Общее о молитве Господней

Молитва Господня, в кратких словах скольких касается изречений пророческих, евангельских, апостольских, словес самого Господа, Его притчей и заповедей? Скольких вместе с тем обязанностей исполнителями она нас представляет? – Что Бога чтим – в слове: Отче наш, – что делами свидетельствуем веру в: да святится Имя Твое, что приносим Ему покорность: да будет воля Твоя, что ищем в Нём жизни в: хлеб наш... даждь, что исповедуем грехи – в прошении оставления долгов, что блюдёмся от искушений – во взыскании защиты и покрова свыше, – Бог один мог научить нас, как желательно Ему, чтобы мы молились. Почему установленная Им благоговейная молитва сия, духом Его движима будучи (в сердцах наших) и исходя как бы из уст Его, как тогда, как была преподана в первый раз, в силу сей привилегии восходит на небеса и благоволению Отца предлагает то, чему научил Сын. Впрочем, так как Господь, нужд человеческих Провидец, после преподания такого правила молитвы особо повелел: ищите и обрящете (Лк.11:9), и есть многое, о чём каждый, по обстоятельствам своим, предпослав сию законом определённую молитву, как фундамент, имеет нужду помолиться: то позволительно к прошениям сей молитвы прилагать другие соответственно текущим потребностям жизни, под условием, однако, памятования и исполнения заповедей, чтобы, сколь далеки будем от заповедей, не были столь же далеки от ушей Божиих и прошения наши. Исполнение заповедей устрояет молитве нашей путь к небу, и главнейшая из них есть – не приступать к алтарю Господню, не помирившись наперёд с братиями, с коими случилось разладить и войти в неприятности (Мф.5:23). И как, в самом деле, приступить к Богу мира без мира с братом, – к оставлению долгов своих – с удержанием братних? И как благоугоден будет Отцу гневающийся на брата?

Господь наш Иисус Христос явил Себя и духом Бога, и словом Бога, и премудростью Бога: духом, коим так всемощно действовал; словом, коим учил; премудростью, которую открыл пришествием Своим. И молитва, Христом Господом установленная, слагается из сих трёх: из слова, коим изрекается; из духа, коим столь сильна; из премудрости, какая из неё источается и восприемлется. Научал и Иоанн учеников своих молиться; но всё Иоанново предустроялось для Христа, чтоб, возрастшу Ему, всё дело сего предустроителя с самым духом перешло к Господу, как сам же Иоанн предвозвестил, говоря: «Оному подобает расти, мне же молитися» (Ин.3:30). Потому и не сохранилось, какими словами научал Иоанн молиться. Земное должно уступить место небесному: «Сый от земли, говорит, от земли есть и от земли глаголет, грядый с небеси, над всеми есть и еже виде и слыша, сия свидетельствует» (Ин.3:31). И что не небесно из того, что изошло от Христа Господа, – как и сия молитва, или наука как молиться? Вникнем же, благословенные, в небесную Его премудрость: во-первых, в заповеди о молитве втайне, коею и веры требовал Он от человека, чтоб веровал, что и око и слух Бога всемогущего присущи в самых тайных и сокровенных местах, и скромности веры от него желал, чтоб перед Тем Единым изъявлял он свои благоговейные и молитвенные чувства, в Коего вездезрение и вездеслышание уверовал; и потом и в следующей затем заповеди, подобной же веры и скромности требующей, заповеди не многословить в молитве, чтоб мы не приступали с полчищем слов в молитве к Господу, в Коего крайней попечительности о своих Ему уверены. Такова и установленная Им молитва. Она кратка, но краткость сия даст обильную и усладительную пищу толкованию. Сколько она сжата в словах, столько же она пространна в смысле. Ибо не одно только то содержит, что должно быть изъявляемо в молитве, – благоговеинство перед Богом, излияние к Нему прошений, но объемлет всё учение Господа и на память приводит все Его уроки и наставления, так что она воистину есть сокращение всего Евангелия.

Предметом наших молитв не должны быть вещи ничтожные(материальные, земные). А о вещах ничтожных молимся мы, если не обращаем внимания при молитве на себя самих или на слова молитвы, и оттого просим Господа, предстоя перед Ним, а думаем о вещах преходящих и пошлых, достойных осуждения, с вечностью Господа несовместимых. И кто мыслит во время молитвы о вещах вздорных, тот стоит на пути опаснейшем, нежели стоящие на уличных углах, потому что нет в нём следов даже и наружной добродетели. Потому что, по выражению Евангелия, о вещах суетных молятся лишь язычники, о предметах великих или возвышенных не имеющие даже и понятия и поэтому постоянно молящиеся лишь о телесном и внешнем. Язычнику, следовательно, молящемуся о суетном, уподобляется тот, кто у Господа, живущего на небе и в высотах неба, просит вещей земных.

И, как кажется, молиться о предметах суетных то же самое значит, что и многословить. Ничто материальное и телесное не имеет в себе единства и простоты; предметы вещественные и телесные, которым мы усвояем единство и простоту, на самом деле представляют собою раздробленность, разъединённость и разделённость на многие части, не имеющие между собой никакого единства. Просто и несложно лишь всё доброе, а многообразно – злое: проста и несложна истина, а многообразна лишь ложь; проста и несложна истинная справедливость, а многообразно лишь извращение её; проста премудрость Божия, а многообразна не созидающая души мудрость мира сего(1Кор.2:6); просто и несложно слово Божие, многообразно же слово, чуждающееся Бога. Поэтому при многословии никто не избежит греха (Притч.10:19), и молитва того не может быть услышана, кто мечтает, что за многословие своё будет услышан (Мф.6:7). Оттого в молитве мы не должны походить на язычников (Мф.6:8), молящихся о суетном и о многом, потому что знает ведь Бог, Отец святых, в чём Его дети нуждаются, что и соответствует имени «Отец». А кто Бога и Божественных свойств не ведает, тот не имеет понятия и о своих собственных потребностях. Ибо то, в чём, по их понятию, они нуждаются, совершенно ошибочно. Напротив, кто понимает, в какой степени необходимо для него по определению Божию лучшее и превышеземное, тот сознанное в качестве необходимого и получает от Бога и Отца.

Поэтому кто готовится идти к молитве, тот, по моему мнению, должен на несколько мгновений остановиться и приготовиться, чтобы в течение всей молитвы поддержать в себе собранность духа и горячность; должен он отстранять от себя всякое искушение рассеянности мыслей и, насколько то возможно, помнить о Величии, перед Которым он предстоит; должен он оставить всё инородное и уже после этого идти на молитву, потому что прежде рук молящийся самую душу должен распростирать; прежде чем очами, сердцем к Богу возноситься; прежде чем с места встать, разумом должен к Богу воспарить и перед Господом вселенной себя поставить, а точно так же и всякую сварливость с мнимыми обидчиками оставить, подобно тому как и от Бога он желает прощения себе всего того, чем он погрешил против Него и чем провинился перед многими из своих ближних или в чём, по собственному своему сознанию, поступил он только против здравого разума.

Молитва каждого должна состоять из четырех частей. Эти составные части суть следующие. В начале и во вступлении к молитве должно по силам прославлять Бога, через Христа сопрославляемого, во Святом Духе сославимого. Затем каждый должен присоединять благодарения, как общие – за благодеяния, оказываемые всем людям, так и особенные, в частности получаемые. По благодарении, полагаю я, должно изливать перед Богом покаянную скорбь о своих грехах и, во-первых, молить Его об исцелении от наклонности ко греху и освобождении от неё; во-вторых, о прощении грехов, дотоле совершённых. По исповедании грехов, полагаю я, должно, в-третьих, прошения присоединять о предметах важных и небесных, как об особенных, так и общих, а также прошения за домашних и друзей. И ко всему этому молитву заключать прославлением Бога через Христа во Святом Духе.

Эти составные части молитвы, как уже упомянуто, Писанием предлагаются рассеянно. Прославление заключается в 103-м псалме в следующих словах: «Господи Боже мой! Ты дивно велик. Ты облечен славою и величием; Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатёр; устрояешь над водами горние чертоги Твои, делаешь облака Твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветра. Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями Твоими – огонь пылающий. Ты поставил землю на твёрдых основах: не поколеблется она во веки и веки. Бездною, как одеянием, покрыл Ты её, на горах стоят воды. От прещения Твоего бегут они, от гласа грома Твоего быстро уходят». (Пс.103:1–7). Но и в большей части этого псалма содержится прославление Отца. Этих прославлений каждый и сам может соделать более и увидеть, как составная часть молитвы – прославление – рассеяна во многих местах Писания. Примером благодарения может служить восклицание Давида во Второй книге Царств после обетований (2Цар.7:8–17), данных ему через Нафана, когда царь этот, объятый изумлением перед доказательствами милости к нему Божией, выразил свою благодарность за то в следующих словах: «кто я. Господи [мой]. Господи, и что такое дом мой, что Ты меня так возвеличил! И этого ещё мало показалось в очах Твоих, Господи мой, Господи; но Ты возвестил ещё о доме раба Твоего вдаль. Это уже по-человечески. Господи, мой Господи! Что ещё может сказать тебе Давид (то есть как мог бы я благодарность свою в словах выразить)? Ты знаешь раба Твоего, Господи мой, Господи! Ради слова Твоего по сердцу Твоему Ты делаешь это, открывая всё это великое рабу Твоему. По всему велик Ты, Господи мой, Господи!» (2Цар.7:18–22). Пример исповедания грехов; «От всех беззаконий моих избавь меня» (Пс.38:9). И в другом месте: «смердят, гноятся раны мои от безумия моего. Я согбен и совсем поник, весь день сетуя хожу» (Пс.37:6–7). Пример прошений в 27-м псалме: «Не погуби меня с нечестивыми и с делающими неправду» (Пс.27:3), и т. п. Справедливо, наконец, чтобы начатая прославлением молитва прославлением же и оканчивалась бы и заключалась, а именно возвеличиванием и прославлением Отца Вселенной через Иисуса Христа во Святом Духе, Которому слава во веки.

