Часть вторая. Поместные церкви

Вступление ближайших епископий в тесную связь между собой и образование поместных церквей. Существование поместных церквей в глубокой христианской древности. Причины их образования. Территории древних поместных церквей и их центры. Высшая власть в древних поместных церквах. Соборы. «Первые» епископы. Их права и преимущества. Постановления I вселенского и некоторых поместных (до ІІ вселенского) соборов касательно поместных церквей. Отношение этих постановлений к организации древнейших поместных церквей. Митрополии. Права и преимущества митрополитов. Высшая церковная власть. Соборы. Их полномочия и состав.

Кроме связи со всей Церковью, отдельные, ближайшие друг к другу, епископии повсюду вступали между собой ещё в более тесные отношения и образовывали так называемые поместные церкви. Первоначальное появление поместных церквей относится к глубокой христианской древности. О существовании тесной связи в разных местах греко-римской империи между некоторыми отдельными, ближайшими, христианскими общинами ясно говорят уже некоторые места апостольских посланий⁶⁷⁵. Повсюдное же существование поместных церквей из многих или нескольких епископий ясно констатируют правила апостольские – памятников глубоко древнего происхождения⁶⁷⁶.

Соединение между собой отдельных епископий являлось естественным следствием общности их христианского происхождения и жизни на одной территории, при общности интересов и внешней судьбы. Центрами, около которых объединялись епископии, были обыкновенно главные города территорий греко-римской империи. Малым городам, тяготевшим к большим во многих отношениях, естественно было концентрироваться около них и в отношении церковном. «В митрополии, – как заметил в своё время антиохийский собор⁶⁷⁷, – отовсюду стекаются все имеющие дела». На сосредоточение в церковном отношении малых городов около больших, несомненно, должно было влиять и их христианское происхождение от последних. Известно, что апостолы проповедовали евангелие главным образом в видных городах территорий, основывали здесь церкви; и отсюда уже христианство распространялось по окружающим местностям. А такие места, где жили, проповедовали и устрояли церкви сами апостолы, понятно, должны были явиться притягательными центрами для мест, их окружающих. «Если желаешь, – говорит Тертуллиан, – лучше подвизаться в деле твоего спасения, то обойди апостольские церкви, в которых доселе стоят самые их кафедры, в которых читаются подлинные их послания, звуча голосом их и представляя их лице. Если не далеко от тебя Ахаия, то имеешь Коринф; если не далеко живёшь от Македонии, то имеешь Филиппы, имеешь Фессалонику; если можешь идти в Азию, то там есть Ефес; если живёшь неподалёку от Италии, имеешь Рим»⁶⁷⁸. Преемники апостолов обращали свою проповедь также к главным городам. И вообще путь распространения христианства был тот, что оно шло из больших городов по городам меньшим и их окрестностям⁶⁷⁹.

Нужно думать, что первоначально число поместных церквей было не велико, и они по пространству занимаемых ими территорий нередко были обширны; но были случаи и приближения к гражданскому делению и даже совпадения с пределами провинций греко-римской империи. Многие авторитетные исследователи нашего вопроса (Ziegler, Maassen, Pichler, Иоанн Смоленский) утверждают, что образование поместных церквей имело тенденцию приспособиться к делению греко-римской империи на провинции и концентрироваться около их главных городов. Как можно видеть из некоторых мест апостольских посланий, уже сами апостолы смотрели на провинции как на естественные пункты соединения христианских общин⁶⁸⁰. Так, апостол Павел упоминает о церквах ахайских⁶⁸¹, асийских⁶⁸², македонских⁶⁸³. И естественные центры их объединения они видели в главных городах провинций. Приветствуя коринфскую церковь, апостол Павел пишет: «церкви Божией, сущей в Коринфе, со всеми святыми, сущими во всей Ахаии»⁶⁸⁴. Во втором веке делаются известными многие поместные церкви, называемые по провинциям и, как видно, объединённые около главных провинциальных городов⁶⁸⁵. С большим распространением христианства число поместных церквей, понятно, увеличивалось. Большие церкви распадались на меньшие⁶⁸⁶. И к IV веку должно было уже явиться много случаев совпадения пределов поместных церквей с границами гражданских провинций, по крайней мере, на Востоке⁶⁸⁷, а также и в некоторых местах и Запада – в Испании и Африке⁶⁸⁸.

Само собой разумеется, что среди древних поместных церквей, образовывавшихся из соединения между собой отдельных епископий, издавна могли и должны были возникать различные вопросы, касавшиеся каждой из этих епископий. Соответственно основному принципу устройства христианской церкви, естественно, ожидать, что право участия в решении таких вопросов, возникших в пределах известной поместной церкви, будет предоставлено каждому её епископу. В действительности так и было. За это ясно говорят сохранившиеся древне-исторические свидетельства. Известна, например, практика древнейшей церкви в отношении поставления епископа. «Наши апостолы, – говорит Климент римский, – знали от Господа Иисуса Христа, что ради епископского достоинства будут происходить споры, почему они озаботились поставлением епископов и установили порядок, при посредстве которого, когда те умрут, это звание должно быть передаваемо другим»⁶⁸⁹. Какой этот порядок? Указание на него даёт св. Киприан. В одном из его посланий читаем следующее: «До́лжно прилежно следовать и сохранять божественное предание и апостольскую практику, – что и сохраняется у нас и во всём мире (fere per provincias universas), – чтобы, когда нужно поставление во епископа, к той церкви, которой поставляется предстоятель, сходились ближайшие епископы той провинции и в присутствии народа избирали епископа»⁶⁹⁰. Избрание епископа усвояется собору епископата поместной церкви и апостольскими постановлениями⁶⁹¹. Яснее и полнее о соборном решении дел в каждой поместной церкви говорят апостольские правила. 34 апостольское правило, санкционируя повсюдное существование поместных церквей, в управлении ими решительно выдвигает соборный принцип. «Епископам всякого народа, – говорит оно, – подобает знати первого в них и признавати его яко главу и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии (парикии) и до мест к ней принадлежащих; – но и первый ничего да не творит без рассуждения всех». Правило же 37, соответственно выраженному 34 правилом принципу, требует двукратного в году составления соборов епископов в каждой поместной церкви. «Дважды в году, – гласит это правило, – да бывает собор епископов и да рассуждают они друг с другом о догматах благочестия и да разрешают случающаяся церковные прекословия. В первый раз – в четвёртую неделю пятидесятницы, а во второй – октября во двенадцатый день». При этом речь, очевидно, идёт о соборах именно всего епископата поместной церкви. Это ясно следует из сопоставления 37 правила с правилом 34, которое требует «рассуждения всех».

Но каждая корпорация и каждое собрание предполагают лиц, объединяющих их и руководящих ими. То же явление должно было иметь место и в древних поместных церквах, и на их соборах. В древних поместных церквах, как показывают, например, правила апостольские⁶⁹², эти лица были.

Кому же из епископов той или другой поместной церкви принадлежало это объединяющее и руководящее значение? Более или менее ясный ответ на поставленный вопрос дают уже условия образования поместных церквей. Если поместные церкви образовывались чрез объединение отдельных христианских общин – парикий около общин главных городов провинций или больших территории, то тем самым епископы главных городов выделялись из ряда других, и им именно естественно должно было принадлежать особое значение в поместных церквах. Это подтверждается свидетельствами некоторых писателей христианской древности. Так, церковный историк Евсевий, говоря о древних поместных церквах и древних соборах, заметно выделяет епископов главных городов⁶⁹³. Афанасий и Епифаний относительно, в частности, александрийского епископа свидетельствуют, что он во II и III вв. управлял церквами Египта⁶⁹⁴.

Впрочем, первенствующее значение в делах древних поместных церквей не всегда соединялось со званием епископа главного города. Оно иногда принадлежало старейшему по рукоположению епископу. Это явление имело место по преимуществу в тех поместных церквах, на территориях которых не было выдвинуто решительно каких-либо городов в качестве главных. Это явление наблюдалось в некоторых провинциях Африки и Испании⁶⁹⁵. Так, на соборах в Цирте (305 г. в Африке) и в Ельвире (в 314 г. в Испании) председательствуют старейшие по хиротонии епископы⁶⁹⁶.

Епископы, о которых у нас идёт речь, носили различные наименования. На Востоке они чаще всего назывались «προτος»⁶⁹⁷, а также «προκριτοι τῶν λοιπων»; на Западе же – «episcopi primae sedis» и «primae kathedrae»⁶⁹⁸. Они могли иметь и пользовались разными особыми в сравнении с другими епископами правами. Впрочем, эти права первенствующих епископов не должны переступать пределов древне-канонической нормы, решительно высказанной в апостольских правилах: «но и первый ничего да не творит без рассуждения всех»⁶⁹⁹.

Права первенствующих епископов древних поместных церквей во всех своих частностях не везде и не всегда были одинаковы. Но в существенном как на Востоке, так и на Западе, они, можно сказать, были тождественны. На основании исторических свидетельств, относящихся к описываемому времени, существенные права первенствующих епископов представляются в таком виде. Им принадлежали: право хиротонии епископов⁷⁰⁰, право созвания поместных соборов и председательства на них⁷⁰¹, право представительства поместных церквей⁷⁰², право надзора в них⁷⁰³.

Так обстояло дело в отношении поместных церквей до конца первой четверти IV века, когда церковь, заняв другое положение в греко-римской империи, обратила бо́льшее внимание на устройство своего внешнего порядка и, в частности, на нормирование организации поместных церквей. Теперешнее законодательство санкционировало прежние порядки в поместных церквах, точнее определило их и дало им дальнейшее развитие⁷⁰⁴.

Первый вселенский и следующие за ним поместные соборы утверждают существовавшее на Востоке и отчасти на Западе совпадения пределов поместных церквей с провинциальным делением и возводят его в общее правило (I, 4, 5; Ант. 9; Сард. 3:6). Впрочем, законодательство IV века не хочет при этом разрушать твёрдо установившихся по местам до него древних обычаев, по силе которых в некоторых церквах (например, александрийской и римской) власть одного первенствующего епископа простиралась на несколько гражданских провинций (1-я часть 6 правила никейского собора).

Внутреннее управление этими поместными церквами, объём которых, вообще говоря, определялся, как совпадающий с пределами гражданских провинций, по законодательству IV века (до второго вселенского собора) таково. Во главе епископата поместной церкви стоит епископ главного города провинции – митрополии (Ант. 9; Сард. 6). В сравнении с другими епископами он пользуется некоторыми особыми правами и преимуществами. Ему принадлежит надзор над всей епархией (Ант. 9); без его согласия ни один епископ области не мог предпринять чего-либо важного (Ант. 9); он созывает епархиальные соборы (Сард. 6, Ант. 14:19) и в его отсутствии не может быть законного собора (Ант. 16:20); ему принадлежит забота о замещении епископских кафедр и право утверждения избранного в епископы (I, 4, 6; Ант. 19); он принимает жалобы на действия епископов (Сард. 14); ему принадлежит право давать общительные и отпускные грамоты (Ант. 11, Сард. 9); он представитель епархии (Сард. 9) и в избрании его принимают участие, кроме своих, ещё епископы соседние (Сард. 6).

Но представляя епископу митрополии разные права и преимущества, церковное законодательство описываемого времени не делало, однако, его в собственном смысле главой епархии. Оно стояло вполне на почве принципа, высказанного в 34 апостольском правиле. Этот принцип почти буквально был повторен собором антиохийским. «В каждой области, – гласил 9 канон этого собора, – епископам должно ведати епископа, в митрополии начальствующего и имеющего попечение о всей области, так как в митрополию отовсюду стекаются все, имеющие дела. Посему рассуждено, чтобы он и чести преимуществовал, и чтобы прочие епископы ничего особенно важного не делали бы без него, по древле принятому от отцов наших правилу, кроме того, токмо, что относится до епархии (парикии), принадлежащей каждому из них, и до селений, состоящих в её пределах. Ибо каждый епископ имеет власть в своей епархии и да управляет ею с приличествующей каждому осмотрительностью и да имеет попечение о всей стране, состоящей в зависимости от его града, и поставляет пресвитеров и диаконов и разбирает все дела с рассуждением. Далее же да не покушается что-либо творити без епископа митрополии, а также и сей без согласия прочих епископов».

Таким образом, носителем высшей власти в епархии признавался не епископ митрополии, а соборы всего её епископата⁷⁰⁵. Эти соборы обычно должны быть созываемы в каждой епархии два раза в году⁷⁰⁶. Ведению их подлежат все более или менее важные епархиальные дела⁷⁰⁷. Таковы, например: избрание епископа⁷⁰⁸, суд над епископами по проступкам и преступлениям⁷⁰⁹, рассмотрение жалоб на епископский суд⁷¹⁰, пресечение злоупотреблений по управлению имуществами парикий⁷¹¹ и проч. Присутствовать на соборах должны были все епархиальные епископы⁷¹²; неявка кого-либо из них на собор осуждалась⁷¹³. И только соборы всего епископата епархии считались вполне компетентными⁷¹⁴. Конечно, описываемое законодательство не могло не предвидеть тех случаев, когда на предполагаемый собор не могли явиться в известное время все епархиальные епископы; а, между тем дело, подлежавшее соборному решению, не требовало отлагательства. Это явление должно было иметь место (в особенности) в отношении избрания епископов. Церковное законодательство описываемого времени предвидит эти случаи и допускает их, позволяя совершать избрание епископа собору и не всего епископата епархии. Но и при этом оно требует, чтобы составленный собор, по возможности, выражал голос всего епископата поместной церкви или, по крайней мере, его большинства. Так, 4 канон Никейского собора при невозможности явиться на собор для избрания архиерея всем епископам епархии допускает совершение этого акта тремя епископами, но при том условии, чтобы все другие заявили посредством особых грамот о своём согласии. 19 правило Антиохийского собора требует для избрания епископа присутствия или заявления о своём согласии, по крайней мере, большинства епархиальных епископов⁷¹⁵.

Установление церковных диоцезов, как соединений митрополий. Обстоятельства, вызвавшие это установление. Время установления. Экзархи, высшая церковная власть в диоцезах и преимущества экзархов.

Никейский и в особенности последующие поместные соборы (антиохийский и сардикийский) более или менее точно определили пределы поместных церквей, обведя их, вообще говоря, границами гражданских провинций. Но на этом процесс образования поместных церквей не закончился, да и не мог закончиться. Вместе с децентрализацией церквей замечалось и стремление их к централизации. Последнему способствовали разные обстоятельства политической и церковной жизни. Мы уже знаем, что, по мере распространения христианства и увеличения числа парикий, древнейшие обширные поместные церкви распадались приспособительно к провинциальному делению греко-римской империи на меньшие. Но, с другой стороны, и церкви, сравнительно рано приспособившиеся к этому делению, должны были (в особенности со времени провозглашения никейским и другими соборами принципа совпадения пределов поместных церквей с границами гражданских провинций) в свою очередь распадаться на части. Нужно заметить, что количество гражданских провинций и, следовательно, пределы их в греко-римской империи в различные моменты были не одинаковы. Благодаря правительственным административным мероприятиям число их постепенно увеличивалось и вместе с тем суживались их границы⁷¹⁶. Если во времена Августа вся греко-римская империя делилась на 26 провинций – 14 сенатских и 12 императорских⁷¹⁷, то уже при Константине Великом их насчитывалось больше лишь в Малой Азии, Понте и Фракии⁷¹⁸.

Но традиции, как и везде, должны были сказываться и в церковной жизни, и в церковном управлении. Вновь образовавшиеся церковные епархии путём выделения из других, более обширных по пространству, поместных церквей, объединяясь около новых своих центров, естественно тянули и к центрам прежним, и к их предстоятелям. Это тяготение особенно должно было обнаруживаться, когда церквам приходилось иметь дело с какими-либо наиболее важными вопросами. Высказанная мысль находит для себя ясные подтверждения в исторических свидетельствах. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть историю управления в африканских церквах⁷¹⁹. И такой порядок вещей существовал не только на Западе, но и на Востоке⁷²⁰. Особенно важным благоприятным обстоятельством для централизации поместных церквей должно было явиться одно событие из административной жизни греко-римской империи, событие, случившееся после никейского собора. Это – административное деление греко-римской империи, произведённое Константином Великим. По названному делению, греко-римская империя, кроме провинций, распадалась на более крупные территории, составлявшиеся из провинций. Эти территории назывались диоцезами. Всех диоцезов указывалось 14: Восток, Египет, Азия, Понт, Фракия, Дакия, Македония, Рим, Италия, Иллирия, Африка, Галлия, Испания и Британия⁷²¹. Во главе управления диоцезами были поставлены особые лица, имевшие резиденции в главных диоцезанских городах и на Востоке обыкновенно называвшиеся экзархами⁷²².

Конечно, такое деление греко-римской империи в политически-административном отношении должно было оказать больше влияние и на церковную централизацию. И это тем более, что церковью уже был санкционирован принцип соответствия церковного деления с гражданским распорядком. Правда, этот принцип был провозглашён пока лишь в отношении провинциального деления. Но церковное законодательство при этом не изолировало совершенно между собой поместные областные церкви, а, напротив, по некоторым епархиальным делам ставило каждую из них в связи с ближайшими епархиями⁷²³. И с течением времени Церковь, руководясь указанным принципом и приспособляясь к диоцезанскому делению, должна была санкционировать и существовавшую уже на практике более широкую церковную централизацию и установить для неё общие нормы. Это было сделано на II вселенском соборе, к которому и до́лжно относить каноническое установление экзаршеской формы церковного управления⁷²⁴. Древний церковный историк Феодорит, описывая деятельность II вселенского собора, между прочим, замечает: «собравшиеся в царственном городе отцы разделили округи»⁷²⁵. В правилах названного собора в первый раз⁷²⁶ говорится о церковных диоцезах, как совокупности нескольких епархий (пр. 2), и о диоцезанских соборах (пр. 6).

Конечно, расширение пределов поместных церквей за границы митрополий естественно должно было повести за собой выделение в каждом церковном диоцезе кого-либо из его митрополитов, который служил бы центром объединения для диоцезанского епископата. II вселенский собор вполне ясно не указывает на таких митрополитов, ограничиваясь лишь таким замечанием относительно одного из диоцезов: «епископы восточные да начальствуют токмо на Востоке с сохранением преимуществ антиохийской церкви» (кан. 2). Но другие исторические памятники почти не оставляют сомнения в существовании в диоцезах высших, первенствующих митрополитов. Так, в номенклатуре церковно-правительственных лиц после второго вселенского собора появился даже новый титул «ἐξαρχος δοιπκισεως»⁷²⁷, взятый из гражданско-административного языка⁷²⁸. Равным образом и название «архиепископ», употреблявшееся раньше только в отношении епископа александрийского⁷²⁹, усвояется теперь и некоторым другим епископам⁷³⁰.

Кому же именно из епископов-митрополитов принадлежало первенствующее значение в диоцезах? Приспособление церковных пределов к гражданско-административному делению греко-римской империи на диоцезы заставляет думать, что этими митрополитами вообще должны были явиться епископы главных городов диоцезов. В главных городах диоцезов жили и гражданские начальники этих территорий. Затем главные города диоцезов издавна были видными пунктами в политическом и церковном отношениях. Во втором каноне II вселенского собора упоминается, собственно, о 4 церковных диоцезах, как соединениях между собой нескольких церковных провинций: восточном, азийском, понтийском и фракийском. Относительно одного из них, восточного диоцеза, по интересующему нас вопросу даётся указание в самом каноне. Он, говоря об этом диоцезе, выделяет церковь антиохийскую и тем самым, нужно думать, выдвигает митрополита антиохийского и признаёт его первенствующим лицом во всём восточном диоцезе. В последующих же исторических памятниках епископу антиохийскому усвояются названия то «экзарха»⁷³¹, то «архиепископа»⁷³². – Что касается диоцезов: азийского, понтийского и фракийского, то главными городами в них были: в первом – Ефес, во втором – Кесария Каппадокийская, в третьем – Ираклия⁷³³. Всё это такие города, которые и до Константина В. пользовались известностью как в политическом, так и в церковном отношениях⁷³⁴. Естественно думать, что епископы этих городов и были высшими митрополитами, экзархами, в названных диоцезах. Это подтверждается некоторыми историческими свидетельствами. Так, церковный историк Евагрий говорит, что митрополит ефесский до халкидонского собора пользовался патриаршими правами⁷³⁵. На соборе в Ефес Мемнон ефесский называется архиепископом⁷³⁶. Этот же титул усвояется Стефану ефесскому, а равно и Фалласию кесаре-каппадокийскому, в одном из послания Феодосия Младшего⁷³⁷. Зонара, указывая в толковании 17 правила IV вселенского собора некоторых митрополитов, которые пользовались титулом экзархов, упоминает о епископах ефесском и кесаре-каппадокийском⁷³⁸. Митрополиты ефесский, кесаре-каппадокийский и ираклийский сохраняют титул экзарха даже и теперь, как это можно видеть из списка кафедр православной Церкви, изданного в 1855 году⁷³⁹. Впрочем, во фракийском диоцезе экзаршеские права в действительности вероятнее всего принадлежали епископу Константинопольскому⁷⁴⁰, который, как епископ столицы, был возвышен II вселенским собором (кан. 3), и по преимуществам чести должен был стоять выше митрополита ираклийского.

Высказанная сейчас общая мысль касательно первенствующих митрополитов в церковных диоцезах, по-видимому, опровергается свидетельством одного древнего церковного историка – Сократа. Названный историк, сказав об установлении отцами второго вселенского собора диоцезов и о поручении их отдельным епископам, замечает: «столицу и Фракию (поручили) Нектарию Константинопольскому, Понтику – преемнику св. Василия Великого по кафедре каппадокийской – Елладию, Григорию нисскому и епископу мелитинскому в Армении Отрею; азийский округ разделили между собой Амфилохий иконийский и епископ Антиохии писидийской Оптим. Египетские церкви поручены Тимофею, епископу александрийскому, a управление церквами восточного округа (диоцеза) вверено епископам оного Пелагию лаодикийскому и Диодору тарсийскому, с сохранением преимуществ церкви антиохийской, предоставленных присутствовавшему тогда на соборе Мелетию»⁷⁴¹. Но при внимательном чтении приведённого свидетельства необходимо возникает недоумение. Прежде всего, представляется странным то, что во главе диоцезов отцы II собора, по Сократу, ставят по нескольку лиц, по-видимому, не выделяя кого-либо одного из них в отношении преимуществ чести, и, таким образом, делают несколько центров в одной и той же территориальной единице. Затем, распределение диоцезов между отдельными епископами, как это представляется в свидетельстве Сократа, иногда совершенно противоречит исторически образовавшимся преимуществам церквей. Является мысль: либо свидетельство Сократа, как противоречащее принципу всего церковного законодательства того времени, не верно, или, что вероятнее, оно не имеет отношения к нашему вопросу, и Сократ говорил о чём-то другом. Недоумение разрешает другой древний церковный историк, Созомен, который в одном месте своей «церковной истории» говорит то же самое, что и Сократ, но только, яснее и полнее, и тем даёт ключ к пониманию свидетельства последнего. «Епископы, – говорит Созомен об отцах II вселенского собора, – собравшись, определили, чтобы вера никейского собора оставалась господствующей, и все, ереси подвергнуты были запрещению; чтобы церкви везде управлялись по древним церковным правилам, чтобы епископы пребывали при своих церквах и не ходили без нужды в чужие и без приглашения не вмешивались в рукоположения, до них не касающиеся, как это часто случалось прежде, когда кафолическая церковь была гонима». И далее: «царь утвердил их (постановления) и дал закон, чтобы господствующею оставалась вера отцов никейских, и чтобы церкви повсюду были отданы тем, которые в существе Трёх Лиц равночестных и равносильных исповедуют одно и то же Божество Отца, Сына и Св. Духа. Исповедники этого учения должны были иметь общение в Константинополе с Нектарием; в Египте – с Тимофеем, епископом александрийским; в восточных церквах – с Диодором, епископом тарсийским, и Пелагием, епископом Лаодикии Сирийской; в азийских церквах – с Амфилохием, предстоятелем церкви иконийской; в городах понтийских – от Вифинии до Армении – с Элладием, епископом Кесарии каппадокийской, Григорием нисским и Отрсем, епископом мелитинским; в городах, находившихся во Фракии и Скифии – с Теренцием, епископом города Томи и Мартирием, епископом мартионопольским; ибо и сам царь одобрил их, когда виделся и беседовал с ними, да об них всегда была и добрая молва, как о людях, благочестиво управляющих церквами»⁷⁴². Таким образом, то разделение диоцезов между епископами, о котором говорит Сократ, имеет другой смысл. Собор, подтвердив никейский символ и осудив ереси, указывает, с какими из епископов в диоцезах должны находиться в общении православные христиане. И не трудно видеть, что это определение II вселенского собора не имеет отношения и не является комментарием ко 2 его канону. «В самом каноне, справедливо замечает Ziegler, нет речи о православии и не православии, но только об управлении диоцезов и провинции, что весьма ясно подтверждается отчасти выражениями: править и благоучреждать (οἰκονομειν, διοικειν), отчасти всей связью речи»⁷⁴³.

Каково должно быть управление в церковных диоцезах? Подробного ответа на поставленный вопрос правила II вселенского собора не дают. Из снесения 2 правила названного собора с 6 его каноном видно, однако, что органом власти в диоцезе должен был являться собор его епископата. Ему, нужно думать, принадлежало решение всех дел, касавшихся диоцеза. «Епископы восточные да начальствуют... на востоке,.. епископы области (τῆς διοικήσεως) асийские да начальствуют... в Асии, епископы понтийские да имеют в своём ведении дела... понтийские области (διοικήσεως), фракийские... Фракии». Кроме того, собор диоцезанского епископата являлся высшей инстанцией для важнейших дел каждой из епархий, входивших в состав церковного диоцеза. В 6 правиле указывается на собор епископов диоцеза, как на высшую инстанцию для судебных дел епархии. Здесь читаем: «Аще некоторые, не будучи ни еретики, ни отлучённые от общения церковного, ни осуждённые или предварительно обвинённые в каких-либо преступлениях, скажут, яко имеют нечто донести на епископа по делам церковным: таковым святый собор повелевает, во-первых представить свои обвинения всем епископам области и пред ними подтвердить доводом свои доносы на епископа, подвергшегося ответу; аще же епископы епархий не в силах будут восстановить порядок по возводимым на епископа обвинениям, тогда, обвинители да приступят к большому собору епископов (тоя) великие области (μειζονι Συνοδω τῶν τῆς διοικησεως ἐπισκοπων ἐχεινης) по сей причине созываемых».

Что касается экзархов, то они не имели в отношении диоцезов таких прав, какими были облечены митрополиты в своих епархиях. Им были предоставлены лишь преимущества чести, а не власти⁷⁴⁴. За это говорит самый текст 2 канона II вселенского собора. Данный канон устанавливает различие между египетскими и другими диоцезами. Относительно первого он говорит: «по правилам, александрийский епископ да управляет церквами... египетскими». Епископ александрийский, таким образом, поставляется главой всего египетского епископата. Но так канон говорит потому, что в египетском диоцезе в то время как свидетельствуют некоторые исторические данные⁷⁴⁵, кроме александрийского не существовало ещё других митрополитов; и 2 канон константинопольского собора собственно повторяет в данном случае 6 правило собора никейского.

Иначе выражаются отцы II собора, когда говорят относительно других диоцезов. «Епископы... асийские да начальствуют только в Асии, епископы понтийские да имеют в своём ведении дела только понтийские области, фракийские токмо Фракии». И указывая на преимущественное положение в восточном диоцезе антиохийского митрополита, канон гласит: «епископы восточные да начальствуют токмо на Востоке с сохранением преимуществ антиохийской церкви». Преимущества первенствующих митрополитов или экзархов в диоцезах, нужно думать, состояли в созвании диоцезанских соборов и председательстве на них, и вообще в том, что экзархи пользовались в диоцезах большим влиянием, чем обыкновенные митрополиты⁷⁴⁶.

Чтобы составить более определённое представление о диоцезанской форме церковного управления, не будет лишним обратиться к рассмотрению организации окружного управления, существовавшего в африканском диоцезе. В Африке отдельные церковные провинции издавна жили одной общей жизнью. Продолжительная совместная жизнь выработала в обширной африканской церкви более или менее развитую организацию окружного управления, организацию, санкционированную в правилах карфагенских соборов. Сущность этой организации по правилам карфагенским представляется в следующем виде. Помимо областных, карфагенские правила требуют ещё созвания общих африканских соборов, которые рассматривали бы и решали вопросы, выходящие за пределы компетенции областного епископата⁷⁴⁷. Вначале требовалось созывать такие соборы ежегодно⁷⁴⁸, с течением же времени – лишь тогда, «когда потребует общая, т. е. всея Африки, нужда»⁷⁴⁹. Соответственно основному принципу церковного управления, на эти соборы, разумеется, обязаны являться все епископы⁷⁵⁰. Но так как, понятно, не всем африканским епископам всегда возможно было присутствовать на общих соборах, то карфагенские правила выдвигают принцип организованного церковного представительства. По правилам карфагенским, предварительно созвания общего собора примасы отдельных епархий на своих частных соборах должны избрать несколько⁷⁵¹ представителей от своих областей. Избранные представители обязаны были необходимо являться на общие соборы; неявка вела за собой для них строгие церковные наказания⁷⁵². И только такие соборы, на которых присутствовали представители от всех местных церковных областей, считались вполне законными. «Подтвердити подобает, – говорит один из африканских соборов, – чтобы каждогодно был созываем собор, на который бы все, занимающие первые в областях кафедры, присылали от своих соборов двух или сколько изберут епископов в местоблюстители, дабы составившееся таким образом собрание могло иметь совершенное полномочие»⁷⁵³. На этих соборах решались различные дела. Так, общие африканские соборы рассматривали дела касательно веры⁷⁵⁴; издавали обязательные для всей Африки⁷⁵⁵ нормы касательно управления⁷⁵⁶, суда⁷⁵⁷, церковной дисциплины⁷⁵⁸; решали, в качестве высшей в Африке инстанции, дела по обвинениям на епископа⁷⁵⁹ и по апелляциям на епископский суд⁷⁶⁰, – решали споры между епископами отдельных областей о приматстве⁷⁶¹, – учреждали новые церковные провинции⁷⁶², – объявляли для африканской церкви время празднования пасхи⁷⁶³.

Центром соединения между собой отдельных африканских епархий был примас карфагенский, кафедра которого была старейшей из всех африканских и находилась в главном городе диоцеза. Он пользовался сравнительно с другими африканскими примасами некоторыми преимуществами. Эти преимущества состояли в том, что он являлся председателем на общих соборах⁷⁶⁴, признавался представителем всей африканской церкви в её сношениях с другими церквами, в силу чего был полномочен отправлять грамоты от лица африканских соборов⁷⁶⁵; он же, нужно думать, созывал, общие соборы, по крайней мере, после того, как решено было составлять их не ежегодно и не в определённое время, а когда явится в том нужда.

Причины установления патриаршеств. Время установления. Разные мнения по этому вопросу и разбор их. Учреждение патриаршей формы IV вселенским собором. Сущность патриаршей формы и отношение её к соборному принципу.

Церковная жизнь и законодательство не могли остановиться на том сравнительно неполном соединении между собой отдельных митрополий в более обширные поместные церкви, которое представляет экзаршеская форма церковного управления. Отдельные митрополии, по местам, всё теснее объединялись около своих центров и стремились вступить между собой в столь же тесные отношения, какие существовали внутри каждой из них. Равным образом и права экзархов на практике постепенно расширялись, переходя из преимуществ чести в права власти. И всё это рано или поздно должно было получить для себя санкцию со стороны вселенского церковного законодательства, которое обыкновенно шло за практикой жизни.

Когда установлена патриаршая власть в Церкви? В церковно-исторической, точнее в историко-канонической литературе по этому вопросу существует большое разногласие. Многие известные историки и канонисты (Valesius, Du-Pin, Maassen, Hefele и др). стараются доказать, что патриаршая власть установлена была ещё никейским, I вселенским собором, именно 6 его каноном. Нужно заметить, что 6 никейский канон представляет большие трудности для согласного истолкования. И он с давних времён был предметом спора между различными его исследователями. Уже Циглер в своё время заметил, что толкования этого канона настолько разнообразны, что о литературе касательно его можно было бы написать целую книгу⁷⁶⁶. Канон этот гласит: «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте и в Ливии и в Пентаполе, дабы александрийский епископ имел власть (την ἐξουσιαν) над всеми сими. Понеже и римскому сие обычно. Подобно и в Антиохии и в иных областях (ἐν ταις ἀλλαις ἐπαpχιαις) да сохраняются преимущества (τὰ πpεσβεια) церквей. Вообще же (Καϑολου) да будет известно: аще кто без соизволения митрополита поставлен будет епископом, о таковом великий собор определил, что он не должен быть епископом. Аще же общее всех избрание будет благословно и согласно с правилом церковным, но два или три, по собственному любопрению, будут оному прекословити: да превозмогает мнение большого числа избирающих». Историки и канонисты, старающиеся дать торжество тому мнению, что в данном каноне идёт речь об установлении патриаршей власти, представляют в общем такое его объяснение. В 4 каноне никейского собора, говорят, идёт речь о митрополитах и о праве их утверждать избранных епископов, и было бы странным думать, что о митрополичьей власти трактует и 6 канон названного собора. В таком случае 6 канон в своём содержании совершенно совпадал бы, не прибавляя ничего нового, с каноном 4, и собор бы впадал в непонятную тавтологию⁷⁶⁷. Очевидно, в 6 никейском каноне речь идёт не о митрополичьей власти, а о чём-то другом. Собор, говорят, в 4 и 5 своих правилах очертил митрополичью форму церковного управления, а в каноне 6 говорит уже о высших, чем митрополиты, церковно-правительственных лицах, власть которых простирается не на одну, а на несколько церковных провинций⁷⁶⁸. Что в 6 никейском каноне речь идёт именно о высших церковно-правительственных лицах или патриархах, за это будто бы говорят самый текст и смысл рассматриваемого канона и разные другие исторические данные. В каноне епископу александрийскому усвояется власть под Египтом, Ливией и Пентаполем. Таким образом, александрийский епископ поставляется главой нескольких провинций. Между тем митрополит, по 4 канону, – глава одной провинции. К поименованным в каноне территориям, находящимся под властью александрийского епископа, должна быть причислена ещё одна самостоятельная провинция – Фивы или Верхний Египет, – которая во времена никейского собора, несомненно, также находилась под властью александрийского епископа и которая подразумевается в выражении «Египет»⁷⁶⁹. И существуют, продолжают далее представители указанного понимания 6 никейского канона, все основания утверждать, что подчинённые александрийскому епископу территории не только в политическо-административном, но и в церковном отношении не составляли одной провинции. В них были свои митрополиты. Так достоверно известно, что в V веке в Египте, кроме александрийского, существовали многие другие митрополиты. Император Феодосий II грамотой от 30 марта 449 года приглашает Диоскора александрийского явиться на собор в Ефес с 10 подчинёнными ему митрополитами⁷⁷⁰. Существование многих митрополитов в Египте в 5 веке естественно, говорят, наводит на мысль, что, по крайней мере, некоторые из них были и в 4 веке, во времена никейского собора. Есть и прямое свидетельство, подтверждающее эту мысль. В одном из писем (67) Синезия, епископа птолемаидского, к Феофилу александрийскому, между прочим, говорится следующее: «св. Афанасий Сидерия, посвящённого раньше в епископа Палебиска, как способного к большим трудам, переместил в Птолемаиду (Пентаполь), чтобы управлять церковью митрополий»⁷⁷¹. Ясно, таким образом, что 6 никейский канон предоставляет епископу александрийскому не обыкновенные митрополичьи, a патриаршие права⁷⁷². Далее. Епископу александрийскому в рассматриваемом никейском каноне усвояется то, что «обычно» римскому епископу. Очевидно, 6 никейский канон тем самым санкционирует патриаршие права и римского епископа, «обычная» власть которого ко времени первого вселенского собора простиралась, говорят, уже на весь Запад⁷⁷³. Патриаршие же права, нужно думать, имеет в виду 6 никейский канон и когда говорит: «Подобно и в Антиохии и в иных областях да сохраняются преимущества церквей». Так, антиохийский епископ поставляется патриархом над 15 восточными провинциями, составлявшими, по политическо-административному делению Константина В., восточный диоцез⁷⁷⁴. Это будто бы ясно подтверждается свидетельством 2 канона II вселенского собора⁷⁷⁵. Здесь идёт речь о диоцезах – и о восточном диоцезе говорится так: «епископы восточные да начальствуют токмо на Востоке с сохранением преимуществ антиохийской церкви, правилами никейскими признанных». Под «другими областями» 6 никейский канон, очевидно, разумеет те самые церкви, которые перечисляются во 2 правиле II вселенского собора, т. е. церкви Асии, Понта и Фракии и усвояет патриаршие права в них епископам: ефескому, кесаре-каппадокийскому и ираклийскому⁷⁷⁶. Что касается, наконец, замечания нашего канона: «Вообще же да будет известно» ... и т. д., то одни из представителей того понимания, что в 6 никейском каноне идёт речь об установлении патриархов. (Valesиus), объясняют его в том смысле, что «без согласия патриарха не до́лжно поставлять епископа», другие (Du-Pin, Maassen) находят в нём мысль об ограничении власти патриархов чрез усвоение областным митрополитам права утверждать избранных епископов⁷⁷⁷.

Но хотя данный канон часто понимают в смысле установления патриаршеств, и понимают так нередко и известные историки и канонисты; однако думается, что это понимание более обязано желанию как можно далее в глубь веков отодвинуть установление патриархатов, чем вполне объективному исследованию дела. И едва ли можно согласиться с сейчас представленной аргументацией представителей данного понимания 6 никейского канона. Прежде всего, не необходимо то предположение, что, согласно логическому контексту речи, в нашем каноне собор говорит о чём-либо другом, а не о митрополичьей форме церковного управления. Здесь естественно и другое предположение, которое в своё время было высказано Van-Espen’ом. Возможно, что собор говорит о митрополитах, но о таких, которым подчинено по нескольку гражданских провинций. И такое соображение, естественное в отношении логического контекста речи (сн. с 4 кан.), более вяжется с дальнейшими словами нашего канона: «вообще же да будет известно»... и т. д. Это, по-видимому, сознают некоторые и из представителей изложенного раньше понимания 6 никейского канона и потому уделяют много внимания доказательству той мысли, что канон усвояет некоторым епископам власть именно над несколькими церковными провинциями. Но были ли митрополиты в той территории, на которую, по 6 канону, простирается власть александрийского епископа? В изложенной раньше аргументации по этому вопросу собственно имеющим некоторое значение является указание на свидетельство Синезия птолемаидского. Но, во-первых, это свидетельство принадлежит писателю, жившему значительное время спустя после никейского собора (в V в.); во-вторых, оно очень неопределённо, чтобы на основании его можно было с достоверностью утверждать, что Птолемаида во времена св. Афанасия была церковной митрополией Пентаполя. Выражение Синезия «управлять церковью митрополии» легко может быть истолковано в смысле управления церковью гражданской митрополии. Пихлер основательно разбирает свидетельство Синезия и не находит того, что хотят видеть в нём сторонники указанного выше понимания⁷⁷⁸. Он⁷⁷⁹, а равно другие историки и канонисты – Ziegler⁷⁸⁰, Van-Espen⁷⁸¹, Павлов⁷⁸² находят нужным утверждать, что во времена никейского собора в Египте ещё не было митрополитов, кроме александрийского.

Не более установленным представляется и то утверждение, что 6 никейский канон санкционирует патриаршие права римского епископа. В каноне не указывается, как велика была территория, где власть римского епископа являлась «обычной», не возбуждавшей никаких сомнений и возражений. Но в некоторых памятниках древности сохранилось указание какую именно территорию имел в виду никейский собор, когда в качестве примера для власти александрийского епископа указывал на обычную власть епископа римского. В латинском переводе нашего канона, принадлежавшем одному из о.о. никейского собора – карфагенскому епископу Цецилиану, сказано, что римский епископ имел под своею властью «loca suburbicaria»⁷⁸³. Равным образом в одном месте церковной истории Руфина интересующий нас канон передаётся в следующем виде: «Et ut apud Alexandriam et in urbe Roma vetusta consuetudo servetur, ut vel ille Aegypti, vel hic suburbicariarum ecclesiarum sollicitudinem gerat»⁷⁸⁴. Что нужно разуметь под «loca suburbicaria» и «ecclesiae suburbicariae», – учёные думают не одинаково, Одни – (Gothfredus и Saumasius), исходя из того предположения, что под субвикарийскими церквами нужно разуметь церкви, находившиеся на территории, подчинённой префекту города, думают, что церковная власть римского епископа, о которой идёт речь в 6 никейском каноне, простиралась на сто миль в окружности около города Рима. К этим учёным в отношении понимания терминов «loca suburbicaria» и «ecclesiae suburbicariae» в позднейшее время присоединился известный Maassen. В своём сочинении «Der Primat des Bischofs vom Rom und die alten Patriarchalkirchen» он утверждает, что терминология, встречаемая в некоторых законах древних императоров – Валента, Грациана и Валентиниана, заставляет признать, что loca suburbicaria составляли область, находившуюся под юрисдикцией префекта города. Она будто бы простиралась на сто миль в окружности около города Рима и состояла из частей провинции: Тусции и Умбрии, Кампании, Picenum’a, Samnium’a, Vо1еri’и. Отсюда и ecclesiae suburbicariae суть церкви, находившееся именно на этой территории⁷⁸⁵. Но здесь римский епископ, очевидно, был единственным митрополитом.

Другие (Sirmond, De-Marca, Ziegler) полагали, что выражение «Suburbicaria» указывает на провинции, подчинённые викарию города. Этих провинций было десять: 1) Кампания, 2) Тусция и Умбрия, 3) Picenum субвикарийский, 4) Сицилия, 5) Апулия и Калабрия, 6) Бруциум и Лукания, 7) Самниум, 8) Сардиния, 9) Корсика, 10) Валерия⁷⁸⁶. И такое понимание является, можно сказать, общепринятым среди учёных⁷⁸⁷. В этих именно провинциях, по словам De-Marca, римский епископ и проявлял свою власть, рукополагал епископов и созывал узаконенные церковными правилами соборы⁷⁸⁸. Однако и здесь, по общепринятому мнению, не было митрополитов, по крайней мере, действительных митрополитов⁷⁸⁹.

Таким образом, не видно, чтобы и о римском епископе 6 никейский канон говорил, как о высшем митрополите, которому подчинены другие митрополиты, или как о патриархе. Правда, Maassen, стараясь дать торжество своему пониманию 6 никейского канона, указывает, что та небольшая область (сто миль в окружности города Рима), которую до́лжно разуметь под термином «suburbicaria», не может быть предметом сравнения для власти александрийского епископа, который поставляется над обширным округом – Египтом, Ливией и Пентаполем. И свидетельство Руфина о субвикарийских церквах, которые имеет будто бы в виду никейский собор, когда говорит о власти римского епископа, по его мнению, не может быть признано точным. Это будто бы подтверждается выражением одного древнего латинского перевода нашего канона: «antiqui moris est, ut urbis Romae episcopus habeat principatum, ut suburbicaria loca et otnem provinciam suam sollicitudine gubernet»⁷⁹⁰. Здесь, кроме loca suburbicaria, упоминается ещё об «omnem provinciam suam». И такое определение территории, на которую простиралась «обычная» власть римского епископа, по мнению Maassen’a, до́лжно считать более верным. Выражение же «omnem provinciam suam», будто бы, нужно рассматривать в смысле указания на патриаршую власть римского епископа на всём Западе. Но если область в 100 миль в окружности города Рима, которую разумеет Maassen (а за ним и Hefele) под выражением loca suburbicaria, не может быть примером сравнения для власти александрийского епископа, то им также не может служить и власть папы на всём Западе⁷⁹¹. И Maassen’y естественнее в таком случае было бы понять loca suburbicaria в смысле областей, подчинённых викарию города, на что, по-видимому, наводит и самый термин «suburbicaria». Сирмонд в своё время основательно показал, что александрийского «praefectus augustalis», власть которого простиралась на несколько провинций, нельзя сравнивать с римским «praefectus urbis», не имевшим под своей юрисдикцией провинций, что в аналогичном отношении к первому стоит римский не «praefectus urbis», а «vicarius urbis». Выражение же «omnem provinciam suam» едва ли может указывать не только на весь Запад, но даже на более широкую территорию, чем loca suburbicaria.

Переходим к другим церквам, о которых говорится в 6 никейском каноне. Мысль об установлении в них никейским собором патриаршеств прежде всего несколько ослабляется словами нашего канона: «καὶ ἐν ταις ἀλλαις ἐπαρχιαις». По-видимому, речь идёт о тех самых по объёму церквах, о которых говорится и в 4 каноне названного собора. Правда, здесь можно указывать на то, что во времена никейского собора не существовало особого термина для обозначения более обширных церквей, что термин «диоцез» стал входить в употребление лишь после произведённого Константином В. государственно-административного деления империи и что, поэтому, отцам никейского собора, имея в виду такие церкви, не оставалось ничего другого, как употребить термин «ἐπαρχια». Но, думается, политическо-административное деление Константина В. в существенном было списано с раньше существовавшей практики и, таким образом, во времена никейского собора могла быть терминология для обозначения территорий более обширных, чем провинция⁷⁹².

Кроме александрийского и римского епископов, в нашем каноне упоминается церковь антиохийская. Говорят, что в каноне антиохийскому епископу усвояются патриаршие права, так как он поставляется над несколькими (15) восточными провинциями, составившими восточный диоцез. Конечно, если верно последнее, ео ipso справедливо и первое, так как в восточных провинциях с давнего времени существовали митрополиты. Но справедливость мысли о подчинении 6 никейским каноном антиохийскому епископу 15 и даже хотя бы лишь немногих провинций становится сомнительною после сказанного раньше по поводу употребления в нашем каноне выражения: «καὶ ἐν ταις ἀλλαις ἐπαρχιαις». И сказанное раньше в особенности касается вопроса об антиохийском епископе. Если никейский собор, говоря вообще о церквах, состоявших из нескольких церковных провинций и не называя каждую из них в отдельности, и мог ещё выразиться: «καὶ ἐν ταις ἀλλαις ἐπαρχιαις»; – то ему неестественно было бы говорить об антиохийской церкви так, как это выражено в каноне, если он также имел в виду власть антиохийского епископа над несколькими провинциями. Сочетание слов, где упоминается об Антиохии, в нашем каноне таково, что заставляет признать, что об Антиохии идёт речь лишь как об одной из епархий. Говорится: «Подобно и в Антиохии и в иных епархиях».

Солидным, по-видимому, доводом в пользу мысли об усвоении 6 никейским каноном антиохийскому епископу патриарших прав в 15 восточных провинциях является ссылка на свидетельство 2 канона II вселенского собора: «епископы восточные да начальствуют токмо на востоке с сохранением преимуществ антиохийской церкви, правилами никейскими признанных». Ясно, по-видимому, что II собор, говоря о положении антиохийского епископа в восточном диоцезе, лишь повторяет определение 6 никейского канона и тем даёт понять, что преимущества антиохийского епископа во всём восточном диоцезе были признаны ещё никейским собором. Но доказательная сила ссылки на 2 правило II вселенского собора много ослабляется одним небезосновательным соображением. II вселенский собор, установив церковные диоцезы, как на высший орган власти в них и, между прочим, как на высший, чем провинциальный собор, церковный трибунал, указал на соборе всех епископов диоцеза. Между тем ни в правилах собора никейского, ни в постановлениях следовавших за ним поместных соборов мы не находим, никакого упоминания об этой высшей, после собора епископов митрополии, инстанции. В данном случае для нас особенную важность должны представить правила собора антиохийского. Антиохийский собор, бывший 15 лет спустя после собора никейского, издал несколько постановлений по областному церковному управлению, постановления, которые повторяют и разъясняют никейские правила. В этих постановлениях собор антиохийский, между прочим, говорит о дальнейшей, более высшей, чем провинциальный собор, инстанции для решения, например, судебных дел и в значении таковой указывает на «большой собор». Но этот собор, по антиохийским правилам, состоит лишь из-всех епископов области, некоторых соседних епископов, и созывает его не какой-либо главный митрополит диоцеза, а именно митрополит области⁷⁹³. Конечно, если бы никейский собор 6 своим каноном расширял пределы поместных церквей и, в частности, соединял бы между собой восточные митрополии и устанавливал бы новых, высших, чем областные митрополиты, церковно-правительственных лиц, преимущества которых простирались на несколько церковных провинций, и, в частности, в ряду восточных митрополитов возвышал бы епископа антиохийского, то молчание об этом правиле последующих поместных соборов, в особенности, когда заходила речь о высших, чем областные соборы и митрополиты, инстанциях власти, было бы странным и необъяснимым. Это естественно наводит на мысль о неточности выражения 2 правила II вселенского собора касательно определения никейского собора об антиохийской церкви или антиохийским епископе и заставляет искать другого его толкования.

Что касается, далее, понимания выражения 6 никейского канона – «ἐν ταις ἀλλαις ἐπαρχιαις» в смысле указания на те самые церкви, о которых говорится во 2 правиле II собора, то оно явно тенденциозно и, как таковое, собственно не нуждается в рассмотрении. Относительно ссылки на 2 правило II вселенского собора вообще заметим, что она едва ли столько же говорит в пользу представителей рассматриваемого мнения касательно понимания 6 никейского канона, сколько против них. Искать подтверждения мысли об установлении патриаршей власти 6 никейским каноном во 2 правиле II вселенского собора – это значит полагать, что последний в данном случае лишь повторяет определение никейского собора. Но, по сознанию самих отцов II собора, они делают новое, отличное от никейского, постановление; никейскому же собору они приписывают лишь определение митрополичьей формы церковного управления. «При сохранении же вышеописанного правила о церковных областях (πεpὶ τῶν διοικήσεων) явно есть, яко дела каждые области (τὰ καϑ’ ἐκάστην ἐπαρχίαν) благоучреждати будет собор тоя же области, как определено в Никеи».

Затем, при свете 2 правила II вселенского собора кажется даже странным видеть в 6 никейском каноне установление патриаршеств. II вселенский собор, как уже было раньше указано, говорит лишь о преимуществах чести некоторых епископов в диоцезах, а первый, выходило бы, установил в них уже права власти!

Таким образом, по нашему мнению, – мало оснований приписывать учреждение патриаршей формы церковного управления никейскому собору. Но как же в таком случае понимать 6 никейский канон? В историко-канонической литературе по интересующему нас вопросу с давнего времени высказывался и другой, чем рассмотренный выше, взгляд. Некоторые видные историки и канонисты (Beveridge, Saumaise, Van-Espen, Pichler, Павлов и др.) высказывали именно тот взгляд, что в данном каноне идёт речь о митрополичьей форме церковного управления. При этом одни из них (Beveridge, Saumaise) видели в 6 никейском каноне лишь фактическое обоснование 4 правила того же собора, а другие (Van-Espen) полагали, что в нашем каноне говорится о тех митрополитах, власть которых простиралась не на одну, а на несколько гражданских (но не церковных) провинций. Оставляя в стороне мнение Бевериджа и Савмазия, мы не видим оснований не согласиться с мыслью Van-Espen’a. Только, кажется, она не вполне исчерпывает содержание 6 никейского канона. По нашему мнению, в каноне идёт речь не только о митрополиях, состоявших из нескольких гражданских провинций, но обо всех вообще тех церковных провинциях, где существовали порядки, не совпадавшие с гражданским делением (где, например, митрополичья власть принадлежала епископу не главного города провинции, а старейшему по рукоположению и проч.)⁷⁹⁴. Как бы то ни было, во всяком случае, кажется, более основательным будет думать, что в 6 никейском каноне речь идёт не о патриаршей, но о митрополичьей форме церковного управления. И такое понимание, помимо всего сказанного, имеет, как отчасти было уже замечено, для себя большее основание и в логическом контексте речи, так как только оно хорошо вяжется с дальнейшими словами нашего канона: «Вообще (καϑολου) да будет известно: аще кто без соизволения митрополита поставлен будет епископом»... и т. д. Затем оно, по-видимому, подтверждается и предполагаемыми историческими обстоятельствами самого происхождения канона. Как можно догадываться, поводом к постановлению никейским собором интересующего нас канона было оспаривание мелетианами некоторых прав александрийского епископа; оспаривались же мелетианами не какие другие, а именно митрополичьи права александрийского епископа – права поставления епископов для всего Египта⁷⁹⁵. Затруднительным при таком взгляде на 6 никейский канон представляется лишь объяснение приведённого выше выражения 2 канона II вселенского собора касательно церкви антиохийской. По нашему мнению, здесь возможно такое предположение. Указанное выражение не точно. Отцы II собора, говоря о диоцезах и о преимуществах антиохийского епископа в восточном диоцезе, вовсе не хотели сказать, что именно эти преимущества были признаны ещё никейским собором. Мысль и намерение отцов II вселенского собора, по нашему мнению, были таковы. Отцы названного собора имеют в виду дать обоснование признание преимуществ за антиохийским епископом и хотят найти его в установившемся обычаем первенстве антиохийского епископа в ряду всех восточных епископов и попутно заявляют, что обычные преимущества антиохийского епископа не отверг, но признал и никейский собор, что он, между прочим, говорил об антиохийской церкви и ссылался на древние обычаи (хотя собор имел в виду именно митрополичьи преимущества антиохийского епископа).

Другие (главным образом западные) историки и канонисты время учреждения патриаршей формы церковного управления относят ко времени II вселенского собора. На сторону этого мнения нередко склоняются и те учёные, которые восстают против понимания 6 никейского канона в том смысле, что в нём идёт речь о патриархах (напр., Beveridge, Bingam и др.). Историки и канонисты этой категории основываются на 2 каноне II вселенского собора. Правда, в этом каноне идёт речь уже не о митрополиях, но о церковных диоцезах, (и он предполагает высших церковно-правительственных лиц, чем митрополиты, – обыкновенные ли, областные, или же и такие, власть которых простирается на несколько гражданских провинций); но и это мнение о времени установления патриаршей формы церковного управления не может быть признано правильным, по крайней мере, точным. С именем патриарха в каноническом смысле соединяется мысль о таком церковно-правительственном лице, которое имеет права власти (τῆς ἐζουσιας) над всей поместной церковью и над каждым отдельным её митрополитом. Между тем во 2 правиле II вселенского собора речь идёт не о правах власти, но, как мы уже говорили раньше, лишь о преимуществах чести. Поэтому каноническое установление патриаршей формы церковного управления было бы несправедливо приписывать и II вселенскому собору.

Но он, а отчасти и никейский собор, несомненно, дали повод к образованию патриаршего института. Так, 2 канон II вселенского собора подтверждает никейское определение о признании за александрийским епископом митрополичьей власти над всем Египтом. Между тем митрополичья форма церковного управления, санкционированная правилами никейского собора, всё более и более развивалась на практике, имея тенденцию вполне приспособиться к гражданскому провинциальному делению. Отсюда с течением времени должны были появиться митрополиты и в египетском диоцезе⁷⁹⁶. Само собой разумеется, появление митрополитов в египетском диоцезе, который уже (правилами двух вселенских соборов) был подчинён юрисдикции александрийского епископа, естественно могло ставить первых в зависимость от последнего. Это с одной стороны. С другой, введение церковно-диоцезанского деления в тех территориях, где в разных провинциях были уже отдельные митрополиты, и установление диоцезанских соборов возвышали некоторых митрополитов пред другими, сообщали им преимущества чести; а эти последние на практике постепенно могли переходить в преимущества власти⁷⁹⁷. И фактически институт патриаршей власти в своих существенных чертах, можно думать, появился вскоре после II вселенского собора. Это находит для себя подтверждение в истории. Так, один исторический факт ясно говорит о фактической зависимости митрополитов египетского диоцеза от архиепископа александрийского, зависимости, установившейся ещё до халкидонского собора. На халкидонском соборе египетские епископы, несмотря на настоятельные просьбы епископов других стран, отказались подписаться под актом осуждения архиепископа александрийского Диоскора. Свой отказ они мотивировали указанием на древний обычай, «чтобы в египетском округе все епископы повиновались архиепископу александрийскому»⁷⁹⁸. И прежде чем подписать акт осуждения Диоскора, египетские епископы просили отцов халкидонского собора дать им нового архиепископа⁷⁹⁹.

Но, само собой разумеется, фактическое появление не есть ещё установление в церковно-каноническом смысле. Установление, точнее санкционирование патриаршего института было сделано церковью несколько позже, как справедливо утверждают некоторые наши канонисты (Преосвящ. Иоанн Смоленский, Павлов, Заозерский, Барсов)⁸⁰⁰. Это сделано было именно на халкидонском соборе. Халкидонский собор в 28 своём каноне признаёт за константинопольским епископом патриаршие права в трёх диоцезах – азийском, понтийском и фракийском и тем санкционирует патриаршую форму церковного управления⁸⁰¹.

Появление патриаршей формы церковного управления было следствием суммы исторических условий, в основе которых лежала тенденция установления между церковными провинциями диоцезов, а иногда и между самими диоцезами, более тесной связи, подобно той, какая существовала внутри каждой митрополии. И на патриарха, как в отношении целой поместной церкви, так и каждого отдельного её митрополита, переносились собственно те же самые права, какими пользовался митрополит в отношении целой церковной провинции и каждого отдельного её епископа. Конечно, появление и утверждение новой формы церковного управления, в которой устанавливалась лишь большая, чем в экзархатах, связь между частями более или менее обширной поместной церкви и в которой на предстоятеля последней переносились лишь митрополичьи права, не могло изменить основы церковного устройства. Тот основной принцип, который был высказан правовым сознанием церкви при учреждении митрополичьей и который лёг в основу и экзаршеской формы церковного управления, должен был сохранить своё значение и теперь. Мы разумеем принцип соборного управления. Если ни митрополит, ни экзарх не могли управлять церквами единолично, но посредством соборов епископата провинции и диоцеза, то тоже явление необходимо должно было быть присуще и патриаршей форме церковного управления. Соборный принцип неоднократно повторялся в древнем каноне и после установления патриаршего института⁸⁰². И, согласно духу церковных правил, высшим, вполне компетентным органом церковной власти в каждом патриархате должен был являться собор всего его епископата⁸⁰³ или собор представителей от всех его провинций⁸⁰⁴.

Затруднительность созвания соборов из всех епископов или лишь представителей от всех провинций патриархата. Синоды в патриархатах.

Константинопольский синод ἐνδημοῦσα. Время его установления. Значение константинопольского синода после халкидонского собора. Его организация после халкидонского собора. Состав Различные эпохи в истории его состава. Способ решения дел. Отношения между собой синодальных членов. Значение председателя. Полномочия синода. Суждение об устройстве синода с канонической точки зрения. Существование наряду с синодами соборов.

Московский патриархат. Устройство высшего церковного управления в нём. Права и преимущества московского патриархата. Высшая церковная власть. Соборы. Деление их:

Соборы неполные. Состав их. Различные эпохи в истории их состава. Полномочия неполных соборов.

Полные соборы. Состав их. Полномочия. Время продолжительности их заседаний. Значение на русских соборах низшего духовенства и бояр. Право созвания соборов.

Как замечено было выше, согласно духу церковных правил, высшим, вполне компетентным, органом церковной власти в каждом патриархате должен быть собор всего его епископата или собор представителей от всех его провинций. И соборы с бо́льшим или меньшим, приближением к этой канонической норме действительно были⁸⁰⁵.

Но, понятно, осуществить на практике идеальное требование древнего канона касательно состава патриарших соборов часто было и весьма затруднительно, чтобы не сказать невозможно. Этому препятствовало, во-первых, самое расширение пределов поместных церквей. При обширности пределов своих церквей, патриархам часто было очень затруднительно созвать общий собор. Ещё в африканском диоцезе в своё время была признана эта затруднительность составления общих соборов. И вместо ежегодного⁸⁰⁶ составления общих африканских соборов решено было созывать их лишь в особенно важных случаях⁸⁰⁷. В патриархатах же, по крайней мере, в константинопольском, который далеко раскинулся по пространству Европы и Азии, эта затруднительность должна была сказываться сильнее. Затем, восточные патриархаты (за исключением константинопольского) после трулльского собора подвергаются тяжким политическим бедствиям⁸⁰⁸, что, в свою очередь, должно было ещё более затруднять в них созвание и составление общих соборов. Поэтому на деле пришлось обратиться и к сравнительно несовершенному выражению соборного принципа, которое отчасти было выработано практикой предшествовавшего времени, ещё до халкидонского собора. И в восточных патриархатах вскоре же после халкидонского собора, сначала в константинопольском⁸⁰⁹ а потом и в других, в качестве высших органов церковной власти начинают выступать синоды. Они были сначала повременными, с течением же времени переходят в постоянные⁸¹⁰ и всё более и более приобретают значение обычных высших инстанций власти в патриархатах. Переход синодов из повременных в постоянные, по вероятному мнению некоторых учёных, относится к концу IX века, после константинопольского собора 879 года⁸¹¹.

При отсутствии сколько-нибудь подробных данных из других патриархатов Востока мы рассмотрим (главным образом с конца IX века) новую, синодальную, форму окружного управления, как и всю вообще организацию высшего церковного управления, по патриархату константинопольскому, который находился и в лучших условиях церковной жизни и порядки управления в котором, по общему утверждению учёных⁸¹², были образцом для других восточных патриархатов.

При кафедре константинопольского епископа ещё до халкидонского собора существовал так называемый συνόδος ἐνδημδυσα или ἐνδημοῦντων. Происхождение этого учреждения по общепринятому взгляду таково. С того времени, когда Константинополь сделался столицей и резиденцией римско-византийских императоров, сюда к последним стали обращаться по тяжебным делам епископы различных христианских церквей. Императоры же поручали рассмотрение и решение таких дел именно константинопольскому епископу. Но этот последний, в силу канонических принципов, рассматривал и решал их не единолично, a вместе с другими, присутствовавшими в Константинополе по различным делам, епископами⁸¹³. Что касается времени самого происхождения этого учреждения при кафедре константинопольского епископа, то учёные в этом отношении несколько разногласят. Одни⁸¹⁴ относят происхождение его ко времени патриарха Нектария, другие же⁸¹⁵ – ко времени Златоуста. Но все согласны в том, что синод возник после II вселенского собора, который облёк константинопольского епископа преимуществами «по римском епископе»⁸¹⁶. Начав свою деятельность после II вселенского собора, константинопольский синод ἐνδημδυσα ко времени собора халкидонского сделался уже явлением обычным. В актах халкидонского собора, в одном из своих заседаний рассматривавшего обсуждавшиеся уже на константинопольском синоде ἐνδημδυσα дело Фотии тирском и Евстафии беритском, относительно синода ἐνδημοῦσα встречаются следующие замечания.

«Собор созывается и собирается, и обиженные получают удовлетворение», – говорит хиосский епископ Трифон. «Издавна имеет силу обычай, что живущие в царствующем городе епископы, когда представится надобность (рассудить) о встретившихся каких-либо церковных делах, собираются и рассматривают каждое и удостаивают ответа просителей; поэтому ни я не сделал никакого нововведения, ни собравшиеся, по обыкновению, епископы не положили начала новому порядку, и состоявшееся деяние доказывает присутствие епископов», – заявляет архиепископ Константинополя Анатолий⁸¹⁷. И, как можно видеть из приведённых слов Анатолия константинопольского, а ещё более из других более ясных исторических свидетельств⁸¹⁸. На константинопольских синодах ἐνδημοῦσα до халкидонского собора разбирались, кроме тяжебных, и другие церковные дела.

