже в хлеб – последний предел трудов земледельца¹⁵⁶. Так возделывалась нива Божия трудами Григория. Но вкусил ли делатель от плодов делания своего? Нива, возделанная Григорием, досталась не трудившемуся земледельцу, но тем, которые не пролили над нею ни одной капли пота¹⁵⁷.

Истекал уже год по издании Феодосием указа в пользу Православия. Сам Император, оправившись от болезни, явился в Константинополь (24 ноябр. 380 г.). Слышав, вероятно, о трудах Григория, Государь принял его благосклонно, долго беседовал с ним и обещал немедленно передать Православным главный Константинопольский храм, находившийся ещё в руках Ариан¹⁵⁸. Значительная часть Константинопольских жителей пришла от сего в волнение. И когда настал день, в который по назначению Императора Православные должны были вступить в храм, улицы и площади наполнились народом; от раздававшихся воплей и угроз, Константинополь уподоблялся городу, занятому неприятелями. Храм окружён был вооружённою стражею. Григорий, ослабевший от болезни, едва переводил дыхание; впрочем, со взором, просветлённым радостною надеждою, шёл с Императором. Небо было покрыто мрачными облаками. Ариане видели в том неблагоприятное для Православных предзнаменование. Но как-скоро Император и Епископ, окружённый духовенством, с хвалебным пением вступили во храм и с молитвою воздели руки к Богу, ясный луч солнца, прорезав облака, озарил весь храм радостным светом. Православные пришли в необыкновенный восторг, увидев, что и небо участвует в их торжестве¹⁵⁹.

Когда прошли первые минуты восторга, храм огласился шумными восклицаниями; все единодушно обнаружили пред Императором желание видеть Григория на Епископском престоле. Но Григорий, поражённый неожиданностью, от сильного волнения духа не в состоянии был сам говорить народу, и велел одному из своих со служителей встать и сказать: «Оставьте ваше требование; теперь надобно благодарить Бога благодеющего нам, а о дальнейшем подумаем после.» Император и народ приняли смиренный отказ Григориев с явными знаками одобрения¹⁶⁰.

При такой благоприятной перемене обстоятельств радость Православных в Константинополе была неописанная. Даже многие из державшихся корыстно Арианства приняли участие в торжестве Православия: они, по замечанию Григория, более увлеклись обстоятельствами времени, нежели повиновались законам Божиим¹⁶¹. Григорию вскоре представился случай засвидетельствовать пред Церковью свою радость о новом порядке дел. В праздник Мучеников он в первый раз проповедовал в новом своём храме, и приносил Мученикам благодарение за то, что они споборствовали чтителям правой веры.

Около сего времени Григорий снова был болен. К нему вошло несколько человек из простого народа и в числе их один юноша бледный, с распущенными волосами, в черной одежде. Григорий хотел встать с своего ложа; но юноша, не сказав ни слова, повергся к ногам его и на вопросы Григорьевы: кто и откуда он? что ему надобно? отвечал только воплями. Он плакал, вздыхал; сам Григорий, смотря на него, прослезился. Когда же юношу насильно удалили; один из присутствующих сказал: «Бог сохранил тебя! – это твой убийца; мучимый своею совестью принёс он теперь слезы за ту кровь, которую хотел пролить.» Тогда Григорий, призвав юношу, сказал: «Бог да спасёт тебя! ещё не важно то, что я, спасённый Богом, прощаю тебя и оставляю тебе жизнь. Смотри, не сделайся недостойным данного мною прощения и великой к тебе милости Божией.» Весь город узнал о кротости Григория, и самые враги его уменьшили свою к нему ненависть¹⁶².

Уклонившись от Константинопольской кафедры в день торжественного вступления в храм, Григорий не мог наконец противиться всеобщему желанию. Народ, не взирая на его отрицания и слезы, принудил его занять праздный престол. Между тем нашлись люди, не устыдившиеся клеветать на Григория, что он сам искал Константинопольского Епископства. Сие побудило его, в присутствии Императора, при многочисленном стечении народа, произнести слово; и в нём со всею свободою человека, ни словом, ни делом, ни мыслью непричастного тому, в чем его обвиняли, не обинуясь высказал истину, известную народу, который, единственно по необыкновенной любви своей к нему, принудил его занять кафедру¹⁶³.

Для полного утверждения Григорьева на Константинопольском Епископском престоле не доставало ещё согласия Епископов прочих Церквей, которое казалось несомненным, когда сам Император оказывал особенное уважение к трудам понесённым Григорием в пользу Церкви Константинопольской. He так устроял Промысл, уготовляющий высшие награды верным делателям Божественной нивы!

Собор (381 г.) Константинопольский, на который приглашались Императором Епископы из всей Империи, открыв заседания свои под председательством Мелетия, Архиепископа Антиохийского, ещё до прибытия Македонских и Египетских Епископов, утвердил Григория на Константинопольском Архиепископском престоле, к радости Православных. Но радость сия была кратковременна. Вскоре Мелетий скончался; возникли новые споры о престоле Константинопольском. Поводом к ним были обстоятельства Церкви Антиохийской, в которых Григорий принимал большое участие. В Антиохии ещё при жизни Мелетия был другой Православный Епископ Павлин; но на Соборе многие были предубеждены против него, потому что он поставлен был западными Епископами. Посему начали думать об избрании нового преемника Св. Мелетию. Но Григорий, для соблюдения мира в Церкви Антиохийской, признавал необходимым ставить Епископом в Антиохии Павлина. Когда же увидел, что все настояния его напрасны; перестал являться в собрания Епископов, не желая участвовать в деле, которое казалось ему совершенно несогласным с пользами Церкви. Он даже оставил дом, в котором жил прежде, чтобы дальше быть от злых речей и распрей. Тогда приверженные к Григорию Константинопольские Христиане отыскали своего Пастыря, со слезами умоляли не оставлять их, но посвятить им и Богу малый остаток дней своих, а потом почить телом в возлюбленном ему храме Анастасии. Григория глубоко трогали народные просьбы; впрочем, он оставался непреклонным¹⁶⁴.

Наконец прибыли в Константинополь Епископы Египетские и Македонские. Они изъявили сильное негодование на то, что Григорий возведён на Константинопольскую кафедру, когда имел уже Сасимское Епископство. Как скоро узнал о сем Григорий, ни мало не медля, явился в собрание Епископов и, умоляя их заниматься делами Церкви в мире и любви, объявил решительное намерение своё сложить с себя бремя правления Константинопольскою Церковью, только бы не быть поводом к несогласиям. «Я охотно следую примеру Ионы, и для спасения нашего корабля (Церкви) готов жертвовать собою, хотя ни в каком случае не могу признать себя виновником настоящей бури. Возьмите меня, обречённого жребием, и ввергните в море; какой-нибудь страннолюбивый кит примет меня из глубины морской. Против воли занял я престол сей, и теперь охотно оставляю его. Простите и не забывайте трудов моих!»

Речь сия тронула всех. Григорий, оставив собрание, отправился прямо к Императору, и в присутствии многих просил у него позволения удалиться из города для успокоения старости, и чтобы не быть более предметом зависти для других. Самому Императору предоставлял он умирить Епископов. Феодосий с прискорбием согласился на просьбу его¹⁶⁵.

Как скоро весть о сем разнеслась по городу, приверженные к Григорию были поражены тем, как громом. Им горько было видеть торжество врагов Григория. Григорий, чтобы не произвести раздора в Церкви, и вместе чтобы утешить истинно преданных ему, ещё раз явился в полное собрание Епископов и своего стада, и произнёс последнюю прощальную речь. Дав отчёт Епископам в трудах своих о вверенном ему стаде, в награду за них просил Епископов отпустить его с миром¹⁶⁶. После сего Св. Григорий оставил Константинополь. Так окончились двухлетние труды его в столице Империи!

Кроме слов, которых коснулись мы уже выше, Св. Григорием произнесены в Константинополе ещё десять слов. Они говорены были или по случаю праздников или по обстоятельствам, не ясно для нас известным. Слова сии суть следующие: слово по случаю поставления Епископов¹⁶⁷; слово в похвалу Св. Афанасия, Архиепископа Александрийского¹⁶⁸; два слова о мире¹⁶⁹; слово в похвалу Св. Священномученика Киприана¹⁷⁰; слово на 19, 1–12 Ев. Матфея¹⁷¹; слово на Рождество Христово; два слова на Крещение Господне¹⁷², слово на день Пятидесятницы¹⁷³.

Св. Григорий давно желал почтить память друга своего Василия; по удалении из Константинополя, ничто не препятствовало ему исполнить своё желание; потому он отправился в Кесарию, где и произнёс похвальное слово Св. Василию¹⁷⁴. После того желал он скорее увидеть Церковь отца своего, которая, оставаясь доселе без Пастыря, представляла жалкое зрелище. Это был корабль без кормчего среди разъярённого моря. Пользуясь её беззащитным положением, овладели ею Аполлинаристы¹⁷⁵. Св. Григорий, по своей болезни и по множеству трудов, каких требовало настоящее состояние Церкви Назианзской, не соглашался принять ее в своё управление; но настаивал, чтобы избран был для ней достойный Пастырь, и предложил для сего Евлалия, пресвитера, своего родственника, известного строгою жизнью¹⁷⁶; a сам, ища уединения, удалился в Арианз. Впрочем, до поставления Церкви нового Пастыря, Св. Григорий принимал попечение о делах её, вверив ближайший надзор над нею пресвитеру Кледонию¹⁷⁷.

Аполлинаристы в сие время сделали новое покушение на Церковь Назианзскую. Для большего же успеха разглашали в Назианзе, что сам Св. Григорий принимает их в общение с собою. И сие подтверждали тем, что Св. Григорий не отверг поставленного Аполлинарием Епископа Антиохийского Виталия, по представлении им своего исповедания веры. Св. Григорий, узнав о новых движениях Аполлинаристов в Назианзе, немедленно послал к Кледонию опровержение их учения и вместе объяснил обстоятельства своих сношений с Виталием. Он писал, что в изложении веры, какое представлено ему Виталием, еретические заблуждения были скрыты под двусмысленными выражениями. Поскольку же сии заблуждения обличены в последствии Папою Дамазом, то не иначе можно иметь общение с последователями Аполлинария, как по оправдании их Православным Собором¹⁷⁸.

Между тем Император Феодосий в 382 г. приглашал Григория принять участие в делах продолжавшегося в Константинополе Собора. Он отказался, извиняясь своею болезнью¹⁷⁹. Но болезни не верили; и Император во второй раз звал его на Собор чрез чиновника своего Икара и чрез Олимпия, правителя Каппадокии. Григорию было очень прискорбно, что сомневаются в его болезни. «Для меня, писал он в Олимпию, мучительнее самой болезни, что думают, будто я не болен; принуждают меня к далёкому путешествию, и хотят ввергнуть в среду мирских мятежей, удаление от которых столько для меня приятно, что я готов благодарить и самую болезнь свою, не позволяющую мне исполнить требуемого»¹⁸⁰.

В следующем (383) году в Константинополе снова был созван Собор. Григорий лично на нем не присутствовал, но разделял его попечение о Церкви. Он писал к Префекту Постумиану и к другим лицам, увещевая их употребить все старание к окончательному низложению еретиков и к восстановлению мира в Церкви¹⁸¹. Григорий писал также и к Нектарию, возведённому после него на Архиепископский Константинопольский престол, убеждая склонить Императора – принять против еретиков более строгие и решительные меры¹⁸². Увещания Григория не остались тщетными; Император по просьбе и совету тех, к которым писал Григорий, после означенного Собора возобновил прежний свой указ, который доселе оставался без действия¹⁸³.

Наконец Св. Григорий успел согласить Епископов и клир Назианзский, чтобы Евлалий был рукоположен Епископом Церкви Назианзской¹⁸⁴. Уведомляя о своей радости Григория Нисского, он писал: «о если бы мне и умереть на руках Евлалия»¹⁸⁵. Таким образом устроив Церковь Назианзскую, Св. Григорий совершенно предался уединению. Только одна любовь побуждала его иногда входить в сношение с людьми, чтобы помочь страдальцам, защитить притеснённых, утешить скорбящих, открыть путь к счастию молодым людям, обличить забывающих свой долг. Св. Григорий охотно переписывался во всех таких случаях с своими прежними знакомыми¹⁸⁶. Вообще его жизнь в Арианзе посвящена была трудам собственно подвижническим и упражнению в стихотворстве.

В подвижничестве Св. Григория в Арианзе видим труды не старца, ослабленного летами и болезнями, но как бы крепкого силами. Из всего наследства отеческого, во владении Григория оставался только один тенистый сад с источником чистой и прохладной воды. Умерши всему, Григорий жил среди утёсов и между зверями, ходил босыми ногами, имел только одну разодранную одежду; спал или па голой земле, или на ложе из древесных ветвей под прикрытием рубища, и никогда не возжигал огня, чтобы согреть своё тело. Пищу Григория составляли хлеб с солью и огородные овощи; питие – вода, в которую иногда примешивал немного уксуса. «Ежели, говорит он в одном стихотворении, обращаясь к телу, – тебе недостаточно сего, и ты желаешь удовольствий и роскошных яств, услаждающих вкус: то ищи другого, кто бы тебе дал сие; а мне некогда отогревать домашнего врага, как змею, в своём недре»¹⁸⁷. Св. Григорий до того иногда простирал свои лишения, что отказывался и от употребления слова; в стихотворениях его и в письмах есть свидетельства, что он возлагал на себя молчание на всю Четыредесятницу. Изнуряя себя постом и воздержанием, он не преставал упражнять себя частыми коленопреклонениями и слезами во время молитвы¹⁸⁸.

Упражнение в стихотворстве, которым занимался Григорий в Арианзе, по собственному его замечанию, доставляло ему туже пользу, какую и труды собственно подвижнические. Оно заставляло его размышлять о предметах истинно достойных занимать мысли строгого подвижника Христианского, и требуя трудов и телесного бодрствования, способствовало ему ослаблять в себе грех¹⁸⁹. Кроме обширного стихотворения о своей жизни, которое Григорий написал для своих Константинопольских друзей, в нескольких стихотворениях изображает он особенно важные и поучительные обстоятельства прошедшей своей жизни, посвящённой единственно на служение Церкви. От сего же времени жизни Григорьевой дошло до нас не мало стихотворений нравственного и догматического содержания, написанных с тою целью, чтобы дать Православным доступное для всех средство к утверждению себя в истинах веры и жизни Христианской, и тем предохранить их от вредного влияния учений еретических, распространявшихся в народе посредством стихотворческих же сочинений, составленных Арием и Аполлинарием¹⁹⁰; во многих стихотворениях Григорий описывал состояние души своей в последнее время своей жизни. В них особенно выражалась душа Св. Григория, всецело проникнутая скорбью о многотрудном пришельничестве своём на земле и жаждою – скорее насладиться радостями небесными¹⁹¹.

Так приближалось к своему западу великое светило Церкви Божией! Душе Св. Григория, утруждённого скорбями земного пришествия, дано было предчувствовать отшествие к блаженной жизни. «Светозарные Ангелы, неизмеримым кругом обстоящие равночестный свет Трисияннаго Божества, приимите недостойного Григория Священника». Такова была предсмертная песнь Григория! Он приселился к Богу около 390 г.

Св. Церковь совершает славную память Св. Григория 25 января. Св. мощи его в 950-м году были перенесены из Назианза в Константинополь и поставлены с священными останками Св. Иоанна Златоустого.

Твердое убо основаиие Божие стоит, имущее печать сию: позна Господь сущия Своя, и да отступит от неправды всяк именуяй имя Господне. (2Тим.2:19).

Мне кажется, что ныне вижу я сие основание Божие, которое Апостол указует, как закрытое печатью, как известное одному Господу. Что есть основание Божие, на котором твёрдо стоит всякое создание Божие, как не Сын Божий, Иисус Христос? Яко Тем создана быша всяческая, яже na нeбecи, и яже на земли, видимая и невидимая, аще престоли, аще господствия, аще начала, аще власти: всяческая Тем и о Нем создашася, и всячгская в Нем состоятся (Кол.1:16–17). Если нужно и вновь созидать падшие создания Божии; основания бо инаго никто же может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос (1Кор.:3:11). Сие основание Божие несёт ныне Дух Святой от высоты небесной, и полагает во глубине земной; несёт от славы Божества и полагает в сокровенности человечества, закрытое более, нежели одною печатью, – печатью девства, печатью смирения, печатью молчания. Подлинно, кто кроме Господа знал Тебя, Единосущный Божий, в сем непостижимо умалённом состоянии, в котором однако же сокровен был Бог всяческая во всех, когда Ты, как основание спасения нашего, положен был во чреве Марии, даже и после Архангела благовещения недоведомым образом?

Дивимся славе Творческих дел Божиихъ: подивимся также их сокровенности. Углубим ещё мало внимание наше в указуемое Апостолом основание Божие: должно надеяться, что в нем найдётся скрытое для нас сокровище.

Твердое убо основание Божие стоит, имущее печать сию: позна Господь сущия Своя.

Хотя то верно, что начаток, создания Божия (Откр.3:14), или всеобщее основание оного есть Сын Божий Иисус Христос: впрочем, из слов Апостола приметить можно, что здесь он говорит об основании Божием, не в отношении ко всем созданиям Божиим, но в отношении к некоторым только избранным, которых Господь отличительно познает и нарицает Своими. Позна Господь сущия Своя.

Что же значит в сем особенном отношении основание Божие? Без сомнения оно значит то, что на Сыне Божием, как на всеобщем основании, в особенности созидается в роде человеческом; то, что на Иисусе Христе, как на глубочайшем основании, созидается в каждой душе истинно Христианской. Яснее сказать: оно значит Церковь, которой основатель есть Сын Божий; оно значит благодатный и спасительный дар Божий в человеке, веру, которой Начальник и Совершитель есть Иисус Христос.

Сие основание Божие Апостол называет твёрдым или неразрушимым: потому что Сам Господь сказал, как о Церкви вообще: созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей (Мф.16:18.), так и о душах истинно Христианских в особенности: не восхитит их никто же от руки Моея (Ин.10:28.).

Было издревле обыкновение полагать на зданиях знамения, или надписи, которые бы показывали принадлежность оных, назначение, важность, неприкосновенность. По сему образу и на духовном здании Божием Апостол видит печать, или иначе, знамение, или надпись, которая твёрдое основание Божие отличает от неосновательных и удоборазрушимых взгромождений человеческих, и охраняет в неприкосновенности от покушений хитрости или дерзости, безрассудности или злобы. Твёрдое основание Божие стоит, имущее печать.

Какую же печать? – Сию, продолжает Апостол: позна Господь сущия Своя. Дивная поистине печать! Вы видите, что это надпись; поскольку она состоит из слов: но не без причины Апостол называет её печатью; поскольку не столько изъявляет и открывает, сколько сокрывает и утаевает; а сие и есть свойство печати.

Позна Господь сущия Своя. Господь знает Своих: и так не ужели человеки не знают тех, которые суть Божии? – Так. Очень часто, и, может быть, большею частью, их не знают. О Моисее, когда он поразил Египет, избавил Израиля, ознаменовал чудесами воздух, воду, землю, древо, камение, можно ли было не знать, что он есть Божий? Однако, видно, не довольно сие знали, когда роптали на него, и воздвигали мятежи против него. Иосиф чрез рабство и темницу проведён был до престола; прославлен ведением тайн Божиих, облечён могуществом: однако самые братья его не скоро догадались, что он есть Божий; он принуждён был сам открыть им сие: не бойтеся: Божий бо есмь аз (Быт. 50, 19.). Кому не известно было Ангельское житие и небес достойное учение Иоанна Крестителя? Но многие ли знали, что он точно указан сим словом Господним: се Аз посылаю Ангела Моего (Мал.3:1)? На вопрос: крещение Иоанново с небесе ли бе? Архиерее и книжницы и старцы, люди более других знающие, не постыдились объявить своё неведение. И отвещавше глаголаша Иисусови: не вемы. И Тебя, Присносущий и Единосущный Божий, даже после того, как Ты глаголал, как николиже глаголал человек, творил знамения, которых не может человек творить, аще не будет Бог с ним, – знали-ль и Тебя, от Которого Единого истинное знание, как свет от солнца исходит? Если бы знали; то не говорили бы так неблагоговейно: не сей ли есть тектонов сын? не отрекались бы так равнодушно: сего не вемы, откуду есть. Аще быша разумели, не быша Господа славы распяли (1Кор. 2, 8. ). Если же светильников мира и Самого Солнца не видали слепотствующие человеки; если открыто посылаемых человеков Божиих и самой Премудрости явившейся не познали: то уже и неудивительно, если не познаваемы бывают в мире те из сущих Божиих, которых особенное Провидение Божие не являет миру, между тем как собственное их смирение скрывает от него

Позна Господь сущия Своя. Никому кроме Господа не приписывает Апостол сего знания: и так не ужели те, которые суть Божии, не знают и сами, что суть Божии? – Подлинно, и сие должно заключить из слов Апостола. Правда, по изречению того же Апостола, самый Дух спослушествует духови нашему, яко есмы чада Божия (Рим.8:16), если мы подлинно таковы; и по другому Апостолу, веруяй в Сына Божия, имать свидетельство в себе (1Ин.5:10). Но какое свидетельство? – Сие есть свидетельство, яко живот вечный дал есть нам Бог, и сей живот в Сыне Его есть (1Ин.5:11). Поскольку же сей живот верующих, до дня откровения сынов Божиих, сокровен есть со Христом в Бозе: то может случиться, что они сами не довольно знают, какое сокровище Божие имеют с скудельных сосудах своего тленного человечества. И дух, который свидетельствует духу их, не есть ли тот дух, который идеже хощет, дышет, и глас его слышиши, но не веси, откуду приходит, и камо идет (Ин.3:8)? Когда он, не веси, откуду приходит; тогда исполняет тебя Божественным: а когда не веси, камо идет; тогда не найдёшь в себе ничего, кроме человеческаго. Не преимущественно ли избрал, не очевидно ли присвоил Себе Господь Павла, когда в откровении сказал о нем: сосуд избран, Ми есть сей; и, положив в нём Своё Божественное основание, воздвиг на нем духовное здание не только многих, уверовавших чрез него душ, но и многих великих Церквей, во многих странах и народах? И что же? Павел и после сего не знает, достиг ли он совершенного присвоения Богу. Братие, сказует он, аз себе не у помышляю достигша: едино же, задняя убо забывая, в предняя же простираяся, к намеренному теку, к почести вышняго звания Божия о Христе Иисусе (Флп.3:13–14).

Воистину только Сам Един позна Господь сущия Свοя. Но почто скрывает Он их и от других человеков, и, некоторым образом, от самих себя скрывает? Для чего бы не знать им яснее, что они суть Божии, – к их утешению? Для чего бы не знать сего и другим человекам, – к их назиданию? – Бывает и так; поскольку печать Божия не может быть совсем неприметна, и не должна быть бесполезна. Но и здесь, как в других случаях, более кроется под, печатью, нежели что представляет открытый вид печати.

Скрывается благодатное основание Божие в человеках: потому что полагается в самой глубине души, так чтобы глубже оного не оставалось ничего человеческого, которое могло бы ослабить твёрдость основания Божественного. Это, по выражению Апостола потаённый сердца человек: нельзя встретить его на распутьях, или увидеть в зеркале.

Скрывается основание Божие от мира, частью не по намерению, но по естественному последствию его чувственного образования. Мир не видит святых, подобно тому, как слепые не видят света.

Скрывается благодатное основание в человеках, частью по намерению хранящего их Провидения Божия: дабы тем менее могли приражаться к оному враждебные силы, угрожающие оному разрушением. Так и основание земного, вещественного здания скрывается земле: потому что, быв обнажено и подвержено переменному действию стихий, ослабело бы оно, и ослабило бы вместе с собою все здание.

Скрывается Божие в человеке и от сего самого человека: дабы он не возмнил себе быти нечто, ничтоже сый, и не прельстил себя собственным умом; дабы не превознёсся, и гордостью не ниспроверг в себе основания благодатного, которое лежит твёрдо и безопасно только во глубине смирения.

Таковые и подобные размышления могут руководствовать к уразумению, почему основание или здание Божие, столь видимое в целом, такою сокровенностью запечатлено в частях своих и своём внутреннем составе, что Един Господь верно знает сущие Своя.

Возблагоговеем пред тайными судьбами Божиими. Возбудимся с глубоким вниманием искать человеков Божиих и Божия в них основания. Не будем дерзновенны в суждениях о ближних наших, не зная в них того, что Един Господь в них знает.

Твердое убо основание Божие стоит, имущее печать сию: позна Господь сущыя Своя, и да отступит от неправды всяк именуяй имя Господне. (2Тим.2:19).

Рассматривая указанную Апостолом на основании Божием или на здании Божием в человеке печать или надпись, до сих пор мы рассмотрели первую половину её. Следует вторая половина: и да отступит от неправды всяк именуяй имя Господне.

Если бы на здании Божием лежала только первая оная печать, читалась только первая надпись: позна Господь сущия Своя, то есть, Един Бог верно знает тех, которые, по живой вере и никогда не отпадающей любви, неотъемлемо и вечно принадлежат Ему и Его, не земной только, по и небесной Церкви: сие могло бы и утешать нас и устрашать. Утешать – мыслью о твёрдости основания Божия, никому неприкосновенного, о ненарушимости печати Божией, о безопасности тех, которые сокрыты в тайне лица Божия. Устрашать – неизвестностью, в которой нельзя оставаться беззаботно. Ибо если Един Господь знает Своих, то кто суть те, с которыми мы живём и обращаемся, которых внушениями образуемся, которых примерам следуем? Кто есмы и мы сами? Божии ли они? Божии ли мы? – Бог знает! Как страшно слово сие в сем случае! Если Бог один знает тех, с которыми я в сообществе, и которые меня руководствуют; то почему знать, не духи ли лестчие меня руководствуют? Не со врагами ли Божиими я в сообществе? Не в опасности ли потому и я – быть и остаться чуждым истинного, благодатного усвоения Богу? Какая страшная неизвестность!

Господи, ведающий сущих Твоих! Праведень и премудр еси, скрывая их от мира, который недостоин ведать их, и который употребил бы во зло известность о них: но буди такожде благ для тех, которые, хотя может быть ещё не суть Твои, но желают сделаться и пребыть Твоими; покажи знамение, по которому и мы не ведающие могли бы узнавать истинное, благое, благодатное, святое, одним словом, Твоё в человеках, дабы паче всего сущее Твоё любить, Твоего искать, Твоему поучаться и последовать, и Твоему прилепляться и присоединяться, и чрез единство с сущим Твоим, следственно и с Самим Тобою, иметь блаженное упование, и нам быть Твоими неизменно и вечно.

Подлинно, как царская печать, скрывая под собою тайну царёву, в тоже время начертанием своим показывает, кому она принадлежит, и таким образом предохраняет от погрешности, чтобы не принять за царское то, что не царю принадлежит: подобно сему надобно, чтобы таинственная печать, которою Бог запечатлевает верных и избранных Своих для Себя Самого, как известных Ему Единому, ознаменована была некоторым приметным и довольно верным знамением, по которому бы можно было внимательным отличать сущих Божиих от тех, которые обманывают, или обманываются, представляя себя таковыми. Таково и есть второе начертание, или вторая надпись, которую приметил Апостол на духовном здании Божием в человеках: да отступит от неправды всяк именуяй имя Господне.

Великое для нас благополучие на земли, великая надежда блаженства на небеси, что мы можем по вере именовать имя Господне. Божественный Спаситель наш почти все дело спасительного посольства Своего с неба на землю заключает в том, что сделал человеков способными именовать имя Господне. Приближаясь к пределу Своего земного поприща, Он взывает в молитве к Отцу Своему небесному: дело соверших, еже дал еси Мне, да сотворю. Какое дело? – Аз прославих Тя на земли; или иначе: явих имя Твое человеком, ихже даль еси Мне от мира (Ин.17:4–6). Из сего почти можно заключить, что те, которым явлено имя Отца небесного, которые именуют имя Господне, по сему самому суть Христовы, суть Божии. Никтоже, свидетельствует боговдохновенный Апостол, может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым (1Кор.12:3). А кто говорит Духом Святым, тот должен быть и Христов и Божий; поскольку Дух Святый чуждым не даётся. Свидетельствует и другой Апостол, что всяк веруяй, яко Иисус есть Христос, от Бога рождень есть (1Ин.5:1). А кто рождён от Бога, тот ближайшим образом есть Божий.

Что ж? Не можем ли мы посему рассуждать и заключать так: вот мы именуем имя Господне; мы нарицаем Господа Иисуса: так верно мы Христовы, верно мы Божии; верно есть в нас царствие Божие, и мы в царствии Божием в своё время будем? По жизни и делам некоторых подлинно можно примечать, что таковы у них мысли и чувствования, на которых, как на основании, зиждут они свою надежду для неба и для вечности. Таким образом их духовное здание имеет только сию печать: именуяй имя Господне... и не более.

Будем осмотрительны. Это печать переломленная. Это надпись прерванная. Это не твёрдое основание. Не всяк именуяй имя Господне истинно и совершенно утверждён во Господе и во царствии Его. Господь Сам возвещает: не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в царствие небесное. И ещё более грозно то, что предрекает Он далее: мнози рекут Мне в он день, то есть, в день, когда царствие небесное откроется, и в него призваны будут благословенные: Господи, Господи, не в Твое ли имя пророчествовахом, и Твоим именем, бесы изгонихом, Твоим именем силы многи сотворихом? И тогда, продолжает Он, исповем им, яко николиже знах вас (Мф.7:21–23.). О грозная нечаянность! Они призывали Господа, следственно знали Его и веровали в Него; пророчествовали, бесов изгоняли, творили чудеса, следственно не малую и более нежели обыкновенную веру имели: но Господь не приемлет их во царствие Своё, и даже не знает их! О невероятное преспеяние зла и растления человеческого! Не ужели и дающее живот вечный познание Единого истинного Бога, и, Его же послал есть, Иисуса Христа, может быть без духа и жизни? – Надобно признать сие: потому что есть люди, которые Бога исповедают ведети, а делы отмещутся Его (Тит.1:16). Не ужели и вера, которой предоставлено спасать человеков, может быть бесполезна. Именно, бесполезна, как говорит Апостол Иаков: кая польза, братие моя, аще веру глаголет кто имети, дел же не имать? Еда может вера спасти его (Иак.2:14)? Не ужели может случиться, что самые действия Духа Божия в человеке, каковы суть пророчество, изгнание бесов, чудотворение, погрязнут в смешении свойств и дел растлённого, плотского человека; что небесный огнь, который, возгораясь в человеке, должен горе возводить человека, угаснет в брении земном, и начавшего просвещаться человека оставит тёмною главнею? – Если бы не было сей опасности; то не было бы произнесено и сего предостережения: духа не угашайте!

Христе Господи! Если не все, именующие имя Твоё, войдут в царствие Твоё; кто же из них войдёт в оное? Господь ответствует: творяй волю Отца Моего, Иже есть на небесех. И напротив, почему некоторые из них не войдут в оное? Отъидите, глаголет, от Мене делающии беззаконие (Мф.7:21:23).

Христианин! ты веруешь сердцем; вероятно, ты веруешь в правду. Но Бог один сие знает: весть Господь сущия Своя. Меня сие не назидает, а может быт и тебя не удостоверяет. Доколе семя лежит в земле; кто знает, будет ли древо и добрый плод?

Ты устами исповедуешь имя Господне и твою веру: если бы ты исповедал сие, как святые Исповедники и Мученики, среди ужасов гонения, при угрозах смертью за веру, исповедание твоё было бы не одним лёгким словом, но вместе и сильным делом, и тогда было бы верно то, что исповедуешь во спасение. Но без того, кто знает, от истинной ли внутренней силы, от живой ли веры происходит твоё устное исповедание. Цветут весною и такие древа, которые не принесут плодов, и сами, от слабости корня и от недостатка сока, увянут и иссохнут. Что, если на древе твоём видень плод только мелкий и грубый, безобразный и безвкусный? Что, если мнимая вера твоя, которая величает себя православною, и даже, может быть, представляет себя чудодействующею, что, если она сопровождается жизнью плотскою и чувственною, делами неправедными и беззаконными? Как бы ни хвалилось тогда древо, как бы ни украшалось цветами; нельзя скрыть, что оно дикое. Всяко бо древо от плода своего познается (Лк.6:44), говорит Великий Вертоградарь. Как бы ни превозносил ты свою веру, как бы ни украшал ее словами исповедания: неправедные дела и нечистая жизнь обнаруживают, что ты такое в самом деле; не прельщай и не прельщайся: ты не принадлежишь к добрым древам вертограда Христова, но к саду, егоже не насади Отец небесный, и который искоренится, если не будет возделан новым деланием духовным, делами правды и святыни.

Хочешь ли быть добрым древом вертограда, которое не посечётся и не искоренится? Приноси плоды добрые! Хочешь ли быть истинным зданием Божиим, вечно живым храмом Духа Святого? Не только именуй имя Господне верою, но и отступи от неправды жизнию.

Одно только твёрдое основание Божественного упования и одно здание вечного спасения, одно то, которое имеет печать сию: да отступит от неправды всяк именуяй имя Господне. По сей печати узнавай между именующими имя Господне сущих Божиих; по сему знамению испытывай себя, приходишь ли ты во усвоение Богу. Святый Василий Великий надежнейшим признаком благодатного состояния полагает возненавидение неправды. Как может, вопрошает он, известитися душа, что простил ей Бог грехи? И ответствует: если увидит себе самую в таком расположении, какое имел глаголавый: неправду возненавидех и омерзих (Кратк. Прав. воп. 12. Пс.118:163).

Божие здание, Божий дом, душа Христианская! Внимай себе, точно ли твоё внутреннее основание имеет истинную печать, утверждающую и охраняющую. Как от пропасти, как от смерти, как от двери ада, да отступит от неправды всяк именуяй имя Господне. Аминь.

Священным призванием и совершившимся ныне освящением приобщённый к собору сосвященноначальствующих и наставляющих в Церкви, по её же уставу, ты стоишь на краткое время здесь ещё, как священноначальствуемый и церковнонаставляемый. Без сомнения и ты не желал бы утратить сии минуты, и я призван споспешествовать, чтобы они для тебя ни были утрачены.

И без меня разумеешь, что́ совершилось ныне над тобою: но, по Апостольскому слову и примеру, и знаемое напомнить, мне убо неленостно, тебе же твердо.

Исповедал ты ныне доброе исповедание, пред многими свидетели. Исповедал святые догматы веры, священные правила Церкви, обязанности нового твоего служения, Бога Помощника служению верному, Бога Отмстителя служению неверному. Сим ты утешил и облагонадёжил о себе Церковь, оправдал твоё избрание, поставил себе две крепкие опоры: надежду на Бога Помощника в подкрепление подвигов служения верного и ревностного, страх Бога Отмстителя противу колеблемости служения небрежного, или неверного.

Среди высокой Трисвятой песни прияли мы тебя во святилище, и, так сказать, во среду торжественного славословия Пресвятыя Троицы погрузили тайнодействие освящения твоего. Сим назнаменовано как то, что от славы Пресвятыя Троицы таинственно возсиявает свет благодати Святительской, так и то, что преимущественное назначение низпослания сея благодати есть служение таинству и славе Пресвятой Троицы.

Преклонил ты среди нас колена пред престолом невидимо присутствующего Великого Архиерея, прошедшего небеса, пред Которым преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних. Поминай сие, когда будешь стоять на возвышенном месте, и представлять высокий образ Его для Церкви: – поминай, что можешь быть возвышен в Церкви Христовой потолику, поколику еси коленопреклоненный раб Христов.

Словеса Святого Евангелия приосенили твою главу. Да владычествует в тебе над всякою мыслью слово Христово, над всяким мудрованием человеческим – Божия премудрость. Сила слова Христова преподана тебе, как духовное оружие сильное Богом, на разорение твердеем, да помышления низлагаешь, и всяко возношение взимающееся на разум Божий, и да пленяешь всяк разум в послушание Христово.

Что скажу о тайнодействии молитв и рукоположения сопастырей? Чин ли только это Церковный? Человеческое ли только служение? – Словом человеческим создать Строителя тайн Божиих? Руками человеческими соделать дело Божие? Кто возмечтал бы сие? Кто на сие отверз бы несмысленно уста? Кто простёр бы дерзновенно руку? Благословен. Бог, дивный во Святых! Дух Святый постави Епископы вначале: Он поставляет их и до скончания века. Он дышал на Апостолов силою Своею в подобии дыхания бурного: и ещё дышет в движении таинственных словес на тайнодействующего и тайнодействуемого. Он почил на Апостолах в огненных языках, и на учениках Апостольских – в рукоположении Апостольском: Он почивает и ныне на избираемых Им и освящаемых в таинственном рукоположении от освящённых прежде преемством того же Духоносного рукоположения. Так веруешь ты купно с нами: и потому, когда и ты вознесёшь тайнодейственный глаголи, когда и ты прострёшь тайнодействующую руку; всею силою веры и божественного желания предавай себя в смиренное орудие Духу Божию: и будешь низводить благодать, и будешь размножать живые порождения Духа Божия и сосуды благодати.

Облачен ты в Святительские одежды и знамения. Да, это все знамения того, как должен ты со дня на день благолепнее и совершеннее облачаться в свойства и добродетели Верховного Святителя исповедания нашего, Иисуса Христа, в Его премудрость, в Его ревность по славе Божией, в Его чистоту, в Его смирение, в Его человеколюбие; как подобает тебе и образ Божественной любви Его и крест Его терпения существеннее носить в сердце, нежели на сердце.

После прочих, приими и знамение твоего более внешнего делания, – пастырский жезл. Да напоминает он тебе и жезл Ааронов, прозябший с цветом и плодом, и жезл Моисеев, пресёкший море. И твоего начальствования жезл да цветёт и благоухает словом истины и благочестия, да изращает плоды дел благих, и да пресекает препоны, дабы открывать людям Божиим путь спасения.

Внимай себе и стаду: и Господь да пасёт тебя и пасомых на месте злачне, на воде покойне да питает вас!

Наипаче молим, Боголюбезный Брат, творити молитвы о Благочестивейшем Самодержце нашем Николае Павловиче, благотворном Защитнике Святой Церкви и Покровителе служащих ей, и о всем Августейшем Доме Его, о мире и благосостоянии Святых Божиих Церквей и благоденствии Православной России, наконец и о тех, которые, по воле Божией, послужили твоему избранию и освящению.

Предлагаемые здесь поучения заимствованы из древней пергаменной рукописи, принадлежащей Сергиевой Лавре¹⁹². В сей рукописи, писанной вероятно в 14 веке, они надписаны именем: Преподобного Отца нашего Серапиона, или: Святого Преподобного Серапиона.

Сии поучения и писатель не были до ныне известны. Когда жил и кто был проповедник Серапион, можем узнать, соображая содержание поучений с некоторыми известиями летописей.

В первом слове проповедник говорит: «ныне (Господь) землею трясет и колеблет». И далее: «Но что потом бысть нам? Не глад ли? Не морови ли? Не рати ли многыя? Мы же единако не покаяхомся, дóндеже приде на ны язык немилостив». Во втором слове, описывая бедствия отечества, он показывает продолжение оных: «Се уже к М лет приближает томление и мука». Себя самого проповедник в первом и в четвёртом слове называет Пастырем.

По сим признакам определить можно, когда жил проповедник Серапион. В нашествии языка немилостивого кто не узнает нашествия Монголов? Грозные знамения, предшествовавшие появлению полчищ Батыевых, замечены в летописях. По известиям летописей, в 1230 году Мая 3-го ч. землетрясение, общее во всей России, в Южной было так сильно, что расседались каменные церкви. 14-го Мая было необыкновенное затмение солнца с разноцветными облаками; народ устрашён был так, что ждали конца мира. Осенью того же года озимь была побита морозом и открылся страшный голод, а за тем болезни и мор. Голод и мор продолжались два года на севере России¹⁹³. В 1237 и 38 г. Батый прошёл с огнём и мечём всю Россию. В 1250 г. сделана была первая поголовная перепись в России поработителями её, а в 1273 г. вторая. Отселе видно, что Пастырь Серапион проповедовал чрез сорок лет после нашествия Батыевых полчищ.

Где же он был Пастырем и проповедовал? В летописях сказано, что в 1274 г. Митрополит Кирилл 3-й, прибыв из Киева на северо-восток России, поставил Серапиона, Архимандрита Киевского Печерского монастыря, в Епископа Владимиру и Нижнему-Новгороду; а в надписи достопамятных правил Собора, бывшего в 1274 г.¹⁹⁴ сказано, что Серапион был посвящён в Епископа Епископами, собравшимися на сей Собор во Владимир. Под 1275 г. летопись говорит уже о погребении Пастыря Серапиона во Владимирском храме Богоматери, и присовокупляет замечание: «бе учителен и силен в Божественном Писании»¹⁹⁵. Посему можно принять за верное, что проповедник Преподобный Серапион есть Епископ Владимирский. Таким образом сведения о проповеднике Преподобном Серапионе заключаются в следующем: Прежде 1274 г. он был Архимандритом Св. Киево-Печерской Лавры, и вероятно был очевидцем страшного землетрясения 3-го Мая в 1230 г., памятного для Печерской обители, особенно потому, что оно было в празднование памяти Преподобного Феодосия (3 Мая), и, как замечает летопись, первый удар почувствовали во время Литургии, причём трапеза Лаврская поколебалась в основании, и кирпичи падали сверху на стол. В 1274 г. Серапион, известный по просвещению и строгой жизни, посвящён в Епископа, и присутствовал на знаменитом Соборе, которым много сделано было для управления и благочиния бедствовавшей Церкви Российской. В 1275 г. просвещённый Пастырь скончался. В надписи третьего слова он называется святым, но неизвестно, был ли когда-либо торжественно признан Церковью принадлежащим к лику Святых.

Только четыре поучения Преподобного Серапиона мы нашли: но что это не многое из многого, то можно видеть из слов его в первом и во втором поучении: «многажды глаголах вам». Четвёртое слово Преподобного Серапиона особенно может служить указанием на образованность Пастыря Российской Церкви XIII века. В сем слове проповедник обличает слепых суеверов, убивавших волхвов и волшебниц по самым странным причинам. Обличение его исполнено ума и вполне согласно с духом Откровения. Читая сие обличение и обращаясь мыслью на Запад того века, видишь и изумляешься, какое расстояние отделяло тогда Запад от светлого Востока! Что делалось на Западе в XIII веке! На кострах горели волхвы по распоряжениям Епископов Запада! Благословен Господь Бог, благоволивший хранить свет Свой в Церкви Российской при посредстве светильников Своих!

Внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими, и найдет на вы внезапу день той.

Лк.21:34.

Приближающееся время Поста призывает нас к воздержанию: и святая Церковь сии приготовительные к оному дни расположила как степени дабы, помалу отъемля тучность пищи, и увеличивая труд молитвенный, возвести нас к совершенству поста и к протяжённым подвигам покаяния и молитвы. Но в сие преддверие святого Поста, которое мы проходим, безрассудный обычай как много вносит противного воздержанию и трезвости телесной и духовной! Мне кажется, сие должно возбуждать в нас жалость и ревности подобную ревности Дома Божия, по которой Господь наш бичом из вервий изгнал из преддверия храма продающих и покупающих, превращающих его в дом купли и в вертеп разбойников. О если бы Он помог и нам малым бичом, сплетённым из словес истины и целомудрия, если не совсем изгнать, то хотя несколько укротить невоздержание, особенно неистовствующее при входе во святилище поста, и кроме сего нередко угнетающее тела, опустошающее души, истощающее стяжания, расхищающее добродетели, поглощающее способности!

Внемлите себе, глаголет Господь, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством. He излишним ли теперь покажется некоторым сие предостережение, и не обидным ли предполагаемое оным подозрение в таких грубых пороках? – He желаем никого подозревать, ни обижать, но напоминаем вам, люди, по собственному мнению, довольно умеренные и трезвые, что сказанное предостережение первоначально дал Господь избранным ученикам Своим. Наставление, которое Петру, Иакову, Иоанну, Андрею, не обидно было слышать, не может быть для кого-нибудь из нас ни оскорбительным, ни излишним.

To ли одно есть объедение, когда тело не вмещает пищи? To ли одно пьянство, когда ум потоплен в вине, и отягчённой головы не может. носить тело? Если, в чем не трудно удостовериться, настоящее назначение пищи и пития есть поддержание и возобновление телесного состава, который неприметным образом непрестанно снедает тление; а вкуси пище, и приятность питию даны, как средства для сей цели: то каждый кусок пищи, сверх утоления глада, снедаемый для вкуса, есть доля объядения; каждый глоток пития, после угашения жажды и после ободрения сил, употребляемый для приятности, принадлежит к чаше пьянства.

Что же суть наши столы, на которых трудно перечесть различные роды пищи, трудно угадать их состав, трудно упомнить названия различных родов пития? He хитросплетённые ли сети, которые мы расставляем друг другу, чтобы уловить в объедение, хотя иногда тонкое, и в пьянство, хотя по-видимому трезвое? И не приметишь, как перейдёшь от едения к объедению, как простое употребление пития превратится в пьянство. Надобно прилежно смотреть за собою. Внемлите себе.

Сколько различных искусств, веществ, орудий употребляет разумный человек для того, чтобы наполнить малое и неосмысленное чрево! Как унижается разум, когда истощается в изобретениях, чтобы дань, ежедневно требуемая чревом, как неумолимым владыкою, была ему приносима, как можно, в большем изяществе, и была им приемлема, как можно, в большем количестве! И как ругается над сим раболепствующим разумом чрево, концом всех его забот о изяществе полагая нечистоту и смрад!

Восклонись, несчастный поклонник чрева, и если ты не можешь вдруг выше себя вознести твоих очей, стань прямо перед зеркалом и посмотри, не написан ли на самом тебе закон против раболепства чреву? He видишь ли, что выше чрева твоего есть грудь, в которой живёт сердце, желающее добра, чувствующее любовь; что над нею ещё возвышается глава, в которой царствует ум, созерцающий истину, разум мыслящий о вероятностях; что под тою и другою, как бы под небом и землёю ад, низвержено тёмное чрево, не умеющее ни мыслить, ни желать? Много ли нужно проницания, чтобы приметить, что оно не владычествовать должно над высшими областями, но быть в служении, в порабощении, в презрении. Если напротив ты стараешься более и более угождать чреву в том, чего оно слепо требует, для него желаешь, для него вымышляешь: то берегись, чтобы оно не сделалось у тебя сильнее и выше головы, и своею безобразною тяжестью не стало стеснять и подавлять благороднейших действий ума и сердца. Внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством

Под именем сердца Господ разумеет вообще внутренность человека, что можно видеть из Его собственного другого изречения, в котором Он сии слова соединяет, изъясняя одно другим: извнутрь бо, глаголет, от сердца человека помышления злая исходят. Итак, под именем сердца, как внутренности вообще, в изречении Господнем, разуметь должно духовные силы человека с их действиями и совершенствами, в особенности разум, силу хотеть, и способность познавать. Смотрите, на что наконец может обрушиться подавляющая тяжесть пресыщенного чрева. Внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваше.

Мы не примечаем, – скажут, может быть, – чтобы люди менее других воздержные в пище и питии, менее потому пользовались способностью разума и силою воли. He спорю, что некоторые из них даже лучше других пользуются способностью разума, чтобы понимать и изобретать тонкости удовольствий для чувств и воображения, и сильнее других влекутся к оным желаниями. Дух таких людей носится, как пар над тёплыми яствами, или не много выше. Но когда надобно вознести мысль и сердце горе, выше сих видимых небес, которые хотя и тонки, но суть телесны, и потому ещё ниже области свойственной духу чистому; когда надобно устремить желание к Богу: тогда оказывается, что пресыщением отягчённое чрево, как гиря висит под крылами духа, и тянет его к земле, так что, при всех усилиях, он более бьётся о землю, нежели взлетает к небу. Животные многопищные и тучные не могут бегать так скоро, как малопищный елень: подобно сему чревоугодник не может быть так деятелен и благопоспешен в подвигах, как воздержный.

Вы знаете, что человек пал: но как? Не отягчённое ли запрещённым плодом чрево низринуло его из блаженного рая на несчастную землю? Отягчай оное более, и оно низвлечёт тебя с земли в глубину ада. Подлинно, что ниспровергнуло Содому столь ужасным образом? – Гордость, ответствует Пророк, в сытости хлеба, и в изобилии вина; и сластолюбствоваша та, и дщери ея: сие бяше ей, и дщерем ея (Иез.16:49).

Подобным, но ещё более ужасным, бедствием угрожает Господь чревоугодникам. Найдет, говорит, на в внезапу день той. Какой день? – День, которого только малый образ, только предвещание показано было в грозный день Содомы, – день, который угрожает не одному, или нескольким роскошным и сладострастным городам, но целой вселенной, который заставит издыхать человеков от страха и чаяния грядущих на вселенную, в который приидет Господь во тьмах святых Ангел Своих, сотворити суд о всех делех нечестия их, имиже нечествоваша (Иуд.1:14–15.) Господь неоднократно внушает нам, что сей страшный день особенно нечаянно постигнет тех, которые преданы невоздержанию, роскоши, попечениям о выгодностях и приятностях жизни. Якоже бо, говорит, бяху во дни прежде потопа, ядуще и пиюще, женящеся и посягающе, до негоже дне вниде Ное в ковчег; и не уведеша, дóндеже прииде вода и взят вся: тако будет и пришествие Сына человтческаго (Мф.24:38–39). И ещё говорит: якоже бысть во дни Лотовы: ядяху, пияху, куповаху, продаяху, саждаху, здаху; в онже день изыде Лот от Содомлян, одожди камык горящь и огнь с небесе, и погуби вся: no тому-же будет и в день, в оньже Сын человеческий явится (Лк.17:28–30.).

Поистине, людям, которых гортань отверзается не для того, чтобы воспевать славу Божию, или изрекать пред Богом желания сердца, но для того, чтобы, подобно гробу, поглощать и обращать в тление всё, что лучшего живёт и растёт на земле; которые проводят половину жизни в труде обременять своё чрево, а другую в труде влачить сие бремя; у которых вино волнует кровь и отуманивает голову: – где им помышлять о делах небесных, прозирать в сокровенные судьбы Божии, вникать в словеса Пророческие, примечать знамения времён, стоять на страже во ожидании грядущего царствия Божия, которое совсем не по них, поскольку оно не есть брашно и питие?

Но вот что ещё особенно страшно: сия преобладающая роскошь, сие не помнящее Бога и себя невоздержание, не только могут быть внезапно постигнуты судом и поражены правосудием Божиим, но и составляют, по словам Господним, одно из предваряющих обстоятельств, и как бы преддверие сего страшного суда. Отягчают сердца ваша обядением и пиянством, и найдет на вы внезапу день той. Что же должны мы подумать, когда видим, что и богатый и бедный, дома и в корчемнице, рано и поздно, наперерыв работают чреву; что чрево поглощает обширные стяжания и наследия; что люди, которые с трудом приобретают насущный хлеб, необильные плоды своего труда и пота истощают на излишества и невоздержание, грубое или утончённое, на прихоти, не требуемые и не знаемые природою; что провозглашение праздника, даже предварение о посте, сии, по намерению Церкви, орудия к возвышению благоговения, превращаются в орудия к усилению роскоши, подобно священным сосудам, употреблённым для украшения Вавилонского пиршества? – О как опасно, да не найдет на ны внезапу день той!

Попечёмся, братия, как бы нам ясти и пити во славу Божию, а не во вред себе и в оскорбление Подателю благ – Богу. Уступите гладу и жажде: но не вооружайтесь против воздержания и поста. Пусть хлеб насущный укрепляет сердце человека; пусть вино в меру возвеселит сердце печального, или ободрит немощного; ядите, – скажем, если угодно, и сие с Неемиею и Ездрою, – ядите тучпая и пийте сладкая, но – в знамение того, яко свят есть день Господеви нашему (Неем.8:10), а не безвременно и без меры, по образу тех, их же бог – чрево. Во всякое же время внемлите слову Господню и внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством, и иайдет на вы внезапу день суда, но да будут сердца наши светильниками мудрых дев, полными елея благодати, горящими любовью, светлыми верою, да будем готовы сретить Судию, яко жениха, и праздновать с Ним в небесном чертоге Его во веки. Аминь.

Зная любовь вашу к Господу Иисусу Христу, что она паче и паче возрастает с умножением дней жизни вашей, с трудолюбием вашим в пользу ближних и родных, верю, что в сии святые дни Четыредесятницы дух ваш горит новым и сугубым пламенем ко Иисусу Христу. Духу легче и свободнее устремляться и летит к Господу, когда тело не обременяется яствами, a душа заботами. В Пост лучше и удобнее помышлять о себе, о вечной жизни и о грехах, препятствующих любить Господа. В Пост и молитва чаще напоминается то богослужением, то звоном колокола, то молитвенниками и исповедниками, желающими исповедать или раскрыть глубину сердца своего пред невидимым Господом. Постом и чувства очищаются, дабы вкусить и видеть, колико благ возлюбленный Господь наш Иисус Христос. Следовательно Пост – как врачевство для духа и тела нашего; и вы проводите его конечно так, как внушает Церковь и советует непрестанно ваша совесть, ваше сердце, бьющееся ко славе Господа.

Мне пришло на мысль в Пост вспомнить вам о посте духовном. Для того, чтобы пост наложить на самый дух, надобно откинуть все попечения, отсечь все плотские пожелания, оставить все любимые мысли; поститься – держать весь ум, все сердце при едином Распятом, Господе Иисусе Христе. Сия одна мысль, как крест, должна распинать всю душу вашу и все чувственные пожелания со страстями и похотями. Надеюсь, что покаяние ваше в первые дни Четыредесятницы приготовит вас к сему посту на весь Пост до дня Воскресения. Св. Апостол Павел ничего не хотел видеть и знать в Коринфянах, точию Иисуса Христа и сего распята. А Тем самым оный божественный учитель Коринфян не учит ли и нас и думать, и желать, и искать Иисуса Христа, и говорить и рассуждать о Нем едином, воздыхать и радоваться о Его благодати, и плакать и восхищаться пред Ним – у подножия креста Его, непрестанно взирая на раны, точащие кровь на нас и за нас во очищение наше от всех грехов? Благословите, благословите Иисусово имя, содержите имя Господа Иисуса Христа всегда в уме и в сердце вашем! Когда слышите слухом сие сладчайшее имя: тогда всею мыслью мыслите об Иисусе Христе распятом, всем сердцем припоминайте, как посетителя душ и сердец наших, как самого Господа, имя Его. Благословим Господа вкупе! Примите и моё, хотя словесное и на бумаге, и пером, соучастие в вашем благословении Господа, благословляющего нас всяцем благословением и земным и небесным!

15 февраля, 1819 года.

Возлюбленный о Господе! Милость и благодать от Господа да будут с тобою! Любовь Его да управляет всеми мыслями, словами и делами твоими! Слыша скорбь вашу, я принудил себя написать к вам, при всей моей слабости. Знаю, что мало облегчу, или совсем не облегчу вашей душевной тяжести своим писанием; по крайней мере удовлетворю моему желанию – подать вам утешение о Господе. И во-первых, ей, нужна вам любовь за оскорбление и к оскорбителям! Ибо вспомните, чем воздавал Иисус Христос, бывши на земле, всем врагам Своим; и чем наконец платил распинателям, будучи на кресте? Он молился за них и умирал: Отче! отпусти им: не ведят бо, что творят. Всякой раз, как поражает вас оскорбление, творите молитву Иисусову, всею силою напрягайтесь повторять ее чаще, внимательнее, и обращайтесь к любви Иисусовой, которая изливалась на распинателей. Сей есть первый и единственный пластырь на ваши раны. Второй – молчаливость терпения. Пропускайте сквозь пальцы, что вас трогает, – или как будто не примечаете, или хотя примечаете, но не хотите вступаться; молчите – сперва хоть с трудом, потом спокойнее держите нерастворёнными уста, и особенно не давайте воли глазам; за тем не будет воли и мыслям и языку. Испытайте; скоро увидите плод. – Третье средство – действие любви. Старайтесь что-нибудь делать в угождение и удовольствие оскорбителя, и делать против своей воли; это – начало любви, и это приучит вас истинно и искренно говорить в молитве Господней: да будет воля Твоя! Иначе, мы все будем делать, как и делаем, по своей воле. Видите, Господь положил на вас сей крест; его должно нести, творить волю Господню, говорить ежеминутно: да будет воля Твоя! – А мы хотим противного, или делаем, чтобы была воля наша! Ах! признаюсь, много и я согрешил против сего прошения, малым терпением или нетерпеливостью в настоящей болезни. Помолитесь, чтоб и я всем сердцем и всею мыслью сказал вместе с вашим оскорблённым сердцем: Господи! да будет воля Твоя! Очень нуждаюсь в повиновении воле Господней. Написал бы более, но пишу лёжа на левом боку, – устал.