Евангельские заповеди – это не что иное, возлюбленнейшие братья, как божественные наставления, основания к назиданию надежды, подпоры к утверждению веры, пища для укрепления сердца, кормило для направления пути, пособие к получению спасения: наставляя переимчивые умы верующих на земле, они приводят к Небесному Царству. Бог благоволил многое возвестить и предложить через рабов своих – пророков: во сколько же важнее то, что говорит Сын, что собственным голосом свидетельствует Он – Слово Бога, бывшее в пророках, – не повелевая уже уготовить путь грядущему, но Сам приходя для открытия и указания нам пути, чтобы мы, блуждавшие во мраке, неосмотрительные прежде и слепые, будучи озарены светом благодати, держались пути жизни под водительством и управлением Господа! Он-то, между прочими Своими спасительными наставлениями и божественными заповедями, споспешествующими людям ко спасению, Сам дал и образец молитвы, Сам наставил и научил, о чем надлежит нам просить. Даровавший жизнь, по той благости, по которой благоволил уделить нам прочие дары, научил нас и молиться, чтобы, обращаясь к Отцу с той просительной молитвой, которой научил нас Сын, мы были тем удобнее услышаны. Он предсказал о наступлении времени, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, и предсказанное исполнил так, что мы, принявшие Духа и истину от Его освящения, поклоняемся истинно и духовно, держась Его предания. Ибо какая молитва может быть более духовна, как не та, которая завещана нам Христом, ниспославшим нам и Духа Святого? Какое моление может быть более истинным у Отца, как не моление, исшедшее из уст Сына, Который есть Истина? Следовательно, молиться не так, как научил Он, есть не неведение только, но и преступление, тем более что Сам Он как-то заметил: «Разористе заповедь Божию за предание ваше» (Мф.15:6).

Будем же, возлюбленнейшие братья, молиться так, как научил нас Учитель Бог. Молиться Богу по Его указанию, доходить до слуха Его молитвой Христовой – вот приятная и доступная к Нему молитва! Когда молимся, пусть Отец познает слова своего Сына. Обитающий внутри нас, в сердце, да будет и в речи. Так как Он ходатай у Отца (за грехи наши), то, молясь о грехах наших, будем мы, грешники, употреблять и слова нашего Ходатая. Он говорит, что «О чем ни попросите Отца во Имя Мое, даст вам» (Ин.16:23); поэтому, не тем ли вернее получим мы просимое во Имя Христово, если будем просить Христовой молитвой? Во время же молитвы речь наша и моление да будут соединены с благочинием, спокойствием и скромностью, будем помышлять о том, что мы стоим перед лицом Бога и что надобно угодить очам Божиим и положением тела и звуком голоса. Производить шум криком – это признак бесстыдного: напротив, скромному прилично молиться смиренной молитвой. Наконец, Господь преподал нам заповедь молиться тайно, в скрытых и уединённых местах, даже на своих постелях, что особенно свойственно вере, – да знаем, что Бог везде присутствует, слышит и видит всех, полнотой Своего величия проникает в самые потаённые и скрытые места, как сказано в Писании: «Бог приближайся Аз есмь... а не Бог издалеча. Аще утаится кто в сокровенных, и Аз не узрю ли его?.. Еда небо и не Аз наполняю?» (Иер.23:23–24) И опять: «На всяцем месте очи Господни сматряют злыя же и благия» (Притч.15:3). И когда мы сходимся вместе с братьями для торжественного принесения божественных жертв со священником Божиим, то также должны помнить о скромности и благочинии: не бросать на ветер и кое-как прошений наших в нестройных голосах и не выражать шумной болтливостью моления, которое должно быть приносимо Богу смиренно, так как Бог выслушивает не голос, но сердце. Не криком должно напомнить о себе Тому, Кто видит помышления человеческие, по уверению Господа, сказавшего: «вскую вы мыслите лукавая в сердцах ваших?» (Мф.9:4) И в другом месте: «и уразумеют вся церкви, яко Аз есмь испытаяй сердца и утробы» (Откр.2:23). Это, как читаем в Первой книге Царств, понимала и соблюдала Анна, прообразовавшая Церковь: она приносила Господу не громкое моление, но просила Его тихо и скромно в тайниках своего сердца; приносила молитву тайную, но с явной верой; молилась не устами, но сердцем, в уверенности, что и так Бог услышит, и она действительно получила просимое, потому что просила с верой. Об этом так говорит Писание: «И та глаголаше в сердцы своем, токмо устне ея двизастеся, а глас ея не слышашеся» (1Цар.1–13), – но Бог услышал ее. Также читаем в псалмах: «глаголете в сердцах ваших, на ложах ваших умилитеся» (Пс.4:5). То же внушает Дух Святой через Иеремию, так поучая: «рцыте убо во уме: Тебе лепо есть кланятися, Владыке» (ПослИер.1:5).¹

Поклоняющийся должен и то знать, возлюбленнейшие братья, как молился в храме с фарисеем мытарь: не с очами, нагло поднятыми к небу, не с воздетыми гордо руками, но ударяя себя в грудь и сознавая внутренне свой грех, испрашивал он помощи у милосердия Божия. И в то время как фарисей услаждался собой, мытарь, который так молился, который надежду спасения полагал не в уверенности о своей непорочности, так как нет никого без греха, но молился смиренно, исповедуя свои грехи, удостоился большего освящения: Милующий смиренных услышал его молитву.

Учитель мира и Наставник единства прежде всего не хотел, чтобы молитва была совершаема врознь и частно, так, чтобы молящийся молился только за себя. В самом деле, мы не говорим: Отче мой, Иже еси на небесех, – хлеб мой даждь ми днесь; каждый из нас не просит об оставлении только своего долга, не молится об одном себе, чтобы только самому не быть введену во искушение и избавиться от лукавого. У нас всенародная и общая молитва, и когда мы молимся, то молимся не за одного кого-либо, но за весь народ, потому что мы – весь народ – составляем одно. Бог – Наставник мира и согласия, поучавший единству, хотел, чтобы и один молился за всех так же, как Он один носил нас всех. Этот закон молитвы соблюдали и три отрока, брошенные в печь огненную: они были согласны в молении и единодушны в духе согласия. В этом удостоверяет Божественное Писание, которое, доказывая, как они молились, даёт нам пример для подражания, чтобы и нам сделаться подобными им. Сказано: «Тогда тии трие яко едиными усты пояху и благословляху Бога» (Дан.3:51). Они говорили как бы одними устами, хотя не Христос научил их так молиться. И потому-то речь их – молящихся – была убедительна и действительна: мирная, простая и духовная молитва была угодна Господу. По вознесении Господнем мы находим апостолов с учениками, молившихся подобным же образом. «Сии еси, –сказано, – бяху терпяще единодушно в молитве и молении, с женами и Мариею Материю Иисусовой и с братиею Его» (Деян.1:14). Они пребывали в молитве, единодушно показывая и настоятельность своей молитвы, и взаимное согласие, потому что Бог, вселяющий единомысленных в дом, принимает в божественный и вечный дом Свой только тех, у кого молитва единодушна. О, каковы, возлюбленнейшие братья, тайны Молитвы Господней! Сколь многое и сколь великое заключено в кратком словами, но обильном духовной силой молении! В перечне небесного учения не пропущено ничего необходимого для прошений и молений наших!

Неудивительно, возлюбленнейшие братья, что такова молитва, преподанная нам Богом, Который в Своём учении всё наше моление выразил кратким, но спасительным словом. Итак, когда пришёл для всех Господь наш Иисус Христос, Слово Божие, и, собирая учёных и неучёных, излагал спасительные заповеди для всякого пола и возраста, тогда Он и заключил Свои заповеди в сжатой речи, чтобы не затруднять памяти учащихся в изучении небесного и чтобы скоро изучалось то, что необходимо для простой веры. Так, предлагая учение о жизни вечной, Он с краткостью, приличной Своему величию и божественности, выразил таинство жизни следующими словами: «Се же есть живот вечный, да знают Тебе единого истинного Бога, и Его же послал еси Иисуса Христа» (Ин.17:3). Извлекая первые и главнейшие заповеди из закона и пророков, Он говорит: «Слыши, Исраилю, Господь Бог ваш Господь един есть. И возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею: сия есть первая заповедь. И вторая подобна ей: возлюбиши ближняго своего яко сам себе» (Мк.12:29–31). «В сию обою заповедию весь закон и пророцы висят» (Мф.22:40). И опять: «вся, елико, аще хощете, да творят вам человецы, тако и вы творите им. Се бо есть закон и пророцы» (Мф.7:12).

Не словами же только, но и делами учил нас Господь молиться: Сам Он часто воссылал к Богу моления и прошения, собственным примером показывая, что нам надлежит делать. В Писании говорится: «Той же бе отходя в пустыню и моляся» (Лк.5:16). И опять: «Изыде в гору молитися, и бе об нощь в молитве Божией» (Лк.6:12). Если молился Он – безгрешный, то не тем ли более должно молиться грешникам? Если Он, бодрствуя всю ночь, воссылал непрестанные моления, то не тем ли более надлежит бодрствовать ночью и нам в частом совершении молитвы? Господь молился и просил не за Себя, ибо чего же испрашивать для себя невинному? Он молился о грехах наших, как Сам поясняет это, говоря Петру: «Се,сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу; Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя» (Лк.22:31–32). Молился Он потом Отцу и за всех, говоря: «Не о сих же молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя: да еси едино будут; якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут» (Ин.17:20–21). Велика благость и любовь Господа в устроении нашего спасения! Не довольствуясь тем, что искупил нас Своей кровью, Он ещё и просил за нас. А прося, смотрите, какое Он имел желание: чтобы и мы пребывали в том самом единстве, в каком Отец и Сын едины суть. Отсюда можно уразуметь, как грешат те, которые уничтожают единство и мир, уничтожают то, о чём просил Господь, желавший, чтобы народ Его был спасён, живя в мире, так как Он знал, что вражда не входит в Царство Божие.

Возлюбленнейшие братья! Когда мы стоим на молитве, то должны бодрствовать и прилежать к молению всем сердцем. Да удалится от нас всякое плотское и мирское помышление и дух да помышляет только о том, о чём просит. И священник, предпослав молитве предисловие, приготовляет к тому умы братьев, взывая: горе́ имеем сердца; и народ в своём ответе: имамы ко Господу – получает напоминание, что ему ни о чём не должно помышлять, как только о Господе. Да будет сердце закрыто от противника; одному Богу будет оно открыто и да не допустит во время молитвы войти в себя врагу Божию! А он часто вторгается и проникает и ловким обманом отвлекает моления наши от Бога, заставляя одно иметь в сердце, а другое выражать голосом, между тем как Господу надобно молиться с искренним вниманием и умолять не звуком голоса, но сердцем и чувством. Что же это за небрежность – во время принесения молитвы Господу отчуждать себя и увлекаться нелепыми и скверными помыслами, как будто у тебя есть думать о чём важнейшем, нежели о том, что ты беседуешь с Богом? И как ты требуешь, чтобы Бог услышал тебя, когда ты сам себя не слышишь? Как хочешь, чтобы Бог во время твоего моления помнил о тебе, когда ты сам о себе не помнишь? Это значит вовсе не остерегаться врага. Это значит, молясь Богу, оскорблять величие Божие небрежностью в молитве. Это значит – бодрствовать глазами, а спать сердцем, между тем как христианин должен бодрствовать сердцем и тогда, когда спит глазами. В Писании, в книге Песнь песней, так говорится от лица Церкви: «аз сплю, а сердце мое бдит» (Песн.5:2). Потому-то и апостол с такой заботливостью и осмотрительностью увещевает нас, говоря: «в молитве терпите, бодрствующе в ней» (Кол.4:2). Этим он научает и показывает, что только те получают просимое от Бога, – которых Бог видит бдительными в молитве.

