Русская идея: иное видение человека

Содержание

Отец Томаш Шпидлик и его книга «Русская идея: иное видение человека»

Введение

Глава первая. Права личности I. Структура человека Значение антропологии Антропологическое богословие и богословская антропология Нравственная и психологическая антропология Трихотомическая антропология Феофана Затворника II. Личность, победа над природой Русский персонализм Открытие «природы» древними греками Права личности От Боэция к Канту Русские мыслители: несводимость личности к природе Личность «агапична» Agape «кенотична» Личность – это тайна « Объективация» III. В поисках новой свободы Антиномия русского характера: фатализм и «вольница» Достоевский, пророк свободы Свобода мета-номична и мета-логична Свобода бого-человечна Творческая свобода по Н. Бердяеву Творчество по С. Франку Цель свободы – изменить мир Творение своего собственного существования Созидающий кенозис IV. Богочеловеческая жизнь 1.Обо́жение Богочеловечество Человеческие проблемы Русский гуманизм 2. Присутствие Духа Одухотворение Синергия с Духом в сердце Ощущать Духа 3. Христологическая антропология Поклонение Христу Подражание Христу Уподобление Христу Христос, смысл истории Христос, единство видимой вселенной Глава Церкви Единство человеческих культур Христос, смысл всех религий Кенотический Христос Богословие кенозиса Божия у о. С. Булгакова Поклонение Христу страдающему 4. Вовлеченные в Троическую жизнь Троица в духовной жизни Тринитарное богословие Флоренский – богослов троичности par exellence Социальная Троица Дружба, одно из самых прекрасных отражений Троицы Тринитарное измерение космоса Гносеологическая Троица Глава вторая. Познание I. Живая истина Важность эпистемологии Славянская истина: живая истина Свидетельства мыслителей о живой истине Конкретная истина Излишняя тяга к конкретности? Нравственная истина Динамическая истина, плод творческого познания II. По ту сторону рациональных понятий Истина антиномична Психологический фон Истина мета-логична Открытие тайны Различные антиномии Разрешение антиномий может происходить только на духовном уровне III. Интуитивная истина Русский интуитивизм Единение между познающим субъектом и познаваемым объектом Любовь, гносеологический принцип IV. Всеединство Исторический контекст От Соловьева к Флоренскому «Объективное» всеединство «Субъективное» всеединство «Анамнетическое» всеединство Слияние дискурсивного познания и познания интуитивного V. Красота В поисках прекрасного Вл. Соловьев: красота как прозрачность Красота и добро Красота и истина Духовная красота «Эстетические чувства» Эсхатологическое ви́дение Теургическая миссия искусства VI. Познание веры Богочеловеческое познание Вера как «чувство» Три стадии веры по о. П. Флоренскому Рациональное богословие? Схоластическое? Догматическое Апофатическое Символическое и духовное VII. Русская философия Духовные академии Нераздельность философии и религии I. Права человека и общества 1. Связи между обществом и индивидуумом Чувство общинности у русских Общество как живой организм Превосходство общества над индивидуумом Русская антиномия: организованное общество – анархизм Идеальное общество, основанное на личностной любви 2. Долг любви Сострадание – милосердие «Всякий пред всеми во всем виноват» Сострадание к «человеку» или к «человечеству» Социальная благотворительность Обычай подавать милостыню Социальная тема Марксизм Необходимость христианской социологии II. Человек в церкви 1. Единство в любви Церковность Юридические установления Иерархическое единство Соборность Исключение «внешнего» авторитета Единство народа «Демократическая» структура Церкви? Духовное единство 2. Литургическая связь Единство в молитве 3. Исповедание самой веры Единство в истине Проблемы экуменизма Мистическое единство Потенциальное единство 4. Единство во времени и в вечности Историчность Церкви Эсхатологическая полнота Церкви Общение святых III. Монастырская община Русское монашество Красота общежительства и спокойствие уединенной жизни Скиты Нила Сорского Нищета личная и социальная Виды послушания Старцы – духовные отцы Сердцеве́дение старцев Духовное образование IV. Церковь и государство «Византийская симфония» Царское самодержавие Осознание нравственного превосходства служителей Церкви «Политический исихазм» Церковь и государство – две антиномичных силы, их примирение может быть только мета-политическим V. Культурная жизнь Проблема культуры в истолковании Отцов Перед лицом западной культуры Культура как проявление Духа Христианская вера спасает культуру VI. Семья Семья в русском обществе Свидетельства эпохи Древней Руси Глава четвертая. Спасение исторично I. Человек в истории Историческое видение мира Закон развития Исторический детерминизм? Антиномия истории Христологический смысл истории Божественно-человеческая экклезиологическая история Кенотическая история II. Человек перед лицом истории Созерцание Промысла Киевские летописи Мыслители недавнего времени Пророческое ви́дение III. Человек, действующий в истории Теургическая роль Поиски идентичности IV. Традиция Русский традиционализм Коммунитарный аспект познания веры Живая преемственность Традиция и Дух Традиция «идей» и безмолвная