Часть первая

Самым существенным и самым заметным отличием человека от всех других наземных тварей является факт существования только у человека религии. Сущность всякой религии заключается в признании бытия иной, помимо земли и земного, жизни, жизни сверхчувственной, премирной, – бытия Бога или богов.

Веря в бытие иного мира с его высшими обитателями, человек всегда и везде признавал, что между этим и тем миром, землей и небом, человеком и Богом не только возможно, но и должно быть общение. To или иное понимание общения между Богом и человеком и принято называть латинским словом «религия», что в переводе на русский язык значит – союз, связь, единение.

Замечено, что где бы и когда ни жил человек, он всегда и везде имел ту или иную веру в Бога или богов и те или иные религиозные выражения. Факт всеобщности религии в роде человеческом обращал на себя внимание ещё с древних пор. Все ученые древности, как, например, Платон, Аристотель, Цицерон, Сенека и другие факт всеобщности религии в роде человеческом считали несомненным. Особенно замечательно в этом отношении свидетельство древнего исследователя Плутарха, который говорит: «Посмотрите на лицо земли, – вы найдете города без укреплений, без наук, без чиноначалия; увидите людей без постоянных жилищ, не знающих употребления монет, не имеющих понятия об изящных искусствах; но вы не найдете ни одного человеческого общества без веры в Божество, ни одного города, в котором не было бы никакого святилища, не были бы в обычае никакие молитвы, жертвы, клятвы и т. д.». Свидетельства древних о всеобщности религии не только не опровергают, но убежденно повторяют и подтверждают позднейшие ученые исследователи, как, например, Гумбольдт, Вундт, Циммерман, Тэйлор, Макс-Мюллер, Куно-Фишер, Картфаж и другие, которые все согласно утверждают, что религия была и есть у всех, даже самых диких племен. Правда, параллельно с этим утверждением существуют указания на видимую безрелигиозность некоторых диких племен. Но при более точном этнографическом исследовании жизни этих дикарей всегда оказывалось и оказывается, что указания на их безрелигиозность покоятся не на соответствии с действительностью, а или на непонимании языка дикарей, или же стремлении дикарей скрыть своё «святое-святых» от осквернения любознательностью со стороны иностранцев.

Против всеобщности религии иногда возражают указанием на существование атеизма или безбожия. Но за Безбожие часто принимают или: 1) своеобразное философское понимание смысла жизни, когда человек избегает употребления имени Божия, заменяя веру в Бога верой в какую-нибудь силу природы, или разум человеческий, коим и приписывает божескую силу и значение, или 2) религиозный индифферентизм, когда человек безразлично относится к вопросам веры, или 3) религиозное легкомыслие, когда вольнодумство ограничивается словесностью и кончается при встрече с жизненными невзгодами. Между тем, атеизм в собственном смысле этого слова должен состоять в искреннем и полном отрицании всякой возможности иной жизни помимо земли и земного; практически же такое безрелигиозное состояние должно выражаться в грубо материалистическом понимании жизни, в крайнем господстве эгоизма, т.е. в уравнении интересов жизни человека с интересами животных и зверей. Но такое низменное состояние, к счастью, явление очень исключительное в роде человеческом и, как такое, должно быть признано явлением аномальным. Исключения же и аномалии не опровергают, а подтверждают правило, так как эти болезненные уклонения от нормы указывают на то, что должно быть в известном порядке явлений духовной жизни человека. Подобно тому, как явления безумия ничего не говорят против разумности человека вообще, так и неверие отдельных личностей только заметнее подтверждает присущую человечеству потребность веры и религии. Псалмопевец и пророк Давид самое неверие ставил в связь с ненормальностью умственных способностей невера, когда говорил: «Сказал безумный в сердце своём: нет Бога» (Пс.13:1).

Факт всеобщности религии в роде человеческом, как явление замечательное, всегда обращал на себя внимание ученых мыслителей. Ещё ученый римлянин Цицерон и греческий философ Платон пользовались этим фактом, как доказательством действительности бытия Божия. И этот факт всеобщности религии был бы необъясним, если бы не существовало в действительности Того, к Кому обращался человек со всеми лучшими чаяниями, думами и стремлениями во все времена своего существования, и если бы стремление к общению с Богом не было бы прирожденным свойством человеческого духа, неотделимым от его духовного существа.

Как, наблюдая в природе действие, например, всеобщего притяжения, мы заключаем о существовании центра тяжести, притягивающем к себе тела, так и из факта нравственного тяготения всего человечества к Богу мы имеем законное логическое основание заключить о действительном бытии абсолютного центра всего существующего – Бога.

Религии по своему содержанию были и есть различны. Человек в своих религиозных выражениях обоготворил все явления жизни, начиная с низших форм и кончая благоговейным преклонением перед Духом истины – Богом, Творцом жизни. И это-то различие религий по содержанию дает основание некоторым ученым полагать, что причины происхождения религии в роде человеческом были различны в зависимости от исторических и естественных условий жизни людей. Так, источником религии одни считают: корыстные цели жрецов или законодателей, другие: страх человека перед явлениями природы и третьи: эгоистическое чувство человека, неудовлетворяющееся настоящим и создающее при помощи фантазии несуществующие идеалы. Но что религия не есть изобретение жрецов, – это явствует из того простого соображения, что жречество не могло явиться раньше появления религии; религии без жрецов были, но жрецов без религии не существовало. Страх перед явлениями природы присущ и современному и культурному человеку. Но психологический анализ чувства страха и его проявлений указывает, что страх вызывает не благоговение к предмету, внушающему страх, а скорее отвращение, т.е. настроение, как раз противоположное религиозному.

Что же касается эгоизма, как источника религий, то каждая религия является не поощрением этого чувства в человеке, а ограничением, потому что каждая религия налагает на человека обязательства, за нарушение которых грозит наказанием и в сей, и в будущей жизни. Указания на рай Магомета и на Олимп греков, как приводимые доказательства для подтверждения этой мысли, не убедительны потому, что, вместе с обещаниями рая и Олимпа, там есть и угроза последователям адом и тартаром.

Словом, объяснить происхождение религиозного чувства в человеке причинами историческими и естественными нельзя. Человек сам додуматься до мысли о бытии Высшего Существа – Бога не мог; ибо ум человека неспособен изобретать понятий, которые своим содержанием превосходили бы его понимание, каково и есть понятие о Боге. Необходимо поэтому признать, что первым возбудителем религиозного чувства в душе человека был Сам Бог, Который вложил в душу человека неуклонное стремление к беспрерывному живому общению с Божеством, что составляет сущность всякой религии. Библия, повествующая о творении человека Богом по Своему образу и подобию, ясно выражает этим самым мысль о прирожденности душе человека зерна веры в Бога.

Душе каждого человека свойственна потребность веры в Бога и стремление к общению с Ним. Вот почему Тертуллиан и говорил, что «душа каждого человека по природе христианка». Но способность к религиозному общению, как и всякая другая духовная способность человека, может получить в жизни и правильное и неправильное развитие. Правильное развитие врожденной душе человека способности к религии и состоит в установлении живого общения с Живым Богом. Но такой союз предполагает непосредственную близость человека к Богу и Бога к человеку. Временем такого идеального взаимообщения между Богом и человеком и было, по свидетельству Библии, время райского блаженства человека. Райское блаженство и было совершенным выражением того, что называется религией. Но человек через грех лишился непосредственного общения с Богом, а вместе с этим лишился и средства к правильному развитию прирожденного ему чувства веры в Бога.

Вырвать из своей души стремление к общению с Богом человек не мог, так как это было не в его силах; это стремление заложено было в его душу Творцом. Наоборот, прирожденное душе стремление к общению со Своим Небесным Отцом постоянно побуждало человека искать Бога. И человек, не имея возможности собственными силами найти Бога Истинного, поклонился богам ложным, вместо Творца обоготворил тварь. Явился искусственный религиозный союз с вымышленными искусственными богами – язычество.

Различие языческих религий по содержанию объясняется различием тех естественных условий, при которых совершалось развитие религиозной идеи у того или иного народа. Такими условиями, оказавшими влияние на составление языческих религиозных понятий, и были: во-первых, окружающая внешняя природа и, во-вторых, собственное самосознание человека. Когда человек находился в первобытных условиях жизни, то, несомненно, он был близок к природе, от которой зависело и сохранение, и продолжение его существования. Но, живя в союзе с природой, человек своим разумом не мог не замечать, что всё окружающее его, не исключая и самого человека, имеет и начало, и конец жизни. А от такого сознания не далеко было и до вопроса о начале всех начал, до признания бытия Такого Существа, от Которого всё получило своё происхождение.

Размышляя об устройстве мира, разумный человек не мог не заметить в окружающем и следов Творческой премудрости и совершенства; не мог невольно не согласиться с теми мыслями, какие выражены в следующих словах Священного Писания: «небеса проповедуют славу Божию и о делах рук Его вещает твердь» (Пс.18:2), или «невидимая Его, вечная сила Его и Божество от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим.1:20).

Обстановка жизни побуждала человека не заглушать способности веры, а развивать её.

На дальнейших ступенях развития человека на помощь наблюдению при составлении им религиозных понятий являлось самонаблюдение. Заглядывая в себя, анализируя своё настроение, человек не мог не признать несовершенства и ограниченности своей и духовной, и внешней жизни; его сердце говорило ему о неудовлетворенности настоящим – несовершенным. И это сознание, несомненно, возводило его мысль к представлению возможности другой жизни – совершенной и неограниченной. He имея, однако, возможности по ограниченности своего разумения возвыситься над земными пониманиями жизни и её условий, человек и божеству приписывал свойства земного бытия, отождествляя Бога то с теми или иными грозными и благодетельными явлениями природы, то с различными выражениями человеческого духа, причем одно и то же божество по идее, в зависимости от места, времени жизни и развития человека, наделялось различными атрибутами.

Субъективностью пользования данными наблюдения и самонаблюдения, что на языке богословия принято называть естественным откровением, и объясняется то разнообразие религиозных пониманий, какое замечается в язычестве.

Смотря потому, какой из двух факторов – внешняя природа, или внутренний опыт, преобладали у того, или иного народа при составлении понятий о Боге, поэтому и религиозные представления язычества получают характер или натурализма, т.е. обоготворения различных явлений природы, или пневматизма (от греческого слова «пневма» – дух) – обоготворения духа. В чистом виде ни натурализм, ни пневматизм не встречаются, правда, ни у одного народа; большею частью религиозные понятия язычников составляют как бы смесь элементов того и другого типа. Но, как бы то ни было, все вероучения язычников можно свести к двум этим главным типам, с преобладанием натуралистических представлений о Боге у одного народа и пневматических – у другого.

Главные виды языческих религиозных учений суть следующие:

Первого типа:

а) Фетишизм (от португальского слова «фетиссо» – магический предмет или талисман) – обоготворение предметов внешней природы – камней, деревьев, гор, лесов, истуканов. Главными поклонниками фетишизма считаются дикари африканские, американские и австралийские.

б) Сабеизм (от еврейского «саба» – звездная сила) – почитание светил небесных; эта форма язычества преимущественно свойственна была народам семитического племени (арабы, халдеи, сирийцы). К этому виду язычества относится и древнеперсидская религия Зороастра, почитавшая за божество самый свет, независимо от того или иного его проявления.

в) Зоолатрия или зоотеизм (от греческого слова «зоон» – животное) – почитание представителей животного царства; родиной зоотеизма был древний Египет.

К этому типу религиозных языческих пониманий должна быть отнесена и религия Китая – конфуцианство, которое, под именем двух главных божеств, Янга и Ина, проповедует дуализм, признавая два начала, – отца-небо и мать-землю; небо – силу активную, деятельную и землю – силу пассивную, воспринимающую.

Второго типа:

а) Антропоморфизм (общий смысл этого вида язычества можно выразить одним словом – человекообожание) – обоготворение человека и его духовных свойств.

Более низкое выражение культа человека можно видеть в шаманстве, вере в то, что в известных людях (шаманах, колдунах) обитает особая сила, которой нужно бояться и которую необходимо почитать. Более совершенное выражение антропоморфизма представляет религия греков и римлян.

Сообразно природным особенностям этих двух народов, различие между религиями их было то, что религия эстетика-грека была своеобразной идеализацией духовной силы и красоты, религия практика-римлянина была обоготворением физической мощи и практической воли.

б) Браманизм – религия Индии; религия, в которой язычник делает попытку отвлечь идею о Боге от чувственного представления и возвысить её до более духовного понимания.

Брама – главное божество индийцев есть неопределённое и бесформенное начало всего, – великая душа мира. Но эта душа не есть сознающий себя дух, отдельный от мира, a бескачественная общая мировая сущность; он – всё, так как вселенная возникла через истечение из божества – омирщвление Брамы, – и ничто, ибо Брама в себе самом есть неопределённая пустота. Браманизм, таким образом, по своему содержанию есть идеализация Природы, по своему характеру – пантеизм.

в) Буддизм – религия Японии представляет собою завершение браманства, из которого он выродился. Начавши с отрицания божества путем превращения неопределённого «нечто» браманства в «ничто», буддизм пришел к обожению человека в лице Будды, жизнь которого в памяти почитателей украшена легендарными сказаниями, и личность которого благочестивыми продолжателями его наделена сверхъестественными свойствами и силами.

Таковы главные виды языческих религиозных учений.

Самый факт существования разнообразия в религиозных пониманиях язычников ясно указывает на бессилие человека собственными силами определить истину религии, ибо истина, может быть и должна быть только одна. К язычникам вполне применимы слова ап. Павла, который сказал, что «они познав Бога, не прославили Его, как Бога» (Рим.1:21); «они (язычники) славу Нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся» (Рим.1:23). Свою несостоятельность сознавало и само язычество в своём поступательном развитии сообразно с развитием человеческой культуры. Достаточно вспомнить религиозно-нравственное состояние греко-римского мира на заре христианства, когда, с развитием внешней цивилизации, люди теряли всякую веру в своих богов и делали их предметом своих зрелищ и поруганий при полном сознании бессилия богов к самозащите. В истории же религий таким показателем несостоятельности естественных человеческих средств для определения религии служит буддизм.

Буддизм – последнее слово язычества и таким последним словом было отрицание божества.

Ум культурного человека не мог помириться с несовершенством языческих богов, совершенного Бога по своему бессилию дать не мог, и потому пришел к мысли, что Бога нет, – таково было первое слово Будды. Но так как отрицание не могло заглушить прирожденного душе человека стремления к Богу, то посему последователи Будды не остановились на отрицании, а пришли к антропоморфизму, возведя в Бога самого Будду.

Человекообразное представление о Боге – антропоморфизм – и есть самая совершенная форма язычества. Дальше антропоморфизма человеческий ум, при понимании Бога своими средствами, идти не мог. Если же человек делал попытку возвыситься в своих пониманиях Божества над человекообразными представлениями о Боге, то его божество превращалось или в неопределенное бесформенное «нечто» браманизма, или «ничто» буддизма.

Наиболее выдающиеся по величию своего ума древние языческие мыслители открыто признавали своё бессилие совершить это дело и смиренно склонялись перед необходимостью высшего откровения в деле религии. Так, философ греческий Платон в своём разговоре, озаглавленном «Второй Алкивиад», влагает в уста Сократа такие слова: «Надобно ждать, чтобы кто-нибудь явился и научил нас, как нам вести себя относительно богов и людей», а в своём сочинении «О законах» Платон, сказав, что для людей нет ничего важнее истинного познания о Боге, прибавляет: «Научить же этому никто не может, кроме Самого Бога, Который предшествовал бы нам, как вождь»; в своём диалоге «Федон», устами Сократа, говорит: «Ясное понимание предметов религии невозможно и для мудреца в этой земной жизни, если только Само Слово Божие не послужит для него руководителем в этом деле».

Цицерон в своих «Тускулонских беседах», изложив все мнения древних относительно бессмертия души, прибавляет: «Это дело Божие решить, которое из всех этих мнений истинно; что касается нас, то мы не в состоянии определить даже и того, которое из них самое вероятное».

