Из уроков по практическому руководству для пастырей

Практическое руководство для пастырей имеет своим предметом изложение нравственных качеств, достоинств и обязанностей, соединенных с званием священнослужительским, а также церковно-юридических, канонических и гражданских прав и обязанностей этого звания. Иначе говоря, в практическом руководстве для пастырей должно, во-первых, раскрыть и выяснить идеал пастырской нравственности, который должен воплощаться и осуществляться в жизни истинного пастыря церкви, во-вторых, должно показать, как пастырь должен вести дело своего служения среди своих пасомых, какие права и обязанности налагает на него звание священнослужительское. Таким образом, здесь должно содержаться все то, что имеет ближайшее и практическое применение к служению священника, как руководителя вверенной ему паствы на пути спасения.

Разделение его на части.

Практическое руководство для пастырей, по самому уже предмету своему, разделяется на две части. В первой части должен быть изложен идеал пастыря на основании общих указаний Слова Божия относительно нравственных качеств пастырей Церкви всех веков и времен. Вторая часть должна представить изложение церковно-юридических прав и обязанностей пастырей как вообще вселенской Церкви, так и в частности нашей отечественной, русской Церкви, потому, что, хотя в нашей Церкви законы, определяющие права и обязанности пастыря, имеют свое основание в правилах и законоположениях вселенской Церкви, однако представляют и некоторые особенности, не в существенном, конечно, а в частностях. Таким образом во второй части являются два отдела: в первом излагаются основные законы иерархического устройства вселенской Церкви, а во втором говорится о применении их к практике отечественной Церкви.

Так как нравственные качества пастырей Церкви указаны в Слове Божием, то, поэтому главным источником для первой части практического руководства для пастырей должно служить Св. Писание Нового Завета и частью Ветхого.¹

Пособиями для этой части, более других полезными, могут служить:

а)      Известнейшие, преимущественно отеческие толкования на Св. Писание.

б)      Жизнеописания замечательнейших пастырей Церкви, в особенности русских.

в)      Известнейшие сочинения Св. Отцов о пастырском служении: «Слова о священстве», Св. Иоанна Златоустого; «Слово о бегстве» Св. Григория Богослова;² «De officiis clericorum» Св. Амвросия Медиоланского; «De cura pactorali» Св. Григория Двоеслова; «De vita clericorum» Блаженного Иеронима³ и другие.

г)      «Поучение святительское новопоставленному иерею», вручаемое обыкновенно по рукоположении.

д)      «Пастырское Богословие», епископа Кирилла.

е)      «Пастырское Богословие», Антония.

ж)       «О должностях пресвитеров приходских», Георгия Конисского и Парфения Сопковского.

з)      «Письма о должностях священного сана», А. Стурдзы.

и)      «Взгляд на жизнь священника, в письмах отца к сыну», священника Н. Г. Богословского.

и) «Опыт курса практического руководства для пастырей», часть первая. Киев. 1870 г.

Для второй части источниками и вспомогательными пособиями главным образом служат:

1) «Книга правил Св. апостол, Св. Вселенских и Поместных соборов и Св. Отец».⁴

2) «Различные духовные уставы и инструкции»,⁵ а также «практическое изложение церковно-гражданских постановлений в руководство священнику на случай совершения важнейших треб церковных», издание шестое, протоиерея Парвова.

Затем учебными пособиями для этой части могут служить следующие сочинения:

а)      «Записки по церковному законоведению», протоиерея Скворцова.

б)      «Опыт курса церковного законоведения», арх. Иоанна.

в)      «Напоминание священнику об обязанностях его при совершении таинства покаяния», преосвященного епископа Костромского Платона.

г)      «Наставление священнику относительно заблуждающихся от истинной веры», Санкт-Петербург, 1835 г.

д)      «Извлечение из свода законов Российской Империи, относящихся до духовного ведомства», Ф. Малютина.

е)      Кроме указанных сочинений, можно найти много весьма удовлетворительных статей в повременных духовных изданиях, особенно в «Православном Собеседнике» и «Руководстве для сельских пастырей».

Что касается до иностранных пособий, то в этом отношении можно указать, кроме поименованных в приложении к пастырскому Богословию еп. Кирилла, следующие сочинения:

а)      Lehrbuch des Kirchenrechts alter christlichen confessionem, von Ferdinand Walter. Bonn, 1861 г.

б)      Theelogie pastorale, par A. Vinet. Paris, 1850.

в)      Handbuch der Pactoral von Dr. Andreas Gassner, 1869 г.

История предмета. Преподавание практического руководства для пастырей в семинариях, как отдельного предмета в ряду других богословских предметов семинарского курса наук, введено было уставом духовных семинарий 1867 г. В этом уставе преподававшиеся прежде в духовных семинариях две отдельные науки: «Пастырское Богословие» и «Каноническое право», были соединены вместе под общим наименованием:

«Практическое руководство для пастырей». Как показывает это соединение и наименование, самое это преподавание в семинариях «Пастырского Богословия» и «Канонического права» предполагается не в полном их объеме, как в духовных академиях, а только в некоторых своих частях или отделах, имеющих притом практическое применение к служению священника. Вероятно, желательно было применить к преподаванию практического руководства для пастырей исторический метод преподавания, потому что преподавателем его назначался тот же наставник, который преподает в семинарии и Церковную историю.⁶ Но впоследствии времени практическое руководство для пастырей было отделено от Церковной истории и присоединено к более близким и сродным себе по содержанию предметам гомилетики и литургики, и на преподавание его назначено лишь три урока в неделю, вместо прежних четырех. Так это остается и доныне. Нельзя не видеть, что практическое руководство для пастырей, если не по содержанию своему, то по способу изложения есть наука новая, представляющая в себе стройное соединение в одно целое «Пастырского Богословия» и «Канонического права», преподающихся отдельно только в духовных академиях. Впрочем, новым этот предмет может быть отчасти назван и по своему содержанию, так как в нем, в отделе о церковном строе нашей отечественной церкви, должно следить за вновь появляющимися в русской церкви церковно-гражданскими узаконениями, имеющими такое или иное отношение к судьбе нашей Церкви и её положению в государстве.

Отношение практического руководства для пастырей к другим богословским наукам. Практическое руководство для пастырей принадлежит к группе практических богословских наук, которые раскрывают жизнь и деятельность Церкви, или практику церковную. Сюда же причисляются гомилетика⁷ и литургика.⁸ Вследствие тесной связи между собой разных сторон деятельности церковной, все практические богословские науки, касающиеся этих разных сторон деятельности Церкви, находятся между собою в самых близких отношениях, так что некоторые ученые⁹ все эти науки объединяют между собою под одним общим названием «Пастырского богословия.» Но затем, так как деятельность церковная имеет свое основание в учении Церкви догматическом и нравственном, то понятно, что практическое руководство для пастырей должно стоять в ближайшем отношении к догматическому и нравственному богословию.

Что касается до предмета «Священного писания» и «Церковной истории», то первое входит отчасти в тот отдел практического руководства для пастырей, где изображается идеал пастыря на основании Слова Божия, а церковная история своими отделами о церковном управлении в тот или другой период затрагивает чисто церковно–практический вопрос, хотя и рассматривает его не так, как в практическом руководстве для пастырей, а с своей, церковно-исторической точки зрения.

Общее понятие о нравственных достоинствах и обязанностях Пастыря – Идеал христианской нравственности для всех христиан один: будьте совершены, как совершен Отец ваш небесный (Мф.5:4–8). Но в Церкви Христовой, как живом теле, имеющем своею главою Христа, при всей общности нравственного идеала, существуют различные служения для отдельных членов её: «Дары, говорит Ап. Павел, различны, но Дух один и тот же, и служения различны, а Господь один и тот же» (1Кор.12:4–5). Каждое служение, имея свой особый предмет деятельности, предполагает и особых лиц, способных к отправлению известного служения. Эта способность известных лиц преимущественно к известного только рода деятельности основывается на тех душевных качествах, которые у различных людей бывают разнообразны. Разнообразие же душевных качеств зависит частью от воспитания, но, главным образом, от природных дарований и талантов, получаемых каждым человеком от своего Творца при самом рождении и от успехов в нравственной жизни. «Одному, говорит апостол, дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцеления, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» (1Кор.12:8–11). Отсюда видно, что как ко всякому служению в Церкви, так и в, особенности к пастырскому служению должен приступать только тот, кто в своих природных дарованиях и способностях и в своем воспитании и нравственных качествах не находит ничего несообразного с теми нравственными достоинствами и обязанностями, какие необходимы для прохождения этого высокого служения, имеющего своею целью руководить верующих на пути спасения.

Но падшему и потому склонному заблуждаться человеку затруднительно и даже невозможно определить свою способность или неспособность к пастырскому служению. В этом трудном вопросе, который непогрешимо может решить только один всеведующий и премудрый Господь, собственное, личное сознание своих качеств, сил и способностей ни для кого не может служить достаточным основанием для. такого или иного решения.

Единственно верным указателем для нас в этом случае может служить только глас Божий, слышимый нами в Священном Писании. При сиянии лишь светильника слова Божия мы можем избавиться от заблуждений в темноте своих человеческих, плотских суждений и расчетов. В священном писании главным качеством того лица, которое принимает на себя пастырское звание, признается высоконравственный дух и характер его. объясняя причину, почему от пастырей требуется особенная нравственная высота, Св. И. Златоуст в своих словах «О священстве» замечает: «Они получили право совершать дело небесное, такое полномочие, какого Бог не дал ни ангелам, ни архангелам. Ибо не этим сказано: «что свяжите на земле, будет связано на небе; и что разрешите, то будет разрешено». Конечно, и владыки земные имеют право вязать, но только тела; а сказанное выше вязание касается самых душ и достигает до неба, и то, что священники здесь делают на земле, Господь совершает на небе, и приговор слуги подтверждает Господь. Ибо что иное Он дал им, как не полную небесную власть?» «Кому, говорит Он, отпустите грехи, отпустятся ему, и кому удержите, удержатся». Какая власть может быть больше? Отец весь суд передал Сыну, но я вижу, что Сын всецело вручил его священникам. Ибо они возвышены до такого достоинства, как если бы они уже перенесены были на небо и были превыше человеческой природы, быв свободны от наших слабостей». «Но если, – говорит тот же Св. Отец, – много значит предстоятельствовать в Церкви и пещись о столь многих вверенных душах, то, ради величия такого дела, должен быть исключен из него весь женский пол, а равно и большая часть мужеского, призываемы же к этому служению должны быть только те, которые в высшей мере превосходят всех, настолько превосходят всех добродетелями души, насколько Саул превосходил своим ростом весь народ Еврейский и даже еще гораздо больше. Ибо здесь, я думаю, нужно прилагать не только одну меру величины, но различие между пастырем и стадом также велико, как различие между неразумными тварями и разумными людьми, если не сказать больше…»

В приведенных словах Св. И. Златоуста выражается тот высоко-нравственный дух православной иерархии, который должен всегда храниться ненарушимо между членами её, если они хотят быть истинными пастырями Церкви. Взгляд Св. И. Златоуста глубоко коренится на тех местах Св. Писания, которые и для всех веков должны служить непосредственным руководством при определении нравственных достоинств и обязанностей, соединенных с званием священнослужительским.

а) Одним из мест Св. Писания, содержащим в себе указание на нравственные достоинства и обязанности пастыря, может служить Евангельский рассказ об искушении Господа нашего Христа в пустыне Иорданской. (Mф.4:1–11; Мк.1:12–13; Лк.4:1–13). Из этого рассказа можно видеть, что желающий быть пастырем Церкви должен приготовляться к делу служения спасению людей, по примеру Божественного пастыреначальника, чрез отвержение всех предметов искушения.

Господь наш Христос, будучи истинным Богом, вместе с тем был и истинным человеком. Как Бог, Он повелевал стихиями природы, воскрешал мертвых и Сам воскрес в третий день после Своей смерти; но как человек, подобный нам, хотя и чуждый нашей греховности, Он жаждал, алкал, утруждался, плакал, вообще подвергался всем тем условиям нашего земного бытия, которые вытекают частью из человеческой природы, а частью из тех последствий, какие произвел в мире грех первых наших прародителей. Человеку, состоящему из тела и души, присущи особые потребности для каждой из этих двух сторон его природы. Телесные потребности побуждают человека к пище, питью и т. п. средствам для их удовлетворения. Духовные же его стремления, духовные требования его природы для своего удовлетворения нуждаются в духовных средствах, каковыми служат возвышение ограниченного человеческого духа к бесконечному, чистейшему Духу, общение с Ним, теснейшее единение с своим Первообразом – Богом.

Но, обладая свободою, человек может в удовлетворении своих потребностей поступать согласно с требованиями своей природы, а может и не сообразоваться с ними. В особенности возможность подобного противления законным требованиям своей природы усилилась в человеке с тех пор, как грех прародителей произвел порчу и некоторого рода извращение в самой его природе. Со времени грехопадения потребности человеческой природы в своем удовлетворении все более и более начинают отступать от своей нормы. Диавол, искуситель наших прародителей, успевший, совратить их волю с должного пути при их еще первобытном, непорочном состоянии, над поврежденными грехом потомками их стал иметь почти полную власть. Как телесные, так и духовные потребности своей природы после грехопадения человек удовлетворял большею частью так, как угодно было сатане, чем как требовала его природа или как бы желала его воля. Для избавления человека от власти сатаны является на землю Сам Господь в человеческом образе. Своею Божественною, всемогущею силою Он мог одним словом разрушить все дела диавола и его власть над человеком. Но чтобы это дело освобождения было не без участия воли и самого человека, Господь наш. Христос не только победил сатану Своею властью и Своим подвигом, но вместе с тем указал Своим примером для всех Своих последователей средства для борьбы с ним и победы над ним, предоставивши пользование этими средствами свободе каждого. В особенности ясно указаны им средства, для борьбы с сатаною во время искушения в пустыне. Так как сатана, главным образом владел человеком при посредстве его плоти, испорченной грехом, извращая плотские его потребности, также чрез ложную –славу мира сего, зараженного грехом, и блага его, то и Господь допустил, искусителю подвергнуть Себя испытанию с этих же трех сторон.

Когда после сорокадневного поста в пустыне Христос почувствовал голод, диавол приступил к Нему с своими искушениями. Злой дух хотел сначала своими злобными советами усилить тяготение духа Христова к плоти, в которой от продолжительного поста чувствовалось истощение сил, до исключительной заботы о ней, так чтобы Христос, не терпя более голода, решился воспользоваться чудом для Своего насыщения. «И приступль к Нему искуситель, рече: аще Сын еси Божий, рцы, да камение сие хлебы будут.» (Mф.4: 3). Это первое искушение Христос отражает словами Писания, взятыми из Втор.8:3, где Моисей, призывая народ Израильский к исполнению заповедей, напоминает ему чудесное странствование по пустыне: «Он (Господь Бог) смирял тебя, томил тебя голодом и питал тебя манною, которой не знал ты и не знали отцы твои, дабы показать тебе, что не одним хлебом живет – человек, но и всяким словом, исходящим из уст Господа, живет – человек.»¹⁰

Христос приведением этого места хотел сказать: человек. при недостатке обыкновенных средств к прокормлению себя, может оставаться в живых сверх естественным образом, посредством творческого Слова Божия, так что, следовательно, нет нужды превращать камни в хлеб и не должно для насыщения пользоваться чудом, являя чрез это нетерпение и недостаток преданности в волю Божию.

Для второго искушения диавол ведет Христа на кровлю храма – на крылообразную крышу одного из притворов или галлерей, окружавших храм Иерусалимский, из которых некоторые находились над такою пропастью, что кружилась голова, если смотреть с высоты их вниз. Пользуясь тем, что Господь выразил в первом искушении полную преданность воле Божией, диавол, ссылаясь на слова псалмопевца (Пс.9:11–12), где речь идет о покрове Божием над благочестивыми вообще, говорит, что если и относительно обыкновенных людей, которые имеют Господа своим упованием и прибежищем, высказано такое обетование, что ангелы сохранят их, если бы они падали с высоты, то тем более это имеет силу относительно Сына Божия. И так, бросься с кровли храма, и ты решительным образом докажешь, что ты действительно Сын Божий и весь Иерусалим уверует в Тебя. Коварная хитрость сатаны состояла здесь в том, что он образное выражение псалма: «на руках возмут Тя» и т. д., побуждает Христа испытать на себе в собственном и буквальном смысле.

Если бы Христос сделал опыт, исполнятся ли над ним эти слова в собственном смысле, то этим он, с одной стороны, показал бы сомнение в себе, как Сыне Божием, а с другой –честолюбие. Послушаться этого совета сатаны и сделать то, что предлагал он, значило бы безрассудно подвергать жизнь свою опасности только для того, чтобы вынудить от Бога чудо, как бы испытать, искусить Его: сотворит ли Он чудо? Поэтому Христос отвечает словами Второзакония (Втор.6:16) «Не искушай Господа Бога твоего». Эти слова первоначально были сказаны евреям по поводу их ропота в пустыне, когда у них не стало воды. В ропоте их заключалось сомнение в силе Божией и благом Его попечении, которое вместе с тем служило как бы вызовом Богу – показать, что Он может помочь им.

Такой дерзкий вызов Бога Св. Писание называет искушением Бога; и в таковом искушении Бога был бы виновен и Христос, если бы Он, как предлагал Ему сатана, самовольно и только для того, чтобы видеть, может ли и хочет ли Бог помочь Ему, бросился с крыла церковного. В предыдущих искушениях диавол мог представлять себя человеческим собеседником. Доселе сатана все еще притворялся в своих искушениях, показывая вид, что ради Христа делает Ему предложение обратить камни в хлебы и низвергнуться с храма, чтобы и Он сам и люди могли убедится в Его Божественном достоинстве: «аще Сын еси Божий.»

В третьем же искушении он прямо выступает, как диавол, обнаруживая свою цель совершенно уклонить Христа от Бога. Доселе он не получил полной уверенности, действительно ли Христос есть Сын Божий; теперь он предлагает решительное испытание. Ложно приписывая себе полное владычество над всем миром, громадные пространства которого он показывает Господу с высокой горы, диавол, с целью устрашить Искупителя, говорит Ему, что никакие Его усилия не могут освободить из-под его диавольской власти мира, если он добровольно не отдаст Ему. Он предлагает Христу, вместо того, чтобы совершать продолжительный и трудный, путь искупительного служения, на который намерен, вступить Господь, купить у него власть над миром самою легкою ценою: выражением покорности пред ним, князем мира сего, поклонением ему.

Более дерзкого слова уже невозможно было услышать и от сатаны, и Господь властно отгоняет его от Себя. Ссылаясь при этом на слова закона: «Господу Богу твоему поклонитися и тому единому послужити» (Втор.6:13), Господь Христос дает сатане понять, что Он должен и намерен для искупления людей идти путем, предуказанным Ему Богом, которому одному должно покланяться и служить.

Своим подвигом в отражении искушений сатаны Христос всем Своим последователям, а в особенности продолжателям Его служения роду человеческому, пастырям Церкви, показал, что для борьбы с искусителем единственными средствами служат Слово Божие, покорность, всецелая преданность в волю Божию и теснейшее единение с Господом. Только тот может отразить от себя и от других все многообразные обольщения диавола, кто приучился всегда сообразовать свои действия с Божественным откровением и, кроме воли Божией и единения с Своим Создателем, ни в чем другом не полагать своего счастья и блага. В истории Церкви Христовой мы видим, что, действительно, только те пастыри избавлялись и не увлекались многовидными сетями диавола, а также успешно боролись с его кознями над стадом Христовым, которые еще до своего вступления в священный сан показывали себя доблестными подвижниками и непобедимыми от сатаны воинами Христовыми. Святители: Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, знаменитейшие столпы вселенской Церкви, до вступления своего на пастырское служение не только славились своею ученостью и своим красноречием, но вместе с тем известны были и своею опытностью в духовной брани с врагами человеческого спасения. Владея в совершенстве Словом Божиим, этим, по словам апостола Павла (Еф.6:17), духовным мечем для отражения сатаны, они, при этом, были такими мужами, которые, умерши для всех плотских страстей, этих помощников сатаны, жили уже духом, отложив всякое попечение о мирских благах, помышляли только о благах духовных, внутренних.

Так, например, «чудный Василий, – по выражению Св. Григория Богослова в надгробном слове ему, – под руководством благочестивых родителей еще в детстве обучается вместе и делу, и слову, которые в нем возрастали и содействовали друг другу.... Изучает первоначальный круг наук и упражняется в благочестии и самыми первыми уроками ведется к будущему совершенству. Для него было весьма благодетельно то, что дома постоянно пред глазами он имел образец добродетели, на который взирая и сам скоро сделался совершенным... Не отставал от родителей в порывах добродетели, но как бы в рисунке проявлял будущую красоту добродетели и до наступления времени строго подвижнической жизни предначертывал своими поступками то, что нужно для этой жизни». По окончании домашнего воспитания, в котором уже ясно определилось благочестивое настроение Св. Василия Великого, он отправлен был для дальнейшего образования науками в Кесарию, откуда, прослушавши курс наук, направился в Афины, считавшиеся обителью наук. Как в Кесарии, так и в Афинах Василий Великий, по свидетельству его друга, Св. Григория Богослова: «был ритором и между риторами еще до кафедры софиста, философом между философами еще до выслушания филосовских положений, а что всего важнее, иереем для христиан еще до священства. Сколько все и во всем ему уступали! Науки словесные были для него посторонним делом, и он заимствовал из них то одно, что могло споспешествовать нашему любомудрию, потому что нужна сила и в слове, чтобы ясно выразить умопредставляемое... А главным его занятием было любомудрие, т. е. отрешение от мира, пребывание с Богом.»

Таким образом благочестивая жизнь оказывается последнею целью всех стремлений Св. Василия Великого. Сообразно с этою целью он устраивал и свою школьную жизнь. О школьной жизни его в Афинах известно, между прочим, следующее. Тогда как другие приобретают научные познания для достижения славы и почестей в мире, Св. Василий Великий напротив стремился познания свои посвятить Богу в удалении от мира. В этом стремлении к добродетели ему много помогал Св. Григорий Богослов, преследовавший ту же цель. Дружба между ними, начавшаяся с прибытием Св. Василия Великого в Афины, с каждым днем росла, становилась теснее и возвышеннее. Когда же они открыли друг другу свои желания, удалится от мира и жить для Бога, а успехи в слове принести в дар единому премудрому Слову; тогда они сделались друг для друга всем, и товарищами, и сотрапезниками, и родными. Поставив для себя целью добродетель, они старались пользоваться всем, что могло вести к ней, и уклонялись от всего, что могло удалять от неё.

Так, зная, что легче самому от других заимствовать порок, чем сообщить им свою добродетель, они избегали знакомства с злыми и порочными товарищами и вели дружбу только с миролюбивыми и целомудренными, с которыми можно было сойтись не без пользы. Ревнуя друг другу в совершенстве, они служили друг другу, как выражается Св. Григорий Богослов, и правилом, и отвесом, с помощью которых распознается, что прямо и что непрямо. Из уроков они предпочитали не столько приятнейшие, сколько совершеннейшие, потому что и это способствует молодым людям утвердиться в добродетели или пороке. «Нам известны были, – говорит об этом периоде их жизни Св. Григорий Богослов, – только две дороги: одна – это первая и превосходнейшая, которая вела к нашим священным храмам и к тамошним учителям; другая – это вторая и неравного достоинства с первою, которая вела к наставникам наук внешних. Другие же дороги – на праздники, на зрелища, в народные стечения, на пиршества, мы предоставляли желающим. Ибо и внимания достойным не почитали того, что не ведет к добродетели и не делает совершеннейшим своего любителя. У других бывают разные прозвания, или отцовские или свои по роду звания и занятия; но у нас одно великое дело и имя, быть и именоваться христианами... Хотя для других Афины душепагубны, потому что изобилуют идолами, которых там больше, нежели в целой Элладе, так что трудно не увлечься за другими, которые их защищают и хвалят, но для нас не было никакого вреда... Напротив того, живя в Афинах, мы утвердились в вере, потому что узнали обманчивость и лживость идолов, и там научились презирать демонов, где им удивляются».

По окончании образования в Афинах Св. Василий Великий возвратился на родину в 356 году. Здесь, имея от роду около 25 лет, он решился посвятить себя на служение Богу в образе жизни пустынников, но предварительно отправляется в путешествие по скитам и монастырям, чтобы лично познакомится с этою жизнью и увидеть ее на деле. Весь 357 год прошел в этом путешествии по местам, населенным подвижниками. Египет, Палестина, Келисирия и Месопотамия в это время были наполнены сонмами великих мужей, которые служили предметом удивления и подражания не только для своих современников, но и для последующих веков. Эти высокие образцы подвижнической жизни, необыкновенного воздержания, неослабности в трудах, неусыпности в молитвах, так повлияли на Св. Василия Великого, что он сам пожелал в своей; жизни подражать им. В жизни его, по возвращении из путешествия, начинается новое, направлений. До этого времени он главным образом заботился об усовершенствовании своего умственного преспеяния; теперь же он всю деятельность своего духа посвящает на подвиги благочестия и если занимается науками, но не светскими, не внешними, как он выражается, а духовными, религиозными. Поселившись в пустыне, близь матери и сестры на противоположном берегу р. Ириса в Понте, он начал подражать жизни тех великих подвижников, каких он видел во время своего путешествия.

В этом уединении посещал его иногда и. друг его, Св. Григорий Богослов, и тогда жизнь подвижников делалась еще строже, а для них казалась еще приятнее. Занимаясь телесными трудами и подвигами, они не оставляли и духовных: вместе молились Богу, пели св. песни, читали св. писание и толкование на него св. мужей и ученых богословов. Удаляясь в пустыню от мирской жизни и светских должностей, Св. Василий Великий искал в ней уединения и безмолвия; но промыслу Божию не угодно было, чтобы такой великий человек остался в неизвестности. Слава о его мудрости и высокой подвижнической жизни скоро распространилась по всему Понту и Каппадокии и привлекла к нему в пустыню многих, искавших назидания. Св. Василий, по своему смирению отказывавшийся сначала от руководства других и искавший безмолвия в пустыне, впоследствии очутился среди многочисленного общества и сделался его руководителем в духовной жизни, чем положил начало» своей общественной деятельности.

По смерти Кесарийского епископа Диания, на его место избран был один из важнейших кесарийских чиновников, член верховного суда, Евсевий. Занимая до того времени одни гражданские должности, он малознаком был с вероучением православной церкви и, для успешной борьбы, с еретиками, нуждался в опытном руководителе и деятельном помощнике. Выбор его остановился на св. Василие, который, стоя уже на степени чтеца, успешно поражал ариан на соборе в Константинополе и его окрестностях, и не задолго пред сим заявил себя сильным защитником православия в опровержении заблуждений Евномия. Поэтому св. Василий в 364 г. посвящен был в сан пресвитера, а чрез 6 лет сделался епископом Кесарии (см. рук. для сельск. наст. 1875 г.).

б) К местам Св. Писания, содержащим в себе указание на нравственные достоинства пастыря, относятся слова Иисуса Христа в нагорной, беседе, где Он говорит о высоком достоинстве апостольского служения (Mф.5:13–16). Иисус Христос открывает нагорную проповедь заповедями о блаженствах, в которых определяются основные, существенные свойства или качества, какие необходимо требуются от членов царства Божия. Продолжая далее беседу, Спаситель обращает Свою речь к апостолам и говорит, что таковые свойства, таковые высокие нравственные качества требуются от них по их призванию и назначению быть солью земли и светом мира. Оба эти образные выражения показывают назначение учеников Христовых, ближайшим образом апостолов, предохранять людей¹¹ от нравственной порчи и руководить их в религиозно-нравственной жизни.

Первое изречение, соль земли, выражает необходимость самим апостолам иметь то нравственное совершенство, те добродетели, которые очерчены изречениями о блаженствах и которые были и будут особенно необходимы и полезны к исправлению других. «Ибо, – как говорит св. И. Златоуст, – кто кроток, тих, милостив и праведен, тот не для себя только одного творит добрые дела, но эти благие источники добра старается излить и на пользу других. Также и чистый сердцем, и миролюбивый, и гонимый за истину, живет для блага общего.»¹² При отсутствии этих добродетелей их проповедническая деятельность будет также бесплодна и бесполезна, как бесполезною и никуда негодною сделалась бы соль, если бы случилось так, что она стала бы несоленой.

Второе изречение, свет мира, показывает необходимость для апостолов действовать открыто, просвещать духовно-слепых светом истины Христовой. Сравнением апостолов в 14 и 15 ст. с градом, вверху горы стоящим и светильником Иисус Христос побуждает их к строгой, безукоризненной жизни, научая их быть осторожными, так как им надлежало явиться пред лицом всех и подвизаться на поприще целого мира. Здесь же Христос старается в учениках своих поселить еще смелость. Ибо этими словами: «не может град укрытися верху горы стоя», ясно выражает Он Свое могущество. Как такой город не может укрыться, так и благовествованию не возможно утаиться и остаться в неизвестности.

Поскольку часто Христос говорил о гонениях, злословии, наветах и вражде, то дабы ученики не подумали, что все это может воспрепятствовать их проповеди, Он, ободряя их, говорит, что благовествование не только не останется в неизвестности, но просветит всю вселенную так, что и они сами сделаются славными и знаменитыми. В словах «ниже вжигают светильника и поставляют его под спудом, но на свещнице и светит всем, иже в храмине суть», Спаситель требует смелости от апостолов. Я, говорит Он, возжег свет, а вы своим старанием должны поддерживать этот свет, и это не для себя только самих, но вместе и для других, которые должны принять его и руководствоваться им к истине. Злословие ни мало не затмит вашего света, коль скоро вы должным образом станете проводить жизнь свою... Покажите жизнь вполне достойную благодати, так чтобы благовествование ваше везде оправдывалось вашею доброю жизнью. Последующими словами: «тако да просветится свет ваш пред человеки» и проч. Иисус Христос кроме спасения людей показывает и другую пользу, которая может побудить учеников к усерднейшему и ревностнейшему исполнению их обязанностей. Если хорошо будете жить, говорит Он, то не только обратите всю вселенную, но и будете способствовать к славе имени Божия; и напротив худою жизнью и людей погубите и подадите случай к хуле имени Божия.¹³

Изречения Господа о высоком достоинстве апостольского служения, как мы видели, не только высоко превозносят это служение, но вместе с тем предполагают в исполнителях его и такие высокие нравственные качества, как чистейшая, безукоризненная жизнь, самоотверженность, ревность в научении других евангельской истине и т. п., без коих это служение не может быть проходимо надлежащим образом. Св. апостолы, прохода свое высокое звание, действительно, как видно из их жизни, были солью, светом, градом верху стоящим и светильником для мира не только по своему званию, но и по своей жизни, которая была «образ для верных – словом, житием, любовью, духом, верою, чистотой» (1Тим.4:12).