традиция Предание и предания V. Мессианство 1. Мессианская вера Христианское мессианство Мессианское сознание в России Субъект русского мессианства – народ Москва – третий Рим Политическое мессианство Церковное мессианство 2. Миссия в Европе Оппозиция Превосходство? Развивать западную культуру Миссия будущего Миссия объединения Религиозный универсализм Глава пятая. Человек и космос I. Человек перед лицом космоса и в космосе «Естественное» созерцание Красота космоса Органическое единство мира Мать-сыра земля Космическое измерение человека II. Преображать космос Ответственность за космос Очищать космос Освящать видимую природу Возвращение в рай «Созидать» мир Оживотворять мир Очеловечивать космос «Христианизировать» мир «Церковное» измерение космоса Эволюция мира III. Бегство от мира Двоякая ценность мира Паломничество и паломники Духовный аспект странствий IV. Когда прежнее пройдет (ср.: Откр. 21:4) Русский эсхатологизм Катастрофический эсхатологизм Утопический эсхатологизм Апокатастасис Творческий, развивающийся эсхатологизм Анамнетический эсхатологизм Эсхатологизм: соучастие в будущем V. Космическое прославление Радость о воскресении Литургическое празднование Пасхи и победа на Кресте Глава шестая. От рабства к свободе I. Христос и антихрист Злой Дух и зло Антихрист у К. Леонтьева: князь мира сего, противостоящий грядущему Царству Два противоположных пути: власти и смирения (Достоевский, Мережковский) Царство истины, царство иллюзий: Ревизор Гоголя Воплощение зла и добра в людях: Портрет Гоголя Соловьев: «объективация» срединных ценностей; встреча с личностью Христа II. Грех Нарушение божественной заповеди Человеческая слабость Сознательное противодействие морализму «Супраморализм» Грех против личности Грех – эгоизм Рабство – ложь «Темная духовность» плоти, мятущееся сердце Социальный грех Космический грех Разрушение целостности личности (Флоренский) Различение грехов III. Покаяние Felix culpa? Бердяев: пробуждение свободы и познание Бога через грех Страдающая радость Таинство исповеди IV. Аскетизм Традиционный аскетизм Умеренный аскетизм? Аскетизм труда, «пассивный» аскетизм Цель аскезы: apatheia (стяжание бесстрастия) Сомнения в ценности аскетического делания V. Одухотворение тела Плоть греха Прославленное тело Реабилитация плоти (Мережковский и Розанов) VI. Сексуальность Похвальное слово девственности и целомудрию Нравственное богословие и аскетические наставления Духовность брака Розанов: освящение пола Мережковский: в защиту новой морали пола Персонализировать отношения полов Преображение пола VII. Смерть Победить смерть Умереть со Христом Глава седьмая. Перед Лицом Божиим: молитва I. Мистика сердца Антропологический характер молитвы Значение понятия сердца для русской мысли Древняя проблема христианской антропологии Русский «сентиментализм»? Духовные чувства Одухотворять чувства душевные и телесные Воссоединение и оживотворение всех человеческих чувств Сердце, целокупность человека Статическая целостность и динамическое единство Познание сердцем Вместилище любви Принцип единения между людьми и со всем космосом Точка соприкосновения Бога и человека Настоятельный призыв к сердечной молитве Хранение сердца: «негативное» внимание «Позитивное» внимание Внимать телесному сердцу II. Исихазм Исихазм до Добротолюбия Филокалическое движение Чистая молитва Иисусова молитва Сила имени Иисуса Психосоматический метод III. Литургия Средоточие благочестия Объяснения литургии Проповедь истины Красота Сакральность Пение Народное творчество и личные молитвы Молитвы мирян IV. Сокровище русских икон Русская икона «Зримое богословие» «Поститься глазами» Реализм Освящающая сила молитвы Небесное ви́дение Христос, прославленный в Своем нисхождении Théotykos Изображение святых Церковь Прославленное время Иконостас – литургический анамнез Три встречи Преображенный мир Господствующее пространство Храм как образ космоса, наполненного Богом Глава восьмая. Софиология Русская софиология Исторический контекст Ви́дение всеединства Конкретная идея Ви́дение красоты Духовное ви́дение Небо на земле София нетварная, энергия, божественная любовь Тварная София Две Софии? Личность Софии «Посредница» Эквивалентность символов София – Христос Матерь Божия Церковь Ангел-Предтеча Символ женщины Мировая душа Другие наименования Софии Заключение Важность антропологии, персонализм В поисках нового определения свободы Богочеловечество Жизненно важное значение Пресвятой Троицы Истина: познание наших связей с реальностью Всеединство Вера, богословие, философия Социальное бытие и человеческая личность Духовное единство в Церкви Монашеская жизнь Человек в обществе-государстве Культурная жизнь Семья Отношения, преодолевающие время: человек в его историческом существовании Традиция Русское мессианство Человек в космосе Космическая миссия Космическая эволюция, устремленная к эсхатологическому совершенству Силы зла, препятствующие космической эволюции Личный грех и разрушение личности Покаянная и аскетическая традиция Восточной Церкви Преображение пола и преодоление смерти Беседа с Богом, молитва Сердечная молитва Русский исихазм Литургическое общение Иконы, место встречи Софиология Библиография  