Халкидонский собор усвоил константинопольскому епископу права власти в трёх диоцезах – азийском, фракийском и понтийском, которые, таким образом, должны были составить одну обширную церковь, имея своим центром кафедру константинопольского патриарха. Согласно духу всего древне-церковного законодательства, константинопольский патриарх должен был управлять делами своей обширной поместной церкви посредством соборов всего её епископата. Но при таком обширном патриархате не было возможности созывать каждый раз всех его епископов или, по крайней мере, митрополитов даже для решения более или менее важных дел. Созвание таких соборов, не говоря уже о различных случайных неблагоприятных для этого обстоятельствах, непременно предполагало более или менее продолжительное время. Между, тем многие церковные вопросы, нередко внезапно возникавшие, требовали немедленного их решения. И константинопольским патриархам при решении дел своей поместной церкви естественно было обратиться (по крайней мере, отчасти) к той форме выражения соборного принципа, которая уже была дана в существовавшем при их кафедре συνοδ’е ἐνδημουσα. И это тем более, что данная форма решения церковных дел не была отвергнута халкидонским собором, на котором поднимался вопрос относительно её каноничности. Халкидонский собор, рассматривавший тяжебное дело Фотия тирского и Евстафия беритского, дело, обсуждавшееся уже на константинопольском синоде ἐνδημουσα, высказывается не против компетентности синода епископов ἐνδημουσα решать церковные дела, а лишь против неправильного его постановления⁸¹⁹. И, затем, благоприятствовало этому и то, что в Константинополь, как и до халкидонского собора⁸²⁰, находилось всегда достаточно епископов.

Но, понятно, с изменившимся, в силу постановления халкидонского собора⁸²¹, церковно-юридическим положением константинопольского епископа константинопольский синод ἐνδημοῦσα должен был получить иной канонический смысл и, как орган управления патриархатом, изменить свои полномочия, получить мало-помалу иную организацию. Общего у него с выработанным предшествовавшей практикой σύνοδος ἐνδημοῦσα или ἐνδημουντωυ должно было остаться только то, что церковные дела патриархата решались обыкновенно пребывавшими в Константинополе, а не нарочито вызывавшимися, епископами⁸²². Поэтому нельзя признать верными и точными слова г. Заозерского, который в своём сочинении «О церковной власти» после изображения σύνοδος ἐνδημοῦσα до халкидонского собора непосредственно замечает: «этот-то патриарший синод и стал теперь, с окончательным введением патриархов, высшим церковно-правительственным учреждением в целой поместной церкви»⁸²³. Константинопольский синод ἐνδημοῦσα теперь в отношении своего состава должен был до известной степени подойти под разряд окружных соборов, узаконяемых канонами церкви. И этот-то синод все более и более выступает пред нами в качестве обычного высшего органа управления константинопольским патриархатом.

Переходим к более или менее подробному изображению организации константинопольского синода ἐνδημοῦσα, как органа управления патриархатом. Прежде всего, каков был его состав? По каноническому принципу, проходящему красной нитью через все древние правила, право власти в церкви принадлежит только епископам. Согласно этому, и на константинопольских синодах носителями церковной власти с функциями управления, суда и законодательства являются именно епископы. Правда, в заседаниях константинопольских синодов принимали участие и низшие клирики – церковно-должностные лица при патриархе и главным образом так называемые эксокатакиллы⁸²⁴. Но роль их в решении синодами текущих дел была иная, чем епископов. Эти лица присутствовали на синодах в качестве свиты патриарха⁸²⁵ и были на синодальных заседаниях помощниками епископов: вели синодальные протоколы, представляли нужные справки⁸²⁶, делали (хартофилакс и протоэкдик) доклады⁸²⁷. В целях лучшего обсуждения поставленных вопросов синодам епископов приходилось обращаться к ним за советом и мнением⁸²⁸. Но голос их имел только совещательное значение⁸²⁹.

На такое значение голоса низших клириков, присутствовавших на синодальных заседаниях, довольно ясно указывают самые синодальные акты. Исторические документы на протяжении всего времени существования константинопольских синодов ясно отличают епископов от низших клириков, принимавших участие в синодальных заседаниях. Они обыкновенно ограничиваются лишь указанием на заседавших в синоде епископов. Обычная форма синодальных протоколов в этом отношении такова: «πpοκαϑημένου τοῦ ἀγιοτάτου ἡμῶν δεσπότου καὶ οἱκουμενικοῦ πατpιάρχου, συνεδριαζόντων αὐτῶ πανιεροτάτων μητροπολιτῶν καὶ ἀρχιεπισκόπων». Если же в синодальных протоколах упоминается и об эксокатакиллах и других должностных лицах – низших клириках, то они ясно отграничиваются там от епископов, как действительных, полноправных членов синода. Епископам в протоколах усвояется название – «συνεδριάζοντες», эксокатакиллы обыкновенно обозначаются именем «παρακαϑημένοι»⁸³⁰, а прочие патриаршие чиновники, а иногда и все вообще – термином «παρισταμένοι»⁸³¹. Первый термин наводит на мысль о самостоятельном значении на синодах тех лиц, которым он усвояется; второй заключает в себе смысл чего-то вспомогательного: «παρακαϑημένοι» или, как переводит Чижман⁸³², «beisitzer» – сидящие возле, при; наконец, третий просто указывает только на факт присутствия в синоде. Правда иногда хотя и чрезвычайно редко, епископы – члены синода обозначаются словом «παρισταμένοι»⁸³³. Но в таких случаях в отношении эксокатакиллов и других патриарших церковно-должностных лиц употребляется в протоколах термин – «συμπαριστάμενοι», опять указывающий на нечто вспомогательное при первых. Далее, под синодальными деяниями обыкновенно встречаются подписи епископов – членов синодов⁸³⁴. И если иногда здесь находим подписи и других участников синодальных заседаний (чаще всего хартофилакса)⁸³⁵, то они, по согласному мнению всех исследователей, касавшихся данного вопроса, имеют иной смысл. Участники синодов не-епископы подписывались под синодальными актами только как составители их, как свидетели их, а под решениями по догматическим вопросам – и для показания своего правоверия⁸³⁶.

Всё сказанное приводит к тому заключению, что константинопольские синоды по своему составу были собственно синодами епископов.

Но какие епископы присутствовали на синодальных заседаниях: все ли безразлично носящие сан епископа, или это право на практике усвоялось только епископам, занимавшим особое место в церковном управлении или же отличенными особыми титулами? И, далее, присутствовали ли на синодах епископы только известных кафедр, или же это право простиралось на всех архиереев безотносительно к занимаемым ими в патриархате тронам?

По каноническому принципу, власть в Церкви принадлежит всему епископату без различия степеней. Церковные правила управления митрополиями усвояют всем епископам их. Этот принцип переносится ими и на управление диоцезом, как совокупностью митрополий. Понятно, этот же принцип должен был явиться нормой и для управления патриархатами и в частности для патриархата константинопольского. И так как всем епископам обширной церкви часто очень неудобно собираться на общие её соборы, то законодательством церковным и практикой жизни были выработаны и способы представительства. По 27 (18) правилу карфагенского собора «епископы первых кафедр», т. е. митрополиты должны присылать от своих, провинциальных, соборов представителей («двух или сколько изберут епископов») на соборы общие. Конечно, на практике это должно было означать преимущественное присутствие на общих окружных соборах именно митрополитов, которые уже по своему положению первенствующих епископов являлись естественными представителями церковных провинций. И это тем более, что церковно-провинциальных соборов, которые должны были собираться дважды в году, в действительности часто не созывалось, на что в своё время указывал уже халкидонский собор⁸³⁷, указывали и последующие соборы, а также и государственные распоряжения. В особенности нужно было присутствие митрополитов именно на соборах при кафедре патриарха, так как осуществление прав патриарха касательно митрополитов требовало, по канонам, присутствия на его соборах первенствующих епископов. Конечно, это не исключало, а по канонам и не до́лжно исключать, присутствия на общих соборах и епископов.

Соответственно указанным каноническим требованиям и обстоятельствам церковно-практической жизни, естественно ожидать, что на константинопольских синодах мы увидим присутствие как митрополитов, так и епископов. Так в действительности и было. На константинопольских синодах в числе их членов были митрополиты. И притом митрополиты были преимущественно, как показывают протоколы синодальных заседаний, членами этих синодов. Проф. Барсов, говоря об организации константинопольского синода и ссылаясь на толкование Вальсамона на 8 правило трульского собора, замечает: «архиепископы и митрополиты, не имевшие в подчинении себе епископов, преимущественно обязывались являться на собор к патриарху»⁸³⁸. Но толкование Вальсамона не точно. Скорее нужно думать, что последний в приведённом месте говорит не о синоде, как органе управления патриархатом, а о синоде патриарха, как митрополита⁸³⁹. Во всяком случае, мысль, что преимущественными членами константинопольского синода, как органа окружного управления, должны быть и были те митрополиты и архиепископы, о которых говорят Барсов в цитированном месте своего труда о константинопольском патриархе и Вальсамон в толковании на 8 правило трулльского собора, не имеет за собой ни канонических, ни исторических оснований.

Источники, относящееся к константинопольским синодам, ясно говорят о присутствии на последних лиц епископского сана, и не облечённых особыми правами в церковном управлении. Впрочем, нужно заметить, в данном отношении практика церковная была не одинакова. На первых порах существования константинопольского синода, как формы окружного управления, от халкидонского собора и до конца IX века или же, по крайней мере, до того момента, к которому восходит τόμος патриарха Сисиния, на синодальных заседаниях в качестве членов были епископы – и носившие почётные титулы архиепископов и митрополитов, и не имевшие их⁸⁴⁰. С течением же времени, с конца IX или, по крайней мере, Х века, на константинопольских синодах в числе их членов мы не встречаем простых епископов, но только епископов, облечённых преимуществами чести⁸⁴¹. Syntagma и Acta patriarchatus Constantinopolitani – эти основные источники для изучения организации константинопольских синодов, начиная с 997 года, говорят обыкновенно, наряду с действительными митрополитами, о митрополитах и архиепископах титулярных, как членах синодов. Если же в синодальных протоколах и других документах с отмеченного момента указывается иногда на присутствие на синодах и простых епископов, то это объясняется отчасти неточностью терминологии, а отчасти особой ролью на синодальных заседаниях этих епископов. Так, в подписях под синодальными актами наряду с выражениями: митрополит или архиепископ такой то, мы встречаем иногда – епископ такого-то города. Но сопоставление последнего рода подписей, встречающихся иногда в синодальных актах, с другими историческими данными приводит к тому заключению, что в них слово «епископ» нужно – понимать в смысле «архиепископ» или «митрополит»⁸⁴². С другой стороны, когда в синодальных протоколах говорится о присутствии на заседаниях простых епископов, то последние в них часто представляются только докладчиками по своим делам⁸⁴³.

Что касается второго вопроса – епископы каких кафедр присутствовали или владели правом присутствования и на синодальных заседаниях в качестве их членов – то в этом отношении в организации константинопольского синода можно различать три момента или периода. Первый период простирается до второй половины XVIII века, до реформы константинопольского синода при патриархе Самуиле I⁸⁴⁴. Второй обнимает время от второй половины XVIII века до начала 60 годов XIX столетия. Наконец, третий простирается до настоящего времени.

Как уже было замечено, по каноническому принципу все епископы каждый поместной церкви имеют право участвовать в решении дел её – сами ли или в лице своих представителей, каковыми по устанавливавшейся и установившейся практике должны были являться митрополиты и архиепископы. Соответственно этому, право участия в синодальных заседаниях епископов или, точнее, митрополитов и архиепископов не должно было приурочиваться лишь к известным кафедрам, а распространяться на все. Просматривая источники истории управления в константинопольском патриархате за первый из сейчас указанных периодов существования патриаршего синода, не трудно видеть, что состав последнего не был постоянным и ограниченным в смысле присутствия на синодальных заседаниях митрополитов и архиепископов лишь каких-либо избранных кафедр⁸⁴⁵. На синодальных заседаниях присутствовали митрополиты и архиепископы самых разнообразных кафедр, начиная от ближайших к Константинополю и кончая самыми отдалёнными⁸⁴⁶. По канонам церкви, все епископы имели право участвовать в соборных заседаниях⁸⁴⁷ и обязаны были являться на них⁸⁴⁸ и если соборы созывались ежегодно, то обязаны были делать это в течение каждого года⁸⁴⁹. То же явление, вероятно, имело место и в отношении синодальных заседаний в первый период существования Константинопольского синода. Каждый митрополит и архиепископ константинопольского патриархата имел право и обязан был ежегодно⁸⁵⁰ являться на синодальные заседания. Так, в 80 годах XIII столетия митрополиты и архиепископы, прибывшие в столицу, низлагают патриарха Афанасия I, который хотел изгнать их из Константинополя. Основанием для низложения патриарха митрополитами и архиепископами было выставлено то, что они прибыли в столицу в силу требования канонов, повелевающих собираться им ежегодно у патриарха для решения текущих дел⁸⁵¹. Равным образом в одном из документов, относящемся к 1354 году (при патриархе Филофее), заявляется, что митрополиты необходимо должны, как того требуют каноны, ежегодно присутствовать на синодальных заседаниях при кафедре патриарха и только митрополитам отдалённейших мест предоставляется право делать это в течении каждых двух лет⁸⁵². Конечно, эта обязанность митрополитов и архиепископов, как показывают источники, на практике не соблюдалась. Да она и не могла соблюдаться. Не только отдалённым, но и ближайшим митрополитам и архиепископам часто невозможно было являться на синодальные заседания не только в течение одного или двух лет, но даже в течение более значительного периода времени. Но когда это представлялось возможными, и ещё более удобным, они являлись, хотя бы поводом для этого были дела подведомых им церквей.

Являться на синодальные заседания удобнее всего, понятно, было митрополитам ближайших к Константинополю кафедр⁸⁵³. И в синодальных протоколах, чаще всего, хотя далеко не всегда, указываются в качестве членов патриаршего синода митрополиты именно таких кафедр, например, никомидийский, халкидонский, ираклийский, никейский, кизический, анкирский⁸⁵⁴. Конечно, такой порядок образования состава синодов был неудобен. В известный год в Константинополь для присутствования на синодальных заседаниях могло явиться много митрополитов и архиепископов, а в другой мало. Однако практика жизни во избежание этого неудобства в описываемый период, как видно, не выработала какого-либо определённого чередования митрополитов и архиепископов в явлении в Константинополь. В синодальных протоколах митрополиты и архиепископы известных кафедр часто в течение нескольких лет подряд упоминаются в качестве синодальных членов, тогда как о присутствии многих других там ничего не сообщается также в течение более или менее значительного времени. На основании некоторых указаний синодальных протоколов, можно допускать существование на практике лишь иного чередования, чередования уже между явившимися в Константинополь митрополитами и архиепископами. Именно, в случае пребывания в Константинополе многих митрополитов и архиепископов, между ними, можно думать⁸⁵⁵ наблюдалась некоторая очередь в присутствовании на синодальных заседаниях, разумеется, когда решались не особенно важные дела.

С XVIII века в истории константинопольского Синода по интересующему нас вопросу начинается новая эпоха. Во второй половине этого столетия при патриархе Самуиле I Синоду дана была новая организация, иначе регулировавшая его состав. Теперь обязанность непременного присутствования на синодальных заседаниях митрополитов со всех переносится лишь на некоторых. И замечавшееся в описанный раньше период явление частого присутствования на синодальных заседаниях митрополитов ближайших к Константинополю кафедр возводится в правило непременного заседания на синодах именно их. По реформе патриарха Самуила, синод состоит из 8–12 митрополитов, преимущественно тех, кафедры которых наиболее близки к Константинополю⁸⁵⁶. Этими митрополитами являются: ираклийский, никомидийский, кизический, халкидонский, никейский, кесарийский, ларисский, фессалоникский, адрианопольский, смирнский, ефесский и дерконский⁸⁵⁷. Они носят названия: ἔνκριτοι, σεβασμιότατοι, ἄγιοι, γέροντες. К ним и относится непременная обязанность постоянного присутствования на синодальных заседаниях и по крайней 8 из них всегда должны быть в Константинополе⁸⁵⁸. Четверо из них⁸⁵⁹ – ираклийский, кизический, халкидонский и кесарийский⁸⁶⁰ хранят y себя части синодальной печати, ключ которой находится у патриарха, и патриарх не может их выслать из Константинополя. В действительности, как показывают некоторые документы, не на каждом синодальном заседании присутствовали все 12 и даже 8 из перечисленных митрополитов⁸⁶¹. Помимо указанных непременных членов константинопольских синодов, в них могли заседать с правом голоса и все другие митрополиты и архиепископы, случавшиеся в Константинополе⁸⁶².

Дальнейшее развитие организации состава константинопольского синода было сделано в следующем периоде. Но о нём речь у нас будет в особом месте.

Кроме архиереев, принадлежащих к константинопольскому патриархату, на синодах его, в течение всего описываемого, а равно и дальнейшего, времени его существования, присутствовали, как показывают источники, с правом голоса лица епископского сана и из других церквей. Этим присутствием выражалась идея общения между отдельными автокефальными церквами. На первых порах существования константинопольского синода после халкидонского собора мы встречаем в нём иногда много епископов из других церквей⁸⁶³. Такая практика существовала до конца IX века. Это объясняется тем, что время от халкидонского собора и до конца IX века было продолжением того периода, когда формулировалось учение Церкви по догматическим вопросам, когда возникали и осуждались ереси, когда церковная жизнь находилась в большом напряжении, когда поставление патриархов, митрополитов и епископов и суд над ними находились в тесной связи с теми догматическими вопросами, которые волновали сознание христиан, когда все, кому до́роги были религиозные интересы, стремились в Константинополь найти здесь у императора защиту своих религиозных убеждений, когда интересы одной церкви тесно переплетались с интересами всех других церквей. С конца IX века этот период прекращается. Церковная жизнь входит в канонические нормы и по затронутому вопросу получается правильная организация. Каноны требовали, чтобы никакой епископ «не переходил за пределы своей области» для управления, если только не будет позван епископами другой церкви и, затем, другие каноны определяли, что за решением дел местной церкви следует прежде всего обращаться именно к её епископам. Соответственно этим требованиям, естественно ожидать, что с конца IX века присутствие на константинопольских синодах епископов из других автокефальных церквей будет ограничено. И действительность подтверждает это. По крайней мере, с конца Х века, к которому восходят подробные достоверные документы о константинопольских синодах, мы вовсе не видим, чтобы право заседания на этих синодах простиралось на всех присутствовавших в столице епископов из других поместных церквей. Это право, в силу принципа канонического общения между отдельными автокефальными церквами, предоставляется только предстоятелям этих церквей⁸⁶⁴.

В каком отношении находилось церковно-юридическое значение синодальных членов между собой и, в частности, в каких отношениях находился на синодальных заседаниях голос патриарха к голосу других членов? Изучение основных источников, относящихся к истории организации константинопольского синода, приводит к тому заключению, что все члены его по своим правам, в сущности, были равны между собой. Различие между ними заключалось лишь в порядке занимания мест на синодальных заседаниях и подписей под синодальными актами. Места занимались соответственно важности занимаемых кафедр и других каких-либо преимуществ⁸⁶⁵, Такого же порядка держались обыкновенно и в подписях под синодальными актами⁸⁶⁶. Сначала подписывался председатель – настоящий патриарх константинопольский; затем – удалившиеся на покой константинопольские патриархи; далее главы других независимых церквей и за ними уже – все прочие члены – митрополиты и архиепископы, обыкновенно в порядке важности занимаемых ими кафедр. Что же касается голоса всех их, то он был одинаков у каждого по своему значению. За это отчасти говорят уже процесс выработки синодальных решений и обычные выражения синодальных актов. Первый был такой: по выслушивании дела и относящихся к нему справок, каждый член синода подавал по нему своё мнение (φονή). Синодальные же решения обыкновенно, между прочим, гласили следующее: «согласно с взглядом всех членов настоящего синода, нами решено»⁸⁶⁷ или: «после того, как наша мерность согласилась с решением и заключительным взглядом целого синода, она определяет»⁸⁶⁸. При отсутствии единогласия синодальные дела решались по большинству голосов. В Acta Patriarchatus Constantinopolitani мы встречаем принципиальное выражение этого правила. Никейский митрополит, не желая согласиться с синодом по делу избрания Пимена киевским митрополитом, не явился на синодальное заседание. Синод тогда потребовал от него либо согласиться с суждением других членов, либо выставить основания своего несогласия. Никейский митрополит заявил, что, хотя он и имеет основания, для несогласия с суждением синода, излагать которые вследствие некоторых причин он не будет, однако присоединяется к синодальному голосу, так как, по канонам, решение большинства должно превозмогать⁸⁶⁹ (κανόνων λεγόντων τὴν τῶν πλεὼνων ψῆφον νικᾶν). Некоторое преимущество в отношении голоса имел лишь патриарх – председатель. Именно, при разделении голосов синодальных членов на равные половины решение постановлялось на основании того мнения, на стороне которого стоял патриарх. Но если бы патриарх не согласился с мнением большинства синодальных членов, то оно всё-таки сохранило бы своё значение. Правда, так как каждое решение должно исходить от патриарха и синода, в таком случае прямо не постановлялось какого-либо решения. Но синод мог потребовать от патриарха оснований его несогласия с мнением большинства и судить его⁸⁷⁰. Чижман, говоря о синодальных решениях, приводит 15 новеллу императора Мануила Комнина от 1166 года⁸⁷¹. По этой новелле, в случае разделения мнений на неравное число, должно иметь силу то, к которому присоединяется председатель. Таким образом, выходит, что если бы председатель патриарх стал на сторону мнения меньшинства синодальных членов, то это мнение должно было восторжествовать. Но с мыслью Чижмана едва ли можно согласиться. Данная новелла, нужно думать, касалась не синодальных решений, а лишь государственных присутственных мест. Вальсамон в толковании на 6 правило 1 вселенского собора относительно её замечает: «мне кажется, что правила этой новеллы не имеют места по отношению к церковным избраниям и церковным делам»⁸⁷². И если патриарх делал какое-либо распоряжение без согласия членов синода, то синод мог отменить его⁸⁷³. Со времени же реформы Самуила I патриарх даже не имел у себя синодальной печати.

Какова была компетенция Константинопольского Синода? Синод был обычным органом высшей церковной власти в константинопольском патриархате⁸⁷⁴. Ему были подведомы все дела этой поместной церкви. Как права патриарха были идентичны с правами митрополита, так равно и права константинопольского синода в отношении патриархата были сходны с правами епархиального (митрополичьего) собора в отношении области и, пожалуй, с правами диоцезанского собора относительно округа. И как осуществление (основных) прав митрополита, вообще говоря, относилось к компетенции епархиального собора, так и осуществление прав патриарха в отношении его поместной церкви на практике обыкновенно было делом его синода, о котором у нас идёт речь. Поэтому, в общем можно признать за правильное определение круга прав и обязанностей синода то, которое даёт Чижман в своём сочинении – «Synoden und Episcopal-Ämter in morgenländischen Kirchen». Он говорит: «круг дел синода, в сущности, идентичен с кругом дел главы автокефальной церкви, и синод должен быть выслушиваем во всех случаях, когда общие интересы национальной церкви требуют его совета; исключая функции, лично принадлежащие главе автокефальной церкви, ему подведомы все те дела, которые по основным положениям церковного благоустройства надлежит разрешать при содействии собора»⁸⁷⁵.

Представим подробнее круг прав и обязанностей, принадлежавших фактически константинопольскому синоду. Синод ведал:

Право надзора над всей поместной церковью. Синод следит за правым исповеданием догматов и в случае появления лжеучений, обличает последние, утверждает христианскую истину и осуждает лжеучителей. Так, синод патриарха Льва Стиппы (1146 г.) осуждает сочинения богомила Константина Хрисомалла⁸⁷⁶; синоды патриархов Исаии (1328), Иоанна XIV Калеки (1341) обличают заблуждения Варлаама, мессалиан и богомилов⁸⁷⁷. Синод, далее, наблюдает за исполнением церковных канонов и церковной дисциплины и в случае отступления от них принимает меры к восстановлению церковного порядка. Он рассылает послания к митрополитам, епископам, монастырям, в которых убеждает как отдельных лиц, так и всех вообще не нарушать церковных порядков, а нарушенное исправить⁸⁷⁸; в случае крупных нарушений церковных порядков, он отправляет уполномоченных для расследования дела на месте⁸⁷⁹; виновных подвергает наказаниям⁸⁸⁰.

Права администрации. Синоду принадлежало: а) избрание патриарха⁸⁸¹, в) избрание и утверждение выбора митрополитов, архиепископов и епископов⁸⁸², с) возведение епископий на степень архиепископией и митрополий⁸⁸³, d) распределение кафедр по их сравнительному достоинству (πεοβιβασμὸς τὸν ϑpόνον)⁸⁸⁴. Далее, синод е) перемещал епископов с одной кафедры на другую⁸⁸⁵, g) соединял между собой епископии⁸⁸⁶, g) открывал новые кафедры и переносил существовавшие⁸⁸⁷.

Права судебные. Синод был обыкновенно высшим церковным трибуналом константинопольского патриархата⁸⁸⁸. В синодальных актах он нередко называется: «συνοδικὸν δικαστὴριον» «ἱεpὸν συνοδικὸν δηκαστήριον», «τῶν ἐπισκοπῶν δικαστήριον». Его юрисдикции подведомы были все лица – от мирян и до высших духовных сановников и все дела, требовавшие церковного суда. Так, он ведал: обвинения на духовных лиц по проступкам и преступлению, против веры, нравственности, должности⁸⁸⁹, иски духовных лиц между собой и светских с духовными⁸⁹⁰, дела светских лиц по вопросам брачным, семейным и т. д.⁸⁹¹ В одних случаях он являлся первой, в других – второй, в иных третьей, – обыкновенно же высшей и последней инстанцией. Синод судил даже патриарха⁸⁹².

Право законодательства. Осуществляя права надзора, администрации, суда, разбирая и решая возникавшие в патриархате разнообразные дела, синод мог встречать и естественно наталкивался на такие вопросы, которых не предвидело предшествовавшее законодательство⁸⁹³. Между тем жизнь могла настойчиво выдвигать их и настоятельно требовать их регламентации. Являлась нужда в удовлетворении этих запросов жизни, в дальнейшем церковном законодательстве. И в синодальных деяниях немало можно найти актов законодательного характера. Мортрейль в своём сочинении – «Histoire du droit Bysantin»⁸⁹⁴ только с половины XI и до XIV века насчитывает до 80 таких синодальных постановлений. Некоторые из этих постановлений вошли даже в канонические сборники, употребление которых выходило за пределы константинопольского патриархата. Обыкновенными предметами синодальных законодательных актов были: монастырская дисциплина, митрополичье управление, церковные имущества и в особенности брачный вопрос⁸⁹⁵. Одни из синодальных постановлений обнародовались для всего патриархата⁸⁹⁶, другие же сообщались только известным местам, к которым они имели ближайшее отношение⁸⁹⁷.

Само собой разумеется, синод считал себя обязанным во всей своей деятельности руководиться канонами церкви. И если бы такое или иное синодальное решение оказалось несогласным с последними, то синод считал нужным пересматривать его, изменять и вовсе отменять⁸⁹⁸.

Вот церковно-юридический образ той формы церковно-окружного правления, которая связана была с возвышением константинопольского епископа на степень патриарха и объединением около его кафедры трёх диоцезов. Мысль естественно наталкивается на следующий серьёзный вопрос. По принципу древнего канона, по правилам соборов вселенских и поместных – до и после халкидонского собора – управление каждой поместной церковью принадлежит совокупности всего её епископата, и только соборы её епископата, при личном ли присутствии епископов или в лице представителей, считались вполне компетентной властью в ней. Между тем, как можно было отчасти видеть из представленного выше описания состава синода, на его заседаниях присутствовали далеко не все епископы или митрополиты и архиепископы и даже не бо́льшая их часть, а только меньшинство, и меньшинство часто довольно незначительное. За это ясно говорит сличение разных документов, относящихся к истории синодального управления, с церковно-географическими и статистическими данными⁸⁹⁹. На синодальных заседаниях первого периода, с конца Х века, как показывают Syntagma и Acta Patriarchatus Constantinopolitani, никогда не присутствовало более 33 архиереев, и притом такое, или приблизительно такое, число архиереев было редко, а чаще – 8, 9, а иногда даже 3, не считая председателя – патриарха. С течением времени, с реформы синода при патриархе Самуиле, считалось необходимым присутствие на синодальных заседаниях не менее 12 или, по крайней мере, 8 архиереев, хотя на практике, по временам, было и более 12 и менее 8. Как же, спрашивается теперь, смотреть с канонической точки зрения на синодальную форму управления в описанном её виде, не была ли она явно антиканоничной?

При ответе на поставленный вопрос необходимо нужно иметь в виду следующее различие в церковно-юридической компетенции синода относительно патриархата. Как власть патриарха простиралась с одной стороны на каждую отдельную часть (митрополию) поместной церкви а с другой – на всю её в целом, так равно и в круге дел, решать которые считал себя компетентным синод, также нужно различать дела, относившиеся к отдельным частям патриархата, и дела, касавшиеся всего его. И если синод, при описанном своём составе, решал дела касательно отдельных частей патриархата, то здесь, в синодальной форме церковного управления, при снесении её с канонами, едва ли можно видеть какое-либо новшество, существенно изменявшее древний порядок устройства и управления. Для обязательного решения даже важнейших дел отдельной митрополии древними канонами вовсе не требовалось участия всего епископата округа.

Важнейшие дела митрополии – избрание митрополита и суд над ним, а также издание общеобязательных для неё норм. Какая власть, по канонам, компетентна была решать эти дела?

По 6 канону сардикийского собора, избрание митрополита должно совершаться собором епископов местной области, «но и от ближния области должно призвати епископов». В толковании Вальсамона на это правило читаем: «правило говорит, что если имеет совершиться избрание митрополита, то оно не должно быть совершено только епископами, принадлежащими той области (митрополии), но должны быть приглашены и другие епископы, соседние»⁹⁰⁰. Яснее говорится в толковании Аристина. Последний замечает: «когда имеет быть избран митрополит, то не все митрополиты со всего округа должны быть призваны на избрание его, но ближние»⁹⁰¹. 28 правило халкидонского собора, предоставляя константинопольскому патриарху право поставлять митрополитов в трёх восточных диоцезах, замечает: «по учинении согласного, по обычаю, избрания». Каков должен был быть теперь порядок этого избрания, – преосвященный Иоанн смоленский говорит: «дотоле (т. е. до постановления 28 канона халкидонского собора) митрополиты областей избирались областными соборами.., отселе, хотя избрание митрополитов оставлено тем же соборам, но для утверждения и рукоположения избранных требовалось уже представление к патриарху»⁹⁰². Таким образом, митрополиты, согласно древней практике, санкционированной в 6 правиле сардикийского собора, должны были и после халкидонского собора избираться своими епископами и некоторыми митрополитами. Последними, очевидно, могли быть и те, которые заседали в синоде при кафедре патриарха⁹⁰³. Правило сардикийского собора, определяющее порядок избрания митрополита, думается, вовсе не настаивает на том, чтобы при избрании митрополита участвовали именно соседние митрополиты. Сущность его, собственно, сводится к требованию участия, в акте избрания митрополита наряду с епархиальными епископами и митрополитов.

Суд над митрополитом также не требовал участия епископата всего округа. Состав трибунала для суда над митрополитом определяет первое правило III вселенского собора. Здесь говорится, что обвиняемый митрополит должен подлежать суду «епископов области и окрестных митрополитов». Таковыми могли быть митрополиты и архиепископы, присутствовавшие на синодальных заседаниях.

Не требовало соборов всего епископата округа и издание норм, обязательных для той или иной отдельной митрополии. «Определено, – гласит одно из карфагенских правил⁹⁰⁴, что на будущее время не обязательно ежегодно утруждать братию; но когда потребует общая, т. е. всей Африки касающаяся, нужда, заявленная в посланиях с разных сторон, тогда подобает быть собору в той области, в которую призовёт потребность и удобство. Дела же не общие, да судятся в каждой области порознь».

Но вот вопрос: как синод при описанном своём составе мог считать себя компетентным решать дела общие для всего патриархата, например, избирать и судить патриарха, издавать общеобязательные для патриархата нормы?

При обсуждении этого вопроса с канонической точки зрения не нужно упускать из виду следующих обстоятельств. Нужно, во-первых, помнить, что неполный состав константинопольских синодов условливался нуждой. Если в африканской церкви было затруднительно часто созывать соборы всего её епископата, то ещё затруднительнее было делать это в обширном константинопольском патриархате. Между тем в жизни его время от времени являлись такие дела, которые, касаясь всего его, требовали для себя скорейшего решения. Таковы, например, избрание патриарха и суд над ним. Отлагать на долгое время, когда мог бы собраться весь епископат, избрание патриарха было весьма неудобно. Это повело бы за собой приостановление на долгое время дел в патриархате: без патриарха синод не мог решить ни одного дела. Неудобно было отлагать на долгое время и суда над патриархом: патриарх мог впасть в ересь или преступить каноны. И по нужде для решения этих и им подобных дел нередко приходилось обращаться и к неполному собранию епископата. Со случаями нужды считался и древний канон. Так, при невозможности собраться всему епископату, он допускает совершение избрания во епископа и суда над епископом несколькими епископами⁹⁰⁵. Далее, нужно иметь в виду, что когда синод брался за решение дел, общих для всего патриархата, состав его, вообще говоря, был усиленным⁹⁰⁶. И если в то или другое время, когда поднимался какой-либо важный обще-окружной вопрос, в Константинополе находилось не много архиереев, в таких случаях, как можно думать на основании некоторых данных, число их увеличивалось специальным вызовом на синодальные заседания других митрополитов и архиепископов (главным образом ближайших к Константинополю кафедр)⁹⁰⁷.

Конечно, синодальная форма церковного управления была несовершенным выражением канонического принципа. И в отношении достоинств синод уступал древнему собору. В синодальной форме церковного управления по нужде строго не соблюдался канонически, принцип – решать каждое важное дело поместной церкви посредством всего её епископата в лице его представителей. Но зато, как можно видеть из представленного очерка организации синодального состава, относительно выполнялось другая сторона⁹⁰⁸ канонического принципа – к управлению поместной церковью допускался весь епископат. В первом периоде каждый митрополит и архиепископ признавался обязанным ежегодно являться на синодальные заседания, и кто из них являлся, тот имел полное право участвовать в решении дел патриархата; во втором периоде, хотя обязанность непременного присутствования на заседаниях синода переносится на митрополитов и архиепископов лишь некоторых кафедр, однако этим не отрицается право присутствования на синодальных заседаниях в качестве полноправных членов и других митрополитов и архиепископов.

Синодальная форма церковного управления не исключала соборной. В тех случаях, когда синод считал себя некомпетентным решить какое-либо важное общецерковное дело или оно не требовало скорейшего решения, он уступал место собору. И наряду с синодами на протяжении всего описываемого периода времени в константинопольском патриархате мы видим ещё соборы. Перечень соборов, бывших в константинопольском патриархате до падения Константинополя, можно найти в сочинении Wiltsch’a – «Handbuch der kirchlichen Geographien und Statistik» В. 1 и 2, к которому и отсылаем читателя. Были соборы в константинопольском патриархате и после падения Константинополя. Таковы, например (кроме упомянутых выше, в первой части нашей работы)⁹⁰⁹ соборы: в 1545–46 году после смерти патриарха Иеремии I⁹¹⁰, в 1565 году при патриархе Иосафе II⁹¹¹, в 1593 году при патриархе Иеремии II⁹¹² и в 1572 году притом же патриархе⁹¹³, в 1601 году⁹¹⁴, в 1611 году при патриархе Неофите II⁹¹⁵, в 1639 году при патриархе Кирилле Контари⁹¹⁶, в 1672 году при патриархе Дионисии⁹¹⁷, при Паисии II (1726–1733)⁹¹⁸, в 1764 году при патриархе Самуиле I⁹¹⁹ в 1839 году при патриархе, Григории IV⁹²⁰, в 1829 году⁹²¹ при патриархе Агафангеле, в 1806 году при патриархе Григории V⁹²².

По мере появления на Востоке других патриархатов мы встречаемся в них, в общем, с аналогичным описанному выше устройством высшего церковного управления.

В конце XVI столетия получает автокефальность русская церковь, входившая раньше в состав константинопольского патриархата, как одна из его митрополий. В 1589 году предстоятель её – митрополит, согласно желанию царя и собора русских архиереев и благословению константинопольского патриарха Иеремии II, бывшего в то время в Москве по своим нуждам, возводится в сан патриарха. Учреждение в России независимого патриархата было признано затем большим собором восточных патриархов и других архиереев.

Организация высшего управления, существовавшая в русской церкви в патриарший период, представляется в следующем виде. Во главе всех русских архиереев стоял патриарх, носивший титул: «святейший патриарх московский и всея Руси»⁹²³. Он именовался отцом всех русских епископов, a последние – его сыновьями⁹²⁴. Каждый из них должен был иметь к патриарху «совещание и покорение»⁹²⁵ и возносить его имя за богослужением⁹²⁶. Как глава русской церкви, патриарх московский в управлении ею, как в отношении всей её, так и каждый отдельной её части, пользовался особыми сравнительно со всеми другими русскими архиереями правами. Но эти права отнюдь не делали его единоличным правителем русской церкви⁹²⁷. Патриарх московский управлял церковью (а по канонам и не должен был иначе управлять) не единолично, а вместе с собором русского епископата. История сохранила нам сведения о многих соборах, бывших в русской церкви в патриарший период. Эти соборы, как органы высшего церковного управления, по нашему мнению могут быть вообще разделены на два вида: на соборы неполные и соборы полные⁹²⁸.

Что такое представляли из себя русские неполные церковные соборы?⁹²⁹

Неполные соборы, по нашему мнению, могут быть поставлены в некоторую параллель к константинопольскому синоду ἐνδημοῦσα или ἐνδημούντων до реформы его при патриархе Самуиле. В исторических документах они иногда и называются соборами «прилучившихся»⁹³⁰ и «присутствующих»⁹³¹ архиереев.

Неполный собор составлялся, вообще говоря, из епископов «прилучившихся» в Москве по каким-либо обстоятельствам, а не специально вызванных для решения дела, подлежавшего соборному рассмотрению. Как прилучались русские архиереи в Москве? В патриарший период в истории состава наших неполных соборов, поскольку он образовывался прилучавшимися архиереями, можно по нашему мнению, различать два периода. Первый простирается до 1667 года, а второй начинается с этого времени. При этом в первом периоде в свою очередь можно различать два момента: это – 1) время земских соборов и 2) промежутки между ними.

В первый период русские архиереи нередко прилучались в Москве для участия в земских соборах. Известно, что вторая половина XVI и первая XVII столетий были, так сказать, золотым веком в истории наших земских соборов. Соборы в это время созывались довольно часто⁹³² и иногда продолжались по нескольку лет подряд⁹³³. На эти соборы наряду с другими лицами призывались и архиереи⁹³⁴ и вообще духовенство. И духовенство, особенно высшее, являлось одним из непременных элементов в составе наших земских соборов⁹³⁵. Эти, прилучившиеся в Москве для государственных надобностей, архиереи главным образом и давали членов для неполных церковных соборов в первый из указанных выше периодов их состава. И на протяжении почти всего первого периода (до 1654 г.) именно на годы деятельности земских соборов падает усиленная и церковно-соборная деятельность. Так, например, мы видим церковные соборы: в 1620⁹³⁶, 1621⁹³⁷, 1647⁹³⁸, 1649⁹³⁹, 1651⁹⁴⁰, 1653⁹⁴¹ годах. И начало некоторых из церковных соборов падает именно на те месяцы, когда было предположено или в действительности происходило открытие заседании земского собора. Так, церковный собор 1620 года, рассматривавший дело крутицкого митрополита, начался 16 октября⁹⁴² и в октябрь же, именно 1 числа, предположено было открыть заседания земского собора того же года⁹⁴³. Церковный собор 1651 года о единогласном пении и некоторых других церковных предметах открылся 9 февраля, а на 19 февраля этого года падает начало заседаний земского собора⁹⁴⁴. Для решения всех накопившихся в промежутки между земскими соборами церковных дел архиереи, можно думать, оставались на некоторое время в Москве и по окончании занятий земского собора⁹⁴⁵.

Прилучались в Москве русские архиереи и по другим причинам. Исторические данные прямо говорят о пребывании в Москве русских архиереев и в промежутки времени между земскими соборами⁹⁴⁶. Затем в исторических документах указываются довольно часто присутствующими в Москве «власти»⁹⁴⁷. Правда, термин «власти», употребляемый в древних исторических памятниках, не обозначает непременно архиереев. Он прилагался и к другим иерархическим лицам (главным образом к архимандритам и игуменам)⁹⁴⁸. Поэтому с решительностью говорить о пребывании в Москве русских архиереев в те годы, когда в исторических памятниках не указывается прямо на присутствование архиереев, а упоминаются только «власти», не приходится. Однако, в виду того, что термин «власти» прилагался наряду с другими и к архиереям⁹⁴⁹, а иногда он указывал исключительно на архиереев⁹⁵⁰, естественно думать, что архиереи присутствовали в Москве, по крайней мере, в некоторые и из этих годов.

Но вообще можно заметить, что в первый период, в промежутки между земскими соборами, русские архиереи бывали в Москве для соборных целей редко. Это авторитетно засвидетельствовал Большой московский собор. Во 2 главе, в 41 правиле его читаем: «в здешних странах великороссийского государства не обыкоша архиереи собиратися часто и соборы творити и исправляти священнические распри и прочая, учинишася толики раскольники и мятежники и возмутиша все государство, и многие души погибоша»⁹⁵¹. И мы знаем, что иногда русские епископы, по-видимому, совсем не бывали в Москве для соборных целей. Так, их не было в 1625 году. В это время упоминаются в исторических документах присутствующими в Москве, кроме патриарха, митрополит сарский и подонский или крутицкий, живший в Москве постоянно⁹⁵², и бывший⁹⁵³ вологодский архиепископ Нектарий, также постоянно находившийся в Москве⁹⁵⁴. В декабре 1664 года из русских архиереев присутствовали в Москве лишь два⁹⁵⁵: Иона, митрополит ростовский, бывший местоблюстителем патриаршего трона после удаления Никона из Москвы и постоянно живший в Москве по званию местоблюстителя, и Павел, митрополит сарский и подонский. И на соборе, бывшем (27 декабря) по делу местоблюстителя, принявшего благословение от Никона во время его неожиданного приезда в Москву, из русских архиереев присутствует лишь митрополит сарский и подонский⁹⁵⁶. Известны и другие случаи, когда в Москве совсем, по-видимому, никого не бывало из русских архиереев, кроме патриарха или его местоблюстителя и митрополита крутицкого⁹⁵⁷. Правда, в этих случаях⁹⁵⁸ присутствие русских архиереев как бы заменяли находившиеся здесь архиереи иностранные, греческие. Последние довольно нередко и иногда в значительном количестве наезжали в Москву по своим делам и иногда жили здесь подолгу; по приглашению, они принимали участие в соборах русской церкви⁹⁵⁹. Но иногда, кроме патриарха и митрополита крутицкого, в Москве, по-видимому, никого не бывало ни из русских, ни из иностранных архиереев⁹⁶⁰.

И можно думать, что «прилучавшиеся» в Москве в первый период, именно в промежутки между земскими соборами, русские архиереи, если не всегда, то, по крайней мере, главным образом были архиереи именно случайно оказывавшиеся здесь. Ими частью были епископы, жившие или приезжавшие в Москву по своим делам⁹⁶¹, частью – епископы новопоставленные или переведённые на другие кафедры, но не отправившиеся ещё на места своих назначений⁹⁶², и частью – некоторые епископы либо из вызванных на земские соборы, либо специально для решения какого-либо церковного дела и почему-либо задержавшиеся в Москве⁹⁶³.

Во второй период истории состава русских неполных церковных соборов земских соборов почти не было. Со второй половины XVII века (после собора 1667 г.) был лишь один земский собор, именно в 1681–1682 гг.⁹⁶⁴ И членами церковных соборов являлись главным образом архиереи, являвшиеся в Москву для помощи патриарху по управлению церковью и выполнения канонического требования являться на соборы (хотя и в это время, как и в предшествующей период, ими бывали и епископы, оказывавшиеся в Москве случайно)⁹⁶⁵. Большой московский собор, напомнив древние правила о ежегодном созвании соборов и осудив неисполнение их русскими архиереями в предшествующее время, постановил, чтобы они как можно чаще собирались в Москву «ради всяких добрых советов и исправления нужных церковных вещей»⁹⁶⁶. Соответственно этому постановлению московского собора, русские архиереи теперь постоянно пребывают в Москву, сменяясь через некоторые промежутки времени. Исторически данные не оставляют в этом сомнения. Во все годы, относительно которых сохранились сколько-нибудь подробные сведения в исторических документах, мы видим в Москве по нескольку присутствующих архиереев⁹⁶⁷.

Как прилучались русские архиереи в Москве: в каком-либо порядке или без него, и являлись ли они это чьему-либо вызову или же по собственной инициативе?

Некоторые исследователи русских церковных соборов (г. Виноградский⁹⁶⁸ и проф. Каптерев)⁹⁶⁹ утверждают, что прилучавшиеся архиереи вызывались в Москву, и вызывались по очереди. Нам думается, что не один и тот же порядок существовал в разные моменты истории существования наших неполных соборов.

Об очереди явления в Москву архиереев, прилучавшихся здесь для государственных надобностей, говорить, по-видимому, не приходится. На земские соборы архиереи вызывались⁹⁷⁰. И вызывались они, по-видимому, все, хотя в действительности, конечно, не все каждый раз бывали⁹⁷¹; в некоторых же случаях вызывались, вероятно, лишь ближайшие. Вызов их принадлежал царю⁹⁷². Что касается архиереев, прилучавшихся в Москве в промежутки между земскими соборами в первый период, то, если верны высказанные нами соображения относительно них, разумеется, и в это время в явлении их в Москву не было очереди. Во всяком случае, несомненно, что в это время не существовало очереди регулярной и беспрерывной. Если среди прилучавшихся в Москве в промежутки между земскими соборами архиереев были и такие, которые являлись сюда специально для соборных целей, то, можно думать, они, по крайней мере, иногда, вызывались. Основанием для этого является: то, что русских епархиальных архиереев мы не видим в Москве по большей части именно в те годы, когда здесь проживали либо русские архиереи, не имевшие кафедр, либо архиереи иностранные, и когда, таким образом, в пребывании русских епархиальных архиереев в Москве не ощущалось особой нужды. Право вызова их принадлежало патриарху⁹⁷³ и, по всей вероятности, и царю⁹⁷⁴.

Во второй период русские епархиальные архиереи регулярно присутствуют в Москве, причём в этом присутствии их можно заметить некоторое чередование⁹⁷⁵. И, таким образом, термин «прилучившиеся» в этот период получает отчасти значение «чередных» или «очередных»⁹⁷⁶. Но была ли при этом какая-либо строгая очередь – ответить на этот вопрос при современных данных затруднительно. Вероятнее всего её не-было. В исторических памятниках архиереи одних кафедр⁹⁷⁷ упоминаются присутствующими в Москве чаще, других⁹⁷⁸ реже. Затем, архиереи одних и тех же кафедр в разные промежутки времени присутствуют в Москве неодинаково часто⁹⁷⁹. Наконец, прилучавшиеся в Москве архиереи находились здесь не одинаково продолжительное время⁹⁸⁰.

Как прилучались русские архиереи в этот период времени: по вызову ли или по собственной инициативе? Ответить с решительностью и на этот вопрос мы затрудняемся. Может быть, они и вызывались, как утверждают некоторые исследователи русских церковных соборов (гг. Виноградский, Каптерев и Лихницкий). Только вызов их, во всяком случае, был делом не одного царя, но вместе и патриарха⁹⁸¹. Но, может быть, прилучавшиеся в Москву архиереи являлись сюда и по своему изволению.

Хотя исследователи русских церковных соборов приводят, по-видимому, солидные основания в пользу вызова прилучавшихся архиереев царём (добавим: и патриархом), однако нам представляется это положение ещё недостаточно обоснованным. В пользу этого положения обыкновенно ссылаются на одну приказную запись, где говорится, что архиереи приезжали «по царскому повелению», а «самовольством своим, без царского указу и без грамот к Москве они не езживали»⁹⁸², и на одно указание III тома Дворцовых Разрядов, где идёт речь о вызове в Москву царём и патриархом двух архиереев⁹⁸³. Профессор Каптерев, кроме этого, ссылается ещё на суждение собора 1665 года по поводу просьбы патриарха Никона невозбранно приезжать ему в Москву. Собор постановил: «приходите в царствующий град Москву святейшему Никону патриарху сице: первее ему о приходе своём в царствующий град Москву к великому государю и святейшему патриарху московскому писати, как и прочие архиереи о приезде своём пишут; и егда благочестивый государь повелит и святейший патриарх благословит, тогда, по указу великого государя и благословенно святейшего патриарха, в царствующий град Москву святейшему патриарху Никону приходите. А без указу великого государя и без благословения святейшего патриарха к Москве ему не приходите»⁹⁸⁴. Затем в названном труде проф. Каптерева можно найти ещё одно указание, также, по-видимому, говорящее в пользу той мысли, что прилучавшиеся архиереи во второй половине XVII столетия вызывались в Москву. Это – указание⁹⁸⁵ на грамоту от 1685 года московских государей киевскому митрополиту Гедеону Четвертинскому, в которой, между прочим, говорится: «а по обыкновению великороссийских преосвященных митрополитов в наш царствующий град Москву на годовое и полугодовое время его не вызывать».

Но относительно некоторых из этих указаний (именно приказной записи и суждения собора 1665 года) нужно, во-первых, заметить, что они относятся ко времени до собора 1667 года. И не известно, имел ли место тот порядок, о котором они говорят, после собора 1667 года, постановившего, как замечено было выше, чтобы «архиереи, как можно, чаще собирались в Москву ради всяких добрых советов и исправления потребных церковных вещей». Затем, если и существовал тогда тот порядок, о котором они говорят, то отсюда нельзя ещё делать того вывода, что архиереи именно вызывались. Из этих указаний на самом деле следует только то, что архиерей, намереваясь приехать в Москву, должен был извещать об этом царя и патриарха, и только получив их разрешение, он мог прибыть в Москву. Указанная же процедура приезда архиерея в Москву нисколько не исключала его инициативы в этом деле⁹⁸⁶ и не могла препятствовать ему являться в Москву по своему изволению, особенно для соборных целей. Мы знаем, что такой же порядок явления в Москву существовал и для иностранных архиереев. Но это отнюдь не значило, что пребывавшие в Москве иностранные архиереи были всегда вызванными. В большинстве случаев они являлись по собственной инициативе⁹⁸⁷.

Что касается ссылки на указанное место 3 тома Дворцовых Разрядов, то там, по-видимому, идёт речь о вызове архиереев именно для полного собора. Утверждать это нас заставляют следующие соображения. В апреле 1673 года умер патриарх Питирим⁹⁸⁸. К 9 сентябрю съехались в Москву для избрания ему преемника русские епархиальные архиереи⁹⁸⁹. Самое избрание нового патриарха состоялось 23 июля⁹⁹⁰, a поставление 26 июля⁹⁹¹ 1674 года. Несмотря на своё продолжительное пребывание в Москве, архиереи, однако же, не тотчас после избрания и поставления патриарха отправляются в свои епархии. Все они, а равно все новопоставленные (митрополиты: рязанский и казанский)⁹⁹² удерживаются в Москве до конца декабря этого года⁹⁹³. И, далее, несмотря на присутствие в Москве множества архиереев царь и патриарх 8 сентября вызывают туда ещё не бывших на патриаршем избрании и поставлении митрополитов нижегородского и белгородского⁹⁹⁴, а, может быть, и других, и вызывают притом спешно⁹⁹⁵. Необходимым является предположение, что все присутствовавшие на избрании и поставлении патриарха и новопоставленные архиереи удерживались в Москве, а равно спешно вызывались туда другие архиереи, именно для каких-либо важных дел, для какого-либо большого собора. И история действительно свидетельствует, что был собор в конце 1674 года. Некоторые указания на него мы находим в III томе Дворцовых Разрядов. Здесь, между прочим, читаем: «Того же (1674) года и числа (3 декабря) указал святейший Иоаким, патриарх Московский и всея России... по своему приговору и всех властей с собору митрополитов и архиепископов и епископов»⁹⁹⁶... На этом соборе, между прочим, были сделаны постановления касательно крестцового духовенства и построения новых церквей⁹⁹⁷. Он закончился, по-видимому, в декабре месяце, и в конце декабря архиереи уже начинают разъезжаться по своим епархиям⁹⁹⁸.

Наконец, относительно грамоты московских государей киевскому митрополиту Гедеону Четвертинскому нужно заметить, что неизвестно, о каких соборах в ней говорится, о неполных или полных; ведь и полные соборы, как мы увидим ниже, продолжались нередко год или полгода.

Русские архиереи, и даже архиереи одних и тех же кафедр, в описываемый период времени прилучались в Москве, как было замечено выше, не через одинаковые промежутки времени⁹⁹⁹. И установить здесь положительно какую-либо определённую норму срока (если только она была), через который каждый архиерей обязать был являться в Москву для соборных целей, при современных данных нет возможности. В виду того, что архиереи в этот период иногда присутствовали в Москве чрез два-три года¹⁰⁰⁰, можно лишь предполагать, что желательной нормой была та, чтобы архиереи являлись в Москву через каждые два года, т. е. та самая норма, которая в своё время существовала и для присутствия русского митрополита на константинопольских синодах¹⁰⁰¹. Но, разумеется, она ими не исполнялась, как в своё время она не исполнялась и русским митрополитом в отношении константинопольских синодов. И если русские архиереи в описываемый период времени являлись в Москву именно по своему изволению, то по затронутому вопросу нам представляется такая картина. Признавалось желательным, чтобы каждый русский архиерей являлся в Москву для соборных совещаний чрез каждые два года. И в тех случаях, когда это было возможно и удобно, русский архиерей действительно являлся в Москву; если нет, то он присутствовал в Москве чрез более значительные промежутки времени. И так как архиереям ближайших к Москве кафедр сравнительно удобнее было чаще приезжать в Москву, то они и присутствуют на русских неполных соборах в общем чаще, чем архиереи кафедр более отдалённых. При этом возможно, конечно, что в тех случаях, когда архиерей в течение более или менее значительного времени уклонялся от выполнения своей обязанности являться в Москву для соборных совещаний, царь и патриарх напоминали ему об этом или прямо вызывали его.

Что касается количества прилучавшихся в Москве архиереев, то оно в разные моменты всего описываемого времени было неодинаково. Когда епископы прилучались в Москве для государственных надобностей, именно для участия в земских соборах, число их, вообще говоря, было значительно, по-видимому, не менее пяти, не считая патриарха и митрополита крутицкого¹⁰⁰². В промежутки между земскими соборами на протяжении первого периода прилучавшихся русских архиереев бывало вообще мало, нередко по одному (не считая патриарха и митрополита, крутицкого¹⁰⁰³, иногда по два¹⁰⁰⁴ иногда же число их доходило до 4¹⁰⁰⁵. Во второй период прилучавшихся архиереев обыкновенно бывало четыре¹⁰⁰⁶, – три¹⁰⁰⁷.

Кроме прилучившихся архиереев, в состав неполных соборов иногда входили ещё архиереи специально вызванные, преимущественно из епархий ближайших к Москве¹⁰⁰⁸. Это бывало в тех случаях, когда в Москве оказывалось мало прилучившихся архиереев, между тем возникший вопрос был сравнительно важен и требовал неотложного решения. Разумеется, данное явление особенно должно было иметь место в первый период, в промежутки между земскими соборами, когда количество прилучавшихся в Москве русских архиереев нередко было весьма незначительно.

Неполные церковные соборы решали, вообще говоря, текущие церковные дела. Ими были главным образом дела административные и судебные и частью законодательные. Сюда относились: избрание и поставление архиереев¹⁰⁰⁹, перевод их с одной кафедры на другую¹⁰¹⁰, учреждение новых епархий¹⁰¹¹, повышение кафедр¹⁰¹², суд над архиереями¹⁰¹³ и другими духовными лицами¹⁰¹⁴; дела законодательные: касательно церковных обрядов¹⁰¹⁵, церковной дисциплины¹⁰¹⁶, объявления святынь¹⁰¹⁷, управления¹⁰¹⁸, суда¹⁰¹⁹, христианской жизни¹⁰²⁰.

Что касается полных церковных соборов, то под ними мы разумеем такие, которые по возможности составлялись из всех русских архиереев или, по крайней мере, на которые по возможности приглашались все они. Полный собор составлялся в тех случаях, когда собор неполный считал себя некомпетентным решить какое-либо церковное дело, т. е. при возникновении какого-либо особенно важного вопроса. В таком случае предержащею властью рассылались пригласительные грамоты ко всем русским архиереям. Так после смерти патриарха Иоакима, государи, для избрания ему преемника, «посылают тех времён вдовствующей святей церкви свои царские указы по архиереев разных градов епархий»¹⁰²¹. После кончины патриарха Иосифа также рассылаются царём известительные и пригласительные грамоты ко всем епархиальным архиереям¹⁰²². На собор 1666 года созываются все русские архиереи: царь «повел собору быти всех архиереев своея благочестивые державы в царствующем преиминитом и богоспасаемом граде Москве; заповеда абие царскими си посланьми во странах и градех великороссийского православного си обладания архиереом жительствующим извещенным о соборе быти»¹⁰²³. На соборы 1656 и 1665 годов созываются все русские архиереи¹⁰²⁴. В пригласительных грамотах указывалось и время, к которому архиереи должны были прибыть в Москву. «К своим государевым богомольцам, к преосвященным митрополитом, к архиепископом и епископом указал (царь) послать свои государевы грамоты, чтобы они к тому же собору приехали к Москве из дальних городов марта к 25 числу, а из ближних мая к 9 числу»¹⁰²⁵.

Наши полные соборы по своему составу были вообще многочисленны, и на некоторых из них лично присутствовали все или почти все русские архиереи. Так, на Большом московском соборе мы видим решительно всех русских архиереев того времени¹⁰²⁶. На соборе 1619 года были все русские архиереи¹⁰²⁷. На соборе 1665 года не было только двух русских архиереев, астраханского и сибирского¹⁰²⁸. На соборе 1654 года присутствовали 13 русских архиереев¹⁰²⁹. Избрание и поставление патриархов – Питирима¹⁰³⁰ и Адриана¹⁰³¹ происходили при участии 10 русских архиереев. В тех случаях, когда русскому архиерею почему-либо невозможно было прибыть на собор, он присылал свою «повольную» грамоту¹⁰³², которая до известной степени заменяла его личное присутствие на соборе. Известно, например, что архиереи, не явившиеся на соборы для избрания патриархов – Иосифа и Никона, и на собор 1665 года, присылали свои повольные грамоты¹⁰³³. Подобно неполным соборам, на соборах полных, кроме русских архиереев, присутствовали время от времени и архиереи иностранные, прилучавшиеся в Москве¹⁰³⁴ (а на Большом московском соборе частью и специально вызванные).

Полные церковные соборы созывались, как замечено выше, для решения вообще важнейших церковных дел, и такие именно дела были главным предметом их деятельности. Сюда относились избрание и поставление патриарха¹⁰³⁵, суд над ним¹⁰³⁶ суд в высшей инстанции над всеми другими духовными лицами¹⁰³⁷, дела касательно веры¹⁰³⁸, законодательство касательно всей поместной церкви по самым разнообразным вопросами, касательно управления, суда, дисциплины, христианской жизни и проч.¹⁰³⁹ Кроме дел важнейших, полные церковные соборы решали и все те текущие дела, решать которые считали себя компетентными и соборы неполные¹⁰⁴⁰.

Полные церковные соборы продолжались нередко довольно значительное время. Так, собор 1666 года начался в феврале, а соборное определение было подписано лишь 2 июля¹⁰⁴¹. Собор 1660 года открылся 16 февраля, а соборное деяние было подписано архиереями 14 августа¹⁰⁴². Архиереи, собравшиеся для избрания патриарха после кончины Питирима, прибыли в Москву к 9 сентября 1673 года, а избран был патриарх лишь 23 июля 1674 года¹⁰⁴³.

На русских церковных соборах, как полных, так и неполных, кроме архиереев (русских и иностранных) присутствовали ещё лица низших иерархических степеней: архимандриты, игумены, протопопы, а иногда и другие клирики. Так, на соборе 1654 года, кроме архиереев, присутствуют: архимандриты, игумены, протоиереи¹⁰⁴⁴; на соборе от 18 мая 1656 года – протопопы, попы, архимандриты, игумены и дьяконы¹⁰⁴⁵; на соборе 1625 года – архимандриты, игумены, протопопы и «весь освященный собор»¹⁰⁴⁶; на соборе от 16 декабря 1655 года было 19 архимандритов, игуменов и протопопов¹⁰⁴⁷; на соборе, избравшем в патриархи казанского митрополита Адриана, кроме архиереев присутствовали: архимандриты, игумены разных монастырей и весь освященный собор¹⁰⁴⁸; на соборах 1666–1667 годов присутствует, кроме архиереев, и прочее духовенство¹⁰⁴⁹; на избрании в патриархи Иосифа были архимандриты, игумены, протопопы, священники¹⁰⁵⁰. При этом на наших полных соборах низшее духовенство присутствовало, по-видимому, всегда¹⁰⁵¹. На соборах же неполных оно бывало не всегда¹⁰⁵². Так, избрание архиерея и суд над ним происходили, по-видимому, в отсутствии низшего духовенства. Например, на избрании в 1683 году в астраханского митрополита иеромонаха Савватия упоминается присутствующими лишь архиереи¹⁰⁵³. На соборах от 22 декабря 1664 года и от 10 февраля 1665 года обсуждавших поступок ростовского митрополита Ионы – местоблюстителя патриаршего престола, принявшего благословление от Никона, а равно на соборе 1665 года, разбиравшем обвинения против газского митрополита Паисия Лигарида, низшего духовенства также, по-видимому, не было¹⁰⁵⁴.

Чёрное духовенство, присутствовавшее на наших церковных соборах, было частью московское, частью приезжее¹⁰⁵⁵. Приезжее чёрное духовенство частью являлось на соборы по приглашению своих архиереев¹⁰⁵⁶, частью оно прилучалось в Москве по каким-либо делам, например, для государственных надобностей¹⁰⁵⁷, частью же оно специально приглашалось властью, созывавшей соборы¹⁰⁵⁸. Белое духовенство, присутствовавшее на соборах, по-видимому почти исключительно было из состава московского клира¹⁰⁵⁹.

Но низшее духовенство на наших церковных соборах, по-видимому, не имело значения, какое принадлежало архиереям. Это открывается уже из того, что у нас не было соборов без архиереев, но были соборы без низшего духовенства. Участие архиереев на соборах считалось делом необходимым. Участие архиереев на соборах считалось делом необходимым. И это участие было не только их правом, но вместе с темь и обязанностью¹⁰⁶⁰. И архиерей, почему-либо не имевший возможности прибыть на собор, обязан был прислать собору свою повольную грамоту¹⁰⁶¹. Главнейшими деятелями на соборах были именно архиереи¹⁰⁶². Обращаясь к собору, разные лица, присутствующие на нём, обращаются главным образом именно к архиереям¹⁰⁶³, и говоря о других соборах, они разумеют под ними иногда именно собрание архиереев¹⁰⁶⁴. Сами соборы, на которых присутствовало и низшее духовенство, смотрят иногда на себя, как на собрание именно архиереев, и называют себя иногда соборами именно архиерейскими¹⁰⁶⁵. Далее, под соборными определениями, признавались необходимыми лишь подписи архиереев¹⁰⁶⁶. И акты некоторых соборов, на которых присутствовало и низшее духовенство, подписаны одними архиереями¹⁰⁶⁷.