Стоики в своих сочинениях высказывали подобные же мысли. Симплиций полагал, что только у Самого Бога можно научиться тому, как Ему угодить; Ямвлих в своей «Жизни Пифагора» признает, что человек должен делать то, что приятно Богу, но что познавать Бога нелегко, разве только Сам Бог или духи, Его окружающие, научат людей истине.

Одним словом, философская древность неоднократно, по разным поводам, высказывала мысль о бессилии ума человеческого в приобретении религиозных истин и о необходимости блуждающему во мраке религиозных заблуждений человеческому разуму света сверхъестественного – Божественного Откровения. И не только отдельные личности из мира языческого невольно обращали свой духовный взор к Небу и от Него ждали откровения, но и целые языческие общества инстинктивно сознавали необходимость новой веры в Истинного Бога. Так, в учёных Афинах, по свидетельству ап. Павла, при наличности многих языческих капищ, стоял алтарь, посвященный «Неведомому Богу» (Деян.17:23).

В этом открытом сознании лучшими умами и сердцами язычников недоверия и недовольства существующими религиозными верованиями высказывалось глубокое убеждение языческого мира в том, что должна существовать, вместо многих ложных религий, одна истинная, и искреннее чаяние, что Провозвестником этой истинной религии и её руководителем должен быть Сам Бог.

О такой богооткровенной религии и проповедует христианское учение. Христианство, по нашему глубокому убеждению, и есть единственно истинная религия, возвещенная миру Самим Сыном Божиим.

Самой лучшей и самой совершенной жизнью человека на земле, по свидетельству Библии, было время райского блаженства. В раю человек блаженствовал и по телу, и по духу. Через падение человек оказался недостойным непосредственного общения с Богом. Но Милосердный Отец не оставляет человека и после падения без Своего спасительного руководительства. Господь открывает Свою волю людям через особых избранников, каковыми были: благочестивые патриархи, пророки, – люди, не заглушившие в своих умах и сердцах стремлений к совершенству и общению с Богом. В напоминание о Своём Промыслительстве и предостережении грешного человечества Господь Бог посещает землю то грозными бедствиями, каковы были потоп, столпотворение, казни, плен, то Своими милостями тому или иному народу, каковы, например, чудесные события из истории еврейского народа. Когда же человечество познало своё бессилие в борьбе со злом и горьким опытом сознало необходимость духовного обновления, – Господь Бог, Милосердный Отец, посылает в мир Своего Возлюбленного Сына, чтобы «всякий верующий в Heгo не погиб, но имел бы жизнь вечную» (Ин.3:16). Сын Божий в совершенстве и открыл людям истину религии, определил цель и смысл их земной жизни.

Возвещение воли Божией людям через особых на то провозвестников и совершенное и полное объявление истины религии через Сына Божия и называется Божественным Откровением. Ап. Павел кратко историю Откровения выражает в следующих словах: «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, через Которого и веки сотворил» (Евр.1:1).

Способом сообщения Божественного Откровения людям была устная проповедь Его провозвестников. Устно сообщал Своё Божественное учение людям и Сам Великий Учитель веры и жизни Господь наш И. Христос. В целях же более точного и верного сохранения великих истин среди потомства, Божественное Откровение записывалось в особые книги, которые сохранялись, как драгоценное сокровище, почитателями истины всех времен. Человеческая память о священных событиях и учениях, и священные записи – Священное Предание и Священное Писание – и были теми способами, через которые непрерывно и неизменно сохранялось в памяти потомства всё то, что в разное время и через разных лиц и разными способами, угодно было Господу Богу открыть людям для их поучения и совершенствования.

Священное Предание есть самый древний и самый естественный способ сохранения Божественного Откровения. Устно передавались от одного поколения к другому и в памяти человеческой сохранялись все истины веры и благочестия до изобретения письменности (т.е. в течение приблизительно 4000 лет). Но и после появления священных книг устный источник сохранения истины не оскудел совсем, так как многое из Божественного Откровения оказалось незаписанным и оставалось для сохранения среди людей путем Священного Предания. В том, что Священное Писание содержит Божественное Откровение не в полном объёме, в этом легко может убедиться каждый читатель Евангелия. Стоит прочитать заключительные слова Евангелия Иоанна, чтобы убедиться в этом. Вот эти слова: «Многое и другое сотворил Иисус; но если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» (Ин.21:25, Ин.20:30). Да и то, что записано в Евангелии, несомненно, записано не всегда во всех подробностях. Например, в 3-й главе Евангелия Иоанна передается беседа Господа с Никодимом, который пришел к Христу нарочито для этой беседы ночью. Но если прочесть эту беседу по Евангелию, то на чтение её оказывается достаточно нескольких минут. Несомненно, Христос беседовал с Никодимом много больше времени и о разных вопросах веры, но евангелистом записано из беседы только самое главное и существенное. Если же учение, дела и жизнь Господа записаны не во всех подробностях и притом четырьмя авторами евангельской истории, то вполне правильно и понятно утверждение Православной Церкви, что Священное Писание есть не единственный источник сохранения Богооткровенной истины, и что в дополнение к нему необходимо признавать другой источник вероучения и нравоучения – Священное Предание. И только эти два источника в совокупности дают полностью ту истину, какая открыта была людям Богом в разное время и разными способами. Признанием авторитета Священного Предания, как незаписанного слова Божия, и объясняется неизменное сохранение Православной Церковью некоторых догматов и обрядов, которые, хотя и не обоснованы вполне на Священном Писании, но есть истины, несомненно открытые свыше, и сохранение их для полноты церковной жизни обязательно. Таковы истины: почитание святых, икон, признание молитв за умерших, употребление при совершении богослужения и таинств многих обрядов.

Но вопрос в том, насколько Священное Предание, как источник вероучения, сохранил до наших дней истины Откровения в чистоте и неизменности?! Как известно, подозрение в чистоте сохранения Священного Предания послужило основанием для Лютера и других реформаторов, a по их примеру и для всех рационалистических сект, отвергнуть Священное Предание и признать единственным источником вероучения и нравоучения Священное Писание. Но, не говоря уже о том, что голос Вселенной Церкви несомненно авторитетнее голоса Лютера и его последователей, чистота Священного Предания должна быть поставлена выше всяких подозрений и по условиям сохранения божественных истин среди людей и по нравственному достоинству хранителей этих истин. Известно, что чем ценнее предмет и чем удобнее его сохранить, тем больше возможности сохранить предмет дольше и без повреждения.

Истина веры, открытая человеку Богом, для верующего сердца есть такая драгоценность, которую оно не согласится променять не только за все сокровища мира, но даже и на собственную жизнь. За нежелание расстаться с истиной Христовой люди в первое время христианства терпели всевозможные муки, – шли на смерть. Каково отношение к истинам веры было в первое время христианства, таково оно было и в первое время жизни человека на земле. Ведь, человек горьким опытом познал, что только точное исполнение воли Божией несёт людям счастье, а, наоборот, отступление от нее, измена воле Божией несёт несчастье жизни. Откровение Божие и было для человека единственным источником радости жизни, тем маяком, который спасал человека от бурь и невзгод житейского моря. Ясно, что человек должен был старательно оберегать этот спасительный маяк, чтобы он не погас в сознании потомства и не затемнился посторонними наслоениями.

Откровение для людей первобытных было далее единственным источником знания. Ум человека при ограниченности кругозора не разбрасывался тогда по разным отраслям знания, как в настоящее время; память не перегружалась массой сведений и впечатлений; следовательно, получалась полная возможность сохранить передаваемую от имени Бога истину точно и неизменно. Ведь, если и в настоящее время при массе знаний и разнообразии интересов человек, раз усвоив какую-нибудь научную аксиому или получив какое-нибудь дорогое для сердца сведение о прошлом своего рода, способен бывает сохранить эти знания точно всю жизнь, то тем более такая точность сохранения возможна и естественна была тогда, когда количество таковых сведений было незначительно.

Точное сохранение Преданием истин веры гарантировалось и достоинством хранителей. Хранителями Предания в ветхозаветное время были руководители веры, сообщители воли Божией, каковы были патриархи, пророки, нравственная ценность которых выше всяких сомнений. В христианское же время хранительницей Предания явилась Церковь Христова в лице святых апостолов и вселенских и поместных соборов. И точность сохранения Предания в настоящее время может быть проверена не только путем сличения верования и практики Церкви в разное время её жизни, но и путем проверки настоящих верований Церкви с письменными памятниками Священного Предания, каковы: апостольские правила и постановления, творения мужей апостольских, разные символы веры, определения соборов, святоотеческие творения.

Если же Священное Предание могло сохранить и сохранило Божественное Откровение точно и неизменно, то отрицать Священное Предание значит сознательно лишать себя части Божественного Откровения и вводить произвол в веропонимание. Ведь только при свете двух источников – Священного Предания и Священного Писания, взаимно освещающих и дополняющих друг друга, истины веры открываются во всей полноте. При отсутствии одного источника неизбежно должна обнаружиться нужда в восполнении его человеческими умозаключениями и толкованиями. Голос Вселенной Церкви у отрицателей Предания заменяется пониманием одного или нескольких вероучителей; а при таком отношении к вере легко может случиться не возвышение человеческой мысли до Божественных предначертаний, указанных в Откровении, а принижение Божественной истины для земных человеческих целей. Протестантство и сектантство, отрицающие Священное Предание, лучший тому показатель. В угоду человеческой лени, в целях освобождения себя от обязательств и лучшего усыпления своей совести протестанты не только отвергают установления церковной дисциплины, основанные на Предании, как-то: посты и обряды, но простирают своё дерзновение и до отрицания богоустановленных таинств. А так как человеческие взгляды вероучителей различны, то – естественным результатом отрицания Священного Предания, а вместе с ним и границ произвола человеческой мысли в области веры является дробление протестантства и сектантства, что в свою очередь служит самым лучшим признаком их несостоятельности и не богоучрежденности.

Другим источником Божественного Откровения является Священное Писание, т.е. запись Божественного Откровения в особые священные книги, написанные в разные времена и разными лицами.

Соединение в один состав всех священных книг, которые, как драгоценный завет предков, передавались от одного поколения другому, называется Библия. Слово Библия, в переводе с греческого языка, значит «книги», чем ясно указывается на преимущество священных книг перед всеми другими книгами, произведениями ума человеческого.

Библия состоит из 49 книг и разделяется на два главных отдела: на Ветхий (22) и Новый Завет (27). Ветхим Заветом называются книги, написанные до Рождества Христова.

Первым священным писателем книг Ветхого Завета был Моисей, который написал первые пять книг Библии, обнимающие собою период жизни человеческой от сотворения мира до вступления евреев в землю обетованную. Продолжателями Моисея были избранные Богом представители еврейского народа, как, например, Иисус Навин, Самуил, Давид, Соломон, и ветхозаветные пророки; они частью закрепляли письменно Священное Предание предков, главным же образом запечатлевали своей рукой истинность полученных ими от Бога и сообщенных людям откровений. И состав, и счисление ветхозаветных книг Христианская Церковь унаследовала от Церкви Ветхозаветной, и Христианская Библия в своей ветхозаветной части буквально сходна с Библией еврейской.

Священные книги Нового Завета, которых 27, разделяются на Евангелие и Апостол. Евангелие состоит из четырех книг: Матфея, Марка, Луки и Иоанна, из которых в первых трёх преимущественно содержится изображение событий земной жизни Господа, Его чудесных деяний, Крестной Смерти, Славного Воскресения и Вознесения на небо; в последней (евангелиста Иоанна) – преимущественно изложение высокого учения Господа И. Христа, преподанное людям за время Его спасительного пребывания на земле. Книга эта называется Евангелие, в переводе на русский язык значит «благая радостная весть», потому что для искренно верующего сердца христианина ничего не может быть отраднее, как слышать о жизни, делах и учении Своего Спасителя.

Heсмотря на то, что евангелия, несомненно, по крайней мере, первые три, писаны независимо друг от друга, – все евангелия имеют между собой трогательное единство и во взглядах на Христа Спасителя, как Сына Божия, и в понимании смысла и значения Его земной деятельности, и в описании главнейших евангельских событий. Если и есть разногласие в евангелиях, на которые иногда любят указывать рационалисты, то эти разногласия касаются указаний обстановки события и времени его совершения и никогда не доходят до разногласия в определении сущности и значения события.

Временем появления всех четырех евангелий был первый век христианства. А в это время ещё живы были свидетели евангельских событий, которые могли проверить подлинность описываемого евангелистами по памяти и собственному впечатлению и, при наличности неверности передачи событий и учения Господа, указать на эту неверность. А, между тем, современная евангелиям литература красноречиво подтверждает историческую достоверность евангельских свидетельств. И замечательно, что эти подтверждения достоверности Евангелия мы находим не только у друзей христианства, каковыми были писатели первых веков: св. Варнава, Климент Римский, Игнатий Богоносец, Папий Иеропольский, Иустин философ, Ориген и другие, но и у врагов христианства – писателей языческих и иудейских, как, например, у Тацита, Плиния младшего, Иосифа Флавия, в Талмуде. Замечательно в этом отношении свидетельство Иосифа Флавия, родившегося в 37 г. пo P. X. «Около этого времени, – пишет он в своих «Иудейских древностях», – жил Иисус, мудрый человек, если нельзя иначе назвать Его, как только человек: ибо Он совершал дела чудные, учил тех, которые с охотою приемлют истину. Heсмотря на крестную смерть, на которую Пилат, по требованию старейшин народа, осудил Его, первые ученики Его не оставили прежней к Нему любви. Он явился им живым три дня спустя после Своей смерти, как предсказали пророки об этом и о других чудесах Его жизни».

Словом «Апостол» называется вторая часть священных книг Нового Завета, потому что эта книга не только написана апостолами, но и содержит в себе или изображение проповеднической деятельности апостолов, как, например, книга Деяний св. апостолов, или же изложение самой устной и письменной проповеди апостолов по тем или иным вопросам веры и жизни христианской.

Послания своим происхождением обязаны были желанию апостолов дать разъяснение по тем или иным вопросам, возникавшим в известной местности и у христиан того или иного города, почему они и были адресованы Римлянам, Коринфянам, Галатам, Евреям или к отдельным лицам: Тимофею, Титу, Филимону. В виду же важности авторитетного решения поставленных в них вопросов для всех христиан, и эти послания впоследствии сделались достоянием всего христианского мира, причем некоторые из посланий Апостольских, подлинность которых не может быть доказана точным указанием подлинника со стороны их адресатов и получателей, а утверждена была соборными определениями, именуются «соборные». Таковы послание ап. Иакова, два послания ап. Петра, три послания ап. Иоанна Богослова и одно ап. Иуды. Последняя книга Нового Завета носит название Апокалипсис, что значит «Откровение»; она принадлежит перу евангелиста Иоанна Богослова и содержит таинственные изображения будущей судьбы Церкви Христовой на земле и всего мира.

5.1. Ветхий Завет

Книга Бытия. Повествует о жизни мира и человечества от сотворения мира до выхода евреев из Египта.

Книга Исход. Обстоятельства выхода евреев из Египта, путешествие до Синая, Синайское законодательство.

КнигаЛевит. Изложение законов обрядовых, нравственных и гражданских.

КнигаЧисл. Обстоятельства путешествия евреев до земли Обетованной.

КнигаВторозаконие. Повторение закона народу еврейскому, сделанное Моисеем перед смертью.

КнигаИисуса Навина. История завоевания и разделения земли Обетованной.

КнигаСудей. История жизни еврейского народа за время правления Судей.

КнигаРуфь. История моавитянки Руфь.

1, 2, 3, 4 Книги Царств и 1 и 2 Книги Паралипоменон. История народа Божия во времена царей.

КнигиЕздры 1 и 2. История возвращения иудеев из плена, построение второго храма и укрепление Иерусалима.

КнигаЕсфирь. История иудеянки Есфирь.

КнигаИова. История праведника Иова.

Псалтирь. 150 псалмов, или духовных песен, из которых большая часть принадлежит царю Давиду.

Притчи Соломона. Правила благочестия, которыми руководились ветхозаветные праведники.

Екклесиаст. Решение вопроса о счастье жизни.