Из последующих преемников апостольского служения те только были достойными, носителями высокого звания пастыря и учителя церкви, которые приступали, к этому званию, обладая высокими нравственными достоинствами и отличались высоким нравственным совершенством во все продолжение жизни своей.

Таков, например, был святитель русской церкви Тихон Задонский. Св. Тихон, в мире Тимофей Савельич Соколовский, был сын бедного дьячка Новгородской губернии, который вскоре после его рождения и умер, оставив, после себя множество сирот. Благодаря поддержке своего старшего брата, и своему трудолюбию, св. Тихон поступил в Новгородскую семинарию и. принят был на казенное содержание (1740 г.). Отличительными качествами молодого воспитанника семинарии были прилежание и любознательность, которые соединялись с заметно сильным, строго благочестивым настроением его души и его поведения, отличая его тем от прочих товарищей и всей его жизни придавая вид подвижничества. Товарищи Св. Тихона чувствовали особенность его жизни и его высокое нравственное превосходство; но вместо того, чтобы соревновать ему, как бы следовало делать, они, как обыкновенно бывает с легкомысленными юношами, напротив, только смеялись над ним и над его бедностью. Они брали его бедную, домашнюю обувь – лапти и, махая ими пред ним, приговаривали: «величаем тя.»

На 30-м году своей жизни Св. Тихон окончил курс своего семинарского образования в числе лучших студентов. Жизнь в школе была, для него временем искуса и послушания и потому неудивительно, что он чрез девять лет по окончании курса уже удостоился стоять в сонме иерархов русской Церкви. Св. Тихон был посвящен в епископа в 1761 г. и послан в Новгород викарием. Прибыв в Новгород, он встретил своих бывших товарищей по воспитанию, которые прежде смеялись над его бедностью и его религиозностью. Он, шутя говорил им: «вот вы махали прежде на меня лаптями, а теперь будите кадить мне.» Впрочем, святитель Тихон недолго жил в Новгороде. В 1763 г. его перевели, на Воронежскую кафедру. Прибывши в Воронеж, Св. Тихон, действуя на свою паству словом и авторитетом своей власти, в тоже время, действовал на нее и примерок своей жизни.

Прежде всего, он являл собою доблестного подвижника в служении на благо ближних. Не смотря на свое слабое здоровье, он со всею неутомимостью и усердием занимался исполнением своих обязанностей. Весь день всецело он посвящал трудам по епархии. Утром обыкновенно он занимался рассматриванием епархиальных дел, разбирал их со всем беспристрастием, с живейшим участием выслушивал просьбы и жалобы просителей и судил виновных; после обеда и краткого отдыха занимался всегда почти до полночи составлением поучений, наставлений и увещаний к духовенству и народу; вместо роздыха читал писания св. отцов, и преимущественно Св. Златоуста. Менее всего тратил он время на праздные беседы с посетителями; если же и приходилось беседовать, в таком случае разговоры его состояли из нравоучительных разговоров и советов. Но особенно поучительны были для народа любимые им дела благотворительности и умиротворения ближних. Видя благочестивую жизнь своего архипастыря, жители Воронежа ценили искреннюю, смелую и благочестивую ревность его в обличении и искоренении их недостатков. Иные, если не питали к нему любви и уважения, какое подобает воздавать своему архипастырю, по крайней мере чувствовали к нему невольный страх, и если не хотели следовать его увещаниям из любви к нему, то исполняли его волю, из опасения навлечь на себя наказание Божие. Почему граждане Воронежа, увещевая кого-нибудь из своей среды к повиновению Тихону, обыкновенно говаривали, что «он Богу пожалуется.»

Святитель Тихон управлял Воронежскою епархией только 4 года и 7 месяцев. От забот, огорчений и трудов здоровье его совершенно расстроилось. Он был уволен по прошению на покой с пенсией и поселился в Толшевском монастыре, оттуда по причине нездорового климата перешел в Задонскую обитель. На покое Св. Тихон жил, как простой инок. В порядке своих келейных занятий он руководствовался теми правилами, которые внушал всем, особенно же своим келейникам, именно, чтобы постоянно быть при деле, чем-нибудь заниматься. «Кто живет в праздности, тот постоянно грешит,» – это была его обыкновенная и всегдашняя поговорка. Но, с другой стороны, чтобы от постоянных занятий и трудов не слишком утомляться, и чтобы вследствие того самые занятия не наскучили, он старался разнообразить их; отчего, по его словам, не только не бывает усталости и утомления, напротив рождается еще большая охота к трудам.

«Восставши от сна, – писал он в одном наставлении, которое и сам исполнял, –благодари Бога и молись. Из церкви пришедши, прочитывай из книги что-нибудь на пользу души своей, потом принимайся за рукоделье и делай. Поделавши встань и помолись, помолившись опять из книги что-нибудь читай. И так все по переменам делай, т. е. то молись, то читай, то рукодельем занимайся. Но в рукоделии и чтении возводи ум твой ко Христу и молись Ему, да поможет тебе. Когда по переменам будешь делать, то ко всему–чтению и молитве, большая охота будет и усердие. Так и пища переменная приятнее становятся для людей, нежели одна и та же». (См. сочин. свящ. А. Лебедева о Св. Тихоне).

в) Наставление Христа апостолам при отправлении их на проповедь (Mф.10:1–42; Мк.6:7–11; Лк.10:1–21).

Речь Христа при отправлении на проповедь апостолов, как она изложена у Ев. Матфея, подробнее, чем у других евангелистов в этом случае,¹⁴ и может быть разделена на две части, из которых в первой (до 16 стиха) Христос дает различные наставления апостолам, как они должны действовать и каково должно быть их поведение, как проповедников Царства Божия, во второй (до конца главы 10) предсказывает о той участи и тех бедствиях, какие их ожидают, как проповедников Христа и вместе с тем утешает их в предстоящих им подвигах.

Сначала евангелист Матфей говорит о числе учеников Христовых (12), посылаемых на проповеди и о дарованной им силе чудотворений при изгнании бесов и врачевании болезней, при этом перечисляет имена двенадцати апостолов.¹⁵ Затем у него следуют наставления Христа апостолам, отправляемым на проповедь.¹⁶ Речь Христа открывается: наставлением о том, кому апостолы должны проповедовать Евангелие. Они не должны идти с проповедью не только к язычникам, но и к самарянам, на которых, за их отступление от ветхозаветной религии, иудеи смотрели с таким же пренебрежением, как и на язычников; они должны идти только к погибшим и заблудшим без истинных пастырей овцам богоизбранного народа израильского, который под непосредственным руководством Самого Бога был подготовляем к принятию обетованного Мессии, давно уже ожидал Его и, следовательно, имел право первый, прежде язычников и самарян, услышать проповедь или благовестие о пришествии Мессии. По словам Св. И. Златоуста,¹⁷ «Иисус посылал их (апостолов) к упорным иудеям, показывая тем Свое о них попечение, заграждая их уста, и пролагая путь проповеди апостольской, дабы после не стали жаловаться, что апостолы вошли к необрезанным ассириянам, и дабы не имели никакой благовидной причины убегать и отвращаться их.

Впоследствии Господь отменил это ограничение проповеднической деятельности апостолов, указав, впрочем, что сначала они должны проповедовать в столице народа Божия – Иерусалиме, затем в его окрестностях среди право верующих иудеев, после того перенести свою проповедь к занимавшим среднее место между иудеями и язычниками, к самарянам, и наконец, ко всем язычникам даже до края земли (Mф.28:19; Деян.1:8).

Предметом апостольской проповеди должно быть наступление Царства Божия. В этом предмете выражается величие и достоинство их служения. «Им, – говорит И. Златоуст, – не велено говорить ни о чем чувственном, о чем говорили Моисей и прежде бывшие пророки; но повелевается говорить о предметах новых и необычайных. Ибо те проповедовали не о сем, но о земле и о земных благах; а сии проповедуют о Царстве небесном и о всем, что там.»¹⁸

Средством для убеждения других в истинности их благовестия должны служить чудотворения, которые, впрочем, они должны совершать, во избежание высокоумия или сребролюбия, даром, как и сами они получили этот дар не в награду и не за труды, а по благодати Божией.

Отправляясь на проповедь, апостолы не должны беспокоиться и обременять себя заботами о своем материальном обеспечении. Поэтому они не должны запасать на дорогу ни денег, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха, но, как говорится у Марка (Мк.8:9), должны взять с собой в дорогу только жезл один и быть обутыми в сандалии. Этой заповедью Господь, во-первых, удалял от учеников всякое подозрение в корыстолюбии; во-вторых, освобождал их от всякой заботы, чтобы они занимались одною проповедью; в-третьих, показывал им Свое могущество, почему Спаситель и говорит им после: имели ли вы в чем недостаток, когда я посылал вас без одеяния и без обуви? Потом в предупреждение вопроса со стороны учеников: откуда же они будут получать необходимое пропитание, Спаситель говорит: «достоин бо есть делатель мзды своея» (Mф.10:10).

Этим Спаситель показывает, что им должно получать себе пропитание от учеников, дабы они не гордились пред учениками своими тем, что, доставляя им все, трудясь для них в благовестии, ничем от них не заимствуются, и дабы ученики их, будучи презираемы ими, не отделились от них. Спаситель здесь не говорит того, что труды апостолов только и стоят пропитания или вообще незначительного вознаграждения. Он дает ученикам правило не требовать слишком многого, «а доставляющих им нужное вразумлять, что они делают сие не по щедрости, но по долгу.»¹⁹

Для того чтобы содержание апостолов посредством добровольных подаяний учеников их не послужило к унижению их чести и посрамлению достоинства их проповеди, Спаситель повелевает им поступать в этом случае с большою осмотрительностью. Они, входя в какой-либо город или селение, должны тщательно исследовать, кто в нем достоин их благовестия и способен воспринять его, чтобы не бросать святыню слова Божия псам (Mф.7:6) и хулителям имени Божия. Найдя такой достойный дом, они должны оставаться в нем до конца пребывания их в этом городе. Если бы они без уважительного повода и причины стали переходить из дома в дом, то могли бы оскорбить тех, кто их принимает и подали бы о себе мысль, что они или люди легкомысленные, непостоянные и беспокойные, или же честолюбивые, тщеславные, желающие везде показать себя, или же люди, ищущие удобств помещения и богатого гостеприимства.

Приучая апостолов к умеренности и внимательности к ближним и соделывая их достойными любви всех, Спаситель заповедует не ожидать себе приветствия от других, потому что они учители, но самим прежде отдавать честь другим. Входя в какой-либо дом, они должны приветствовать его, говоря: «мир дому сему.» Это обычное восточное приветствие; но в устах апостолов оно, но обетованию Христа, имело быть действенным, низводя на достойных действительно благословение мира. Если же кто окажется недостойным, то благословляющая сила этого апостольского приветствия к ним возвратится, не коснувшись тех, к кому она была обращена и, таким образом, наказанием таковых будет служить то, что дом их лишится мира. Если же не только дом, но целый город не примет их, то они должны, выходя, отрясти прах от ног своих в знак того, что между этими неверующими и нераскаянными жителями и проповедниками спасения отселе нет ничего общего, последние вовсе прекращают свой спасительный призыв и действие на них, и теперь они одни подлежат ответственности и осуждению за свое неверие (Деян.18:6). Осуждению же они подлежат большему, нежели Содом и Гоморра, потому что отвергшие проповедь о Христе преступнее отвергших требования естественного закона совести, которыми руководствовались эти города, не имея данного иудеям «положительного закона Божия.»²⁰

Во второй части речи Иисуса Христа (с 16 стиха до конца 10 гл. Ев. Мф.) содержится предсказание Его о тех бедствиях, которые имели постигнуть апостолов, и не только о тех, которые вскоре, но и о тех, которые по прошествии многого времени долженствовали последовать, и этим Спаситель приготовляет их с самого начала и весьма задолго к брани с врагами благодатного Царства Христова. В общем определяя то положение, какое займут апостолы в мире, Христос называет их овцами, а мир, среди которого апостолам придется подвизаться в проповеди Евангельской, изображает наполненным волками. Отсюда наставление – быть мудрыми, как змия, и незлобивыми, как голуби. Так как змий служит образом хитрости и мудрости, особенно в виду опасности, а голубь есть образ чистоты, невинности и незлобия, то Господь этим сравнением требует, чтобы апостолы, будучи внешне беззащитными среди людей жестоких и кровожадных, с своей стороны, кроме надежды на Божественную помощь, соединяли мудрость в распознавании опасности и принятии действительных средств против неё с невинностью и незлобием, которые не вызывали бы новых столкновений, которые бы могли обезоруживать по возможности злобу и ненависть людскую, а равно не позволяли бы платить злом за зло, оскорблением за оскорбление, обидой за обиду. И так, остерегайтесь людей, будьте мудры, не идите без нужды на опасности, не жертвуйте без пользы для дела проповеди вашею жизнью и вашим здоровьем. Говоря, за тем о гонениях на апостолов, не только в ближайшем их будущем проповедничестве в Иудее, но и в отдаленном их будущем служении среди: язычников, Христос присовокупляет в утешение им, что они будут терпеть разные злоключения, не как преступники и злодеи, но за имя; Христово и в обличение неверующих.

Другим утешением для апостолов должно служить то, что, когда их будут предавать суду, им не нужно беспокоиться о том, как или что сказать: ответ чрез них будет держать сам Дух Святый, который будет обитать в них. Таким образом они возводятся в пророческое достоинство по своей богодухновенности. Продолжая свою речь о бедствиях апостолов и всеобщей, ненависти к ним из-за того, что их проповедь произведет вражду, убийства и заклания между самыми близкими родственниками, Спаситель снова присовокупляет прежнее утешение, что все это они постраждут именно Его ради, а не как бунтовщики какие-нибудь. Нужно только постоянство в терпении, и вы достигнете спасения в Царстве Божием, как показавшие в таком терпении силу и твердость любви ко Господу, за которую получается венец блаженства. Однако, если вы боитесь, то бегайте оттуда, где будут гнать вас, вы не успеете обойти всей Палестины, как Я тотчас приду к вам и утешу вас.

Кроме того, утешением для апостолов должно служить и то, что и Христос, их Учитель и Владыка, был ненавидим и злословим, был называем одержимым Веельзевулом, тем более это может случиться с ними, членами его царства. Довольно для их утешения и того, что Учитель и Господь их подвергается одинаковой; с ними укоризне. Если же они не перестают смущаться, то должны, помыслить, что не много спустя времени они избавятся от всякого нарекания. Время все сокровенное открывает: оно изобличит и клевету врагов, и откроет их добродетель. И так, не должно унывать в гонениях, но должно утешать себя надеждою будущих благ: не возможно, чтобы добрые дела остались в неизвестности.

Избавив апостолов от всякого беспокойства, страха и заботы, и поставив их превыше укорений, Христос затем беседует о дерзновении, которое они долженствовали иметь, проповедуя слово. Он беседует с ними в настоящее время наедине и в небольшом углу Палестины, а они должны проповедовать всей вселенной, и проходя землю, море, места обитаемые, и необитаемые, без всякой робости и со всею свободою должны говорить все царям и народам, философам и риторам. Потом, ободрив и возвысив их, он опять предсказывает опасности, воскриляя дух их и вознося превыше всего. Он поставляет их не только превыше забот, злословий, опасностей и наветов, но убеждает их презирать то, что всего страшнее, презирать смерть и даже смерть насильственную. Вы боитесь смерти и потому не смеете проповедовать? Но потому самому вы и проповедуйте, что боитесь смерти. Это вас избавит от истинной смерти. Ибо хотя вас будут умерщвлять, но не погубят того, что в вас есть самое лучшее, вашу душу, хотя бы о том и всемерно старались. Тело ниже души, смерть временная – ничто сравнительно с смертью вечною, какой может подвергнуть Бог душу вместе с телом в геенне. И так, страх побеждайте страхом, страх пред людьми страхом пред Богом.

Дабы тогда, когда апостолов будут умерщвлять и закалать, они не подумали, что терпят все потому, что оставлены Богом, Спаситель начинает говорить о Божием промысле. Господь ободряет и воодушевляет двоих учеников не бояться враждебных им и их проповеди людей двумя поразительными примерами промысла Божия, простирающегося на самые, по-видимому, маловажные предметы: Господь хранит и малых птиц, а даже волосы на голове человека. Что, говорит, мало значительнее птиц? Однако же и их нельзя уловить без ведения Божия, так чтобы Ему было неизвестно. Если же Он знает все, что ни происходит, а вас любит так сильно, что и волосы ваши у Него исчислены, в чем выражается великое Божие попечение о вас, то каким бы вы не подвергались страданиям, не думайте, что страждете потому, что Бог оставил нас. Он не хочет избавить вас от бед, но хочет заставить вас презирать беды. Это – то особенно и составляет избавление от бед. И так, не бойтеся. Если Бог имеет попечение и о малых птицах и даже о волосах на голове, то не тем ли большее попечение имеет Он о вас, проповедниках Евангелия, споспешниках спасению людей?

Рассеявши боязнь и страх, колебавшие души апостолов вследствие предсказанных им бедствий и даже смерти, Христос последующими словами опять вселяет в них бодрость; именно страхом быть отверженным от Христа Он изгоняет из них страх пред мучителями, и не только страхом, но и надеждою великих наград за исповедание Христа, притом еще угрожая с великою властью, Он отовсюду побуждает их к небоязненному исповеданию истины. Кто исповедует Меня, признается во Мне – в вере в Меня открыто пред всеми людьми, в том и я признаюсь, как в Моем последователе, пред Отцом небесным, когда буду восседать с Ним во славе, как Сопрестольник, особенно при втором пришествии, на всемирном суде. Кто же отречется от Меня, не признает – пред всеми открыто Меня искупителем мира, отрекусь того и Я, не признаю его Своим последователем, следствием чего будут вечные муки такого отступника. Случаи, когда апостолы и все верующие будут призываться к открытому исповеданию Христа, будут бесчисленны: ложно представление и ожидание иудеев, что Мессия должен принести им мир и благоденствие; Он не может войти в мир, в союз с древним, греховным миром; напротив, Он принес этому миру меч, борьбу; а вследствие этого в мире предстоит такая брань веры и неверия, что не только друзья и сограждане, но и самые сродники восстанут друг против друга, и между единокровными произойдет разделение. Впрочем, не Христос причиною сего, но злоба человеческая.

Поскольку Христос пришел даровать великие блага, то требует и. великого послушания и усердия. Кто же ради любви к родственникам, или ради земного благополучия отречется от Христа, тот погубит душу свою и будет далек от того, чтобы быть истинным учеником Христовым. Кто сохранит земную жизнь отречением от Христа, тот потеряет жизнь истинную, небесную. В заключении Своей речи апостолам Спаситель назначает награду принимающим апостолов. Что может сравниться с честью принять Отца и Сына? Но приемлющий апостолов ради того, что они посланники Божии, принимает Самого Христа и пославшего Его Бога Отца. Кроме того, приемлющий пророка, или приемлющий, праведника во имя пророка и во имя праведника, т. е. не по мирскому гостеприимству, или не по другим каким-либо светским расчетам, но потому, что он пророк или праведник, мзду пророка, мзду праведника приимет, или какую получит сам пророк или праведник, или какую достоин получить принявший пророка, или праведника. Далее, дабы никто не стал отговариваться бедностью, Христос говорит, что если кто подаст ученикам Его только чашу холодной воды, что не будет ему стоить никакой издержки, то и за сие будет положена ему награда; ибо для тех, которые принимают, Я все сделаю.

Таким образом, общий смысл заключительных слов Христа таков: при всех бедствиях и гонениях со стороны неверующих между верующими должна быть взаимная и искренняя поддержка, за что получат награду в Царстве Христовом все те, кто окажет таковую поддержку и помощь.

Сущность наставлений Христа ученикам, посылаемым на проповедь, состоит в том, чтобы они таковы были по добродетели, так благоустроены и соответственны своему званию, чтобы благоветствование их не менее распространялось посредством их жизни, как и посредством слова. Чрезвычайная трудность их служения должна служить для них побуждением к осторожности и всегдашней бдительности над собою, а награда и праведное мздовоздаяние от Господа за их подвиги должны поддерживать в них преданность своему делу и доставлять им утешение в скорбях и бедствиях за имя Христово. Св. апостолы и достойные преемники их служения, истинные пастыри Церкви, во исполнение заповеди Спасителя, старались быть всем вся, да всяко некие приобрящут и спасут (1Кор. 9:22).

Таков, между прочим, был один из святителей русской церкви, Св. Стефан Великопермский, подвизавшийся в деле благовестия Христова в конце 14-го столетия. Епифаний, друг и сотрудник Св. Стефана в просвещении истиною Христовою Пермской страны, в заключении составленного им жития Св. Стефана, сочинил в память ему плачь земли Пермской о смерти Святителя, как бы от лица всей обращенной им страны. Плачь этот вместе с тем показывает, как высоко ценили жители Пермской страны заслуги своего Просветителя и как велики они были. «Горе нам, братия, – говорит Епифаний, – ибо мы лишились доброго нашего пастыря и учителя! Лишились мы очистителя душ наших и доброго печальника о телах наших, промыслителя и ходатая пред Богом и людьми, который Богу молился о спасении душ наших, а князю печаловал о жалобе нашей и льготе, и пользе, пред боярами же и властителями мира сего был нам теплый заступник, много раз избавляя нас от насилия и работы, и тиунской продажи и облегчая нам тяжкие дани. Но и самые те новгородцы, ушкуйники разбойники, словами его увещаваемы были не воевать на нас. Были мы прежде поношением соседям нашим язычникам, лопи, вогуличам, югре и пинеге, и он нас от них избавил. О, епископ, наш добрый! Тебе говорим, как живому: ты проповедал нам Бога истинного и сокрушил идолов; ныне же сирых ты нас оставил и тебя лишившись, другого не обретем тебе подобного.»²¹

г)      Притча о добром пастыре (Ин.10:1–16. Лк.15:1–8. Mф.18:10–14). Эта притча, как она изложена у евангелиста Иоанна, сказана была Спасителем после исцеления Им слепорожденного. За упорное и ожесточенное отрицание фарисеями чуда исцеления слепорожденного Христос назвал их слепыми (Ин.9:39). Но так как они могли сказать, что не по слепоте нашей не приходим к Тебе, но убегаем и отвращаемся Тебя, как обманщика, то Спаситель притчею о добром пастыре доказывает, что он не обманщик, но истинный пастырь. Представляет признаки того и другого, как пастыря, так и обманщика – губителя, и чрез то дает им возможность открыть правду о Нем.

Изложивши сначала самую притчу, в приточной, иносказательной речи, Христос далее (с 7 ст.) разъясняет ее и делает применения из неё по отношению к Самому Себе и к отвергавшим Его Божественное достоинство иудеям с их руководителями. Спаситель называет Себя дверью, противополагая Себе воров и разбойников, и пастырем добрым (с 11 ст.), противополагая Себе наемника.

Образ притчи заимствован от пастушеской жизни в Палестине. Для загона овец в ночное время там иногда устрояли загороди, которые сверху бывали иногда открыты. Сюда загонялись стада, закрывались двери, и кто-нибудь из пастухов оставался при дверях на страже. В эти загороди загонялись не одно, а несколько стад. Но как пастух очень хорошо знал овец своего стада, из которых почти каждая имела у него, сообразно с своим видом или нравом, особую кличку; так и овцы по виду и голосу хорошо распознавали своего пастыря и потому послушны были только на его зов и только за ним охотно следовали. За вором, если бы он перелез в загон чрез забор, овцы не пойдут, но побегут от него, потому что они не знают его голоса и зова.

В притче сначала прикровенно показывается, кто обманщик и тать. Признаки разбойника следующие: во-первых, он входит не явным образом; во-вторых, не по писаниям, ибо это значит: «не дверьми.» поскольку Писание, по словам И. Златоуста, «приводит нас к Богу и отверзает путь богопознания; оно производит овец, оно (их) охраняет и не позволяет привходить волкам. Подобно какой-либо надежной двери, оно заграждает вход еретикам, поставляет нас в безопасность от всего и не позволяет впасть в заблуждение, и если мы сами не откроем этой двери, то будем недоступны врагам. По ней мы распознаем всех, как пастырей, так и не пастырей... Кто не пользуется Писанием, но предает инуде, то есть не идет установленным путем, но пролагает себе ивой (путь), тот есть тать.»²²

Затем также прикровенно указываются признаки пастыря. Первым отличием его составляет то, что ему свойственно входить законною дверью, т. е. что он учит не по заповедям и преданиям человеческим, а по закону Божию. Вторым – послушание овец, которые, зная его и голос его, идут за ним одним спокойно. Когда слушатели не поняли иносказательной речи Спасителя, то Он приступает к разъяснению её. Он не разъясняет, как само по себе понятное, что под двором овчим разумеется Царство Божие, народ израильский,²³ а под овцами – члена этого Царства. Он, имея в виду то, что Его признавали фарисеи за обманщика, отличает Себя от лжепастырей многими признаками. И первым отличием поставляет Свое учение, основанное на Писании. Он приводит к Себе людей посредством Писания, а они привлекают не так. Вследствие Своего согласия с Отцем Небесным, Он не только действует сообразно с словом Божиим, этою законною дверью во двор овчий, но Он Сам есть дверь овцам. Он приводит людей ко Отцу, Он есть посредник между Богом и человеком, единственный путь в Царство Мессии, в область спасения; только чрез веру в Него и подчинение Ему можно сделаться членом этого Царства.²⁴

Вторым отличием служит послушание овец: Ему не только при жизни, но и по смерти все веровали; а тех тотчас оставляют (8 ст.). Затем, те все делают, как воры, тираны и с целью возмущения; Он же далек от подобных намерений. Кроме того, Он пришел для спасения овец, а те готовы лишить их и настоящей жизни. Те, будучи наемниками, а не истинными пастырями, при виде опасности предают поверивших им и бегут; а Он, как пастырь добрый, твердо стоит за овец, полагает душу Свою за них, никогда не оставляет их без защиты и помощи, т. е. тех, которых он предуведел и которые верою, сердцем ощущают и разумеют Его, как своего Искупителя и верховного благодетеля, в котором они находят удовлетворение всем своим духовным потребностям, покой, счастье, блаженство. Поэтому даже те из язычников, которые, не принадлежа к двору израильтян, по душевным своим свойствам суть, однако, овцы Его, услышат глас Его, откроют свое сердце для принятия верою благовестия Евангельского. И тогда, с призванием язычников в Церковь Христову, разрушится преграда, разделявшая доселе языческий мир от иудейского, и все люди составят из себя одно стадо, одно тело с одним Пастырем и одною главою – Христом. (Сравн. Еф.2:14–16)

Притча Спасителя о добром пастыре, раскрывая качества истинного пастыря Церкви, указывает их в том случае, когда он, вступивши достойно, законным образом в это звание, любит свое святое служение и души своей паствы, и отличается ревностью по вере и усердием, самоотверженным служением духовным нуждам своих пасомых, до готовности положить душу свою за них при угрожающей им опасности. Эта ревность пастыря Церкви должна обнаруживаться в заботливости о сохранении, распространении, процветании и торжестве Царства Христова вообще и вверенной ему паствы в частности.

О ревности же пастыря и усердии его ко спасению душ, вверенных его руководству, говорится и в тех местах Св. Писания, где приводится притча Спасителя о заблудшей овце (Лк.15:1–8; Mф.18:10–14). В этой притче Христос изображает любовь Божию к кающимся грешникам и радость Господа об их обращении под образом человека, имеющего сто овец, который, потерявши одну овцу, употребляет все усилия найти ее и, нашедши, радуется о ней более, чем о не пропадавших. Таким образом здесь Спаситель примером самого Бога, как в притче о добром пастыре примером самого Себя, побуждает пастырей словесного стада к пламенной, усердной заботливости о душе каждого их пасомого.

Св. апостолы, верные наставлениям своего Божественного Учителя, безбоязненно и настойчиво проповедовали учение Христово, обличали противников истины со всяким дерзновением, хотя им приходилось и страдать от врагов имени Христова. Образцы ревности мы видим и в преемниках апостолов, истинных пастырях Церкви. Таков, например, был первоучитель славян, святитель христов Мефодий, брат св. Кирилла, изобретателя славянской азбуки. Когда ему угрожали немецкие епископы, подвластные Риму, смертью за проповедь славянским народам на их наречии, то он спокойно отвечал им: «истину говорю пред царями и не стыжусь, а вы творите волю вашу на мне, ибо я не лучше тех, которые за исповедание правды многими муками окончили житие.»²⁵

Точно также Святитель русской Церкви, Св. Димитрий Ростовский (+ 1709 г.), как истинный пастырь, не стеснялся никакими светскими отношениями, когда должен был стоять за правду. Когда священник его епархии явился защитником мнений раскольничьих, то Святитель, после строгого исследования, отрешил его от должности и велел, как вдовому, искать себе места где-либо в монастыре. Но виновный, тайными путями, нашел доступ к тогдашней благочестивой царице, и она ходатайствовала за пего пред св. Димитрием. Тогда ревнитель православия представил царице весь ход незаконного дела и смиренно просил ее не гневаться за то, что не может изменить своего решения. «Много было мне от него досады, – писал св. Димитрий, – пред многими бо людьми хуля мое смиренное имя, нарицал меня еретиком и римлянином, и неверным: обаче все то ему прощаю Христа ради моего, иже укоряем противу не укоряше и стражда терпяще; взирая на незлобие Спаса моего, тому попу простих и священства не запретих, и дах ему волю избрати себе где место, в монастыре коем-либо пострищися. Но гнева Божия на себе боюся, аще волка, в одежде овчей суща, пущу в стадо Христово, погубляти души людские раскольническими учеными. Молю убо Ваше Царское Благородие, не положите гнева на мя, богомольца своего, что не могу соделати вещи невозможной.»²⁶

д)      Осуждение тех, которые трудятся для Царства Небесного только из-за наград (Mф.19:27–30; 20:1–16). Это осуждение можно видеть в ответе Христа апостолу Петру на вопрос его о том, какая награда будет апостолам за их самоотверженное следование за. Христом. Вопрос Петра вызван был предложением от Господа богатому юноше продать свои имения и раздать бедным для достижения высшего нравственного совершенства, и поступком, этого юноши, предпочетшего свои сокровища последованию за Господом и потому оставившего Его. В ответе на вопрос о награде, Господь говорит сперва о награде ближайшим своим ученикам, 12 апостолам, потом о награде всем своим истинным последователям, и наконец присовокупляет к сему изречение, отстраняющее лживые притязания на награду недостойных. (Mф.9:27–30). Последнее изречение изъясняется затем Спасителем в притче о работниках в винограднике, получивших равную плату за разновременный труд (Mф.20:1–16).