 

Отец Томаш Шпидлик (род. в 1919 г. в г. Бошковице, Моравия, ныне – Чешская Республика) на сегодняшний день является одним из лучших в мире знатоков и ценителей восточнохристианской духовной культуры. Почетный доктор богословия целого ряда университетов, монах и священник, заслуженный профессор с более чем 45-летним стажем преподавания, с 1991 г. он живет и работает в Чентро Алетти, в Риме, в центре, специально созданном для изучения восточнохристианской традиции. В 1993 г. Общество византинистов в Санкт-Петербурге избрало его своим почетным членом, а 21 октября 2003 г. о. Томаш Шпидлик главным образом за свои научные достижения был возведен в сан кардинала. Его самая известная книга «Русская идея: иное видение человека», изданная по-итальянски и по-французски, теперь становится доступной и русскоязычному читателю. Написанная с большой любовью и уважением к русской духовной культуре, эта книга открывает ее не только западному человеку, но помогает и нам самим, словно в зеркале, лучше разглядеть самих себя, а значит – и лучше понять.

Отец Томаш Шпидлик и его книга «Русская идея: иное видение человека»

Автор этой книги о. Томаш Шпидлик является сегодня одним из крупнейших в мире знатоков восточнохристианской духовности. Наряду с этим он простой и живой в общении, добрый и творческиостроумный человек. Им сочинен целый ряд анекдотов, из которых можно было бы составить отдельное издание. Вот один из них. Умирает добродетельный атеист, попадает на тот свет, и Бог думает, что с ним делать: в ад посылать его не за что, но и в рай тоже. Поразмыслив и учтя убежденность того, Он решает использовать его на коммутаторе; и теперь атеист, отвечая на звонки, привычно твердит в телефонные трубки: «Бога нет! Бога нет! Бога нет!»

Как сообщено мне из Чентро Алетти (Centro Aletti) в Риме, где ныне о. Томаш Шпидлик проживает, он родился 17 декабря 1919 г. в г. Бошковице (Boskovice), Моравия (в настоящее время – Чешская Республика). В 1938 г. окончив там школу, он поступил на философский факультет университета г. Брно, но проучился там недолго, ибо в 1939 г. Брно был оккупирован нацистами, и университет был закрыт. Следуя своему постоянно увеличивающемуся интересу к делам духовным, в1940 г. Шпидлик поступил в иезуитский новициат в Бенесове около Праги, но в 1942 г. и это место было оккупировано нацистами, и новициат был перенесен в Велеград в Моравии, где находится широко почитаемая могила святителя Мефодия († 885), брата преп. Кирилла, апостола славян. 24 сентября того же года Томаш Шпидлик постригся в монахи. В1942‒1943 гг. он продолжал философские штудии в Велеграде, но они постоянно прерывались принудительными работами молодых людей под надзором немецких, затем румынских, а позже и советских солдат. Завершив изучение философии, в 1945 и 1946 гг. Шпидлик был префектом велеградской средней школы, магистром, по терминологии иезуитов, преподающим чешский и русский язык.