Что касается времени для торжественного совершения молитвы, то мы находим, что Даниил и три отрока, крепкие в вере и победители в пленении, посвящали им час третий, шестой и девятый, предызображая тем Троицу, которая имела открыться в последние времена. В самом деле, считая с первого часа до трёх, мы имеем вполне троичное число. Также от четвёртого часа доходя до шести, опять имеем троицу. От седьмого до девятого снова три часа. Таким образом, счёт по три часа выражает совершенную Троицу. Эти-то часовые сроки издавна уже соблюдали поклонники Божии, духовно признавая их временами, установленными и узаконенными для молитвы. Впоследствии сделалось явно, что таковые сроки, посвящавшиеся праведниками молитве, заключали в себе таинства. Так, в третьем часу снисшел Дух Святой на учеников и исполнил благодать обетования Господня (Деян.2:4–15). В шестом часу Пётр, взошедши на горницу, когда сомневался относительно крещения язычников, увидел знамение и услышал голос Бога, наставивший его допускать всех к благодати спасения (Деян.10:9–16). В шестом же часу Господь распят, а в девятом Он Своей кровью омыл грехи наши и страданием совершил Свою победу, дабы искупить нас и оживотворить.

Но кроме часов, назначенных древле для молитвы, у нас, возлюбленнейшие братья, с приращением таинств умножились и сроки. Так, надлежит молиться утром для прославления утренней молитвой Воскресения Христова. Это древле обозначил и Дух Святой в псалмах, говоря: «Царю мой и Боже мой, яко к Тебе помолюся. Господи. Заутра услыши глас мой, заутра предстану Ти, и узриши мя» (Пс.5:3–4). Также Господь говорит через пророка: утренневати будут ко Мне, глаголюще: идём и обратимся ко Господу Богу нашему (Ос.6:1). Опять необходимо молиться при захождении солнца, к концу дня. Молясь же в конце дня и прося при захождении солнца, да приидет на нас снова свет, мы испрашиваем пришествия Христова, которое имеет подать нам благодать вечного света, потому что Христос есть истинное солнце и истинный день. Днём называет Христа Дух Святой в псалмах. «Камень, – говорит, – егоже небрегоша зиждущий, сей бысть во главу угла: от Господа бысть сей, и есть дивен во очесех наших. Сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь» (Пс.117:22–24). Солнцем Он назван у пророка Малахии: «И возсияет вам,боящимся имене Моего, солнце правды и изцеление в крылех Его» (Мал.4:2).

Если же по Священному Писанию Христос есть истинное солнце и истинный день, то христианин не только часто, но и всегда должен воздавать поклонение Богу так, что ни один час не должен быть для него исключением. Сущие во Христе, Который есть истинное солнце и день, мы должны прилежать прошениям и молениям весь день. Да и когда, по закону мирскому, чередуясь преемственной сменой, наступает ночь, то и ночной мрак не может быть препятствием для молящихся, потому что для сынов света – и ночью день. В самом деле, когда же остаётся без света тот, у кого свет в сердце? Или когда бывает лишен солнца и дня тот, у кого солнце и день – Христос?

Не будем же, пребывающие всегда во Христе, то есть в свете, оставаться без молитвы и ночью. Возьмём в пример вдову Анну, которая беспрестанно молилась и всегда бодрствовала в угождении Богу, как написано в Евангелии: «Не отхождаше от Церкве, постом и молитвами служащи день и нощь» (Лк.2:37). Пусть это видят язычники, которые не просвещены ещё, и иудеи, которые, оставивши свет, остались во тьме. Мы же, возлюбленнейшие братья, которые всегда находимся во свете Господнем, которые помним и храним то, чем стали с получением благодати, будем и ночь считать за день. Веруя, что мы ходим всегда во свете, да не поглощаемся тьмою, которую мы оставили: и в ночные часы да не будет недостатка в молитвах, и тогда да не будут по лености и небрежению оставляемы моления. По благости Божией воссозданные духовно и возрождённые, станем поступать согласно будущему нашему назначению. Предназначенные к Царству, где будет всегда день, не сменяемый ночью, будем бодрствовать ночью, как бы днём. Предназначенные к всегдашней там молитве и благодарению Богу, не перестанем и здесь молиться и благодарить.

Для чего нужно молиться? Не для того, чтобы указать Господу твои нужды, но для того, чтобы преклонить Его; чтобы через непрестанное моление соединиться с Ним; чтобы смириться перед Ним; чтобы вспомнить грехи свои.

Дав образец молитвы ученикам, Господь внушает, что нужно говорить в молитве, научая при этом в немногих словах и всякой добродетели; ибо эти слова заключают в себе не только наставление в молитве, но и научение совершенной жизни. Исследуем же со всем тщанием смысл их, и будем хранить их твёрдо, как законы Божии.

Божие слово преподает нам учение о молитве, в котором достойным ученикам Своим, тщательно ищущим ведения о молитве, излагает оно, какими молитвенными речениями надлежит преклонять к себе Божий слух. Когда великий Моисей приуготовлял Израильский народ к тайноводству на горе, тогда не прежде удостоил их Богоявления, как предписав народу закон об очищении соблюдением плотской чистоты и омовением. Да и после сего не осмелились Израильтяне видеть явление Божия могущества, но в ужас приводило их всё видимое, огнь, мрак, дым, трубы; и, снова обратившись к себе самим, просили законодателя стать их посредником перед божественным изволением, так как у них не было достаточной силы приблизиться к Богу и перенести Божие присутствие. А наш законодатель Господь Иисус Христос, намереваясь привести нас к божественной благодати, указует нам словом не гору Синайскую, покрытую мраком и дышащую огнём, не гласы труб, звучащих что-то невнятное и страшное, и не соблюдение тридневной плотской чистоты, не водою, омывающею скверны, очистив душу и всю церковь оставив при подошве горы, одному только позволяет взойти на вершину, покрытую мраком, сокрывающим в себе божественную славу; а напротив того, сперва вместо горы возводит на самое небо, соделав оное для людей удобопроходным посредством добродетели, потом соделывает не зрителями только, но и причастниками божественной силы, и приступающих к Нему вводит некоторым образом в родство с превысшим естеством, и не мраком покрывает всё превосходящую славу, чтобы неудобозримою была для ищущих, но, озарив мрак ясным светом учения, соделал, что чистые сердцем в полной ясности созерцают неизречённую славу. Даёт же и воду для укропления, не из чуждых потоков почерпаемую, но текущую в нас самих, будет ли кто разуметь под нею источники очей, или чистую совесть сердца, – узаконив не допускать никакой тины порока; да и плотскую чистоту поставляет в воздержании, не от законного только общения супругов, но и от всякого вещественного и страстного расположения; и таким образом посредством молитвы возводит к Богу. Ибо такова сила речений, из которых не какие-либо звуки, произносимые в слогах, дознаём из Божия слова, но предначертание восхождения к Богу, успешно приводимое в исполнение высокой жизнью.

Вы прочли наизусть, во что должны веровать, вы услышали, чего должны просить в молитве. Так как невозможно было призвать Того, в Кого не уверовали, по слову апостола, «как призывать Того, в Кого не уверовали» (Рим.10:14), вы прежде выучили Символ, где содержится правило веры, одновременно краткое и великое: краткое по числу слов, драгоценное по весомости содержания. А молитва, которую вам сегодня было поручено запомнить и прочесть наизусть на восьмой день, как вы уже слышали при чтении Евангелия, Самим Господом была передана Его ученикам и от них дошла до нас: «Во всю землю изыде вещание их, и в концы вселенныя глаголы их» (Пс.18:5).

Таким образом, всего прошений семь: три относятся к Жизни Вечной, четыре – к жизни нынешней.

«Да святится имя Твое» – всегда будет. «Да приидет Царствие Твое» – вечным будет это Царство. «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли» – всегда будет. «Хлеб наш насущный даждь нам днесь» – не всегда будет. «Остави нам долги наша» – не всегда будет. «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого» – не всегда будет; где есть искушение и где есть лукавый, там необходимо это прошение.

Молитва Господня побуждает вас к тому, чтобы вы не только учились просить желаемого у Бога Отца, сущего на Небесах, но и учились желать должного.

Надо иметь во внимании и то, какое находится различие между сими седми прошениями. Так как ныне проходит у нас временная жизнь и чается вечная, и так как вечное первейшее есть по достоинству, хотя к нему переходит по совершении наперед временных дел; то испрашиваемое в первых трех прошениях, хотя начало получает в сей жизни, в веке сем проводимой, но в совершение приходит в жизни будущей, где и будут пребывать в силе и совершенстве три сия. Там и Имя Божие будет святиться непрестанно, и Царствию Его не будет конца, и воля Его явится во всем всецело действующей и исполняемой. Итак, эти три в полное совершение придут и в нераздельном союзе явятся в той жизни, которая нам обещается. Прочие же четыре прошения принадлежат, мне кажется, к сей временной жизни. Первое из них есть – хлеб наш насущный даждь нам днесь. Но тем самым, что хлеб сей назван здесь насущным – повседневным, – показывается, что он принадлежит к настоящему времени, которое означено словом: днесь, разуметь ли под ним хлеб духовный – мысленный (слово Божие), или таинственный (тело и кровь Господа), или вещественный: не потому (так говорю), что духовная пища не вечна, но потому, что та духовная пища, которая названа повседневной – насущной, преподаётся душе в Писаниях, или членораздельной речью, или под какими-либо временными знаками: «Чего всего не будет тогда, когда все будут научаемы Богом» (Ис.54:13; Ин.6:45), и неизреченный свет истины почерпать непосредственно чистым умом. И грехи здесь только оставляются нам, как и мы здесь же оставляем долги наши: там же не будет места оставлению грехов. Равно искушениями наполнена лишь временная эта жизнь; тогда же, когда исполнится написанное: «Скрыеши их в тайне лица Твоего» (Пс.30:21), – их уже не будет более. Наконец и зло, от которого избавиться желаешь, и самое избавление от него тоже принадлежит к сей же жизни.

