Чтение святых отцов – искусство, которому нужно учиться через жизнь в Церкви, молитву, духовный совет
Отвечает кандидат богословия, доцент кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии, священник Михаил Легеев.
«Каждый избери себе чтение отцов, соответствующее своему образу жизни. Отшельник пусть читает отцов, писавших о безмолвии; инок, живущий в общежитии, – отцов, написавших наставления для монашеских общежитий; христианин, живущий посреди мира, – святых отцов, произнесших свои поучения вообще для всего христианства».
Как новоначальному приступить к чтению святых отцов? Как понять, что данное чтение соответствует образу жизни?
Нет универсального ответа на этот вопрос, потому что жизненные ситуации многообразнее, чем схема, которая в этой цитате представлена: мир, монастырь, общежитие, безмолвие. В реальности всё ещё сложнее. Любое духовное дело, в том числе и чтение святых отцов, надо начинать с благословения духовника, если такой имеется и в этом разбирается. Духовник сможет посоветовать человеку что-то сообразное его нуждам, характеру, а не только образу жизни.
С другой стороны, не у каждого есть духовник, или духовник не всегда имеет способности компетентно подсказать. В таком случае, я бы посоветовал современному человеку – среднестатистическому прихожанину, который пришёл в Церковь и воцерковляется или уже воцерковился, – начать чтение со святых отцов, близких нам по времени. Именно потому, что они жили в условиях, в чем-то аналогичных нашим, и писали для современного человека.
Что потребно для сегодняшнего типичного прихожанина? Хороши труды таких святых отцов, как, например, греческого преподобного Порфирия Кавсокаливита, преподобного Паисия Афонского. У них мы найдём то, что всегда будет понятно обычному современному человеку, потому что именно к нему они обращались в своих беседах. Их труды универсальны и хороши для всякого человека.
Немного другая ситуация с трудами таких святых отцов, как преподобный Иустин Челийский (Попович), недавно канонизированный преподобный Софроний (Сахаров), также близких к нам по времени. Их труды будут более потребны уже скорее для того слоя нашего общества, который мы называем «интеллигенцией». У них современный человек, возможно и новоначальный, сможет найти ответы на какие-то свои интеллектуальные запросы, причём эти ответы не будут удовлетворением простого любопытства, но способны будут дать человеку духовный импульс, обратить его интеллектуальные запросы к реальной духовной пользе – увести его с путей пустого интеллектуализма.
Полезно чтение и наших русских святых (но это уже, как правило, 19 век или самое начало 20 века): праведного Иоанна Кронштадтского, святителя Феофана Затворника, святителя Игнатия Брянчанинова. Для кого-то будет потребен один из этих святых, а для кого-то – другой. Можно их читать самому, но духовник, если он разбирается в святых отцах, этот процесс поможет организовать более эффективно. Тогда и чтение принесёт максимальную пользу.
Как подготовиться к такому серьёзному чтению – почитать современных священников, патрологов? Если ребёнку дать читать Достоевского или Пруста, он не только не поймёт, но и откажется от чтения вообще.
Конечно, начинать лучше с простых вещей. Да, святые отцы писали о разном, в одном случае это аскетические наставления, в другом – разбор универсальных жизненных ситуаций, в третьем – конкретные советы конкретным людям в конкретных ситуациях, в четвёртом – вопросы более сложные, такие как богословские и т.д. Но самое важное даже не в этом. Важно, чтобы чтение совершалось не из праздного любопытства, как иногда у нас бывает, а для чистосердечного поиска духовного смысла. Если человек помолится об этом, настроит себя так, чтобы не какие-то свои представления о жизни подкреплять тем или иным святоотеческим курсом, а подойдёт к чтению без навязывания святым отцам собственных представлений о жизни, тогда – при таком подходе к чтению святоотеческих творений – даже и сложные вещи, случайно попавшиеся христианину, окажут ему духовную пользу.