Песнь Песней. Поэтическое изображение таинственного союза Христа с Церковью под видом союза жениха и невесты.

Книги пророковИсаии, Иеремии, Иезекииля, Даниила и двенадцати пророков. Историческое указание на события, современные пророкам, учение их и пророчества о временах Мессии.

5.2. Новый Завет

Евангелия Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Изображение жизни, дел и учения Господа.

Книга Деяний Апостолов. Жизнь и деятельность св. апостолов и история распространения ими христианства.

Послание ап. Иакова. Учение об оправдании верой и добрыми делами; указание христианских правил жизни.

1 Послание ап. Петра. Изображение благодатного новозаветного порядка жизни; истинное понимание христианской свободы.

2 Послание ап. Петра. Обличение злоупотребления свободой.

1 Послание Иоанна. Раскрытие смысла и значение христианской любви.

2 Послание Иоанна. Предостережение от лжеучителей.

3 Послание Иоанна. Похвала христианину Гаию за гостеприимство и верность истине и добру.

Послание Иуды. Предостережение от порочной жизни и ложного учения еретиков.

14 Посланий ап. Павла. Всестороннее раскрытие истин христианской веры и нравственности; утверждение христиан в вере и благочестии, предостережение от увлечения учениями ложными и пороками, указание основных начал строя жизни церковной, семейной, общественной и государственной.

Апокалипсис Иоанна Богослова. Таинственное изображение будущей судьбы Церкви Христовой и всего мира.

Священные книги, как Ветхого, так и Нового Завета всегда пользовались особым уважением и значением у последователей истинной веры и носителей благочестия.

Евреи, имея у себя священные книги, гордились этим своим преимуществом перед другими языческими народами, считали себя народом богоизбранным и хранили эти священные книги, как знак своего богоизбранничества с особым вниманием. Бывали в истории еврейского народа времена небрежения законом и полного забвения его, но не было случая унижения авторитетности своего закона перед законом другого, хотя бы то и господствующего народа. Евреи и во времена славы своего народа, и во времена крайнего уничижения всегда и везде свой закон считали неизмеримо выше, чище и святее законов всех других стран. Такая убежденность евреев в истинности своего закона, народное благоговение к нему невольно иногда побуждало и благоразумных языческих владык этого народа признавать особое значение за священными книгами еврейского народа. Так, нередко были случаи за время плена, когда языческие цари давали евреям особое преимущество среди других пленных народов – жить по своей вере и управляться по своим законам, а египетский царь Птоломей Филадельф даже сделал особое распоряжение о переводе еврейских книг на греческий язык (271 г. до P. X.), чтобы сделать еврейский закон доступным для знакомства с ним другим племенам и народам. Благоговение евреев к своим священным книгам перешло и к христианам. Помня слова Своего Божественного Учителя, Который сказал, что «ни одна йота или черта закона не будет уничтожена», христиане с самых первых времен существования своей общины с особым вниманием исполняли предписания закона Моисея; сами же книги Ветхого Завета читали в своих священных собраниях. С появлением священных книг Нового Завета, христиане отношение евреев к своим священным книгам перенесли и на писания апостолов, признавая их необходимым продолжением, совершенным выражением и исполнением Ветхозаветного Закона и пророков. Как евреи считали свой закон святым, так и христиане свои новозаветные писания стали признавать своим дорогим священным сокровищем, которое необходимо оберегать от всякой возможности его осквернения. Христиане часто жертвовали своей безопасностью и жизнью, лишь бы только не отдать в руки неверных гонителей священные книги Истины.

Благоговейное отношение евреев и христиан к своим священным книгам объясняется верой в богодохновенность книг того и другого завета, убежденностью в том, что книги Священного Писания есть не что иное, как записанное слово Божие. За провозвестников воли Божией, а не проповедников собственного учения, выдавали себя и авторы священных книг, приписывая содержание той или иной книги откровению Божию, а не силе человеческих измышлений.

Внешним выражением такого убеждения и авторитетным подтверждением основательности веры в богодохновенность священных книг служит собрание всех священных книг в один состав – Канон, сделанное на соборах авторитетными представителями Церкви.

Само собою понятно, что Церковь, в лице своих представителей, имела основание признать священные книги не обыкновенным произведением ума человека, а откровением Божиим, возвещенным через богодохновенных священных писателей.

Книга Библия предлагает нам учение о Боге и Его отношение к миру и человеку, решает вопросы, которые недоступны для полного понимания умом человека, а, между тем, решение этих непостижимых вопросов даётся в Библии такое ясное и определенное, какое свойственно бывает автору, исследовавшему поставленный им вопрос со всех сторон. Так, например, Библия говорит нам о Боге, Едином по Существу, но Троичном в Лицах, указывает взаимоотношения Лиц Св. Троицы, излагает учение о Творении, Промысле, Искуплении, Освящении человека, – все это вопросы, которые не только не могут быть признаны доступными для всестороннего обсуждения их умом человека, но некоторые из которых, по-видимому, даже стоят в противоречии с доводами обыкновенного привычного человеческого мышления (например, вопрос о Единстве и Троичности лиц в Боге, о сверхъестественном рождении Спасителя).

Если же в Библии эти вопросы решаются, и решаются положительно и определенно, то мы вправе предполагать или особую сверхчеловеческую гениальность авторов священных книг, чему противоречит историческая известность всех священных писателей, или утверждать, согласно с церковным учением, что авторы священных книг писали свои книги по особому откровению свыше.

Нравственное учение Библии, далее, так чисто и свято, что не только превосходит своим идеалом жизни все учения естественных религий и человеческих законов, но и совершенно исключает в читателе возможность найти в Библии оправдание того или иного порока или страсти. Если же иногда и указывают на сравнительную высоту нравственного учения той или иной религии (например, буддизма), или отдельных моралистов (Канта, Толстого и других), то вполне беспристрастная критика: историческая, в первом случае, и сравнительная, во втором, легко может доказать не только влияние учения Библии на учение нравственности этих нравоучителей, но и безусловное заимствование и буддизмом, и философами-моралистами своего учения из Евангелия, так что, по сравнению с последним, учение первых оказывается ничем иным, как отдельными отрывками евангельской нравственности, не имеющими за собой ни основания в вероучении, ни полной системы. Только нравственное непонимание и испорченная совесть может, далее, обвинять некоторые места Библии (например, книгу Песнь Песней) в описании страсти или даже в услаждении пороком. К таким обвинителям вполне приложимы слова апостола: «Душевный (в смысле чувственный) человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно» (1Кор.2:14).

Если же нравственное учение Библии чисто и свято, если изображаемый высокий идеал жизни превосходит человеческие представления о совершенстве, то это ясный знак того, что Верховным Выразителем этого идеала был Сам Первообраз человека – Бог. Нравственный закон священных книг требует самопожертвований и самоограничений во всем, а такого закона сам человек создать бы не мог; ибо присущее душе человека чувство эгоизма не способствует, а, наоборот, противится всякого рода лишениям, и если бы человек сам собственными силами создавал себе законы морали, то эта мораль была бы эгоистична, с библейской точки зрения – безнравственна.

Третье существенное свойство священных книг, отличающее их от всех книг человеческого происхождения, – это содержащиеся в них пророчества и описание чудес.

Что пророчества Библии есть не простая фантастическая попытка писателей приподнять завесу неизвестного будущего, не безотчётное гадательное сказание, а определённое сознательное предсказание будущего, это доказывает и само содержание пророчеств, и их точное историческое исполнение.

Стоит прочесть хотя бы некоторые пророческие места Ветхого Завета, чтобы видеть сознательное отношение священного писателя к временам будущего, точность и раздельность его мысли, и возможную ясность представления будущего. Для примера, приведём содержание пророчества пр. Даниила о седьминах. Это пророчество находится в 9 главе книги пр. Дан. 24:27 и дано в ответ на скорбь пророка о судьбе своего народа. Пророку Даниилу было открыто, что будет в истории еврейского народа в продолжение 490 (70х7) лет. Началом этих 70 седьмин будет служить издание указа о возобновлении Иерусалима и храма, а это было за 453 г. до Рождества Христова.

a) В продолжение первых семи седьмин (49) будут возобновлены храм и Иерусалим.

b) После следующих затем 62 седьмин будет предан на смерть Христос и предан не ради Себя.

c) В течение последней седьмины будет утвержден для многих Новый Завет, и в половине этой седьмины прекратятся жертвоприношения, и в святилище будет мерзость запустения. Тогда придёт народ, управляемый вождём, разрушит святой град и храм.

Так определенно указаны события будущего в изложенном пророчестве. He меньшею ясностью и точностью отличаются и другие пророчества, например, пророчество Исаии в 53 главе о страданиях Господа и пророчество Давида о том же событии в 21 псалме. Буквальное же историческое исполнение всех, безусловно, ветхозаветных пророчеств о новозаветных временах легко определяется сравнением пророчеств с самим содержанием уже совершившихся событий.

Наглядным доказательством буквальной исполняемости пророчества в наши дни служит судьба еврейского народа. Стоит прочесть пророчество Моисея о судьбе еврейского народа, изложенное во Второзаконии (гл. 28) и пророчество о том же Самого Господа И. Христа в Евангелии, и сравнить с ними исторические судьбы еврейского народа и его современное положение, чтобы убедиться, что на этом народе и до сих пор тяготеют грозные предсказания великих провозвестников будущего.

Вот некоторые из предсказаний пророка Моисея, в которых за полторы тысячи лет с поразительною точностью он изобразил горькое будущее еврейского народа: «За то, что ты (народ еврейский) не служил Господу Богу Твоему, будешь служить врагам твоим (Второзаконие, гл. 28:47–48). Пошлёт на тебя Господь народ издалека от края земли; как орел налетит народ, которого языка ты не разумеешь, народ наглый, который не уважит старца, не пощадит юноши (ст. 49–50). И будет теснить тебя во всех жилищах твоих, на которые ты надеешься (52). И рассеет тебя Господь Бог Твой по всем народам от края и до края земли, но и между этими народами не успокоишься, и не будет места покоя для ноги твоей, и Господь даст тебе там трепещущее сердце, истаевание очей и изнывание души; жизнь твоя будет висеть перед тобою, и будешь трепетать ночью и днем, и не будешь уверен в жизни твоей» (64–67). Достаточно прибавить к этим предсказаниям Моисея о судьбе еврейского народа, из всех других пророчеств о том же будущем, слова Самого Господа о будущем разрушении Иерусалима, сказанные им с глубокою грустью в день Торжественного Входа: «Иерусалим, Иерусалим, – говорил Господь, – о, если бы ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему, но это сокрыто ныне от глаз твоих, ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне, за то, что ты не узнал времени посещения твоего» (Лк.19:41–45, Мф.23:37–38, Мф.24:2, Мк.13:2); достаточно этих двух пророчеств и сравнения их с историческим описанием разрушения Иерусалима и состоянием евреев в то страшное для них время, и положением их в настоящее время, чтобы видеть, с какой буквальной точностью исполнялись пророчества.

Существование же пророчеств в книгах священных есть факт, который не может подлежать никакому сомнению. К такому заключению приводит не только сравнение списков Библии разных времен, сравнение, указывающее на отсутствие разности в полноте и содержании Библии, но и сравнение Библии христианской с Библией еврейской, которая содержит все те же пророчества, какие мы находим в ветхозаветной части своей Библии. Для евреев было бы гораздо выгоднее доказать несвоевременное появление пророчеств в священных книгах, так как существование пророчеств и их исполнение есть самое сильное оружие против их ветхозаветности. И если евреи мессианские пророчества и пытаются ещё признать не осуществившимися и на них строят свои беспочвенные ожидания, то пророчества о судьбе их народа, во всяком случае, не могут льстить их национальной гордости. Если же, несмотря на все это, евреи не дерзают выбросить из своей Священной Библии пророчеств, то это – ясное доказательство того, что пророчества есть факт, который при всей своей неумолимости заслуживает признания.

Знание же будущего не дано ограниченному уму человека, а потому существование пророчеств в священных книгах может служить ясным и наглядным доказательством того, что священный писатель при созерцании грядущего и изображении событий будущего переживал особые озарения свыше, получал откровение о грядущем от Всеведущего Бога, для Которого нет ни прошедшего, ни будущего.

Как существование пророчеств в священных книгах есть признак сверхъестественного происхождения их, так совершение и описание чудес тем или иным лицом есть доказательство его божественного посланничества. Чудо есть действие, которое не может быть совершено ни силою, ни искусством человеческим, но только всемогущею волею Божиею. А так как воля Божия совершенна и блага, то посему совершителем истинного чуда должно быть лицо нравственно-совершенное, и цель чуда должна быть нравственно-благотворная. Таким характером и отличаются чудеса библейские, и этим они существенно отличаются от чудес ложных, о которых говорится в языческих религиях, и так называемых фокусов, поразительностью которых часто удивляют индийские факиры.

Совершителем библейских чудес всегда является или Сам Божественный Учитель человечества Господь наш И. Христос, или лицо, которое избрано Богом для руководства человечества в религиозно-нравственном отношении, и которое само своей относительно нравственной чистотой являет пример совершенства, так, например, Моисей, пророки, апостолы. Эти избранники Божии смиренно сознают свою немощь для совершения чуда и свою чудодейственность приписывают не своим силам, не своему искусству, но силе Духа Святого, действующего через них (2Кор.12:11–12. 1Кор.9:1. Гал.1:15–18. Гал.3:1–5. Деян.11:17. Рим.15:18). Так, когда ап. Петр и Иоанн исцелили хромого у ворот храма, то они открыто заявили окружающей толпе, что они совершают чудеса силой Господа Иисуса Христа, или когда ап. Павла и Варнаву за чудо исцеления хромого в Листре приняли за богов, то они не захотели воспользоваться этим легким способом прославления, а настойчиво убеждали толпу верить в Того, силой Которого они творят чудеса, а их принимать за обыкновенных людей.

Это смиренное сознание человеческого бессилия для совершения чуда резко отличает чудотворцев библейских от ложных чудотворцев других религий, например, Будды, Магомета, которые особенно охотно указывали своим последователям на свою собственную силу – творить чудеса в доказательство своего, якобы сверхъестественного, происхождения и предназначения, и права на прославление у людей.

Цель истинного чуда – нравственно-благотворная, – это или грозное вразумление непокорному заблудшему человечеству (чудесные бедствия, например, всемирный потоп), или милостивое возбуждение религиозной веры (чудеса с народом еврейским во время странствования и завоевания земли обетованной, чудесное насыщение нескольких тысяч), или Божественная помощь просящим и страждущим (чудеса исцеления), или, наконец, общечеловеческое спасение и духовное обновление (чудо чудес – Воскресение Спасителя, Сошествие Св. Духа). Во всей Библии мы не находим ни одного чуда, которое имело бы Своею целью или удовлетворение самолюбивых исканий того или иного чудотворца, или желание удовлетворить любопытство и произвести сильное впечатление – эффект в окружающей толпе. Напротив того, там, где мотивом для совершения чуда являлась не вера в помощь Божию, а любопытство, чудеса не совершались. Так, Христос Спаситель не совершил чудес в Назарете, где слушатели Его оказались не ищущими света веры, а жаждущими зрелища чудесного; он же отказал и иудейским старейшинам совершить чудо ради удовлетворения только их низких самолюбивых требований. He желая понижать сверхъестественное на степень человеческой забавы, Господь не совершил чуда и перед Иродом, несмотря на его сильное и властное любопытство.

Как не похожи в этом отношении настроение библейских чудотворцев и цели чудес с настроением и целью совершителей, так называемых, чудес других религий, например, Магометанства, где каждое, так называемое, чудо имело целью произвести, прежде всего, впечатление – эффект, чтобы им замаскировать и фальшивость чуда, и бессилие чудотворца!

Имея высокие цели нравственного совершенствования и Божественной помощи людям, чудеса библейские чужды противоестественности. Библия не говорит нам о таких чудесных явлениях, которые бы нарушали строй существующего, о таких действиях, которые бы изменяли формы жизни, производили что-нибудь не существовавшее в природе раньше; нет в Библии сообщений ни о превращениях человека в животное, как, например, у буддистов, ни о сказочных полетах в воздухе тяжелых предметов, например, гроба с прахом Магомета. Чудеса библейские есть явления не противоестественные, a сверхъестественные; это – действие Божеской силы, которое исправляет природу, а не изменяет ее.