Мне кажется, что седмиричное число прошений имеет соотношение с седмию дарами Св. Духа и с соответствующими им блаженствами. Страх Божий есть то, чем содеваются нищие духом – блаженные, яко тех есть царство небесное; почему просим, да святится имя Твое в человецех, силою «чистого страха Господня, пребывающего в век века» (Пс.18:10). Благочестие есть то, чем содеваются кроткие – блаженные, яко тии наследят землю; почему молимся, да приидет царствие Божие, или здесь – в нас самих, да укротимся и перестанем Ему противиться, или во втором славном пришествии Господа, коим возрадуемся и восхвалимся, когда Он скажет: «Приидите благословеннии Отца моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира». (Мф.25:34). Ибо о Господе, говорит пророк, «похвалится душа моя, да услышат кротции и возвеселятся» (Пс.33:3). Ведение есть то, чем соделываются плачущие – блаженные, яко тии утешатся; почему молимся, да будет воля Божия, яко на небеси и на земли: ибо когда тело, яко земля, во всём согласоваться будет с духом, яко небом, тогда не будем более плакать; потому что ничто в веке сем бывающее не достойно столько плача, как то, что эти две части наши – тело и дух, – воюют одна против другой, и вынуждают нас говорить: «вижду ин закон во удех моих, противовоюющ закону ума моего», и сетование наше о том таким плачевным выражать голосом: «окаянен аз человек, кто мя избавит от сего тела смерти» (Рим.7:24). Крепость (сила мужества) есть то, чем блаженны бывают алчущие и жаждущие правды, яко тии насытятся; почему молимся, да будет подаваем нам днесь хлеб наш насущный, чтоб, будучи им подкрепляемы и поддерживаемы, могли мы достигнуть полнейшего оного насыщения. Совет есть то, чем блаженны бывают милостивые, яко тии помилованы будут; почему, отпуская долги должникам нашим, молимся, да будут оставлены и нам долги наши. Разум есть то, чем содеваются чистые сердцем – блаженные, яко тии Бога узрят; почему молимся, да не будем введены в искушение, чтоб не иметь раздвоенного сердца, не единого ища блага, к коему относили бы всё, что ни делаем, но гоняясь вместе и за земным и временным. Премудрость есть то, чем бывают блаженны миротворцы, яко тии сынове Божий нарекутся; почему молимся, да избавлены будем от лукавого: ибо избавление сие соделает нас свободными, то есть сынами Божиими, чтоб в духе всыновления вопиять: Авва Отче! (Рим.8:15; Гал.4:6).

Не должно упускать из виду и того, что из всех прошений, с какими заповедал нам Господь обращаться к Богу в молитве, особенное судил Он остановить внимание на том, в коем испрашивается отпущение грехов. Он хочет сделать нас милосердыми, указывая в этом единственное средство самим получать милость и избывать от своей главнейшей нужды (тяготы грехов). Почему ни одного прошения не возносим мы к Богу, так, как бы вступали с ним в условия и уговор, как в этом: ибо говорим: остави нам.., яко же и мы оставляем. Если оказываемся мы лживыми в этом уговоре, то и от всей молитвы никакого не бывает плода. Ибо говорит Господь: «Аще отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш небесный: аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш отпустит вам согрешений ваших» (Мф.6:14–15).

Какие бы другие слова ни говорили мы, которые обыкновенно молящийся или наперёд подбирает для выражения своего молитвенного движения, или потом присовокупляет для возвышения сего чувства, – ничего не можем мы сказать, что не содержалось бы в молитве Господней, если молимся правильно и как следует. Кто говорит, например: яко же пред ними (языками) «освятился еси в нас, такожде пред нами возвеличися в них» (Сир.36:4), что другое говорит, как не да святится имя Твое? – Кто говорит: «Господи Боже сил, обрати ны, и просвети лице Твое, и спасемся» (Пс.79:8), что другое говорит, как не: да приидет Царствие Твое? – Кто говорит: «Стопы моя направи по словеси Твоему, и да не обладает мною всякое беззаконие» (Пс.118:133), что другое говорит, как не: да будет воля Твоя; яко на небеси и на земли? Кто говорит: «богатства и бедности не даждь ми: устрой же ми потребная и самодовольная» (Притч.30:8), что другое говорит, как не: хлеб наш насущный даждь нам днесь? Кто говорит: «Помяни, Господи, Давида и всю кротость его» (Пс.131:1), или: «Господи Боже мой, аще сотворих сие, аще есть неправда в руку моею, аще воздах воздающым ми зла» (Пс.7:4–5), что другое говорит, как не: остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим? – Кто говорит: «чрева похоть и блудодеяния да не обымут мя, и безстудней души не предаждь мене» (Сир.23:5), что другое говорит, как не: и не введи нас во искушение! Кто говорит: «Изми мя от враг моих, Боже, и от востающих на мя избави мя» (Пс.58:2), что другое говорит, как не: избави нас от лукаваго! – И если ты просмотришь все словеса святых молитв, думаю, ничего не найдёшь в них, что не содержалось бы в молитве Господней? Почему свободно тебе такими или другими словами одно и то же однако же изрекать в молитве; но другое изрекать не должно быть у тебя свободы. Кто, например, говорит в молитве: Господи, умножь моё богатство, или дай мне его столько, сколько дал тому-то и тому-то; или увеличь почести мои и сделай меня в веке сем сильным и славным, или что другое подобного рода, и говорит это, похотствуя таких вещей, яко благ, прямо для себя, а не то имея в виду, чтоб помощью их принести по Богу благо людям; тот, думаю, не найдёт в молитве Господней ничего, чем бы мог оправдать такие свои воздыхания. Почему да будет стыдно, по крайней мере просить того, чего не стыдятся желать. Если же и это сознаётся стыдным, только недостаёт сил победить такое пожелание, то что приличнее в таком случае, как не молиться об избавлении от злого сего похотения Тому, Коему: говорим: избави нас от лукаваго!

Имеешь, таким образом, верное указание, о чём должно тебе молиться, не от меня, но от Того, Кто благоволил всех нас научить тому. Блаженной жизни надобно искать, испрашивая её у Господа Бога. Что есть – быть блаженным, многими обдумывано и многообразно решено; но нам какая нужда идти к сим многим и за сим многим? В Писании Божием кратко, но совершенно определенно сказано: «Блажени людие, имже Господь Бог их» (Пс.143:15). Чтоб и нам быть среди сих людей и сподобиться жить с ними во веки, «конец завещания, любы от чиста сердца, и совести благия, и веры нелицемерныя» (1Тим.1:5). На этих трех добросовестное покоится упование. Итак вера, надежда и любовь приводят к Богу молящегося, который, веруя, надеясь и желая, тому, чего просит у Господа, научается из молитвы Господней. Пост и воздержание от других плотских удовольствий, особенно же милостыня много помогает молитве.

Есть и ещё нечто, о чём, может быть, родится у тебя вопрос, именно: почему апостол сказал: «О чесом бо помолимся, якоже подобает не вемы» (Рим.8:26)? Ибо никак нельзя думать, чтобы он и те, к которым он писал это, не знали Господней молитвы. Почему он сказал так, и сказал, надо полагать, не неразумно и не ложно? Не почему другому, как потому, что прискорбности и треволнения временные очень много для нас душеспасительны; то тем, что врачуют гордую надменность; то тем, что испытывают терпение и дают ему упражнение, а ему, испытанному и обученному опытом, готовится славнейшая и богатейшая награда; то тем, что ими наказываются и очищаются грехи; мы же, не зная, какую именно приносят они пользу, молимся об избавлении от всякой прискорбности. Сего неведения апостол и себя не выставляет чуждым, как видно и из того, что, когда за премножество откровений да не превозносится, дан был ему пакостник плоти, ангел сатанин, да ему пакости деет, он трикраты молил Господа, да возмется сей от него, не зная, конечно, о чём молился, якоже подобает. В ответ на то, почему не услышана молитва, когда молился такой муж, и почему не полезно было услышание, слышим: «довлеет ти благодать моя, сила бо моя в немощи совершается» (2Кор.12:7–9).

Так в этих прискорбностях, которые могут и пользу принести и вред, о чём помолимся, яко же подобает, не вемы: и, однако же, так как они чувствительны и тяжелы, то, по общечеловеческой немощи, молимся, да взяты будут они от нас. Но при этом должны мы по крайней мере ту являть благопокорливость Господу Богу нашему, чтоб, если он не возьмёт их от нас, не думать, что презрена молитва наша, но паче облекаться в благодушное терпение зол в чаянии больших за то благ: ибо сим образом сила Божия в немощи совершается. Некоторым, впрочем, нетерпеливым Господь Бог уступал то, о чём просили, в гневе, как, напротив, апостолу отказал в благоволении. Так читаем в книге Числ. (гл.11), чего просили и как получили Израильтяне, но, когда насытилось похотение их, последовало тяжкое наказание нетерпеливости. Дал Он и царя просящим по сердцу их, а не по сердцу своему, как написано (1Цар.8:5–7). Дал Он даже то, что диавол просил, для прославления испытанного раба своего(Иов.1:12, 2:6). Услышал Он и нечистых духов, когда, по прошению их, послал в свиней целый их легион (Лк.8:32). Это написано, чтоб никто не считал себя за нечто великое, когда услышан бывает: потому что, может быть, испросил в нетерпеливости своей то, чего не испросить было бы гораздо полезнее; а если не будет услышан, чтоб не падал духом и не отчаивался в Божием к себе милосердии: ибо, может быть, он испрашивал того, что получив, подвергся бы горьким страданиям, или бы совсем разорился и сделался несчастным. Вот в каких случаях о чесом помолимся, якоже подобает не вемы. Посему если случится что, противное прошениям нашим, терпеливо должно сносить то и о всём благодарить, в том убеждены, что несомненно спасительнее для нас, да будет во всём воля Божия, а не наша. Ибо и такого рода пример преподал нам Ходатай наш, когда сказал: «Отче, аще возможно, да мимо идет от Мене чаша сия», а потом, волю свою человеческую воле Отчей подчиняя, прибавил: «обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты» (Мф.26:39). Отсюда – «послушанием единаго праведни быша мнози» (Рим.5:19).

Кто «Едино просих от Господа, то взыщу» (Пс.26:4), да будет всё по воле Его, тот просит верного и безопасного блага, и нечего ему бояться, не повредило бы испрашиваемое, когда получено будет. Без сей воли не бывает пользы от того, что ни получил бы кто прилежной молитвой своей. В предании себя в волю Божию – единая истинная и блаженная жизнь. Имеющий Его, что ни взыщет, получит: ибо уже не будет искать ничего, что не было бы угодно воле Божией.