Могут быть разные ситуации. Например, человек поступает в семинарию учиться на священника, ему преподают систематически богословские дисциплины, в том числе и святых отцов в курсе патрологии, и не только патрологии. В семинарии обучение происходит согласно определённому методу: начинают изучать святых отцов от самых ранних и двигаются по истории к поздним последовательно, проникая в те нужды и вопросы Церкви, которые вставали перед Нею в тот или иной исторический период. И студент систематически усваивает объём святоотеческой письменности, Предания Церкви, – усваивает именно как нечто целое с внутренними закономерностями его развития, с особенностями задач, которые ставились в те или иные периоды, с течениями школ святоотеческой мысли, которые тоже имели место. Задача будущего пастыря – почерпнуть не разрозненные сведения и не просто духовную пользу для себя, а усвоить их наследие, как единое целое, чтобы хорошо в нём разбираться и впоследствии уметь пользоваться этим обширным святоотеческим наследием для того, чтобы учить своих духовных чад и созидать Церковь. Для такого пути изучения требуются систематические курсы, например, патрологии. По подобному пути может идти и мирянин, который имеет глубокие духовные запросы, не обязательно студент семинарии, но для мирян этот путь есть, скорее, исключение, чем правило.
Для обычного же прихожанина, касаясь вопроса о том, что почитать перед тем, как приступать к святоотеческой литературе, есть разные книги, но опять же – кому-то потребна будет одна книга, кому-то – другая. Поэтому лучше обратиться к духовнику или священнику, у которого исповедуется, а если батюшка не может подсказать, то подойти к более опытному иерею. Мне кажется, так будет больше пользы, чем от пособий, потому что есть разные ситуации и разные нужды людей.
А насчёт Достоевского или Пруста, тоже нет единой ситуации. Приведу личный пример в качестве своего рода доказательства. Я сам, когда ещё воцерковлялся, а это было в середине 90-х годов, по долгу учёбы в ВУЗе, прочёл труд святителя Григория Паламы «Триады в защиту священно-безмолвствующих». Это очень сложная книга – точно не для рядового чтения новоначальных христиан. Но конкретно на меня этот труд, как ни один другой, оказал сильное влияние, колоссальное влияние. Я увлекался философией, по прочтению же этой работы моя профориентация развернулась на 180 градусов в сторону от философии. Поэтому всё индивидуально. Иногда и Достоевский или Пруст ребёнку могут помочь, но это не типичный случай. А универсальный случай: начинать со святых отцов, которые нам близки по времени, и не беспокоится, что могут возникнуть какие-то сложности.
Что посоветуете читать с осторожностью или вообще не читать?
Прежде всего, то, что святые отцы писали в полемическом ключе, когда выясняли богословские вопросы, спорили, обличали. И это можно читать, но только с благословения духовника, а иначе человек либо завязнет, либо не разберётся, либо праздный интерес будет удовлетворять. Далеко не всякий человек сможет извлечь для себя лично из таких произведений духовную пользу, – а ведь именно в этом состоит смысл чтения духовной литературы теми людьми, которые отвечают, прежде всего, за себя, а не за других, – не за церковную общину и не за Церковь в целом. Эти же труды писались святыми не для назидания отдельного человека, а для Церкви в целом.
Тут даже сам жанр святоотеческой письменности способен помочь человеку сориентироваться. Например, проповеди, беседы, толкования Священного Писания – это то, что обращено к прихожанам, соответственно, можно читать всем. А другое дело – письма или богословские трактаты, это уже избирательное чтение. Оно не вредное, но не всякому полезно. Именно поэтому, например, труды святителя Иоанна Златоуста полезны всем – он писал простые вещи и для общего назидания. А труды, например, святителей Василия Великого или Григория Богослова, особенно нужные для пастырей и для самой Церкви, предполагают более избирательную аудиторию.