Мая 12. 1819 года.

Усердно благодарю вас за краткое, но любезное и сладости исполненное, писание ваше о ваших чувствах внутри пещер Киевских. Теснота пещерная действительно ведёт к беспредельному пространству царствия Божия; скорби, уединение, посты, бдение, плачи суть степени, на верх совершенства возводящие; молитва, внимание себе, хождение в присутствии Божием суть крило, возносящее дух наш к Духу Всесвятому. Конечно, из-под земли он возносится удобнее, нежели на поверхности земной. Здесь все нас запутывает, все привязывает к себе; и самый свет солнечный прельщает, и капелька росы потопляет дух a мысль нашу, и малая пылинка её останавливает на пути к Господу: а там во тьме, изредка освещаемой светом лампады, указывающей возжения сердца пред Сердцеведцем, – в слезах, как в той сладости, которая тычет из любезных ран, делаемых сердцу покаянием, – в прахе, как в глубине смирения, – ничто не связывает рук воздеянию, языка к славословию, мысли к погружению в любвеобильный источник милости и щедрот, и самого сердца к люблению единого достойного беспредельной любви, Господа Иисуса. И потому дух ваш, тогда как встретился с духом святых подвижников, почивающих в пещерах, не мог не подвигнуться к прославлению силы Божией, доселе явно чудодействующей во Святых Своих к нашему назиданию. Кто не желает, чтобы милости Господни чаще слышаны были в пещерах, проповедовались во градах, даже на кровлях, и врачевали бы от уныния или холодности к славе Господней, иногда заглушаемой честьми, славой человеческой?

Простите, что распространился о том, что вы знаете пространнее; не оставляйте вспомоществовать вашими молитвами мне, совершенно бессильному.

Первая обязанность воспитателя – предохранять воспитанников от неблагонравия. Потому он должен подвергать их взысканию и за маловажные по-видимому проступки. Иначе воспитанники сделаются невнимательными к своим погрешностям; а уничижаяй малая, no мале упадет (Сир.19:1), говорит Мудрый. Можно сказать, что в детском и юношеском возрастах ни одного порока не должно почитать незначительным. Ибо малое, если не будет замечено и остановлено вовремя, сделается наконец великим; и не редко видим, что самые важные преступления, сделанные в зрелых летах, произошли, как из семени, из маловажных по-видимому шалостей, допущенных в молодости.

Особенно воспитатель обязан заботиться о сохранении в воспитанниках детской невинности. По духовном возрождении таинством крещения, в спасительном вертограде Христовой Церкви невинное дитя растёт и цветёт, как молодая и свежая ветвь на божественной виноградной лозе. Тело его освящено в жилище Богу, и в нежном сердце его царствует освящающая благодать Духа Божия. He чувствуя в себе никаких внутренних упрёков, любимые Ангелами и людьми, невинные дети живут как бы в блаженном Эдеме, и сам Дух свидетельствует духу их, что они – чада Божии, наследники Божии и сонаследники Христовы (Рим.8:16). Но если однажды утрачена святая невинность, даруемая нам в крещении: то очень нелегко вновь возвратиться в подобное состояние посредством искреннего раскаяния, многих сокрушений сердца и твёрдой решимости исправиться. Обыкновенно же, как показывает опыт, кто пал однажды, тот легко падает и в другой раз; а с повторением падения более и более слабеют силы к сопротивлению; наконец грех обращается в навык, даже как бы в потребность или вторую природу. Особенно бедственно порабощает грех нецеломудрия. Несравненно легче не испорченного юношу удерживать от первого падения, нежели павшего и даже потом исправившегося предохранять от новых падений. Соблюдать в чистоте тело, сердце и воображение значит не испытывать нечистых волнений плоти, но безопасно стоять на счастливом берегу, где легко спасаться от волн бунтующих пред ногами. A подвергшийся падению подобен претерпевшему кораблекрушение и среди свирепого моря ищущему спасения на узкой доске. Посему нельзя без содрогания видеть, когда принявшие на себя важную обязанность воспитателя, или по долгу общественного своего служения, или по собственному расположению, мало заботятся о том, чтобы внушить воспитанникам, как драгоценна для них невинность, и как сохранение себя в оной украшает их несравненно более, нежели все науки и образованность. Без невинности все дары природы, сколько бы ни были усовершаемы, – пустые блёстки, и даже часто становятся источником величайших несчастий. И не достойно ли это сожаления, когда вместо истинного образования заботятся о мнимом, а от небрежения о главном самые усильные труды обращаются юношеству в пагубу? Но к несчастию случается, что и сами учители не имеют должного понятия о невинности, даруемой нам в крещении; ещё менее воспитанники знают всю её цену и достоинство. А следствием сего бывает то, что юноша, подававший о себе прекрасные надежды, с утратою невинности подвергается опасности утратить здоровье, жизнь и наконец вечное блаженство.

Для соблюдения же в детях невинности, и в физическом воспитании, и при образовании различных способностей ума и сердца, надобно принимать как приуготовительные, так и содействующие меры. Для сего полезно укреплять в воспитаннике тело, хранить силу воображения и возбуждать, сколько нужно, нравственные и благочестивые чувствования. Ибо может ли юноша постоянно выдерживать обуревание греха, когда его тело изнежено, воображение наполнено нецеломудренными образами, сердце слишком расслаблено, низкие чувствования господствуют, а высшие подавлены?

Более всего надобно сохранять юность от влияния худых примеров и от соблазна. Всякому, кто имеет обращение с детьми, а особенно родителям и воспитателям должно всегда помнить, чем Господь Иисус Христос угрожает соблазняющему единого от малых сих (Мф.18:6). И между тем как часто в присутствии детей позволяют себе делать то, что или прямо безнравственно, или весьма двусмысленно и вредно для детского сердца! Иногда успокаивают себя ложным предположением, будто дети не замечают таких поступков; но их любопытство в этом случае слишком жадно, и их понятливость чрезвычайна. Чаще же поступают так по предосудительной невнимательности; потому что не хотят вникнуть во все вредные последствия худого примера и производимых им впечатлений. Ещё прискорбнее видеть, когда намеренно вводят детей в соблазн сверстники или другие близкие к ним. Иногда сами родители своими внушениями, щедрыми похвалами и изъявлением удовольствия поселяют в детях тщеславие, чрезмерное желание нравиться, лицемерие, зависть и т. п. В последствии им хотелось бы искоренить в детях такие плевелы; но с прискорбием видят, что злые навыки усилились и укоренились. Однако же часто не думают о том, что сами первые посеяли вредное семя в нежной душе, и способствовали, чтобы оно произросло.

В каждом человеке есть наклонность к злу; но она бывает в разных видах и не в одинаковой степени. Потому воспитателю весьма нужно точнее дознавать нравственные свойства воспитанников. Дело весьма трудное! He знающий хорошо своего воспитанника не может быть уверен в добрых последствиях воспитания. Но как легко ошибиться в суждении о нравственных качествах воспитанника! Родители и воспитатели часто бывают не свободны от пристрастия. В любимых детях кажутся им достойными любви самые их недостатки, а в нелюбимых не нравится и доброе. Но и при беспристрастии потребны – долговременная наблюдательность, строгая разборчивость и большое искусство, чтобы по видимым поступкам детей делать верное заключение о нравственном состоянии их души. Здесь воспитатель должен обращать особенное внимание на образ мыслей и на поведение родителей и домашних воспитанника, и на то, как обходились с ним прежде. Кому известен тон, господствующий в доме родительском и в кругу людей, близких к воспитаннику, тот в состоянии будет изъяснить многое в душе дитяти, и таким образом отличить прирождённые его качества от наклонностей и привычек, полученных чрез обращение с людьми. Воспитатель не должен также опускать из вида умственных способностей своего воспитанника. Раскрывающиеся дарования часто сопровождаются порывами к своеволию. Наконец воспитателю необходимо брать в расчёт, каковы в воспитаннике сила воображения и раздражительность чувств, так как все сие имеет очень большое влияние на сердце.

Познав нравственные свойства воспитанника, воспитатель должен соображаться с ними в деле воспитания, чтобы тем благоуспешнее достигать цели. Ибо как склонности в детях бывают различны, так и обхождение с ними должно быть различно. Один и тот же предмет может на одного сделать очень слабое впечатление, а на другого, напротив, очень сильное. Впрочем, воспитатель никогда не должен слишком много полагаться на добрые нравственные качества и на твёрдость характера своих воспитанников. Иные склонности обнаруживаются в человеке не постепенно, но вдруг: потому предосторожность должна предупреждать случай к раскрытию оных и тогда, как, по-видимому, не представляется близкой опасности.

Но должно ли юношеский возраст держать вдалеке от всех опасностей, обольщений и искушений? Чего можно ожидать от молодого человека, если, без предварительного испытания нравственных сил, вдруг ввести его в свет, и среди всех опасностей общественной жизни предоставить самому себе? Устоит ли тогда его добродетель? – Правда, что предохранить детей от всех возможных искушений не достанет человеческой проницательности; но воспитатель обязан удалять от них по крайней мере те опасности и соблазны, которых можно миновать, и которые для невинности наиболее опасны. А в неминуемых искушениях не надобно доводить воспитанника до того, чтобы он встречал их нимало не предостережённый и ничем не защищённый; напротив должно благоразумно приготовлять его к искушению, подкреплять в нём добрую волю, стараться, чтобы он почерпал для себя новые силы преимущественно в молитве и сыновнем страхе Божием. В таком случае много уже приобретено, если уменьшена привлекательность худого поступка. Человек никогда не желает зла, как зла, но привлекается к злу, потому что думает найти в нем удовольствие, или ожидает от него выгод. Потому нужно, чтобы дети не слышали низких похвал грубым чувственным наслаждениям, богатству или какому-нибудь из земных благ; также не должно давать им романических описаний, в которых привлекательными чертами изображаются порывы юношеской вольности и т. п. Напротив надобно, чтобы они всегда видели в нас презрение и отвращение ко всему, что противно совести и истинному назначению человека; надобно, как можно, чаще обращать внимание воспитанника на печальные последствия греха и никогда не допускать, чтобы он из непозволительного поступка извлекал для себя выгоду. Если напр. взял он чужое, то не позволяйте ему пользоваться тем, а заставьте непременно возвратить похищенное, или сделать приличное вознаграждение за свою несправедливость.

Удерживать детей от худого не значит ещё исполнять весь долг воспитателя. Человеку должно не только избегать зла, но приобретать любовь к Богу и ближним и приносить плоды святой любви. А чтобы сия любовь постепенно приходила в детях в большую деятельность, и удобнее достигала совершенной полноты, весьма полезно заранее приучать их к постоянному во всем послушанию. Для сей же цели можно действовать на них и чувственными побуждениями, наказаниями и наградами. Всего же лучше с самых юных лет и постоянно упражнять их в опытах самоотвержения, которое частью предполагает, а частью делает излишними прочие исправительные меры.

Человека нельзя поставить наряду с неразумным животным; его не слепой инстинкт ведёт к назначению; все его поступки зависят от свободной деятельности, a сию деятельность должно подчинять руководству ума, самый же ум покорять вечному закону, воле Божией. А как дитя не способно владеть умом, самые умственные силы в нем ещё не развиты; то для него необходимо быть под руководством другого, и сам Бог обязывает родителей вести детей к предназначенной цели и быть для них как бы практическим умом. Сего требуют от них и семейные отношения, по которым родители должны повелевать во всем, что служит ко благу семейства и не противно высшим законам, а дети обязаны исполнять их повеления. Сверх того, послушание есть такая добродетель, без которой человеку никогда нельзя обойтись. В Церкви, в гражданском быту, во всех общественных отношениях он должен подчинять собственную свою волю законным постановлениям и помнить слова Св. Апостола: всяка душа властем предержащим, да повинуется. Несть бо власть, аще не от Бога; сущыя же власти от Бога учинены сутъ: темже противляется власти, Божию повелению противляется: противляющиися же себе грех приемлют (Рим.13:1–2). Следовательно, и в этом отношении необходимо, чтобы человек с малолетства привыкал к послушанию.

Таким образом сам собою решается вопрос, что должно думать о так называемом рациональном воспитании, по началам которого воспитанник должен всегда водиться не чужим рассудком, но усмотрением собственного своего разума. Конечно, по мере того, как воспитанник достигает с летами большей зрелости смысла, надобно постепенно ослаблять строгость воспитания и приучать воспитанника, чтобы он управлял сам собою, а не ожидал, подобно машине, толчка и направления от вне. Но крайне было бы неразумно – в дитяти, у которого дух едва пробивается сквозь скорлупу животности, предполагать такое нравственное совершенство, какое редко видим даже в юношеском и мужеском возрасте. И воспитанника более зрелого подвергнем самым печальным последствиям, если не будем иметь над ним никакого надзора, и под тем предлогом, что ему должно уже управлять самому собою, предоставив его юношеской самонадеянности и влечению пробуждающихся страстей. Справедливо говорят, что умничанье для юношества самый опасный домашний враг. Оно молодого человека делает надменным; обыкновенным же следствием надменности бывают: неуважение к старшим и высшим, невнимание к своим обязанностям, или своеволие в исполнении оных, непокорность, дерзость в словах и поступках, буйство и пр. И обыкновенно, чем выше начинает думать о себе неблагоуправляемый юноша, тем ниже становится по своему поведению, тем скорее подвергается различным порокам и нередко покушается на самые позорные поступки.

Но послушание тогда только служит к истинному образованию воспитанников, когда оно основано не на рабском страхе, но на любви и доверенности к руководителю. Правда, что детей, слишком грубых, иногда одним только страхом и принуждением можно удерживать от худых поступков; но воспитателю надобно желать, чтобы никогда не встречалось необходимости в таких мерах. При них дети повинуются воле своих начальников до тех только пор, пока боятся, что поступки их будут обнаружены и наказаны. Воспитанные в страхе и принуждении, как скоро эта узда будет снята с них, делаются самыми своевольными и необузданными, подобно тому, как разливается быстрый ручей с яростью, вырвавшись из тесных берегов. Совершенно иные бывают последствия, когда дети искренно преданы родителям и воспитателю, когда они твёрдо уверены в их любви и предусмотрительности, не сомневаются, что всякое приказание даётся им от доброжелательного сердца и клонится к собственному их благу. Посему кто хочет, чтобы послушание облагораживало детей, тот должен снискивать их доверенность и привязанность своею любовью к ним, степенностью, предусмотрительностью, соблюдением себя в строгих границах и вообще благоразумным поведением. Тогда дело пойдёт само собою: ибо доверчивая любовь сливает в одно волю любящего с волею любимого.

Здесь надобно наблюдать следующие правила:

1. На приказания будь бережлив; приказывай и запрещай только то, что необходимо приказать и запретить. Множество приказаний всегда вредит силе каждого из них, особенно если некоторые из приказаний кажутся произвольными.

2. Как можно строже требуй точного исполнения приказаний. Приказание без строгости есть самая слабая преграда, и своевольного воспитанника вводит только в искушение перескочить чрез неё. Бывают, правда, случаи, в которых, по встретившимся обстоятельствам, нельзя не оказать детям снисхождения; но прямого непослушания никогда не должно оставлять без наказания. Кто не хочет слушать по охоте, тот пусть хотя невольно почувствует невыгоду непослушания.

3. Но без нужды не делай послушания тягостным для детей. В приказаниях соблюдай справедливость; берегись даже подозрения, что приказываешь по своенравию, или пристрастию; вообще, удаляй по возможности всякий повод к ослушанию.

4. Особенно нужно, чтобы все, имеющие влияние на воспитанника, поддерживали в нем уважение к приказывающему, и требовали точного исполнения приказаний. Чего доброго ожидать, когда родные или близкие, в присутствии детей, осуждают и признают недельными приказания отца или воспитателя? Если бы они и имели на то причину, все однако же не должны обнаруживать своего неодобрения при детях, и тем подрывать в них необходимую доверенность к воспитателю.

5. Наконец не нужно, кажется, и напоминать, что ни под каким видом не должно приказывать детям чего-нибудь или противного нравственности, или вредного. Всякая власть, равно и родительская, дана не к разорению, но к назиданию (2Кор.13:10).

Чувственные склонности в настоящем нашем состоянии весьма часто противятся духу, и подвергают его жестоким борениям (Гал.5:17, Прем.9:15). Тем важнее для человека не только обуздывать, но и обращать их в средство к достижению высших целей. А последнее делается возможным, когда добродетель представляют нам в таких чертах, что и чувственные наши склонности находят в ней свои выгоды. Правда, что добродетель, основанная на таких побуждениях, весьма несовершенна и далека от своей небесной чистоты. Но если при сем не исключаются побуждения высшие и более чистые; то люди, делающие добро преимущественно по чувственным побуждениям, оказываются, хотя слабыми, впрочем вовсе не злыми; даже они стоят уже на пути к истинному добру, и могут мало по малу усовершаться в добре. Такие немощные люди бывают как во всех состояниях, так и в каждом возрасте. Особенно юность имеет нужду в сих чувственных пособиях, А потому не жестоко ли будет отнять у юности подпору, на которой иногда только и держится её добродетель? Но прежде нежели рассмотрим чувственные побуждения, сделаем следующие замечания:

а) Для усиления в воспитаннике ревности к добродетели никак не возбуждай в нём чувствований опасных нравственности, каковы напр. зависть, ненависть, презрение к известным сословиям и под. Кто, желая сделать добро, делает зло, тот сокрушает одну скрижаль закона другою.

б) При выборе позволительных побуждений соображайся с личными недостатками и способностями воспитанника.

в) А как скоро можешь надеяться желаемого действия, избирай из побуждений благороднейшие, наиболее возвышающиеся над побуждениями только чувственными и сродные с высшими целями человечества.

г) Вообще воспитатель никогда не должен ограничиваться одними своекорыстными побуждениями, а может только употреблять их вместо ступеней, чтобы по оным вести воспитанника выше и выше. Особенно надобно ему остерегаться, чтобы какое-либо из сих побуждений не обратилось в воспитаннике в господствующую страсть, что всего чаще бывает с честолюбием. Кто потворствует одной страсти, чтобы ослабить чрез неё другие, тот отворяет дверь всем страстям.

Самую низшую степень составляют побуждения чисто чувственные. Напр. детям, которые ведут себя хорошо, дают за столом лучшие кушанья, обещают сшить новое платье, взять их в весёлое общество, дозволяют игры или приятную прогулку и т. п. Само собою видно, как слабо и несовершенно такое расположение к добру, пока оно имеет нужду в такой опоре. И нужна большая осторожность, чтобы побуждениями такого рода не посеять в детях страсти к лакомству, сластолюбию, забавам, или глупой суетности. Однако же не благоразумно было бы не прибегать и к таким побуждениям, когда имеют дело с детьми, которые нимало не разумеют высших побуждений. Любовь готова быть всем для всех; она дует с той и другой стороны, только бы мерцающая светильня не погасла, но горела яснее.

Из чувственных склонностей достойнее человека и благороднее стремление к чести и отличиям. Правда, что оно легко может принять дурное направление; однако же не должно и пренебрегать им, или подавлять его совершенно. Если склонность сия возбуждена в надлежащей мере и направлена к истинной цели; то может она служить превосходным средством, удерживающим юношество от всего бесчестного и несправедливого и поощряющим к делам похвальным, к исполнению обязанностей. Души прямо благородные наиболее чувствительны к чести и одобрению. Напротив несчастны дети, равнодушные к чести и позору и потому самому склонные ко всякому низкому поступку. Молодой человек, не имеющий чувства чести, или совершенно уже испорчен, или скоро сделается негодным человеком.

А что сказано нами о чувстве чести, тоже надобно сказать и о склонности снискивать благоволение других, особенно родителей, учителей и начальников. Счастливы те родители и воспитатели, которые обладают любовию и доверенностью питомца и умели расположить к себе сердце его так, что он считает для себя первою наградою их ласковое слово и величайшим наказанием недовольный взгляд. Но и здесь надобно остерегаться, чтобы такое стремление к снисканию благоволения не доходило в детях до низкого искательства, или до лицемерия. Многие же из детей бывают слишком к тому склонны. Посему никогда не должно допускать, чтобы они, желая выслужиться, приносили жалобы на других, или обнаруживали в себе чувствования, несвойственные их сердцу. При всяком случае надобно показывать презрение к лицемерию и отвращение от всякого притворства, внушать детям, что есть всевидящий Бог, что Он знает самые сокровенные наши мысли и осуждает всякого лицемера; что Спаситель наш ни одного порока не изобличал так сильно, как фарисейское лукавство. Вообще, чтобы желание чести и благоволения других не преступало должных пределов, надобно наблюдать следующие правила:

а) He должно слишком раздражать в детях желания чести и благоволения. А оно раздражается, когда детей часто и неумеренно хвалят, когда при них удивляются им, и в других возбуждают к ним удивление. Потому не надобно допускать, чтобы детей окружали льстецы и расточали пред ними свои непомерные похвалы. Удивительно ли, что дети так и привыкнут о себе думать, как ежедневно отзываются о них другие?

б) Надобно укоренять в детях твёрдое убеждение, что одна добродетель даёт человеку истинное достоинство, а земные блага, наследственное благородство и т. под. составляют действительное украшение только при благородном сердце. Как бы люди ни думали и ни говорили о нас, в действительности мы всегда таковы, какими видит нас Бог.

в) Потому заблаговременно должно давать детям такое направление, чтобы благоволение Божие, одобрение собственной совести и людей истинно благородных они почитали для себя всего выше и важнее. Особенно надобно охранять сердце их от мелочного тщеславия, которое даже в глазах света делает человека предметом насмешек. Если желаем нравиться людям; то мы должны достигать сего истинно добрыми и благородными поступками, и честь поставлять для себя не главною целью, а только средством, чтобы или самих себя утвердить в добре, или послужить к назиданию других и иметь на них благотворное влияние.

Подрастающим воспитанникам надобно чаще указывать на счастливую будущность, какая ожидает прилежных и благонравных учеников. Иногда нужно говорить с ними о том круге деятельности, к которому они предназначаются, объяснить, какая участь готовится юноше добродетельному, и какая постигнет распутного, внушать, что каждый со временем пожнёт, что сами посеял в весну своей жизни. Само собою разумеется, что при этом надобно приспособляться к способностям каждого воспитанника, и картинами будущего не обольщать и не разгорячать слишком его воображения. Нет состояния, которое бы не имело трудностей и огорчений. Посему кто во время своего образования обещал себе в будущем своём звании одни радости и удовольствия, тот скоро впадёт в уныние, когда действительность разрушит его приятные мечты. Особенную надобно соблюдать осторожность, когда рассуждаем с детьми о будущем их семейственном счастии.

Как можно чаще и глубже должно напечатлевать на сердце юношей мысль о том, что последует с ними за гробом. Божественное Откровение рассеяло мглу, какая некогда скрывала страну вечности от взоров земного странника; оно ясно и несомненно изображает, какая участь ожидает там грешника, и какая благочестивого. С этой стороны большая часть новейших сочинений о воспитании весьма недостаточны; в них обращается все внимание юношей на одни временные следствия доброй или худой жизни, и едва упоминается о вечности, где каждый получит, что заслужил на земле. He так учат Иисус Христос и Его Апостолы. – И то ложно, будто бы дети не способны ещё разуметь вечности. Их сердце, исполненное веры, и юное воображение легко постигают учение о будущем страшном суде, о небе и аде· A опыт свидетельствует, что сии истины весьма благодетельно действуют на их нежное сердце. Кроме того, побуждения сии имеют следующие отличительные свойства:

а) Они действуют на дух, как несомненная и непреложная истина. Как неизменен и вечен сам Бог, так неизменны и вечны Его угрозы и обетования. Напротив того земных последствий нашего поведения иногда не видим на опыте, a иногда видим их, но в малой мере.

б) Они несравненно сильнее всех побуждений, ограничивающихся настоящею жизнью. Самое ожесточённое сердце грешника глубоко потрясается, когда он живо представляет себе приближающуюся вечность и ту ужасную участь, какая ожидает его за гробом. Какое же впечатление должны произвести сии истины в душе чувствительного юноши?

в) Они приводят в благоустройство не только наружное и видимое поведение человека, но и внутреннюю его жизнь, его образ мыслей. «Бог видит тебя и втайне, прозирает в твое сердце», внушает ему Вера. «Посему как бы ни скрывал ты своё доброе или злое дело, оно выйдет некогда наружу, и не останется без праведного воздаяния».

г) Наконец такие побуждения даже в детском сердце могут быть возводимы до высшей чистоты и изменяться в сыновнюю любовь. Что соделывает для нас блаженною будущую жизнь? Наше внутреннейшее и вечное единение с Богом, то, что будем созерцать Бога лицом к лицу, вечно любить Его вместе со всеми избранными святыми и в Нем находить для себя неизречённое блаженство. «Вот, – скажу я чувствительному дитяти, – если будешь благочестив, исполнишь, чего требует от тебя Всеблагий Отец небесный: то Он после сей краткой жизни примет тебя в небесное отечество; там будешь видеть и несказанно любить Его и Сына Его Иисуса Христа. Там приступишь к общению с Пресвятою Девою Богоматерью, со святыми Ангелами и избранными Божиими и т. д. Напротив того, как ужасно состояние, если за свои худые поступки навеки будешь отвержен от Бога, отлучён от неба, от общения со святыми и предан диаволу вечному врагу всякого добра» и т. подоб.

Воспитывать может одна любовь; а любовь требует не только ласковости, но и строгости; той и другою надобно удерживать молодого человека на прямом пути, чтобы он достиг и временного и вечного своего назначения. Впрочем, в наказаниях не должно быть опрометчивым. Кто наказывает слишком часто и без крайней нужды, тот самые наказания делает недействительными. Наказания необходимы, когда в воспитаннике чувственность берет верх, и ни убеждения разума, ни естественные последствия худого поступка, не могут остановить её стремлений, особенно когда потребно скорое противодействие. Весьма ошибаемся, когда надеемся силою одного слова обуздывать чувственные пожелания, и думаем, что во всяком случае, и без наказаний, только словесным вразумлением, можно волю воспитанника направлять к порядку. Напрасно мечтаем, что наша любовь к человечеству возведена на высшую степень, если им в каком случае при воспитании не дозволяем себе мер благоразумной строгости. Напротив, это показывает в нас не полноту, а недостаток любви к человечеству. Из сего видно только, что мы не знаем ни благих плодов той крепкой любви, которая любя наказывает, ни гибельных последствий той слабой любови, которая отвергает всякое наказание. Кто хочет на сие доказательства, пусть заглянет в смирительные и рабочие дома. Там нередко услышим жалобы, произносимые с слезами и неутешною скорбью: «если бы отец и мать наказали меня за первое моё худое дело, я не был бы теперь таким извергом пред Богом и людьми.»

Представляется вопрос: какие наказания лучше употреблять родителям и воспитателям? Ответим на сие сперва отрицательно: никогда не употребляй такого наказания, которое бы не вело к цели, или было более вредно, нежели полезно. A оно бывает таким, когда наказанием повреждается здоровье показываемого, подавляется в нём чувство стыда и чести, в прочих же детях, свидетелях наказания, возбуждается какое-нибудь вредное чувство, на прим. презрение, жестокосердие, н под.

А утвердительно на тот же вопрос можно отвечать так: избирай всегда такие наказания, которые соответствуют настоящей потребности, соображены с свойствами виноватого и его товарищей, могут, по всей вероятности, обещать добрые последствия. Ha все сие можно сделать следующие пояснения:

а) Те наказания лучше, которые, как бы естественным образом, сами собою вытекают из проступка. В таком случае, кажется, не воспитатель определяет наказание воспитаннику, но воспитанник сам себя наказывает.

б) Степень наказания надобно определять не только по степени випы, но более по тому соображению, как сильно должно быть наказание, чтобы оно произвело желаемое действие. Провинившегося воспитанника должно наказывать не для того, чтобы за равное воздать равным, но чтобы усилить в нем осторожность от проступка. Посему маловажные, но обратившиеся в привычку проступки требуют иногда сильнейшего вразумления, нежели важный проступок, в который воспитанник нечаянно вовлечён обстоятельствами, против его постоянного расположения. Из сего правила можно делать исключение тогда только, когда сильнейшее наказание оказывается нужным для предостережения других, или когда оно наперёд уже было объявлено, и воспитатель должен выполнить свои угрозы, чтобы не показать воспитаннику пример непостоянства и не возбудить в нем надежду ненаказанности.

в) При выборе наказаний надобно обращать внимание на личные качества провинившегося, на его физические свойства, на темперамент, возраст, пол, звание, чувствительных и прежнее с ним обращение.

г) Наконец должно предусматривать, какое впечатление произведёт наказание на товарищей наказываемого. Пусть оно послужит для всех спасительным предостережением; но надобно опасаться, чтобы чрезмерным унижением одного не произвесть упадок духа или беспорядочное смущение в других.

Надобно уметь не только выбрать наказание, но и привести его в исполнение. Много значит тот образ действования, какому следует наказывающий до наказания, в самом наказании и после оного. До наказания должно наблюдать следующие правила:

а) Строго выполняй первое и непременное условие, то есть сохраняй беспристрастную любовь к справедливости, поступай рассудительно, верно своему правилу, не своенравно и независимо от посторонних влияний. Всего более огорчает наказываемого, когда учитель другим, особенно богатым или любимцам своим, все прощает, а с него одного строго взыскивает за каждый проступок. Неприятное также впечатление останется в наказанном, когда воспитатель подвергает его наказанию или по собственному своенравию, или по преувеличенному или совсем ложному наговору других.

б) Никогда не наказывай, не удостоверившись в действительности проступка.

в) Если не опасно отложить на время наказание; то не наказывай виновного в самую минуту проступка, но прежде дай ему придти в себя и сознать свою виновность. Наказание, объявленное виновному, но не вдруг приводимое в исполнение, оставляет по себе сильнейшее впечатление, и томительный страх часто действует больше, нежели самое наказание.

г) Во время наказания воспитателю не должно увлекаться гневом или другою страстью. Всегда наказывай с рассуждением и с спокойным духом; пусть все в тебе показывает, что ты приступаешь к такому неприятному делу только по необходимости и из любви к долгу. Ни слезы и сопротивление виновного, ни ходатайство других не должны удерживать от совершения наказания, как скоро оно признано необходимым. Тут нет истинной любви, если из ложного сострадания боишься дотронуться до ран, которые должно лечить, и тем даёшь им загноиться

Наконец все окружающие наказываемого, хотя бы и не одинаковых были мыслей о назначенном ему наказании, – по крайней мере должны молчать о том в его присутствии. Большой вред, если отец и мать при детях спорят между собою о назначении им наказания, также если мальчика, наказанного отцом или в училище, нежная мать или родственники берут под своё покровительство, ласкают и стараются утешить подарками.

После наказания надобно замечать, какое впечатление произведено им в наказанном, надобно, как можно более, облегчать для него исправление и остерегаться особенно следующих двух крайностей:

а) Не мучить наказанного новыми упрёками, не показывать ему гневного вида, не рассказывать о случившемся всем знакомым, а всего более не насмехаться над ним.

б) Равным образом не должно наказанного тотчас после наказания ласкать, оказывать к нему сострадание и как бы сознаваться, что с ним поступлено слишком строго. Сим правилом часто пренебрегают родители, не умеющие владеть собою: они обыкновенно во время наказания выходят из себя, а когда гнев пройдёт, уступают чувству родительской нежности, и стараются подарками и ласками задобрить наказанное дитя. Всего приличнее родителям и воспитателям после наказания сохранять равнодушный, не суровый, и не слишком ласковый вид, но в той мере увеличивать свою ласковость к наказанному, в какой будет он показывать опыты желаемого исправления.

Для того, чтобы юношей не только удерживать от худых поступков, но и поощрять к точному исполнению долга, всегда употреблялись награды. Сам Бог, наш преблагий Отец и воспитатель, когда народ Израильский находился ещё в детском возрасте, обещал ему земное счастие и благосостояние, ежели будет верно соблюдать Его заповеди и повеления; и нам, возрождённым водою и Духом и введённым в свободу чад Божиих, обещан также неувядаемый венец на небе. Даже и здесь на земле добро чаще сопровождается для нас счастливыми последствиями. Добродетельный человек не только избавляется многих скорбей, какие рано или поздно навлекает на себя порок, но приобретает себе доверие и благосклонность людей, и тем пролагает верный путь своим успехам в свете, а что всего важнее, уповая на Бога, он ощущает в сердце своём такое спокойствие и утешение, пред которым все чувственные радости этого мира ничего не значат. Воспитатель, конечно, не преминет не только обратить внимание детей на такие последствия хорошего поведения, но и действительно доводить их до сих последствий, показывая оные на опыте; на пр. воспитаннику совестливому поверит на слово, молчаливого наградит своим доверием, рассудительному поручит выполнить какое-либо почётное дело, и вообще ни одного хорошего поступка не оставит без одобрения.

Между тем добродетель часто требует от нас трудов и пожертвований очень тяжких, а побуждения ко греху слишком сильны; потому ожидать счастливых последствий, особенно в детском возрасте, нельзя без приличных вспомогательных средств. В таком случае не бесполезно употреблять награды. Но самая цель наград показывает, какие должны быть их отличительные свойства, и чем должно руководствоваться воспитателю при выборе и разделе наград.

а) В наградах не будь расточителен. Они должны служить отличием и поощрением. Но этой цели не достигнешь, если ты будешь раздавать их ежедневно. Мильтиад за спасение Греции награждён был тем, что на картине, представлявшей Марафонскую битву, изображён впереди всех; и такое отличие имело всё действие. В позднейшие времена Димитрию Фалерейскому поставлено было 300 статуй, – и никто не обращал на то внимания. He надобно награждать не только за природные дарования, но и в таком случае, когда самое дело или естественные его последствия для воспитанника довольно привлекательны.

б) Если полезно или даже необходимо наградить: то, само собою разумеется, награда ни в каком отношении не должна быть вредною. Так, не должно детям, под видом награды, дозволять не приличные игры или опасную вольность, также не должно приучать их к лакомству, тщеславию, желанию следовать моде и т. п. Воспитатель, награждая, должен всегда иметь в виду двоякую цель: изъявить воспитаннику своё удовольствие за прежнее его поведение, и вместе поощрить, чтобы он и впредь вёл себя похвально. При сем должно обращать внимание как на личные свойства воспитанника, так и на его настоящие потребности. Что приводит в восхищение ребёнка, тем можно пристыдить юношу; для одного и того же человека тем сильнейшие нужны поощрения, чем труднее его подвиг.

в) В наградах нужно разнообразие. Кто постоянно награждает одинаковым образом, тот подвергается опасности или возбудить в воспитаннике холодность к награде, или постоянно усиливаемую в нём склонность сделать господствующею.

г) Должно остерегаться, чтобы в детях не унизить характера и не приучить их, всё делать единственно из награды. Очень тяжело видеть, когда дитя за каждый труд, исполняемый им по обязанности, требует удовлетворения, или тогда только повинуется, когда ему обещана награда. Посему родители, требуя от детей исполнения их обязанностей, ни под каким видом не должны делать с ними каких-либо условий; но обязаны внушать им, чтобы они вели себя хорошо по чувству своего долга, на получаемые ими награды смотрели, не как на плату, но как на знак изъявленного им родителями удовольствия. Благовоспитанный юноша должен почитать высокою наградою для себя одобрение своих родителей, и высочайшею – благоволение Отца Небесного; для него должна быть всего дороже сладостная надежда, что каждое с успехом выдержанное им борение и каждый добрый поступок вписывается в книгу жизни, и послужит для него как бы семенем, которое в своё время принесёт обильные плоды.

д) В наградах весьма важно то, как они раздаются. Подарок, сам по себе богатый, принимается нами равнодушно, когда бросают его нам с видимою холодностью, или даже с неудовольствием. Напротив, самое маловажное бывает для нас дорого и незабвенно, если даётся неожиданно, во время, и притом с искренним изъявлением благорасположения.

е) Особенно при раздаче наград избегай всякого вида пристрастия или расположения к одному предпочтительно пред другими. Известно, как огорчает это детей, которые считают себя нелюбимыми, и какие неприятные чувствования рождаются в них и к любимцу, и к самому наставнику. Конечно, весьма трудно, а часто и вовсе не возможно удовлетворить чрезмерной притязательности не только детей, но и их родителей; а потому воспитатели и воспитательницы нередко день раздачи наград встречают не с радостью, но с горестью.

ж) Наконец не должно оставлять без внимания и того, какое действие награда произвела на воспитанника. Заметив сие, можно частью лучше узнавать нравственный его характер, а частью немедленно предотвращать злоупотребление, какое он может сделать из своего отличия.

Без здоровья нельзя вполне наслаждаться прочими благами жизни и употреблять легко и беспрепятственно как телесные, так и душевные силы, даже при лучшей воле. Без здоровья богатство, природа – почти тоже для человека, что́ жертва для истукана, или хорошо устроенная дорога – для безногого. Без здоровья мы не имеем в себе того приятного чувства наших сил, которое так легко располагает нас к трудам, требуемым должностью. Без здоровья деятельность – мука, и самый покой телесный – наказание. Без здоровья не только внешнее наше содействие к общественной пользе постоянно воспящается, но не редко и внутреннее совершенствование останавливается. Без него весьма трудно нам сохранять ревность при начатии, неутомимость при продолжении должностных дел наших.

Цену здоровья мы узнаем большею частью только потеряв оное. Потеря здоровья делает нас бременем для самих себя, для нашего семейства и для общества: в сем состоянии мы огорчаем своих ближних, даже выводим иногда их из терпения. Потеря здоровья бывает для многих препятствием к достижению и умственного и нравственного совершенства: умственного – потому что нередко силы мыслительные ослабевают вместе с телесными; нравственного – потому что с потерею чувства здоровья нередко теряется охота к благородным усилиям и трудам полезным. Расстройство здоровья расстраивает и хозяйственное и общественное благосостояние: болезнь отца семейства отнимает руки у домашних; расслабление начальника приводит в расслабление нервы управления. Наконец, потеря здоровья не редко бывает грехом против будущего потомства: ибо причинённое беспорядочною жизнью расстройство здоровья родителей обращается в бремя сперва для детей их, а потом и для целого поколения. Такие следствия расстроенного здоровья весьма ясно и сильно дают чувствовать цену нерасстроенного. Когда больной посмотрит на тех, кои наслаждаются здоровьем, и исчислит, сколь много истинного, доброго, прекрасного, благородного могут они, при беспрепятственном употреблении своих сил, узнать, устроить, сообщить другим с чувством сердечного наслаждения; когда представит, как удобно могут они и себя и других приготовлять к познанию, радостному ощущению, распространению и совершению всего доброго, между тем как ему, хворому, ничего более не остаётся в удел, кроме терпения и кроме тех благ, кои приобретаются терпением: тогда только, со всею силою он почувствует цену здоровья. В сии минуты весьма ясно увидит он то, что прежде было для него только мёртвым представлением; именно: «что здоровье, как условие чистого наслаждения и свободного употребления прочих благ и сил, должно быть неприкосновенно и достойно тщательного сохранения, и что общий смысл не без основания считает оное за первое и важнейшее из всех внешних благ человека.»

Но всякая вещ имеет две стороны, и чтобы правильно судить об отношении вещей к добродетели и счастию человека, надобно приучаться рассматривать и другую их сторону. Так и здоровье имеет и другую сторону, которая, при точнейшем рассмотрении, ясно даёт разуметь, что первое и важнейшее из благ внешних едва достойно имени блага человеческого. Ибо

1) наилучшее здоровье, так как и продолжительнейшая жизнь, кратковременно; крепчайшее здоровье даже и без моей вины легко может расстроиться. И так оно есть благо скоропреходящее и тленное.

2) Здоровье есть такое благо, к которому многие обладающие им так равнодушны, так холодны и нечувствительны, как бы совсем его не было, или по крайней мере как бы оно не имело ни малейшей цены. Одно здоровье, без других удовольствий, занятий, видов, надежд, не доставляет сердцу ощущения радости, как это вполне испытывает на себе здоровый преступник, находясь в темнице.

3) Здоровье может быть в некотором отношении даже препятствием нравственному совершенству и счастью. Ибо

а) избыточествующая крепость здоровья естественно может располагать к исканию удовольствий, а потом неприметно к невоздержности и излишествам, разрушающим самое здоровье.

б) Тучная крепость часто бывает врагом размышлению, потому что при ней человек находит больше удовольствия в рассеянии, нежели в постоянном устремлении мыслей к чему-нибудь важному.

в) Огонь, разливающийся в жилах, бывает опасным для добродетели, потому что легко и скоро может превратить в пламень каждую искру страсти; исполин в силах скоро может быть исполином – и в пороках.

г) Излишняя заботливость о здоровье может вести нас к нарушению высших обязанностей. Страдание и смерть за отечество, за Веру, за общее благо так ли легко, как другому, избрать тому, кто слишком дорожит своим здоровьем?

д) Случается, что для сбережения здоровья изнеживают тело, и заботясь о том, чтобы не изнурить сил своих, оставляют их в бездействии. Отсюда происходит эта мелочная и жалкая страшливость за своё здоровье, на которую сама природа не обращает внимания, когда налагает на нас свои обязанности. Уже первое вступление человека в свет, соединённое с опасностью жизни для матери, даёт явное указание на то, что есть законы, которые выше заботливости о здоровье.

4) С другой стороны, слабость телесная для многих служит побуждением и пособием сперва к упорядочению жизни, а потом, мало по малу, и к истинной добродетели. Больной бывает воздержен сначала из любви к здоровью, а наконец из любви к самому воздержанию, к закону и к его Виновнику. Немощное тело научает нас многому такому, чему здоровье не научит.

«Я знаю, – говорит некто по опыту, – что напряжение силы духа может подкреплять и до некоторой степени оживлять изнемогающее тело, что и в болезни кипящая кровь начинает течь, и взволнованные жизненные духи успокаиваются, когда душа остаётся спокойною и преданною Провидению, и что самое чувство боли, если оно не чрезвычайно жестоко, может уступить место постоянному терпению в душе, неподдающейся сему чувству.»

5) Люди некрепкие, посему самому, тщательно пекутся о своём здоровье, и потому не редко достигают глубокой старости, и пользуясь долголетнею жизнью, успевают сделать много доброго.

6) Heльзя оставить без внимания и того, что у многих людей с слабым здоровьем усматриваем более тонкий разум, способствующий к расширению области истины, нежели у других, пользующихся крепким и железным здоровьем.

Из всего сказанного ясно видно истинное отношение здоровья к нашему нравственному совершенству и счастию; видно, что

I. Здоровье постольку есть истинное благо для человека, поскольку способствует к достижению достойных его целей.

II. Попечение о здоровье согласно с разумом, когда мы пользуемся оным, как средством к достижению достойных человека целей.

III. Ho поскольку средство не есть цель, то попечение о здоровье должно быть подчинено нравственному совершенству, достоинству и назначению человека.

IV. Если слабо здоровье, то на самую его слабость надобно смотреть, как на побуждение к преспеянию в добродетели, и как на случай к исканию более прочного счастия; и таким образом самую слабость здоровья должно обращать в средство к достижению сих целей.

V. Самое цветущее здоровье, если не будем обращать его в средство к добру и деятельно пользоваться другими важнейшими средствами к достижению счастия, не может доставить нам истинного удовольствия.

VI. Итак здоровье есть только относительное благо; и именно в трех отношениях оно может быть истинным благом: во-первых, в отношении к цели, то есть к добродетели и истинному счастию; во-вторых, в отношении к истинно доброму употреблению оного; в-третьих, в том отношении, когда, пользуясь им, будем вместе пользоваться и другими важнейшими средствами к достижению счастия.

VII. Здоровье не есть ни само в себе счастие, потому что оно только в трех отношениях к истинному счастию есть благо; – ни особенное средство к достижению счастия, потому что оно только даёт нам возможность свободнее употреблять средства к счастию; ещё менее оно может быть таким благом, которое можно было бы сравнивать с нравственным добром, потому что не редко им должно жертвовать для сохранения в себе нравственного добра. Кто не имеет столько мужества, чтобы лучше решиться умереть, нежели нарушить святой закон, начертанный на сердце, тот не достоин жизни.

VIII. Согласное с разумом попечение о здоровье и употребление оного невозможно без самоотвержения, то есть без преодоления чувственности силою разума.

* * *

Аще кто грядёт ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матерь, и жену, и чад, и братию, и сестр, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик. (Лк.14:26).

He убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити: убойтеся же паче могущаго и душу и тело погубити в геенне. (Мф.10:28),

Пастырь добрый душу свою полагает за овцы... Аз есмь пастырь добрый... и душу Мою полагаю за овцы. (Ин.10:11, 14:15).

Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя. (Ин.15:13).

* * *

Богатство, состоящее в том, чтобы иметь много всего, служащего к поддержанию жизни, много одежды, много вещей, относящихся к удобствам, покою и удовольствию, много денег и источников денег, – само по себе, без действительного употребления его для достижения достойных целей, не имеет никакой цены; оно тогда ничто.

Достойные цели, для достижения коих может служить и может быть употребляемо богатство, суть те, которые согласны с нравственным совершенством и с происходящим от оного счастьем как самого человека, обладающего богатствами, так и общества, в котором он живёт.

Богатство, освобождая своего обладателя от обременительной заботы о пропитании, может доставлять ему много времени, случаев и пособий к тому, чтобы заняться улучшением своих познаний и сердечных расположений, и свободно пользоваться обращением с хорошими людьми; – может предохранить его от искушений, побуждающих человека быть несправедливым, льстить, пресмыкаться, лгать, красть, которые не редко происходят от заботливости о пропитании и мучительного чувства бедности; может доставлять ему удобство мужественно и сильно защищать истину и правду и противостоять могуществу вооружённого порока, потому что оно поставляет его в некоторой внешней независимости от других; может доставлять ему то божественное удовольствие, чтобы дарами, которыми обильно ущедрил его Бог, облегчать вопиющие нужды бедных, осушать горькие слезы, одевать нагих, предохранять страждущую невинность от искушения и соблазна, вливать отраду в стеснённые сердца, нечаянными благодеяниями возбуждать и укреплять веру в Бога в душах вдов и сирот, поощрять прилежание трудящихся, уменьшать число тунеядцев, пробуждать усыплённые таланты, поддерживать благодетельные предприятия, учреждать и приводить в цветущее состояние больницы, училища, богадельни и другие человеколюбивые заведения; словом – богатство одного может быть источником благословения для тысяч людей.

Но от возможности далёк ещё переход к действительности; между возможностью употреблять надлежащим образом богатство и между действительным добрым употреблением оного – большое расстояние, и только весьма немногие из обладающих богатством правильно им пользуются. Даже само богатство представляет бесчисленное множество таких соблазнов и препятствий, от которых достойное употребление оного делается очень редким явлением. И во 1-х богатство частью посредством чувственных удовольствий и развлечений, которые оно доставить может, частью чрез возбуждение в нас обманчивой надежды на деньги и на уважение к ним, препятствует лучшему занятию – образованию ума.

2) Богатство подаёт повод своим владетелям или к скупости, или к гордости, или к неумеренности и расточительности, и к бесчисленному множеству глупостей, из сего проистекающих.

3) Богатство выдумывает, при пособии разума, множество излишних и противоестественных наклонностей, которые совмещаются под именем прихотливости и роскоши, – зло, которое стесняет и подавляет в человеке все благороднейшие потребности и влечёт за собою глубочайшее унижение человеческой воли.

4) Богатство очень часто бывает могущественнейшим средством к удовлетворению всех господствующих страстей. Сладострастие, честолюбие, мстительность, властолюбие, сии четыре страшные бича человечества, пользуются богатством, как орудием к тому, чтобы удачнее приводить в действие свои престижнейшие прихоти.

Жажда богатства ввела в свет множество глупостей, неправд и бедствий всякого рода, так как она для достижения своей цели часто употребляет самые несообразные, или самые несправедливые средства. Таковы: обман и одурачение; корыстные игры, которыми раздражаются и распаляются страсти и убивается драгоценное время; тяжбы, после которых (как сказано в басне) судье достаётся жемчуг, а тяжущимся пустая раковина, и сверх того увековечивается раздор; обманы в торговле, которые истребляют между людьми останки искренности и правдивости; разбойнические замыслы, которые соединяют разделённые силы для того, чтобы вредить другим, и вредя другим без труда обогащать себя.

Посему отношение богатства к нашему нравственному совершенству и счастию должно быть таково:

I. Богатство – для того, кто, владея им, не употребляет его, не имеет никакой пользы, а для того, кто употребляет его для недостойных целей, обращается решительно во вред.

II. Если кто и для достойных целей употребляет своё богатство, оно доставляет ему самому наименьшую часть временных выгод, а наибольшую часть тому обществу, в котором он живёт; ибо преимущество богача состоит более в той заслуге, чтобы быть собирателем, надзирателем и радетелем богатства, нежели в наслаждении оным.

III. Богатый не потому заслуживает уважение, что богат, но только потому, что нажитое без нарушения нравственного закона богатство употребляет для достойных целей.

IV. Все хорошие следствия приобретения богатства, обладания оным и употребления для самого владетеля бывают нравственно добрыми только в таком случае, когда он их предусмотрел, имел в предмете и привёл в действие по благородным намерениям.

V. Так как богатство не имеет другой цены, кроме той, которая определяется действительным добрым его употреблением, а доброе употребление оного составляет самую краткую линию между бесчисленным множеством линий, ведущих к злоупотреблению: то надобно иметь крайнюю осторожность

в суждении о богатстве,

в желании богатства

и в употреблении оного.

VI. Разум не одобряет никаких других средств к приобретению богатства, кроме трудолюбия, умеренности, умного домоводства, довольства своею участью и упования на Того, Кто есть первоначальный Источник всякого нравственного совершенства и истинного счастья.

VII. Для спокойной жизни не необходимо быть богатым; напротив, для сего необходимо употреблять, что имеем, на добро, и приучаться быт довольным малым, не увлекаясь ненасытными пожеланиями. Без того нельзя достигнуть ни нравственного совершенства, ни истинного счастия.

VIII. Без преодоления чувственности силою разума, то есть без самоотвержения, ни суждение наше о цене богатства не будет истинно, ни желание и употребление богатства не будет сообразно с нашим достоинством и назначением.

Никто так божественно и так согласно с природою человека не рассуждал о богатстве, как сама Истина, которая так говорит:

Сеянное в тернии, се есть: слышай слово, и печаль века сего и лесть богатства подавляет слово и без плода бывает. (Мф.13:22).

Аминь глаголю вам, яко неудобь богатый внидет в царствие небесное. Паки же глаголю вам: удобее есть велбуду сквозе иглины уши проити, неже богату в царствие Божие внити. (Мф. 19:23–24).

Никтоже может двема господинома работати... не можете Богу работати, и мамоне. (Мф.6:24).

He скрывайте себе сокровищ на земли, идеже червь и тля тлит, и идеже татие подкопывают и крадут: скрывайте же себе сокровище на небеси, идеже ни червь, ни тля тлит, и идеже татие не подкопывают, ни крадут. Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше. (Мф.6:19–21).

Ищите же прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам. (Мф.6:33).

Итак, вечная Истина, во-первых, заставляет людей обратить внимание на обольщения богатства, на препятствия, которые оно полагает добродетели и которые преодолеть едва-ли не вовсе невозможно, и на ту безрассудность, по которой люди хотят делить своё сердце между Богом и богатством; во-вторых, обращает желания людей к вечным, лучшим благам, которые способны и достойны наполнить собою все наше сердце.

Роскошно жить значит делать издержки на такие удовольствия, без коих можно обойтись, употреблять богатство на весёлости и пышность, позволять себе расходы, коих целью не есть ни воспитание детей, ни споспешествование счастью ближнего, ни поддержание порядка, требуемого должным приличием в каждом состоянии. – Посмотрим на источники роскоши и на её распространение и следствия.

Роскошь проистекает или из любви к удовольствиям, или из тщеславия, или вместе из того и другого источника, то есть из тщеславия, соединённого с любовию к удовольствиям, или наконец из особенного вкуса к прекрасному. Последний источник ещё довольно благовиден; а судя по первым, не много можно ожидать добра от роскоши.

Роскошь сильно распространяется чрез подражание в тех местах, где господствует большое неравенство состояний и имущества. Где много людей, которые, быв поставлены на разных степенях, любят блистать, там каждый старается поравняться с высшими, каждый хочет не отстать от других, которые богатее его, или знатнее. Вот главная причина распространения роскоши, – причина не обещающая добрых последствий!

Какие же следствия роскоши? Кто не дальновиден, или кто более смотрит на внешнее, нежели на внутреннее, и полагает счастье в наружном блеске, а не в благах сообразных с человеческою природою, тот не мало найдёт причин решить вопрос сей в пользу роскоши; он будет доказывать нам из истории, что роскошь есть пружина промышленности, что она пробуждает и покровительствует искусства и науки, способствует процветанию торговли и распространению утончённого вкуса.

Но кто смотрит более на пользу человечества, нежели на шумные весёлости больших городов, кто заботится более о спокойствии сердца, нежели о пышности, тот увидит, что неограниченная роскошь:

1) обременяет человеческую жизнь многими неприятностями, о которых, при большей простоте в образе жизни, мы совсем и не знали бы;

2) отклоняет внимание от важнейших потребностей и обращает оное на бесполезные мелочи, как будто на нечто значительное и стоящее прилежного изучения;

3) до бесконечности размножает низшие потребности, и чтобы удовлетворить им, часто увлекает своих поклонников к пожертвованию невинностью и спокойствием совести;

4) распространяет область чувственности, – сего древнего и вечного врага разума;

5) унижает и стесняет истинные достоинства, не требующие прикрас, и уполномочивает тот предрассудок, будто платье делает людьми;

6) затрудняет для многих способы к вступлению в брак, и препятствует родителям заняться добрым воспитанием детей;

7) способствует к возвышению цен, на жененые потребности, и таким образом заботы о пропитании делает обременительными, чем далее, тем больше истощает народное богатство и ускоряет расстройство целого общества;

8) притупляет нервы, так что обыкновенные пороки уже не доставляют удовлетворения раздражённой чувствительности, и становятся нужными необыкновенные пороки. Таким образом роскошь, чем далее, тем более расслабляет и унижает народ, уменьшает в нём число людей с крепким телом и мужественным духом, и оказывается язвою для счастья

1) Частных людей,

2) Семейств,

3) Городов,

4) Народа,

5) Потомства,

6) Человечества.

По таким следствиям своим роскошь не представляет в себе уже ничего доброго.

Но защитники роскоши скажут нам с Юмюм: «если богатые люди станут наслаждаться утончёнными удовольствиями с умеренностью, так что всегда ещё будет оставаться у них довольно времени, денег, сил, охоты к тому, чтобы устраивать счастье своего семейства и друзей: то роскошь будет способствовать и к частному их благополучию, и к общему благу.»

Легко сказать: с умеренностью; но легко ли это выполнить? Сия-то самая умеренность при роскоши и есть самое редкое явление, самое трудное дело, может быть столь же трудное, как быть в огне, и не ожечься.

Юм много полагается на силу изящных искусств и наук, и думает, что они могут достаточно умерять наклонность и удовольствия. Но не касаясь истинного достоинства изящных искусств и наук, заметим: не они ли обыкновенно придают больше прманчивости предметам чувственным, и делают душу более чувствительною к их прелестям?

Одна религия, одна живая вера в бытие Бога, в бессмертие души и вечные награды добродетели может дать человеку вполне достаточную силу к тому, чтобы он и среди удовольствий его ласкающих, и среди случаев к неумеренности и глупостям, устоял твёрдо, и то самое, что может быть употребляемо в средство и к пороку и добродетели, то есть богатство, обращал только в орудие к достижению нравственного совершенства и истинного счастья.