Наградою апостолам будет то, что они, как ближайшие ученики Христовы, при втором пришествии Господа и всеобщем суде, будут в особенности превознесены пред всеми, как ближайшие к Царю-Судии лица, будут по преимуществу разделять с Ним славу суда и Царства. Всем же вообще самоотверженным последователям Христа будет двоякая награда: в этой жизни – сторичная мзда, а в будущей – живот вечный. Впрочем, раздаяние сих наград не завит от более раннего или более позднего обращения ко Христу, ни от знатности или не знатности обратившихся, ни от суда людского о первых и последних, ни от личных желаний большей или меньшей степени блаженства и награды, но от воли Божией, соответственно вере и добрым делам, так что поэтому и первые иногда могут оказаться последними и наоборот. В царстве благодатном, домохозяином которого есть Сам Бог, благой и праведный Владыка, нужно подвизаться без всяких видов на определенную награду, предоставляя вознаграждение за труды Его усмотрению. В этом отношении тружеников для Царства Божия можно уподобить работникам-поденщикам в винограднике известного хозяина. Одни из этих работников могут трудиться целый день в надежде получить договоренную плату, а другие могут быть приглашены на работу в виноградник за неопределенную плату и не на весь день. Когда же дело дойдет до расплаты, то последние могут получить награду, равную с первыми и таким образом сравняться с ними. Подобное может случиться и с тружениками для Царства Божия; тем более, что здесь важно не звание, а избрание.

Из ответа Спасителя апостолу Петру видно, что, хотя, подвизающимся для Царства Божия несомненно будет награда, однако совершенно несообразно с достоинством истинного христианина и благостью, и правдою Божией трудиться для Царства Божия только из–за наград. Но что является несообразностью для каждого христианина, тем более недостойно то истинного пастыря Церкви, как руководителя верующих на путь спасения. Положим, в Церкви существуют отличия и почести для пастырей, как награда за их труды и как средство поощрения к полезной деятельности, и в Слоне Божием говорится: «прилежащий добре пресвитеры, сугубые чести да сподобляются: паче же труждающиеся в слове и учении» (1Тим.5:17).

Но пастырь никак не должен поставлять этих отличий целью своей деятельности. Работая усердно, единственно для спасения ближних и славы Христовой, а не для чего-нибудь другого, он должен относительно – наград и отличий полагаться на волю высшей Церковной власти, которой одной принадлежит право распоряжения в этом деле. Он не должен искать и домогаться почестей какими бы то ни было средствами. Для него предосудительно искать почестей даже посредством исправного и усердного исполнения своих обязанностей. Ибо в таком случае он уподобится книжникам и фарисеям. Они отличались законною праведностью; но Спаситель ни во что ее вменил, так как она у них была средством к приобретению почестей (Mф.23:5–7, 6:2).

Еще более предосудительно для пастыря, если он к приобретению почестей употребляет средства незаконные, как–то: происки, ласкательство и раболепство пред высшими, криводушие, ложь и клевету, и, если, для возвышения себя, готов бывает изменить долгу и совести. Великим преступлением для пастырей будут также вымогательства и притязательность по отношению к прихожанам. Ничто так не отталкивает их от служителей Церкви, как подобные насильственные требования вознаграждения. Правда, и у пастырей есть свои нужды, содержание дома, воспитание детей, но может ли быть для них полезен прибыток, называемый у апостола неправедным (1Пет.3:2), на котором нет благословения Божия? Лучше потерпеть нужду и лишения в ожидании помощи от Господа, верховного Архиерея нашего, прошедшего небеса (Евр. 4:14) и видящего непрестанно и нас, и жизнь нашу, и все обстоятельства, чем, вопреки Его воле, своими скудными силами стараться устроить свое благосостояние. Не должно увлекаться и обольщаться современными, доведенными ныне до крайности, рассуждениями об улучшении быта духовенства средствами, выходящими из круга, очередного для быта, для труда и обеспечения пастырей самим Богом, делу которого они служат. Еще колену Левиину при назначении участков народу израильскому в земле обетованной Господь сказал: «в земле их не будешь иметь удела, и части не будет тебе между ними. Я часть твоя и удел твой среди сынов израильских.» (Чис. 18:20). Как же пастыри могут найти свою часть достатка в мирских оборотах и промыслах, когда её там Господь не положил для них? Их питание от алтаря Господня, им «Господь повелел жить от благоветствования» (1Кор. 9, 13, 14); их обеспечение в любви народной, а права на эту любовь приобретаются заботами их о вверенных им душах христианских, трудами для просвещения народа, для его нравственного исправления и благоустроения его жизни. Пусть они сеют полною горстью в народе духовное, и по слову апостола, в обилии пожнут от него телесное (1Кор. 9:11).

Увлекающимся современными суждениями относительно обеспечения духовенства не чрез доброхотные подаяния прихожан, а посредством определенного оклада жалованья, как это практикуется по отношению к светским должностным лицам, не мешает обратить внимание на некоторые факты из история западной церкви, пример обеспеченного положения духовенства которой иногда выставляется в образец для православной даже Церкви. В XI–XV веках духовенство западной церкви вело жизнь весьма роскошную: пользуясь хорошими средствами содержания, они устраивали себе богатое щегольское платье, заботились до обжорства о хорошем столе, заводили хороших лошадей и т. п.

Вообще, по своему нравственному состоянию это были люди светские и из светских худшие. Своими пастырскими обязанностями они совершенно пренебрегали. Да они в большинстве и не проходили сами лично своего служения; другие лица за условленную плату исполняли за них все их обязанности. «Какое зрелище, – восклицают писатели того времени, – представлял для христианина тогдашний христианский мир: церковь опустела, пастыри оставили свои паствы и вверили их наемникам.»²⁷ После этого понятно, что подобные клирики нисколько не походили на христианских клириков. У них обнаруживалось полное или забвение, или непонимание тех целей, к достижению которых они должны стремиться. Как бы в противовес такому чувственному, мирскому направлению духовенства западной церкви, в ней появляются одновременно два монашествующих нищенских ордена: францисканский и доминаканский (в начале XIII века). На первых порах, когда основной обет обоих орденов, апостольская нищета, соблюдался в них во всей строгости, францисканцы и доманиканцы были представителями благочестивой жизни и имели важное значение в Церкви. К сожалению, эти нищенские ордена мало-по-малу уклонились от своего первоначального назначения – содействовать спасению человеческих душ. Обет нищеты был забыт, и их строгая дисциплина сменилась, особенно в XV веке, тою распущенностью, которая так остроумно осмеяна сатирами Иоанна Рейхлина и Эразма Роттердамского. («Письма темных людей» Рейхлина и «Похвала глупости» Эразма). Подобные факты из истории западной церкви должны служить, кажется, достаточным доказательством односторонности воззрений излишних ревнителей материального обеспечения духовенства с их приверженцами.

е)      Обличение книжников и фарисеев (Mф.23 гл.).

В обличительной речи Христа на книжников и фарисеев намечены в общих чертах те отрицательные качества, которые не только не желательны в пастыре Церкви, но и прямо вредят его служению и стоят в противоречии с его званием. В этой речи, как она изложена у евангелиста Матфея²⁸ (гл. 23), Христос говорит сначала в тоне предостережения и наставления ученикам (до 12 ст.), а потом в тоне угроз фарисеям и книжникам (до 36 ст.); в заключение частью в этом же тоне, а частью в тоне скорби и сожаления речь обращается к народу иудейскому и Иерусалиму (до 39 ст.).

Во время земной жизни Господа книжники и фарисеи считали себя учителями и руководителями народа. Внешний вид добродетели и религиозности, каким прикрывали фарисеи свою духовную нищету, сделал их вождями народа, и они, по свидетельству Иосифа Флавия,²⁹ снискали себе в народе такое уважение, что все обряды, относящиеся до богопочитания, как молитвы и жертвоприношения, происходили единственно по их предписанию, и все города иудейские с великими похвалами свидетельствовали о них, что они как жизнью своею, так и словами показывают себя последователями одной добродетели. Господу и Спасителю нашему часто приходилось иметь дело с этими гордыми вождями народа. Завладев всеми видными местами, окруженные почетом, уверенные в своей силе и святости своего направления, они с неудовольствием встретили новое Божественное учение Господа, и восстали против Него со всею неумолимостью уязвленного самолюбия, когда увидали, что оно тревожит их спокойную самоуверенность и подрывает у народа веру в их значение, проливая новый свет на затемненный и искаженный ими закон Моисеев.

Скорбя о их слепоте и бедствии народа, вверенного их водительству, Спаситель не раз пытался поднять их из той тины, в какой они вращались сами, и в какой хотели держать народ. Но не было отклика на этот благодетельный и спасительный зов. Напротив, ожесточение вымышляло разные средства, чтобы погубить Учителя, мешавшего их нравственной дремоте. Оставалось последнее средство, прямое, сильное и грозное обличение, которым можно было воспользоваться, чтобы вывести этих людей из нравственной дремоты, и к нему обратился Господь наш, когда злоба мелких, но гордых врагов Учителя благости испробовала все хитрые совопросничества, чтобы уронить Его авторитет пред народом и показать пред всеми силу своего ума и знания. (См. Mф.гл. 22 о дани Кесарю и т. и.).

Речь свою Христос открывает признанием власти и авторитета за фарисеями, и книжниками, как народными учителями, как истолкователями закона Моисеева и руководителями народа к жизни по закону, повелевая соблюдать и делать все, что они предписывают. Но в тоже время Он дает и предостережение своим слушателям в виду развращенности фарисеев, чтобы первые не подражали последним в образе поведения, который совершенно противен тому, что объявляется народу, как написанное в Законе. Затем Спаситель осуждает мертвое, холодное отношение современных Ему учителей, фарисеев к Закону. Строгие до мелочей в своих требованиях по отношению к народу, они сами и стремления не имеют исполнить эти требования. Закон для них не служит внутренним средоточием и началом их духовной жизни: он куча сборных предписаний, чисто внешних, для них как бы сторонних. Они ткут и распространяют эти предписания, не справляясь с голосом своей совести, с указаниями собственного опыта, а как бездушные отвлеченные теоретики выдумывают самые строгие, самые стеснительные заповеди, и требуют от своих руководимых их исполнения, не принимая в расчет естественной слабости человека, не указывая облегчающих средств к несению тяжкого бремени.

После этого Христос обличает лицемерие и тщеславие фарисеев: строго требуя от народа исполнения закона, они сами ничего не делают для исполнения его; если же что и делают, то из–за того, чтобы прославиться пред людьми; они только показывают себя благочестивыми, не будучи таковыми на самом деле. Для этой цели они расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих, любят предвозлежания на пиршествах и председания в синогогах, и приветствия на площадях, и чтобы люди звали их: учитель! учитель!

Вопреки этому Христос внушает своим ученикам смирение, представляя побуждением к нему то, что всякое возношение будет сопровождаться падением, и наоборот. Поэтому не должно везде напоказ стараться выставить пред другими, как это делали фарисеи, свое превосходство в каком-либо отношении, в общественно-юридическом ли положении, в нравственном ли направлении, или во внешней учености и знании закона.

С 13-го стиха начинается изобличение Спасителем частнейших заблуждений фарисеев, как относительно их учения, так и относительно жизни их. Здесь выражение: «горе вам», повторенное восемь раз, пред каждым частным обличением, представляет нам Божественное величие Небесного Учителя, а в тоже время глубокую скорбь на Его лице и праведное негодование во взоре и сердце Его.

Первое горе возвещает Господь книжникам и фарисеям за то, что они, сами имея ложное понятие о Мессии и Его Царстве и не веруя в Христа, а враждуя на Него, тоже внушают и народу, и чрез это, вместе с собою, отрывают его от Царства Божия.

Второе – за алчное корыстолюбие, не останавливающееся для своего удовлетворения и пред такими средствами, как обман и обирание вдов, или вообще бедных людей, для чего, между прочим, фарисеи и стараются выказать себя набожными, долго молясь на показ, чтобы, таким образом, чрез эту мнимую свою набожность им войти в доверие других и под различными благовидными предлогами выманить себе чужое имущество. За подобный притворный образ благочестия, принимаемый фарисеями для прикрытия своих злых дел, Спаситель угрожает им жесточайшим наказанием.

Третье – за то, что книжники и фарисеи, усердные в обращении язычников в иудейство, делали это не ради того единственно, чтобы отвратить человека от служения идолам к служению единому истинному Богу, а большею частью из своекорыстных целей, и, приобретя, не заботились о их наставлении в вере и об исправлении их нравов, а еще более развращали их своим примером лицемерной жизни.

Четвертое – за извращение и искажение закона посредством разнообразных и произвольных перетолкований его. Спаситель называет книжников и фарисеев безумными и слепыми за то, что они не замечали оскорбляющей чистое сознание силы тех противоречий, какие видны были в их частых предписаниях относительно нравственной деятельности, и приводит в пример их слепоты странные правила их касательно клятвы. Они говорили, что если кто поклянется храмом, то ничего, а если кто поклянется золотом храма, то повинен; также, если кто поклянется жертвенником, та ничего, если же кто поклянется даром, который на нем, то повинен. Безумные и слепые (говорит им по этому поводу Господь наш)! Что больше, –золото, или храм, освящающий золото? Дар, или жертвенник, освящающий дар? Следующими за тем изречениями Господь показывает, что клясться, чем бы то ни было значит клясться Господом Богом, иначе клятва не имеет смысла. Существенное в клятве есть призыв Бога во свидетели правоты и искренности клянущегося; в противном случае клятва – ничто.

Пятое – за то, что фарисеи, строгие до мелочности в исполнении внешних предписаний закона, были беззаконны в отношении к существенному в законе, как–то: дозволяли несправедливость на суде, были не милосерды и не имели в себе истинной веры. Законники, постоянно толкующие о законе, не видят силы закона, не знают его духа, и утратили в своем сознании его целость, так что являются вождями слепыми, оцеживающими комара и поглощающими верблюда.

Шестое – за то, что фарисеи, строго наблюдавшие за чистотой посуды, наполняли эту посуду добытым возмутительными способами воровства и обмана. Наружные очищения были предписаны законом ради внутренних, а между тем книжники и фарисеи, оставив сие последнее, заботились только о первом; от этого и не выходило никакого добра, потому что внутреннее очищение не последовало за внешним, тогда как наоборот внешнее необходимо уже следует за внутренним.

Седьмое – за то, что они вообще лишь по наружности были благочестивы, а внутри исполнены всевозможных пороков. Жизнь их, размеренная и рассчитанная механически и связанная самыми подробнейшими правилами внешнего благоповедения, лишена была внутреннего духа и содержания. И Спаситель уподобляет их гробам повапленным, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты. По Его словам, они людям казались праведными, а внутри были исполнены лицемерия и беззакония.

Восьмое (и последнее) – за убийственные, намерения и стремления против посланников Божиих; этот грех фарисеи, правда, отвергают в себе, строя памятники древним пророкам и говоря, что они не согласились бы участвовать с своими отцами в пролитии крови последних, если бы им пришлось жить в те древние времена; но этими словами они, напротив, сами признают себя убийцами, потому что признают себя детьми убийц пророков, т. е. конечно, детьми и по духу, а не по телу только. Их усердие в устроении и украшении памятников пророкам и праведникам только обманывало народ. Но Сердцеведец говорит им, что они в этом случае оказываются лицемерами; на самом же деле они еще хуже отцов своих, они еще превзойдут своих отцов в злодеянии, в пролитии неповинной крови. Они злые дети злых родителей и еще злее их. Смотря на закон сквозь покрывало, сшитое из разных, часто суеверных, преданий и пустых толкований, обольщенные притом важностью этих преданий и толкований, они совершенно нечувствительны к свежему и живому слову, уясняющему смысл закона: не понимая его, они всегда готовы предполагать в нем уклонения от веры, оскорбление святыни Закона. Привыкши к болотной тине, они не терпят чистой воды и считают ее вредною. Почивая на возглавии Закона, изготовленном скорее легковерием пустосвятства, чем усердием к истинному исполнению духа чистой нравственности, они теряют равновесие и спокойствие духа, выходят из себя, когда какой-либо учитель или божественный посланник тревожит их дремоту и представляет им высшие пути жизни я низкий уровень их нравственного состояния. Не видя святости своих измышлений, но веря им только по привычке и преданию, и потому не могши показать пред всеми их силы и божественности, они человеческою страстностью восполняют недостаток разумной веры, и словом фанатизма отвечают на слово зрячей веры и разума: фанатизм гонит от себя истинную веру; он является тогда, когда вера человека, не имея ни силы, ни авторитета, хочет защитить и спасти у себя то, что по чему-либо дорого сердцу. В сердце, не умеющем воплотить в себе духа закона, а между тем обольщенном своею святостью, нет управителя надлежащих отношений к людям: в нем большею частью все определяется движениями самолюбия.

И потому, когда поражается чем-либо это самолюбие, оно поднимает в человеке бурю в видах самозащиты, и ненавистью платит тем, кто действует не под такт обычному его настроению и улегшимся в нем желаниям. Отсюда так много подобных печальных явлений в истории. И Спаситель, по поводу речи об убийственных намерениях фарисеев против Него и его последователей, пророчески созерцает все убийства посланников Божиих, имеющих совершиться в Новом Завете и бывшие в Ветхом, и потом изрекает за это Свой решительный суд над народом иудейским: да приидет наказание на него за невинную кровь, пролитую на земле, от крови Авеля до крови Захарии, сына Варахиина. Изрекши этот суд, Господь уверяет, что он несомненно исполнится и придет на род сей.

С каждым новым словом, с каждым новым обличением должно было усиливаться напряжение и волнение слушателей Господа, и оно достигает высшей степени, когда Господь, окончивши речь о пустоте и ничтожности слепых вождей Израиля и об их жалком самообольщении, на минуту умолкает и потом, более обыкновенного, вероятно, возвышая голос, произносит грозно, величественное и вместе трогательно, умилительное слово, обращенное к Иерусалиму. Мысль о необходимости погибели Иерусалима за убийства посланников Божиих и нераскаянность пробуждает глубокое чувство жалости в Господе, и Он со скорбью произносит Свой справедливый и строгий суд – покинуть храм, лишить его Своего присутствия телесного, а вместе и Своего благопопечения до будущего дня своего второго пришествия в качестве грозного Судии.

Из обличительной речи Спасителя против книжников и фарисеев мы видим их гордость, лицемерие и некоторое чванство своими благочестивыми подвигами, их показную и скрупулезную религиозность, чисто внешнюю и бездушную, и их умственную ограниченность. Кроме того, они, при слепом и мертвом понимании закона, отличались еще духом фанатизма и нетерпимости в отношении к божественным посланникам. Выходит, таким образом, полная и яркая картина отрицательных качеств, которых, конечно, не должно было быть в современных Спасителю руководителях народа и которые тем более должны быть чужды христианских пастырей Церкви. Но эта картина выйдет еще живее и полнее, если мы прибавим к обличениям Спасителя обличения ветхозаветных пророков, которые тоже грозно и строго укоряли недостатки современных им пастырей и руководителей народа, и резкими чертами изображали пороки их. Между ветхозаветными пророками особенною смелостью в обличениях подобного рода отличаются пророки: Иеремия, Иезекииль и Малахия.

В 23-й главе книги Иеремии, с 1–8 ст. пророк от лица Господа предсказывает горе пастырям-царям за их дурное управление, приведшее народ к выселению из родной страны. Но рассеянный по чужим странам народ возвратится в свою землю и будет здесь благоденствовать под руководством пастырей добрых. Воцарится Царь правосудный, в царствование которого спасется Иуда и будет благоденствовать Израиль. С 9–15 ст. от царей пророк переходит к другим руководителям народа, к другим пастырям, к пророкам, и начинает выражением глубокой скорби о том, что страна поражена засухою. Достойно и праведно, говорит пророк. Потому что народ прелюбодействует, и пророки и священники оскверняют самое святилище Божие. Беда постигнет кощунствовавших, особенно пророков, которые в Иерусалиме поступают преступнее, чем пророки в Самарии. Те увлекали народ вслед Ваала, прямо отличая последнего от Господа.

Но Иерусалимские пророки проповедь разврата и лжи ставили под защиту истинного Бога. За то, что они развратили таким образом народ до степени содомлян и гоморрян, постигнет их горькая доля. В 16–22 ст. пророк от лица Господа убеждает иудеев не слушать тех пророков, которые нарушителям Закона Божия обещают мир и благоденствие. Воля Божия, которой в действительности не знают лжепророки, состоит по отношению к беззаконникам в том, что они должны быть уничтожены бурным дыханием гнева Господня. Если бы пророки знали истинную волю Господню, они старались бы возвратить беззаконников на путь исполнения Закона Божия. С 23–32 ст. говорится о том, что Господь знает действия ложных пророков, своими сновидениями отвлекающих народ от пути истинного богослужения. Между этими сновидениями и подлинным словом Божиим нет ничего общего. Проповедующих лживые сны Господь накажет. В отделе от 33–40 ст. содержится увещание не насмехаться над словами истинных пророков и угроза за это наказанием подобным насмешникам. («Бремя»).

Пророк Иезекииль жил почти одновременно с пророком Иеремиею (приблизительно за 600 лет до РХ), поэтому в его речах против пастырей и руководителей народа замечается некоторое сходство с обличениями подобного рода пророка Иеремии.³⁰ В главе 33-й книги пророка Иезекииля говорится о том, что Иезекииль, как истинный руководитель народа, должен, на подобие военных стражей, заботливо и прилежно предостерегать народ от суда Господня за грехи, и при этом он делается ответственным в душевном спасении народа (1–9 ст.). Он должен указывать народу на покаяние, как на единственный, но всем открытый путь ко спасению (10–20 ст.). Эту должность стража Иезекииль снова принимает на себя после долгого молчания, получив известие о падении Иерусалима (21–22 ст.) Иезекииль по повелению Божию прежде всего должен убедить нераскаянный народ, не желающий все-таки оставлять наследие своих отцов, что он сделался недостойным отечества за свои грехи, что Господь ради своей чести уничтожит его (23–29 ст.) Потом пророк порицает тех, которые из–за личных своекорыстных и лукавых целей слушают его слова, но не исполняют их. Когда исполнятся слова пророка, тогда они увидят, что среди их был пророк (ст. 30–33). В 34-й главе пророк Иезекииль, подобно Иеремии, но гораздо сильнее его, говорит о том, что пастыри (цари) израилевы будут наказаны, потому что они не пасут народ, но своекорыстно обирают его и губят; за это они будут лишены своего звания и сана (1–10 ст.). Сам Господь некогда возьмет свое стадо, соберет рассеянных и приведет к доброму пастырю в их землю. При этом Он отделит худых овец от добрых и последних оградит от первых (11–21 ст.). Наконец Господь восставит пастырем Израиля раба Своего Давида, и Израиль будет жить при нем в мире и счастии (22–31 ст.).

В книге пророка Малахии после краткого вступления, в котором говорится о любви Божией к народу израильскому (1 гл. 1–5 ст.), пророк переходит к изображению того, как Израиль вместе с стоящими во главе его священниками неблагодарно относится к Богу, как вместо искренней любви к Нему и сердечной, благодарной привязанности, проявляет к Нему равнодушие, холодность, невнимание к Его постановлениям и даже небрежность. С словом упрека пророк от имени Божия обращается прежде всего к священникам, этим представителям и руководителям народа в деле богопочтения. Обыкновенно бывает так, что «сын, – говорит пророк, – чтит отца и раб своего господина». А Иегова, по мысли пророка, как избравший народ завета в свое достояние, как руководитель его и воспитатель, и вместе с тем, как искупитель, как спаситель Израиля, есть поэтому самому отец Израиля. «Если (же) Я отец, – говорит Сам Бог устами пророка, – то где же, сыновнее, с вашей стороны, почтение ко мне»? Но будучи отцом, Иегова есть в тоже время и владыка избранного им народа: «и если Я, – опять говорит Он, – Господь; то где же страх ко Мне?», тот страх, который питает раб к своему господину? Говорит Иегова воинств вам, священники, которые поступаете совершенно противно тому, чем как бы следовало вам поступать, которые, вместо почтения сыновнего ко Мне и рабского благоговения предо Мною, пренебрегаете именем Моим, пренебрегаете славою Моею, в которой Я являл Себя Израилю, при этом говорите еще: в чем мы пренебрегаем именем Твоим? Вы, которые на моем алтаре приносите нечистый хлеб, вы, которые приносите на жертвеннике Господнем мясо животных с пороками и с недостатками, животных, законом запрещенных, и еще говорите: чем мы Тебя скверним? Тем, отвечает им Бог, что вы говорите: стол Иеговы – презренен он, тем, что вы считаете жертвенный алтарь за что–то маловажное и потому приносите на нем нечистых, негодных животных. «И когда вы, – продолжает Он с горькой иронией, – приносите в жертву слепое; то (думаете) в этом нет ничего худого, – ничего поносного для Иеговы; – и когда вы приносите хромое и больное; то в этом (по вашему мнению) также нет ничего худого», оскорбительного для Иеговы. Но правильно ли так думать? Принеси это, принеси такой подарок, говорит чрез пророка Бог, правителю, будет ли он к тебе благосклонен, или ласково примет ли тебя? Отрицательный ответ сам собою вытекает. Итак, заключает Иегова, если князь, человек не примет вас с такими дарами; то тем более Я, Бог не приму вас, и если вы обратитесь ко Мне с молитвою; то молитва ваша не будет всеконечно услышана Мною. И теперь помолитесь еще, как бы заставляет пророк от лица всего народа священников, лицу Божию, чтоб Он помиловал нас, от ваших рук случилось такое, вставляет он, чтобы еще раз указать на принесение священниками недостойных жертв Богу и чрез то выставить этих священников как людей недостойных того, чтобы Господь внимал их молитвам, ради вашей молитвы проявит ли Он когда-либо и кому-либо милость Свою? Ответ и здесь сам собою вытекает отрицательный (1:6–9). При таком положении дела, как было бы желательно, если бы еще был кто-нибудь между вами, кто бы запер ворот», ведущие во внутренний двор, где стоял жертвенник, запер затем, чтобы вы, говорит Бог священникам, без цели, без нужды, напрасно не освещали алтаря Моего, чтобы вы не сожигали бесплодно негодных жертв на алтаре Моем? Я как Бог, требующий для Себя от Своего творения чести, прославления и признательной благодарности, желаю по этому того, чтобы человек оказывал Мне эту честь, это прославление и эту благодарность; но Израиль жертвами своими оказывает совершенно противное; вследствие чего Я не благоволю к его жертвам, отвергаю их, именно потому, что принадлежащие Мне права чести, прославления и благодарности будут возданы Мне если не Израилем, удаляющимся от Меня, то народами языческими, которым и передано будет Царство Мое, отнятое от Израиля, передано потому, что они ищут его и будут достойны его, тогда как избранный народ Божий отвращается его. Священство же, принося в жертву порочных животных, тем самим высказывает пренебрежение к Иегове и оскорбляет Его. «А вы, – говорит им пророк, – говоря: стол Иеговы – презренен он, и доход его маловажный, ничтожный хлеб его. И вы говорите (еще при этом): вот сколько труда»! Вместо того, чтобы видеть в своем служении при алтаре Господнем особенную честь для себя, особенное преимущество пред другими и потому совершать это служение с особою ревностью и старанием, вы тяготитесь этим служением, вы говорите: какое мучение исполнять службу при алтаре, и (потому) презрительно поступаете с ним, а именно: «приносите награбленное, и хромое и больное» и в таком виде приносите их в жертву Богу. После этого «должен ли Я, – вопрошает Бог, – иметь благоволение к этому (приносимому) из ваших рук?» Отрицательный ответ очевиден сам собою. С этим ответом пророк соединяет проклятие, изрекаемое им от лица Божия на всех тех, которые приносят в жертву плохих, негодных животных. Особенно проклятие это угрожает священникам, как духовным вождям и руководителям народа, как людям наиболее виновным в том презрении к Иегове, какое выражалось в принесении оскверненных жертв (2:1–9 ст.). Я, говорит Господь, при нераскаянности их, прокляну их благословения, обреку на осуждение и потому на недействительность их священническое служение при алтаре и святилище, и предам их самому крайнему поношению: закидаю лицо их калом праздничных жертв и участь их сравняю с калом жертвенных животных за то бесчестие, какое они оказывают Мне, принося в жертву всякого рода порочных животных. И вот, продолжает пророк от лица Господа, когда вы, священники испытаете это поношение на себе; тогда признаете, что угроза действительно пришла от Господа; узнаете, говорит Господь, что как до сих пор в своих отношениях к Левию, к колену Левиину и, по преимуществу, сословию священников в нем, Я руководствовался определениями Своего завета, заключенного Мною с ним во время выхода из Египта; так теперь, отселе Я решил в Своих отношениях с вами руководствоваться определениями Моего грозного суда над вами; так что это грозное определение отселе заступит как бы место прежнего завета Моего с Левием. Основание такового изменения отношений Божиих к священству Израилеву заключается не в Боге, а в самом же священстве. Насколько был верен своему призванию древний Левий, прежнее священство, настолько оказался неверным этому призванию Левий, современный пророку, современное пророку священство. С одной стороны, худым примером своих действий, а с другой – своим ложным учением, дозволявшим и устанавливавшим как бы от имени закона такие действия, которые на самом деле были преступлениями закона, современное пророку священство для многих сделало закон, вместо светильника, освящающего правый путь, предметом преткновения и падения. Вследствие этого и Бог не будет более связывать себя древним заветом; напротив, будет действовать в противоположном этому завету направлении; Он отнимет у негодных священников все то, что он даровал верному завету Левию, отнимет жизнь и спасение и вместо этого пошлет им поношение и презрение; унизит их в воздаяние за то, что они удалились от своего призвания и при исполнении закона поступают пристрастно, своекорыстно (2:1–9 ст.). (См. Ряз. Епар. Вед. 1872 г.).