Также есть сложные по своему языку и структуре произведения, которые посвящены аскетическим вопросам, а не каким-то узкобогословским. Например, труды преподобного Максима Исповедника. Их можно читать, но трудно будет разобраться человеку, не знающему, например, специальных богословских терминов и подобных вещей.
Причём, не всегда дело в хронологии – могут быть древние произведения, но простые, наглядные и универсальные. Например, Дидахи – древнейший катехизис (датируется 70-ми годами 1 века и считался вплоть до 19 века утраченным), во многом актуальный и сегодня, к тому же просто написан. А какие-то вещи, недавно написанные святыми отцами, но в виде научных работ, диссертаций, обычному христианину будут трудны для понимания. Таким образом, нужно обращать внимание также и на стиль того или иного произведения, соразмеряя возможности своего восприятия с его сложностью или простотой.
Батюшка, можно ли назвать законы и принципы духовного чтения?
Первое – чтение с молитвой и смирением. Человек не должен доверять собственному впечатлению, мнению, восприятию при чтении, а должен проверять его советом с Церковью в узком и широком смысле. Начинается это с духовника, также можно и важно с окружающими поговорить. Часто мы имеем противоположную картину: кто-то читает и «упирается рогом», мол: «Вот здесь же написано!» И какой-то фразой начинает, как флагом, размахивать. Это опасная ситуация: как правило, читатель, не имея надлежащего опыта, видит лишь грань реальности, не более того. Недопустимо мнить о себе, что видишь что-то такое, чего не замечают другие. Нужно без гордости подходить к чтению, считая себя глупее других, а не умнее! По крайней мере, духовно глупее.
Второе. Знание собственной духовной меры. Человек должен понимать свои реальные возможности, не завышать и не принижать их, не прыгать выше головы, понимать, какие планки он может брать. Этот принцип можно назвать духовной ответственностью. Мы часто в приходской церковной жизни встречаем духовную безответственность, как среди прихожан, так и, к сожалению, среди священников, когда человек согрешает ревностью не по разуму: ревности много, а разумом, духовным рассуждением не дотягивает до этой ревности. Критерии этой ответственности находятся внутри самого человека. Есть внешние критерии, мы уже говорили – проверка себя Церковью, близкими, но есть и внутренние – человек должен неуловимо эту меру чувствовать. Рассуждая о том или ином, необходимо иметь внутреннее удостоверение человека о том, что он думает, взвешивает в меру своей духовности, пусть это и маленькая, но своя мера духовности, а не самонадеянность. Должно быть свидетельство изнутри себя, действие Святого Духа в человеке, а не его самости. Этот неуловимый и невыразимый критерий, тем не менее, совершенно реален, и такая духовная ответственность неразрывно соединена с молитвой и смирением. Чувство и соблюдение этой духовной меры принципиально. А для духовника это ещё важнее: он должен и свою собственную духовную меру видеть, и того, с кем он говорит. Свт. Григорий Богослов когда-то замечательно сказал в «Первом слове о Богословии»: «Любомудрствовать о Боге можно не всякому, – да! не всякому. – Это приобретается не дёшево и не пресмыкающимися по земле! Присовокуплю ещё: можно любомудрствовать не всегда, не перед всяким и не всего касаясь, но должно знать: когда, перед кем и сколько».
Может ли новоначального христианина «напугать» разногласие мнений?
Можно всё святоотеческое слово классифицировать по нескольким градациям.
Есть догматические формулировки идеально отточенные – это то, что принималось соборами, даже Вселенскими, когда собиралось множество святых отцов и шлифовались идеальные формулы церковного богословия. Если так можно сказать, это – «высший пилотаж».