Ужасную порчу вносит роскошь в юное поколение. В молодые годы особенно бывают живы склонность к удовольствиям и желание нравиться; а потому и роскошь более всего любезна сему возрасту, ибо она даёт полную свободу склонности к удовольствиям и помогает желанию нравиться. Как же скоро склонность к удовольствиям и желание нравиться сделаются господствующими в молодом человеке; то все, необходимые для его образования, труды и важные занятия становятся для него вдвойне тягостными, и все представления истины, добродетели, самоотвержения, религии, кажутся ему несообразными и жестокими, от того, что ими поставляются пределы необузданному желанию блистать. – Кроме сего роскошь распространяет ещё другое разрушительное зло в юном возрасте. Так как она в семействах, гордящихся утончённою образованностью, прежде времени пробуждает желание нравиться: то вместе с сим пробуждает прежде времени и чувственные пожелания и возжигает нечистый огонь в крови. Отсюда печальный вид юности, увядающей прежде зрелости. Пусть вопиют против сей убийственной заразы, когда заметят ее; пусть пишут, советуют и приказывают все, что могут: но зло, которое уже в действии, словами не уничтожается. Надобно, чтобы насаждено было в семействах кроткое детское чувство к Отцу человеков, то есть страх Божий, и чтобы юность бдительно охраняема была от соблазнительных примеров зла, которые под влиянием роскоши становятся от часу увлекательнее: без того все наши сочинения о сем предмете, все жалобы, советы и предписания будут напрасны.

Итак, поскольку неограниченная роскошь разрушает и нравственное совершенство и счастие людей: то из сего ясно видно,

1) что проповедание роскоши, которое для рассеянных умов составляет любимый предмет, не менее противно разуму и всякая похвала необузданной чувственности, вырвавшейся из-под владычества разума;

2) что пример умеренности, которая издержки для жизни весёлой и приятной старается, как можно более, ограничивать, есть благотворное дело любви к ближним;

3) что всего более и ранее нужно предохранять юное поколение от источников роскоши, то есть от склонности к чувственным удовольствиям и желания нравиться;

4) что усиливающаяся любовь к роскоши, без самоотвержения, то есть без преодоления чувственности силою разума, не может быть приведена в порядок.

Сей закон разума согласен и с Евангелием, которое повсюду отвращает взоры человека от всего видимого, блестящего, временного и тленного, указывая ему на истинные, вечные блага, и предписывает такую любовь к бедным, которая не расширяет путей для роскоши, и употребляет и время, и, силы, и желания на лучшее.

Всего легче показать безрассудство честолюбия, и всего труднее избежать оного. Ничто столько не вредит нравственному совершенству и счастию человека, сколько гордость; и ничто не проникло столь глубоко в наше существо, как гордость. По крайней мере будем искренни в суждении об этом зле, чтобы не затруднить ещё более преодоления оного.

Выгодное мнение многих о дарованиях, делах, намерениях и внешних обстоятельствах какого-нибудь человека, усвояющее ему отличное преимущество пред другими, составляет то, что называют честью; а выражение сего мнения в словах и поступках есть засвидетельствование почтения. Итак, честь есть только мнение и выражение сего мнения. Где же она берет такую очаровательность для нашего сердца, если не заключает в себе ничего более? Она не только не заключает в себе ничего более; но ещё не всегда заключает и то, на что мы указали. Она часто бывает одним только выражением без мнения о нашем достоинстве, одним пустым знаком без уверенности в нашем праве на уважение.

Без сомнения, честь имеет и хорошую сторону. Честь может быть основана на истинных достоинствах, и приобретена сообразными с долгом средствами; она может поощрять нас к большему образованию душевных наших сил; может служить для многих сильным побуждением к соблюдению естественно-доброй нравственности, особенно в тех случаях, когда рассудок и религия слабо действуют на сердце; так, нередко случается слышать: в этом молодом человеке есть чувство чести, которое удерживает его от беспорядков. Далее, может она быть обращаема к благородным целям и поддерживаема благородным образом, может побуждать нас к великим делам, расширять для нас круг общеполезной деятельности, подкреплять нас в исполнении важных предприятий и в ревностном прохождении обязанностей нашего звания: так, в духе наставника, врача, советника, министра, правителя мысль о чести имеет сильное влияние на тщательное и благотворное исполнение их обязанностей. Наконец, честь может возбуждать и других к соревнованию нам в добрых делах, и нам самим доставлять доверие, любовь и дружество добрых, благородно мыслящих людей, даже в отдалённейших частях света. Во всех сих отношениях честь может быть причтена к числу благ, украшающих жизнь человека.

Посему и любовь к чести может быть иногда сообразна с разумом – под известными условиями; именно: для сего нужно, чтоб уважение к нам других, было правильно приобретено, благородно поддерживаемо и благодетельно употребляемо; или яснее: чтоб мы искали чести, дорожили ею и принимали ее не для неё самой и не для себя, а только для удобнейшего способствования нравственному совершенству и счастью наших ближних. Такие условия признает необходимыми и разум: но как трудно их выполнить! Налагая на нас сие тяжкое бремя, разум не может дать нам силы к поднятию оного.

Теперь посмотрим и на другую сторону чести.

Если будем рассматривать честь, как благо, то найдём, что сие благо весьма незначительно. Ибо

1) честь находится вне человека, которого называют почтенным; а посему она не в нашей власти.

2) Честь зависит от всего, что имеет влияние на суждение людей, – от своенравия, от склонностей, страстей, предрассудков; а посему она так же переменчива, как и суждения людей.

3) Величайшая честь, какой мы достигаем на земле, обыкновенно ограничивается только немногими точками времени и краткою линией пространства. Да если бы она распространилась и по всем частям света, и продолжалась чрез все веки: какая из того польза произошла бы для сердечного спокойствия? Честь не придаёт нам ничего: мы и при ней остаёмся тем же, чем были без неё; мнение других не переменяет природы вещей, не делает нас ни лучшими, ни худшими.

4) Честь возлагает на человека то тяжёлое бремя, что он становится в виду всех, служит предметом общего любопытства и должен терпеть, чтобы его или осматривали и обсуживали по всем· недостаткам, как на торгу товар, или окуривали фимиамом, как идола. Ежели его честь будет зависеть от суждения только тех, кои знают цену истинных достоинстве: то в каком тесном круге будет она заключаться! Если же она распространится и в народе: то сколь немногие в народе способны судить об истинном достоинстве!

5) Кто пользуется уважением многих, тот подвержен вместе и зависти, ненависти, презрению многих. Страсти человеческие уравновешивают почтение с презрением так, что много уважаемые люди бывают вместе и сильно презираемы.

6) Никто так не близок к падению, как держащийся на зыбком основании почтения людей слабых; и ничье падение не бывает столь поразительно, как падение человека, который жил только фимиамом почтения других.

Если будем рассматривать честь, как предмет нашего домогательства, как пищу честолюбия: то увидим, что она может быть крайне вредна для нашего нравственного совершенства и истинного счастия. Желание чести очень скоро может сделаться господствующим; а тогда оно называется честолюбием, которое превращает средство в цель, стремится к чести для чести, и чтобы достигнуть сей цели, употребляет средства неблагонамеренные. Тогда рождается из него самомечтательность, которою упоённый человек, в глупом самоуслаждении, высоко думает о важности своих преимуществ и заслуг; рождается тщеславие, которым одержимый, любуясь собою и желая нравиться другим, дорожит в себе мелочами и выставляет их напоказ; рождается гордость, которая обнаруживает честолюбие и самомечтательность и в телодвижениях, и в походке, и в одеянии, и в речи, и в поступках. Таким образом честолюбие, сделавшись господствующею страстью, препятствует нам стремиться к высшему совершенству, и разрушает даже то добро, которым мы действительно обладаем: оно препятствует стремиться к совершенству, заставляя нас любоваться собою, думать о себе, что нам уже не нужно соделываться лучшими, не нужно искать истинного величия души, потому что мы уже довольно велики, и научая нас прикрывать свои недостатки благовидною наружностью добродетели; оно разрушает и оскверняет и то добро, которое мы действительно делаем, унижая нас до того, что мы ищем только человеческой похвалы. Далее, честолюбие порождает в нас грубое лицемерство, которое сперва обманывает других видом добра, а наконец и нас самих, а чрез это переполняется мера самоослепления; порождает неестественный порок – зависть, которая, по свойству своему, в глазе другого видит сучец, а в собственном не примечает и бревна, и может сделаться несправедливою к достоинствам других, и жестоко преследовать невинного, только потому, что его величие затмевает нашу малость. С сим вместе оно всё более и более отдалят нас от первоначального Источника всякого добра, и мало по малу приводит к тому, что мы, ослепившись идолопоклонническим почитанием самих себя, впадаем в бедственное самодовольство, как будто бы мы не имели нужды в Боге, и не чувствуя нужды в Боге, теряем Его и в видимой природе, и в самих себе, – живём в мире без Бога; наконец оно ввергает нас из пропасти в пропасть, так что мы, потеряв из виду высочайшего Законодателя, теряем веру и в священный закон в нашей природе; а таким образом бросаем и последнюю нить, с которою могли бы найти возвратный путь к первоначальному Источнику всякого добра.

Честолюбие, сделавшись господствующею страстью, не только разрушает в нас все доброе, но и отравляет все источники истинного счастия. Ибо с ним неразрывно соединена гордость: a гордость

1) сама в себе есть уже болезнь духовная, – нарыв на душе, не позволяющий нам быть весёлыми и покойными. Гордость

2) не даёт места самопознанию, без которого невозможно истинное счастие. С нею мы боимся света, который нам показывает нас самих, и по этой боязни света ложный образ нашего бытия почитаем за истинный. Гордость

3) делает нас не способными к принятию наставлений от мудрых, и не терпит, чтобы они указывали нам потерянный нами путь мира. Таким образом и чужая мудрость не может избавить нас от нашего безумия, потому что мы только себя считаем мудрыми, и одна мысль, что кроме нашей мудрости есть ещё другая, уже огорчает нас. Гордость

4) делает нас не способными ко всем чистым удовольствиям дружества, именно потому, что мы не можем забыть себя, чтобы любить других всем сердцем. Гордость

5) есть беспорядок, и, как беспорядок, необходимо причиняет беспокойство. Человек может успокаиваться только на истине; он естественно столько благороден, что не может находить покоя в обольщении; а гордый гоняется только за ничтожным призраком, за мечтами воображения, за явлением без сущности, и хочет найти покой в том, что ложно. Вместо того, чтобы заботиться об одобрении совести и верховного Законодателя, он беспокоится только о снискании человеческаго одобрения, и не может приобрести его вполне; да хотя бы и приобрёл, не может сохранить, а хотя бы и мог сохранить, не может найти в нем насыщения. Кто хочет узнать по опыту вечное беспокойство, тому стоит только быть гордым, и он будет носить в себе настоящий ад, – мучительное стремление к прохладному чувству людского уважения, которого никогда не может достигнуть. Вы, которые почитаете несообразным с достоинством человека верить бытию ада! исследуйте вашу внутренность в такие часы, когда планы вашего высокомерия, подобно водяным пузырям, обращаются в ничто, – и вы найдёте в самих себе ад, который отвергаете вне себя. –

6) поскольку гордость одного – не одна в мире, то необходимо ей, на искривлённых путях своих, терпеть различные подъиски, препятствия и стеснения от гордости других людей

7) поскольку гордость льстит и пресмыкается, друзей и врагов, похвалу и порицание, истину и ложь употребляет в орудия для приобретения себе приверженцев: то нельзя, чтоб эта низость, против воли горделивца, где-нибудь не обнаружилась, и не сделала его отвратительным в глазах его современников, – как смиренных, которые не могут хвалить гордости в других, потому что не терпят её в себе, так и гордых, которые должны гнушаться ею, по крайней мере – в других. Бывает даже и то, что гордость прикрывается личиною смирения, чтобы вынудить почтение других: но как не можно век носить личин, и истина должна открыться, то гордый не минует самых, горьких унижений, и сам себе приготовляет ужаснейшие страдания.

Если будем рассматривать честь, как пружину наших побуждений, то найдём, что она может быть крайне вредна и для счастья других. В ком господствует честолюбие, тот препятствует другим спокойно наслаждаться приятностями жизни. Гордый мучит всех окружающих его своими притязаниями, и хочет вынудить от них, как дань, почтение, которое не принадлежит ему. Гордый требует от всех того, чего не должно; а где требования без основания, там нарушается общее чувство удовольствия. – В ком господствует честолюбие, тот унижает, клевещет, злословит; а унижение, клевета и злословие суть ядовитые стрелы, кои глубоко уязвляют сердце. Многие ценят своё доброе имя немного ниже жизни и выше всех других временных стяжаний: а господствующее честолюбие одного есть наступательная война против доброго имени всех тех, кои ему застеняют свет, или заграждают путь.

Для честолюбия, как господствующей страсти, нет оправдания ни в общем человеческом смысле, ни в рассуждениях разума. Нет оправдания в общем человеческом смысле: ибо

1) ничто столь скоро не лишает нас всякого уважения наших ближних, как сделанное ими о нас замечание, что мы домогаемся уважения. Честь бежит от того, кто гонится за нею для неё самой. Напротив, ничто так верно не привлекает всеобщего почтения, как непринуждённое равнодушие к уважению людскому, соединённое с живым желанием делать всем добро. Ничто не имеет большей силы на сердца человеческие и не снискивает нам больше любви от наилучших людей, как скромность, смирение, неуважение наших собственных преимуществ.

2) И самый гордый человек не может терпеть гордости в других, и должен, по крайней мере в сердце своём, отдавать преимущество смирению.

3) Никто не почитает за искусство или за что либо великое – быть гордым; напротив всякой почитает за нечто очень великое – не быть таковым.

4) Все изречения и притчи древних и новых мыслителей касательно гордости доказывают, что умные люди всегда видели в ней только самообольщение, ложь и нищенское хвастовство: самообольщение, потому что гордый почитает себя не тем, что он есть; ложь, потому что он желал бы, чтобы другие почитали его лучшим, нежели каков он есть, нищенское хвастовство, потому что он величается чужим.

5) Все благородно-мыслящие люди считают за стыд – быть известными другим, а неизвестными себе. – Для честолюбия, как господствующей страсти, нет оправдания и в рассуждениях разума. Ибо сей строгий судия человеческой суетности говорит решительно: всё, чем люди могут гордиться, суть – или естественные способности, таланты, – а их, очевидно, человек не сам себе дал, подобно как не сам себе дал и бытие своё; или обстоятельства, случаи воспитание, друзья, книги, как средства к развитию данных способностей, – но и сии средства также даны человеку; или наконец сообразное с целью употребление как естественных способностей, так и средств к развитию оных: это но крайней мере частью зависит от человека и делает его достойным чести. Но как скоро человек, при наилучшем впрочем употреблении талантов и случаев, ищет чести: то он уже помрачает достоинство своих поступков нечистым намерением; даже если он довольствуется только самоуслаждением, не ища чести от других, то и в сем случае он уже награждает сам себя и подвергается опасности пойти далее путём безрассудного тщеславия, и в глазах каждого, кто только мог бы быть свидетелем его самоуслаждения, должен показаться глупцом и недостойным честит; посему то он тщательно скрывает своё самоуслаждение, а чрез то подаёт свидетельство против самого себя.

Таковы две стороны чести; таково её отношение к нравственному совершенству и, к истинному счастью, человеческому! Теперь представим себе человека, который бы из сих размышлений извлёк правила для своего поведения и образовал себя по сим правилам; верно он будет так думать сам с собою:

«Честь не в моей власти; в моей власти только возможность сделаться её достойным: посему я не буду слишком заботиться о чести, а лучше стану стараться о том, чтобы быть её достойным.»

«Ничто не делает меня более достойным чести, как равнодушие к мнению людей, соединённое с пламенным желанием поступать правдиво и делать добро: посему я буду учиться быть добрым и достойным чести, и вместе равнодушным к ней.»

«Суждения людей столько переменчивы и одно другому противны, что ни похвалы людские, ни порицания не могут быть решительным приговором: посему я не успокоюсь дотоле, пока не устроится внутреннее моё состояние, так чтобы по крайней мере все благородно мыслящие, чуждые зависти люди, если бы они проникли во внутренность моей души, – не могли отказать мне в уважении».

«Поскольку с одной стороны чувство чести может меня удерживать от некоторых беспорядков, а с другой – честь сама по себе не делает меня лучшим, нежели каков я есмь: то буду страшиться такого равнодушия к чести, которое может меня отважить на бесчестные дела; но вместе с сим стану учиться быть довольным тем, что меня знает мой Бог и моя совесть».

«Но я не могу достигнуть совершенного спокойствия моей совести и моего сердца, доколе не очищусь от всех, даже откровеннейших пятен честолюбия: посему буду строго смотреть за собою, чтобы не возбудилось во мне какое-либо, даже самое тихое движение честолюбия; буду мужественно бороться с собою, чтобы никакое движение честолюбия меня не победило, и в таком бодрствовании над собою и борьбе с собою не буду ослабевать, доколе совершенно не преодолею того гибельного честолюбия, которое нарушает всякий покой, враждует противу всякого дружества и отдаляет человека от первоначального Источника всякого добра».

Кто не желал бы быть таким благородным человеком! Кто не желал бы достигнуть до того, чтобы сказать себе: я победил! Тогда только человек соделался бы чисто добрым, имел бы мир в самом себе и был бы орудием благословения для подобных себе.

Сюда относятся следующие весьма достопримечательные наставления Христианские:

Никтоже благ, токмо един Бог (Мф.19:17).

Той достоин есть прияти славу и честь (Откр.4:11)·

Господь гордым противится (Иак.4:6).

Всяк возносяйся смирится (Лук.18:14).

Во образе Божии сый Себе умалил, зрак раба приим. Темже и Бог Его превознесе (Флп.2:6, 7:9).

Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф.11:29).

Что имаши, его же неси приял? аще же приял еси, что хвалишися, яко не прием? (1Кор.4:7).

Нечистое желание чести делает людей неспособными к принятию истинных посланников Божиих, возвещающих им важнейшие истины. «Како вы можете веровати, славу друг от друга приемлюще» (Ин.5:44)?

Безумное искание чести ведёт человека к бездне всех заблуждений – к безбожию, а оттуда к неестественному студодеянию. «Занеже разумевше Бога, не яко Бога прославиша, или благодариша, но осуетишася помышлении своими, и омрачися неразумное их сердце: глаголющеся быти мудри, объюродеша, и измениша славу нетленнаго Бога в подобие образа тленна человека, и птиц, и четвероног, и гад (или в образ судьбы, слепого случая, и пр.). Темже и предаде их Бог в похотех сердец их, в нечистоту» и проч. Так писал за восемнадцать столетий неоспоримо великий мудрец (Рим.1:21–24).

Наступит некогда день, когда мы все явимся в истинном нашем виде, и все наши мысли и дела обнаружатся: тогда снята будет личина!

Наконец, слава Господу Богу! я, милостью Его, заступлением Пресвятой Девы и молитвами Святых и Вашими, в Америке! Теперь расскажу Вам о путешествии и прибытии нашем в Америку и проч.

20 Августа 1841 года, – в один из самых лучших дней, мы вышли из устья реки Охоты на бригге Охотск, при самых благоприятных обстоятельствах, и направили путь наш к одному из островов Курильского отдела – Симусиру.

2-го Сентября подходили к острову Симусиру, и я посылал священника на берег для назидания живущих там Русских и Алеутов (природных жителей на сем острову нет; они все на Шумшу – втором острове) и исправления треб. Того же дня вечером мы оставили остров и пошли прямо в Ситху.

Почти 20 дней сряду были самые благоприятные ветры, при ясной и тёплой погоде, и корабль наш так быстро шёл, что 21 Сентября мы были от Ситхи только в 750 вёрстах, проплыв от Охотска до 6250. Погода так была хороша, что мы каждый праздник отправляли богослужение не в каюте, как обыкновенно бывает, но всегда на палубе. Вы можете вообразить, какое эго было чудное зрелище: корабль среди необозримого океана под парусами идёт полным ходом, спокойно; на палубе народ, и отправляется богослужение! О, это единственная в своём роде картина!

25 Сентября, в день Преподобного Сергия, около 4 часов вечера (a по Московски около 4 часов утра), молитвами Его и Вашими, мы увидели гору Эчком, находящуюся близ Новоархангельска; а на завтра, 26 Сентября, в день возлюбленного Ученика Христова, которому Церковь молится о разогнании належащей тьмы языков, мы вошли в гавань Ситхи и в 10 часов положили якорь.

27 Сентября, в субботу, сошёл я на берег, где встречен был Главным Правителем, всеми чиновниками и всеми православными²⁰⁸. В малом облачении я пошёл в церковь, где приветствовал свою новую паству краткою речью, отправлял благодарственный молебен Господу Богу. 28 Сентября отправлял я божественную Литургию в первый раз.

Церковь в Новоархангельске, которая, впрочем, приходит в ветхость, и чрез 4–5 лет непременно будет нужна новая, – я нашёл в весьма хорошем состоянии, и, сверх ожидания моего, так украшенною, как бы в самом деле ожидали прибытия Архиерея. И все это должно отнести к усердию г. Главного Правителя Этолина, который в числе первых своих распоряжений, по прибытии в колонии, поставил исправление церкви.

Действия наши, по прибытии в Ситху, ещё не велики. И вот они:

1) Послана миссия в Нушстан, которая прибудет на место назначения своего не ранее половины июня сего года. Священник благонадёжен, хотя и не из учёных; он снабжён подробнейшими наставлениями и всеми вещами со стороны нашей.

2) 17 Декабря открыто Духовное Училище, состоящее ныне из 23 человек Креолов и туземцев. Смотрителем определён иеромонах М. Студент М. Д. А.

3) Ученик Богословия И. Т. послан в Кадьяк для изучения языка, и в четыре месяца оказал удивительные успехи. Он человек со способностями.

4) Иеромонах М. усердно занимается беседами с Колошами и, кажется, не без успеха, не смею сказать – с успехом. Человек до 80 готовы уже креститься и просят об этом; но я не думаю торопиться: чем более и лучше узнают, тем надёжнее.

5) Весною я был в Кадьяке для обозрения тамошней церкви, и был утешен ею сверх всякого ожидания. Кадьякцы теперь стали совсем не то, как были до того. Слух о прибытии моем в Америку, ревность и благочестие тамошнего Священника, прибывшего в Кадьяк в конце 1840, и также христианское содействие, словом и делом и примером, тамошнего начальника г. Костромитинова, – весьма много подействовали на Кадьякцев. Впрочем они, бедные, ни от кого ничего не слыхали доброго даже доныне, и, как они мне выразились, ныне начинают выходить из тёмного места на свет. Прежде едва сотый из них когда-либо бывал в церкви, а о говении они и не знали; ныне полна церковь во всякий праздник, и в один великий Пост постников было более 400; для сего приезжали даже из дальних мест. Беззаконные сожительства (невенчанные браки, коих было очень много) уничтожаются. До такой степени Кадьякская Церковь была запущена, что из 3,700 душ, числившихся по переписи к 1841 году, было некрещённых более 1000; даже из самых Кадьякцев есть ещё и теперь до 100 душ детей, от 2 до 9 лет, некрещённых. И сколько таковых умерло, особливо во время оспы, которая унесла из Кадьякского отдела до 2000 человек!

В доказательство благой перемены Кадьякцев и действий тамошнего Священника сообщаю некоторые сведения из его ко мне донесения.

а) «Великим Постом настоящего 1842 года на первой неделе прибыло в Навловскую гавань около 40 человек Алеутов из Трёхсвятительской артели поститься. По три дня сии Алеуты были мною наставляемы в Вере Христовой и в том, как и когда Христианин достойно может приобщаться тела и крови Христовой. В числе их находился один тоен. Во время второй беседы с ними, в которой говорено было о покаянии и Евхаристии, когда было сказано, что всякому грешнику, кающемуся пред Богом в присутствии одного Священника, без всякого постороннего свидетеля, Бог, ради заслуг Возлюбленного Сына Своего Иисуса Христа, оставит все грехи и во веки не помянет их, если только сей кающийся грешник не повторит их снова, – помянутый тоен пред всеми сказал, что он публично расскажет все свои грехи, и никого не постыдится, и ничего не скроет. Иногда намерению его я начал противоречить и сказал, что этого делать не должно; то он отвечал, «если я не стыдился грешить, то зачем буду стыдиться исповедать грехи свои, хотя бы то было и пред всеми?» Таковая вера в дикаре умилила душу мою – He смотря на то, что в беседах с ними я говорил долго и много, он не оставлял и после того непрестанно приходит ко мне в квартиру и учиться дальнейшему. Однажды спросил я его в квартире моей: от чего он усерднее и откровеннее прочих своих братий? Он отвечал: «от того, что я всех их хуже; и в церкви, когда ты на меня взглянул и (чего впрочем я совершенно не помню), «во мне родилась мысль – непременно идти к тебе и учиться у тебя». Тоен сей покаялся и приобщился Св. Тайн. Замечено за ним, что он во всю первую неделю, которую постился, почти ничего ел; отчего лицо его опало, сделалось бледно, голос его изменился, и часто слышали никому непонятные его воздыхания. Беседы с сими Алеутами были и в присутствии г. Правителя здешней Конторы.

б) На четвертой неделе Великого Поста также прибыли из Трёхсвятительской артели Алеуты поститься, и в числе их также один тоен – шаман. После беседы с ними в храме, шаман приходит ко мне в квартиру и объявляет следующее «Лет пять тому назад меня увидел здешний Священник О. A., посмотрел на меня и сказал мне: тебя сожгут. Вот уже прошло столько времени, а я не могу забыть слов его, – чувствую, что я чего-то боюсь, и хотя я тоен – начальник, но думаю, что последний из моих подчинённых лучше меня. Скажи мне, точно ли меня сожгут?» Благодать Божия, предваряющая грешников во спасение, привела и сего шамана к сокрушённому покаянию, и он сподобился приобщиться нетленной пищи – тела Христова и пития в живот вечный. – Уезжая из гавани на шестой неделе, он приходил ко мне в квартиру, с двумя другими тоенами, благодарить. Вот слово в слово подлинные его слова: «Сильно, сильно благодарю тебя, и никогда не забуду тебя до смерти моей.»

Последняя статья есть убедительнейшее доказательство того, что все мы, даже от звонаря, служим орудиями благодати Божией.

6) Открыто Духовное Правление (14 Октября) – первое присутственное место в Америке и, что весьма замечательно, прежде всякого светского.

Чрез два дня я отправляюсь в путешествие для обозрения моей епархии, которое продолжится до 16 месяцев. Сначала располагаюсь идти по островам, а потом в Петропавловск, и оттуда, проехав всю Камчатку, в Марте быть в Охотске, где должен буду проживать до половины Июля, или далее.

Апреля 30 дня, 1842.

Марта 25, 1843 года.

Рече Мариам: се раба Господня; буди мне no глаголу твоему (Лк.1:38). Вот слова земные, но которые, подобно небесным, чище искушённого серебра, вожделеннее злата, ценнее драгоценных камней! Вот сокровище, которого пять тысяч лет небеса искали на земле, и которое открыть послан был один из ближайших предстоятелей небесного престола!

Подлинно, Архангел Гавриил не только принёс Деве Марии слово Божественного благовещения, но и взыскал услышать от неё слово соответствия. Когда оп произнёс только слово приветствия: радуйся, благодатная; Господь с тобою, благословенна ты в женах: благовещение о Спасителе мира почти уже совершилось; потому что сим ознаменована и указана Матерь Господня. Но как Дева смутилась, и, размышляя молчала: то Архангел продолжил и усилил слово благовещения: родиши Сына; – Сей будет велий и Сын Вышняго наречется; – Царствию Его не будет конца. Теперь благовещение со стороны Архангела решительно совершилось: но ещё он не почитает дела своего посольства конченным, потому что не то, которого ждёт, слышит слово: како будет сие, идеже мужа не знаю? – Наконец он разрешает вопрос: Дух Святый найдет на тя, – и получает взыскуемый ответ: се раба Господня, буди мне no глаголу твоему. И вот искомое сокровище открыто. Радостным благовещением от неба приобретено благовещение от земли небу, взаимно вожделенное. Небесное посольство совершенно достигло своей цели. И отъиде от нея Ангел.

Что ж это значит? – что́ значит, что воплощение Сына Божия предваряется небесным благовещением, и что сие благовещение не только изрекается вседержавной волей Господа, но и взыскует соизволения рабы Его? Разве Вседержитель не властен действовать, не предваряя и не ожидая соизволения? Для чего так нужны небу сии земные слова: се раба Господня, буди мне no глаголу твоему? – Нужно сие было и для достоинства матери Господней, и для самого дела воплощения Бога Слова.

Никто не станет сомневаться в том, что, для избрания быть Матерью Господней, требовалось в избираемой высочайшее, возможное на земле достоинство. Но в чем состоять может достоинство существа разумного и свободного, если не в чистых и возвышенных воззрениях ума и движениях свободной воли? – Надлежало дать им место, чтобы основалось, утвердилось и, к утешению и назиданию нашему, явилось в Деве Марии достоинство Матери Господней. Её смущение от высокого Архангелова приветствия было движение души глубоко смиренной. Удержание сего смущения в молчаливом размышлении знаменовало мудрость, твёрдость и спокойное величие духа. В вопросе: како будет сие, идеже мужа не знаю? – проявлялась неизменная любовь к чистоте девства. Наконец в решительном изречении: се раба Господня, буди мне no глаголу твоему, – изрекло себя послушание веры.

Если, как учит Апостол, верою вселяется в сердца Христос (Еф.3:17), уже приблизившийся к человечеству и приобщившийся оного воплощением: то колико превосходнейшая и крепчайшая вера потребна была Деве Марии, дабы первоначально воплощением вселился в неё Сын Божий, так ещё не близкий к человечеству, и по недоступной ни для какой твари высоте Своего Божества, и по причине средостения, которое грех поставил между Божеством и человечеством! И обрелась в ней такая вера, и соделала для неё возможным чистое и совершенное послушание, – призванию непостижимому послушание без сомнения, призванию беспримерно-высокому послушание без превозношения. И сие послушание преклонило душу её под осенение Духа Святого, соединило волю её с волею Божиею, отверзло сердце её для входа силы Вышнего; и Вечный Свет пришёл и засветил в ней жизнь, новую не только для земли, но и для неба, небесную в земной, вечную во временной, Божескую в человеческой, всеоживляющую в умирающей. И Слово плоть бысть, и вселися в ны.

Дивна дела Твоя, Господи! Дивны твоя тайны, Богородице! Кто слышит твой тихий глагол в твоей затворённой молитвенной храмине? Кто провидит, какие огромные дела ведёт за собою твоё малое слово? Мир ощущает ли сию минуту, в которую делается перелом всецелой судьбы его, в которую изменяются отношения между землёю и небом? Знает ли мечтающий о всемирном владычестве Рим, что в одной из дальних областей его, некая дщерь царей, называющая себя рабою Господнею, изрекла приговор, который готовит миру нового, лучшего, высочайшего Владыку, а Риму разрушение гордого и своенравного владычества? Гадают ли славные прорицалища языческих народов, что из уст безвестной Девы излетело прорицание, которое заставит их умолкнуть, низринет кумиры и кумирницы, прекратит кровавые жертвы, уничтожит кровожадных жрецов? Домышляются ли мудрецы мира, что на глас Евреянки сходит с неба неведомая дотоле Премудрость, Которая обуит премудрость премудрых, и разум разумных отвергнет и но младенцам откроет тайны, для мудрецов непостижимые? – Что я говорю? – Иерусалим и колена Израилевы, которые от дальних предков знают и хранят обетование Божие о Великом Избавителе и Умиротворителе, и безпрестанно день и нощь служаще надеются доити (Деян.26:7) до исполнения, дослужились ли они до познания, что, пройдя обширную область обетования, в сей день или в сию нощь внезапно приближились они к пределу исполнения, и что предел сей поставлен в Назарете? Книжники, которые столько раз читали в книге Исаии: се дева во чреве зачнет, и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, и едва-ли не столько же раз недоумевали о сем, – думают ли они, что провиденная Пророком Дева, и уразумела уже сие пророчество, и готовится исполнить оное? Знает ли хотя праведный Иосиф, уже несовсем чуждый тайнам Приснодевы, как обручивший ее себе с тем, чтобы ей пребыть девою, – знает ли, что в-след за сим она обручается Духу Святому, чтобы соделаться Материю Господа? В целом мире никому, кроме единой, не ведомо благовещение Архангелово, когда оно совершается: а оно долженствует огласить весь мир, когда совершится. И услышав рано простые, по-видимому, слова благовещения Мариина: се раба Господня, буди мне no глаголу твоему, – кто исчерпал бы весь их разум, ощутил бы всю их силу? А их разум сливается с бездною разума Божия, и объемлет время и вечность; их сила сопрягается с силою Вышнего, и преобразит землю и наполнит небо. – Смиритесь, пытливые исследователи! Чудитесь и радуйтесь, смиренные созерцатели! Брось, кичливый разум, ломкие оружия своевольного мудрования, и возлюби свободный плен веры!

Ты же, благомысленно ищущая своего спасения душа, вразуми себя словом и примером Преблагословенной Девы, как высоко возводит, как многое совершает, как совершенно благоугождает Богу скромная и неблистательная, по-видимому, добродетель, – послушание веры.

Послушание, по имени своему, есть последование тому, что слышим, как наставление, или как повеление. Но в высшем, существенном, духовном значении, под именем послушания разумеется последование воли человеческой, как сотворённой и зависимой, воле Божией, как творческой и вседержавной.

Из сего понятия тотчас открывается обязанность, польза и важность послушания.

Твари ли восставать против Творца? Рабу ли земному воздвигать мятеж против Небесного Владыки? He совсем омрачённый разум, не совсем ожесточённое сердце общими силами отражают сию нелепую несообразность. Разум и сердце согласно изрекают обязанность послушания воли человеческой воле Божией.

Воля Божия не погрешительна. Следственно послушание воле Божией должно предохранить или избавить человека от погрешностей и заблуждений.

Воля Божия всеблага. Следственно послушание воле Божией должно вести человека ко всякому благу.

Тварь без Творца есть ничто. Силою только Творца она есть нечто. Что же будет значить воля человека, если она не прилепится к воле Божией послушанием, если отторгнется от неё непослушанием?

Некогда первый человек блаженствовал: почему? потому что последовал всеблагой воле Божией. Он пал с высоты своего блаженства: каким образом? – Его воля отпала от воли Божией, и впала в чувственные пожелания. Преслушание, грех, смерть: это звенья одной цепи; взявшийся за первое звено влечёт сам к себе последнее, – и о если бы всегда не более, как только сам к себе! Напротив, ослушанием единаго человека грешни быша мнози (Рим.5:19). Единем человеком грех в мир вниде, и грехом смерть, и тако смерть во вся человеки вниде (Рим.5:12).

Надобно ли врачевать от всеобщей смертоносной болезни бедное человечество? – Можно догадаться, что весьма нужный врачебный приём должно составлять то качество, утрата которого была началом болезни, то есть послушание. С сим точно врачевством и пришёл на землю Небесный Врач. Смотрите, как Он, будучи Сам безболезнен, в Самом Себе приготовляет врачевство для больного рода человеческаго, и как врачует его, – именно послушанием. Смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Фил.2:8). Послушанием Единаго праведни буут мнози (Рим.5:19). Аще и Сын бяше, обаче навыче от сих, яже пострада, послушанию, и совершився бысть всем послушающим Его виновен спасения вечнаго (Евр.5:8–9).

Есть послушание любви, послушание страха, послушание веры. В начале человек жил, как сладкою пищей, послушанием любви к Богу всеблагому и всесовершенному. Но после того. как сию блаженную жизнь отравил он вкушением запрещённого, ему нужно, как врачевство, иногда не без горечи, употреблять послушание страха пред Богом, праведным Судиею, и потом послушание веры в Бога и Христа, Помилователя, Исцелителя и Спасителя, дабы наконец, по мере исцеления, вновь питаться сладкою и бессмертной пищей, – послушанием любви. Так от послушания зависит духовная жизнь человека и Христианина; почему слово Апостольское и нарицает Христиан чадами послушания (1Петр.1:14).

Если бы мысль питаться и жить послушанием показалась кому только представлением воображения, изысканным и преувеличенным, а не представлением ума, почерпнутым из существа дела: таковой пусть вспомнит изречение непогрешительного Учителя, в слове Которого нельзя предполагать изысканности или преувеличения. Азь есмь лоза, вы же рождие; и иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног, яко без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15:5). Как это сделать, чтобы человек был во Христе, и Христос в человеке, чтобы человек соединился со Христом, подобно как с виноградною лозою ветвь её? – He иначе можно, как послушанием веры, свободною преданностью сердца и безмолвно покорной воли человека вседействующей воле Христовой. Таким образом послушание веры действительно вводит в человека силу и жизнь Христову, почему и деятельность такого человека нередко бывает далеко возвышеннее и могущественнее обыкновенной, свойственной человеку деятельности.

Неразумевающий или ищущий отговорки может сказать: как можно даже жить, то есть непрестанно заниматься послушанием воле Божией? Неужели не оставить места своей воле, которая от природы есть, и которой уничтожить не можно? И можно ли в каждую минуту знать волю Божию? Счастливы избранные, к которым для сего Бог посылал Своих вестников; но и для избранных такие случаи были редки. – Кто говорит таким образом, тот доказывает не то, что дело совершенного послушания не удобно, а то, что не упражняющийся в деле, не знает, как оно делается.

Если искренно желаешь знать волю Божию: есть и для тебя Ангел, который близок и готов. Это твоя совесть. Внимай совести твоей; не заглушай тонкого гласа её шумом страстей твоих: и будет открываться тебе воля Божия; и будешь на пути послушания.

Есть и более удостоверительное и более полное возвещение воли Божией, которое можешь читать в священных книгах, слышать в церкви, видеть в примерах Святых. Внимай сему; и воля Божия более уяснится тебе, и послушание сделается более удобным и верным.

Всё в мире происходит под управлением Провидения Божия, и следственно все по воле Божией, поколику не по воле человеческой. Итак, во всем, что тебя постигает, можешь познавать волю Божию. Приходит благополучие, и благовествует тебе волю Божию, чтобы ты благодарил Бога. Приходит бедствие, и возвещает тебе волю Божию, чтобы ты терпел. И послушание может являться не только в том, чтобы действовать по воле Божией, но и в том, если не действуешь против воли Божией, и наипаче, если безропотно страждешь по воле Божией. Умей вестнику высшего жребия сказать смиренно: буди мне no глаголу твоему. Но учись также и при виде креста сказать великодушно: не якоже аз хощу, но якоже Ты, Отче небесный!

Впрочем, хотя истина и добродетель доступны всем, однако никак не излишни, а часто необходимы особые учители, по роду знания, особые руководители, по роду подвигов. Так и для успеха в духовном послушании, поколику можешь, поколику внутренно чувствуешь особенную нужду, избери себе особенного наставника, сведущего и опытного в сей науке, благословенного на сие служение, которого слово сильно жизнью, светло молитвою, охранено от заблуждения смирением. Покори ему свою волю ради Бога: и воля Бога небесного сойдёт к тебе на землю, и твоё простое земное послушание будет достигать до неба, по реченному к истинным и законным наставникам от Дающего пастырей и учителей: слушаяй вас Мене слушает.

Правда, послушание Богу посредством человека издревле вынесло свои училища из жизни обыкновенной, отделило их от общежития мирского, создало себе особые обители, в которых и приносило, и приносит свои плоды для неба и для земли. Но паука, которую преподавать удобнейшим признано в тишине загородной, должна ли потому считаться совсем не нужною и бесполезною для города?

Сыны века сего желают все больше и больше простора собственной воле. К чему сие ведёт? – He к тому ли, что некогда предсказывал Пророк: будут людие, аки жрец, и раб, аки господин, и раба, аки госпожа; бует купуяй, яко продаяй, и взаим емляй, аки заимодавец (Иса.24:2)? Но что будет во время сего неограниченного простора собственной воли? – Пророк сказует: се Господь разсыплет вселенную и опустошит ю. То есть, Он попустит своеволию наказать самому себя теми беспорядками, которые оно производит.

И после всех временных наказаний, знаете ли, что даст пищу адскому огню? Ничто более, как собственная воля с её порождениями, то есть грехами. Отложите собственную волю; и ад не найдёт в вас для себя пищи. Восприимите волю Божию, и приимете в себя небо, доколе она вас в себя приимет. Где воля Божия, там небо.

Но легко ли расстаться с свободою, которая человеку естественна? – Кто требует от тебя, чтобы ты расстался с свободою? Бог даровал тебе свободу, чтобы ты свободно сделал выбор между злом и добром, между тварью и Творцом, между собою и Богом. Если изберёшь себя, тварь, зло: пойдёшь в плен самолюбия, тварей, зла. Если изберёшь и непрестанно будешь избирать добро, Бога и Его волю: не утратишь, а утвердишь и расширишь свою свободу. Идеже бо дух Господень, my свобода.

Но легко ли иногда преломить собственную волю? – Иногда трудно, иногда и легко, смотря потому, как ты сам себе делаешь сие трудным, или лёгким. Когда ты хочешь исполнить волю возлюбленного отца или матери: не легко ли тебе забывать свою волю, не приятно ли даже приносить ее в жертву? Кто препятствует тебе посредством веры и любви сделаться сыном Божиим, и сделать себе сладостным послушание воле Отца Небесного?

Отче наш, иже еси на небесех! Да будет воля Твоя во всех нас! Аминь.

11-го апреля 1843 года.

Христос воскресе!

Христова Церковь торжественнейшим образом огласила ныне слух наш высочайшим из благовестий: В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово, и так далее. И как мы знаем её обычай Евангельским чтением ознаменовывать таинство дня, и подавать нам предмет благоговейного размышления и духовного поучения: то что теперь должен я делать?

Стараться ли мне восторгнуть ваши души от земли, вознести превыше солнца и звезд, вести на небеса небес, мимо низших и высших чинов Ангельских, до крайних высот сотворённого, туда. где нет времени, потому что там открыта не преходящая и неделящаяся вечность, где пространство исчезает в беспредельности, откуда обратным взором удостовериться можно, как не преувеличено, как даже слабо выражение премудрого, что якоже стражик в превесех, тако весь мир пред Богом, и яко капля росы утренния, сходящия на землю? (Прем.11:23). Требовать ли, чтобы вы стали па страже созерцания со святым Евангелистом Иоанном, выше, нежели стоял на своей страже Пророк Аввакум: поскольку Пророк созерцал Сына Божия в явлении Его воплощения, а Евангелист созерцает Его в таинстве Его предвечного рождения? Беседовать ли к вам о начале, в возвышеннейшем значении сего слова, о начале всякаго начала, как изъяснился Царь Пророк (1Пар.29:12), о начале, которое далеко предшествует началу времени и всего, что во времени, – о начале, от которого всё начинается в самой вечности, но которое никаким дальнейшим началом, равно как и концом, не ограничивается? Искать ли мне слов, дабы, сколь можно ближе к вашему разумению, изрещи вам Слово, которое не только человеческий, но и Ангельский ум постигнуть, и язык изъяснить не достаточен, – Слово, которое изрёк единственно, и вечно изрекает, или рождает Един вечный Отец Слова, и которое Само изрекло все прочие существа, не именовательно к слышанию и познанию, но существенно к бытию и благобытию? Пересказывать ли, как-нибудь простее, выспреннее сказание верховного Богослова, что в началеь бе Слово, то есть, Оно не началось, так чтобы вы могли представлять Его некогда не бывшим, но, в довременном и вечном начале всегда было, равно как всегда есть и всегда будет, поскольку есть присносущно; что Слово бе у Бога, то есть, Единородный Сын, сый в лоне Отчи, рождением Своим, не отделился и не отлучился от Бога Отца, но есть единосущен Отцу и Святому Духу; что Бог бе Слово, то есть, имя Бога в том же истинном смысле, в каком принадлежит Богу Отцу, равномерно принадлежит и Сыну Божию, подобно как и Духу Святому, впрочем так, что в трех Божеских Ипостасях един токмо есть Бог по существу; что сим ипостасным Словом Божиим сотворено все без изъятия, земное и небесное, видимое и невидимое; что в Нем заключается жизнь, или источник жизни всего живущего, и наипаче живущего духовною и бессмертною жизнью; что сия источная жизнь всегда была и есть светом для человеков, который сиял для них в раю, не совсем скрылся от них на земли, не угашен язычеством, хотя им не усмотрен и не принят, знаменовал себя тенью – в законе Моисеевом, зарёю – в Пророках, доколе наконец, как солнце и день, явилось воплощённое Слово, с полным светом истины, с животворящею и чудодействующею силою, и в Его жизни, проповеди, деяниях, даже в вольном страдании и смерти, наипаче же в воскресении – видехом славу Его, славу, яко Единороднаго от Отца, исполнь благодати и истины?

Видите, что я едва только покушаюсь богословствовать под руководством Святого Иоанна Богослова: и может быть в немногом, что я сказал, уже много дерзновения для немощи моего слова и, не прогневайтесь, может быть и для немощи вашего слуха. И между богодухновенными Евангелистами не одному ли сыну громову дано так торжественно возгреметь благовестием пренебесной славы Бога Слова?

Впрочем, как, слыша звуки грома, хотя мы не разумеем их так ясно и раздельно, как некогда тот же сын громов разумел таинственные гласы седми громов, однако чувствуем, что они нам возвещают величие Божие: так, слыша высокие глаголы Святого Иоанна о Боге Слове, хотя мы не достигаем совершенного их разумения, и по недостатку чистоты ума, и по недостижимой высоте самого предмета, тем не менее можем чувствовать, что ими нам возвещается, Божественное само в себе, спасительное для нас, величие Господа нашего Иисуса Христа. И сего довольно.

Можно удивляться и недоумевать, как это случилось, что Богомудрая Наставница наша, Святая Церковь, на сей день веселия назначила нам из Евангелия столь трудный урок. В день воскресения не ближе ли было бы беседовать из Евангелия, собственно, о воскресении, в день радости всеми способами возбуждать и питать радость? Радость не была ли первым порождением воскресения, хотя в тоже время действовал и страх от внезапного явления чудес? – Пришедшие видети гроб, но научившие весть о воскресении Господа, со страхом и радостию велиею текосте возвестити учеником Его. He повелел ли Сам Воскресший радоваться в день воскресения? – Се Иисус, срете я, глаголя: радуйтеся. Что́ было с Апостолами, когда они увидели Воскресшего и удостоверились в Нем Его крестными ранами? – Возрадовашася убо ученицы, видевше Господа. Да и Церковь не признаёт ли ныне, более нежели когда-либо, владычество радости, наполняя почти всё Богослужение торжественным песнопением, преимущественно пред чтением и учением?

Говорю сие не с тем, чтобы входить с Матерью Церковью в состязание о её уставе, но чтобы дать вам способ лучше уразуметь её устав, и тем лучше исполнить его.

Какая же была мысль Матери Церкви, по которой она среди радости призывает чад своих к трудному размышлению о высокой истине, или к высокому созерцанию таинства истины? Без сомнения, неуместным сие признала бы она, если бы предполагала в нас радость, ниспадающую в чувственность, смешанную с суетою, рассеянную, шумную: а если признала сие уместным, то, без сомнения, в том предположении, что праздничная радость наша должна быть духовная, чистая, мирная, возвышенная; ибо такая радость не только не препятствует основательному и глубокому размышлению, но и делает человека более обыкновенного способным к высокому созерцанию. Евангельская история представляет убедительные сего примеры. Когда будущая матерь Предтечева и будущая матерь Господня, узрев друг друга, возрадовались чистою радостью, и радость праведной Елисаветы сообщилась и младенцу во чреве её: какое было последствие сих трех радостей? – To, что обе матери пришли в божественный восторг, и обе пророчествовали. Когда Фома, долее других Апостолов неверием лишённый радости воскресения, вдруг обильно почерпнул её из ран Воскресшего: как действовала в нём сия радость? Она разрешилась Богословием. Отвеща Фома, и рече Ему: Господь мой и Бог мой. И это весьма естественно: ибо ничто так прямо не ведёт к мысли, к вере и к удостоверению о Божестве Иисуса Христа, как Его воскресение.

Итак, мы несколько дознали теперь, какова должна быть настоящая радость наша, дабы она соответствовала и достоинству своего предмета, и намерению Матери Церкви. О чада светообразная Церковная! Умейте пользоваться светом, который так обильно изливает на вас Воскресший Господь! Если не так легко уметь хорошо богословствовать: кажется, не трудно, по крайней мере, уметь хорошо радоваться. Внимайте себе, и тщательно наблюдайте, чтобы праздничная радость ваша была духовная, чистая, мирная, возвышающая души ваши.

Когда, от мудрых может-быть дев наведавшись о минуте, благоугодной Небесному Жениху, в полунощи, со светильниками, вы окружили Его чертог, наполнили Его храм; похищенные у сна часы и начатки дня посвятили и посвящаете славословию, Евангелию, Таинству, слову истины: сим являете вы знамения радости духовной и чистой. Когда подаёте друг другу целование мира, не устраняя никого, к вам приближающегося: вот признак радости мирной. Когда всякие уста, всякое ухо исполнены именами Христа и воскресения: охотно признаю сие выражением радости, возвышающей души ваши туда, где царствует Воскресший. До сих пор, кажется, все хорошо. Святое утро озарено светом радости святой.

Но сей ночи и сего утра будет ли достоин день, и вечер, и седмица, которую Церковь определила для радости воскресения? Радость духовную не поглотит ли вскоре веселие чувственное? To, что́ для души вашей собрали вы во храме, вне храма не рассеет ли суета без остатка? После зрелища священного, небесного, Божественного, не понадобятся ли вам низкие зрелища мирские, на которых игрушка-вещь, и, что́ ещё хуже, игрушка-человек, будут играть вниманием вашего ума и движениями вашего сердца, на которых разновидно олицетворённые, – страсть, безумие, порок, оспаривать будут друг у друга ваше время, ваши похвалы, ваши деньги, – может-быть те деньги, в которых отказано бедному? He сие ли Пророк называет посрамлением радоети? Посрамиша, говорит, радость сынове человечи (Иоил.1:12).

Советую и молю, благоговейно чтимую в начале радость не посрамлять в последствии. Прилично ли обращать в игру и забаву такую радость, которая нам приобретена жертвою и страданием? Пасха наша за ны пожрен бысть Христос, Темже, заключает Апостол, да празднуем не в квасе ветсе, ни в квасе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины (1Кор.5:7–8). Яко во дни, благообразно да ходим: не козлогласовании и пиянствы, не любодеянии и студодеяпии, не рвением и завистию, но облецытеся Господем нашим Иисус Христом (Рим.18:13–14). Довольно у Hero света и нетленной радости для всех и каждого, чтобы никто не имел нужды, мимо Его, преследовать призрачный блеск и бессмертной душе искать пищи в тлении. Ищи те же радости всегда в истинном её источнике. Радуйтеся всегда о Господе, и паки реку: радуйтеся (Фил.4:4.). Аминь.

Православная Христова Церковь есть общество истинно верующих во Иисуса Христа, от Бога установленное для спасения людей и соединяемое Законом Божиим, Священноначалием и Таинствами.

Слово «Церковь» образовалось из Греческого κυριακὸν, которое собственно означает храм Господень²¹¹. Но как в переводе на Славяно-Русский язык заменяли им греческое слово ἐκκλησία (см. Мф.16:18. 1Kop.10:32. 11:22. 12:28. Еф.1:22 н мн. др.), которое вообще означает собрание: то и слову Церковь усвоены разные значения: оно означает:

а) все общество верующих во Христа, или вселенскую Церковь (Мф.16:18);

б) частное общество Христиан (Деян.8:1. 1Kop.1:1);

в) семейство Христианское (Рим.16:4. Кол.4:15);

г) собрание для общественного Богослужения (1Кор.11:18. 14:19. 28. 33);

д) храм Божий или место, посвящённое общественному Богослужению.

В Св. Писании Христова Церковь называется:

а) царством небесным (Мф.13:24. 31. 33. 47),

б) царством Божиим (Мф.21:43. Лк.7:28),

в) домом Божиим (1Пет.4:17. 1Тим.3:15) и под.

В писаниях Отцов и Учителей Церкви встречаются также различные наименования оной; напр. она именуется царством Божиим²¹², градом Божиим²¹³, домом Божиим²¹⁴, телом Христовым²¹⁵ и т. под,

Православная Христова Церковь, сущая на земле (о которой мы будем говорить здесь), отличается от Церкви небесной. Первая есть странствующая или воинствующая: ибо, пребывая в сем видимом мире, она обременена многими трудами, в болезнях (Рим.9:2. Гал.4:19) рождая и воспитывая чад своих; ведёт брань со многими врагами видимыми и невидимыми, и будет вести до копца мира, дондеже Христос положит вся враги под ногами Своими. Последний же враг испразднится смерть... и будет Бог всяческая во всех. (1Кор.15:25. 26. 28.) (Ин.15:18–19. 1Ин.5:4. 1Тим.6:11–12. 1Петр.5:8–9. Еф.6:11–12).

Церковь небесная есть торжествующая: ибо она уже достигла отечества, и, пребывая на небе, свободна от брани со врагами и от всяких опасностей; она торжествует, участвуя в славе и блаженстве Христа Спасителя, победителя смерти и ада (Евр.12:22–23. 2Тим.4:7–8. Откр.3:21. 12:11–12. Послан. Патриарх. о Правосл. Вер. Чл. 10.).

Церковь, пребывающая на земле, по отношению к Церкви небесной есть состояние кратковременного приготовления к постоянному и вечному пребыванию в Иерусалиме небесном (Евр.12:22). Церковь странствующая на земле духовно рождает, укрепляет, возращает и совершенствует чад своих средствами от Бога установленными, и потом, для получения венцев, препровождает их на небо, во град Бога живаго (1Петр.1:3–4. Рим.8:17–18. 2Тим.4:7–8).

Церковь основана самим Иисусом Христом. Это доказывают: 1) слова, 2) действия и 3) уетановления Иисуса Христа; также 4) свидетельства Апостолов и 5) Церкви.

1. Иисус Христос неоднократно изрекал волю Свою – основать на земле Церковь, иногда ясными словами, иногда под покровом притчей. Так (Мф.16:18): ты ecu Петр, и на сем камени созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ей. При другом случае, давая наставление о вразумлении и исправлении ближнего, предполагает бытие Церкви. (Мф.18:16–17). Аще ли тебе не послушает, поими с собою еще единаго или два… аще же не послушает их, повеждь Церкви: аще же и Церковь преслушает, буди meбе якоже язычник и мытарь. Истина сия раскрывается во многих Евангельских притчах; так, (Ин.10:14) Иисус Христос Самого Себя, как Главу Церкви, изображает под образом пастыря, а Церковь и членов её – под образом двора овчего и овец, и далее говорит об обращении язычников и присоединении их к Церкви (Ин.10:16): и ины овцы имам, яже не суть от, двора сего: и тыя Ми подобает привести, да будет едино стадо и един Пастырь. Тоже учение видим в притче о домовладыке, нанимавшем работников в виноградник свой (Мф.20:1 и сл.); в притче о поле, на котором плевелы выросли вместе с пшеницею (Мф.13:24 и сл.); о неводе, брошенном в море и извлёкшем рыбы всякого рода (Мф.13:47 и сл.).

2. Иисус Христос Сам положил начало Церкви новозаветной Своими действиями. Он, проповедуя Евангелие, собирал учеников, Сам был главою сего общества и охранял оное (Ин.17:12 след.); из среды сих учеников избрал двенадцать, которых назвал Апостолами (Лк.6:13), да будут с Ним и да посылает их проповедати (Mк.3:14); после избрал ещё семьдесят других учеников и послал на проповедь (Лк.10:1), напутствовав их даром чудотворений (Мф.10:8. Лк.10:9. Мк.16:20). Пред вознесениеди па иебо возложилч. иа них обязаишость проповедовать Евангелие всему миру. Шедше es мир вссь проповиьдите Ееангслие бсеии твари (Map. 16:15).