ж) Первосвященническая молитва Христа. (Ин.17 гл.).

Назидая свою паству примером своей жизни и своего поведения, пастырь, однако, не должен исключительно полагаться на себя и в своем влиянии на пасомых полагать весь успех своей деятельности. Он должен твердо помнить, что в деле нравственного руководства своей паствы весь успех зависит преимущественно от содействия Божественной благодати, которая нисходит с неба при нашей неотступной, усиленной молитве. Поэтому пастырь должен обращать главное свое внимание на молитву, как на единственное средство для получения от Господа содействия в своих многотрудных обязанностях. На эту необходимость молитвенного подвига для пастыря указывает Сам Пастыреначальник, Христос, когда пред крестными Своими страданиями Он обратился к небесному Своему Отцу с молитвою за Своих последователей и за основанную Им новозаветную Церковь. Эта молитва называется, обыкновенно, первосвященническою, потому что в ней Господь, как истинный Первосвященник, имеющий скоро и душу Свою положить за людей, молится к Богу Отцу за своих учеников и за всю будущую Свою Церковь. Она составляет заключение последней, прощальной беседы Христа с учениками. При виде наступившей кончины своей, Господь Христос Своим ученикам, которых называет то чадца, то други Мои, твердым, спокойным, но глубоко задушевным тоном сообщает полноту святого учения, открывает ожидающие их ненависть мира и преследования со стороны неверия, и обетованием высших небесных утешений хочет дать силу и бодрость не смущаться сердцем и во устрашаться, но с верою в Бога, с верою в Него, Единородного Сына, составляющего едино со Отцом, готовиться к трудным делам, какие предлежат им на пути их призвания. И лишь только кончились эти слова наставления и утешения, умилившие учеников, Господь возводит очи Свои на небо, и в присутствии умиленных учеников обращается с молитвою к Отцу небесному, и этою молитвою к Отцу, пламенною, возвышенною и всесильною молитвою Богочеловека, утверждает пред небом и землею силу того слова, которое должно было отогнать всякое смущение от не утвердившегося еще сердца учеников Христовых.

Эта молитва является прямым, непосредственным и естественным продолжением прежней назидательно-утешительной речи. Её содержание и её возвышенный, торжественно-умилительный тон вполне подготовлен складом, духом и течением всей предыдущей прощальной беседы, и молитва служит последним и высшим проявлением того умиления и той любви, какими дышит вся эта беседа. В первосвященнической Своей молитве Богочеловек просит Отца прославить имя Его и утвердить пред людьми этою славою Его учение и дела; в ней Он молится к Отцу за учеников, чтобы Он сохранил их во имени своем, в вере и исповедании Бога и чрез то в причастии Его существу, чтобы Он сохранил их от зла мира, чтобы Он освятил их истиною Своею, дабы чрез сохранение истины Христовой они соделались святыми (Ин.17:1–19). Наконец Спаситель молится о том, чтобы все верующие также были едино в любви, как един Бог Отец и Бог Сын, и получили участие в славе Христа, Своего Искупителя (Ин.17:20–26).

По примеру Божественного Пастыреначальника, каждый пастырь должен молиться прежде всего о прославлении имени Божия и об успехе своего пастырского служения, во славу Божию, потом о вверенных его попечению христианах, именно: о преуспеянии их в познании истины и нравственном совершенстве, и о сохранении их от врагов человеческого спасения; далее, он должен молиться о всех верующих, составляющих Церковь Христову, да пребудут все в мире и единении с Богом и между собою, и дабы все были там, где Христос и с Ним вечно блаженствовали. А так как Спаситель своею молитвою обнимал весь искупленный Им род человеческий, т. е. не только людей, живущих еще на земле, но и отшедших в вечность, посему и пастырь должен возносить молитвы не только о живых, но и об умерших. Св. апостолы, следуя примеру Спасителя, считали молитву столь же существенною своею обязанностью, как и проповедь слова Божия; «мы же в молитве и служении слова Божия пребудем, говорили они, объясняя побуждение к избранию семи диаконов (Деян.6:4). Они не начинали никакого дела без молитвы и, внушая необходимость молитвы для всех христиан, особенно, предписывали ее пастырям Церкви, как первую пастырскую обязанность: «молю прежде всех, – пишет Св. Ап. Павел к Тимофею, епископу Ефесскому, – творити молитвы, моления, прошения, благодарения, за вся человеки, за царя, и за всех иже во власти суть, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте» (1Тим.2:1–2). Преданные своему делу последующие преемники апостольского служения, истинные пастыри церкви, действительно, стяжевали заповеданную апостолом непрестанную молитву (1Сол.5:17), которая проникала всецело существо их, и дух которой веял в них всюду, куда они ни являлись.

Являясь же в своем служении ходатаем за людей пред Богом, пастырь Церкви, по учению Св. Отцов, должен видеть для себя в этом весьма сильное побуждение к ревности о постоянном преуспеяния в добродетели. «Ибо, – говорит Св. Григорий Двоеслов, – когда и к нам кто приходит с просьбою походатайствовать за него пред тем, или другим начальником, который на него разгневался и недоволен, но нам незнаком коротко; то мы тотчас же отвечаем ему: «нет, любезный, нельзя нам ходатайствовать за тебя пред этим господином, потому что мы и сами не пользуемся его особенным благоволением.» Если же, таким образом, и человек пред человеком, на которого мало надеется, не отваживается быть ходатаем за кого бы то ни было; то как дерзнет брать на себя ходатайство вред Богом за грехи народа тот, кто не знает и не уверен, заслужит ли он жизнью своею благоволение Божие к себе самому! Или как он будет просить у Него прощения и помилования для других, если не надеется от Него прощения и помилования самому себе? Тут надобно даже опасаться, чтобы, вместо предполагаемого умилостивления, не подвигнуть Господа на больший еще гнев из–за своих грехов; ибо все мы хорошо знаем, что когда и пред людьми берется ходатайствовать такое лицо, которое им не нравится, то гнев их чрез то лишь больше усиливается. И так, кто еще не отрешился совершенно от земных страстей, тот пусть остерегается принимать на себя звание посредника или ходатая в Церкви Божией: иначе он своим предстательством может больше и больше возбудить гнев и раздражить Верховного Судию на занимаемом им месте, и вместо примирения с Божественным правосудием может повергнуть паству свою в совершенное разорение.»³¹

з) Пастырские послания Ап. Павла к Тимофею и Титу, и в них особенно. 1Тим.3:1–13. Тит.1:5–10. (Сравн. Деян.20:16–35; 1Пет.5:1–4).

Два послания Ап. Павла к Тимофею, вместе с посланием к Титу, называются обыкновенно пастырскими посланиями. Такое название заимствовано от их содержания и назначения. Они написаны к двум предстоятелям церквей и имеют своею задачею представить наставление о должности и обязанностях христианского пастыря. Для суждения о нравственных качествах пастыря ближайшим образом служит место из первого послание к Тимофею: 3 гл. 1–13 ст., и сходное с ним по содержанию место из послания к Титу: 1 гл. 5–10 ст.

Доброго дела желает, кто епископства, (в смысле вообще пастырского служения, а не одной только степени епископа), желает, пишет св. ап. Павел к Тимофею, и тут же, чтобы это желание было обдуманное, тем более чуждое всяких нечистых побуждений, присовокупляет, что «епископ должен быть непорочен, одной жены муж, трезв, целомудрен, благочинен, страннолюбив, учителен, не пьяница, не бийца, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, миролюбив, не сребролюбив, хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякою честностью: ибо кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией? Не должен быть из новообращенных, чтобы не возгордился, и не подпал осуждению с диаволом. Надлежит ему также иметь доброе свидетельство от внешних (от врагов Церкви), чтобы не впасть в нарекание и сеть диавольскую.»³²

Сказавши об епископах и начертав их образ, и показав, что они должны иметь и чего избегать, апостол опускает чин пресвитеров и переходит к диаконам. «Это потому, – по объяснению св. И. Златоуста,³³ – что не велико расстояние между пресвитерами и епископами. И первые получили тоже дар учительства и также суть предстоятели Церкви: поэтому тоже самое, что он сказал об епископах, приличествует и пресвитерам. Ибо первые одним только (правом совершать) рукоположение выше последних, и в этом одном заключается их видимое преимущество пред пресвитерами». «Диаконы, – говорит апостол, – также должны быть честны, не двуязычны, не пристрастны к вину, не корыстолюбивы, хранящие таинство веры в чистой совести. И таких надобно прежде испытывать; потом, если беспорочны, допускать до служения. Равно и жены их должны быть честны, не клеветницы, трезвы, верны во всем. Диакон должен быть муж одной жены, хорошо управляющий детьми и домом своим. Ибо хорошо служившие приготовляют себе высшую степень и великое дерзновение в вере во Христа Иисуса».³⁴

Наставления ап. Павла в пастырских посланиях имеют характер требования и предписания. Совершенно иным духом проникнута речь его к пресвитерам Ефесской Церкви. Эта речь имеет значение (Деян.20:16–35) завещания, где апостол дает отчет о своей деятельности и выражает свою последнюю волю. Обстоятельства к произнесению её были следующие. Апостол спешил в Иерусалим к празднику Пятидесятницы, и у него было предчувствие, что его ожидают в Иерусалиме скорби и гонения, и что он, может быть, в последний раз видит те страны, в которых трудами его основаны церкви. Бывши в Милите, он пожелал призвать к себе пресвитеров Ефесской Церкви, и пред этими–то, сошедшимися к нему, пресвитерами он изливает со всею искренностью и теплотой свое сердце, и напоминает о деле, которое было задачею его жизни, и которое после него должно быть поддержано и укреплено их заботами и усилиями.

Призывая в свидетели собравшихся к нему пресвитеров, апостол говорит о той неусыпной заботливости, с какою он старался передать ям учение о Христе, как он учил их всенародно и по домам, не пропуская ничего полезного, говорит о напастях, им испытанных от наветов иудейских, и многих слезах, какими растворялось его служение. Затем он высказывает пред ними свои грустные предчувствия, с какими идет в Иерусалим, которые на пути его увеличиваются предсказания от Духа о скорбях и узах, его ожидающих. Но он твердо идет на встречу опасности и с радостью готов встретить конец свой: для него его личная безопасность не имеем значения пред службою, принятою им от Господа. Сознавая, что в последний раз они видят лице его, он, напомнив им, что он чист пред ними, ибо все сказал им, возбуждает их к бдительности над собою и над стадом, порученным их управлению Духом Святым или над Церковью, приобретенною кровью Христовою. Дорогое дело Церкви Божией, для которого он неустанно трудился, терпя преследования, заключения и раны, занимает его душу, и он с болью сердца думает о его дальнейших судьбах, предвидя, что после его отшествия в среду верующих явятся лютые волки, расхищающие стадо, и из сонма избранных восстанут люди, которые будут говорить развращенное и раздирать Церковь Божию. Увещание пастырям быть внимательными к себе и своему стаду составляет главную мысль речи апостола, и потому в течение своей беседы не один раз повторяет его. Высказав свою задушевную мысль, апостол предает собравшихся вокруг его пресвитеров Богу и Слову благодати Его. Но и после этого заключения он не хочет оставить своей беседы с своими учениками и сослужителями, сердце его стремится передать как можно больше желаний присным своим. И он, по видимому, уже заключив речь, снова обращается к воспоминанию о своем служении: он присовокупляет слово о своем бескорыстии, по которому он не искал и не требовал от них сребра, золота или риз, и сам добывал себе пропитание. Этим он хочет предостеречь пастырей Церкви от излишних требований для себя со стороны их пасомых и показать им тот желаемый путь, по которому должны идти продолжатели его служения, трудясь для других, а не для какой-либо внешней прибыли. Словом Господа Иисуса: «блаженнее есть паче даяти, нежели приимати» апостол Павел заключил свою прощальную беседу с пресвитерами Ефесской Церкви (Деян.20:18–35).

Некоторым дополнением и пояснением к заключительным словам ап. Павла в речи к Ефесским пресвитерам может служить место из первого послания ап. Петра, где этот верховный апостол, сам принявший обязанность пастыря с крепкою любовью к Пастыреначальнику, после троекратного исповедания своей любви к Господу (Ин.21:17), увещевает и своих преемников «Сопастырей пасти стадо Божие» по указанию той же любви, надзирая за ним непринужденно, по охотно, не для гнусной корысти, но из усердия, не для того, чтобы господствовать над наследием Божием, но имея в виду одно то, чтобы, когда явится Пастыреначальник, получить от Него неувядающий венец славы за свое многоплодное и многотрудное служение (1Пет.5:1–4).

Изъяснение мест Св. Писания, касающихся нравственных достоинств и обязанностей пастыря, представляет нам разные, хотя и не все стороны образцовой пастырской деятельности, указывает на те общие положительные нравственные качества, какими должен отличаться священнослужитель, и на те отрицательные черты характера, которых не должно быть в нем. Но развитие понятия о пастырских добродетелях и пастырском совершенстве без приложения его ко всем возможным сторонам пастырской деятельности недостаточно. Без этого правила нравственной деятельности пастыря могут быть, во-первых, неправильно понимаемы и неверно исполняемы, а во-вторых, правила нравственной деятельности пастыря, заключающиеся в слове Божием, для всех пастырей одни; между тем как в членах иерархии есть различие в степенях, а, следовательно, должно быть своего рода различие и в оценке их поведения и их деятельности. Поэтому Церковь Христова от времен апостольских руководится, кроме Св. Писания, в разъяснении нравственной пастырской деятельности особыми канонами или правилами церковными, указывающими приложение общих понятий о пастырских добродетелях к разным возможным сторонам служения пастыря и к разным степеням церковной иерархии. Но изложение иерархического устройства Церкви на основании канонов церковных составляем уже вторую часть практического руководства для пастырей.

Под именем церковно-юридических прав и обязанностей, соединенных с званием священнослужительским, разумеется совокупность различных прав и обязанностей, принадлежащих членам иерархии, сообразно с различным положением, занимаемым ими во внешнем строе церкви, как обществе, имеющем свою организацию и определенный внешний порядок, устрояемый и поддерживаемый для достижения высших целей христианства – нравственного совершенства и спасения. Эти права и обязанности определяются положительными узаконениями, или канонами церковными, которые составлены в церкви преемственною от апостолов властью, под водительством Духа Божия.

Различие между канонами, или законами церковными, и правилами нравственной деятельности пастыря, заключающимися в св. Писании, состоит в том, что во-первых, последние относятся ко внутренней жизни пастыря церкви Христовой и поступки его предают суду Божию и совести, а первые рассматривают видимое поведение пастыря и поступки его, кроме суда совести, предают суду внешнему, официальному, хотя также духовному, но в определенных, видимых формах; во-вторых, правила нравственной деятельности пастыря, указанные в слове Божием, лишь обличают его в преступлении, церковные же каноны указывают меры наказания и исправления его. Но церковь, как видимый общественный союз, живет и развивается в той же внешней сфере, в тех же земных условиях, в каких движутся другие политические, религиозные и общественные союзы; следов. она не может не вступать в отношения к ним, которые также должны быть регулируемы известным образом. Отсюда изложение церковно-юридических прав и обязанностей, соединенных со званием священнослужительским, может быть подразделено на два отдела: первый отдел должен представить изложение вообще основных законов иерархического устройства вселенской церкви, а второй – применение их в частности к практике отечественной церкви; так как в пашей русской церкви хотя законы, определяющие права и обязанности пастыря, имеют свое основание в правилах и законоположениях вселенской церкви, однако представляют и некоторые особенности, вытекающие из взаимного отношения и тесного союза между церковью и государственною властью в России.

Определение и изложение основных законов иерархического устройства вселенской церкви может и должно быть сделано на основании древнего канона церковного, в состав которого входят: 85 правил святых апостолов, правила семи вселенских соборов, девяти поместных и правила тринадцати св. отцов церкви, утвержденные вселенскою властью. Это потому, что истинный дух христианской церкви, как общественного религиозного союза, возвышенное и правильное понимание коренных оснований её иерархического устройства, высших начал её управления и жизни не выразились ни в одном из последующих церковных законодательств с такою ясностью и полнотой, как в древнем церковном каноне. Он гораздо более, чем какое-либо последующее церковное законодательство, может быть признан за выражение общего голоса и разума церкви, по существеннейшим вопросам её иерархического устройства и управления. С этой точки зрения канон есть драгоценное создание и памятник великого не повторявшегося в церкви времени, и для последующих времен был и должен остаться высоким образцом и лучшим источником, из которого можно уразуметь дух церковного управления и определять основные законы иерархического устройства вселенской церкви. Между прочими причинами этому важному значению древнего церковного канона благоприятствовала и целость церкви, нераздельное единство её жизни в период вселенских соборов, чего мы не видим после разделения её на восточную и западную половину, и особенная живость и возбужденность религиозных и церковно-общественных интересов в то время, когда появился полный состав древнего церковного канона. Так, правила апостольские есть свод преданий, правил и обычаев, идущих от апостольского века чрез три слишком столетия церковной жизни, и представляют собою практику церковной жизни этого древнейшего периода. Значение этого памятника основывалось вначале не на авторитете законодательной власти, издавшей его как закон, в руководство для всех, но на глубоком уважении к преданию первых веков, в нем выразившемуся, и на признании его со стороны церкви. В течении первых трех столетий это предание заменяло собою закон, служило нормою, правилом для практической деятельности правителей церкви и управляемых. Впервые в 692 году на соборе Трульском ясно и определенно сообщена этому собранию апостольских правил законодательная сила и утверждено каноническое его значение.

С этого времени, по крайней мере, в восточной церкви авторитет апостольских правил в числе 85 основывается на признании и утверждении их высшею церковною законодательною властью – соборною (Трул. соб. правил 2. Западная церковь признает только 50 ап. правил). С VI века, когда христианство было признано господствующею в Римской империи религией, главнейшею формою развития права церковного становится закон, между тем как в три первые столетия такою формою главным образом служило предание и обычай. Органами проявления законодательной воли и деятельности церковной являются соборы, которые, в отличие от соборов, бывших нередко и в первые три века церковной истории, имеют общецерковный характер и общее законодательное значение. С VI до IX века идет ряд великих духовных соборов, на которых, благодаря свободе, предоставленной действиям церковной власти, обсуждается обширный и разнообразный круг предметов церковного управления и дисциплины, и определения соборов получают общеобязательное для всех членов церкви значение положительного закона. Светская верховная власть, сделавшись христианскою, своим признанием и утверждением сообщает канонам церкви авторитет государственных законов и сопровождает их нарушение юридическими последствиями в гражданском обществе, являясь, таким образом, охранительницею церковного законодательства. В продолжение шести веков постепенно образуется основной церковный канон, и на соборе Трульском (692 г.), а потом на VII вселенском (787 г.) утверждается состав его и определяется каноническое значение различных памятников церковного законодательства, составленных в течение этого периода. Так, после апостольских правил первое место в каноне по важности своей занимают правила семи вселенских соборов. Именно:

а) из IV века: 1) Никейского первого (325 г.) 20 правил, 2) Константинопольского первого (381 г.) 7 правил;

б) из V века: 3) Ефесского (431 г.) 8 правил, 4) Халкидонского (451 г.) 30 правил;

в) из VI–VIII веков: 5) Константинопольского второго (553 г.) и 6) Константинопольского третьего (680 г.), или, так называемого, пято-шестого Трульского собора (692 г.) 102 правила, и 7) Никейского второго (787 г.) 22 правила.

Затем следуют правила девяти поместных соборов:

а)      из IV века: 1) Анкирского (314 г. в Галатии) 25 правил, 2) Неокесарийского (в Каппадокии 315 г.) 15 правил, 3) Гангрского (в митрополии Пафлогонийской в Малой Азии между 340–370 г.) 21 правило, 4) Антиохийского (341 г.) 25 правил, 5) Лаодикийского (в конце IV в.) 60 правил, 6) Сардикийского (в Иллирии в половине IV в.) 20 правил;

б) из V века: 7) Карфагенского собора (419–426 г.) 147 правил и одно правило Константинопольского при патриархе Нектарии (394 г.);

в) из IX века: 8) Константинопольского четвертого, двукратного собора (861 г.) 17 правил и 9) собора Константинопольского пятого (879 г.) 3 правила.

Кроме правил вселенских и поместных соборов, в канон церковный приняты еще церковью правила тринадцати – св. отцов, именно:

а) из первых трех веков: 1) правила св. Дионисия Александрийского, 2) правила св. Петра Александрийского, 3) правила св. Григория Неокесарийского;

б) из IV века: 4) правила св. Афанасия Великого, 5) св. Василия Великого, 6) св. Григория Нисского, 7) св. Григория Богослова, 8) св. Тимофея и 9) Феофила Александрийских, 10) св. Амфилохия Иконийского;

в) из V века: 11) св. Кирилла Александрийского, 12) св. Геннадия Константинопольского;

г) из VIII века: 13) св. Тарасия, патриарха Константинопольского.

Первостепенное значение в ряду других правил церковного канона занимают 85 правил св. апостолов, потому что они составляют основу церковного законодательства. Все последующие постановления вселенских и поместных соборов и отцов церкви суть ничто иное, как развитие и разъяснение правил апостольских. Соборы, начиная с IV века, и отцы церкви один за другим утверждают в своих канонах и разрабатывают этот источник древнего предания и обычая, извлекая из него по частям те или другие правила и развивая на основании их подробнейшие узаконения церковные, применительно к обстоятельствам и требованиям времени. Вследствие такого значения апостольских правил, мы можем постигнуть дух церковного законодательства и основные законы иерархического устройства вселенской церкви, изучивши и изъяснивши эти правила, и сопоставивши с ними правила св. соборов и св. отцов; потому что апостольские правила представляют образцы первоначальных отношении и жизни, еще полной свежего религиозного одушевления, не подвергшейся различным посторонним влияниям, которые отразились на ней впоследствии, когда церковь вступила в тесный союз с государством.

Для более удобного изучения ап. правил, которые расположены в дошедшем до нас сборнике почти без всякой связи, их можно распределить по их содержанию на следующие группы:

1) о высшей иерархической власти в церкви (пр.: 34, 37, 1, 74 и 75);

2) о епископах, их правах и обязанностях (30, 36, 14, 76, 35, 16, 32, 12, 2, 61, 17, 18, 19, 21, 22, 23, 24, 79, 77, 78, 82, 31, 58, 80, 39, 27, 6, 81, 83, 20, 38, 3, 4, 41, 59 и 40 пр.);

3) о клире церковном вообще и его поведении (пр.: 51, 26, 5, 44, 25, 42, 43, 54, 62, 84, 66, 57, 29, 15, 33, 13, 55, 56, 28:1 1, 45, 65, 70, 71, 72 и 43);

4) о предметах заведывания или управления духовной власти (пр.: 46, 47, 49, 50, 8, 9, 52, 68, 67, 48, 7, 69, 64, 53, 63, 10, 85 и 60).

1) Апостольские правила, касающиеся высшей церковной власти – соборной.

К первой группе правил следует отнести те правила апостолов, в которых высшею властью церковною объявляется власть соборная, назначаются времена для соборов и определяется круг дел, подлежащих рассуждению соборной власти. Так, учреждение соборной власти в церкви видно из 34 ап. правила. Оно читается так: «Епископам всякого народа подобает знати первого в них и признавати его яко главу и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святый Дух.» Здесь изъясняется проявление собственно поместной соборной власти, как видно из слов: «епископам всякого народа.» Выражение это свидетельствует о том, что в первые времена христианства разделение единой вселенской церкви Христовой на частные или поместные церкви сообразовалось с разделением народов на известные, отдельные нации (например, римская, ахайская, асийская и т. п.).

Каждая поместная церковь разделялась на епархии. В епархии 34-е ап. правило полномочным владыкою объявляет епископа, предоставляя ему творить то, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Из этих–то полномочных и совершенно равных по правам владык и должен, по мысли 34-го ап. правила, составляться собор в каждой поместной церкви в том случае, когда нужно рассудить о делах, превышающих отдельную власть каждого епископа. Объединяющим в этом случае лицом ап. правило объявляет первого между епископами, повелевая каждому из них признавать его, яко главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения. В отношении к ап. веку и ко временам, к нему ближайшим, первыми епископами в поместных церквах, без сомнения, почитались первые преемники апостольские, самими апостолами поставленные, особенно в важнейших городах известных тогда стран и областей. Такими являются в век апостольский: Иаков, епископ Иерусалимский, Тимофей Ефесский, Тит Критский и другие.

Впоследствии времени, для предупреждения всяких недоумений и затруднений по сему предмету церковь издала положительные правила о том, чтобы первыми епископами считались епископы главных городов в области, или епископы митрополий. Почему первые епископы и получили название митрополита (см. 9 пр. Антиох. соб.). А вселенские соборы прямо указали на города, епископы которых должны считаться старейшими в области, и указали порядок, в каком они должны следовать один за другим по старшинству. Так, Первый Вселенский Собор своим 6 правилом предоставил старейшинство Римскому, Александрийскому и Антиохийскому епископам. Второй же Вселенский Собор своим 3 правилом Константинопольскому епископу предоставил «преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть новый Рим.» А Шестой Вселенский Собор 36 правилом предоставил такие же права Иерусалимскому епископу и постановил считать старейших епископов в таком порядке: Римский, Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский. Эти епископы стали называться патриархами, а их области – патриархатами.

Но 34 ап. правил, объявив первого или старейшего епископа в области главою прочих епископов той же области, не дало ему неограниченных прав над прочими епископами; оно самого его поставило в подчинение собору епископов: без рассуждения всех он ничего не должен творить, т. е. он наравне с прочими епископами обязан был подчиняться решению собора, как непреложному закону, и доколе не состоится таковое решение, не имел права единолично издавать какое-либо новое постановление, как бы оно ни казалось ему справедливым. Впрочем, впоследствии, как показывает церковная история, старейшие епископы пользовались гораздо большими правами власти в своем округе или области; например, правила соборные последующих веков дают им полномочие брать у подвластных им епископов клириков и давать отпуск из епархии епископам; предоставляют им право принимать жалобы от клириков, недовольных судом своих епископов и делать некоторые распоряжения в епархии подчиненного им епископа и друг. (9 пр. Ант.; пр. 62, 32, 36 и 139 Карф., соб.; 14 пр. Сард, соб.; 9 и 17 пр. 4 Всел. соб.; 11 пр. VII вселен, соб.).

Но такие права даны старейшим епископам в то время, когда на соборах составились уже положительные правила о том, как пользоваться этими правами, и даны в виду того, что неудобно каждый раз для обсуждения таких дел собираться собору. Притом же первенствующие епископы, пользуясь такими правами произносили решения не единолично, а совместно с епископами ближайшими к их кафедре. Из таких собраний епископов при старейшем епископе округа церковного впоследствии и образовались постоянные, так называемые патриаршие синоды. 34 ап. прав, в ясных выражениях показывает цель, с какою оно поставило одного из областных епископов первым или старейшим, подчинило ему всех, но в тоже время и самого его поставило в зависимость от всех. «Ибо тако, – говорится в этом правиле, – будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святый Дух.» В этих словах заключается то Божественное учение, что церковью управляет и руководит Дух Святый, который проявляет свое действие в решениях соборной власти в том только случае, когда собор правильно составляется и когда между членами его господствует единомыслие. Разбираемое правило, говоря о проявлении поместной соборной власти и утверждая её самостоятельность, не занимается определением отношений одной поместной церкви к другой. Впоследствии времени, когда начали появляться у некоторых предстоятелей церквей честолюбивые притязания на другие церкви, изданы были положительные правила о взаимном отношении высших поместных церковных властей. Так 2 правил Второго Вселенского собора и 8-е Третьего Вселенского собора запрещает одной поместной власти церковной принимать участие в делах другой церкви, исключая тех случаев, когда представители этой власти приглашаются за пределы своей области для рукоположения или другого церковного распоряжения, или, когда областной митрополит «прилагается к отступническому сонмищу.» В последнем случае, по 1-му правилу Третьего Вселенского собора, окрестные митрополиты «православно мудрствующие» судят его совместно с подчиненными ему епископами. В разбираемом правиле указаны права собственно соборной власти поместной, которая простирается только на одну определенную область церкви; но отнюдь не имеет права делать свои решения обязательными для всей церкви, что принадлежит к нравам одной вселенской власти. Об этой же последней ни в 34 ап. правиле, ни во всем кодексе ап. правил ничего не сказано.

Однако апостолы конечно знали, что после них будут возникать вопросы и недоумения по делам, касающимся всей церкви Христовой, которые потребуют для своего решения голоса высшей соборной власти – вселенской. Какие же правила они дали церкви в руководство на такие случаи? В самом начале распространения христианства, когда вселенская церковь Христова состояла только из двух поместных церквей: Иерусалимской и Антиохийской, возник весьма важный вопрос о значении в церкви Христовой обрядового закона Моисеева и о том, следует ли обязывать к исполнению его обратившихся в христианство язычников. Каждый из апостолов, как вселенский богодухновенный учитель, мог бы сам решить этот вопрос; но они этого не сделали. Они открыли по этому поводу в Иерусалиме собор для того, чтобы в своем примере дать правило, как в последующие времена должна проявляться вселенская власть в церкви. На нем, после обстоятельного обсуждения, составлено было решение, обязательное для всей церкви. апостольский собор Иерусалимский, состоявшийся из представителей двух церквей, когда вселенская церковь Христова из этих двух церквей только и состояла, поистине есть собор вселенский и послужил для церкви в последующее время наглядным изображением того, как должна проявляться в ней вселенская соборная власть.