Кто таков, над тем умножит милость свою Господь, и он в крове крылу Его надеятися имеет, упиется от тука дому Его, и потоком сладости Его напоен будет: ибо у Него источник живота, и во свете Его узрим свет (Пс.35:8–10).

Итак, видите, какой образ молитвы предложен нам от самого Судии, коего мы должны умолять оной. Здесь нет прошения и даже воспоминания ни о богатстве, ни о почестях, ни о власти, ни о телесном здравии или временной жизни. Творец вечности не хочет, чтобы мы просили у Него чего-нибудь суетного, маловажного и временного. Посему тот нанесёт величайшее оскорбление Его величеству и благости, кто, презрев сии вечно благие прошения, захочет умолять Его о чём-либо скоропреходящем и тленном: такой человек маловажностью прошений скорее навлечёт на себя негодование Судии своего, нежели привлечет Его благоволение.

Хотя предложенная молитва, будучи изречена или постановлена Самим Господом, по-видимому, заключает в себе всю полноту совершенства; впрочем, присных своих она руководит к тому возвышеннейшему состоянию, к той пламенной и весьма немногими дознанной и испытанной, неизглаголанной молитве, которая, превосходя всякое человеческое понятие, не может быть выражена ни звуками голоса, ни движениями уст и никаким сочетанием слов, но которую ум, озарённый блистанием небесного света, произносит не человеческой слабой речью, но от избытка чувствований преизобильно изливает как бы из некоего обильнейшего источника, и неизъяснимо воссылает ко Господу; то износя в этот кратчайший момент времени, чего не только выразить неудобно, но чего ум, в себя пришед, и обозреть не в силах.

Молитва говорит о Боге Отце, об имени Отца и о Царстве Его.

Кроме того, она показывает, что молящийся есть сын этого Отца по благодати; требует единства воли для небесных и земных существ и повелевает просить хлеба насущного. Она узаконивает примирение людей друг с другом, взаимной уступчивостью их скрепляет воедино природу человеческую, неразделяемую различием воли у отдельных лиц. Она учит молиться о том, чтобы не впасть в искушение, то есть в закон греха, а также увещает молиться о том, чтобы избавиться от лукавого. Ибо необходимо, чтобы Самосовершитель и Раздаятель благ был вместе с тем и Учителем для верующих в Него – учеников Своих, и чтобы Он дал подражающим жизни Его по плоти, в качестве залога вечной жизни, слова этой Молитвы, которыми Он показал «сокрытые сокровища премудрости и ведения» (Кол.2:3), существующие в Нём зримым образом, для того, без сомнения, чтобы возбуждать у молящихся желание наслаждаться ими.

Писание назвало это учение «молитвою» потому, думаю, что оно содержит в себе испрашивание у Бога даров, которые Он уделяет людям по благодати. Ибо богодухновенные отцы наши именно так определяют молитву: молитва есть испрашивание того, что Бог свойственным Ему образом обыкновенно дарует людям. А моление определяется как обещание, или обет, который служащие Богу люди искренне приносят Ему. Это многократно подтверждает и Писание своим словом, как, например: «Помолитеся и воздадите Господеви Богу нашему» (Пс.75:12). И ещё: «Елика обетшах, воздам Тебе во спасение мое Господи» (Иона.2:10) – это сказано о молении. С другой стороны, Писание говорит и о молитве, как, например: «И помолися Анна ко Господи, глаголющи: Адонаи Господи Элои Саваоф, аще услыша рабу Твою, и даст ми плод чрева» (1Цар.1:11). И ещё: «И помолися Езекиа царь Иудин, и Исаиа сын Амосов пророк пред Господем» (2Пар.32:20). Также: «Когда молитесь, говорите: Отче наш, сущий на небесах!» (Лк.11:2) – что сказано ученикам Самим Господом. Итак, моление есть соблюдение заповедей и исполнение их волей молящегося, а молитва есть испрашивание того, кто сохранил эти заповеди, у Бога обновления себя для добрых дел. Или, сказать лучше, моление есть подвиг добродетели, посвящаемой Богу, Который благосклонно принимает его; а молитва есть награда за подвиг добродетели, воздаваемая человеку Богом с великой радостью.

Итак, после того как показано, что эта Молитва есть испрашивание благ у воплощённого Слова и что она представляет Его Самого Учителем Молитвы, осмелимся рассмотреть её внимательно, уясняя при помощи умозрения, насколько то возможно, смысл каждой фразы. Ибо Само Слово Божие имеет обыкновение даровать надлежащим образом способность понимать мысль говорящего.

В этой молитве – Богословие, сыноположение во благодати, равночестие Ангелам, вечной жизни причастие, восстановление естества в свойственный ему бесстрастный чин, отложение закона греховного и уничтожение тиранства лукавого, овладевшего нами лестью.

Есть такая молитва, которая может быть общей христианской молитвой и образцом для всех молитв. Это – Молитва Господня. Молитва Господня – такая молитва, которой Господь наш Иисус Христос научил апостолов и которую они передали всем верующим. Чтобы удобнее рассматривать Молитву Господню, её можно разделить на призывание, семь прошений и славословие. Мы осмеливаемся называть Бога Отцом по вере в Иисуса Христа и по благодати возрождения. «Елицы же прияша Его, даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его, иже не от крове, ни от похоти плотския, ни от похоти мужеския, но от Бога родишася» (Ин.1:12–13). Говорить: «Отче наш» нужно всегда, хотя бы и молился кто-либо один. Это потому, что по христианскому братолюбию следует призывать Бога и просить у Него благ не только для себя, но и для всех. В призывании следует говорить: «Иже еси на небесех» для того, чтобы, начиная молитву, оставить всё земное и тленное и вознести ум и сердце к небесному, вечному и Божественному.

Молитва, будучи драгоценным достоянием всех христиан, составляет главнейшее занятие святых пустынножителей. Она – пища их; она – книга их; она – наука их, она – жизнь их. Великий пустынножитель, Иоанн Предтеча Господень, был делателем молитвы – был он и учителем её. Великую науку эту, доставляющую человеку соединение с Богом, преподал святой Предтеча ученикам своим (Лк.11:1–4, Мф.6:9–13).

Ученики Господа пожелали научиться молитве у Самого Господа. Основательное, справедливое желание! Истинной молитвы истинный учитель – один Бог (Лествица. Слово 28, гл. 64.), святые учители человеку дают только начальные понятия о молитве, указывают то правильное настроение, при котором может быть сообщено благодатное учение о молитве доставлением вышеестественных, духовных помышлений и ощущений. Эти помышления и ощущения исходят из Святого Духа, сообщаются Святым Духом. Исполнил Господь прошение мудрое, прошение, существенно нужное для душеназидания и спасения, прошение учеников Своих: преподал им молитву, которую преподать мог исключительно Бог. Сказанное докажется объяснением этой молитвы, именуемой, в отличие от молитвословий, составленных святыми человеками, Молитвой Господней.

На молитве необходимо намеренное, обдуманное, крайнее смирение. Надо помнить, кто говорит и что говорит, особенно это нужно во время чтения молитвы Господней «Отче наш». Смирение разрушает все козни вражии. Ах, как много в нас тайной гордости. Это, – говорим, – я знаю; в этом не нуждаюсь; это не для меня; это лишнее; в том я не грешен. – Сколько своего мудрования!

Когда мы читаем молитву «Отче наш», то должны читать её с особенным, ясным разумением и одушевлением, именно: 1) уразуметь глубоко каждое слово и выражение; 2) всей душой и всем сердцем желать того, чего просим; 3) иметь ревность, рвение исполнять то, чего хочет в этой молитве от нас Бог и 4) самым делом исполнять требуемое.

Христианин, помни и носи всегда в мыслях и в сердце великие слова молитвы Господней: Отче наш, Иже еси на небесех (помни, кто наш Отец? Бог – Отец наш, Любовь наша. Кто мы? Мы – дети Его, а между собою братья. В какой любви между собою должны жить дети такого Отца? «Если бы вы были дети Авраама, то дела Авраамовы делали бы» (Ин.8:39). Какие же дела должны делать мы?). Да святится Имя Твое, да приидет Царствие Твоё, да будет Воля Твоя. Хлеб наш насущный даждь нам днесь (хлеб наш (общее всё), а не свой; самолюбие должно быть изгнано из сердец чад Божиих: мы – одно) и остави нам долги наша (хочешь и любишь, чтобы Бог прощал тебе грехи, за обычное считай прощать грехи и людям, согрешающим против тебя, зная, что любовь долго терпит и милосердствует). Не введи во искушение (и сам не вдавайся во искушение; «Не даждь во смятение ноги твоея, ниже воздремлет храняй тя, се не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля. Господь сохранит тя. Господь покров твой на руку десную твою» (Пс.120:3–5), но избави нас от лукаваго (сам не предавайся ему волею, и Господь не выдаст тебя ему.) Яко Твое есть царствие (признавай единого Царя Бога и Ему единому работай) и сила (на Его всемогущую силу уповай) и слава (о Его славе ревнуй всеми силами и во всю жизнь) во веки. Он вечный Царь, а царство сатаны скоро пройдёт, как хищническое, ложное. Аминь. Истинно всё это.Помни больше всего эту молитву и чаще её прочитывай в уме, да размышляй о ней, что значит в ней каждое слово, выражение и прошение.

Духом и истиною поклоняйтесь Богу. Истиною – например, ты говоришь: да святится имя Твое. Есть ли в тебе действительно желание, чтобы имя Божие святилось добрыми делами людей и твоими? Ты говоришь: да приидет царствие Твое. Желаешь ли ты в самом деле наступления царствия Божия,желаешь ли быть селением Духа Божия, а не селением греха; не охотнее ли ты желаешь жить во грехах? Говоришь: да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Не ищешь ли ты скорее своей воли, чем воли Божией? Если так говоришь: хлеб наш насущный даждь нам днесь, не говоришь ли ты в сердце своём другое: «мне не нужно просить у Тебя этого; я имею без прошения, пусть так взывают неимущие»? Или с жадностью ищем многого и не довольствуемся малым или тем, что Бог дал нам, не благодарим за то, что имеем, а надо благодарить. Просишь в молитве Бога: и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим, – а сам не думаешь ли: «я – не Бог знает какой грешник; я, кажется, живу не хуже других, и нет мне нужды просить оставления долгов моих или грехов»? Или, молясь, не имеешь ли ты какого неудовольствия, гнева и таким образом ты нагло лжёшь в молитве к Богу? Говоришь: не введи нас во искушение, а сам не натыкаешься ли, не устремляешься ли без искушений на всякие грехи? Говоришь: избави нас от лукавого, а сам не живёшь ли в содружестве с лукавым, или со злом всякого рода, которого начальник – диавол? Смотри же, чтобы язык твой не был в разногласии с сердцем: не лги же, смотри, Господу на молитве твоей. Это имей всегда в виду, как тогда, когда читаешь молитву Господню, так и тогда, когда читаешь другие молитвы. Наблюдай, согласно ли сердце твое с тем, что произносит язык.