Сверхъестественность же чуда доказывается сама собою не только невозможностью объяснить чудесное действие из естественных причин, например, факт воскрешения мертвого, но и самой обстановкой совершения чуда. Библейское чудо всегда совершалось открыто, в присутствии самой разнородной толпы, и без всяких предварительных приготовлений, – чем они существенно отличаются от фокусов. В числе свидетелей чудес Евангельских часто бывали люди, в интересах которых было воспользоваться всякими поводами для опровержения чуда. Но и эти противники истины не могли придумать другого естественного объяснения, кроме того, что Спаситель совершает чудеса силой Вельзевула. (Лк.11:16, Мк.3:22, Мф.12:24). Свидетели чудес и лица, над которыми совершены были чудеса, жили долгое время и после чуда, и делом, и словом проповедовали о действительности совершенного перед ними и над ними, например, слепой, бесноватый, Лазарь. Фактическая несомненность библейских чудес так сильна, что и сами противники чудесного, например, Юм, Вольтер, Толстой, не решаются отвергать историческую достоверность библейских повествований, а стараются только, без всякого на то права, видоизменять характер и смысл событий, пытаясь низвести сверхъестественное и непонятное в область естественного и понятного.

Если же чудеса библейские есть факт, факт сверхъестественный, то лица, совершавшие их, суть Божественные посланники; книги, писавшиеся этими лицами и повествующие о чудесных событиях и действиях, есть книги, написанные по откровению свыше. Сам Господь наш И. Христос придавал особое значение Своим чудесам в целях убеждения неверующих в истинности Своего учения и Своего Божества. «Если не верите Мне, – говорил Он, – то верьте делам Моим» (Ин.5:15). «Дела, которые дал Мне Отец, те дела, которые Я творю, свидетельствуют о Мне, что Отец Меня послал» (Ин.5:36).

Итак, высота библейского учения, чистота его, содержащиеся пророчества и повествования о чудесах, вот те ясные признаки, которые должны убеждать в богооткровенности священных книг. И Церковь, определявшая достоинство священных книг при собрании их в один состав – Канон, строго проверяла эти признаки богодохновенности, отличая истинные священные книги от подложных. Так, Церковью не признаны богодохновенными многие книги, которые, хотя своим названием и содержанием и касались тех предметов и истин, о которых говорится в библейских книгах, но были отвергнуты Вселенским Собором, как не содержащие в своём составе всех элементов должного священного достоинства. Таковы, например, апокрифы, которые своим названием (Евангелие ап. Иакова, Евангелие ап. Петра) и претендовали на внесение их в Канон и признание богодохновенными.

Но вопрос в том, как понимать богооткровенность или богодохновенность в приложении к содержанию священных книг.

Дать точный и ясный ответ на этот вопрос, в отсутствии определенных данных, нельзя. Библия почти ничего не говорит нам о способах сообщения и получения откровений от Бога, ограничиваясь большею частью общим замечанием «Бог сказал», «Бог повелел», «Бог явился», чем ясно подтверждает ту мысль, что Откровение состояло во внутреннем непосредственном воздействии Духа Божия на дух человека. Возможность такого непосредственного общения между Богом и человеком вытекает из самых свойств нашей души, которая есть образ и подобие Божие, а между Первообразом и образом общение несомненно возможно.

Воздействие же Духа Божия на дух человека – священного автора выражалось или в прямом непосредственном повелении известному избраннику сказать, сделать и записать то или иное, как, например, были повеления Моисею, Исаии и др. пророкам, или в освещении сознания пророка картинами, образами и видениями грядущего, каковы видения были Исаии, Иезекиилю, Даниилу¹, или же, наконец, во внутреннем озарении и вдохновении свыше, при котором и собственное настроение священного писателя и современные ему обстоятельства получали особый пророческий смысл и преобразовательное значение, понятные пока только ему одному.

Такое понимание способов откровения вполне соответствует и понятию о Боге, как Существе Всесовершенном и о человеке, как существе разумном и свободном; разумная и свободная личность человека не уничтожалась и не превращалась в механизм пишущей машины, а участвовала в содержании священных книг лучшими силами души при постоянном освящении и озарении свыше от Истинного Бога. Св. Дух, Действующий в священных писателях, сохранял их от свойственных человеческому авторству увлечений и заблуждений, а священный автор выражал откровение во вне в доступной человеческому пониманию форме, сложившейся и выношенной в его разумном сознании. Вот почему в священных книгах, как откровении свыше, не может быть, с одной стороны, заблуждений и лжи, с другой стороны, священные книги, как внешнее выражение откровения силами священных писателей изложены в форме обыкновенных человеческих рассуждений и в форме различной, сообразно со временем и степенью образования священного автора.

Если Библия есть книга Божиих откровений человечеству, данных в разное время и через разных лиц, то долг всякого человека признавать за Библией значение Провозвестницы Истины и содержащиеся в ней религиозно нравственные истины принимать умом и сердцем для следования им и совершенствования своей жизни по тому идеалу, какой начертан в этой великой книге веры и жизни.

Но так как для того, чтобы следовать Закону Божию, нужно знать его, то посему долг каждого образованного человека хоть раз в жизни прочесть Библию. И нет сомнения, что это чтение прольет много света в понимание жизни и поможет человеку без мучительной духовной борьбы выйти на путь истины и любви. Вот почему совершенно непонятно запрещение мирянам читать Библию, практикуемое в церкви католической; это запрещение есть лишение души человеческой её хлеба жизни, родника воды живой.

Но чем выше и ценнее предмет, тем осторожнее должно быть с ним обращение, и христианин, читая Библию, должен помнить, что Библия есть слово Божие, а слово Божие не укладывается в рамки человеческого мышления. Поэтому при разумении прочитанного нельзя ограничиваться только собственным пониманием. При самонадеянности легко впасть в прелесть обольщения превосходством своего понимания и дойти до религиозного самозванства, когда человек объявляет себя новым проповедником Божественной истины. Этот путь духовного произвола довел Лютера до образования самостоятельного протестантского общества; этим путем идут сектанты и все религиозные вольнодумцы. Но путь этот совершенно не прав, так как во имя уяснения истины на этом пути правда Божественная подменивается человеческой неправдой. Вот почему Православная Церковь в целях предупреждения произвольного толкования и рекомендует своим членам понимать Слово Божие согласно с преданием Церкви и ученьем св. отцов.

Главным предметом библейского учения служит Бог и Его отношения к миру и человеку.

Но так как Библия назначена для разумения ограниченных людей, то и в ней мы не находим полного и всестороннего раскрытия этих истин; ибо полное разумение Идеала не под силу человеку, каких бы способностей и совершенств он ни был. Вот почему первая и основная в учении о Боге и Его Существе мысль, какую внушает Библия, – это мысль о непостижимости для человека Божества.

«Бога никто не видал никогда, – говорит св. Иоанн (1:18), – Бог во Свете живет неприступном и Его никто не видел из людей и видеть не может» (1Тим.6:16).

Человек, по свидетельству слова Божия, не может знать Бога, знать так, как доступно его уму познание вещей природы, ибо Свет Божий слишком силен для слабого духовного ока человека. Да и в праве ли человек питать надежду на возможность познания Всесовершенного, Непостижимого, когда, как показывает научный опыт, и в познании вещей несовершенных и временных ум человека не застрахован от ошибок и заблуждений?! Красноречивым подтверждением бессилия ума человека в познании Бога служит откровенное признание одного из выдающихся философских умов и учителей Церкви блаженного Августина, который своим духовным опытом убедился в невозможности для человека познать Бога.

Блаженный Августин задумал написать книгу о Боге, в которой намеревался открыть миру полное и доступное решение вопроса, что такое Бог в Своём существе и Своей совершенной жизни. Принялся автор за дело с любовию и усердием; много было им перечитано по этому вопросу, ещё больше передумано, но чем больше он думал, тем, по его собственному признанию, необъяснимее казался ему предмет исследования. Чтобы вдохновлять себя в своих высоких думах, блаженный Августин любил выходить на берег моря, где, казалось, легче было беседовать с Творцом на лоне природы. И вот однажды, когда мысль о трудности темы особенно удручала его душу, Господь сжалился над автором, взявшим непосильный труд, и явлением ангела открыл ему бесплодность его трудов. Проходя по берегу моря, блаженный Августин неожиданно увидел отрока, который черенками выливал из моря воду в вырытую на песке ямочку. На вопрос Августина, что он делает, – отрок отвечал, что он хочет перелить в эту ямочку всю воду моря. Удивился Августин наивности отрока и пожалел о бесплодности его трудов, а отрок в ответ на его слова и мысль сказал: «А не наивен ли ты, человек, когда своим умом думаешь объять Необъятное?» – и незаметно скрылся. Верующим сердцем блаженный Августин уразумел смысл видения, – и он прекратил свой бесплодный труд, смиренно преклонившись перед величием и непостижимостью Бога и сознавшись в неразрешимости для человека поставленного им вопроса.

Замечательно, что и языческая древность высказывала мысль о непостижимости Бога человеком. Существует рассказ про царя Гиерона и его придворного ученого Симонида. Симонид легко и успешно решал все трудные вопросы, даваемые ему царем для разрешения. Однажды царь Гиерон захотел знать решение вопроса: «Что такое Бог». Симонид, которому дан был этот вопрос на разрешение, попросил у царя два дня для обсуждения. Когда прошло два дня, Симонид просит у царя 4 дня, затем 8, 16, и т. д., объясняя свою просьбу тем, что чем более думает он об этом, тем труднее кажется его решение.

Учение Библии о непостижимости Божества своё естественное основание имеет, таким образом, в ограниченности духовных способностей человека.

Зная ограниченную природу человека, Слово Божие поэтому особенно настойчиво говорит о необходимости для человека в деле религии веры. «Без веры невозможно угодить Богу» (Евр.2:6).

Нельзя угодить Богу без веры потому, что только вера сильна удовлетворить врожденные запросы нашего духа в его стремлениях к Богу.

Вера вообще есть признание, на основании свидетельств других, за несомненное того, что не подлежало проверке нашего опыта и нашего знания.

Все так называемые житейские истины и научные аксиомы приобретаются нами путем доверия к свидетельству других. Так, например, мы сами можем никогда не испытывать болей ожога и не наблюдать этого явления, но, тем не менее, хорошо знать с самого детства, на основании уверений других, что огонь жжется. По вере в истинность слов учителя, класс скоро узнает такие истины, которые сделались достоянием науки путем долгих исследований и усиленной умственной работы ученых разных племен и поколений и притом иногда таких истин, против которых, по-видимому, говорит и наше непосредственное наблюдение, например, что земля движется вокруг солнца. Способности человека верить обязан, можно сказать, и самый научный прогресс. Если бы каждый из нас начинал своё научное развитие с научных азов, – тогда бы и все человечество не пошло дальше начатков науки, так как не хватило бы земной жизни каждому в отдельности для изучения одних только азов науки. Математик должен бы был повторить историю научной деятельности Пифагора, Евклида и др. предшественников, естественник – историю Ньютона, Коперника, географ – историю Колумба и т. д.

Вера имеет безусловно руководящее значение и в практической жизни и деятельности человека. На вере основывается земледелие; ибо если бы земледелец, разбрасывая семена в землю, не верил в их будущее изобильное произрастание, то не делал бы никакого посева. Верою руководятся мореплаватели, когда отправляются в далекое плавание, вверив свою жизнь и безопасность морскому судну, в непрочности которого по сравнению с подводными камнями и бурями океана они не сомневаются. Если бы у них не было веры в благополучный исход плавания, то, конечно, не находилось бы такого отважного моряка, который бы шел на верную и бесцельную смерть. Вере, наконец, в лучшее будущее обязаны все наши житейские заборы, все труды, усердие и вся практическая деятельность людей.

Если же вера имеет такое неоспоримое значение во внешней жизни людей, то тем более безусловное значение она должна иметь в деле религии, которая ставит человеку вопросы, неразрешимые его умом. Чувствуя врожденную душе потребность в общении с Богом и сознавая в то же время своё бессилие для удовлетворения этой потребности, человек всю жизнь не находил бы успокоения своему сердцу, если бы не верил, что Сам Бог идет к нему на помощь Своим Откровением. Языческие шаманы, волхвы, жрецы, прорицательницы вроде сивилл, проповедники веры, как, например, Будда, пророки веры, как, например, Магомет, считались людьми тем орудием, какое избирает то или иное божество для своих откровений. И как ни странны и ни нелепы кажутся на первый раз многие из этих руководителей религиозного чувства, но они, несомненно, делали своё дело – успокаивали сердце человека, ищущее Бога.

Тем более доверие и успокоение сердцу человека должно приносить истинное Откровение, которое, как слово Самого Бога, есть безусловная истина. Признание истинности Откровения и есть выражение веры христианина; содержанием же её служат те истины, которые проповедуются Словом Божием. Верующий христианин должен создать в своей душе такое внутреннее настроение, при котором невидимое и непостижимое в религии было бы так же, несомненно, для сердца, как, несомненно, для ума бывает то, что приобретается знанием. Ап. Павел определяет религиозную веру, как уповаемых извещение, вещей обличение невидимых, т.е. уверенность в невидимом, как бы в видимом, в желаемом и ожидаемом, как бы в настоящем (Евр.11:1). Приобретение такого высокого настроения веры есть особый подвиг для человека, есть результат строгого внимания к своему внутреннему миру и усиленных забот о постепенном возрастании веры.

Постепенность развития веры Спаситель сравнивает с возрастанием зерна. Как зерно при внимании сеятеля к почве и заботам о его благоприятном росте может развиться в многоветвистое дерево, которое в состоянии бывает устоять против всех бурь и непогод, так и зерно веры, т.е. врожденное душе человека стремление к Богу, при благоприятных жизненных условиях может развиться в такое высокое и светлое настроение, которое обнимает собою все явления духовной жизни человека, служит началом и концом всех забот, надежд и деятельности человека.

Такую, именно, жизненность зерна веры и его благоприятное возрастание и разумел Спаситель, когда, обращаясь к ученикам, говорил: «Если будете иметь веру, как зерно горчичное, и скажете горе этой, перейди отсюда туда, то будет по вашей вере» (Мф.17:20)². История христианского благочестия знает много примеров и действительности такой веры в лице святых, которые своё совершенство перед людьми и достоинство у Бога приобрели, именно, светлой верой.

Развитие веры, по примеру святых, должно быть и главной жизненной заботой каждого человека-христианина.

Жизненным нервом веры, по свидетельству Самого Вероучителя – Господа И. Христа, служит сердце человеческое. «Блаженны чистые сердцем, – говорит Он, – ибо они Бога узрят» (Мф.5:8). Сердце – это духовное око человека; им он определяет внутреннее достоинство ближнего, – свои симпатии и антипатии к нему; оно же при свободе от духовных пятен способно проникнуть в тайну невидимого для внешнего глаза и непостижимого для ума и благоговейно почтить величие и святость Своего Творца. И всякий, кто заботится о развитии и сохранении веры, тот должен первые свои заботы направлять к возможному охранению сердца от пороков и духовных язв. Вот почему все подвижники веры своё совершенствование начинали с очищения своего сердца от эгоизма, с порабощения плотских страстей и похотей.

Преимущественною принадлежностью веры сердцу не отрицается участие в этом высоком настроении и других способностей нашей богоподобной души – ума и воли, а, наоборот, предполагается; ибо истинная вера не должна быть ни слепа, ни бесплодна. Верующее сердце должно с любовию воспринять и запечатлеть в себе истины Откровения: покорный вере ум не только может, но и должен оценивать достоинство источника веры и благоговейно размышлять об истинах веры, поскольку они доступны его пониманию, быть готовым, по слову апостола, к ответу «всякому вопрошающему», чтобы истины веры были сознательным и твердым убеждением; воля должна проводить истины веры в жизнь, должна побуждать человека устраивать свою жизнь и деятельность согласно убеждению, чтобы вера была не просто чувствительностью и словесностью, не имеющими выражения вовне, а главным рычагом всей жизни, так как «Не всякий, – по слову Спасителя, – говорящий: Господи, Господи, войдет в царствие небесное, но творящий волю Отца Небесного» (Мф.7:21).