37 ап. правило определяет, когда должны собираться епископы на собор и чем они должны заниматься здесь. Оно читается так: «Дважды в году да бывает собор епископов. В первый раз в четвертую неделю пятидесятницы, а во второй – октября во второйнадесять день. И да рассуждают они друг с другом о догматах благочестия и да разрешают случающиеся церковные прекословия.» Указывая на два определенные срока в году, правило ап. устанавливает так называемые очередные соборы, которые непременно в каждой области церковной должны быть ежегодно, исключая, конечно, чрезвычайных случаев, которые могли требовать нарочитого собрания пастырей во всякое время года. Основание, почему для очередных соборов назначены четвертая неделя пятидесятницы и двенадцатый день октября, заключается, по указанию правил последующих соборов, в климатических условиях тогдашних церквей. Во времена апостолов христианские церкви преимущественно были в восточных жарких странах, где средина весны и осени–самые благоприятные времена для путешествия; летнее же время представляло неудобство для этого по причине чрезмерного зноя, а зимнее – по причине проливных дождей. Поэтому в последующее время, когда областные церкви находились при других условиях, канонические правила назначают другие сроки для очередных областных соборов (I вселен. 5, IV всел. 19, Антиох. 20, VI всея. 8, VII вселен. 6), а когда учредились постоянные патриаршие синоды, все эти правила касательно времени очередных собраний естественно должны были потерять силу, как уже излишние. По правилам соборов: Антиохийского четвертого, шестого и седьмого вселенских митрополиты обязаны наблюдать за собраниями епископов на областные соборы и назначать для них место (Антиох. 20, IV всел. соб. 19 пр., VI всел. 8, VII всел. 6). Соборы областные независимо от митрополита воспрещаются и признаются незаконными (16 пр. Антиох. собора). Круг дел, которыми епископы должны были заниматься на соборах, 37 ап. прав, определяет так: «и да рассуждают они о догматах благочестия и да разрешают церковные прекословия.» Под первым предметом рассуждения на соборах, под догматами благочестия, очевидно, нужно разуметь вообще предметы вероучения и нравоучения христианского, чины богослужения и правила церковного благочиния, что видно уже и из содержания известных у нас канонических постановлений поместных 9 соборов. Что касается до другого предмета рассуждения отцов на соборах – разрешения церковных прекословии, то под этим нужно разуметь, по указанию правил Антиох. соб. 20, I всел. 5 и IV всел. 19, то, что поместные соборы имеют право надзирать за епархиальным управлением каждого епископа в области и исправлять замечаемые в нем недостатки. Сюда же следует отнести и споры между епископами из–за пределов епархии (IV всел. 19 пр.).

Первое ап. правило говорит о поставлении епископа. Оно читается так: «Епископа да поставляют два или три епископа.» Поставлением в церковных правилах называется как вообще производство, так в особенности самое посвящение избранных лиц в разные степени духовного сана. В 1 правиле ап. разумеется собственно последнее действие. Это видно из того, что в греческом тексте стоит слово: χειροτονεσθω – поставляют, которым всегда обозначалось таинственное действие низведения благодати на поставляемого, от чего и самое таинство священства получило название хиротонии. В этом правиле утверждается коренной закон, устно преданный церкви апостолами, что хиротония епископская есть дело соборной власти. Впрочем, не только рукоположение, но и избрание во епископа должно совершаться целым областным собором, как об этом со всею ясностью и полнотой излагается в 19 правиле Антиох. собора, который поставлял особенною своею задачею истолковать и разъяснить правила апостольские. Первый же вселенский собор, излагая апостольское предание о поставлении епископов, представляет ясное указание на то, что 1-е правило апостольское дано было только для крайних случаев, а не обнимало собою всей полноты апостольского узаконения о сем предмете. В 4 правиле первого всел. собора читаем: «Епископа наиболее прилично поставляти всем тоя области епископам. Аще же сие неудобно или по надлежащей нужде, или по дальности пути: по крайней мере три во едино место да соберутся, а отсутствующие да изъявят согласие посредством грамот: и тогда соверщати рукоположение. Утверждати таковые действия в каждой области подобает её митрополиту.» Основание, почему епископа должно рукополагать не иначе, как собором епископов, заключается в том, что все епископы, по значению своего сана и духовной власти, равны между собою. Поэтому, никто из епископов отдельно, или исключительно, не может иметь права рукоположения других епископов, а предоставляется оно только совокупной власти их, собору. В одном правиле Карфагенского собора говорится, что при рукоположении епископа два епископа полагают и держат Евангелие над главою рукополагаемого и когда один благословляет его, то все прочие епископы возлагают на главу его свои руки.

74 и 75 ап. правила указывают право высшей церковной поместной власти творить суд над епископом. Эти два правила, касаясь одного предмета, находятся между собою в теснейшей связи; 75 правило есть как бы объяснение и дополнение правила 74.

74 ап. правило читается так: «Епископ, от людей вероятия достойных обвиняемый в чем-либо, необходимо сам должен быть призван епископами: и аще предстанет и признается, или обличен будет: да определится епитимия. Аще же, зван быв, не послушает: да назовется вторично чрез посылаемых к нему двух епископов. Аще же и тако не послушает: да назовется и в третий раз чрез двух посылаемых к нему епископов. Аще же и сего не уважая, не предстанет: собор, по благоусмотрению своему, да произнесет о нем решение, да не мнится выгоду имети, бегая суда». Из этого правила прежде всего видно, что епископ, как представитель высшей церковной власти в своей епархии, никем из подчиненных ему лиц не может быть судим, как епархиальным духовенством, так тем более мирянами. С другой стороны, как член правительственного сословия, заправляющего делами целой церковной области, т. е. поместного собора, совершенно равный по правам другим епископам, он не может быть судим одним из епископов, ни двумя или тремя, но целым собором епископов, во главе которого, по 20 правил Антиох. соб., должен стоять митрополит, или патриарх, как свидетельствует первое правило Кирилла Александрийского. Из 12 правила Карфагенского собора, бывшего в V веке, видно, что в древности было предметом особенной заботливости церкви определение числа епископов, долженствовавших присутствовать при судопроизводстве над своим собратом, что относительно этого существовали особые соборные определения, которые Карфагенский собор называет определениями древних соборов. По этим определениям древних соборов, говорят отцы Карфагенские в своем 12 правиле, если «по великим затруднениям не можно будет собратися многим епископам: то, дабы обвиняемый епископ не оставался долго под обвинением, да слушают его на суде дванадесять епископов.» Из 14 же и 15 пр. Антиох. собора видно, что даже и в тех случаях, когда древняя церковь дозволяла производить суд над епископом, по особенным затруднительным обстоятельствам, не всем епископам области, а только двенадцати епископам, для твердости приговора над епископом требовалось согласие «всех епископов тоя области», которое, конечно, из являлось отсутствующими посредством грамот, как при избрании епископа, по 17 пр. Ант. собора. В 74 ап. правиле требуется, чтобы суд над епископом производился в присутствии обвиняемого епископа. Нельзя не видеть в этом, что суд церковный, как образец справедливости для всякого судопроизводства, обвиняемому, кто бы он ни был, предоставляет все средства к оправданию, и не произносит своего приговора прежде, чем обвиняемый изложит пред судьями все, что может сказать в свое оправдание.

Особенно важно здесь, в этом правиле то, как должен быть обвиняемый епископ призываем на суд собора. Оно предписывает, чтобы это дело совершалось без унижения для епископа, но с приличною для него почестью; сами епископы лично должны приглашать его до трех раз в том, конечно, случае, когда они собирались в его епархиальном городе, или же грамотой от лица собора, когда собрание бывало в городе другой епархии, как это видно из 28 правила Карфагенского собора, в котором еще прибавлено, что во все время судопроизводства, обвиняемый епископ «да не будет отчуждения от общения» с епископами, его судьями.

Но если обвиняемый не уважит третьего приглашения и не предстанет на суд, то он, как сам произнесший против себя приговор, уже считается состоящим под запрещением и не мог пользоваться своими правами в епархии, как ясно об этом говорится в том же 28 правиле Карфагенского собора, которое в таком случае запрещает ему даже приобщение св. тайн. Что касается до самого способа судопроизводства над епископом, то в 74 ап. правиле предписывается обращать внимание на самих обвинителей епископа, чтобы они были достойными вероятия. Кого же должно считать людьми «вероятия достойными», об этом говорит 75 ап. правило, которое читается так: «Во свидетельство против епископа не приимати еретика: но и верного единого не довольно. На устах бо двоих, или триех свидетелей твердо станет всяк глагол.»

Таким образом, вероятия достойными обвинителями епископа, будут ли то доносчики или свидетели, должны быть признаваемы только верные и притом, когда не один только из них, а двое или трое подтверждают обвинение. Но отнюдь не могут быть обвинителями еретики. Такое указание на обвинителей уже ясно дает знать, что 75 ап. правило разумеет здесь собственно преступления епископа церковные, т. е. нарушения церковных постановлений, определяющих дисциплину собственно в обществе христианском и, в частности, касающихся прав и обязанностей епископа. Что же касается до частных жалоб на епископа, например, в притязании им на имения или в иной какой-либо обиде, то последующие правила церковные требуют, чтобы в этом случае не принимались во внимание ни лицо обвинителя, ни вера его (6 пр. втор. всел. соб., Карф. 28, 14). Самое решение суда над епископом, по 74 ап. правилу, должно утверждаться на прочном основании; таким основанием полагается собственное признание или улика, или же уклонение от суда. Судьи виновного епископа при наложении наказания на него должны руководствоваться своими благоразумными соображениями, по тому же правилу. Им, значит, предоставляется право сообразоваться с обстоятельствами, в силу того основного начала, что суд церковный, как суд отеческий, должен иметь в виду не отмщение, а исправление (см. 102 пр. 6 всел. соб.).

2) Обязанности епископа по отношении к власти соборной определяются в следующих ап. правилах: 30, 36, 14 и 76.

30 ап. правило читается так: «Аще который епископ, мирских начальников употребив, чрез них получит епископскую в церкви власть: да будет извержен и отлучен, и все сообщающиеся с ним.» В этом правиле, хотя ни слова не говорится о соборной власти, но мысль о том, что от неё только епископ должен получать свои права, очевидна. Что такую именно власть нужно иметь в виду, несомненным доказательством сему служит 3-е правил 7 всел. соб., в котором как бы в разъяснение к 30-му ап. правилу выставляется законный способ поставления епископа, именно посредством собора. 30 ап. правило объявляет двойное наказание тем, которые чрез мирских начальников приобретают епископскую власть – извержение из сана и отлучение от церкви. Это объясняется особенною важностью подобной вины. Таким поступком совершенно ниспровергаются основные начала в церковном благочинии, им парализуется власть соборная, уничтожается подчинение епископа соборной власти, как высшей власти в церкви. Объявляя получившего власть чрез мирских начальников изверженным и отлученным, 30 ап. пр. простирает отлучение и на всех сообщающихся с таким епископом, т. е. оно смотрит на такого епископа и лиц, соединенных с ним, как на сектантское общество, которое ни в каком случае не может быть терпимо в церкви. Само собою разумеется, что 30 ап. прав, говорит о посредстве мирских властей при избрании епископа незаконном, не по праву, с насилием и оскорблением власти духовной, которой собственно принадлежит избрание на епископство, с нарушением церковных правил, с обидою для достойнейших избрания лиц; но в верховной власти государства церковь всегда признавала право утверждения избранных церковным порядком епископов, в их звании и должностях.

36 ап. правило требует, чтобы законно приобретенная от собора власть епископа проявлялась только в той пастве, какую собор назначит. Оно читается так: «Аще кто, быв рукоположен во епископа, не приимет служения и попечения о народе, ему порученного: да будет отлучен, доколе не приимет оного. Такожде и пресвитер, и диакон.³⁵ Аще же пойдет туда, и не будет принят, не по своей воле, но по злобе народа: он да пребывает епископ, клир же града того да будет отлучен за то, что такового непокоривого народа не учили.» 36 ап. правило, предупреждая неповиновение епископа распоряжениям соборной власти относительно места его служения, объявляет отлучение непокорному. Здесь под отлучением разумеется только запрещение священнослужения и притом не как мера карательная, а как мера исправительная: «доколе не приимет оного.» Впоследствии церковь проявляла гораздо большую строгость в отношении к епископам, произвольно оставляющим порученные им паствы. Двукратный собор своим 16 правилом постановил «совсем лишать их сана архиерейского.»

И в самом деле, принявший епископский сан должен быть образцом самоотвержения и покорности высшему призванию и назначению соборной власти. А если таких качеств не имеет, то не должен и пользоваться епископскою честью, дабы не навлекать нареканий на епископский сан. 36 ап. прав, признает только одну уважительную для епископа причину не принимать порученного служения и попечения о пастве, именно ту, когда рукоположенный пойдет в назначенное ему место, и там своевольный парод не примет его. В этом случае «он да пребывает епископ», т. е. сохраняет честь, усвоенную сану, и совершает священнодействие с преимуществами, свойственными епископу. Понятно, что власть управления, соединенная с званием епископским, в нем не могла уже проявляться, так как он остается без паствы, как это, действительно, и разъяснено в 18 правил Антиохийского и 18 пр. Анкирского собора. Утверждая зависимость епископа от собора уже по рукоположении, относительно назначения места служения, 36 ап. правило в тоже время ограждает его независимость в этом отношении от произвола парода. Все участие народа в поставлении епископов, о которых так часто упоминается в христианских древностях, ограничивалось только тем, что народ имел право делать заявления собору о лице избираемом – о его достоинстве или недостоинстве (остаток этого в возгласе при рукоположении ныне: άξιος.

Поэтому непринятие паствою епископа, правильно рукоположенного и посланного к ней собором, осуждается в 36 ап. пр. как непокорность, как возмущение против высшей» церковной власти и объявляется за него наказание. Наказанию, по 36 правил, должен подвергнуться собственно клир, т. е. духовенство возмутившейся паствы, так как при тесной и живой связи в древности духовных лиц с народом, вина в своеволии и буйстве последнего, в рассматриваемом случае, очевидно, должна падать на них. Им за это определяется отлучение, т. е. запрещение священнослужения, ибо непринятием законно поставленного епископа прерывается связь епархии с церковью, находящеюся под управлением соборной власти, и вводится в ней раскол. Соборы, например, Анкирский и Антиохийский, бывшие в IV в., по умиротворении церкви и даровании ей прав государями, когда разъясняют 36 ап. пр., ни слова не говорят о том, что нужно делать с непокорными паствами. В это время государственная власть вступила в союз с властью церковною и приняла на себя обязанность приводить в исполнение распоряжения сей последней, давая им силу государственных законов. Только западная церковь своими, так называемыми, интердиктами, особенно в период средних веков, практиковала то наказание непокорным паствам, о котором говорится в 36 ап. правил, т. е. все духовенство их подвергалось запрещению; следовательно, прекращалось богослужение и отправление всяких треб для них.

74 ап. правило запрещает епископу, без соизволения собора, переходить из одной епархии в другую. Оно читается так: «Не позволительно епископу оставлять свою епархию и во иную преходити, аще бы и от многих убеждаем был, разве когда будет некоторая вина благословная сие творити ею понуждающая, яко могущего большую пользу обитающим тамо принести словом благочестия. И сие не по своему произволу, но по суду многих епископов, и по сильнейшему убеждению.» В этом правиле не разъяснено, какие могут быть убеждения многих к переходу из одной епархии в другую, и кто эти многие; но не трудно понять, что здесь разумеются убеждения, несогласные с духом нравственного закона и церковных постановлений. В IV в. отцы церкви подробно разъяснили, какие именно убеждения многих осуждает разбираемое нами правило. Так Антиохийский собор, бывший в половине IV в., воспрещает переход епископа из одной епархии в другую по следующим двум побуждениям, независимым от епископа: по причине насилия от народа и по принуждению епископов. В обоих случаях переход с одного места на другое, хотя и невольный, есть дело незаконное; ибо в том и другом случае высшая власть церковная устраняется (срав. 1 и 2 пр. Сард.). В 14 правил ап. не назначено наказания епископу за переход из одной епархии в другую без соборной власти; но в IV в., когда нарушение ап. правила сделалось частым и доходило до последней крайности, явились постановления о наказании за это епископа, даже до лишения сана и общения с церковью (13 пр. Антиохийского и 1 и 2 пр. Сард.). Кроме случаев предосудительного перехода епископов из своих в чужие епархии, могут быть случаи и вовсе непредосудительные, если, например, известная епархия требует более способного и опытного пастыря; но и в этом случае 14 ап. пр. утверждает их зависимость от высшей власти соборной. Под судом многих епископов здесь именно разумеется суд соборный, а под сильнейшим убеждением – требование правильно составившегося собора. Ибо простой братский совет соепископов в этом деле, как видно из 21 пр. Антиох. соб., церковь не только считала недостаточным, но и незаконным побуждением к переходу из одной епархии в другую.

76 ап. прав, говорит о том, чтобы ни один епископ не передавал своей власти над епархиею в наследство своим сродникам и не поставлял их епископами. Оно читается так: «Яко не подобает епископу из угождения брату, или сыну, или иному сроднику поставлять во епископа, кого хощет. Ибо несть праведно творити наследников епископства и собственность Божию даяти в дар человеческому пристрастью. Не должно бо церковь Божию под власть наследников поставлять. Аще же кто сие сотворит, поставление да будет недействительно, сам же отлучением наказан да будет.» В древние времена каждому епископу, в случае распространения его епархии, дозволялось иметь у себя помощника, даже в сане епископском, так называемого хорепископа, которому обыкновенно отделялось несколько сел для управления. Эти помощники или хорепископы вполне зависели от епархиального епископа и, как видно из 10 правил Антиох. соб., должны были поставляться не от кого другого, как только от епископа града, т. е. избрание их мог производить епископ града самостоятельно, а для епископской хиротонии над ними, во исполнение уставов церкви, конечно, приглашал одного или двух из соседних епископов. Имея законное право поставлять себе помощников или хорепископов, епископы легко могли воспользоваться этим правом для поставления себе преемников из угождения брату, или сыну, или иному сроднику, или вообще кому бы то ни было (см. 23 правил Ант. соб.). Сила запрещения, высказанного в 76 ап. правил, основывается на высоком понятии о церкви, по которому она есть собственность только Христа, стяжавшего ее кровью своею, и по которому каждый епископ есть не более, как только доверенное лицо невидимой Главы церкви.

Если так, то понятно, чего заслуживают те епископы, которые стали бы смотреть на епархию, как на свое имущество, и царить ее своим наследникам. С ними следует поступить так же, как с теми домоправителями, которые вздумали бы присвоить собственность домовладыки и передать ее своим наследникам, т. е. все их распоряжения о таком наследстве должны оставаться недействительными и сами они, как неверные распорядители чужого имения, должны быть лишены доверия. Такое определение и высказывается в 76 ап. правил: «аще кто сие сотворит, поставление да будет недействительно; сам же отлучением наказан да будет», т. е. отнятием всех прав над епархией и удалением от кафедры. Рассуждать же о преемнике какого-нибудь епископа, по 23 правил Антиох. соб., должно по кончине его и никому более, как только областному собору. Когда уничтожились права епархиальных епископов возводить в епископский сан своих помощников, что решительно запрещают Сардикийский (6 правил) и Лаодикийский (57 правил) соборы, то вместе с тем уничтожилась и всякая возможность «творити наследников епископства».

Таким образом пр. ап. 30, 36, 14 и 76 вполне подчиняют епископа власти соборной в приобретении и пользовании им своим саном и своими правами.

Взаимные отношения епархиальных епископов раскрываются в 35, 16, 32 и 12 ап. пр. 35 ап. пр. запрещает епископу подрывать власть своих собратий соепископов рукоположением без их воли лиц для их епархий. Остальные три правила имеют в виду обратные действия, именно возбраняют епископу самовластно причислять к своему клиру духовных лиц из чужих епархий, или давать разрешения тем из них, которые своими местными епископами подвергнуты отлучению.

Запрещение рукоположений в чужих епархиях высказано в 35 ап. прав, так: «Епископ да не дерзает вне пределов своея епархии творити рукоположения, во градех и селех ему не принадлежащих. Аще же обличен будет, яко сотвори сие без согласия имеющих в подчинении грады оные или села, да будет извержен и он, и поставленнии от него.» Из всех правительственных распоряжений какие только может сделать епископ, пришедши в чужую епархию, в правилах ап. запрещается одно рукоположение. Это потому, что подобное действие, в древности самое удобное, легкое и, по-видимому, совершенно невинное, обратившись в обычай, более чем какое-либо другое распоряжение могло открывать путь к ограничению и даже ниспровержению власти местного епископа. Если бы общины каждого прихода для избранных ими лиц свободно могли приобретать священный сан от всякого епископа, то они, при утрате нравственной чистоты, легко могли бы совсем отложиться от своей епархиальной власти и учредить у себя самочинное собрание.

С другой стороны, иноепархиальный епископ, свободно рукополагая во градах и селах, ему не принадлежащих, легко мог сделать этих клириков проводниками своей власти в чужую епархию, образовать чрез них сочувствующую себе партию и присоединить чужие приходы к своей кафедре. Из 35 ап. прав, некоторые епископы выводили заключение, что возбраняется только в чужой, а не в своей даже епархии рукополагать кого-либо для служения в чужой епархии (Ориген и Феоктист еп. Кесарийский). Соборы Антиохийский и Сардикийский, бывшие в половине IV в., для прекращения всяких беспорядков и ложных толкований, позаботились со всею подробностью изъяснить апостольское правило, выставив при этом на вид, что рукоположение для чужой епархии, где бы ни было оно совершено, есть дело незаконное (22 пр. Ант. соб., 15 пр. Сард.). Одною из причин частого нарушения 35 ап. пр. в древние времена была недостаточная определенность границ епархий. В VII в. с утверждением правильного распределения епархий применительно к границам гражданского управления, естественно должны были прекратиться и самовольные рукоположения клириков чужими епископами, тем более, что при тесном союзе власти церковной с гражданскою, эта последняя, обязанная охранять церковный порядок, теперь удобнее могла следить за злоупотреблениями и вовремя предупреждать их. Зато с VII в. злоупотребления учительством развились до такой степени, что отцы церкви на 6 всел. соб. сочли нужным решительно воспретить епископам проповедовать в чужой епархии (см. 20 пр. 6 всел. соб.). Само собою разумеется, что с согласия местного епископа, или по его приглашению можно было и всенародно учить в чужой епархии, точно так, как под этим условием можно было, не подвергаясь извержению из сана, совершать и рукоположения, по смыслу 35 ап. правила.

В 16 ап. правиле епископ, допускающий к служению перебежавших из других епархий клириков, обвиняется за то, что считает ничтожным определенное им от своих епископов, запрещение служения. 16 ап. прав, находится в тесной связи с пред идущим – 15 ап. Правилом. В 15 правиле говорится, что клирики, самовольно перемещающиеся в чужую епархию и, не смотря на требования своего епископа, не желающие возвратиться к своим должностям, лишаются прав священнослужения и могут оставаться в чужой епархии только в качестве простых мирян. «Аще же, – читаем далее в 16 пр. – епископ, у которою таковым (самовольно перешедшим в другую епархию) быти случится, в ничто вменив определенное им запрещение служения, примет их, яко членов клира, да будет отлучен, яко учитель безчиния.» Епископ, допускающий к служению перебежавших из других епархий клириков, кроме обиды своим собратиям, епископам, является еще учителем бесчиния, т. е. он не только пренебрегает властью совершенно равных ему собратий и чрез то разрывает с ними братский союз, который может утверждаться только на взаимном уважении, но причиняет подрыв целому строю и порядку епархиального управления.

В самом деле, если клирики станут надеяться на всегдашний свободный переход в чужую епархию с удержанием всех своих прав, то едва ли они будут беспрекословно повиноваться распоряжениям своего епископа, иногда для них неприятным, сносить его справедливые выговоры и строгие взыскания. Епископ из опасения, чтобы не разбежались от него клирики, по необходимости в таком случае должен был бы потворствовать их слабостям и неисправностям. Вот почему правило апост. 16 за показанную вину объявляет епископу отлучение, т. е. запрещение пользоваться правами епископского сана. Впрочем, наказание, определенное в этом правиле, в последующих канонах церкви, применительно к обстоятельствам, иногда было изменяемо (см. 3 пр. Ант.; 16 пр. 1 всел.; 65, 91 и 101 Карф.; 20 пр. 4 всел.; 17 и 18 пр. 6 всел.). Только в одном случае епископ, зачисляющий в свой клир чужих клириков, признается невинным, именно когда от их епископов есть на то соизволение, формальное увольнение клириков из епархии (см. 15 ап. пр.).

32 ап. пр. запрещает епископам отменять или перерешать судебные решения своих собратий соепископов и направлено, подобно 16 ап. прав, к ограждению епископской власти в епархии от всяких посторонних вмешательств. Оно читается так: «Аще который пресвитер или диакон от епископа во отлучении будет, не подобает ему в общение прияту быти иным, но точию отлучившим ею, разве когда случится умрети епископу, отлучившему его.» Отцы первого всел. соб. (5 пр. 1 всел.), ссылаясь на это правило, простирают силу его не только на весь клир, но и на мирян. Это само собою вытекает из понятия о единстве церкви, как стройного, неразрывного организма, одушевленного единым Духом Святым и имеющего единую главу Христа. При таком единстве церкви естественно должно господствовать согласие и единомыслие во всех представителях частей её, т. е. в епархиальных епископах. Поэтому особых канонических постановлений в последующие времена церковь не считала нужным издавать ни о взаимном отношении соборов, равных по значению, ни о взаимном отношении пресвитеров духовников. В том и другом случае, когда нужно было сослаться на канонические постановления, она всегда ссылалась на 32 ап. пр. Из 32 ап. пр. видно, что в каждой епархии судебная власть должна принадлежать исключительно одним только епископам. Полновластие епископа в епархиальном суде, не стесняемое никаким посторонним вмешательством, 32 ап. прав, выражает с такою силою, что дозволяет иным епископам принимать в общение отлученных только в случае смерти отлучившего. Впрочем, в правиле «иной» означает не всякого постороннего епископа, а, по замечанию лучших толковников канонических правил, Вальсамона и Зонары, именно преемника умершему епископу, дабы, во всяком случае, дело оставалось в пределах епархии, или церкви, и не переходило в другую.

12 ап. прав, предписывает требовать от перемещающихся из чужих епархий письменный документ или законное удостоверительное свидетельство и угрожает строгим наказанием за несоблюдение этой формальности. Оно читается так: «Аще кто из клира, или мирян, отлученный от общения церковного, или недостойный принятия в клир, отшед, в ином граде принят будет без представительной грамоты, да будет отлучен и принявший, и принятый.» В этом правиле имеются в виду исключительно епископы, так как здесь речь идет о принятии в клир, на что всегда имели право одни только епископы. Поставляя 12 ап. прав, в связи с прежде разобранными нами правилами, нельзя не видеть, что оно составляет необходимое дополнение к 16 и 32, из которых первое запрещает епископам принимать чужих клириков, без соизволения на то их собственного епископа, а второе запрещает им давать разрешение лицам, отлученным другим епископом. Без 12 ап. пр. оба эти предписания не могли бы сохранять своей силы, и нарушители их стали бы оправдываться незнанием того, что перешедшие к ним лица не имели на то соизволения от своего епископа, или что они отлучены им. Но когда 12 правилом в непременную обязанность вменено епископам требовать от иноепархиальных лиц представительную грамоту, даже с угрозою отлучения за несоблюдение этой формальности, то конечно всякие оправдания незнанием уже невозможны. По своему содержанию представительные грамоты как бы представляли или рекомендовали предъявителя начальству, не знающему его, стало быть, давали обстоятельное сведение о нем.

Из разных канонических правил и из практики церкви видно, что в представительных грамотах обыкновенно заключалось свидетельство о православии, честности и общении с церковью, особенно о не запрещении клирикам служить, а мирянам – приобщаться св. тайн. Таково было их общее и существенное содержание; частности же, конечно, могли видоизменяться, смотря по цели, для которой получивший грамоту предпринимал путешествие в другие епархии. Право выдавать представительные грамоты принадлежало исключительно епископам. Канонические правила последующего времени, касаясь выдачи представительных грамот, всегда усвояют такое право только епископу. Власть соборная заботливо оберегала ненарушимость этого права и коль скоро какой-либо епископ, по её суду, лишаем был кафедры; немедленно извещала предстоятелей церквей, чтобы от имени осужденного не принимаемы были никакие документы. Так в III в. собор Антиох., низвергший епископа Антиохии Павла Самосатского, немедленно сообщил об этом всем другим церквам. Употребление представительных грамот видно уже в самой апост. церкви (2Кор. 3:1). Ясно, что происхождение их современно происхождению христианских церквей. Иначе и быть не могло. В каждой христианской церкви, составлявшей как бы одну семью или одно тело, между членами господствовала совершенная откровенность, как между братьями или друзьями. Но в тоже время, при постоянных опасностях со стороны неверующих или лжебратий, каждая христианская церковь должна была содержать от посторонних в глубокой тайне все, что совершалось внутри её. При таком положении дела взаимное общение между этими замкнутыми в себе кружками, их слитие во едину вселенскую церковь Христову не иначе возможно было, как только при посредстве представительных грамот. Таким образом, употребление этих грамот, как вызываемое самою жизнью церкви, должно было тотчас следовать за учреждением каждой отдельной общины христианской.

Правила: 35, 16, 32 и 12, запрещая епископу совершать рукоположения в чужих епархиях, принимать к себе на службу чужих клириков и давать разрешения лицам, отлученным каким-либо епископом, тем самым уже ясно показывают, что каждому епископу в пределах его собственной епархии принадлежат права рукоположения в степени клира, начальствования над клириками и духовный суд как над духовными лицами, так и над мирянами, составляющими его паству; но эти нрава епископа во вверенной ему епархии еще с большею ясностью и подробностью определяются в тех правилах апостолов, которые касаются поставления клириков, священнодействия епископа и учительства его, также управления епископа клиром и мирянами и распоряжения его церковным имуществом и своим собственным.

О поставлении клириков говорится в следующих правилах: 2, 61, 17, 18, 19, 21, 22, 23, 24, 79, 77, 78 и 82.

2-е ап. правило говорит о праве епископов поставлять клириков; остальные правила изъясняют, какую осторожность должно наблюдать при пользовании этим правом. 2-е правил ап. читается так: «пресвитера и диакона, и прочих причетников да поставляет един епископ.»