Низшее духовенство на соборах не принимало деятельного участия. Члены низшего духовенства в большинстве случаев были лишь зрителями происходившего на соборах «соборными молчальниками», по выражение профессора Каптерева¹⁰⁶⁸. Исключение составляли только некоторые лица, приглашённые на собор как бы в качестве учёных экспертов. Они принимали в делах соборов деятельное участие. Такое участие принимали, например, на соборе 1660 года Епифаний Славинецкий и архимандрит полоцкого богоявленского монастыря Игнатий¹⁰⁶⁹. Естественно думать, что низшему духовенству принадлежало на соборах лишь совещательное значение. Затем оно исполняло на соборах разные поручения, например, вело соборные записи¹⁰⁷⁰. И если он иногда подписывалась под соборными определениями, то частью для показания своего присутствия на соборах, частью для показания своего правоверия, а некоторые, наиболее уважаемые члены из низшего духовенства, – и для того, чтобы придать больший нравственный авторитет соборным постановлениям.

Кроме духовенства – высшего и низшего, на наших соборах присутствовали ещё представители светской власти. На соборах нередко присутствовал сам царь вместе со своим синклитом: боярами, окольничими и думными людьми. Так царь и его синклит мы видим на соборах, например, 1654¹⁰⁷¹, 1660¹⁰⁷², 1666¹⁰⁷³ годов¹⁰⁷⁴. В других случаях он посылал вместо себя своих представителей – бояр и дьяков¹⁰⁷⁵. О значении на соборах представителей светской власти мы скажем в следующей главе. Здесь же заметим только, что бояре и дьяки на соборах не подавали мнений¹⁰⁷⁶ и никогда не подписывались под соборными определениями¹⁰⁷⁷.

Созвание наших соборов, как полных, так и неполных, было, вообще говоря, совместным делом царя и патриарха. Соборы неполные созывались обыкновенно патриархом, и по его инициативе, но с согласия царя. Так, в одном месте Дворцовых Разрядов читаем: «Великий государь, святейший патриарх Филарет Никитич московский и всея Руси, говоря о том с сыном своим, великим государем царем и великим князем Михаилом Феодоровичем всея Руси, и уложили с митрополитом сарским и подонским и со архиепископом и со всем освященным собором»¹⁰⁷⁸... Настольная грамота патриарха Иоакима иеромонаху Савватию, избранному в астраханского митрополита, между прочим, гласит: «Во епархии астраханской бывый тоя церкве пастырь... боголюбезнейший митрополит Никифор... восприем успение.., сущая же тамо церковь остася вдовствуя..; о сем мерность наша презелне потщавшися.., со благочестивейшими великими государи цари и великими князи... советовахом, еже да устроится той церкви пастырь.., и их благочестивейших самодержцев... на сие благоволством.., наша мерность со всеми присутствующими архиереи.., избравшее благочестивейшего мужа нашея мерности крестового иеромонаха Савватия... и митрополита богоспасаемых градов Астрахани и Терка возповествовахом»¹⁰⁷⁹... Два собора 1653¹⁰⁸⁰ и два собора 1655¹⁰⁸¹ годов были созваны патриархом Никоном. Созвание полных соборов исходило от царя при участии патриарха. Так, собор 1654 года был созван царём по просьбе патриарха Никона¹⁰⁸². При отсутствии патриарха соборы, как полные, так и неполные, созывались царём. Из числа соборов созванных царём известны соборы от 1663¹⁰⁸³, от 22 декабря 1664¹⁰⁸⁴, от 1660¹⁰⁸⁵, 1665¹⁰⁸⁶, 1666¹⁰⁸⁷ годов, а равно соборы для избрания патриархов, например, Иосифа¹⁰⁸⁸, Никона¹⁰⁸⁹, Адриана¹⁰⁹⁰ и др.

Принцип отношения византийского государства к поместным церквам. Автономность церкви в отношении государства. Права государственной власти относительно поместного церковного управления. Значение представителей государственной власти на поместных соборах. Суждение о других правах государственной власти.

Автономность греческой церкви в оттоманской империи. Религиозные и церковные права, предоставленные грекам турецким правительством. Бераты. Турецкие реформы 40 и 50 годов XIX столетия и отношение их к автономности греческой церкви. Права турецкого правительства в отношении церкви. Случаи нарушения турками церковной автономности. Суждение о них. Отношение к церковному управлению греческой народной власти. Права народной власти. Суждение о них.

Отношение между духовной и светской властью на Руси в митрополичий период. Употребление древнего канона и греческого права. Грамоты константинопольских патриархов. Существование на Руси византийской системы отношений между церковною и светскою властью. Связь между церковью и государством. Правовое участие древних князей и московских государей в церковных делах. Участие представителей церкви в гражданских и государственных делах. Отношение между церковной и государственной властью на Руси в патриарший период. Истинный носитель высшей церковной власти.

В своё время мы видели, какой правовой принцип признавался в византийской империи по вопросу об отношении к церкви светской власти. Этот принцип имел место и касательно поместных церквей; каноны¹⁰⁹¹ и государственное законодательство¹⁰⁹² признавали автономным и поместное церковное управление. Но, с другой стороны, мы видели в своё время также и то, что между церковью вообще и государством признавалось существование связи. И соответственно этой связи светская власть естественно могла иметь правовое отношение и к поместному церковному управлению, как это было и касательно церкви вселенской. История, действительно, говорит о разных правах, которыми владела государственная власть византийской империи в отношении поместного церковного управления; причём одни из них приобретены были ею раньше, другие позже.

Так, на синодах и поместных соборах присутствовали императорские уполномоченные. Исторически источники представляют массу примеров этого рода¹⁰⁹³. Впрочем, на синодах и поместных соборах мы не всегда видим представителей государственной власти¹⁰⁹⁴. Последние являлись на них только в тех случаях, когда решались дела смешанного характера, имевшие отношения и к государственной жизни¹⁰⁹⁵. В таких случаях иногда приглашала их сама церковная власть¹⁰⁹⁶. Но, как и на вселенских соборах, они не имели здесь права решающего голоса¹⁰⁹⁷. Роль их на синодах и поместных соборах была только наблюдательная и совещательная. В 1396 году император Мануил Палеолог выразил желание, чтобы государственным сановникам на соборах и синодах было представлено право решающего голоса. Но относительно этого желания императора митрополиты никодимийский и коринфский заявили в синоде следующее: «о том, чтобы царь имел архонтов на соборе с правом голоса.., до́лжно исследовать, имеет ли царь на это право»¹⁰⁹⁸. Этого права за царём не признали, и роль государственных сановников на поместных соборах и синодах осталась той же¹⁰⁹⁹.

Далее, государственной власти в лице императоров принадлежало право созвания поместных соборов и синодов и право председательства ни них¹¹⁰⁰. Но относительно первого нужно заметить, что созвание синодов и соборов поместных церквей по канонам принадлежит именно представителям их. Так обыкновенно было и в действительности¹¹⁰¹. Только в некоторых случаях императоры или сами созывали соборы и синоды или принимали участие в этом деле вместе с патриархом. Так, при избрании главы автокефальной церкви и суде над ним соборы и синоды созывались императором¹¹⁰². Если же нужно было решить какое-либо церковное дело, затрагивавшее вместе с тем и интересы государства, то созвание нужного собора или синода было совместным делом патриарха и царя¹¹⁰³.

Что касается председательства на синодах и поместных соборах, то оно также обыкновенно принадлежало патриарху¹¹⁰⁴. Императоры вообще редко присутствовали на синодах и поместных соборах. И когда они присутствовали там, – а присутствовали они по большей части на тех поместных соборах и синодах, на которых решались важные дела смешанного характера, – председательство принадлежало им вместе с патриархами¹¹⁰⁵. И лишь при избрании патриарха и суде над ним председательствовали одни императоры¹¹⁰⁶. На основании исторических данных, относящихся к вопросу о председательстве императорской власти на синодах и соборах поместных церквей, нужно однако заметить, что оно по существу не отличалось от того, которое имела государственная власть на соборах вселенских.

Затем, императорам принадлежало право утверждения синодальных и соборных решений¹¹⁰⁷. Сами соборы и синоды иногда обращались к императорской власти, прося её утвердить их постановления¹¹⁰⁸. Но императорское утверждение, точнее согласие с синодальными и соборными решениями, необходимо было для их силы только в тех случаях, если они касались вопросов имевших значение в государственной и общественной жизни¹¹⁰⁹.

Из других прав государственной власти в византийской империи касательно поместного управления обращают на себя внимание права административные. Так, в позднейшие времена византийской империи императоры владели правом выбора в патриархи одного из трёх кандидатов, намеченных собором или синодом епископов¹¹¹⁰. Грамота, прочитывавшаяся пред избранным патриархом, между прочим, гласила: «державнейший и святый наш Самодержец и царь и святый и священный и великий синод избирают твою святыню на высший престол патриархата».

С давнего времени, далее, императоры пользовались правом возведения епископий на степень архиепископией и митрополий. История этого вопроса в общих чертах такова. Церковь держалась того принципа, что распределение церковных приходов должно следовать земскому порядку. Отсюда возвышение государственною властью известного города на степень политической митрополии eo ipso должно было сообщать его епископу титул митрополита или архиепископа. Но при этом с давних пор замечалось то явление, что императоры раздавали титулы архиепископа и митрополита по проискам честолюбивых епископов. На такой порядок вещей обратил внимание уже IV вселенский собор. Отцы халкидонского собора воспретили епископам под страхом извержения просить у царя звания архиепископа и митрополита. Но если царь сам даёт какому-либо городу титул или преимущества митрополии в гражданском отношении, то, по суждению отцов означенного собора, и епископ того города справедливо становится митрополитом или архиепископом. С течением времени, как показывают некоторые исторические данные, императоры снова злоупотребляют своим правом: часто возводят епископии на степень митрополий совершенно произвольно. Это вызывало возражения со стороны церковной власти, которая указывала императорам на законные пределы пользования своим правом. На одном из синодальных заседаний при императоре Алексии Комнине названное право императора было даже подвергнуто специальному рассмотрению. Согласно желанию императора, Синод предоставил царской власти возводить епископии на степень митрополий, но только под тем условием, если она будет делать это не вследствие происков заинтересованных епископов, а по собственному побуждению и по основательным мотивам. При этом Синодом было высказано, однако, и то положение, что императорский указ о возведении известной епископии на степень митрополии может иметь силу только тогда, когда патриарх признает его согласным с «божественными правилами». Равным образом и в 12 новелле Алексия Комнина говорится, что дарование государственной властью преимущества какой-либо епископии имеет значение лишь после рассмотрения этого дела патриархом. Соответственно указанному принципу соотношения распределения церковных приходов с земским порядком, за государственною властью было признано также право участия в распределении сравнительного достоинства архиерейских кафедр¹¹¹¹ в основании новых епископий¹¹¹² и в некоторых других административных делах, подлежавших ведению соборной церковной власти.

Из представленного краткого очерка прав государственной власти в отношении управления поместных церквей византийской империи можно видеть, что правовое участие государственной власти в церковном управлении не должно было нарушать автономности церквей. И исходило оно не из признания, что государственной власти, как таковой, принадлежит власть в церкви, а, как мы видели¹¹¹³, из воззрения, что между церковью и государством существует связь и в частности из признания государственной власти защитницей церковных интересов.

Конечно, византийские императоры часто не устаивали на строго правовой почве в отношении управления поместных церквей, как они не устаивали на ней и касательно церкви вселенской, и позволяли себе много произвола. Примерами произвольных действий византийских императоров в отношении поместных церквей полны страницы византийской истории¹¹¹⁴. Но эта была уже не область права, а произвола, действий, ни на чём не основанных.

С падением Константинополя и основанием на территории византийской империи мусульманской монархии правовое положение поместного управления, в сущности, нисколько не изменилось. Турки-фанатики, опустошившие византийскую империю, не наложили, однако, своей хищнической руки на нравы, обычаи и религию покорённой райи. Они предоставили грекам управляться в своих церковных делах автономно¹¹¹⁵. Это сделал уже Магомет II. Особой грамотой, данной патриарху Геннадию, он, однажды навсегда, определил религиозное положение греков в своей империи, которое было подтверждено и фирманами последующих султанов.

Грамотами Магомета II и его ближайших преемников греческой церкви были предоставлены следующие главнейшие религиозные права. Греческая религия и греческие церковные учреждения признаются неприкосновенными, а равно личность патриарха, епископов, и других духовных лиц. Во всех делах внутреннего церковного управления каноны сохраняют всю свою силу. Каждый патриарх имеет право поставлять в своём округе митрополитов и епископов, созывать их на соборы, надзирать над ними и судить их. При каждом из них существует синод, через который он производит церковное управление¹¹¹⁶. Насколько самостоятельной признавалась греческая церковь в своём внутреннем управлении – это яснее всего можно видеть из султанских бератов, выдаваемых новоизбранным патриархом. К сожалению, церковно-исторической науке известен текст немногих бератов, относящихся к описываемому здесь периоду времени (т. е. до конца 50 годов XIX столетия), именно двух: одного от XVIII века и другого – от половины XIX. Первый приводится в сочинениях: Maurer’a (Das grichische Volk, В. 1, S. 381–382, проф. И.С. Бердникова (Основные начала, стр. 140–150), Березина (Православная и другие христианские церкви в Турции, стр. 5 и далее) и др. Другой можно читать в сербском журнале «Гласник» (свезка IX, у Београду, 1857, стр. 227–242). Но и по этим бератам можно составить более или менее ясное представление о правовом положении поместного управления православных церквей в турецкой империи. Нужно думать, что, по крайней мере, в сущности своего содержания, все султанские бераты были сходны, что существенное содержание их было устойчивым¹¹¹⁷. И упомянутые бераты содержат одно и то же в отношении нашего вопроса. Они говорят об автономности поместных церквей в отношении государственной власти.

Так, в берате от XVIII века, выданном султаном константинопольскому патриарху Неофиту VII в 1789 году, читаем, между прочим, следующее. «Повелеваем митрополитам, архиепископам и епископам всех городов нашей обширной монархии, а равно всем игуменам, священникам, монахам и монахиням и вообще всем подданным греческого обряда всякого состояния, чина и звания признавать упомянутого Неофита своим патриархом, обращаться к нему по всем предметам, подлежащим его юрисдикции, уважать его пастырский авторитет, быть послушными его увещаниям, слушать его, когда он будет говорить слово вразумления, наконец повиноваться ему, согласно правам его сана и обязанностям религии, которую они исповедуют. Мы понимаем, что патриархат вверен ему пожизненно, что ни искательство, ни предложение какой либо прибавки к узаконенному ежегодному взносу не могут подать повода к назначению вместо его другого, что он может быть низложен только в случае измены его своему долгу, именно, если он угнетает подданных, если он позволит себе действия, противные религии и обычаям его нации, или если он нарушит долг верноподданного... Желаем, в сообразность с древним обычаем и прежними постановлениями, чтобы, в случае вакантности патриаршей кафедры, Синод, состоящий из митрополитов ближайших к столице местностей, именно: из митрополитов ираклийского, кизического, никомидийского, халкидонского и из всех митрополитов, находящихся в Константинополе, имел право приступать, согласно обычаю, к избранию нового патриарха, которое всегда должно падать на какого-либо митрополита... Повелеваем, чтобы, в случае жалоб или протестов против упомянутого патриарха, наше правительство не иначе обращало на них своё внимание, как если они будут представлены целым Синодом по единогласному решению... Повелеваем также, чтобы упомянутый патриарх пользовался по своему сану совершенно теми же правами, как и его предшественники, чтобы его управление совершалось при помощи и с участием всех митрополитов Синода, чтобы он действовал во всём в полном согласии с ними и чтобы он располагал полной свободой в исполнении своих обязанностей, чтобы никто (кроме членов Синода) не смел предъявить претензий на вмешательство в дела, относящиеся единственно и безусловно к ведомству патриаршей кафедры, чтобы всё, касающееся общего управления всей греческой нации, на всём пространстве империи, управления церквей и монастырей, управления их экономий, доходов и расходов, относилось исключительно к компетенции патриаршей кафедры и состоящего при ней Синода, чтобы, для предупреждения злоупотреблений в заведывании казной монастырской и отсюда расхищений и стеснений к ущербу подданных, позаимствование из сумм того или другого монастыря не могло производиться без ведома Синода и без приложения печати митрополитами на всяком обязательстве, и чтобы это правило было общим для всех монастырей в империи... Патриарх и Синод одни имеют право избрать и поставлять митрополитов, архиепископов и епископов. Они должны замещать праздные епископские кафедры лицами, достойными одобрения, приступая к их избранию с полной свободой и не поддаваясь влиянию дружбы, ходатайств или иностранных домогательств... Патриарх и Синод свободны распоряжаться этими делами по своему усмотрению и делать постановления обо всём, что касается священников и монахов, могут ставить на места и лишать мест, могут замещать и смещать, как им кажется лучше, без всякого вмешательства в это дело со стороны кого бы то ни было. Все жалобы против этих прелатов, все просьбы, подаваемые на имя губернаторов и провинциальных властей по поводу смещения или ссылки кого-либо, рассматриваются правительством, как неосновательные и не подлежащие рассмотрению, если они не опираются на формальное прошение со стороны патриарха и Синода. Все распоряжения, сделанные на счёт этих дел или в других подобных случаях государственными чиновниками, не должны иметь никакого значения, даже и в том случае, когда протестующие имеют под руками фирманы нашего правительства; на подобные фирманы, когда бы они ни были выданы, до или после обычных актов, сообщаемых на официальное отношение патриарха и Синода, нужно всегда смотреть, как на выданные по нечаянности... И другие патриархи имеют власть каждый наказывать по правилам своей дисциплины всякого подчинённого их юрисдикции митрополита, архиепископа, епископа, священника, монаха, монахиню, в случае виновности их в нарушении правил их исповедания. Патриарх и митрополиты имеют право также принимать меры строгости против тех священных лиц, которые, дав обет монашеской жизни, проводят жизнь праздную и бродяжническую, уклоняются от обязанностей своего звания и предаются проискам, способным замутить умы. Никто не может противиться взысканиям, которых заслуживают такие монахи, ни мерам, принимаемым их настоятелями к водворению их в монастырях, которые прежде служили их убежищем. Патриарх и его законные заместители одни имеют право делать авторитетные постановления о браке подданных из греков и относительно условий правильного заключения союза и их развода, какие вытекают из их верований. Они также имеют право назначать наказание, тоже сообразно своему религиозному уставу, тому священнослужителю, который осмеливается давать религиозное освящение бракам, по их правилам незаконным. Они имеют право принимать меры строгости против мирян, которые приносят жалобы друг на друга по делам брачным или по вопросу о брачном разводе, или по другим делам, относящимся до их религиозной жизни, подвергнуть их отлучению или поразить анафемой, не опасаясь никакого возражения или вмешательства со стороны губернаторов или других светских чиновников. Они имеют право запретить произвольный развод, бигамию, брак вдове, которая была уже за тремя мужьями, и брак вдовца, трижды женатого, вообще акты, которые противны их вере. Они могут наказывать виновных в нарушении правил веры, смотря по случаю и сообразно их особенной дисциплине, могут запретить им вход в храмы, могут лишить их погребения, не опасаясь возражений или встречных распоряжений со стороны государственных чиновников. Ни один подданный не может жениться вопреки правилам своей веры ни на месте своего жительства, ни в другом каком-либо месте. Никто из людей сильных не может приневоливать священника совершить незаконный брак, или адресоваться к патриарху или митрополиту какому с требованием о смещении священника в пользу другого. Никто без императорского повеления в руках не может беспокоить патриарха, митрополитов, архиепископов и епископов и всякого священника из-за права владения их древними церквами и их древними монастырями, а также из-за необходимых исправлений этих зданий, когда они произведены согласно древнему плану и прежним размерам и с формального дозволения начальства. Никто из государственных чиновников не может произвольно делать распоряжений, или производить обысков в частных домах, в монастырях и в церквах... Всякая жалоба на патриарха, митрополитов, архиепископов, епископов, их заместителей и их людей может быть подана только в наш императорский Диван, а никак в какой-либо другой трибунал. Во всех случаях, когда явится нужда взять под стражу, для целей правосудия, какого-нибудь митрополита или какое-нибудь другое лицо священного сана, арест его может состояться не иначе, как при участии патриарха. Никто ни в каком случае не должен принуждать силой какого-нибудь подданного из греков к принятию ислама»¹¹¹⁸.

Из приведённых мест берата, таким образом открывается, что турецкое правительство в пределах своей империи решительно признало автономность греческих церквей в их управлении, суд, и законодательстве.

В 40 и начале 50 годах XIX столетия турецкое правительство, побуждаемое историческими обстоятельствами, принимает попытки к изменению старого строя жизни и на самом деле производит некоторые административные, судебные и социальные реформы. Но этими реформами не была нарушена правовая автономность церкви в отношении государственной власти. Признание свободы религиозных обществ в управлении их внутренними делами поставлено было на знамени султанских призывов к преобразованиям. В гаттишерифе султана, например, от 6 июня 1853 года читаем: «воля моего императорского управления та, чтобы все подданные моего государства пользовались полною безопасностью и чтобы они, как это было искони, владели совершенной свободой в отправлении своего культа и своих духовных дел»¹¹¹⁹. Признание турецким правительством правовой автономности церквей в их внутренних делах в отношении государственности власти за описываемый момент времени со всей ясностью можно видеть из меморандума дума Порты, пересланного английскому правительству в 1856 году¹¹²⁰, а также из султанского берета, данного Кириллу VII в 1855 году и почти тождественного с вышеприведённым бератом¹¹²¹.

Но признавая вполне принцип автономности церкви в управлении своими внутренними делами, турецкое правительство, однако, не могло отгородиться от неё житейской стеной уже по одному тому, что члены церкви были в то же время и его подданными. Поэтому, понятно, из политических видов турецкое правительство не могло индифферентно относиться к тому, в каком состоянии находится церковь. Существовала и другая причина, которая связывала турецкое правительство с церковью. Турки-завоеватели, чувствуя себя неспособными управлять покорёнными греками, имевшими другую культуру, нравы, обычаи, иной политический и гражданский уклад жизни, предоставили им до известной степени самоуправление. Но с прекращением византийского правительства органами гражданского и политического управления греческой нацией явилась церковная власть. «Патриарх константинопольский и греческие архиереи становятся главами народа, облечёнными гражданскою светско-судебной и полицейской властью»¹¹²². Историки до известной степени справедливо называют патриарха «вождём греческой нации», «верховной главой нации в политическом отношении». Он владел правами гражданской юрисдикции, правом решать споры между различными партиями греков, правами суда по некоторым уголовным преступлениям над всеми православными христианами турецкой империи; он был представитель греческой нации и ответствен был пред Портой за спокойствие греков. Для осуществления своих приговоров он имел в своём распоряжении целые толпы янычар. Он мог присудить каждого из верующих к тюремному заключению и к ссылке на галеры, не испрашивая на это разрешения со стороны турецких властей¹¹²³. Равным образом и другие греческие архиереи пользовались некоторыми правами гражданской юрисдикции, а в конце описываемого здесь периода времени – в 40 и начале 50 годов XIX столетия – они усиленно привлекаются к участию в общественном управлении и гражданских судах; так, они привлекаются к участию в сборе хараджа и, как блюстители интересов церкви и своих единоверцев, к участию в провинциальных советах или меджлисах¹¹²⁴. Кроме-того к ведению церковной власти отнесено было немаловажное право бесконтрольного заведывания делами касательно устройства и надзора за школами и цензурой книг¹¹²⁵.

Разумеется при таком положении дела турецкое правительство, естественно, имело некоторое отношение к церковному управлению греков. Так, оно утверждает избрание¹¹²⁶ и низложение патриархов; равным образом ему принадлежало право утверждения и епископов; далее, оно утверждало синодальные и соборные постановления в тех случаях, когда они имели важное общественное значение¹¹²⁷. Разумеется, эти права турецкого правительства, вытекая из политической тенденции, отнюдь не показывали, что ему принадлежит высшая власть во внутренних церковных делах. И нормальное пользование этими правами со стороны турецкого правительства не нарушало автономности церкви. «Каноны всегда могли сохранять свою силу, и идея соборного управления не угасала в греческой церкви»¹¹²⁸. «Христианская иерархия теперь приобрела даже более самостоятельности и более полновластное положение, чем как это было при византийских императорах».

Конечно, турки – грубый и дикий народ, смотревшие лишь на себя, как на истинных людей, а покорённые народы считавшие презренной райей и, во всяком случае, только служителями своих интересов, далеко не всегда устаивали на законной почве. Предоставив церкви автономность, они из-за своих интересов, а иногда и без видимых интересов, часто нарушали её. История представляет немало примеров беззаконного вмешательства турецкого правительства во внутренние дела церкви. Особенно это имело место в деле избрания и смещения патриархов. Бывало, что за деньги и по разным другим мотивам, например, по проискам придворных лиц и проч., турецкое правительство возводило на патриаршую константинопольскую кафедру таких лиц, которые вовсе не были достойны этого, и низводило с неё лиц достойных, – возводило и низводило по выдуманным причинам, иногда даже не спрашивая мнения Синода, а просто приказывая ему¹¹²⁹. Вторгалось турецкое правительство и в другие церковные дела, его же фирманами признанные относящимися исключительно к компетенции церковной власти¹¹³⁰. Но это было только право сильного, право деспота. И церковная власть не признавала этого вторжения чуждого элемента во внутреннюю сферу церковной жизни. Правда, пастырям церкви, спасая себя, часто приходилось молча сносить грубый деспотизм иноверного правительства. Но бывали случаи, когда они ставили правду Божию выше временных интересов и, не страшась ничего, решительно возвышали свой голос в защиту её¹¹³¹.

Несмотря на вторжение турецкого правительства в церковные дела и независимо от фактического отношения к этим вторжениям отдельных пастырей, церковь вообще неизменно продолжала держаться прежнего своего воззрения по вопросу об отношениях между Церковью и государством. Принципиальные выражения этого воззрения мы находим в суждении собора восточных патриархов от 1663 года и в определении константинопольской церкви при патриархе Григории V (в 1798 г.). Названный собор восточных патриархов по поводу размолвки между русским царём Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном высказал то положение, что в государстве должна быть одна верховная власть и что этой власти должны подчиняться все граждане государства (не исключая и духовных), но лишь в светских делах; что же касается дел церковных, то, по воззрению восточных патриархов, пастыри церкви должны заботиться здесь более о том, что угодно Богу и что требуется правилами церкви, чем о требованиях правительства¹¹³². Равным образом и в определении константинопольской церкви от 1798 года было заявлено, что церковь подчинена государству только в гражданско-общественном отношении¹¹³³.

Помимо отношения к церкви турецкого правительства, к поместному церковному управлению имела ещё отношение народная власть.

Как было уже сказано, турецкое правительство признало церковную власть носительницей и гражданской юрисдикции в греческой нации. Патриарх был признан политическою главою греческого народа. Естественно, что в избрании его мог участвовать и народ. Действительно, исторические данные подтверждают это. По свидетельству их, избрание патриарха, после падения Константинополя, по установившемуся тогда порядку, совершалось при участии архиереев, клириков и представителей народа¹¹³⁴. С течением времени область отношения народной власти к церковному управлению расширяется. В первые века турецкого господства над греками патриаршая кафедра сделалась предметом искательства со стороны многих честолюбивых личностей из греческого народа. Магомет II вручил новоизбранному патриарху Геннадию тысячу золотых ефимков и повелел выдавать ему содержание из государственного казначейства. Но, благодаря проискам честолюбцев, предлагавших турецкому правительству за патриарший трон большие деньги, на деле вскоре произошло то, что, вместо получения от султана обычного подарка и содержания из государственной кассы, каждый патриарх должен был сам давать подарки турецкому правительству и вносить ежегодную подать, которые нередко достигали чрезвычайно больших размеров¹¹³⁵. Вследствие этого финансовые дела патриархии сильно расстроились. И ко времени патриарха Самуила (1763–1768) долги патриархии стали тяжелы, как египетские пирамиды. В целях улучшения экономического состояния патриархии патриархом Самуилом совершена была реформа. Создан был, между прочим, так называемый Смешанный Совет. Он состоял из 12 членов: 4-х митрополитов и 8 светских лиц: 4-х депутатов от купечества и 4 от дворянства¹¹³⁶. Смешанный Совет был учреждён для заведывания финансовой частью патриархии. Конечно, на практике деятельность его далеко не ограничивалась этим; и указанный состав Смешанного Совета открывал de facto светскому элементу широкую дверь для влияния на церковные дела вообще. Но это было только de facto, а не de jure. Правда, в XIX веке светский элемент уже не хочет довольствоваться фактическим влиянием на церковные дела и обнаруживает тенденцию дать этому влиянию юридическую подкладку. Однако сколько-нибудь осуществить это стремление ему не удаётся до самого конца 50 годов XIX столетия. В 1847 году чрез Порту хотят проникнуть в Синод три светских лица – логофет, самосский князь и хиосский купец. Но церковная власть на этот раз твёрдо стояла на канонической почве, резко протестовала против вторжения светского народного элемента в управление внутренними церковными делами и в конце концов не допустила мирян в Синод¹¹³⁷.

Таким образом, на протяжении всего описанного здесь периода времени церковная власть в турецкой империи в управлении внутренними поместными делами de jure была свободна и от вмешательства светского народного элемента.

* * *

Византийская система в своих существенных чертах долгое время господствовала и на всём Востоке. Она принята была в частности и на Руси.

Приняв христианство от греков, Русь, разумеется, на первых же порах приняла от них древний канон. Об употреблении у нас с самых первых пор древнего канона не может быть никакого сомнения¹¹³⁸. За это говорят разнообразные памятники¹¹³⁹. Далее, находясь в канонической зависимости от вселенского патриарха, составляя лишь одну из митрополий константинопольского патриархата и долгое время получая от греков своих предстоятелей, русская церковь естественно должна была руководиться и всем вообще греческим церковным законодательством¹¹⁴⁰. Вместе с тем она приняла от греков и законоположения касательно церкви византийских императоров. По утверждению историков и канонистов, уже на самых первых порах можно подметить употребление на Руси греческого номоканона в славянском переводе¹¹⁴¹. История говорит, что духовные лица¹¹⁴², целые соборы¹¹⁴³ и князья¹¹⁴⁴ пользовались разнообразными византийскими законами. Ссылки на номоканон, как на обязательный источник права, делались даже в светских законодательных памятниках¹¹⁴⁵. Законы византийские оказывали влияние на русское законодательство¹¹⁴⁶.

Кроме церковных законов и светских постановлений касательно церкви, воззрение греческой церкви по вопросу об отношении между церковной и светской властью могло быть почерпнуто у нас ещё из разных грамот, которые время от времени, по тем или другим делам, присылали на Русь константинопольские патриархи и которые в период зависимости русской церкви от вселенского патриарха должны были иметь у нас всё своё значение. В этих грамотах иногда шла речь о нормальных отношениях между духовной и светской властью. В них высказывалось, например, что патриарх – высший поставленный от Бога отец христиан, и что поставленный им митрополит носит на себе образ Божий, что князья обязаны повиноваться митрополиту во всех церковных делах и почитать его, как духовного отца¹¹⁴⁷.

При таком положении дела у нас естественно должна была установиться и действовать та же самая система отношений между церковной и светской властью, какая признавалась нормальною и в Византии.

История свидетельствует, что у нас высшая власть в церкви во всех внутренних делах, какие могли быть решаемы независимо от константинопольского патриарха, принадлежала собору русских епископов во главе с митрополитом¹¹⁴⁸. При этом предполагалось, что соборы должны действовать свободно, а не по воле светской власти. Наши епископы при своём поставлении давали обещание «ничего не творить по нужде ни от царя, ни от князя велика, ни от князей многих или от людей многих, аще и смертью претят»¹¹⁴⁹. И наши соборы иногда действовали даже вопреки желаниям, светской власти¹¹⁵⁰. На протяжении описываемого времени представители церкви иногда высказывали мысль, что власть в церкви принадлежит ей самой, иерархии. Так, митрополит Киприан заявил: «не годится князем казнити святителев: есть у меня патриарх, больший над нами, есть великий собор»¹¹⁵¹. «Я слышал, – писал он псковичам, – что в Пскове миряне судят попов, и казнят их в церковных делах: ино то вопреки христианскому закону; не годится мирянам ни судить попа, ни казнить, ни осуждать его, ни слова на него молвить; но святитель, который их (священников) ставит, тот их и судит, и казнит, и учит»¹¹⁵²... Этот взгляд так или иначе, но неоднократно высказывала в свою очередь и светская власть. В уставе Владимира говорится, например: «не подобает ни князю, ни боярам, ни судьям, ни детям его, ни всему роду судить судов церковных и вступатися в церковные люди»¹¹⁵³. Грозный на стоглавом соборе называл епископов своими отцами, пастырями и учителями, напоминал об их обещании при поставлении ничего не творить по нужде от царя и князей и убеждал их «утверждать, вразумлять, просвещать и наказывать» всех князей, бояр, всё православное христианство и самого царя¹¹⁵⁴. Для решения тех или других церковных дел – административных, судебных, законодательных – князья обращаются к иерархии¹¹⁵⁵. Митрополита и епископов они называют своими отцами, а себя их сынами¹¹⁵⁶.

Но вместе с тем у нас, подобно Византии, признавалась и существовала тесная связь между церковью и государством. Вследствие этой связи светская власть в лице князей с самых первых пор принимала деятельное участие в разнообразных церковных делах. Так, они принимали участие в созвании соборов¹¹⁵⁷, в установлении законов¹¹⁵⁸, в избрании епископов¹¹⁵⁹, игуменов¹¹⁶⁰, в открытии¹¹⁶¹ и перенесении епископских, кафедр¹¹⁶², в установлении праздников¹¹⁶³, в перенесении мощей¹¹⁶⁴ и др. С некоторого времени (после нашествия монголов) им принадлежало вместе с собором епископата право рекомендации кандидата в русские митрополиты¹¹⁶⁵, a после флорентийской унии право участия и в самом избрании митрополита¹¹⁶⁶.

Особенно близкое участие в сколько-нибудь значительных церковных делах¹¹⁶⁷ светская власть принимает со времени усиления великокняжеской власти, по мере централизации около Москвы разных удельных городов, ослабления и свержения татарского ига, а также со времени приобретения (после флорентийской унии и падения Константинополя) русской церковью фактической независимости от Константинополя¹¹⁶⁸. После флорентийской унии и падения Константинополя у нас ясно провозглашаются великие обязанности государя московского касательно веры и церкви. На великого князя у нас в то время смотрели даже как на преемника миссии византийского императора касательно вселенской церкви¹¹⁶⁹. Воззрением того времени на великого князя решительно возлагаются обязанности защиты, покровительства церкви и христианского воспитания своих подданных. Это воззрение неоднократно высказывалось разными духовными лицами (Кирилл, основатель Белозерского монастыря, архиепископ ростовский Вассиан, старец Филофей, митрополит Филипп II, Иосиф Волоцкий)¹¹⁷⁰. Оно разделялось и государями¹¹⁷¹. Это воззрение ясно было высказано Грозным в соборной грамоте (1564 г.) о белом клобуке и затем в переписке с Курбским. «Прияхом скипетры российского царства тако же и во благосостояние святых Божиих церквей и монастырей и мест»¹¹⁷². «Тщу же ся со усердием люди на истину и на свет наставити, да познают единого истинного Бога, в Троице славимого»¹¹⁷³...

Конечно, на протяжении всего описываемого здесь промежутка времени бывали случаи превышения светской властью своих прав в отношении церкви. В древности русские князья иногда изгоняли из своих уделов епископов. Так, Андрей Боголюбский изгнал из епархии ростовского епископа Нестора за то, что тот не дозволял разрешать поста в среду и пяток в господские праздники, кроме Рождества и Богоявления¹¹⁷⁴. Тот же князь троекратно изгонял епископа Леона¹¹⁷⁵. Черниговский князь Святослав изгнал из епархии епископа Антония за то же самое, за что и Боголюбский Нестора¹¹⁷⁶. Московские князья также поступали иногда и с митрополитами. Димитрий Донской изгонял из Москвы митрополитов Пимена и Киприана¹¹⁷⁷ и притом без всякого суда соборного и вопреки воле патриарха. Относительно Василия III сохранилось такое (не совсем, впрочем, определённое) свидетельство иностранца современника, бывавшего на Руси. «Нынешний государь, писал он, обыкновенно призывает известных ему (кандидатов в митрополиты) и сам из числа их избирает одного по своему усмотрению»¹¹⁷⁸. Произвольно поступал с предстоятелями русской церкви и Грозный¹¹⁷⁹. Бывали и другие случаи насильственного вторжения светской власти в церковные дела.

Но из этих и им подобных случаев насильственного и властного вторжения светской власти в церковные дела нельзя делать каких-либо выводов о нормах отношений между духовной и светской властью. Они были отступлениями от нормы и не свидетельствовали, что высшая власть в русской церкви признавалась за светским правительством. Духовная власть была далека от такого признания. Правда, представителям духовной власти у нас, как и в Византии, часто приходилось молча сносить княжеский произвол. Но нередко они и протестовали, и иногда дело оканчивалось не в пользу князей. Так, ростовский епископ Нестор, изгнанный Боголюбским, обращался с жалобой на князя к собору русского епископата и к константинопольскому патриарху. И русский собор и патриарх приняли сторону невинного епископа¹¹⁸⁰. При этом вселенский патриарх в особой грамоте, между прочим, замечал Боголюбскому, что «священные правила велят коемуждо епископу своим собором судится»¹¹⁸¹. Митрополит Киприан, изгнанный из Москвы Димитрием Донским, произнёс отлучение на великого князя и в особой грамоте, посланной на имя Сергия Радонежского и симоновского игумена Феодора, ссылками на многочисленные правила доказывал незаконность княжеского вмешательства в церковные дела. Между прочим, он высказал следующее: «и аще ли бы моя вина дошла которая, ни годится князем казнити святителев: есть у меня патриарх, больший над нами, есть великий собор; и он бы тамо послал вины моя, и они с неправою мене казнили»¹¹⁸². Митрополит Геронтий, протестуя против попытки Иоанна III настоять на своём в споре о хождении посолонь, оставил кафедру, и вел. князь принуждён был дать обещание слушаться митрополита во всём¹¹⁸³. По свидетельству Герберштейна, митрополит Варлаам, отказываясь от престола, заявил вел. князю Василию III: «если ты восхищаешь себе всю власть и злоупотребляешь ею, то я не могу более проходить моей должности»¹¹⁸⁴. Вот ещё один случай. Иоанн Грозный говорил Филиппу: «Филипп не прекословь державе нашей, да не постигнет тебя мой гнев, сложи свой сан». Митрополит Филипп отвечал: «не употреблял я ни просьб, ни ходатаев, ни мзды, чтобы получить этот сан; зачем лишил ты меня пустыни? Если для тебя ничего не значат каноны: делай, как хочешь»¹¹⁸⁵.

Затем, при суждении о смысле насильственного вмешательства светской власти в церковные дела необходимо иметь в виду, что она обычно действовала через соборы и была заинтересована отношением епископата к её намерениям и поступкам. Конечно, если бы князья наши сознавали, что власть в церкви принадлежит им, то им не было бы нужды обращаться к соборам для оправдания своих действий, в особенности тем из них, которые, как например, Грозный, в своей государственной деятельности не хотели, кажется, ни с чем считаться¹¹⁸⁶. И много было беды в том, что наши епископы, как и греческие архиереи, нередко оказывались малодушными, ставили временные выгоды выше правды, были потаковниками светской власти вместо того, чтобы указывать ей надлежащее место в отношении церкви.

С другой стороны, в силу тесной связи между церковью и государством и представители церковной власти естественно должны были иметь близкое отношение к делам гражданским. Наше духовенство считало своим правом и обязанностью влиять на жизнь гражданскую и государственную, давать советы и наставления князьям. «Князь, – говорил м. Никифор, – мы поставлены от Бога в земле русской, чтобы удерживать вас от кровопролития, да не проливается христианская кровь в земле русской»¹¹⁸⁷. «Я пастырь Христов, говорил Грозному м. Филипп, и вместе с тобой обязан иметь попечение о благочестии и мире всего православного христианства»¹¹⁸⁸. И эти право и обязанность признавались за духовной властью общим воззрением описываемого времени¹¹⁸⁹. История свидетельствует, что наша иерархия с самых первых пор и на протяжении всего описываемого времени имела весьма широкое влияние на гражданские и государственные дела. В древней Руси высшее духовенство присутствует в боярской думе¹¹⁹⁰, на вечах, на которых иногда председательствует¹¹⁹¹, на земских соборах¹¹⁹². При издании каких-либо важных распоряжений и законодательных актов князья испрашивают совета и благословения духовенства¹¹⁹³. Митрополит и епископы благословляли князей и посаждали их на престолах¹¹⁹⁴. Духовенство являлось почётными послами от народа для приглашения нового князя¹¹⁹⁵. Его приглашали в посредники при заключении договоров между князьями¹¹⁹⁶. Митрополит являлся судьёй в княжеских спорах¹¹⁹⁷. Духовенству принадлежало право печалования за опальных и угнетаемых¹¹⁹⁸. В удельно-вечевой период духовная власть являлась нравственной силой, сдерживавшая княжеские междоусобия¹¹⁹⁹. Она заботилась об охранении независимости русской земли и свержении татарского ига¹²⁰⁰. В период собирания Руси она являлась деятельной помощницей князей, действуя убеждением и отлучением на непокорных¹²⁰¹. И её весьма часто слушались.

Такие отношения установились и существовали между церковной и светской властью в митрополичий период.

С приобретением русской церковью автокефальности дело существенно не изменилось¹²⁰². На протяжении всего патриаршего периода существовали те же самые правовые отношения, что и раньше.

Мы уже видели¹²⁰³, что все сколько-нибудь значительные церковные дела решались у нас в патриарший период собором епископата. Но некоторые исследователи церковных соборов XVI и XVII вв. говорят, что эти соборы «были только простыми совещательными учреждениями¹²⁰⁴ при особе государя, были только органами царского законодательства по делам церковным», что значение их ы церковных делах было совершенно сходно со значением боярской думы в делах государственных¹²⁰⁵. Поэтому необходимо войти в обсуждение этого вопроса.

Итак, каково было значение наших соборов? Кто признавался у нас носителем высшей власти в церкви, соборы епископата, иерархия или царя?

Более или менее определённый ответ на этот вопрос могут дать нам сами соборы описываемого времени и сама царская власть, присутствовавшая на соборах. Наиболее выразительным во всех отношениях является собор 1666–1667 года. Для суждения по нашему вопросу к этому собору мы обратимся.

На соборе 1666–1667 г. царь, по свидетельству описания деяний говорил архиереям, между прочим, следующее: «Дабы в конец ему (недоброму семени) истреблену быти, ваше, повелением обладания нашего, собрахом благовейнство, известны суще вашего се звания дело быти (зная, что это дело вашего звания), еже ниву Божию из плевел очищати. Молим убо вы и увещаем, яко да со всяким тщанием прилежите о сем деле Божием, во еже бы нам о не попечении, вам же о нерадении и небрежении, в страшный день отмщения Судии нелицемерному слова воздати. Вы точию о делателе нивы Христовы небрежением отягчении не будете. Нашей готовности и охоте сама десница Вышнего начат поспешествовати, нам много мыслящим и прилежно пекущимся о утолении мятежа церковного»¹²⁰⁶. В ответе на речь царя читаем: «Пригласил ны еси делатели тоя нивы сущие, дабы нам врага попрати, кукол исторгнути, звери изгнати и хищные поймати лисовы. Мы убо абие на глас извещения твоего, на дело звания нашего, се готови представше, первее благодарение всеблагодаровитому в Троице единому Богу от усердия душ наших приносим, яко бодра, ревностна и благорачительствующа тя стража и поборника церкви своей благоволи даровати... Инако держащие, прилагающие, отъемлющие или изменяющие за враги имамы и супостаты церкви Божия, ихже властью от Бога нам данною потщимся в покорение любезно преводити, на небрегущие же о сем и жезла нашего духовные силы не усумнимся употребити с пособием прекрепкие твоей царские десницы, о еже всесмиренно молим»¹²⁰⁷... Делая такие или иные постановления собор выражался: «мы всеосвященный собор... по благодати пресвятого и животворящего Духа, данный нам, разрешаем и прощение подаем данною нам благодатию от первого архиерея Спасителя нашего»¹²⁰⁸; «сие наше соборное повеление и завещание...: предаем и повелеваем всем неизменно хранити и покорятися святой восточной церкви. Аще же ли кто не послушает повелеваемых от нас и не покорится святой восточной церкви и сему освященному собору или начнет прекословити и противлятися нам: и мы такового противника данною нам властью от всесвятого и животворящего Духа, аще ли будет от освященного чина, извергаем и обнажаем его всякого священнодействия и проклятию предаем; аще же от мирского чина будет, отлучаем и чужда сотворяем от Отца и Сына и Святого Духа...»¹²⁰⁹. В одном из правил собора 1667 года читаем: «Ведомо нам есть и её, яко изволением благочестивых царей и великих князей нецыи от архимандритов в святую литургию действуют и осеняют со свещами, якоже архиереи. Неприлично архимандритом архиерейская действовати. Обаче, ради царских и великих князей изволения, того не возбраняем, якоже и сребрянныя злащенные шапки, подобны митрам, ради прошения благочестивейшего и самодержавнейшего государя нашего, не возбранихом»¹²¹⁰. Наконец, собор 1667 года по возбуждённому вопросу об отношениях между царём и патриархом высказался: «царь имеет преимущество в политических делах, a патриарх в церковных»¹²¹¹.

Итак, по воззрению самого большого нашего собора и присутствовавшего на нём царя, высшая власть в церкви принадлежит епископату, и собор отнюдь не считает своих решений за какие-либо советы царю, а за имеющие всю силу определения¹²¹².

Но вместе с тем, очевидно, что и царь имел близкое отношение к церковным делам. Сводя разные исторические данные, относящиеся к участию наших царей в церковных делах можно сказать, что не было почти ни одного церковного дела, которое не интересовало бы наших царей и в решении которого они не приняли бы такого или иного участия. Так, вместе с патриархом, а иногда и один, царь созывает церковные соборы¹²¹³, имеет почётное председательство на соборах¹²¹⁴, делает соборам предложения о разных церковных нуждах¹²¹⁵. Он от своего имени и имени патриарха издает церковные законы и указы¹²¹⁶, а иногда только от одного своего имени и иногда притом без предварительного совещания с патриархом и собором¹²¹⁷. Он интересуется решением богослужебно-обрядовых вопросов¹²¹⁸, исправлением богослужебных книг¹²¹⁹, канонизацию святых¹²²⁰, объявлением святынь¹²²¹, перенесением мощей¹²²². Он принимает участие в установлении праздников¹²²³, в определении числа епархий¹²²⁴ и их границ¹²²⁵, в открытии новых кафедр¹²²⁶, в избрании патриарха¹²²⁷, в избрании¹²²⁸ и перемещении епископов¹²²⁹, в избрании настоятелей монастырей¹²³⁰.

Возникает вопрос: как согласить такое широкое участие царской власти в церковных делах с мыслью, что носителем высшей власти в церкви у нас признавался собор епископата, а не царь? Не показывает ли это участие, что названная власть принадлежала на самом деле царю? Широкое участие царя в церковных делах у нас, как и в Византии, по нашему мнению, имело другое значение. Наши соборы постановляли нормы. Но эти нормы нужно было проводить в жизнь. Для проведения же их в жизнь и обеспечения их исполнения, по воззрению духовной власти, нужны были для церкви помощь, содействие и защита со стороны светского правительства, сильного обуздать церковных противников градским судом и внешними наказаниями. Отсюда, она хотела видеть в царе своего поборника и пособника в деле христианского воспитания общества, и она так действительно и смотрела на него¹²³¹. При этом защиту и попечение царя о церкви она признавала не только его правом, но и обязанностью. «Ему, – говорит о царе собор 1660 года, – о благочинии церковном, о боголенном православные церкви апостольские благостроение же опасно пещися и тщатися всегда подобает»¹²³². Это воззрение вполне разделяла и царская власть¹²³³ поскольку представители её мыслили себя истинными членами церкви. Попечение и заботу о церкви и о христианском воспитании общества наши цари считали одною из важнейших своих обязанностей¹²³⁴, за неисполнение которой они дадут ответ Богу¹²³⁵. Признание за собой таких обязанностей у светской власти вытекало ещё из того общего в описываемое время убеждения, что благосостояние церкви и православие и благочестие подданных – лучшая основа государственного благополучия и процветании, что, следовательно, между церковью и государством существует тесная связь¹²³⁶. Это убеждение, понятно, должно было возбуждать ревность и заботу наших царей о чистоте веры и церкви.

Соответственно своему воззрению на царя духовная власть в тех или других случаях обращалась к нему за поддержкой и защитой¹²³⁷. Равным образом и светская власть поступала согласно изложенному её взгляду на свои обязанности пред церковью и на значение церкви для государства. Она действовала, «ревнуя по Бозе и обороняючи матерь свою церковь»¹²³⁸. По просьбе или помимо просьбы духовной власти, цари подчиняли государство действию церковных законов, возводя их на степень законов государственных и требуя от всех своих подданных их исполнения под угрозой не только церковного суда и церковных наказаний, но и суда градского и внешних наказаний¹²³⁹. И если наши благочестивые цари своим попечением о церкви глубоко входили в её жизнь, то пока это попечение соответствовало истинным церковным интересам и оставалось пока попечением, а не властным вторжением, духовной власти не было нужды протестовать. Ей оставалось только благодарить царей и Бога за таких царей, что она и делала¹²⁴⁰.

Таким образом, в описываемый период у нас существовал тесный союз между духовной и светской властью. Но в этом союзе власть в церковных делах принадлежала первому члену, а второму, вообще говоря, лишь попечение о церкви. И если царь объявлял что-либо церковным законом, – по просьбе или совету духовной власти или независимо от этого, – он объявлял не иначе, как волю первого члена. И если царь предлагал церкви какие-либо «зело потребнейшие дела», то они могли получать значение не иначе, как при условии согласия на них власти духовной¹²⁴¹.

Некоторые православные автокефальные церкви

Общее замечание о характере этого периода.

С XVIII и особенно с XIX века в устройстве поместного управления на Востоке наступает новый период. Некоторые православные народы с этого и в это время, под влиянием тех или других обстоятельств – свободно или несвободно, сближаются с Западом, заимствуют от него культуру и правительственный строй и пересаживают на свою отечественную почву. Вместе с культурой сюда вторгаются западные протестантские и полу-протестантские воззрения об отношении между церковью и государством, между властью церковной и властью светской и оказывают здесь (у одних народов больше, у других – меньше) влияние на создавшийся доселе на Востоке строй церковного управления и выработанный историей выражение соборного принципа.

К изображению строя церковного управления и форм выражения соборного принципа, слагавшихся и сложившихся у них под влиянием начал западного права, мы и переходим.

Петровская церковная реформа. Отношение Петра к церкви. Причины церковной реформы и направление её. Сущность формы высшего церковного управления, введённой Петром. Состав Синода, его полномочия и руководственные основания для его деятельности. Отношение Синода к Государю. Учреждение при Синоде обер-прокуратуры. Положение Синода в государстве. «Вины» регламента и суждение о них. Вопрос о происхождении учреждённой Петром формы высшего церковного управления. Признание петровской реформы восточными патриархами. Происшедшие в последующие времена изменения в синодальном устройстве. Суждение о петровской реформе с канонической точки зрения. Протесты и недовольство петровской реформой.

Почин в усвоении западных воззрений принадлежал, кажется, Руси.

С начала XVIII века в истории высшего управления русской церкви, как и вообще в истории России, начинается новая эпоха. В истории разных народов можно примечать такие моменты, когда старый уклад жизни, сложившийся в течение целых столетий, вдруг, совершенно перестаёт удовлетворять собой передовых людей и ломается ими. Такой момент настал и на Руси в начале XVIII века. На царском троне к тому времени явился государь с широкими замыслами и могучей волей, поставивший девизом своей жизни сломить старый общественно-государственный строй жизни и привить к Руси западноевропейскую культуру. Начинаются многочисленные преобразования¹²⁴² в самых разнообразных сферах государственной и общественной жизни, вводятся новые учреждения, старые сдаются в архив.

Волна реформаторской деятельности царя-преобразователя не ограничилась государственной и общественной сферой, а коснулась и церкви. Пётр Великий принадлежал к числу тех монархов, для которых благо отечества было дороже всего на свете и было единственной целью их правительственной деятельности. «О Петре ведайте, что жизнь ему недорога, жила бы только Россия», – заявил однажды сам преобразователь. И эти слова Петра были не самохвальством, а несомненной правдой. Только благо то России Пётр понимал не всесторонне. Во всей своей деятельности он стремился именно к благу государственному¹²⁴³, – сделать Россию государством могущественным и культурным. И именно в целях достижения этого, государственного, блага, он касался других сторон жизни, не укладывавшихся в рамки государственного благополучия. Чтобы провести в русскую жизнь цивилизаторские реформы и обеспечить им дальнейшее существование, царю преобразователю нужно было парализовать много враждебных его деятельности сил и вызвать к бытию новые¹²⁴⁴, вспомогательные. В этом находится звено, соединяющее его цивилизаторские мероприятия с церковной реформой, в этом цель и смысл последней.

В русской исторической литературе обыкновенно высказывается тот взгляд, что петровская церковная реформа вызвана была тем неудовлетворительным состоянием церковных дел, которое было до неё, и желанием преобразователя ввести в них порядок¹²⁴⁵. Может быть, это отчасти так и было. Нужду в то время в церковной реформе отрицать, конечно, нельзя¹²⁴⁶. Церковная жизнь того времени представляла много тёмных сторон¹²⁴⁷. И, может быть, Петру не чуждо было стремление устранить некоторый церковные настроения¹²⁴⁸. Но основная цель, дух и направление этой реформы всецело были определены девизом всей вообще преобразовательной деятельности Петра – государственным благом¹²⁴⁹.

Было немало точек соприкосновения, где реформаторская деятельность Петра, направленная к государственному благу, должна была стать лицом к лицу со старым церковным укладом и так или иначе преобразовать его. Так, Петру в его реформаторской деятельности сочувствовало только меньшинство русского люда. Масса же была на стороне старины и не хотела отказываться от неё в пользу новых порядков. Между тем, духовенство в своём большинстве и сам патриарх стояли на стороне народной массы и, таким образом, естественно могли поддерживать в ней отрицательное отношение к мероприятиям преобразователя¹²⁵⁰. Так, Петру для своего государственного дела нужны были знающие иностранцы. Но для того, чтобы привлечь их в Россию и заставить усердно служить русскому государственному делу, нужно было доставить им разные удобства и, между прочим, свободу отправления своих культов. Между тем церковная власть противилась этому вторжению иностранцев, считая их рассадниками ересей, и хотела строго расправляться со свободомыслящими, часто очень нужными Петру, людьми¹²⁵¹. Петру настоятельно нужны были деньги: государственная казна их не имела. Но у церкви были имущества¹²⁵². Таковы были обстоятельства. И при них Пётр не мог не желать и не стремиться к тому, чтобы духовенство или по крайней мере высшая церковная власть служила его делу¹²⁵³. А для этого нужно было подчинить церковь государству и церковную власть власти государственной и в этом духе провести реформы в церковном строе¹²⁵⁴.

Но, как мудрый государь, Пётр действует осторожно. На первых порах он ограничивается частичными мероприятиями в отношении церкви¹²⁵⁵. Он начинает с того что после смерти патриарха Адриана не назначает ему преемника и прибирает к своим рукам церковные имущества, восстановляя монастырский приказ и предоставляя ему, кроме прежних, судебных, прав, ещё полномочия по управлению церковными вотчинами¹²⁵⁶. Впрочем, вполне возможно, что причиной лишь частичных мероприятий было и незнание Петра, как именно реформировать церковный строй. И только уже значительное время спустя, Пётр выступает с подробными церковными реформами.

В ряду той части русского духовенства, которая сочувственно относилась к государственным реформам преобразователя, Пётр нашёл себе одного единомышленника и помощника. Это был псковский епископ Феофан Прокопович. Ему Пётр и поручил составить проект церковной реформы. Составленный Феофаном проект был рассмотрен и редактирован самим царём. Затем, по приказанию Петра, он был представлен на рассмотрение Сената и бывших в то время в Петербурге архиереев и архимандритов и был ими подписан. Подписал его собственноручно и царь. Скреплённый подписями царя, сенаторов и членов освященного собора он был отослан, далее, по епархиям для «подписания»¹²⁵⁷ архиереями и архимандритами. К концу 1720 года были отобраны все нужные подписи и в январе 1721 года Пётр издал особый манифест, которым провозглашалось учреждение новой формы высшего церковного управления. И эта форма начала своё существование¹²⁵⁸. Проект Феофана был признан учредительным законодательным актом и, спустя некоторое время, был напечатан под таким заглавием: «Регламент или устав духовный коллегии, по которому оная знать долженства своя и всех духовных чинов, такоже и мирских лиц, поскольку оные управлению духовному подлежат, и при том в отправлении дел своих поступать имеет».

Что такое представляла из себя форма высшего церковного управления, введённая Петром? Она в регламенте часто называется духовной коллегией. «Различные коллегии по различию дел и нужд государственных, – говорится в регламенте, – державнейший царь всероссийский Пётр I премудр на пользу отечества державы своей установил в лето 1718. А яко христианский государь, правоверия же и всякого в церкви святый благочиния блюститель, посмотрев и на духовные нужды и всякого лучшего управления оных возжелав, благоволил уставити и духовное коллегиум»¹²⁵⁹. В переводе на церковный язык духовная коллегия, по регламенту, есть постоянный собор или постоянный синод¹²⁶⁰. Она состоит из 12 (по манифесту 1721 г. из 11) лиц духовного сана: архиереев, архимандритов, игуменов и протопопов, причём архиереев должно быть три¹²⁶¹. Они носят разные названия: президента, вице-президентов, советников и асессоров, но, в сущности, равны между собой¹²⁶². Назначаются в синод они царём¹²⁶³. Такое собрание духовных лиц, по регламенту, должно было заменить собой патриарха (и освященный собор, который существовал при кафедре патриарха). Как имеющему «силу и власть патриаршескую» или «равнопатриаршескую», ему принадлежит компетенция во всех духовных делах, которые ведал патриарх (вместе с собором). Эти дела, хотя довольно неполно, перечислены в регламенте¹²⁶⁴. В решении подлежащих ведению духовной коллегии дел она должна руководиться словом Божьим, канонами и согласными со словом Божьим гражданскими уставами¹²⁶⁵.

Но духовная коллегия, или по окончательно данному ей названию «святейший правительствующий Синод», не как патриарх, была подчинена государственной власти. Коллегиум духовный, по замечанию регламента, находится «под державным монархом, и от монарха уставлен»¹²⁶⁶. Члены его должны были приносить присягу, в которой клялись признавать монарха своим «крайним судьёй»¹²⁶⁷. Отсюда все синодальные постановления для своей действительности в церкви нуждались в утверждении царя¹²⁶⁸ и в частности решения законодательные¹²⁶⁹. Отсюда, с другой стороны, царю должно было принадлежать право руководительства Синодом¹²⁷⁰. Синод был, таким образом, органом власти государя по делам церковным.

Чтобы духовная коллегия не уклонялась от выполнения своего назначения, подозрительный¹²⁷¹ Пётр учредил над нею свой постоянный надзор через установление при ней должности обер-прокурора. 11 мая 1722 г. на имя сената Петром был отправлен особый указ. Этот указ гласил: «в синод выбрать из офицеров доброго человека, чтобы имел смелость и мог управления синодского дела знать, и быть ему обер-прокурором и дать ему инструкцию, применяясь к инструкции генерал-прокурора». Такого человека нашли и дали ему инструкцию, которой определялись его обязанности и права. В этой инструкции¹²⁷² обер-прокурор Синода назван «оком государевым и стряпчим о делах государственных». В ней обер-прокурору вменяется в обязанность «накрепко смотреть» за Синодом. Он должен следить, действует ли Синод в рассмотрении и решении текущих дел «по регламентам и указам» и «праведен ли и нелицемерен» он в своих решениях. И если бы обер-прокурор усмотрел в Синоде что-либо противное этому, то он, по инструкции должен протестовать и, в случае непринятия Синодом его протеста, остановить дело и, если оно важно, немедленно донести государю; о менее же важных делах представлять государю доклады в определённые сроки, например, понедельном. Обер-прокурору инструкцией вменяется, далее, в обязанность следить за исполнением синодальных решений, «чтобы в Синоде не на столе только дела вершились, но самым действом но указам исполнялись». Но, предоставляя обер-прокурору функции надзора и протеста, инструкция, вопреки утверждению многих авторов, не ограничивала его этой ролью. Она давала ему полномочие и вместе с тем возлагала на него обязанность быть ещё инициатором в деле восполнения синодом пробелов в действовавшем законе. «О которых делах указами ясно не изъяснено, гласит один из пунктов её, о тех предлагать Синоду, чтобы учинили ясные указы»¹²⁷³.

Всем своим подданным Пётр повелел признавать духовную коллегию «за важное и сильное правительство» и «указов её слушать во, всем под великим за противление и ослушание наказанием»¹²⁷⁴. По своему положению в государстве Синод был уравнен с Сенатом¹²⁷⁵.

Вводя новую форму церковного управления, регламент указывает¹²⁷⁶, между прочим, и причины замены ею предшествовавшего строя. Их в регламенте указывается много. Но если поближе всмотреться в дело, не трудно будет видеть, что все указываемые регламентом «вины» неистинные, выдуманные¹²⁷⁷. Регламент много распространяется о преимуществах соборного начала пред единоличным, забывая, что патриаршая форма управления не есть, по канонам, единоличная, что в неё, как необходимая принадлежность, входило соборное начало, и что соборы при патриархах существовали и на Востоке, и у нас¹²⁷⁸. Причиной учреждения синода было стремление реформатора упразднить патриаршее звание и перенести на государя многие права, принадлежавшие патриарху, подчинить церковь государству, церковную власть власти государственной¹²⁷⁹. Это, помимо воли автора регламента, заметно проскальзывает иногда в самом регламенте. В 3 и 7 его «винах» читаем следующее. «Се же наипаче сильно есть, когда коллегиум правительское под державным монархом есть и от монарха уставлено. Яве бо зде, что коллегиум не есть некая факция, тайным на интерес свой союзом сложившаяся, но на добро общее, повелением самодержца и его же с прочими рассмотрением, собранные лица»¹²⁸⁰. «Велико и сие, что от соборного правления не опасатися мятежей и смущения, яковые происходят от единого собственного правителя духовного»¹²⁸¹...