Истинная вера, таким образом, есть лучшее выражение нашего богоподобия. Она есть жизнь нашей души, созданной по образу и подобию Божию; мост, соединяющий небо и землю, лестница, по которой восходит человек к Богу, и без нее потому «невозможно угодить Богу»³.

Первая истина веры, которую внушает нам Откровение, есть истина бытия Божия. Бытие Божие, как показывает факт всеобщности религии, есть истина общечеловеческая, общепризнанная. В виду этой общеизвестности истины, Библия и не дает систематических и определенных доказательств и разъяснений истины бытия Божия, считая признание Бога неотделимым от свойств человеческого духа, врожденным существу человека, а отрицание бытия Божия – признаком общей ненормальности человека. «Сказал безумный в сердце своём: нет Бога» (Пс.13:1).

Но представления о Боге языческих религий были слишком несовершенны; человек, вследствие ограниченности своего умственного и нравственного кругозора, смешивал существо Бога то с теми или иными формами мирового бытия (фетишизм, сабеизм, зоолатрия, конфуцианство), то с проявлениями своего собственного духа (религия греков и римлян и, впоследствии, буддизм), то отказывался вовсе определить Бога, превращая Его в неопределенное, бесформенное начало («Нечто» браманства и «Ничто» буддизма). Библия, как слово истины, дает нам совершенное и определенное понятие о Боге, сущность Которого заключается в следующем.

Бог есть Существо бесконечно совершенное, Которое в Своём содержании не имеет ничего общего с бытием конечным, ограниченным, заключённым в условия пространства и времени, – несовершенным. Совершен Бог по продолжительности Своего бытия – Он вечен, существовал, по свидетельству пр. Давида, раньше, чем явились горы и создалась земля и вселенная, и царствию Его не будет конца (Пс.89:3). Совершен Бог и по качеству Своего Существа: Библия Ему приписывает бесконечную силу – всемогущество, проявленное ясно для человека в творении мира (Пс.32:9), премудрость и всеведение, по которому Бог знает все (Ин.3:20), вездеприсутствие, благодаря которому нет места во вселенной, куда бы можно было укрыться от всевластной воли Божией (Пс.138:7–12).

Как Существо, обладающее такими премирными свойствами, Господь Бог не имеет и в Своей природе ничего такого, чтобы ставило препятствие бесконечному проявлению Его совершенств, – Он есть Дух, имеет природу, которая не ограничивается ни пространством, ни временем (Ин.4:24).

Понятием совершенства и духовности Божества Библия отчасти приближает свойства Божии и к пониманию их нашим ограниченным разумом. Если Бог совершен и духовен, то Он не только может, но и должен быть вечен, ибо, допустив начальность бытия Божия, мы должны были бы признать существование другого Существа Первобога, Который бы дал начало Этому Существу. Если Он – Дух, то бытие Его не может кончиться, так как духовное неуничтожимо. Если Бог есть Совершенный Дух, то Он может быть и всемогущим, и всеведущим, и везде присутствующим, ибо проявление и ограниченного человеческого духа имеет разные степени и могущества, и ведения, и проницательности, тем несравненно выше должно быть проявление Духа Неограниченного. Но нельзя не признаться, что все подобные попытки соглашения недоступных для полного понимания свойств Божиих с требованиями нашего разума есть только попытки, которые не могут непостижимое сделать достоянием исследования нашего знания.

Убедительным образцом для нас ответа на вопросы, как согласить свойства Божии с требованиями человеческого разума, может служить для нас пример Св. И. Златоуста, который, рассуждая о свойствах Божиих, между прочим, говорит: «Что Бог вездесущ, это я знаю, но каким образом Он вездесущ – это мне неизвестно; я знаю также, что Бог безначален, вечен, но каким это образом – я не могу знать». Охотно и мы должны сознаваться в этом незнании, смиренно веря в истинность Откровения и сознавая своё бессилие разумения.

Более понятны человеческому сердцу, которому свойственно, по слову апостола, хотение доброго и нравственного, другие свойства, приписываемые Откровением Богу – свойства высокой нравственности: это – безграничная любовь, почему и Бог часто именуется в Библии «Любовию» (Ин.4:16); бесконечная благость, по сравнению с которой и примерная доброта человека может быть признана ничтожной (Пс.144:8–9); правосудие, по которому Господь нелицемерно «воздаст каждому по делам» (Рим.2:6–11); неизменяемость, вследствие чего «у Отца светов нет условностей и перемен» (Иак.1:17); высшее блаженство, совершенное довольство в Своей жизни, которое не зависит от служения и поклонения подчиненных Ему сил и тварей (Деян.17:25).

Приписываемые Богу совершенства и особенно совершенства нравственные предполагают признание в Боге самосознания личности, так как те или иные свойства без личной воли носителя этих свойств проявление иметь не могут. Библия и утверждает, что Бог есть Существо Личное, Отдельное от всех существ вселенной: «Я есмь Иегова Сущий», – говорит Бог Моисею (Исх.3:14).

Все указанные на основании Откровения свойства Божии дают только полный ответ на запросы верующего сознания о выражении жизни Бога вовне, о внешних, так сказать, проявлениях Божественности. Но учение Откровения было бы не полно, если бы не касалось внутренней личной жизни Божества, не говорило бы о Боге в Самом Себе без отношения к проявлению Божественности в Его свойствах.

Стремление же к проникновению в непостижимые уму тайны жизни Божества в Самом Себе присущи человеческому духу. Для примера такой смелой попытки человеческого разума познать Бога в Самом Себе, достаточно указать на греческую мифологию, которая подробно говорит о жизни и отношениях богов и богинь между собою и украшает жизнь и отношения их фантастическими чертами и картинами.

Учение Библии, как учение полной Откровенной Истины, не оставляет без удовлетворения и эти смелые запросы человеческого духа и отвечает на них истинно возвышенным и высоконравственным учением о Единстве и Троичности Лиц в Боге.

В противоположность учению язычников о множественности богов, Откровение утверждает истину Единства Божества. «Нет другого Бога, кроме Одного» (1Кор.8:4). «Я есмь Бог; прежде Меня не было Бога и по Мне не будет» (Исх.20:2–3). «Един есть Бог», – говорит Спаситель (Мк.12:29–31). Истина Единства Божия, как безусловно несомненная, легко определяется и нашим сознанием из понятия о совершенстве Божием; так как множественность, как уверяет нас разум, есть свойство и признак несовершенства.

Но Бог, Единый по Своему Существу, Бесконечный Дух, имеет, по учению Откровения, конкретные образы Своего бытия в Трех Лицах Божеского Существа – Отце, Сыне и Св. Духе; в единении и взаимоотношении Лиц Св. Троицы и проявляется бесконечная полнота внутренней жизни Божества в Самом Себе.

Учение о Боге, Едином по Существу, но Троичном в Лицах, есть истина, безусловно содержащаяся в Откровении. Господь наш И. Христос, явившись по Воскресении ученикам Своим на горе Галилейской, дал им завет учить Откровению все народы и первой истиной Откровения указал учение о Св. Троице. «Идите, – говорит Спаситель, – научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Св. Духа» (Мф.28:19). «Три Свидетельствующих на небесах, – говорит апостол, – Отец, Слово и Св. Дух, и эти три едино» (1Ин.5:7).

Кроме этих мест Св. Писания, в которых ясно указывается одновременно все три Лица Св. Троицы, в Библии мы находим много мест, в которых говорится о Том или Ином Лице Св. Троицы отдельно. Из этих последних мест Св. Писания проясняется верующему сознанию вопрос о взаимоотношении Лиц Св. Троицы. Сын Божий проповедуется предвечно рождающимся от Бога-Отца, Искупителем и Спасителем грешного человечества, находящийся в таких непосредственных и непрерывных отношениях к Своему Отцу, в каких отношениях находятся слово и мысль. «Ты – Сын Мой; Я ныне родил Тебя» (Пс.2:7), – говорит Бог-Отец устами Давида. «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово был Бог» (Ин.1:1). «Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели Славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин.1:14). «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин.3:16).

Дух Святой проповедуется в Откровении Исходящим от Отца, Божественным Освятителем несовершенного и греховного и Святейшим Созидателем всего истинно-высокого, премудрого и святого в мире. «Когда же приидет Утешитель, Которого я пошлю Вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне» (Ин.15:26). «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в царствие Божие» (Ин.3:5). «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1Кор.12:3).

На основании этих и подобных мест Св. Писания, в которых говорится о личных особенностях Каждого Лица Св. Троицы, Православный Символ Веры и дает нам краткое, но точное учение о Каждом Лице Св. Троицы отдельно, заключив своё учение в 12 членах.

В учении об отношении между лицами Св. Троицы Восточная и Западная Церковь имеют то различие, что по учению Западной Церкви Дух Святой исходит не только от Отца, но и от Сына. Это учение известно в истории Церкви под словом Filioque (филиокве). Неправота этого учения очевидна сама собой.

a)  Слова Спасителя: «Дух Истины, Который от Отца исходит» (Ин.15:26), ясно и точно определяют личное свойство Бога Духа Святого и не допускают никаких ни дополнений, ни изменений, ни пояснений.

b)  II-й Вселенский Собор, собранный в 381 г. для составления православного учения о Духе Святом, ввиду ереси Македония, составляя VIII член Символа Веры в православном его чтении, принял несомненно все данные и Св. Писания и Св. Предания, чтобы составить учение правильное и точное; и в составлении Символа Веры принимали участие и представители Западной Церкви.

c)  III-й Вселенский Собор (431 г.) рассмотрел Никео-Цареградский Символ и подтвердил правильность изложенного в нем учения, запретив под страхом отлучения от Церкви что-нибудь прибавлять или убавлять в Символе Веры.

d)  Сама Западная Церковь до VI века не знала учения Filioque. Только в VI веке, в 589 г., и то на частном Толедском Соборе оно было высказано в первый раз, как частное мнение. В IX веке это мнение встретило осуждение в Западной Церкви от имени папы Льва III-го, который велел вырезать на двух серебряных досках Никео-Цареградский Символ на греческом и латинском языках и поставить в соборе ап. Петра с таким послесловием: «Я, Лев, поставил это по любви к православной вере и для охранения ее».

И только в XI веке, в 1014 году, при папе Венедикте VIII это учение сделалось достоянием всей Западной Церкви и было внесено в VIII член Символа Веры. Но это внесение несомненно является произволом церковной власти, который обличается и Св. Писанием, и Св. Преданием, и голосом Вселенской Церкви.

Учение о Единстве и Троичности Лиц в Боге есть глубокая тайна веры. Только верующее чистое сердце, освященное благодатью Св. Духа, даруемою в христианских таинствах, способно к восприятию этой тайны. Вот почему и полное раскрытие этой истины мы находим в Новом Завете, который, по свидетельству апостола (2Кор.3:14), снял покрывало, лежавшее на духовных очах ветхозаветного человека. Для нашего же ограниченного ума тайна Св. Троицы представляет непреодолимую трудность в постижении её внутреннего глубочайшего существа. Эта-то невозможность постижения необъятного и служила, и служит причиной многих сомнений, а иногда и прямо дерзких отрицаний этой истины со стороны самохвальной учености или маловерующего легкомыслия.

Ввиду возможности подобного нежелательного отношения к истине веры, представители богословия, как науки, св. отцы Церкви и позднейшие ученые пытались дать посильный ответ на вопрос о возможности соглашения догмата Троичности с требованиями человеческого разума. Более известные результаты этих попыток сводятся к следующему: наш ум по обычным приёмам своего мышления не может примирить в своём сознании Богооткровенной истины Единства Божества и Троичности Лиц Божественных; эта истина кажется ему не только непостижимой, но и противоречивой, так как один не равняется трем. Но непонимание той или иной истины или закона и кажущаяся противоречивость ещё не дают, как показывает научный опыт и наблюдение, права на отрицание. Много ещё и до сих пор при всех успехах знания непонятного и неразгаданного во вселенной даже для ума ученого, для обычного же наблюдения и мышления в природе есть заметные противоречия между законом и его наблюдаемыми проявлениями (например, движение земли около солнца); но непонимание того или иного никому не внушает смелости отрицать, а если подобная смелость и обнаруживается, то она бичуется наукою, как грубый произвол и невежество. Тем большего смирения можно требовать от ограниченного ума человека в его отношениях к истинам веры, которые, как истины откровения свыше, навсегда останутся тайнами веры, и никогда не сделаются достоянием знания,

Не имея возможности, вследствие своего несовершенства, постигнуть тайну Единства и Троичности, наш ум, однако, может и в отношении к этой истине удовлетворить свои запросы и успокоить своё сознание теми примерами совмещения единства и множественности какие каждый из нас может наблюдать и в природе, и даже в себе самом. Св. отцы для успокоения пытливых умов при изъяснении возвышенного догмата о Пресвятой Троице обычно употребляли в подобие или солнце, которое, будучи одно, дает природе свет и теплоту, или указывали на водоем и источники, берущие в нем начало и вливающиеся в одно море или, всего чаще, обращали внимание нашего сознания к собственной душе, как образу Божию, которая одна, но имеет три главных силы: ум, чувство и волю. И это последнее сравнение особенно понятно и убедительно, так как наша душа, по учению Библии, есть образ Божий. И, действительно, заглядывая в себя, мы видим, что каждая способность души совершенно самостоятельна, что доказывается фактами одностороннего развития ума, чувства, воли. Но в то же время в каждом духовном акте в той или иной мере участвуют все способности души и только при условии полной гармонии этих сил, их равномерного развития, что и должно быть целью истинного воспитания, получается целостный духовный облик человека.

Само собою понятно, что эти аналогии только приближают тайну Единства и Троичности к нашему пониманию, но не изъясняют ее, и лучшим ответом на вопрос о тайне Троичности будет признание недоступности понимания этой истины нашим умом и необходимости веры в нее, чего и требует от нас Откровение.

Что же касается вопроса о необходимости признания в Едином Божестве раздельности Лиц, то этот вопрос, по нашему мнению, необходимо решается самим понятием о совершенстве Божества и Его Единстве. Только бесконечно совершенному Существу могут быть присущи и те свойства, о которых мы говорили выше. Бесконечно совершенное Существо – Бог должен быть единым; но безусловное единство без признания проявления его в раздельных равных личностях исключает возможность любви и счастья, – необходимых признаков совершенства и выразителей внутренней жизни.

Любовь по самому существу её есть не что иное, как стремление к общению с другим и поэтому немыслима вне взаимообщения лиц. При отсутствии достойного предмета любви это чувство сосредоточивается единственно и исключительно на одном себе, – превращается в себялюбие. При утверждении единоличности Божества, любовь Божия таким образом почти неизбежно превращается в себялюбие. Правда, предметом Божественной любви служит мир, но независимо от того, что мир не вечен, на нем, вследствие его ограниченности, не может проявиться любовь Божия во всей её безграничной полноте. Высочайшая любовь требует и высочайшего предмета для своего полного проявления. Поэтому если бы Божественное Лицо было одно, то Оно могло бы любить вполне достойно лишь только Себя. А себялюбие, как убеждает нас наша богоподобная совесть, есть не совершенство, а великий недостаток, чего нельзя допустить в понятии о Боге, как Существе Совершенном.

Кроме того, Совершенное Существо необходимо должно быть безгранично счастливо – абсолютно блаженно. А истинное духовное блаженство заключается не в самозамкнутом самодовольстве, а в единодушном общении равных себе. Слова Господа Бога, сказанные перед сотворением Евы: «Не хорошо быть человеку одному» (Быт.2:18), – являются девизом жизни каждого разумного существа. И блаженство Божие было бы не полно, если бы жизнь Божества ограничивалась общением с тварным миром, а не имела бы жизни в Себе, в взаимообщении Ипостасей.