3. Сам Господь установил такие действия, которые, как внешне, так и внутренне, должны соединять и скреплять в единении общество верующих в Него, или образовать Церковь. Таковы спасительные таинства:

а) Крещение, чрез которое верующие во Евангелие видимо и таинственно вступают в Церковь Христову и в таинственный союз с Самим Иисусом Христом, как Главою тела Церкви (Мф.28:19–20. Сл. 1Кор.12:12–13. Гал.3:26–28.);

б) Причащение, в котором Христиане духовно питаются все единым телом и кровью Христовою, составляя одно таинственное тело, коего Глава Христос (Лк.22:19–20. Сл. 1Кор.10:16–17. 11:25–26). Так и все прочие Таинства установлены Господом для того, чтобы верующие, получая чрез них невидимые дары Благодати, и видимо соединялись в одну Церковь Его, отличающуюся оными Таинствами от всех других обществ.

4. Св. Апостолы, как верные слуги Христовы и строители таин Божиих (1Кор.4:1), и учением и действиями засвидетельствовали о Божественном происхождении Христовой Церкви.

а) Ап. Павел учит, что Бог Отец вся покори под нозе Христа Иисуса: и Того даде главу выше всех Церкви, яже есть тело Его, исполнение Исполняющаго всяческая во всех (Еф.1:22–23). Той (Христос) дал есть овы убо Апостолы, овы же Пророки, овы же благовестники: овы же пастыри и учители к совершеиию святых в деле служения, в созидание тела Христова (Еф.4:11–12). Тот же Апостол к пастырям Ефесской Церкви говорил: внимайте убо себе и всему стаду, в немже вас Дух Святый постави епископы пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию Своею (Деян.20:28. Сл. 1Кор.3:10–11, Еф.5:25–27. Евр.8:2).

Приведённые слова Апостола Павла показывают, что Бог Отец от вечности предопределил Христу быть Главою и Устроителем Церкви (1Пет.1:20–21); Иисус Христос в определённое время, для устроения святой Церкви, Самого Себя предал на страдания и смерть (Еф.5:25–27), даровал Церкви Апостолов, Пророков, Пастырей и др. согласно обетованию (Ин.14:16. 15:26.), послал от Отца Св. Духа (Деян.2:2. слд.), Который, как в то время Апостолов облек силою свыше (Лк.24:49), так и доныне в Христовой Церкви законно избранных чрез рукоположение Святительское поставляет совершать Таинства и пасти стадо Христово.

б) Св. Апостолы, по вознесении Господа на небо, облеченные силою свыше, проповедали покаяние во имя Христово и отпущение грехов во всех народах, начав от Иерусалима (Лк.24:47); искренно принимавшие благовестие о спасении крестились и присоединялись к обществу верующих во Иисуса Христа, пребывали в учении Апостолов, в общении, в преломлении хлеба и в молитвах (Деян.2:38–42. 5:11–12. 19:9 слд.), Таким образом Апостолы полагали основания частным Церквам, Господу поспешествующу и слово утверждающу последствующими знаменьми (Мк.16:20). В сих Церквах Апостолы старались сохранять ненарушимое единение и взаимное общение так, что все они составляли одну Церковь, одно таинственное тело Христово, одушевляемое и движимое Св. Духом (1Кор.12:12–13. Еф.4:3–4.).

Ceй тесный союз частных Церквей составляли:

а) единство Веры и спасительных Таинств (Еф.4:5. 1Кор.10:17. 2Ин. ст. 10. 11.);

б) взаимное попечение членов Церкви одних о других в делах веры и любви (1Кор.5:2–5. 9–11. Еф.4:16. 1Пет.4:10–11);

в) общение посредством Апостольских посланий (Кол.4:15);

г) разрешение недоумений посредством совокупных совещаний или соборов (Деян.15:1–19);

д) братская любовь, странноприимство и сборы в пользу бедных (Деян.11:27–30. 1Кор.16:1–4. 2Кор.8:9. Рим.15:25–26. 3Ин.5–8.);

е) взаимные молитвы о спасении всех и каждого изливаемые пред Богом (Еф.6:18–19).

5. Христианская Церковь потому так и называется от времён Апостольских, что получила начало от Христа, и члены её потому и называются Христианами (Деян.11:26), что последуют учению Христову, освящаются Таинствами, от Него установленными, и суть члены Его таинственственного тела – Церкви, Им созданной. Христиане первенствующей Церкви выше всякого сомнения были уверены в непререкаемой истине, что Церковь основана самим Иисусом Христом. Так напр. учили:

Св. Ерм: (Господь) Своею мощною силою создал Свою святую Церковь²¹⁶.

Св. Ириней: «Церковь Христова, рассеянная по всему миру, по единству Веры устроена так, как если бы находилась в одном доме»²¹⁷.

Тертуллиан²¹⁸: «Известно, что всякое учение, приемлемое Церквами Апостольскими, сими матерями и родоначальницами Веры, надобно почитать истинным, содержащим без сомнения то, что Церкви приняли от Апостолов, Апостолы от Христа, Христос от Бога; а всякое другое учение, которое мудрствует против истины Церквей и Апостолов, и Христа и Бога, бесспорно должно почитать ложным.»

Св. Киприан²¹⁹: «Тот не Христианин, кто не в Церкви Божией. Всякий, отделившийся от Церкви, соединяется с любодейцею, отлучается от обетований Церкви. Он чуждый, он нечистый, он враг. Тот не может иметь Бога отцом, кто не имеет Церкви матерью». – ²²⁰ «Кто не имеет единения с Церковью; тот не имеет Закона Божия; тот не имеет веры в Отца и Сына, и не имеет истины ко спасению.»

Св. Златоуст: «Смотри, как Им (Господом) созданного никто не разрушил, и Им разрушенного никто не воссоздал! Он создал Церковь, и никто ее разрушить не может; разрушил храм (Иудейский), и никто его восстановить не может.»²²¹

1. Главная цель устроения Церкви Христовой на земле состоит в приготовлении спасения роду человеческому: Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяв веруяй в Он не погибпет, но имать жтот вечный (Ин.3:16); прииде бо Сын человеческий взыскати и спасти погибшего (Мф.18:11. Сл. Ин.10:28. Тит.2:11–14. Еф.4:11–16. 5:25–27), Господь совершил спасение рода человеческого, и все средства, необходимые для получения сего спасения, оставил в Церкви, Им созданной, сделав ее как бы сокровищницей благодатных даров Божиих, нужных для спасения. В ней вся нам Божественныя силы, яже к животу и благочестию, подана познанием Призвавшего нас... честная нам ιι великая обетования даровашася, да сих ради будем причастницы Божественнаго естества, отбегше, яже в мире, похотныя тли (2Пет.1:3–4.).

В Церкви устроено все необходимое для доставления человекам спасения, и все направлено к достижению сей цели. Для сей цели Иисус Христос, как от вечности предопределённый Спаситель мира (Откр.13:8) и Глава Церкви, первоначально Сам проповедовал учение о спасении, потом избрал Апостолов и послал их сперва пред лицем Своим (Лк.10:1) и после во весь мир (Мк.16:15), дабы всем возвещали Евангельское учение и всех призывали ко спасению (Мф.28:19–20); обетовал и ниспослал им Св. Духа, да наставляет их на всякую истину (Ин.16:13), да будет с ними и в их преемниках во веке (Ин.14:16); установил св. Таинства, дабы верующие чрез них получали дары спасительной Благодати (Мф.28:20. Рим.12:6. Еф.4:7). Для той же цели спасения человеческого Господь и доныне хранит Свою Церковь и будет хранить до скончания мира, по непреложному Своему обетованию (Мф.16:17–18); в ней и доныне Дух Святый поставляет пастырей и учителей учить и пасти Его стадо (Деян.20:28. 2Тим.4:2). Чрез них возвещает Своё учение и преподаёт спасительные Таинства; в ней Он Сам присутствует (Мф.28:20), как Глава сего таинственного тела, Им составляемого, совокупляемого и возвращаемого (Еф.4:12. 15–16), и Дух Божий живёт в ней (Рим.8:9. 1Кор.3:16. 6:19), вся действуя (1Кор.12:11), всех приводя ко Отцу (Еф. 2:18) всяко создание возращая в церковь святую о Господе (Еф.2: ст. 20 «21?»), созидая в жилище Божие (Еф.2:22), – наказующи нас, да отвергшеся нечестия и мирских похотей, целомудренно и праведно и благочестно поживем в ныпешпем веце, ждуще блаженнаго упования и явления славы великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Хрисита (Тит.2:12–13).

2. И вне Церкви нет спасения.

а) Спаситель учил: иже веру uмет и крестишся, спасеп будет; а иже не имет веры, осуждень будет (Мк.16:16). Аше кто не родится водою и Духом, не может внити в, царствие Божие (Ин.3:5. 6:53).

б) Апостол Пётр проповедовал: несть ни о едином же ином спасения, кроме Иисуса Христа: несть бо иного имене под пебесем, данного в человецех, о немже подобает спастися нам (Деян.4:11–12). Ho и спасительное крещение совершается и истинная проповедь о имени Иисуса возвещается только в Церкви, Им созданной.

в) Сие учение предлагали и Отцы Церкви.

Феофил Антиохийский: «Миру, волнуемому и обуреваемому от грехов, Бог даровал собрания, разумею Св. Церкви, в которых, как в безопасных пристанях при островах, есть учение истины, к которым прибегают желающие спастися»²²².

Блаженный Августин: «Кто не между членами Христовыми, тот не может иметь Христианского спасения²²³. Вне Церкви все может иметь, кроме спасения. Может иметь почесть, может иметь таинство, может петь аллилуия, может отвечать аминь, может держать Евангелие, может иметь веру во имя Отца и Сына и Святого Духа и проповедовать ее: но нигде, кроме Кафолической Церкви, не может найти спасения²²⁴. Родители, породившие нас к смерти, – Адам и Ева; родители, породившие нас к жизни, – Христос и Церковь»²²⁵.

Бл. Феодорит: «К нам спасение приходит чрез Церковь; а сущие вне Церкви не получают вечной жизни»²²⁶.

По изображению Отцов и Учителей Церкви, – Церковь есть блаженный²²⁷, живой²²⁸, Богом насаждённый рай²²⁹; – Христово тело, исполненное всех благ и благословений²³⁰. В Церкви – Божие благоволение²³¹; в ней обитает Триединый Бог²³²; в ней познание Христа²³³, преизобилие благ Христовых²³⁴; за неё Христос умер²³⁵; в ней одной истинные и спасительные догматы²³⁶; в ней достигают вечной жизни²³⁷; здесь человечество спасается как в ковчеге²³⁸. – Вне Церкви нет ни слышания²³⁹, ни разумения слова Божия²⁴⁰, нет истинного богопочтения²⁴¹, не сообщается Дух Святый²⁴², смерть Христова не доставляет спасения²⁴³, Крещение не служит во оставление грехов²⁴⁴, нет трапезы Тела Христова²⁴⁵, нет плодотворной молитвы²⁴⁶, нет спасительных действий²⁴⁷ или страдаиий²⁴⁸, или мученичества²⁴⁹, нет чистоты²⁵⁰, нет спасения, как вне ковчега Ноева²⁵¹, и отделяющиеся от тела Церкви подпадают владычеству диавола²⁵².

По соборному Никейско-Цареградскому Символу Православной Веры, мы веруем во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Сии четыре общие свойства ясно и точно определяют характер Православной Христовой Церкви и отличают ее как от всех человеческих обществ, так и от Церквей неправославных. Рассмотрим сии свойства порознь.

Церковь Христова называется единою 1, потому что Иисус Христос основал на земле только одну Церковь, в которой, по предвечному определению Отца Небесного, предложено спасение роду человеческому; и 2, потому что, состоя из бесчисленного множества членов и из многих частных Церквей, она в существе составляет одно целое, нераздельное.

1. Христос устроил одну Церковь

а) Иисус Христос, предлагая учение о Церкви, всегда говорил только об одной Церкви, на пр. (Мф.16:18) созижду Церковь Мою. Изображая Церковь в притчах, говорит об одном стаде и об одном овчем дворе (Ин.10:16), об одной виноградной лозе (Ин.15.1–7), об одном царстве небесном на земле (Мф.13:24. 47. и пр.), об одном основном камне Церкви (Мф.16:18).

б) Апостолы также учат об одной только Церкви: (Еф.5:25) Христос возлюби Церковь и Себе предаде за ню (Сл. 2:21); об одном единении всех во Христе: вcu бо вы едино есте о Христе Иисусе (Гал.3:28. сл. 2:14–15); об одном общении в Нем (1Kop.1:9), об одном теле, которого члены – истинно верующие во Христа, а глава – Сам Христос (Еф.5:23 Сл. Кол.1:18. 24. 3:15.).

в) Отцы и Учители Церкви всегда учили, что Церковь Христова есть едина:

Климент Александрийский учит: «Как один Отец всех, одно и Слово всех, и один и тотже повсюду Святый Дух: так одна только и Матерь Дева, – я люблю так называть Церковь»²⁵³. Он же в другом месте: «Истинная Церковь, подлинно древняя, есть одна… Ибо как один Бог и один Господь, то посему превосходное достоинство выражается единством, как подражание единому началу. И так единая Церковь, которую ереси усиливаются рассечь на многие, (единством) уподобляется природе Единого. Мы называем древнюю Православную Церковь единого по существу, по понятию (κατ’ ἐπινοίαν), по началу, по превосходству²⁵⁴. – Ho и превосходство Церкви, как и начало устроения единственно, – превосходит все прочее и ничего не имеет себе подобного или равного²⁵⁵,

Тертуллиан: «Всякого рода вещь должна быть оцениваема по своему началу. Итак, столько и такое множество Церквей составляют одну первую Церковь от Апостолов происходящую, от которой все. Так все первые и все Апостольские, поскольку они все вместе доказывают единство, поскольку между ними есть общение мира и именование братства и взаимное странноприимство²⁵⁶.

Св. Киприан: «Один Бог и один Христос и одна Церковь… и другого алтаря и нового Священства не может быть, кроме одного алтаря и одного Священства²⁵⁷.

Единство сие у Отцов Церкви представляется под различными образами, как: одной матери²⁵⁸, одного дома Божия²⁵⁹, одного спасительного ковчега²⁶⁰. Также, говоря о единстве Церкви, указывали на единство происхождения Церкви²⁶¹, и её основания²⁶², на единство истины²⁶³, благодати²⁶⁴, на нешвенность Христова хитона²⁶⁵, и т. под.

2. Христова Церковь, состоя из множества членов и частных церквей, составляет одно общество, одно целое, в существе неразделимое

а) Единство сие указывается и в тех выше приведённых местах учения Иисуса Христа, которые вообще говорят об одной Церкви: ибо если Церковь Христова одна, а не две или многие, то отселе видно, что она есть одно общество, одно целое, которого части по необходимости должны иметь существенную связь между собою; на пр. когда Спаситель изображает Церковь под образом стада, пасомого единым Пастырем (Ин. гл. 10.), или Себя называет лозою, а всех верующих ветвями, которые могут жить и расти, только пребывая на лозе (Ин.15:1–7) и под.

б) Иисус Христос и прямо доказывал единство и нераздельность Своей Церкви. Всяко царство, раздельшееся на ся, запустеет, и всяк град или дом, разделивыйся на ся, не станет... иже несть со Мною, на Мя есть, а иже не собирает со Мною, расточает (Мф.12:25. 30), и молил Отца Небесного не только об учениках Своих, но и о верующих в Него словесе их ради: да вси едино будут якоже Ты, Отче, во Мнть, и Аз в Тебе, да и мии в Нас едино будут… да будут совершени во едино (Ин.17:20–23). – Иисус Христос установил одно крещение, одно причащение (1Кор.10:17), повелел проповедовать одно учение (Мф.28:19–20) и обетовал ниспослать одного Духа для всех (Ин.14:16–17. 15:26. 16:13), и показал путь

к Отцу только чрез одного Самого Себя: никтоже приидет ко Отцу, токмо Мною (Ин.14:6).

Из сего ясно можно видеть устройство Христовой Церкви, как единого общества, в котором члены неразрывно между собою связаны в самых главных и существенных отношениях: ибо в нем Сам Господь есть единый – Глава и Вождь, единый Учитель (Мф.23:8), и источник истинной жизни для всех, – есть путь, истина и живот (Ин.14:6), и веруяй в Сына Божия имать живот вечный; а иже не верует в Сына, не узрит, живота, но гнев Божий пребывает на нем (Ин.3:36). Один Дух Святый, ниспосланный Сыном Божиим от Отца, действует во всех членах Церкви (Ин.14:16–17. Деян.2:2. слд. 1Кор.12:4. 7–11. 13). Одно учение в Церкви; одна потому вера и одни главные обязанности; одни спасительные таинства, чрез которые получаются дары Благодати, просвещающей, оправдывающей, освящающей и усовершающей человека.

в) Апостолы также ясно изображали тесное соотношение членов Церкви и её единство. Они Церковь сравнивают с зданием, которого краеугольный камень есть Иисус Христос (Еф.2:20. 1Пет.2:4. 6.), с телом: якоже бо тело едино есть и уды имать мнози, вси же уди единаго тела, мнози суще едино суть тело: тако и Христос (1Кор.12:12). Апостол Павел подробно излагает существенные основания единства Церкви: едино тело (Рим.12:4–5), един дух (1Кор.12:13), якоже и звани бысте во едином уповании звания вашего (Еф.4:4); един Господь, едина вера, едино крещение; един Бог и Отец всех, иже над всеми, и чрез всех, и во всех нас. И Той дал есть овы убо Апостолы, овы же пророки, овы же благовестники, овы же пастыри и учители, к совершению святых в дело служения, в созидание тела Христова... да не бываем к тому младенцы... истинствующе же в любви, да возрастим в Него всяческая, иже есть глава Христос, из Негоже все тело составляемо и счиневаемо приличне, всяцем осязанием подаяния, по действу в мере единыя коеяждо части, возращение тела творить в создание самаго себе любовию (Еф.4:5–7. 11. 12. 15–16. Сл. Рим.12:4–5. 1Кор.6:15. 10:17. 12:12–14. 19–27. Еф.2:13–18. 5:29–30. Кол.3:15).

Единение членов Апостольской Церкви выражалось и во внешнем состоянии оной (Деян.1:14. 2:42. 46. 4:32), и Апостолы заботились о сохранении взаимного согласия и единодушия между верующими. (1Kop.1:10. 13. 14:33. Еф.4:3. Флп.2:2)

г) Первенствующая Церковь сие тесное единение членов её признавала своим существенным свойством.

Св. Климент Римский учит: «Зачем у вас раздоры, гнев, несогласия, разделения и брань? Или мы не одного имеем Бога, не одного Христа и не одного Духа благодати, излившегося на нас, и не одно у нас звание во Христе? И для чего разделяем и расторгаем члены Христовы, и восстаём против собственного тела? доходим до такого безумия, что забываем о том, что мы члены друг друга (Рим.12:15)?²⁶⁶.

Св. Игнатий Богоносец: «He обманывайтесь, братия мои: кто последует производящему разделение, тот не наследует царствия Божия. Кто держится чуждого²⁶⁷ мнения, тот не участвует в страданиях Христовых²⁶⁸. Бегайте разделений, как начала зол²⁶⁹. Бегайте злых порождений, рождающих смертоносный плод, которого если кто вкусит, тотчас умирает Ибо сии не суть насаждение Отца. А вы все до одного составьте лик, дабы в согласии и единодушии, начав песнь Божию, чрез Иисуса Христа единогласно воспевать ее Отцу, дабы Он и слышал вас и признавал вас, по делам вашим, членами Сына Своего. Посему полезно вам быть в непорочном единении, дабы всегда причащаться Бога»²⁷⁰.

Св. Иустин Мученик, объясняя слова Псалма 44:10. слд., говорит, что «слово Божие обращается к верующим в Него (Иисуса Христа), составляющим одну душу и одно собрание и одну Церковь, – обращается, как к дщери, к Церкви, от Его имени названной и Его имя носящей, ибо все мы называемся Христианами».

Св. Ириней: «Хотя Церковь рассеяна по всему миру, но сию проповедь и сию Веру тщательно сохраняет, как бы пребывая в одном доме, и равно верует сему, как бы имея одну душу и одно сердце, и согласно проповедует сие и учит, и передаёт, как бы имея одни уста. Хотя в мире языки различны, но сила предания одна и таже, одна и таже Вера, одно и тоже предание в Церкви Германской, Иверской, у Келтов, на Востоке, в Египте, Ливии и в Церквах, насаждённых среди мира»²⁷¹.

Ориген: «Если все мы одно тело, то и одна овца: один – нога, другой – голова, иной – ещё что-нибудь; а Пастырь, пришед, собрал кость к кости, состав к составу, и соединив взял на свою страну. Единение совершается посредством любви, истины и благой воли. Итак, Он Своим словом соединил всех; а если которые оказались непослушными, то потому, что имеют неисцелимую болезнь. Итак, весь Израиль – един по истинному сродству, если все мы одно тело и один хлеб и одного причащаемся Духа»²⁷².

Св. Киприан: «Мы во всем должны держаться единства Кафолической Церкви и ни в чем не уступать врагам Веры и истины²⁷³. Одна Церковь по всему миру, Самим Христом разделённая на многие члены»²⁷⁴.

Тесный союз частных Церквей выражался в разных действиях, на пр. посредством посланий и писем. Так, Св. Василий Великий сим образом входил в общение с Церквами Азиатскими и Африканскими, с Италийскими, Испанскими, Галльскими и др.²⁷⁵, посредством писем приветственных при вступлении Епископов на престол²⁷⁶, посредством внесения имён в диптихи²⁷⁷ и под. образ. Особенно единение Церквей утверждалось и поддерживалось посредством Соборов частных и вселенских.

Церковь называется Святою потому, что ее освятил Иисус Христос Своим учением, молитвою, страданиями и таинствами.

1. Ещё Пророки изображали святость Христовой Церкви, Св. Духом созерцая тайну искупления рода человеческаго, спасаемых верою в пришедшего Мессию они изображают высокими чертами, называя их святыми, праведниками, чадами Божиими, священниками, на пр. Иса. 4:2. слд. В день оный возсияет Бог в совете со славою на земли, еже вознести и прославити останок Израиля... Святи нарекутся ecu паписаннии в жизнь е Иерусалиме, яко отмыет Господь скверну сынов и дщерей Сионских, и кровь Иерусалимску очистит.» См. 60:17. 18. 21. 61:6. 8. 11. Иер.3:17. 31:33. 34. Мал.1:11. 3:3. 4. Дан. 7:18. 27. слд.

2. В Св. Писании Нового Завета святость Церкви иногда изображается

а) в прямых выражениях, а чаще

б) под разными образами и другими наименованиями.

а) Иисус Христос молил Отца Небесного: Святи их во истину Твою: Слово Твое истина есть. И за них Аз свящу Себе, да и тии будут священи во истину (Ин.17:17–19.) – Ап. Павел учит: Христос возлюби Церковь и Себе предаде за ню, да освятит ю, очистив банею водною в глаголе: да представит ю Себе славну Церковь, не имущу скверны или порока или нечто от таковых, но да будет свята и непорочна (Еф.5:25–27 Сл. 1Кор.14:32–33. 1Пет.2:5).

В приведённых двух текстах упоминаются все действия Иисуса Христа, указанные в понятии о святости Церкви: молитва, учение, страдания и таинства.

б) Святость Христовой Церкви чаще раскрывается под разными образами и наименованиями. Церковь называется царствием небесным (Мф.13:24. 47.), стадом Христовым (Ин.10:7. 14. 15. 16. 27.), телом Христовым (Рим.12:5. 1Кор.12:12. слд. Еф.1:23. 4:12. 15. 16. 5:30. Кол.1:18. 24. 2:19), Христовою невестою (Еф.5:23–32. 2Кор.11:2. Откр. 19:7. 21:2. 22:17), храмом или домом Божиим (1Пет.2:5. 4:17. Еф.2:21–22. 1Тим.3:15. Евр.3:6. 10:21. Откр.3:12), градом Божиим (Евр.11:10. 16. Откр.3:12. 11:2. 21:10). Члены Церкви или верующие во Христа называются – народом Божиим, святым царским священием (1Пет.2:9–10), сожителями Святых и присными Богу (Еф.2:19), светом (Еф.5:8) или сынами света (Еф.5:9. 1Фес.5:5), святыми (Рим.1:7. 1Kop.1:2. Еф.4:12. 1Тим.5:10. Евр.3:1), освящёнными (Деян.20:32. 1Кор.6:11. Евр.2:11. 10:10. 14. 24.), и каждый верующий – храмом Божиим и храмом Духа Святого (1Кор.3:16. 17. 6:19. 2Кор.6:16) и под.

3. Символ, так называемый, Апостольский, исповедует святость Церкви таким образом: «верую в Святую Церковь Соборную,» как и Никейско-Цареградский: «во едину Святую Соборную» и проч.

Св. Ерм учит: «Бог Своею мощною силою создал Святую Свою Церковь, которую благословил²⁷⁸. Из ничего создал сущее и умножил ради Святой Своей Церкви»²⁷⁹.

Кирилл Иерусалимский: «He просто спрашивай, где Церковь, но – где Кафолическая Церковь. Ибо это есть собственное имя Святой сей (Церкви), матери всех нас, которая есть невеста Господа нашего Иисуса Христа, Единородного Сына Божия»²⁸⁰.

Кирилл Александрийский, изъясняя слова Исаии (Ис.52:1)., говорит: (Пророк) святым градом называет Церковь: ибо она освятилась не служением по закону, ничто же бо совершил закон (Евр.7:19), но – соделавшись сообразною Христу и соучастницею Божественного естества, то есть чрез причастие Духа Святого, Которым и запечатлены мы в день избавления (Еф.4:30.), омывшись от всякой скверны, и освободившись от всякой нечистоты²⁸¹.

См. Феоф. Автол. 2:14. Ориг. Lev. Horn. IV, n. 2. IX, n 5. Евс. in Es. LXII, 5. Ефр. in 2 Reg. 6:16 Епиф. Hacr. 59, n. 4.

б) Так же как в Св. Писании, и у Отцов Церкви часто святость Церкви изображается разными несобственными наименованиями; Церковь у них называется – раем²⁸², Божиею нивою²⁸³, Божиим домом²⁸⁴, градом²⁸⁵, храмом²⁸⁶, Божиею дщерию²⁸⁷, Скинией²⁸⁸, досточтимым телом²⁸⁹, телом Троицы²⁹⁰, телом Господним²⁹¹, невестою Христовою²⁹², Христовым венцем²⁹³, благоуханием²⁹⁴, оградою²⁹⁵, святою Божественною оградою²⁹⁶, Христовым садом²⁹⁷, полнотою благодати²⁹⁸, Христиане называются святыми²⁹⁹, частью или жребием святого³⁰⁰. Церковь, по учению Отцов, есть училище благочестия³⁰¹; в ней совершается возрождение человека³⁰², питание св. млеком³⁰³, освящение св. учением³⁰⁴ и таинствами³⁰⁵; в ней лики святых дев, отшельников, сподвизающихся в общежитии³⁰⁶, и множество других благочестивых и святых³⁰⁷.

4. Церковь свята:

a) по её началу, которое есть – Бог Отец, Сын и Дух Святый (Еф.1:3. 13. 17. 22–23.);

б) по её цели, которая состоит в приготовлении спасения, (как выше показано) чрез освящение нас (1Пет.1:15–16. Еф.1:4. 4:12. Кол.1:22. 1Фес.4:3);

в) по средствам, которыми она действует, каковы: истина (Ин.17:17–19.) или Евангельское учение и Таинства (Еф.5:26);

г) по её тесному и неразрывному союзу со Христом и Святим Духом (1Ин.5:11–12. Рим.8:1. 14. 1Кор.12:11. 13. Еф.2:19–22.).

Святость Церкви не исключает присутствия в ней членов слабых или грешников. Эта истина, несомненно, известна из Св. Писания.

а) Иисус Христос сравнивает Церковь с полем, на котором пшеница растёт вместе с плевелами (Мф.13:24. и слд.), с неводом, извлекающим хорошие и худые рыбы (Мф.13:47), с вечерию, в которой принимают участие и недостойные (Мф.22:2. 13). По учению Спасителя, в Церкви есть рабы добрые и худые (Мф.18:23. слд. 25:14. слд.), есть девы мудрые и юродивые (Мф.25:1. слд.), овцы и козлища (Мф.25:33); к ней принадлежит грешник до того времени, пока он после неоднократного вразумления не будет извержен из неё (Мф.18:15. слд.). Если бы не было грешников в Церкви, то Спаситель не научил бы учеников Своих молиться: и остави нам долги наша (Мф.6:12. сл.), и не установил бы в Церкви таинства покаяния для очищения грехов (Ин.20:22–23).

б) Многие наставления Апостолов относились к грешникам, как немощным членам Церкви (1Kop.1:10. слд. 4:18. 21. 6:6. слд. 1Ин.1:8–10. 2:1. Иак.5:16). К Церкви Апостольской принадлежали Анания и Сапфира (Деян.5:1. слд.); в Церкви Коринфской был кровосмеситель, наказанный отлучением (1Кор.5:1–6. 13.), и другие грешники, от общения с которыми Апостол предписывает удаляться (1Кор.5:11–12).

Но присутствие в Церкви слабых членов не препятствует ей всегда быть святою, ибо свят Иисус Христос – глава Церкви, свят Дух Божий, одушевляющий ее, и святы средства употребляемые ею, – Божественное учение и св. Таинства. Она, как тело, имеет членов совершенных и несовершенных. Последние, как бы мало ни участвовали во внутренней духовной жизни тела Церкви, но доколе связываются с нею исповеданием веры во Христа и общением в св. Таинствах, дотоле будут составлять собою, хотя недугующую, часть сего тела. И как спасение грешников, пока они хотя видимо только держатся в союзе с телом Христовой Церкви, не есть совершенно безнадёжно: то Св. Церковь, подобно чадолюбивой матери, с любовию носит их в недрах своих, и никогда не престаёт заботиться об исправлении и оживлении сих членов, как иссыхающих ветвей, чрез восприятие благодатной жизни от единой живоносной и животворной лозы, – Иисуса Христа. Но если сии грешники не принимают благодатной жизни и остаются нераскаянными: то они, как мёртвые члены, отсекаются от тела Церкви или видимым действием Церковной власти, или невидимым действием суда Божия (1Кор.5:13. 2Тим.2:19). Таким образом присутствие в Церкви слабых членов или грешников не нарушает её святости.

Церковь Христова называется Соборною, или, что тоже, Католическою, то есть вселенскою, потому что она содержит в себе истинно верующих из всех народов, всех мест и времён.

Сие свойство Соборной или Католической издревле усвоялось Церкви.

В Символе, известном под именем Апостольского, читаем: «верую во святую Церковь Кафолическую.»

Церковь Смирнская, в послании о мученичестве Св. Поликарпа, пишет: «Церковь Божия пребывающая в Смирне – (Церкви) обитающей в Филадельфии, и всем Христианам святой Кафолической Церкви, обитающим по всем странам, и пр.³⁰⁸ (Поликарп) прославляет Бога и Отца и благословляет Господа нашего и Правителя душ и тел наших и Пастыря Кафолической Церкви, сущей по вселенной»³⁰⁹.

Апостольские Постановления начинаются так: Соборная Церковь (Καθολικὴ Ἐκκλησία) Божие насаждение, и уверовавшие в неложное Богопочтение – избранный вертоград Божий³¹⁰.

В Св. Писании хотя не встречается сего наименования Соборной или Кафолической Церкви, но самое свойство Вселенской Церкви ясно раскрывается, что увидим, рассматривая всеобщность Церкви Христовой

1) по пространству и

2) по времени.

1. Всеобщность Церкви по пространству

Христова Церковь называется Соборною, или Кафолическою, потому что она не ограничивается каким-либо народом или местом, но заключает в себе истинно верующих во Христа из всех народов и мест.

а) Сия всеобщность Христовой Церкви по пространству изображена в повелении Спасителя о распространении Церкви Его во всех народах и во всем мире: шедше, научите вся язы́цы, крестяще их (Мф.28:19. Сл. Лк.24:47); шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари (Мк.16:15); также и в том, что вступление в Церковь чрез веру в Евангельское учение и принятие святых Таинств поставляется единственным условием к получению спасения для всех, без различия происхождения из того или другого народа. Иже веру иметь и крестится, спасен будет, а иже не имет веры, осуждень будет (Мк.16:16).

б) Апостолы, по наставлению Господа, изшедше, как повествует Св. Евангелист, проповедаша всюду (Мк.16:20). Также учили, что для всех, кто бы к какому месту или народу ни принадлежал, только один путь ко спасению – чрез Иисуса Христа: несть ни о едином ином спасения, кроме Иисуса Христа, несть бо иного имене под небесем даннаго в человецех, о немже подобает спастися нам (Деян.4:11–12. Сл. Кол.3:11); и по свидетельству Ап. Павла, во всю землю изыде вещание их (Апостолов), и в концы вселенныя глаголы их (Рим.10:16. Сл.1:8. Кол.1:6. 23.).

Можно также видеть указание на будущее распространение Христовой Церкви по всему миру и в различных наименованиях и образах, под какими она представляется в учении Иисуса Христа и Апостолов, когда напр. она сравнивается с ветвистым древом, которое больше всех произрастений (Мф.13:32), или с закваской, заквашивающею все смешение (Мф.13:33) и под.; также когда называется царством небесным (Мф.13:24. 47), великим домом (2Тим.2:20), полнотою (Еф.1:23), единением всего (Еф.2:12. Слд 3:6. Кол.1:19. слд.), а Апостолы, как вселенские учители, солью земли (Мф.5:13), и светом мира (Мф.5:14.). Распространение Христовой Церкви по всему миру предзнаменовано было дарованием Апостолам разных языков (Деян.2:2. слд.)³¹¹, откровением Ап. Петру плащаницы, наполненной разными нечистыми животными, которые повелевалось ему есть (Деян.10:10) слд.³¹².

в) Сие свойство Церкви многократно и в различных видах предрекаемо было в Ветхом Завете, так напр. в обетовании о распространении благословенного потомства Авраамова по всем странам мира и о благословении, чрез одного из потомков его, всех народов (Быт.22:17. 28:14); также в пророчествах о величии царства Мессии, объемлющего все народи и распространяющегося до пределов мира (Быт.26:4. 49:10. Втор.32:43. (Сл. Рим.15:10) Пс.2:7–8. 71:8–11. 109:6. Ис.2:2–3. 9:6–7. 11:10. 42:4. 6–7. 49:6. 55:4–5. (сл. Деян.13:34); 60:1. слд. Мих.4:1. слд. 5:3. Ам.9:12. Зах.9:10. Мал.1:11. Дан.7:27).

г) Отцы Церкви часто упоминают о распространении Христовой Церкви по всей вселенной.

Св. Ириней, приступая к изложению Веры, говорит: Церковь, по всей вселенной до пределов земли рассеянная, приняла от Апостолов и их учеников сию Веру³¹³.

Св. Киприан: «Церковь Господня, изобилуя светом, по всему миру распространяет свои лучи. Но один свет, который везде разливается, и единство тела не терпит разделения»³¹⁴.

Кирилл Иерусалимский: «(Церковь) называется вселенскою (Καθολικὴ), потому что она находится по всей вселенной, от пределов земли до пределов»³¹⁵.

Св. Златоуст: «Везде, говорит Апостол, является (Евангелие), везде одерживает верх, везде утверждается»³¹⁶.

Феодорит: «(Церковь) одна по всей земле и на море. Почему в молитве мы говорим: о святой и единой Кафолической и Апостольской Церкви, сущей от пределов и до пределов вселенной. Но она разделена по городам, селениям и деревням. Как каждый город имеет в себе много отдельных домов, но называется одним городом, так – бесчисленное множество Церквей на островах и на твёрдой земле, но все они составляют одну Церковь, будучи соединены согласием истинных догматов»³¹⁷.

2. Всеобщность Церкви по времени

Церковь Христова называется Соборною или вселенскою и потому, что она объемлет собою истинно верующих во Христа из всех времён, до скончания мира.

а) Иисус Христос говорил: созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ей (Мф.16:18); следовательно она будет стоять, доколе не настанет царство славы, и Церковь воинствующая или земная изменится в торжествующую, небесную. Также Спаситель говорил: се Аз с вами есмь во вся дни, до скончания века (Мф.28:20); Аз умолю Отца, и иного Утешителя даст вам, да будет с вами в веке (Ин.14:16): отселе видно, что Св. Церковь, в которой пребывают Господь и Дух Его, будет существовать на земле до скончания мира. Сия истина ясно раскрыта в Евангельских притчах: о неводе (Мф.13:47–49) и о плевелах сельных (Мф.13:36. и след.).

б) Ап. Павел возвещает, что таинство причащения будет совершаться до пришествия Господня: елижды бо аще ясте хлеб сей и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, дóндеже приидет (1Кор.11:26). Следственно, до пришествия Господа будет пребывать и Церковь, в которой совершается сие таинство. Тот же Апостол доказывает преимущественную славу Нового Завета в сравнении с Ветхим тем, что служение Ветхого Завета было престающее, то есть только на время установленное (Гал.3:19), а служение Нового Завета – пребывающее или постоянное (2Кор.3:11), имеющее продолжаться до конца мира.

в) Пребывание Христовой Церкви во все времена предсказано было Пророками под разными образами: то под образом вечного потомства и царства Давида (Пс.88:29–38. 2Цар.7:11–16. Ис.9:6. Иер.33:14–18. Лк.1:32. 39. 75.), то под образом царства святого народа, сокрушающего все другие царства и вечно пребывающего (Дан.2:44. 7:27), то под образом восстановленного Иерусалима и Иуды, над которым воцарится Господь в горе Сионе от-ныне и до века (Мих.4:7).

г) Отцы Церкви учат:

Св. Златоуст: «Не оставляй Церкви, ибо ничего нет могущественнее Церкви; Церковь – твоя надежда, Церковь – твоё спасение, Церковь – твоё прибежище; она выше неба, шире земли; она никогда не состаревается и всегда процветает. Посему Писание, показывая твёрдость и непоколебимость её, называет ее горою»³¹⁸.

Св. Амвросий: «Царство Церкви пребудет вечно, ибо нераздельна Вера; она есть одно тело, ибо един Господь, едина вера, едино крещение, един Бог и Отец всех, Иже над всеми, и чрез всех, и во всех (Еф.4:5–6)»³¹⁹.

Блаженный Августин: «Поскольку Церковь пребудет на сей земле не на краткое время, но до конца века: то сказано: вселюся в селении твоем во веки (Пс.60:5) Церковь не будет побеждена, не искоренится, не уступит никаким искушениям, доколе не придёт конец мира сего³²⁰. – Церковь повсюду рассеянная есть тело Его (Иисуса Христа), которого Он – Глава. Все принадлежат к Его телу, не только ныне верующие, но и те, которые веровали прежде, и которые будут веровать до конца мира»³²¹.

Христова Церковь есть Кафолическая или вселенская и потому, что содержит учение полное и совершенно истинное, спасительное для людей всех мест и времён, нужное в каждом возрасте и состоянии, и на всякой степени образованности. Кирилл Иерусалимский о сем так учит: «Церковь называется Соборною (καθολικὴ) потому, что она находится по всей вселенной, от пределов земли и до пределов, и потому, что учит во всей полноте (καθολικώς), и без недостатка, обо всех догматах, которые людям знать должно, о предметах видимых и невидимых, небесных и земных, и потому, что покоряет благочестию людей всякого рода, начальствующих и подчинённых, учёных и простых; и потому, что врачует и исцеляет вообще (καθολικῶς), всякий вид грехов, совершаемых душой и телом, и содержит в себе всякого рода добродетели – в делах, словах и во всяких духовных дарованиях»³²².

Церковь, объемля собою истинных Христиан всех мест и времён, сим свойством изображает величие Божие, как исполнение Исполняющаго всяческая во всех (Еф.1:23), и полноту Церкви первородных на небесех написанных (Евр.12:23); противополагается царству греха (Рим.5:12, 15–19), и выражает всеобщность призывания ко спасению чрез веру во Христа Иисуса (Деян.17:30. 1Тим.2:4. 2Кор.6:2).

Сия вселенская Церковь, будучи всегда единою и нераздельною в существе, как одно целое, состоит между тем из бесчисленного множества частей, каковы, по указанию Св. Писания:

а) Церкви частные, ограничивающиеся известными странами или городами, напр. Церковь Иерусалимская (Деян.8:1), Коринфская (1Kop.1:1–2. и под. Сл. 4:17. Гал.1:2. 1Фес.1:1. Кол.4:10. Откр.1:4. 20.);

б) Церкви домашние, то есть более частные, состоящие из членов одного семейства (Рим.16:4. Кол.4:15. Флм. ст. 2.);

в) Церкви, состоящие из Христиан, собирающихся для общественного Богослужения (1Кор.11:18. 14:19. 28. 33.).

В учении о Церкви Кафолической встречают недоумения

1) касательно её распространения по всему миру, и

2) пребывания на земле до скончания мира.

1. Учению о всеобщности Церкви по пространству противопоставляют, что Церковь Христова доныне не распространилась по всему миру. – Но хотя Церковь Христова доныне не распространилась по всему миру: впрочем несомненно есть вселенская

a) по намерению самого Спасителя: Он ясно говорил: шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари (Мк.16:15), научите вся языки (Мф.28:19);

б) по её чрезвычайной обширности в сравнении со всеми человеческими обществами;

в) потому что Евангелие, – как некогда Бл. Августин отвечал Донатистам, возражавшим против истины Церкви Кафолической, – повседневно приносит плоды между язычниками и будет приносить, доколе будет всем проповедуемо³²³;

г) впрочем, несомненно и то, что, когда говорится о распространении Евангелия по всему миру (Рим.1:8. 10:18), то всеобщность берётся не в строгом смысле, но означает всеобщность Евангельской проповеди в известных тогда странах мира.

2. Учению о непрерывном продолжении Церкви до скончания мира, по-видимому, не соответствуют некоторые места Св. Писания, как: (2Фес.2:3). яко аще не приидет отступление прежде, и открыется человек беззакония… (Откр.13:7): И дано бысть ему (зверю) брань творити со святыми и победити я: и дана бысть ему область на всяком колене, и на языцех и племенех... Иисус Христос предрекал (Лк.18:8): Сын человеческий пришед убо обрящет ли Си веру на земли? Притом История свидетельствует, что частные Церкви отпадают от истинной Веры; a из сего нельзя ли заключать, что и вся Церковь может тому же подвергнуться?

Против сих недоумений надобно иметь в виду следующее:

а) приведённые места из Писания содержат в себе пророчества о будущих судьбах Христовой Церкви; потому, как носящие на себе печать тайн Божиих, подвергаются различным изъяснениям: но как бы их ни объясняли, совершенно противно будет началам правильного истолкования Св. Писания ясные места оного изъяснять из мест тёмных.

б) Под отступлением, которое предрекает Апостол (2Фес.2:3), одни разумеют Антихриста, – и таким изъяснением недоумение само собою разрешается; другие хотят видеть отпадение от Веры. Если разуметь последнее, то нет основания предполагать отпадение всеобщее, а напротив, по сличению с следующими местами, надобно разуметь только частное отпадение. – В Апокалипсисе, наряду с вышеприведёнными словами, которые, по-видимому, указывают на всеобщее отпадение от Веры, далее читаем (Откр.13:8): и поклонятся ему (зверю) вси живущии на земли, имже не написана суть имена в книгах животных Агнца, заколенаго от сложения мира. Следовательно все, коих имена написаны в книгах животных, не будут подлежать власти зверя. – Иисус Христос словами: Сын человеческий, пришед, обрящет ли Си веру на земли? – предсказывает только ослабление или бесплодие веры по причине умножения неправд, а не совершенное уничтожение оной, что можно видеть из другого места (Мф.24:12), где сказано: за умножение беззакония изсякнет любы многих.

в) Церковь, как единое целое тело, состоит из многих частей. Но как каждая часть, рассматриваемая порознь, не может быть целым телом, в составе которого оно находится, так целому телу может принадлежать такое свойство, которое не принадлежит некоторым, или даже и многим, частям его. Потому отчасти нельзя заключать к целому. Притом, в Церкви все зависит от воли Божией. Если угодно Господу Богу, чтобы Вселенская Церковь пребывала на земле до скончания мира; то кто может полагать пределы Его воле, и кто может сказать, что сие не принадлежит Церкви Вселенской потому, что не видим сего свойства в Церквах частных? Той речет, и не пребудет ли? (Чис.23:19)

Церковь называется Апостольскою потому, что она непрерывно и неизменно сохраняет преданное от Апостолов учение и преемство даров Св. Духа чрез священное рукоположение.

История Иисуса Христа и Апостолов ясно изображает насаждение и распространение Христовой Церкви чрез Апостолов, и история первенствующей Церкви показывает, как слово писанное и устно преданное от Апостолов строго было соблюдаемо в ней и служило непререкаемым руководством в учении и действиях Церкви, и как ненарушимо соблюдаемо было преемство Епископов, и таким образом от самых Апостолов как благодать священства, так и дары прочих св. Таинств переданы до-ныне пребывающей на земле Христовой Церкви.

1. Первоначально, – как выше видели, излагая происхождение Церкви от Иисуса Христа, – Господь избрал и послал на проповедь Апостолов (Мф.10:1 слд. 28:19–20. Мк.16:15), и Апостолы, как повествует Св. Марк, изшедше, проповедаша всюду, Господу поспешствующу и слово утверждающу последствующими знаменьми (Мк.16:20). Так, они проповедали Евангелие во Иерусалиме (Деян.2:14 слд.), и распространилась Церковь Иерусалимская (Деян.2:22 41. 4:4); Апостол Павел с спутниками проповедал в Антиохии, – и насаждена Церковь Антиохийская (Деян.11:25–26.). О нем же с его сотрудниками Св. Лука говорит: якоже прохождаху грады, предаяше им хранити уставы сужденныя от Апостол и старец, иже во Иерусалиме. Церкви же утверждахуся верою и прибываху в число по вся дни (Деян.16:4–5). Св. Павел проповедал в Фессалонике (Деян.17:1. след.), в Афинах (Деян.17:15. слд.), в Коринфе (Деян.18:1 слд.), в Ефесе (Деян.19:1. слд.), в Риме (Деян.28:16. 30. 30.) и в других местах. Таким же образом и другие Церкви насаждались от других Апостолов, и что Апостол Павел писал к Церкви Ефесской, то равно относится и ко всем Церквам: несте страннии и пришелцы, но сожители святым и Приснии Богу, наздани бывше на основании Апостол и Пророк, сущу краеугольну самому Иисусу Христу (Еф.2:20). Св. Иоанн в откровении о Иерусалиме небесном видел, что стена града имеяше оснований дванадесять, и на них имен дванадесять Апостолов Агнчих (Откр.21:14), то есть, тайнозритель видел, что Христова Церковь основана двенадцатью Апостолами.

2. Церковь на своё происхождение (от Господа) чрез Апостолов и на непрерывное преемство Епископов её также от Апостолов всегда взирала, как на непоколебимое основание её истины, ненарушимой чистоты и святости. На сем основании она утверждается, доказывая своё истинное достоинство и обличая еретические заблуждения. Сего основания твёрдо держалась и держится, охраняя чад своих от опасностей со стороны всяких нововведений и заблуждений.

Божественное учение предано от Апостолов единожды навсегда: ибо Иисус Христос вчера и днесь, тойже и во веки (Евр.13:8). И Той дал есть овы убо Апостолы, овы же Пророки, овы же Благовестники, овы же Пастыри и учители, к совершению святых в дело служения, в созидание тела Христова, дóндеже достигнем вси в соединение веры и познания Сына Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф.4:11–13). В словах Апостола ясно указана цель, к достижению которой направлеиа вся деятельность Церкви, и указана такая высокая и совершенная мера, с которою полной соразмерности человечество никогда в настоящей жизни не достигнет, как бы ни была продолжительна и усильна его деятельность.

Сiс Апостольское учение (Евр.13:8. и Еф.4:11–13) ясно изобличает неосновательность, неведение спасительных истин и пагубное заблуждение тех лжеумствователей, которые думают и стараются доказывать, будто Ев. Апостольская Церковь на ряду с человеческими обществами, с течением времени, должна преобразоваться и усовершенствоваться, соразмерно с возвышением человеческих познаний, – не зная, или не внимая тому, что Христова Церковь, насаждённая Апостолами, есть дело не человека, а Богочеловека, Который, как истинный Бог, в устроении Своей Церкви явил столько премудрости, могущества и совершенства, сколько сих свойств род человечески, при всем усовершении своём, никогда иметь не может, по неизбежным причинам своей естественной ограниченности и нравственных несовершенств.

Св. Ириней учит: «Все, желающие знать истину, могут видеть во всякой Церкви предание Апостольское, открытое всему миру, и мы можем перечислить и поставленных от Апостолов Епископами в Церквах и преемников их до нас. Все они ничего такого не проповедовали и не знали, что сии (еретики) безумно говорят³²⁴. – Где сохраняются дарования Господни, там должно учиться истине, – у тех, у которых есть преемство Церкви от Апостолов, которые ведут жизнь чистую и не укоризненную, и сохраняют неподдельное и неповреждённое слово»³²⁵.

Климент Александрийский: «Не нужно много доказывать, что (еретики) составили свои скопища уже после того, как произошла Кафолическая Церковь: ибо проповедь Господа в пришествие Его, начавшаяся со времён Августа и Тиверия Кесаря, оканчивается в средние годы царствования Тиверия; а проповедь Апостолов Его³²⁶, вместе с служением Павла, оканчивается при Нероне. Уже после, около времён Императора Адриана, жили вымыслившие ереси... Когда это так, то ясно, что сии позднейшие и за ним по времени появившиеся уродливые ереси произошли чрез отсечение от древнейшей и истинной Церкви. Из сказанного, думаю, видно, что одна истинная Церковь – подлинно древняя Церковь»³²⁷.

Тертуллиан: «У нас и у них (Апостольских Церквей) одна Вера, один Бог, тот же Христос, таже надежда, тоже таинство омовения, словом, мы – одна Церковь»³²⁸. «Для краткости, мы обыкновенно указываем еретикам на их позднее происхождение. Ибо чем древнее правило истины, предвозвестившее о том, что будут ереси; тем справедливее будет признано за ересь всякое позднейшее учение: поскольку оно из числа тех, о которых предвозвещено древнейшим правилом истины. А Гермогеново учение так ново,» и пр.³²⁹.

Oн же: «Пусть покажут (еретики) происхождение своих церквей, пусть раскроют порядок своих епископов, который бы так, по преемствам, нисходил от начала, чтобы первый епископ имел своим поставителем и предшественником какого-нибудь из Апостолов или кого-нибудь из мужей Апостольских, который бы впрочем обращался с Апостолами. Ибо сим образом производят своё начало Церкви Апостольские, как Церковь Смирнская указывает на Поликарпа, поставленного от Иоанна, а Римская на Климента, рукоположенного от Петра; точно также и в прочих Церквах находим мужей, которые поставлены были в Епископы от Апостолов. и предали им Апостольское семя»³³⁰.

Так и мы, по благости Божией, – члены Православной, Кафолической Греко-Российской Церкви, содержащей Божественное учение, письменно и устно чрез святых и блаженных Отцов от Св. Апостолов преданное, и имеющей Пастырей, по ненарушимому преемству получивших дары Благодати также от Апостолов, – мы, утверждаясь на сем камени Веры, с дерзновением можем отвечать всем, отделяющимся от единства сей единой Святой Апостольской Церкви, что веруем в то благовествование, которое предали Апостолы Вселенской Церкви, исповедуем Бога в Троице полоняемого так, как исповедала первенствующая Церковь и как исповедовали Св. Вселенские Соборы; уповаем достигнуть спасения теми же средствами, какие показали Апостолы и приняли древние, от Апостолов насаждённые и утверждённые, Церкви: Иерусалимская, Антиохийская, Александрийская, Римская, Константинопольская и другие. Кто недоумевает о сем, тот пусть сравнит учение древних Пастырей и Учителей, определения Соборов и действия древних православных Церквей, – с тем, чему теперь учит наша Православная, Кафолическая, Восточная Церковь, чему верует, чего надеется, и какими средствами старается достигать спасения, – и увидит, что здесь возвещается тоже учение, какое проповедали святые и блаженные Отцы первого, второго, третьего и четвёртого веков: Климент Римский, Игнатий Антиохийский, Поликарп Смирнский, Ириней Киприан, Григорий Неокесарийский, Афанасий Александрийский, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоустый и др.; та же проповедуется вера, споспешествуемая любовию, таже надежда и те же спасительные Таинства, коими просвещались, освящались и совершались древние истинные Христиане: Мученики и Исповедники, Подвижники, Святители и Преподобные, и все лики праведных, добльственно окончивших своё шествие по пути спасения. Следовательно, сия Церковь, которая нас содержит в недрах своих и руководит на пути ко спасению, ест Церковь древняя, – единая, Святая, Соборная и Апостольская, и все истинные члены её, скажем словами Св. Павла, – суть: сожители святым и приснии Богу, наздани бывше на основании Апостол и Пророк, сущу крагуголну самому Иисусу Христу (Еф.2:19–20.).

Любители мнимой Церковной старины доселе не могут увериться, что Св. Православная Церковь Российская пишет и произносит спасительное имя: Иисус, также изображает крест Христов, свято следуя древнему обыкновению Церкви Христовой; и что напротив того обычай, который называется у них древним, вовсе не древен, a совершенно нов и утвердился неведением. Много было говорено и писано в их убеждение. Но не излишним почитаем представить против них новое свидетельство, пред которым ни в каком случае не могут иметь силы и места даже те обыкновенные неосновательные отговорки любителей старины, какими они привыкли доселе ограждать себя в своём заблуждении.

Всеми признано, что послание Св. Варнавы писано в самом начале 2-го Христианского века, и что писатель оного Варнава был один из мужей времён Апостольских. Послание сие было известно не только Клименту Александрийскому³³¹, умершему в начале 3-го века, но и Цельсу, который жил и писал в первой половине 2-го века³³². В самом послании о разрушении Иерусалима и Иерусалимского храма говорится как о событии недавно совершившемся, притом не упоминая о построении нового города Адрианом, и сие ясно показывает, что послание писано прежде 120 г. по Рождестве Христовом³³³. Евсевий³³⁴ и Иероним не исключают сего послания из числа книг древних и назидательных. А сего довольно для того, чтобы заключать о древности и важности послания Варнавы.

Заметим ещё, что оно писано в обличение Иудеев, которые упорствовали признать Иисуса Христа Мессиею.

В сем-то послании читаем следующее: «Авраам, который первый принял обрезание, провидя духом Иисуса (Ιηύουν), обрезал домашних своих, пользуясь учением трех букв. Ибо сказано: обрезал Авраам из дома своего десять и восемь, и три ста мужей (сл. Быт.17:27. 14:14.). Какое же показано в сем ведение? Заметь, во-первых, десять и восемь, потом триста. Десять и восемь выражаются – десять буквою I, восемь буквою Н. Вот имеешь Иисуса (Ιηύουν). Поскольку же крест в виде буквы Т долженствовал заключать собою благодать (искупления), то сказано: триста. Следовательно, две буквы означают Иисуса, а в третей видим крест.» Так поучает Варнава! С любителем старины нам дело только до букв имени и до изображения креста, и потому нет нужды до самого толкования Варнавы.

Итак

1) спор о том, с двумя ли гласными, Иисус, или с одною, Иcyc, надобно писать и произносить спасительное имя, решается ясными словами мужа Апостольского. У него с полною точностью показаны две начальные греческие буквы имени: I H (иота и ита), которым и по начертанию, и по выговору, и по числительному значению соответствуют славянские I И (i и иже). Вместе с тем два раза написано греческое имя IНСОΥС, также вполне отвечающее славянскому начертанию VIСОУС, как это известно знающим древнее греческое письмо. Здесь нельзя подозревать, что одна из букв, именно буква H, прибавлена чужою рукою, или, как говорят защитники мнимой старины, рукою неверного (Турка). Ничья рука не могла сего сделать, потому что обе буквы I H существенно необходимы в толковании Варнавы. Он, объясняет Иудею, что когда Авраам обрезал десять и восемь и триста мужей; то число десять, обозначаемое буквою I (иота, Слав. i), а число восемь, обозначаемое буквою Н (ита, Слав. иже), взятые вместе изображали собою имя: Иисус, или, как выражается сам Варнава, в числе десять и восемь, то есть в буквах I и Н, имеешь Иисуса. Не одним числом десять, и не одним числом восемь означается «Иисус», но обоими вместе или, что тоже, двумя буквами I и H.