Следующая ступень, которая как раз и представляет обычное богословие святых отцов, это акценты. Тот или иной святой, говоря о какой-то вещи, неважно – аскетической или догматической, подчёркивал какую-то грань реальности. Другой святой отец, говоря о том же предмете, подчёркивал другую грань реальности. Между этими гранями нет противоречий, скорее, они дополняют друг друга. И в этом, в основном, образно говоря, на 90% и есть богословие святых отцов – богословие таких акцентов. Человек, читающий святоотеческие творения, должен понимать, что это акценты, что это только какая-то грань духовной реальности и не превращать акцент в целое. В этом случае, если мы научимся понимать, что такое подлинное «согласие отцов» (consensus patrum), что оно не означает дублирования святыми отцами одних и тех же мыслей и слов, тогда нас ничего не напугает. Более того, книги разных святых отцов помогут расширять нам своё сознание, дополняя одну грань другой и третьей. Но это определённое искусство, которому нужно учиться через жизнь в Церкви, молитву, духовный совет. Если же нет – то лучше и не браться за чтение. Мы снова возвращаемся к вопросу о необходимости духовника. Задача священства – правильно настраивать людей в этом отношении. И тут дело даже не в новоначальности. Для того чтобы не искушаться мнимым «разногласием» святых отцов, человеку достаточно верного общего настроя, для этого не нужно многих лет духовной подготовки. И напротив, человек способен многие годы быть в Церкви и оставаться «новоначальным» по духу, и даже ниже новоначального, имея немирный, критический настрой, нацеленный на разделение и поиск противоречий, – как в жизни, так и в слове.
Конечно, кроме акцентов, бывают и неточности у святых отцов. Когда они говорили правильные вещи, но использовали неправильные выражения. Но это уже более редкие вещи, и они становятся видны, как правило, только сведущим людям. Другие могут и не заметить неточные выражения. И, наконец, были ошибки у святых отцов, но это ещё реже. И эти ошибки, как правило, известны.
Если говорить о богословских дисциплинах – литургике, догматике, нравственному богословию, апологетике, сравнительному богословию, – то в какой последовательности рекомендуется их постигать?
Поскольку мы заговорили о систематических дисциплинах, то я начну с процесса обучения студента семинарии и выскажу лишь свою собственную точку зрения. Догматическое богословие в начале, литургика в конце, между ними всё остальное. Это лишь некоторая, так сказать, «идеальная» схема, в реальном учебном процессе они накладываются. Почему именно так? Догматическое богословие – некое основание, вероучение, базис. А литургическое богословие – это то, что в большей степени познаётся из практики, но из такой «практики», которая в себя впитала и практику жизни, и теорию, и богословие. Конечно, студент пока не стал дьяконом, священником, может заучивать огромное число уставных моментов, и в этом есть определённый смысл. Но это будет менее эффективно, чем, если это будет делаться тогда, когда он в своей литургической жизни во всё это вживётся, соприкоснётся в своём служении Церкви с Богословием с большой буквы.
Для прихожанина в каком-то смысле всё будет наоборот по сравнению со студентами духовных учебных заведений.
Если человек воцерковляется, ему в первую очередь хорошо бы службу узнать, и, хотя это и на опыте происходит, чтение каких-то пособий поможет разобраться быстрее и лучше. По литургическим книгам учиться полезно всем и даже можно общее благословение дать – читать пособия по литургии, всенощному бдению.
А нравственное богословие, аскетическое богословие – это то, что содержится необязательно в учебниках, оно – во всём объёме святоотеческого наследия. Почти все святоотеческие труды, так или иначе, преподают читателям нравственные аскетические истины. Так что можно сказать, что не обязательно человеку систематически изучать эти дисциплины, чтение святых отцов в целом и будет объёмом нравственного богословия. Оно должно быть стержнем духовной жизни христианина – и её началом, и серединой, и концом. При этом, как мы уже говорили выше, с правильным настроем и, конечно, с молитвой подходить, чтобы получить пользу для себя и без насилия по отношению к святым отцам, как бы сказал преподобный Порфирий Кавсокаливит.