По окончании войны Томаш Шпидлик был послан в Маастрихт в Нидерландах изучать богословие. 22 августа 1949 г. он был посвящен в священники. Затем во Флоренции прошел испытательный период, завершивший его формирование в качестве иезуита. По завершении третьего года этой подготовки, в 1951 г., о. Томаш Шпидлик был приглашен в Рим для работы на Ватиканском радио. Его воскресные проповеди на чешском языке вызывали такой интерес, что были опубликованы и переведены на ряд восточноевропейских языков, в том числе на польский, румынский, но также и на итальянский.

К 38-и годам он стал духовным директором папской Непомученской (Nepomuceno), прежней Боемской (Воеmо) семинарии. Все эти обязанности не помешали ему оставаться ученым-исследователем. В июне 1955 г. он защитил докторскую диссертацию в Папском Восточном институте в Риме. Этот год отмечен началом его университетской карьеры в качестве профессора патристического и восточного богословия в различных уни­верситетах Рима и по всему миру. Если его учитель Fr. I. Hausher заложил научные основы для изучения восточнохристианской духовности, то о. Томаш Шпидлик, человек с острой художественной восприимчивостью современной культуры, направил ее изучение в жизненно важном сегодня направлении. С этой восприимчивостью он исследовал области и достижения восточного богословия, которые, по мере их восприятия, могут и сегодня стать источником духовной жизни. В своей научной работе, охватывающей исследование, систематизацию и популяризацию, о. Томаш Шпидлик достигает удивительного эффекта: другие выносят давно похороненные древние вещи обратно на свет, но те остаются мертвыми; у о. Шпидлика же они становятся действенным средством преображения культуры во Христе в продолжающейся истории спасения. Они немедленно делаются богословской вестью, вдохновляющей и направляющей людей, сообщая им устремленность к Вечному.

Работы о. Томаша Шпидлика могут показаться длинным рядом цитат, но за потоком страниц его книг и статей красной нитью проступает то, что восточные народы (не только славянских стран), а в последнее время и западные, чувствуют как свою насущную потребность. Он очень плодовитый автор; его многочисленные публикации обеспечили его признание в академической и международной сферах. В течение 1989‒1990 академического года, после 45-и лет преподавания, он стал заслуженным (emeritus) профессором, но он и сегодня продолжает преподавать, собирая неизменно большую аудиторию.В 1989 г. американский Библиографический институт of Releigh в Северной Каролине избрал его «Человеком года, 1990», а годом позже счел его «Наиболе замечательной личностью десятилетия (The most admired per-son of the decade)».

С 1991 г. о. Томаш Шпидлик живет и работает в Чентро Алетти в Риме, созданном для изучения восточнохристианской традиции в ее отношении к проблемам современного мира.

26 июля 1992 г. город Брод, место рождения Яна Амоса Коменского (1592‒1670), чешского педагога и богослова, более известного под его латинским именем Комениус, удостоил о. Томаша почетного гражданства.

Отца Томаша Шпидлика много раз приглашали в Россию, в том числе на 600-летие со дня кончины преп. Сергия Радонежского († 25 февраля 1392 г.; отмечается 8 октября по грегорианскому календарю); тогда же он был принят в Кремле. В 1993 г. Общество византинистов в Санкт-Петербурге избрало его своим почетным членом.

В апреле 1994 г., по случаю публикации его книги «Русская идея», город Труа наградил его медалью города в знак присуждения ему почетного гражданства.

В 1994–1995 академическом году о. Томаш Шпидлик был избран первым заведующим кафедрой восточного богословия, основанной в Папском Восточном институте сэром Дэниелом и графиней Бернардиной Донахью. Лекцию при инаугурации на тему «Персональное возвращение к восточной духовности» он прочел 14 ноября 1994 г.