2. Касательно изображения креста считаем нужным пояснить слова послания словами других древних Писателей. У Тертуллиана читаем: «Предъизображая и назнаменовывая Христа страждущим, также и то, что праведники, Апостолы и потом все верные точно также будут страдать, предсказал, что они запечатлены оным знаком, о котором говорит Иезекиль: Господь сказал мне: пройди посредине ворот в Иерусалиме и дай знак, тав на челах мужей (Иез.9:4). Ибо самая буква Греков тав, наше Т, имеет вид креста»³³⁵. Бл. Иероним, много занимавшийся Еврейскими древностями, писал: «В древних Еврейских буквах, которые доныне (то есть до времени Иеронима ) употребляются у Самарян, последняя тав имеет подобие креста, изображаемого на челах Христиан»³³⁶. Он же в другом месте говорит: «Буквою тав описывается знамение спасения и креста»³³⁷. Слова Тертуллиана и блаженного Иеронима относительно начертания буквы тав вполне оправдываются новейшими изыскателями древности. Древле-Самарянский и древний Еврейский тав (прежде Халдейского квадратного письма), он же древле-Финикийский, перешедший от Финикиан к Грекам, действительно походил на четвероконечный крест и изображался так:

самое слово הז означает собственно крест или крестообразный знак³³⁸. Подобно сему у древних Египтян буква тав шисалась так:

, и весьма часто употреблялась в иероглифах, где означала она жизнь. Церковный Историк Сократ, повествуя о крестах, найденных при Императоре Феодосии Великом (в 395 г.) в разрушенном храме Египетского Сераписа, пишет: «Знающие иероглифические письмена, толкуя крестообразные начертания, говорили, что они означают жизнь грядущую»³³⁹. Один из современных нам толкователей иероглифов признает за несомненное, что «крест мечевидный есть символ жизни», и он же показывает, что сей символ видень на сохранившихся доселе Египетских памятниках³⁴⁰. Таким образом из сего вполне становится понятным, какое начертание буквы тав имеет в виду Варнава, и какой крест, по его словам, изображается буквою тав. Самая буква тав писалась в виде четвероконечного креста и потому нельзя было не поражаться таким изображением исповеднику имени распятого Господа Иисуса. Варнава пишет своё послание, как видно из содержания послания, к Христианам, жившим между Александрийскими Иудеями; и потому ещё более естественно было указать на такое поразительное обстоятельство древности. Приведём ещё слова неизвестного Апостольского мужа, современного Варнаве, который о распятом Господе Иисусе говорит: «Протяжением рук собирает Он два народа к Единому Богу; две руки, так как и два народа рассеяны до пределов земли; а одна глава в средине, потому что Един Бог над всеми и чрез всех и во всех нас»³⁴¹. Итак, вот самое древнее, самое старинное изображение креста Спасителя нашего!

Иисус Христос, освятив брак, как таинство изображающее союз Его с Церковью, благоволил Своим Божественным примером и словом указать новый, совершеннейший образ жития в жизни безбрачной ради Царствия Божия: но не обязуя к нему всех, предоставил его в удел только тем, которые получили от Творца природы и Духа благодати всеосвящающей дар воздержания и чистоты. Не вси вмещают словесе сего, сказал Он ученикам Своим о жизни безбрачной, но имже дано ест (Мф.19:11). Но хотя высота жизни равно ангельской не для всех доступна: тем не менее сподобившиеся сего дара обязываются быть верными Божественному призванию и свято блюсти высокий дар чистоты, как и всякий дар Божий. Могий вместити да вместит, прибавил Господь к предыдущим словам Своим (Мф.19:12).

При изобилии даров духовных в первенствующие времена Христианства и общей ревности к высоким подвигам, можно видеть, как плодотворно было сие указание нового пути к совершенству. Многие, родившись в Христианстве, или крестившись в юных летах, избирали себе навсегда жизнь девственную, и соединяя подвиг воздержания с другими подвигами самоумерщвления, проводили все время в посте и молитвах, иждивали своё достояние на дела богоугодные, и таким образом нераздельно посвящали Господу и самих себя и все своё.

Первый пример девственной жизни, после Преблагословенной Приснодевы Богородицы, ещё под Законом предначавшей свой подвиг по духу Евангелия, представляют те из Апостолов, которые, до призвания Иисусом Христом, не вступали в жизнь брачную: Иаков, брат Господень Иоанн и брат его Иаков, и Павел. О Св. Иакове свидетельствует Егезипп, Палестинский Писатель (2 стол.), что он, посвящённый Богу от чрева матери, не вкушал вина, не питался мясами животных, не намащал тела своего елеем; колена его, от частых коленопреклонений пред Богом в молитвах за себя и за других, покрыты были наростами³⁴². Блаж. Иероним прибавляет к сему, что Иаков соблюдал и девство³⁴³. Тот же учитель Церкви свидетельствует, что девственником был и Иоанн, удостоенный особенной любви от Господа и усыновлённый Им Преблагословенной Деве со креста³⁴⁴. Св. Епифаний, Епископ Кипрский, называет девственником Св. Иакова, брата Иоаннова, также одного из ближайших учеников Господних³⁴⁵. Апостол Павел сам говорит безбрачным и вдовицам: добро им ест, аще пребудут, якоже и аз (1Кор.7:8); сам свидетельствует о себе: умерщвляю тело мое и порабощаю, да не како иным проповедуя, сам неключим буду (1Кор.9:27).

Взирая на столь высокие примеры, и первые ученики Апостольские стремились подражать им. Ученики Апостола Павла и присные чада его в вере: Тимофей и Тит, подобно своему наставнику, отреклись от уз брачных, чтобы всецело посвятить себя на служение Господу³⁴⁶. – Апостольская история указывает нам ещё четырёх девиц, дщерей Филиппа, одного из семи диаконов Церкви Иерусалимской (Деян.21:6); о двух из них, почивших в Иераполе, свидетельствует Поликарп, Епископ Ефесский (2 стол.), что они пребыли в девстве до конца жизни³⁴⁷. Тот же образ жизни избрали сын и дщери другого диакона Иерусалимской Церкви, Николая, по свидетельству Евсевия Епископа Кесарийского³⁴⁸.

Христиане Коринфские письменно просили у Апостола Павла наставления о жизни безбрачной. Из ответа Апостола можно заключать, что некоторые почитали обязанностью не только всем безбрачным оставаться в таком состоянии, но и вступившим в брак разлучиться (1Кор.7:1). Апостол, утверждая неразрывность брака повелением Господним, изъявлял желание, чтобы свободные от уз брачных подражали ему (ст. 8.1), и указывал на превосходство жизни безбрачной пред супружескою, как в отношении к тесным обстоятельствам времени (1Кор.7:26), так и к совершенству Христианскому (1Кор.7:32. 34): но вместе заповедал, чтобы каждый в выборе того или другого состояния сообразовался с своим духовным дарованием. Кийждо, писал Апостол, свое дарование имать от Бога: ов же сице (1Кор.7:7). Между Христианами Коринфскими нашлись ревнители примера Павлова, как видим из послания Климента, Епископа Римского, писавшего вскоре после кончины Апостола³⁴⁹.

Тот же ученик Апостольский – Климент, по свидетельству Бл. Иеронима и Св. Епифания, писал окружные послания к девственницам, и в сих посланиях исчерпал все, что можно сказать о чистоте девства³⁵⁰.

Другой ученик Апостольский, Св. Игнатий, Епископ Антиохийский, писал к одному Пастырю: «не возлагай ни на кого ига девства: ибо не безопасно сие стяжание, и не легко сохранить его, когда бывает сие по принуждению»³⁵¹. Но к Св. Поликарпу, Епископу Смирнскому, он же писал: «Если кто может пребывать в чистоте, во славу плоти Господней, да пребывает, но без тщеславия. Если же кто хвалится, то погиб; а если хочет быть уважаем более, нежели Епископ: то совершенно погиб»³⁵².

Голос Апостольский можно слышать и в сих Постановлениях, преданных от имени Апостолов: «О девстве повеления мы не получили, но предоставляем его свободе желающих, как обет (ευχην). Об одном только напоминаем, чтобы не давали обета легкомысленно. Ибо Соломон говорит: благо еже не обещаватися, нежели обещавшуся не отдати (Еккл.5:4). Итак, дева да будет чиста телом и душою, как храм Божий, как дом Христов, как обиталище Духа Святого. Давши обет, надлежит творить дела, достойные обета, доказать, что обет сей есть истинный, дан по ревности к благочестию, а не в укоризну браку»³⁵³.

Так Церковь Христова с самого происхождения своего является украшенною не только правилами, но и примерами чистоты. В них открывалось новое торжество духа над плотью в чадах Церкви, новая победа над самою природою, и всегда достойная удивления, но особенно среди мира, погружённого в язычество.

После сего защитники Христианства, оправдывая учение и жизнь Христиан, пред народом и правительством языческим, смело указывали на девственников и девственниц Христианских, как на новое доказательство правил жизни Христианской, как на живые опыты Божественной силы, действовавшей в исповедниках веры Христовой. Св. Иустин Мученик в своей Апологии, раскрывая правила, данные Иисусом Христом Своим последователям, писал: «весьма многие у нас, того и другого пола, сделавшись учениками Христовыми еще в детстве, и достигши теперь шестидесяти или семидесяти лет, пребывают в девстве. И я готов указать таких людей повсюду»³⁵⁴. Афинагор, в своём защищении Христианства, также уверял язычников: «среди Христиан, между мужчинами и женщинами, много можно найти таких, которые до глубокой старости пребыли безбрачны, находя в сем состоянии более удобства угождать Богу»³⁵⁵. Минуций Феликс говорит язычнику: «весьма многие у нас соблюдают девство навсегда, не тщеславясь тем пред другими»³⁵⁶. Ориген в своём сочинении против Цельса, показав, как мудрецы языческие, за неверность собственному их ведению о Боге, преданы в неискусен ум творити неподобная (Рим.1:28), продолжает; «а презираемые ими за невежество, подзываемые глупыми, невольниками, как скоро примут учение Иисуса и предадут себя вполне Богу, столько становятся чужды всякого сладострастия, нечистоты и плотских похотей, что многие, как жрецы совершенные, пребывают в совершенной чистоте. У Афинян один первосвященник, и то по укреплении себя цикутою, считается чистым и способным совершать узаконенное богослужение; без-того не верят ему, чтобы он мог господствовать над чувственными пожеланиями и удерживать их по своей воле. Но у Христиан можно найти людей, которые не имеют нужды в цикуте, для которых достаточно одного слова Божия, чтобы, отринув от сердца своего всякую похоть, служить Богу молитвами. У других мнимых богов есть девственницы, но в весьма ограниченном числе; и я не вхожу в разыскание, стерегут ли их, или не стерегут, чтобы они пребывали в чистоте, во славу какого-нибудь бога. У Христиан подвижницы соблюдают совершенное девство не для почестей людских, не для наград и денег, и не для пустой славы»³⁵⁷.

В самом обществе Христианском, посвятившие себя жизни девственной служили примером для прочих в отречении от земных удовольствий. Тертуллиан, убеждая супругу свою, по его смерти, не вступать во второй брак, указывал ей на девственниц. «Посмотри на сестр наших, писал он, которых имена у Господа; не взирая ни на красоту, ни на возраст, они предпочитают святую чистоту супружеству, хотят лучше быть невестами Божиими, для Бога прекрасными, для Бога девами. С Ним живут они, с Ним беседуют; с Ним обращаются день и ночь. Приносят молитвы свои ко Господу, как вено; от Него удостаиваются милостей, когда ни захотят, как бы от супруга. Таким образом навсегда они приобрели себе благого Господа, и на земле уже, по безбрачию, причисляются к лику Ангельскому. – Сколько таких, которые прямо после крещения, посвящают плоть свою чистоте! Сколько таких, которые, по взаимному согласию, пресекают супружеские отношения – произвольные скопцы ради царства небесного!»³⁵⁸

Такие подвижники и подвижницы не только в домашней жизни были образцами добродетелей Христианских, но и среди гонений. Свободные духом от всего земного, горя пламенною любовию к Господу Иисусу Христу, Которому обручили себя навсегда, они охотно претерпевали все для Господа и одушевляли других к страданиям. История первых веков Христианства представляет множество таких примеров, особенно во время последнего Диоклитианова гонения. Евсевий в своей истории упоминает о добровольных девственных подвижницах (ἀυτοπαρθένους ἀσκητριας) в Александрии, которых мучители предавали на поругание³⁵⁹. Из двух девственниц, явивших мужеское терпение в Газе, одна – Валентина попрала ногами жертвенник языческий и ниспровергла его вместе с огнём, на него возложенным³⁶⁰. В Кесарии предана была огню Еннафа, украшенная венцем девства³⁶¹. В истории страданий св. мученика Феодота Анкирскаго, описанных очевидцем, упоминаются семь девственниц. Преданные мучителем на поругание, они просили защиты у Господа Иисуса. «Доколе в нашей власти было, говорили они, сохранять девство в непорочности, Ты знаешь, как ревностно мы блюли его до сего дня», – и молитва веры соблюла для них нетленным венец девства и приготовила новый венец мученичества³⁶². Другая подвижница Св. Иустина, для сохранения давно блюдомого сокровища, жертвуя своею красотою, просила покровительства у Пресвятой Девы Богородицы, и спасла с собою того, кто хотел прельстить ее³⁶³.

В последней половине третьего столетия Христианства, Св. Мефодий, Епископ Тирский, прославил девство своею книгою: пир десяти дев. На сем пиру, девы, собравшись у Ареты, говорят одна за другою о превосходстве девства пред брачною жизнью, рассуждают об истинном его достоинстве и заключают свою чистую беседу песнью к Богу. Заимствуем несколько слов из сей беседы³⁶⁴.

«Велико, выше природы, чудно и славно девство. Это – питие, которое источается не землёй, но небом. Господу предоставлено было преподать сие учение (о девстве) людям: поскольку Он один, пришед на землю, научил человека возноситься к Богу. Архиерею и Главе Пророков и Ангелов прилично именоваться и главою девственников. Ветхозаветные ещё не могли вместить девства».

«Сколь велико достоинство девства, можно видеть из того, что число девственников изначала определено сто сорока четырьмя тысячами (Откр.14:3–4): тогда как прочих Святых бесчисленное множество. И се народ мног, говорит Иоанн, егоже изчести никтоже может, от всякаго языка и колена, и людей и племен, стояще пред престолом и пред Агнцем, облечены в ризы белы, и финицы в руках их. (Откр.7:9).³⁶⁵.

«И Закон свидетельствует, что очиститися чистотою Господу есть великий обет, выше всех обетов. (Числ.6:2). – Что же значит совершенно посвятить себя Господу? Если уста мои буду отверзать для изъяснения Писания, или для того, чтобы православно и достоприлично воспевать по силе Бога, и буду заключать, полагая дверь и хранение устом, чтобы не говорить суетного: то чисты уста мои и посвящаются Богу. Если и взор приучу не прельщаться красотою телесною и не услаждаться зрелищами бесстыдными, но взирать горе: то чисты и очи мои и посвящаются Господу. Если буду заграждать слух от злословия и поношений и отверзать для слова Божия: то и слух я посвятила Господу... Если чиста я и сердцем, все помышления его посвящаю Господу, не помышляю ни о чем суетном, не живёт в нем гордость и гнев, – помышляю о законе Господнем день и ночь: то истинно совершаю обет великим: еже очиститися чистотою. – Сонм дев, по преданию, именуется бескровным жертвенником Божиим³⁶⁶. Сим хочет сказать Св. Мефодий, что в деве все должно быть посвящено Богу.

«Не только тело должно соблюдать не растленным; нужно заботиться и о душе и украшать ее праведностью. А сие достигается, когда душа часто внимает слову Божию, прилепляется к нему и дотоле не престаёт приходить к дверям мудрых, доколе не достигнет Того, Кто есть самая истина. Душа, не осаленная солью – словами Христовыми, по необходимости подвергается гниению³⁶⁷.

Указуя на славу небесную, ожидающую отрёкшихся от мира, одна из девственниц говорит: «Вот наше таинственное торжество, прекрасные девственницы! Вот совершение (тελεταὶ) тайноводствуемых в девстве! Вот награда за чистый подвиг целомудрия! Обручаюсь Слову, и приемлю в дар вечный венец нетления и богатство от Отца; возложив венец на главу, украшаюсь светлыми и неувядающими цветами мудрости. Обхожу со Христом, воздающим награду на небеси, окрест безначального и бессмертного Царя; становлюсь свещенносицею неприступных светов и воспеваю новую песнь с ликом Ангелов, возвещая новую благодать Церкви»³⁶⁸.

В своей песни к небесному жениху Иисусу Христу девы воспевают:

«Забыла я родителей, возжелав Твоей благодати, Слове (Пс.44:11). Забыла лики сверстниц дев, забыла то, что мною хвалились бы матерь и сродники. Ты стал для меня всем, Христе. – Тебе посвящаю себя чистою и с светильником светоносным сретаю Тебя, Женише.»

«Предтеча Твой, омывавший в струях очистительных множество земнородных, беззаконно ведётся и мужем нечестивым на заклание за чистоту. Окропляя же прах кровью своею, вопиет Тебе, Блаженный: Тебе посвящаю себя чистым и со светильником светоносным сретаю Тебя, Женише».

«И матерь Твоя, Родительница жизни, благодать истленная, непорочная, нося в бессменной утробе нескверно зачатый плод, будучи Девою, вопияла, Блаженный: Тебе посвящаю себя чистою и с светильником светоносным сретаю Тебя, Женише!

«Блаженный, безначальный, живущий в чистых селениях небесных, все содержащий властью вечною! Се предстоим. Приими и нас, Отче, с Сыном Твоим во врата жизни. Тебе посвящаю себя чистою, и с светильником сретаю Тебя, Женише!»

Так восхвалял Св. Пастырь девство устами девственниц Христовых, и так поучал стремившихся к достижению венца небесного путём жизни ангелоподобной.

Чем выше достоинство сей жизни, чем труднее подвиг, чем более искушений от плоти и мира для отрёкшихся плоти и мира: тем более заботились пастыри Церкви о предостережении ревнителей чистоты девственной от опасностей, им угрожающих. Памятником сей заботливости могут служить писания Св. Киприана, Епископа Карфагенского, в которых он внушал девственницам презирать украшения в одеждах, употреблять своё богатство на дела богоугодные, не выходить в публичные собрания, удаляться мирских удовольствий. В книге об одежде, приличной девственницам, показав необходимость всякому Христианину строго соблюдать правила жизни Христианской, Св. Епископ пишет: «Теперь обращаю слово моё к, девственницам, о которых тем более забочусь, чем выше они славою. Они суть цвет на древе Церкви, красота и благолепие благодати духовной, лучшая часть стада Христова. Радуется о них Церковь, в них изобильно процветает славное плодоношение сей матери; чем более возрастает многочисленный сонм девственниц, тем более умножается радость матери. К ним-то я говорю, их увещеваю: потому что боюсь нападения диавола. Не напрасно сие опасение, не тщетен страх; он ведёт к тому, чтобы девы, которые посвятили себя Христу, и отказавшись от плотских похотей, по плоти и духу обрекли себя Богу, надлежащим образом совершали дело своё, за которое назначена великая награда, и не старались бы украшать себя или быть кому угодными, кроме своего Господа... Что́ девам в земных нарядах и украшениях? – Ты называешь себя богатою и думаешь, что должно пользоваться тем, чем Бог благословил тебя? Пользуйся, но на дела спасительные. Пусть почувствуют бедные, что ты богата. Давай взаим Богу из твоего стяжания, питай Христа; своими благодеяниями располагай других молиться о тебе, чтобы приобрести тебе славу девства. – Некоторые не стыдятся быть в кругу девиц, выходящих замуж, и увлекаясь вольностью людей нецеломудренных, вести нескромные разговоры... Какая нужда до брака той, которая не хочет вступать в брак? И может ли находить там какое-нибудь удовольствие дева, у которой совсем другие занятия и обеты?

«Тесен и узок путь, ведущий в живот. Убегайте широких и пространных путей: утехи там гибельны, удовольствия смертоносны.» – И указывая на награды небесные, Св. Пастырь прибавляет: «первый, сторичный плод есть плод Мучеников, второй в шестьдесят крат – ваш (Мф.13:8). Как Мученик не думает о плоти и мире, не имеет с ними ни малейшего общения: так и в вас, которые занимаете второе место по награде славы, добродетель должна быть близка к терпению мученическому».

«Хотите ли знать, от какой скорби свободно и каким благом обладает девство? Умножая умножу печали твоя и воздыхания твоя: в болезнех родиши чада твоя, и к мужу твоему обращение твое, и той тобою обладати будет, сказал Бог жене. Вы свободны от сего приговора... Вы уже начали быть тем, чем мы будем. Вы уже имеете в сем веке славу воскресения».

Заключая свои наставления, Св. Киприан говорит: «вы, старшия летами, учите младших; вы, юнейшия возрастом, возбуждайте равных себе, друг друга побуждайте взаимными советами.»

Так высказывалось в словах Пастыря Христова желание видеть девственниц, живущих обществами, в совершенном удалении от мира, вместе с обетом чистоты исполняющих и обет волной нищеты, в послушании благочестивым руководительницам! – В то время, как писал сие Св. Киприан, Господь уже готовил в пустынях Египта мужей, чрез которых вскоре должно было исполниться сие желание для всей Церкви Христовой. Павел и Антоний, славою подвигов своих привлекши к себе сонмы учеников, положили начало правильному и благоустроенному житию девственному в Монашестве.

1. Воспитание есть руководство и как бы возведение человека к тому, чем он должен быть. – Человек сотворён по образу Божию, и его назначение состоит в том, чтобы в продолжение своего земного поприща искать всегда большего уподобления Богу, чрез подражание Его Божественным совершенствам, а в будущей жизни на веки соединиться с Ним, как Источником жизни и блаженства. Сия цель всегда должна быть в виду при воспитании; сообразно с нею детские способности должны быть возбуждаемы и направляемы, a ростки зла, как печальные следствия нашего отпадения от Бога, должны быть всеми мерами подавляемы и постепенно уничтожаемы.

2. Посему в обширном смысле к воспитанию относится все то, посредством чего или пробуждаются ещё дремлющие способности, или силы уже возбуждённые направляются согласно с целью, a прежде принявшие ошибочное направление исправляются. Сюда относятся различные положения и обстоятельства жизни, скорби и неблагоприятные приключения и вся жизнь человека, со всеми её многоразличными обстоятельствами. Но в тесном смысле мы под воспитанием разумеем намеренное влияние на образование и облагорожение воспитанника, посредством которого он приходит в состояние без постороннего руководства располагать самим собою сообразно с своим временным и вечным назначением.

3. Отселе видно, что воспитание состоит:

а) не в сообщении новых способностей, но только в возбуждении и руководствовании данных.

Впрочем, если дело идёт о способностях, принадлежащих тому или другому воспитаннику, то воспитатель не должен терять надежды, когда у воспитанника по-видимому не достаёт некоторых способностей, нужных для достижения предполагаемых целей воспитания. Искусство и постоянное терпение и особенно святая любовь (1Кор.13:4. слд.) много могут сделать.

б) Воспитание не состоит только в возбуждении духа человеческаго; но, как вся природа человеческая повреждена и находится под законом греха, то и воспитание должно быть также врачеством сих болезней. Каждый воспитатель может прилагать к себе повеление, данное Пророку: Се поставих тя..., да искорениши, и разориши, и расточиши, и разрушиши, и паки созиждеши, н иасадиши (Иер.1:10).

в) Воспитание не состоит только в предостережении от некоторых погрешностей. Хотя это важно и необходимо, впрочем, составляет только часть воспитания. Воспитанника не только должно предохранять от погрешностей, но надобно образовать и всегда более усовершать его.

г) Воспитание не состоит и в сообщении одних только познаний, или в одном приучении к приличному внешнему поведению; но напротив особенный долг его – так возбуждать и направлять внутренние силы, чтобы человек постепенно укреплялся во всех отношениях и сам собою мог продолжать своё дальнейшее образование, которое в сей жизни никогда не должно прекращаться.

Касательно сего предмета на опыте не редко встречаются ошибочные понятия и действия. Иногда самыми усильными мерами влекут детей к цели знания, н всё внимание обращают на то, чтобы дети верно исполняли правила внешнего приличия; а между тем истинная мудрость и добродетель остаются в стороне, как вещи маловажные. От-сего часто простолюдин имеет более правильности и последовательности в своём мышлении, более свободы и твёрдости в действовании, нежели тот, чьё воспитание стоило тысяч и занимало множество людей. Множество выученного делает воспитанника нетвёрдым и нерешительным, и беспрестанные упрёки, поправления и насмешки препятствуют ему образовать собственный характер.

Воспитывать должно в духе Христианского благочестия.

1. Воспитывать не значит только непрестанно пробуждать в дитяти дремлющие способности и произвольно давать им то или другое направление; но значит выводить воспитанника из состояния повреждения и доводит его до того, чтобы он сам собою мог достигать своего истинного назначения временного и вечного. Как гражданин сего мира, он должен возрастать для круга земной деятельности, к которой Бог его призвал, и как предназначенный к небесной жизни, он должен созреть ко дню жатвы и принести неувядаемые плоды.

Если кто думает, что невозможно воспитывать детей вместе для земли и для неба; то сим показывает в себе совершенное незнание дела. Сам Бог дал нам землю, как приготовительное училище, как место испытания, и Ему угодно, чтобы каждый в своём звании, сколько может, содействовал ко благу целого. Для сего он каждому дал известные таланты, и от каждого некогда потребует строгого отчёта в употреблении оных (Мф.25:5. след.). Потому мы можем достигнуть нашего последнего, вечного назначения только верным исполнением нашего земного каждодневного долга по мере дарованных нам сил: еже бо аще сеет человек, тожде и пожнет (Гал.6:7). Так один род воспитания глубоко входит в другой, и оба нераздельно соединяются. Только тогда встретилось бы противоречие, когда бы под воспитанием для света стали разуметь такое воспитание, посредством которого воспитанник образуется для одних земных целей, как будто земное благосостояние составляет конечную цель его, и после этой жизни не должно ничего ни надеяться, ни бояться. К сожалению, такой взгляд не редок, и горе дитяти, которое таким образом удаляют от его истинного назначения!

2. Но поскольку каждый человек имеет нужду в Божественном наставлении и внутреннем просвещении, укреплении и освящении, чтобы возвыситься к внутреннему общению с Богом, и поскольку он, подвергшись греху, стал предметом Божественного неблаговоления, будучи повреждён по духу и телу; то Божественный Ходатай, Богочеловек Иисус Христос, по безпредельной любви Своей к человеку, загладил его грехи, отнимает слепоту от его духа, наделяет его новыми силами, и его волю, погружённую в греховное самолюбие, опять направляет к горнему. Он совершил сие дело искупления рода человеческаго, от Бога Отца на Него возложенное, предав Самого Себя в жертву за нас, и тем утвердил в Своей Церкви новый порядок спасения на все века, до скончания мира. Посему нет для человека иного спасения, как только чрез Иисуса Христа (Деян.4:12).

3. Итак, чтобы воспитание соответствовало своей цели и возрастающих детей приводило в состояние достигать вечного своего назначения, оно необходимо должно совершаться в духе Христианского благочестия; не ограничиваясь одним только познанием Христианства, оно должно быть глубоко проникнуто его животворным дыханием. Мы введём детей в неизбежные заблуждения, если не приводим их ко Христу, их и нашему Спасителю.

4. Воспитание без духа благочестия никогда не будет споспешествовать и земному благосостоянию. Без истинно благочестивого чувства нет ни истинной любви к себе и ближним, ни постоянной верности ко властям и отечеству, ни истинного стремления к общей пользе. Только Христианское благочестие соединяет нас, как с Богом, так и с нашими братьями, и плоды его: любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал.5:22). Напротив, чем менее оно имеет влияния на человека, тем разрушительнее становятся дела плоти, в том же месте исчисляемые Апостолом (Гал.5:19. слич. Иак.4:1 след.), И кто не знает, что чрез это разрушается благополучие человека не только вечное, но и временное?

Воспитывать может, собственно, только Святая Любовь, – только тот Дух, Который ещё в-начале носился над водами (Быт.1:2), и Который там, где устрояет Себе годные орудия, вся во всех действует, разделяя властию коемуждо, якоже хощет (1Кор.12:11). Хотя и человеческого искусства достаточно для того, чтобы пробудить как телесные, так и духовные силы сообразно с природою, и сообщить им определённое, – только естественное направление; и мы знаем, как много сделано в этом отношении не только в новейшее время, но и в древности; но если говорить об истинном воспитании, то мы, хотя можем садить и поливать, но возращает один Бог. (1Кор.3:6)

Посему не должно слишком многого требовать от науки воспитания. Кто мы? и что́ мы можем без Бога? И даже когда Господь с нами, и тогда мир Его, который мы приносим с собою, часто не находит и малого места, где бы мог опочить. (Лк.10:6).

2. Впрочем чрез это не исключается ни собственная деятельность воспитываемого лица, ни содействие других. Дух Божий, носящийся над творением, действует на каждое существо, соразмерно его природе и назначению, а также и на существа свободные, не делая насилия их свободе. Для сего Он избирает особенные Свои орудия, и счастливо дитя, если его воспитатели, взирая на себя, только как на орудия Божественного Духа и последуя Его тихому влечению, стараются действовать только в Нем и чрез Него.

3. Посему воспитатель всегда должен помнить своё высокое назначение, столь важное для дитяти: он должен быть орудием, чрез которое Отец Небесный привлекает детей с самых ранних лет к высокому их назначению. Кроме того, что он сам должен быть хорошо воспитан и уже в зрелом возрасте, – для сего важного дела потребны особенно следующие свойства:

a) Не скоропреходящая, но обратившаяся в навык склонность к образованию юношества, соединённая с некоторым прирождённым талантом, который и без учёного руководства умеет попадать на прямой путь, руководствуясь здравым рассудком и истинно благочестивым Христианским сердцем. Этот талант мы иногда встречаем в самых обыкновенных людях, особенно в матерях, которые, следуя стремлению своего благочестивого, чувствительного сердца, бывают часто удивительно счастливы в своих приёмах.

б) Впрочем, такие люди действуют более безотчётно и как бы по инстинкту, нежели по ясно-дознанным началам. Посему они нередко делают ошибки, которых при надлежащем образовании легко бы избежали. Итак, если воспитатель хочет соответствовать своему званию, то он необходимо должен обладать известными познаниями и руководственными правилами. Он ясно должен сознавать: что такое человек и для чего он здесь на земле? – как и чем он может достигнуть своего назначения? Что при этом делает природа? что Благодать? и что может и должна сделать человеческая попечительность? Какие препятствия должно отстранять и какие средства надо употреблять? какой наилучший метод для того, чтобы легче и безопаснее достигать цели воспитания?» и т. д.

в) Со стороны характера требуется одно главное основание; это – истинное, нелицемерное благочестие воспитателя. Отсюда сама собою проистекает сердечная любовь к детям, приятное провождение времени в кругу их, и снисходительное детское чувство в обращении с ними, неутомимое терпение к их слабостям и погрешностям, ласковая важность, которая умеет обуздывать их резвость, укрощать детское упрямство и снискивать к себе у них не только любовь, но и внимание и почтение; наконец постоянная бдительность над самим собою, чтобы. не позволять владеть над собою ни своенравию, ни страстям, но всегда быть себе равным, и таким образом идти своим путём с спокойным любвеобильным благоразумием.

г) И внешности не должно оставлять без внимания: тело, не имеющее по крайней мере значительных недостатков, известное приличие в содержании и движениях тела, открытое, дружелюбное лицо, хороший выговор и т. д. тем более заслуживают внимание, чем более юный возраст зависит от внешних впечатлений.

Учитель в обхождении с своими воспитанниками должен, выражать истинное радушие, которое конечно приходит не от вне, но утверждается на глубоком основании духа и есть плод святой любви и искренней благожелательности к детям. Кто сего расположения не ощущает в себе, тот не должен желать наставнической должности: он может быть полезным отечеству в другом отношении. Наёмник мало принесёт пользы для училища: здесь должен управлять верный, добрый друг и отец с любовию и ласковостью, с надеждою и радостным упованием на Бога. Жатва часто поздно приходит, но, верно, придёт. Счастлив, кто сеял верно и правильно!

4. Особенно важен пример воспитателя не только в нравственном, но и во всяком другом отношении. Посему мы часто будем обращаться к этой истине: Иже аще соблазнит единаго малых сих верующих в Мя, уне есть ему, да обесится жернов оселский (мельничный) на выи его, и потонет в пучине морстей (Мф.18:6). Блюдите, да не презрите единаго (от) малых сих: глаголю бо вам, яко Ангели их на небсех выну видят лице Отца Моего небеснаго. (Мф.18:10).

5. А чтобы воспитателю более и более усвоять себе сии свойства, он чаще должен со вниманием размышлять о высоком достоинстве и назначении человека, особенно дитяти, сохраняющего ещё свежий цвет невинности, дарованной ему в крещении; он всегда должен представлять себе пред глаза пример Божественного Спасителя, Который с такою любовию допускал к Себе малых детей; должен помнить Его слова: Иже аще приемлет отроча таково́ во имя Мое, Мене приемлст (Мф.18:5). Наконец он должен обращать свой взор на благословенные плоды, от сего произрастающие, и потому также на обильную жатву, которую благочестивый воспитатель встретит там – в стране вечности, хотя бы здесь на земле его труды и очень мало были вознаграждаемы. Дети составляют будущий мир; посему кто содействует их облагорожению, тот не только им доставляет пользу, но семя, которое он сеет на столь доброй земле, будет расти может-быть в продолжение веков, и Отец Небесный, видящий тайное, вознаградит доброго сеятеля в день. великой жатвы.

Здесь не лишне привести следующее место из одного благонамеренного писателя: «Что такое Христианский воспитатель? – Человек, которому Иисус Христос вверил несколько детей, на которых Он взирает, как на искупленных Его кровью, пролитою за них, как на жилища и храм Святого Духа, как на Своих братьев и сонаследников, и которые, как цари и священники, с Ним и чрез Него должны вечно царствовать и прославлять Бога. И для какой цели Он вверил их воспитателю? Ужели для того только, чтобы сделать из них стихотворцев, ораторов, философов и светских мудрецов? Но кто осмелится утверждать, или даже только думать что-нибудь подобное? Иисус Христос вверил их воспитателю для того, чтобы он сберегал для них драгоценное, ничем невознаградимое сокровище невинности, полученной в крещении, и образовал из них истинных Христиан. Это первое и самое необходимое дело; всё прочее имеет свою цену только в правильном подчинении сему. Когда станем смотреть с этой точки зрения, какое величие приобретает воспитание! какую возвышенность! – и какой она требует заботливости, какой внимательности и какого бдительного ока! Как глубоко воспитатель всегда должен сознавать свою зависимость от Иисуса Христа! Равно в этом состоит вся заслуга, а также величайшее утешение воспитателей. Чтобы хорошо руководствовать своих воспитанников, они должны иметь запас сведений, благоразумие, терпение, кротость и твёрдый характер, внушающий почтение. Какое утешение доставляет воспитателю внутреннее убеждение, что Иисус Сам сообщает все сии дары смиренно и постоянно молящимся, – и он может взывать к Нему: Ты, Господи, моё терпение и моя крепость! Ты мой Свет и мой Наставник! Ты подчинил и вверил мне сих детей! Посему, не оставляй меня никогда мне самому! – дай мне как для руководствования других, так и для собственного моего спасения, Духа премудрости и разума, Духа совета и крепости, Духа, ведения и благочестия и особенно Духа спасительного страха Божия! – Если воспитатель получил сего Духа, то сей внутренний Наставник не только при каждом случае будет научать его и указывать, что ему делать, но Он будет сообщать также и хотение, и исполнение. Доказательством, что он получил Духа, может служить то, когда он получил сильную ревность ко благу детей, когда их опасности, равно как и недостатки сильно действуют на его сердце, когда часто размышляет о том, сколь драгоценна благодать св. крещения, и как трудно, потеряв однажды, возвратить ее себе; сколь строгого отчёта потребует от нас некогда Иисус Христос, если мы, поставленные от Него стражами, засыпаем тогда, как враг похищает у детей драгоценное сокровище. Добрый Воспитатель должен и к себе прилагать те слова, которые Господь изрёк к Моисею, вождю избранного народа: возми их в недра твоя, якоже доилица носит доимыя (Чис.11:12). Он также должен чувствовать ту нежность и беспокойство, которое ощущал Павел, когда болезновал о Галатах, ожидая воображения Христа в них (Гал.4:19). Я не могу удержаться, чтоб не сообщить здесь воспитателям некоторых правил поведения, заимствуемых из письма к одной особе: –

1) Первое средство сохранить и усовершить вверенный вам залог (любезных детей) есть то, чтоб вы с обновлённою ревностью старались освящать самих себя. Вы орудие и посредник, которого Богу угодно употребить для устроения счастья детей; – потому будьте исполнены Его Духа. Вы должны на других низводить благословение Божие; потому пе удаляйте его от себя.

2) Второе средство состоит в том, чтобы вы не ожидали никаких плодов для себя, кроме того, что вы трудитесь во имя Иисуса, то есть как Он трудился для освящения человека. Он прежде всего сам исполнял те добродетели, которым учил. Его снисхождение и кротость были удивительны. Даже Он предал Свою жизнь и кровь за Своих овец. Взирайте же на Него, как на образец для Пастырей и для вас. О если бы вы никогда не отвращали от Него вашего взора! Старайтесь и заботьтесь таким образом о ваших воспитанниках, которые теперь ваши дети. Старайтесь, чтобы они вас более любили, нежели боялись, и воспользуйтесь их любовию к вам для того, чтобы всё их сердце было предано Иисусу Христу.

3.) В-третьих, вы не должны приписывать ничего доброго ни вашей попечительности, ни вашему благоразумию, ни вашему искусству и труду, но всё приписывайте только Божественной благодати. Господь не благословляет того, у кого нет смирения; и наши слова тщетно оглашают слух, если сам Господь не говорит сердцу. Напрасно мы насаждаем и поливаем, если Бог не возращает. Думают, что творят чудеса, если говорят много, мечтают, что можно умягчать сердца суровыми выговорами, унижением и наказаниями. Это может быть полезно, но только если свыше содействует благодать. Но если ожидают всего только от сих средств, то противопоставляют благодати тайную преграду, и благодать верно будет отнята у гордого самонадеяния.

4) Если Бог благословляет ваши наставления и попечения, то не приписывайте себе успеха; вас не должно вводить в заблуждение ни тайное внушение вашего сердца, довольного самим собою, ни одобрение других людей. Равно не должны вы ослабевать, если ваше старание оказывается тщетным. Не отчаивайтесь ни в себе, ни в других, и не оставляйте начатого вами дела. Только один Бог знает то время, которое Он избирает для Себя. Ночь, проведённая в безуспешном труде, часто вознаграждается по утру. (Лк.5:5). Наш труд казался нам бесполезным, но он не был таким. Бог требует от нас усердия, а пе успеха».

Слухи всегда говорят своё. Земля страждет от шума, языком нашим оглашаема. Обо мне вы многое слышали, – справедливее всего то, что я окаянный болен и душою и телом. Теперь болезнь телесная по милости Божией уменьшается, a душевная возрастает. Суетные занятия, как облака, закрывают от меня Господа. А суетных занятий не мало, по причине немалого числа лиц, с коими говорить и действовать должно. О как хорошо жить под крылом начальническим! Как трудно смотреть начальникам, и не оскорбляться преступлениями подчинённых и малыми, и великими! Странная моя душа трогается скоро, кипит порывисто, угасает с сетованием, или раскаянием, после некоего порыва, который в присутствии Господа быть не должен: в мире место Его! в тихой любви покой Его! Возлюбленный Ф., ты ещё первый любовью твоею посетил меня в Пензе. Продолжи любовь ко Господу! Он соединит сердца наши, не смотря на дальнее расстояние места. Продолжи очищение сердца столь милого сердцу моему! Не вдаваясь в прения, моли Господа Миротворца умирить прежде нас самих, наши чувства, нашу жизнь, наших ближних, окружающих нас: тогда умиряться начнут и дальние, умирятся и общества немирные, умирятся и Церкви, раздорами раздираемые. Что наши с тобою голоса, если не пискания плежущих по земли насекомых? Что наши усилия, если не усилия напряженной руки младенца двинуть стену, состроенную многими веками, строящуюся многими миллионами, поддерживаемую сильными подпорами, хотя, впрочем, стену Вавилонскую?

Принесём благодарение Господу, что доселе терпит грехам нашим и нас вразумляет искать пути истинного, учиться оправданиям Его. Что нам до других? Наши души как Вавилоны должны быть разрушены, опустошены, сокрушены, и потом возобновлены покаянием и делами достойными истинного Иерусалима. Да созиждутся, да созиждутся и созидаются степы сии, сего Иерусалима небесного, внутренней любви, в коей Господь пребывает, и которая есть Сам Господь!

Дщи Вавилона окаянная! плоть грешная! Блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень! Признаюсь, только уединение, да беседа теперешняя с тобою, возвращает дух мой к обозрению, что, вместо Иерусалима, в Вавилоне – в плену плоти страждет дух мой, – часто и не помнит, что он на земли чуждей; часто поёт Вавилонские песни, или ими услаждается, разумевая, или не разумевая, или не внимая песням Сионским. О дщи Вавилона окаянная! Как ты пленила, как доселе увлекаешь и влечёшь дух мой в гнусные узы твои! Прошу Господа, чтобы не погибнуть до конца, чтобы злые страсти в конец не возобладали моими слабостями.

Трёхлетняя болезнь моя многому в Москве научила меня; именно – есть в Москве истинно любящие Господа. О сем я радовался до слез! Надо мною больным Господь показал опыты любви Евангельской. Чтобы сокращённо сказать вам, скажу только то, что два месяца на свой кошт меня лечили, платили лекарям за каждый вход по 10 рублей. Каждый день присылали мне хлеб и всю пищу, каждый день посещали меня и вопрошали о моих желаниях, потом дали мне и одеяла, и покрывала, и перину, и подушки, и чулки, и рубашки, и полотенца, и косынки, и платки, и полукафтанье, и рясу, и экипаж, и карету на дорогу, и лекаря до Пензы, и даже денег на всю дорогу, да и более, нежели на дорогу. Господи! Где бы мне взять все это, если бы Ты не подал вседержавною Твоею рукою, чрез избранных Твоих? О, молись со мною! Ο Ф.! возвеличим Господа вкупе! Он дотоле попустил продолжаться болезни, доколе открылась возможность собрать все сие.

Благословляй Господа! Сего желаю и прошу усерднейший слуга Иннокентий, Епископ Пензенский.

Да не явишися человеком постяся, но Отцу твоему, Иже в тайне: и Отец твой, видяй в тайне, создаст тебе яве. (Мф.6:18).

У гроба Пресвятой Девы Марии, Церковь поставляет нас ныне в благочестивое созерцание. Ибо что такое церковный праздник, если не благочестивое созерцание, в котором дух отдыхает от труда плоти и собирает силы для работных дней жизни?

Что же видим, быв поставлены у гроба Пресвятой Девы; Зрелище необыкновенное! – Обыкновенно до гроба – свет и ясность, далее гроба – мрак и неизвестность: но здесь совсем напротив. До гроба – какое высокое достоинство и добродетель в какой глубокой тайне и безвестности! Далее гроба – какой свет и слава, какое торжественное воздаяние достоинству и добродетели!

Не много нужно труда для изъяснения, что нравственное достоинство Преблагословенной Девы Марии должно признавать беспримерно высоким. Сие видно само собою из достоинства служения, в которое Она избрана и возведена. Если бы нашлась добродетель выше, нежели Её: то была бы несообразность в том, что Она преимущественно избрана быть жилищем, престолом, Материю Бога Слова. Но в судьбах и делах Божиих несообразности быть не может. Следственно, как верно то, что Мариам есть благословенная в женах, то есть, благословенная высочайшим благословением пред всеми прочими жёнами: так же верно и то, что добродетель Её есть высочайшая, чистейшая, совершеннейшая, хотя впрочем Она чиста и совершенна помощью того же Христа, Который соделался наградою Её чистоты и совершенства.

Но посмотрите, сколько знают, как видят достоинство Мариами прежде гроба Её.

Кому лучше было знать Её, как не тому, кто удостоен был доверенности хранить, сие сокровище мира, сию запечатлённую сокровищницу Неба? Но Иосиф вначале так мало знал, сколь высоко должно чтить Её, что почитал даже возможным обличить Ее, хотя и не хотел того. Иосиф готов был повергнуть бесценное сокровище, если бы оно не было надёжнее оберегаемо, более просвещённым хранителями, Ангелами. Не хотя её обличити, восхоте тай пустити ю. Сия же ему помыслившу, се Ангел Господень во сне явился ему.

O дивно молчаливая Дево! Не ближе ли было Тебе самой известить Иосифа о том, о чем наконец известил его Ангел? Почто ждала Ты дальнего вестника с неба? Почто не спешила на помощь праведнику, почти впадшему в несправедливость? – Без сомнения для того, да не явишися человеком, с Твоею добродетелью, с Твоею благодатью, с Твоим достоинством, но единственно Отцу Твоему небесному, Иже в тайне.

Тайну высокого достоинства Девы Богородицы более или менее открывали Ангелы, звезда, волхвы, пастыри, Симеон: но Ангелы возвратились на небо; волхвы на восток; звезда скрылась; Симеон с миром отпущен из мира сего; свет. Вифлеемской славы потушен гневным дыханием Ирода и кровью младенцев; Мария скрывалась то в Египте, то в Назарете, а Её достоинство и знаменитость – в Её сердце. Мариам же соблюдаше вси глаголы сия, слагающи в сердце своем.

Пришло время, когда слава премудрости и чудотворений Сына Мариина просияла в Иудее и Галилее. Надлежало бы отблеску славы Сыновней вскоре озарить и лице Матери. Однажды нечаянно показалось, что сие начинается. Другая может быть мать, или сильно желающая быть матерью, живее других вообразила счастье Матери благословенной, и всенародно предалась восторгу, который побуждал ее прославлять Иисуса, и вместе с Ним Его Матерь. Воздвигши некая жена глас от народа, рече Ему: блаженно чрево, носившее Тя, и сосца, яже еси ссал. Но приметьте: она говорит околичностями; ублажает чрево и сосцы, а не произносит имени Той, Которую прославляет. Почему? Без сомнения потому, что не знает Её ни в лицо, ниже по имени.

Другие знали Мариам и в лице, и по имени; потому что не могли не знать сего: и не смотря на сие оставались в самом странном о Ней неведении. Послушайте, что говорят сограждане и соседи Иисуса и Марии. Откуду сему премудрость сия, и силы? (Следственно, они слышат премудрость Иисуса, видят чудеса Его, признают их, и побуждаются ими узнавать все, что до Него касается). Не сей ли есть тектонов сын? Не мати ли Его нарицается Мариам? (Мф.13:54–55.). Видите, они не умеют даже сказать: Иосиф, сын Давидов, Мария, дщерь Давидова; они знают только то, что в глазах; что Иосиф есть ремесленник, что Мария есть – Мария. Как же не знают они даже того, что Евреи так заботливо старались знать и о себе, и о других? Как не знают рода и происхождения Марии? – Не иначе можно изъяснить сие, как тем, что Пресвятая Дева, не желая ни в чем являться человеком, не ища никакого человеческаго утешения, не хотела и того, чтобы в уничижении бедности Своей утешать Себя пред человеками достоинством Своего рода; и потому не делала гласным Своего происхождения так же, как Своей добродетели и благодати.

Но что уже дивиться тому, что чужие, дальние ли то, или ближние, долго не дают славы Той, Которую должны ублажать вси роды? Сам Сын Её, – усомнился бы я сказать, если бы можно было усомниться пересказывать сказанное самою Истиною, Сам Сын Её, по-видимому, не решается дать Ей пред человеками славу, подобающую матери; и Он является как бы незнающим, или нежелающим знать Ее. Кто есть Мати Моя? (Мф.12:48) вопрошает Он. Как бы ищет, кому даровать имя, честь и славу Своей Матери, умалчивая о Той, Которой Его рождение дало право на сии отличия. Мати Моя и братия Моя сии суть, слышащии слово Божие и творящие е (Лк.8:21). Говоря таким образом, Господь не отчуждает Матери Своей по плоти: поскольку слышит слово Божие паче других Та, Которая услышала оное прежде других, и творит оное деятельнее других Та, Которая сотворила Ему достойную обитель во чреве Своём. Но, во-первых, Господь возвышает Своим изречением слушающих и творящих слово Божие, и возбуждает к сему спасительному деланию; во вторых, и Он, в приведённом изречении, сообразуется с собственным правилом Своей Матери, чтобы не являться человеком, – сколько можно уклоняться от славы человеческой, ища славы Божией; и Он медлит, отлагает явить человекам всю честь и славу Той, Которая есть честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим.

Иду далее поприщем земной жизни Иисуса и Марии: тоже повсюду. Где наиболее является слава, там отнюдь не является Мария, как например, при торжественном входе Господнем во Иерусалим. А если где является Матерь Господня, там не слава Ее встречает, как например: стояху при кресте Иисусове Мати Его и сестра Матери Его (Ин.19:25).

Последуем за Распятым, чрез дверь гроба, в область славы Воскресшего. Уже не первый только, но и последний по вере ученик Его славит Его Божество: Господь мой и Бог мой! Уже за славою Господня воскресения следует новая Божественная слава вознесения Его на небо. Ищу человека, действия, слова, в котором бы, хотя теперь, явилась слава Матери Господа моего, которую, правда, ещё очень рано, только без свидетелей, и без последствий возвещала праведная Елисавета: ищу и – не нахожу. Сии вси – написано об Апостолах после вознесения Господня – бяху терпяще единодушно в молитве и молении, с женами и Мариею, Материю Иисусовою (Деян.1:14). Какое неожиданное повествование! Не только после Апостолов, но даже после неких неизвестных жён, едва наконец вспомнили наименовать Марию Матерь Иисусову. Что это такое? Неужели повествователь не довольно чтит Матерь Божию? – Сохрани Бог допустить сию мысль, оскорбительную не только для Пресвятой Девы, но и для Святого Евангелиста Луки! Что ж это значит? – To, что Святый Лука так пишет в книге Деяний Апостольских, как вела себя Пресвятая Дева между Апостолами; а Она, хотя, по высоте благодати, в духе, невидимо председательствовала в соборе Апостолов, – по смирению сердца, во плоти, видимо, не допускала до Себя никакой славы, не употребляла никаких преимуществ, поставляла Себя в ряду с прочими жёнами, учила их Своим примером тому, чему после учил их Апостол Павел словом: жены ваша в церквах да молчат (1Кор.14:34). Жена в безмолвии да учится со всяким покорением; жене же учити не повелеваю (1Тим.2:11–12). Желал бы я – скажу мимоходом – чтобы в сей священный пример пристально всмотрелись наши чуждающиеся братия, которые, прежде суда Христова, осудив без разбора всякое священство, и за то наказав сами себя произвольным лишением священства, к довершению беспорядка, поручают начальствовать у себя в общественном Богослужении девам, – без сомнения, не мудрым, а юродивым! Ибо какая дева, кроме юродивой, дерзнёт принять на себя в Церкви то, к чему не дерзала приступать Пресвятая Дева Богородица?

Теперь посмотрим на другое, необозримое по пространству, но уже удобозримое по светлости, поприще, которое открылось. для Пресвятой Девы Её успением. Как скоро сие совершилось: собор Апостолов, как говорит благочестивое предание, от всюду собран Духом Божиим, чтобы не столько оплакивать, сколько праздновать Её погребение. Как прежде неверие Фомы обращено в доказательство достоверности воскресения Христова: так теперь умедление Фомы обращается в средство к прославлению вознесения Богоматери, – ещё сокровенного, как сокровенна была жизнь Ея на земли. Восприяв славу Божию на небеси, с сего времени Она не отвергает ни человеческой славы на земле, прежде неугодной для Её смирения, теперь полезной и благотворной для живущих на земле.

Слава Ея имела и своих врагов, подобно, как и слава Христова: но в сем-то наипаче является Божественная сила благодати, что враги служат ей не столько препятствием, сколько средством к достижению её целей. Что произвели еретики, которые так и хитро и дерзновенно усиливались похитить у Пресвятой Девы Марии высокое наименование Богородицы? – To, что Православная Церковь, остерегаясь от их лукавства и дерзости, стала ещё ревностнее прежнего прославлять Пресвятую Богородицу, от чего нет теперь в Церкви ни одного дня, ни одного Богослужения, которые бы не были приукрашены Её Божественною славою. И это не есть простой перекор слов православных противу еретических, но действительное сражение духовных сил и совершенная победа силы Христовой над силою Его противников. Ибо славящие уста утомились бы в продолжение веков, если бы, на глас молитв и славословий, не посещала верующих Пресвятая Богородица Своею могущественною помощью, принося душам Христа с Его благодатию, подобно как Она является носящею Его на руках, в наших священных изображениях. – Радуйся благодатная! Слава Твоя боголепная богоподобными сияет чудесы!

Вот, братия, что видится мне ныне, чином церковным и долгом служения поставленному на страже, в созерцании, у гроба Пресвятой Девы Богородицы. Но к чему сие видение? – Ибо созерцание благочестивое должно быть не праздно, а деятельно. – К тому, чтобы пример сокровенной жизни Её споспешествовал нам – и уразуметь, и принять, и делом исполнять учение Христово: да не явишися человеком... но Отцу твоему, Иже в тайне: и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве. Подвизайся, делай добро, служи Богу: но берегись, чтобы твоих подвигов, твоих добродетелей, твоего благочестия не обнаруживать пред людьми без нужды, произвольно, самодовольно, тщеславно; имей Бога свидетелем твоей совести, и Он будет мздовоздаятелем твоим за всё, что ты, не примечаемый человеками, для Него делаешь или терпишь.

Господь заповедует тайну, во-первых, для дел человеколюбия: тебе творящу милостыню, да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя. Во-вторых, для дел благочестия: егда молишися, вниди в клеть твою, и, затворив двери твоя, помолися Отцу теоему, Иже в тайне. В-третьих, для дел самоотвержения и умерщвления плоти: да не явишися человеком постяся, но Отцу твоему, Иже в тайне. Следственно, тайну скромности и смирения заповедует Он для всех обязанностей человека к Богу, ближнему и самому себе, – для всякой добродетели, – для всех дел Закона.

Скажут: но как же исполнится Христово же слово: тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже на небесех? – Не заботьтесь; слово Христово исполнится само собою, и не потребует вашей помощи. Сказано: да просветится свет ваш, сам собою, естественно, как светит всякий свет; а не сказано: выставляйте на показ свет ваш. Добрые дела суть дела света по естеству: делайте тайно, – свет просияет, когда и сколько повелит Бог Светодавец. Беда в том, если делаете дела тёмные, злые: от сих, конечно, нет и не будет света, и Бог не будет ими прославлен.

Скажут ещё: как же и молиться, или проповедовать в Церкви, если и дела благочестия творить должно в тайне? – Дабы ответствовать на сие, напомним, что в том же самом поучении, в котором Спаситель наш говорит о молитве в тайне, говорит и о даре, приносимом к алтарю: аще принесеши дар твой ко олтарю; a сие бывает в Богослужении открытом и торжественном. Из сего видно, что заповедью о тайной молитве не отменяется обязанность участвовать в общественном церковном Богослужении. Но есть и в сем случае своего рода осторожность, чтобы не являться человекам тщеславно, а смиренно предстоять Отцу небесному, Иже в тайне. Если, стоя в церкви, ты совершаешь действия благоговения, общие всем присутствующим, но стараешься удерживать, или делать неприметными, особенные в тебе движения возбуждённого благочестия, воздыхания или вопли, готовые исторгнуться, слезы, готовые пролиться: в сем расположении ты и среди многочисленного собрания сокровенно предстоишь Отцу твоему, Иже в тайне.