Замечательно, что и языческая древность путем философских умозаключений приходила иногда к заключению о необходимости признания в Боге раздельности Лиц. В учении философов мы находим некоторые, хотя слабые, следы даже учения о Троичности Лиц Божества. Подобные слабые намёки на необходимость признания Троичности Лиц в Боге мы находим в учении Платона в его сочинениях «Тимей», «О законах», в «Письме к Дионисию Младшему» и в учении пифагорейцев, которые число «три» считали священным и основным, произведшим другие числа.

Господь Бог Своим Откровением освещает эти слабые догадки человеческого ума и призывает человечество к смиреной вере в Триединого Бога, в котором заключается вся полнота Божественного Совершенства и величайший нравственный образец любви, как главной основы совершенствования и всего человечества в его стремлениях к Первообразу.

Указывая совершенное выражение любви Божией в взаимообщении Лиц Св. Троицы, где три – едино, христианство этим самым указывает и идеал жизни человеческой в возможно широком выражении любви и единения в жизни; ибо человек должен быть подобием Божиим.

Великий духовный образ Бога Отца, Который по любви Своей захотел, чтобы жизнью, как благом, наслаждались и другие, кроме Него твари, внушает человеку мысль о необходимости с любовию относиться к каждому явлению природы от былинки и червячка до своего брата по плоти, побуждает человека помнить, что все создано для радости, и эту радость призван умножать человек – царь природы.

Имея перед собой полный любви и самоотвержения образ Искупителя, человек должен помнить, что он, как христианин, взявший на себя добровольно крест Христов, духом Христовым должен руководиться всю жизнь и во всех её проявлениях, стремиться своими отношениями к ближним возможно больше утереть, а не вызвать слез, нести в жизнь мир и любовь. Пользуясь сам благотворным воздействием благодати Св. Духа, возрождающей и укрепляющей в жизни духовной и святой, человек должен стремиться посильно улучшать жизнь борьбой со злом и проявлениями зла, усовершенствованием условий жизни для большего торжества добра, чтобы скорее наступило царство Божие, где «праведность и мир и радость во Святом Духе» (Рим.14:17).

«Отче Святый! – молился Спаситель, – да будут все едино» (Ин.17:21). Образ единения, данный человеку, в Триединстве Божества, – вот тот убедительный пример, который призывает всё человечество слиться в одну Божию семью, где все должны быть братья, где не должно быть ни личных раздоров, ни общественных неурядиц, ни губительных войн.

И как в единении Лиц Св. Троицы источник неизреченного блаженства Божия, так в единении человечества под главенством Божиим источник Его совершенствования и вечного блаженства.

Свойства Божии: премудрость, всемогущество и благость Божия во всей силе проявились в сотворении Богом мира. Повествованием о творении мира и начинается Библия: «Вначале сотворил Бог небо и землю», – вот первые слова Библии. Под словом «небо», сотворенном раньше появления видимого мира, и принято разуметь мир невидимый – ангельский.

Греческое слово «ангел», по-русски «вестник», указывает не на природу ангелов, а присвоено этому творению Божию по роду их служения, как вестников милости Божией людям. По своей же природе ангелы суть духи бестелесные (Евр.1:14), одаренные светлым умом и свободной волей. На лестнице жизней ангелы занимают среднюю ступень между Богом и человеком; они выше человека, но ниже Бога. По степени своих совершенств и соответственной им близости к Богу ангелы разделяются на девять чинов: херувимы, серафимы, престолы, господства, начала, силы, власти, архангелы и ангелы (Кол.1:16). Вследствие своего усердного стремления к совершенствованию, непреклонной верности и всецелого послушания воле Божией, ангелы настолько укрепились в добре, что являются носителями всего прекрасного и доброго. Добро стало их природой и само слово «ангел» служит у нас на земле символом всего доброго и светлого.

Как старшие братья в царстве Божием, более людей близкие к Богу, ангелы, по изображению Священного Писания, являются нашими ходатаями перед Богом и руководителями и покровителями жизни и отдельных людей и целых народов. Как свидетели наших добрых дел и наших беззаконий, ангелы-хранители будут и нашими защитниками и обличителями на Суде Божием.

Кроме ангелов добрых, есть ещё злые духи, которые являются носителями зла не по природе своей, a по злоупотреблению богодарованными способностями. Творец сообщил ангелам великие духовные способности, которые они должны были развивать собственной самодеятельностью. А каждая способность, при условии свободы воли, может быть направлена и в сторону добра, и в сторону зла. И в жизни ангелов оказалась возможность уклонения с пути добра на путь зла. Ещё прежде, чем окрепли духовные силы в добре, совершилось падение одного светоносного ангела. Грех, положивший начало злу в мире, – гордость. Гордость, как показывает анализ этого чувства, выражается в нежелании признавать превосходство других, в желании самому стать авторитетом, предметом поклонения. И если эта борьба за авторитет увенчается успехом, то гордость переходит в тщеславие – в самоуслаждение, если же нет, то результатом неудач является полный разрыв с прежним авторитетом, и содержанием настроения после этого является досада – злоба. Чем выше способности, тем ярче их отражение; кто высоко стоит, тот, если падает, то падает низко. Результатом горделивого желания Сатаны стать самому самодовлеющим началом жизни вместо Бога и было удаление его от Бога. Удаление же от Бога несет за собой лишение источника всего истинного, доброго и уклонение ко злу. Как удаление от источника света ведет в темноту, так и удаление от Бога ведет ко лжи и беззаконию. Сожаление о невозможности пользоваться прежней радостью возбуждает чувство зависти ко всему, что имеет радость. Вот почему природа диавола – ложь, а отношение его к людям диктуется чувством зависти и злобы.

Вместе с этим высшим ангелом, увлечённые его гибельным примером, уклонились с пути спасения и другие низшие подчиненные ему ангелы. Так явились злые духи, сеятели зла и несчастий в мире.

Бытие ангелов встречает не только сомнение, но и отрицание себя среди рационалистов.

Допуская произвольное отношение к свидетельствам Священного Писания, рационалисты говорят, что учение об ангелах заимствовано евреями от персов во время вавилонского пленения. Но, не говоря уже о том, что Сам Христос Спаситель – Воплощенная Истина – ясно учит о действительном существовании ангелов, когда говорит об ангелах-хранителях каждого человека, которые видят лицо Отца Небесного, или когда указывает на участие ангелов в будущем суде Христовом (Мф.18:10, Евр.1:14, Мф.24:31, 25:31), – бытия ангелов требует и здравый смысл. Весь мир представляет собой стройную цепь существ от самых низших до самых высших, от грубо материальных до сознательно разумных. И как в нем есть жизнь грубо материальная, так должна быть и другая жизнь мира – духовная.

Человек представляет собой высшую ступень вещественной жизни и низшую духовной. И если бы человеком ограничилась тварная жизнь и не было бы другой высшей духовной ангельской жизни, то в мире наблюдался бы непонятный пробел, и жизнь тварная в её последовательном восхождении к совершенству Творца была бы неполной. В удовлетворение несомненно требованиям разума, идея об ангелах была присуща и древней философии, например, учению Лейбница, Платона.

Между же персидским и библейским учением о духах есть существенное различие. Духи персидской религии являются не личными духовно-нравственными существами, как ангелы, а представляют собой не что иное, как олицетворение сил и явлений природы. Так, солнце, луна и всё существующее есть воплощение того или другого яцата или фраваша (название духов по Зороастровой религии). Значение личных духовно-нравственных существ, следовательно, они теряют. Злые духи, по учению Зороастра, являются злыми по природе, и разрушительное направление их деятельности есть явление необходимое и законное, а не случайное и произвольное, как учит Библия.

Библейское учение о бытии ангелов и злых духов имеет большое нравственно-воспитательное значение для человека. Вера в бытие ангелов и представление их совершенств поддерживает и взгревает в человеке идеальный порыв к духовному совершенствованию по примеру, своих старших братьев в царстве Божием – ангелов; надежда на их ходатайство спасают человека от разочарования и отчаяния при несчастиях жизни и нравственных падениях.

Факт существования злых духов и их погибельной деятельности объясняет человеку причину того духовного разлада и неудовлетворенности, которая является спутником его жизни, и которая есть показатель ненормальности настоящей земной жизни; побуждает человека не мириться с греховной действительностью, быть в виду опасности искушения от злых духов, всегда внимательным к своему духовному миру, поставлять свои мысли, чувства и желания перед зеркалом правды Божией, чтобы при наличности уклонения с пути спасения вступить в борьбу с врагами спасения, призвав на помощь те спасительные средства, какие указал Христос – пост и молитву (Мф.17:21).

По учению Библии, видимый мир сотворен Богом. «Вначале сотворил Бог небо и землю, земля же была невидима и неустроенна, и тьма над поверхностью бездны, и Дух Божий носился над поверхностью воды», – вот первые слова, которыми начинается Библия. Из созданной вначале хаотической массы, которая называется в приведенных словах книги Бытия «бездной», Премудрый и Благий Творец образовал, по свидетельству Откровения, тот видимый мир, который и до настоящего времени служит предметом созерцания и местом обитания венца мирового творения – человека. Творение и устройство мира произошло, по свидетельству Библии, в продолжении шести творческих актов, которые называются в книге Бытия днями, причем каждый творческий акт сопровождался появлением в мире нового рода жизни; так, в первый день Бог сотворил свет (4–6), во второй – твердь или видимое небо (6–9), в третий – отделил воду от земли и повелел земле произрастить растения (9–14), в четвертый – светила небесные (14–20), в пятый – пресмыкающихся, рыб и птиц (20–24), в шестой – животных и зверей и, наконец, царя всех тварей – человека (24–31).

Творец с любовию обозревает и каждый отдельный род жизни вселенной и всё сотворённое вместе, и своим любвеобильным одобрением «добро, добро зело» подтверждает действительность совершенства тварей и благословляет их на продолжение жизни в том совершенном виде, какой дан известному роду жизни Премудрой волей Творца.

Читая эту историю миротворения, невольно поражаешься, как самим величием творения, так и той идеей, которая премудро воплотилась в самом творении. Одним Своим властным словом Творец призывает к бытию самые разнообразные виды и роды жизни, но Всемогущий Творец, Который одним Своим всесильным словом мог создать всю вселенную в одно мгновенье, творит вселенную постепенно, так что творение предшествующего обусловливает возможность жизни последующего. Всемогущий Мироздатель в первые два творческих акта творит свет и воздух, – две стихии, без существования которых невозможна никакая жизнь; появлению органического мира предшествует образование земли, как места его обитания, и появление различных родов жизни неорганического мира, как средства существования и продолжения бытия органического. В самом животном царстве сначала являются низшие, более простые организмы, пресмыкающиеся и водяные животные, затем более развитые и сложные – птицы и четвероногие, наконец, создаётся человек, как венец и завершение земного творения. Этою постепенностью творения Премудрый Творец вложил в Своё творение идею взаимной гармонической зависимости одного вида твари от другого, идею любви и общего единения всего земного около разумного центра – человека. Мысленно созерцая величие Творца и совершенство творения, Псалмопевец восторженно восклицал: «Дивны дела Твоя, Господи, все сотворил Ты премудро» (Пс.103:24).

Вопрос о происхождении мира и жизни в мире есть вопрос один из самых древних и самых важных, требующих решения и решения правильного, так как от верности решения этого вопроса зависит правильное понимание жизни мира и назначение человека в мире. Вот почему попытки решения этого вопроса мы видим ещё в самой глубокой древности, в религиозных сказаниях народов, в древней философии, в естествознании.

Что касается содержания подобных попыток ответить на вопрос о происхождении мира, то при всём своём разнообразии эти ответы по большей части имеют мало общего с библейским решением вопроса. Религиозные языческие народные сказания происхождение мира приписывают или борьбе двух начал добра и зла, олицетворённых в богах (религия вавилонян, ассирийцев, персов), или случайному хотению, а иногда даже капризу и ошибке того или иного мистического божества (мифология греков и римлян), или же считают мир воплощением или истечением божества (браманизм). Древняя философия считает возможным объяснить происхождение и разнообразие вселенной удачным в самых различных отношениях соединением элементов одной или нескольких материальных стихий, причем за такую первооснову всего существующего различные философы признавали то воду (Фалес), то воздух (Анаксимен), то огонь (Гераклит), то огонь, воздух, землю и воду вместе (Эмпедокл), то нечто неопределённое, которое назвали или бесконечным (Анаксимандр), числом (Пифагор) и атомом (Демокрит, Лукреций). В сущности и современная наука, не желающая назвать вместе с Библией первопричиной всего Творца – Бога, повторяет сказанное уже о причине мира древней философией с тем только различием, что наука не указывает прямо на ту или иную стихию мира, как первооснову всего существующего, а называет первоосновой или вечную «материю» (материализм), или же нечто неопределённое, именуемое в науке «атомом» (атомизм). И если несогласие решений седой языческой древности с библейским решением данного вопроса легко объясняется незнакомством с Библией, неведением Богооткровенной истины, то встречающееся несогласие научных решений данного вопроса в настоящее время объясняется гордым нежеланием согласиться с Богооткровенной истиной.

Ho по самому существу своему этот вопрос не может быть решён самостоятельно умом человека из-за отсутствия надежных данных для решения. Происхождение мира лежит вне пределов непосредственного человеческого опыта и наблюдения, так как человек не мот явиться на земле раньше появления самой земли и, следовательно, очевидцем или наблюдателем происхождения и образования земли не мог быть никто из людей. А если так, то никакие предания народные, как бы они ни были древни, никакие умозаключения философские, никакие исследования научные не могут претендовать на безусловную верность и полное соответствие с действительностью. Только Бог Вечный и Всеведущий, Он же, по учению Откровения, и Творец мира, и мог дать людям безусловно истинное и достоверное решение вопроса о происхождении мира и человека. Так и учит Библия, выдавая своё учение о творении не за соображение ограниченного человеческого разума, а за Откровение Божие.

Что же касается роли научного мышления в данном вопросе, то оно на основании данных геологии и палеонтологии вправе, и то только с претензией на вероятность, а не на несомненность, судить о порядке постепенного образования вселенной в тот вид, какой она имеет в настоящее время. При попытке же решения вопроса о происхождении первоначального вещества мира научное мышление естественно должно перейти в область фантазии.

И нельзя не отметить того несомненного факта, что более обоснованные современные данные геологии и палеонтологии не опровергают, а красноречиво подтверждают действительность того именно процесса мирообразования, какой указан Моисеем в книге Бытия.

Таковы более обоснованные космогонические гипотезы Канта-Лапласа и Фая, которые, различаясь между собою в определении первоначального вещества, согласуются в указании того порядка мирообразования, какой дан Откровением.

«В начале, – говорит Библия, – Бог сотворил небо и землю; земля же была безвидна и пуста, и тьма над поверхностью бездны, и Дух Божий носился над поверхностью воды» (Быт.1:1–2).

Современной наукой в объяснение первоначального вещества вселенной принимается теория Канта-Лапласа, по которой вся наша солнечная система имела своим началом чрезвычайно тонкое газообразное вещество, схожее с веществом туманных пятен, различаемых ещё и теперь телескопом в глубине небесного свода. Первоначальное вещество, представлявшее собою один огромный огневидный (огненный) шар, вследствие большой центробежной силы⁴, распалось на отдельные кольца или шары, которые расположились вокруг центральной массы – солнца соответственно времени их последовательного отпадения и послужили для образования планет⁵. Один из этих огненно-жидких шаров послужил и для образования земли. Хотя шар был раскален, но света в том смысле, как мы теперь его понимаем, на нем не могло быть, так как для распространения света нужна достаточно прозрачная атмосфера, которой на земном шаре не было. В огненно-жидкой массе будущей земли, подобно заключённым в зародыше, скрытым жизненным силам, имелись все вещества, которые и теперь существуют, но в жидком или газообразном виде и в состоянии полного смешения, так что первоначальный шар земли представлял из себя хаос безвидный, покрытый густым слоем газо- и парообразных веществ, через которые не мог проникать луч центрального солнца, и потому над бездной была глубокая тьма.

«И сказал Бог: да будет свет, и стал свет (1–3). И отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму – ночью. И был вечер, и было утро: день один» (I:4–5).