В этом правиле под поставлением или рукоположением (χειροτονεισθω) разумеется и тайнодействие или хиротония, назначенная для возведения во вторую и третью (священника и диакона) иерархическую степень, и вместе молитвенное благословение, которым запечатлевается поставление в церковно-служительские должности и которое, как не заключающее в себе таинства, а только один обряд, носит теперь у нас особое название хирофесии. Это прямо видно из перечисления лиц, на поставление которых апостолы усвояют право епископу: «пресвитера и диакона и прочит причетников.» В этом перечислении указываются две степени священнослужительские, в которые церковь возводит посредством хиротонии, и все степени церковно-служительские, для которых употребляется хирофесия. Право рукоположения духовных лиц в епархии, по 2-му ап. правилу, никому более не принадлежит, как только одному управляющему ею епископу и это право есть отличительное преимущество его сана. Во свидетельство этого исключительного права всегда одному только епископу и усвояется название «святитель». Предоставляя одним епископам право посвящать и даже, по 89 правил Вас. Великого, избирать клириков, служащих в епархии, только с назначением рукополагаемого к определенной церкви (6 пр. IV всел. соб.), правила церковные требуют, чтобы это избирание и посвящение не совершалось тайно, но, чтобы состоящий при епископской кафедре совет пресвитеров дознавал о способностях и достоинстве лиц, готовящихся к церковным должностям, и представлял таких лиц к епископу для окончательного испытания. Иначе сказать в решении этого дела церковь пресвитерскому совету предоставляла голос только совещательный. Совершенно не устраняет церковь от этого дела и народ, но дозволяет ему при этом только свидетельствовать о достоинстве или недостоинстве лиц избираемых, что выражается во всенародном возглашении άξιος; при посвящениях. Такой закон вселенской церкви ясно высказан в 7 правиле Феофила Александрийского.

61 ап. правило относится к правилам, определяющим нравственные достоинства лиц, вступающих в причт церковный. Здесь из всех пороков, препятствующих вступлению в клир, прямо поименованы только два: любодейство и прелюбодейство; о прочих же сказано вообще. Оно читается так: «аще верный обвиняем будет в любодействе или прелюбодействе, или в ином каком запрещенном деле, и обличен будет: да не вводится в клир.» В объяснение того, почему 61 ап. пр. так строго относится к лицам, виновным в любодействе и прелюбодействе, нужно принять во внимание взгляд церкви на тяжесть этих грехов. Отец церкви, св. Иоанн Лествичник признает блуд, кроме человекоубийства и отречения от Бога, самым тяжким грехом. Если, говорит он, «всяк грех, его же аще сотворит человек, кроме тела есть: а блудяй во свое тело согрешает (1Кор. 6:18–20); то, без сомнения потому, что блудом скверним самую сущность плоти, чего не может быть в другом грехе.... Почему при всяком другом грехе – в обычае у нас называть людей поползнувшимися, и только; а когда слышим, что сделал кто блуд, с прискорбием заговорим: такой–то пал.» (См. 15 слово св. И. Лествичника).

По объяснению св. Григория Нисского, заключающемуся в 4-м его правиле, под именем блудодеяния и прелюбодеяния разумеются все разнообразные виды разврата. Употребленные в 61 ап. пр. эти два названия конечно следует понимать в этом обширном смысле, а не ограничивать их только двумя известными видами порока. Для полной справедливости в 61 ап. пр. говорится не об одном только обвинении в грехах любодеяния, но и о действительном обличении, предполагая таким образом грех явный, сделавшийся таковым по собственному признанию, или на суде обнаруженный и доказанный. Но если при обвинении или подозрении кого-либо в пороках не будет ни достаточных улик, ни собственного признания, то строгость правил церковных на таких лиц не простирается. Это ясно высказано в 9 правил Неокесарийского собора. Повелевая уже рукоположенных с нравственными недостатками устранять от священнослужения, отцы сего собора прибавляют:      «аще сам не исповедует, а обличен быти явно не может: властен сам в себе», т. е. тогда это оставляется на его совести, и если он, скрывая в душе грех, вопреки правилам церкви священнодействует, то вся тяжесть вины падает на него одного. Кроме указанных в 61 ап. прав, грехов, другие церковные постановления не допускают в клир отпадших от веры, хотя бы и раскаявшихся, убийц, даже невольных, лихоимцев и проч. (1 всел. 10, Вас. Вел. 89, Григ. Нис. 5, 6, Феофил. Алекс. 3, 6). Впрочем, строгость канонов церковных направлена собственно против лиц, запятнавших себя тяжкими грехами уже по принятии крещения. Но все пороки, соделанные до крещения, в первенствующей и последующей церкви принято было не считать препятствием для вступления в клир, так как они омыты в таинстве крещения (см. 12 пр. Анк. соб.).

17      ап. прав, объявляет препятствием ко вступлению в клир двоеженство и наложничество. Оно читается так: «кто по святом крещении двумя браками обязан был, или наложницу имел, тот не может быти епископ, или пресвитер, ни диакон, ниже вообще в списке священного чина.» Обычай держать наложниц при появлении христианства был довольно распространен как между язычниками, так и между иудеями, и по суду общественного мнения державшие наложниц не поставлялись наряду с развратниками –блудниками и прелюбодеями. Но, по учению церкви, наложничество столь же предосудительно, как и все другие виды плотского греха и представляет такое же решительное препятствие ко вступлению в клир, как и всякая другая нравственная нечистота. Вместе с наложничеством в 17 ап. пр. упоминается еще о двоеженстве, как препятствии ко вступлению в клир (срав. 1Тим.3:2). Причина этому та, что лица, вступающие во второй брак, показывают в себе, по учению церкви, недостаток воздержания или нравственной силы, противоборствующей чувственности, а также недостаток смиренной покорности Промыслу, разрешающему их от уз брачных смертью первой супруги. Понятно, что при таком взгляде на второбрачие оно оказывается совершенно неприличным священному лицу, которое должно возвышаться над чувственными влечениями и показывать в себе преобладание духа над плотью, для того, чтобы быть способным руководить других к высшему духовному совершенству.

Запрещая принимать в священный чин тех, которые обязаны были двумя браками или имели наложниц, 17-е ап. пр. прибавляет: «аще кто по святом крещении» таковым оказался. Относительно последних слов о невменяемости того, что было до крещения, следует, однако, заметить, что крещение не уничтожает значение браков, бывших до него, как дела законного, по словам св. Амвросия Медиоланского, и не делает их как бы совсем не существовавшими: кто лишился жены до крещения и по принятии крещения вступил в новый брак, тот все-таки должен считаться второбрачным и, следовательно, в силу 17 ап. правила не может вступить в клир.

18      ап. правило требует, чтобы и единый брак избираемых в священные должности лиц имел совершенно безукоризненные качества. В нем говорится: «вземший в супружество вдову или отверженную от супружества, или блудницу, или рабыню, или позорищную не может быти ни епископ, ни пресвитер, ни диакон, ниже вообще в списке священного чина.»

В основании этого правила лежит учение слова Божия о брачном союзе, в котором соединенные браком муж и жена становятся единою плотью; следовательно, всякий нравственный недостаток одного естественно отражается на другом и служит к его унижению, точно так же, как и нравственное достоинство одного служит к чести другого. Перечисляя супружества, несообразные с достоинством священного сана, 18 ап. пр. прежде всего запрещает производить в этот сан «взявшего в супружество вдову.» Причины этого запрещения те же, по которым не могут быть священнослужителями двоебрачные (см. 17 ап. пр.), с тою только разницею, что там эти причины касаются самого лица, избираемого в священный сан, а здесь – лица, составляющего с ним одну плоть. Далее 18 ап. пр. запрещает избирать в священные должности «взявшего (в супружество) отверженную от супружества.» Несообразность такого брака с достоинством священного лица очевидно; ибо сам Спаситель сказал: «иже пущенницу поймет, прелюбодействует» (Mф.19:9). Точно также сама собою очевидна справедливость запрещения 18 ап. прав, производить в священный чин «взявшего в супружество блудницу»; ибо, как говорит ап. Павел, «прилепляйся сквернодейце едино тело с нею есть» (1Кор.6:16). Наконец в 18 ап. прав, запрещается производить в священные должности «взявшего в супружество рабыню или позорищную.» Это потому, что положение подобных лиц решительно не может обеспечить достоинство их религиозно-нравственного состояния, особенно при древнем состоянии рабов и характере древних зрелищ. Посему брак с подобными лицами в глазах общества неминуемо влек за собою бесчестие для лица, вступившего в такой брак, и, следовательно, делал это лицо недостойным священного сана, так как семейство подобного священнослужителя не может быть образцом чистоты и нравственности для других семейств, что требуется от христианского пастыря (1Тим.3:2–5, 7, 11). 18 ап. пр. перечисляет женщин, с которыми не должны вступать в супружество готовящиеся к священному служению. Но само собою разумеется, что и те миряне, у которых поведение жен стало бесчестным уже после бракосочетания, в силу этого правила, не могут быть приняты на служение церкви; равным образом и те клирики, у которых, уже после рукоположения, жены стали бесчестно вести себя, не могут касаться служения, им врученного, не разведясь с подобными женами, как об этом прямо и говорится в 8 правиле Неокесарийского собора.

19      ап. прав, запрещается производить в клир бывших женатыми на двух сестрах или племяннице. Оно читается так: «имевший в супружестве двух сестер, или племянницу не может быти в клире.» Здесь идет речь, как и в 18 ап. пр., о лицах, с которыми клирикам не дозволяется вступать в брак. 19 ап. пр. устраняет из клира лиц, осквернивших свой брачный союз кровосмешением. Хотя церковь, на основании заповеди ап. Павла (1Кор. 7:12–16), не требует непременно расторжения браков, заключенных до крещения, однако, для вступления кого-либо из язычников новообращенных в клир, требовалось, чтобы их брак не был заключен в близких степенях родства. 19 ап. пр., запрещая принимать в клир имевших в супружестве двух сестер (после одной другую) или племянницу, тем самым показывает, что брак от времен апостольских был запрещен совершенно до четвертой степени, а в боковых линиях до трех степеней включительно. Правила о родстве в основаниях своих церковью христианскою заимствованы из закона Моисеева (Лев. 18:6–14; 15–18). В Новом Завете мы почти не находим указаний на этот предмет. В общих выражениях касались этого вопроса и отцы церкви в первые века христианства. Даже в 5 пр. Феофила Алекс, позволяется новообращенному из язычества, женатому на своей родственнице, оставаться в клире, если он был введен в него по неведению его брака на родственнице, и, если он после крещения не сообщался с нею. Только уже 6 всел. собор в 53 и 54 прав, дал положительное указание на то, в каких степенях родства плотского и духовного запрещается брак, служащий вместе с тем и препятствием для вступления в клир. В 53 пр. 6 всел. соб. запрещается вступать в брак восприемнику с матерями воспринятых детей, а в 54 прав, того же собора говорится: «аще кто совокупляется в общение брака со дщерью брата своего, или аще отец и сын с материю и дщерью, или с двема девами сестрами отец и сын, или с двумя братиями матер и дщерь, или два брата с двумя сестрами: да подвергаются правилу седмилетней епитимии, явно по разлучении их от беззаконного супружества.»

В четырех ап. правил: (с 21–24) запрещается принимать в клир скопцов. При этом повелевается скопцов из клириков лишать сана, а из мирян скопцов отлучать на три года от св. Таинств. Впрочем, для невольных скопцов допускается исключение. Эти ап. пр. читаются так: «скопец, аще от человеческого насилия таковым соделан или в гонении мужеских членов лишен, или тако рожден, да будет епископ» (21 ап. пр.). «Сам себе скопивший да не будет принят в клир. Самоубийца бо есть и враг Божия создания» (22 пр.). «Аще кто от клира скопит себе самого: да будет извержен, ибо убийца есть самого себе» (23 пр.). «Мирянин, себе самого скопивший, на три года отлучен да будет от таинств. Ибо наветник есть своея жизни» (24 ап. пр.).

В этих правилах строгость по отношению к самовольным скопцам вытекает из того, что скопчеством извращается естественный закон человеческой природы, установленный Богом для деторождения, а вместе с тем человек становится при оскоплении себя врагом и убийцею самого себя. Но строго осуждая скопцов, с целью этим осуждением прекратить гнусное дело их, правила церковные не оставляют без внимания и тех, кто будет заниматься скоплением других. Так двукратный собор своим 8 правилом определил, чтобы скопитель других, как убийца, был извержен из священного сана, если он принадлежит к клиру; а если он мирянин, то да будет отлучен от общения церковного.

79      ап. правило запрещает принимать в клир бесноватого: «Аще кто демона имеет, да не будет принят в клир, но ниже с верными да молится. Освободясь же, да принят будет с верными, и аще достоин, то и в клир.»

Основания для непринятия в клир бесноватого толкователи ап. правил указывают следующие. «Бесноватый, – по объяснению Зонары, – считается как нечистый, и вместе с сим является подозрение, что если бы демон не нашел сего человека достойным себя жилищем за его злую жизнь, то не вошел бы в нею. Итак, каким же образом он будет допущен к какому-либо рукоположению? Ибо если, по слову великого в богословии Григория, миро не вверяется гнилому сосуду, как вверена будет благодать Св. Духа сосуду демона?» А Вальсамон, при объяснении 79 ап. правил, замечает: «бесноватый лишен разума и воли, и потому сим правилом запрещено и сопричислять его к клиру, и молиться ему с верными, дабы, делая что-нибудь злое и неприличное и испущая демонические крики, он не привел в смущение народ Божий и не воспрепятствовал церковному славословию.»

Нужно полагать, что 79 ап. прав, говорит о постоянно бесноватом и не имеющем светлых промежутков, почему и запрещается принимать его даже в общение церковное, не только что в клир. Поэтому 3-е правило Тимофея Алекс., дозволяющее иногда по временам даже причащаться бесноватому, не заключает противоречия настоящему правилу; ибо то относится к бесноватому с светлыми промежутками, который, по словам Вальсамова, «во время здравомыслия разумеет таинство Божественных освящений.»

Бесноватый, по 79 ап. пр., освободившись от нечистого духа, может быть и клириком, если будет найден достойным того, и, конечно, допускается до совместной молитвы с верными.

77 и 78 ап. пр. содержат в себе указания на физические препятствия для вступления в клир, хотя, впрочем, здесь говорится об одном епископе и его физических качествах. Из них 77-е прав, дозволяет производить в епископы одноглазого и поврежденного в ногах, а 78 ап. прав, не допускает до звания епископа глухого и слепого. Они читаются так: «Аще кто лишен ока, или в ногах поврежден, но достоин быти епископ: да будет. Ибо телесный недостаток его не оскверняет, но душевная скверна» (77 ап. пр.). «Глухий же, и слепый да не будет епископ, не аки бы осквернен был, но да не будет препятствия в делах церковных» (78 ап. пр.).

Этими правилами новозаветная церковь, вопреки обычаю ветхозаветной церкви (Лев. 21:16–24), не считает препятствием для лиц достойных получать священный сан то, если бы они имели некоторые телесные недостатки; требуется только, чтобы они имели душу чистую, непорочную и свободную от скверны, а не тело. «Телесный недостаток, – как говорится в 77 ап. правил, – не оскверняет человека, но душевная скверна.» Лишь человека с такими недостатками, которые могут его сделать совершенно неспособным к отправлению священнослужительской должности, как, например, слепота или глухота, правило ап. 78 не допускает к священству, особенно к занятью степени епископской. Но не обращая большего внимания на физические недостатки священнослужителей, церковь, однако, требует, чтобы все производимые в священный сан имели надлежащий возраст. Законный возраст для различных степеней иерархии различен: для высших степеней священнослужения – старший, для низших – младший. В церковных канонах хотя не говорится о летах возраста для епископского сана, но замечание 10 правил Сард, собора о том, что удостоиваемый епископского звания должен предварительно пройти служение чтеца, диакона, пресвитера и не слишком малое время, дает основание заключать, что епископ должен иметь не менее 40 лет, или по крайней мере 35, в соответствие пятилетнему промежутку от диаконства до пресвитерства. Во пресвитера, по правилам, никто не может быть произведен ранее тридцатилетнего возраста (11 правил Неокес. соб., 14 правило VI вселен, соб.). Для диаконов правилами назначается двадцатипятилетний возраст (22 правил Карф., соб., 14 правил VI всел. соб.). Назначая зрелый возраст для принимающих священство, церковь желает допускать до священнослужения лиц возмужавших, отличающихся зрелостью мыслей, опытностью рассудка и твердостью воли.

83 ап. правило говорит о препятствиях для вступления в клир известным лицам по их гражданскому положению. В нем запрещается производить в клир рабов без согласия господ: «Не позволяем в клир производите, рабов, без согласия господ, к огорчению владетелей их. Ибо от сею происходит расстройство в домах. Аще же когда раб и достоин явится поставления в степень церковную, каковым явился и наш Онисим, и господие соизволят, и освободят, и из дому отпустят: да будет произведен.»

При объяснении этого правила нужно принять во внимание то, что в Римской империи, по закону, рабы составляли неотъемлемую собственность господ. По этой причине рабы могли быть принимаемы в клир только по увольнении от своих господ, как для беспрепятственного служения их церкви, так и для устранения всякого нарекания на церковь, будто бы она отнимает у общества нужных им людей, посвящением рабов в клир нарушает права господ, или производит расстройство в их домах. Примером для церкви служит в этом случае св. ап. Павел своим отношением к Онисиму, рабу благочестивого Филимона, на что указывает и 82 ап. правил Ап. Павел, не смотря на то, что Онисим был полезен ему и достоин участия в подвигах апостольских, однако не захотел его удерживать при себе без согласия господина его (Флп.1:12–14).

О священнодействии епископа вообще в епархии говорится в 31 ап. правиле. В нем запрещаются молитвенные общественные собрания без воли епископа: «Аще который пресвитер, презрев собственного епископа, отдельно собрания творити будет, и алтарь иный водрузит, не обличив судом епископа ни в чем противном благочестью и правде: да будет извержен, яко любоначальный. Ибо есть похититель власти. Такожде извержены да будут и прочие из клира, к нему приложившиеся. Миряне же да будут отлучены от общения церковного. И сие да будет по едином, и втором, и третием увещании от епископа.» Здесь, очевидно, речь идет о том, что епископ в своей епархии есть вообще главный деятель в совершении богослужебных священнодействий. Положим, в правилах апостольских (3, 46, 47 и друг.), когда говорится о совершении св. таинств, то равно упоминается о епископе и пресвитере, и за неправильное совершение таинств равно полагается взыскание и с епископа, и с пресвитера. И действительно, пресвитер имеет право совершать таинства, но не иначе, как только по уполномочию от епископа и в постоянной зависимости от него. Как скоро эта зависимость прерывается, то права на совершение священнодействий пресвитер, по 31 ап. правил, также не имеет, как не имеют на это права и миряне. Пресвитер, свергнувший с себя зависимость от епископа, становится возмутителем в церкви и похитителем не принадлежащей ему власти. Но это в том случае, если он не обличит законным образом на суде своего епископа в чем-нибудь противном благочестью и канонам церковным, а презрит власть его по своему любоначалию и таким образом произведет своим самоволием раскол в Церкви. За это он подлежит извержению из сана вместе с единомысленными ему клириками; а миряне, имеющие с подобными пресвитерами, непокорными своему епископу, общение, подвергаются отлучению от Церкви. «Но правило хочет, – говорит Зонара, – чтобы и епископы не были скоры на наказание, почему и не тотчас повелевает подвергать осуждению, но трижды убеждать составляющих таковые незаконные собрания оставить их бесчинное предприятие, и осуждать, когда они упорно пребывают в сем.» Будучи же в своей епархии главным деятелем в совершении вообще богослужения, епископ, однако, обязан строго держаться того чина богослужебного, который утвержден вселенскою властью, или который, по обстоятельствам и нуждам церковным, дополняется поместною церковною властью, и отнюдь не имеет права самолично вводить что-либо новое, по 16 правилу Карфагенского собора.

Об учительстве епископа в епархии говорится в 58 и 80 ап. правил

В 58 ап. правиле говорится о наказании священнослужителям, нерадивым в исполнении своей обязанности учить людей благочестью: «Епископ, или пресвитер, нерадящий о причте и людех, и не учащий их благочестью, да будет отлучен. Аще же останется в сем нерадении и лености, да будет извержен.» Хотя здесь назначается одинаковое наказание и епископу, и пресвитеру за нерадение к учительству, но этим не выражается равенство пресвитера с епископом в этом деле, ибо в 39 ап. прав, прямо говорится: «пресвитеры и, диаконы без воли епископа ничем да не творят.» По учению слова Божия (1Тим.3:2) и указанию правил церковных, епископ есть главный учитель, как ближайший преемник апостолов. В древней практике церковной так и было; учили всегда сами епископы, а пресвитеры не иначе восходили на кафедру епископа, как с дозволения последнего, и приток, по усмотрению епископа в них особенной способности к учительству. Только в малых городах и сельских церквах сказывание проповедей составляло обязанность пресвитеров, как помощников епископа, на что они и получали от епископа же полномочие.

80      ап. правило еще яснее свидетельствует о том, что учительство есть обязанность епископа, преимущественно ему принадлежащая. В нем говорится о недопущении до епископства лица, неиспытанного в жизни и образе мыслей, разве только по особенному указанию благодати Божией: «От языческого жития пришедшего и крещенного, или от порочного образа жизни обратившегося, несть праведно вдруг производити во епископа. Ибо несправедливо еще не испытанному быти учителем других: разве только по благодати Божией сие устроится!» В этом правиле запрещается в одну только должность епископскую производить вдруг от языческого жития пришедшего и крещенного, или от порочного образа жизни обратившегося (срав. 1Тим.3 гл.) и причиною этого поставляется то, что несправедливо еще неиспытанному быть учителем других. Ясное дело, что, относя это запрещение к одному только епископу, 80 ап. прав, таким образом, его одного признает главным учителем в церкви.

Об управлении епископа в епархии клиром и мирянами говорится в 39, 27, 86, 1, 83 и 20 ап. Правилах.

39 ап. правило запрещает пресвитеру и диакону поступать самовольно в чем-нибудь, без соизволения епископа: «Пресвитеры и диаконы, без воли епископа, ничем да не совершают. Ибо ему вверены люди Господни, и он воздаст ответ о душах их.» Здесь содержится запрещение пресвитеру и диакону, хотя бы и без решительного отделения от епископа, вообще что-либо делать без его воли, особенно такое, что превышает власть их. Но преимущественно это правило имеет в виду церковное управление, которое вполне принадлежит епископу, как главному предстоятелю известной епархии и ответственному лицу за её религиозно-нравственное состояние. Епископ, как преемник апостолов, имеет всю полноту духовной власти в епархии над клиром, мирянами и монахами монастырей, находящихся в его епархии (см. о монахах 4 вс. соб. 8 пр.). Как представитель местной церкви, он один только в древности имел право присутствовать на соборах и приводить в исполнение соборные определения. Если епископ не был на соборе, то его уполномоченный подписывается не своим, а его именем.

27 ап. прав, запрещает епископу, пресвитеру и диакону бить кого-нибудь: «Повелеваем епископа, или пресвитера, или диакона, биющего верных согрешающих, или неверных обидевших, и чрез сие устрашити хотящего, извергати от священного чина. Ибо Господь отнюд нас сему не учил, напротив того, Сам быв ударяем, не наносил ударов, укоряем, не укорял взаимно, страдая не угрожал» (1Пет.2:23).

В этом правиле речь идет о том, что епископ и вообще священные лица должны пользоваться своею властью умеренно, кротко. Если бы пришлось бороться и с тяжкими грешниками, то и в этом случае нужно действовать увещаниями, вразумлениями, а не угрозами и побоями. Жестокая своеручная расправа вообще несообразна с характером и достоинством священного сана, который, по свойству своему и по образу Пастыреначальника Христа, должен отличаться духом кротости, милосердия и терпения. Спаситель, Сам быв ударяем, не наносил ударов, укоряем, не укорял взаимно, страдая, не угрожал (1Пет.2:23), а напротив заповедал ударившему в правую щеку подставить и левую, и отнимающему верхнюю одежду отдавать и рубашку (Mф.5:39–40). Апостолы, сами следуя примеру Господа, тоже самое завещали и преемникам своего служения: «Епископу, – говорит ап. Павел, – подобает быти не бийце» (1Тим.3:3), а напротив «с кротостью наставлять противных» (2Тим.2:25). За дозволение себе своеручных ударов, наносимых кому-нибудь в наказание, или в отмщение обиды личной и в удовлетворение своему гневу и своей мстительности, 27 ап. прав, повелевает виновных извергать из сана, как недостойных священнодействовать. Но некоторые иерархические лица, перетолковыя это правило, говорили, что оно запретило посвященным бить только собственными руками; но приказывать бить другому не возбранено. Исправляя подобное перетолкование, 9 прав, двукратного собора говорит, что нелепо и погрешительно думать, будто в 27 ап. пр. постановлено извергать только того, кто ударит собственными руками, и оставлять без наказания тех, которые посредством повеления, чрез других, бьют весьма сильно и жестоко, до смерти: тогда как ап. правило не делает никакого различения, а просто наказывает всякое наношение ударов. Поэтому, говорят отцы собора: «Мы определяем, чтобы посвященные ни собственными руками, ни посредством повеления, чрез другого, не били никою согрешившего. Ибо священники Божии должны наставлять и вразумлять погрешающих поучениями и наставлениями, а иногда и церковными епитимиями, именно в тех случаях, когда согрешающие не вразумляются поучениями и наставлениями. Если же некоторые, прибавляет 9 правило двукр. соб., не исправляются ни учением, ни увещаниями, ни каноническими епитимиями, таковых должно предавать суду местных гражданских начальников, согласно 5 правилу Антиохийского собора, в котором постановлено производящих в Церкви возмущения и крамолы обращать к порядку внешнею (мирскою) властью.

6 ап. правило запрещает священным лицам вдаваться вообще в мирские попечения и заботы: «Епископ, или пресвитер, или диакон, да не приемлет на себя мирских попечений. А иначе да будет извержен от священного чина.» Под мирскими попечениями здесь нужно разуметь то, если клирики, по выражению 3 правил IV всел. собора, «ради гнусного прибытка, берут на откуп чужие имения, и устрояют мирские дела, о Божием служении небрегут, а по домам мирских людей скитаются, и поручения по имениям принимают на себя, из корыстных целей.» Основание для подобного запрещения заключается в том, чтобы дать возможность иерархическим лицам свободно заниматься своим высшим, божественным служением, не дозволяя себе вмешательства в мирские дела и народные смятения для приобретения постыдной прибыли. Еще ап. Павел в послании к Тимофею запрещает епископу и вообще клирикам быть скверно стяжательными, корыстолюбивыми (1Тим.3:3–4 и дал.), повелевая им заниматься, после духовных дел, только своими семейными обязанностями. Каноны церковные дозволяют клирикам принимать на себя только попечения о сиротах, о церковных делах, о вдовах, бедных, беспомощных, но распоряжению своего духовного, или по поручению гражданского начальства, также дозволяется им воспитание детей, особенно преподавание закона Божия (IV всел. соб. 3 пp. VII всел. 10 правило).

81      ап. правило представляет собою дальнейшее разъяснение 6 ап. пр. Здесь запрещается духовным лицам не только вообще принимать на себя мирские занятия и попечения, как в 6 ап. пр., а в частности запрещается входить в дела народного управления, как такие дела, которые должны быть сторонними для лиц, занятых духовным управлением людей ко спасению: «Рекли мы, яко не подобает епископу, или пресвитеру вдаваться в народные управления, но не упустительно быти при делах церковных. Или убо да будет убежден сего не творити, или да будет извержен. Ибо никто же может двум господам работати, по Господней заповеди» (Mф.6:24).

Запрещение 81 ап. прав, вдаваться клирикам в народные управления основывается на учении самого Христа относительно духовной и светской власти в мире. Изречения Господа: «воздадите Кесарево, Кесареви и Божия, Богови» (Лк.20:25) и «царство Мое несть от мира сего» (Лк.18:36) ясно показывают раздельность, самобытность и неприкосновенность мирской, светской власти от власти духовной, при всей важности последней. Слова ап. Павла, что в Церкви Христовой, «несть еллин, ни иудей, обрезание и необрезание, варвар и скиф, раб и свобод» (Кол. 3:11) выражают также ту мысль, что церковь соединяет в себе всех верных и управляет чрез своих пастырей главным образом их духовною жизнью, не касаясь почти их гражданских отношений. Там, где духовная власть не только соединялась в одном лице со светскою, но даже и присвоила себе преобладание над всякою земною властью (например, папы в западной церкви), ничего полезного от этого не происходило, кроме явного зла и для самой власти, и для обществ, и для церкви. Не даром же 81 ап. пр. духовных лиц, вдающихся в дела народного управления до забвения обязанностей своего звания ради интересов политики, осуждает на извержение из сана, если они не оставят этих дел.

83 ап. прав, запрещает священнослужителям не только вмешательство в дела народного управления по гражданской части, как в 81 ап. пр., но также занятие военною службою, что можно разуметь и вообще о занятии делами по военной части, и в особенности о ношении оружия, участия в битвах, военачальствовати и т. п. (Вас. Вел. 55 пр. 4 всел. соб. 7 правил). Оно читается так: «Епископ, или пресвитер, или диакон, в воинском деле упражняющийся и хотящий удержати обоя, и римское начальство, и священническую должность, да будет извержена из священного чина. Ибо Кесарево Кесареви, а Божие Богови.» Запрещая клирикам военную службу, церковь прежде всего руководилась принципом нравственной годности, именно тем, что военная служба, по самому существу и свойствам своим противоречит характеру призвания и служения священнослужителей. Она не могла дозволить клирикам кровопролитие на войне, как проповедникам любви и мира на земле и в особенности как совершителям бескровной жертвы. Другою причиною, по которой Церковь воспрещала клирикам военную службу, была та, что она не находила возможным совместить службу в войске с службою Богу, по сложности обязанностей той и другой. Римская военная служба была трех родов: служба при дворе, в лагерях и в гарнизонах или когортах. Первую составляла служба в свите императорского двора, вторую – вооруженная служба в лагерях, третья – в свите областных начальников или префектов. Все, отправлявшие военную службу, так были заняты по своим должностям, что никогда не могли оставлять своего места, почему государственные законы и запрещали им принимать на себя какие бы то ни было другие обязанности. (Bing. Tom 1. р. 141).