Помыслим, братия, сколь и неблагородно, и тягостно, и бесполезно жить только на показ, как поступают многие и в нравственной, и в общественной, и в домашней жизни. Всё показывают, всё выставляют, о всём трубят, всякое ничтожное дело провозглашают, подобно как кокошь своё новорождённое яйцо. Но провозглашение кокоши основательнее; она возвещает яйцо, которое подлинно родилось и остаётся: а тщеславные возвещают то, чего нет, или провозглашением уничтожают провозглашаемое. Например: сделано дело благотворения: хорошо; до сих пор оно существует. Но если сделавший и хвалится оным: то доброе дело исчезает. Теперь открылось, что нет доброго в его сердце; там тщеславие. Нет доброго в его деле: произведение тщеславия не есть доброе дело. Нет доброго даже в глазах людей: ибо они проникают тщеславие, и если славят дело тщеславного, то в тоже время разглашают и укоризны его тщеславию. Кольми паче нет здесь доброго пред Богом: Он отказался от тщеславных, когда сказал: восприемлют мзду свою.

Христианин! Будь, а не кажись: вот одно из важных для тебя правил. Познай несравненное достоинство скромной, тихой, сокровенной добродетели. Ей свойственно быть тайною для земли: потому что она небесной породы, и для неба существует. Совершай ее в тайне, и охраняй от глаз человеческих, часто нечистых и вредящих её чистоте; а представляй тщательно и непрестанно чистому и очищающему оку Божию. И Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве. Аминь.

В предлагаемом исследовании о Промысле Божием, будут раскрыты:

1) понятие о Нём;

2) бытие Промысла Божия;

3) принадлежность промышления о мире всем Лицам Святой Троицы;

4) действия Промысла Божия:

а) сохранение и

б) управление;

5) особенное Божие промышление о человеке;

6) особенное Божие попечение об избранных, и

7) предложено будет решение недоумений о Божием Промысле, возникающих при рассмотрении

а) нравственной свободы,

б) зла Физического и

в) нравственного.

Благий Бог, сотворив мир, не оставил его самому себе, но непрерывно промышляет о нем, то есть сохраняет бытие его и направляет все существа и события мира к предназначенным благим целям, без нарушения нравственной свободы существ разумных, и во всём проявляя Свои Божественные совершенства – премудрость, правду и благость.

Слово Промысл, Πρόνοια, в Священном Писании встречается только в книге Премудрости: (Прем.14:3. 17:2). Древние Отцы и учители Церкви Промысл Божий называли Божиим попечением, как Василии Великий: «нужно Божие попечение для сохранения всего». «Ἐπιμελέιας (δειται) ἐκ τοῦ Φεοῦ προς τὸ συνέχεσθαι»³⁷⁰. Немезий: «Промысл есть Божие попечение о существах. Πρόνοια ἑςιν ἑκ Φεοῦ ἐις τα ὃντα γινομένη ἑπιμελέια»³⁷¹. Также Св. Иоанн Дамаскин³⁷².

Учение о Промысле издревле било одним из главных предметов христианских наставлений. Отцы и Учители Церкви с одной стороны обыкновенно направляли оное против заблуждений языческой философии, как то: Аристотелевой³⁷³, Эпикурейской и Стоической, против Гностиков и Манихеев; а с другой – в сем учении они всегда указывали действительнейшие побуждения к благочестию и добродетели.

I. Здравый разум, озарённый светом откровенного учения, не может представлять Бога Творцом мира, не представляя Его вместе промышляющим о Своём творении. Ибо:

1) Неестественно уму представлять, чтобы сие стол великое, столь многосложное и прекрасное создание после сотворения оставлено было самому себе и лишено Творческого примышления о нем. Это со стороны творения совершенно невозможно; ибо оно, вместе с тем как всемощным Словом Творческим было призвано из небытия к бытию, немедленно подверглось бы разрушению и уничтожению, быв оставлено тою Силою, от Которой получило бытие и устройство.

Истина сия ниже полнее раскроется, когда будут излагаемы частные действия Божественного промышления.

2) Ту истину, что Бог промышляет о мире, разум познаёт, размышляя о свойствах Божиих:

а) Бог всеведущ, следовательно пред Ним всегда открыт весь мир; все его части, великие и малые, все силы законы и действия; – Он знает все, что есть в мире.

б) Бог вездеприсущ; следовательно, хотя Он, по Своей всесовершенной духовной природе, беспредельно выше всего, но по свойству той же Божественной природы, как вездеприсущий, и близок ко всему в мире; Он все в мире непостижимо проникает и наполняет, ни с чем не смешиваемый и ничем не объемлемый, – всегда превыше всего сущий.

в) Бог премудр; следовательно, знает все средства, нужные к благому бытию мира со всеми существами в нем содержащимися.

г) Бог всемогущ; следовательно, премудрыми средствами беспрепятственно может достигать предопределённых благих целей мира.

д) Бог благ и свят; следовательно, не может оставить творения рук Своих без благого промышления о нём. Так, познавая Божественные свойства, мы, несомненно, уверяемся, что всесовершенный Бог всегда благопромышляет о мире. Иначе нельзя думать о Божием отношении к миру, или об отношении мира к Богу, без оскорбления Его безпредельного величия и святости.

Впрочем, разум, только озарённый светом откровенного учения, как выше замечено, может так ясно видеть и несомненно признавать действительность Божеского промышления о мире, и рассуждать о нём достойно святости и величия Существа Высочайшего. Но разум, оставленный самому себе, во все времена, много заблуждал в исследованиях о сем предмете. Никто из древних языческих философов не оставил полного и совершенно-верного учения о Промысле Божием. Одни из них совершенно отвергали бытие Промысла Божия, как Эпикурейцы, которым казалось, что для Бога тягостно заниматься попечением о мире; другие, хотя видели и признавали явные доказательства Божиего промышления о мире и много хорошего говорили о Промысле, но в изысканиях своих встречали такие затруднения, которых не умели разрешить, и различно заблуждали. Часто допускали Промысл недостойный Бога и вредный для человеков, когда напр. сим учением ниспровергали нравственную свободу человека и под.; когда учили о непреодолимой судьбе, коей подчиняли самое Божество; или допускали вечную материю, которая Богу не вполне подчинялась, или два верховные начала, – благое и злое, также полубогов, и под.; или ограничивали действие Промысла только великими предметами и родами существ, по не простирали его на малые вещи и неделимые. Не в древности только так бессплен был разум без высшей помощи, и так заблуждал в познании Промысла, всегда об нас пекущегося; но и в настоящее время те же опыты повторяются в человеческом любомудрии, коль скоро оно в своих наследованиях о делах Божиих, вместо начал, которые открыты Богом чрез мужей свыше вдохновенных, и которые можно постигать только верою (Евр.11:3), принимает за начала – свои предположения и догадки, утверждаемые на произволе и новых догадках. Кто сколько-нибудь знаком с сочинениями Германских Философов, тот конечно сам видел в них доказательства сей истины.

II. Священное Писание, как Ветхого так и Нового Завета

1) вообще имеет целью указать и раскрыть многообразные пути Божественного промышления о мире и особенно о человеке.

а) Сию цель имели в виду Духом Божиим водимые писатели, когда изображали Бога вездеприсущим, всевидящим, испытующим тайны сердец человеческих, и под. Истину Божиего промышления

б) Священное Писание утверждает и более приближает к уму и сердцу человека, изобразив пред нами ряд чудных событий, совершавшихся в разные времена в продолжение более пяти тысячелетий, в которых непререкаемо и как бы осязаемым образом показывается многоразличное Божие промышление о мире.

в) Священное Писание само собою служит очевидным доказательством Божеского промышления о человеке: ибо оно есть не что другое, как чрезвычайное средство благого Промысла, Которым человек или воззывается на путь спасения, или руководствуется в шествии по пути ко спасению.

2) В Священном Писании много находим наставлений, ясно поучающих о Промысле Божием. Приведём несколько мест такого содержания.

Иов.12:7–10. Вопроси четвероногих, аще ти рекут, и птиц небесных, аще ти возвестят. Повеждь земли, аще ти скажет, и исповедят ти рыбы морския. Кто убо не разуме во всех сих, яко рука Господня сотвори сия? Не в руце ли Его душа всех живущих, и дух всякаго человека?

Праведный Иов, защищая себя от обвинения друзей, не право рассуждавших, показывает пути Промысла как бы так: «различны состояния четвероногих, птиц, земных животных, рыб, и др.: но кто не знает, что сей порядок вещей зависит от самого Бога, – яко рука Господня сотвори сия, так как в Его власти жизнь всех животных и всякого человека?»

Пс.134:6–7. «Bся елика воехоте (хочет) Господь, сотвори (творит) на небеси и на земли, в морях и во всех безднах. Возводя облаки от последних земли, молнии в дождь сотвори (творит): изводяй ветры от сокровищ своих.»

Ис.40:26. «Воззрите на высоту очима вашима, и видите, кто сотвори сия вся? Носяй по числу утварь Свою (изводящий по числу воинство, то есть исчисляющий и приводящий в порядок звезды), и вся по имени прозовет (называет их по именам) от многия славы, и в державе крепости Своея: ничтоже утаися от Тебе.»

Иер.23:23–24. «Еда Бог близ сущий Аз есмь, рече Господь, а не Бог издалеча³⁷⁴? Аще утаится кто в сокровенных, и Аз не узрю ли его? рече Господь: еда небо и землю не Аз наполняю?»

Неем.9:6. «И рече Ездра: Ты еси Сам Господь един, Ты сотворил еси небо, и небо небесе, и вся вои их, землю, и вся елика на ней суть, моря, и вся, яже в них: и Ты оживляеши вся, и вои небеснии покланяются Тебе.»

Сл. Иов.28:24–27. 38, 41. Пс.64:7–14. 103:5–28. 144:15–16. 146:4. Ис.10:13. и слд. Иер.5:22. 31:36–37. Притч.15:3. Прем.6:8. 11:25–26. 12:13. Сир.42:21–24. 26.

Мф.5:45. «Яко да будете сынове Отца вашего, Иже есть на небесех, яко солнце Свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя и на неправедныя.»

Деян.14:17. Бог «не несвидетельствована Себе остави, благотворя, с небесе нам дожди дая, и времена плодоносна, исполняя пищею и веселием сердца наша.»

Слич. Деян.17:25. 28. Рим.11:36. 1Тнм.6:13. и др.

III. Отцы и Учители Церкви, строго следуя духу Священного Писания, очень часто предлагали учение о Божием Промысле, и бытие его признавали столь очевидным, что иногда почитали излишним доказывать оное³⁷⁵.

Св. Ириней³⁷⁶ учит: «Бог промышляет обо всем: потому Он даёт и совет; а давая совет, Он присутствует с теми, которые заботятся о своих нравах. Итак необходимо, чтобы подчиняющиеся промышлению и управлению познавали своего Правителя.»

Климент Александрийский³⁷⁷: «Смотрите, чтобы кто вас не увлёк от веры во Христа Философиею и тщетною лестию, отвергающею Промысл (Πρόνοιαν), по преданию человеческому. Ибо любомудрие, утверждающееся на Божественном предании, принимает Промысл и утверждает. Учение, согласное с Христовым, и Бога признает Творцем всего, и Его Промысл простирает на все существа и на их части (μέχρι τὲ κατὰ μέρος)»³⁷⁸.

Св. Василий Великий ³⁷⁹: «Наши дела не вне Промысла, так как мы из Евангелия научились, что и воробей не падает без воли Отца нашего. Посему, если что случилось, то случилось по воле Создателя нашего»³⁸⁰.

Св. Златоуст: «Что, – скажет кто-либо, – хочешь, чтобы я несомненно знал, что Бог промышляет обо всем? – И очень! И хочу, и молю, и весьма желаю, – впрочем не того, чтобы из любопытства исследовать и испытывать Промысл. Ибо, если ты знаешь и убеждён, то не исследуй; а если сомневаешься, то вопроси землю, небо, солнце, луну; вопроси различные роды неразумных животных, – семена, растения, безгласных рыб, камни, горы, пригорки, холмы, ночь, день. Ибо промышление Божие яснее солнца и лучей его: оно видно во всякое время и на всяком месте, и в пустыне, и в странах обитаемых и необитаемых, на земле и на море, и везде, куда бы ни пришёл ты, увидишь ясные и сильные напоминания о сем Промысле, и древние и новые, – и услышишь гласы, которые внятнее сего нашего разумного голоса, которые приносятся со всех сторон, и желающего слушать научают Божией попечительности. Посему Пророк, показывая превосходство сих гласов, говорит: не суть речи, ниже словеса, ихже не слышатся гласи их» (Пс.18:4).³⁸¹

Златоустый написал о Промысле три книги и шесть слов, Феодорит – десять слов, из коих в 1-м, раскрывая Промысл, он рассматривает небо, солнце, луну и звёзды; во 2-м – воздух, землю, море, реки и источники; в 3-м устройство человеческаго тела; в —4—м – человеческие руки и изобретения искусств; в 5-м – владычество человека над бессловесными. – Сальвиан, благочестивый пресвитер Массилийский (живший в 5 веке), написал о Промысли пять книг.

I. Священное Писание учит, что промышление о мире принадлежит всем Лицам Святой Троицы, показывая нераздельность сих Лиц в существе Божием, по которому Им равно принадлежат высочайшие совершенства – всеведение, вездеприсутствие, премудрость, всемогущество и благость, от коих зависит промышление о мире.

II. Священное Писание и прямо усвояет промышление о мире Богу Отцу, Богу Сыну и Богу Духу Святому.

1. Иисус Христос многократно указывал на промышление Отца Своего о мире; Он напр. учил:

Ин.5:17. «Отец Мой доселе делает, и Аз делаю.»

Иисус Христос как бы так говорил Иудеям, обличавшим Его в нарушении субботнего покоя исцелением расслабленного (ст. 5): «Вы думаете, что в субботу ничего не должно делать, ибо в сей день сам Бог почил от дел Своих (Быт.2:2–3): но Я вам говорю, что Мой Отец в седьмый день не совсем перестал действовать, а только перестал творить новые виды существ. Ибо, от начала происхождения мира доныне, Он непрерывно сохраняет бытие мира н промышляет о нем. Так и Я продолжаю делать Как Отец, непрестанно действуя, не теряет Своего вечнаго покоя, и потому не нарушает покоя субботы: так и Я, единородный Сын Его»³⁸².

Ин.3:16–17. «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего единороднаго дал есть, да всяк, веруяй в Онь, не погибнет, но имать живот вечный. Не посла бо Бог Сына Своего в мир, да судит мирови, но да спасется Им мир.»

Как в вышеприведённом месте (Иоан.5:17) Спаситель указал на всеобщее промышление Бога Отца о мире, так в сем показывает попечение Бога Отца о мире нравственном или человеке; тоже видим и в следующих стихах.

Ин.15:16. «Аз избрах вас, и положих вас, да вы идете и плод принесете, и плод ваш пребудет, да, егоже аще просите от Отца во имя Мое, даст вам.» 16:23. «Аминь, аминь глаголю вам, яко елика аще чесо просите от Отца во имя Мое, даст вам.»

Слич. Ин.14:16 23. 26. 15:2. 17:11. 15. 17. Рим.1:7. 2Kop.1:4.

2. Сыну Божию Апостолы многократно приписывают промышление о мире и в особенности о человеке.

Кол.1:17. «Всяческая в Нем состоятся,» то есть, всё в мире, как от Него получило бытие, так Его силою и продолжает бытие.

Евр.1:3. О Сыне Божием говорится: «Носяй всяческая глаголом силы Своея.»

Ин.1:4. «В Том живот бе, и живот бе свет человеком.» 10. «В мире бе.»

Сам Иисус Христос говорил о Себе (Ин.14:13–14): «Еже аще что просите от Отца во имя Мое, то сотворю: да прославится Отец в Сыне.

И аще чесо просите во имя Мое, Аз сотворю.»

Слич. Мф.28:20. Ин.5:17. 1:9–13. 10:16. Еф.1:22. 2:20. Кол.2:19.

3. Дух Святый, как во время миротворения носился над неустроенным веществом (Быт.1:2 ) и сообщал силу и жизнь творимым существам по виду их, так и теперь, по учению Писания, Он продолжает действовать в мире, поддерживая его бытие и благоустройство (Пс.103:30). В отношении к восстановлению рода человеческаго, Дух Святый, по учению Св. Писания, устрояет Церковь Христову, и сообщает верующим во Иисуса Христа многоразличные дары, нужные в новой благодатной жизни.

Ин.14:16. «И Аз умолю Отца, и иного Утешителя даст вам, да будет с вами в век, Дух истины, Его же мир не может прияти.»

Ин.15:26. «Егда же приидет Утешитель, егоже Аз послю вам от Отца, Дух истины, Иже от Отца исходит, Той свидетельствует о Мне.»

Ин.16:13. «Егда же приидет Он, Дух истины, наставит вы на всяку истину… и грядущая розвестит вам.»

В приведённых стихах (Ин.14:16. 15:26) показывается промышление всех Божественных Лиц о спасении человека: Богу Сыну приписывается ходатайство пред Богом Отцом о ниспослании Святого Духа; Богу Отцу – самое ниспослание или дарование Святого Духа; Богу Духу Святому – схождение и действие в учениках Христовых.

Деян.2:4. «Исполнишася вси Духа Свята, и начаша глаголати иными языки, якоже Дух даяше нм провещавати.» Ст. 16. «Сие есть реченное Пророком Иоилем: И будет в последняя дни, глаголет Господь, излию от Духа Моего на всяку плоть, и прорекут сынове ваши и дщери вашя…»

1Кор.12:4–10. «Никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым. Разделения же дарований суть, а тойжде Дух...» 11. «Вся же сия действует един и тойжде Дух, разделяя властию коемуждо, якоже хощет.»

Святый Ириней учит: «Один Бог Отец, Который над всеми, и чрез всех, и во всех, Отец выше всего, и Он есть глава Христа; a чрез всех Слово, и Оно есть глава Церкви; во всех же нас Дух, и Он есть живая вода, которую Господь подаёт право верующим в Него, любящим и знающим Его. Ибо един Отец, иже над всеми и чрез всех и во всех нас (Еф.4:6) ... Одно Слово Божие, Которое чрез всех, и Которым всё создано. Сей Господь наш, Который в последние времена соделался человеком, явившись в сем мире, – невидимо содержит всё, что сотворено, и, как Слово Божие, управляет и располагает всем во вселенной… Он от Отца имеет власть над вселенною, как Слово Божие и истинный человек.»³⁸³

Промысл Божий открывается нам преимущественно в двух действиях: сохраиении и управлении.

Как совершенства Божии сами в себе просты и неделимы, но раздельно рассматриваются нами, поколику так проявляются в ограниченном мире и особенно в самом человеке: так и действия Божеского Промысла сами в себе просты и неделимы, – все составляют одно безпредельное действие; ибо Бог как «все вместе и каждое в-частности видит одним разом,» по замечанию Климента Александрийского³⁸⁴, так всё совершает одним простым, несложным, в самом себе без пространственным и безвременным действием. Но мы разделяем сие действие на разные виды, по различному его обнаружению в ограниченных и разнообразных вещах сотворённых; ибо наш ограниченный разум не может иначе мыслить, как под Формами ограничения.

Сохранением мира называется то Божие действие, которым как весь мир, и все существа в нем находящиеся, так и силы всех существ с их законами содержатся в бытии.

Управление есть то Божие действие, которым все действия и события в мире направляются к своим, от Бога определённым для них, благим целям.

К сим двум действиям Божественного Промысла присоединяют третие, именно: содействие (concursus) – силам существ в их действиях. У Климента Александрийского можно видеть отчасти подобное учение³⁸⁵. Но если ближе смотреть на действие сохранения существ с их силами и свойствами, то не видно нужды присовокуплять к нему понятие о содействии: ибо выражаемое сим понятием действие заключается в понятии о сохранении существ с их силами и законами. Где есть сохранение существующей вещи, там уже есть и содействие силам в их действии, поколику бытие вообще есть не иное что, как действие сил, или внутреннее или внешнее; следовательно сохранение бытия какого-либо существа есть уже сохранение сил, находящихся в действии.

Истина, что Бог сохраняет бытие мира и всех существ в нем находящихся с их силами и законами,

I. понятна разуму,

II. ясно раскрыта в Св. Писании и

III. учении Церкви, и

IV. видна на самом опыте.

I. Если, при помощи сверхъестественного Откровения, мы знаем, что мир не мог произойти сам собою ни в целом устройстве, ни в составных частях своих, – ни во времени, ни от вечности, но, со всеми в нем содержащимися существами, силами и законами, из небытия воззван к бытию всемощною волею Триединого Бога: то отселе необходимо должны заключать, что мир сам собою не может поддерживать бытия своего, но может быть сохраняем в бытии только силою Всемогущего Бога.

Ибо если для сотворения мира необходима была безпредельная сила Божия, то и для поддержания его в бытии необходима та же Творческая сила, даровавшая ему бытие. Если предположим, что мир по сотворении оставлен самому себе, и держится в бытии собственными силами: то продолжающееся бытие мира будем производить от причины совершенно недостаточной к произведению приписываемого ей действия. Сотворённые силы, как бы они могущественны ни были, сами, без сомнения, имеют нужду в посторонней силе для поддержания их собственного бытия; того менее они могут сохранять бытие других существ. – поскольку мир, со всеми его силами, по сотворении должен держаться над ничтожеством, чтобы опять не обратиться в небытие; то для сохранения его в бытии нужна сила равная той силе, которая всё воззвала к бытию, – дабы могла заступить её место и воззванное из небытия держать в бытии, то есть сила безпредельная, или таже Творческая, все призвавшая к бытию.

По-видимому, существа и силы могут также пребывать в бытии, оставленные сами себе по сотворении, как сохраняются человеческие дела, напр. здания, из неустроенного вещества приведённые в определённые виды. Но такое представление показывает только мнимое сходство и нимало не объясняет дела. Человек производит из данного вещества, и при совершении произведений пользуется силами и законами также данными. Как вещество, которому даёт он новую форму, так силы и законы, которыми он пользуется в образовании вещества, от него не зависят; они остаются с веществом и в то время, как оно выходит из-под влияния художника. Следовательно, если здание, законченное работою, стоит в своём виде, какой получило оно от рук человеческих; то это зависит от вещества, сил и законов, которые остаются на своём месте и по окончании здания. Когда же обращаем мы внимание на сотворённый мир; здесь, по сотворении его, никакой достаточной причины нельзя предположить для поддержания бытия новоустроенного мира, кроме той Силы, которая дала ему бытие и устройство: ибо в сотворении не было ничего данного, что бы само не получило бытия от Творца. Если предположим возможным бытие мира без поддержания его всемогущею Творческою силою: то будем предполагать бытие всего мира, со всем множеством и величием частей его, основанное ни на чём, или бытие всего без всякой причины; что явно противоречит здравому рассуждению.

II. Откровение учит, что как

1) все существа, так

2) и их силы, с своими законами, в бытии сохраняются Богом.

1) Так Писание говорит о сохранении существ в бытии:

Иов.12:10. «Не в руце ли Его душа всех живущих и дух всякаго человека?»

Псалом 103 почти весь свидетельствует о том, что все зависит от Бога и Им сохраняется, и ясно показывает, как все творения, без вседержащей силы Божией, близки к разрушению и уничтожению: «Отвращшу Тебе лице, возмятутся: отимеши дух их, и исчезнут, и в персть свою возвратятся. Послеши духа Твоего, и созиждутся, и обновится лице земли.»

Пс. 118:89–91. «Во век Господи слово Твое пребывает на небеси. В род и род истина Твоя: основал еси землю, и пребывает. Учинением Твоим пребывает день, яко всяческая работна Тебе.»

Ис.45:6–7. «Аз Господь Бог, и несть еще. Аз устроивый свет, и сотворивый тьму, творяй мир, и зиждяй злая (то-есть посылающий бедствия, Ам.3:6): Аз Господь Бог, творяй сия вся.»

Прем.11:25. 27. «Любши же сущая вся, ничесогоже гнушаешиея, яже сотворил еси: ниже бо ненавидя что устроил еси. Како же пребыло бы что, аще бы Ты не изволил еси? или, еже пе наречено от Тебе, сохранилося бы? Щадиши же вся, яко Твоя суть, Владыко душелюбче!»

Сл. Пс.148:6. 14. Иов.30:1. и след. Ис.40:26. Прем.6:8. 12:13. Рим.9:6.

Апостол Павел учит, что «Бог, сотворивый мир и вся яже в нем, дал всем живот и дыхание и вся» (Деян.17:24–25). «Той есть прежде всех, и всаческая в Нем состоятся (то-есть все Им стоит).» (Кол.1:17).

Сл. Мф.5:45. 6:26. след.10:25. 30. Ин.1:4. 10. 5:17. Деян.17:28. Евр.1:3. Откр.4:11.

2) Также ясно раскрывается в Св. Писании Божие сохранение всех сил в мире с их законами.

Быт.1:28. говорится, что первосозданным человекам Господь даровал силы к размножению своего рода: «и благослови их (мужа и жену) Бог, глаголя: раститеся, и множитеся, и нанолните землю» (Быт.9:1); и эта сила деторождеиия до-ныне сохраияется Богом, и действует при помощи Его Божественной силы, как взывают в Богу Псалмопевец: «яко Ты исторгий мя из чрева, упование мое от сосцу матери моея» (Пс.21:10).

Пс.103:8. 10. «Восходят горы, и нисходят поля, в место, еже основал еси им. Предел положил еси, егоже не прейдут, ниже обратятся покрыти землю. Посылаяй источники в дебрех, посреде гор пройдут воды.»

Пс.146:7–9. «Пойте Богови нашему... одевающему небо облаки, уготовляющему земли дождь, прозябающему на горах траву, и злак на службу человеком: дающему скотом пищу их, и птенцем врановым призывающим Его.»

Пс.144:15–16. «Очи всех на Тя уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении: отверзаеши Ты руку Твою, и исполняеши всякое животно благоволения.»

Мф.6:26. 30. «Воззрите на птицы небесныя, яко ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец ваш небесный питает их ... Сено сельное днесь суще, и утре в пещь вметаемо, Бог тако одевает ...»

Деян.17:28. «О Нем бо живем и движемся и есмы.»

III. Церковь, по символу Никейско-Цареградскому, всегда исповедует Бога Отца Вседержителем, а Святого Духа Господом животворящим.

Святой Григорий Нисский учит: «(Бог Отец) делает доселе, произращая, оплодотворяя животных, возращая, всем управляя, и никогда не перестанет: ибо не будет прилично Богу бездействие, и делая Он не утрудится, чтобы нужно было Ему успокоиться»³⁸⁶.

Святой Иоанн Златоуст:³⁸⁷ «Когда видишь, восхождение солнца, или течение луны, или озера, реки, дожди и действие природы, усматриваемое в семенах, в наших телах и в телах неразумных животных, и все то, из чего весь мир сей состоит: то познавай непрерывное делание Отца, иже солнце свое сияет на злыя и благия, и дождить на праведныя и на неправедныя (Мф.5:45). И опять: аще же сено сельное, днесь суще, и утре в пещь вметаемо, Бог тако одевает (Мф.6:30). и о птицах также говорит: Отец ваш небесный питает их (Мф.6:26).»

Блаженный Феодорит: «Смотрите на природу видимых тварей, на их положение, порядок, стояние, движение, соразмерность, пользу, красоту, разнообразие, изменение, приятность ... Посмотрите на то промышление Божие, которое в каждой части мира является, говорит, и самыми делами едва не с воплем заграждает ваши неукротимые уста и обуздывает ваши необузданные языки. Посмотрите на промышление – на небе и в небесных светилах, то есть солнце, луне и звёздах, – в воздухе и на облаках, на земле и на море, и в том, что около земли в растениях, травах и семенах; в животных – разумных и неразумных, ходящих по земле и летающих, водяных, пресмыкающихся и земноводных, кротких и диких, ручных и неподручных (ἀτιφασσευτοις). Рассудите сами с собою: кто содержит небесные круги? как в продолжение стольких тысячелетий небо стоит, и не стареет; от долговременности не терпит ни какой перемены, хотя имеет природу способную терпеть, как учит блаженный Давид: та погибнут, Ты же пребываеши, и вся яко риза обетшают, и яко одежду свиеши я, и изменятся. Ты же тойжде еси, и лета Твоя не оскудеют (Пс.101:27–28)? Хотя имеет болезненное и тленное существо, но доселе пребыло таким, каким создано, будучи хранимо силою Сотворившего. Ибо создавшее его Слово сохраняет его и управляет, сообщая ему постоянство и твёрдость, доколе Ему будет угодно»³⁸⁸.

IV. Истина, что все в мире, – все существа, их силы и законы, в бытии сохраняются Богом, – для внимательного и благоговейного наблюдателя дел Божиих удобопонятна из самого опыта. Ибо:

1) Ни в мире физическом, ни в мире нравственном опыт не указывает такой силы, которая бы сохраняла бытие существ, их сил и законов, собственным могуществом.

а) На опыте видим, что силы физические действуют по закону необходимости; не сами собою располагаются, но повинуются в действовании; не сохраняют бытие существ, но сами сохраняются в бытии, и в образовании или видоизменении существ только исполняют законы им предписанные, но не сохраняют сих законов; из соединения и разъединения их происходят различные действия и явления, но опять не сами силы дают бытие действиям н явлениям, а действия и явления по законам необходимости происходят от сил соединяемых или разделяемых, движимых или в покое остающихся, и т. под. –

б) Мир нравственный выше физического; но здесь ещё понятнее говорит внутренний опыт, что нравственные силы сами собою ничего в бытии сохранять не могут. Можем познавать существа, их силы и законы; можем также видоизменять существующие вокруг нас физические предметы, пользуясь данными силами и законами: но силою нашего ума или воли не можем сохранять ни одой физической силы, ни одного закона или составного элемента, которыми мы пользуемся при совершении какого-либо внешнего действия. Также ни одна сила нашей души и ни один закон сил душевных, которому они по необходимости повинуются в действиях, не зависят в бытии от нас самих. В этом уверяет каждого собственное сознание.

2) С другой стороны, если обратим внимание на необъятное величие мира, распростёртого пред нами, с теми его могущественными силами и законами, которыми, под управлением всемогущего Промысла, все держится и движется от начала мира до ныне, и конечно будет сохраняться в сем виде до конца мира, или во всё то время, доколе будут существовать законы, коим мир необходимо следует; также если посмотрим на то множество и разнообразие существ, которые находятся на обитаемой нами земле, и которые в течение многих тысячелетий продолжают бытие, сохраняя свои отличительные свойства и виды, – то здраворассуждающему нельзя не убедиться, что никакая ограниченная сила не может поддерживать в бытии столь великого и многосложного создания со всеми бесчисленными его частями, и что только безпредельное могущество может совершать сие, – и всемогущий Бог носит всяческая глаголом силы Своея. (Евр.1:3).

Не станем говорить о том, как, ясно и величественно беспредельная, всемогущая сила Божия открывается нам, когда смотрим на неизмеримое величие звёздного неба, когда представляем неисчислимое множество движущихся над нами небесных миров, их огромные величины, те необъятные пространства, в которых они вращаются: ибо пред сими великими образами ум сотворённого существа, не ослеплённый лжемудрованием или страстями, невольно смиряется и благоговеет, исповедуя неисповедимое величие и всемогущество Бога-Вседержителя. Но обратим взор наш на то, что ближе к нам, и что часто мало поражает нас, конечно, оттого что мы привыкли к сему зрелищу, и мало внимаем ему. Посмотрим со вниманием, какое множество разнообразных существ, их свойств, видоизменений по возрастам и странам, – их отношений и действий, благотворных и вредных! Сколько видим взаимных несогласий и борений, сколько повсюду противных сил, опасностей смерти, намерений и попыток, клонящихся к истреблению существ! Но мир стоит и украшается всегда теми же родами и видами существ; на место существ, умирающих и истребляемых непрерывно появляются новые! – Посмотрим ли на реки: как давно струится в них влажная стихия, – и всё ещё не иссякли ся источники! Посмотрим ли на зеленеющие луга, тучные поля и плодоносные дерева: таже до-ныне целительность трав, та же красота и благовоние цветов, тоже разнообразие произрастений, обилие и питательность плодов, какие замечены и записаны были наблюдателями природы за несколько столетий и тысячелетий! Если станем читать описания животных у Иова, Гомера, Аристотеля, Плиния, то увидим, что хотя писали они в разные времена и в разных странах, но согласно между собою описывают коня гордым, льва величественным, крокодила свирепым, пчелу и муравья трудолюбивыми, паука художником, соловья отличным певцом; тоже самое о сих животных опыт говорит и теперь! – Как давно стоит земля, и каких перемен не испытывала она от наводнений, от землетрясений, от ветров, от огня, и под., но между тем все тоже остаётся преемство дня и ночи и времён года; те же солнечные лучи освещают и оплодотворяют нашу землю; тот же свет луны умеряет темноту ночи! – Какая другая сила? как не единая Божественная может всё это сохранять в бытии, так постоянно и так верно, в течение столь продолжительного времени?

Благий Бог не только сохраняет бытие всего мира, но и все действия существ, содержащихся в мире, и все события, в нем происходящие, направляет к достижению предназначенных миру благих целей.

Истину Божиего управления миром

I. признает здравый разум,

II. раскрывают и утверждают Св. Писание,

III. Церковь и

IV. опыт.

I. Если Бог сотворил мир и сохраняет бытие его, со всеми, находящимися в нем, существами: то, представляя всемогущество, всеведение, премудрость и благость Божию, никто здравомыслящий не может подумать, чтобы всесовершенный Бог, сохраняя бытие Им созданного мира, в тоже время не направлял его действий и событий к тем премудрым целям, какие в-начале от Него были предназначены миру. Однажды предопределив цели для бытия мира, Творец, как верный в Своих определениях, сохраняя все в бытии, без сомнения всё и направляет к Своим целям.

Иначе думать было бы противно понятию о Божественных совершенствах. Можно ли представлять, чтобы премудрый Творец, приводя мир в бытие, назначил каждому существу свои цели и всему одну главную цель, дабы всё служило проявлением Его Божественной славы (Притч.16:4. Ис.43:7), a по окончании творения не направлял действий и событий мира к достижению предопределённых целей? Можно ли думать, чтобы всемогущая Божия сила, сохраняя бытие всего мира и всех существ с их силами и законами, в тоже время не направляла существ сих и всего мира к их целям? – Нельзя так думать и о действовании мудрого человека: когда он что-либо делает, то действие обыкновенно направляет к известным целям. Тем менее можно так думать о Творце человека и Источнике всякой мудрости.

II. Священное Писание в подробных чертах раскрывает и Многоразличные действия Божественного управления. Что говорится в Писании о сохранении бытия существ, их сил и законов, то вместе уже говорится и о Божием управлении, особенно когда Бог изображается сохраняющим силы и законы природы с их определёнными действиями.

1) По учению Св. Писания, Бог есть верховный Царь и Владыка, управляющий всем миром, видимым и невидимым.

1Пар.29:11–12. «Тебе Господи, величество, и сила, и слава, и одоление, и исповедание, и крепость, яко Ты всеми, иже на небеси и на земли, владычествуеши: от лица Твоего трепещет всяк и, царь, и язык: и Тебе, Господи, царство, и великолепие во всех и во всяком начале. от Тебе богатство и слава. Ты над всеми начальетвуеши, Господи, начало всякаго начала, и в руку Твоею крепость и власть, и в руку Твоею милость, Вседержителю, возвеличити и укрепити вся.»

Дан.2:21. «Той пременяет времена и лета, поставляет цари и преставляет, даяй премудрость мудрым, и разум ведущим смышление.»

1Тим.1:17. «Царю же веков нетленному, невидимому, единому премудрому Богу, честь и слава во веки веков.»

Откр.17:14. «Господь господем есть, и Царь царем.»

Слич. Мф.11:25. 1Тим.6:15.

2) Все в мире повинуется Божиим определениям.

Быт.8:22. «Во вся дни земли сеятва и жатва, зима и зной, лето и весна, день и нощь не престанут.»

Пс 148:6–8. «Постави я в век и в век века: повеление положи, и не мимо идет. Хвалите Господа от земли: змиеве и вся бездны, огнь, град, снег, голоть, дух бурен, творящая слово Его.»

3) Что в мире ни происходит, добро или зло, счастие или несчастие, – всё происходит по воле, или попущению Божию.

Пс.45:9–10. «Приидите и видите дела Божия, яже положи чудеса на земли: отъемля брани до конец земли, лук сокрушит, и сломит оружие.»

Притч.21:31. «Конь уготовляется на день брани: от Господа же помощь.»

Иер.11:11. «Сия глаголет Господ: Аз наведу на них злая, от нихже изыти не возмогут: и возопиют ко Мне, и не услышу их.»

Ам.3:6. «Или будет зло во граде, еже Господь не сотвори?»

Сл. Дан.4:31–32. Пс.126:1–2.

4) Всё в мире состоит под непосредственным управлением Божиим: ибо Он носит всяческая глаголом силы Своея (Евр.1:3), и о Нем живем и движемся и есмы (Деян.17:28).

Сл. Ис.45:6–7.

5) Бог управляет в мире великим и малым: велит восходить солнцу над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных (Мф.5:45); даёт дождь ранний и поздний (Иер.5:24) и времена плодотворные (Деян.14:17), и великолепно украшает даже полевые цветы (Мф.6:28).

6) Ни одно из животных не лишено Божиего попечения. «Очи всех на Тя уповают», говорит Псалмопевец, «и Ты даеши им пищу во благовремении: отверзаеши Ты руку Твою, и исполняеши всякое животно благоволения» (Пс.144:15–16); – питает птиц небесных (Мф.6:26); и ни малейшее животное не погибает без воли Отца небесного (Мф.10:29): не две ли птицы ценятся единым ассарием? И ни едина от них падет на землю без Отца вашего. Сл. Иов.38:41.

Столь ясное учение Св. Писания о всеобщности Божественного Промысла явно изобличает несправедливость того мнения, будто недостойно Бога промышлять обо всём, и потому надобно полагать, что Божие промышление объемлет только великие предметы мира, только роды и виды существ, но не простирается на малые вещи, на все неделимые. – Очевидно, в этом мнении выражается ложное, человекообразное представление о действиях Божественных. Против сего мнения, кроме ясного учения Св. Писания, говорит и здравый разум:

а) Если не было недостойно величия Божия сотворить существа малые и неделимые, то нельзя почитать недостойным Бога и попечение о них.

б) Как великие предметы, так равно и малые сами собою не могут сохранять своего бытия, и необходимо имеют нужду в Божией вседержащей силе, для продолжения своего бытия

в) Понятия о валиком и малом – относительные; так мы измеряем вещи ограниченною мерою своего разума: но пред безпредельным, величием Творца и Вседержителя Бога ничто не велико, а пред безпредельною Его благостью не мало ничто, чему благоволил Он даровать бытие, и Бог, по свойству Своего безпредельного существа, всегда и всё, великое и малое, необходимо объемлет оком Своего всеведения.

г) Самые великие предметы мира состоят из самых малых частей, и самые многообъемлющие роды существ суть не что иное, как умопредставляемые совокупности существ, которые на опыте имеют бытие только в неделимых.

д) Также опыт и история свидетельствуют, что великие события в мире часто происходят от самых маловажных, по-видимому, причин; на прим. от искры – истребительный пожар, от несогласия немногих лиц – долговременные губительные войны пародов, и под.

III. Отцы и Учители Церкви единогласно проповедуют всеобщее Божественное управление миром.

Афинагор пишет: «Справедливо думать и нужно знать, что ни на земле, пи на небе ничто не остаётся без попечения и без Промысла; но попечение Творца равно простирается на всё невидимое и видимое, малое и великое, ибо все творения имеют нужду в попечении Творца, и каждое порознь по своей природе и по своему назначению» ...³⁸⁹

Св. Василий Великий: «У Бога ничего не бывает без Промысла и без попечения. Недремлющее око Его все видит, всему присуще, подавая спасение каждому. Часто в самых малых вещах открывается Его премудрость и промышление. Ибо кто распростёр небо и наполнил великие бездны морей, тот образовал и пустоту малейшего жала пчелы»³⁹⁰.

Он же: «На вопрос: как управляются вещи средние, или безразличные в отношении к нам, – произвольным ли каким случаем, или праведным Промыслом Божиим? – отвечаем, что здоровье и болезнь, богатство и бедность, слава и бесчестие, поколику не делают своих владетелей добрыми, то не суть блага по природе; но как они доставляют нам некоторое удобство в жизни, то здоровье, богатство и др. предпочитаются противному, и имеют некоторое достоинство. Сии блага одним даются от Бога для употребления на добро, как Аврааму, Иову и подобным. А нечестивым служат побуждением к исправлению в нравах ... Но правителем сих поставлять кого-либо другого (кроме Бога), не только нелепо, но и нечестиво»³⁹¹.

Св. Григорий Богослов: «Да не дивятся сему не постигающие недомыслимой глубины Божиих распоряжений, по которым все совершается! Да не дивятся предоставляющие мироправление Художнику, Который конечно премудрее нас, и творение Своё ведёт, и чему и как Ему угодно, без всякого же сомнения – к совершенству и уврачеванию, хотя врачуемые и огорчаются»³⁹²!

Св. Кирилл Иерусалимский: «Божественное Писание и догматы истины знают одного Бога, Который хотя силою Своею властвует над всем, но по воле терпит многое. Властвует над идолослужителями, но сносит их по незлобию; властвует над еретиками, которые отвергаются Его, но терпит их по великодушию; властвует и над диаволом, но терпит по великодушию, ибо терпит не по немощи, как бы побеждаемый»³⁹³. «О премудрое Божие промышление, которым лукавое намерение соделывается случаем ко спасению верных! Ибо как братоненавистное намерение братьев иосифовых Бог употребил к достижению Своих намерений, и, попустив им по ненависти продать брата, обратил это в случай сделать правителем того, кого хотел: так Он попустил и диаволу вести войну, чтобы побеждающие увенчивались, чтобы, чрез одержание ими победы, он более был посрамлён, побеждённый от низших, а люди более прославились, победив бывшего некогда Архангелом».

Св. Ефрем Сирин: «Кто говорит, что все самослучайно, тот отвергает бытие Божие ... Видел я дома, и помышлял о домовладыке. Видел я мир, и познал Промысл. Видел, что корабль без кормчего потопает, и познал, что человеческие труды ничего не сделают, если Бог не будет управлять ими. Видел я город и различные благоустроенные общества, и познал, что все стоит под распоряжением Божиим. От пастыря зависит стадо, а от Бога преспеяние всего на земле. Земледелец отделяет пшеницу от плевел, а Бог сущим на земле подаёт разумение и мудрость. От царя зависит устройство воинства, а от Бога прекрасное образование всех вещей. Нет ничего на земле без главы; ибо всего начало есть Бог. Реки происходят из источников; а законы от премудрости Божией. Земля приносит плоды; но если не будет дождя с неба, сама собою ничего не может породить. День распространяет обилие света, но для совершенства своего имеет нужду в солнце. Так и добрые дела производятся людьми, но совершенство получают от Бога»³⁹⁴.

Св. Златоуст: «Что всем управляет Промысл, это можно видеть из того, что бывает у нас. Ибо ничего не бывает без промышления, но и стада, и все прочее имеет нужду в управлении. А что и прежде все происходило не случайно, это показывает геенна, показал и бывший при Ное потоп, огонь, потопление Египтян, события случившиеся в пустыне»³⁹⁵.

Блаженный Феодорит: «Творением управляет Творец, и не оставил Он без управления корабля, Им построенного; но сам Он и кораблестроитель, и садовник, возрастивший вещество; – Он и вещество сотворил, и корабль построил, и постоянно управляет его кормилом. О сем свидетельствует круговращение стольких годов и продолжительнейшее время, которое не повредило корабля, но показывает его целым и новым, – не только предкам, но и поздним потомкам»³⁹⁶.

Оп же: «Неверующие в управление Промысла и весьма безумно утверждающие, что мир, состоящий из неба и земли, без кормчего носится в таком согласии и порядке, мне кажется, тоже делают, как если бы кто, сидя на корабле, и переплывая море, и видя, как кормчий распоряжается вёслами и по надлежащему правит и кормилом, то занося его на-право, то перенося на-лево, и направляет корабль, к какой пристани ни захочет, – стал утверждать явную ложь, восставая против очевидной истины, то есть что не стоит кормчий на корме, корабль не имеет вёсел, не направляется движением кормила, но несётся сам собою; сам собою преодолевает стремление волн, побеждает нападение ветров, не нуждается в помощи корабельщиков или кормчего, который бы всем гребцам давал нужные приказания. Ибо так думающие, явно и несомненно видя Владыку вселенной, Который управляет созданным от Него творением, и все ведёт и движет в согласном порядке, видя, как в каждой из сотворённых вещей приличную соразмерность, так и во всем творении красоту и удобство, и в каждой части оного обнаружение того и другого совершенства, – произвольно слепотствуют, или видя бесстыдно поступают, и получая дары Промысла, вместе с тем как получают, бесчестят их, и чем наслаждаются, тем самым вооружаются против Промыслителя»³⁹⁷.

IV. Ясные и очевидные доказательства Божиего промышления о мире всегда находятся пред нашими взорами, вверху и внизу.

1) Если смотрим на небо, то видим необъятную, чудную картину великих дел Божиих и Божией непостижимой премудрости и силы. В течение стольких веков, такое неисчислимое множество миров всегда – в движении; все идут своими путями на неизмеримых пространствах, и между тем не нарушают общего стройного порядка и общего согласия всего лика небесных светил. Какая сила, как не Творческая, всемогущая, может управлять таким великим и необъятным царством небесных миров?

2) На земле всегда видим непрерывное преемство времён года – весны, лета, осени н зимы, дней и ночей, которые текут в сем порядке от начала мира до-ныне. Здесь видим также различные перемены, благотворные и разрушительные, каковы: теплота и холод, засуха, роса, дождь, град, наводнения, громы, бури, землетрясения и извержения гор огнедышащих. – Разрушительные явления, по-видимому, всегда угрожают нарушением общего порядка и благоустройства земли, – и между тем земля стоит, и её удивительный порядок и красота доселе сохраняются! В царстве животных видим необъятное множество и разнообразие существ; в каждом их виде усматриваются свои свойства, потребности и средства к их удовлетворению, образ размножения, взаимные отношения, определённый период существования и удивительная во всем связь и целесообразность. Подобное замечаем и в растениях. – Кто все так премудро устрояет, всему дарует все нужное и все приводит к своим целям, – кто как не всемогущий и премудрый Творец и Владыка всех тварей, единый истинный Бог?

Не только в целом устройстве мира, или в великих частях и многообъемлющих родах и видах существ, открывается нам многоразличная премудрость Божия; но она всегда является благоговейному вниманию и в бытии каждого существа, порознь рассматриваемого. Если, например, посмотреть на одно какое-либо животное, даже самое малое, на устройство его природы, на его члены, его стремления, образ возрастания, средства питания и сохранения жизни, то и здесь – в истории каждого малого неделимого существа, можно видеть очевидные следы Божеского премудрого управления. Ни одно творение не остаётся без попечения небесного Промыслителя; каждое насекомое получает из рук Его всё нужное для кратковременного бытия своего: органы, свойственные расположения и стремления, пищу, жилище и детей для сохранения рода. – Если посмотрим на отношения различных существ: какое и здесь премудрое управление! Смотрите на царство растений и животных: там, по различию родов животных, различные приготовляются удобства к бытию; там, указаны им различные местопребывания, по родам и видам существ; там предложены им средства к питанию и ко врачеванию, к защищению себя от разрушительного влияния стихий и нападений враждебных животных! – Смотрите на соразмерность: как мало растений ядовитых, и какое множество питательных и целительных! Также сколь мало животных плотоядных и опасных, и какое бесчисленное множество кротких и полезных человеку! – Какой чудный порядок в отношениях одних существ к другим! Произрастения получают соки из земли, сами служат пищей для бессловесных и для человека, бессловесные служат человеку, а человек воззывается, вместо других тварей, служить Творцу и Промыслителю всего, – прославлять великие и дивные дела Его!

Как в сотворении не все существа Бог одарил одинаковыми совершенствами, но одни получили их более, другие менее, соразмерно назначению каждого рода и вида существ в великом плане мироздания: так и в бытии не все существа приемлют одинаковое Божие попечение, но каждый род и вид их – по мере своей приемлемости и по значению в целом. Посему человек, как в начале получил великие дары преимущественно пред всеми другими существами видимого мира, как поставленный господствовать над ними: так и в бытии видит над собою особенное Божие промышление.

I. Нельзя человеку не видеть особенного Божиего промышления о человеческом роде,

а) когда станет внимательно размышлять о непрерывном сохранении человеческаго рода среди всех препятствий и опасностей, угрожающих бытию его, каковы напр. беспомощность в детстве, неосторожность в юности, труды и болезни в продолжение всей жизни, особенно истребление от заразительных болезней, губительных войн, бедствия от разрушительных стихий, и под. Нельзя не видеть человеку особенного Божеского промышления о себе, когда

б) посмотрит, как судьбы Божии премудро управляют родом человеческим: как человек, хотя утративший свою невинность и чрез то лишившийся полной власти над тварями, дарованной ему вначале, доселе ещё удерживает много прав над окружающими его существами, и они повинуются ему, как владыке (Пс.8:5–9); как различными обстоятельствами, дарами и лишением, счастьем и бедствиями, благий Промысл ведёт человека к различным целям в жизни и к главной цели всего человечества; как семейства, общества, племена, народы, государства и части света, прикасаясь одни к другим, действуют одни на другие, друг друга движут взаимно к определённым целям, и, следуя законам Верховного Мироправителя, благоденствуют, а нарушая их, испытывают строгость Божественного Правосудия; подвергаются различным бедствиям – голода, наводнений, истребительных болезней, всего обыкновеннее – внутренним беспорядкам неподчинения, самоуправства, грабительства, междоусобий и также: гибельных войн со внешними врагами, и под. Но яснее того и несомненнее мы можем видеть особенное Божие промышление о человеке из Божественного Откровения.

Внимательное наблюдение каждому человеку в обстоятельствах его собственной жизни открывает очевидные доказательства особенного Божия попечения о нем, когда он, благоговейно рассматривая дела Божия, будет с здравым размышлением смотреть на своё происхождение, воспитание, обстоятельства жизни благоприятные и неблагоприятные, богатство или бедность, честь или унижение, благоприятство друзей и благодетелей или неблагоприятство врагов и недоброжелателей; когда будет наблюдать собственные расположения: внимание и легкомыслие, великодушие и малодушие, постоянство и опрометчивость, смирение и гордость, преданность Верховному Промыслителю и самонадеянность, добродетель и порок. Благоговейно размышляя о сем, без предубеждений и легкомыслия, – увидит он, что во Всем действует рука благого Промыслителя, Который всеми обстоятельствами и положениями ведёт каждого человека к предназначенным целям, в явление благости или правосудия Божия (Рим.9:18. 22–26). Всегда и при всех обстоятельствах пекущийся о спасении нашем, благий Бог везде; даёт нам видеть, что благочестие и добродетель возвышают дух человека и приводят его к высшему совершенству и счастью; а порок и нечестие разрушают его мир и счастие, и угрожают, или уже поражают его тяжкими болезнями и скорбями и опасностями новых тягчайших бедствий.

II. Священное Писание

а) само по себе есть очевидное доказательство особенного Божия промышления о человеке: ибо оно есть сверхъестественное слово Бога к человеку, наставляющее человека на путь спасения. Ни одна из видимых тварей, кроме человека, не пользуется подобными Божиим благодеянием, не имея и способности к принятию подобного Творческого попечения.

б) Оно раскрывает нам различные пути особенного Промысла Божия о человеке от начала мира доныне.

1) В, книге Бытия Бог изображается Творцом и Правителем всего мира, я в особенности раскрывается Его попечение о человеке, посредством многообразных откровений и действий.

2) Во время управления избранного Еврейского народа Моисеем непрерывно продолжалось чрезвычайное Божие промышление о сем народе; покорность его Богу была сопутствуема благоденствием его, а непокорность – бедствиями, во исполнение Божиих обетований и угроз (Втор. глл. 5. 6. 8. и др.).

3) Подобные действия Промышления Божия о Евреях, продолжались во времена Судей и Царей. Книги Исторические, Нравоучительные и Пророчественные ясно показывают, как Бог промышлял о народе Своём посредством наставлений и событий обыкновенных и чрезвычайных, награждая покорность закону и наказывая непослушание; как благочестивые и святые мужи глубоко внимали наставлениям и руководству Промысла, и как наставляемые Духом Божиим Пророки убеждали других покоряться внушениям Промыслителя, внимать счастию и несчастию, как вестникам Божиего милосердия и гнева и всегда искать мира и благоденствия чрез повиновение воле Божией и удаление от пороков (Пс.22. 25. 90. 102. 138. Ис.10:5–12. 43:11–13. Иер.18:7. слд. Прем.11:21. 24–27. 14:3. Сир.17:1–24. глл. 24. 39. 42.).

4) Иисус Христос, воплощённое Слово Божие, Своим явлением на земле, учением, чудесами, страданиями, смертью, воскресением, вознесением на небо, ниспосланием от Отца Всесвятого Духа, очевидно и непререкаемо показывал чудную и безпредельную Божию любовь к роду человеческому и величайшее, непостижимое попечение о нем.

5) История Апостолов, осенённых силою свыше, с их подвигами в распространении Евангельской проповеди, есть продолжение того же чрезвычайного Божественного промышления о человеке.

III. Св. Писание подробно изображает действия особенного Божия промышления о человеке. По учению Писания:

а) Все судьбы, обстоятельства и пределы времени человеческой жизни определяются Богом.

Исх.4:11. «Рече Господь к Моисею: кто даде уста человеку? и кто сотвори нема и глуха, и видяща и слепа? Не Аз ли Господь Бог?»

Иов.14:5. «Изочтени и месяцы его (человека) от Тебе (Бога), на время положил еси, и не преступит.» Сл. 34:21. Деян.17:26.

Пс.30:15–16. «Аз же на Тя, Господи, уповах; рех: Ты еси Бог мой. В руку Твоею жребий мой.» Пс.36:5. «Открый ко Господу путь твой, и уповай на Него, и Той сотворит.»

Иер.18:6. «Рече Господь: се якоже брение в руку скудельника, тако вы есте, доме Израилев, в руку Моею.» Сл. ст. 7–10.

Прем.7:16. «В руку бо Его и мы, и словеса наша, и всякий разум, и дел художество.»

Слч. 1Пет.5:7. Флп.2:27. 1Фес.3:11. Быт.45:5. 50:19–20. Пс.90; 103:29–30. 112:7–8. Пс.138:16.

б) Действия и намерения человеческие состоят под управлением Божиим.

Иов.5:8. 11–13. «Господа же всех Владыку призову, ... возносящаго смиренныя на высоту, и погибшыя воздвизающаго во спасение; расточающаго советы лукавых, да не сотворят руце их истины (т. е. да не будут успешны дела рук их) ... Уловляяй премудрых в мудрости их, совет же коварных разори.»

Пс.32:10. «Господь разоряет советы языков, отметает же мысли людей, и отметает советы князей.»

Притч.21:1–2. «Якоже устремление воды, тако сердце царево в руце Божией: аможе аще восхощет обратити, тамо уклонит с ... управляет сердца Господь.» Сл. 16:2. 19:21. 20:24. Иер.10:23. Дан.2:20–23.

Ис.8:10. «Иже аще совет совещаете, разорит Господь, и слово, еже аще возглаголете, не пребудет в вас, яко с нами Бог.»

Иак.4:15. «Аще Господь восхощет, и живи будем, и сотворим сие или оно.» Сл. Рим.1:10. 15:32. 1Кор.16:7.

в) Бог промышляет о самых малых вещах, принадлежащих человеку, и о самых малых случаях его жизни.

Мф.10:30. «Вам же и власи главнии вси изочтени суть.» Сл. Иак.1:17. 1Тим.6:17.

г) Бог промышляет о благочестивых и нечестивых: и яко солнце Свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя и на неправедныя.» Мф.5:45.