Молитесь же так: буквально: итак, молитесь вы так. На русском неблагозвучное «итак» (ου ν) в соединении с «так» (ούτως) было очевидной причиной, по которой «итак» изменено было в «же». Греческая частица выражена в Вульгате словом «следовательно» (si ergo vos orabitis), а в немецком и английском «поэтому» (darum, thorefore). Общая мысль подлинника выражается и в этих переводах недостаточно ясно и верно. Это зависит не только от трудности, но и прямо от невозможности передать здесь точно греческую речь на другие языки. Мысль та, что «так как вы в своих молитвах не должны походить на молящихся язычников, и так как ваши молитвы должны отличаться иным характером сравнительно с их молитвами, то молитесь так» (Мейер). Но и это к смыслу лишь некоторое приближение, дальше которого, по-видимому, идти уже невозможно. Между тем от верного объяснения слова «так» зависит многое. Если мы примем его в значении именно так, а не иначе, то будет ясно, что все наши церковные и другие молитвы, за исключением «Отче наш», излишни и не согласны с учением Спасителя. Но если бы Спаситель заповедал произносить только эту молитву (ταυτην την ευχήν) или только то, что Он сказал (ταΰτα), то в слововыражении следовало бы ожидать полной точности; и было бы, кроме того, непонятно, почему в двух редакциях молитвы Господней, у Матфея и Луки (Лк.11:2–4), существует разница. Разностей больше на греческом языке, чем на русском; но и на последнем она заметна в 4-м прошении (Лк.11:3). Если мы сделаем перевод ούτως – таким образом, в этом роде, в этом смысле, подобно этому (simili или eodem modo, in hunc sensum), то это будет значить, что Молитва Господня, по мысли Спасителя, должна служить только образцом для других молитв, но не исключать их. Но в этом последнем случае мы придадим значение слову ούτως такое, какого оно в действительности не имеет, и особенно оно не употребляется в значении simili modo или in hunc sensum. Далее, говорят, что если бы выражение следовало понимать не в строгом смысле, то было бы сказано: «молитесь как бы так» (ούτως πως – Толюк). На точность и определённость слов молитвы, по мнению некоторых экзегетов, указывают и слова Луки «когда молитесь, говорите» (Лк.11:2), где словом «говорите» выражается точное повеление, чтобы молящиеся произносили те именно слова, какие указаны Христом. Ни с тем, ни с другим из приведенных толкований нельзя, однако, согласиться вполне вследствие их односторонности. Нужно помнить, что Христос, как прежде, так и здесь, предоставляет самим людям выводить из Своих слов дальнейшие заключения и следствия. Так и здесь излагается просто начальная или первоначальная молитва, молитва всех молитв, превосходнейшая молитва. Её изучение прежде всего нужно для каждого христианина, будет ли это взрослый или ребёнок, потому что, по своей детской простоте, она доступна пониманию ребёнка и может служить предметом глубокомысленных рассуждений для взрослого. Это детский лепет начинающего говорить ребёнка и глубочайшее богословие взрослого мужа. Молитва Господня не есть образец для других молитв и не может быть образцом, потому что она неподражаема по своей простоте, безыскусственности, содержательности и глубине. Она одна достаточна для человека, не знающего никаких других молитв. Но, будучи начальной, она не исключает возможности продолжений, следствий и разъяснений.

Сам Христос в Гефсимании молился, произнося собственно эту молитву («да будет воля Твоя» и «не введи нас во искушение»), выражая это только в других словах. Также и Его «прощальная молитва» может считаться расширением или распространением молитвы «Отче наш» и служить для её истолкования. Как Христос, так и апостолы молились и иначе, и дали нам пример произнесения других молитв.

Судя по сообщению Луки, Спаситель, в несколько изменённом виде, произнёс ту же молитву в другое время, при других обстоятельствах. Но существует и мнение, что он произнес эту молитву только один раз и что или у Матфея, или у Луки время и обстоятельства произнесения не определяются точно. Решить вопрос, как это было, в настоящее время нет никакой возможности.

Есть ли молитва Господня произведение самостоятельное, или же она в целом или в отдельных выражениях заимствована из Священного Писания и из других источников? Мнения опять разделяются. Одни говорят, что «вся она искусно составлена из еврейских формул (tota haec oratio ex formulis Hebraeorum cocinnata est tarn apte). Другие держатся противоположного мнения. Утверждая, что первый взгляд, если бы и был принят, не содержал бы в себе ничего непочтительного или подлежащего возражениям, указывают, однако, что попытки подыскать параллели для Молитвы Господней из библейских или раввинских источников до настоящего времени оказывались неудачными. Такое мнение в настоящее время преобладает в новозаветной экзегетике. Отдаленные параллели, как утверждают, если и можно подыскать, то только к первым трём прошениям. Указываемое Бенгелем и другими сходство молитвы Господней с некоторыми изречениями в первом послании Петра, например, 1Пет.1:15–16, 2:9–15, 3:17 и прочее, следует признать лишь весьма отдалённым и, может быть, только случайным, хотя встречающиеся здесь параллели и имеют для истолкования некоторое значение. В церковной литературе самое древнее упоминание о Молитве Господней встречается в «Учении 12 апостолов» (Διδαχή гл. 8), где она приведена полностью по Матфею с небольшим различием, (αφίεμεν – άφήκαμεν), с добавлением «славословия» и слов: «так молитесь трижды в день». Число прошений определяется различно. Августин принимает 7 прошений, Златоуст – 6.

Господь предлагает лишь образец христианской молитвы, и потому это не значит, что христианин сими только словами молитвы Господней и должен всегда молиться, не употребляя других молитвословий. В ней содержится сущность христианской молитвы; дальнейшие же подробности, очевидно, могут составлять предметы для множества молитвословий, которые и действительно составлены в Церкви Христовой, и употребляются в таком или другом объёме всеми христианскими народами и вероисповеданиями.

По учению Иисуса Христа, люди имеют действительную нужду лишь в достижении Царства Небесного; но так как человек одарён свободой воли и может произвольно искать это Царство или бежать от него, то понятно, что оно только просящему дано будет. В стремлении к достижению этой цели, в борьбе с искушениями и страстями силы человеческие нередко ослабевают, и потому молитвенное обращение к помощи Божией становится неизбежным. Сам Христос молился в Гефсиманском саду пред предстоявшими Ему страданиями, когда заметил, что Его человеческие силы слабеют; искушаемый мыслью о возможности избавиться от этих страданий, Он молился и окончил молитву Свою словами: да будет воля Твоя!

Следовательно, Иисус Христос не только не осудил обращение наше к Богу в молитве, но даже словом и примером Своим заповедал нам молиться.

Подаёт же Бог без прошения, без молитвы, только ищущим прежде всего Царства Божия и правды его, и при том подает им только то, что ими считается лишним в молитве.

Молитва, данная Господом Своим ученикам и известная под именем молитвы Господней, есть только образец согласной с Его учением молитвы, нисколько не исключающий возможности и других молитв, ибо и Сам Господь Иисус Христос произносил другие молитвы.

Молитва есть воздух для души, она служит как бы биением пульса духовной жизни. Где есть духовная жизнь, там она необходимо должна проявляться в молитве к Богу. Где нет истинной молитвы, там не может быть вполне здоровой духовно-нравственной жизни. И наоборот. Где совершается молитва и чем чаще совершается она, тем более крепнет и развивается эта духовная жизнь. Как много значит для человека, если он может искренно молиться и более и более совершенствоваться в этой молитве!

Вот почему и Господь наш Иисус Христос не только убеждал учеников Своих молиться и молиться непрестанно, но вложил в уста их и самые слова молитвы «Отче наш», которая поэтому и называется молитвою Господнею. Два раза Он учил их этой молитве. В первый раз, когда, по сказанию евангелиста Луки, они просили Его: «Господи, научи нас молиться» (Лк.11:1), а потом в Нагорной беседе, когда предостерегал их от ложной, фарисейской молитвы, молитвы неискренней, напыщенной, многословной, совершаемой только напоказ. «Сице, – сказал Он им при этом, – молитесь, то есть молитесь кратко, просто, без лишних слов и напыщенности, с указанием только сущности дела словом, так, как Я научу вас».

О, возлюбленные братия и сестры! Если бы Господь Иисус Христос ничему более не научил нас, кроме этой молитвы, то и тогда мы не были бы в состоянии достойно отблагодарить Его. Молитва эта так коротка, так сжата, так немногословна, что её даже дитя может прочитать в одну минуту и, однако, она столь глубока по своему содержанию, столь богата по своим мыслям, что муж зрелого ума не может исчерпать её содержания во всей его глубине.

«Откровенно говорю, – сказал один из учёнейших мужей богословского мира, – что я не вполне ещё уразумел молитву «Отче наш», хотя и имею учёную степень доктора». Кто же мы такие с вами, чтобы нам воображать себя вполне и совершенно исчерпавшими смысл и содержание этой молитвы. Мы не более как дети, припавшие, так сказать, к глубокому и широко текущему источнику, чтобы руками черпать из него воду и подносить к устам своим.

Всемогущий Премудрый и Неисследимый Боже! Призри с небесной высоты своей и даруй нам, как сегодня, так и впредь, когда мы будем собираться здесь для изъяснения сей молитвы Господней, столько почерпать из этого источника, сколько нам нужно будет для того, чтобы утолить жажду душ наших о Тебе, живом Боге.

В чём суть веры? В Боге! Вот очевидный и обязательный ответ.

Бог – всё для верующего. Всё, решительно всё, без малейшего ограничения, должно быть отдано Богу. Всякое раздвоение, обособление от Бога чего бы то ни было, должно почитаться уже ущербом веры или даже изменой Богу. Конечно, это трудно в жизни, но в идеале, в цели так должно быть. И Сын Божий не мог иначе учить людей молиться, как только при всецелой отданности Богу. Он и Сам так молился и жил, творя не Свою волю, а волю Отца, и учеников мог учить тому же самому. Потому и наставлял: «Возлюби Бога Твоего всем сердцем твоим, всею мыслию твоею, всем разумением твоим». Без остатка. И ещё: «Не можете Богу работать и мамоне». Бог, как единственное благо – «никто же благ, токмо един Бог», – говорил Сын Божий. Как единый Сущий, как единственный источник жизни, и всякого благобытия, и блаженства, и смысла, и цели всего существующего, сотворенного Им, – Бог должен быть единственным предметом молитвы и жизни для твари – не только для ангелов, но и для людей. Если мы теперь, хотя бы кратко и просто, без особого углубления, окинем общим взором всю Молитву Господню в целом и отдельных частях её, то совершенно легко узрим эту основную идею, которая выражается именно одним этим словом – Бог. Или сказать более пространно: всё к Богу и всё от Бога.