Что касается догматического богословия, то прихожанину оно далеко не столь необходимо, как будущему пастырю. Мы, все члены Церкви, исповедуем Символ Веры, в котором уже заключён весь объём догматов Церкви и совершенно необязательно каждому глубоко вникать в какие-то богословские тонкости. Я бы даже сказал, что часто это и вредно может быть. Почему? Потому что часто, когда человек начинает этими вопросами интересоваться, им движет праздный интерес, не говорю, что это происходит всегда, но в реальной жизни зачастую это бывает так. Достаточно «зайти» на богословские форумы в интернете, чтобы убедиться: из пустого в порожнее переливают и обсуждают всё, что знают и не знают. С догматическим богословием нужно быть острожным и читать что-либо на эту тему лучше под руководством опытного духовника. Лучше обратиться к духовнику и узнать, надо ли этим заниматься или надо какими-то конкретными вопросами интересоваться, в какой мере и с помощью каких книг.
А что касается апологетики и сравнительного богословия, то это ещё более специфичные вещи, которые тоже в каких-то нуждах могут быть полезными, но тут чтение должно быть ещё более избирательным.
Следует ли мирянину изучать аскетику?
Да, следует, это полезно. Аскетику, не только, как многие думают, монахам надо изучать, или тем, кто грандиозным аскетическим подвигам предается. Аскетика – это учение об аскезе, а под аскезой понимаются любые усилия человека в деле синергии, совместного участия с Богом на пути человеческого спасения, на пути человеческого продвижения ко Христу. Это то, что требуется от каждого человека в своих собственных формах. И посоветовать я могу в первую очередь учебник «Введение в аскетику», авторами которого являются архиепископ Амвросий (Ермаков) и Ваш собеседник. Называю не потому, что я один из авторов, а потому что на данный момент (может быть, потом будут и другие, лучшие) это наиболее актуальный учебник. В нём доходчиво изложены темы и к каждой из них даны соответствующие приложения из святых отцов, а также подвижников нового и новейшего времени.
Изучая аскетику, человек оказывается способен более осознанно относиться к своей аскетической жизни, более организованно и эффективно вживаться в Церковь, как её действенный член.
Какой Ваш любимый духовный автор?
Святые отцы мне все нравятся и все близки. Я бы выделил нескольких, особенно любимых лично мною, но всё равно в этом есть доля условности, так как все авторы любимые. И ни в коем случае не хочу обидеть кого-то из святых отцов. Священномученик Игнатий Антиохийский (конец 1-начало 2 века), святитель Григорий Богослов (4 век), преподобный Симеон Новый Богослов (10 век). Если говорить о значимых и любимых для меня святых отцах из последних, близких к нашему времени, – преподобный Иустин Попович, Софроний Сахаров (20 в.). Вот лишь несколько имён.
Конечно, отдельно можно отметить имена святых отцов, также особенно значимых для жизни и истории Церкви: Иустина Мученика и Иринея Лионского (2 век), Мефодия Патарского (3 век), Афанасия Великого, Василия Великого, Макария Великого Египетского и Иоанна Златоустого (4 век), Максима Исповедника (7 в.), Григория Паламы (14 в.), а также многих русских святых отцов, начиная со святителя Илариона Киевского и заканчивая праведным Иоанном Кронштадтским.
Вообще, русских святых отцов рассматривают в семинариях в качестве отдельного курса – русской патрологии, но мой личный подход такой: было бы в чём-то правильнее рассматривать русских святых отцов в рамках общего курса патрологии, не оканчивая этот курс на 15 веке, а продолжая его дальше вплоть до 20 века и наших дней.
А из светских писателей?
Тут ещё сложнее. Я раньше много читал, ещё в школьные годы по книге в день прочитывал, а сейчас я вообще не читаю. Если можно, анекдот расскажу, чтобы разбавить серьёзную тему. Чукча поступает в литературный институт учиться на писателя. Приходит на экзамен и его спрашивают: «Расскажите, что вы читали?» А он в ответ: «Чукча – не читатель, чукча – писатель, однако». В нынешнее время можно сказать, что анекдот про меня.