Откуда была заимствована реформатором эта, новая, форма высшего церковного управления? Для освещения этого вопроса в регламенте находим лишь незначительные указания. Стараясь доказать, что вводимая форма не представляет собой чего-либо совершенно нового, дотоле совсем неслыханного, регламент указывает, как на прецеденты её, на иерусалимский синедрион, афинский ареопаг и дикастерии, на государственный коллегии. Упомянув о последних, он далее замечает: «а яко христианский государь, правоверия же и всякого в церкви святей благочиния блюститель, посмотрев на духовные нужды и всякого лучшего управления возжелав, благоволил уставити и духовное коллегиум». Основываясь на этом замечании регламента и тожестве устройства государственных и духовной коллегий, русские авторы, когда затрагивается вопрос о происхождении петровской формы церковного управления, обыкновенно высказывают тот взгляд, что последняя была перенесением государственного коллегиального строя на церковную почву¹²⁸². Это, конечно, верно. Но однако в данном утверждении заключается лишь половина ответа. Возникает вопрос: откуда у Петра явились такие понятия о государственной власти и об отношении её к церкви, которые выразились в созданной им реформе высшего церковного управления? Предшествовавшие воззрения на отношение государей к церкви, существовавшие на Руси, не могли внушать таких понятий. Весьма возможно, что они продукт западного, протестантского влияния. И эта мысль высказывалась, особенно в последнее время, многими авторами, касавшимися вопроса о русском Синоде или вопроса об отношении у нас между церковью и государством со времени Петра¹²⁸³. И для утверждения её имеются многие основания. История говорит о путешествиях Петра на Запад и о влиянии этих путешествий на государственные реформы. Так, государственные коллегии были учреждены Петром по совету Лейбница и по примеру коллегий шведских¹²⁸⁴. Несомненно Пётр знаком был с западными, протестантскими, воззрениями по вопросу об отношении между церковью и государством и протестантским церковным устройством. Так, ему была известна протестантская территориальная система¹²⁸⁵. По сообщению историков, с нею Пётр познакомился в Голландии по сочинениям юриста Пуффендорфа, некоторые труды которого с течением времени были переведены, по приказанию царя, на русский язык¹²⁸⁶. Есть затем известие, что в Голландии Пётр изучал устройство утрехтского синода¹²⁸⁷. Известно далее, что Пётр выражал сочувствие протестантским воззрениям. Говорят, что в Германии пред памятником Лютеру он произнёс следующие слова: «сей муж для величайшей пользы своего государя и других князей, которые были поумнее прочих, на папу и на всё его воинство столь мужественно наступал»¹²⁸⁸. После этого, разумеется, вполне основательно предполагать, что на петровской церковной реформе, на подчинении церкви государству, сказалось протестантское влияние, подобно тому, как знакомство Петра с западными порядками отразилось на его государственных реформах. Это подтверждается ещё следующими данными. В письме (от 1720 г.) к Маркевичу автор регламента говорит, что он написал регламент для «главной церковной коллегии консистории» (ср. с названиями главных протестантских учреждений: «Kirchеncollеgium», «Oberkonsistorium», «Gеnеralkonsistorium»). Затем, в первоначальном тексте регламента есть одно место, в котором автор регламента предлагаеть ввести в духовную коллегию и от мирского чина честных и благоразумных особ¹²⁸⁹. Далее в исправленном и напечатанном регламенте, в том месте, где перечисляются аналогичные Синоду формы, сохранилась, как бы вскользь брошенная, одна общая, неясная, но при всём том наводящая внимательного читателя на известные мысли фраза: «подобно и во многих иных государствах, как древних, так и нынешних»¹²⁹⁰. Наконец, самые названия членов духовной коллегии – президент, вице-президент и проч. – говорят об иностранном влиянии¹²⁹¹.

Введя описанную церковную реформу, Пётр озаботился вопросом о признании её со стороны других православных автокефальных церквей. В конце сентября 1721 года он отравил на имя константинопольского патриарха особую грамоту. В ней Пётр просил вселенского, а чрез него и других патриархов признать учреждённый в России Синод. В этой грамоте Пётр, между прочим, писал следующее: «Образом прежних, как в ветхом, так и в новом Завете, благочестивых царей, восприяв попечение и ревность о исправлены церковном и чина духовного,.. ко многому здравому рассуждению и совету как с духовными, так и мирскими чинами государства нашего, заблагорассудили уставить со властью равнопатриаршескою духовный Синод, т. е. высшее духовное соборное правительство для управления всероссийского государства нашего церкви»¹²⁹². Ровно чрез два года пришла в Петербург ответная грамота восточных патриархов. В ней восточные патриархи высказывали своё признание учреждения в России Синода. «Мерность наша, – писали Петру патриархи, – благодатию и властию всесвятого и животворящего и совершенноначальствующего Духа укрепляет и утверждает, и обновляет, и узаконяет.., что определённый в российском святом великом царстве Синод есть и нарицается нашею во Христе братиею святою священным Синодом.., имеет позволение совершать елика четыре апостольские святые престолы; наставляем же, увещеваем и установляем, да хранит и содержит непоколебимо обычаи и правила священные вселенских семи соборов и иная, елико восточная св. церковь содержит, и пребывает во всех весь непоползновенно»¹²⁹³.

Получив, таким образом, признание со стороны восточных церквей, введённая Петром форма высшего церковного управления могла уже беспрепятственно продолжать своё дальнейшее существование.

Последующие времена, частью путём законодательным, частью практически, наложили на неё свой отпечаток, но не изменили её сущности. Из изменений последующего времени можно указать на следующие. Так, последующими постановлениями архиерейскому элементу в Синоде дан был перевес, и синодальные члены были разделены на временных и постоянных. В начале 19 столетия были отменены не идущие к членам Синода наименования – президента, вице-президентов и проч. и заменены более приличными, а в 1901 году отменена была и присяга. Затем с некоторого времени был обычай вызывать в Синод для присутствования одних лишь архиереев. С другой стороны, в описываемое время развивались права обер-прокурора, в силу чего он из государственного чиновника с полномочиями преимущественно надзора и протеста сделался важным лицом, имеющим сильное влияние на высшее церковное управление. На возвышение обер-прокураторы косвенным образом оказало большое влияние учреждение министерства по делам православной церкви¹²⁹⁴.

В 1817 году к ведению министерства просвещения и церковных дел, которое управляло делами неправославных исповеданий, отнесено было и православное исповедание. В силу этого распоряжения, кроме обер-прокурора, получил ближайшее отношение к Синоду и министр просвещения и церковных дел. Отношение министра к Синоду должно было быть до известной степени аналогичным отношению других министерств к их ведомствам. Министр должен был занять, так сказать, посредствующее место между обер-прокурором и государем в отношениях последнего к Синоду и Синода к государю. Ему принадлежал надзор за духовными делами; на нём лежала обязанность «давать этим делам направление, согласное с общим ходом дел в других министерствах, так чтобы духовное ведомство не вносило диссонанса в общее направление администраций»¹²⁹⁵. Министру безотлагательно должны были представляться обер-прокурором мемории заслушанных Синодом дел, причём министр, вправе был давать по ним свои заключения и представлять их, снова в Синод на рассмотрение. В случае несогласия Синода с мнением министра, последний мог приостановить дело и довести до сведения государя. Министр был полномочен делать Синоду предложения. Чрез него объявлялись Синоду повеления государя, делались государю доклады Синода и производились сношения Синода с министерствами¹²⁹⁶. Само собой разумеется, что при существовании министерства положение обер-прокурора должно было значительно понизиться. Он должен был уже явиться лишь уполномоченным министра церковных дел с простой функцией надзора и извещения последнего о синодских делах. Но министерство церковных дел, просуществовало не долго. По указу от 15 мая 1824 года, оно должно было прекратить своё существование. Все же права министра церковных дел в отношении Синода перешли к обер-прокурору, сначала фактически, а вскоре они были признаны и путём законодательным¹²⁹⁷. Ими обер-прокурор владеет и по настоящее время¹²⁹⁸.

Что сказать с канонической точки зрения об этом строе высшего церковного управления, введённом Петром и существующем и в наше время?

Западные писатели состояние высшего церковного управления в России рисуют с давних пор мрачными штрихами. Вот суждения некоторых из них. D-r Knie в своей статье – «Die Russische schismatische Kirche» – говорит, между прочим, следующее: «вместо римского папы русско-схизматическая церковь подчинена абсолютизму деспота; место примата заступил цезарепапизм с карикатурой на соборный принцип»¹²⁹⁹. «Папа, говорит Лоранси, есть действительно государь светский, но не потому, что он первосвященник; a ваш владыка есть первосвященник, потому что он государь светский»¹³⁰⁰. Бунзен утверждает, что в русской церкви господствует цезарепапизм¹³⁰¹. «Святейший Синод (русский), говорит Leuzon, есть не что иное, как бюро, чиновники которого назначаются царём, а руководит ими и контролирует прокурор»; «русское государство есть абсолютная монархия в полном смысле этого слова: царь – единственный источник всяких полномочий и закона, как в светских, так и в духовных делах»¹³⁰². «Синод (русский), – утверждает Зеза, есть проводник в делах религии воли светского властителя»¹³⁰³. «С Петра Великого религия в России сделалась политическим институтом и потеряла божественный характер; с того времени священник сделался чиновником.., стал орудием власти, перестав быть человеком Бога...; епископат потерял свою независимость», – пишет другой западный автор¹³⁰⁴. «Пётр Великий, рано воспитанный в протестантских идеях, решил.., – говорит Döllinger, – забрать в свои руки могущественное влияние церкви; упразднив патриаршество, он установил вполне зависящий от него Синод, обер-консисторию в протестантском смысле, по взгляду царя. Этот Синод есть род государственного совета и церковного трибунала, правительственная машина для церкви, установленная в государстве наряду с другими административными учреждениями. Сам по себе он – тело без души, свой жизненный нерв он получает от императора чрез прокурора, без подписи которого не действительно никакое его расположение; он существует лишь волей государя и есть проводник решений последнего»¹³⁰⁵.

Некоторые русские авторы употребляют все усилия снять все обвинения и совершенно опровергнуть доводы западных писателей касательно строя высшего управления в русской церкви. И на основании их опровержений читателю может, пожалуй, показаться, что в русском церковном центральном управлении обстоит всё так хорошо, что, по-видимому, и лучшего ничего желать не нужно¹³⁰⁶.

Конечно, в суждениях западных писателей по интересующему нас вопросу много крайностей, обуславливающихся отсутствием основательного знакомства с делом. Но уже самый факт высказывания таких суждений со стороны целой группы учёных, думается, должен наводить на мысль, что в русской церкви в отношении высшего управления вовсе не всё обстоит хорошо. Объяснять всё полной неосведомлённостью Запада о русской церкви было бы делом произвольным. Да, и помимо западных писателей, и русские люди¹³⁰⁷, которым нельзя отказать в компетентности, высказывали и высказывают если не такие крайние, то во всяком случае несколько аналогичные суждения.

Апологеты петровской церковной реформы хотят обезоружить своих противников указанием на то, что она была произведена при строгом соблюдении канонических требований – с согласия всех епископов. Так, один из новейших авторов-апологетов замечает: «Новая форма центрального управления русской церкви принята была всей русской церковью в лице её представителей, и не много может указать история церковных установлений, которые были бы приняты таким абсолютным большинством, почти совсем равным единогласию»¹³⁰⁸. Указывают, далее, на то, что введённая Петром Великим форма церковного управления получила признание со стороны восточных патриархов. То, конечно, верно, что русские епископы формально высказали своё согласие на реформу. Но едва ли можно утверждать, что в деле введения её Пётр Великий шёл строго каноническим путём. Во-первых, самая реформа была задумана без ведома и участия епископов за исключением Феофана. Далее, для обсуждения составленного последним проекта реформы не было созвано поместного собора, как следовало бы поступить в таком важном деле. Архиереи, собравшись вместе, могли бы обстоятельно обсудить проект и свободно высказаться по нему. Первоначально проект отдан был лишь на рассмотрение Сената и присутствовавших в столице архиереев. И уже после подписи царём, сенаторами и бывшими в Петербурге епископами и архимандритами он был разослан в епархии, но лишь «для подписания». Подписи были все отобраны. Но при таких обстоятельствах подписи архиереев, знавших притом крутой нрав государя, могли и не свидетельствовать об их действительном согласии на вводимую реформу. На сомнение в искренности епископских подписей наталкивают и исторические данные о глухом недовольстве Петром духовенства. В частности, едва ли возможно говорить об искреннем согласии на реформу местоблюстителя патриаршего престола рязанского митрополита Стефана Яворского¹³⁰⁹, который, по свидетельству «Молотка на камень веры», долгое время колебался подписать феофановский проект¹³¹⁰.

Верно, далее, и то, что восточные патриархи признали русский Синод. Но, прежде всего, не лишним будет отметить, что Синод начал действовать раньше его признания восточными церквами. Манифест об учреждении духовной коллегии был объявлен 25 января 1721 года, а самое открытие его было 14 февраля. Грамота же об учреждении у нас Синода была отправлена Петром к восточным патриархам лишь в сентябре. Пётр, просивший вселенского патриарха разрешить его от соблюдения поста, не нашёл однако нужным посоветоваться с ним, приступая к такому важному делу, как реформа центрального церковного управления. Затем, думается, что в самом факте признания восточными патриархами петровской церковной реформы есть несколько неразъяснённых сторон. Не известно, послан ли был на Восток список духовного регламента. Что же касается самой грамоты Петра к восточным патриархам, то она не содержала в себе изложения организации Синода и отношения его к правительству. В ней Пётр указал только на то, что русский Синод есть «высшее духовное соборное правительство для управления всероссийской церкви»¹³¹¹. Нужно при этом заметить, что в данной грамоте есть одна, по меньшей мере, неточность, представляющая дело учреждения Синода значительно в ином свете, чем как это было на самом деле. Рассматриваемая грамота, между прочим, гласила: «по многому здравому рассуждению и совету как с духовными, так и мирскими чинами государства нашего заблагорассудили уставить со властью равнопатриаршескую духовный Синод». Но этого «многого рассуждения» на самом деле не было¹³¹². Затем выходит, будто бы русским духовенством было высказано не одно согласие, но и совет упразднить патриаршую форму и поставить на её место духовную коллегию. Наконец, для выяснения факта признания восточными патриархами русского Синода не мешает заглянуть в ответное послание восточных патриархов. В этом послании читаем между прочим следующее: «мерность наша... установляет; да хранит (Синод) и содержит непоползновенно обычаи и правила священные вселенских семи соборов и иная, елика восточная св. церковь содержит и пребывает во всех весь непоползновенно»¹³¹³. Восточные патриархи, таким образом, условием действительности своего признания Синода как бы ставили точное сохранение последним канонов. И сознанию естественно напрашивается параллель между строгими каноническими требованиями и организацию Синода и отношением к государственной власти. Правда, Синод всё же был признан.

Переходим к рассмотрению дела по существу.

Некоторые апологеты утверждают, что русский Синод не подчинён государственной власти. Но при обсуждении этого вопроса необходимо иметь в виду две стороны дела: юридическую, теоретическую и фактическую, практическую.

De jure русский Синод, как церковная власть, действительно подчинён государственной власти и действует, так сказать, по уполномочению со стороны последней. За юридическую зависимость нашего Синода от государственной власти, кроме отмеченных уже нами: заявления учредительного акта – духовного регламента – «коллегиум правительское под державным монархом есть и от монарха уставлено», – и присяги (теперь, правда, уже отменённой), в которой члены Синода обещались признавать монарха «крайним судиею духовной коллегии», – говорит ещё следующее. 43 статья основных законов гласит: «в управлении церковном самодержавная власть действует посредством Святейшего Правительствующего Синода, ею учреждённого». В примечании же ко 42 статье этих законов император назван «главой церкви». Далее, обыкновенной формой синодальных актов является следующее: «по указу Его Императорского Величества Святейший Правительствующий Синод... определили». Затем, члены Синода за всё время его существования вызываются царским указом.

Итак, Синод находится в юридической зависимости от правительства – в лице государя и его уполномоченного. Это не соответствует каноническим требованиям. По канонам и церковному учению, церковь есть особый организм, отличный от организма государственного, и управляют её пастыри-епископы не по государственному уполномочению, а по уполномочению от Самого Христа, даваемому епископу в акте его хиротонии.

Отмеченная зависимость Синода от правительства заключает в себе много неблагоприятного для церкви. Правда, в учредительном акте – духовном регламенте заявлено, что «основаниями управления (духовного)» являются Слово Божие и каноны, а уставы гражданские лишь постольку, поскольку они согласны с первыми. Это заявление учредительного акта, конечно, весьма драгоценно. Русский Синод в этом отношении значительно лучше, например, Синода эллинской церкви, где дела должны решаться по большинству голосов¹³¹⁴. Соответственно указанному заявлению учредительного акта, русская государственная власть, по-видимому, обязана утверждать всякое синодальное решение, коль скоро оно согласно со словом Божиим и канонами. Но как должно обстоять дело с теми решениями Синода, относительно которых нет указаний ни в слове Божием, ни в канонах? По-видимому, они должны иметь значение только проектов, которые государственная власть вольна утвердить, но вольна и оставить без внимания.

Что касается практики, то здесь дело может обстоять различно. Всё зависит от отношения правительства к православной церкви. При известном отношении правительства, зависимость Синода от государственной власти может зайти на практике весьма далеко. У правительства может оказаться своё, отличное от церковного, понимание и слова Божия, и канонов. Правительство на деле может сильно стеснить церковь. И такие моменты были в истории существования нашего Синода. De facto значение Святейшего Синода, по крайней мере, за XVIII столетие было, говорит проф. Заозерский, не особенно важно... Православная церковь в монашестве, духовенстве, а иногда и в лице архиереев, весьма часто была унижаема, оскорбляема, и положение её, как господствующего вероисповедания, клонилось всё более и более к упадку¹³¹⁵. И конечно, великое счастье для русской церкви, что наши государи, начиная с 19 столетия, неизменно отличаются глубокой приверженностью к православной вере и её преданиям и не стесняют церкви в её управлении своими внутренними делами. Но при всём том не до́лжно забывать, что юридическая форма имеет весьма важное значение в жизни.

Русский Синод в канонической и церковно-исторической литературе обыкновенно называется постоянным собором русской церкви, причём он ставится в параллель к древне-поместным соборам и постоянным синодам, образовавшимся позднее при патриарших кафедрах. В самом регламенте введённая Петром форма центрального церковного управления называется постоянным собором. Но это название не точно. «То название, – говорит относительно русского Синода проф. Иванцов-Платонов, – которое первоначально было дано этому высшему правительственному учреждению его учредителем: коллегия духовных дел, гораздо более соответствует характеру этого учреждения, чем нынешнее название синода, a тем более собора в смысле древних церковных соборов».

1) По канонам, созвание соборов в каждой поместной церкви принадлежало главе её – митрополиту ли, экзарху или патриарху. В русской же церкви нет иерарха, облечённого юрисдикцией над всею церковью, и созвание Синода принадлежит государственной власти. 2) На поместные соборы, по канонам, должны были и имели право являться все епископы соответствующей церкви. В русской церкви в Синод имеют право являться только некоторые, вызываемые высочайшими указами. 3) В течение долгого времени существования русского Синода, членами её с правом решающего голоса, наряду с епископами, являлись лица и другой иерархической степени – архимандриты, игумены и протоиереи. Между тем право голоса на соборах каноны предоставляют только епископам; и если на древних поместных соборах присутствовали и другие клирики, то они имели лишь совещательное значение.

Русский Синод, далее, не тождествен и с поместными синодами, образовавшимся при патриарших кафедрах. Он отличается от них по первой и третьей сторонам, по которым он отличается от древних поместных соборов. Он не сходен, далее, с ними и в отношении своего архиерейского состава. Правда, на патриарших синодах присутствовали далеко не все епископы патриархата. В этом они аналогичны русскому Синоду. Но там право присутствования на заседаниях принадлежало всем епископам патриархата¹³¹⁶. Не так дело обстоит в отношении состава русского Синода. Членами его могли и могут быть только те лица, которые вызваны государственной властью, а она имела и имеет право и не вызвать известного епископа в течение всей его жизни, как бы последняя продолжительна ни была¹³¹⁷. Далее, в патриархатах, при существовании постоянных синодов, бывали время от времени и полные поместные соборы. Русские же законы касательно церкви не знают соборов. И русская церковь в своём управлении, таким образом, лишена этой могучей¹³¹⁸ церковно-юридической и нравственной силы¹³¹⁹.

Итак, петровская церковная реформа не вполне согласна с канонами. И как несогласная с канонами, она, разумеется, вызывала против себя недовольство и возражения. Недовольство петровской реформой обнаружилось рано, ещё при самом введении её. Только, разумеется, при Петре, крутой и жестокий нрав которого всем был известен, это недовольство «страха рады» преимущественно выражалось в форме глухого, хотя почти общего, ропота. Впрочем, были случаи и открытого его высказывания. Так, в апреле 1724 года архиепископ Феодосий Яновский говорил в Синоде: «отнял милость свою Бог от сего государства, понеже духовные пастыри весьма порабощены и пасомые овцы власть над пастырями возымели»¹³²⁰. После же Петра недовольство и протесты против реформы стали высказываться яснее и чаще. «Со смертью Петровой, – свидетельствует „Молоток на Камень веры“, – воскресшая паки Яворская единомышленники»¹³²¹. Регламент стали называть проклятою книгою. Против петровской реформы открыто высказывались и духовные, и светские лица. Когда же открыто выступать (напр. при Бироне) было опасно, на сцену выступали подметные письма. После Петра среди русских архиереев образовалась даже целая оппозиционная партия во главе с ростовским епископом Георгием Дашковым. Эта партия стремилась ниспровергнуть синодальную форму и восстановить патриаршество. И стремления её в одно время, при Петре II, были настолько популярны, что, по сохранившемуся известию, из Верховного Совета даже был запрос в Синод: «можно ли в нынешнее время быть в российской церкви патриарху?»¹³²². Как смотрела эта партия на петровскую реформу, об этом можно, вероятно, судить по тетрадкам близкого к ней Маркелла Родышевского, который тот представил императрице Анне Иоанновне, в 1730 году. В них автор, между прочим, давал резкую критику регламента и проводил мысль, что коллегиальная форма церковного управления незаконна¹³²³. В начале царствования Елизаветы Петровны два видных члена Синода – ростовский митрополит Арсений Мациевич и новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич представили ей особый доклад. В этом докладе названные архиереи указывали на патриаршество, как на идеальную форму церковного управления, и высказывали желание, чтобы оно было восстановлено и, если это трудно сделать, чтобы, по крайней мере, был реформирован Синод, «дабы он, хотя по малой форме, священнослужению церкви соборной... был сообразен чтобы в нём заседали лишь архиереи, без архимандритов и протоиереев, чтобы была упразднена должность обер-прокурора и проч.»¹³²⁴. Кроме этого, Арсений Мациевич протестовал против того места присяги синодальных членов, где монарх именовался «крайним судиею духовный коллегии», и в своём, проекте предлагал его заменить следующим: «исповедую же с клятвою крайняя Судию и Законоположителя духовного сего церковного правительства быти – Самого Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, полномочного Главу церкви и великого Архиерея и Царя»¹³²⁵... Когда же его представление не было уважено императрицей, он отказался присягать по старой форме и вышел из состава Синода¹³²⁶. Из мирян видным противником петровской церковной реформы был статский советник, директор петербургской типографии Михаил Петрович Абрамов (1681–1752). Своё недовольство реформой он неоднократно выражал в особых записках, которые представлял разным государям (Петру II, Анне Иоанновне и Елизавете Петровне)¹³²⁷. Абрамов смотрел на духовный регламент как на еретическую книгу¹³²⁸ и относительно учреждения Петром Синода писал, между прочим, следующее: «по сочинении одного регламента и учреждении Святейшего Синода, петь был благодарственный молебен, и его императорское величество в здравии своём вдруг изменился, и он, Абрамов, признаёт что эта внезапная перемена в здоровье государя воспоследовала по воле Всемогущего за подписание государем духовного регламента»¹³²⁹.

Так обстояло дело на протяжении первой половины XVIII века.

Недовольство петровской церковной реформой существовало и во всё последующее время¹³³⁰. В настоящее же время неудовлетворительность её сознана уже всеми.

На недостатки существующего церковного строя теперь обратила серьёзное внимание и власть. Государь Император, в собственноручном рескрипте на имя митрополита Антония, от декабря 1905, благоволил выразить ту свою волю, чтобы «произведены были некоторые преобразования в строе нашей отечественной церкви, на твёрдых началах вселенских канонов, для вящшего утверждения православия»¹³³¹. Во исполнение Высочайшей воли, Святейший Синод, для обсуждения предстоящих церковных реформ, озаботился в 1906 году созвать особое присутствие из сведущих духовных и светских лиц, которое, как известно, уже закончило свои работы.

Русская церковь, таким образом, теперь – накануне реформы. И можно надеяться, что эта реформа пойдёт по каноническому пути.

Объявление независимости Эллады. Иноземное и иноверное правительство и либеральные греки. Семичленная комиссия. Составленные ею проект и объяснительная записка. Содержание их. Правительство и собор в Навплии. Объявление независимости элладской церкви и учреждение синода. Регламент Маурера и дополнения к нему. Суждения о них с канонической точки зрения. Недовольство и протесты. Положения, высказанные синодом после революции. Конституция и статьи её о церкви. Проект духовной комиссии об устройстве высшего церковного управления и судьба его. Признание независимости элладской церкви. Грамота константинопольского синода. Синодальный проект и судьба его. Церковный закон 1852 года. Суждение о нём. Недовольство законом 1852 года.

3 февраля 1830 года, после продолжительной борьбы греков с турками, была объявлена, при содействии европейских держав, политическая независимость Эллады. В предотвращение естественного тяготения вновь образовавшегося независимого государства к единоверной России, западные державы постарались привить к его жизни новые начала. Они награждают её иноверным правительством. По лондонскому протоколу (от 7 мая 1832 г.), наследственным королём её был назначен второй сын баварского короля, 17-летний принц Фридрих. За его же несовершеннолетием было учреждено регентство из трёх баварцев: Маурера, графа Армансперга и генерала Гейдека¹³³². Конечно, появление в Греции иноверного и иноземного правительства сулило её церкви много печального. Хотя немцы очутились и в новой стране, с новым укладом жизни, тем не менее они не могли измениться, не могли отказаться от тех религиозных воззрений, которые вошли в их плоть и кровь. Впрочем, в отношении своих западных идей баварцы не были одинокими в новой стране. Среди самого греческого общества находились лица, разделявшие протестантские воззрения на церковь. Из ряда их своей приверженностью к протестантским идеям наиболее всего выделялся иеромонах Фармакид, слушавший лекции богословия в Геттингёнском университете и впоследствии, ещё до прибытия регентства, много способствовавший протестантской пропаганды в Греции¹³³³.

В ряду дел, на которые должно было обратить своё внимание в Греции немецкое правительство, были дела церковные. За продолжительное время борьбы греков с турками они пришли в большое расстройство¹³³⁴. И регентство уже в первые месяцы своего правления обращает на них внимание. Для ознакомления с положением церкви и изыскания средств её устройства была учреждена семичленная комиссия. В состав её, под высшим руководством одного из регентов – Маурера, вошли: 2 неканонических епископа, иеромонах Фармакид и 4 мирянина. Уже в одном таком составе комиссии заметно сказалась протестантская тенденция. Семичленная комиссия открыла свои заседания и, как результат своей деятельности, в скором времени представила правительству записку о состоянии элладской церкви и проект её устройства. Члены комиссии при составлении проекта руководились, как и можно было опасаться, протестантскими воззрениями на церковь. Но в то же время они всецело не могли порвать связи с тем порядком церковного управления, который издавна сложился в восточной церкви. И проект явился странной спайкой древневосточного с новыми, чуждыми элементами.

По мнению комиссии, для устранения ненормального состояния церковных дел, должна быть объявлена независимость Эллады от «всякой другой церкви» при сохранении с церквами лишь догматического единения. Эта независимость, полагала далее комиссия, может быть объявлена духовной и гражданской властью Эллады без всякого предварительного сношения с константинопольской патриархией. Для оправдания этого своего мнения семичленная комиссия в лице Фармакида выставила целую теорию, в которой разные древне-исторические факты были подтасованы в пользу предвзятой идеи¹³³⁵. По этой теории константинопольский патриарх пользовался властью над элладскими церквами незаконно.

Организация высшего церковного управления в независимой греческой церкви по проекту семичленной комиссии должна быть такова. Комиссия проектировала главенство короля над церковью. «Считаем разумным, – заявляла она, – подать мнение о главенстве королевской власти над церковью, потому что независимость церкви от мирской власти мы, по многим и основательным причинам, сочли делом вредным и совершенно опасным для общества. Независимое государство в государстве не может существовать без вреднейшего столкновения». Впрочем, комиссия даёт понять, что король – глава церкви не во всех отношениях. «Хотя совершенное отделение церкви от государства, – говорит комиссия, – вредно, однако же не хорошо ни полное преобладание церкви над гражданской властью, называемое теократией, ни совершенное подчинение церкви гражданской власти.., почему мы полагаем справедливым разделение сих двух властей по делам внутренним и соединение их по делам внешним, и самое соединение это принадлежит гражданской власти, в которой церковь всегда имеет нужду. Гражданский начальник народа будет впредь и главой церкви, но главой гражданской, а не церковной, не с епископским достоинством: иное власть гражданская и иное епископское достоинство». Как гражданской главе церкви, королю подчинены все внешние церковные дела¹³³⁶. Но так как король не имеет епископского достоинства, то он не властен над чисто духовными, внутренними делами церкви; церковная власть здесь независима и самостоятельна (чл. 2). Какие же дела до́лжно считать внешними, подчинёнными королю, и какие внутренними, где церковная власть независима? К внешним делам комиссия относит церковное устройство и управление; к внутренним же – всё непосредственно касающееся религии – догматы, споры о них и их решение, таинства, священные обряды и проч.¹³³⁷ Но при таком разграничении дел, конечно, трудно говорить о независимости церкви и в своей внутренней области. Подчиняя гражданской власти правительственную сторону церкви, комиссия eo ipso фактически предоставляла королю большое влияние и на внутренние церковные дела. «Передача светской власти управления церковного, – говорит проф. И.С. Бердников, – необходимо должна повлечь за собой и подчинение церкви государству в делах веры, богопочтения и богослужения»¹³³⁸.

Для управления вообще церковью, комиссия проектировала учреждение постоянного Синода, который имел быть «верховным церковным правительством королевства греческого» (чл. 5:8). Он, по мнению комиссии, должен состоять либо из одних архиереев, либо вместе с тем и из пресвитеров и архимандритов (чл. 5:7). Члены Синода избираются и назначаются королём, каждый на три года (чл. 6). Впрочем, по объяснение комиссии, король имеет право оставить тех же членов – всех или только часть их – и на следующее трёхлетие¹³³⁹. Один из членов – председатель. Он определяется королём (чл. 9). При вступлении в свою должность члены Синода приносят пред королём присягу (чл. 11). Дела в Синоде решаются по большинству голосов (чл. 14). Внутренние церковные дела Синод решает самостоятельно, a внешние от имени короля (чл. 5:16). Все распоряжения Синода касательно внешних церковных дел представляются на утверждение короля и ни одно из них не приводится в исполнение без этого утверждения и королевского дозволения (чл. 22–99). Так как король – гражданский начальник церкви, и ему подчинена вся внешняя сторона церкви, то он имеет право назначить в Синод особого прокурора, который наблюдает за синодальными заседаниями по внешне-церковным делам, принимает участие в рассуждениях по этим делам, но без права голоса в решениях, делает свои замечания и проч. (чл. 24–25). Синод не может непосредственно сноситься с какой-либо иностранной церковной властью (чл. 26).

Когда Синод считает себя некомпетентным решить какие-либо важные церковные деда, то по просьбе и предложению его король созывает соборы¹³⁴⁰.

Правительство одобрило предложения семичленной комиссии, но оно не решалось провести их в жизнь, не испросив на то согласия со стороны епископов. Для получения этого согласия, правительство употребляет дипломатический способ. Оно сначала тайно у каждого отдельного епископа испрашивает согласие на провозглашение независимости элладской церкви¹³⁴¹. И уже заручившись приватным согласием на это епископов, правительство созывает их на собор в Навплию. Но и здесь правительство прибегает к хитрости. Оно рассылает приглашения на собор не одновременно, вследствие чего к назначенному времени могли явиться не все епископы. На усмотрение архиерейского собора оно не представило всего проекта семичленной комиссии и пояснительной к нему записки, а предложило лишь некоторые общие вопросы. Цель созвания собора и круг его деятельности были определены так: «правительство вознамерилось во всех видах улучшить состояние эллинской церкви и во всём обеспечить её, и прежде всего правительство желает дать эллинской церкви то необходимое внешнее достойное положение, какое она имела пред завоеванием империи и какое она должна теперь снова принять в интересах своей собственной религии, главнейшими средствами для чего являются следующие: 1) торжественное и неизменяемое провозглашение фактически уже существующей независимости эллинской церкви от всякой чуждой власти...; 2) учреждение, по примеру русской церкви, назначаемая королём священного Синода, как высшей церковной власти. Хотя и комиссия, учреждённая для исследования состояния эллинской церкви, равно как и министерский совет выразили уже своё единогласное мнение об этом, однако правительство не сделает ни одного решительного шага относительно сего предмета, прежде чем не спросит и не узнает о предложенных двух вопросах единодушного мнения достопочтенных архиереев королевства, как предстоятелей клира эллинской церкви, и в этом только заключается цель созвания ваших преосвященств»¹³⁴². К архиерейскому собору, для ознакомления его с состоянием церкви и для наблюдения за соборными совещаниями, была прикомандирована особая комиссия, состоявшая из тех же самых лиц, которые входили в состав и семичленной комиссии.

Разумеется, при таком положении дела, архиереи, связанные своим приватным согласием на церковные мероприятия правительства, не могли вполне распутать правительственных сетей. Архиерейский собор дал положительный ответ на предложенные ему вопросы. Но в своём ответе он употребил, однако, некоторые замечания, которые существенно изменяли предложения семичленной комиссии. «Епископы, – заявлял архиерейский собор, – от всего сердца желают, чтобы 1) правительство торжественно обнародовало, что православная, восточная, апостольская церковь королевства греческого, духовно не признающая иной главы, кроме основателя христианской веры, Господа нашего Иисуса Христа, автокефальна и независима от всякой другой власти при ненарушимом сохранении догматического единства во всём, издревле чтимым всеми православными церквами; что же касается принадлежащей королевскому трону правительственной доли в управлении церкви и устройстве церковном, не противоречащей священным канонам, она (церковь) признаёт своим начальником Его Величество короля Греции; 2) чтобы учреждён был постоянный Синод, состоящий из одних архиереев, назначаемый королём и считаемый высшей церковной властью, управляющей делами церкви по канонам»¹³⁴³.

Хотя ответ архиерейского собора и значительно изменял сущность проекта семичленной комиссии и дополнительной к нему записки, однако правительство нашло его благоприятным для своих целей. Для правительства важно было лишь то, что архиерейский собор желал провозглашения независимости элладской церкви и учреждения постоянного Синода. До остального же ему мало было дела. Заручившись согласием архиерейского собора на провозглашение церковной независимости и учреждение Синода, оно далее хочет действовать вполне самостоятельно, как в выборе формы для провозглашения церковной независимости, так и в определении самой организации Синода. В июле 1833 года правительство провозгласило независимость греческой церкви от константинопольского патриарха без всякого предварительного сношения с ним. Вместе с тем оно объявило декларацию, которой определялись устройство церкви и организация её управления. Декларация эта обыкновенно называется регламентом Маурера. Некоторое время спустя (приблизительно чрез месяц), правительство издало дополнения к регламенту. Регламент Маурера и дополнения к нему широко воспользовались проектом и объяснительной к нему запиской семичленной комиссии и в духе проводимых последними начал начертывали образ, устройства элладской церкви и её высшего управления.

По регламенту Маурера и сделанным к нему дополнениям, устройство греческой церкви и организация высшего церковного управления представляются в следующем виде¹³⁴⁴.

Церковь королевства греческого автокефальна и независима от всякой другой церкви; связь её с ними лишь догматическая (чл. I). Главой её по правительственной стороне является король (чл. 1). По уполномочению со стороны короля, правами высшей власти в отношении церкви владеет и государственное министерство (чл. 2). Органом управления церковью является Синод, именуемый «священным Синодом королевства греческого» (чл. 2). Под его надзором состоят все архиереи королевства (чл. 16). Синод находится под надзором короля (чл. 2) и подчинён министерству (чл. 2). Синод состоит из пяти членов (чл. 3). Все они назначаются королём, на один год (чл. 3 и 4). Впрочем, король может оставить прежних членов и на дальнейшее время (чл. 4). Один из членов – президент, не менее двух советники, а остальные (могут быть) асессоры (чл. 3). Президент и советники назначаются из архиереев, а асессоры – из священников и иеромонахов (чл. 4). Кроме членов, король назначает в Синод секретаря и особого прокурора (чл. 6). Секретарь состоит начальником канцелярии и ведёт синодальные протоколы. Он может принимать участие в синодальных рассуждениях, но лишь с правом совещательного голоса (чл. 7). Королевский прокурор является в Синоде представителем правительства, и в его отсутствии Синод не может сделать ни одного постановления. Он имеет право делать Синоду предложения, и Синод обязан немедленно рассматривать их (чл. 7). Члены Синода, прокурор и секретарь приносят пред королём присягу (чл. 8). В своей присяге члены Синода дают обещание хранить верность к королю, повиноваться законам государства, ревностно исполнять свои обязанности, охранять независимость церкви (чл. 8). Прокурор и секретарь присягают по обыкновенной форме, установленной для чиновников (чл. 8).

Дела, подлежащие ведению Синода, разделяются на дела внутренние и дела смешанного характера. К внутренним делам относятся: «1) учение веры, 2) форма и совершение божественной службы, 3) исполнение всеми вообще клириками своих обязанностей, 4) религиозное научение народа, 5) церковная дисциплина, 6) испытание и рукоположение клириков, освящение церковной утвари и церковных зданий, 8) юрисдикция в делах чисто церковных, как то: в делах совести или исполнения религиозных и церковных обязанностей, по догматам, догматическим книгам и основанному на них устройству церкви» (чл. 10). В этих делах Синод действует независимо (чл. 95). «Но так как верховной государственной власти принадлежит высший надзор над всеми возникающими в государстве делами, обстоятельствами и отношениями то... ни одно синодальное решение не может быть ни сообщено, ни приведено в исполнение, прежде, нежели не будет испрошено на то утверждение правительства» (чл. 9). Поэтому и все распоряжения Синода по внутренним делам нуждаются в утверждении правительства. Так, для действительности законодательных определений и распоряжений Синода, «не опирающихся на действующие законы и постановления», нужно королевское «placet» (доп. чл. 1). Для других же решений Синода по внутренним делам необходима прокурорская подпись – «vidit» (рассмотрено), а если прокурор находит нужным отказать в этой подписи, то королевское «placet» (доп. чл. 2). В том или ином утверждении со стороны правительства нуждаются и судебные решения Синода (чл. 17). Наказания (выговор, денежный штраф ниже 50 драхм, арест меньше 3 дней), налагаемые за незначительные дисциплинарные преступления, утверждаются королевским прокурором (доп. чл. 5, п. 1). При более значительных наказаниях (штраф в размере 50–500 драхм, арест от трёх дней до шести недель, временное отрешение от места на срок, не превышающие 6 недель, непубличный церковный эпитимии) утверждение даётся министерством церковных дел (доп. чл. 5, п. 2). Наконец, для наложения высших наказаний (отрешение от должности на срок свыше 6 недель, лишение священства, совершенное удаление от должности, публичным эпитимии и другие публичные наказания, затрагивающие честь подсудимого) нужно согласие короля (там же п. 3).

Смешанными делами в регламенте называются такие, «которые не относятся к чисто догматической области, но имеют некоторое отношение к государству и мирской выгоде жителей» (чл. 13). Сюда, между прочим, отнесены: «распоряжения о внешнем богослужении, времени его совершения, месте, числе и проч.», «основание, упразднение или ограничение монастырских учреждений», «определение или упразднение при церковных торжествах процессий, церемоний и т. п., насколько они не относятся к существенной стороне богослужения», «определение на церковные должности или издание дозволения рукополагать пресвитеров и диаконов», «определение округов разных церковно-присутственных мест», «чрезвычайные церковные торжества, когда они устрояются во дни рабочие или вне храма», «законы, рассматривающие дела брачные, насколько они не касаются гражданского договора» (чл. 14)¹³⁴⁵. В смешанных делах Синод не может сделать и привести в исполнение ни одного распоряжения без ведома, утверждения и содействия правительства (чл. 13). Своими распоряжениями правительство может остановить всякое решение Синода касательно таких дел (чл. 13). Утверждение на них даются правительством частью в лице прокурора, частью министерства церковных дел и, наконец, в лице короля (доп. чл. 4). Распоряжения Синода касательно смешанных дел, утверждённые правительством, получают силу законов и публикуются правительством в своей газете (чл. 15).

Определение архиереев совершается правительством, на основании предложений Синода. Правительством же производится и перемещение, низложение и увольнение их на покой, с согласия Синода и лишь в случаях, «определённых священными канонами» (чл. 16).

Дела в Синоде решаются по большинству голосов его членов (чл. 5).

Синод, поскольку он стоит на законной почве, имеет право на постоянную защиту со стороны правительства (чл. 20). С другой стороны, и всякий грек, признающий себя чем-либо обиженным, может приносить правительству жалобы на Синод. Эти жалобы рассматриваются государственным министерством, которое вправе и отменить синодальное решение. Обычно эти дела министерство рассматривает, выслушав мнение Синода; но в некоторых, исключительных случаях оно может отменить постановление Синода и без всякого сношения с ним (чл. 21).

Переписка Синода с иностранными церковными, властями, а равно и с властями гражданскими (иностранными и местными) производится через государственное министерство (Р. чл. 19; Допол. чл. 7).

В нужных случаях король полномочен созывать под своим покровительством общецерковные соборы, назначать на них председателей и секретарей и делать касательно них другие распоряжения, «впрочем, совершенно не касаясь догматов» (чл. 22).

Не трудно видеть, что регламент Маурера и дополнения к нему отдавали церковь в лице носителя её полномочий, Синода, в рабство государственной власти. Состав Синода определялся исключительно правительством. Но этого мало. Каждый шаг и такого Синода был обставлен надзором, и притом тройным надзором – в лице короля, министерства и прокурора – и каждое его решение требовало утверждения или разрешения либо короля, либо министерства, либо королевского прокурора. Регламент Маурера и дополнения к нему в стремлении закрепостить церковь пошли даже далее проекта и объяснительной к нему записки семичленной комиссии. Семичленная комиссия признала, по крайней мере, автономность церкви в её чисто внутренних делах – учении и таинствах. По регламенту же Маурера и дополнениям к нему, и здесь необходимо было правительственное «vidit» или «placet». «Vidit» и «placet» захватили церковь королевства греческого в свои страшные объятия и лишали её даже возможности поведать официально другим церквам о своей горькой участи. И не неточность выражения, а печальная правда в том имени, которое дано было «верховной церковной власти» в Греции – «Синод королевства греческого». Правда, правительство обещало в регламенте покровительство и защиту церкви и её власти, но оценило это обещание слишком большой ценой – ценой свободы их. Замечание архиерейского собора, что «король – глава церкви, поскольку это не противоречит канонам, и что по ним именно Синод управляет делами церкви», – оставлено было без внимания и не нашло для себя места ни в регламенте, ни в дополнениях к нему. Правда, правительство не забыло совсем, что церковь имеет каноны. В двух местах своего регламента оно указывает на их существование – в одном прямо (чл. 16), в другом (чл. 10) косвенно. Но что за упоминание, когда за ним следует требование правительственного утверждения (чл. 17 регл. и чл. 2 дополн.) и в особенности замечание: «министерство может отменить распоряжение (разумеется, синодальное).., и прежде чем будет спрошен Синод» (21 чл. регл.).

На каноны не обратили внимания. И устройство церкви и организация её высшего управления, определённые регламентом Маурера и дополнениями к нему, вышли неправильными и несогласными с правилам церковными и древней церковной практикой. Неправильно с точки зрения последних, объявление независимости элладской церкви без согласия на то константинопольского патриарха. Неправильно и то, что автокефальная церковь находится с другими церквами лишь в догматической связи. Не согласна с канонами власть государства над церковью, в лице ли короля, министерства или прокурора. Неправильно то общее положение, что церковные распоряжения, в особенности касаются чисто внутренней церковной области, могут иметь силу лишь при условии утверждения их со стороны государственной власти. Они имеют силу для всех членов церкви сами по себе, и такое или иное отношение правительства к ним, как к нормам церковным для них несущественно. Неверно в частности то, что Церковь не имеет права без утверждения правительства наложить на клириков и мирян за религиозные и церковные проступки и преступления чисто духовных наказаний – выговора, епитимии, временного запрещения священнослужения и проч. Неправильно и то, что всякий эллин – духовный и мирянин, – недовольный судом церковной власти, вправе приносить правительству жалобы, и что правительство в лице министерства будто бы может рассматривать их, выслушав мнение Синода, а иногда и совершенно самостоятельно. По канонам и древне-церковной практике, от суда Синода до́лжно апеллировать не к правительственной власти, и, по крайней мере, не правительственная власть может рассматривать и перерешать уже решённое Синодом дело, а весь епископат местной церкви, – и затем, в качестве чрезвычайной и последней инстанции, вселенский собор. Неправильно и то, что церковная власть должна испрашивать у правительства дозволения на рукоположение священников и диаконов, и что епископы определяются, переводятся и увольняются правительством, а не церковной властью, которой в этих случаях принадлежит лишь предложение. Не соответствует канонам и древне-церковной практике и самое устройство Синода, как органа церковной власти. Обычные соборы, по канонам, созывались не королём, а самой церковью – в лице её предстоятеля. Власть в церкви, но ним, принадлежит лишь епископату, и притом всему епископату, и этой властью епископы владеют по самому своему сану. Отсюда не верно то, что определение членов Синода и председателя принадлежит королю; не верно, что члены Синода имеют власть по королевскому определению, что они должны приносить пред королём присягу. Неправильно и то, что членами Синода, кроме епископов, могут быть ещё и лица пресвитерского сана¹³⁴⁶ и что королю принадлежит право снова оставлять в синоде членов и на место уволенных назначать новых по своему усмотрению. Если всем епископам неудобно каждый раз являться в Синод для осуществления своего права и обязанности управлять церковью, то нужно было бы установить порядок чередования их в присутствовании в Синоде, например, по старшинству архиерейства. Регламент указывает, что в некоторых случаях имеют быть созываемы общецерковные соборы. Но и в этом его члены есть несогласие с канонами. С точки зрения канонов не верно, что право определения председателя на соборе принадлежит правительству.

Такова была организация устройства и высшего управления, введённая в греческой церкви при иноземном правительстве. Но такую организацию можно было лишь навязать, пользуясь правом сильного, удовлетворить же она, при своей антиканоничности, могла только людей крайне либеральных. Древний канон жив ещё был в сознании греков. И правительство, сумевшее в своих законах касательно церкви забыть о канонах, было, понятно, бессильно изгнать их из сознания подданных.

Естественно было ожидать, что вводимый иноземным правительством и сошедшими с родной почвы греками церковный строй вызовет против себя сильную оппозицию. Так действительно и было. Сильное оппозиционное движение против церковно-организаторской деятельности правительства обнаружилось почти в самом начале её и не прекращалось после. Против действий правительства возвысили сильные, энергичные голоса многие наиболее стойкие лица из эллинского духовенства. В ряду их наиболее энергичным протестом заявили себя епископы Дионисий реонтский, Федор вресфенийский, учитель Прокопий дендринский, иеродиакон Дионисий белентский, митрополит адрианопольский Герасим, Иоанникий рефимнийский. Протестовали и миряне. Против правительства выступили целые печатные органы во главе с газетой «Χρόνος»¹³⁴⁷.

В стороне от этого движения не остался и греческий Синод. Правда, он, как подчинённое правительству учреждение, не всегда обнаруживал отрицательное отношение. Было время, когда Синод, по приказанию правительства, даже защищал против недовольных правительственные мероприятия касательно церкви. Но были моменты, когда и он выступал с протестами¹³⁴⁸ иногда впрочем, нерешительно, а иногда и с большей твёрдостью. Так в 1833 году Синод сделал замечание на присланный ему министерством проект семичленной комиссии. В этих замечаниях Синод по вопросу о власти короля в церкви, между прочим, заявил, что он признаёт эту власть, «насколько она не противоречит апостольским и соборным правилам»¹³⁴⁹. Правда это и другие заявления Синода, направленные к освобождению от правительственного гнёта, не имели успеха. Министерство усмотрело в такого рода заявлениях дерзость и неповиновение предержащей власти и заставило Синод униженно просить у правительства извинения в своей оплошности. Синод в данном случае действительно допустил оплошность; но она состояла, конечно, не в том, что Синод высказал правительству каноническую правду, а в том, что, высказав её, он после смиренно просил извинения. Конечно, такая нетвёрдость Синода обуславливалась страхом синодальных членов пред сильными мира. Но когда в Синоде являлись лица, ставившие церковную правду выше своего внешнего благополучия, голос Синода к правительству был решительнее. В 1840 году Синод, председателем которого в то время был известный Дионисий кинурийский (раньше реонтский), самостоятельно дал отпуск одному из епископов. По этому случаю министерство сделало Синоду выговор, причём, доказывая незаконность поступка Синода, приравнивало епископов к государственным чиновникам. Возмущённый таким взглядом министерства на служителей церкви, Синод сделал характерное представление. В нём Синод заявил правительству, что вселенская церковь управляется по божественным канонам, и что также должна управляться, как часть её, и церковь королевства греческого; но так как существующий строй последней не согласен с канонами, то нужны существенные церковные реформы: «иначе церковь королевства греческого будет фиктивной, существующей в одном только представлении, а в действительности ничего не имеющей, и состав Синода, как верховной церковной власти, на самом деле не существующим». «Поэтому, – писали члены Синода, – считаем своим священным долгом... почтительнейше представить на усмотрение Его Величества нашего короля... распорядиться, чтобы святая церковь богоспасаемого королевства греческого, как близкий член единой, святой, кафолической и апостольской церкви, управлялась канонически по священным определениям, законам и древнему преданию, и чтобы, таким образом, находясь под королевским покровительством и защитой, она, согласно высоким намерениям Его Величества, явилась в желанном для неё прежнем благолепии и устройстве, при сохранении прежних законов и прав своих»¹³⁵⁰.

Оппозиция греков, вообще говоря, была сильна. И правительство находило нужным считаться с нею. Для подавления её, правительство прибегало ко всяким средствам: старалось воздействовать на общество путём литературным, внушало Синоду издавать соответствующие послания, а главным образом прибегало к полицейско-административным мерам. Путём застращиваний, тюрьмы и ссылок ему удалось ослабить оппозицию, сделать недовольство глухим. Но оно не могло уничтожить его. И рано или поздно это недовольство должно было прорваться наружу.

Иноземное правительство целым рядом нетактичных действий вызвало против себя восстание греков. В сентябре 1843 года вспыхнула революция, и Греция была объявлена конституционным государством. Теперь настал благоприятный момент открыто заговорить о правах церкви и решительно поднять вопрос об улучшении её устройства. И этот вопрос действительно был поднят. Созванное для рассмотрения правил конституции народное собрание на первых же порах своей деятельности обратило внимание на церковь. К началу заседаний его эллинский Синод вместе с присутствовавшими в столице архиереями сделал правительству представление о положениях касательно церкви, которые, по его мнению, должны войти в конституцию. Эти положения существенно отличались от тех начал, которые проводились в регламенте Маурера и дополнениях к нему.

Синодом были высказаны, между прочим, следующие положения. Глава церкви – Христос. Эллинская церковь соединена с другими православными церквами догматически и канонически. Она «управляется, по божественным, апостольским и соборным правилам и священным преданиям, Синодом, состоящим из председателя, избранного епископами королевства и утверждённого королём, и членов (– архиереев), призываемых по старшинству архиерейства». «Король есть защитник церкви и её прав; он надсматривает и распоряжается во внешней её области, относительно всего, что не противоречит церковным узаконениям, и получает от Синода всякое сведение о делах церковных». «Указы и законы, противные церковным постановлениям, не имеют силы». Нужно, чтобы эллинская церковь была признана в своём устройстве церковью константинопольской¹³⁵¹.

Но то, что было уже раз испорчено, трудно было вполне исправить впоследствии. Среди греческого общества, стоявшего у кормила правления, нашлось уже немало лиц, которые не хотели многого возвращать церкви. Палата депутатов, после продолжительных споров о церкви, приняла лишь некоторые положения Синода, которые и вошли в конституцию, составив первые два её члена. Эти члены гласили: 1) «Господствующая религия в Греции есть религия восточной церкви. Всякая другая известная религия терпима, и то, что относится к её богослужению, совершается беспрепятственно под надзором законов; но воспрещается прозелитизм и всякое другое нападение на господствующую религию. 2) Православная церковь Греции, признавая своей главой Господа нашего Иисуса Христа, существует нераздельно догматически соединённой с великой константинопольской и со всякой другой единоверной Христовой церковью, сохраняя ненарушимо, подобно им, священные апостольские и соборные каноны и священные предания; она автокефальна; действует, по священно начальственным правам своим, независимо от всякой другой церкви, и управляется священным Синодом архиереев»¹³⁵². Однако, и таким положением дела наносился удар регламенту Маурера и дополнениям к нему и церкви давалась некоторая надежда на улучшение своего устройства.

Спустя несколько месяцев, на народном собрании 1844 года был поднят вопрос о пересмотре и исправлении регламента. С этой целью в начале 1845 года была образована особая комиссия, состоявшая только из духовных лиц и имевшая составить проект церковного устройства и управления. На рассмотрение её министерством были присланы два проекта – один о синоде, другой о епископах. Комиссия отнеслась к делу добросовестно и, основываясь на 2 члене конституции, насколько возможно было исправила по канонам проект о Синоде. Этот проект в исправлении комиссии значительно, а в некоторых пунктах и существенно расходился с регламентом Маурера и дополнениями к нему¹³⁵³. Так, Синод, по проекту, состоит лишь из архиереев. Архиереи – члены Синода не избираются, а лишь призываются правительством по определённому порядку – по старшинству их архиерейства; о праве короля оставлять прежних членов на следующие сроки проект ничего не говорит. Не избирается правительством и председатель Синода: им всегда должен быть епископ главного города королевства; в случае же его отсутствия, его место занимает старейший из членов Синода. Присяга, которую, по регламенту Маурера, члены Синода должны произносить пред королём, здесь значительно изменена и названа лишь воззванием. В этом воззвании члены Синода дают, между прочим, то обещание, что они будут «прилагать всё старание, по мере сил, к исполнению, при Божией помощи, своих обязанностей по управлению церковью по священным постановлениям её, под королевским надзором». Синод называется не просто Синодом королевства греческого, а церкви королевства греческого (чл. 2, 3, 4, 6:8). Секретарь Синода должен быть клириком. Избирает его сам Синод; правительству же принадлежит лишь утверждение синодального избрания. Свою присягу секретарь приносит пред Синодом. Он не участвует в синодальных совещаниях, не будучи приглашён к тому (чл. 7:8). Должности королевского прокурора в Синоде проект духовной комиссии не знает. В своей деятельности Синод, по проекту комиссии, должен стоять на почве «священных определений, канонов и священных преданий церкви» и по ним постановлять свои решения; по большинству же голосов решаются лишь те дела, относительно которых в канонах нет ясных указаний (чл. 5). Во внутренних церковных делах Синод совершенно самостоятелен. Государственная власть сюда совершенно не вмешивается. Правительство, в силу принадлежащего ему надзора над всем, происходящим в государстве, имеет право лишь получать и требовать от Синода сведений обо всех его решениях (чл. 9, 10, 11, 12:13). Что касается внешних церковных дел, т. е. имеющих отношение и к государственной и общественной жизни, то, по проекту духовной комиссии, государственная власть принимает в них участие настолько, насколько то не противоречит древнему преданию церкви (чл. 13:14). В судебной сфере Синод, по проекту, может самостоятельно налагать и приводить в исполнение некоторые наказания (чл. 17). Министерство не вправе разбирать жалобы на злоупотребления церковной власти, не выслушав предварительно мнения священного Синода (чл. 25).

Таким проектом церковь могла быть (до известной степени) довольна. Но им осталось недовольно министерство. Руководясь не канонами, a недоверием к церкви и желанием власти над нею, министерство сделало в проекте некоторые важные изменения¹³⁵⁴ и в таком виде представило его на рассмотрение народного собрания. Здесь проект вызвал продолжительные и бурные споры. Большинство депутатов были невежественны и либеральны, не знали канонов и не понимали дела, о котором шла речь. Находились и такие, которые не стеснялись с цинической откровенностью заявлять, что они никогда не занимались церковными делами, что они не знают ни канонов, ни преданий церковных. Одни из депутатов стояли за проект духовной комиссии, другие за изменения, сделанные в нём министерством. Наконец, большинство (50 против 43) высказалось за последние. Впрочем, были приняты не все изменения¹³⁵⁵. Но министерство путём проволочек и оттягиваний постаралось не дать делу дальнейшего движения. И в результате было то, что в силе по-прежнему остались регламент Маурера и дополнения к нему. Вместе с тем, понятно, осталось и прежнее недовольство существующим церковным строем¹³⁵⁶.

В таком положении находилось дело до начала 50 годов прошлого столетия. В течение всего описанного времени самовольное провозглашение независимости греческой церкви не получало признания ни со стороны константинопольского патриарха, под юрисдикцией которого она должна была находиться, ни со стороны других православных автокефальных церквей. Это обстоятельство, конечно, должно было смущать членов греческой церкви, особенно же духовенство, которое, понятно, не могло стать на точку зрения правительства. Для выхода из затруднительного положения, для достижения признания независимости своей церкви, греческое правительство прибегало к разным мерам хитрости, рассчитанным на возможную недальновидность константинопольского патриарха и его Синода. Но все они не достигали своей цели, ведя за собой лишь посрамление греческого правительства. И правительство решило, наконец, действовать более прямо. 30 мая 1850 г. эллинский министерский совет поспешно отправил к константинопольскому патриарху грамоту, в которой извещал его об устройстве и порядках управления, сложившихся в греческой церкви со времени приобретения Элладой политической независимости, просил рассмотреть и признать их и принять эллинский Синод, как брата во Христе. К грамоте правительства была приложена грамота Синода. Конечно, как в той, так и в другой, дело представлялось в лучшем свете, чем было в действительности. Говорилось, что правительство до сих пор ничего не сообщало патриарху «по причине затруднительных обстоятельств», что всй в отношении устройства и управления эллинской церкви предпринималось по совету и с согласия её пастырей и что Синод эллинский является верховной церковной властью и пользуется такими же правами, какими пользуются начальники и всех других автокефальных церквей¹³⁵⁷. Патриарх принял грамоты и для рассмотрения их созвал Синод в его усиленном составе. Последний, во имя мира и любви, согласился признать греческую церковь автокефальной и в своём деянии – τόμος συνοδικὸς, – составленном после предварительного исследования канонов, в общих чертах начертывал образ её устройства и управления, существенно отличный от того, который узаконялся регламентом Маурера. По начертанию константинопольского Синода, эллинская церковь, будучи признана автокефальной, находится не только в догматическом, но и каноническом общении с другими православными церквами. В силу последнего, в ней должны быть поминаемы в священных диптихах имена патриархов и «всё епископство православное»; представитель высшей церковной власти при вступлении в своё звание обязан отправлять общительные грамоты к предстоятелям других православных автокефальных церквей; в устроении дел особенной важности эллинская церковь сносится с другими церквами, особенно же с константинопольской патриархией. Носителем высшей власти в ней должен быть постоянный Синод, «состоящий из архиереев, преемственно призываемых по старшинству рукоположения и управляющий делами церковными по божественным и священным правилам свободно и беспрепятственно от всякого мирского вмешательства». Председательство в нём принадлежит митрополиту афинскому¹³⁵⁸. В особой грамоте к эллинскому духовенству и народу, пересланной в Афины вместе с соборным деянием, патриарх, между прочим, убеждал, увещевал и просил эллинский Синод и его председателя «управлять, устроять и узаконять дела церковные согласно с божественными правилами святых апостолов и святых вселенских и поместных соборов и священными, преданиями, от отцов наследованными обычаями, учреждениями и постановлениями единой, святой, соборной и апостольской церкви и не дозволять никакого нововведения или перемены, или отмены»¹³⁵⁹...

Естественно было ожидать, что, по крайней мере, теперь будет исправлен антиканонический строй управления, утвердившийся в эллинской церкви. Но на деле вышло не так. Светское правительство и теперь не хотело отказаться от своего господствующего положения в отношении церкви. И для сохранения его за собой оно, прежде всего, употребило испытанное уже раньше средство проволочек. Оно некоторое время не принимает никаких мер для исправления церковного строя. Только уже в половине 1851 года министерство поручает Синоду составить, по смыслу соборного деяния, законопроект касательно церковного управления, который состоял бы из двух частей –1) о Синоде и 2) о епископах и епископиях, – причём министерство требовало раннейшего и скорейшего составления именно второй части. Но Синод, справедливо решив, что вторая часть находится в зависимости от первой, – именно от определения отношений церковной власти к власти государственной, – в одно время с проектом о епископах и епископиях составил проект и о Синоде, и в начале 1852 года представил их министерству. Составленный Синодом проект о Синоде был основан на канонах и предоставлял церкви достаточно свободы¹³⁶⁰. Он был лучше даже проекта, который был составлен духовной комиссией после революции и к которому он, вообще говоря, близко подходил¹³⁶¹. Разумеется, правительство постаралось не дать этому проекту движения, и он не имел влияния на организацию церковного управления, произведённую в эллинской церкви после издания «τόμος συνοδικὸς».

После некоторого промежутка времени министерство само составило законопроект о Синоде и отправило его на рассмотрение членов Синода. Последние отнеслись к делу серьёзно сделали на проекте много замечаний в пользу канонов¹³⁶². Но оказалось, что правительство на самом деле требовало от Синода не рассмотрения и исправления министерского законопроекта, а только согласия с ним. Правительство усмотрело в таком отношении Синода к его законопроекту даже оскорблением гражданской власти и чуть ли не политическую неблагонадёжность. Бумага с синодальными замечаниями возвращена была в Синод. И так было два раза. Конечно, отцам Синода, спасая своё благополучие, ничего не оставалось другого сделать, как volens-nolens одобрить весь министерский проект и заявить о нём, что он не заключает в себе «противоречащего ни божественным догматам святой нашей веры, ни священным канонам и преданиям церкви»¹³⁶³. Затем данный проект искусно был проведён правительством через палату депутатов и герусию и в июле 1852 года был объявлен законом, определявшим строй управления в эллинской церкви.

По содержанию своему этот закон таков. «Самостоятельная православная церковь эллинская, член единой, святой, кафолической и апостольской церкви состоит из всех жителей королевства, верующих во Христа и исповедующих священный символ веры и чтущих всё то, что почитает святая Христова православная восточная церковь, начало вождь и глава которой Господь и Бог наш Иисус Христос; управляется же духовно каноническими архиереями, ненарушимо сохраняя, как и все прочие единоверные церкви, священные апостольские и соборные каноны и священные предания» (чл. 1)¹³⁶⁴. Органом власти архиереев и вместе с тем высшим церковным правительством в законе называется постоянный Синод, именуемый: «Священный Синод эллинской церкви» (чл. 2). Он состоит из пяти равных по голосу (ἰσοψήφων) архиереев, – четырёх членов и председателя. Первые вызываются правительством из числа канонических эллинских епископов по порядку старшинства архиерейства (κατὰ τὴν τάξιν τῶν πpεσβείων τῆς ἀρχιερωσύνης). По истечении года на место их вызываются другие. Впрочем, правительство не более двух из прежних членов может оставлять в Синоде и на более продолжительное время. Председательство в Синоде всегда принадлежит митрополиту афинскому (чл. 3). Председатель и члены Синода пред открытием синодальных заседаний дают королю присягу. Она читается так: «удостоверяем по архиерейству нашему, что, всегда пребывая верными Вашему Величеству, королю и верховному начальнику нашему, и покорными конституции и законам государства, мы употребим всё старание со всей силой, чтобы выполнить ненарушимо, как и все прочие единоверные церкви Христовы, священные апостольские и соборные каноны и священные предания и во свидетеля сего удостоверения призываем самого всевышнего Бога» (чл. 4). При Синоде должны быть два секретаря – из клириков, один или два писца и один журналист. Секретари определяются королём по предложению министра церковных дел, а писцы и журналист – министерством по предложению Синода. Секретари докладывают Синоду о делах и ведут протоколы синодальных заседаний; они не имеют права голоса и принимают участие в синодальных совещаниях лишь по приглашению со стороны членов Синода. Они вместе с писцами приносят пред Синодом присягу, в которой обязуются быть верными королю и послушными конституции и законам государства; даёт присягу и журналист по обычной для каждого государственного чиновника форме (чл. 5). Для наблюдения за синодальными делами, королевскою властью, которой принадлежит право надзора за всем совершающимся в государстве, в Синоде назначается особое, лицо – епитроп. Королевский епитроп или прокурор обязан присутствовать на всех заседаниях Синода, впрочем, без права голоса. И всякое решение Синода, сделанное в отсутствие королевского прокурора и не имеющее подписи последнего, считается не имеющим силы (чл. 6).