Церковь с своей стороны запрещает клирикам служение в войске, подвергая за это извержению из сана, ибо, по 83 ап. пр., служба Кесарю в войске и Богу в чине священном одновременно несовместимы.

30 ап. прав, запрещает клирикам поручительство под угрозою извержения из сана: «кто из клира даст себя порукою за другою, да будет извержен.» Полагают, что правило это было вызвано известными историческими обстоятельствами и только при них могло иметь строгое приложение. Оно составлено в ту пору, когда христианство не было признано государственною религией и принимая во внимание ту нетерпимость, с какою относилось к христианам языческое население государства, можно думать, что клирики, принимая на себя поручительство, тем самым давали язычникам случай как к оскорблению их самих, так и к поруганию христианства вообще. В предупреждение случаев подобных столкновений Церковь нашла нужным воспретить клирикам давать себя порукою в делах торговых, в долговых обязательствах, в судебных процессах ручаться за ответчика, принимать на себя обязанности душеприказчика по исполнению духовных завещаний, брать опеку или попечительство над детьми и т. и.

Кроме того, цель сего запрещения заключалась еще в том, чтобы с одной стороны направить все силы клира к его прямому назначению, отвлечение от коего могло бы производить замешательства в делах церковных, ибо поручителям нередко приходилось вести дела в различных судебных учреждениях, являясь то истцом, то защитником своих прав по принятым обязательствам; с другой стороны – чтобы не подвергать клириков всей тяжести ответственности по закону за поручительство и обязательство; ибо в подобных случаях он мог бы подвергнуться суду, бесчестью и тяжким взысканиям, падавшим на лицо, за которое он поручился. Впрочем, во всей строгости это запрещение относилось только к епископам, имевшим и без того слишком много обязанностей по церковному управлению. Что касается до остальных степеней клира, то поручительство за кого-либо в законных случаях и с благонамеренною, доброю, а не корыстною целью (при несчастном положении подсудимого) не было воспрещено им. Церковь в рядах своего клира имела даже особых должностных лиц (екдиков) для ходатайства по своим делам в учреждениях и судах римской империи. (Карфагенского собора 86 пр.).

О распоряжении епископа над церковным имуществом и своим собственным говорится в 38, 3, 4, 41, 59 и 40 ап. пр.

33 ап. пр. предоставляет епископу право распоряжаться церковным имуществом, хотя и запрещает ему что-либо из церковных вещей обращать в свою собственность или давать из них в дар своим родственникам, исключая тех случаев, когда его родственники будут люди бедные. Оно читается так: «Епископ да имеет попечение о всех церковных вещах, и оными да распоряжает, яко Богу назирающу. Но не позволительно присваивать что-либо из оных, или сродникам своим дарит принадлежащее Богу. Аще же суть неимущие, да подаст, яко неимущим: но под сим предлогом да не продает принадлежащего Церкви.» Из этого правила видно, что управление имуществом, назначаемым древнею церковью на содержание бедных, было поручаемо обыкновенно епископам. С каким намерением первенствующие христиане приносили к ногам апостолов деньги и имущество, чтобы поддерживать и питать бедных и нуждающихся братьев и сестер, с таким же намерением и последующие христиане приносили свои вклады к ногам епископов, как преемников апостолов, на их распоряжение. Епископы, принимая приношения, заботились о целости и приумножении церковного имущества, отделяли из него, по своему усмотрению, необходимое количество на поддержание храма и на потребности богослужения, также установленную меру на содержание членов клира, и, наконец, остальные части употребляли на пособие бедным, немощным и всем призреваемым церковью.

Впрочем, распоряжение епископа церковным имуществом не было без отчета пред клиром, или пред церковью и поместными соборами. В известных случаях от епископа требовался отчет в распоряжении церковным имуществом (24 и 25 пр. Ант. соб.), хотя большею частью это распоряжение зависело от одной епископской власти – только Богу назирающу, по 38 ап. пр.

Это последнее правило не устанавливает никакого особенного порядка в управлении церковной собственностью, ограничивая власть епископа только запрещением присвоят себе что-либо из этой собственности, сверх определенной части, или другим передавать ее по произволу, с утратою необходимого для самой церкви. Кроме того, церковные вещи и части приношений, отделенные собственно на церковь, должны были оставаться совершенно неприкосновенными; ибо 38 ап. пр. запрещает, даже под предлогом вспоможения бедным, продавать что-либо из этих вещей. Но епископ не всегда сам лично заведовал как вообще церковным имуществом, так в частности имуществом, назначаемым церковью для бедных. Чтобы облегчить себе столь трудное дело, он имел право избирать себе помощников из своего клира. Такими помощниками каноны церковные представляют нам, так называемого, архидиакона или архипресвитера и зависевших от них диаконов, а впоследствии времени (с IV в.) эту должность занимал, так называемый, эконом (Халк. соб. 26 пр.). Все они были не более, как лица, поставленные от епископа и ему, как верховному правителю Церкви, обязаны были давать отчет во всем. Право управлять имуществом бедных принадлежало епископу во всей силе и после того, как учреждены были в древней Церкви общественные благотворительные учреждения. Отцы собора Халкидонского в 8 правиле определяют, чтобы начальники этих заведений состояли единственно под ведением епископа и ему одному отдавали отчет в управлении вверенных им заведений.

3 и 4 ап. правила говорят о тех источниках дохода церковного, из которых составлялось имущество церкви и указывают порядок в распределении различных пожертвований или приношений верных в церковь. Они читаются так: «аще кто епископ, или пресвитер, вопреки учреждению Господню о жертве, принесет к алтарю иное что-либо, мед, или млеко, или вместо вина другой какой-либо напиток, или животные, или овощи, вопреки учреждению, кроме новых классов, или винограда, в надлежащее время, да будет извержен от священного чина. Да не будет же позволено приносити к алтарю что-либо иное, кроме елея для лампады, и фимиама, во время святого приношения» (3 пр.). «Всякого иного плода начатки, да посылаются в дом епископу и пресвитерам, но не к алтарю, а епископ и пресвитеры разделят с диаконами и прочими причетниками» (4 ап. правил). Во времена апостолов и в последующие века христиане, собираясь для совершения литургии, делали разные приношения в церковь. Приношения эти состояли не только в деньгах, но и в разных вещах и предметах. Чтобы разнородные сии приношения не смешивались в употреблении, и особенно, чтобы к священнодействию не приносилось что-либо недостойное святыни, или противное церковным установлениям, 3 ап. правило определяет, какие приношения могут быть принимаемы в церкви, и какие особенно к совершению св. таинства евхаристии.

Правило запрещает употреблять в сем таинстве мед, млеко, или какие-либо напитки, вместо хлеба и вина, установленных для таинства самим Господом; запрещает также приносить к алтарю животных, и вообще не дозволяет приносить собственно для богослужения ничего, кроме елея в лампады и фимиама в кадильницы; а из плодов дозволяется правилом приносить в храм только новые колосья и плоды овощные, впрочем не как жертву, а как начатки, и притом не во всякое время, а только когда нужно, например когда созреют, чтобы внове не вкушали их без церковного благословения. Начатки всех других плодов 4 ап. пр. повелевает отсылать в дома священнослужителей, на их потребы. Обычай приносить начатки плодов в христианской церкви есть древний и общий, и не мало способствовал к пропитанию клира. Начатки сперва были приносимы и посвящались Богу – Творцу всего, а потом служили пищей для служителей алтаря, сообразно распоряжению над ними (начатками) епископа или уполномоченного им лица.

41 ап. правил, оставляя церковное имущество в полном распоряжении епископа, предлагает для христиан особенное побуждение к полному доверию в этом деле епископу, так как ему вверяются драгоценные души человеческие: «Повелеваем епископу имети власть над церковным имением. Аще бо драгоценные человеческие души ему вверены быть должны, то кольми паче о деньгах заповедать должно, чтобы он всеми распоряжал по своей власти, и требующим чрез пресвитеров и диаконов подавал со страхом Божиим и со всяким благоговением: также, (аще потребно) и сам заимствовал бы на необходимые нужды свои и странноприемлемых братий, да не терпят недостатка ни в каком отношении. Ибо закон Божий постановил, да служащий алтарю от алтаря питаются.» Правило говорит, что если в управлении душами человеческими христиане имеют, и по долгу, и по совести, полное доверие к епископу и его власти: то в вещах ли, в деньгах ему не доверять? А дабы епископ мог соблюсти себя вне всякого подозрения, ему повелевается производить раздачу церковного имущества бедным чрез пресвитеров и диаконов и руководствоваться в этом деле страхом Божиим и христианскою любовью. И самому епископу правило дозволяет пользоваться имуществом церкви, основываясь на слове Божием, что служащие алтарю от алтаря и питаются, но только на необходимые нужды, а не на что-нибудь излишнее, дабы таким образом и сам мог питаться, и ни в чем не терпели недостатка призреваемые у него странные братия. Из 41 ап. прав, видно, что епископ должен быть страннолюбив, как это заповедал и апостол Павел в посланиях к Тимофею и к Титу.

39 ап. правило определяет, чтобы епископы, пресвитеры и диаконы заботились о доставлении потребного неимущим клирикам, и не исполняющих сего отлучает, а продолжающих и после того быть таковыми извергает, как сделавшихся виновными в смерти братий: «Аще кто епископ, или пресвитер, или диакон, нуждающемуся из клира не подаст потребного, да будет отлучен. Закосневая же в том, да будет извержен, яко убивый брата своею.» В древности все доходы церковные находились во власти епископа, который чрез подчиненных ему пресвитеров и диаконов расходовал оные, смотря по нуждам церкви и её служителей. Это видно из того, что сначала ни один пресвитер или другой кто из клира не был приписан к частным церквам или приходам, находящимся в одном и том же городе или округе, но для служения в оных пресвитеры посылались от главной или кафедральной церкви, к которой принадлежал клир всего города или округа. А хотя пресвитеры и давались иногда частным церквам или приходам, однако эти церкви не имели еще отдельных доходов; содержание клиру, в них служившему, доставляемо было из общего казнохранилища главной церкви, в которое вносились все сборы частных церквей, для общих из оной расходов. Такое распоряжение церковными доходами в Константинополе, например, продолжалось до половины V века (Феодора чтеца кн. 1, стр. 553). Имея это в виду, понятным становится, почему 59 ап. пр. так строго относится к епископу и подчиненным ему пресвитерам и диаконам, не оказывающим вспоможения нуждающемуся клирику, и по своей жестокости, и бесчувственности доводящим его до голодной смерти. Ибо, если они должны удовлетворять других нуждающихся, то тем более должны удовлетворять подчиненных им клириков, находящихся в бедности.

40 ап. прав, требует, чтобы личная собственность епископа не смешивалась с церковною, для чего должна быть приведена в известность как первая, так и общее достояние церкви. Оно читается так: «Ясно известно да будет собственное имение епископа (если он имеет собственное), и ясно известно Господне: дабы епископ, умирая, имел власть оставить собственное, кому хочет и как хочет, дабы, под видом церковного, не было растрачено имение епископа, имеющего иногда жену и детей, или сродников, или рабов. Ибо праведно сие пред Богом и человеки, дабы и церковь не претерпела некоего ущерба, по неизвестности имения епископского, и епископ или его сродники не подверглись отобранию имения за церковь, или же дабы близкие к нему не впали в тяжбы, и кончина его не была сопровождена бесславием.»

Хотя правила церковные требуют, чтобы епископ, как и все вообще клирики, проводил скромную и умеренную, воздержную жизнь; однако не запрещается ему владеть и распоряжаться собственным своим имуществом. Причина, по которой церковь дозволяет ему это, указана 40 ап. правилом в том, что епископ может иметь иногда жену, детей, сродников или рабов, для содержания которых, очевидно, необходимо известное обеспечение как при жизни епископа, так и после смерти его. Поэтому правило предоставляет епископу право передавать свою собственность, кому и как хочет, при жизни, или по смерти чрез завещание; а клиру, по кончине епископа, запрещает об являть притязание на его собственность, якобы церковную, и устранять законных и ближайших наследников. (Сравн. IV всел. 22 правил).

Запрещается только канонами церковными епископу делать наследниками своего имения родных или посторонних не православных, еретиков и язычников, под угрозою анафемы (Карф. 31, 92 правил). Если не будет приведено в известность имущество епископа и будет смешено с церковным, то, по 40 ап. правил, может случиться, что по смерти епископа, церковь или его наследники будут иметь тяжбы между собой и таким образом память епископа подвергнется укоризне. Но возможность подобных столкновений может открыться при том случае, когда за умершим епископом будут долги.

3) Ап. правила начертывая норму для поведения клириков, вообще требуют, чтобы вся жизнь их и деятельность посвящена была не миру и его обычаям греховным, но одному Богу и Его закону. В нравственном отношении они должны служить образцом добродетельной строго христианской жизни для верующих. Правила апостолов, касающиеся поведения клира, могут быть разделены на три категории: а) правила касательно частной, семейной жизни, клириков; б) правила, определяющие общественное благоповедение их и в) правила, касающиеся взаимного отношения клириков между собою, в сфере своих служебных обязанностей.

О частной, семейной жизни клириков говорится в 51, 26 и 5 ап. правил.

51-е ап. прав, осуждает священнослужителей и мирян, удаляющихся брака, мяса и вина, не ради подвига воздержания, но по причине гнушения: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон или вообще из священного чина, удаляется от брака и мяса и вина, не ради подвига воздержания, но по причине гнушения, забыв, что вся добра зело, и что Бог, созидая человека, мужа и жену сотворил их, и таким образом хуля клевещет на создание: или да исправится, или да будет извержен от церкви. Такожде и мирянин.»

Еще при жизни апостолов были лжеучители, как называет их ап. Павел, в лицемерии лжесловесники, которые возбраняли жениться и употреблять в пищу мясо и вино, считая все это нечистым, вредным для души. (1Тим.4:2–5). Но, очевидно, что гнушаться сим и удаляться сего, как чего–то греховного, значит клеветать на творения Божии и хулить Его зиждительную силу. Ведь если бы жена, вино и прочее были причиною зла, то не были бы и созданы Богом. Во всем же, созданном от Бога, нет зла; зло происходит от злоупотребления Божиими творениями свободной волей человека. Осуждая клириков за гнушение браком, мясом и вином, 51 ап. пр. не запрещает воздерживаться от всего этого ради подвига воздержания от плотских удовольствий и по благочестью. За первое же правило апостолов повелевает виновных из клира, если не исправятся, лишать сана и даже отлучать от церкви, как еретиков, очевидно для того, чтобы не поддерживали подобного лжеучения важностью своего сана и своего слова, не служили худым примером для паствы. Из 51 ап. прав, видно, что брачная, семейная жизнь не может считаться несовместимою с званием священнослужительским, хотя можно проводить в этом звании и безбрачную жизнь.

26-е ап. прав, повелевает из вступивших в клир безбрачными вступать потом в брак только чтецам и певцам: «Повелеваем, да из вступивших в клир безбрачными, желающие вступают в брак одни токмо чтецы и певцы.»

Православная церковь с самых времен апостольских не требует от священнослужителей безбрачия; а если допускает в клир безбрачных, то, как видно из приведенного правила, запрещает им вступать в брак после рукоположения. Последнее потому, что, хотя, брак сам по себе не есть что-либо нечистое и оскорбляющее священный сан, но сочетавшимся Христу и церкви Его чрез таинство священства девственниками, странно и вовсе несообразно было бы после того сочетаваться еще плотскими узами с миром, от которого клирики священнослужители вполне отчуждились с самого момента посвящения. Иное дело церковнослужители, чтецы и певцы, входящие в клир не чрез таинство священства и не имеющие особенного таинственного рукоположения: бракосочетание их менее несообразно с сущностью и значением их звания.

5-е ап. прав, запрещает женатым священнослужителям отпускать от себя жен под видом благочестия: «Епископ, или пресвитер, или диакон, да не изгонит жены своея под видом благочестия. Аще же изгонит, да будет отлучен от общения церковного: и оставаясь непреклонным, да будет извержен от священного чина.» Это правило не препятствует подвигам истинного девства вне супружества и не обязывает всех священнослужителей к браку непременно, а только отсекает у них ложные побуждения мнимого благочестия к разводу. Ибо пример священнослужителей, в подобных случаях, располагал бы и других христиан смотреть без уважения на союз супружеский, как нечто противное благочестью; и потом, при допущении разводов, под видом благочестия, могло бы быть много беспорядков и злоупотреблений. Запрещая священнослужителям разрывать свое законное супружество, даже под видом благочестия, 5 ап. прав, определяет за то строгое наказание: лишение церковного общения, т. е. запрещение священнодействия и удаление от службы, до исправления; а в случае не исправления – извержение из священного сана.

Рассматриваемое ап. правило запрещает всем священнослужителям, не исключая и епископов, отпускать от себя жен под видом благочестия. Но 12 правил VI всел. соб. воспрещает архиереям после хиротонии сожительствовать с их женами, которых имели прежде получения священства. При этом здесь выставляются следующие мотивы к ограничению 5 ап. правил: Мы, говорят отцы собора, воспрещаем епископам сожитие с их прежними сожительницами не потому, чтобы мы извращали апостольское законоположение и заменяли его новым, но желая спасения людей и преуспения их на лучшее, и чтобы не происходило от сего какого-либо нарекания на священство, т. е. здесь говорится, согласно мнению отцов и учителей (см. Злат. толк, на 1-е поел, к Тим.) церкви, как бы так: хотя апостолы при начале веры, когда проповедь евангельская еще не распространилась, снисходительнее относились к тем, которые приступали к вере, и не требовали от них совершенства во всем; но ныне, поскольку проповедь распространилась и верные пришли в лучшее состояние и порядок, должно и архиереям проводить свою жизнь в строгом воздержании от жен, так как епископу прилично украшаться совершенною святостью и чистотой.

К правилам, определяющим общественное благоповедение клириков, могут быть по преимуществу отнесены: 44, 25, 42, 43, 54, 62, 84, 66 и 57 ап. пр.

44 ап. прав, подвергает извержению из сана клириков, требующих от должников лихвы или проценты: «Епископ или пресвитер, или диакон, лихвы требующий от должников, или да престанет, или да будет извержен.» Взимание процентов клирикам запрещается потому что это есть дело постыдной корысти и похоти любостяжания. Церковь не могла равнодушно смотреть на то, чтобы те лица, которые обязаны подавать пример благотворительности другим, сами разрушали это святое дело, увлеченные стремлением к личному благосостоянию. Наконец, церковь должна была запретить клирикам лихву во избежание нарекания и соблазна. Не смотря на свою законность, по суду общественному, взимание процентов не было однако же и в древности делом, достойным подражания.

Так лихва считалась в древности недостойною сенаторов и других важных лиц в государстве. Понятно, что церковь, которая ревностно охраняла доброе имя служителей алтаря, никак не могла дозволить им занятия, унижающего их в общественном мнении. Уже ап. Павел в послании к Тимофею и Титу дает наставление, чтобы епископ был не мшелоимец, не скверностяжателен, не сребролюбец, называя в другом месте своих посланий любостяжание идолослужением.

25 ап. прав, подвергает извержению из сана всех священно- и церковнослужителей, обличенных в блудодеянии, или в клятвопреступлении, или татьбе: «Епископ, или пресвитер, или диакон, в блудодеянии, или в клятвопреступлении, или в татьбе обличенный, да будет извержен от священного чина, но да не будет отлучен от общения церковного. Ибо писание глоголет: не отмстити дважды за едино. (Наум. 1:9). Такожде и прочий причетники.»

Указанные в этом правиле преступления слово Божие преследует во всяком мирянине (Еф.5:3–5), тем более должно преследовать их в священнослужителях, от которых требуется чистота и непорочность (1Тим.3:2). Грехи, которые в мирянине оскорбляют совесть, нарушают нравственные обязанности человека-христианина, в служителе церкви омрачают еще священный сан и оскорбляют святость тайн, которым он служит. Прощение греха не возвратит ему достоинства в совершении священнодействий, которые требуют не одного мира совести, но и совершенной чистоты и непорочности. Для клирика, изобличенного в любодеяния, или в клятвопреступлении, или в татьбе, по 25 ап. пр., достаточно наказания извержением из сана; не должно его подвергать еще отлучению от церкви, чтобы не подпал таким образом двойному наказанию, что совершенно противно человеколюбию. Но есть другие преступления, изобличенные в коих клирики и извергаются, и отлучаются. Следовательно, слова 25 ап. пр.: «не отмстиши дважды за едино» – нельзя относить к каждому извергаемому за что бы то ни было. Так получившие священство по ходатайству мирских властей или за деньги извергаются, и отлучаются, как говорят 29 и 30 апостольские правила.

42 и 43 ап. правила, подвергают лишению сана священно- и церковнослужителей, преданных игре и пьянству, а мирян – отлучению: «Епископ, или пресвитер, или диакон, игре и пьянству преданный, или да престанет, или да будет извержен» (42 ап. пр.). «Иподиакон, или чтец, или певец, подобное творящий, или да престанет, или да будет отлучен. Такожде и миряне» (43 ап. пр.).

Правила эти запрещают игру в кости, в зернь, и т. п., вообще в азартную игру. В особенности же те роды игры в кости, в которых счастливый исход для играющего зависел не от случая и удачи, а от умения и ловкости, строго были запрещены клирикам и мирянам. Церковь считает игру неприличною и предосудительною для клириков наравне с присутствием на зрелищах, и воровством, взиманием обременительных процентов, и преследовала их не только за игру, но и за то, если они вступали в какие-либо сделки с играющими; она в этом видит мошенничество, желание низким способом эксплуатировать в свою пользу экономическое благосостояние других.

Наряду с игрою в 42 и 43 ап. пр. запрещается клирикам и мирянам пьянство. Еще ап. Павел в послании к Тимофею (1Тим.3:2) между качествами священнослужителя перечисляет и то, чтобы они не предавались пьянству. И в самом деле, если отвратителен и жалок пьяница мирянин, то тем ужаснее видеть сей порок, обезображивающий душу и тело, в служителе алтаря, в совершителе таинств веры, в приносителе бескровной жертвы. И в Ветхом Завете еще, когда приносились в жертву животные, было для священника смертным грехом войти в скинию нетрезвому. Гораздо более тяжек этот грех для пастыря христианского, готовящегося к приношению страшной жертвы, тела и крови Искупителя.

54 ап. прав, запрещает духовным лицам входить в корчмы или гостиницы, исключая разве тех случаев, когда, находясь в пути, они по необходимости принуждены бывают остановиться в ней для отдыха. «Аще кто из клира в корчемнице ядущий усмотрен будет, да отлучится, кроме случая, когда на пути по нужде в гостинице отдыхает.»

Церковь считала неприличным для клириков посещение корчемницы потому, что корчемницы признавались местами опасными для чистой нравственности. Они были местами, куда без разбора стекались распутные мужчины и бесчестные женщины, и те, которые обращались бы с подобными лицами, не остались бы непричастными их нечестия, ибо худые сообщества развращают добрые нравы. Входя в корчемницу, клирик соблазнял бы, кроме того, других своим собственным примером и унижал себя в глазах общества. Таким образом, охранение нравственности и авторитета клириков – вот причина запрещения им посещения корчемницы и тем более занятия ими корчемством (9 пр. Трул. соб.).

62 ап. прав, повелевает отвергать от церкви клирика, который по страху гонения отречется от имени Христова, тех же, которые отрекутся только от своего звания служителя церкви, извергать из клира; а покаявшихся в том и другом случае принимать не иначе, как мирянами: «Аще кто из клира, устрашась человека иудея, или еллина, или еретика, отречется от имени Христова: да будет отвержен от церкви. Аще же отречется от имени служителя церкви: да будет извержен от клира. Аще же покается: да будет принят, яко мирянин.»

Церковь согласно учению слова Божия, требует, чтобы все верующие были твердыми исповедниками имени христианина, тем более клирики. Ибо отпадением от веры священнослужителя омрачается его священный сан; священнослужителю более, чем мирянину, должно быть свойственно твердое и непоколебимое мужество в сохранении священного залога веры, врученного ему для спасения не только своего, но и других, да кроме того, пример его отпадения от веры и своего звания служителя не может не быть соблазнительным и заразительным для паствы.

Вследствие этого церковь хотя падшим и раскаявшимся священнослужителям не отказывала в прощении грехов, подобно, как и мирянам, но уже не возвращала им степеней их сана, как оказавшимся недостойными носителями его.

84 ап. прав, определяет извержение из сана клирику за досаждение не по правде царскому величеству и законной власти, а мирянину отлучение от церкви: «Аще кто досадит царю, или князю, не по правде: да понесет наказание. И аще таковой будет из клира, да будет извержен от священного сана: аще же мирянин, да будет отлучен от общения церковного.»

Правило это по своему содержанию вполне соответствует тем высоким наставлениям о покорности и почитании предержащей власти, которые апостолы преподали христианам в своих посланиях. (Рим. 13:1; 1Пет.2:17; 1Тим.2:1).

Церковь повиновение и почитание царской и других законных властей всегда признавала одною из священнейших обязанностей своих членов. «Но хотя запрещено досаждать всем и царям и начальникам, однако, – говорит Зонара, – обличать, когда делают что-либо неподобающее, не запрещено, хотя слова обличений иногда, может быть, очень резкие и считаются за обиду обличенным. Не по правде досаждать правило не дозволяет, а наоборот должно думать, что справедливо упрекающий и царей, и вельмож, не подвергается наказанию.»

66 ап. прав, подвергает клирика извержению, а мирянина отлучению за то, если кто-нибудь из них в споре ударит кого-либо и одним ударом убьет: «Аще кто из клира в сваре кою ударит, и единым ударением убиет: да будет извержен за продерзость свою. Аще же мирянин сие сотворит: да будет отлучен.»

Господь всех верующих дал заповедь биющему в правую щеку обращать и левую, а не отмщать взаимно. И апостол Павел требует, чтобы служитель Божий был не бийца, не сварлив, не дерзок, не гневлив (1Тим.3:3; Тит.1:7–8). Сообразно с этим и 66 ап. прав, предписывает, чтобы клирик, ударивший кого-либо в ссоре, если получивший удар умрет, хотя бы от одного удара, извержен был из сана, как предающийся безрассудному гневу и запятнавший себя пролитием крови человеческой; а мирянин, сделавший это, как убийца, хотя бы и невольный, должен быть отлучен от церкви на более или менее продолжительное время. (Сравн. 8 пр. Вас. Вел.).

57 ап. прав, отлучает от церкви тех из клириков и мирян, кто смеется над хромым, глухим, слепым, или имеющим иное повреждение в теле: «Аще кто из клира хромому, или глухому, или слепому, или ногами болезненному посмеется: да будет отлучен. Такожде и мирянин.» Еще в законе Моисеевом внушалось каждому израильтянину: «Зла да не речеши глухому и пред слепым да не положити претыкания и да убоишися Господа Бога твоего» (Лев. 19:4).

Если подобный порок запрещался в Ветхом Завете, тем более он должен быть запрещен христианину и в особенности клирику, который если бы осмелился посмеяться над телесными недостатками ближних, то поступил бы совершенно противно духу христианского братолюбия и показал бы, что он недостойно пользуется от Бога духовным начальством над людьми, противясь судьбам Божиим и произнося своим смехом хулу на Творца и Промыслителя всякой твари.

Дополнением к ап. правил, определяющим общественное благоповедение клириков, служат правила церковные, запрещающие им и всем христианам посещать гладиаторские игры, конские ристалища, театральные зрелища, ходить в общественные бани, где мылись вместе мужчины и женщины, также мыться вместе с супругами, предписывающие соблюдать в одежде и пострижении волос скромность, простоту, а запрещающие, как неприличное, всякое убранство и украшение тела. (VI, 24, 51; Лаод. 54; Карф. 18; Лаод. 30. VI, 27. VII, 16; VI 21. Гангр. соб. правил 12).

О взаимных отношениях клириков между собою, в сфере своих служебных обязанностей, говорится: в 29, 15, 33, 13, 55, 56, 28, 11 45, 65, 70, 71, 72 и 73 ап. правилах.

29 ап. правило подвергает извержению из сана и отлучению от церкви как принявшего за деньги рукоположение клирика, так и рукоположившего: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, деньгами сие достоинство получит: да будет извержен и он, и поставивший, и от общения совсем да отсечется, яко Симон волхв мною Петром.»

Господь Христос, сообщая апостолам сокровища своей Божествен, благодати ко спасению верующих, заповедал им: «туне приясте, туне дадите» (Mф.10:8). Апостолы, верные этому слову Спасителя, так и поступали в церкви Христовой. А когда Симон волхв думал за деньги приобрести от апостолов дары Святого Духа для чудотворений, то ап. Петр в ответ сказал ему: «сребро твое да будет с тобою в погибель, яко дар Божий непщевал еси сребром стяжати» (Деян.8:18,20). От Симона волхва произошло поносное имя симонии, или святокупства, когда кто за деньги старается получить, или другому сообщить благодать священства, и таким образом непродаемую благодать Св. Духа делает предметом купли, чем–то служебным, подчиненным. Апостольское правило полагает за симонию чрезвычайное, двойное наказание: и извержение из сана, и отлучение от церкви. Такому же наказанию правило подвергает и рукополагающего за деньги, как виновного вдвойне, и в корыстном злоупотреблении даров благодати, и в поставлении заведомо недостойных служителей церкви. Взять за рукоположение, когда бы то ни было, прежде ли, после ли, вовремя ли рукоположения, по правилам церковным, все равно (Вас. Вел. 90 пр.). Не только за рукоположение, но кто из епископов или пресвитеров требует за преподаниие святого причастия денег или чего иного, тот должен быть извержен, по 23 пр. VI всел. соб. Точно также должен быть извержен, по 19 пр. VII всел. соб. и тот, кто за деньги принимает в монашество.