В 1997 г. он получил два почетных доктората: первый в мае от университета Клюй-Напока (Cluj-Napoca) в Румынии – как один из величайших авторитетов в богословии и восточной духовности, а второй в декабре от департамента богословия университета в Оломоуце в Чешской Республике.

В октябре 1998 г. Вацлав Гавел, президент Чешской Республики, наградил его медалью Общества Масарика, одной из высочайших наград Чешского государства. В мае 1999 г. Пражский университет тоже избрал его почетным доктором.

21 октября 2003 г. о. Томаш Шпидлик за свои главным образом научные достижения был возведен в сан кардинала.

Будучи переведена на русский язык, книга о. Т. Шпидлика «Русская идея: иное видение человека», дает возможность и широкому русскому читателю взглянуть на родную, часто ему самому плохо известную восточнохристианскую культуру, как на нечто «иное» с точки зрения культуры христианской западной, ныне ею, этой культурой, востребуемое.

Пожалуй, главным, согласно этой книге, оказывается то, что здесь, в русской духовной культуре, «будучи личностью, человек укоренен в другом мире, в вечности» (С. 30), и «отвечает Богу в акте синергии» (С. 48), «роде диалога» (С. 101), в котором «возникает духовная личность, участвующая в движении к бесконечному вплоть до окончательного обожения» (С. 368). «Другими словами, речь идет о человеке, рассматриваемом в вертикальном измерении» (С. 57), неотделимом от «веры, дающей нам жизнь вечную» (С. 100) и побуждающей к «преображению всех частей космоса и всего общества» (С. 145), ибо «русские не довольствуются тем, чтобы восхищаться космосом извне, они видят себя внутри него» (С. 217). Русский человек «в сущности своей христологичен и потому он должен жить в богочеловеческом пространстве, которое принадлежит ему, которое ограниченно, но в то же время открыто бесконечному, как и все тайны, составляющие жизнь Христа» (С. 339), так что «для русского сознания вечность не противостоит времени» (С. 336), «В хрис-тианском смысле вечность – это встреча со Христом, в котором осуществляется полнота времен» (С. 338).

Многие суждения о. Томаша Шпидлика, несомненно, заставят читателя и задуматься, но спора, я думаю, не вызовут, например: «Юридическое устройство русского монашества в последние века было малоблагодатным» (С. 156); «...внести в любую культуру христологический смысл – это единственный способ спасти ее» (С. 57); «Будучи божественно-человеческой, культура содержит в себе два элемента: вечный и преходящий. Расчленение этих двух элементов неизбежно приводит к упадку культуры» (С. 171), но «неудачи пробуждают волю к религиозному преобразованию жизни, к перенесению центра тяжести с разрозненного земного времени на вечное время божественной жизни» (С. 188); «Культура не теряет своей ценности, коль скоро она становится частью вечной жизни, если она встречается с Божественной реальностью» (С. 171); «...христианство – единственная религия, которая придает смысл истории» (С. 237); «Хотя это и кажется противоречивым, но выражение «вечное время» представляется нам более близким русской мысли, чем многочисленные метафизические теории, в которых время и вечность рассматривалась как парные движению и неподвижности» (С. 238); «Вечность божественна и человечна, и мы взаимодействуем с Богом, чтобы достичь ее» (С. 240).

Полагаю, благодаря этой книге русский читатель поймет, что именно нерастраченная еще причастность русского духа, «русской идеи», к Вечному и есть то «иное», что оказывается сейчас востребованным культурой западноевропейской, и испытает в конце концов чувство признательности о. Томашу Шпиддику за то внимание и любовь к русской духовной культуре, с какими им написана эта книга, открывающая ее не только западным людям, но и нам самим.

Введение

Русская идея! В прошлом веке эта тема вызывала множество споров между славянофилами и западниками¹. Названием этим русские мыслители, и по сей день сохраняющие свое значение для русской культуры, стремились выразить то, что наиболее характерно для русского народа, для его истории, для его мирового призвания; призвание это религиозное, поскольку речь идет об особом вкладе одного народа в судьбу всего человечества. Неудивительно, что у разных мыслителей «идеи» об истории и призвании восточных славян были совершенно различными, и потому многие авторы проявляют определенный скептицизм в отношении того, какую пользу могут приносить такого рода исследования. Д. И. Чижевский, например, предпочитал говорить о «русском духе», так как это понятие в большей степени, чем «идея», можно связать с существованием конкретного начала, способного к изменениям, хотя и остающегося при этом тождественным самому себе – понятие, передающее идентичность русского народа как в его преемственности, так и в его призвании. Но является ли дух началом, достаточно осознанным, чтобы его можно было описывать? Чижевский утверждает, что дух, о котором он говорит – это осознание людьми своего собственного существования². Это осознание можно постичь через исторические события, политические преобразования, идеологические изменения. И потому невозможно, чтобы представители какой-либо большой нации обладали бы одинаковым осознанием своего существования. Различные исторические эпохи могут порождать противоположные тенденции, и каждая из них имеет своих особых представителей.