Все дела в Синоде решаются по большинству голосов его членов (чл. 12). Они разделяются на внутренние и внешние. Во внутренних церковных делах Синод, по закону, действует независимо (чл. 7). К ним в законе отнесены: а) «верное и правильное учение о догматах»; b) «распоряжения касательно богослужения по издревле установленным в церкви правилам»; с) «исполнение клириками своих обязанностей»; d) «религиозное обучение»; е) «церковная дисциплина»; f) «испытание намеревающихся поступить в клир и рукоположение их»; g) освящение храмов; h) «исполнение религиозных и церковных обязанностей, определяемых догматами, догматическими книгами и основанным на них устройством православной церкви» (чл. 8); далее: наблюдение за точным исполнением священных апостольских и соборных канонов и священных преданий, за богослужением, и др. чисто-церковные дела (чл. 9 и 10)¹³⁶⁵. К внутренним делам закона (ср. чл. 8 и 14) относит и юрисдикцию Синода над клириками и мирянами по чисто церковным делам. Он смотрит на Синод, как на верховное судилище, в которое, как высшую инстанцию, поступают апелляции от епископского суда и которое непосредственно решает судебные дела. Синод рассматривает и решает судебные дела по канонам. Наказаниями, какие полномочен налагать Синод, являются: а) запрещение всякого священнодействия с лишением доходов; b) заключение в одном из монастырей или в исправительном заведении, предназначенном для клириков; с) уплата двойной суммы, если кто будет уличён, что, взяв деньги, сделал что-либо противное своим обязанностям и священным законам церкви; d) личное отлучение против монашествующего клирика; e) лишение сана (чл. 14)¹³⁶⁶ и f) личное отлучение против мирян (чл. 15). Впрочем, для наложения этих наказаний нужно предварительное утверждение со стороны правительства в лице короля или министра. Не испрашивает Синод особого правительственного разрешения только в случае, если наложенные им запрещение священнослужения и арест продолжаются не более 15 дней (чл. 14 и 15). Что касается внешних церковных дел, то под ними закон разумеет те, которые, кроме церкви, имеют отношение и к государству, «правам и мирской пользе жителей» (чл. 7). Так, сюда относятся (чл. 11): «определения относительно церковных обрядов процессий и проч., насколько это не противоречит древнему церковному чину; распоряжения относительно учебных, благотворительных и исправительных заведений, существующих для клириков; учреждение церковных обрядов, особенно когда предстоит совершать их в дни рабочие или вне храма». Решения Синода касательно внешних дел требуют согласия и утверждения со стороны правительства (чл. 7), – одни в лице министра церковных дел, другие – короля (чл. 11). И издаваться они должны не иначе, как в такой форме: «Священный Синод эллинской церкви с утверждения и гражданской власти и проч.» (чл. 11). Церковная власть, насколько она не преступает своих прав и обязанностей, имеет право на защиту со стороны власти гражданской, и последняя обязана давать эту защиту (чл. 21). Равно и всякий грек имеет право жаловаться правительству на злоупотребление церковной власти: – эти жалобы рассматривает и решает министерство церковных дел. Впрочем, если жалобы относятся к области суда, оно решает их не иначе, как узнав предварительно мнение Синода (чл. 22). Переписка Синода с гражданскими властями, – местными и иностранными, а равно с другими церквами, производится чрез министерство церковных дел (чл. 20).

Нетрудно заметить, что закон от 1852 года составлен из разных источников, преимущественно из регламента Маурера и проекта духовной комиссии после революции¹³⁶⁷. Как составленный из разных до противоположности элементов, он производит впечатление двойственности принципов. Наряду с недоверием к церкви и признанием за правительством больших прав по церковному управлению он нередко говорит о хранении священных апостольских и соборных канонов и священных писаний¹³⁶⁸, отчего некоторые отдельные статьи его кажутся удовлетворительными и приемлемыми. Но министерство недаром всячески отстаивало его пред Синодом и искусно проводило через палату депутатов и герусию. За видимой двойственностью принципов в законе скрывается одна общая тенденция: в нём скрыто проводится идея подчинённости церкви государству. В основу закона положен собственно регламент Маурера, и закон в его целом проникнут духом именно этого последнего. Упоминания о канонах внесены в закон лишь в угоду соборному деянию и, так сказать, только для отвода глаз. Эти упоминания уничтожаются в законе другими замечаниями. Церковь и по этому закону, в сущности, нисколько не свободна. Высшая церковная власть – Синод и по этому закону ничего не может сделать без воли и согласия правительства. Синод не свободен даже во внутренних делах, хотя в законе и говорится, что церковная власть здесь независима (чл. 7). Ведь по 6 члену этого закона, всякое решение Синода, сделанное в отсутствии прокурора и не имеющее подписи последнего, не действительно. Далее, без особого утверждения правительства, не говоря уже о неизбежной прокурорской подписи, Синод, и по этому закону, не может наложить почти ни одного даже духовного наказания за проступки и преступления по чисто-церковным делам. И если этот закон может быть назван лучшим регламента Маурера, то лишь в отдельных частностях, но отнюдь не по существу. Разумеется, по существу он также антиканоничен, как и регламент Маурера.

Строй церковного управления, установленный законом 1852 года, существует в эллинской церкви и по настоящее время¹³⁶⁹. Таким образом, протестантская, антиканоническая идея, пересаженная иноверным правительством на греческую почву и подхваченная либерально настроенными эллинами, прочно привилась в Греции и устояла против неблагоприятных для неё движений. Но такой порядок вещей продолжал и продолжает признаваться там ненормальным. И как до 1852 года, так равно и после него, на протяжении всего последующего времени, со стороны людей, для которых до́роги были интересы церкви и заветы православного права, раздавались громкие голоса в пользу независимости церковной власти от власти государственной. И эти голоса раздавались не только в печатных органах, но и в высших церковно-государственных учреждениях. Здесь обращают внимание на себя речи митрополита Прокопия, кефолонийского архиепископа Германа¹³⁷⁰, депутата Τσάτσάρας¹³⁷¹. Все они ясно раскрывали, к каким нежелательным последствиям повели отступления от канонических принципов и призывали к неотложным реформам церковного строя в духе этих принципов. Вырабатывались обществом и проекты реформ¹³⁷². Но, разумеется, правительство не хотело поступиться своими узурпированными правами в отношении церкви и все проекты оставлялись без внимания.

Приобретение Сербией политической независимости. Объявление автокефальности сербской церкви. Грамота константинопольского патриарха и синода. Конституция 1869 года и закон о церковных властях от 1862 года. Устройство по ним высшего церковного управления. Суждение о нём с канонической точки зрения. Недовольство этим устройством. Церковный закон 1882 года. Обстоятельства его появления. Предшествовавший ему проект. Содержание проекта и суждение о нём. Содержание закона 1882 года. Суждение о нём с канонической точки зрения. Протесты и недовольство законом 1882 г. Новый король и правительство. Проект церковной комиссии и судьба его. Закон 1890 г. Устройство, по нему, церковного управления. Суждение о нём. Закон 1894 г.

В конце 70 годов XIX столетия на балканском полуострове появляется новая автокефальная церковь – церковь сербская. В 1878 году, по Берлинскому трактату, Сербия была признана политически независимым государством. Приобретение политической независимости вызвало у сербов твёрдое намерение получить и церковную самостоятельность взамен той полунезависимости¹³⁷³, в которой находилась сербская церковь к константинопольскому патриарху с 1832 года. В осуществлении этого своего намерения сербы пошли каноническим путём. Правительство сербское и сербская иерархия по делу признания независимой своей церкви обратились за разрешением и благословением к константинопольскому патриарху Иоакиму III¹³⁷⁴. Вселенский патриарх и его синод признали в 1879 году просьбу сербов законной и заслуживающей удовлетворения. По этому делу в Константинополе составлена была особая грамота и переслана в Сербию. В этой грамоте, кроме объявления сербской церкви автокефальной и определения её отношений ко вселенскому патриарху и другим православным независимым церквам, начертывались ещё общие основы её внутреннего управления. Здесь, между прочим, читаем: «православная церковь сербского княжества, которая доселе в лице архиепископа белградского и митрополита сербского стояла в канонической зависимости от нашего святого, апостольского и патриаршего престола цареградского, вместе с присоединёнными к ней епархиями и диоцезами, или точнее: вся православная церковь, которая находится в политических и географических пределах освобождённого княжества сербского, отселе будет канонически самостоятельна, независима, и самоуправна, коей глава, как всех православных церквей, Богочеловек Господь наш Иисус Христос, и которая в церковных делах имеет и признает за представника своего архиепископа белградского и митрополита сербского; а этот вместе с собором, составленным согласно правилам из архиереев областей сербских, управляет церковными делами княжества свободно, независимо ни от кого, как то божественные и священные правила заповедуют... Также даём ей и всю власть, и все права, какие принадлежат независимому церковному начальству, так что отселе архиепископ белградский, митрополит сербский, при богослужении поминает „всяко епископство православное“, a тамошние епископы поминают его имя...; сидит, решает и определяет он со своим синодом, следуя учению евангельскому, св. Преданию и определениям св. церкви»¹³⁷⁵. Таким образом, по определению вселенского патриарха и его синода, власть в автокефальной сербской церкви должна принадлежать собору сербского епископата во главе с архиепископом белградским, и управлять церковью собор должен, «следуя учению евангельскому, св. Преданию и определениям св. церкви» и притом, «свободно, независимо ни от кого», т. е. ни вне, ни внутри Сербии. В последних словах, очевидно, определяется должное отношение к сербской церкви сербской государственной власти: сербская государственная власть не должна вмешиваться в дела церковного управления.

На таких началах должно было устроиться управление автокефальной сербской церкви. Но не так случилось в действительности. Сербия испытала судьбу всех народов балканского полуострова, где под влиянием националистических стремлений, навеянных Западом, и воззрений западного права на церковь, светская власть не хотела давать многого иерархии, а стремилась подчинить её своему усмотрению. И сербы не воспользовались указаниями вселенского патриарха и его синода. У сербов ещё раньше были свои законы и притом законы, несогласные с константинопольской грамотой. Эти законы сохранили свою силу и по провозглашении сербской церковной независимости. Действовавшими пред 1879 годом церковными законами в Сербии были конституция от 1869 года и закон о церковных властях от 1862 года. И для определения первоначального строя высшего церковного управления сербской автокефальной церкви и отношения к ней государства к этим законам мы и должны обратиться.

В конституции 1869 года даются общие указания касательно положения сербской церкви в государстве. По конституции в сербском государстве допускается свободное отправление культов, всех признанных законом религий. Господствующим же исповеданием, всякий прозелитизм в ущерб которого воспрещается, признается православное (чл. 31). К нему принадлежит сербский князь (чл. 11) и его наследник (чл. 19). Все дозволенные и господствующие вероисповедания находятся под покровительством князя. Управление внутренними их делами принадлежит их духовным властям. Но так как князь есть высший правитель всей страны (чл. 3), то все учреждения и органы церковной власти находятся и отправляют свои функции под княжеским надзором или надзором его уполномоченного – министра церковных дел (чл. 6:120). Вследствие этого без ведома и согласия князя или министра церковных дел ни одна из духовных сербских властей не может сноситься с властями вне Сербии (чл. 121), и ни одна из них без ведома и согласия князя (чл. 5), а также и народной скупчины (чл. 55) не может издать какого-либо закона.

Самая же организация внутреннего управления сербской православной церкви более или менее подробно определена в законе о церковных властях, изданном в 1862 году¹³⁷⁶. В названном законе указывается в сербской православной церкви четыре церковных власти: епархиальная и апелляторская консистории, архиерейский собор и епархиальные архиереи. При этом высшей из них властью, «через которую производится управление церквами и духовенством по правилам православной веры и издаются потребные для того распоряжения, правила и узаконения», закон называет архиерейский собор (§ 75).

Архиерейский собор, по закону 1862 года, состоит из всех сербских епархиальных епископов (§ 81). Последние все обязаны были являться на архиерейский собор, и если бы на заседания его явилось менее трёх членов, то собор не вправе постановить какое-либо решение за исключением избрания епископа (§ 91). Архиерейский собор обычно собирается однажды в году, в сентябре, но по нужде может быть созван и в другое время (§ 84). В некоторых случаях, впрочем, архиерейский собор может высказаться и не собираясь: это – когда сербское правительство найдёт необходимым для себя узнать мнение архиерейского собора раньше, чем он соберётся. В таком случае, по предложению министра просвещения и церковных дел, сербский митрополит сносится письменно с архиереями и о результате доносит правительству (§ 86). Председательство на архиерейском соборе принадлежит архиепископу белградскому и митрополиту сербскому (§ 81). К нему отсылаются церковными властями и княжеским правительством все дела, которые подлежат рассмотрению архиерейского собора (§ 80). Митрополит сербский устанавливает очередь рассмотрения дел, назначает дни соборных заседаний, руководит соборными совещаниями и подписывает все публикуемые архиерейским собором акты, распоряжения и узаконения (§ 92). Дела на соборе решаются по большинству голосов; в случае же их разделения на равные части, предпочтение отдаётся тому мнению, с которым согласен председатель (§ 89). Соборные заключения подписываются всеми его членами (§ 90). На «распоряжениях, правилах и узаконениях», издаваемых для духовных властей, архиерейский собор прилагает свою печать (§ 79), в средине которой изображён герб Сербии и знаки православного архиерея, а в окружности надпись: «Православный архиерейский собор княжества сербского» (§ 78). С правительством собор сносится чрез министра просвещения и церковных дел и через него же «получает все исходящие от правительства распоряжения и узаконения, касающиеся церквей и духовенства, как те, которые постановлены будут по предложению архиерейского собора, так и те, которые будут изданы правительством непосредственно» (§ 77).

Права и обязанности архиерейского собора – учительного, законодательного, административного и судебного характера. По закону 1862 года (§ 93), архиерейский собор 1) издаёт наставления для ограждения чистоты веры; 2) заботится о религиозном просвещении и нравственности народа, для чего составляет и одобряет проповеди для произнесения духовенством в воскресные и праздничные дни; 3) печётся о церковном благолепии и устанавливает, согласно духу православной церкви, порядок богослужения; 4) заботится о единообразии совершаемых в разных местах молитвословий; 5) в нужных случаях издаёт объяснения церковных канонов; 6) назначает цензоров и устанавливает правила цензуры богослужебных и религиозных книг; 7) одобряет к печатанию и употреблению в школах религиозные книги и просматривает рукописи; 8) определяет качества для кандидатов священства; 9) устанавливает правила церковного благочиния; 10) определяет обязанности лиц белого и монашествующего духовенства и отношения их к различным священным и церковным лицам, должностям и учреждениям; 11) возводит достойных лиц из монашествующего духовенства в архимандриты. Далее, архиерейский собор: 12) издаёт правила касательно наказаний священно-служителей за преступления и проступки их против должности; 13) избирает председателя в апелялторскую консисторию; 14) судит архиереев за проступки и преступления против их должности; 15) заботится об устройстве и улучшении богословских училищ и определяет их программы; 16) ведает дела о сооружении и закрытии монастырей; 17) заботится о благосостоянии духовенства и монастырей и устанавливает размеры их содержания; 18) устанавливает одежду для духовных лиц; 19) определяет число протоиереев и наместников по епархиям; 20) регулирует епархии и определяет число приходов; 21) устанавливает правила для искоренения суеверий в народе; 22) назначает богослужения и крестные ходы в будничные дни и 23) избирает (§ 94) епископов.

Все свои распоряжения архиерейский собор представляет на рассмотрение и утверждение правительства. Распоряжения архиерейского собора касательно дел до 11 пункта включительно имеют силу после рассмотрения и подписи министра просвещения и церковных дел (§ 93); все же остальные требуют княжеского утверждения (§ 93 и 94).

В представленном перечне закона 1862 года полномочий архиерейского собора, как видно, многого не указано, что должно бы принадлежать последнему, как высшей церковной власти. Не указывается в законе в статьях трактата об архиерейском соборе и того, в каких отношениях стоят к архиерейскому собору другие церковные власти. Поэтому для выяснения вопроса о действительной высшей власти в сербской церкви по закону 1862 года нужно обратиться к тому, что говорится в законе о других церковных властях, обратиться к рассмотрению их организации, прав, обязанностей и отношений их к архиерейскому собору, правительству и между собой.

Епархиальные консистории. Епархиальными консисториями рассматриваемый закон называет «установленные при архиереях церковные власти» (§ 2). Они существуют в каждой епархии. Епархиальная консистория состоит из председателя и четырёх членов – двух почётных и двух действительных (исключение составляет белградская епархиальная консистория, в которой – 6 членов – три действительных и три почётных) (§ 6). Председатель и члены каждой епархиальной консистории избираются епархиальным архиереем из подведомого ему белого духовенства; впрочем, один член может быть и из монахов; председателем непременно должен быть протоиерей (§ 7:9). Утверждаются же в своих должностях председатель и члены князем, по представлению министра просвещения и церковных дел (§ 8). При каждой консистории существует своя канцелярия, состоящая из секретаря и других должностных лиц (§ 11). Секретарь и другие должностные лица канцелярии также избираются епархиальным архиереем, а утверждаются, по представлению министра просвещения и церковных дел, князем (§ 18). При вступлении в должность председатель, члены, секретарь и прочие должностные лица консистории приносят присягу – председатель и члены пред епархиальным архиереем, a все другие – пред председателем. Председатель и члены присягают по форме присяги, установленной для государственных судей, а секретарь и прочие лица – для государственных чиновников. Присяжные листы за подписью всех присягавших отправляются в министерство церковных дел (§ 13). Председатель, действительные члены (за исключением монашествующего члена), секретарь и прочие должностные лица епархиальной консистории пользуются правами государственных судей и государственных чиновников и получают жалованье из государственного казначейства (§ 14:15). Равным образом они подчиняются и всем соответствующим государственным узаконениям (§16). В случае проступков по должности они подвергаются гражданскому суду (§ 18). В своей деятельности все должностные лица епархиальной консистории находятся под надзором министра просвещения и церковных дел, который полномочен принимать на них жалобы (§ 17). Министр же просвещения и церковных дел даст им отпуск на время свыше 10 дней (§ 23)¹³⁷⁷. Заседания епархиальной консистории происходят не менее двух раз в неделю (§ 21). На них должны присутствовать не менее трёх лиц – председатель и два члена (§ 24). В случае недостатка в действительных членах, по заявлению председателя или заступающего его место и назначению епархиального архиерея, в заседаниях епархиальной консистории принимают участие почётные члены (§ 6). Дела в консистории решаются по большинству голосов, а при разделении их перевес остаётся на той стороне, к мнению которой присоединился председатель (§ 28). Основаниями, которыми должна руководствоваться епархиальная консистория при обсуждении и решении дел, служат: Св. Писание, каноны церкви, постановления архиерейского собора и государственные постановления касательно веры, церкви и духовенства (§ 5). Протоколы рассуждений и решений подписываются всеми членами, участвовавшими в решении, и секретарём и по ним составляются исполнения (§32:33). У каждой консистории есть своя печать; в средине её изображён герб Сербии, а вокруг надпись: «консистория епархии N». (§ 4).

Ведению епархиальной консистории подлежат разнообразные епархиальные дела. Одними она ведает наряду с епархиальным архиереем, другие же принадлежат ей специально. Наряду с архиереем к компетенции консистории относятся: надзор за чистотой веры в епархии, искоренение суеверий и ограждение от них народа (§ 38), наблюдение за правильным и благочинным совершением богослужения (§ 39), за благолепием церквей и монастырей (§ 40), попечение о сооружении церквей в удобных местах, о правильности их архитектуры, о ремонте церквей и монастырей, о построении часовен и проч. (§ 41), надзор за поведением и нравственностью белого и монашествующего духовенства епархии, ведение списков всех священнослужителей епархии, приходов и проч. (§ 42). Исключительно ведению консистории принадлежат: 1) надзор за имуществами церквей, монастырей и епископской кафедры (§§ 43–44); 2) разнообразные судебные дела: а) суд над священнослужителями по тем проступкам и преступлениям их против должности, благочиния и благоповедения, наказания за которые превышают выговор, 15-ти дневную епитимию и запрещение священнодействия на один месяц (§ 45 ср. с § 102), б) разбор взаимных проступков и обид священнослужителей, а также в) взаимных тяжб из за пользования церковным и монастырским имуществом и споров касательно пользования доходами от прихожан; далее: дела о незаконных браках, о прекращении и расторжении брачного союза, об отказе от вступления в брак после бывшего сговора и проч. (§ 45).

Епархиальная консистория не может сама вводить в епархии каких-либо новшеств; но она полномочна чрез своего архиерея входить с представлениями о них к архиерейскому собору, а также непосредственно обращаться в министерство просвещения и церковных дел с ходатайствами об изменении существующих узаконений и постановлений (§ 3). О всей своей деятельности и состоянии епархии епархиальная консистория ежегодно представляет министру просвещения и церковных дел отчёт (§ 47).

Апелляторская консистория. Апелляторская консистория, по закону 1862 года, есть церковная власть, которая в качестве второй и (обычно) последней инстанции рассматривает и решает некоторые дела, бывшие уже на рассмотрении епархиальных консисторий (§ 48:71). Дела эти поступают в апелляторскую консисторию частью по апелляциям на решения консисторий епархиальных, a частью и независимо от этого (§ 71). Апелляции в рассматриваемую консисторию могут иметь место в тех случаях, когда епархиальные консистории присуждают следующие наказания: удаление от должности на время свыше 6 месяцев, запрещение священнослужения свыше 3 месяцев и перемещение в другой приход (§ 113). При присуждении же епархиальной консисторией 1) всегдашнего запрещения священнослужения, 2) отрешения от места, 3) лишения сана, она сама, независимо от отношения к её приговорам подсудимых, обязана представлять дела на рассмотрение и окончательное решение апелляторской консистории (§ 114). Впрочем, в тех и других случаях допускаются ещё ходатайства о помиловании. В первых случаях обвинённые лица могут через своего архиерея обращаться с просьбами о помиловании, к правительству (князю), а во-вторых – к архиерейскому собору, который в свою очередь ходатайствует об этом пред правительством (§115). Поступают в апелляторскую консисторию дела и в некоторых других случаях, частью по апелляциям¹³⁷⁸ a частью и независимо от них¹³⁷⁹.

В своей организации апелляторская консистория имеет много аналогичного с консисториями епархиальными. Она состоит из председателя, подпредседателя, действительных (4-х) и почётных (3-х) членов. Председателем бывает архиерей, избираемый и судимый за проступки и преступления против своей должности по апелляторской консистории архиерейским собором. Подпредседателя же и членов избирает из среды всего сербского духовенства митрополит, а утверждает, по докладу министра просвещения и церковных дел, князь (§ 54:55). Подобно должностным лицам консисторий епархиальных, подпредседатель и члены апелляторской консистории при вступлении в должность также принимают присягу, получают жалованье из государственного казначейства, пользуются всеми правами государственных чиновников и подчиняются всем соответствующим государственным узаконениям (§ 56–58). Они, далее, находятся под тем же надзором и подлежат тому же суду, что и должностные лица епархиальных консисторий (§ 59). Делопроизводство в апелляторской консистории возлагается на секретаря и других должностных лиц белградской епархиальной консистории. Сессии апелляторской консистории бывают в митрополичьем городе, ежегодно, в мае месяце, а в некоторых случаях, по усмотрению митрополита, ещё и в сентябре (§ 63) и продолжаются до тех пор, пока не рассмотрены будут все накопившиеся дела (§ 64). В каждом заседании апелляторской консистории должно участвовать не менее четырёх лиц (§ 65). В случае недостатка в действительных членах, в ней, по распоряжению митрополита, заседают члены почётные (§61). Дела решаются по большинству голосов (§ 66). Основания для решений у апелляторской консистории те же самые, что и у консисторий епархиальных (§ 53). Решения свои апелляторская консистория приводит в исполнение через консистории епархиальные, причём она полномочна наблюдать за точностью их исполнения (§ 49–50). Протоколы подписываются всеми участниками заседаний (§ 68). По окончании каждой сессии апелляторская консистория представляет через митрополита министру просвещения и церковных дел отчёт о своей деятельности (§ 74). У апелляторской консистории есть также своя печать (§ 51). Как и епархиальные, апелляторская консистория не может вводить ничего нового в существующие постановления, но имеет право ходатайствовать о желательных изменениях пред архиерейским собором через митрополита и пред правительством через министра просвещения и церковных дел (§ 52, ср. § 3).

Что касается, наконец, епархиальных архиереев, то к компетенции их по епархиальному управлению, кроме тех дел, которые они ведают вместе с епархиальными консисториями (§ 96 ср. §§ 38, 39, 40:42), относятся: избрание и рукоположение в священный сан, назначение и возведение в сан протоиерея, игумена, настоятеля и выдача тем и другим соответственных документов; избрание и представление на утверждение министра просвещения и церковных дел законоучителей, перемещение, согласно прошениям, духовных лиц из одних приходов и монастырей в другие (§ 97); избрание и определение духовников, разрешение духовным лицам отлучки из монастыря и прихода на время свыше трёх дней и назначение вместо них других лиц для временного исправления их обязанностей (§§ 98–99). Обо всех своих распоряжениях касательно перечисленных дел епархиальной архиерей доводит до сведения епархиальной консистории. Епархиальные архиереи, далее, полномочны и обязаны в течение каждых трёх лет обозревать свои епархии и о результатах извещать архиерейский собор, который в свою очередь со своими замечаниями сообщает об этом в министерство просвещения и церковных дел (§ 100). Кроме этого, им, как отчасти уже было замечено, принадлежат: суд над священнослужителями по проступкам и преступлениям их против должности, благочиния и благоповедения, наказуемым выговором, епитимией не свыше 15 дней или запрещением священнослужения не свыше одного месяца (§ 102); право ходатайства от имени приговорённых церковным судом к тяжёлым наказаниям лиц пред архиерейским собором и правительством о помиловании (§ 115); избрание всех должностных лиц в епархиальные консистории (§ 8:12) (митрополиту принадлежало избрание их, за исключением председателя, и в апелляторскую консисторию) (§ 54), увольнение их в отпуск на время до 10 дней (§ 24), назначение на консисторские заседания, при недостатке действительных членов, членов почётных (§ 25). Архиереи, наконец, являются посредствующей инстанцией для сношения епархиальных консисторий (а митрополит – и апелляторской консистории) (§ 52) с архиерейским собором, а в некоторых случаях и с правительством (§ 3, 42:74).

В своих взаимных отношениях архиереи, по закону 1862 года, должны следовать канонам и признавать прерогативы митрополита. В силу последнего они обязаны совещаться с митрополитом во всех недоуменных случаях. Если же путём совещания с митрополитом не будет достигнуто их разрешение, то они, а также все наиболее важные случаи, с которыми может встретиться епархиальный архиерей, передаются через митрополита на рассмотрение архиерейского собора (§ 101).

Вот тот строй управления, при котором пришлось начать свою жизнь сербской церкви на положении автокефальной. Нельзя не видеть, что он не согласен с канонами и теми указаниями, какие были сделаны в грамоте константинопольского патриарха и его синода, и не согласен не в частностях только, но и в самых принципах. «Можно подумать, – говорит проф. И.С. Бердников относительно закона 1862 года, – что составители проекта закона имели у себя под руками устав управления протестантской общины и оттуда позаимствовали противоканонические начала»¹³⁸⁰. По канонам и согласным с ними указаниям константинопольской грамоты, архиерейскому собору должна бы принадлежать вся высшая власть в сербской церкви и в осуществлении этой власти он должен бы быть независим от влияния правительства. Между тем из сербских законов 60 годов мы не видим ни того, ни другого. В представленном строе управления сербской церкви, по законам 60 годов, прежде всего, резко бросается в глаза двойственность органов церковной власти. Церковью управляют, с одной стороны, архиерейский собор и подчинённые ему епархиальные епископы, с другой – епархиальные и апелляторская консистории. И между первыми и вторыми не только нет подчинения, но почти не существует и точек соприкосновения. Власть архиерейского собора простирается на всю церковь и её правительственные органы лишь в законодательном отношении. Но и здесь она не безусловная. Епархиальная и апелляторская консистории, как мы видели, могут, помимо архиерейского собора, возбуждать перед правительством вопросы об изменении существующих законов. Что касается других полномочий, долженствовавших бы принадлежать архиерейскому собору, как высшей церковной власти, то здесь дело обстоит значительно хуже. Так, законом 1862 года архиерейскому собору не предоставлено высшего надзора за церковно-правительственными органами, и он во многих случаях не имеет высшей правительственной власти. Однако это было бы ещё сносным, если бы подчинённые архиерейскому собору архиереи в своих епархиях владели всей полнотой власти, принадлежащей по канонам епископскому сану. Но, как мы видели, епархиальные консистории ведают дела епархиального управления независимо от своих архиереев и наряду с ними, как особые, самостоятельные власти, и некоторых епархиальных дел архиереи даже не могут касаться. Следовательно, и в этом отношении, и через подчинённых себе архиереев, архиерейский собор не владеет полнотой высшей власти в сербской церкви. И архиереи, являясь на архиерейский собор, не могут быть на нём теми полномочными лицами, какими они должны были бы быть по канонам церкви. Особенно же резко бросается в глаза лишение архиерейского собора во многих отношениях высшей судебной власти. Архиерейскому собору принадлежит лишь суд над епископами. Высшей же инстанцией для всех других судебных дел является апелляторская консистория, действующая вообще совершенно независимо от архиерейского собора. Архиерейскому собору принадлежит лишь право избрания председателя апелляторской консистории и суда над ним за преступления его против должности, да ещё право ходатайства пред правительством о помиловании лиц, присуждённых апелляторской консисторией к тяжёлым церковным наказаниям. Независима апелляторская консистория в своей деятельности и от митрополита, всё отношение которого к ней исчерпывается тем, что митрополит избирает в неё подпредседателя и членов, при недостатке действительных членов назначает на её заседания членов почётных, что он полномочен по своему усмотрению созвать консисторию и в другой раз в году, что к нему поступает для представления министру просвещения и церковных дел отчёт о деятельности апелляторской консистории.

Очевидно, архиерейский собор – «высшая церковная власть, через которую производится управление церквами и духовенством» – является таковой, по закону 1862 года, большей частью на словах, а не на самом деле.

Но, далее, двойственность высшей власти в сербской церкви, по закону 1862 года, этим ещё не ограничивается. За двойственностью власти церковных органов, в сущности, скрывается другая более важная двойственность – двойственность власти в церкви иерархии и правительства, главным образом в лице министра просвещения и церковных дел. Мы знаем, что должностные лица апелляторской (за исключением председателя) и епархиальных консисторий утверждаются правительством, что они приносят присягу, как государственные чиновники, получают жалованье из государственного казначейства, пользуются всеми правами правительственных чиновников, находятся под надзором правительства, которое вправе принимать на них жалобы, подлежат за проступки и преступления против своей должности гражданскому суду, увольняются правительством в отпуск; далее знаем, что вся отчётность епархиальных и апелляторской консисторий поступает в министерство просвещения и церковных дел, что правительство полномочно давать помилование, освобождать от тяжёлых наказаний, присуждённых епархиальными и апелляторской консисториями. И в результате выходит, что епархиальные и апелляторская консистории собственно находятся под властью правительства и функционируют по уполномочению правительства. Отсюда двойственность органов церковной власти – архиерейского собора и епархиальных с апелляторской консисторий есть, в сущности, двойственность власти – архиерейского собора и правительства.

Наконец, в законах 60 годов можно усмотреть, хотя и не резко выраженную, тенденцию подчинения и всей вообще церковной власти, власти светской. Ясно, во всяком случае, что и архиерейский собор в осуществлении своих полномочий далеко не независим от светского правительства. Так, по конституции 1869 года все церковные власти всех исповеданий, признанных в Сербии, стоят под надзором князя или его уполномоченного, и ни одна из них не может издать какого-либо закона без ведома и согласия правительства – скупчины и князя. Следовательно, под надзором правительства находится и архиерейский собор, и он также не может издавать распоряжений без правительственного согласия. Далее, в законе 1862 года прямо заявляется, что все распоряжения архиерейского собора (каких бы дел они ни касались) представляются на рассмотрение светской власти, после чего они и имеют значение – одни по силе подписи министра просвещения и церковных дел, a другие – по утверждению князя. Таким образом, для действительности распоряжений архиерейского собора даже по чисто внутренним церковным делам, по закону 1862 года, необходима санкция правительства. Но если она необходима, то, очевидно, в случае, если бы правительство не дало этой санкции – если бы министр не подписал или князь не утвердил, – всякое самое законное с точки зрения церковных интересов распоряжение архиерейского собора не будет иметь силы. Отсюда в практическом отношении, как справедливо замечает один автор (Чельцов) специального сочинения о сербской церкви¹³⁸¹, «проистекало такого рода следствие: архиерейский собор в своих распоряжениях, какими бы там мотивами он не руководствовался и какие бы то благие цели не преследовал, во всём этом не должен упускать из виду того, чтобы эти распоряжения были угодны или, по крайней мере, не противны правительству; а это иногда должно было его, конечно, заставлять входить в компромисс с требованиями правительства, не всегда-то выгодный для блага церкви». А в принципе, добавим, это означало замаскированное подчинение воли архиерейского собора воле правительства и канонов церкви – законам последнего. Ведь через архиерейский собор, по закону 1862 года, «производится управление церквами и духовенством по правилам православной веры» (§ 75).

Но этими правами – подписывать и утверждать решения архиерейского собора не ограничивалось ещё отношение к нему правительства. Закон 1862 года даёт основания полагать, что правительству принадлежала ещё и более активная роль в отношении некоторых, и именно главнейших, полномочий, предоставленных архиерейскому собору – полномочий законодательного характера. В настоящем случае интересны §§ 3, 52 и 77 закона 1862 года. В первых двух указывается, что епархиальные и апелляторская консистории могут ходатайствовать пред правительством об установлении новых законов и изменении существующих. Последний же гласит следующее: «архиерейский собор в потребных случаях сносится с правительством через министра просвещения и церковных дел и через него же получает все исходящие от правительства распоряжения и узаконения, касающиеся церквей и духовенства, как те, которые постановлены будут по предложению архиерейского собора, так и те, которые изданы будут правительством непосредственно». Выходит, по-видимому, что закон 1862 года предоставлял правительству право возбуждения, помимо архиерейского собора, вопросов законодательного характера касательно церкви и, что особенно важно, решения их¹³⁸². По крайней мере, сербское правительство считало себя полномочным делать это. Это доказывается историей появления закона о таксах и изменений и дополнений к закону 1862 года.

Наконец, нельзя обойти молчанием ещё того пункта конституции, по которому ни одна церковная власть в пределах Сербии не могла сноситься с церквами вне её без согласия правительства в лице министра просвещения и церковных дел. Этот пункт усугублял зависимость архиерейского собора от правительства, так как ео ipso архиерейский собор лишался возможности получить помощь и содействие от других православных церквей в борьбе с правительством. И если до признания независимости сербской церкви константинопольский патриарх, по конкордату 1832 года, ещё мог в некоторых случаях вмешиваться в дела сербской церкви и тем ослаблять давление на неё со стороны правительства, то со времени объявления её автокефальности сербскому правительству было уже не трудно, когда хотелось, оградить её от постороннего влияния.

Конечно, данный строй управления с его двойственностью органов власти и подчинением церковной власти светскому правительству не мог не считаться церковью ненормальным и не мог не вызывать неудовольствий и протестов с её стороны. И ненормальность его сознана была довольно рано. Уже в 1864 году митрополит Михаил в письме к Сербскому князю Михаилу III Обреновичу решительно протестовал и против двойственности органов церковной власти, по закону 1862 года, и против зависимости церковной власти от светской. В названном письме его, между прочим, читаем: «собор остаётся без управления мёртвым телом и власть митрополита умалена, а через это уничтожается иерархическое церковное управление; эта власть фактически принадлежит министру, который управляет целой церковью не надзором только, но определениями, решениями, суждениями и постановлениями. Консисториям дана такая власть, которой они не могут иметь без участия архиерея, отчего и нет единства в управлении, ни связи; архиереи же остались без всякого влияния на церковь и её дела, как внешнего, так и внутреннего характера, отчего они лишены своего положения и принадлежащей им управы церквами, монастырями и священством»¹³⁸³.

Новые узаконения касательно организации высшего церковного управления в сербской церкви появляются лишь в 1882 году. Но они отнюдь не улучшали её в смысле приближения к каноническим требованиям, а, напротив, сильно ухудшали. Западное влияние на этот раз сказалось в Сербии ещё сильнее. Принцип подчинения церкви правительству, заметно проведённый в церковных законах 60 годов, теперь утверждается с большей решительностью. Впрочем, иначе и не могло быть. Закон от 1882 года был созданием не церкви, а правительства. И историческая обстановка, при которой появился этот закон, была такова, что ничего не могла обещать хорошего для сербской церкви.

В 1880 году управление сербским государством захватывает в свои руки напредняческая партия, партия сербских прогрессистов, достаточно усвоившая, между прочим, либеральные западные воззрения по вопросу об отношении между церковью и государством. В состав сербского министерства вошли лица без положительных религиозных убеждений. Таков, например, Новакович, министр церковных дел, человек индифферентно, чтобы не сказать более, относившийся к религии. Конечно, от такого правительства сербской православной церкви нельзя было ожидать благоприятного к себе отношения. Неблагоприятное отношение напредняческаго правительства к православной церкви сильно подогревалось ещё его политическими симпатиями. Напредняческая партия изменила направление сербской политики, порвав связь с Россией-освободительницей и вступив в тесную дружбу с Австрией, которой (дружбы) обещает держаться даже и тогда, если бы Австрия вздумала вести войну с Россией. И в этом изменении внешней сербской политики заключалось немаловажное неблагоприятное обстоятельство для сербской православной церкви. Дело в том, что сербское духовенство при всём том не могло не тянуть к единоверной России, а под влиянием его находилась масса простого народа, нетронутого ложной культурой и остававшегося по прежнему приверженным к православной вере. Отсюда у сербского либерального правительства естественно являлось стремление ослабить влияние церкви на народные массы и подчинить её власть правительственному усмотрению. Далее, стремление подчинить церковную власть власти светской для напредняческого правительства с логической необходимостью вытекало из того расстройства дел сербской церкви, какое оно учинило на первых порах своей деятельности и какое собственно и было ближайшей причиной появления закона от 1882 года. В 1881 году напредняческое правительство издало закон о таксах. По этому закону, денежным налогом облагалось, между прочим, и поставление в священные степени. Между тем правительство при издании этого закона, который касался и церкви, не сочло нужным спросить её согласия. При таком положении дела сербские архиереи, разумеется, отказались от закона о таксах, как изданного без ведома церковной власти и в своём существе антиканоничного. Но правительство не обратило внимания на протест архиереев. Оно удалило с кафедры митрополита Михаила, назначив администратором митрополичьей кафедры епископа неготинского Моисея, а других епископов угрозами заставило подчиниться изданному закону. Но оно не могло заставить архиереев признать законным удаление митрополита и поминать в церквах имя администратора. И правительству, таким образом, оставалось либо отказаться от изданного закона о таксах, либо оставаться верным принятому им направлению, то есть совершенно удалить митрополита и всех непокорных архиереев и на их места назначить других и позаботиться на будущее время устранить всякую возможность протеста со стороны церкви. Результатом всего этого и был закон от 1882 года.

Закон от 1882 года появился, впрочем, не вдруг. Ему предшествовал особый проект. Этот проект был составлен в министерстве церковных дел в начале 1882 года, под свежим впечатлением протеста архиереев против издания закона о таксах и удаления митрополита, и без предварительного обсуждения его на архиерейском соборе был передан министерством на рассмотрение скупщины. Ввиду характерности этого проекта и связи с ним закона 1882 года, обратимся к его рассмотрению.

Интересующий нас проект предлагал разные важные изменения в законе 1862 года, касательно состава собора, отношения к собору министра и правительства, отношения собора к правительственным законам, избрания епископов и митрополита. В основе всех их, впрочем, лежала одна общая тенденция – тенденция возможно полного подчинения собора правительству. По проекту, архиерейский собор должен состоять уже не из одних архиереев, как это было раньше и как-то требуется канонами церкви. Проект переименовывает архиерейский собор в «церковный»¹³⁸⁴ и вводит в его состав ещё протоиереев – по одному от каждой епархии. Протоиереи – члены церковного собора назначаются, по проекту, королём по представлению министра церковных дел (§ 5). Цель этого пункта проекта ясна. Введением в состав церковного собора протоиереев правительство очевидно имело в виду обеспечить себе на соборе, по крайней мере, половину послушных членов. Ведь назначение протоиереев в собор исходит от правительства. А правительство, разумеется, не затруднится выбрать из них таких лиц, на верность которых оно могло бы вполне положиться. Далее проект сильно расширяет роль министра церковных дел и вообще правительства в отношении церковного собора. Министр церковных дел, по нему, полномочен участвовать на соборных заседаниях (§ 6); он утверждает программу, занятий собора, вне пределов которой на соборе не может быть поставлено ни одного вопроса (§ 11); рассматривает соборные протоколы (§ 6); без его согласия не может иметь силы ни одно соборное постановление (§7:8); им приводятся в исполнение соборные постановления касательно административных дел (§ 9). Для полной обрисовки по проекту роли министра церковных дел в отношении церковного собора, укажем ещё на те, хотя и не новые, в сущности, пункты проекта, по которым переписка собора с церковными властями вне Сербии производится не иначе, как через министра (§ 20) и от согласия министра зависит обнародование всякого церковного акта, полученного от какой либо другой церкви (§ 21). Разумеется, предоставление такого значения министру церковных дел должно было решительно стеснять деятельность архиерейского собора. «Без министра церковный собор не может ничего сделать, без него он нуль без единицы...; по проекту церковный собор только одна лишь фикция, нужная лишь для успокоения близоруких ревнителей православия; министр – вот собор, вот глава церкви», – замечает касательно рассматриваемого проекта автор специального сочинения о сербской церкви¹³⁸⁵. Самое созвание собора, по проекту, находится в зависимости от правительства. Собор созывается особым указом короля вследствие представления министра церковных дел (§ 11). В видах ещё большего подчинения церкви государству, церковной власти, власти светской, чтобы отцы собора не вздумали ставить божественное выше человеческого, каноны выше законов, проект предписывает всем церковным властям, следовательно, и церковному собору, держаться собственно государственных законов, а канонов лишь настолько, насколько они не противоречат постановлениям государства (§1). А чтобы среди архиереев не было лиц, которые были бы склонны и на соборе, и в епархиях тянуть более в сторону канонов и делать неприятное правительству, проект существенно изменяет порядок избрания епископов и митрополита, вводя в состав избирательного собрания несколько правительственных чиновников (§ 17). По министерскому проекту, избрание архиерея производится под председательством митрополита епископами, протоиереями – членами церковного собора, министром – президентом, министром просвещения и церковных дел, председателями кассационного и апелляционного судов и тремя членами скупщины. Те же лица участвуют и в избрании митрополита с тем только различием, что в последнем случае председательство в избирательном собрании принадлежит министру-президенту. В довершение всего избранные епископы и митрополит должны были ещё получить королевское утверждение, а король мог и отказать в нём неугодному лицу.

Представив такой проект, либеральное министерство могло бы уже считать церковь вполне подчинённой государству. Нужно было только получить признание его в качестве закона со стороны предержащей власти. Правда, доля благоразумия всё же сказалась в Сербии. Народная скупщина, куда был представлен на рассмотрение этот характерный в истории отношений между церковью и государством памятник, не нашла возможным принять его в таком его виде. Однако этот проект не прошёл бесследно. Он лёг в основу церковного закона от 1882 года. Проект был изменён. Но изменение было в общем несущественное. Выброшены или серьёзно изменены были только некоторые пункты; другие же частью оставлены были нетронутыми, частью только смягчены и общий дух проекта был сохранен. В таком изменении проект был принят скупщиной, 31 декабря 1882 года подписан королём и под именем «изменений и дополнений» к закону о церковных властях 1862 г. получил значение закона¹³⁸⁶.

Главнейшие изменения, которые по интересующему нас вопросу вносились рассматриваемым законом в закон от 1862 года, были таковы. Закон 1882 года, подобно проекту, расширял состав архиерейского собора, вводя в него лиц, назначаемых правительством. Архиерейский собор, по закону 1882 года, состоит из всех сербских архиереев, протоиереев – по одному от каждой епархии и двух архимандритов. Протоиереи и архимандриты назначаются в архиерейский собор королевским указом (§ 1)¹³⁸⁷. Подобно же проекту, закон 1882 года изменял порядок избрания митрополита – председателя собора. По IV пункту данного закона, избрание митрополита производится под председательством старейшего по хиротонии епископа в собрании членов архиерейского собора, председателя министерского совета, министра просвещения и церковных дел, председателя кассационного суда и пяти членов народной скупщины. Далее, закон договаривал то, что только подразумевалось в законе от 1862 года по вопросу о действительности соборных постановлений, т. е. что ни одно из них не может быть приведено в исполнение без согласия правительства. По закону 1882 года, те постановления архиерейского собора, которые требовали подписи министра церковных дел, приводятся в исполнение «лишь после того, как министр заявит, что со стороны правительства нет препятствий к их исполнению» (чл. III). Затем закон от 1882 года, правда, в смягчённом и прикровенном виде проводит ту мысль проекта, что государственные законы и правительственные распоряжения должны стоять выше всего, что необходимо нужно исполнять только их, а каноны постольку, поскольку они не противоречат первым. Закон от 1882 года предоставляет правительству право налагать наказания на всех духовных лиц за неисполнение правительственных распоряжений. По 8 члену рассматриваемого закона, «духовные лица, кои не подчиняются законам и распоряжениям правительства, в первый раз подвергаются штрафу от 500–1.000 динаров, во второй в 2.000 динаров; а если и после не подчиняются, то устраняются от должностей; эти наказания определяет министерский совет, по предложению министра просвещения и церковных дел». И это определяется без всяких ограничений и оговорок, определяется, значит, и в тех случаях, если бы правительственные распоряжения шли вразрез с церковными правилами и церковными интересами.

Конечно, не может быть сомнения в антиканоничности закона от 1882 года. Если нельзя было признать каноничным закон от 1862 года, между прочим, в силу проводимого в нём принципа порабощения светской властью власти церковной, то тем более не каноничны изменения и дополнения к нему или закон 1882 года в его существенном содержании. Ведь закон от 1882 года, хотя и не последовал вполне министерскому проекту, однако делал значительный шаг вперёд в сравнении с законом 1862 года в деле проведения идеи подчинения церкви государству, высшей церковной власти, власти светской. Может, правда, показаться соответствующим требованию канонов тот пункт закона от 1882 года, в котором говорится о порядке избрания митрополита. Но это впечатление может явиться лишь при первом взгляде на дело и при более внимательном рассмотрении оно рассеивается. В древней церкви избрание епископов и в том числе, конечно, и митрополитов производилось, правда, при участии и мирян¹³⁸⁸. Но относительно древней практики избрания во епископа (при снесении её с тем порядком избрания митрополита, какой (порядок) вводился в сербской церкви законом от 1882 года) необходимо иметь в виду следующее. По древней практике, в избрании епископа принимали участие именно клир и народ той паствы, для которой поставлялся епископ. Привлечением народа к участию в избрании епископа имелось, очевидно, в виду обеспечить избрание достойнейшего лица¹³⁸⁹. Самое участие народа заключалось лишь в свидетельстве о достойнейших кандидатах. И наряду с клиром и народом действовал ещё собор епископата, которому и принадлежало главное значение в избрании епископа: он утверждал или не утверждал избранного. Между тем в сербской церкви митрополита избирают, по закону 1882 года, не народ вообще и не народ той паствы, для которой ближайшим образом он поставляется епископом, и не почётные граждане, а преимущественно правительственные чиновники. Затем, участием правительственных чиновников в избрании митрополита преследуется не та цель, чтобы обеспечено было избрание достойнейшего лица, а та, как это нетрудно догадаться, чтобы избрано было лицо, угодное правительству. Далее, законом 1882 года мирянам предоставляется такое же значение в акте избрания митрополита, какое и архиерейскому собору.

Конечно, естественно было ожидать, что закон от 1882 года с его явно антиканонической тенденцией вызовет ещё большее недовольство среди ревнителей канонов, чем закон 1862 года, действительно, высшее сербское духовенство решительно отказалось принять новый закон. Этот закон в начале 1883 года был сообщён министром церковным дел всем сербским архиереям для сведения и исполнения. Как бы в ответ на это, к министру поступают заявления от епископов нишского и шабацкого, что они оставляют свои кафедры. То же делает после и епископ неготинский. Епископ шабацкий, кроме того, вместе с митрополитом Михаилом удаляется из пределов Сербии, чтобы не быть зрителем правительственного произвола. И новым законом пришлось руководствоваться новым епископам, приобрётшим себе этот сан вопреки канонам, епископам-ставленникам правительства.

Так обстояло дело до 1889 года. В этом году в политической жизни Сербии произошло одно весьма важное событие, имевшее влияние и на дела церкви. Король Милан, симпатизировавший Австрии и угнетавший церковь, отказался от престола в пользу своего сына Александра. С новым королём явилось и новое правительство. Вместо австрофильского кабинета у кормила правления становятся лица, высоко ставившие народные интересы, а простой народ был на стороне церкви и тянул к единоверной России. В политической жизни Сербии наступает новый момент. Новое правительство хочет предать старое забвению, изменяет курс сербской политики, завязывая дружбу с Россией. Конечно, такое правительство не могло оставить без внимания и того ненормального положения церковных дел, которое создалось в правление напредняческой партии. И оно, действительно, принимает меры к уничтожению этого положения. В том же, 1889, году оно просит митрополита Михаила и старых епископов возвратиться на оставленные кафедры, а новой, не каноничной, иерархии предлагает удалиться на покой. Понятно, что этими действиями сербское правительство явно отказывалось от тех мероприятий напредняческой партии, которые вызвали удаление прежних епископов и появление новых. Вместе с тем правительством и прямо был поднят вопрос о пересмотре церковных законов и исправлении их в духе канонов. С этой целью ещё до прибытия в Сербию митрополита Михаила¹³⁹⁰ была учреждена из духовных лиц особая комиссия. Эта комиссия, работавшая с течением времени под руководством митрополита Михаила, составила проект управления в сербской церкви. Составленный комиссией проект, после рассмотрения его архимандритом Никифором Дучичем, нашедшим его вполне согласным с канонами, был оправлен на рассмотрение правительства. Но, к сожалению, правительство не согласилось даже передать его на обсуждение скупщины: так трудно было отстать от старого. Созвана была другая комиссия, на этот раз уже из представителей и светской, и церковной власти. Она составила новый законопроект. Последний значительно отличался от предшествующего. Церковная власть в лице H. Дучича сделала на него свои замечания, но они были оставлены без внимания. Новый проект был передан в скупщину и, по утверждению правительством, почти без всяких изменений был издан в апреле 1890 года в качестве действующего закона под именем «закона о церковных властях восточно-православной церкви в королевстве Сербии»¹³⁹¹.

Закон 1890 года по большей части представляет из себя собственно более или менее значительную переделку предшествующего законодательства, главным образом закона от 1862 года. Устройство высшего церковного управления и положение церкви в государстве, по этому закону, представляются в следующем виде.

Господствующим исповеданием в сербской церкви признаётся православное (§ 1). Сербская православная церковь автокефальна, она не зависит ни от какой другой церкви, но сохраняет с ними единство в догматах (§ 1). «Наивысшей» властью в ней является архиерейский собор (§ 9). Ему принадлежит управление внутренними делами церкви (§ 2); без его ведома нельзя ни издать, ни отменить какого-либо закона, касающегося церкви и духовенства (§ 21).

В организации архиерейского собора по этому закону много общего с законом от 1862 года.

Состав архиерейского собора, время, место, продолжительность его заседаний и способ решения им дел по этому закону те же самые (§§ 9, 13, 14, 15, 17:18), что и по закону 1862 года. Созвание архиерейского собора принадлежит председателю или заступающему его место (§ 11). О созвании собора и о закрытии его заседаний уведомляется министр просвещения и церковных дел (§ 11:15).

Архиерейский собор, по этому закону, может, с одобрения министра просвещения и церковных дел, быть созываем и экстренно (§ 12).

Круг дел, подлежащих ведению архиерейского собора, в общем тот же самый, какой определён и в законе от 1862 года. Новым в законе 1890 года являются лишь указания на то, что 1) архиерейский собор поддерживает связь и единство в догматическом отношении и по вопросам церковно-обрядовым с восточно-православными автокефальными церквами (§ 19, п. 3), что он 2) «издаёт вообще все предписания и определения, касающиеся внутреннего управления церквей и духовенства в духе церковных канонов» (§ 19, п. 20) и 3) «представляет своё мнение министру просвещения и церковных дел о согласии или несогласии законов и постановлений, касающихся церкви и духовенства, с духом восточно-православной церкви» (§ 19, п. 21). Далее, как на новое, можно ещё указать на некоторое расширение рассматриваемым законом судебной компетенции архиерейского собора. К ней, кроме суда над всеми архиереями по проступкам и преступлениям их против архиерейской должности¹³⁹², закон относит ещё: 1) все взаимные распри между архиереями (§ 77, п. 1) и 2) брачные дела короля и членов королевского дома (§77, п. 3).

Решения архиерейского собора «канонически-церковного характера» имеют значение сами по себе и не нуждаются в подписи и утверждении со стороны правительства (§ 16). Решения же, «внешней природы» считаются законченными, когда их утвердит совет министров, по предложению министра просвещения и церковных дел (§ 238). Под первыми закон разумеет, по-видимому, чисто-церковные дела (ср. § 16 с § 19, п. 20 и с § 2), а под вторыми дела смешанные, касающиеся и государства (ср. § 236 с § 19, п. 17, 21:14).

Как на высшие церковные власти, закон указывает ещё на 1) архиепископа белградского и митрополита сербского и на 2) великий духовный суд.

Архиепископ белградский и митрополит сербский называется в законе «высшим предстоятелем сербской церкви» (§ 20). Как таковому, ему принадлежат, по закону, следующие права и обязанности. Он «поддерживает единство в иерархии, наблюдая, чтобы между епископами господствовала любовь и полное согласие в делах церкви и её управления» (§ 22, п. I), приводит в исполнение через архиереев решения архиерейского собора (§22, п. 3); наблюдает, чтобы епископы и всё духовенство точно исполняли своё служение (§ 22, п. 2) и в частности добросовестно исполняли распоряжения касательно пресечения всяких действий, направленных против православной веры (§ 22, п. 6); наблюдает за преподаванием закона Божия в богословских школах и за содержанием проповедей и духовной литературы (п. 5); заботится о точном исполнении церковных обрядов (п. 7); посвящает избранных во епископы (п. 4); даёт отпуск архиереям в разные места Сербии и извещает их о разрешённых им королём отпусках за границу (п. 8); назначает на вдовствующие кафедры администраторов (§ 24); его имя возносится при богослужении всеми архиереями (§ 29), и ни один архиерей не может вводить каких либо нововведений в своей епархии без предварительного совета с митрополитом (§ 29).

Архиепископ белградский и митрополит сербский избирается в особом избирательном собрании. В состав последнего входят: члены архиерейского собора, все архимандриты, все окружные протопресвитеры и протопресвитеры белградский и нишский, председатель совета министров, министр просвещения и церковных дел, председатель и подпредседатель народной скупщины, председатель государственного совета, председатель кассационного суда, председатель главного контроля, ректор великой школы и ректор «богословии» (§ 127). Председательствует в этом избирательном собрании старейший по хиротонии архиерей (§ 128); созывается же оно министром просвещения и церковных дел (§ 131). Избрание производится по абсолютному (не менее ⅔) или относительному (более половины) большинству голосов, (§138). При этом предполагается, что голоса всех членов равны. Акт избрания представляется через министра просвещения и церковных дел на утверждение короля (§ 139). Последний полномочен и не утвердить избрания (§ 142). Утверждая избрание, король особым указом назначает избранного архиепископом белградским и митрополитом сербским (§ 139). Архиепископ белградский избирается из состава сербских архиереев (§ 21).

По проступкам и преступлениям против архиерейской должности митрополит подлежит суду архиерейского собора (§ 77, п. 2). Отпуска ему из епархии в другие места Сербии и за границу разрешает король (§ 22:8). В случае продолжительной болезни митрополита правительство, по представлению архиерейского собора министру церковных дел, назначает ему заместителя (§ 19, п. 22).

Великий духовный суд есть, по закону, высшая церковно-судебная власть. Он, следовательно, то же самое учреждение, что и апелляторская консистория закона 1862 года. И в своём устройстве он во многом сходен с последней. Так, члены его также утверждаются королём (§ 82), также дают присягу при вступлении в должность (§ 117), также за свои проступки против должности подлежат гражданскому суду (§ 172), также получают отпуск на время свыше 10 дней от министра просвещения и церковных дел (§ 94), в своей деятельности руководствуются теми же основаниями (§ 116), какими должны были руководиться и члены апелляторской консистории, и проч. Как на отличия в устройстве великого духовного суда от апелляторской консистории закона 1862 года можно указать разве на следующее. В нём нет подпредседателя (§ 79), и несколько – больше почётных членов¹³⁹³. Все члены его (за исключением председателя § 80) избираются не на один, а на три года (§ 82). Избрание их (за исключением председателя и членов-архимандритов, избираемых архиерейским собором §§ 80 и 82) производится не митрополитом, а съездами епархиального духовенства (§ 82). Он имеет своего особого секретаря и других должностных лиц, назначаемых королём на три года по предложению министра просвещения и церковных дел и по соглашению с его председателем (§§ 83:84). Он собирается для своих занятий не однажды, а дважды в году (§ 85). Открытие и закрытие его сессий совершается митрополитом (§ 85). О начале и окончании его заседаний уведомляется министр просвещения и церковных дел. Отчёты о своей деятельности он представляет архиерейскому собору и министру в конце каждого года (§ 125). В случае отсутствия председателя его место занимает старейший по хиротонии епископ (§ 88).

Великий духовный суд является, по закону 1890 г., иногда первой, а в других случаях второй, но всегда (обыкновенно) высшей инстанцией для разных церковно-судебных дел. Так, в первой инстанции он рассматривает и решает: 1) споры о правах отдельных церковных властей, 2) дела об отводе председателя и членов великого духовного суда и 3) об отводе отдельных епархиальных судов, при чём определяет, какой епархиальный суд должен судить в последнем случае (§ 78). Как вторая инстанция, он рассматривает, одобряет, изменяет и отменяет решения и приговоры епархиальных судов (§ 78). Эти решения и приговоры поступают в него, как и по закону 1862 года, частью по апелляциям на епархиальные суды, а частью просто для утверждения. По апелляциям сюда поступают из епархиальных судов: 1) все приговоры последних о наказании священнослужителей за проступки и преступления (§ 192), 2) решения по тяжебным делам, если предмет спора превышает 100 динаров (§ 199), а также 3) приговоры об отказе в расторжении брака или в признании его недействительным (§ 219). Приговоры же епархиальных судов 1) о присуждении священнослужителей к следующим наказаниям: а) отрешению от должности на год, б) запрещению священнодействия на год, в) лишению прихода и г) сана (§ 193), а также 2) решения их о расторжении брака или при признании его недействительным (§ 219) восходят в великий духовный суд и независимо от апелляций. При присуждении великим духовным судом наказаний возможны, как и по закону 1862 г., ходатайства пред королём о помиловании. Они, по закону 1890 г., идут через министра просвещения и церковных дел. Но прежде чем представить королю доклад о помиловании министр запрашивает, по закону, о мнении либо архиерейский собор, либо епархиального епископа. Мнение архиерейского собора нужно в случае присуждения: 1) запрещения священнослужения на год, 2) лишения прихода и 3) лишения сана. Во всех остальных случаях требуется мнение епархиального архиерея (§ 197).

Кроме архиерейского собора, архиепископа белградского и митрополита сербского и великого духовного суда, закон 1890 года подробно говорит и о других церковных властях. Наиболее видными из них являются епархиальные архиереи, епархиальные духовные суды, окружные протопресвитеры и уездные наместники. И для более или менее полной обрисовки интересующего нас дела скажем и о них. Итак, что же представляли из себя эти органы церковной власти, и в каком отношении, прямом или косвенном, они находились к высшей церковной власти и правительству?

Епархиальные архиереи. Круг дел, подлежащих ведению епархиального архиерея, по этому закону, в общем одинаков с тем, какой определён законом 1862 года. Главное отличие заключается в том, что те дела, которыми, по закону 1862 года, архиерей заведовал «вместе» и «наряду» с епархиальною консисторией, теперь отнесены к компетенции только архиерея. Деятельность епархиального архиерея, по закону 1890 года, должна быть такова. Архиерей должен быть учителен, он обязан охранять, поддерживать веру и противодействовать всяким противным православию влияниям (§ 27, п. 1:2). В видах утверждения веры и нравственности он, когда нужно, издаёт вероучительные приветствия и послания к духовенству и народу своей епархии (§ 28). Архиерей заботится о благочинном совершении богослужения в храмах епархии (§27, п. 3), настаивает, чтобы все церкви и монастыри были снабжены всем необходимым для богослужения, и чтобы всё это содержалось в порядке (п. 6), рассматривает и одобряет планы новых церквей и иконостасов, живописи и проч. и настаивает, чтобы сооружали и исправляли церкви, монастыри и часовни, оберегая древности от повреждения (п. 5:4), освящает новые церкви и монастыри (п. 8). Он рукополагает подготовленных и достойных лиц во священники и отправляет их в приходы, в которые они избраны по конкурсу (п. 10), поставляет и избирает по желанию соответствующих церковных общин диаконов (§ 40), посвящает подготовленных лиц в чин монашеский (п. 11), избирает и поставляет настоятелей монастырей второго класса (§ 65), рекомендует министру кандидатов в законоучители государственных школ и священнослужителей для войск, больниц и проч. (§ 27, п. 13), назначает заместителей умершим, отлучившимся и больным священникам (п. 15), даёт отпуска священнослужителям, не состоящим на государственной службе (п. 19), даёт отпуска на время не свыше 10 дней председателю, членам и другим должностным лицам епархиального суда (§ 114 ср. с § 94), в нужных случаях приглашает окружное духовенство на священнические съезды для избрания кандидатов в протопресвитеры (§ 27, п. 20) и епархиальное духовенство для избрания кандидатов в члены великого и епархиального духовных судов (§ 147), производит канонические обозрения епархии (§ 27, п. 9), назначает ревизии монастырей, церквей, часовен (§ 27, п. 17), приводит в исполнение определения архиерейского собора (п. 12). Далее, архиерей разрешает вопросы о степенях родства и преподаёт благословения обручённым родственникам (§ 27, п. 16). В судебном отношении ему принадлежат рассмотрение и решение тех дел по проступкам и преступлениям священнослужителей против должности, благочиния и благоповедения, наказания за которые не превышают напоминания, выговора, епитимии, отрешения от должности и запрещения священнослужения на время не более 15 дней (§ 184 ср. 96).

Отчёт о всей своей деятельности в течение года архиерей представляет архиерейскому собору, который, по рассмотрении, в свою очередь представляет его министру просвещения и церковных дел (§ 27, п. 18).

Архиереи избираются, как замечено выше, архиерейским собором. Акт избрания во епископа представляется митрополитом через министра просвещения и церковных дел королю для утверждения. В случае королевского утверждении над избранным совершается хиротония (§ 25). Затем новопоставленный епископ особым королевским указом определяется на известную епархию (§ 26).