15 ап. прав, запрещает пресвитерам и прочим клирикам переходить из одного прихода или епархии в другое место без воли своего епископа: «Аще кто, пресвитер, или диакон, или вообще находящийся в списке клира, оставив свой предел, в иный от идет, и совсем преместяся, в другом жити будет без воли епископа своею: таковому повелеваем не служити более, и наипаче, аще своего епископа, призывающего ею к возвращению, не послушал. Аще же останется в сем безчинии: тамо, яко мирянин, в общении да будет.» В древние времена почти в каждом городе, и даже в малых местечках были епископские кафедры; следовательно, стоило только из одного города перейти в другой ближайший, и это уже значило перейти в другую епархию. В предотвращение беспорядков, какие могли отсюда происходить, и в ограждение авторитета и власти епископской, ап. правило не только дает епископам право требовать возвращения отшедших от них клириков, но и повелевает непослушных подвергать запрещению священнодействия. Если же они решительно захотят остаться в другой епархии, против воли своего начальства, правило дозволяет другим епископам не иначе принимать их в общение, как простыми мирянами.

33 и 13 ап. прав, служат как бы продолжением и разъяснением 1 5 ап. правил В них указывается условие, при котором может совершиться переход клирика из одной епархии в другую. Таким условием служит представительная или увольнительная грамота, без которой запрещает 33 ап. прав, принимать кого-нибудь из чужой епархии в общение церковное, а 13 ап. пр. утверждает отлучение, наложенное епископом другой епархии: «Не принимати никого из чужих епископов, или пресвитеров, или диаконов без представительные грамоты: и когда оная предъявлена будет, да рассудят о них, и аще будут проповедники благочестия, да приемлются: аще ли ни, подайте им, что нужно, а в общение не приемлите их. Ибо много бывает подлогом» (33 ап. пр.). «Аще же будет отлученный, – (разумеется клирик или мирянин, принятые в другом городе без представительной грамоты, о коих речь идет в 12 ап. правил), – да продолжится ему отлучение, яко солгавшему и обманувшему церковь Божию» (13 ап. пр.).

55 и 56 ап. прав, запрещают клирикам причинять оскорбления кому-либо из лиц священного сана, высших себя, под страхом извержения или отлучения от общения церковного: «Аще кто из клира досадит епископу: да будет извержен. Князю бо людей твоих да не речеши зла» (Деян.23:5), (55 ап. пр.). «Аще кто из причта досадит пресвитеру, или диакону: да будет отлучен от общения церковного» (56 ап. пр.).

«Архиереи, – говорит Зонара, – будучи образом Господа нашего Христа и почитаемые главою тела церкви, большей достойны и чести; ибо они князи, вообще начальствующие лица в церкви. Посему причинивший им обиду извергается. А пресвитеры и диаконы, имеющие образ рук, так как чрез них епископ производит управление церкви, хотя и достойны чести, но не такой, как епископ. Ибо не одинакового попечения заслуживают голова и руки. Посему и причинивший им обиду менее наказывается, ибо только отличается, удаляется от должности, но не лишается сана.»

28 ап. прав, отсекает от церкви, т. е. изгоняет из общества христианского того клирика, который, по законном извержений из сана, дерзнет совершать священнодействия, как буйный возмутитель; а 11 ап. правило запрещает допускать к священнослужению вместе с собою лишенных сана, или самим служить с ними, когда бы они дерзостно, вопреки запрещению, позволили себе священнодействие: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, праведно за явные вины изверженный, дерзнет коснутися служения, некогда ему порученного: таковый совсем да отсечется от церкви» (28 ап. пр.). «Аще кто, принадлежа к клиру, с изверженным от клира молиться будет: да будет извержен и сам» (11 ап. пр.).

В разъяснение к этим правилам следует заметить, что духовным лицам, обвиненным в каких-либо преступлениях, никогда не возбранялось искать оправдания, даже после определенного им на суде наказания, если бы они признавали обвинение и суд несправедливыми (I всел. 5, II всел. 6 и др. пр.). Решением высшей власти может быть изменено определение низшего суда, и обвиненному, но успевшему получить оправдание, может быть снова возвращен сан, неправильно с него снятый (IV всел. 29 правил).

45, 65, 70 и 71 ап. пр. запрещают священнослужителям и, вообще, всем христианам всякое религиозное общение с еретиками, иудеями и язычниками: «Епископ, или пресвитер, или диакон, с еретиками молившийся токмо, да будет отлучен. Аще же позволит им действовать что-либо, яко служителям церкви: да будет извержен» (45 ап. пр.). «Аще кто из клира, или мирянин, в синогогу иудейскую или еретическую войдет помолитися: да будет и от чина священного извержен, и отлучен от общения церковного» (65 ап. пр.). «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из списка клира, постится с иудеями, или празднует с ними, или приемлет от них дары праздников их, как–то: опресноки, или нечто подобное: да будет извержен. Аще же мирянин: да будет отлучен» (70 ап. пр.). «Аще который христианин принесет елей в капище языческое, или в синогогу иудейскую, в их праздники, или возжжет свечу: да будет отлучен от общения церковного» (71 ап. правил).

Эти правила предохраняют православных не только от заразы еретическим духом, но и от безразличия в вере, или равнодушие к православной церкви, которое легко может быть следствием близкого в делах религиозных общения с еретиками, иудеями и язычниками. В особенности здесь говорится о священнослужителях, которые должны быть образцами для народа в твердости веры и удалении от ересей, и обязаны хранить вверенную им святыню тайн от всякого нечистого к ним прикосновения, от всякого, их повреждения; равно и не допускать в церковь Христову ничего чуждого ей. Ап. Павел ясно заповедует отвращаться всякого брата, безчинно ходяща (2Сол. 3:6), а в другом месте говорит, что нет никакого общения верному с неверным (2Кор. 6:14).

Впрочем, все это нисколько не противоречит духу христианской любви и терпимости, отличающей православную церковь: ибо иное дело терпеть вблизи себя заблуждающихся и неверующих, ожидая их добровольного обращения и заботясь о том, или иметь с ними только внешнее (гражданское) общение, иное – вступать с ними в безразличное общение в вере. Это последнее уже значит не их обращать к православию, а самому колебаться в нем и других соблазнять. Тот же ап. Павел говорит: «аше же кто не послушает словесе нашего, посланием сего назнаменуйте (имейте на замечании): и не примешайтеся ему, да посрамится. И не аки врага имейте ею, но наказуйте якоже брата» (2Сол. 3:14–15).

72 и 73 ап. пр. запрещают обращать на обыкновенное употребление приносимые Богу и посвященные храмам елей, воск, или какие бы то ни было сосуды и утварь: «Аще кто из причта, или мирянин, из святыя церкви похитит воск или елей: да будет отлучен от общения церковного, и пятерицею да приложит к тому, что взял» (72 ап. пр.). «Сосуд злотый, или сребряный освященный, или завесу, никто уже да не присвоит на свое употребление. Беззаконно бо есть. Аще же кто в сем усмотрен будет, да накажется отлучением» (73 ап. правило). По словам Зонары, «отделенное Богу не должно обращать на обычное употребление (ибо оно освящено), будет ли это какой-либо сосуд, или ткань (ибо наименованием завесы правило обозначать всякую ткань), или елей, или воск. Принесение сих вещей в храм Божий освящает оные.»

Но если за обращение на обыкновенное употребление принесенного Богу налагается отлучение на виновного в 73 ап. правил, тем более беззаконно похищение церковных вещей и предметов, посвященных Богу.

Это будет уже святотатство и 72 ап. прав, похищающего воск, или слей церковный отлучает от церкви с требованием возвратить в пятеро (точнее = 5 и 1/5) против похищенного.

4) Правила апостольские, касаются следующих предметов заведывания или управления духовной власти в церкви: совершения таинств, праздников, постов, мирян и канона церковного.

О таинстве крещения говорится в 46, 47, 49 и 50 ап. пр.

46 и 47 ап. прав, запрещают вообще принимать как крещение еретиков, так и всякое неправильное крещение; а в 49 и 50 ап. пр. указываются примеры такого крещения, как–то: крещение не во имя Отца и Сына, и Святого Духа, но смешанно – или в трех отцов, или в трех сынов, или трех утешителей (49 ап. пр.); также крещение не с троекратным, а с одним погружением, даемым в смерть Господню (50 ап. правил). Оно читается так: «Епископа, или пресвитера, приявших крещение или жертву еретиков, извергати повелеваем. Кое бо согласие Христови с велиаром? или кая часть верному с неверным?» (46 ап. пр.). «Епископ или пресвитер, аще по истине имеющею крещение вновь окрестит, или аще от нечестивых оскверненного не окрестит: да будет извержен, яко посмеивающийся кресту и смерти Господней, и не различающий священников от лже-священников» (47 ап. пр.). «Аще кто, епископ, или пресвитер, крестит не по Господню учреждению, во имя Отца и Сына, и Святого Духа, но в трех безначачальных, или в трех сынов, или в трех утешителей: да будет извержен» (49 ап. пр.). «Аще кто, епископ, или пресвитер, совершит не три погружения единого тайнодействия, но едино погружение, даемое в смерть Господню: да будет извержен. Ибо не рекл Господь: «в смерть мою крестите», но: «шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына, и Святого Духа» (Mф.28:19) (50 ап. пр.).

В ап. правилах указывается одно важное основание для отвержения еретических священнодействий: то, что в ереси нет и не может быть истинного священства, а есть только лжесвященство. Это потому, что с отделением иномыслящих от церкви прерывается у них апостольское преемство священноначалия, единое истинное, а вместе с тем пресекается и преемство благодатных даров Св. Духа в таинстве священства; и, следовательно, служители ересей, как сами на себе не имеют благодати, так не могут преподать ее и другим, и как сами не получают законного права на священнодействие, так не могут сделать истинными и спасительными совершаемые ими таинства.

Крещение в трех отцов, или в трех сынов, или в трех утешителей, также крещение с одним погружением, как бы во имя одного лица было совершаемо еретиками разных сект, первое – гностиками, допускавшими требожие и даже три троицы, а второе –евномианами и другими.

Первого рода крещение неправильно по существу своему, ибо совершается во имя множества каких–то чуждых вере лиц; последнее крещение неправильно по образу, или по самой форме совершения его, а крещение, неправильное по образу совершения, никогда не было принимаемо церковью. О таинстве крещения в последующих канонах церковных говорится еще следующее: готовящиеся ко крещению должны быть оглашаемы истинами веры; но больной должен быть крещен без оглашения, только по выздоровлении его должно научить вере. Первородный грех требует очищения и потому хотя дети будут и христианских родителей, однако их следует крестить и проч. (см. кн. правил. Алфавита 25 стр.).

В правилах апостольских нет упоминания о таинстве миропомазания, но в последующих канонах церковных о нем говорится, что оно должно быть совершаемо над всеми крещенными посредством мира, освященного епископом (см. там же 32 стр.).

О таинстве евхаристии говорится в 8 и 9 ап. пр.

8 ап. прав, подвергает отлучению клирика, не причащающегося при совершении литургии, без благословной причины; а 9 ап. пр. подвергает тому же всякого верующего, не пребывающего на молитве и св. причащении до конца. Они читаются так: «Аще епископ, или пресвитер, или диакон, или кто-либо из священного списка, при совершении приношения, не причастится: да представит причину, и аще есть благословна, да будет извинен. Аще же не представит: да будет отлучен от общения церковного, яко соделавшийся виною вреда народу, и на совершавшего приношение наведший подозрение, аки бы неправильно совершал» (8 пр.). «Всех верных входящих в церковь, и писания слушающих, но не пребывающих на молитве и святом причащении до конца, яко безчиние в церкви производящих, отлучити подобает от общения церковного» (9 ан. пр.).

В первые времена христианства для всех верных, в особенности для священнослужителей, было общим правилом благочестия причащаться каждый раз при совершении литургии, разве, когда какой-либо грех совести, или не зависящие от них обстоятельства удерживают их от приобщения (Тимоф. Алекс. 5 и 7 правил). Впрочем, и не приступая к св. тайнам, христиане должны были по крайней мере выслушивать богослужение вполне, до конца; а кто в продолжении трех седмиц ни в один воскресный день не присутствовал при богослужении, того правила церковные подвергают отлучению (Антиох. 2, VI всел. 80 пр. и др.). Если в ком будет лишь нерадение или недостаток сознания в необходимости частого приобщения св. тайнами, то правила повелевают виновных отлучать от общения церковного, присовокупляя относительно священнослужителей, что они в этом случае делают не только соблазн народу, но и вред, потому что своим примером могут и его располагать к такому же нерадению, и притом могут еще возбуждать в других сомнения относительно истинности и святости совершаемого таинства, когда народ увидит, что сами пастыри, руководители народа, не хотят принимать его.

О таинстве покаяния говорится в 52 ап. пр.

52 прав, подвергает извержению из священного чина священнослужителя, не принимающего обращающегося от греха христианина: «Аще кто, епископ, или пресвитер, обращающегося от греха не приемлет, но отвергает: да будет извержен из священного чина. Опечаливает бо Христа, рекшаго: «радость бывает на небеси о едином грешнице кающемся» (Лк.15:7).

Господь наш Христос пришел на землю не праведники призвати, но грешники на покаяние (Mф.9:13). И апостолы везде и всегда проповедовали покаяние в отпущение грехов (Деян.3:19); «долго терпит Господь на нас, – учили они, – не хотя, да кто погибнет, но да все в покаяние приидут» (2Пет. 3:9). Известно, что ап. Петр призывал к покаянию даже тех иудеев, которые распяли истинного Мессию (Деян.2:28, 37, 38) и потом Симона волхва, родоначальника всех еретиков (Деян.8:28). Хотя апостолы и отлучали от общения церковного тяжких грешников, но всегда и разрешали таких людей после их раскаяния и исправления: так ап. Павел разрешил покаявшегося кровосмесителя, подвергнув его предварительно только временному отлучению (2Кор. 2:7). Поэтому ап. правило осуждает неуместную строгость священнослужителя к кающимся грешникам, как несправедливость и вред для душ кающихся, и повелевает извергать за это из священного чина; ибо, как говорит Зонара, каким образом может быть учеником и служителем Христа тот, кто делает себя антихристом, противясь воле Его? Православная церковь, водимая истинным духом Христовым и апостольским, никогда не отказывала в благосердом принятии кающихся в самых тяжких грехах, хотя и налагала на них временное запрещение или епитимию, состоящую в более или менее продолжительном лишении св. тайн, для их вразумления, исправления, очищения совести; а напротив всегда осуждала неумеренно строгих в этом отношении учителей, каковы были новатиане и донатисты, утверждавшие, будто церковь не имеет власти разрешать в таинстве покаяния некоторых тяжких грехов, каковы: идолослужение, человекоубийство, плотская нечистота, и даже грехов простительных (I вселен. 8, VI всел. 43, 102, Вас. Вел. 74).

О таинстве священства говорится в 68 ап. пр.

68 ап. прав, запрещает священнослужителю принимать от кого-либо второе рукоположение: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, приимет от кого-либо второе рукоположение, да будет извержен от священного чина, и он и рукоположивый: разве аще достоверно известно будет, что от еретиков имеет рукоположение. Ибо крещенным, или рукоположенным от таковых, ни верными, ни служителями церкви быти невозможно.»

Священство, как по самому существу таинства, заключающего в себе нераскаянное дарование и звание Божие, так и по высшему первообразу своему, священству Христову, есть само в себе едино и неповторяемо, если только совершено правильно. Это означает с одной стороны, что акт правительственной власти, запечатлевающий избрание и назначение на службу церкви в том или другом звании, признается вполне достаточным для своей цели, так что повторение его означало бы или сомнение в правах власти и силе действия, ею совершаемого, по невежеству или безрассудству, или равнялось бы переходу из церковного общества в другое, не признающее церковно-иерархических прав совершаемых, и потому совершающее их вновь для той же цели, надеясь во второй раз приять некую большую благодать Духа и освящение (у донатистов и ариан было так ). С другой стороны, в не повторяемости хиротонии выражается то коренное правило иерархического устройства церкви, что сан и степень, раз утраченные по суду церкви за какие-либо преступления, или сложенные по собственному желанию, уже не могут быть возвращены новым рукоположением в ту же степень, как, может быть, желал бы иногда бывший священнослужитель, преступный, ожесточенный душою. Иное дело рукоположение, неправильно совершенное (например, у некоторых еретиков), которое силы не имеет, и потому может быть заменено новым, законным рукоположением, если кто из обратившихся к православию будет того достоин (I вселен. 19, II всел. 4 и другие, Васил. Вел. 1).

О таинстве брака говорится в 67 и 48 ап. пр.

67 ап. прав, требует, чтобы виновные в насилии девиц необрученных женились на них и в тоже время отлучались бы от общения церковного; а правило 48-е подвергает отлучению того мирянина, который, изгнавши свою жену, возьмет другую, или иным отринутую, и таким образом допустит самовольный развод с женою. Эти правила читаются так: «Аще кто деву необрученную насиловав имеет: да будет отлучен от общения церковного. Не позволити же ему брать иную: но должен удержат ту, которую избрал, аще бы и убога была» (67 ап. пр.). «Аще который мирянин, изгнав свою жену, поймет иную, или иным отринутую: да будет отлучен» (48 ап. пр.).

Так как в 67 ап. прав, говорится о девице необрученной, то значит браку в древности должно было предшествовать обручение. От обручающихся необходимо требовалось взаимное согласие на вступление в брак. После обручения жених обыкновенно давал невесте известные подарки, а иногда невеста жениху, в залог будущего между собою союза. Для обеспечения даров, в случае смерти, или неустойки кого-нибудь из новообрученных, записывали их в публичные акты. Вместе с другими дарами жених обыкновенно дарил невесте кольцо, в знак будущего своего неразрывного с нею союза. В ряду обрядов при обручении стояло лобзание жениха с невестою, в утверждение союза. Кроме того, при обручении сочетавали руки жениха и невесты. Для большей торжественности и скрепления союза обручаемых, обручение обыкновенно совершалось при свидетелях с обеих сторон. По утверждении союза будущего супружества обручением, не позволялось ни той, ни другой стороне вступать в брак с кем-либо другим, под опасением наказания, но силе церковных и гражданских законов. За насилие необрученных определяется в 67 ап. прав, наказанием и церковное отлучение, и обязательство виновного взять в супружество насилованную.

Справедливость очевидна в том и другом отношении, почему еще в Ветхом Завете соблазнивший необрученную девицу должен был взять ее себе в жену (Исх. 22:16). За бесчестие же обрученных девиц правила церковные определяют наказание строжайшее, как за прелюбодеяние, и притом без позволения виновным брать их за себя, как уже принадлежащих другим, хотя эти другие могут брать и могут не брать таких за себя (VI всел. 98, Анкир. 10, Вас. Вел. 22).

Запрещение 48 ап. прав, изгонять свою жену есть ничто иное, как только повторение заповеди Спасителя и ап. Павла о неразрывности брачного союза, как установления божественного (Mф.5:32; 19:7; 1Кор. 7:10–11) с присовокуплением наказания за нарушение её отлучением от церкви. Хотя в 48 ап. прав, выражено в словах общих и не определяющих положительно причин к разводу, однако же оно дает видеть, что 1) развод самовольный, без особенных причин, которые сами собою подрывают союз супружеский (например, нарушением его верности), в христианстве недозволителен; 2) что новый брак при существовании прежнего, законами не расторгнутого, запрещается; 3) что и по расторжении брачного союза, лице, отринутое от него, как недостойное и виновное, лишается права на другое супружество.

О праздниках и постах говорится в 7, 69, 64, 53 и 63 ап. правил.

7 ап. прав, запрещает праздновать Пасху вместе с иудеями прежде весеннего равноденствия: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон святый день Пасхи прежде весеннего равноденствия с иудеями праздновати будет: да будет извержен от священного чина.»

Евреи по закону Моисееву должны были праздновать пасху в 14 день нисана, употребляя для счисления времени не солнечные годы, а лунные. А как лунный год есть короче, нежели солнечный, упреждает его несколькими днями, и только чрез 19 лет (составляющих так называемый лунный круг) солнце и луна в одно время, под одним знаком Зодиака начинают свое годовое течение: то иудеи праздновали свою пасху большею частью прежде весеннего равноденствия. Притом, не соображая в точности ни лунного круга, (который у них состоял только из 4 лет), ни отношения лунного года к солнечному, они не редко совершали пасху дважды в продолжение одного года, т. е. начиная уже лунным месяцем новый год (нисан считался первым месяцем в году), когда по течению солнца еще старый не кончился. На такую неправильность в праздновании пасхи указывает и ап. правило, предохраняя от неё пасху новозаветную. Известно однако же, что в первые века некоторые христианские церкви на востоке и в Малой Азии удерживали для торжества пасхи иудейское счисление времени, и праздновали ее в 14 день нисана, в какой бы день седмицы не случилось. Но церковь Римская и другие западные церкви праздновали пасху после весеннего равноденствия в день воскресный. Обычай западных церквей был утвержден первым вселенским собором и сделан обязательным для всех церквей. С тех пор христианская пасха совершается в день недельный (воскресный), после полнолуния, бывающего в весеннее равноденствие, или после его.

69 ап. прав, определяет наказание за несоблюдение поста в четыредесятницу, в среду и пяток, кроме препятствия, бывающего от немощи телесной: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или иподиакон, или чтец, или певец, не постится во святую четыредесятницу пред Пасхою, или в среду, или в пяток, кроме препятствия от немощи телесные: да будет извержен. Аще же мирянин: да будет отлучен.»

В этом правиле говорится о годовом посте четыредесятницы и еженедельных в среду и пятницу. Первый пост установлен в подражание сорокадневному посту Спасителя; в среду постановлено поститься, в память предания Спасителя на смерть, а в пяток – в воспоминание распятия Христова на кресте. Общее исключение, относительно строгости постов, допускается для немощных и болящих. Это сделано потому, что пост установлен для укрощения плоти. Если же плоть удручена болезнью, или другою какою немощью, то уже не необходимо это укрощение чрез пост. Впрочем, замечает Вальсамон, больные, только если разрешат на рыбу, будут достойны снисхождения. На мясо же никто не должен разрешать ни в четыредесятницу, ни в среду и пяток (кроме пасхальных и других, в которые разрешается), хотя бы находился и при последнем издыхании. «Мы знаем, – прибавляет он, – что в разные времена об этом были вопросы на соборах, но разрешения не дано.» Славянская же Кормчая это разрешение ограничивает, согласно букве канонов церковных (Тимоф. Алекс. 8, 10; Петр, Алекс, 15), дозволением вкушать больному лишь масло и вино.

64 ап. прав, запрещает поститься в день Господень (воскресный) и в субботу, исключая великой: «Аще кто из клира усмотрен будет постящимся в день Господень, или в субботу, кроме единые токмо (великие субботы): да будет извержен. Аще же мирянин, да будет отлучен.» Воскресные дни посвящены памяти и торжеству о воскресении Спасителя и через него совершившемся спасении всего мира, воссоздании его; а суббота памятуется, как праздничный день Ветхого Завета, по воспоминанию о совершении всего творения и о покое Божием в седьмой день мира.

Сообразно общему правилу о памятовании сих дней, в эти дни ослабляется пост даже в четыредесятницу, именно дозволяется принимать постную пищу с маслом и вином, и не продолжать неедения до вечера. Только великую субботу правила повелевают проводить в совершенном посте, ибо в эту субботу Господне тело лежало бездыханное во гробе, и потому заповедано поститься по гласу Господа, который говорит: «егда отъимется от них жених, тогда постятся» (Мк.2:20; Лк.5:35). Церковь Римская ввела у себя пост во все субботние дни целого года, в подражание, будто бы, посту ап. Петра, который, намереваясь в воскресенье препираться с Симоном волхвом, накануне этого прения постился; но VI вселенский собор осуждает ее за это и буквально подтверждает 64 ап. правило (55 пр. VI всел. соб.).

53 ап. прав, осуждает священнослужителей, не вкушающих мяса и вина по гнушению такою пищей, а не ради подвига воздержания: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, во дни праздников не вкушает мяса и вина, гнущаяся, а не ради подвига воздержания, да будет извержен, яко сожженный в собственной совести, и бывающий виною соблазна многим.»

Православная церковь, не запрещая употребления мясной пищи, кроме определенных дней в седмице и году, от первых веков разрешала на мясо и вино в особенности для дней воскресных (исключая великого и других постов), и важнейших праздников. Ибо она признавала, что в праздники и воскресный день неуместно предаваться печали и сетованию поста, а должно по преимуществу быть веселым и радостным, ради воспоминаний благодеяний Господа и восстания нашей природы от греховного падения в эти дни. 53 ап. пр., не запрещая пост в праздники, совершаемый ради подвига воздержания, осуждает гнушение известным родом пищи, соединенное с соблазном для других, с духом своеволия и противления церковным установлениям.

63 ап. прав, запрещает употреблять в пищу удавленину, звероядину и мертвечину: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из священного чина, будет ясти мясо в крови души его, или звероядину, или мертвечину, да будет извержен. Ибо сие закон запретил (Деян.15:29). Аще же сие соделает мирянин: да будет отлучен.» Основанием запрещения в этом правиле служит то, чтобы верующие не употребляли в пищу крови животной: потому воспрещается едение животных во всех случаях, когда из них не выпущена кровь, как например, когда они умирают своею естественною смертью, или бывают удавлены, или задушены сильнейшими зверями и проч. Причины же запрещения употреблять в пищу кровь следующие: во-первых, естественные, как объяснено это в Ветхом Завете: «зане душа всякие плоти кровь его есть» (Лев.17:11), т. е. кровь есть как бы вместилище души, ближайший орган её действий, главная, действующая сила жизни всякого животного; во-вторых, нравственные: питание кровью показывало бы слишком грубый и жестокий характер чувственности и, как замечают, имело бы худое и вредное влияние на самые душевные свойства человека. Закон, на который указывает 63 ап. правил, как запрещающий употреблять в пищу кровь, есть закон первобытный, данный самим Богом обновленному после потопа миру (Быт. 9:1–3), подтвержденный еврейскому народу чрез Моисея (Лев. 17:11) и повторенный для христианской церкви апостолами на Иерусалимском соборе (Деян.15:21). Правила церковные запрещают и всякое искусственное приготовление крови в пищу (VI всел. 67).

О мирянах в православной церкви, как можно было видеть, говорится большею частью совместно с клириками, или после речи о них. Но правило 10-е, подвергающее церковному отлучению того, кто молится с отлученными от общения церковного, хотя бы то было в доме, очевидно, относится исключительно к мирянам. Оно читается так: «Аше кто с отлученным от общения церковного помолится, хотя бы то было в доме: таковый да будет отлучен.»

В этом правиле разумеются отлученные не только от святых тайн, но и молитв и духовного общения с верными. Их отлучение совершалось открыто, во всеуслышание. Поэтому кто, вопреки сему отлучению, сам входил в общение молитвы с отлученным, хотя бы и частное, дома, тот показывал неуважение к церковному суду, нарушал чистоту и благочиние церкви, или считал за ничто те грехи, за которые виновный был осужден на отлучение, а, следовательно, и сам справедливо подвергался, по 10 ап. пр., тому же наказанию. В особенности 10-е правило ап. падает на еретиков и раскольников, которые все, доколе упорствуют в своих заблуждениях, признаются отлученными от церкви: молитвенное общение с ними православных служило бы к совращению последних в ереси и расколы, и потому весьма строго запрещается.

О каноне священных книг говорится в 85 и 60 ап. пр.

85 ап. прав, исчисляет книги, назначенные для церковного и общего употребления христиан, как священные по содержанию и несомненные в подлинности; а 60 ап. прав, подвергает извержению лицо, имеющее священный сан, за то, если это лице будет открыто приносить и покусится читать в церквах подложные, апокрифические книги. Эти правила читаются так: «Для всех вас, принадлежащих клиру и мирян, чтимыми и святыми да будут книги Ветхого Завета: Моисеевых пять: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие. Иисуса сына Навина едина. Судей едина. Руфь едина. Царств четыре. Паралипоменон (то есть остаток от книги дней), две. Ездры две. Есфирь едина. Маккавейских три. Иова едина. Псалтирь едина. Соломоновых три: Притчи, Екклисиаст; Песнь Песней; пророков дванадесять: Исайи едина, Иеремии едина, Иезекииля едина, едина Даниила. Сверх же сего вам да присовокупится в замечание, чтобы юные ваши изучали премудрости многоученого Сираха. Наши же, т. е. нового завета, Евангелия четыре: Матфея, Марка, Лк., Иоанна. Павловых посланий четыренадесять. Петра послания два. Иоанна три. Иаково едино. Иуды едино. Климента послания два. И постановления вам епископам мною Климентом, изреченные в осми книгах (которых не подобает обнародовать пред всеми ради того, что в них таинственно), и Деяния наши апостольские» (85 ап. прав). «Аще кто подложные книги нечестивых, аки святые, в церкви оглашает, ко вреду народа и клира: да будет извержен» (60 ап. правило).

Не малою опасностью угрожало церкви отношение еретиков к боговдохновенным книгам св. Писания. Со времени появления их, еретики стали издавать свои книги, под именем того или другого апостола, или других знаменитых учителей церкви (2Сол. 2:2). В них они проводили свои лживые, еретические и вредные мысли и воззрения, которые подкрепляли мнимым авторитетом апостолов. Их, в отличие от канонических книг, отцы церкви называли обыкновенно апокрифическими; такое название произошло от самих же еретиков, которые выдавали свои книги за апостольские, будто бы сокровенным (апокрифическим) преданием сохранившиеся только у них одних. Для предупреждения верующих от заблуждений еретических книг, 60 апостольское правило запрещает оглашать их ко вреду народа в церкви: а 85 апостольское правило повелевает признавать священными книгами и досточтимыми только известные книги, в нем перечисленные. Впрочем, в последнем правиле, наряду с книгами каноническими, перечисляются некоторые и неканонические (3 книги Маккавейские, книга Сираха, два послания Климента, епископа Римского (к Коринфянам) и апостольские постановления, изложенные тем же Климентом в восьми книгах), так как эти книги в древности читались, кроме апостольских постановлений, в церкви при богослужении, хотя и не считались богодухновенными. Об Апокалипсисе здесь не упоминается потому, что при составлении 85 ап. пр., он еще не был общеизвестным в церкви; но уже Ориген (в III в.), в 7 беседе на книгу Иисуса Навина, считает Апокалипсис в ряду канонических книг. (Смотри учебн. по практ. рук. для паст. Нечаева, прилож. 21 стр.).