д) Особенно же, преимущественное Божие промышление о человеке раскрывается в действиях Божественного попечения о спасении рода человеческаго, каковы: всеобщее призывание человека на путь спасения (Иез.18:23. 1Тим.2:4), совершение спасения чрез Иисуса Христа и предложение спасения во Иисусе Христе всем верующим в Него. (Ин.3:16. Мф.11:28. 28:19).

Хотя благий Бог всех призывает к участию в дарах Своей благости: приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз, упокою вы (Мф.11:28); Он всем человеком хощет спастися и в разум истины приити (1Тим.2:4): но не все слушают глас Его: мнози бо суть звани, мало же избранных (Мф.22:14.). Последующие же гласу Божию, призывающему на путь спасения, и исполняющие Его заповеди, или избираемые Господом по Его премудрому предуведению и определению, пользуются особенным Божиим попечением.

1. Бог избранным Своим обещает особенное покровительство среди скорбей и бедствий.

Ис.43:1–3. «Сице глаголет Господь Бог, сотворивый тя, Иакове, и создавый тя, Израилю: не бойся, яко избавих тя, прозвах тя имеием твоим: Мой еси ты. Аще преходишн сквозе воду, с тобою есмь, и реки не покрыют тебе; и аще сквозе огнь пройдеши, не сожжешися, и пламень не опалит тебе. Яко Аз Господь Бог твой, Святый Израилев, спасаяй тя,» и слд.

Бог избранному Своему народу обещает освобождение от, плена Вавилонского и особенное покровительство, а вместе под сим образом – освобождение всего рода человеческаго от плена греховного и попечение об избранных среди всех искушений, гонений и страданий. Сл. Ис.42:6. слд. 44:1. слд. 1Кор.10:13.

2. Иисус Христос обещал Церкви Своей такое покровительство, которым пользуясь, она будет побеждать все усилия врагов своих, врата адова не одолеют ей (Мф.16:18), и также обещал, что Сам Он пребудет в ней во вся дни до скончания века (Мф.28:20).

3. Иисус Христос удостаивает теснейшего общения Своего соблюдающих Его заповеди: «Имеяй заповеди Моя, и соблюдаяй их, той есть любяй Мя: а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам ... к нему приидем, и обитель у него сотворим» (Ин.14:21. 23). «Иде же бо еста два ли трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их.» (Мф.18:20).

Сл. Ин.1:12. 13. 15:14. 1Ин.1:3. 2:5–6. 3:9–10. 24. 4:15. Рим.8:14–16. Гал.3:26.

4. Верующие во Иисуса, осеняемые Духом Святым, испытывают на себе различные благодатные действия, каковы:

а) озарение ума светом спасительных истин (Еф.1:18–19. Кол.1:9–10),

б) очищение и укрепление совести (1Тим.1:5. 19. 3:9. 2Kop.1:12),

в) обновление и преисполнение святою любовию сердца (Иез.11:19. 36:28. 1Кор.13:4. и слд.),

г) направление воли к добру (Флп.1:29. 2:13. 4:13),

д) освящение всего тела чрез посвящение его в жертву Богу (Рим.12:1. 1Кор.6:15) и употребление членов его в орудия правды Божией (Рим.6:18. Сл. 1Кор.12:4–28).

5. Иисус Христос верным последователям Своим обещал особенное содействие в удовлетворении нуждам житейским: «ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам.» (Мф.6:3. сл. Лк.12:31).

6. Апостол Павел учит, что любящим Бога вся поспешествуют во благое (Рим.8:28), и в Послании к Св. Тимофею пишет: «труждаемся и поношаеми есмы, яко уповахом ла Бога жива, иже есть Спаситель всем человеком, паче же верным.»

Слич. 2Пар.10:9. Пс.32:12. 33:16. 54:23. 102:13–14. 144:18. Иа.49:15. 54:16. 1Пет.3:12–13.

Священное Писание представляет нам в назидание множество примеров особенного попечения небесного Промыслителя об избранных Его. Укажем только на некоторые.

Праведного Ноя с семейством Бог сохранил от погибели во время потопа в ковчеге, который, долгое время невредимо носившись по водам, по управлению Божию остановился на горах Армении (Быт.7:18. 8:4.).

Праведный Авраам всецело предавал себя управлению и попечению Божию, когда по повелению Промыслителя оставил своё отечество и род свой, и единородного сына своего решился заклать в жертву Богу. И рука Божия всегда была с Праведником, укрепляла его среди всех искушений и избавляла от бедствий (Быт.12:1. 22:2.).

По Божию попущению Иосиф был продан братьями и отведён в Египет: но Вышний Промысл особенным попечением управил обстоятельства к достижению Своих мудрых целей, о чем сам Иосиф говорил своим братьям: ныне yбo не скорбите, ниже жестоко вам да явится, яко продасте мя семо: на жизнь бо посла мя Бог пред вами (Быт.45:5). Вы совещаете на мя злая: Бог же совеща о мне во благая, дабы было якоже днесь, и препиталися бы людие мнози (Быт.50:20).

Моисей, после нескольких месяцев по рождении, был брошен в ковчежце при водах Нила: но, действием небесного Промысла, его находит дочь Фараонова и, не зная путей Промысла, отдаёт его, для выкормления, самой его матери (Исх.2:3. 8. слч. Деян.7:21. Евр.11:23).

Избранный народ Божий, в продолжение сорокалетнего странствования по пустыням Аравийским, непрерывно пользовался чрезвычайным покровительством Божиим: Бог давал ему хлеб с неба, воду из камня (Исх.16:13. 17:6. Чис.11:31. Пс.77:24. 27. 104:40–41); народ во всем изобиловал среди лишений природы (Втор.2:7. гл. 8); одежды на сынах Израилевых во все то время не обветшали, и сапоги на ногах их от долговременности не истёрлись (Втор.29:5. слч.8:4. Неем.9:21), и не было между ними больных (Пс.104:37).

Вся история праведного Иова есть трогательное доказательство премудрого небесного Промышления о человеке Божием.

История Царя и Пророка Давида преисполнена ясными и чудными действиями небесного попечения о нём, особенно когда он подвергался гонениям от Саула и от собственного сына Авессалома (1Цар. гл. 18 и слд. 2Цар. гл. 15 и слд.).

Пророк Илия заключает небо на три лета и шесть месяцев, и сам получает пропитание сперва от вранов, а потом от бедной жены Сарептской, у которой водонос муки не оскуде, и чванец елея не умалися, по глаголу Господню, его же глагола рукою Илииною (3Цар. гл. 17.). – А когда Илия бежал от преследований неистовой Иезавели, и в пустыне не имел, что есть и что пить, – Ангел принёс ему хлеба и воды (3Цар. гл. 19).

Иисус Христос, посылая избранных учеников Своих на проповедь, дал им наставление, чтобы они не заботились ни о пище, ни об одежде, но во всем предавали себя благому попечению Отца Небесного, предложив на это многие доказательства (Мф.6:25 и слд. Лук.12:22 и слд.). Когда же наступало время искушений и скорбей для учеников Иисусовых, Иисус, укрепляя их в вере и уповании на Бога, спрашивал их: Егда посылах вы без влагалища и без меха п без сапог, еда чесого лишени бысте? Они же реша: пичесоже (Лук.22:35).

Вообще, изображение особенного попечения Божия об Апостолах можно видеть в словах Апостола Павла: яко не знаеми, и познаваеми: яко умирающе, и се живи есмы: яко наказуеми, а не умерщвляеми: яко скорбяще, присно же радующеся: яко нищи, а многи богатяще: яко ничтоже имуще, а вся содержаще (2Кор.6:9–10.).

Смысл Апостольских слов такой: «Мы неизвестны неверующим истине, но знают нас – Бог, верующие Ему и ищущие спасения; мы в опасностях смерти, но вот Господь хранит нас живыми; нас наказывают (Деян.14:19. 16:22.), и однако не умерщвляют; нас огорчают и мы по-видимому должны скорбеть, но дух наш всегда радуется в Господе; земными благами мы бедны, но дарами духовными обогащаем многих; мы ничего не имеем, – ни денег, ни богатых вещей, ни домов, но мы всем довольны, всего ожидаем от Бога и имеем в Боге всё нужное нам и в настоящей жизни, и в будущей.

Кто имеет живую и твёрдую веру в Бога и Его премудрое благое промышление о всем мире, тот не будет иметь сомнений о Божием Промысле, если и встретит в мире много такого, чего не понимает он и не может согласить с другими событиями в мире, или вообще с понятием о премудром и благом Правителе мира. Ибо живая вера в Бога и в Его всеобъемлющий Промысл – все возникающие недоумения умеет решать очень просто и основательно: «Не понимаю я», говорит ходящий по вере, «как и почему это происходит, но не сомневаюсь, что все делается под управлением всемогущего, всеведущего, премудрого и благого Промыслителя, и моё неведение естественно происходит от ограниченности моего разума.»

Но, сколько доступно ограниченному разуму человека, не бесполезно познавать пути Божественного Промысла, чтобы и самому познающему удобнее побеждать возникающие в душе недоумения и всегда достойно мыслить о Промыслителе, и быть в состоянии оказывать пособие ближнему, колеблющемуся какими-либо недоумениями о действиях Промысла. Только в сем испытании и познании путей Промысла никогда не должно выходить за пределы человеческой ограниченности, а всегда надобно довольствоваться тем, что дано нам разуметь, – вышших себе не искать (Сир.3:21) и с благоговением к верховному Промыслителю покорять разум, в послушание Христово (2Кор.10:5), с твёрдым терпением ожидая того состояния, когда мы будем созерцать Господа лицем к лицу (1Кор.13:12), если только, по благодати Божией, окажемся сего достойными: – тогда, без сомнения, откроется многое, что теперь закрыто от взоров ума нашего.

Более обыкновенные недоумения о Божием управлении миром заключаются в следующем: как согласить всеобщее управление Божие

I. с свободою существ нравственных, и с явлениями зла

II. физического, и

III. нравственного?

I. Всеобщий Божий Промысл не нарушает нравственной свободы

1) Эта истина несомненно должна быть известна каждому; потому что непререкаемо известны как бытие соуправляющего Промысла, так и бытие нравственной свободы³⁹⁹. Если есть всеобщий Промысл, и нравственные существа имеют свободу: то очевидно, что Промысл не исключает свободы, и свобода не выходит из-под управления Промысла. Хотя мы иногда не понимаем и не умеем изъяснить, как Божие управление соглашается с действиями свободы, но их согласие на самом деле мы должны несомненно признавать, будучи совершенно уверены в действительном бытии их. Незнание того, как соглашаются между собою – Промысл и нравственная свобода, не даёт никакого основания отвергать действительное бытие сего согласия⁴⁰⁰.

2) Внимательное наблюдение ясно показывает, как нравственная свобода человека много и различно ограничивается в своих действиях, и не теряя своего существенного свойства (т. е. из двух, или многих возможных действий, по усмотрению, непринуждённо избирать, что хочет человек), подчиняется управлению Божию.

а) Как свободное существо, так и самая сила нравственной свободы, и те законы, которым свобода в своих действиях следует, сохраняются в бытии силою верховного Промыслителя.

б) Направление свободы в выборе действий много зависит от влияния на неё посторонних сил и обстоятельств, как физических, так и нравственных, которые состоят под управлением Промысла, и свободу каждого направляют к своим целям. Часто человек, по свободе своей, хочет делать одно, а окружающие обстоятельства, по управлению Промысла, располагают его делать другое (Притч.16:1. Еккл.9:11. Иак.4:13–15).

в) Свободные действия, и по совершении их, много зависят от посторонних условий: часто напр. хотят делать пользу другим, и теми же самыми действиями вредят им, и на оборот, иногда думают сделать вред, а в самом деле сие по намерению вредное действие приносит человеку истинную пользу, или полагает основание к благотворным событиям (Быт. 45:5. 50:20).

Климент Александрийский говорит: «Это весьма великое дело Божественного Промысла, что злу, родившемуся от произвольного преступления, Он не допускает оставаться без всякой пользы и быть во всех отношениях вредным. Ибо дело Божественной премудрости, благости и силы, – не то только, чтобы благотворить... но и то особенно, чтобы, посредством замышляемого человеком зла, достигать какой-нибудь полезной цели для чьего-либо блага, и худое по-видимому употреблять с пользою.»

Действия нравственной свободы в некотором отношении бывают в таком же подчинении влиянию Промысла, в каком свободные действия детей – влиянию благоразумного воспитателя, или действия общества – влиянию мудрого правителя. Тот и другой часто дают направление свободе управляемых ими без всякого принуждения и не выражая открыто своей воли; равно и произведённым поступкам часто дают направление или следствия совершенно не по намеренью производивших оные.

3) Промысл Божий Своим управлением не только не нарушает нравственной свободы, но, напротив, во всем показывает попечение о том, чтобы свобода была не нарушаема и стремилась к достижению своего назначения, то есть нравственного совершенства, чрез уподобление Божественным совершенствам. Эту истину несомненно доказывает:

а) наблюдение над природою человека и его обстоятельствами в сей жизни, а того яснее –

б) Св. Писание.

а) В природе человека мы видим и испытываем, каждый сам в себе, действительное бытие нравственной свободы, которая дана человеку от Творца его; даны также душе человека нравственные законы, которые глубоко начертаны в самом существе её, и внушают человеку, как он должен пользоваться своею свободою, повелевая ему делать добро и избегать зла. В сей истине каждого уверяет собственная совесть. Потом, обращая внимание на то, что вне человека, – на видимую природу и её дивное устройство и течение, на судьбы всего человечества и каждого человека, благоговейно размышляющий наблюдатель везде находит уроки, внушающие человеку правила и законы, показывающие, как ему надобно пользоваться свободою, согласно своему назначению, – или такие уроки, которые раскрывают, объясняют и подкрепляют нравственные законы, начертанные в природе разумной души его.

б) Священное Писание есть сверхъестественное откровение воли Божией человеку, данное ему с тем, чтобы он удобнее мог познавать своё отношение к Богу и поступать по Его воле. К сей цели направлены все книги Св. Писания, и все наставления и события, в нем начертанные (Еккл.12:13. Ин.20:31. 2Тим.3:15–17).

Отселе очевидно, что Промысл Божий Своим управлением не только не нарушает нравственной свободы человека, но напротив, и естественными и сверхъестественными средствами являет премудрое попечение о свободе, побуждая человека к правильному употреблению её, соответственно его временному и вечному назначению.

II. Зло физическое не противно понятию о благости Божией

Усматриваемые в мире явления зла маловерию и вольномыслию кажутся не согласными с Божиим, промышлением о мире: зло физическое – противным благости Божией, а зло нравственное – святости Божией.

Злом вообще почитается то, от чего существо мыслящее или чувствующее лишается своего совершенства и счастия, или что в себе содержит и производит несовершенство. Зло физическое есть несовершенство внешних предметов, производящее болезненные ощущения в существах мыслящих и чувствующих. Зло нравственное есть уклонение разумного существа от исполнения законов нравственных, или нарушение их, которое в Св. Писании называется преступлением закона (Рим.2:23), или беззаконием (1Ин.3:4).

Зло физическое, при внимательном размышлении под руководством слова Божия, не представляется противным понятию о благости Божией.

Маловерие и вольномыслие, смотря на внешний мир, обыкновенно спрашивает с недоумением, или более с неразумием и злонамеренностью: «Для чего в мире столь обыкновенные явления: бесплодие дерев и полей, разрушения от ветров, землетрясений, огнедышащих гор, наводнений, от града, молнии, пожаров? Для чего животные взаимно себя истребляющие и опасные для человека? Для чего вредные растения? Для чего большая, часть земли занята водою, многие места от холода или зноя необитаемы?» и под. На сии и подобные возражения порознь отвечать здесь не место; но довольно иметь в виду следующие основания, которые достаточно изобличают заблуждение слепотствующего маловерия и вольномыслия.

1) Зло физическое, если будем судить об нем без отношения к существам чувствующим от него болезненные впечатления, само по себе не может быть почитаемо злом в собственном смысле, а есть только ограничение существ сотворённых, соответствующее их природе и назначению, и в целом устройстве мира оно, без сомнения, представляет чудную гармонию и красоту, посредством удивительного разнообразия явлений и их целесообразности, подобно как на картинах тени увеличивают красоту целого.

2) В мире видим мы неисчислимое множество разнообразных существ, действий и явлений, премудро направляемых и движимых к достижению своих целей; видим неизобразимое множество совершенств в существах неделимых, в их взаимных отношениях в своём роде, в отношениях существ разнородных, в отношениях различных стихий и сил мира; видим в бытии мира, в мировых движениях и видоизменениях и во всем открытом пред нами его устройстве безпредельное Божие могущество, премудрость, и другие Божественные совершенства. Сии усматриваемые нами совершенства мира должны служить для нас твёрдым основанием и побуждением к тому, чтобы верить несомненно, что и всё прочее, чего не видим, или что нам представляется по видимому несовершенным, по своей природе и целям, имеет совершенства, достойные всесовершенного Творца и Промыслителя мира.

3) Если мы встречаем в мире много таких существ и явлений, причины коих не понимаем, и коих потому не умеем согласить с назначением других существ и с целым устройством мира: то сие затруднение, нами испытываемое в исследовании мира, очень естественно. Ибо, чтобы все части целого уметь соглашать между собою и с порядком целого мира, и с понятием о Творце и Правителе их, – для сего необходимо надобно знать вполне и все части целого и все цели и вес план мироздания и мироправления, предначертанный в уме Творца и Правителя их. А мы знаем о мире очень мало, и ещё менее постигаем безпредельный ум Божий (Рим.11:33–35).

4) Что касается до несовершенств мира физического, причиняющих болезни человеку, то Св. Писание в изъяснение сего вида зла, открывает нам тайну, до которой разум, оставленный самому себе, доходит только гаданием. Оно указывает источник зол физических в допущении человеком зла нравственного, или в нарушении Божественного закона: суете бо тварь повинуся не волею, но за повинувшаго ю (Рим.8:20. сл. Быт.3:16–19). Так, по отношению к человеку, зло физическое превзошло в мир, как следствие зла нравственного и наказание виновника его.

Сколько земля утратила совершенств в-следствие появления в мире зла нравственного, – Откровение определёнными чертами сего не обозначает; но ясно показывает, что земля, как жилище человека, за преступление своего обитателя и владыки, проклята и потеряла часть совершенств своих, в наказание преступника (Быт.3:17), явились изнурительные труды, скорби, болезни и смерть, как плоды греха (ст. 16–19), которых не испытал бы человек, если бы не вкусил от запрещённого плода (Быт.2:11).

Феофил к Автолику⁴⁰¹ пишет: «Греки называют животных зверями (ἀτιφασσευτοις) потому, что их ловят на охоте (θηρία ἀπὸ τοῦ θηρέυεσθαι), а не потому, чтобы они злы и вредны были от-начала. Ибо Богом не было сотворено ничего злого, но вся добpa и добра зело (Быт.1:31): но грех человеческий сделал их злыми. Как только согрешил человек, – так и они повредились. Если господин дома живёт хорошо, то и рабы его по необходимости живут исправно: но если господин будет грешить, то и рабы вместе будут грешить. Точно так было и с человеком: он, как господин животных, согрешил; в-след за ним и животные испортились. Но когда человек возвратится к естественному (первобытному) состоянию, не станет более делать зло: тогда и животные восстановятся к первобытной кротости».

5) Но тоже Божественное Откровение объясняет нам премудрые и благие намерения Божии в допущении несовершенств мира, тяжких для человека, показывая, что человек сими мерами призывается к покаянию и обращению на путь истины (3Цар.9:9. 2Пар.33:12–13. Неем.9:27. Дан.4:30 и слд.), удерживается от падений (Пс.118:71. 2Kop.1:9), очищается от грехов (Притч.17:3), усовершается в добродетелях (Иак.1:2–4. Рим.3:3. 2Фес.1:4), и приобретает благодатные права на большие награды в будущей жизни (Мф.5:10–12. Иак.1:12. 1Пет.4:13–14. Откр.7:14).

Св. Иоанн Златоуст, представляя возражения противников, указывавших на физические несовершенства мира, отражает их так: «Но ночь – зло? – употребим слова противников. – Напротив, она успокоение от трудов, освобождение от забот, утешение в болезнях, не малый отдых от страхов и опасностей. Она тело делает юным, ум – живым, утомлённые члены освежает. Но болезнь – зло? А за что увенчан Лазарь? – Бедность – зло? А чем прославился Иов? Но непрерывные и всегдашние скорби? А чем прославились Апостолы? А какой путь ведёт к жизни? Не тесный ли и скорбный? Итак, не говори: зачем это? для чего это? Но размышляя о творениях и распоряжениях Божиих, ты, человек, так же молчи пред Богом, сотворившим тебя, как молчит брение пред горшечником»⁴⁰².

Св. Иоанн Дамаскин учит: «Зависящее от Промысла бывает или по благоизволению, или по попущению Божию. По благоизволению бывает все то, что беспрекословно добро, по попущению же противное. Бог часто попускает и праведнику впадать в несчастия, чтобы сокрытую в нем добродетель показать другим; так было с Иовом (Иов.1:12). Иногда попускает нечто, по-видимому, несообразное, чтобы видимо-несообразным действием произвести что-либо великое и удивительное; так крестом совершено спасение человеческое. В некоторых случаях попускает святому терпеть зло, чтобы святой не отпал от правой совести, или не впал в высокомерие по причине данных ему сил и благодати; так было с святым Павлом (2Кор.12:7). – Бог оставляет человека на-время для исправления другого, чтобы другие, смотря на него, вразумлялись; так было с Лазарем и богатым (Лук.16:19). Ибо, видя страждущих, естественным образом приходим в себя; Иного же оставляет Бог и для славы другого, не за собственные его грехи, и не за родительские; так слепой от рождения был слеп для славы Сына человеческаго (Ин.9:3). – Ещё Бог попускает страдать человеку для возбуждения другого к соревнованию, чтобы, видя возрастающую славу пострадавшего, и другие бестрепетно подвергались страданию, в надежде будущей славы и из желания будущих благ; так было с Мучениками. Иному попускает Бог склониться па позорное дело для исправления другой худшей страсти»⁴⁰³.

6) По учению Откровения, благий Промысл уже и в настоящей жизни умеряет силу зла физического, по мере нравственного очищения и усовершения человека, иногда устраняя самое зло и подавая блага (Втор.6:18. 30:19–20. Ис.1:19. Иер.32:42); и всегда подкрепляя и утешая его среди скорбей и бедствий силою Божественной благодати (Деян.5:41. 20:23. Рим.8:35–39. 2Kop.1:3–5. 4:8–9. Флп.1:29): но совершенное торжество благополучия и жизни над скорбями и смертью настанет в обновлённом мире, когда тварь освободится от работы истления в свободу славы чад Божиих (Рим.8:21. слч. 2Пет.3:13. 1Пет.1:6–7. 4:1).

III. Зло нравственное не противно понятию о святости Божией

1) Священное Писание открывает нам, что святой Бог не сотворил зла нравственного, но как все творения в начале, по учению Св. Писания, были добра зело (Быт.1:31), так и человек вышел из рук Творческих невинным и правым (Еккл.7:30); нравственное же несовершенство произошло от злоупотребления Богом дарованной ему свободы (Быт.3:6–7. Рим.5:12–19). Следовательно, не Бог был виновником нравственного зла, но само творение, одарённое нравственною свободою, и во зло употребившее сей дар.

2) Маловерие, или неосторожная пытливость спрашивают; почему же человеку допущено ввергнуться в бездну нравственного повреждения? Отвечаем: потому, что он сотворён свободным. Чтобы человек не мог во зло употребить дарованной ему свободы, для этого надобно было лишить его свободы; что без сомнения не было угодно премудрому Промыслителю, ибо знаем, что так не сделано. – Что мог первосозданный человек устоять в невинности, это видим из того, что он сотворён правым, и из того, что, нарушив заповедь, сам человек сознал вину свою и раскаялся, чему не надлежало быть, если бы падение произошло по необходимости; и также из того, что он подвергся строгому осуждению за преступление заповеди, чего благий и праведный Бог не допустил бы, если бы Адам и Ева не тяжко согрешили. – Что Бог не хотел человеческого грехопадения, это очевидно, как из вышесказанного, т. е. из того, что человек согрешив сознал себя виновным перед Богом, и от Бога подвергся строгому осуждению; так и из того, что кроме естественного закона, начертанного на сердце человека (Рим.1:14–15), Бог дал ему положительную заповедь, самую удобоисполнимую (Быт.2:16–17), и оградил ее угрозою самою страшною, открыв строгое определение суда в случае преступления заповеди: смертию умрете (ст. 17).

Напротив –

3) Божественная святость, – правда и благость открылись при сем в многоразличных действиях. Бог, как святой и праведный, за тяжкое преступление подверг виновных тяжким наказаниям (Быт.3:14–19); а как святой и благой, не отверг навсегда кающегося грешника, но вместе с гневом явил ему и милосердие – как в самых наказаниях, которыми хотел отвратить человека от зла, так и в великом обетовании, которым привлекал его к Себе и к соблюдению Своих заповедей (3:15).

4) После падения Бог таким же образом показывал правду и милость над согрешившим человеком, в продолжение всего Ветхозаветного состояния.

а) Праведный Бог являл строгость правосудия к грешникам непокорным и нераскаянным. Так Он поразил первый мир потопом (Быт.7:7. и слд.); истребил беззаконные города (Быт.19:24–29); погрузил в Чермном море воинство Египетское (Исх.14:23–28); осудил на истребление вероломных Амаликитян (Исх.17:8. 14); страшно карал не один раз упорство и жестоковыйность Евреев во время их странствования в землю обетованную (Исх.32:28. Лев.10:1. Чис.11:33. (слч. Пс.77:30–31) 14:23–24. 16:31–33. 20:4 и слд. слч. 1Кор.10:9); за преступление Закона многократно поражал их и в последующее время различными казнями: – то несчастными войнами, угнетением от врагов, рабством, и под. (Суд. гл. 20. 1Цар. гл. 4. гл. 13:13–14. глл. 15. 21. 24. Слч. 1Пар. гл. 21. 4Цар.20:13. слч. Ис. гл. 32), то разделением царства (3Цар. гл. 12.), то разграблением (3Цар.14:25) и истреблениями (3Цар.19:15. и слд. 4Цар.14:11. и слд.), то отведением в плен и рассеянием по разным странам (4Цар.15:29. 17:6. и слд. гл. 25.), то наконец страшным разорением Иерусалима, гибелью множества Иудеев и рассеянием оставшихся по всему миру (Лк.21:23–24.).

б) С другой стороны, святой и благой Бог всегда и многоразлично показывал Свою величайшую благость и милость к роду человеческому. Так в первом мире допотопном Он благословляет достойное служение благочестивых, как Авеля (Быт.4:4); чудесно возносит на небо праведного Еноха (Быт.5:24); долготерпит нераскаянных, отлагая до времени исполнение праведных угроз Своих (Быт.6:3); спасает от всеобщей погибели праведного Ноя с семейством (Быт.7:1. и слд.); чудесно полагает пределы гордым предприятиям человеческим чрез смешение языков (Быт.11:1–9). Для сохранения веры и благочестия на земле, среди распространяющихся всюду заблуждений идолопоклонства, Бог отделяет от заблуждающих, руководит и охраняет избранных Патриархов: Авраама, Исаака, Иакова (Быт. гл. 12, и слд.); потомство их в Египте, возросшее в народ, рукою крепкого, как на крылах орлих (Втор.32:11) спасает от рабства Египетского; как по суху проводит чрез Чермное море (Исх. глл. 13. 14.); чудесно питает и охраняет в пустыне (Пс.77:24. 27. 104:37. 40. 41. Втор.2:7. гл. 8.); даёт Закон и Богослужение (Исх. глл. 20. 25–31), вождей (Исх. гл. 3. Числ.27:18), Судей (Суд. глл. 6. 13. 1Цар. гл. 3.), Царей (1Цар. глл. 9. 10. 16.), и многократно спасает народ Свой от врагов (1Цар. глл. 7. 17. 4Цар. глл. 13. 19.). Многократно повторяет и объясняет утешительное обетование о пришествии Спасителя миру (Быт.12:3. 49:10. Втор.18:15. и мн. др.). Воздвигает лики Пророков для обличения нечестия и возбуждения к покаянию (4Цар.17:13. и слд. Иер.25:4 слд.), для наставления в благочестии, для утешения и ободрения среди скорбей и бедствий (4Цар.7:1. слд. Ис.7:1. слд. Иер.24:1. слд.). Св. Пророки и гнев, и милости Божии раскрывали в трогательных и сильных поучениях (Втор. гл. 1–43. 5 и слд. Ис. 1. и проч.), и всегда ревновали об одном, – чтобы народ, Богом избранный, ненавидел богов чуждых, удалялся пороков, знал одного истинного Бога, благоговел пред Ним и ненарушимо соблюдал закон Его,

5) Наконец, в исполнение времён, является в мир Единородный Сын Божий, приносит от Отца и открывает миру словом и делами спасительное учение, страдает и умирает за грехи мира (Мф.1:21. Ин.1:29. 1Пет.2:24. 1Ин.1:7. 3:5); воскресением дарует жизнь верующим (1Пет.1:3. 3:4. 1Кор.15:21–23.); возносится на небо, чтобы быть вечным ходатаем Бога и человеков (1Ин.2:1. Рим.8:34. 1Тим.2:5. Евр.7:25), и ниспосылает от Отца Всесвятого Духа, да будет в основанной Им Церкви в век (Ин.14:16). Здесь бездна тайн Божиих явлена миру: безпредельное правосудие Отца, предавшее Единородного Своего Сына на смерть за грехи мира (Рим.8:32), безпредельная благость и любовь к роду человеческому и Бога Отца, предавшего на смерть Сына, и любовь Сына, принявшего плоть, подъявшего страдания и смерть ради спасения мира!

Вот непререкаемо великие и чудные доказательства на то, что Бог свято, праведно и любвеобильно управляет нравственным миром! Если, представляя сии дела судов Божиих, маловерие не покоряет своего разума в послушание веры, чтобы с благоговением и преданностью исповедовать безпредельное, праведное и благое Божие промышление о человеке: то оно есть вольномыслие и суемудренное упорство. Если вольномыслие и лжемудрование ищет более твёрдых и убедительных оправданий Божественной премудрости и святости, чем какие дарованы Духом Божиим в Священных книгах Ветхого и Нового Завета: то это – явное ослепление и пагубное неверие. Таковые растлённые умом (2Тим.3:7–9.), преданные в неискусен ум творити неподобная (Рим.1:28), забывая ограниченность человеческаго разума, не страшатся судить обо всем; не довольствуясь очевидными и непререкаемыми убеждениями истины, начертанной в Откровении, вымышляют всегда новые недоумения и вопросы, и тем явно презирают прямой путь ведения, – дабы ходить в слепоте ума своего, не видеть истины и быть сосудами гнева, готовыми на погибель (Рим.8:22.).

На вольномысленные и дерзкие вопросы о сокровенных путях Промысла «могу разумно и твёрдо отвечать:» – говорит благочестивый писатель 5-го Христианского века, – «не знаю тайны, и Божественного намерения не разумею. К удостоверению в сем деле для меня довольно изречения небесного Слова. Бог говорит, что Он все видит, всем управляет, о всем судит. Если хочешь знать, чему должно верить; то имеешь Священное Писание. Совершенное правило: верить тому, что будешь читать. По какой причине Бог так делает то, о чем говорим, – меня не спрашивай. Я человек, – не понимаю; тайн Божиих испытывать не смею; потому боюсь и покушаться на сие. Ибо и это самое есть род святотатственной дерзости, если захочешь знать более, нежели сколько дозволено тебе. Будь доволен свидетельством самого Бога о том, что Он все делает и всем управляет»⁴⁰⁴.

Св. Ириней, Епископ Лионский, родился в Малой Азии, около 130 г. по Рождеству Христову. Из наставников его в Вере Христианской известен особенно Св. Поликарп, Епископ Смирнский, ученик Св. Иоанна Богослова. Ириней сам говорит, что он «ревностно слушал беседы Св. Поликарпа, и слышанные от него слова записывал не на бумаге, а на сердце, и всегда верно хранил их»⁴⁰⁵. Вообще он отличался редкою любознательностью, и обогатил свой ум многими познаниями, которые в последствии и принёс в дар Церкви. Тертуллиан называет его самым любоиспытательным исследователем всех учений⁴⁰⁶.

С Востока Ириней был послан Св. Поликарпом в Галлию⁴⁰⁷, вероятно для вспомоществования Пофину, Епископу Лионскому, в проповедании Веры. Поставленный Пофином в пресвитера, он показывал великую ревность «к завету Христову», как отзывались о нем исповедники Лионские в письме к Елевферию, Епископу Римскому⁴⁰⁸. По смерти Пофина, скончавшегося мученически в 177 г., Ириней поставлен был на его место, во Епископа Лионского.

В сане Епископа Св. Ириней действовал неутомимо, стараясь, с одной стороны, о распространении Веры между язычниками, с другой – о защищении её от еретиков. «В короткое время он сделал почти весь город свой совершенно Христианским,» – говорит Григорий Турский⁴⁰⁹. Когда последователи Валентина принесли с собою плевелы на берега Роны, Св. Ириней поражал их в своей пастве и словом и писаниями⁴¹⁰, преследовал их посланиями и в Риме⁴¹¹.

Когда Римский Епископ Виктор (ок. 196 г.) произнёс отлучение на Церкви Восточные, не соглашавшиеся с ним во времени празднования Пасхи: тогда Св. Ириней взял на себя дело миротворца, и показал себя, по замечанию Евсевия, истинным Иринеем (мирным). Кротко, но с твёрдостью, обличил он Римского Епископа; представлял ему несообразность его действий с духом любви Христианской; указывал на пример миролюбивых Пастырей времён предшествовавших; писал о спорном предмете и к другим Епископам, и наконец довёл Виктора до того, что он оставил свою неумеренную ревность, – и мир в Церкви восстановился⁴¹².

Во время гонения Септимия Севера (ок. 202 г.) Церковь Лионская лишилась своего доброго Пастыря; Св. Ириней кончил свою славную жизнь славною смертью – Мученика⁴¹³.

Св. Ириней всегда пользовался общим уважением в Церкви Христовой. Блаженный Иероним свидетельствует, что на его творения указывали учители Церкви в спорах с еретиками⁴¹⁴. Св. Василий Великий, в своей книге о Божестве Св. Духа, ссылался на Иринея, как на близкого ко временам Апостольским⁴¹⁵; Блаженный Августин также ссылался на него в спорах с Пелагианами, называя его человеком Божиим⁴¹⁶. Такое же уважение к Иринею и его творениям выражали: Кирилл Иерусалимский⁴¹⁷, Ефрем Сирин⁴¹⁸, Епифаний⁴¹⁹, Феодорит. Последний называет Иринея светилом Галлов и всего Запада, а писания его – обильным источником спасительного учения⁴²⁰.

Главное творение Св. Иринея – пять книг против ересей, или, как оно называется древними писателями, «обличение и опровержение лжеимённого знания. (ἔλεγχος καὶ ἀνατροπὴ τῆς ψευδονίμου γνώσεως)». Оно писано на Греческом языке: но в полном составе дошло до нас только в древнем Латинском переводе, который, хотя не чист по языку, и по местам очень тёмен, но вообще верен, как открывается из сравнения его с отрывками подлинного текста, сохранившимися доселе. В книгах против ересей, Ириней обличает главным образом Гностиков, которые в его время особенно усилились: в первой книге излагаются самые ереси, и разнообразным, взаимно себе противоречащим мнениям еретиков противополагается единая и согласная вера всей Церкви; в прочих четырёх книгах еретические мнения подробно опровергаются. Подлинность сего творения подтверждается общим голосом древности.

Ириней оставил после себя много и других творений; но одни из них известны теперь только по именам, из других сохранились только некоторые части. Сюда принадлежат:

1) отрывок из послания к Виктору, Епископу Римскому, – важен особенно для Церковной Истории;

2) отрывок из послания к Флорину, Римскому пресвитеру, о единоначалии, или о том, что Бог не есть виновник зла;

3) два небольшие отрывка из слова, или трактата о Вере к Димитрию, диакону Виеннскому;

4) несколько других отрывков из неизвестных творений Иринея.

Лучшее и полное издание творений сего Отца есть Массюэтово (Massuet), и именно последнее, которое вышло Venetiis, 1734 г., в 2 частях in fol.

Хотя Ириней в своих творениях, известных ныне, большею частью препирается с современными ему еретиками. но, обличая еретиков, он вместе излагает и защищает православное учение Церкви, и для нас, во всяком случае, важно свидетельство о сем учении одного из самых древних и знаменитых отцов Церкви.

Весьма замечателен символ Веры, заключающий в себе исповедание Св. Троицы и другие члены Веры, который встречаем в 1 книге против ересей, гл. 10. «Церковь, говорит Св. Ириней, рассеянная по всей вселенной даже до концов земли, от Апостолов и от учеников их приняла веру – в единого Бога, Отца Вседержителя, сотворившего небо и землю, и моря, и все, что в них находится, – и во единого Христа Иисуса, Сына Божия, воплотившегося для нашего спасения, – и в Духа Святого, чрез пророков предвозвестившего и пришествие и рождение от Девы, и страдание и воскресение из мёртвых, и во плоти вознесение на небо возлюбленного Христа Иисуса, Господа нашего, а также и явление Его с небес во славе Отчей, чтобы возглавить всяческая (Еф.1:10), и воскресить всякую плоть всего человечества, да пред Иисусом Христом, Господом нашим и Богом, Спасом и Царём, по благоволению Отца невидимого, преклонится всяко колено небесных и земных и преисподних, и всякий язык исповестся Ему, – и да сотворит Он суд о всех: духов злобы – ангелов согрешивших и отпадших, а также и нечестивых, неправедных и богохульных людей, Он пошлёт в огонь вечный; напротив, праведным и святым, и заповеди Его соблюдавшим, и в любви к Нему пребывшим, дарует жизнь, нетление и вечную славу.» Такую веру, со времени Иринея, содержала вся Церковь! И эта вера, говорит он, от самых Апостолов и от их учеников предана была Церкви.

«Хорошо, говорит Ириней⁴²¹, сказано в одном писании (в книге Пастырь, писанной Св. Ермою): прежде всего веруй, что един есть Бог, Который сотворил, совершил и привёл все из небытия в бытие (ἐκ τοῦ μὴ ὅντος ἐις τὸ εἶναι).

Обличая Гностиков, которые сотворение видимого мира и человека приписывали Ангелам, или подчинённым Эонам, – Св. Ириней говорит в одном месте: «Писание учит: и созда Бог человека, персть вземь от земли, и вдуну в лице его дыхание жизни (Быт.2:7). Итак, не Ангелы сотворили и образовали нас; Ангелы не могли сотворить образа Божия, и никто другой не мог сделать сего, кроме Слова Господня. Бог не имел в них (Ангелах) и нужды, чтобы сотворить то, что Он преднамеревался сотворить. Ибо всегда существует у Него Слово и Премудрость, Сын и Дух, чрез Которых и в Которых Он все сотворил свободно и добровольно, к Которым и обращается, когда говорит: сотворим человека по образу Нашему и по подобию»⁴²². Здесь

1) сотворение мира и человека представляется общим делом Отца и Сына и Святого Духа⁴²³;

2) Сыну и Духу Святому приписывается вечное бытие у Бога Отца: «всегда существует у Него Слово и Премудрость, Сын и Дух.» «И что Слово, то есть Сын,» говорит Ириней далее, «всегда было со Отцом, сие многим мы доказали. А что и Премудрость, то есть Дух, была у Него прежде всякого создания, о том говорится у Соломона: Притч.3:19–20. 8:22–25. 27–30»⁴²⁴.

Об Ангелах Ириней говорит, что они существа бесплотные⁴²⁵, разумные и свободные⁴²⁶, что все они сотворены одним и тем же Богом, но некоторые из них отпали от своего Творца и присоединились к диаволу, который сначала сам отпал, а потом и других склонил к отпадению⁴²⁷. Сим решительно отпадшим духам определено вечное наказание: «о сем и Господь в Евангелии говорит сущим ошуюю: идите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и аггеломв его (Мф.25:41), показывая сим, что не человеку первоначально уготован огонь вечный, но тому, который обольстил человека, главе отпадения (principi abscessionis), и тем ангелам, которые вместе с ним сделались отступниками. Но справедливо подвергнутся вечному огню и те (из людей), которые подобно им (падшим ангелам) без покаяния и невозвратно закосневают в делах злобы»⁴²⁸.

Побудительною причиною к сотворению человека, Св. Ириней поставляет одну благость Божию к будущему созданию: «не потому, будто Бог имел нужду в человеке, сотворил Он в начале Адама, но чтобы иметь, на кого бы Ему изливать Свои благодеяния. Ибо не только прежде Адама, но и прежде всякого создания Слово прославляло Отца Своего, пребывая в Нём, и Само прославлялось от Отца, как Оно говорит: Отче, прослави Мя славою, юже имех у Тебе, прежде мир не бысть.» (Ин.17:5). «И опять», говорит далее Ириней, «Бог повелел нам последовать Себе не потому, будто имеет нужду в нашем служении, но чтобы нам самим даровать спасение. Ибо последовать Спасителю значит участвовать в спасении, и последовать свету значит иметь свет. Кто находится во свете, тот не просвещает света, но сам просвещается и озаряется от света: свету он не даёт ничего, но сам получает то благодеяние, что им освящается. Так и служение Богу ничего не приносит самому Богу; Он не имеет нужды в человеческом повиновении, но Сам последующим и служащим Ему дарует жизнь, нетление и вечную славу, не получая от них никакого благодеяния Себе; потому что Он богат, совершен и не имеет никакой нужды. Но как Бог ни в чем не имеет нужды, так человек имеет нужду в общении с Богом. В том и слава человека, чтобы ему постоянно пребывать в служении Богу»⁴²⁹.

Судя по некоторым изречениям Св. Иринея, отдельно рассматриваемым, можно подумать, что он допускает в человеке три составные части: дух, душу и тело. Но из других мест, где он говорит о сем предмете с большею подробностью, ясно открывается, что под именем духа в человеке совершенном он разумеет собственно Духа Божия, и причастие Духа признает только существенною потребностью человека, но случайною его принадлежностью, – точно так же, как для животного организма нужен воздух, хотя воздух и не составляет части самого организма. Так в одном месте говорит Ириней: «Душа и дух могут быть частью человека, но не составляют ещё человека: совершенный человек есть теснейшее соединение души, которая принимает Духа Отчего, с плотью ... почему и Апостол говорит: премудрость глаголет в совершенных (1Кор.2:6), называя совершенными тех, которые приняли Духа Божия, и по действию Духа Божия говорили всеми языками»⁴³⁰. В другом месте: «Иное дело – дыхание жизни, которое делает человека душевным, а другое – Дух Животворящий, Который делает его духовным ... – Духа Писание полагает собственно в Боге (ἐπὶ τοῦ Φεοῦ), Который в последнее время излил Его на человечество ради усыновления; а дыхание (afflatus-anima) вообще оно приписывает творению, назвав сии именем существо сотворённое. Но сотворённое отлично от Того, Кто сотворил: дыхание (душа) временно, а Дух вечен... Надлежало сначала сотворить человека, и ему по сотворении получить душу, а потом принять и общение Духа ... И как сотворённый в душу живу человек, уклонясь на сторону зла, потерял жизнь: так и опять, обращаясь к добру, и принимая в себя Животворящего Духа, он найдёт жизнь»⁴³¹. Из всего этого открывается, что под именем Духа Ириней разумеет собственно Духа Святого, как Лицо Божественное, и пребывание Его в человеке почитает необходимым, чтобы человек мог быть совершенным в нравственном отношении: в противном случае он будет «человеком душевным, и Христианином несовершенным»⁴³².

Человек сотворён свободным, и по падении не лишился сего преимущества разумной твари. Защищая сию истину, Св. Ириней говорит между прочим: «Бог в начале сотворил человека свободным, имеющим свою власть, как и собственную душу для того, чтобы человек исполнял волю Божию добровольно, а не по принуждению от Бога. Бог и не делает принуждения; Он всем даёт благо: но человеку предоставил свободу избрания так же, как и Ангелам, чтобы те, кои будут послушны, по справедливости, обладали благом, которое хотя дано им от Бога, но сохранено ими самими. Слава и честь, говорит Апостол, всякому делающему благое (Рим.2:10). Делающие благое получат славу и честь, потому что делали благое, тогда как могли бы и не делать сего; а не делающие благого подвергнутся праведному суду Божию (Рим.2:5), потому что не делали благого, когда могли бы делать»⁴³³.

«Не только в делах, но и в самой вере Господь предоставил человеку полную свободу и самовластие. Так Он говорит: по вере твоей буди тебе (Мф.9:29), называя веру собственностью человека, потому что человек имеет собственное своё произволение верить или не верить. Посему-то веруяй в Сына имать живот вечный, а иже не верует в Сына, не узрит живота, но гнев Божий пребывает на нем (Ин.3:36). Посему-то и Господь, желая, с одной стороны, обнаружить собственную благость, а с другой, показать, что человек имеет свой произвол и самовластие, сказал Иерусалиму: колькраты восхотех собрати чада твоя, якоже собирает кокошь птенцы своя под крыле, и не восхотесте»⁴³⁴.

На вопрос: почему Бог не сотворил человека в таком состоянии, чтобы человек не мог согрешить и явиться неблагодарным Богу? – Св. Ириней отвечает: если бы Бог сотворил людей непреклонными, подобно существам неразумным и бездушным, которые не могут быть ни чем иным, как тем, чем они сотворены: «в таком случае ни добро не было бы для них приятно, ни общение с Богом драгоценно, – вообще не очень вожделенно было бы то благо, которое досталось бы им без собственного их упражнения, старания и подвига, но пришло бы к ним само-собою; в таком случае и добрые не имели бы никакой цены, потому что они были бы такими более по природе, чем по своей воле, более по необходимости, нежели по своему избранию; а потому и не знали бы всей красоты добра, и не находили бы в нём для себя наслаждения»⁴³⁵. Кроме сего Ириней замечает, что сотворённой природе человека надлежало постепенно возрастать и укрепляться в добре⁴³⁶; вдруг человек не мог принять от Бога полного совершенства, подобно тому, как мать хотя и может дать младенцу совершенное брашно, но младенец сам не может принять твёрдой пищи⁴³⁷.

Слово, сущее во Отце, совершенно знает Отца, говорит Св. Ириней, и с похвалою приводит изречение одного древнего Богослова: «хорошо некто сказал, что Сам неизмеряемый Отец в Сыне измеряется; ибо мера Отца – Сын, поскольку Он вмещает Отца»⁴³⁸.

Зная совершенно Отца, Сын открывает Его и всем разумным тварям. Изъясняя Евангельские слова: никтоже знает Сына токмо Отец, ни Отца кто знает, токмо Сын, и емуже аще волит Сын открыти (Мф.11:27), Ириней говорит, что «слова: волит открыти – сказаны не о будущем только времени, как будто Слово начало открывать Отца уже тогда, как Оно родилось от Марии; но они указывают на все вообще времена. Ибо от самого начала Сын, находясь при Своём создании, открывает Отца всем, кому хочет, и когда хочет, и как хочет Отец: и потому во всех и чрез всё – един Бог Отец, и одно Слово – Сын, и один Дух, и одно спасение всем верующим в Него»⁴³⁹. В Ветхом Завете Слово являлось в различных образах Патриархам и Пророкам, и открывало им и Себя и Отца⁴⁴⁰; особенно же близко и осязательно явился Бог человекам, когда воплотился Сын Божий: «чрез Слово, сделавшееся видимым и осязаемым, открывался Сам Отец, и хотя не все веровали Сыну, но все видели в Нем Отца»⁴⁴¹. Здесь Св. Ириней имел в виду слова самого Господа: (Ин.14:9–10)., по руководству коих он говорит и следующее: «Всем явил Себя Отец, всем сделав видимым Слово Своё, и опять Слово всем являло Отца и Сына, когда всеми было видимо: и потому праведный суд Божий – на всех, которые равно видели, но не равно уверовали»⁴⁴². В другом месте Св. Ириней утверждает, что и самые Ангелы заимствуют сокровище богопознания также от Сына и Слова Божия: «Соприсносущный Отцу Сын издревле и от самого начала всегда открывает Отца и Ангелам и Архангелам и Властям и Силам, и всем, кому Бог благоволит открыть Себя»⁴⁴³. Все сии заключения подтверждает Ириней словами Евангельскими: Бога никтоже виде нигдеже: Единородный Сын, сый в лоне Отчи, той исповеда (Ин.1:18), и ещё: ни Отца кто знает, токмо Сын, и емуже аще волит Сын открыти. «Господь учит, говорит он, что никто не может иначе познать Бога, как только по наставлению Бога, то есть, что без Бога не познаётся Бог ... Познают же Его те, коим Сын благоволит открыть Его»⁴⁴⁴.

«Слово, Которое в начале было у Бога, Которым все сотворено, и Которое всегда было близко к роду человеческому, наконец, в определённое Отцом время, соединилось с Своим созданием, и соделалось подлежащим страданию человеком»⁴⁴⁵: Оно есть Иисус Христос, Господь наш, Который, «по безмерной любви к Своему созданию, родился от Девы, и в Себе Самом соединил человека с Богом», то есть естество человеческое с Божественным⁴⁴⁶, так что «Он есть истинно человек, и вместе истинно Бог»⁴⁴⁷. «Все могут видеть, что и у Пророков и у Апостолов Он в собственном смысле (proprie) называется Богом, и Господом, и Царём вечным, и Единородным, и Словом воплощённым: а сего Писание не говорило бы о Нём, если бы Он был только человек, подобно всем нам. Но то и другое свидетельствует о Нём Божественное Писание: и что преславное паче всех получил Он рождение от Высочайшего Отца, и что преславное также принял рождение и от Девы»⁴⁴⁸.

О побудительных причинах и цели воплощения Бога-Слова Св. Ириней учит так:

1) «Надлежало Ходатаю Бога и человеков, чрез Своё родство (διὰ τῆς ἰκειότητος) с Тем и другими, привести в содружество и согласие Того и других, и человека приблизить к Богу и Бога явить человекам»⁴⁴⁹.

2) «Как непослушанием одного человека, который образован был из земли невозделанной, соделались многие грешными и лишились жизни: так и послушанием одного Человека, Который родился от Девы, надлежало оправдаться многим и получить спасение»⁴⁵⁰. Подобно сему следующее место: «Господь сделался Сыном человеческим, дабы, как род наш подвёргся смерти чрез человека побеждённого, так и опять получили мы жизнь чрез человека-Победителя (Иисуса Христа); и как смерть получила над нами победу чрез человека, так чрез человека и мы получили победу над смертью»⁴⁵¹. Все сие учение, очевидно, основано на словах Апостола Павла: Рим.5:15. 18–19. 1Кор.15:21–22.

3) Если человеку побеждённому прилично было получить спасение чрез человека-Победителя: то с другой стороны справедливо, что никто не мог подать нам спасения, кроме Бога, и потому Спаситель наш долженствовал быть не просто человек, но Бого-человек. Против Евионеев, которые признавали Иисуса Христа простым человеком, Ириней говорит: «как они могут спастись, если Тот, Кто совершил спасение их на земле, не есть Бог»⁴⁵²? Только в Источнике жизни человек, умерщвлённый грехом, мог снова почерпнуть для себя жизнь: «Мы не могли бы иначе получить нетление и бессмертие, если бы не были соединены с Нетленным и Бессмертным. Но как мы могли бы соединиться с Нетленным и Бессмертным, если бы Нетленный и Бессмертный не соделался прежде тем, что и мы, дабы тленное наше поглощено было нетлением, и смертное наше бессмертием?»⁴⁵³.

4) «Слово Божие соделалось человеком, и Сын Божий – сыном человеческим, чтобы человек, соединясь с Словом, получил чрез Него усыновление и соделался сыном Божиим⁴⁵⁴; чтобы во Христе Иисусе мы снова получили то, что потеряли в Адаме, т. е. образ и подобие Божие» (quod perdideramus in Adam, id est, secundum imaginem et similitudinem esse Dei)⁴⁵⁵.

5) «Воссоединяя с Собою человека, соделался Господь наш невидимый – видимым, необъемлемый – объемлемым, бесстрастный – подлежащим страданию, чтобы, как в пренебесном, духовном и невидимом начальствует Слово Божие, так и в видимом и телесном Оно начальствовало, принимая на Себя первенство, – и соделавшись главою Церкви, все привлекло к Себе в удобное время»⁴⁵⁶. Здесь Св. Ириней имел в виду слова Апостола Павла: Еф.1:10. 22. Кол.1:18.

Сущность учения о искуплении человека Св. Ириней кратко выражает в следующих словах: «Христос искупил нас кровью Своею, и предал душу Свою за наши души, и плоть Свою за нашу плоть, и ниспослал Духа Отчего для соединения и взаимного общения Бога и человека»⁴⁵⁷. «Очищая преступление человека, бывшее в начале, Христос послушлив был даже до смерти, смерти же крестной»: следствием сего было то, что «с Богом, Которого оскорбили мы в первом Адаме, не сохранив Его заповеди, мы примирились во втором Адаме, быв в Сем послушны даже до смерти»⁴⁵⁸. Христос для того и вознесён был на древо, «чтобы мы, как в начале сделались должниками Богу посредством древа, так посредством древа получили и отпущение нашего долга»⁴⁵⁹.

Св. Ириней упоминает и о сошествии Иисуса Христа во ад; именно говорит, что Христос даже до третьего дня после смерти Своей пребывал в дольних земли, там, где находились мёртвые⁴⁶⁰, и благовествовал им о Своём пришествии⁴⁶¹.

«Бог обещал чрез Пророков» – говорит Св. Ириней, «в последнее время излить Духа Своего на рабов и на рабынь: почему и на Сына Божия, сделавшегося сыном человеческим, низошёл Дух Святой, чтобы с Ним пребывать в роде человеческом, и почивать в человеках, совершая в них волю Отца, и обновляя их от ветхости в обновление Христово (a vetustate in novitatem. Christi)»⁴⁶². – Необходимость сообщения Духа Святого для нашего духовного обновления объясняет Св. Ириней следующим образом: «Как сухая земля, не получая влаги, не приносит плода: так и мы, бывшие сначала сухим деревом, никогда бы не принесли плода жизни без Дождя, добровольно сходящего свыше»⁴⁶³. «Необходима нам роса Божия, дабы мы не сгорели и не сделались бесплодными: почему Господь и поручил Св. Духу Своего человека, который впал в руки разбойников, но над которым Он сжалился и перевязал его раны, чтобы мы, по действию Духа, принимая образ и надписание Отца и Сына, приумножили вверенный нам динарий (благодать Божию), и представили его Господу с прибылью»⁴⁶⁴. Соединение Духа Божия с человеком, для внутреннего освящения существа человеческаго, объясняется примером привития дерев: «Как дикая маслина, быв привита, не теряет сущности дерева, но только изменяет качество плода, и соответственно тому получает другое имя, и уже бывает и называется не дикою, но плодоносною маслиною: так и человек, верою привитый и принимающий Духа Божия, не теряет существа плоти, но только изменяет качество плода дел, и получает другое имя, означающее перемену его на лучшее» и уже бывает и называется не плотью и кровью, но человеком духовным. И опять, как дикая маслина, если не будет привита, остаётся бесполезною для владельца, по своему дикому свойству, и, как бесплодное дерево, посекается и в огонь бросается: так и человек, не приемлющий чрез веру привития Духа, продолжает быть тем, чем он был прежде; будучи плоть и кровь, он не может наследовать царствия Божия, как говорит Апостол (1Кор.15:50).»⁴⁶⁵

Сюда принадлежит и следующее изречение Иринея: «как сотворённый в душу живу человек, уклонясь на сторону зла, потерял жизнь: так и опять, обращаясь к добру, и принимая в себя животворящего Духа, он найдёт жизнь»⁴⁶⁶.