В прежнее время, так сказать, в прошлой жизни, когда я читал художественную литературу, в разные периоды мне нравились разные писатели. Но подводя итог, я бы выделил из мировой литературы Уильяма Шекспира. Когда-то мне нравились Сервантес и Гофман, не уверен, что я бы их сейчас сохранил в таком списке. Говоря о русской литературе, я бы назвал Пушкина, Гоголя, Чехова, Пастернака. С Достоевским у меня более сложные отношения – двойственные. Конечно, великий православный русский писатель, он мне нравится, и в то же время к каким-то вещам у него отношусь критично; возможно именно потому, что к большим величинам обычно бывает и более строгий подход.
Что Вы своим студентам советуете или рекомендуете читать, кроме обязательной программы?
Студенты настолько загружены программой, что дай Бог им прочитать то, что положено! Если они это осилят в полном объёме – уже будет здорово. Поэтому я особо ничего не советую. Если студенты чем-то конкретно интересуются, я могу что-то порекомендовать, исходя из конкретных запросов и нужд.
Тем из студентов, которые общаются со мною и имеют сходную область научно-богословских интересов, интересуются вопросами экклезиологии, я советую читать свои собственные книги, например, недавно вышла моя работа «Богословие истории как наука». Через подобные взаимодействия преподавателей и учеников формируются важные потоки преемственности традиций духовных школ.
А духовным чадам, которые не учатся в духовной семинарии?
Я сторонник индивидуального подхода. Чаще всего, если речь идёт о святоотеческой литературе, советую авторов, которые близки нам по времени, с 18 века и до наших дней – начиная с отцов-колливадов (сер. 18 в.). Для справки: это было греческое просветительское движение, в него, в частности, входили равноапостольный Косьма Этолийский, преподобный Никодим Святогорец, святитель Макарий Коринфский, преподобный Афанасий Паросский. Традиция колливадских отцов через преподобного Паисия Величковского проникла в Русскую Церковь. Их наследниками стали оптинские святые отцы, святитель Феофан Затворник, преподобный Серафим Саровский, праведный Иоанн Кронштадтский. В чём наследниками? Обратил бы внимание на этот вопрос. Дело в том, что все эти святые ориентировались на широкое просвещение народных масс. Иногда говорят, что через Паисия Величковского в Русскую Церковь проникло и укоренилось богословие исихазма. Это ошибочная мысль. Как богословие исихазма сформировалась в грекоязычном мире с 10 по 14 век, так с тех времён оно и укоренилось в Русской Церкви. А через прп. Паисия (Величковского) в Россию проникает именно просветительское движение – движение за просвещение широких слоёв Церкви в условиях нарастающей апостасии и отхода от Церкви мира. Среди элементов этого движения – переводческая деятельность Святых отцов. Например, свт. Феофан Затворник перевёл Добротолюбие, к тому же и творчески переработал его, сделал более понятным современному человеку. Ещё широкая издательская деятельность святых отцов – опять же ради просвещения. И наконец, – движение за частое причащение. Эти некоторые важные компоненты были характерны для греческого просветительского движения, где натиск отступающего от Церкви мира проявился раньше, и они затем проникают в среду русских святых.
А уже ближе к нам, в 20 веке, в Русской Церкви – по понятным причинам – письменное наследие достаточно скромно представлено, но всё равно оно есть. Не менее значимо наследие тех русских святых, которые жили за рубежом, например, святителя Иоанна Максимовича.
У стандартного современного прихожанина духовные проблемы и вопросы вращаются, так или иначе, вокруг семьи. Если взять шеститомный труд Паисия Афонского, мы видим, что он посвящён по преимуществу именно данной тематике – жизнь в обществе, семья, отношения с женой, детьми. Мы как раз говорили об этом в самом начале нашего разговора.