Кроме того, само прилагательное «русский» двусмысленно: великая царская империя включала в себя украинцев, белорусов и даже поляков и финнов, не считая малочисленных русифицированных народностей и территорий, присоединенных в результате войн. И прав был Д. И. Чижевский, предостерегавший против всех упрощений, которые могут превратить «русскую идею» в плод иллюзорной идеологии³. Вот почему, желая представить Россию иностранцам, он описывал различные духовные движения, которые, начиная еще со времен св. князя Владимира и до Первой мировой войны, возникали на русской земле; тем самым он оставлял за читателем свободу выработать свою собственную «идею», исходя из того описания «русского духа», которое было ему представлено.

Николай Бердяев выступает против такой позиции, считая, что она чревата скептицизмом. На основании всей софиологической традиции можно утверждать, что историческая и космическая эволюция являются не чем иным, как постепенным осуществлением вечных «идей». И потому действительно следует выявлять эти идеи в истории при условии рассмотрения их как реальностей «метаисторических»⁴. Таким образом, говорить о «русской идее» – значит выявить в истории ту идею, которой народ живет втайне, идею, которую, как божественную реальность, можно раскрыть лишь в процессе духовного созерцания. И Вл. Соловьев говорил о том, что идею нации можно постичь лишь в связи с Богом, с Его замыслом всеобщего спасения: русская идея – это то, что Бог предвечно ожидает от этой нации, которая должна служить всему человечеству, соучаствуя в истине и воплощении⁵.

Следовательно, проблему эту мы должны рассматривать не как научную, в классическом смысле этого понятия, но как «профетическую». У западного человека, приступающего к ее изучению, подобный способ мышления вызывает точно такое же затруднение, какое он испытывает перед всем тем, что представляется ему подходом «иррациональным». Для того чтобы все, что утверждается о России, в его глазах было верным и достойным доверия, оно должно быть либо подтверждено историческими, литературными, философскими документами, либо основываться на духовной традиции. Но как быть, если все эти свидетельства отсылают нас к совершенно разным областям? Не был ли прав Чижевский, утверждая, что из потоков движений, столь различных между собой, не может всплывать одинаковая идея?

В таком случае, какова же цель нашей книги, которую мы решили назвать «Русская идея»? Разумеется, мы не притязаем на то, что лучше, чем сами сыны русского народа видим, в чем заключается их призвание; они сами вернее смогут разобраться в том, к чему тяготеет их сердце. Не стремимся мы и к созданию некоего синтеза всех работ, написанных до сих пор о русской духовности. Нашу задачу по отношению к нашему предмету можно объяснить следующим образом: когда Петр Великий решил обновить великую царскую Империю, он исходил из определенной «идеи» европейского Запада. Он хотел привнести в Россию то, что сам выбрал на Западе среди стольких вещей и что, как ему казалось, могло привнести в его страну то, чего ей тогда недоставало. Приблизительно так же мы смотрим на Восточную Европу со стороны Запада: мы тоже имеем о ней определенную «идею» и намерение найти на славянском Востоке те начала, которых, как нам кажется, недостает духовной жизни и цивилизации Западной Европы и которые могут быть сюда привнесены.

Вячеслав Иванов, поэт и мыслитель, любивший, изучавший различные культуры и восхищавшийся ими, хотел видеть христианство, дышащее двумя легкими⁶. Его слова остались как программа и как надежда для христиан Запада и Востока. Латиняне совершают крестное знамение слева направо, византийцы – справа налево, но важно прежде всего то, что крестное знамение остается символом Спасителя, Иисуса Христа, Который, как солнце, освещает вершины гор, изливая свой свет на Восток и на Запад, дабы весь небосклон был освещен⁷.