Епархиальные духовные суды. Они существуют в каждой епархии. Епархиальные духовные суды близко напоминают собой епархиальные консистории закона 1862 года, и устройство их (состав, основания деятельности, способ решения дел и проч.) почти совершенно сходно с последними. Особенности их устройства заключаются лишь в следующем. Председатель и члены епархиального суда избираются не архиереем, а, как и великого духовного суда, епархиальными съездами, при чём могут быть избираемы лица и из других епархий (§ 103). Присягу при вступлении в должность должностные лица епархиального суда (секретарь и письмоводители) приносят не пред своим председателем, а пред епархиальным архиереем (§ 117). Наконец, здесь несколько больше почётных членов (от двух до пяти) (§ 98), и присутствуют они на заседаниях епархиального суда не по назначению архиерея, а по порядку своего поставления (§ 105).

К ведению епархиальных духовных судов закон относит главным образом церковно-судебные дела и отчасти дела по епархиальному управлению.

Область судебной компетенции их, как и епархиальных консисторий закона 1862 г., разнообразна. Епархиальные суды ведают дела: 1) по проступкам и преступлениям священнослужителей против должности, благочиния и благоповедения (§ 96, п. 1 ср. с § 173); 2) споры о вознаграждении священников (§ 96, п. 2), 3) взаимные разногласия и споры священнослужителей касательно доходов с прихода, а равно тяжбы между ними из за движимого и недвижимого имущества (п. 3), 4) дела о незаконных браках, о разводе, о содержании при нём жене и детям (п. 4, 5 и 6 ср. с §§ 200–223) и проч. Из дел первой категории не все, впрочем, подлежат рассмотрению и решению епархиальных судов. Если бы епархиальный суд нашёл, что поступившие в него дела касательно проступков и преступлений священнослужителей незначительны, и наказания за них не превышают напоминания, выговора, епитимии, отрешения от должности и запрещения священнослужения на срок не более 15 дней, то он отсылает их на рассмотрение и решение епархиального архиерея (§ 96 ср. § 184).

Как и великий духовный суд, епархиальные суды в конце каждого года представляют архиерейскому собору и министру церковных дел отчёт о своей судебной деятельности (§ 125).

Что касается полномочий епархиальных судов по церковному управлению, то они, вообще говоря, незначительны. В этом епархиальные суды значительно отличаются от епархиальных консисторий закона 1862 года. К самостоятельному ведению епархиальных судов законом 1890 года отнесены главным образом церковно-хозяйственные дела (§97, п. 1–4, 6 и далее). Из других дел каждому епархиальному суду принадлежат: назначение конкурса на свободные священнические места в приходах своей епархии и предложение архиерею для посвящения кандидатов с наилучшею квалификацией (§97 п. 5); далее: ведение именных списков всех священнослужителей своей епархии, церквей, часовен, монастырей годичных списков о родившихся, крестившихся, браком сочетавшихся, умерших, удостоенных рукоположения (п. 14) и проч. Во всех иных делах епархиального управления епархиальные суды являются, по закону лишь помощниками своих архиереев (п. 9).

Что касается, наконец, окружных протопресвитеров и уездных наместников, то они являются помощниками высших епархиальных органов, главным образом архиереев. Круг дел, подлежащих их ведению, в общем сходен. Различие между ними касается главным образом степени обширности территорий, на которые должна простираться их церковная власть. Наместники имеют власть над уездами, а протопресвитеры над более значительными территориями, на которые делились епархии, – над округами. Обязанности протопресвитеров и наместников заключаются в следующем. Они приводят в исполнение распоряжения более высших церковных властей (§ 31, п. 1; § 36, п. 4), наблюдают за исполнением окружным и уездным духовенством своих обязанностей, а также и за его благочинием и благоповедением (§31, п. 2; §36, п. 1:3), разбирают менее важные препирательства между священниками и примиряют их между собой (§ 31, п. 7; § 36, п. 2), посещают церкви подвластных им территорий, – наместники не менее одного раза в год, а протопресвитеры когда находят нужным (§ 36, п. 7; § 31, п. 8), вводят в должность – протопресвитеры наместников, а наместники священников (§31, п. 12), созывают съезды уездного духовенства, – протопресвитеры для избрания наместников, a наместники для обсуждения церковных нужд (§ 31, п. 16; § 36, п. 6), примиряют спорящих супругов (§ 31, п. 15; § 36, и. 8). К особым обязанностям протопресвитеров сравнительно с наместниками относятся: принятие мер против всяких антиправославных действий при самом их появлении (§ 31, п. 6), решение вопросов о дозволении брака лицам, не состоящим сербскими подданными, и прекращение брачных договоров (п. 9), разрешение священникам отпусков до 10 дней и назначение им временных заместителей (п. 10), назначение временных, впредь до распоряжения епархиального архиерея, заместителей больным и умершим священникам (п. 10).

Протопресвитеры и наместники избираются съездами духовенства – протопресвитеры окружными, наместники уездными; утверждаются же в своих должностях первые архиерейским собором (§ 30), а вторые соответствующими епархиальными архиереями (§ 35). О каждом избрании в протопресвитеры епархиальный архиерей уведомляет министра просвещения и церковных дел (§ 31).

Отчёт о своей деятельности, состоянии церквей и о деятельности и поведении подчинённого духовенства протопресвитеры и наместники представляют по полугодиям соответствующим епархиальным архиереям (§ 31, п. 14; § 35, п. 5).

Каковы, по рассматриваемому закону, отношения к церковной власти светского правительства?

Кроме отмеченных выше (при изложении организации разных органов церковной власти) прав правительства, последнее в лице министра просвещения и церковных дел владеет, по закону, ещё следующими. Министру принадлежит верховный надзор над всеми церковными властями Сербии (§ 232). Он полномочен принимать жалобы на их злоупотребления (§ 233). Переписка всех церковных властей с иностранными церковными властями производится не иначе, как с его ведома и одобрения (§ 235). Равным образом без его ведома и одобрения нельзя обнародовать и привести в исполнение ни одного официального акта, полученного от какой-либо иностранной церковной власти (§ 236).

Таков закон 1890 года. Что сказать о нём?

Как и можно было ожидать, закон 1890 года производит лучшее впечатление, чем предшествовавшее сербское законодательство. У него нет почти ничего общего с законом 1882 года, а в некоторых отношениях он лучше даже закона 1862 года. Архиерейский собор, по нему, как и по закону 1862 г., состоит из одних архиереев. Власть архиерейского собора в этом законе поставлена несколько лучше, полномочия его выражены решительнее, и ему предоставлено более свободы. Так, в законе сказано, что «никакого закона и распоряжений, которые касаются сербской церкви и духовенства, нельзя издать, ни существующих изменить, без предварительного рассмотрения архиерейского собора». По нему, все решения архиерейского собора канонически-церковного характера имеют силу сами по себе, независимо от отношения к ним правительства. К архиерейскому собору теперь поступает вся отчётность церковных властей. Закон, далее, точнее и определённее очерчивает права председателя собора – архиепископа белградского и митрополита сербского и тем уменьшает сферу правительственного вторжения в церковные дела. Закон привносил некоторые улучшения и в епархиальное управление. Он усиливал власть епархиального архиерея изъятием из самостоятельного ведения епархиальных судов многих церковно-административных дел.

Но, к сожалению, и этот закон не свободен от многих важных в каноническом отношении недостатков. И, будучи в некоторых отношениях бесспорно лучше закона 1862 года, он иногда оказывается и хуже последнего. Главнейшие недостатки этого закона таковы.

Архиерейский собор и по нему не владеет полнотой высшей власти. Он в большинстве случаев лишён судебных полномочий. Юрисдикция его простирается лишь на архиереев, да на брачные дела королевского дома. Во всех других случаях высшей судебной властью является великий духовный суд. Великий же духовный суд функционирует независимо от архиерейского собора и митрополита, как была независима от них и апелляторская консистория закона 1862 года. Впрочем, первый ещё более независим, чем последняя. В апелляторскую консисторию члены избирались митрополитом, а в великий духовный суд они избираются уже съездами епархиального духовенства. Затем, неудовлетворителен определяемый рассматриваемым законом порядок избрания председателя собора – архиепископа белградского и митрополита сербского. Этот порядок заимствован из закона 1882 года, с некоторыми, впрочем, незначительными, улучшениями (усиление, например, духовного элемента на счёт светского)¹³⁹⁴. И относительно него mutatis mutandis можно сказать то же самое, что в своём месте сказано было нами о порядке избрания митрополита по закону 1882 года.

В епархиях подчинённые архиерейскому собору архиереи, по этому закону, также не имеют всех полномочий, какие должны были бы принадлежать им по канонам. Как и архиерейскому собору, епархиальным архиереям не принадлежит судебной власти, за исключением лишь немногих и притом незначительных дел. Почти вся судебная власть в епархиях сосредоточена в епархиальных духовных судах. И последние, как и епархиальные консистории закона 1862 года, в своей деятельности независимы от архиереев. Область отношения архиерея к епархиальной судебной власти теперь даже сужена. По закону 1890 года, архиереи лишены даже права избрания председателя и членов епархиальных судов, каким правом они пользовались по закону 1862 г. Теперь избрание их, как и членов великого духовного суда, принадлежит епархиальным съездам, на которых епархиальные архиереи являются лишь председателями. Не всё принадлежит архиереям и в делах епархиального управления, хотя полномочия их здесь и значительно расширены законом 1890 года. Так, архиереям не предоставлено права избрания окружных протопресвитеров и уездных наместников и даже священников и диаконов.

Далее, и по этому закону очень значительно отношение к церковному управлению светского правительства, частью в лице короля, а частью в лице его уполномоченного – министра просвещения и церковных дел. Последний надзирает чуть ли не за каждым шагом церковных властей, получает отчёты от всех них, хотя часто и через посредство архиерейского собора, уведомляется даже о таких делах, как избрание окружных протопресвитеров. И некоторые из прав светского правительства положительно неудобны и стеснительны для церкви. Так, неудобно то, что король утверждает избранных лиц в архиепископа белградского и архиереи (причём он полномочен и не утвердить) и в случае утверждения особыми указами определяет их на кафедры. Неудобно, далее, то, что король утверждает в должностях членов великого духовного суда и председателя и членов судов епархиальных, и что за проступки и преступления свои по должности они подлежать гражданскому суду. Неудобно и то, что не архиерейскому собору, а королю предоставлено право давать помилования от всяких (в том числе и чисто духовных) наказаний, присуждённых священнослужителям духовными судами. Далее, неудобно то, что министру предоставлено право принимать жалобы на злоупотребления церковных властей. Наконец, стеснительно для церковной власти то, что она самостоятельно, без одобрения министра, не может сноситься с иностранными церковными властями и объявлять и приводить в исполнение их официальные акты.

Таким образом, и в законе 1890 года существует двойственность принципов и притом двойная двойственность. И здесь власть признаётся принадлежащей и епископату и наряду с ним и низшему духовенству. И эта двойственность здесь в некоторых отношениях (избрание, например, членов духовных судов епархиальными съездами) проведена даже строже, чем в законе 1862 года. Затем, наряду с иерархией здесь признаются значительные права по церковному управлению за светской властью, хотя последняя двойственность здесь проведена в общем более смягчённо, чем в законе 1862 г., а тем более в законе 1882 года.

Некоторые из недостатков закона 1890 года, впрочем, скоро были исправлены. 1 июня 1894 года были изданы изменения к закону от 1890 года. Ими увеличивалась власть епископата на счёт низшего духовенства. Главнейшие изменения заключались в следующем. Изменениями отменялось предоставленное законом 1890 года епархиальным съездам духовенства право избрания членов великого духовного суда¹³⁹⁵. и председателя и членов судов епархиальных (чл. 3) и восстановлялись соответствующие статьи закона 1862 года. Равным образом отнято было у низшего духовенства и передано архиерею право избрания окружных протопресвитеров и уездных наместников¹³⁹⁶. Затем, избрание священников и диаконов было предоставлено также архиерею (чл. 1). Далее, епархиальные суды призывались подносить все свои административные решения на утверждение епархиального архиерея (чл. 2).

В 1894 году были сделаны, таким образом, изменения, которых с канонической точки зрения нельзя не приветствовать.

И на современный строй управления в сербской церкви, определяемый законом 1890 года и изменениями к нему от 1894 года, можно смотреть как на значительный шаг вперёд в смысле осуществления канонических требований.

Общее замечание о состоянии румынских княжеств под властью турок до конца XVIII века. Политическое и духовное возрождение румынских княжеств. Начало испытаний для румынской церкви. Избрание в господари Кузы. Цель его церковных реформ. Поход румынского правительства против монастырей, отобрание в своё ведение церковных школ и воспрещение священникам преподавания в сельских школах. Реформа высшего церковного управления. Закон о генеральном синоде. Законопроект о епископах. Суждение о них. Отношение к румынским церковным реформам константинопольской церкви Διαγνόμη. Послания патриарха в Румынию. Клеовул. Отношение румынского правительства к голосу константинопольской церкви и к Клеовулу. Обращение патриарха к автокефальным церквам. Апология Кузы и ответ на неё константинопольской церкви. Ответы автокефальных церквей. Протесты румынских архиереев. Отношение румынского правительства к голосу православных церквей. Падение Кузы. Князь Карл. Его обещания. Проект 1867 года и его судьба. Церковный закон 1872 г. Устройство, по нему, высшего церковного управления. Суждение о нём. Признание независимости румынской церкви.

Румынская церковь выделилась из константинопольского патриархата и приобрела себе автокефальность во второй половине XIX века. В процессе приобретения ею автокефальности и в истории устройства её управления сильно сказалось западное влияние, шедшее вразрез с основными началами православного церковного права, и произвол светского правительства.

С утверждением на балканском полуострове турецкого господства, румыны, подобно другим народам, вынуждены были признать над собой власть мусульман¹³⁹⁷. В конце XIV века туркам подчинилась Валахия¹³⁹⁸, а в начале XVI – Молдавия¹³⁹⁹. Положение румынских княжеств под турецким игом было незавидное¹⁴⁰⁰. Были времена, что Валахия и Молдавия управлялись пришельцами-фанариотами, которых назначали сюда турки и которые смотрели на свою должность лишь как на средство обогащения и не стеснялись разорять румын. Были времена, когда господарские троны делались предметом купли и продажи и отдавались тем, кто больше давал за них; получавшие же их, чувствуя непрочность своего положения, заботились исключительно о своих интересах¹⁴⁰¹.

Разумеется, во времена турецкого господства внутренняя жизнь и просвещение у румын были крайне слабо развиты¹⁴⁰².

Но с конца XVIII века румыны начинают возрождаться и политически, и духовно.

Политическое возрождение румын на первых порах совершалось главным образом при содействии России. Благодаря договорам России с Турцией: куйчуккайнарджийскому (от 10 июля 1774 года), ясскому (от 29 декабря 1791 г.), бухарестскому (от 16 мая 1812), адрианопольскому (от 2 сент. 1829 г.) и аккерманской конвенции (от 25 сент. 1826 г.), румынские княжества получили разные привилегии, главнейшей из которых было право самоуправления¹⁴⁰³. Румын взяла под свою защиту единоверная им Россия, за которой Турция формально признала право покровительствовать придунайским княжествам (куйчук-кайнардж. трактат и аккерманская конвенция), и которая стала оказывать почти такое же сильное влияние на дела в них, как и Турция¹⁴⁰⁴. С течением же времени в дела румынских княжеств вмешиваются западные державы. После несчастной для России крымской войны, они настояли на отмене русского протектората над румынскими княжествами и замене его опекой всех великих европейских держав, чем была открыта широкая дверь для влияния на политические дела румын Запада¹⁴⁰⁵.

Почувствовав улучшение своего политического положения, румыны стали возрождаться и духовно. Это же возрождение румын, не как политическое, совершалось почти под исключительным влиянием Запада. Западное влияние шло сюда разными путями. С западной культурой придунайские румыны знакомились частью через посредство румын Трансильвании, а частью и непосредственно, через своих соотечественников, которые с начала XIX века в большом количестве стали отправляться в Европу, преимущественно в Париж, для получения образования¹⁴⁰⁶. Но знакомство с Западом у румын заключалось, к сожалению, почти исключительно в усвоении антихристианских и революционных идей¹⁴⁰⁷. Следствием знакомства с западной культурой и просвещением у румын явилось большое развитие национализма вместе с тяготением к Западу. Объевропеившиеся румыны сознали себя «осколком» Запада, «частью великой семьи латинских народов» и не упускали ни одного случая, чтобы не заявить об этом своём сознании и своём решительном стремлении к Западу. Что же касается Востока, то объевропеившимися румынами он был объявлен в немилости. Греков и славян румыны признали за своих врагов. «О фанариотах румыны говорили не иначе, как с омерзением.., и старались представить их как бы воплощёнными демонами»¹⁴⁰⁸. Равным образом в разных сочинениях двигателей румынского возрождения проповедовались ненависть и нетерпимость и к славянам¹⁴⁰⁹. Даже Россия, несмотря на свои благодеяния румынскому народу, была объявлена в великой немилости. Румынские прогрессисты составили себе убеждение о России, как о «главном тормозе возрождения румынской народности, враге и гасителе европейской цивилизации»¹⁴¹⁰, и не останавливались ни пред какой клеветой на неё и ни пред каким выражением ненависти к ней. В 1848 году они объявили упразднённым русский протекторат и публично на площади сожгли органический статут, пожалованный из Петербурга¹⁴¹¹, а в 1856 году горячо приветствовали парижский трактат, унизивший Россию¹⁴¹². Румынским прогрессистам не по душе было и всё восточное. На всё предшествовавшее развитие своего народа они смотрели, как на ошибочное, чуждое природе румын, как осколки Запада¹⁴¹³. К самой православной вере и православной церкви румынские прогрессисты относились с большой неприязнью. Во время крымской войны в румынской периодической печати стали появляться всевозможные нападки на православие и церковь. Объевропеившиеся румыны утверждали, что православие есть чуть ли не «единственное препятствие к благоденствию румынов»¹⁴¹⁴ и православную церковь называли «мёртвым учреждением»¹⁴¹⁵. И такое воззрение было общим у всех румынских прогрессистов¹⁴¹⁶. На национальном собрании 1857 года поднимался вопрос даже о перемене религии. Словом, румынские прогрессисты хотели зачеркнуть в румынском народе всё восточное и вполне скопировать Запад. Свои идеи румынские прогрессисты старались распространить среди своих соотечественников и отчасти достигали своей цели.

Разумеется, при таком направлении румынского возрождения румынской православной церкви ничего нельзя было ждать хорошего для себя. Ей приходилось лишь опасаться всевозможных бедствий. И эти опасения не замедлили оправдаться.

Испытания для православной церкви в придунайских княжествах начинаются с конца 50 годов XIX века. В это время у кормила правления в румынских княжествах становятся румынские прогрессисты. В 1859 году, благодаря стараниям последних, господарем Молдавии и Валахии был избран их горячий сторонник, полковник Александр Куза. Хотя избрание Кузы в господаря обоих княжеств было делом незаконным, противоречило статьям парижской конвенции касательно Молдавии и Валахии и противно было воле Порты, однако оно, как совершившийся факт, было признано западными державами, которым скоро стал известен духовный облик Кузы и его отношение к православной России. Либеральный князь, давший обещание заботиться «о благе государства» и видевший своё призвание в том, «чтобы устроить государство на началах равноправности и новейшей цивилизации», начал вводить в Румынии реформы по самым модным западноевропейским образцам. Конечно, не была оставлена в покое и церковь; либеральный князь хотел привить западные порядки и к ней.

Само собой разумеется при этом, что в своих церковных реформах либеральное правительство Кузы стремилось не к благу церкви – этого «мёртвого», по воззрению всех румынских возродителей, «учреждения», а к «благу» государства. Все его церковные реформы направлялись именно к тому, чтобы отнять у церкви, что могло пригодиться к государству, сделать её послушным орудием государства, чтобы она, по крайней мере, не препятствовала государству во всём нарядиться в западный костюм.

Церковно-реформаторская деятельность либерального румынского правительства открылась походом против монастырей. В июне 1859 года правительство Кузы потребовало от митрополита молдавского предъявления описи монастырских имуществ, а через несколько дней заявило ему, что имущества независимых монастырей поступают в ведение правительства. По его приказанию, уездные начальства стали «описывать и секвестровать движимые и недвижимые монастырские имущества», «опечатывать монастырские келлии, сокровищницы, кассы, библиотеки»¹⁴¹⁷. Игумены были устранены от управления монастырскими имуществами, a некоторые из них и вовсе были удалены и заменены правительством другими. Правительство в своей газете объявило, что монастыри отселе лишаются права собственности, что для заведывания принадлежавшими монастырям имуществами учреждается правительством особая комиссия, что сметы расходов на содержание монастырей отселе будут составляемы правительством¹⁴¹⁸. Митрополит молдавский Софроний неоднократно протестовал против этих мероприятий правительства. Но протесты его не имели успеха. Правительство не только не образумилось, но посмотрело на протесты митрополита, как на политическое преступление и осудило его на заточение. Также поступлено было и с некоторыми другими духовными лицами, осмелившимися неодобрительно отзываться о действиях правительства касательно монастырей. Впрочем, румынское правительство не остановилось и пред ограблением монастырей иностранных. Оно отобрало в казну имущества, издавна посвящённые благочестивыми румынами разным греческим монастырям, и, несмотря на протесты восточных патриархов, Порты и европейских держав, настояло на своём.

Затем, румынское правительство изъяло из ведения церкви духовные школы и захватило их в свои руки. Своё мероприятие оно мотивировало тем, что под управлением архиереев духовные школы пришли в худое состояние. Но само оно не улучшило духовных школ; напротив, понизило духовное просвещение, закрыв церковные типографии. Вместе с тем правительство воспретило священникам, даже окончившим курс в семинариях, преподавание в сельских школах. В качестве основания для этого распоряжения было выставлено то, что священники будто бы распространяют в народе суеверия, пустосвятство и лицемерие. Конечно, трудно верить тому, чтобы истинными мотивами последних правительственных мероприятий было улучшение духовных школ и ограждение народа от суеверий и пустосвятсва. Напротив естественнее предположить, что, предпринимая их, правительство скорее стремилось к искоренению духовного просвещения и ослаблению влияния духовенства на народ, дабы иметь больше свободы в своей антиправославной и безбожной политике. Этого не скрывали более откровенные из румынских прогрессистов. Вот они что говорили по поводу указанных правительственных распоряжений: «На что развивать в народе суеверие и укреплять средневековые предрассудки? Пусть разум вступает в свои права! Прочь с ними, с этими попами, поборниками тьмы, шарлатанами, обдирателями народа! Их надо в ежовых рукавицах держать, а не то, что помогать им в их собственном развитии, чтобы из них вышли иезуиты... С попами мужиками ещё можно так-сяк справиться: их всякий презирает, они не имеют влияния на молодёжь, они не могут иметь голоса в государственных делах... Да здравствует разум!»¹⁴¹⁹.

Описанным выше деятельность правительства Кузы касательно православной церкви не ограничилась. Нет, это было лишь началом. С течением времени правительство предприняло другие церковные реформы. Так, оно ввело гражданский брак, издало стеснительные для церкви правила касательно монашеской жизни и проч. Между прочим, правительство выступило и с более общей, важной и существенной реформой, реформой всего высшего церковного управления. Эта реформа собственно и интересует нас.

Взяться за реформу высшего церковного управления румынское правительство до известной степени побуждалось происшедшими в придунайских княжествах политическими переменами через избрание Кузы господарем Молдавии и Валахии.

Во всё предшествующее время придунайские княжества жили каждое особой жизнью. Каждое имело своего особого господаря, а с введением в них конституции в каждом было своё собрание земских представителей. Парижская конвенция от 19 (7) августа, правда, назвала придунайские княжества «соединёнными», но соединение между ними установило далеко не полное. Общим для обоих княжеств был лишь центральный комитет, который через посредство господарей предлагал палатам общие законы, касавшиеся обоих княжеств. С избранием же Кузы господарем в обоих княжествах, они вполне объединились политически. У них стали общий господарь, одно министерство и общие законодательные палаты¹⁴²⁰.

Между тем церковное устройство оставалось прежнее. Устройство же это было таково. Православная церковь в придунайских княжествах издавна¹⁴²¹ состояла из двух митрополий: молдавской и валахской. Во главе епископата каждой из них стоял особый митрополит. Митрополиты эти были независимы друг от друга и оба были подчинены патриарху константинопольскому¹⁴²².

Разумеется, политическое объединение княжеств в одно государство (хотя это объединение державами было признано только временным, пока господарем будет Куза) естественно могло вызывать у румынских националистов стремление объединить княжества и церковно, хотя бы для закрепления политического объединения. За церковное же объединение они легко могли ухватиться, как за удобный повод, чтобы реформировать церковное управление сообразно своим воззрениям и навсегда покончить с ненавистным фанариотским влиянием, т. е. объявить церковь независимой от Константинополя. Действительно, тотчас за политическим объединением румынские газеты стали требовать образования единого синода для обеих митрополий и провозглашения независимости румынской церкви¹⁴²³. Это желание высказывало и правительство. Но ведь объединение придунайских церквей, устройство в них единого синода и провозглашение церковной независимости – дело церковной власти и на это необходимо согласие константинопольского патриарха. Над этим вопросом румынские националисты во главе с либеральным правительством не хотели серьёзно подумать. Для них казалось вполне достаточным немного прикрыться ширмой местного духовенства, и они повели дело.

В январе 1864 года Кузой было поручено собранию духовенства заняться составлением проектов касательно интересовавших правительство церковных вопросов. Деятельность собрания духовенства отчасти совпала со временем неограниченного господства Кузы, после майского переворота 1864 года. Правительство повело дело так, что духовенство было лишь орудием его желаний, и главнейшими деятелями на собрании оказались прислужники правительства¹⁴²⁴. Составленный духовенством проект нового церковного устройства был утверждён князем (22 окт.), одобрен созванными в декабре сенатом и национальным собранием и обнародован в качестве действующего закона¹⁴²⁵.

Этим законом¹⁴²⁶ церкви даны были такое устройство и организация высшего управления:

Румынская православная церковь независима от всякой «чуждой» (иностранной) власти (ст. 1). С другими православными церквами она находится в догматической связи (ст. 3). Во главе церковного управления стоит «генеральный» синод. В состав его входят: 1) митрополиты, 2) епархиальные архиереи, 3) румынские архиереи, не управляющие епархиями, 4) три представителя от каждой епархии – священники или миряне, – избираемые епархиальным духовенством (приходскими священниками, законоучителями семинарий и игуменами монастырей¹⁴²⁷, 5) деканы богословских факультетов в Яссах и Бухаресте (ст. 4). Члены синода избираются на 6 лет (ст. 4). Кроме указанных лиц, в синодальных заседаниях, принимает участие министр церковных дел, но лишь с совещательным голосом (ст. 5). Председательствует в синоде «во имя господаря» митрополит – примас¹⁴²⁸ Румынии (ст. 5). Созывается генеральный синод регулярно через каждые два года (именно 1 июля). Заседает он в течение одного месяца (ст. 8). Разрешение на продолжение синодальных заседаний даётся господарем и министерским советом (ст. 13). Публикации о созвании синода делаются министром церковных дел, с соизволения господаря (ст. 9). Заседания синода открываются министром церковных дел (ст. 10). Равным образом и закрытие их совершается тем же министром вместе с министром юстиции (ст. 12). Синод может быть созван и экстренно (ст. 7). Экстренное созвание синода делается министром церковных дел, если он находит нужным это созвание. Вопрос об экстренном созвании синода может возбудить пред министерством каждый епархиальный архиерей, указав причины, требующие этого созвания (ст. 11). На своих экстренных заседаниях синод ни в каком случае не может заниматься какими-либо делами, кроме тех, ради которых он был созван (ст. 12).

Что касается полномочий генерального синода, то излагаемый закон приписывает ему законодательную, правительственную и судебную власть в делах «духовных и религиозных» (ст. 15). Закон при этом замечает, что синод «никогда и ни единым словом не может ограничивать или задерживать свободы совести и религиозной терпимости» (ст. 16). Как законодательной власти, ведению синода подлежат: 1) издание постановлений касательно церковной и монашеской дисциплины, 2) касательно устройства и постройки церквей; 3) «законы о хиротонии»; 4) «законы об учительских и богословских школах, насколько они относятся к дисциплине и религиозной стороне» (ст. 17). К правительственным полномочиям синода относятся: 1) «хиротония митрополитов и епископов; 2) организация приходов и приходских священников; 3) содержание клира; 4) исправление и печатание богослужебных книг; 5) дарование позволений на принятие монашеской жизни, в пределах гражданских законов; 6) наблюдение за церковным управлением митрополичьих и епископских епархий» (ст. 18). Наконец, как судебная власть, синод, по закону, разбирает распри между румынскими архиереями и является высшей апелляционною инстанцией для дисциплинарных дел клира (ст. 19).

«Все решения синода приводятся в исполнение лишь с соизволения господаря по представлению министра церковных дел (ст. 21). Синод по первому требованию правительства обязан подавать ему мнение обо всех предметах, о которых правительство его спросит» (ст. 20). Министр церковных дел полномочен обращать внимание синода на злоупотребления духовного лица или церковной власти, и синод обязан немедленно рассмотреть дело (ст. 22).

Установив такое устройство церкви и высшего церковного управления, закон в заключение делает такое замечание: «все законы и уставы, противоречащие определениям настоящего закона, не действительны» (ст. 26).

Как бы в дополнение к закону о генеральном синоде, в январе месяце Кузой был представлен на рассмотрение законодательных палат законопроект о епископах. Палата депутатов и сенат большинством голосов¹⁴²⁹ одобрили законопроект, и он с течением времени (11 мая 1865 г.) вошёл в силу закона. По этому закону, митрополиты и епископы назначаются господарем, по представлению министра церковных дел согласно с мнением министерского совета (ст. 1); по духовным делам они подсудны синоду, а по всяким другим – кассационному суду (ст. 3).

Такими законами либеральное румынское правительство постаралось наделить православную церковь. Законы – характерные. Правда, проводимый в этих законах принцип подчинения церкви государству не нов. С ним в новейшее время приходится считаться многим православным церквам. Но ни в какой православной стране не доходили до такого беззастенчивого его проведения, как в Румынии. Нигде не додумались до того, чтобы назначать архиереев просто по усмотрению правительства, без всякого предварительного епископского избрания.

Новоизданными законами румынская церковь решительно ставилась под власть правительства. Синод, высшая церковная власть, ничего не мог сделать без воли последнего, ибо все синодальные решения приводятся в исполнение не иначе, как с соизволения господаря. Кроме этого, правительство в лице министра исповеданий, министерского совета и господаря имеет ещё командующую роль в деятельности синода. Оно созывает синод, открывает и закрывает заседания, определяет время продолжительности синодальных сессий, разрешает или не разрешает экстренные собрания синода, даёт программу для его деятельности и проч. Самый состав синода отчасти зависит от воли правительства: постоянные его члены суть ставленники правительства. И синоду в законе¹⁴³⁰ выразительно давалось понять, что он действует по уполномочению от правительства и государства.

Разумеется названные законы, как основанные на принципе подчинения церкви государству, в существе своём антиканоничны. Из отдельных пунктов своим несогласием с канонами, преданием и древне-церковной практикой бросаются в глаза следующие. Противоречит духу канонов объявление независимости румынской церкви без согласия патриарха, которому она подчинена. Не согласно с преданием и всегдашней церковной практикой то, что независимая церковь находится с другими церквами лишь в догматическом единении. Противно духу канонов введение в состав синода низшего духовенства и особенно мирян, избираемых притом помимо воли епархиальных архиереев. Противно духу канонов председательство митрополита в синоде «во имя господаря». Не согласна с духом канонов та роль в отношении синода, как обычного областного собора, которую присвоило себе в законе правительство, именно, что оно созывает синод, открывает и закрывает его заседания, определяет время продолжительности его заседаний, даёт программу и проч. Решительно противно духу и букве канонов назначение архиереев властью правительства, без предварительного епископского избрания. Далее, не согласна с духом канонов и даже прямо не прилична заключительная статья закона, гласящая: «все законы и определения, противоречащие определениям настоящего закона, не действительны». Наконец, самое название церковного синода «генеральным» не имеет для себя прецедента во всей предшествующей практике православной церкви (оно взято из управления протестантской церкви).

Издавая такие законы касательно церкви, румынское правительство не считало нужным ни с кем спрашиваться, ни с кем сноситься. Оно, очевидно, выходило из того воззрения, что церковь – одно из учреждений государства, что реформирование её – дело внутренней политики государства, и правительство может делать здесь, что угодно. Но другие на это посмотрели иначе.

Константинопольский патриарх, узнав из румынской газеты «Дакийский Вестник» о произвольном провозглашении князем Кузой независимости румынской церкви и вводимых им антиканонических реформах, созвал в апреле 1865 года собор из всех находившихся в Константинополе архиереев. На этом соборе было составлено деяние – διαγνόμη (суждение) о самоуправстве румынского правительства. Соборное деяние было подписано 28 архиереями и несколькими архимандритами и переслано в Румынию. В своём деянии¹⁴³¹ константинопольский собор подробно высказал своей взгляд на церковные реформы румынского правительства. В деянии, прежде всего, указывалось на существенное различие между церковью и государством. Государство, по утверждению о.о. константинопольского собора, есть «дщерь земли, от земли происшедшая и землёю питаемая»; церковь же имеет небесное происхождение; «она по началу, происхождению, цели, силе вся небесной природы и богозданная». В государстве действуют и издают законы «люди простые» – министры, депутаты, правители и монархи; управление же и устройство «единой кафолической церкви, имеющей своим вождём, основателем, законоположником и главой Христа, поручено священной, свыше от святых апостолов и до нас преемственно нисходящей иерархии»; у церкви есть свои законы и притом, не как у государства, законы вечные. Поэтому, гласило далее деяние, поистине тяжело и прискорбно то, что румынское правительство берётся за устроение церкви и предписывает ей законы и притом законы, совершенно противоположные церковным. Затем в деянии рассматривались церковные реформы румынского правительства и доказывалась их решительная неканоничность. Как на несогласное с канонами, собор, между прочим, указывал на провозглашение независимости румынской церкви без согласия патриарха, на открытие и закрытие заседаний синода министром, на определение им программы, занятий синода, на участие его в синодальных совещаниях, на председательство в синоде митрополита «во имя господаря», на назначение архиереев без епископского избрания, на отмену всех постановлений, противоречащих изданному закону, и проч.

К соборному деянию патриархом были приложены особые послания 1) к митрополиту валашскому с подчинёнными ему епископами, 2) к местоблюстителю молдавской митрополии с епископами Молдавии и 3) к господарю¹⁴³². В своих посланиях патриарх убеждал румынский епископат отрешиться от страха пред сильными и встать на защиту попираемых канонов. Господаря же он увещевал отказаться от антиканонических мероприятий в отношении церкви¹⁴³³.

Доставить в Румынию по назначению соборное деяние и послания патриарха было поручено одному из присутствовавших на соборе архимандритов, именно Евстафию Клеовулу. Клеовулу вместе с тем было поручено дать объяснения в Румынии касательно всяких недоразумений, какие бы там ни возникли при чтении константинопольских грамот¹⁴³⁴.

Как же отнеслось румынское правительство к голосу константинопольской церкви?

Румынское правительство не обратило внимания на заявления константинопольского собора и патриарха. Румынский господарь даже не удостоил принять патриаршего и соборного посла; правительство ставило всевозможный препятствия тому, чтобы грамоты константинопольской церкви сделались известны румынскому епископату и народу, и под разными предлогами постаралось под конвоем, как политического агитатора, выпроводить Клеовула из пределов Румынии. Мало этого: как бы назло константинопольской церкви, господарь на другой день (11 мая) после высылки Клеовула утвердил и обнародовал одобренный законодательными палатами проект о епископах и тогда же собственной властью назначил шесть архиереев на вакантные румынские кафедры¹⁴³⁵.

Видя, что румынское правительство не образумилось, константинопольская церковь, по возвращении Клеовула, постановила обратиться за содействием к другим православным автокефальным церквам. Впрочем, прежде, чем приводить в исполнение эту меру воздействия, она решила ждать в течение месяца ответа Кузы. Но ожидания ответа оказались тщетными. Господарю не угодно было ответить. Тогда патриарх константинопольский обратился с посланиями ко всем православным автокефальным церквам. В своих посланиях патриарх извещал православные церкви о произвольной и антиканонической деятельности румынского правительства в отношении церкви, о тех мерах, какие были доселе приняты константинопольской церковью для обуздания румынского правительства и об отношении к ним последнего, и просил у них братского содействия и духовной помощи¹⁴³⁶.

К посланиям наряду с другими документами (грамотами патриарха в Румынию и ответами на них румынских митрополитов) была приложена и копия соборного деяния.

Обращение вселенского патриарха к другим автокефальным церквам вывело Кузу из самозамкнутого состояния и заставило оправдывать свой образ действий касательно церкви. Впрочем, Куза думал оправдывать себя не столько в глазах православного Востока, сколько пред иномыслящим Западом. Им составлен был ответ-апология на константинопольское διαγνόμη¹⁴³⁷. Свою апологию Куза сначала обнародовал в иностранных газетах. Вместе с тем туда же сообщниками Кузы были пущены разные ложные известия с целью дискредитировать ревность патриарха по канонам¹⁴³⁸. И уже, настроив в свою пользу либеральную Европу, Куза счёл, наконец, нужным переслать свою апологию константинопольскому патриарху. В своей апологии Куза пытался путём подтасовки исторических фактов и перетолкования канонов доказать полную законность своих церковных мероприятий. Тон её – самоуверенный и презрительный к воззрениям патриархии.

Но апология Кузы могла, быть может, удовлетворить только западные державы, а не Восток. Вселенский патриарх и его синод признали её не соответствующей тем воззрениям, которых искони держится православная церковь. На апологию ими было составлено опровержение и переслано в Румынию.

Копии апологии и ответа на неё константинопольской церкви были посланы и ко всем православным автокефальным церквам.

Что же сказали последние по поводу произведённых румынским правительством церковных реформ и тех взглядов, которыми румынские реформаторы старались оправдать их?

Православные церкви в своих посланиях¹⁴³⁹ одобрили мысли константинопольской церкви касательно румынских церковных реформ, единодушно осудили эти реформы и признали не основательными доводы апологии Кузы. В частности, послание русского синода гласило, между прочим, следующее: «Признаём, что учреждение нового синода, имеющего власть законодательную и правительственную, превышает меру светской власти и требует рассуждения и утверждения высшего в церкви собора и в особенности патриарха, к области которого принадлежит церковь, учреждающая новый синод Положение, „что в синоде председательствует во имя господаря румынский митрополит“, признаём антиканоничным и антиевангельским (Лк.10:16; Мф.18:20). Митрополит и прочие члены синода присутствуют в нём во имя Христа и апостолов. Признаём антиканоничным назначение епископов одной светской властью, без избрания церковного. Принявшие такое назначение должны поставить себя пред тридесятым правилом святых апостолов и со страхом помыслить, истинное ли освящение они получат, и на паству простирать будут»... В особом же приложении к своему посланию русский синод дал подробное и обстоятельное опровержение доводов апологии Кузы.

Не остались без протеста церковные законы Кузы и со стороны румынских епископов, как они ни запуганы были правительством и как ни бесцеремонно обращалось с ними последнее. Когда обсуждался в сенате проект о епископах, заседавшие в нём румынские архиереи удалились из залы заседаний, заявив, что проект совершенно противоречит каноническому праву¹⁴⁴⁰. Затем, после получения в Румынии деяния константинопольского собора и патриарших грамот, румынский епископат представил князю докладную записку¹⁴⁴¹. В этой записке-представлении румынские архиереи, между прочим, выясняли некоторые антиканонические стороны законов Кузы о генеральном синоде и о епископах. Так, в своём представлении румынский епископат указывал на несоответствие с канонами тех прав, которые предоставлены в законе 1864 года министру церковных дел, самого состава синода и порядка избрания епископов. Румынские архиереи просили князя не приводить в исполнение закона о генеральном синоде, а в назначении епископов на будущее время держаться прежней практики и вообще без согласия синода не издавать никакого закона, касающегося веры и церкви. Когда же просьба архиереев не была уважена правительством, некоторые из них обратились с письмами к константинопольскому патриарху, убеждая его поступить с князем как с противником канонов. Два же епископа свой дальнейший протест против правительственных нововведений выразили в том, что оставили пределы Румынии, не желая долее оставаться зрителями правительственного произвола¹⁴⁴². Далее, два достойнейших румынских архиерея, братья: Неофит и Филарет Скрибаны в основанной ими в Бухаресте газете в течение нескольких лет разоблачали антицерковные действия румынского правительства¹⁴⁴³.

Таким образом, вторжение румынского правительства в церковную жизнь и введённый им строй церковного управления был осуждён церковноправовым сознанием Востока, выразителями которого явились все православные автокефальные церкви и лучшая часть румынского духовенства.

Но правительство Кузы, увлёкшись западным воззрением на церковь, было глухо к этому осуждению и не намерено было отказываться от своих законов касательно церкви. Напротив, в деле порабощения церкви на практике оно хотело идти даже дальше своих законов. Так, в конце 1865 года правительство объявило о созвании синода, причём обнародовало и те вопросы, которыми должен был заняться синод в эту сессию. В числе вопросов были: введение Григорианского календаря в церковное и общее употребление, перевод Библии на разговорный язык, устройство во всех церквах орга́нов. Но вопреки закону о генеральном синоде, по которому членами синода являются все румынские архиереи, оно пригласило в Бухарест не всех епископов, а лишь некоторых, угодных ему, на которых могло положиться. Тех же из неприглашённых, которые по собственной инициативе вздумали прибыть в Бухарест, оно остановило на дороге и, несмотря на протесты, под конвоем отправило в Яссы¹⁴⁴⁴.

Однако с протестами всего православного мира нельзя было не считаться. И румыны, хотя не так рано и не вполне, но всё же обратили на них внимание.

В ночь с 10 на 11 февраля 1866 года Куза, зашедший слишком далеко в своём правительственном произволе, был свержен. Румынские националисты в целях сохранения и закрепления единства княжеств провозгласили господарем иностранного принца. Западные державы, надеясь с новым, теперь уже вполне западным по происхождению и воспитанно, правительством ещё более привить к Румынии западные начала культуры и религии, снова признали беззаконный поступок румын и воздействовали в том же смысле на возмущённую румынским произволом сюзеренную державу – Турцию. Наследственным князем Молдавии и Валахии становится принц Карл Гогенцоллерн – Зигмарингенский, по вероисповеданию католик.

Конечно, от такого, иноверного, правительства нельзя было ожидать, чтобы оно поставило крест над церковными законами Кузы и дало полное торжество канонам. Это было доказано на первых же порах, именно присягой Карла новой конституции (от 30 июня 1866 г.), которая составлялась частью при временном правительстве, частью при новом князе и в которой в статьях о церкви в общих чертах признавался церковный строй, установленный при Кузе. Но, с другой стороны, нельзя было оставить без внимания того расстроенного положения церковных дел, которое создано было действиями Кузы. Румынская церковь находилась в отчуждении. Её устройства не признавали другие православные церкви и не сносились с нею. В свою очередь румынские канонические архиереи не хотели признавать епископов неканонических, а эти последние не хотели оставлять кафедр... Политика и благоразумие требовали от нового князя улучшения церковного положения. И князь Карл в своей деятельности касательно церкви далеко не вполне последовал своему предшественнику.

В своей речи при принесении присяги новой конституции князь Карл, между прочим, высказал, что одной из забот его будет «утверждение церкви вновь на канонических основаниях»¹⁴⁴⁵. Во время своего пребывания в Константинополе он также обещал возвратиться к древним церковным порядкам¹⁴⁴⁶.

Но обещания князя сравнительно долгое время оставались нисколько не осуществлёнными. Правда, новое румынское правительство действительно вскоре обратило внимание на церковные дела. В 1867 году был составлен проект церковного устройства. Но обстоятельства жизни в то время, как видно, не довели ещё большинства румын до серьёзного сознания необходимости отказаться от законов Кузы и либеральные воззрения на церковь ещё нисколько не испарились. Проект¹⁴⁴⁷ предлагал лишь самые незначительные улучшения в устройстве и управлении церкви¹⁴⁴⁸. Да и такой проект по разным причинам не был утверждён, и во всей силе по-прежнему остались законы Кузы.

Действительное улучшение церковному устройству и управлению дано было лишь в 1872 году, когда были отменены законы Кузы. В 1871 году правительство, с помощью консервативной партии, достигло успокоения доселе всё время бунтовавшей страны и сознало необходимость серьёзно заняться устройством церковных дел. Был выработан проект церковного устройства. Правительство постаралось сообщить его константинопольскому патриарху¹⁴⁴⁹, который сделал на него свои замечания¹⁴⁵⁰. Затем, в конце 1872 года правительство представило его на рассмотрение законодательных палат. Последние подавляющим большинством голосов одобрили его. 14 декабря проект был утверждён князем и, таким образом, получил силу закона¹⁴⁵¹. Этот закон действует в румынской церкви и в настоящее время.

Закон от 14 декабря 1872 года состоит из трёх глав. Первая трактует об избрании митрополитов и епископов, вторая – об устройстве синода и третья – о епархиальном управлении.

Устройство высшего церковного управления, по нему, таково.

Румынская церковь автокефальна. Она – «член единой, святой, вселенской и апостольский восточной церкви» и находится с последней в догматическом и каноническом единении. Во главе её стоит священный синод (ст. 8). Он состоит 1) из двух митрополитов, 2) из шести епархиальных архиереев¹⁴⁵² и 3) из всех титулярных епископов. Число его членов не должно быть менее 12 (ст. 9). В заседаниях синода участвует, но лишь с совещательным голосом, министр церковных дел. В случае если министром церковных дел будет иноверец, его в синоде заменяет какой-либо другой из православных министров (ст. 11). Председательство в синоде принадлежит митрополиту – примату, в случае же его отсутствия – митрополиту молдавскому; а в случае отсутствия и последнего председательствует старейший по хиротонии епископ. Пред другими членами председатель имеет то преимущество, что при равенстве голосов предпочтение отдаётся тому мнению, к которому присоединился председатель (ст. 10). Созывается синод два раза в год – весной и осенью (ст. 13). К ведению синода относятся все церковные дела «духовного, дисциплинарного и судебного свойства». Решает он их согласно с канонами православной церкви (ст. 12). Решения синода приводятся в исполнение не иначе, как по утверждении господарем, по представлению министра церковных дел. Исключение составляют лишь религиозно-судебные решения синода, определяющие наказания «духовного и чисто-религиозного свойства». Последние приводятся в исполнение непосредственно синодом (ст. 15).

Митрополиты и епархиальные епископы избираются особой избирательной коллегией. Она состоит из всех наличных румынских архиереев и из всех депутатов палаты и сената, за исключением иноверцев (ст. 1). Председательствует в этой коллегии митрополит – примас, а в его отсутствие – митрополит молдавский; в случае же отсутствия и последнего – старейший по хиротонии архиерей (ст. 5). Избрание совершается по большинству голосов (ст. 3). Акт избрания представляется министром церковных дел на утверждение князя (ст. 4). Митрополиты и епархиальные епископы избираются из румынских титулярных архиереев (ст. 2). Титулярных же архиереев избирает священный синод по соглашению с правительством, причём для избранных через министра просвещения и церковных дел испрашивается благословение у константинопольского патриарха (ст. 25). Суд над каждым из румынских архиереев по церковным преступлениям принадлежит синоду, а по всем другим – верховному кассационному суду (ст. 16).

Нетрудно видеть, что изложенный закон значительно отличался от церковных законов Кузы и делал важные улучшения в церковном устройстве. Эти улучшения следующие. Румынская церковь находится с другими православными церквами уже не только в догматической, но и в канонической связи. Синод называется священным и состоит лишь из архиереев. Митрополит председательствует в синоде не во имя господаря. Синод решает дела по канонам и некоторые из своих решений может привести в исполнение без предварительного утверждения господаря. Созывается он уже не один раз в два года, а два раза в один год. Несколько улучшено в рассматриваемом законе и избрание епископов, особенно титулярных (из среды которых берутся митрополиты и епархиальные архиереи).

Но при всём том рассматриваемый закон, как видно, не свободен и от серьёзных недостатков, в силу которых его в целом отнюдь нельзя признать каноничным. Главнейшим его недостатком является то, что ему не чужда идея подчинения церкви государству, проводимая здесь, правда, не так резко, как в законах Кузы. Ведь и по этому закону синод без утверждения господаря не может привести в исполнение почти ни одного своего решения (за исключением лишь некоторых религиозно-судебных постановлений). Далее, государству предоставлена большая роль в избрании архиереев. Епархиальные архиереи избираются в таком избирательном собрании, где подавляющее большинство голосов принадлежит представителям государства. Относительно же избрания титулярных епископов в законе допущена неопределённость, которая могла быть истолкована правительством в своих интересах. В законе сказано, что они избираются «по соглашению с правительством».

Затем, в законе нет постановлений относительно некоторых вопросов, именно: кто созывает синод, кому принадлежит открытие и закрытие его заседаний, определение продолжительности их и проч. Правительство при желании легко могло присвоить себе эти права, основываясь на предшествующей практике. И, во всяком случае, роль министра церковных дел касательно деятельности синода, по этому закону, не ограничивалась только участием в синодальных совещаниях. Из статьи 25 рассматриваемого закона можно заключить, что синоду не было предоставлено права непосредственных сношений с другими православными церквами; эти сношения должны производиться через министра церковных дел. Наконец, не канонично то, что в законе румынская церковь, не получив ещё признания, названа автокефальной.

С течением времени была уничтожена антиканоничность одного из важных пунктов закона 1872 года. Румынская церковь была «признана» автокефальной. Этому признанию, конечно, много благоприятствовало то обстоятельство, что, после последней русско-турецкой войны, Румыния была объявлена независимым от Порты королевством. Воспользовавшись восшествием на константинопольский патриарший престол Иоакима IV, румынское правительство (в 1885 г.) переслало патриарху грамоту митрополита – примаса Румынии. В этой грамоте митрополит от имени румынского синода просил патриарха признать независимость румынской церкви¹⁴⁵³. Патриарх и его синод обсудили просьбу румын и признали её заслуживающей удовлетворения. Ими составлен был акт о признании независимости румынской церкви и переслан в Румынию. В этом акте вместе с объявлением румынской церкви автокефальною начертывался в общих чертах образ её внутреннего управления и, таким образом, как бы осуждались те существенные недостатки, которые оставались ещё в румынском церковном законе. В константинопольском акте¹⁴⁵⁴, между прочим, читаем следующее: «Объявляем, чтобы румынская православная церковь пребывала, считалась и всеми была признаваема независимой и автокефальной, управляясь собственным священным синодом.., не признавая в собственном своём внутреннем управлении никакой другой церковной власти¹⁴⁵⁵, кроме самого Главы единой, святой, кафолической и апостольской церкви, Богочеловека Искупителя... Провозглашаем священный её синод возлюбленным во Христе братом, Пользующимся всеми, присвоенными автокефальной церкви преимуществами и всеми владычественными правами, так чтобы он всякое церковное благоустройство и порядок и все прочие церковные строения совершал и строил невозбранно и с полной свободой, согласно постоянному и непрерывному преданию кафолической церкви... Священный синод румынский должен... сноситься непосредственно с вселенским и с прочими святейшими патриархами и со всеми православными святыми Божиими церквами»...

И дай Бог, чтобы румыны когда-нибудь внимательно прислушались к константинопольскому акту и освободили своё церковное устройство от чужеродных наростов, сохранившихся ещё в действующем румынском праве!

Впрочем, действительность пока не даёт на это надежды. Румынское правительство и румынская интеллигенция по-прежнему смотрят на Румынию, как на «осколок» Запада и оплот западной культуры в завоевании ею Востока и с презрением относятся ко всему восточному. Они по-прежнему недружелюбны к православной церкви, всячески стараются стеснить её жизнедеятельность¹⁴⁵⁶ дабы иметь возможность «дать в недалёком будущем румынскому народу другую религию вместо православной»¹⁴⁵⁷. И, при таком положении дела, если у румын и возникал вопрос об изменении высшего церковного устройства и исправлении закона 1872 года, то, разумеется, не в смысле удовлетворения каноническим требованиям и указаниям константинопольского акта, а в смысле ещё большего привнесения западных либеральных воззрений, в смысле допущения в синод и низшего духовенства, и мирян¹⁴⁵⁸.

Да, сказать правду, само румынское духовенство и высшее, и особенно низшее не всегда стоит на высоте своего положения и не всегда ясно сознаёт церковную истину. Примеров этого новейшая история румынской церкви представляет немало¹⁴⁵⁹.

1. Карловицкая церковь. Переселение сербов в 1690 году. Отношение сербской карловицкой церкви к ипекскому патриарху. Независимость карловицкой церкви. Первоначальное устройство её высшего управления и отношение к церкви государственной власти. Отношение к сербской церкви австро-венгерского правительства со второй половины XVIII века. Устройство высшего управления карловицкой церкви со второй половины XIX столетия. Суждение о нем. Отношение государственной власти к церковному управлению.

Независимая сербская (карловицкая) церковь образовалась преимущественно из тех сербов, которые в 1690 году, спасаясь от турецкого ига, в количестве около 40.000 семейств во главе с патриархом ипекским Арсением III (Черноевичем) переселись в австрийские владения¹⁴⁶⁰.

Первоначально, при жизни Арсения, отношение сербов-переселенцев к ипекскому патриархату было неопределённое. После же смерти Арсения († 1706), они находились в канонической зависимости от ипекскаго патриарха, и предстоятель их – митрополит подписывался: «экзарх пекскаго фрона»¹⁴⁶¹. Но зависимость вновь образовавшейся сербской митрополии, известной с течением времени преимущественно под именем карловицкой, была скорее номинальной, чем действительной¹⁴⁶². С упразднением же ипекского патриаршества, карловицкая митрополия сделалась совершенно независимой, и в этом своём положении была признана константинопольским патриархом¹⁴⁶³.

Управление сербской (карловицкой) церкви на первых порах было устроено, в общем, на строго канонических началах. Высшая церковная власть принадлежала собору сербских архиереев с митрополитом во главе¹⁴⁶⁴.

Государственная власть совершенно не вмешивалась в церковные дела. Сербы-переселенцы были приняты австрийским правительством с распростёртыми объятиями. Австрийское правительство, обрадованное притоком на его территорию нового трудолюбивого племени, горевшего к тому же ненавистью к туркам, предоставило ему особыми грамотами¹⁴⁶⁵ много привилегий. Они касались и церкви. В ряду привилегий были: право свободного исповедания веры, право автономного управления церковными делами, освобождение духовенства от повинностей и проч.

Управление сербской церкви было свободно и от народного вторжения. Австрийское правительство признало за сербами право гражданского самоуправления. Органом народной власти был конгресс сербских депутатов, который собирался по мере возникновения важных дел. Но конгрессы ведали общественные и народные дела сербов, не касаясь внутренних дел церковных. Конгрессы близко соприкасались с церковью только в одном пункте. Это в избрании митрополита. Право избрания митрополита принадлежало конгрессу, состоявшему из духовных и светских представителей¹⁴⁶⁶. Но это право не свидетельствовало о полномочии народа участвовать в церковном управлении. Оно объясняется тем, что митрополит стоял во главе не только церкви, но и народа¹⁴⁶⁷. Правда, на конгрессах, после избрания митрополита, поднимались иногда церковные вопросы, но решение их предоставлялось собору епископов¹⁴⁶⁸.

Таким образом, то церковное устройство, которое перенесено было переселенцами из Сербии, оставалось нетронутым и на новой территории¹⁴⁶⁹.

Но так было только на первых порах. С течением же времени дело изменилось. С течением времени изменились отношения к церковному управлению и австрийского правительства, и сербского народа.

Австрийское правительство заманчивыми привилегиями лишь позабавило сербский народ, добровольно переселившийся и добровольно могший уйти на поиски нового счастья, серьёзное же выполнение предоставленных сербам привилегий не входило в его планы, И как только сербский народ осел в австрийских пределах, правительство не замедлило наложить на него свою властную руку. Около половины XVIII века оно лишает сербов гражданского самоуправления и подчиняет общему гражданскому управлению с разделением на комитаты¹⁴⁷⁰. Но на этом оно не остановилось. Правительство хочет лишить привилегий и церковь и последовательно забрать в свои руки её управление. Оно начинает с того, что присвояет себе право давать позволение на созвание сербского церковного собора. В своём рескрипте от 1760 года на имя сербского митрополита Ненадовича оно объявило: «на будущий раз никакой синод иллирийского клира не должен быть созываем без уведомления правительства и без особого его распоряжения»¹⁴⁷¹. Затем, в 1763 году оно прикомандировало к синоду своего комиссара¹⁴⁷². Протесты митрополита против правительственных распоряжений были бесплодны. Несколько лет спустя, правительство наряду с пересмотром общего правового положения сербов задаётся целью пересмотреть и другие привилегии церкви. В 1770 году оно издаёт «Reglamentum priveligiorum», которым хочет определить, между прочим, и церковное управление в смысле подчинения его государству, но правительственный регламент вызван против себя общее недовольство сербского народа. И правительство нашло нужным (в 1777 г.) составить новый регламент. Но и этот последний не более удовлетворил сербов и потому также не имел силы. Правительство согласилось наконец, сделать некоторые уступки. В результате был составлен, утверждён (16 июля 1779 г.) и объявлен в качестве действующего закона «Rescriptum declaratorium»¹⁴⁷³. В этом законодательном акте содержатся постановления касательно самых разнообразных сторон управления сербской церкви: об избрании митрополита, о его доходах, о церковных имуществах, об избрании епископов и разных церковно-должностных лиц, о вознаграждении за требоисправление, о совершении венчания, о погребении, исповеди и проч¹⁴⁷⁴. В связи с Rescriptum declaratorium правительством был издан в 1782 году специальный закон – Systema consistoriale, содержавший уставы епархиальных консисторий и митрополичьего апелляториума¹⁴⁷⁵.

Выступив в законодательной роли относительно сербской церкви, правительство в своих актах усвоило себе много прав по церковному управлению. Так, по законодательным актам 1779 и 1782 года, правительство в лице императора пользуется правом утверждения митрополита и епископов, причём митрополит и епископы за своё утверждение вносят правительству известную, более или менее значительную, сумму. Далее, правительству принадлежат право назначения администраторов митрополии и епископий, право высшего суда по апелляциям. Затем, без согласия правительства не может быть напечатан ни один закон, декрет, или резолюция касательно православных христиан¹⁴⁷⁶.

Но этого мало, Канонический строй управления сербской церкви в описываемое время нарушен был и с другой стороны. В это время положено было начало вторжению в церковное управление народного элемента. По первому пункту Rescriptum declaratorium, митрополит сербский (карловицкий) – глава иллирийского народа лишь в церковном отношении. Между тем за народным элементом было оставлено право его избрания. По Rescriptum declaratorium митрополит или архиепископ сербский избирается конгрессом, состоящим, кроме архиереев, из 75 представителей народа – 25 духовных и 50 светских¹⁴⁷⁷.

В таком положении дело находилось до второй половины XIX века. С 60 годов этого столетия в истории управления сербской церкви наступает новая эпоха. В это время в него усиленно вторгается народный элемент.

1848 год, оставивший глубокий след в жизни европейских народов, наложил свою печать и на сербов-переселенцев. События, связанные с этим годом, пробудили у сербов националистические стремления. Этому пробуждению благоприятствовали обстоятельства, в которых в то время находилась Австро-Венгрия. Не имея возможности справиться собственными силами с Венгрией, Австрия хотела воспользоваться помощью народностей, населявших её территорию, и обещанием разных привилегий старалось привлечь на свою сторону и сербов. Сербы поднялись против ненавистных для них мадьяр и, пользуясь затруднительным положением правительства, решились возвратить себе прежнее право самоуправления. В мае 1848 года на конгрессе в Карловицах они провозгласили, что «сербы суть народ политически свободный и самостоятельный, живущий под державой австрийских императоров, что провинции: Срем, Бачка, весь Банат и принадлежащая к ним Военная граница должны входить в состав особой правительственной территории, называемой сербским Воеводством»¹⁴⁷⁸. Австрийское правительство, благодарное сербам за помощь против мадьяр и имевшее в первых большую нужду, признало за сербами право самоуправления и утвердило решения конгресса. Но оно следовало этому опять не долго. Как только миновала для него настоятельная нужда в сербах, оно снова постепенно возвращает их к прежнему порядку вещей. Так, оно в 1851 году упраздняет звание воеводы, заменив его вице-воеводством, а в 1860 году уничтожается и последнее, и сербы снова подчиняются общему управлению Венгрии¹⁴⁷⁹.

Между тем национальные стремления, раз пробудившись в сербском народе, не могли пройти совершенно бесследно. Политика австрийского правительства направляла их в другую колею. Потеряв надежду на гражданское самоуправление, сербы решились добиться активного участия в церковном управлении, чтобы, путём проведения здесь потребных реформ и через участие в нём всего народа, сохранить своё национальное сознание и не затеряться среди народов Австрии. Правительство вняло просьбам сербов и особым законом от 1868 года признало за сербскими народными представителями право участия в разнообразных делах управления сербской церкви. «Верующие карловицкой митрополии, – читаем в IX члене венгерской конституции, – имеют полномочие самостоятельно устроять и организовывать свои церковные и школьные дела, а также дела по управлению имуществами, назначенными на содержание церквей и школ, на своих конгрессах, периодически собираемых в пределах законов и по докладу Его Величеству, и независимо управлять посредством своих органов, на основании норм, установленных на этих конгрессах и утверждённых Его Величеством»¹⁴⁸⁰.

Соответственно заявлению правительственного закона от 1868 года, началась организаторская работа целого ряда сербских народных конгрессов. После продолжительного обсуждения, к 1875 году ими, наконец, были выработаны статуты, подробно определявшие строй управления сербской церкви в Австро-Венгрии и действующие там и по настоящее время.

По выработанным национальными конгрессами статутам, высшая власть в сербской церкви в Австро-Венгрии сосредоточена собственно в двух учреждениях – в народно-церковном соборе или народно-церковном конгрессе и архиерейском синоде. Народно-церковному собору принадлежит высшая законодательная власть в сербской церкви и разные церковно-правительственные права. К последним относятся: избрание митрополита¹⁴⁸¹, замещение многих высших церковно-административных должностей, распределение епархий и приходов, назначение содержания духовенству, заведывание церковными имуществами и церковно-учебными заведениями и проч. Народно-церковный собор или конгресс состоит из митрополита, всех епархиальных архиереев и 75 выборных представителей – 25 духовных и 50 светских, причём и те и другие – и духовные и светские, избираются приходскими общинами¹⁴⁸². Председательство на народно-церковном соборе принадлежит сербскому или карловицкому митрополиту (или патриарху, как его иногда называют). Подпредседателя же, заменяющего председателя в случае отсутствия последнего, избирает из своих светских членов сам собор. Народно-церковный конгресс собирается регулярно через каждые три года, а в некоторых случаях он может быть созван и до истечения этого периода времени. Созывает его митрополит, а в случае вакантности митрополичьей кафедры – особое учреждение – так называемый митрополичий церковный совет. Для созвания нужно дозволение государя¹⁴⁸³.

Конечно, народно-церковный собор, как созываемый сравнительно редко, не может постоянно наблюдать за выполнением своих решений и заниматься делами, требующими постоянного внимания. Для избежания этого неудобства, статутами 70 годов прошлого столетия учреждались вспомогательные и подчинённые конгрессу органы, которым народно-церковный собор как бы передавал на время своего отсутствия некоторые из своих полномочий. Эти органы: соборный совет и народно-школьный совет.