Уже самое обращение к Богу, самые просьбы к Нему, как Единому

Дародателю всего, приковывает сразу нашу душу к Нему: мы устремляемся сердцем и умом «туда», к Нему. И содержание последующих молитв-просьб покажет нам, что действительно Он – единый центр всего и для всего – как на небе, так и на земле. И даже самая форма прошения – «дай», «оставь», «избавь», и обращение к Богу, как живому слушателю молитв, во втором лице – «имя Твое», «Царствие Твое», «воля Твоя», как впрочем, и в других молитвах, – всё это вводит наш дух в непосредственное общение с Богом. Человек весь устремляется к Богу. И так во всей Молитве Господней. Единственное место, где упоминается о «земле» (третье прошение), не нарушает этой основной сосредоточенности в Боге, как увидим, а наоборот, ещё более утверждает её. Подобным образом и упоминание о «хлебе насущном» является лишь новым подтверждением всецелой обращённости души к Богу, за самым незначительным попечением её о необходимейшем. А всё прочее прямо относится к Богу. И потому можно и должно сказать, что основная идея, главная мысль Молитвы Господней есть Бог; сущность обращённости души – Бог.

Вторая, и уже выводная, мысль из этой первоосновной, есть идея об отношении к миру. Иногда (особенно у мирских толкователей) проявляется наклонность использовать слова Молитвы Господней для оправдания этой земной жизни, для освящения всей человеческой многосуетности в создании культуры или, как принято было говорить, для создания «царства Божия на земле». Для этого такие толковники старались всемерно приспособить слова молитвы «да приидет Царствие Твое» – на землю, на социально-моральное устройство гражданских порядков, и «да будет воля Твоя»... на земле. Такая тенденция особенно была и есть у протестантских направлений и обществ, а одно время, у так называемых живоцерковников и обновленцев, захватывала довольно широкие круги не только интеллигенции («неохристиан» Санкт-Петербурга), но даже и значительные ряды духовенства в России. И доселе можно часто наталкиваться на подобное умозрение у верующих. Должно, однако, с решительностью сказать, что в Молитве Господней не только нет подобного материала, но, наоборот, она вся проникнута совершенно противоположным духом мироотречения, надземности. Конечно, не всякому из нас это может нравиться; человек может даже протестовать, бунтовать против такого направления христианства – это его дело, его свободный выбор; но использовать Молитву Господню для подобной «заземлённой» цели значит идти против очевидной истины. В самом деле, в этой молитве, как раз наоборот, всё отвлекает нас от земли, отрывает от привязанности к ней и от многозаботливости, влечёт к тому же Единому, от Которого – всё. Достаточно бегло просмотреть прошения, и мы увидим, что вся молитва носит надземный характер. А указанные прошения о «земле» только ещё сильнее утверждают нас в том, как мало отводится ей места: всего лишь «хлеб» – один, да и то только на один всего день. Другие прошения, приводимые выше, ещё сильнее говорят не о привязанности к земле, а, наоборот, о небесном, о Боге. И это совершенно необходимо: мироотречение есть лишь обратная сторона религии, мера любви к Богу. И не может быть иначе в молитве, данной нам Самим Богом – Сыном Божиим. Он пришёл звать нас не к земле, а от земли к небу!

Третье, менее выпуклое общее направление молитвы можно обозначить обычно употребляемым словом – спасение души. Это особенно можно видеть в последних трёх прошениях (о грехах, искушениях и лукавом); но им проникнуты и прочие слова молитвы. Можно выразиться ещё иначе: характер Молитвы Господней – духовный. Об этом нет нужды распространяться много: всякая религия имеет целью не материальное попечение о человеке, а духовное – душу его.

Если же последние два общих, основных признака являются выводными из первоосновного, то можно повторить, что главная мысль Молитвы Господней есть устремление к Богу. Всё к Богу, всё – от Него.

В дополнение же к этому мне хочется оттенить ещё одно душевное настроение, которое должно пребывать в нашем сердце при чтении этой молитвы – настроение веры, настроение надежды, настроение любви.

Молитва Господня с самого первого слова её «Отче» – Отец – и до просьбы об избавлении от лукавого, и с заключительным обоснованием наших просьб (что мы все – в Царстве Его, что всё – возможно Ему, что всё это для Его же славы) – вся она вводит нас в такое упование на Бога, как родные дети надеются на отца, на мать. И эта надежда не есть простое легкомыслие, вызываемое нашей греховной слепотой, нет! это – христианское благовестие Христова Евангелия, которое Он Сам не только преподал нам в словах, но и исходатайствовал его на Кресте Своём. И потому, пусть приступает всякий из нас – как бы даже ни был грешен – с этим светлым настроением надежды! Ведь Бог только того и желает, чтобы давать, святить, спасать, избавлять нас! И притом Он всё это делает Сам, нам же остается лишь желать просить Его, молиться!.. Так мало!.. Так легко!.. И даже от грешника не требуется в молитве ни подвигов особых, ни усиленной собственной борьбы, а лишь просить: оставь, прости, покрой!!! Разве одно лишь ставится условие – «как и мы прощаем». А в прочих прошениях не ставится уже никаких наших дел. Только молись, только проси! И Он всё устроит... Даже и о «хлебе» позволено молиться, хотя и совсем не высоко это для верующего. Значит, и с нашими маленькими нуждами мы с надеждой можем прибегать к нашему Отцу. И потому, когда читаешь Молитву Господню, пусть в твоё сердце войдёт мирный дух, дух надежды, что Он всё слышит, что Он всё может, что Он всё хочет сделать нам (благое). Пусть не подходит дух лукавый с внушениями, что Бог есть суровый Судия, что Он всегда наказывает нас, что Он не простит, что Он не даст! Нет, нет! Он – Отец и всё дает даром: только проси и молись по-детски, с доверием, с несомненной надеждой. И эта надежда самая будет Ему лучшею жертвою с нашей стороны, вместо всяких собственных наших подвигов и добрых дел. Именно так молиться научил нас не человек, а Сам Сын Божий – Бог! Он знает, как нужно молиться нам. Но с самого начала приступания к молитве нам нужно установить себя в указанных основных состояниях: устремиться всецело к Богу и непременно с надеждой на Него, оставив позади себя «всякое житейское помышление» за малым изъятием (хлеб); и это опять – ради Бога.

Есть и ещё одно общее для всех прошений молитвенное состояние: это редко нами замечаемое моление не в одиночку, не от себя, не за себя лишь, а за всех, от имени всех нас. Но эту особенность – очень важную (и очень часто забываемую нами практически) – мы оставим до толкования подробностей Молитвы Господней. А сейчас лишь кратко заметим её... И не забудем! Не забудем по одному уже тому, что о всеобщности молитвы мало кто из нас думал и думает. Многие же просто впервые слышат об этом. Было и бывает часто это забвение и с нами, недостойными.

Ещё я нахожу полезным внести маленькое успокоение в наши земные сердца и умы. У нас на земле так много забот, печалей, нужд, вопросов, бед, скорбей, задач и личных, и служебных, общественных и мировых, что иной невольно смутится и впадет в малодушие от такой «строгости» и надмирного духа Молитвы Господней: неужели Бог не позволил просить Его о наших, пусть и не высоких, но больных нуждах? Неужели Ему нет дела до наших маленьких и больших бед? Неужели Ему не до нашей несчастной планеты с её миллионами бедных детей Его?

Нет, дорогие братья, это не так! Не для огорчения дана нам эта молитва, а для успокоения, и мира, и радости ещё здесь, на земле. Не забыты мы с нашими нуждами. Но вопрос лишь в том, какой путь удовлетворения их? какой выход из скорбей наших? И ответ на это даётся в Молитве Господней. Правда, этот ответ не таков, к какому мы привыкли – ответ особенный, Божественный, премудрый, поразительно простой при своей глубине. Но ответ есть. И если бы мы следовали ему, то насколько бы легче разрешались и все «мировые», общественные вопросы! Правда, ответ этот – возвышенный, ибо Божественный, ответ идеальный, как и вся молитва, но он дан. И ответ этот – посильный для людей, как и всё Христово учение.

О Молитве Господней, казалось бы, говорить нечего. Мы все её употребляем, с детства знаем, она постоянно нам попадается в службах, и мы к ней естественно обращаемся, отчасти из-за её изумительной стройности и красоты, отчасти – зная, что это молитва, которая нам дана Самим Спасителем Христом, и поэтому она святыня для нас, это Его собственная молитва, которой Он с нами поделился. Я думаю, что мы должны помнить, когда молимся этой молитвой: это молитва Сына Божия, ставшего сыном человеческим, которая выражает всё Его сыновство (и многое другое, что к этому ведёт).

Для меня Молитва Господня годами была самой трудной молитвой. Разумеется, каждое отдельное предложение доступно и понятно каждому в пределах его духовного роста, или углубленности, или опыта, но в целом она меня не то, что не удовлетворяла – я не мог найти к ней ключа. И в какой-то момент я обнаружил в ней нечто, чем хочу с вами поделиться: она – не только молитва, она – целый путь духовной жизни.

Мне Молитва Господня представляется как бы разделённой на две части. Первая – призывание: Отче наш и три прошения. Эти три прошения ясно представляют собой молитву сыновства, но не нашего относительного сыновства – мы ведь блудные дети нашего Небесного Отца, мы – колеблющиеся, ищущие, а это – слова, которые мог сказать только совершенный Человек, Который есть и совершенный Бог. Это молитва сыновства в полном смысле этого слова. А затем идут прошения, которые, как мне кажется, к этому сыновству ведут или которые могут служить путеводной звездой к тому, чтобы вырасти в это сыновство. И вот я попробую вам сказать нечто об этих двух частях.

Первое, что меня поражает, что меня удивляет в себе, удивляет и в других: когда мы говорим «Отче наш», мы всегда думаем, что это молитва, которая нас, всех верующих православных, или прихожан одного храма, или членов одной семьи, выражает вместе; и я до сих пор не встречал никого, кто бы ощутил, что, когда Христос нам сказал «Отче наш», Он говорил о том, что это Отец Его – и наш, этим как бы предваряя момент, когда позже, в течение Евангельской истории, Он Своих учеников назвал братьями Своими. Это замечательная вещь, это потрясающая вещь, потому что если бы речь шла о том, что мы признаём отцовство Божие для нас, это было бы уже так много; но когда мы думаем, что это отцовство включает Единородного Сына Божия, что отцовство в этом призывание ставит нас и Его в одно и то же положение по отношению к Богу Отцу, это нечто, как мне кажется, такое потрясающее, такое глубокое...