Огненно-жидкий шар, послуживший для образования земли, вследствие удаления своего от центральной массы – солнца и сообщения части своей теплоты окружающему его пространству, естественно должен был остывать. Начавшееся охлаждение выразилось, прежде всего, в сгущении веществ, входящих в состав первичной массы, и переходе многих из них из состояния газообразного в жидкое, расплавленное. Затем, так как охлаждение продолжается, на поверхности жидкости образуется твердая оболочка, – подобно тому, как появляется пленка на поверхности кипящего молока, когда оно приходит в соприкосновение с холодным воздухом. Эта первоначальная оболочка, твердая корка, и послужила, так сказать, фундаментом для образования того, что называется твердой землей. Внутри, под этим первым земным покровом, клокотало море пламени; вверху, над твердой оболочкой висела густая атмосфера, в состав которой входили многие вещества, встречающиеся теперь в природе только в твердом состоянии, как, например, наиболее легкоплавкие металлы, сера и др. Вследствие охлаждения, вещества атмосферы располагались по степени плотности, сгущались и падали на землю в виде дождя. Тонкая земная кора, под влиянием весьма близкого ей внутреннего огня и вырывавшихся изнутри газов, должна была часто волноваться, трескаться, поглощать собой новые наслоения земли, причем должно было произойти химическое соединение различных элементов. Выделение же из атмосферы более плотных веществ разрядило общую атмосферу настолько, что она могла уже пропускать слабый свет, явилась возможность различать уже один день от другого, тогда как до этого времени тьма была непрерывна. Но всё-таки в атмосфере было ещё так много разных паров и газов, что самого солнца ещё не было видно с земного шара, а виден был от него только свет.

«И сказал Бог: да будет твердь посреди воды и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро, – день второй» (ст. 6–9).

Охлаждение газообразной атмосферы, окружающей земной шар, и самого земного шара продолжалось. Следствием охлаждения атмосферы являлось постепенное соединение различных элементов в сродные им составы, которые располагались по степени своей плотности; охлаждающаяся земля постепенно делалась способной принимать на свою поверхность вновь образовавшиеся вещества, падавшие на нее в виде расплавленной массы. Среди газов, наполнявших атмосферу, находились и элементы О и Н, кислород и водород, но они могли соединиться для образования воды уже при значительном охлаждении атмосферы и шара, позже других элементов, так как вода – вещество легко испаряющееся. И когда настала очередь соединения элементов О и Н, на землю полились целые потоки дождя, воды которого сначала, при приближении к земной поверхности, должны были, вследствие ещё высокой температуры земли, превращаться в пар. Но, наконец, земля настолько охладела, что воды могли уже на ней собираться. Часть воды заняла землю в виде огромного сплошного кипящего моря, часть же носилась над землею в виде густого океана паров, подымавшихся из кипящего моря-земли. Сначала пары клубились над морем, как над кипящим котлом, но море, постепенно охлаждаясь, делалось все более и более спокойным, легкие пары, подобно туману, росе, постепенно подымались в высоту, где, под влиянием более холодной температуры, соединялись в густые облака, сплошные тучи, за которыми не видно было ни солнца, ни звезд.

Между нависшим над земным шаром океаном облаков и землей-морем, в очищенной от паров атмосфере, появляется в первый раз прозрачный воздух, т. е. смесь О и N, кислород и азот, лазурное пространство – твердь, которое собой отделило воду над твердью от воды под твердью.

«И оказал Бог: «да соберется вода, которая под небом, в одно место и да явится суша»; и стало так. И назвал Бог сушу землей, а собрание вод назвал морем. И сказал Бог: «да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плоды»... И был вечер, и было утро, – день третий» (9–14).

Вода, заливавшая земную поверхность, охлаждаясь сама, естественно, должна была охлаждать и земной шар с его содержимым. От охлаждения происходило сгущение веществ, составлявших земной шар, и, следовательно, уменьшение его объема. Твердая оболочка, покрывавшая шар, лишилась достаточной опоры, вследствие чего начинала оседать; подземный огонь коробил плотную поверхность, бороздил её трещинами, как бы заставляя её сжаться для сопротивления внутренней силе. Появились на поверхности шара значительные неровности, складки, которые выступили из воды и наметили очертания материков и гор; суша отделилась от воды – первая образовала землю, вторая – моря и океаны.

Выступившая из воды земная поверхность несла с собою в изобилии осадки – почву, годную для произрастания на ней растений. И растения не замедлили явиться, подобно тому, как скоро появляются в настоящее время растения на заливных лугах весной после освобождения их от воды. Громадные залежи каменного угля, образовавшиеся в некоторых пластах земной коры, по уверению геологов, служат ясным показателем раннего появления на земле пышной растительности. Первая флора на земле, по научным соображениям геологов, отличалась не разнообразием пород и красок, а мощностью своих размеров. Зелень – единственная красота первой флоры, но эта зелень принимала огромные размеры⁶. Такое свойство первой земной растительности ясно подтверждает то библейское положение, что в это время солнце ещё не оказывало непосредственного влияния на земной шар, и что пышностью своей эта растительность была обязана не столько теплоте и свету солнечному, сколько теплоте, исходящей из самой девственной почвы, и свету другого источника. Таким другим источником света для растительности того времени ученые не без основания считают свет электричества. Что мощная, по воле Творца, работа сил природы в процессе формирования земли должна была сопровождаться обильным выделением электричества и, следовательно, света, – это понятно само собою и подтверждается убежденными уверениями ученых геологов (например, Августа де ля Рива).

Электрический же свет, как доказывают не только соображения, но и опыты ученых, обладает всеми свойствами, необходимыми для развития растений. Так, ученый естествоиспытатель Фаминцын во всех своих опытах над водорослями пользовался для их развития единственно сильным светом газовой лампы⁷, и опыты привели его к убеждению, что растения имеют нужду не в солнце, а в свете и теплоте, независимо от источника и характера того и другой, и что электрический свет, в частности, обладает всеми свойствами, необходимыми для растительности. To же подтверждает и ученый Пфафф⁸. А если так, то весь земной шар за время второй половины третьего творческого дня можно сравнить с сильно нагретой теплицей, стеклянные вычерненные стены которой могут пропускать только слабые лучи солнца, но которая в изобилии освещается горящим внутри электрическим пламенем, и атмосфера, и почва которой, насыщена в изобилии влажными парами. При такой обстановке, по мнению ученых, и могла появиться и появилась первая растительность, причем сначала появились, вероятно, самые простые формы растительности, как например, лишайники, простейшие водоросли, которые должны были подготовить почву для более высших растений, следовавших за ними, – трав, кустарников и, наконец, деревьев.

Итак, ещё не рассеялись густые облака, висящие над всей Землей; из туч время от времени льются проливные дожди, но внизу, – под облаками и тучами большая перемена... Земной шар уже не однообразный океан.

Из глубины вод, по слову Творца, как бы выплыли материки и острова с гранитными основаниями, причудливыми очертаниями и волнистой поверхностью. Теплая почва поверхности суши быстро одевается земным ковром разных форм и пород растений.

Такова картина третьего творческого дня.

«И сказал Бог: «да будут светила на тверди небесной для освещения земли, для отделения дня от ночи и да будут они для знамений, и времен, и дней, и годов»: и стало так. И был вечер, и было утро: день четвертый» (14–19).

Вышедшая из-под теплого водного покрова земля содержала в себе ещё так много теплоты и влаги, что этих свойств почвы не только было достаточно для поддержания жизни и развития появившихся в третий день на земле растений, но и оказывался большой избыток, который поднимался от земли в виде густых паров. Да и водное пространство, вследствие своей большой близости к подземному огню, остывало медленно и значительный излишек своей теплоты испаряло. Испарения земли и воды пополняли дождевой расход воды под твердью и задерживали уменьшение и разрежение облаков и туч, закрывавших густой пеленой небесный свод с его светилами. Но постепенно суша и вода земного шара охлаждались; испарения становились меньше и реже, а вместе с уменьшением испарений и слои туч и облаков становились все тоньше и тоньше. И вот, наконец, разорвалась завеса, так долго скрывавшая от земли небесный свод с его светилами, и чудная картина звездного неба стала постепенно проясняться и расширяться.

Эта ночь должна была показаться светлым днем, потому что мерцание бесчисленных звезд и блеск спутника земли – луны разогнали беспросветный мрак первых ночей. Но кончилась и эта ночь, и небо дарит земле ещё более дивное зрелище... Горизонт востока озаряется багряными лучами восходящего царя природы – солнца. И солнце брызнуло на девственную землю своими всеоживляющими лучами и осветило своим ярким светом разнообразные виды земной поверхности. Радуются восходу солнца воды, отражая его яркие лучи, празднует своё обновление растительность, давая новые породы растений и одеваясь в новые цвета и краски. Но некому было любоваться этими чудными картинами; некому было пировать на этом празднике природы; на земле ещё не было живой жизни.

«И сказал Бог: «да произведет вода пресмыкающихся, душу живую, а птицы да полетят над землей перед лицом тверди небесной». И сотворил Бог... и благословил их Бог, говоря: «плодитесь, размножайтесь и наполняйте воды в морях и птицы да размножаются по земле». И был вечер и было утро – день пятый». (20–24).

Властное слово Всемогущего Творца призывает к бытию новый род жизни земной, который должен был оживить пустынный простор природы и использовать её дары. Живая жизнь и могла появиться на земле только в пятый творческий день, когда в природе были в наличности все условия существования живых организмов. Богатая флора третьего дня поглотила огромное количество вредного для животной жизни газа – углекислоты, превратив её в горючий материал; солнце своими лучами очистило, обезвредило атмосферу, приготовив чистый воздух, годный для дыхания, земля произрастила плоды, необходимые для пищи живых тварей. Первыми живыми существами на земле, по показаниям геологии и палеонтологии, были разнообразные виды рыб и пресмыкающихся, причем пресмыкающиеся, пользуясь почти безраздельно всеми удобствами жизни и своим царственным положением на земном шаре, по данным науки, достигали громадных размеров. Так, например, ящероподобные чудовища достигали 30 футов (ихтиозавр), 40 футов (плезиозавр), 50 футов (мегалозавр) длины.

Ко времени появления на земле пресмыкающихся наука относит появление на земле и птиц, которые имеют много анатомического сходства с пресмыкающимися, причем первые птицы, по мнению палеонтологов, отличались от современных не только своими большими размерами, но и некоторыми особенностями своего строения. Так, первые птицы, будто бы, были с зубами и имели на крыльях пальцы, дававшие им способность не только летать, но и лазить. Таков, например, птеродактиль, летучий дракон.

Но до сих пор в формациях юрского и мелового периодов, что по геологии соответствует пятому дню творения, не найдено ни одного млекопитающегося. Этот род животной жизни, по предположению палеонтологии, явился в позднейшую эпоху, по свидетельству Библии, в шестой день творения.

«И сказал Бог: «да произведет земля душу живую по роду её, скотов и гадов и зверей земных по роду их»: и стало так» (24 ст.)·

Великий процесс заселения земли её обитателями продолжается и в этот последний творческий день. На земном шаре появляются новые виды и роды живых существ, млекопитающихся, травоядных. Геологические находки констатируют не только действительность появления на земле вслед за пресмыкающимися, рыбами и птицами животных и зверей, но дают возможность ученым составить представление о внешних формах и даже характере первых наземных животных и зверей. По мнению ученых, это были по большей части существа огромных размеров, неуклюжие, неповоротливые, таковы, например, динотерий или страшное животное, род тюленя или слона, мегатерий, похожий на живую гору, гигантский американский слон мастодонт, мамонт, (экземпляр которого в 1806 году был найден при устье одной из сибирских рек, в сковавшей его глыбе льда, благодаря чему его тело и шерсть сохранились совершенно нетронутыми временем), гиппопотам, двурогий носорог, большой лось, пещерный медведь, лев, тигр, гиена, тапир и другие звери и толстокожие (травоядные) и жвачные животные, которых насчитывается палеонтологией до 38 видов и пород.

Первобытные животные и звери как бы спешили воспользоваться простором земного шара и своей независимостью, развивая свои члены до колоссальных размеров, старались насладиться удобствами своей жизни и обилием окружающей пищи, не вступая в борьбу за существование и не проявляя энергии и ловкости для самозащиты и добывания пищи.

Появление на земле животных и зверей было предпоследней стадией заселения земли её обитателями. Последним же на сцене общего заполнения земли является человек.

«И сказал Бог: «сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему и да владычествует он над рыбами морскими и над птицами небесными, и над скотами, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися на земле». И сотворил Бог человека... И был вечерь, и было утро, – день шестой» (26–31).

Несомненные следы существования человека на земле геология, согласно с Библией, находит уже после сформирования жизни животного царства. Человек является конечным пунктом всего великого творческого процесса; тело человека, по учению анатомии, есть самый сложный и мудро приспособленный для жизни механизм, который заключает в малом сравнительно объеме, как в общей сумме, совершенства всех предшествовавших ему организаций. Появление человека на земле полагает конец возникновению каких бы то ни было новых видов среди животного и растительного мира. С этих пор развитие в растительной жизни происходит лишь путем культуры и прививки, в животной – путем приручения (дрессировки) и искусственного разведения. Человек является на земле по властному слову Творца-Бога, как любимый сын в украшенные, населенные, приготовленные к встрече его владения, и все земное готово принести ему дань и склониться перед ним, как перед своим властелином. А Бог, как Отец, введя Своего сына в Свои владения, почил в день седьмой, по свидетельству Библии, от дел творения (гл. 11:2).

Таким образом, наука своими открытиями и исследованиями подтверждает не только постепенное образование вселенной и развитие жизни на земле, но и указывает, в согласии с шестидневным библейским творением, именно шесть периодов постепенного образования вселенной в тот вид, какой доступен наблюдению ученых в настоящее время. «Моисей, – говорит отец палеонтологии Кювье, – оставил нам систему мироздания, точность которой чудесным образом подтверждается с каждым днем. Новейшие геологические наблюдения вполне согласуются с книгой Бытия относительно порядка, в котором были последовательно сотворены все органические существа». Ту же мысль о безусловном согласии библейской космогонии с данными геологии повторяют и подтверждают данными ученые Пфафф, Фай, Годэ и другие, а ученый геолог Соединенных Штатов Данэ сделал и то заключение, какое естественно вытекает из этого удивительного факта согласия Библии и науки по данному вопросу. Вот слова Данэ: «Если документ Моисеев истинен, – а он истинен, так как порядок событий в космогонии Писания соответствует тому, который дан геологией, – то это сказание – божественного происхождения. Ибо никакой человеческий ум не был свидетелем событий и никакой ум человека, если только он не был наделен сверхъестественною проницательностью, не мог измыслить в отношении к этому первобытному возрасту мира такого расположения фактов; он никогда не поставил бы творение солнца, источника света, на земле столь долгое время спустя после творения света, именно, в четвертый день и, что одинаково замечательно, между творением растений и животных, хотя это светило столько же необходимо для первых, как и для вторых. Никто не мог достигнуть такой глубины философии, которая обнаруживается во всем этом плане... Библейское сказание является глубоко философским в картине, представляющей нам творение. Здесь все истинно и божественно. Вот на первой же странице священной книги доказательство того, что творение и Библия имеют одного и того же Виновника. He может быть действительного разногласия между двумя книгами Великого Автора. Та и другая служат откровениями, которые Он сообщает человеку». «Природа и Библия, – говорит и Гуго Мюллер, – это две книги, написанные Богом и предложенные для чтения человеку. Как произведения единого Виновника, они не могут противоречить одна другой; если же кажутся иногда противоречащими, то причина этого мнимого противоречия в том, что человек неправильно читает или ту, или другую, или обе эти книги».