Соборный совет¹⁴⁸⁴ является, так сказать, исполнительным комитетом народно-церковного собора. Он состоит из 9 лиц: из председателя – митрополита, одного епископа, двух духовных и пяти светских членов. Состав членов соборного совета сменяется через каждые три года. Избрание их принадлежит народно-церковному конгрессу, пред которым они и ответственны в своей деятельности. Председательствует в соборном совете, в случае отсутствия митрополита, епископ, а подпредседатель избирается из светских членов самим советом. Собирается совет на заседания четыре раза в году, при этом, смотря по надобности, могут быть и экстренные его собрания, созываемые митрополитом или его заместителем¹⁴⁸⁵.

Народно-школьному совету принадлежат¹⁴⁸⁶ управление и наблюдение над всеми начальными и средними, а также и надзор над высшими учебными заведениями сербского народа. Он состоит из главного референта сербских школ и 6 других членов. Референт и другие его члены избираются народно-церковным конгрессом, причём для избранного в референта необходимо ещё императорское утверждение. Председательствует в школьном совете митрополит, a подпредседателя избирает сам совет. Заседания школьного совета бывают по мере надобности. В своей деятельности школьный совет ответствен пред народно-церковным собором¹⁴⁸⁷.

Другим, после народно-церковного собора, учреждением с правами высшей власти в сербской церкви является, как было замечено, архиерейский синод. Ведению его подлежат чисто духовные дела, т. е. касающиеся догматов веры, богослужения и церковной дисциплины. Кроме этого, ему принадлежат право избрания епископов и совещательный голос по некоторым церковно-правительственным делам. Архиерейский синод состоит из всех архиереев сербской церкви. При нём, кроме того, состоит императорский прокурор, участвующий в его заседаниях, за исключением тех, на которых решаются строго духовные дела, и происходит избрание епископов. Председательствует в синоде сербский-карловицкий митрополит; он же и созывает синод после получения на то согласия от императора. Созывается архиерейский синод обыкновенно однажды в году¹⁴⁸⁸.

Что касается высших церковно-судебных полномочий, то они, по смыслу статута от 24 мая 1871 года, принадлежат совместно и конгрессу, и синоду. Но так как конгрессу, созываемому, как сказано, сравнительно редко, неудобно рассматривать судебные дела, требующие вообще скорейшего рассмотрения, то высшие судебные права перенесены были на особое учреждение. Это учреждение – митрополитско-церковный совет. Его ведению подлежат судные дела касательно веры, церковных обрядов, исполнения духовенством предписаний законов; он высшая апелляционная инстанция по церковно-дисциплинарным делам и брачным спорам и высшая судебная власть по жалобам на епископов и епархиальные консистория. В состав митрополитско-церковного совета входят с правом решающего голоса: митрополит – председатель, два епископа, три других духовных лица и три светских. Епископов в члены совета избирает синод, а других духовных лиц, а также и лиц светских – конгресс. Митрополитско-церковный совет составляет свои собрания обычно два раза в году¹⁴⁸⁹.

Таков строй управления, введённый в сербской церкви в Венгрии во второй половине XIX столетия. Нетрудно видеть, что он много грешит против канонов и притом не в частностях только, но и в самом принципе. За народом признано почти одинаковое с епископами право распоряжаться в церкви. Неканоничность особенно резко бросается в глаза в устройстве высшего церковно-судебного учреждения. Конечно, церковь в лице сербского епископата не признавала нормальным такой порядок. Когда вырабатывались статуты 70 годов XIX столетия, синод не раз протестовал против вмешательства чуждого элемента в церковные дела¹⁴⁹⁰. Но протесты его в большинстве случаев были гласом вопиющего в пустыне. За церковью сохранена была автономность в управлении лишь чисто духовными делами. Синоду с большим трудом удалось отстоять ещё за собой право избрания епископов. В остальном епископат принуждён был подчиниться. И что было делать? Сила была на стороне народа. Сила же большинства, толпы в действительности, к сожалению, нередко больше значит, чем сила права. На стороне народа, стояло и австро-венгерское правительство, которое, быть может, хотело ценой прав церкви загладить многочисленные свои грехи против сербского народа, а может быть и преследовало свою коварную цель – через предоставление сербскому народному элементу активного участия в делах церковного управления ослабить влияние духовенства на народ и проложить сюда путь для католической пропаганды.

Нет сомнения, что описанное узаконенное вмешательство народного элемента чревато бедствиями для сербской церкви в Австро-Венгрии. Но, к счастью, доселе сербский народ ещё очень привержен к православной вере, видя в ней единственный оплот своей национальности, оплот, дающий ему возможность не затеряться среди других народов австрийской империи.

Каковы были в описываемое время отношения австро-венгерского правительства к управлению сербской церкви?

Конституция 1868 года Венгрии, в состав которой входили сербы, объявила себя государством бесконфессиональным и тем, между прочим, давала понять, что она не будет вмешиваться во внутренние церковные дела подчинённых народов. Но это было лишь праздным словом. В действительности система отношений австро-венгерского правительства к церкви подчинённых ему сербов в описываемое время была, в сущности, та же самая, что и раньше, начиная со второй половины XVIII столетия. «Несмотря на свою неконфессиональность, провозглашённую в законе, австро-венгерское правительство, – говорит проф. И.С. Бердников, – в своей политике по отношению к православной церкви преследует ту же цель, какую имела в виду иосифовская политика второй половины XVIII в., – полное подчинение интересов церковных усмотрению государства»¹⁴⁹¹. Теперь, по-видимому, явилось даже более благоприятных условий для более широкого применения австро-венгерским правительством прежней системы и более широкого толкования присвоенных раньше прав в отношении управления сербской церкви: вторжение народного элемента в церковные дела естественно увеличивало область соприкосновения австро-венгерского правительства с церковью. И в то самое время, как сербский народ выставлял свои права на церковное управление, не бездействовало и австро-венгерское правительство. В результате было то, что не осталось почти ни одной области в церковном управлении, куда не смотрел бы зоркий глаз правительственных уполномоченных, и где не было бы правительственного вмешательства¹⁴⁹².

Так, от согласия правительства зависит созвание народно-церковного конгресса, оно может и распустить созванный конгресс до окончания последним своих дел; оно вправе давать ему инструкции и имеет на нём своего комиссара, который, впрочем, не участвует в соборных рассуждениях и решениях; оно, далее, утверждает решения конгресса¹⁴⁹³. В ряду дел, подлежащих компетенции народно-церковного конгресса, правительственное вмешательство наиболее заметно сказывается в избрании митрополита. Акт избрания народно-церковным собором митрополита нуждается в утверждении со стороны правительства, а оно, как показывают некоторые факты, может отказать избранному в своём утверждении и даже назначить своего кандидата независимо от воли конгресса¹⁴⁹⁴. Правительственный надзор простирается, далее, на исполнительный комитет конгресса. Последний должен представлять копии своих журналов председателю венгерского министерства. Сербское церковно-народное школьное дело также не изъято из-под надзора и влияния правительства. В 1873 году правительство между другими правами присвоило себе право наблюдения за преподаванием в сербских школах, в котором implicite заключаются и другие права. Так, в том же году правительство нашло себя в праве дать поручение о реформе сербских школ приспособительно к своим видам и без должного внимания к нуждам сербского народа и сербской церкви¹⁴⁹⁵. Что касается деятельности архиерейского синода, то и над нею бодрствует правительственное око. Для созвания синода требуется согласие правительства; его открывает и закрывает правительственный комиссар; на синодальных заседаниях, за исключением тех, на которых рассматриваются чисто-духовные дела или происходит выбор епископов, присутствует правительственный комиссар. Правительство полномочно предъявлять синоду свои инструкции. Наконец, не свободна от правительственного вмешательства и судебная сфера сербской церкви. Правительству принадлежит право обжалования решений митрополитско-церковного совета. Далее, в 1873 году правительство предоставило своему комиссару право решения возникающих споров по церковным делам между епископами, настоятелями монастырей, духовенством и мирянами¹⁴⁹⁶.

* * *

2. Сибинская митрополия. Независимость её. Органический статут. Устройство, по нему, высшего церковного управления. Суждение о нём.

Со строем высшего управления, введённым в сербской церкви в Австро-Венгрии со второй половины XIX столетия, аналогичен порядок его, существующий и в другой православной автокефальной церкви, находящейся на территории австрийской империи, – в сибинской митрополии.

Сибинская или румынская церковь в Венгрии с конца XVIII столетия находилась под юрисдикцией карловицкого митрополита¹⁴⁹⁷. В XIX веке, под влиянием националистических идей, венгерские румыны стали добиваться независимости для своей церкви от карловицкого митрополита. К этому стремлению румын благосклонно отнеслось австрийское правительство, имевшее тогда нужду в румынах¹⁴⁹⁸. Дело о независимости румынской церкви было передано на рассмотрение карловицкой митрополии. Синод карловицкий от 1864 года признал желание румын законным и объявил румынскую церковь независимой¹⁴⁹⁹. В состав её вошли четыре епархии, с кафедрой митрополита в Германштадте¹⁵⁰⁰. С отделением же (в 1873 году) от румынской церкви Буковины, она состоит из трёх епархий¹⁵⁰¹.

Живя долгое время бок о бок с сербским народом, принадлежа вместе с ним к одной церкви и испытывая одинаковые влияния под властью одного и того же правительства, венгерские румыны в устройстве своей независимой церкви, естественно, пошли по тому же самому пути, что и сербы. Под влиянием националистических стремлений здесь также народный элемент добивается активного участия в решении церковных дел и вторгается в управление церковью.

Согласно заявлению IX члена венгерской конституции от 1868 года, румыны, как и сербы, собрались для устроения своих церковных дел на конгресс в Германштадте и выработали устав церковной организации. Этот устав был рассмотрен и утверждён (28 мая 1869 года) правительством и под именем: «Органический статут греко-восточной румынской церкви в Угрии и Трансильвании» получил силу закона.

По органическому статуту, действующему и теперь, устройство высшего управления в румынской церкви в Венгрии или в Сибинской митрополии представляется в таком виде¹⁵⁰².

Существует три органа с правами высшей церковной власти. Это: 1) народно-церковный конгресс или собор, 2) архиерейский синод и 3) митрополичья консистория.

В состав народно-церковного собора входят митрополит, епархиальные епископы и 90 народных представителей, избираемых по епархиям, на три года; из них – 30 духовных и 60 – светских. Председательствует в нем сибинский митрополит, а в его отсутствие – старейший епископ. Митрополиту принадлежит и право созвания его; при вдовстве же митрополичьей кафедры собор созывается митрополичьей консисторией. Разрешение на созвание собора даётся императором. Созывается народно-церковный собор через каждые три года¹⁵⁰³. Предметами его деятельности служат: 1) попечение об охранении свободы вероисповедания и независимости румынской церкви; 2) управление всеми, касающимися её, делами, школами и их средствами; 3) избрание митрополита¹⁵⁰⁴ и членов митрополичьей консистории.

Архиерейский синод, состоящий из митрополита и епархиальных архиереев, ведает чисто-духовные дела, именно: 1) производство канонических испытаний над избранными епархиальною скупщиною кандидатами в епископы; 2) решение согласно с канонами всех дел касательно веры, таинств и обрядов; 3) наблюдение за благочестием и нравственностью клира и народа, 4) попечение о соответствии богословских и педагогических заведений своей цели; 5) определение качеств, который должны иметь кандидаты священства и учительства б) охранение свободы церкви и защиту её от всяких покушений, направленных к нарушению её мира и святости Архиерейский синод созывается один раз в год. Право созвания его принадлежит митрополиту.

Митрополитская консистория существует в сибинской церкви для специального ведения отдельных отраслей церковного управления, а также и судебных дел. В состав её входят: митрополит, епархиальные архиереи и избранные народно-церковным собором¹⁵⁰⁵ духовные и святые лица¹⁵⁰⁶. Она распадается на три отделения – церковное, училищное и епитропское. Каждое из них состоит из 6 членов, причём членами первого бывают лишь духовные лица, а второго и треть по преимуществу светские (духовных здесь лишь одна треть). Председательство во всех отделениях принадлежит митрополиту¹⁵⁰⁷. Отделение церковное является высшей апелляционной инстанцией¹⁵⁰⁸ и решает все спорные дела.¹⁵⁰⁹ Училищное отделение ведает надзором и управление всеми духовно-учебными заведениями. Наконец, епитропское отделение управляет принадлежащими митрополии денежными средствами. Дела в каждом отделении решаются по большинству голосов¹⁵¹⁰.

Отделения под председательством митрополита по некоторым важным вопросам собираются и на общие заседания. На общих заседаниях митрополичья консистория вырабатывает, например, меры, необходимые для созвания народно-церковного собора и выбора на него депутатов, и избирает себе секретаря и делопроизводителя.

Разумеется, наше суждение об устройстве высшего управления в сибинской митрополии должно быть, с канонической точки зрения, в общем, то же самое, что и об устройстве управления в церкви карловицкой. Здесь также народный элемент сильно вторгся в церковные дела. Конечно, сибинский епископ, как и карловицкий, протестовал и протестует¹⁵¹¹ против этого вторжения¹⁵¹².

Обстоятельства, вызвавшие церковную реформу 1858–1860 гг. Гаттигумаюн. Султанский указ на имя патриарха константинопольского. Руководственные указания Порты. Отношение к последним патриархии. Народно-церковное собрание. Характер его заседаний. Канонисмы. Организация, по ним, высшего церковного управления. Суждение о ней с канонической точки зрения. Печальные следствия реформы. Отношение к церковному управлению турецкого правительства.

Западное влияние не обошло совсем и средоточия православных церквей – церкви константинопольской. Впрочем, оно далеко не имело здесь (de jure) того результата, как в некоторых других церквах. Волна реформ надвигалась на веками сложившийся здесь строй церковного управления с разных сторон.

Главным проводником западных влияний здесь было турецкое правительство. На путь реформ в укладе жизни покорённой райи его толкали некоторый политические обстоятельства. Обстоятельства эти были таковы.

Турки-победители, разрушив византийскую империю, предоставили побеждённым народам много прав и привилегий в гражданском, бытовом и религиозном отношениях. Но при своей грубости и фанатизме, они на деле часто не хотели знать ни о каких правах побеждённых. История может указать много моментов, когда положение христиан под владычеством турок делалось прямо несносным. Но бедствия и страдания восточных христианских народов под турецким игом не могли не найти отклика в единоверной, а для некоторых и единоплеменной Руси.

Россия издавна с болью и участием смотрела на страдания своих восточных единоверцев и чем могла, облегчала их судьбу, оказывала материальную помощь. Вся первоначальная история её отношений к восточным христианам со времени мусульманского ига над ними носит именно этот характер. Разные иерархические лица Востока – патриархи, митрополиты, епископы, архимандриты и проч. приходят на Русь, просят о помощи и всегда находят здесь самый сердечный отклик. С некоторого же времени Россия поднимает вооружённую руку на защиту попираемых мусульманским произволом прав восточных христиан. Московский меч неоднократно разит турок, заставляет их уважать права восточных христиан и признать за Россией юридическое право покровительствовать последним. Но успехи русского оружия на Востоке и, как следствие их, приобретение Россией большого политического влияния на турецкую империю породили с некоторого времени у западных держав беспокойство о европейском равновесии и вызвали у них стремление ограничить или совсем устранить это влияние. В этом своём стремлении они, понятно, должны были найти сочувствие в Турции, которой не могли нравиться ни влияние на неё России, ни тяготение её подданных – христиан к последней. В результате было то, что в начале сороковых годов прошлого столетия, после лондонских конференций, протекторат России над Турцией заменён был опекой нескольких европейских держав. Некоторое же время спустя, благодаря несчастной для России крымской компании, западным державам удалось и вовсе унизить Россию и лишить её почти всякого влияния на Порту.

Желая обновить Турцию, сблизить её с западной Европой и создать навсегда преграды для русского влияния на Востоке, новые друзья Порты советуют турецкому правительству произвести в своём государстве коренные реформы по западному образцу. План реформ, предложенных западными державами, клонился, между прочим, к тому, чтобы поколебать влияние греческой иерархии на народ, лишив её полномочий по гражданским делам и допустив мирян к церковному управлению. Хотя провести европейский план реформ, для Турции, как справедливо замечает проф. И.С. Бердников, «значило отказаться от своего прошлого и заново построить весь внутренний социальный и правительственный строй»¹⁵¹³, однако турецкое правительство приняло к сердцу этот план.

С другой стороны, существенной реформы всего уклада жизни православных христиан и в частности строя церковного управления по началам западной культуры хотели и многие греки. Поветрие XIX столетия – национализм вызвал у многих греков-мирян, подчинённых Турции, стремление участвовать в управлении всеми делами, имеющими отношение к греческой нации, и в том числе и делами церковными. Мы уже знаем, что в 1847 году усиленно хотели проникнуть в Синод трое мирян. И стремление добиться активного участия в делах церковного управления либеральным грекам могло казаться осуществимым. Дело в том, что существовавшим строем церковного управления были недовольны почти все. Были недовольны им народ и низшее духовенство, которое тяготилось экономическим гнётом высшей греческой иерархии. Так, в 1848–1850 гг. многие провинции подавали правительству жалобы на насилия епископов и просили прекратить такой порядок вещей¹⁵¹⁴. Недовольны были им и большинство из епархиальных архиереев, которым не нравилось господство геронтов.

18 февраля 1856 года турецкое правительство издало гатти-гумаюн, на который смотрело, как на начало новой эры – эры благосостояния и счастья для всех своих подданных без различия национальности и религии. Гатти-гумаюн извещал всех подданных султана о предстоящих существенных социальных и административных реформах в смысле начал западной культуры и к участию в совершении их призывал все вероисповедания общества империи¹⁵¹⁵. Соответственно обещанию гатти-гумаюна, в апреле 1857 года патриарх константинопольский получил от турецкого правительства предписание приступить при посредстве особой комиссии к выработке проекта реформ касательно жизни православных христиан патриархата. «Мудрейший патриарх греческий, – говорилось в правительственном указе, доводится до твоего сведения, что высочайшее повеление, касающееся вновь возвещённых реформ, предписывает, чтобы все привилегии и духовные преимущества, дарованные христианским и другим немагометанским обществам османской империи, были в определённое время обследованы нарочито составленными для этой цели комиссиями в патриархатах. Поскольку важность этого дела не терпит никакой отсрочки, то не останутся ненаказанными те, которые посредством хитрых увёрток захотят обойти это, официально возвещённое, решение правительства или ослабить его. Словом, высокая Порта не потерпит, чтобы не вполне исполнен был принцип, спасительное действие которого так очевидно для всего народа»¹⁵¹⁶.

К указу были приложены Портой особые руководственные указания¹⁵¹⁷, в которых определялись состав комиссии или временного совета, круг его дел и обязанностей. По руководственным указаниям, комиссия или временный совет должен под председательством патриарха состоять: из 7 епископов, из 10 представителей от столицы и 11 депутатов от ном. Временный совет должен заняться обсуждением разных вопросов: об избрании патриарха, митрополитов и епископов, об организации синода и смешанного совета, о жаловании архиереям и проч. Решения свои по ним он должен представить на утверждение Порты, причём до утверждения обязан хранить их в строжайшей тайне.

Итак, турецкое правительство рассмотрение и решение некоторых весьма важных вопросов касательно церкви передало не иерархии, не епископату, а народному собранию, в котором подавляющее большинство было на стороне светских представителей. Существенное новшество, не имевшее места во всей предшествовавшей истории константинопольского патриархата!

Как же отнеслась к этому, противоречащему канонам и преданию, предписанию Порты константинопольская патриархия?

Принцип церковной автономности требовал от патриархии непринятия руководственных указаний Порты или существенного их изменения по вопросу о компетенции народного собрания рассматривать церковные вопросы и делать по ним постановления. Синоду константинопольской церкви нужно было принципиально протестовать пред Портой против передачи обсуждения церковных вопросов народному элементу. Далее нужно было в этом смысле оказать влияние и на народ, хотя бы при этом иерархии в свою очередь пришлось отказаться от многих полномочий светского характера. И если этого нельзя было сделать, нужно было условием обсуждения народным собранием церковных вопросов поставить дальнейшее рассмотрение затем народных заключений по ним собором константинопольского епископата. В крайнем случае, предписание Порты нужно было изменить в том смысле, чтобы наряду с представителями народа созваны были и все епископы патриархата. Но – увы! – патриархия приняла руководственные указания. Правда, она протестовала, но протест её, как видно¹⁵¹⁸, не был принципиальным, касаясь лишь отдельных пунктов руководственных указаний. Как видно, патриархия не протестовала даже против того требования Порты, чтобы решения народного собрания до утверждения их турецким правительством были хранимы в строгой тайне. Таким образом, греческий епископат формально лишён был возможности даже косвенно влиять на решения народного собрания по такому важному делу, как общая реформа церковного управления.

Предписание Порты и приложенным к нему руководственные указания послужили сигналом к началу гражданско-церковной реформаторской деятельности в константинопольском патриархате. К концу сентября 1858 года были окончены выборы представителей в церковно-народное собрание по смыслу руководственных указаний. Всех представителей под председательством патриарха было 28, из них 7 были митрополиты и 21 миряне¹⁵¹⁹, т. е. светских представителей было в три раза более, чем духовных. Но и при таком неравномерном составе церковно-народного собрания избрание представителей иерархии было на практике ещё сильно стеснено турецким правительством. В своих руководственных указаниях Порта выбор епископов предоставила синоду. Конечно, естественно было ожидать, что синод изберёт их из своей среды, именно из своих постоянных членов, как являющихся естественными представителями константинопольского епископата и людьми наиболее сведущими в церковном управлении. Синод так и сделал, избрав шесть митрополитов-геронтов. Однако эти митрополиты показались Порту неблагонадёжными в интересах осуществления намеченного ею плана реформ. Она потребовала избрания других митрополитов-не геронтов. Но в таком случае справедливость требовала созвания собора епископата, который и избрал бы церковных представителей в народно-церковное собрание. Однако этого не было сделано, a требование Порты было исполнено.

Заседания народно-церковного собрания открылись 3 октября 1858 года¹⁵²⁰ и продолжались до начала 1860. Они были очень бурны. В них ясно можно было усмотреть столкновение двух сил. Иерархия не хотела поступиться издавна приобретёнными ею правами по общественному и гражданскому управлению. Либеральные светские представители народных интересов в свою очередь хотели простереть своё влияние на церковные дела. Вопросы, уже рассмотренные, нередко поднимались снова и снова рассматривались. Дело доходило до частых взаимных жалоб турецкому правительству, высылки из Константинополя некоторых постоянных членов синода и жалобы их русской церкви. И только к 6 февраля 1860 года удалось по большинству голосов составить окончательные решения, которые постепенно и были утверждены Портой.

Выработанные народно-церковным собранием и утверждённые Портой постановления или «канонисмы» касаются разнообразных сторон внутренних и внешних дел церкви: порядка избрания патриарха, митрополитов и епископов, качеств их, устройства синода, отношений патриарха к синоду и членов синода к патриарху, организации народного смешанного совета, содержания патриарха и архиереев¹⁵²¹. Устройство высшего управления в константинопольском патриархате, по ним, представляется в следующих чертах.

Центральным органом церковной власти является священный синод, «который по древнему и неизменному порядку всегда рассматривается, как (высшая) духовная власть над всеми управляемыми вселенским патриархом народами» (Устав об устройстве синода, гл. 1, чл. 1). Ве́дению его подлежат все духовные дела. Права и обязанности его в канонисмах определяются так. Синод «должен прилагать всякое старание и попечение о всех духовных делах народа, согласно со священными церковными канонами, как то: о перемещениях архиереев и определениях их на вдовствующие кафедры, об общем улучшении, поддержании и благоустроении монастырей, где бы они не находились, и народной богословской школы; он должен бодрствовать над охраной православных христиан от всякого постороннего вредного влияния, способного развратить их религиозное настроение и сделаться поводом к перемене веры их, должен заботиться о назначении здесь, в столице, и отправлении во все епархии империи достойных и добродетельных священников, чтобы они проповедовали христианам слово Божие; должен заботиться об издании, по-своему усмотрению, книг и руководств, необходимых для просвещения клира и оглашения христиан, для чего в патриархии должна существовать хорошо оборудованная типография... Для исполнения всего, указанного выше, священный синод должен сноситься с архиереями всех епархий государства, которые в свою очередь должны обращаться непосредственно к нему, и никому постороннему не дозволяется вмешиваться в дела и права, подлежащая духовной власти священного синода» (Там же, чл. I). Кроме этого, на синод (вместе с представителями народа) возлагается забота об устройстве приюта для бедных девиц (παραϑεναγωγεῖον) и детского сиротского приюта (ὀρφανοτpοφεῖον), а также попечение о других человеколюбивых учреждениях в Константинополе и о епархиальных и приходских школах (Там же гл. III. чл. 19–20).

Священный синод под председательством патриарха состоит из 12 периодически сменяемых митрополитов. Право быть избранным в члены синода на два года принадлежит каждому митрополиту патриархата (чл. 2). Требуется только, чтобы он предварительно пробыл на епархии не менее 5 лет и в случае перехода на другую пробыл и здесь не менее трёх лет (чл. 3). Заседание в синоде является не только правом, но и обязанностью. И никакой митрополит, вызываемый в члены синода, не имеет права отказываться, а обязан немедленно явиться в Константинополь. Исключение делается лишь для лиц преклонного возраста (чл. 3). Избрание в члены синода принадлежит самому синоду. Оно совершается по строго определённому порядку. Для этой цели составляется тщательный список всех митрополитов патриархата с разделением их на три равных класса. Следуя этому списку, ежегодно, за три месяца до окончания года, патриарх и синод увольняют шестерых архиереев, заседавших в синоде в течение двух лет, и на их места вызывают шесть других – по одному с начала и конца каждого класса (чл. 5). В случае смерти какого-либо митрополита – члена синода, на его место вызывается в синод следующий по порядку списка (чл. 6). Кроме избранных в члены синода – 12 митрополитов и председателя патриарха, на обыкновенных заседаниях синода не имеет права присутствовать никакой другой митрополит (гл. 1 и 3, чл. 9 и 10).

По своим полномочиям все члены синода равны между собой. Не имеет больших преимуществ и патриарх. Дела решаются по большинству голосов. В случае равенства их силу решения имеет то мнение, к которому присоединился патриарх. Всякое решение, постановленное большинством голосов синодальных членов, патриарх обязан принять и привести в исполнение (гл. 1, чл. 8; гл. 3, чл. 5). И если бы патриарх нарушил свой духовный долг и духовные обязанности, синод имеет право предпринять меры против него, не исключая обращения к Порте об удалении патриарха. Впрочем, это он делает вместе с членами народного смешанного совета. Причём для ходатайства об удалении патриарха на покой требуется согласие ⅔ состава синода и смешанного совета (гл. 1, чл. 12). Всякое (другое) распоряжение синода, сделанное в отсутствие патриарха, не действительно и наоборот (гл. 1, чл. 8)¹⁵²².

В своём распоряжении синод имеет двух секретарей. Они избираются патриархом и синодом и не имеют права голоса в синодальных совещаниях (гл. 3, чл. 7). Священный синод заседает три раза в неделю (гл. 3, чл. 8). Кроме обычных, он может собираться ещё на экстренные заседания (гл. 2, чл. 7), Синод имеет особую печать, части которой хранятся у шести его членов, а ключ её – у патриарха (гл. 3, чл. 8).

Параллельно с синодом, по канонисмам, действует с правами высшей власти постоянный народный смешанный совет. Он состоит из 4 архиереев и 8 мирян. Архиереи – члены совета назначаются синодом и из числа членов синода, a миряне – особым избирательным собранием, состоящим из синода, смешанного совета и 26 представителей от приходов Константинополя и Босфора. Миряне – члены совета избираются из постоянных жителей Константинополя, подданных оттоманской империи и имеющих не менее 30 лет от роду. Избранные в члены совета – архиереи и миряне получают утверждение со стороны турецкого правительства и состоят членами совета в течение двух лет, после чего они заменяются новыми. Впрочем, половина членов совета, как и синода, обновляется по истечении каждого года. Смешанный совет заседает два раза в неделю. На заседаниях его должны присутствовать не менее двух третей его членов. Председательство в нём принадлежит старейшему епископу, а когда в совете присутствует патриарх, то патриарху. У совета существует трёхчастная печать. Две части её хранят миряне, третью – епископы, а ключ – председатель. (Устав народн. постоян. смеш. совета, гл. 1, чл. II).

Смешанный совет заведует педагогическими, благотворительными и другими общеполезными национальными учреждениями, приходами и расходами их, а также и константинопольских церквей. Далее, ему принадлежат судебные полномочия. Он «разбирает споры, возникающие касательно доходов всех подчинённых вселенскому престолу монастырей, относительно завещаний, посвятительных грамот, приданого, свадебных подарков и рассматривает все дела недуховные, какие посылает в патриархию Высокая Порта» (Там же гл. II, ч. 3). Он в лице четырёх своих членов – мирян участвует вместе с синодом в суде над архиереями по проступкам и преступлениям последних в отношении гражданских дел (ср. 4-й чл. II главы устава смеш. совета с 8 чл. устава о качествах избираемых на архиерейство). В случае нарушения патриархом своих гражданских обязанностей, смешанный совет имеет право делать ему представление, сначала один, а потом вместе с синодом. Вместе с синодом он полномочен ходатайствовать пред Портой об удалении патриарха на покой (Устав об устройстве синода, гл. 1, чл. 12). Члены смешанного совета полномочны и обязаны заботиться, «чтобы патриарх прилагал всякое старание и ревность к доброму упорядочению всех находящихся в империи, принадлежащих православным, святынь и к доброму управлению их имуществами по духу хрисовулов, завещаний, привилегий и посвятительных грамот, совещаясь, в случае нужды, с духовными начальниками святых мест» (Устав смеш. совета, гл. II, чл. 15). «Каждый из членов совета, как и всякий православный христианин, узнавши о проступках священного клира, должен довести об них до сведения патриарха и священного синода, для принятия необходимых мер» (Там же чл. 16).

Как избираются, по канонисмам, патриарх и архиереи?

Избрание архиереев совершается церковью совершенно автономно от светского влияния. Оно принадлежит исключительно священному синоду (см. устав о необходимых требованиях от избираемых на архиерейство, чл. 4). Исключительно синоду принадлежит и суд над архиереями по духовным делам (чл. 8).

Что касается избрания патриарха, то в нём, по канонисмам, значительное участие принимает народный элемент в лице своих представителей. Кроме членов синода, находящихся в столице архиереев, митрополита ираклийского, в избрании патриарха ещё участвуют: а) три важнейших сановника патриархии, б) члены смешанного совета, в) три из старейших гражданских чиновников 1 и 2 классов, два военных в чине полковника, и три из других гражданских чиновников г) правитель Самоса или его представитель, д) три представителя придунайских княжеств, е) четыре наиболее известных по своей учёности мужа, ж) пять представителей от торгового класса, з) один банкир, и) десять представителей цехов, и) два представителя от приходов города и Босфора и, наконец, 28 представителей от разных епархий патриархата (Устав об избрании патриарха, гл. III, чл. 1–3). Самый порядок избрания, в общем, таков. В случае вдовства вселенского престола, синод и смешанный совет собираются на общее заседание и общим голосом избирают местоблюстителя патриаршего престола. О выборе местоблюстителя и вдовстве патриархии они затем извещают Порту. Порта утверждает местоблюстителя и делает официальное распоряжение об избрании патриарха. Во исполнение распоряжения Порты, предварительно намечаются кандидаты на патриарший престол. Право указания кандидатов принадлежит по преимуществу иерархии – епископату. Вследствие этого епархиальным епископам заблаговременно рассылаются особые грамоты, по силе которых они в течение 41 дня должны, при посредстве запечатанных билетиков, сообщить имена митрополитов, которые, по их мнению, достойны патриаршего сана. Члены синода и другие, находящееся в столице, архиереи в свою очередь также должны указать кандидатов. Когда всё это будет сделано, местоблюститель созывает общее предварительное избирательное собрание из всех указанных выше лиц – клириков и мирян. Здесь приводятся в известность епископские указания кандидатов и составляется список последних. Миряне также могут указать своих кандидатов из епископов. Но указанные мирянами лица заносятся в список только при условии согласия на это одной трети духовных членов избирательного собрания. Составленный список кандидатов закрепляется пред лицом всего собрания подписями и печатями местоблюстителя синода и смешанного совета и пересылается турецкому правительству, которое вычёркивает из списка неугодных для себя кандидатов и в течение 24 часов возвращает его обратно в патриархию. По получении списка от Порты снова созывается общее избирательное собрание. Теперь все члены его равны по голосу. Оно избирает из списка по большинству голосов трёх кандидатов. Из этих же троих уже одни лишь духовные члены избирают одного, который провозглашается патриархом и утверждается Портой (см. устав об избр. патр., гл. 1).

Такова организация церковного управления, установленная в константинопольском патриархате канонисмами.

Что сказать о ней?¹⁵²³ Хотя церковные вопросы обсуждались и решались в таком собрании, где подавляющее большинство голосов принадлежало светскому элементу, однако, в конце концов, каноническая стихия, по-видимому, одержала победу над либеральными мнениями¹⁵²⁴. Вопреки ожиданиям, канонисмы de jure предоставляли народному элементу, по-видимому, сравнительно небольшую роль в делах внутреннего церковного управления. De jure канонисмы отдавали народному элементу право распоряжения собственно в народных и во внешних церковных делах. К делам внутреннего церковного управления народный элемент, по канонисмам, близко подходит лишь в некоторых отдельных пунктах. Этими пунктами являются: избрание патриарха и суд над ним, да ещё то, что смешанному совету предоставлено было право наблюдения, насколько патриарх «прилагает старание и ревность к доброму упорядочению при надлежащих православным святынь». При этом предоставление народному элементу участия в избрании патриарха и суде над ним, по-видимому, легко может быть объяснено тем, что иерархия не вполне отказалась от полномочий по-народному и гражданскому управлению и патриарх по-прежнему остался национальным главой, этнархом.

Канонисмы de jure представляются, по-видимому, приемлемыми, удовлетворительными.

Но при всём том реформа 1858–1860 гг. повела за собой очень печальные следствия для внутреннего управления константинопольской церкви, и именно через вторжение в него народного элемента. Причина этого заключается не столько в самих канонисмах, в их содержании, сколько во внешних для них обстоятельствах. Дело, во-первых, в том, что выработать канонисмы, которые касались, как мы уже знаем, и строго церковных дел, предоставлено было не иерархии, а церковно-народному совету, национальному собранию. Передача же этого дела национальному собранию ео ipso отнимало у церкви право изменения канонисмов собственной властью, хотя бы изменения касались лишь чисто церковных вопросов. Ведь если канонисмы – дело национального собрания, то и изменения и улучшение их компетентно делать лишь национальное же собрание. На одном из заключительных заседаний народно-церковного собрания в этом духе и было заявлено¹⁵²⁵. И попытки исправления канонисмов в дальнейшее время в действительности делались именно на национальных собраниях.

Это же затем прививало тот взгляд, что законодательство вообще по важнейшим церковным делам принадлежит не только иерархии, но вместе и народному элементу. И на практике важнейшие дела в константинопольской церкви действительно рассматривались не одним синодом, а и национальным собранием или же в общих заседаниях синода и смешанного совета¹⁵²⁶.

Во-вторых, бедой было то, что у греков, как и у многих других православных народов, зародился в XIX веке ярый национализм с крайней нетерпимостью к другим племенам, имеющим интересы на балканском полуострове. Этот национализм широкой волной стал вливаться и во внутреннее церковное управление через те окна, которые открыты были канонисмами для вторжения в последнее мирского элемента.

Народные представители участвуют в избрании патриарха. Но, заражённые национализмом, они постараются избрать в патриархи такое лицо, которое более будет радеть о греческой национальной идее, чем об истинных церковных интересах. Народному элементу в лице смешанного совета предоставлено право в случае нарушения патриархом своих гражданских обязанностей предостерегать патриарха и даже возбуждать пред Портой вопрос о его отставке. Но, заражённым духом национализма, народным представителям в совете нетрудно будет найти предлог, чтобы обвинить не заботящегося о греческой народной идее патриарха в нарушении гражданских обязанностей и заставить его оставить кафедру. Народному элементу в лице того же совета предоставлено право наблюдать, «чтобы патриарх прилагал всякое старание и ревность к доброму упорядочению всех находящихся в империи, принадлежащих православным святынь и к доброму управлению их имуществами по духу хрисовулов, завещаний»... и проч. Но и здесь народные представители легко могут найти поводы, чтобы сделать неприятное неугодному себе патриарху.

И не одному вселенскому патриарху пришлось отказаться от кафедры за невозможностью бороться с греческим национализмом, а ещё большим пришлось поступиться своими благими намерениями, несогласными с эллинской народной идеей¹⁵²⁷.

В результате было то, что реформа 1858–1860 гг. дала на практике управлению константинопольской церкви густую националистическую окраску со всеми неблагоприятными следствиями вторжения мирского элемента во внутреннюю церковную жизнь, одним из наиболее ярких выражений чего является несчастный болгарский церковный вопрос.

Конечно, церковноправовое сознание не мирилось с таким положением дела и в лице лучших своих выразителей из константинопольской иерархии решительно заявляло о ненормальности вторжения мирского элемента в церковные дела. Протесты против этого вторжения заявлены были (хотя и несколько поздно) ещё на народно церковном собрании 1858–1860 гг. Так, когда на собрании решался вопрос об устройстве синода, митрополит меленикский Дионисий горячо возражал против права мирян решать дела внутреннего церковного управления. По его заявлению, хотя бы собрание вырабатывало и вводило лучший способ организации синода, то и в таком случае это было бы мятеж против церкви¹⁵²⁸. Далее, некоторые из митрополитов – членов собрания (димитриадский и силиврийский) решительно отказались подписаться под его решениями¹⁵²⁹, a подписавшиеся сделали это весьма неохотно и вскоре отказались от своих подписей. Все они, как бы предвидя те печальные результаты для церкви, к каким поведёт осуществление в жизни решений собрания, подали патриарху и Порте письменный протест против этих решений. Заявление митрополитов гласило следующее: «Согласно с неоднократно выраженным мнением нашим и принимая в соображение, что в новом устройстве нашими церковными делами вопросы, касающиеся церковных постановлений, неправильно истолкованы и применены в противность канонам; принимая, сверх того, в соображение, что вопрос, о котором идёт дело, слишком высок и важен, чтобы мы могли дерзнуть принять на себя пред всеми православными такую и столь великую ответственность, – согласно, повторяем, с прежним мнением нашим, мы почитаем совершенно необходимым подвергнуть эти акты суждению и рассмотрению патриархов, настоящих и живущих на покое, и архиепископов, имеющих опытность в делах. Согласно с сим, мы устраняемся от подписания составленного проекта и уверены, что почтенное собрание не потребует от нас того, что противно нашим убеждениям»¹⁵³⁰.

Затем, и во всё последующее время представителями церкви высказывалось недовольство церковной реформой 1858–1860 гг. Вот одно из заявлений этого недовольства. Патриарх Иоаким III, вскоре после вступления на престол, в своей речи к народному собранию, между прочим, говорил: «Реформа церковного управления принесла одно зло, и современное печальное состояние церкви и народа является прямым последствием этой реформы... Миряне должны понять, что пересаживание чужого в ограду церкви, неумеренное вмешательство в церковные дела, ослабление центра (патриархии) и служителей его, которые спасли православие и православный народ, унижение священных его достоинств, раздробление его сил и отвлечение его внимания на другие его задачи служат причиной его ослабления и потери обаяния им внушаемого и ореола, его окружающего»¹⁵³¹. Неоднократно предпринимались и попытки к исправлению канонисмов; но они не имели успеха, разбиваясь о сопротивление мирян и Порты. И канонисмы продолжают действовать в константинопольской церкви по настоящее время¹⁵³².

Что касается правовых отношений турецкого правительства к церкви, то в описываемую эпоху они оставались прежними. Реформа 1858–1860 гг. не внесла в этом отношении каких-либо заметных изменений. Требования Порты, предъявленные церковно-народному собранию и направленные к стеснению церкви, были отвергнуты. Так, отвергнуто было требование «руководственных указаний» Порты, чтобы патриарх и архиереи при своём избрании давали присягу правительству¹⁵³³. Равным образом отклонено было и другое её требование, чтобы указание трёх кандидатов на патриарший престол принадлежало правительству и чтобы из этих трёх народ и иерархия и избирали бы патриарха; вместо этого за Портой было признано лишь право исключать из списка кандидатов на патриарший престол неугодных себе лиц, но не более трёх лиц¹⁵³⁴.

И церковь продолжала пользоваться автономностью в отношении турецкого правительства. Кроме канонисмов, которые, как известно, получили признание со стороны Порты, это ясно можно видеть из бератов султанов патриархам и митрополитам после реформы¹⁵³⁵. Эти бераты, в сущности, совершенно сходны с бератами предшествующего времени¹⁵³⁶. Принцип церковной автономности подвластных Турции народов, следовательно, и православных, был подтверждён в своё время и берлинским трактатом. 62 статья его гласит: «свобода и внешние отправления всякого богослужения обеспечиваются за всеми (подданными турецкой империи), и никакие стеснения не могут быть делаемы в иерархическом устройстве различных религиозных общин и в сношениях их с их духовными главами»¹⁵³⁷. Правда, на протяжении описываемой эпохи турецкое правительство отобрало у греков некоторые, раньше предоставленные привилегии¹⁵³⁸; но они касались внешней стороны церкви. Во внутренних же своих делах константинопольская церковь и по настоящее время de jure (а в большинстве случаев и de facto) совершенно автономна в отношении турецкого правительства¹⁵³⁹.

Восток и Запад пред пришествием Христа. Различие между ними. Отношение их к христианству. Периоды в истории соборного принципа на Западе. Период до IX в. Система высшего управления в римском патриархате в этот период. Соборы. Отношение к церкви светской власти. Новый период. Лже-исидоровский сборник и его значение. Подчинение папами себе западного мира (от IX и особенно от XI и до ХІV вв.); присвоение высшей судебной, административной и законодательной власти. Отношение между папством и светской властью. Другие канонические сборники. Папская власть и догматика. Соборы. Их подчинённость папам. Оппозиция против папского абсолютизма в конце XIV и XV вв. Оппозиционное движение в XVI–XIX вв. Следы соборного начала (на протяжении всего времени от IX века) в той правительственной системе, которую папство признавало и одобряло. Папская система в настоящее время.

Иные судьбы переживал соборный принцип на Западе, в римском патриархате.

Древний мир перед пришествием Христа по характеру преобладавших в нём народностей и выработанной ими культуре естественно распадался на две половины – восточную и западную. На Востоке преобладавшей народностью была греческая, и здесь – от Адриатического моря до Евфрата и Индии – господствовали греческий язык и греческая культура. На Западе господствовала латинская раса с римским народом во главе, и здесь преобладали латинская культура и латинский язык. Названные народности по своему духовному облику и выработанной ими культуре значительно отличались друг от друга. Греческая народность издавна заявила себя способностью к всестороннему и гармоническому развитию своих душевных сил, правда, с некоторым преимущественным наклонением к созерцательной мысли и умозрению. В процессе своей исторической жизни она создала науки, искусства и философию. Что касается расы латинской с римским народом во главе, то здесь преобладала односторонность направления, силы практические здесь господствовали над теоретическими. Созданная римским народом культура запечатлена узкопрактическим, утилитарным характером. Римский народ не дал ни науки, ни философии, ни искусств. Гений его проявился и работал в другой сфере – сфере государственного благоустройства, и государственные интересы стояли для римского народа выше всего. И Рим создал величайшее государство, подчинив своему владычеству все известные тогда народы, и выработал, традиции и воззрения, по которым власть над всем должна принадлежать именно ему.

С пришествием в мир Иисуса Христа и распространением Его учения такое различие между Востоком и Западом естественно должно было оказать соответствующее влияние на усвоение ими христианства и устройство в них церковного управления. В частности, естественно было ожидать, что Запад, во главе с Римом, при благоприятных обстоятельствах для раскрытия заявленного им ещё в дохристианскую эпоху своего духовного облика, не так всесторонне, как Восток, поймёт христианство – эту высочайшую религию духа и свободы, даст одностороннее направление церковной жизни и наложит своеобразный отпечаток на устройство церковного управления. Действительность подтвердила это. В то время как на Востоке поднимались и уяснялись глубочайшие вопросы христианского ведения, захватывавшие своим интересом весь греческий мир – от епископов и императора до самых простых верующих, в то время как здесь вырабатывалось по возможности всестороннее понимание христианства в его основных началах веры и жизни; Запад с первых же пор посвятил свои силы практической и внешней стороне христианства; важнейшие религиозные вопросы, волновавшие Восток, здесь находили слабый отклик и слабое понимание; церковная дисциплина, управление, отношение церкви к государству, – вот что приковывало к себе внимание западно-христианского мира. Сообразно с этим, в то время как греческий народ, при своём глубоком понимании христианства, создавали, своё церковное управление вообще в согласии с богооткровенными основными началами, народ римский, при отсутствии этого глубокого понимания и оставаясь верным прежнему направлению своей жизнедеятельности, должен был при известных обстоятельствах извратить эти начала и привить к ним свои языческие принципы. История свидетельствует, что дух римского народа, стремившийся властвовать над всеми, проник и в церковную сферу. Он опочил на римском епископе и рано стал давать знать о себе. Римские епископы с ранних времён стремятся подчинить себе христианский мир, все его церкви и весь епископат. И это стремление, раз оно появилось и могло корениться в духе известного народа, способно было к живучести там, где оно не казалось совсем абсурдным, т. е. на целом Западе. А так как в церковной и политической жизни Запада было, являлось и специально создавалось много благоприятных для этого стремления обстоятельств, то оно естественно могло укрепляться, развиваться и вылиться в определённую идею. И эта идея, в конце концов, могла принести свой плод в жизни в ущерб соборному началу и даже восторжествовать над последними Последнее и случилось на Западе. Но произошло оно не сразу. И в истории судеб соборного принципа и римско-папского главенства нужно различать на Западе два главных периода. Первый период простирается до второй половины IX века, а второй обнимает все последующее время.

I. В течение первого периода папство ещё не успело извратить соборного начала. Ко второй половине IX века ему, благодаря широкому пользованию канонами сардикийского собора и разными, благоприятным обстоятельствам, описываемого периода¹⁵⁴⁰ удалось лишь объединить около своей кафедры большинство западных церквей и упрочить своё влияние на церковные дела Запада¹⁵⁴¹. С расширением территории папской власти, с подчинением римским епископам других, кроме субвикарийских, церквей, в римско-западной церкви на протяжении первого периода всё-таки устанавливалась система церковного управления, отнюдь не отрицавшая соборного начала. Она, в сущности, была аналогична с той, которая существовала в восточных патриархатах, но в подробностях и отличалась от последней. Особенности церковно-правительственной системы римско-западной церкви объясняются с одной стороны властолюбивыми тенденциями римских епископов, а с другой – тем, что на Западе, вследствие этнографических и некоторых политических причин, долгое время не было такого усиленного стремления к широкой централизации, какое замечалось на Востоке.

Систему управления, устанавливавшуюся в западном патриархате, можно представить в следующем виде. Западный патриархат в описываемое время представлял собой совокупность отдельных народных церквей. Каждая из них пользовалась известной самостоятельностью в управлении своими церковными делами. Во главе её епископата стоял примас, представлявший связь её с центром – римским престолом. Он пользовался сравнительно с другими епископами и митрополитами некоторыми особыми правами власти и преимуществами чести; но пользовался ими не сам по себе, а по праву делегации со стороны папы¹⁵⁴² и носил звание папского викария¹⁵⁴³. Полномочия, которыми пользовались примасы в своих церквах, как папские легаты, были различны. Важнейшим из них были: право поставления митрополитов¹⁵⁴⁴, право созывания всех епископов местной церкви на общие соборы¹⁵⁴⁵ и председательства на этих соборах¹⁵⁴⁶, право надзора в пределах местной церкви¹⁵⁴⁷. Папский викарий, как таковой, был свободен от дисциплинарной власти местных епископов¹⁵⁴⁸. В случае недовольства последних своим викарием они должны были обращаться к папе, как главе церкви¹⁵⁴⁹. В качестве внешнего преимущества и показателя зависимости викариев от папы они получали (приблизительно с начала VI века) от последнего паллиум¹⁵⁵⁰. Определяя правовое положение своих викариев, папы давали попять, что они предоставляют викариям не всю власть в той или другой церкви, подчинившейся римскому престолу, а лишь часть её¹⁵⁵¹.

Поэтому обо всех важных делах местной церкви викарии должны извещать папу¹⁵⁵².

Но викарии, понятно, не были высшими носителями полномочий в той или другой церкви; они были лишь поставлены во главе местного епископата, осуществляя в силу своего викариатского достоинства лишь примасские права. И главным органом власти в церквах, в пределах их независимости, были не папские викарии, а соборы местного епископата. Это ясно можно видеть уже из папских посланий к самим же викариям и церквам. В своих посланиях папы дают понять, что дела церквей должны решаться соборами местного епископата¹⁵⁵³, что викарии должны ежегодно созывать соборы¹⁵⁵⁴, и на них обязаны являться все местные епископы¹⁵⁵⁵; в некоторых же случаях, для решения тех или других дел, папы специально побуждали епископов составлять соборы¹⁵⁵⁶. История сохранила нам сведения о многих поместных соборах западных церквей от описываемого периода времени¹⁵⁵⁷. На этих соборах рассматривались и решались разнообразные дела церковной жизни – дела касательно учения, законодательства, управления, суда.

Разумеется, не все дела местных церквей должны были и могли получать окончательное завершение в их пределах. Свои решения по важнейшим делам соборы представляли на рассмотрение и утверждение центра – римского престола¹⁵⁵⁸. Известно например, что к папе Бонифацию обращался коринфский собор от 419 года за утверждением своего решения об избрании архиепископа¹⁵⁵⁹ что обращался к папе арльский собор 468 года, созванный по делу поставления вьенским митрополитом епископа для города Деа (Die), который был подчинён митрополиту арльскому¹⁵⁶⁰, что папские епископы просили папу утвердить их соборное решение относительно барселонского епископа Иринея¹⁵⁶¹ и проч¹⁵⁶².

Но и римский епископ в описываемый период времени рассматривал, утверждал или кассировал решения соборов западных церквей¹⁵⁶³ и вообще решал дела патриархата не единолично, а также вместе с соборами епископов. История непререкаемо подтверждает это и свидетельствует о множестве соборов, бывших в описываемое время при кафедре римского епископа¹⁵⁶⁴. При рассмотрении и решении дел касательно отдельных частей западного патриархата римский епископ обыкновенно пользовался содействием окрестных епископов¹⁵⁶⁵. И на соборах при его кафедре в таких случаях обычно были епископы субвикарийских провинций¹⁵⁶⁶ и вообще епископы италийские¹⁵⁶⁷. Но могли заседать на них и заседали и все вообще присутствовавшие в Риме епископы¹⁵⁶⁸, в особенности же, конечно, епископы – представители тех церквей, дела которых рассматривались на том или другом римском соборе¹⁵⁶⁹. В некоторых случаях папы обращались за содействием епископов не италийских, даже по делам всего более касавшимся церкви римской¹⁵⁷⁰. И римские соборы, созывавшиеся даже для рассмотрения и решения дел главным образом той или другой отдельной части патриархата, иногда были довольно значительны по числу своих членов¹⁵⁷¹. Когда выступал какой-либо важный вопрос, касавшийся многих церквей Запада, в таких случаях при кафедре римского епископа составлялся общий собор, на который являлись представители от всех заинтересованных церквей¹⁵⁷². И если составление общего собора было почему-либо неудобно, то епископы западных церквей привлекались к обсуждению и решению таких вопросов на местах. Так, по делу о прискилианизме в Риме в 444 году созывается большой собор. Протоколы этого собора посылаются в другие церкви¹⁵⁷³. Вскоре после этого мы видим по тому же вопросу национальные соборы в Испании¹⁵⁷⁴, Галлии и Британии¹⁵⁷⁵. То же явление имело место и при решении дел, значение которых простиралось на весь Запад. При возникновении дел такого рода признавалось нужным созывать соборы, на которых присутствовали бы представители от всех церквей, входивших в состав западного патриархата, не исключая, впрочем, и тех церквей, где папы не имели патриаршей власти, но лишь пользовались известным авторитетом¹⁵⁷⁶. Так, для осуждения монофелитской ереси пред созванием на Востоке вселенского собора папа Агафон хочет привлечь к этому делу все западные церкви¹⁵⁷⁷. В церквах разных стран созываются соборы и представители их являются в Рим, на собор общий¹⁵⁷⁸. На латеранском соборе от 644 года, при папе Мартине, присутствовали 105 епископов, среди которых находились представители от разных стран Запада¹⁵⁷⁹. В 449 году по делу о разбойничьем соборе в Риме был созван собор (occidentale concilium) из представителей разных западных церквей¹⁵⁸⁰. В тех случаях, когда известным церквам неудобно было послать своих представителей на общий римский собор, они отправляли от себя в Рим соответственные грамоты¹⁵⁸¹. И присутствовавшее на различных римских соборах епископы не были простыми лишь советниками папы, но признавались полноправными членами, имевшими полномочие делать определения¹⁵⁸², соглашаясь и не соглашаясь¹⁵⁸³ с папой.

Каково было отношение на Западе в описываемый период времени светской власти к церкви? Правовая система, которой держались западные императоры в своих отношениях к церкви, была та же самая, что и на Востоке. Западные императоры, как и восточные, признавали себя покровителями церкви. Но решение самих церковных дел они относили к компетенции церковной иерархии. «Я – только мирянин и поэтому я не могу вмешиваться в дела веры; это ваше дело, собирайтесь, где хотите», – отвечал Валентиниан I епископам, просившим его разрешения созвать собор¹⁵⁸⁴. С именем этого императора связывается, между прочим, издание одного закона, по силе которого ни один из епископов, осуждённый на соборе епископата, не имеет права апеллировать к императорской и вообще светской власти¹⁵⁸⁵. Грациан издает в 412 году закон, которым требовалось, чтобы все духовные лица, начиная от простых клириков, апеллировали лишь к епископам¹⁵⁸⁶. Валентиниан III особой грамотой от 451 года объявляет, что все противные канонам прагматические грамоты не имеют силы и значения¹⁵⁸⁷. В качестве отличия, которое имело место в истории отношений западных императоров к церкви сравнительно с отношением к ней императорской власти на Востоке можно указать разве на то, что западные императоры строже выполняли на деле признание церковной автономности и сравнительно редко вмешивались в церковные дела.

С падением западной римской империи на развалинах её возникают отдельные самостоятельные государства, основанные варварскими народами. Впрочем, в самой Италии после непродолжительного господства остготов власть (с VI в.) переходит к византийским императорам. Здесь, конечно, нет нужды говорить о правовом отношении восточных императоров к церкви в Италии. Разумеется, здесь оно было то же самое, что и на Востоке¹⁵⁸⁸. Только в силу слабости в Италии византийского правительства, на владения которого здесь напирали варварские народы, и непопулярности его среди итальянского народа, восточные императоры часто стремились не возбуждать против себя здешней церкви, нравственное влияние которой им было нужно, и сравнительно редко вмешивались в её дела. И местная церковная власть сравнительно независимо держала себя в отношении византийских императоров и иногда, в особенности с VII века, как будто бы забывала об их власти. Так, Пелагий II провозглашается папой без предварительного утверждения его избрания императором¹⁵⁸⁹. И в тех случаях, когда императоры обнаруживали цезарепапистические тенденции, здесь они скорее, чем на Востоке, могли встретить дружный отпор. Так, император Констанс II потребовал признания типоса. Но созванный по этому поводу римский собор отвечает решительным осуждением типоса Константина, эктесиса Ираклия и монофелитства¹⁵⁹⁰. Правда, папа Мартин поплатился за это. Но с течением времени византийские императоры оказались даже не в состоянии наказывать ослушников своих велений. Так, Юстиниан II не мог покарать папу Сергия. А папа Григорий II безнаказанно прекращает даже всякие сношения с византийскими императорами.

Что касается различных варварских государств, образовавшихся на развалинах западной римской империи, то отношения светской власти к церкви в них основывались на тех же самых принципах, что и отношения греко-римских императоров. Варварские народы, завоевавшие провинции западной римской империи, предоставляли им жить по прежним законам¹⁵⁹¹. И если они сами издавали законы, то при издании их руководились именно началами Юстинианова законодательства¹⁵⁹². И в этих государствах нередко и церковной властью решительно высказывалось воззрение, что церковные дела относятся к компетенции иерархии¹⁵⁹³. Конечно, ввиду связи политических интересов с интересами церковными, государственная власть считала себя вправе оказывать некоторое влияние на церковные дела. Так, короли имели некоторое отношение к избранию епископов. Общей нормой было то, чтобы епископы избирались народом, клиром и всеми провинциальными епископами¹⁵⁹⁴. Но при этом королям принадлежало право утверждения избранных¹⁵⁹⁵. (Нужно заметить, что епископы в описываемый период времени пользовались важными общественными и политическими правами¹⁵⁹⁶, в некоторых странах принимали даже участие в избрании короля)¹⁵⁹⁷. Владетели Италии утверждали избрание папы¹⁵⁹⁸. Далее, короли нередко созывали соборы¹⁵⁹⁹, утверждали их определения¹⁶⁰⁰, возводя их на степень государственных законов¹⁶⁰¹ и угрожая за нарушение их государственными наказаниями. На практике, разумеется, светская власть иногда сильно вторгалась в церковные дела. Имело место, например, то явление, что епископы нередко прямо назначались королями¹⁶⁰² и ими же низлагались. Но такой порядок, кроме того, что он противоречил признанным самой государственной властью нормам, прямо осуждался церковью¹⁶⁰³. В шестом веке у англосаксов, вестготов и франков утвердился обычай созывания смешанных соборов (ландтагов) на которых присутствовали представители и церкви и государства¹⁶⁰⁴. Но на них решались по преимуществу общественные и государственные дела, а из церковных – такие, которые стояли в тесной связи с общественными и государственными интересами¹⁶⁰⁵. И если здесь поднимались церковные вопросы, то решение их принадлежало по преимуществу епископам¹⁶⁰⁶. Впрочем, наряду со смешанными соборами существовали и чисто церковные¹⁶⁰⁷. Затем, с течением времени решение на смешанных сеймах церковных дел было признано неудобным и отнесено было к компетенции исключительно епископских заседаний¹⁶⁰⁸.

Западная римская империя с течением времени была восстановлена франками. Франкские короли с конца VII века подчиняют себе бо́льшую часть провинций западной римской империи. И один из них, Карл Великий, коронуется короной римского императора. Каково было отношение к церкви новых западных императоров? В исторической литературе обыкновенно высказывается тот взгляд, по которому Карл В. признавал себя носителем высшей церковной власти в своей империи¹⁶⁰⁹. Но такой взгляд едва ли можно признать справедливым. По крайней мере, de jure Карлом Великим признавалась та же система отношений между церковью и государством, которая считалась нормальной на Востоке. В 796 году, незадолго пред своим коронованием, Карл Великий писал папе Льву III: «наша обязанность заключается в том, чтобы с помощью Бога защитить христианскую церковь от язычников и неверных и утвердить кафолическую веру; ваша же, святейший отец, – подобно Моисею поднимать руки к небу и своей молитвой содействовать нашему оружию, чтобы христианство победило всех врагов и имя Христа утвердилось во всём мире; ваш авторитет должен также в постоянном следовании канонам подавать всем прекрасные примеры»¹⁶¹⁰. Заявление – весьма близко напоминающее слова Константина В. – «я епископ внешних дел церкви». В 803 году Карл В. издаёт закон, который гласил, что так как церковь должна пользоваться свободой, то избрание епископов должно совершаться сообразно требованиям канонов¹⁶¹¹. Карл Великий часто говорит о высоте канонов и необходимости следования им. И в своих многочисленных капитуляриях, в которых обыкновенно видят выражение высшей его церковной власти, он лишь подтверждал каноны, возводя их на степень государственных законов и угрожая за неисполнение их и внешними наказаниями¹⁶¹². «Карл, – говорит Пихлер, – почитал каноны и нигде не ставил себя выше их или их носителей – папы и епископов»¹⁶¹³. При обсуждении системы отношений Карла В. к церкви необходимо нужно иметь в виду некоторые обстоятельства. В монархии Карла папа, епископы и другие духовные лица были не только представителями церкви, но в то же время были облечены и многими правами и носили разные обязанности в отношении гражданско-административного управления. Папа владел многими провинциями Италии, входившей в состав монархии Карла¹⁶¹⁴. Епископы и другие духовные лица также были наделены в государстве франков более или менее значительными поместьями¹⁶¹⁵. Духовные лица, начиная с папы, являлись, таким образом, пред Карлом не только как представители церкви, но и как его вассалы. Далее, на духовенство франкской монархии возложены были важные общественные и государственные полномочия. Духовенство Карл привлёк на помощь себе и смотрел на него как на своих ближайших пособников в реформировании франкского государства по началам римской культуры. А при таком порядке вещей то, что папы давали клятву верности императору¹⁶¹⁶, что император утверждает епископов и некоторые из них выступают иногда в звании императорских миссов, что духовные лица судились пред императорским трибуналом и другие подобные этому явления имели, очевидно, другой, а не тот смысл, что Карл В. признавал себя главой церкви.

То же было и при преемниках Карла. Следующие за Карлом императоры с одной стороны, по-видимому, присваивают себе разные церковные полномочия, например, издают законы по церковным делам, утверждают пап и епископов¹⁶¹⁷. С другой – они заявляют, что церковь свободна в своих внутренних делах и что решение этих дел принадлежит именно священству, церковной иерархии. Так, Людовик Благочестивый в своей грамоте на имя одного монастыря писал: «что священство во Св. Духе установило, то должно императорство неизменно и верно сохранять; все верующие должны звать, что, наследовать нашему отцу во власти, мы всегда считали своей настоятельной заботой, чтобы церковь Христа, блюсти и защищать господство которой мы получили долг от Бога, беспрепятственно возрастала»¹⁶¹⁸. Он в частности, подтверждает закон Карла о свободе епископского избрания. А относительно всех своих распоряжений по церковным делам он замечает, что основной целью их являлось «чтобы честь св. церкви Господа и служителей её ненарушимо соблюдалась и сохранялись мир и справедливость во всём народе нашем»¹⁶¹⁹. Карл Лысый отношения между церковью и государством определял (в 845 г.) следующим образом: «царская власть и государственные чиновники должны содействовать священству во всём, чтобы оно могло успешно выполнять своё служение; в свою очередь и епископский авторитет должен по мере сил защищать честь и власть царскую»¹⁶²⁰. На соборе 862 года Карл II даёт понять епископам, что они не должны почитать никого из сильных мира, кто не соблюдает канонов¹⁶²¹. Наконец, сама церковь в лице своих представителей – епископов неоднократно заявляла, что церковь должна быть свободна в государстве. Таковы, например, заявления епископов парижского собора от 829 года¹⁶²² и архиепископа Agobard’a лионского¹⁶²³.

Так обстояло дело церковного управления на Западе до второй половины IX века. Идея римско-папского главенства в церкви, начавшая уже в описанный период времени выливаться в форму монархического господства¹⁶²⁴, не могла, конечно, мириться ни с существовавшим положением епископов в отношении папы, ни с существовавшим отношением к церкви светской власти, которая на деле могла оказывать сильное влияние на церковные дела. Но эта идея папского главенства до самого конца описанного периода оставалась лишь теоретическим построением немногих умов и не имела кредита ни в праве, ни даже в практике жизни.