Почему эта молитва называется Молитвой Господней. Дело в том, что молитвы, употребляемые Святой Церковью, имеют различное происхождение! Одни молитвы составлены угодниками Божиими, духоносными отцами. Другие молитвы люди заимствовали от Ангелов; такова молитва «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение» (Лк.2:13–14), воспетая Ангелами в ночь Рождества Христова. От Ангелов также заимствованы молитвы: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный...» и «Достойно есть, яко воистину блажити Тя, Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего...» Есть молитва, составленная и воспетая Пречистой Девой Марией, – «Величит душа Моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем» (Лк.1:46–55). Эта молитва поется Церковью ежедневно, за исключением только нескольких дней в году.

Молитва же «Отче наш» дана людям Самим Господом Иисусом Христом, поэтому она называется «Молитвой Господней».

Поскольку эта молитва дана Самим Господом, то мы должны относиться к ней с величайшим вниманием; должны уяснить себе смысл не только каждого слова молитвы, но и порядка, в каком одно слово следует за другим.

«Непрестанно молитеся», – поучает апостол церковь Солунскую (1Сол.5:17). И заповедь эта относится ко всем нам. Но все мы знаем, как трудно исполнить эту заповедь. Ничто, может быть, так не трудно в духовной жизни, как постоянно, регулярно, правильно молиться Богу. Стяжать дар молитвы – это одно из самых больших духовных достижений. Все мы знаем, сколько препятствий воздвигает на этом пути тот, кто не хочет нашего духовного возрастания. Иногда это бывает лень, ссылающаяся на наше переутомление. Иногда мы просто забываем помолиться. Иногда мы не ощущаем потребности в молитве. Все это, однако, препятствия более простые. Гораздо опаснее то, когда в виде тонкого искушения враг шепчет нам слова о нашем недостоинстве и старается отвратить нас от молитвы в силу якобы неискренности нашего молитвенного побуждения.

В таком случае какой-то голос нам говорит о нашей греховности как препятствии к молитве. «Как можно хвалить имя Божие тем же языком, которым мы недавно произносили слова совсем неподобающие и которыми, может быть, даже и хулили это имя? Как пойти в церковь теми же ногами, которые были столь скоры на совершение разных беззаконий? Как воздевать руки горе, которыми мы творили разные неподобающие дела?» Всё это тонкие искушения, и чем они тоньше, тем ядовитее и тем опаснее.

Как, какими словами обратиться нам к Богу, когда мы так далеки от Него? И если мы недоумеваем, как молиться, то не вспомнить ли нам об апостолах, которые просили Господа: «Научи нас молиться» (Лк.11:1). И дал им Господь образец такой молитвы, которую никто никогда из самых знаменитых песнописцев и учителей Церкви не мог превзойти, и которая по совершенству своему и простоте своей выше всякой другой молитвы.

Насколько позволили наша немощь и ограниченное время, мы старались углубиться в божественные слова Господней молитвы. Наше сердце полно благодарности Господу, изволившему вручить нам эту святую молитву как силу, свет и утешение в этой жизни.

Все её прошения помогают освободиться из-под самодовлеющего эгоизма, начать жить не для себя, а для Бога и ближнего. И чем больше мы избавляемся от замкнутости на себя, тем глубже Бог вселяется в нас.

Позвольте мне сказать нечто дерзновенное, не из своего личного опыта, а из опыта святых, из опыта святой Афонской Горы: если мы полностью избавимся от эгоизма и самости, всесовершенный Бог всецело войдёт в нас. Да и Сам Господь не сказал ли: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придём к нему и обитель у него сотворим» (Ин.14:23). Интересно отметить, что именно этими словами Господь отвечает на вопрос, почему Он хочет явить Себя лишь ученикам, а не миру (ср. Ин.14:22), то есть не хочет дать для всех очевидных «доказательств» Своего Божества. В ответе Господа – ключ к пониманию Царства Божия, открывающегося внутрь, через свободное участие личной воли. И тогда наслаждается человек миром, обещанным Христом (Ср. Ин.14:27: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир даёт, Я даю вам.»), и преизбытком радости, которую никто и ничто не может отнять (Ср. Ин.16:22–23: «Вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас. И в тот день вы не спросите Меня ни о чем»).

Печально, что так много людей в наши дни не молятся Господней молитвой и не имеют расположения к ней. Говорят, иные школьные учителя стоят в сторонке или заложив руки за спину, когда класс читает эту молитву, – чтобы показать, что они относятся к этому как к устаревшей формальности.

Те, кто – сознательно или бессознательно – отвергает Христа и Его молитву, замкнув свою жизнь на себя, молятся иной молитвой:Они говорят не «Отче наш, Иже еси на небесех», а «я сам себе бог на земле»; и вместо «да приидет Царствие Твое» – соответственно – «да будет царство моё»; вместо «да будет воля Твоя» – «да будет воля моя»; вместо «хлеб наш насущный даждь нам днесь» они скажут: «Я сам с изысканной роскошью обеспечиваю себя всеми вещественными благами»; вместо «остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» произнесут: «Я ни у кого не прошу прощения, как и сам никому не прощаю»; вместо «не введи во искушение, но избави от лукаваго» помыслят: «Все дозволенные и недозволенные наслаждения – мои, и проклинаю всё болезненное»; а в завершение, вместо Твое – прозвучит: «Ибо моё здесь царство, и сила, и слава».

И не только отвергающие Христа, но и мы, христиане, по временам претыкаемся и скатываемся в подобное индивидуалистично обращенное на себя, сатанинское мироощущение. А ведь именно эта обращённость на себя и загоняет нашу жизнь в тупик. Отсюда кризисы – в политике, экономике, образовании, в отношениях между людьми и прочее. Мы отвергли дух Христов, дух молитвы Господней.

Мне не видится никакого выхода из этого тупика, кроме покаяния как власть имущих, так и простых граждан. Ни одна партия и ни одна идеология не в силах спасти положение.

Выход и свет откроются только в том случае, если мы, нынешние православные христиане, захотим вновь смиренно и просто молиться Господней молитвой, больше того – захотим жить в её духе.

Если этого не хочет широкое общество, то мы – верные, церковные, – неужели и мы не будем никак понуждать себя? Опасность запутаться в тяжёлых сетях безбожного индивидуализма, стягивающихся со всех сторон, весьма велика, и, не осознав её, легко подменить любовь к Богу и ближнему – себялюбием.

Это великий искус, против которого мы с силою должны взмолиться: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Яко Твое есть Царство, и сила, и слава, во веки веков. Аминь».

Завещанная Спасителем мира молитва «Отче наш» должна быть для всякого христианина самой дорогой и самой святой. Каждый верующий должен с благоговением относиться к ней, как к неисчерпаемому духовному сокровищу. На ее великое значение указал Сам Господь.

Молитва Господня кратка, состоит из призывания, семи прошений и славословия. Но, по указанию Самого Спасителя, она должна быть для всех других молитв правилом и образцом. Если вдумаемся в её содержание, то увидим, что не только каждое прошение этой святейшей молитвы содержит в себе глубочайшую Божию Премудрость, но и сами прошения стоят в тесной связи между собою и имеют для нас громадное жизненное значение.

Рассмотрение молитвы Господней в «нисходящем порядке» показывает строгую последовательность и связь прошений одного с другим. Ни одно из них не может быть изъято без нарушения гармонии молитвы. Но чтобы ещё больше представить их неразрывную цепь, следует взять их в «порядке восходящем»: «живем мы в мире, лежащем во зле» (1Ин.5:19), где враг рода человеческого «яко лев рыкая ходит иский кого поглотити» (1Пет.5:8), – потому молимся: «Избави нас от лукавого». В мире этом мы подвергаемся различным искушениям – поэтому просим: «Не введи нас во искушение»; искушаемые, часто грешим против Бога и ближних – потому молимся: «И остави нам долги (грехи) наша, яко же и мы оставляем должником нашим». Хотя и грешим, но не желаем умереть без раскаяния, потому просим необходимого для поддержания жизни («хлеб наш насущный даждь нам днесь»), чтобы в оставшиеся дни земного пребывания очиститься от грехов, принести достойные плоды, исполнить волю Божию («да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли»). Исполняя волю Божию, надеемся получить Царствие Божие («да приидет Царствие Твое»), Будучи сынами Царствия благодатного, мы заботимся о славе Божией («да святится Имя Твое»). И так мы восходим до усыновления своему Отцу Небесному и с дерзновением взываем: «Отче наш, Иже еси на небесех».

Так строго логична и закономерна молитва Господня. Такой своей последовательностью молитва Господня как бы начертывает путь христианина к Богу, строит лестницу постепенного восхождения на Небо.

Поистине молитва Господня – это неисчерпаемое богатство, совмещающее в себе всё, что только может быть когда-либо предметом молитвы. Это неиссякаемый и живоносный источник, из которого христиане должны почерпать мысли для всех своих молитв, с её духом согласовать всякое своё моление. Но хотя молитва Господня неисчерпаема и всеобъемлюща в своем содержании, однако она не исключает употребления и других молитв. Господь не хотел того, чтобы, кроме данной Им молитвы, никто не смел вводить другие или выражать свои желания иначе, как Он выразил, а желал только того, чтобы она служила образцом для прочих молитв, чтобы наши молитвы, независимо от их выражения, подобны были Его молитве по духу и содержанию.

«Так как Господь, – замечает об этом Тертуллиан, – после преподания правила молитвы, особо повелел: «Ищите и обрящете» (Лк.11:9), и есть многое, о чём каждый по обстоятельствам своим, предпослав сию законом определенную молитву, как фундамент, имеет нужду помолиться, то позволительно к прошениям сей молитвы прилагать другие соответственно текущим потребностям жизни...».

Святая Православная Церковь именно так и смотрит на молитву.Она учит о многих её видах как по способу выражения, так и по содержанию, но все их разнообразие объединяет духом наставлений своего Божественного Основателя.

Естественно, возникает вопрос: каковы же эти виды молитвы? По способу выражения это будут внутренняя и внешняя молитвы, а по содержанию – молитва хвалебная, просительная, покаянная, благодарственная и ходатайственная. Кроме того, христианская молитва имеет особые свойства в зависимости от того, кем и каким числом молящихся она совершается, почему и делится ещё на частную и соборную.