О Таинствах, посредством коих Дух Святой совершает освящение человека, Св. Ириней говорит не много, вероятно потому, что в спорах с еретиками, с которыми он состязался, не открывалось особенного повода говорить о сем предмете. Хотя мимоходом, но ясно упоминает он о таинстве Крещения, когда говорит: «Господь, вручая ученикам Своим власть возрождения в жизнь Божественную (in Deum – in vitam. Dei), сказал им: шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа»⁴⁶⁷. Ясно также Ириней упоминает о таинстве Евхаристии, и говорит, что Евхаристия есть «новая жертва Нового Завета, чистая и благоприятная пред Богом, которую Церковь во всём мире приносит Богу», по заповеди Христа и преданию Апостолов⁴⁶⁸. Принимая за несомненную истину, что Евхаристия есть истинное тело и истинная кровь Христова, Св. Ириней не раз обращается к сей истине в споре с Гностиками, отвергавшими воскресение тела человеческаго. «Когда, – говорит он⁴⁶⁹, – и растворённая чаша и приготовленный хлеб приемлет Слово Божие, и приношение становится телом и кровью Христовою, которыми питается и поддерживается существо плоти нашей: то как говорят, что плоть не участвует в даровании Божием – в жизни вечной, та плоть, которая питается телом и кровью Господа, и есть член Его (Еф.5:30)?» И в другом месте: «Наше мнение подтверждает Евхаристия; ибо как земной хлеб, по призвании над ним Бога, уже не есть простой, или обыкновенный хлеб (κοινὸς ἀρτὸς), но Евхаристия, состоящая из земного и небесного (ἐκ ἐπιγειου καὶ ουρανιου): так и тела наши, причащающиеся Евхаристии, уже не суть тленны, но имеют надежду воскресения в жизнь вечную»⁴⁷⁰. Здесь ясно сказано, что Евхаристия не есть простой хлеб, но состоит из земного и небесного: под именем земного, думают, Св. Ириней разумел плоть Христову, которая имеет земное происхождение; а под именем небесного – самое Слово⁴⁷¹, Которое облеклось плотью, и чрез соединение с Собою соделало принятую Им плоть бессмертною и животворящею. Вероятно, при сем Св. Ириней имел в виду слова Спасителя, встречающиеся в учении Его о Евхаристии: Аз есмь хлеб животный, сшедый с небесе... ядый Мя, и той жив будет Мене ради (Ин.6:51. 57).

В творениях Св. Иринея есть указания и на таинство Покаяния; не в одном месте он упоминает о исповеди, которая в то время совершалась публично (in manifesto)⁴⁷².

«Церковь подобно раю насаждена в сем мире», говорит Св. Ириней⁴⁷³; она есть «седмисвещный светильник, носящий свет Христов»⁴⁷⁴; посему «не должно у других искать истины, которую легко заимствовать от Церкви; ибо в неё, как бы в богатую сокровищницу, Апостолы в полноте положили всё, что касается до истины, так что всякий желающий может принимать от неё питие жизни. Она есть дверь жизни»⁴⁷⁵. Почему так? – Потому что «в Церкви, как говорит Писание, Бог положил Апостолов, Пророков, учителей (1Кор.12:28) и все прочие действия Духа, Которого лишены все те, кои не прибегают к Церкви. Ибо где Церковь, там и Дух Божий, и где Дух Божий, там и Церковь и всякая благодать»⁴⁷⁶. Посему, «где положены дарования Господни, там и должно учиться истине, – то есть у тех, у которых есть преемство Церкви от Апостолов, – которые ведут жизнь чистую и не укоризненную, которых слово здраво и неповрежденно. Ибо они блюдут и веру нашу в единого Бога, все сотворившего, воспитывают в нас любовь к Сыну Божию, совершившему для нас такие дела, и Писание безопасно излагают нам»⁴⁷⁷. Тоже короче: «Должно повиноваться Пресвитерам, находящимся в Церкви, которые имеют преемство от Апостолов, и вместе с преемством епископства получили дарование истины, по благоволению Отца» Небесного⁴⁷⁸. Наблюдая за еретиками, Св. Ириней приметил, что нет у них ни взаимного согласия между собою, ни постоянства во мнениях. «Они стараются, говорит он, в каждый день изобресть что-нибудь новое, – выдумать, чего никто никогда не выдумал»⁴⁷⁹; трудно между ними найти даже двух или трех, которые бы говорили тоже о том же⁴⁸⁰. Напротив, какое чудное согласие в Церкви Христовой! «Церковь хотя и рассеяна по всему миру, но сию проповедь и сию веру (которую т. е. она приняла от Апостолов) тщательно хранит, как бы обитая в одном доме; одинаково верует, как бы имея одну Душу и одно сердце; согласно проповедует и учит, как бы у ней были одни уста. Хотя в мире языки различны, но сила предания одна и таже. Не иначе верят сему, и не иное имеют предание Церкви, основанные в Германии, в Иверии и у Цельтов, на Востоке, в Египте, в Ливии и в средине мира. Но как солнце сие творение Божие – во всем мире одно и тоже: так и проповедь истины везде сияет одна и таже, и просвещает всех людей, желающих прийти в познание истины»⁴⁸¹.

Св. Ириней говорит ещё, что многие из членов Церкви в его время обладали чрезвычайными дарами благодати. «Во имя Иисуса Христа, истинные Его ученики, приняв от Него благодать, совершают знамения во благо прочих людей, сообразно с дарованием, какое каждый из них получил от Христа. Одни истинно изгоняют демонов, так что очистившиеся от злых духов часто и сами обращаются к Вере и остаются в Церкви. Другие имеют предвидение будущего, и видения, и слова пророчественные. Некоторые чрез возложение рук исцеляют страждущих, и делают их здоровыми. И мёртвые были воскрешаемы, и после того пребывали с нами в продолжение многих лет. И что ещё? – Нельзя и исчислить всех дарований, которые Церковь, принявшая их от Бога, во имя Иисуса Христа ежедневно употребляет на благодеяние народам, никого не обольщая, и не собирая себе серебра. Ибо как сама туне приняла от Бога, так и подаёт туне»⁴⁸².

Св. Ириней часто упоминает о предании Апостольском, и говорит, что «оно сохраняется в Церквах чрез преемство Пресвитеров»⁴⁸³. Преданию он приписывает великую важность, и руководствуется им, как и Св. Писанием, в суждении о достоинстве учителей и учений. Так, обличая Гностиков, говорит он: «все, – кто бы ни пожелал знать истину, – могут видеть во всякой Церкви предание Апостольское; и мы можем перечислить и тех, которых Апостолы поставили в Церквах Епископами, и преемников их даже до нас; но они ничему такому не учили, и ничего такого не знали, что суесловят еретики сии »⁴⁸⁴. Точно также Св. Ириней обличает еретические мнения Флорина, Римского пресвитера: «сии догматы, Флорин, – скажу снисходительно, – не свойственны здравомыслящему; сии догматы не согласны с Церковью; сих догматов не предали тебе Пресвитеры прежде нас бывшие, которые обращались с Апостолами»⁴⁸⁵.

Вообще Св. Ириней учит неуклонно следовать преданию Апостольскому: «их (еретиков) надобно убегать, a то, что содержит Церковь, должно со всем усердием любить, и принимать предание истины. Что, если бы о каком-нибудь предмете возник спор, то не надлежало ли бы обратиться к древнейшим Церквам, видевшим у себя Апостолов, и от них заимствовать, что только есть известного и действительно ясного в рассуждении настоящего спорного предмета? Если бы Апостолы не оставили вам Писаний, ужели бы не должно было следовать порядку предания, которое они оставили тем, кому поручили Церкви»⁴⁸⁶?

«Апостолы, – говорит Ириней, – сначала проповедали Евангелие, а после того, по воле Божией, предали нам оное в писаниях, как основание и утверждение Веры нашей... Так Матфей, находясь между Евреями, написал Евангелие на собственном их языке. После того Марк, ученик и истолкователь Петра, письменно предал нам то, что было проповедуемо Петром: и Лука, спутник Павла, проповедуемое им Евангелие изложил в книге. Потом Иоанн, ученик Господа, который возлежал и на персях Его, написал Евангелие, находясь в Ефесе Азийском»⁴⁸⁷. В другом месте Св. Ириней замечает, что «Евангельских книг не более и не менее числом, как четыре.» Такое число Евангелий он находит самым правильным: «соответственно четырём странам света и четырём главным ветрам, прилично и Церкви, рассеянной по всему свету, иметь четыре столпа, от всюду дышащие нетлением и подающие жизнь человекам»⁴⁸⁸.

Других канонических книг Нового Завета Ириней не перечисляет: но приводит из них весьма много мест в доказательство истин Веры. Книгу Деяний Апостольских приписывает именно Св. Луке, «спутнику и сотруднику Апостолов, особенно же Павла»⁴⁸⁹. Далее, из Соборных посланий: первого Петрова⁴⁹⁰, первого⁴⁹¹ и второго⁴⁹² Иоанновых, – также из посланий Апостола Павла: к Римлянам⁴⁹³, первого⁴⁹⁴ и второго⁴⁹⁵ к Коринфянам, к Галатам⁴⁹⁶, к Ефесеям⁴⁹⁷, к Филипписеям⁴⁹⁸, к Колоссянам⁴⁹⁹, первого⁵⁰⁰ и втораго⁵⁰¹ к Солунянам, первого⁵⁰² и второго⁵⁰³ к Тимофею, к Титу⁵⁰⁴, – наконец из Апокалипсиса⁵⁰⁵, Св. Ириней приводит много мест, так что называет по имени и Апостолов – писателей сих книг, а часто замечает и самые книги, из которых приводит известные слова: напр: «Иоанн, ученик Господень, в Апокалипсисе говорит», «написал Иоанн, ученик Господень, в Апокалипсисе»⁵⁰⁶; «Павел говорит в послании к Римлянам», «Апостол во втором послании к Коринфянам»; «в первом послании к Солунянам»; «в посланиях к Тимофею»⁵⁰⁷. Из Соборных посланий Апостола Иакова⁵⁰⁸ и второго Петрова⁵⁰⁹, Ириней приводит некоторые слова, как из книг священных, хотя и не именует писателей. Евсевий говорит, что Ириней в своей «книге разных разговоров» упоминает о послании к Евреям, приводя из него некоторые изречения⁵¹⁰. Сия книга Иринея не дошла до нас.

О писаниях Ветхозаветных Св. Ириней замечает, что сокрытое в них сокровище есть Христос, и что сего великого сокровища преимущественно должно искать при чтении Ветхого Завета. – Вообще Св. Отец учит ревностно читать Писание, и сам постоянно к нему обращается, рассуждая о истинах Веры: «Так рассуждал и Господь с учениками по воскресении Своём, из самых Писаний показывая им, что Христу надлежало пострадать, и войти в славу Свою» (Лк.24:26–27).⁵¹¹.

Глубоки были раны, нанесённые Церкви Российской рукою монголов. Тысячи чад её погибли от меча неприятельского, а оставшиеся должны были нести иго рабства. Храмы и монастыри были разорены, священники избиты или отведены в неволю. Один Епископ, Владимирский, сгорел со множеством своих детей духовных в храме; другой, Переяславский, умерщвлён монголами. Самого митрополита не стало. Не известно, погиб ли Иосиф при взятии Киева, или удалился в другое место, и там скончался.

Страждущей Церкви Российской не могли подать скорой помощи и Патриархи Константинопольские; сами они принуждены были удалиться от своего престола. Константинополем владели латиняне. Папа покушался подчинить себе и Церковь Российскую, посылая своих легатов к князьям русским с предложением принять учение Римское и с лестными обещаниями. Так искушал они князя Галицкого Даниила и потом благоверного князя Новгородского Александра⁵¹².

В сие тяжкое время призван был Кирилл на престол Митрополии Всероссийской. Даниил, обманувшись в ожидании помощи от Папы, прогнал от себя легата папского Алберта, и послал Кирилла к Патриарху Константинопольскому в Никею для утверждения в звании Митрополита⁵¹³. По убеждению Белы, Короля Венгерского, который искал чрез него войти в союз с Даниилом, Кирилл отправился в Грецию чрез владения Венгерские.

Возвратившись из Никеи и совершив бракосочетание сына Даниилова Льва с дочерью Белы, Кирилл поспешил в Киев, и отсюда, немедля, отправился для обозрения северных епархий своей Митрополии; посетил Чернигов, Рязань, Владимир, и наконец Новгород⁵¹⁴.

Везде встречали Первосвятителя, как отца. Но не было у него постоянного, надёжного пристанища. Киев, утративший своё прежнее значение ещё со времени основания новой столицы на севере, разорённый монголами и оставленный князьями, не был безопасен от новых опустошений со стороны врагов. Две кафедры Епископские близ Киева, Белогородская и Юрьевская, ещё до нашествия Батыева были закрыты, или соединены с Полоцкою. Третью, Переяславскую, вскоре нужно было также соединить с другою⁵¹⁵. Таким образом в Киеве Митрополит не мог иметь и близких советников в делах Церковных, как было прежде. Князья Даниил Галичский и Василько Волынский славились мужеством: но их область была слишком удалена от северных княжений Русских. Находясь во Владимире, Кирилл мог быть ближе к многолюднейшим Церквам своей Митрополии, чаще мог видеться там и с Великими Князьями. Потому он и избрал сей город для пребывания своего на севере⁵¹⁶; по крайней мере по летописям всего чаще находим Митрополита во Владимире⁵¹⁷. Отсюда по временам предпринимал он путешествия в Новгород, Киев и другие города.

Удаление Митрополита на север, по-видимому, угрожало опасностью православию южной России. Уступая убеждениям матери и князей Польских, Даниил согласился принять венец Королевский, вторично ему предложенный легатом папским вместе с обещанием помощи от Папы против монголов⁵¹⁸. Но напрасно ожидали от Короля Галичского, чтобы он изменил своей Вере. A когда увидел Даниил, что обещания Папы были ложны, то пресёк всякие сношения с Римским престолом, не страшась ни его отлучения, ни угроз оружия⁵¹⁹.

Между тем Кирилл, пребывая на севере, охранял мир земли Русской, возмущаемый по временам своеволием Новгородцев. В 1256 году, после посещения его, был принят Новгородом прежде изгнанный ими сын Великого Князя Василий⁵²⁰. – В 1270 году Новгородцы изгнали от себя Великого Князя Ярослава Ярославича, жалуясь на его насилия. Ярослав соглашался удовлетворить их требования: но Новгородцы упорствовали. Обе стороны взялись за оружие. Тогда Кирилл прислал в Новгород грамоту, в которой краткими, но сильными словами требовал, чтобы кровопролитие было прекращено. «Мне поручил Бог власть духовную в земли Русской. Вам должно слушать Бога и меня. Не проливайте же крови. Если вы и целовали крест против Князя; я принимаю на себя эпитимию за нарушение клятвы и отвечаю за то пред Богом»⁵²¹. И увещание Архипастыря увенчалось успехом.

Умиротворитель отечества имел утешение видеть уважение к Церкви со стороны самых поработителей России. Духовенство не подвергалось поголовной дани; церковные имения были освобождены от всяких сборов. Митрополит Кирилл получил от Хана Менгу-Темира подтвердительный ярлык на сие, первый из известных доселе Ханских ярлыков духовенству⁵²². Признавая ненарушимыми все прежние права Церкви, Хан объявлял Веру Христову неприкосновенною. «Кто Веру их похулит, сказано в ярлыке, или будет над нею ругаться; тот ничем не извинится, и умрёт злою смертью». Видно, что естественное уважение к религии имело силу и над сердцем язычника, не совсем развращённого; он готов был чтить и Бога неведомого (Деян.17:23). – С своей стороны митрополит не оставил благодеяния без вознаграждения, достойного ревности Павловой. Он поставил в Сарае, столице Ханской, Епископа (1261). И история монгольского владычества над Россией представляет не одних мучеников Христианских в Орде, но и обращённых в Веру Христову из язычества и магометанства.

Обозрев внутреннее состояние Церкви Российской во время своих отдалённых объездов, митрополит, к прискорбию своему, замечал по местам значительные беспорядки как в жизни духовенства и народа, так и в исправлении священнодействий церковных. Умножилось святокупство; поставляемы были в духовный сан без должной разборчивости, без испытания жизни и нравов; священники в совершении литургии и прочих таинств следовали не правильному чиноположению, но местным обычаям, не всегда правильным. Вместе с сим и нравы народа требовали исправления; укоренились некоторые игры и обычаи, противные нравственности Христианской. Такое расстройство в духовенстве и народе происходило, как замечает сам митрополит, отчасти от неразумия, отчасти от небрежения пастырей и не посещения своих Церквей, отчасти, наконец, и от того, что правила церковные, определяющие круг деятельности пастырской, для многих были невразумительны⁵²³.

Для устранения последней причины неустройства Кирилл вытребовал себе от сановника болгарского Иакова Святислава список полных Церковных правил с толкованием, который получен был от самого Патриарха Константинопольского⁵²⁴.

Потом, посетив Киев и взяв отсюда известного по ревности пастырской настоятеля Обители Печерской, Серапиона, для посвящения в Епископа Владимирского, с двумя северными и с двумя южными епископами учредил Собор во Владимире (в 1274 г.). Здесь, изобразив долг пастырей блюсти за исполнением правил и заноноположений Церкви, в сильных чертах он представил, каким бедствиям подверглось отечество за отступление от пути правды. «Какую пользу получили мы, говорил он, пренебрёгши Божественные правила? Не рассеял ли нас Бог по лицу всей земли? Не взяты ли были грады наши? Не пали ли сильные наши от острия меча? Не отведены ли в плен дети наши? Не запустели ли святые Божии церкви? Не томят ли нас каждый день безбожные и нечестивые люди? И всё это постигло нас за то, что мы не храним правил Св. Отцов наших»⁵²⁵.

Обращая внимание на самые отступления от сих правили, митрополит на Соборе постановил: ни за возведение на степень настоятеля, ни за посвящение в сан священства отнюдь не требовать ни каких уроков, или даров, исключая установленных семи гривен на клир кафедральный, как это заведено уже было прежде в митрополии, по примеру греческих Церквей; – испытывать поведение избираемых чрез близких свидетелей их жизни с самого младенчества, и не иначе рукополагать, как получив удостоверение в не укоризненности поведения избираемого от отца духовного и семи других священников с добрыми свидетелями; – не ставить в священники ни бегающих дани, ни рабов, прежде нежели они получат от своих господ отпускные грамоты; не возводить вдруг на степень священства, но, сперва посвятив в чтеца, заставить изучить весь чин церковный под руководством старейшего церковника, – потом уже в диакона, и т. д. – Исправив беспорядки в совершении литургии и таинств Крещения и Миропомазания, Собор внушал всем благоговение к святыне и требовал от лиц духовного сана жизни достойной высокого служения; бесчинно живущих священников повелел епископам извергать. С тою же строгостью Собор воспрещал и бесчинные игры народные в праздники, и бои, подвергая убиваемых проклятию. «На укоризну это бывает божиим праздникам, говорил Собор, и на досаждение Церквам божиим, или паче самому Спасителю нашему, Который избавил нас от проказы смертной и от туги дьявольской, Который обвеселил сердца наши святыми праздниками, чтобы мы воспоминали таинства нашего спасения и воспевали хвалы Богу»⁵²⁶.

Устроив дела Церкви на севере, митрополит нашёл нужным снова быть в Киеве, где был недавно⁵²⁷. В 1279 году он открыл сношение с Константинополем, отправив туда епископа Сарайского Феогноста⁵²⁸. Но хотя Константинополь в сие время был уже в руках Греков; однако же ни император Михаил Палеолог, ни Патриарх Иоанн Векк не были защитниками Православия⁵²⁹; потому не могло быть тесного общения между ними и Первосвятителем Российским.

Между тем Папа снова покушался подчинить себе южные Церкви Российские. Николай III легату своему в Венгрии, Филиппу епископу Фирманскому, давал право распоряжаться в Галиции и Волыни с таким же самовластием, как в Венгрии и Польше, где принято было Римское вероисповедание⁵³⁰. Нужна была вся бдительность ревностного пастыря, нужны были самые близкие и скорые распоряжения, чтобы оградить паству от опасных вторжений чуждой власти и чуждого учения.

Пред концом своей жизни престарелый пастырь желал ещё раз посетить свои северные епархии. Кротость и миролюбие сопровождали его повсюду. Узнав, что Ростовский епископ Игнатий, по каким-то обвинениям, приказал вынести из соборного храма в монастырь тело князя ростовского Глеба Васильковича, которого сам же он за девать недель пред тем похоронил здесь, митрополит Кирилл обличал неблаговременную ревность пастыря. «Кайся до смерти своей, говорил митрополит Игнатию. Когда жив был Князь, ты делил с ним трапезу, принимал от него дары. А теперь осуждаешь мертвеца, прежде суда Божия.» Не известна причина поступка Игнатиева; но видно, что он поступил не без основания. За него вступился племянник Глебов князь Ростовский Димитрий Борисович, и Игнатий не лишился своего места до блаженной кончины своей⁵³¹.

Во время сего объезда, быв в Переяславле Залесском, митрополит Кирилл скончался 9-го Декабря 1280 года. Тело его сперва препроводили во Владимир, потом в Киев, и там положили в соборном храме.

Вот немногие сведения о долговременных и благотворных трудах сего иерарха на пользу Церкви Российской. Восстановить разрушенное опустошителями, умиротворить враждующих, соблюсти вверенное ему стадо от влияния Римского, исправить вкравшиеся беспорядки в жизни духовенства и паствы, утвердить управление Церкви на правилах св. Соборов и Отцов: вот к чему постоянно стремился мудрый Архипастырь! Ему содействовали благочестивые князья Русские, особенно Св. Александр Невский, которого сам он назвал солнцем земли Русской, и пастыри Церкви Российской, как-то Кирилл епископ Ростовский, преемник его св. Игнатий, Серапион Владимирский и др.

Сему Митрополиту Кириллу приписывают известное по рукописям поучение попом⁵³².

Между рукописями Румянцевского Музеума оно встречается в четырёх списках; в Кормчей под N CCXXXI с именем Кирилла, но ранее правил Кирилла митрополита, постановленных на Соборе Владимирском; и Кормчих под N ССХХХIII и CCXXXIV без имени Кирилла, непосредственно за правилами Собора; в Кормчей под N CCXXXVIII с именем Кирилла и После Собора, но не непосредственно.

Поучение сие находится и в той рукописи, откуда взяты помещённые прежде Слова Серапиона, еп. Владимирского⁵³³, также в двух списках Кормчей, принадлежащих Лаврской библиотеке. Но нигде не показано имя Кирилла. В Златой Цепи поучение надписывается так: слово и поучение к попом; в Кормчих: поучение Епископле к Иереом, и притом в Кормчих несколькими статьями ниже правил Собора.

В самом поучении речь идёт от лица епископа к священникам его паствы. В случае каких-либо недоумений, или чьего-либо сопротивления правилам Церковным, епископ требует, чтобы священники доводили о том до его сведения и испрашивали у него разрешения. Поэтому должно заключать, что если сие и писано митрополитом, то относилось только до его епархии, или могло быть только образцом для прочих епископов; ибо священники других епархий, по правилам церковным, должны были относиться к своим епископам. Но если принять во внимание, что митрополит Кирилл по большей части находился в удалении от своей епархии, то трудно согласиться, чтобы он предписывал священникам относиться непосредственно к нему самому за разрешением недоумений. Для этого, конечно, был при кафедре митрополита наместник ⁵³⁴. Притом же ни в одном списке поучения в надписи нет имени митрополита, тогда как в надписании правил Собора Владимирского Кирилл назван митрополитом.

По сим замечаниям вероятнейшим представляется, что это поучение принадлежит Кириллу епископу. Из поучения видно, что оп жил так же, как и митрополит, во времена порабощения России; ибо говорит: если священники будут исполнять правила церковные, то молитва их будет услышана Богом, и на земли нашей налоги от поганых утишатся.

Кто же был сей Кирилл? Вероятно, епископ Ростовский, современник Кирилла митрополита. О сем Кирилле епископе современный летописец свидетельствует, что он «ничем не оста прежь бывших в Ростове – Леонтия Святаго, священнаго Епископа Исаии и Нестора; не токмо бо словом уча, но и делом кажа вся приходащия из окрестных град в св. зборную церковь, ово послушающе ученья его, ово же хотяще видети украшенье церкве Владычицы нашея Богородицы; бысть бо украшение ея чудно, акоже не бысть у прежде бывших Епископ. Леонтий убо Святый просвети крещением град Ростов: сей же Епископ Кирилл украси церковь Богородицы иконами многоценными, ихже несть мощи и сказати.» Сам летописец говорит о себе, что он «ученья и тщанью дивлься сего Кирила, с страхом и покореньем послушая и узце месте, некоем»⁵³⁵. О его кончине в летописи сказано: «преставися блаженный учительный Епископ Кирил Ростовский. Се бысть истинный Пастырь, пася люди земли Ростовскыя с кротостию»⁵³⁶. В житии Петра Царевича, взятого самим Кириллом из Орды и привлечённого к Вере, Христовой, сказано, что во время Кирилла, в Ростове «в церкви Святыя Богородицы левый крилось Греческы пояху, а правый Рускы»⁵³⁷. Кирилл вступил, на престол в 1231 г., скончался в 1262 г.

Поучение к попом, имеющее вид окружного послания⁵³⁸, достойно благочестивой ревности и просвещения иерарха ростовского. По крайней мере, другого Кирилла епископа после нашествия монголов, которому бы с большим правом оно могло принадлежать, мы не знаем.

Но если сие послание и не принадлежит митрополиту Кириллу: однако же вероятно с его разрешения оно удостоилось занять место в собрании правил и законоположений Российской Церкви. Оно встречается во многих списках Кормчей, в разные времена, в разных местах писанных; след. не случайно, а намеренно внесено в сию книгу. Когда же удобнее могло быть это, как не тогда, как ещё в свежей памяти были имя и дела благочестивого пастыря ростовского? Изыскание мер на Соборе Владимирском к улучшению нравственного состояния духовенства могло возбудить в преемнике Кирилла, Св. Игнатии, желание, чтобы пастырское послание, писанное к духовенству Церкви ростовской, не только сделалось известным для других епископов, но и было руководством для всего духовенства российского. Митрополиту Кириллу оставалось только исполнить сие желание, – присоединить сие послание к другим русским статьям в Кормчей⁵³⁹.

Здесь представляется сие поучение по списку, находящемуся в Златой Цепи, сличённому с другими⁵⁴⁰.

Слыша, Иерей сборе преподобный⁵⁴¹! К вам ми слово. Понеже вы нарекостеся земнии Ангели, небеснии человеци. Вы со Ангели предстоите у престола Господня; вы с Серафими носите Господа. Вы сводите с небеси Дух Святый и претваряете хлеб в плоть, и вино в кровь Божью, человеком не видимо, и святии бо мнози видеша⁵⁴². Вы бо просвещаете человекы крещением святым⁵⁴³; вы связаете, вы разрешаете⁵⁴⁴. Вами свершает Господь тайну спасения роду человечьскому; вас стража постави и пастухы словесных овец Своих, за няже кровь Свою излия. Вам преда талант Свой, егоже хощет истязати во вторый Свой приход: како будеть умножили даный вам дар; како будеть упасли словесное стадо Христово; како будеть зблюли святыню вашю не оскверньну; како будеть не соблазнили люди верных. Господь бо рече: луче навязати жернов на шию, имже осел мелет⁵⁴⁵, и погрузити в мори, нежели соблазнити единого малых (Лк.17:2). Души бо человечьстей ни единой несть равен весь мир. Како же многы душа соблазнивый, и не погрузитилися⁵⁴⁶ в огне неугасимимь? Простець б согрешив за едину свою дасть душю ответ пред Богом: a ерей же согрешив многих соблазнить, и за тех душа будеть ему осуждение. Отселиже блюдитеся всякого греха. Не работайте плоти, останитеся пьянства⁵⁴⁷, объядения; лишитеся тяжь и сваров, вражды и хулы на друга и сквернаго резоимашия⁵⁴⁸; ни поручайся⁵⁴⁹; гордости не имей; многоречья останися⁵⁵⁰, мерзости, ярости, лжи, скупости, немилосердья, ненависти, зависти. От всех сотониных дел зблюдитеся. – Блюдите же и порученых вам человек, како научите, како непорочны на суде поставите пред Богом, како речеши: се аз и дети моя, яже ми есть дал Бог. Умножите талант, даный вам от Господа⁵⁵¹. Аз бо, грешный Епископ вашь вся ркох вам и ничего от вас не скрых. Вас бо истяжеть Бог, аще обленитеся о порученым вам даре⁵⁵². Лживых книг не почитайте⁵⁵³; еретик укланяйтеся; чародей бегайте; глаголющим не от Божественных Писаний загражайте уста. Аще ли кто от вас не доумееть, мене вспросите. Аз же не ленюся вам глаголати. Аще кто ся противити⁵⁵⁴, мне повежте. Аз обличю и от Церкви отжену. Разумейте, како духовныя дети учити: ни слабость⁵⁵⁵, да не ленивы будуть; ни жостко, да ся не отчають; не дару деля пращающе, ни невзятья ради горко наскакающе⁵⁵⁶. Разумейте, кого отлучити тела и крови Господни, кого ли от Церкви, коли⁵⁵⁷ от оглашеных, на колико время? Аще ли сам недоумеваеши, спроси умеющаго, не стыдися ставить⁵⁵⁸: a не прося, аки слеп еси. Святую же страшную службу со страхом стваряйте. Николи же не вниди в святый олтарь, вражду имый с ким; и велику имей прю, томь дни не служи⁵⁵⁹, но, утешив⁵⁶⁰ мысли, молитвы восли Господеви от чиста ума. И не озирайся назадь, но ум вес имей горе: со Ангелы бо служи⁵⁶¹; и не мысли земных вот час⁵⁶²: Небеснаго бо Царя приемлеши в срдце свое; весь освящайся Им. И се вы, чада, глаголю, аще кому спакостить враг любодействомь, или утопил будеть душю свою во мнози питьи, в резоимании же, в клятвах, и в зависти, в гневи и в прочих⁵⁶³, да ся лишить святыя службы таковый: недостоинство бо ерейское сводить гнев Божии на люди. Мнози бо невегласи⁵⁶⁴ попови от жены зблудившю повелевають служити, рекше опитемьею и очистяться⁵⁶⁵, готовяще в вечную муку сих, слюще⁵⁶⁶ во дно адово⁵⁶⁷. Различно бо падение бываеть. Темь подобаеть с великими вещьми Епископ⁵⁶⁸ възвестити, да расудити по правилом Апостольским и Отческым: не мочно бо разрешати, еже они связаша, ни связати, егоже не повелеша, но последствующи збором Святымь вязати и разрешити, якоже заповедаша. – Блюдите же и родимых детий ваших, да не оскверняться блудом до женитвы, девица же мужа⁵⁶⁹. Или бо поп⁵⁷⁰ без греха был пред Богом, за сыновня грехы послан бысть в муку: занеже не учил на добро сыну своею, ни казнил. – Челядь же имейте в наказания⁵⁷¹ учения Господня; довольно им творите кормлю и порты⁵⁷². И люди тожу же научите, первие сами (в) богобоязньстве пребывающе, не обидяще, не крадуще, не лжюще, не упивающеся, и останущеся всякоя неправды. – Се бо вся любя вы написах. Се же творите⁵⁷³: молитва ваша от Бога услышена будеть; на земли нашей налога от погании⁵⁷⁴ утешаться, обилье много Господь нам подасть, аще ли в воли Его будемь, заповеди Его творяще. Молите же и за мя грешнаго, да ми подасть Господь крепость паствы, отдание грехов молитвами вашими. Аз вы мало ркох, а вы сами весте, что есть угодно Богу⁵⁷⁵. Тем же не обленитеся о заповедех Господнях, да не погубит людий. За то осужение приимите люто. Богу же нашему слава.

I. Образование должно быть полно

Ни духа, ни тела не должно оставлять без образования. Тоже должно сказать и порознь о каждой способности духа. Одностороннее образование почти всегда влечёт за собою печальные следствия. К чему, например, послужит живость воображения и верность памяти, если при этом не достаёт человеку здравого смысла? К чему поведёт обширное образование разума, если испорчено сердце? До каких погрешностей доводит и доброе сердце, если оно оставлено без разумного руководства? Посему воспитание должно образовать все способности человека соответственно их назначению должно образовать тело и дух как святилище Бога, так чтобы из земного человека образовался человек небесный.

Как ни вредно одностороннее образование, однако сей недостаток встречается очень нередко. В низших сословиях очень часто духом жертвуют телу; а у тех, которые называют себя образованными, лжеумствующий разум, преобладающее воображение и испорченный вкус часто поглощают главное – веру в Бога и нравственность.

II. Образование должно быть стройно

1) Не справедливо думать, будто все способности надобно образовать одинаковым образом. Воспитание должно производить в человеке единство и гармонию, а потому низшее должно подчинять высшему, а высшее высочайшему. Эга гармония должна согласоваться с назначением человека, как временным, так и вечным.

2) Временное назначение человека состоит в том, чтобы он, как член общества, в определённом ему месте действовал ко благу целого. Поэтому, если будущее звание воспитанника решено заранее; то все способности его должно образовать так, чтобы он в своё время мог надлежащим образом исполнять обязанности своего звания. Но как есть различные звания, то и воспитание в сем отношении должно быть различно. Судя по тому, нужно ли юного гражданина мира посредством образования сделать честным земледельцем, или воином, или художником, или учёным и пр., надобно и способностям, необходимым для того или другого звания, давать преимущественное образование, а образование всех прочих приводить в согласие с ними. Воспитание также видоизменяется от различия пола. – Но всякое временное назначение человека не есть ещё высшее и последнее, а поточу оно само должно быть подчинено высшему.

3) Самое высшее и последнее назначение для каждого человека есть его теснейшее общение с Богом в вечности, а сего достигнуть мы можем только чрез Иисуса Христа, когда, пребывая в недрах Церкви, сами в своё сердце принимаем Христа Спасителя нашего верою и одушевляемся Его духом – духом любви. Посему вера, действующая любовию, или истинно Христианская добродетель в продолжение всего образования требует особенного внимания и заботливости. Без любви, происходящей от веры, все, и самые необыкновенные, преимущества человека – не что иное, как медь звенящая, которая звучит без пользы. (1Кор.13:1) и слд. Все, как физические, так и духовные силы человека должны быть так образуемы, чтобы они содействовали к возбуждению, подкреплению, или обнаружению истинно Христианской добродетели, или по крайней мере никогда не затрудняли и не ослабляли ее. Как последнее назначение, так и эта обязанность для всех должны быть одинаково важны и непременны. Тут нет различия между рабом и свободным, между мужчиною и женщиною; ибо все мы едино во Христе Иисусе. (Гал.3:28). Если бы сие правило всеми было исполняемо, то отселе произошла бы превосходнейшая гармония, то есть мир с Богом, мир с самими собою и мир со всеми добрыми людьми.

Если на Христианское, нравственное облагорожение человек станет смотреть, как на главное и необходимое дело, то и временного назначения ему легче будет достигать. Кто основательно узнал Христианство и проникнут духом его, тот сообразуется с ним во всех своих отношениях, и в каждом состоянии бывает тем, чем ему должно быть, – рачительным хозяином, верным супругом, мирным гражданином, честным купцом, храбрым воином и проч. Благочестие, по слову Апостола, на всё полезно, обетование имиюще живота нынешняго и грядущаго. (1Тим.4:8). Так, хотя Христианская Религия, по-видимому, имеет целью только блаженство другого мира, однако же она и здесь уже делает нас счастливыми. Напротив, если знание отделится от веры, или, к большему несчастию, ещё станет враждовать против неё; то чрез это воспитанники не только не возвысят естественного образования, по напротив скоро ниспадут до крайней степени невежества и грубости, ослепляясь заблуждениями и предаваясь всяким порокам.

III. Образование должно быть сообразно с природою

1) Не только тело, но и дух человека в своём раскрытии следует известным законам природы. Если воспитатель хочет соответствовать своему высокому званию, то он должен соображаться с естественным ходом образования и всячески способствовать ему посредством возбуждения и направления детских способностей. Только там должно противодействовать природе, где она оказывается повреждённою.

2) Для сей цели воспитателю нужно хорошо знать природу человека вообще и особенно её постепенное раскрытие. Как художник должен хорошо знать природу и свойства вещества, которое он обделывает, так и наставник. Наилучшими средствами к приобретению таких познаний справедливо поставляют:

а) изучение Антропологии (науки о человеке), – впрочем не столько из систематических учебников по части этой науки, сколько из таких сочинений, в которых в опытах изображается восход и развитие семян, как добрых, так и худых – пшеницы и плевел. К сему особенно способствуют правильно составленные жизнеописания и истории воспитания;

б) частое обращение с детьми, соединённое с внимательным наблюдением над их нравами; частые наблюдения над следствиями наших прежних трудов, равно как и над опытами и успехами других воспитателей.

в) Припоминание о летах собственной нашей юности. Как бы многое для нас объяснилось, если бы мы, чаще пересматривая заднее, обдумывали как нам в детстве представлялись вещи, и как бы тогда надлежало обходиться с нами, чтобы сильнее на нас подействовать. Наконец

г) наблюдение над тем, как действует природа, оставленная самой себе, и как она постепенно развивается.

IV. Образование должно быть сообразно с особенными свойствами воспитанника

1) Хотя человеческие способности по существу своему у всех детей одинаковы и подлежат одинаковым законам развития: впрочем, есть большое различие касательно образа и степени их обнаружения. В детях, по различию организации, темперамента, первых впечатлений, прежнего обхождения с ними, климата, питания и т. под., образуются некоторые частные свойства, как телесные, так и духовные, которые мы называем особенными свойствами. Сии различные видоизменения одной и той же природы, если не будут недостатками, без сомнения составляют красоту целого. И садовник насаждает не одни розы или фиалки, но различные цветы, чтобы каждый особым образом и на своём месте более увеличивал общее приятное впечатление, возбуждаемое картиною цветов. Правда, бывают и худые особенные свойства, потому что наклонность к злу очень рано обнаруживается в человеке и потом раскрывается в различных направлениях; поэтому несправедливо было бы желать, чтобы со всеми детьми обращались одинаково. Добрые особенные свойства дитяти не должны быть подавляемы, а недостатки, ему собственно принадлежащие, требуют благоразумного и точно к нему приспособленного противодействия. Для сего воспитателю необходимо, сколько возможно, более узнавать особенные свойства своих воспитанников.

2) Наилучшие к сему средства, следующие:

а) Собственное наблюдение воспитателя. При наблюдении он должен избегать всякого пристрастия к своим воспитанникам. Иначе, если он об одном будет судить слишком снисходительно, а о другом чрезмерно строго: то в одном иногда самые недостатки признает за совершенства, а в другом и совершенства почтёт за недостатки. Он должен давать детям несколько свободы, чтобы они в своём кругу могли обращаться непринуждённо. Излишняя строгость и ограничение служат только к тому, что дети привыкают притворяться и с ранних лет делаются лицемерами. Ещё издревле советовали над детьми делать наблюдения особенно во время их забав, – в то время, когда они свободно обращаются c подобными себе; потому что при таких случаях ясно обнаруживаются господствующие их расположения и наклонности, как хорошие, так и худые. Воспитатель должен стараться посредством приветливости и ласковой снисходительности приобретать себе доверие детей для того, чтобы дети, уверившись в его благоразумии и искреннем расположении к ним, ничего не скрывали от него. Но он должен делать свои наблюдения, не давая им того заметить; особенно ему надобно остерегаться хитрого подсматривания и неосторожного доверия к наушникам; наблюдая, он должен смотреть не на некоторые только обнаружения сил их, но на все вместе, и сравнивать одно дитя с другим, потому что противоположности многое открывают.

б) Воспитатель очень многое может открывать, рассматривая физическую организацию и темперамент дитяти, осторожно пользуясь правилами физиогномики, патогномики и мимики⁵⁷⁶, и обращая внимание на физические и нравственные свойства родителей и на господствующий дух в их доме.

в) Благоразумный воспитатель должен также обращать внимание и на то, как думают о воспитаннике другие, особенно те, которые находятся в частом и близком обращении с ним, каковы напр. родители и домашние. Не доверяя им излишне, воспитатель примет их отзывы за данные для дальнейших своих наблюдений и потом сам будет наблюдать со вниманием. Часто весьма верны бывают суждения самих воспитанников одних о других; поскольку они в обращении между собою обыкновенно отбрасывают всякое притворство, и потому дети сами лучше знают друг друга.

V. Образование надобно начинать рано и сообразовать с возрастом

1) Образование должно начинать с ранних лет и точно сообразовать с каждым возрастом. Что касается до образования тела, всякой может видеть на опыте, как важно с ранних лет прилагать попечение о сохранении тела, сообразном с природою и приспособленном к будущему развитию и употреблению его органов. Но и в нравственном отношении воспитание должно начинаться гораздо ранее, нежели как это обыкновенно бывает. Хотя в раннем возрасте духовные способности находятся ещё в бездействии, однако ж тогда очень многое можно сделать, частью пробуждая их, частью предварительно уравнивая им путь, которым они должны будут проходить после своего пробуждения. Как это бывает, хорошо можно видеть даже на самых малых детях, когда они с любовью и приятностью смотрят в глаза матери или отца, замечая их ласки. Тут любовию родителей возбуждается любовь и внимательность в детях, и сама природа научает мать, как должно пробуждать, поддерживать и упражнять эту любовь и внимательность. Любовь делает ее изобретательною, и для нераскрывшихся душевных сил дитяти она есть тоже, что благотворный весенний луч солнца для семени растения, лежащего ещё в земле. Взор матери и в душе грудного дитяти может пробуждать чувствования любви, младенческой радости и духовной деятельности.

Детская комната очень много значит для детей, и погрешности, здесь допускаемые, неисчислимы! Часто не радят о чистоте, о полезной пище, приличной одежде, о движении и т. под. Чего ещё иногда не бывает и в нравственном отношении! Вместо того, например, чтобы пробуждать духовные силы детей, их на целые часы оставляют сидеть пред собою в бездействии, и радуются, когда в таком положении дети молчат или бывают спокойны, а того не представляют, что чрез это спокойствие развитие смысла их замедляется; а если долго будут так обходиться с детьми, то и силы умственные тупеют, и тело много терпит вреда.

2) Особенно необходимо заранее приучать детей к правильному образу жизни. Пусть приучение их к скромности, к послушанию, приличному поведению при Богослужении и т. под., сначала будет только внешнее: но как много чрез это приобретается для будущего! Дети, заранее привыкшие к правильному образу жизни, в последствии, при постепенном раскрытии их разума, легко могут своим прежде приобретённым привычкам сообщить характер истинной нравственности. Если в детях чувственные наклонности приведены в порядок; то в последствии падения будут реже, борьба легче и победа тем вернее, чем глубже добрый навык укореняется в них чрез многократное и долговременное повторение добрых действий. Что же напротив бывает, когда дитя в первые годы оставляется само себе, своим беспорядочным наклонностям и своенравию? Может ли раскрывающийся рассудок подчинить своей власти воспитанника тогда, как нрав его уже давно испорчен, и зло в нем укоренилось ещё прежде раскрытия смысла? Поэтому очень важно правило: «чего дети не должны будут делать после раскрытия смысла, того и в начале не надобно позволять им; а что дети должны будут делать в последующие годы, к тому, как можно, ранее надобно приучать их, по мере раскрытия смысла и укрепления нравственных и физических сил их.

Из сего легко понять, как надобно судить о таких и подобных поговорках: «дитя ещё не знает этого»; «оно не мыслит зла»; «человек научается случаями»; «недостаток сам собою со временем уничтожится» и т. под. Родители, оставляющие детей своих в первые годы без попечения, не думают,

а) что их раннее худое поведение легко переходит в навык;

b) что слабые расположения детского сердца могут обратиться в постоянный характер юноши и мужа;

с) что дети, которые теперь, не быв никем удерживаемы, предаются влечению своего темперамента и своему неразумию и т. под., вскоре также будут предаваться своим беспорядочным наклонностям;

d) что от сих наклонностей сердца и мечтаний воображения самые члены тела располагаются ко греху, – от чего победа совести над усилившимися пожеланиями чрезвычайно затрудняется.

3) Впрочем, это возбуждение и руководство способностей и наклонностей должно быть сообразно с каждым возрастом. Как тело, так и дух требуют иного руководства в первые годы, другого в последствии, когда и тело и дух более укрепятся. Малым детям ещё не надобно давать уроков в собственном смысле, а только должно пробуждать их способности и предрасполагать к надлежащей деятельности; также и нравы их надобно образовать не столько наставлениями, сколько примерами и благоразумным обхождением с ними. А когда силы дитяти мало-по-малу будут раскрываться, тогда и воспитание должно идти вперёд, принимая новые, хорошо обдуманные пособия. Вредно, когда с юношами обходятся, как с детьми, или с детьми обращаются, как уже с взрослыми.

VI. Воспитание должно совершатся постепенно и основательно

1) Это правило отчасти уже заключается в вышеизложенном, которым требуется, чтобы воспитание было сообразно с природою. Природа развивается постепенно и заботится не столько о скорости образования, сколько о твёрдости оного. Потому воспитание должно верно следить за таким ходом природы, и надобно не предупреждать природу, а только всегда помогать ей. Везде прежде нужно полагать хорошее основание, а потом, не переступая ни одной ступени, постепенно возвышать здание.

В наше время часто бывают недовольны сею медленною, но мудрою постепенностью природы, и стараются, как можно, ранее образовать дитя, как в умственном, так и в нравственном отношении. В подобных случаях воспитание делается теплицею, а воспитанники походят на тепличные плоды. Чрез эту поспешность сколько выигрывают времени, столько теряют внутренней прочности; хотя образование идёт быстро, но не основательно и ненадолго; потому что на поверхности брошенное семя не имеет времени углубляться корнями. Хотят плодов во время цвета, и повреждением дерева покупают то жалкое преимущество, чтобы получить цветы несколькими месяцами ранее.

2) Особенно вредно, когда стараются образовать умственные способности слишком рано, с насилием природе. Хотя и должно пробуждать в детях способности с ранних лет, но надобно остерегаться от преждевременного напряжения их; потому что это не только затрудняет тело в его развитии, но причиняет вред и духу; ибо слишком рано показавшиеся цветы духа скоро опять увянут и опадут. Слишком раннее напряжение способностей имеет вредное влияние и на самый характер человека. Холодность, сухость, мрачность и т. под., обыкновенные его следствия. Поэтому такие скороспелки, коих смышлёность и преждевременное многознание так много льстят суетности родительской, всегда достойны сожаления, особенно если обратить внимание на то, какое бы образование сии дети могли приобрести при своих отличных способностях, если бы были воспитываемы сообразно с природою.

VII. Образованию должно помогать a) посредством руководства п упражнения детских сил

1) Чтобы счастливо продолжать образование, необходимо постоянное упражнение и руководство детских сил. Справедливо упражнение называют материю искусства. Кто никогда не упражняет какой-нибудь силы, тот никогда не научится ею хорошо пользоваться. Напротив, чем чаще упражняют какую-нибудь силу, тем более она укрепляется, и тем становится способнее к деятельности. Это надобно сказать как о духовных, так и о телесных способностях. Отсюда вытекает такое правило: «воспитанника должно постоянно побуждать к правильному употреблению сил своих, так чтобы сия деятельность мало-по-малу сделалась для него необходимостью.» Поэтому, что он сам может делать, то сам и должен делать. Только надобно наблюдать, чтобы делая что-либо он не чрезмерно напрягался, – это ослабляет его силы: но также и то может послужить во вред ему на всю жизнь, когда не дают ему никакого дела для упражнения сил, и что он сам может делать, то вместо него делают другие, или, посредством искусственной помощи, слишком много облегчают его.

2) Но сим упражнениям необходимо должно помогать благоразумное руководство, частью для того, чтобы пробудившиеся силы, следуя влечению повреждённой природы, не приняли превратного направления; частью для того, чтобы легче и безопаснее усовершать оные. Сие руководство отнюдь не должно быть только умозрением, но особенно должно совершаться практически, посредством примеров и благоразумного употребления представляющихся случаев, также посредством частого указания детям на их собственные или чужие действия, заслуживающие одобрение или порицание.

Образованию детей должно помогать б) посредством поддержания их весёлости и приличных занятии

1) Светлый взор и весёлость – неразлучные спутники благонаправляемого детства, и только при них может быть успешно образование; они цветы детства, которые, произрастая из нежного сердца, приносят приятные плоды, каковы: спокойствие духа, доверие, откровенность, искреннее участие в счастии или несчастии других и т. под. Напротив, неприятное зрелище – видеть дитя невесёлым и угрюмым. Часто причина такого расположения детей заключается в нездоровье тела, в болезненности, получаемой от родителей, или в каком-нибудь органическом пороке, иногда вообще в тупоумии дитяти; но когда такое расположение усматривается в здоровых детях, то вина этого, без сомнения, падает на воспитание. Любовь и весёлость в детях могут быть возбуждаемы только посредством любви или любвеобильного обхождения с ними воспитателей. А если на дитя будут всегда действовать только грубостью, бранью, угрозами и наказаниями; если с ним никогда или редко обращаются благосклонно и с ласковостью; a напротив, при каждом случае, дают ему испытывать нерасположение к нему, презрение и несправедливое отвращение: то дух его естественно потеряет всякую весёлость и сделается склонным к грусти, ненависти, мщению и дикой злости. A при таком расстройстве, чего можно ожидать доброго и утешительного! При этом дети обыкновенно не радят о своём усовершении.

Само собою разумеется, что этой детской весёлости не должно смешивать с порочною весёлостью, или легкомыслием.

2) Эта весёлость очень много помогает детям в их занятиях; также и наоборот, – постоянное упражнение имеет благодетельное влияние на сию весёлость. Весёлые дети всегда хотят что-нибудь делать, и дети, чем-нибудь занятые, всегда бывают веселы. Только сии упражнения должны быть сообразны с их возрастом, с настоящею степенью образования и крепостью сил физических и их отношениями. Известно, как много помогает это раскрытию и образованию сил их. Особенно средство сие важно в нравственном отношении. Доколе ум детей имеет предметы для наблюдения, и силы их постоянно заняты, дотоле они не так легко предаются предосудительным мыслям и желаниям. Но оставьте детей в праздности, – и семена плевел очень скоро возникнут в сердце их. Нет ничего опаснее и вреднее для детского возраста, как леность и праздная недеятельность.

3) Поэтому и игры имеют своё значение в науке воспитания. Они не только помогают здоровью, крепости и ловкости телесной, но возбуждают и душевные способности, напр. способность соображения и остроумие; особенно поддерживают в детях весёлость и питают потребность деятельности. Для сего воспитатель должен стараться доставлять детям игры не только безвредные, но и полезные для образования их духа и тела. На этот конец:

а) Что касается до выбора игр, то не должно позволять детям никакой игры, которая бы угрожала опасностью здоровью их тела, или доброй нравственности. Напротив, надобно избирать такие игры, которые имели бы благодетельное влияние на силы детей, напр. посредством свободного движения, упражнения чувственных органов, изощрения смысла и проч.

б) Во время игры, хотя никогда не должно оставлять детей без всякого надзора, однако же не надобно и слишком стеснять их свободу; нужный надзор не должен быть для них тягостен. Для этого воспитатель, во время детских забав, должен избегать всякой брани и угроз в тоне и движениях, и должен казаться детям только благоразумным советником, принимающим участие в их детской весёлости.

В нравственном отношении опасны те игры, которые подают повод к спору, ссорам, оскорбительным насмешкам, к вражде или к короткому обращению с другим полом и под. Особенно никогда не должно позволять детям прибыльных игр. Кроме того, что при этом часто бывают – обман, воровство, досада, гнев, – они очень легко порождают пристрастие к игре. Должно так же внимательно наблюдать, с кем дети играют, особенно когда они собираются в местах удалённых от взора воспитателя.

Но всегда – главное дело при воспитании – воспитывать в детях сыновний страх к Богу.

1) Эта истина не требует доказательств. Что может быть важнее, как то, чтобы в детях глубоко укоренялись и всегда поддерживались – живая вера в Бога, навык постоянно ходить пред Ним, как всеведущим, и всегдашнее, искреннее опасение, как бы не оскорбить своими грехами Его – бесконечно-благого и правосудного Отца, – кратко, сыновний страх Божий? Он есть начало премудрости (Притч.9:10). Лучше частица малая со страхом Господним, нежели сокровища велия без боязни (Притч.15:16). – Богат и славен и нищ: похвала их страх Господень (Сир.10:25). Если сыновний страх к Богу есть в душе воспитанника, то положено главное основание доброго воспитания. Страх Божий наполняет цветущего юношу уважением к своему телу, как жилищу Святого Духа; делает внимательным к учению Св. Писания; обогащает истинно полезными знаниями. Страх Божий возбуждает в сердце воспитанника возвышенные чувства; обуздывает порывы самоволия и приводит в порядок его желания и наклонности; делает его в счастии скромным, в несчастии твёрдым и великодушным, и образует его в истинного гражданина государства, мира и неба. Отселе всякой может видеть, как много ошибаются, когда, заботясь о воспитании детей в разных науках, мало стараются о возбуждении и поддержании в детях сыновнего страха к Богу. Опыты везде и весьма часто доказывают, что всё прочее остаётся без пользы, если в основание воспитания не полагаются искренняя Христианская любовь и сыновний страх Божий.

2) Для укоренения в детях страха Божия, прежде всего нужен истинно благочестивый пример родителей, воспитателей и вообще всех, имеющих влияние на детей. Сила примера хотя очень велика во всяком другом отношении, но особенно – при воспитании духа благочестия.

Если родители и все окружающие детей сами проникнуты сыновним страхом к Богу, всегда говорят о Боге с благоговением, с надеждою ожидают от Него всякого блага, и получаемое приписывают Ему с искреннею благодарностью; если они, благоговейно взирая на Бога, все несчастия принимают с смиренною преданностью, a на грехи всегда смотрят, как на величайшее зло: то такой пример, без сомнения, произведёт на детей благодетельное влияние. Дети, каждый день видя пред собою примеры благочестия, мало по малу и сами привыкают с благоговением мыслить и говорить о Боге, искренно любить Его, как благого Отца, ревностно исполнять Его заповеди, и с сыновним страхом, избегать всякого нарушения воли Божией. Впрочем, чтобы благотворно действовать на воспитанников, надобно иметь истинное благочестие, а не казаться только благочестивыми; личину благочестия дети скоро замечают, и в таком случае сами скоро привыкают подражать образцам своим.

После последнего письма моего к Вашему Высокопреосвященству случилось следующее:

Колоши и чукчи начали принимать Христианство, и принимать совершенно без всяких видов корысти. Вскоре по отбытии моем из Ситхи, в один день окрещено 16 человек колош и до 70 осталось ещё готовых. В Камчатке в сем году начали креститься чукчи, зашедшие в сию область в 1838 или 1839 году. Чукчи страшны для камчадал, и справедливо: один из чукоч Чинник целую ночь буйствовал даже в Тигильской крепости. И этот самый чукча первый явился к священнику Стефану Вениаминову (брату моему родному), с которым он был знаком, и которого он за что то любил (Камчатский Благочинный говорит, что за его добрую жизнь: слава Богу!), просил и принял от него Св. Крещение на кануне Св. Пасхи; новокрещённый Чинник на завтра привёл ещё одного, а потом трёх чукоч, которые все крещены. Священник Вениаминов надеется, что все чукчи, кочующие в его приходе (до 40 душ), будут окрещены. На западном берегу Камчатки священник Кокшарский окрестил два семейства чукоч.

Крещение чукоч, в Камчатской области, есть дело совершенно новое. И потому оно подаёт надежду, что и прочие чукчи, если только обратить надлежащее внимание на них, не будут глухи к слову Божию.

Из Ситхи отправился я 5 мая, и был на островах: Уналашке, Атхе, Унге, Прибыловых и на острове Беринговом. В Уналашку прибыли мы в день Вознесения Господня в 7 часов утра, в храмовой праздник. Это я считаю новым знамением милости Господней ко мне. Здесь, до прибытия моего, ничего не знали ни об открытии епархии, ни обо мне, и все это стало известно в этот день, в который я и отслужил. Подобного примера нет. Не умею высказать всего того, что чувствовал я и добрые алеуты в этот день.

В Камчатку прибыли мы 18 Августа. Где и проживал я до 29 ноября: ранее отправиться не было возможности. Путешествие наше началось благополучно. В Охотск я надеюсь приехать в последних числах марта, не ранее.

Декабря 5 дня 1842 года

Село Мильково

В Камчатской области, в 350 вёрстах

от Петропавловского Порта, на реке Камчатке.