II. Новый период в истории управления римского патриархата и вместе с тем всего Запада начинается лишь со времени появления там лже-исидоровского сборника, который существенно изменял начала церковного права. Сборник лже-Исидора имел громадное влияние на Западный мир. Вышедши, как можно думать, из западной Франции¹⁶²⁵, сборник лже-Исидора, по смотря на свою грубую подложность, с поразительной быстротой распространяется по всему Западу. Распространению его много способствовало настроение умов тогдашнего общества. То время на Западе было периодом крайнего развития феодализма. Могучая франкская монархия после вердёнского сейма (845 г.) распалась на три отдельных государства. В свою очередь каждое из них распадается на множество феодальных единиц, часто почти не связанных между собой. Это повлекло за собой ослабление на Западе королевской власти и усиление феодальной аристократии. Сильные феодалы делали, что хотели, обижали слабых. Слабые государи не могли восстановить попранной справедливости. В этот исторический момент неурядиц и анархии, от которых страдало большинство тогдашнего общества, последнему естественно было искать защиты своих прав у церкви, у её влиятельнейшего представителя на Западе – у римского епископа и заботиться о его возвышении. Желать последнего должно было, в частности, и западное духовенство¹⁶²⁶ которое также чувствовало на себе гнёт феодальной аристократии, не стеснявшейся отбирать у него имения и обращаться с ним по произволу. Большинство находило, таким образом, в сборнике то, чего желало. И вскоре после его появления им, как достоверным, пользуются и соборы, и отдельные лица; протесты, вообще говоря, были слабы¹⁶²⁷.

Папство, конечно, не могло не порадоваться новому положению вещей и не воспользоваться новоизмышленным правом в интересах своего церковного абсолютизма. На него ссылается уже папа Николай I. Но над созданными веками порядками церковного управления на практике, понятно, невозможно было сразу поставить креста. И папы на практике долгое время не пользуются ещё всеми теми полномочиями, которые предоставляло им новое право. Папству предстояла сложная задача и продолжительная работа по проведению в жизнь принципов и положений лже-исидоровского сборника. В осуществлении своей задачи папы встречали много благоприятных обстоятельств и всеми ими они искусно пользовались, не пренебрегая ничем. Но были и такие моменты, когда папству, по-видимому, грозила опасность потерять всё в самом начале и быть низведённым с пьедестала. В конце IX, в X и XI вв. бывали целые десятилетия, когда папский престол был игралищем в руках разных политических партий, развратных женщин, и замещался не достойнейшими лицами¹⁶²⁸. Впрочем, по странной иронии судеб, голоса и этих пап, всеми презираемых у себя дома, в Италии, слушались вне её. Но папы недостойные – слабые и развратные сменялись людьми необычайной энергии и железной воли. И папству в период времени от IX и преимущественно от XI до XIV века, по-видимому, вполне удалось сделать своё дело.

В течение этого времени папы забирают в свои руки все проявления церковной власти. Так, римские епископы присваивают себе высшую судебную власть. Уже папа Николай I, опираясь на лже-исидоровский сборник, решительно заявляет западным епископам, что папа – высший судья в церкви. Он вмешивается в судебные дела западных церквей и заставляет их признать свой суд. Так, он кассирует решение суассонского собора, осудившего тамошнего епископа, который апеллировал к папе, восстановляет его в епископском достоинстве и заставляет смириться протестовавших против этого гальских епископов с архиепископом реймским во главе¹⁶²⁹. На римском соборе, на котором кассировано названное определение собора суассонского, папа Николай даёт понять даже, что «если бы Ротад и не апеллировал папе, то и в таком случае решения его дела нужно было ждать от апостольского престола»¹⁶³⁰, и постановляет, что вообще суд и низложение епископов нужно относить к важнейшим делам (causae majores) и решение их относится к компетенции лишь апостольского престола¹⁶³¹. – Так, далее, Николай I отменяет решение ахенского (862 г.) и мецкого (868 г.) соборов по делу лотарингского короля Лотаря II и его супруги Титберги и низлагает епископов трирского и кёльнского¹⁶³². Архиепископы трирский и кёльнский в окружном послании протестовали против папского всевластия, причём ссылались даже на каноны. Император же Людовик II, брат Лотаря, грозил папе войной. Но протесты и угрозы были бесплодны – воля папы была исполнена.

Следующие за Николаем I папы идут по тому же пути и все они, за некоторыми исключениями, достигают своей цели. В 991 году на реймском соборе был низложен архиепископ Арнульф. Это было сделано без ведома папы. Папа Иоанн XV потребовал восстановления низложенного. Требование исполняется на соборе 996 года. На данном соборе, между прочим, был поднят вопрос: «одному ли папе принадлежит право суда над епископами или же вместе с провинциальными соборами». Вопрос был решён в первом смысле¹⁶³³. Папа Лев IX (1048–1054) предоставляет митрополитам и их соборам лишь исследовать дела по жалобам на епископов, окончательное же решение этих дел относит к апостольскому престолу. Александр III (1159–1181) издаёт постановление, по силе которого из ведения папского суда не может быть изъято ни одно из судных дел церкви¹⁶³⁴. Иннокентий III сравнивает папскую судебную власть с властью ветхозаветных первосвященников. И папские призывы подчиняться голосу римских епископов, как высших судей в церкви, производили все своё действие на западный мир. К папскому престолу направляются апелляции со всех концов Запада по самым разнообразным делам – важным и незначительным. Относительно же самих пап думали, что их на земле никто не может судить¹⁶³⁵.

Одновременно с утверждением на Западе высшей судебной власти пап, развивалась и утверждалась там и церковно-административная и законодательная их власть. Так, папы ставят в зависимость от себя всех областных митрополитов. Ещё в предшествовавшем периоде (около VIII в.)¹⁶³⁶ установился обычай, по которому папы удостаивали паллиума как своих викариев, так и всех других областных митрополитов. Со второй половины IX века папство старается истолковать этот обычай в том смысле, что не только викарии, но и все областные митрополиты пользуются своими полномочиями по праву делегации со стороны папы. Николай I вменяет в обязанность каждому митрополиту испрашивать у римского епископа паллиум¹⁶³⁷. Иоанн VIII на равенском соборе (877 г.) проводит постановление, по силе которого каждый митрополит, не попросивший в течение 3 месяцев паллиума от апостольского престола, должен считаться низложенным¹⁶³⁸. Александр III и Иннокентий III требуют, чтобы митрополиты и архиепископы до получения паллиума не смели осуществлять своих церковно-правительственных полномочий¹⁶³⁹.

Дело подчинения папскому престолу митрополитов и архиепископов этим, впрочем, не ограничилось. Со времени Григория VII папы требуют от митрополитов и архиепископов ещё особой клятвы верности¹⁶⁴⁰. По этой клятве или присяге, митрополиты и архиепископы, между прочим, обязывались из всех сил защищать супрематство римской церкви против всех и каждого, разрывать и прекращать общение со всяким, на кого падёт папское отлучение, оказывать должное почтение папским легатам и т. д¹⁶⁴¹. Подчинив себе архиепископов и митрополитов, папы постепенно протягивают свою властную руку и на всех епископов и также ставят их в непосредственную зависимость от себя. Папы стараются присвоить себе право утверждения епископов. В данном случае им приходилось иметь дело не только с правом митрополитов, но необходимо было ещё вступить в борьбу со светской властью, имевшей, при господстве феодализма, огромное влияние на епископское избрание. Папы достигают своей цели через присвоение апостольскому престолу права решения спорных епископских избраний. Григорий VII на соборе 1080 г. постановляет, чтобы такие дела были относимы на рассмотрение римского епископа¹⁶⁴². И мы знаем несколько примеров утверждения и посвящения Григорием VII разных епископов¹⁶⁴³. Правда, вормский сейм, от 1122 года, предоставив избрание епископов кафедральным капитулам, отнёс решение спорных дел по этому вопросу к компетенции светской власти. Но папы не хотели признавать за светской властью этого права. И в XII, равно как в XIII вв. было много случаев обращений епископов к папам за своим утверждением¹⁶⁴⁴. Иннокентию III и совсем удалось отменить постановление вормского сейма, убедив императора Оттона III отказаться от права светской власти решать спорные избрания епископов. Утверждая епископов, папы, правда, не объявляли, что это право уже не принадлежит митрополитам. Не желая раздражать последних, они действовали в данном случае осторожно. Григорий VII на просьбу графа Роберта о посвящении епископа малътского указывает обратиться к местному митрополиту¹⁶⁴⁵. Пасхалис II по поводу посвящения им некоторых епископов даёт понять, что этим он вовсе не желает лишить митрополитов принадлежащего им права посвящать своих епископов. Но зато папы обставили избрание епископов такими формальностями, которые давали им широкую возможность вмешиваться в выборы епископов и, по желанию, объявлять их спорными. Благодаря этому, митрополиты, не лишаясь права утверждать своих епископов de jure, de facto однако не пользовались им. Избранные во епископы считали более верным для себя просить папского утверждения, чем обращаться за этим к своим митрополитам. Впрочем, папы не только утверждали избранных епископов, но, вследствие различных провизий и резерваций, иногда прямо назначали на епископские места. В результате было то, что епископы Запада начинают смотреть на себя как на папских викариев. Вместо древней формулы: «Dei gratia episcopus» они с конца XI столетия (1098 г.) начинают выражаться о себе: «Dei et apostolicae sedis gratia episcopus». В XIII веке последняя формула становится уже обычной¹⁶⁴⁶. Наряду с митрополитами и архиепископами они, далее, начинают давать папам клятву верности¹⁶⁴⁷, в которой принимают на себя те же обязательства, что и первые. И папа Иннокентий III находит уже возможным заявить, что все епископы суть делегаты апостольского престола¹⁶⁴⁸.

Не оставило папство в прежнем положении и вопроса о замещении низших церковных должностей. Папы захватывают в свои руки и эти дела. С XII века папы начинают посылать к епископам и капитулам своих кандидатов с рекомендательными от себя письмами. Почин в этом деле принадлежал, кажется. Адриану IV (1154–1159)¹⁶⁴⁹. У преемников Адриана рекомендательные письма принимают уже тон приказаний. В случае неисполнения епископами папских просьб папы посылают к ним litterae monitorae – напоминательные письма и затем literae praeceptoriae – формальные приказания. Со времени же Иннокентия III они начинают уже сами приводить их в исполнение через особых экзекуторов¹⁶⁵⁰. Сначала папы присваивают себе право замещения должностей, освободившихся от лиц, являвшихся в Рим по своим судебным делам. С течением же времени они простирают это право на все церковные должности. Папы видели в своих прецистах сильное орудие распространения и утверждения своей власти и настойчиво добиваются замещения ими всех вакантных должностей, в особенности же стараются заполнить ими капитулы. В XIII веке папские прецисты, можно сказать, наводняют собой Германию, Францию и особенно Англию. Конечно, это вызывало протесты. Протестовали, между прочим, на лионском соборе (1245 г.). Но протесты достигли лишь того, что папством был издан декрет, по силе которого ни один клирик не мог получить должности без знания языка той страны, в епархию которой он определяется. Климент IV в 1266 году решительно уже заявляет, что папе принадлежит право замещения всех вообще бенефиций¹⁶⁵¹.

Что касается законодательства, то уже Николай I требовал от епископов признания силы законов за всеми папскими декретами¹⁶⁵². Григорий VII в своём диктатусе объявляет, что одному лишь папе принадлежит право издания новых законов¹⁶⁵³. Урбан II утверждал, что папы могут издавать законы в тех случаях, когда умалчивают пророки и евангелисты¹⁶⁵⁴. Конечно, западное духовенство, поставленное в зависимость от пап, не могло не признавать папских притязаний на присвоение себе высшей законодательной власти. И папы широко пользуются этой властью. Иннокентий III, Григорий IX и др. – каждый из них издают больше постановлений чем 50 пап предшествующего времени¹⁶⁵⁵. Бонифаций VIII, говорят, не допускал и мысли о существовании какой-либо законодательной власти, кроме папы. По его выражению, папа носит на своей груди все права и законы, из которых время от времени берёт то, что находит нужным сообразно потребностям мира и церкви¹⁶⁵⁶. Папы ставят себя даже выше законов. По воззрению Иннокентия IV, каждый клирик должен повиноваться папе даже в том случае, если бы папа повелевал что-либо несправедливое, так, как никто не смеет судить об этом¹⁶⁵⁷. И со времени Иннокентия IV в папских буллах утверждается формула: все противоречащие настоящему распоряжению права, законы и постановления не имеют силы¹⁶⁵⁸.

С правом высшего законодательства связывается власть диспенсации от законов. Конечно, папами присваивается и эта власть. В послании Григория VII на имя епископа люттихского говорится, что папа может вязать и решить где и кого угодно¹⁶⁵⁹. Иннокентий III заявлял, что римский епископ, владея plenitudinem potestatis, вправе диспонировать¹⁶⁶⁰. Запад признаёт за папами и это право. Со времени Григория VII и Урбана II с разных сторон его направляются в Рим за диспенсациями¹⁶⁶¹.

Наконец, в описываемую эпоху начинает образовываться и учение о папской непогрешимости¹⁶⁶². «Римская церковь, читаем в диктатусе Григория VII, никогда не заблуждалась и впредь не подвергнется заблуждениям, как удостоверяет Писание»¹⁶⁶³; «пересматривать мнения папы никто не может, между тем как епископы Рима властны подвергать оценке чьи бы то ни было мнения»¹⁶⁶⁴. «Только с трудом можно согласиться, – заявляет Иннокентий III, – что Бог попустит первосвященнику Рима погрешить против веры»¹⁶⁶⁵.

Проводя в церковную жизнь свои монархические идеи, папство, конечно, не могло не обратить внимания на отношение к церкви светской власти. Последняя, при господстве феодализма, могла оказывать на практике сильное влияние на церковные дела. Влияние светской власти сильнее всего сказывалось в деле папского и епископского избрания и утверждения. Избрание пап находилось по преимуществу в руках римских дворянских фамилий, и избранные папы нуждались в утверждении императоров¹⁶⁶⁶, которые подчас оказывали сильное давление и на самое избрание их. Что касается епископов, то на Западе (преимущественно с X в.) установился обычай, по которому светская власть прямо назначала их на открывавшиеся вакансии, без предварительного избрания клиром и народом. Папство задаётся целью освободить церковь от влияния мирского элемента. Благодаря настойчивости, оно успевает в этом. Так, оно устраняет в XI веке влияние светской стихии на замещение апостольского престола¹⁶⁶⁷. Папа Николай II на римском соборе 1059 г. издаёт постановление, по силе которого избрание папы должно было принадлежать лишь коллегии кардиналов¹⁶⁶⁸. И преемники Николая II, Александр II и Григорий VII избираются уже по новому статуту, без влияния мирского элемента. Вместе с тем теряет своё значение и императорское право утверждения папского избрания, перешедшее от франков к германцам¹⁶⁶⁹. Григорий VII был уже последним папой, получившим утверждение со стороны императорской власти¹⁶⁷⁰. Далее, на римском соборе 1075 года Григорием VII было постановлено: «если кто примет епископство или аббатство из рук мирянина, тот не считается епископом или аббатом, и не допускается в церковь до тех пор, пока не откажется от него»¹⁶⁷¹ и «если император, король, герцог, маркграф, граф захочет удержать за собой право инвеституры, то будет подлежать тому же наказанию»¹⁶⁷². При осуществлении этого постановления папству пришлось вступить в тяжёлую борьбу со светской властью, но в конце концов оно победило. Лишилась светская власть и других способов воздействия на церковные дела, например, права созвании церковных соборов¹⁶⁷³. Так, в 1160 году датские епископы отказываются явиться на собор в Цавии¹⁶⁷⁴, созываемый императором Фридрихом I, на том основании, что светской власти не принадлежит право созвания соборов¹⁶⁷⁵.

Одновременно с развитием и утверждением папской власти на Западе западный мир, как бы в помощь и дополнение к декреталиям лже-Исидора, наводняется новыми очень ценными для папства сборниками, имеющими тенденцию досказать недосказанное лже-Исидором и окончательно изгнать из правового сознания память о прежнем праве. Появление их начинается с XI века. Так в XI столетии появляется «Decretum» вормского епископа Бурхарда. Около кафедры Григория VII сосредоточивается несколько выдающихся правоведов-поборников папской системы и в том же столетии делаются известными – сборник епископа луккского Анзельма, «Collectio canonum» кардинала Дейсдедита, труды Боницо, епископа Пиаченцы. В начале XII века появляется: «Поликарп» кардинала Григория павийского, «Decretum» и «Panonnia» – епископа шартрского Иво. Общая тенденция всех этих трудов – папский церковный абсолютизм. Составители их пользуются массой канонического материала, – истинного и ложного, и путём натяжек, извращением исторических фактов и перетолкованием текстов стараются направить его в доказательство папской супрематии в церкви¹⁶⁷⁶. Специальному трактату «о папской власти» в названных трудах отводится часто значительное место. Так, вопросу о папской власти в сборнике Анзельма посвящены две первые книги, состоящие из 168 глав, в «Collectio» Дейсдедита трактует об этом первая книга. От древнего церковного права, которое не знало единоличной власти в церкви, здесь сохранились лишь незначительные остатки¹⁶⁷⁷. Существенные основы его здесь были совершенно затемнены и искажены в пользу папской супрематии во всем разнообразии её прав. Конечно, данные канонические сборники и труды, в особенности сборник Бурхарда, бывший учебным руководством в университетах, имели очень важное значение в деле утверждения в правовом сознании Запада мысли о папском главенстве в церкви¹⁶⁷⁸.

Но особенно большое значение в этом отношении имел появившийся в XII столетии сборник монаха Грациана, известный под двумя названиями «Decretum Gratiani» и «Concordia discordantium canonum». Он вышел из знаменитой в то время Болонской школы, славившейся правоведение. В труде Грациана, подобно предшествовавшим сборникам, основной идеей является мысль о папском главенстве. Для обоснования её Грациан воспользовался всеми вымыслами, какие появились до него. Но, как обладавший умом гибким и остроумным, он и сам сделал много остроумных подлогов и освещений для примирении папской идеи с некоторыми канонами древнего церковного законодательства и другими историческими данными. Так, 36 трулльский канон, которым константинопольский патриарх в преимуществах уравнивался с римским епископом и римский епископ, таким образом, ставился в один ряд с патриархом константинопольским, под пером Грациана получает иной смысл. Грациан в тексте данного канона после слов: «да имеет престол Константинополя равные преимущества с престолом древнего Рима и яко сей да возвеличится...» прибавляет слова: «non tamen». Получился такой смысл: хотя патриарх константинопольский и уравнен с римским в политическом отношении, однако первый ниже последнего в отношении церковном. Грациан решительно выделяет римского епископа из ряда прочих патриархов, отводя ему особое, высшее место. Он решительнее всех предшествовавших канонистов выставляет мысль, что римский епископ, подобно Христу, стоит выше всех законов; он может изменять их и только от него законы получают свою силу¹⁶⁷⁹. В декрете Грациана не остаётся уже и следа от древнего церковного права¹⁶⁸⁰. Труд Грациана вскоре после своего появления приобретает большую известность и авторитет на Западе. Он становится учебным руководством в университетах; на него ссылаются и пользуются им папы, епископы, государственные люди; он лёг в основу дальнейшего декретального римского церковного права; он, как выражается Янус, вскоре сделался настольной книгой не только для правоведов, но и для схолостических богословов. Папы (например, Александр III, Климент II, Иннокентий III), ссылаясь на сборник Грациана, говорили: «in sacris canonibus», «in sacris decretis»¹⁶⁸¹.

После появления в свет труда Грациана в дополнение к нему время от времени в описываемую эпоху появлялись сборники папских декретов. Таковы: Decretarium Gregorii IX, lib. V, составленный по распоряжению этого папы доминиканцем Раймундом de-Penna¹⁶⁸² и дополнения к нему: Liber: sextus – Бонифация VIII и Liber septimus – Климента V¹⁶⁸³. Через эти сборники также красною нитью проходила идея папского главенства.

Признанная канонистами, идея папского главенства в римском смысле проникает и в богословские системы и, таким образом, связывается с догматикой. Впрочем, средневековые богословы сравнительно долгое время как-то обходили вопрос о папской власти (его не встречаем, например, у Анзельма Кентеберийского, Петра Абеляра, Бернарда, Роберта Пулля и др.). Но со второй половины XIII века на службу папству поступает и богословие. Со времени Фомы аквинского в богословие вносится учение о папском главенстве и ставится в качестве коренного, фундаментального члена веры. Фома аквинский употребляет все усилия для доказательства папской супрематии в церкви. У него приводятся разнообразные ссылки на искажённые места святоотеческих творений для утверждения той основной мысли, что папа преемник Христа на земле и, как таковой, он habet in ecclesia plenitudinem potestatis. Проникновение идеи папской cyпрематии в догматику, конечно, должно было составить особый, весьма важный по своему значению момент описываемой эпохи. И папы не замедлили обратить на это должное внимание. Труд Фомы аквинского был признан ими мерилом православного богословствования и сам он за свои заслуги папскому всевластию был с течением времени канонизирован. С лёгкой руки аквинского богослова о папской власти стали говорить, точнее, всячески доказывать её, в своих трудах и все другие католические богословы. Обращаясь к рассмотрению этого времени, мы встречаем одну из любопытнейших страничек из истории схоластического богословия. Для основания папской супрематии выдвинута была вся схоластическая артиллерия с её прославленными доказательствами от разума и аналогии, с перетолкованием текстов и извращением фактов.

Таким образом, в описываемую эпоху и в практике, и в канонике, и в богословии крепко утвердилась папская супрематия в римском смысле данного слова.

При таком течении дел на Западе, соборы, понятно, должны были потерять там своё значение. Для соборного принципа в сущности не могло быть места наряду с абсолютической властью римского епископа. И мы, действительно, видим, что соборный принцип на западе в описываемую эпоху постепенно затемняется и получает иное значение. Печальная судьба, прежде всего, постигает соборы генеральные, которые должны были служить выражением церковной воли всего Запада. Утверждая свою власть, хотя и на приобрётших на всем западе, но всё же подложных документах, папы на первых порах естественно должны были бояться генеральных соборов и противодействовать их созванию. И в течение целых двух столетий – X и XI – институт генеральных соборов был фактически упразднён. На протяжении всего этого времени мы не видим на Западе ни одного общего собора¹⁶⁸⁴. С течением времени, с XII в., на западе снова появляются генеральные соборы, которым присваивается там название вселенских. Но папы к тому времени успели уже подчинить себе западный мир, захватив в свои руки высшую церковную власть. И теперь папам легко было бы поставить в полную зависимость от себя эти соборы даже и в том случае, если бы за последними по форме и признавались их прежние права. Для этого папам достаточно было бы, пользуясь своим правом созвания соборов, составлять их из угодных себе лиц (что, впрочем, нередко и бывало). Но в описываемый момент соборы и по форме уже теряют своё юридическое значение, являясь лишь в качестве совещательных органов при папе¹⁶⁸⁵. И в действительности они выступают в очень скромном значении.

Ряд генеральных соборов, после продолжительного отсутствия их, начинается со времени Каллиста II. Этот папа в 1123 году, после вормского сейма, созвал в Риме многочисленный, провозглашённый вселенским, собор. На соборе присутствовали около 600 аббатов и 800 епископов. Но они, по-видимому, имели здесь чисто совещательное значение. На соборе папа объявил свои декреты по некоторым назревшим вопросам: против симонии, касательно пресвитерского посвящения, божьего мира¹⁶⁸⁶. Определения собора объявляются под формулой, «auctoritatesedis apostolicae prohibentus»¹⁶⁸⁷. Следующий собор был созван Иннокентием II в 1139 году, также в Риме. Роль явившихся на собор епископов состояла лишь в том, что они выслушали папские декреты и были свидетелями, как папа вырывал посохи из рук прелатов, посвящённых его соперником (Пирлеоном), и срывал с них паллиумы¹⁶⁸⁸. – Александр III созывает в Риме в 1179 году новый собор. Но и этот собор имел лишь совещательное значение¹⁶⁸⁹. Современники называли его собором верховного понтифекса¹⁶⁹⁰. Дальнейшими генеральными соборами описываемой эпохи были: латеранский IV (от 1215 г.), два лионских (1245 и 1274 г.), венский (1311 г.). Положение соборных членов на них было не лучшее. На латеранском соборе епископы молча выслушали папские декреты¹⁶⁹¹, и Иннокентий III объявил их под формулою: «sacra universali synodo approbante sanctitus»¹⁶⁹². Немногочисленные члены (всего 144) лионского собора от 1215 года, на котором был осуждён Фридрих II, были тенденциозно подобраны папой; присутствовали преимущественно епископы Франции и Испании и не было представителей из Италии и Германии¹⁶⁹³. На втором лионском соборе аббатов было в два раза больше, чем епископов. Присутствовавшие на соборе выслушали папские декреты и этим вся роль их и ограничилась. Впрочем, некоторые декреты не были даже и прочитаны на соборе, а объявлены были папой после¹⁶⁹⁴. Относительно вьенского собора один из современников справедливо заметил: «на нём Климент V все делал по собственному усмотрению, так что собор ни отвечал, ни соглашался»¹⁶⁹⁵.

Та же участь постигла и соборы национальные и провинциальные. Впрочем, хотя по-новому, лже-исидорову праву все соборы низводились на степень совещательных учреждений при папе и, хотя папы делали попытки, часто удачные, к осуществлению требований этого права, однако национально-провинциальные соборы до XI века, вообще говоря, сохраняли ещё своё значение. За промежуток времени от второй воловины IX и до XI века история указывает несколько выразительных фактов, когда национально-провинциальные соборы действовали самостоятельно и даже вопреки папским желаниям¹⁶⁹⁶, когда они давали отпор папским притязаниям на главенство над ними¹⁶⁹⁷, когда протестовали против этих притязаний, защищая традиции и ссылаясь иногда на древние каноны¹⁶⁹⁸. С течением же времени (со второй половины XI в.), с ростом папской власти и сосредоточением в руках пап многих дел, подлежавших раньше компетенции провинциальных и национальных соборов, и они теряют своё значение, и по форме, и на деле. Правда, они продолжали существовать, и некоторые генеральные соборы требовали их, созвания¹⁶⁹⁹. Но самое созвание их (с XI века) считается лишь правом папы¹⁷⁰⁰. В XII веке они повсеместно представляют свои акты на папское утверждение¹⁷⁰¹. Папы учиняют над ними строгий контроль и делают их своим послушным орудием. Могучим средством для этого в руках пап был институт легатов, которых папы (со времени Григория VII) отправляют во все концы западного мира. Своих легатов они (начиная с Климента II) облекают весьма важными и разнообразными полномочиями в отношении национальных и провинциальных церквей¹⁷⁰². По важности принадлежавших легатам полномочий их иногда сравнивали даже с древними проконсулами. Через своих легатов папы преимущественно и осуществляли присвоенные себе права относительно национальных и провинциальных соборов и влияли на их решения. Легаты созывают соборы и председательствуют на них. Уже в XII веке на Западе почти не было соборов, которые не были бы созваны легатами, и на которых не председательствовали бы они. Легаты проводят через соборы папские намерения¹⁷⁰³ и, в случае неподатливости соборов, властны закрыть их и остановить соборные решения¹⁷⁰⁴. Жалобы и апелляции в Рим на действия легатов были бесполезны; папы всегда считали нужным поддерживать авторитет своих уполномоченных¹⁷⁰⁵.

Но, несмотря на все папские старания и все благоприятные для осуществления их притязаний обстоятельства, папам, однако, не удалось совершенно изгладить на Западе соборный принцип. На протяжении описываемого периода времени – от второй половины IX века и по настоящее время – не все и не всегда забывали о древнем устройстве церкви и о тех началах, которые лежали в его основе. О существовании на Западе возражений против папского церковного монархизма и в защиту соборного принципа до XI века мы уже знаем. С течением времени – с XI и по XIV вв. – в эпоху полного утверждения папской власти – таких возражений, правда, не встречается. Какие были – касались собственно не власти и полномочий римских епископов, а только формы их выражения. Но зато с конца XIV и начала XV вв. на Западе снова раздаются, и уже необычно энергичные, голоса в защиту древних принципов по вопросу о власти в церкви. Папский абсолютизм, вполне утвердившийся к XIV веку со всеми вытекавшими из него последствиями, лёг тяжёлым бременем на западный мир и не мог не породить стремлений к устранению или ограничению его¹⁷⁰⁶. Против пап начинают возвышать голоса и отдельные учёные, и целые соборы, присваивавшие себе звание вселенских, и частные национальные церкви. В конце XIV и в начале XV вв. на Западе появляется ряд учёных и канонистов (Генрих Лангенштейн, Николай Кузанский, Пётр D’Ailly, Жерсон, Кдеманж, Цабарелла, Escubar, Иоанн von Segovia), которые сравнивают созданное папистами право с древним каноном, приходит к отрицательным выводам относительно папской монархической власти¹⁷⁰⁷ и заявляют о необходимости существенных реформ в церкви. Вслед и одновременно с отдельными лицами против папского церковного абсолютизма восстают в XV веке целые соборы. Отрицание папского главенства в пользу соборного начала широко входит в сознание Запада, и вопрос о существенной церковной реформе назревает. Этому способствуют обстоятельства, которые в то время переживал папский престол. Следствием авиньонского плена пап был великий раскол в римской церкви. Апостольский престол оспаривают друг у друга несколько лиц (от 1378 до 1409 г. – двое, от 1409 до 1415 – трое). Пизанский собор, созванный из представителей всего Запада, низлагает современных ему пап-соперников и тем даёт фактическое применение отрицанию папского абсолютизма и признанию верховенства над папой вселенского собора. То же делает после и собор констанцкий (1414–1418), насчитывавший в числе своих членов около 300 епископов и представителей от 15 западных университетов. Он низлагает троих соперников-пап. Констанцкий собор, кроме того, задаётся целью осуществить назревшую потребность в коренных церковных реформах и своими определениями решительно потрясает папскую систему в её основных положениях. Он формально провозглашает принцип верховенства над папой вселенского собора. Постановленный на 4 и 5 заседаниях этого собора декрет гласил: «каждый, законно созванный, вселенский, представляющий церковь, собор имеет свой авторитет непосредственно от Христа и в делах веры, искоренения раскола и реформирования церкви во главе и членах ему обязан повиноваться каждый, не исключая и папы»¹⁷⁰⁸. И против этого определения на соборе не было ни одного голоса. Вселенские же соборы, по определению констанцкого собора, необходимо должны быть созываемы через каждые десять лет¹⁷⁰⁹. Дело констанцкого собора продолжает собор базельский. Он повторяет и подтверждает основные определения собора констанцкого и в свою очередь постановляет несколько декретов, направленных к ограничению разных папских полномочий. Как бы в дополнение к основным постановлениям констанцкого собора собор базельский со всей решительностью утверждает, что никто (следовательно и папа) не имеет права прерывать или распускать всеобщий собор¹⁷¹⁰. Настроение умов западного мира в описываемый момент было таково, что папы находили нужным считаться с ним. Мартин V и Евгений IV официально признают основные декреты констанцкого собора. Констанцкий и базельский соборы вследствие соперничества между собой западных наций не осуществили, правда, своей задачи, не реформировали на деле церкви. Но идеи этих соборов живут в сознании отдельных западных церквей и некоторые из соборных декретов не остаются без влияния на действительную жизнь западных церквей. Так, во Франции на соборе в Бурже вырабатывается и более или менее продолжительное время сохраняется «прагматическая санкция», признающая высший авторитет в церкви вселенского собора, свободу церковных избраний и некоторые другие декреты базельского собора¹⁷¹¹. Равным образом и в Германии, на рейхстаге в Майнце, принимаются базельские декреты¹⁷¹². И в некоторых странах оппозиционное движение против папского абсолютизма и папской системы заходит настолько далеко, что в XVI веке влечёт за собой совершенное отторжение их от Рима и образование на Западе новых исповеданий. Впрочем, в других западных странах, которые остаются верными католической догматике, в это время, в противовес реформации, обнаруживается реакция. Но она существует здесь недолго. С XVII века оппозиция снова всплывает наружу и в этом столетии, а также в XVIII и начале XIX вв. довольно определённо заявляет о себе во Франции и Германии. Так, в 1682 году во Франции появляется знаменитая декларация, выработанная французским клиром по поводу столкновения Людовика XIV с папой 2, 3 и 4 пункты её отрицают папскую монархическую власть в церкви. Декларация объявляет верховенство над папой вселенского собора и утверждает самостоятельность в отношении папы епископата поместных церквей. 2 пункт декларации, между прочим, гласил: «та власть, которую имеют в делах духовных преемники Петра, ниже власти вселенского собора, представителя всей кафолической церкви, определениям которого должен повиноваться каждый христианин, какого бы он ни был звания и состояния»¹⁷¹³. По смыслу 3 пункта, издаваемые папой законы получают силу в поместных церквах лишь после признания их последними. Хотя эта декларация и была отвергнута Римом, однако высказанные в ней принципы господствуют в праве и практике французской церкви в течение всего XVIII века. Ещё более решительно оппозиция к папской системе заявляет о себе во Франции в том церковном устройстве, которое вводится и существует там во времена первой революции. По этому устройству, ни один француз не должен был признавать над собой власти никакого иностранного епископа, и ни один новоизбранный французский епископ не мог обращаться к папе за своим утверждением, но только извещал его о своём вступлении на кафедру для показания догматического и канонического единения¹⁷¹⁴.

В XVIII веке оппозиционное движение против папского церковного абсолютизма обнаруживается в католической Германии. Лучшим выразителем этого движения здесь является трирский викарный епископ Гонтгейм. В 1763 г. он издаёт под псевдонимом Феброния свой труд: – «De statu ecclesiae et legitima potestate Romani pontifices». В своём труде названный автор предлагает обоснованный проект существенной реформы церковно-правительственной католической системы. В ряду основных положений, на которые опирается проект Феброния, центральное место занимают следующие. Устройство церкви, по завету её Основателя, не монархическое, а епископально-аристократическое. Все епископы равны между собой и пользуются своей властью непосредственно от Иисуса Христа, а не по папскому уполномочению. Папе принадлежит в церкви только примат, установленный для сохранения церковного единства и надзора за соблюдением церковных законов. В число прав примата не входят права поставления, низложения, суда и проч. Поэтому папа не должен пользоваться юрисдикцией в других диоцезах. Его примат ordinis и consociationis, а не jurisdictionis. Все папские постановления получают силу в поместных церквах после рассмотрения и одобрения на местных соборах. Высшая власть в церкви принадлежит вселенскому собору. Папе на нём принадлежит простое председательство. Если в церкви существует иное устройство управления и папы пользуются в ней монархическою властью, то это отнюдь не божественного происхождения, а только результат счастливых для папства обстоятельств, измышлений и подлогов¹⁷¹⁵.

Феброния постигла несчастная судьба. Его труд был осуждён римской курией, а сам он отлучён и, наконец, вынужден был отречься от своих идей. Но идеи его не умерли. Они находят для себя сочувствие в высшем немецком духовенстве. Одним из выражений сочувственного отношения немецкого духовенства к воззрениям Феброния был эмский конгресс от 1786 года. На этом конгрессе был составлен проект церковно-правительственного устройства в Германии. В проекте со всей решительностью проводились положения об автономности поместных церквей в отношении папы в управлении своими делами и о полноправном участии их в решении дел общецерковных¹⁷¹⁶. В дальнейшее время, в начале XIX столетии, с отголоском воззрений Феброния мы встречаемся на венском (от 1814) и франкфуртском (от 1818 г.) конгрессах (на последнем, впрочем, с крайним развитием идеи правительственного усмотрения в отношении церкви)¹⁷¹⁷. На венском конгрессе генерал-викарий констанцкого диоцеза Вессенберг развивал мысль о соединении немецких католических церквей в одну автономную национальную церковь с приматом во главе и о сосредоточении её управления в местных церковных соборах¹⁷¹⁸. Декларацией, выработанной на франкфуртском сейме, где присутствовали депутаты Вюртемберга, Бадена, Гессенов, Нассау и ганзейских городов, ограничивались права папы относительно утверждения епископов, ставилось на древне-каноническую почву рассмотрение римским епископом апелляций от поместных церквей и устранялось вмешательство Рима во внутреннее управление национальных церквей. Утверждение избрания епископа должно испрашиваться у папы через местного архиепископа, и папа обязан в течение четырёх месяцев заявить о своём согласии или несогласии. При замедлении папского ответа избранный утверждается архиепископом. В случае представления папой возражений против утверждения избрания, они рассматриваются на соборе областного епископата. Апелляции из местных церквей папа обязан рассматривать при по средстве избранных им судей из тех провинций, где решались дела. Далее, воспрещалось пребывание в пределах местных церквей всяких папских нунциев. Но вместе с тем декларация ставила церковь в довольно сильную зависимость от государства. Так, в избрании епископа королевской власти предоставлялось право устранения неугодных кандидатов, отмены сделанного выбора и назначения одного из трёх избранных лиц. Государственной власти принадлежало назначение деканов кафедральных капитулов и вместе с епископами остальных их членов. Для отлучения от церкви и лишения клириков сана требовалось согласие этой власти. Без согласия её не могло быть обнародовано и иметь силу ни одно церковное постановление. Наконец, правительству усвоялось право обжалования действий местных церковных властей по заявлениям потерпевших¹⁷¹⁹.

Не умирает совершенно оппозиция и в последующее время. Так, во времена римского собора 1870 года против папского абсолютизма протестуют и затем отпадают от папского Рима общества так называемых старокатоликов. Существует она отчасти и теперь¹⁷²⁰.

Конечно, оппозиция отдельных лиц, целых соборов и стран не развенчала папства и не сдвинула папской системы с её средневековых основ. Умы, в течение нескольких столетий подавляемые папством, оказались неспособными отречься от него. Наряду с противниками папского абсолютизма везде и всегда находились ревностные его приверженцы в роде Торквемады, Антония Розелла, Александра Елпидиуса. И в то время как противники были разделяемы национальным соперничеством, вследствие чего и великие реформационные соборы в действительности оказались бессильными для нанесения папству смертельного удара, защитники легко могли сплотиться около папского трона. Уже контр-базельский собор, собор ферраро-флорентийский, поддержанный искавшими политической помощи у Запада греками и перебежчиками из Базеля, сильно поднимает пошатнувшийся папский авторитет, употребляя относительно папской власти такие выражения, которые папистам не трудно было истолковать в смысле признания папского абсолютизма. В декрете флорентийского собора, между прочим, объявлялось – «определяем, что апостольский престол и римский первосвященник обладают приматством над целым миром, что римский первосвященник есть преемник блаженного Петра, князя апостолов, что он есть истинный викарий Христа, глава всей церкви, отец и учитель всех христиан что он получил от Господа нашего Иисуса Христа в лице блаженного Петра полную власть пасти, господствовать и управлять вселенскою церковью»¹⁷²¹ ... Далее, пятый латеранский собор¹⁷²², на котором, правда, присутствовало всего около 50 епископов и притом итальянских, но который тем не менее был объявлен папами вселенским, в качестве догмата провозглашает такое положение: «папа имеет полный авторитет и неограниченную власть над соборами, он может по своему изволению созывать их, закрывать и распускать»¹⁷²³. Вместе с тем путём выгодных конкордатов с Германией и Францией папам удастся ограничить (в 1448 г.) решения майнцкого рейхстага¹⁷²⁴ и устранить (в 1517 г.) буржскую прагматическую санкцию¹⁷²⁵. На тридентском же соборе епископат разных стран католичества, устрашённый реформацией, по-видимому совсем забывает идеи XV века. Собор передаёт свои декреты на папское утверждение¹⁷²⁶ и решительно признаёт папское верховенство, объявляя, что «summus pontifex simpliciter et absolute est supra ecclesiam universam et supra consilium generale»¹⁷²⁷. Затем в XIX столетии папство снова пролагает путь для могучего влияния на католический мир, утраченного во многих государствах в XVII, XVIII и начале XIX вв.; после первой французской революции приводит в послушание себе романские, а после революции 1848 года – германские народности¹⁷²⁸. Во второй половине этого столетия ему удаётся даже сделать окончательное завершение к своей системе. На Ватиканском соборе (1870 г.) папа провозглашается непогрешимым).

Независимо от возражений и оппозиции, которые явно или тайно отрицались папством, папство не могло совершенно изгладить соборный принцип и в той церковно-правительственной системе, которую признавало и защищало, – не могло совершенно изгладить и после XIV века и даже в эпоху наивысшего своего процветания – от XI до XIV в. Хотя соборы этого времени мало были похожи на древние, но всё же они существовали, по крайней мере, во всё это время признавалось нужным их существование и неоднократно высказывалась мысль о необходимости их созвании. Так, созвания их требовали соборы латеранские: 2, 4, 5 и собор тридентский¹⁷²⁹, т. е. такие соборы, которыми папы не могли быть недовольными.

Сохранялся след соборного начала в папской системе в указанное время и в другой, хотя ещё более искажённой, форме. Разумеем институт кардиналов. Сосредоточивая в своих руках разнообразные проявления церковной власти, и утверждая везде на Западе свой церковный абсолютизм, папы тем самым налагали на себя тяжёлое бремя трудов и забот, нести которое без помощников они были не в состоянии. Для пап являлась нужда в постоянных ближайших помощниках и советниках. В такой роли при папах с известного времени выступают кардиналы. Институт кардиналов, как известно, выродился из древнего пресвитериума, который существовал при папской кафедре, как и при кафедре каждого епископа¹⁷³⁰. Возвышение кардиналов начинается главным образом с XI века. В половине XI века (в 1059 г.) право избрания папы предоставляется исключительно кардиналам, впрочем, пока только кардиналам епископам. С 1179 же года это право переносится уже на всех кардиналов. А со времени Урбана VI (с 1878 г.) устанавливается обычай избрания в папы кого-либо именно из среды кардиналов. Имя «кардинал» становится символом особого почёта для носящего его. Кардиналы считаются высшими после папы духовными особами на Западе. Кардиналы-пресвитеры и диаконы ставятся выше епископов – не кардиналов. Об этом свидетельствует уже лионский собор от 1245 года. И в конце XIII века можно уже встретить случаи искания епископами кардинало-пресвитерского достоинства. Владея правом замещения апостольского престола, кардиналы естественно должны были явиться непременными и постоянными влиятельнейшими советниками и руководителями пап по управлению западным церковным миром. И кардиналы действительно являются таковыми¹⁷³¹. Коллегия кардиналов становится хранительницей традиций римского престола и интересов его в отношении всей церкви и строго наблюдает, чтобы папы в своей правительственной деятельности не отклонялись от издавна принятых апостольским престолом принципов. И на практике, de facto, это часто означало, что не папа, а кардиналы были главой церкви, или же папа вместе с кардиналами. Бывали при этом моменты, когда кардиналы, способствуя росту папской власти над западным миром, не только de facto, а и de jure хотели ограничить её приобретением себе прав, которые ограничивали бы папский абсолютизм. Долгое время, говорит Янус, в Риме было колебание между олигархическим и строго-монархическим – папско-абсолютическим принципами¹⁷³². И коллегия кардиналов иногда успевала в своих стремлениях. Такой момент падает в особенности на XV век. В этом столетии кардиналы с успехом выдвигают на конклавах ряд условий, которые обязан был принимать избранный папа и в соблюдении которых должен был давать присягу. В присяге шла речь о разных привилегиях кардиналов и, между прочим, о том, что без согласия кардиналов папа не может предпринять чего-либо важного¹⁷³³. Такую присягу утвердил, например, Евгений IV и по ней клялись Пий II, Павел II, Иннокентий VIII. В XVI столетии такой порядок, впрочем, отменяется, и кардиналы низводятся на прежнее своё положение, на положение влиятельных советников папы по управлению им церковью.

Не изгладился совершенно след соборного начала в папской правительственной системе и по настоящее время. В настоящее время церковно-правительственная система в римском патриархате представляется в следующем виде. Высшая власть сосредоточивается в руках папы. Папа, по воззрению правоверных католиков, есть наместник Бога на земле и обладает всей полнотой власти, сообщённой Христом Своей церкви. Власть его ординарная и непосредственная, a все другие церковно-правительственные органы если являются носителями некоторой церковной власти, то имеют её в силу папского уполномочению. Папа обладает непогрешимым авторитетом в деле учительства ex cathedra по вопросам веры и нравственности; ему принадлежат: 1) высший надзор за всею церковью, 2) высшая законодательная, 3) административная и 4) судебная власть во всём разнообразии отдельных прав и полномочий, входящих в эти сферы¹⁷³⁴. Он выше соборов, постановления которых могут иметь силу лишь после папского утверждения, и выше канонов, которые постольку имеют значение, поскольку они, по сознанию папы, необходимы для церковного благосостояния. Его титулуют: «рара», «summus pontifex», «pontifex maximus», «vicarius Dei, Christi, Petri» и называют: «sanctitas vestra», «sanetissime pater»¹⁷³⁵, и все верующие – духовные и светские, от низших клириков, и простых мирян до кардиналов и коронованных лиц, обязаны целовать его ногу¹⁷³⁶. В своём лице он совмещает разные звания. Он глава церкви, патриарх Запада, примас Италии, митрополит римской провинции и епископ Рима¹⁷³⁷. И этой полнотой власти и чести папа, по современному католическому праву, пользуется до самой своей смерти¹⁷³⁸.

Все привилегии своего звания папы получают со дня избрания. Употребляющийся в настоящее время порядок папского избрания выработался путём продолжительных изменений и нововведений¹⁷³⁹. Он таков. Избрание обыкновенно происходит в особом, устроенном возле квиринальского дворца, здании, называемом конклавом. Сюда, спустя 10 дней после смерти папы, собираются находящиеся в Риме кардиналы и до самого окончания избрания изолируются от внешнего мира. Выход кардинала из конклава в период избрания папы воспрещается и, какими бы причинами ни был вызван, сопровождается для него лишением голоса в избрании. И никто из посторонних, под страхом наказаний, не должен входить или приближаться к конклаву. Избрание начинается в тот же или, по крайней мере, в следующий день после собрания кардиналов. Пред избранием каждый кардинал даёт клятвенное обещание избирать достойнейшего. Для самого избрания существуют три способа. Это: 1) electio quasi per inspirationem, 2) electio per compromissum и 8) electio per scrutinium. Первого рода избрание бывает, когда избиратели, помимо всяких предварительных переговоров, единодушно называют одного. Второй способ – предоставление избирателями права выбора нескольким лицам из своей среды, по меньшей мере, двум. Третий способ заключается в тайной подаче голосов через запечатанные билетики, причём никто из подающих избирательные билетики не имеет права указывать на себя. Последний способ самый обычный. Для действительности избрания необходимо ⅔ общего числа голосов. Избранный, по изъявлении своего согласия и принятии нового имени, даёт клятвенное обещание хранить церковные законы и культ. Акт об избрании нового паны объявляется народу, и старейший из кардиналов совершает над избранным консекрацию и коронование¹⁷⁴⁰.

Свои великие полномочия в церкви папа осуществляет при посредстве целой системы подчинённых органов – учреждений и лиц, постоянных и чрезвычайных. В ряду постоянных органов центральное место занимает священная коллегия кардиналов. Современной своей организацией она обязана конституции Сикста V. По современному устройству, число кардиналов не должно превышать 70, причём кардиналов-епископов должно быть 6, пресвитеров 50 и диаконов 14. Назначение кардиналов принадлежит папе. Папа назначает в кардиналы духовных лиц из всех наций. На назначение, впрочем, имеют некоторое влияние просьбы и рекомендации коронованных лиц католического мира. Дарование кардинальского достоинства связывается с некоторыми символическими действиями: передачей кардинальской шапки и ключа, открытием и закрытием рта. Новоизбранный кардинал даёт папе клятву верности. Кардиналы владеют разными право-преимуществами. Так, они титулуются: «Eminentia», «Eminentissime», «Princeps», отличаются от других духовных лиц в одежде (красная шапка и пурпуровая тога); по своему рангу они стоят непосредственно за папой и равны с принцами крови и князьями; только они могут быть легатами а latere, и лишь им принадлежит право избрания папы и решения неотложных церковных дел во время вдовства апостольского престола. Для суда над кардиналом требуется множество свидетелей¹⁷⁴¹. Коллегия кардиналов составляет нечто вроде постоянного совета папы; но, разумеется, папа, как глава церкви и источник всяких полномочий, не связан голосом кардиналов¹⁷⁴². Общее собрание кардиналов под председательством папы называется консисторией. Консистории бывают тайные (secreta) или ordinaria и публичные или extraordinaria. Consistori’и secreta или ordinaria бывают обыкновенно два раза в месяц и самое большее – каждый понедельник¹⁷⁴³. Лица не кардинальского звания не имеют права присутствовать на них. Эти консистории ведают разнообразные более или менее важные церковные дела: избрание кардиналов, замещение епископских и архиепископских кафедр, перемещение епископов, соединение и деление епископий, раздачу паллиумов, назначение легатов a latere, обсуждение вопросов касательно отношений между церковью и государством и проч. Публичные или extraordinaria консистории носят характер торжественных собраний, созываемых в особых случаях. На них, кроме папы и кардиналов, присутствуют все находящееся в Риме прелаты и разные церковно-должностные лица, посланники королей, римское дворянство. Здесь объявляются решения тайных консисторий, те, которые имеют общее значение, например, относительно канонизации того или другого святого, совершается церемония дарования кардинальской шапки вновь избранным кардиналам и даются аудиенции чрезвычайным посольствам королевских дворов и коронованным лицам.

Для заведывания отдельными отраслями центрального церковного управления, частью в качестве вспомогательных учреждений при консисториях, частью независимо от них, но под председательством папы, существуют комиссии кардиналов или так называемые конгрегации. Таковы, например, congregatio consistorialis – для изготовления консисториальных актов; конгрегация super statu – для обсуждения особо важных церковных дел; конгрегация super negotiorum ecclesiae extraordinarium – для обсуждения разных большой важности вопросов касательно церковно-политических отношений, например, заключения или отмены какого-либо конкордата; congregatio romanae et universalis inquisitionis seu saneti officii – для заведывания делами о преступлениях против веры; конгрегация indicis librorum prohibitorum – для цензуры духовных книг; конгрегация de propoganda fidei, заведующая миссиями, конгрегация interpretum concilii tridentini – для наблюдения за исполнением постановлений тридентского собора; congregatio ritiium – для заведывания богослужебным культом; congregatio indulgentiarum et reliquiarum, в ведении которой находятся дела по выдаче индульгенций и канонизации новых мощей, и др.¹⁷⁴⁴

Кроме кардиналов, при центральных церковно-правительственных учреждениях Рима существует ещё множество низших помощников папы – прелатов, адвокатов, прокураторов, нотариев, агентов и проч., исполняющих различные поручения и вместе с кардиналами составляющих одно великое и разнообразное в частях целое, именуемое папской или римской курией¹⁷⁴⁵.

Для осуществления церковной власти в отдельных частях католической церкви, в них существуют особые церковно-правительственные органы. Это, во-первых, – архиепископы и провинциальные соборы. Под именем архиепископов или митрополитов здесь разумеются такие епископы, которые, кроме управления своими диоцезами, имеют некоторые церковно-правительственные полномочия в отношении других епископских диоцезов, входящих в их провинции. Этими полномочиями они владеют по праву делегации от папы¹⁷⁴⁶, от которого получают паллим –символ их юрисдикционных прав в отношении провинции и юридической зависимости от папы. Юрисдикция архиепископов в отношении провинций выражается: 1) в праве их быть второй инстанцией по некоторым делам, относящимся к компетенции диоцезанской власти, 2) в праве надзора над епископскими семинариями, 3) в праве поставления собственной властью викария и эконома в тот или другой диоцез, при викантности здесь епископской кафедры и если местный капитул не в состоянии сделать этого в течение узаконенного времени¹⁷⁴⁷. Далее, им принадлежат: право визитации епископских диоцезов в своих провинциях, но с согласия провинциальных соборов, и право созвания этих соборов и председательства на них¹⁷⁴⁸.

Как мы видели, некоторые права архиепископов в отношении своих провинций связываются с провинциальными соборами. Эти соборы составляют в провинции вместе с архиепископом другой церковно-правительственный орган, орган, если не так постоянный, но за то высший, чем архиепископ. По постановлению тридентского собора, в течение каждых трёх лет в каждой провинции должен быть созываем местный собор¹⁷⁴⁹. Созвание его и председательство на нём, как уже было замечено, принадлежит архиепископу или митрополиту; при отсутствии архиепископа – старейшему из епископов провинции. Право и обязанность являться на провинциальный собор простирается на всех провинциальных епископов, а также на аббатов, капитульных викариев. Неявка их без уважительных причин влечёт за собой известные наказания¹⁷⁵⁰. Могут присутствовать здесь и другие духовные лица, но лишь с совещательным голосом¹⁷⁵¹. Миряне не имеют права участия в заседаниях провинциального собора¹⁷⁵². Провинциальному собору принадлежат: законодательство в пределах провинции, надзор над местным клиром и мирянами, рассмотрение проступков епископов и определение за них наказаний, решение споров, избрание синодальных судей, разрешение архиепископу визитировать провинциальные диоцезы. Дела на соборе решаются по большинству голосов¹⁷⁵³, причём голоса всех полноправных членов равны между собой. Хотя на основании древней практики и признается, что решения провинциальных соборов (разумеется – по неважным делам) для своей действительности не требует утверждения со стороны высшей власти, тем не менее на деле это утверждение существует¹⁷⁵⁴.

Далее, в отдельных диоцезах власть принадлежит епископу и существующим при нём церковно-правительственным органам. По современному католическому праву, хотя епископы и преемники апостолов, однако власть их не есть непосредственная и ординарная, а основывается на уполномочении со стороны папы¹⁷⁵⁵ которому всякий новоизбранный епископ даёт клятву верности¹⁷⁵⁶. Права епископа разделяются на jus ordinis (т. е. jus magisterii et minsterii) и jus jurisdictionis. К последнему относятся: надзор над своим диоцезом, замещение церковных должностей, законодательство и суд в пределах его области¹⁷⁵⁷. При епископе, в качестве вспомогательного учреждения, существует кафедральный капитул, т. е. коллегия лиц, состоящих при епископской кафедре и называемых вообще канониками. Кафедральный капитул представляет собой постоянный совет епископа. Последний должен обращаться к нему за мнением, и согласие кафедрального капитула необходимо для действительности важнейших епископских распоряжений¹⁷⁵⁸. При отсутствии епископа или в случае его болезни, всё управление диоцезом, если папа не назначит викария, переходит к кафедральному капитулу¹⁷⁵⁹. В случае вакантности епископской кафедры, кафедральный капитул полномочен избирать эконома и капитульного викария, а в некоторых диоцезах – и нового епископа¹⁷⁶⁰. В качестве другого более или менее важного вспомогательного учреждения при епископе современное римско-католическое право указывает на диоцезанские соборы. По правилам тридентского собора, эти соборы должны собираться ежегодно¹⁷⁶¹ дважды, или по крайней мере один раз¹⁷⁶². Присутствовать на них обязаны все клирики диоцеза. Диоцезанские соборы имеют лишь совещательное значение при епископе. Здесь епископ должен знакомиться с состоянием своей епархии в разнообразных отношениях её церковной жизни и объявляет постановления вселенских и провинциальных соборов, а также и некоторые свои распоряжения¹⁷⁶³.

Такова обычная церковно-правительственная система, через которую римский pontifex maximus осуществляет свою власть в церкви. Но, кроме названных органов – органов более или менее постоянных, современное римско-католическое право знает и другие органы – органы чрезвычайные, которые также находятся в распоряжении папы при осуществлении им своих полномочий как в отношении всей церкви, так и отдельных её частей. Такими органами для всей церкви являются вселенские соборы, для отдельных частей – папские легаты. Вселенские соборы созываются в редких исключительных случаях, когда главе католической церкви нужно провести в жизнь какие-либо особенно важные свои распоряжения или намерения. Право созвания этих соборов принадлежит папе. Членами их являются кардиналы, провинциальные, диоцезанские и титулярные епископы, аббаты с юрисдикцией quasi episcopalis, генералы монашеских орденов. С совещательным голосом здесь могут присутствовать канонисты, богословы. Право присутствования на вселенских соборах предоставлено и представителям разных католических держав. Решения на вселенских соборах постановляются по большинству голосов полноправных членов. Председательство на соборных заседаниях принадлежит папе – лично ли или в лице его уполномоченных. Но отношение папы к деятельности вселенских соборов далеко не ограничивается простым председательством. Для действительности соборных постановлений необходимо утверждение их папой. От папы зависит признание или непризнание того или другого собора в значении вселенского. И вселенские соборы, в сущности, являются простыми, орудием в руках папы, признанного на ватиканском соборе непогрешимым¹⁷⁶⁴.

Что касается легатов, то в настоящее время они посылаются папой главным образом для наблюдения над отдельными церквами и, согласно постановлениям тридентского собора, который ограничил право легатов в пользу относительной автономности архиепископов и епископов¹⁷⁶⁵, обыкновенно не вмешиваются в их управление. Но в некоторых случаях и теперь возможно властное вторжение легатов в дела частных церквей. Эго бывает в случаях ревизии над местными епископами (episcopo prius requisito еоque neglegente)¹⁷⁶⁶. Современные легаты, как носители известных папских полномочий, – legati dati¹⁷⁶⁷. Они разделяются на легатов a latere, которыми бывают лишь кардиналы, нунциев, которыми бывают архиепископы и епископы, и интернунциев, которыми могут быть и не епископы. Легаты a latere и нунции имеют ранг дипломатических представителей первого класса, a интернунции – второго¹⁷⁶⁸.

Бросая общий взгляд на весь пройдённый путь, мы видим, что в церкви Христовой – вселенской и поместных – всегда признавался и действовал по вопросу о высшей власти соборный принцип. Ни императорскую власть, ни пап, ни какое другое отдельное лице считала вселенская Церковь носителями высших церковных полномочий, но весь епископат. Равным образом ни митрополиты, ни экзархи, ни патриархи управляли поместными православными церквами, а опять-таки соборы и синоды их епископата. Даже Запад, со второй половины ІХ века не захотевший быть в церковном единении с Востоком и объявивший войну соборному принципу, не мог окончательно освободиться от этого принципа. Здесь, после не особенно продолжительного увлечения единоличным принципом, сознание лучших умов по временам возвращалось к древним христианским воззрениям по вопросу о высшей власти в церкви; папская система критиковалась; против неё выступали многолюдные западные соборы и грозили папству низведением с пьедестала; против папского принципа возражали и отдельные учёные, и целые национальные церкви. И замечательно то, что сами папы соглашались с тем основным принципом, какой выдвигали западные реформаторские соборы, т. е. с принципом соборного управления церковью. Затем, на практике устройству римской церкви как в её целом¹⁷⁶⁹, так и в отдельных частях во все времена, даже во времена наибольшего господства пап, не было чуждо соборное начало, хотя и в извращённом виде. Не чуждо совсем это начало папской системе и в настоящее время.

Естественно может возникнуть вопрос: чем объяснить такую живучесть соборного принципа по вопросу о высшей власти в церкви?

Нам думается, что причина этой живучести заключается в том, что данный принцип находится в самой тесной связи с догматическим учением церкви, основным нравственным началом христианства и отвечает существенным требованиям практического разума. По догматическому учению церкви, все епископы равны между собой по сану. Отсюда нужно ожидать, что церковь во все времена будет признавать за всеми ними право на участие в её высшем управлении. Основные начала христианской нравственности – свобода, братство. В виду этого также нужно было думать, что церковь всегда будет держаться соборного начала. Наконец, здравый разум всех веков и народов утверждает, что один человек скорее может ошибиться, чем многие. Нам вспоминаются слова Викентия Лиринского, что всегда и всеми признаваемое – должно быть относимо к божественному установлению. То же хотелось бы и нам сказать относительно соборного принципа. Собор всегда и почти всеми признавался, как принцип церковной власти, – он божественное завещание.

Но формы выражения соборного принципа, как во вселенской, так в поместных православных церквах не всегда были одинаковы.

Во вселенской Церкви выработано было собственно две формы. Первая форма – это устроение дел вселенской церкви посредством личного совместного обсуждения их всеми, имеющими власть в ней. Эта форма существовала в Век апостольский. Вторая форма – устроение церковных дел, имеющих вселенское значение, посредством составления поместных соборов и сношений между ними через послания. Эта форма существовала в следующий период жизни церкви – до объявления христианства государственною религией в греко-римской империи. В дальнейшие периоды существовали указанные формы с некоторыми изменениями в первой. На вселенских соборах, которые существовали в третий период, не были все, имевшие власть в церкви, все епископы, не были епископы даже из целых областей. Их присутствие заменяли или другие епископы и клирики (в силу принципа представительства, который выражался тогда в разнообразных видах), или особые грамоты, которые отправлялись на соборы церквами, не имевшими возможности по каким-либо причинам послать туда своих представителей. Существовала в период вселенских соборов и вторая форма.

В четвёртый период – от второй половины IX века и до настоящая времени – в церкви употреблялась преимущественно вторая форма. Но были случаи применения и первой, с тем только различием, что принцип представительства в этот период не выражался в таких разнообразных видах, как на вселенских соборах. В поместных православных церквах выработаны были и существовали (до позднейшего времени – XVIII–XIX вв.) также две формы или два выражения соборного принципа – 1) собор в собственном смысле и 2) синод. В первые четыре с половиной века существовала только первая форма, при чем нормою собора в поместной церкви, до учреждения экзаршеств, считалось личное присутствование всех местных епископов, а после присутствие всего поместного епископата в лице областных представителей. С половины же пятого века, со времени учреждения патриаршеств, существовали собор и синод, причём первый всё более и более вытеснялся последним. Впрочем, самый синод не чужд был тенденции осуществить до известной степени одну сторону собора – дать возможность всему епископату поместной церкви принять участие в её управлении, если не в каждый отдельный момент, то в течение известного более или менее продолжительного времени.

В новейшие времена (с XVIII и XIX вв.) существовали выработанные раньше формы – собор и синод. При этом во многих (малых по объёму) автокефальных церквах (позднейшего происхождения) действовал только собор; в других же существовал синод, в некоторых (но не во всех) не исключавший, впрочем, и собора. Синоду и в это время не чужда была тенденция допускать всех епископов к высшему церковному управлению, причём эта тенденция иногда выражалась слабее¹⁷⁷⁰, чем в предшествующее время, а иногда и довольно решительно¹⁷⁷¹.

Но вместе с тем в позднейшие времена устройство высшего управления во многих православных автокефальных церквах получило очень важные изменения. В церковные дела в них вторглась светская власть (правительство и народ). Нужно, впрочем, заметить, что это вторжение осуждалось церковноправовым сознанием и с протестами его светская власть нередко (в Элладе, Сербии и Румынии) находила нужным считаться и делать ему уступки. Вторгалось в это время в дела высшего церковного управления и низшее духовенство. Но и это явление также осуждалось правовым сознанием и пред силой требований последнего по местам (например в Румынии) переставало существовать.

Конечно, не все формы выражения соборного принципа, даже признававшиеся церковноправовым сознанием, одинаково совершенны и удовлетворительны. Какие же из них до́лжно считать наиболее совершенными? Те, разумеется, в которых полнее осуществлялся всегда признаваемый церковью принцип, что высшая власть в ней принадлежит всему епископату. По нашему мнению, в управлении вселенской Церкви наиболее совершенной является первая форма, именно как она выражена была в век апостольский и затем в период вселенских соборов. Что касается поместных церквей, здесь наиболее совершенною представляется также первая форма, как она выражалась в первые четыре с половиной века.

В самое последнее время в русской церкви серьёзно возбуждён вопрос о реформе церковного управления и устроения его на канонических началах. Где же искать лучших общих образцов для подражания? Их не ищите в позднейшем устройстве управления многих православных автокефальных церквей: оно с канонической точки зрения прямо не удовлетворительно; а ищите в глубокой древности.

Производя реформу, во всяком случае, до́лжно строго помнить следующие три принципа, которые тесно связаны с самым существом Христовой церкви и которым учит её история, по крайней мере история её правового сознания. Это: 1) церковь едина (поэтому до́лжно заботиться об усилении канонического единения с другими православными автокефальными церквами); 2) власть в церкви принадлежит епископату, ибо церкви поручены епископам (39 пр. апост.), и притом всему епископату, ибо все епископы равны по сану; 3) церковь автономна¹⁷⁷², ибо она царство не от мира сего, хотя и живёт в мире сем.