При соглашении Библии с данными науки естественно является один вопрос, как понимать библейское слово «день» при объяснении творческого образования мира. Как известно, геология и палеонтология отделяют появление одного вида жизни на земле от происхождения другого целым рядом не дней, а лет, – длинным периодом времени, чему, по-видимому, противоречит библейское слово «день». Но хотя библейский «день творения» есть понятие и неустановленное в богословии, так как продолжительность дней творения не определена догматически ни символом нашей веры, ни соборными вероопределениями, и, как такое, допускает свободу частных богословских мнений и соображений, и хотя, следовательно, день творения может быть понят и в смысле геологической эпохи, – тем не менее, едва ли вообще можно принять это последнее понимание дня. Ведь, наука, за отсутствием точных данных для решения этого вопроса, может делать в данном случае только предположение, а не положение, ибо каждому ученому можно сказать словами Предвечного Иова: «Где был ты (человек), когда Я полагал основание земли, когда при общем ликовании звезд прославляли Меня все ангелы Мои». (Иов.33:4–7). А предположение может быть и вероятное и преувеличенное – ошибочное. Возможность преувеличения со стороны геологии по вопросу о продолжительности эпох мирообразования тем вернее, что наука и Библия, объясняя происхождение одного и того же, принимают во внимание не одни и те же условия появления того или иного рода жизни. Наука исключительно имеет в виду производительность сил природы и на основании исключительно их интенсивности определяет время происхождения и развития известного процесса жизни; Библия же, не отрицая участия сил природы в происхождении и образовании мира, главное значение в образовании и развитии вселенной приписывает творческому «да будет» и руководству Всемогущего Творца подчиняет силы природы. А при инициативе и участии Всемогущего Двигателя силы природы могли совершить известный процесс и в несравненно короткий срок, так что, если даже принять продолжительность творческого дня и за 24 часовой промежуток времени, то и в таком случае мысли о невозможности быть не может. Как бы то ни было, вопрос о продолжительности дня творения в том или ином понимании, как вопрос частный, не имеет существенного отношения к вопросу о порядке мироздания, в решении которого, как мы видели, и Библия, и наука удивительно совпадают.

Но и геология, и палеонтология, как бы ни были красноречивы их фактические подтверждения библейского учения о творении, не могут удовлетворить всем пытливым запросам недоверяющего Библии человеческого разума; для скептического философского ума ещё и после подтверждений геологических остаются во всей силе вопросы: откуда же произошло то первичное вещество – хаос, из которого образовался мир, и где причина появления на земле живой жизни. Геология этих вопросов не решает; потому что геолог имеет дело с фактическим материалом, как художник, архитектор и археолог, восстановляя по части целое. Вопросы же о Первопричине и о Причине суть вопросы философии. Библия указывает и Первопричину, и Причину всего в Боге-Творце, воззвавшем все к жизни из небытия – из ничего. Но философский разум человека, не желая примириться с этим кратким ответом, пытается дать свой ответ на поставленные вопросы. Результатом этой попытки и явилось учение материализма, атомизма и учение о произвольном зарождении. Попытаемся выяснить, насколько основательны, по сравнению с Библией, человеческие соображения о начале мира и жизни на земле.

Первый и главный пункт в библейском учении о творении, с которым не хочет примириться философская мысль некоторых ученых, – это учение о творении мира из ничего. «Из ничего, говорят они, и не бывает ничего»... Но Библия приписывает происхождение мира не этому неопределенному слепому «ничто», а воле Всемогущего Творца, для Которого невозможного нет. Если же этот пункт непонятен для ограниченного человеческого разума, то не·понимание чего-либо ещё не дает права на отрицание, и Библия не книга научных теорий, а книга веры, требующая от человека смиренного послушания. К тому же для непредубежденного человеческого разума не менее, а более непонятного в научном объяснении происхождения мира, чем в учении об этом Библии. Чтобы избежать библейского «ничто», материализм признает материю вечной на том основании, что материя только изменчива, а не уничтожима. Но неуничтожимость материи, при современных, ещё далеко несовершенных условиях науки, едва ли может ручаться за вечность материи вообще, как неумение проводить туннели в высоких горах или прокладывать рельсы на болотистой почве не давали права жителям ХV-ХVI веков называть известные горы вечно неприступными, а болотистые места навсегда непроходимыми. К тому же неуничтожимость по продолжению бытия нельзя считать достаточным основанием для признания и вечности начала. И сами защитники вечности материи не только не признают неизменность существования всего материального во вселенной, но не решаются признать вечными даже основные элементы материального, а превращают вечную материю в какие-то неопределенные и неуловимые атомы, сущность которых определить нельзя. Этим-то необъяснимым атомам материалисты и приписывают производительную творческую силу, образовавшую мир путём разнообразных движений и сцеплений. Но едва ли подобное объяснение происхождения мира более удовлетворяет любознательность, чем учение Библии о творении из ничего. Наука не в силах объяснить ни самих свойств этих атомов, ни возможности движения и начала сцепления их, если она не признает действия через них Той же Творческой Силы Божией, о Которой говорит и Библия, повествующая об образовании мира из сотворенной Богом хаотической массы волей Творца при участии сил природы.

He давая удовлетворительного объяснения по вопросу о происхождении вещества – материального, неодушевленного, материализм ещё более неудовлетворителен при объяснении происхождения того, что называется живой жизнью. Одной группировкой атомов, чем объясняет материализм разнообразие видов материи, происхождение одушевлённого – того, что называется вообще духовным началом, объяснить нельзя, поэтому наука для объяснения этого прибегает к теории «произвольного зарождения». Но уже само название «произвольное» указывает на то, что появление духовной жизни в мире здесь приписывается не чему-либо разумному, а тем же неразумным силам природы, или слепому случаю. Материи этой теорией приписывается творческое могущество – способность производить живые организмы путем удачного сочетания частиц материального, которые в своём составе дают живую жизнь. Но неумолимая логика человеческого разума, по обычным требованиям которой следствие в своём содержании должно иметь только то, что есть в причинах, убедительно и решительно говорить против соответствия этой теории с действительностью. В настоящее же время и естествознание, на почве которого возникла теория произвольного зарождения, рядом новых и совершенных опытов, произведенных руками серьезных естествоиспытателей (например, Тиндаля, Либиха, Пастера и др.), решительно ниспровергает возможность произвольного зарождения организмов и этой многолетней (20 столетий со времени Аристотеля) теории её же оружием нанесен решительный удар. Одним из наиболее ясных, убедительных и простых опытов, которым ниспровергаются сами основы теории произвольного зарождения, служит опыт ученого Либиха, который доказал возможность предохранения от порчи и появления микробных жизней в мясном бульоне, почему и сам этот опыт в настоящее время известен под именем «Либиховского супа». Как известно, мясо вообще представляет собою очень благоприятный материал для гниения и появления в нем микробных жизней. Приготовленный из мяса суп или бульон сохраняется не дольше самого мяса. Учёный Либих своим опытом доказал, что начало гниения и появления микробов и червей в мясе и мясном бульоне зависит от соприкосновения их с окружающей атмосферой, которая наполнена массой разнородностей микробных жизней и их зародышей. Попадая в мясо или жидкость, зародыши и микробы находят в них благоприятную почву для развития. Чтобы обезвредить бульон от появления в нём живых организмов, Либих поступал так: сваренный бульон он вливал в чистую колбу, предварительно процеживая его через чистую вату. Колба затем плотно закупоривалась, для сообщения же содержимого в колбе с воздухом, в пробку колбы вставлялась стеклянная изогнутая трубка, устроенная так, что внутренность её наполнена стеклянными волосиками в тех целях, чтобы воздух мог проходить через отверстие трубки в колбу, а всё содержащееся в воздухе задерживалось на волосиках трубки и изгибах, не попадая в самую колбу. Влитый в такую колбу бульон или суп сохраняется в свежем виде при комнатной температуре много лет и никакой микробной жизни в нем не замечается. Опыт Либиха в настоящее время легко производится в университетских лабораториях. А подобные научные опыты ясно говорят за то, что произвольного зарождения нет. Если же так, то материализм и атомизм, малосильные для объяснения происхождения и разнообразия неодушевленного, совершенно бессильны в объяснении происхождения живой жизни. Глубоко справедливы слова великого немецкого натуралиста Вирхова, сказанные в 1877 году на съезде натуралистов в Мюнхене. «Если я, – говорил он, – не хочу принять теорию творения, если я отказываюсь верить в то, что существует Творец, если я предпочитаю составить для себя новый стих по моему собственному вкусу вместо известного стиха в книге Бытия, – в таком случае я должен сделать это в смысле произвольного зарождения. Третьего не существует. Но на это мы не имеем никакого действительного доказательства. Никто не видел самопроизвольного зарождения, совершающегося на самом деле, и кто предполагает, что оно случилось, тот противоречит не только богословию, но и науке естествознания. И если кто припомнит неудачу всех попыток, сделанных с целью открытия решительного доказательства для самопроизвольного зарождения в низших формах, на переходе от неорганического мира к органическому, тот вдвойне почувствует трудность принять теорию, которая и в такой мере потеряла всякое доверие, – тем менее она может быть принята в основание целого мироздания».

Итак, горделивое желание ума человеческого не согласиться с богооткровенной истиной не встречает единодушного сочувствия и в той области научного мышления, на которой оно возникло; не признается членами одной и той же научной семьи, находит себе врагов у себя дома. Библейское же учение о творении было, остается и, верим, останется навсегда безусловной истиной и перед лицом научного исследования, потому что истинная наука никогда не противоречит Откровению, а красноречиво подтверждает его.

Если мир, по учению Откровения, есть совершеннейшее творение Божие, то любимым и лучшим созданием Творца был высшее Его земное творение – человек. Всемогущий и Любящий Творец мира, по свидетельству Библии, оказал человеку особое внимание при его происхождении, наделил его особыми высшими силами и способностями, дал ему особые полномочия и права среди всех других тварей, проявил и проявляет особую попечительскую любовь о человеке и человечестве во все времена его существования.

Творению человека, по словам книги Бытия, предшествовал Божеский Троический Совет. «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию», – говорит Премудрый Творец мира. (Быт.1:26). И в то время, когда все другие твари появлялись на земле от одного творческого слова «да будет», происхождение и бытие человека является следствием особого творческого акта, который состоял из двух моментов: образования действием Божиим тела человека из праха земного и непосредственного вдуновения в сформированное тело дыхания жизни. «И стал человек душою живою после того, как Бог вдунул в лицо Его дыхание жизни» (2:7). Этому-то особому Своему творению Господь дает и особые права и полномочия – права господства и распорядительства всем сотворённым на земле и самой землёй. «И сотворил Бог человека, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, говоря: плодитесь и множитесь, и наполняйте землю и господствуйте над нею, и владейте рыбами морскими и зверями, и птицами небесными, и всеми скотами, и всею землей» (1:27–28).

Так учит Откровение о происхождении человека на земле и его особенностях и полномочиях по сравнению со всеми другими тварями. Поэтому высокому учению человек есть, прежде всего, самое совершеннейшее творение Божие; он есть как бы звено, соединяющее собой небо и землю; ибо, принадлежа телом земле, как и все другие твари, душой своей человек принадлежит Небу; ибо Бог дал душу человеку.

И нельзя не видеть в этом учении о природе человека глубокого соответствия с действительностью. Тело человека, по свидетельству физиологии и анатомии, есть совершеннейший организм, в котором, как в общей сумме, заключаются совершенства всех предшествовавших ему организаций. To же, что особенно резко отличает человека, как совершеннейшее творение Божие, от всех других тварей, – это его духовные свойства и их проявления. Духу человека кажутся тесны границы его земного бытия. Ум человека в своих лучших проявлениях не ограничивается сферой земных интересов – заботами об удобствах жизни и приспособлением для них лучших условий существования, в чем, в лучшем случае, проявляется интерес других наземных существ; человек своим разумом старается открыть более широкие горизонты; он пытается проникнуть в сущность и смысл всего существующего (философия), постигнуть совершенное и безусловное, приподнять завесы Неба (богословие); полет мысли светлого разума кончается там, где стоит слово истина, – и идеал – Бог. Светлый порыв к идеалу и составляет краткую характеристику всей работы человеческой мысли. Сердце человека не замыкается в тесный круг себялюбия – эгоизма; не ограничивается и средой семьи, рода и племени. Все эти проявления любви человеком считаются низшей ступенью развития нравственной личности, оскорбляющей человеческое достоинство и понижающей его ценность жизни до узкого эгоизма животных и зверей. Сердце человека в своих совершенных выражениях требует более широких излияний – любви ко всем людям и даже врагам, и любви к Богу, как Небесному Отцу. Готовность положить душу свою за ближнего – вот высший идеал сердца. Воля человека, сознавая себя свободной в выборе действий, хотя и уклоняется часто в сторону нравственно несовершенной деятельности, однако, не удовлетворяется несовершенством – злом, а всегда ищет сил и средств для борьбы со злом, для торжества добра. Человек, большею частью, побеждается злом, но в глубине души всегда чувствует благие порывы к добру, и каждому из людей собственным опытом приходится убеждаться в глубокой правдивости слов ап. Павла: «Желание добра есть во мне, но доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим.7:18–19). И замечательно при этом то, что нравственно доброе оценивается не с точки зрения личной пользы и земного благополучия, а с точки зрения пользы ближнему и совершенствования духа. Ближайшим же общечеловеческим судьей ценности всех выражений человеческого духа служит совесть, которую недаром называют голосом Божиим, ибо она постоянными требованиями совершенствования духа как бы поднимает духовный взор человека от земли к Небу, напоминает образу о его Первообразе.

И, с точки зрения совершенной совести, герои духа, каковы: представители истинно научного мышления, которые ради истины готовы были жертвовать всем своим земным благополучием; чистые сердцем милостивцы – человеколюбцы, которые ради любви к Богу и ближнему раздавали всё, что имели в пользу бедных и неимущих, жертвовали своими удобствами, здоровьем и жизнью для ближних; подвижники веры и добра, ради идеи отрекавшиеся от всего земного, вменявшие всю славу мира в ничтожество, переносившие сверхъестественные подвиги; мученики, с радостью полагавшие душу свою за веру, сжигавшиеся на кострах, растерзанные зверями, – все эти герои духа навсегда останутся не только предметами удивления, благоговения и поклонения, но и образцами, достойными для подражания, как выразители истинного человеческого совершенства.

Но таких выражений духовной жизни не только не дает земля в примере её других обитателей, растениях и животных, но даже в самом себе человек, вследствие своей привязанности к земному, чувствует постоянную борьбу между плотью и духом, встречает сильное препятствие к совершенствованию духа в требованиях плоти. И, к сожалению, интересы тела часто побеждают и охлаждают порывы духа. Но как бы ни сильна была борьба между плотью и духом, как ни велико, казалось бы, различие между стремлениями духа и его выражениями в жизни человеческой, однако, полная истина, чистая любовь и совершенное добро всегда были и навсегда останутся идеалом и целью стремлений человеческого духа в его лучших выражениях. Земля и все земное не дают выражения указанных идеалов в действительности. А если так, то человек не от земли и не на земле мог получить свои высокие стремления к идеалу; необходимо согласиться, что эти стремления вложены в душу человека при самом его происхождении на земле Тем, Кто Сам есть совершенное воплощение Идеала – Творцом Богом. Откровение и утверждает, что человек создан по образу Божию.

Человек, по учению Библии, есть не только совершеннейшее творение Божие, но отображение Бога на земле. Чтобы яснее и понятнее выяснить вопрос, в чем заключается образ Божий в человеке, мы позволим себе привести одно сравнение. Как известно, фигура предмета хорошо отражается в зеркале, причем есть зеркальные стекла, которые отображают предмет в его натуральную величину, но есть и такие, которые в своём изображении или увеличивают, или уменьшают форму предмета в известное число раз. Если, пользуясь этим сравнением, назвать человека миниатюрным отображением Бога на земле, то, нам кажется, будет приблизительно верное определение образа Божия в человеке. Аналогию же между Богом и душой человека провести легко: Бог есть Дух Высочайший и наша душа нематериальна – духовна; Бог есть Существо Вечное и наша душа – бессмертна, ибо духовное неуничтожимо по продолжению бытия; Бог есть Высочайший Разум, – разум есть высшая богоподобная способность человеческой души; Бог – Любовь и человек не только имеет способность любить, но чувство любви признается самым высоким и святым чувством; Бог – Существо абсолютно свободное и бесконечно совершенное и человек – свободен в выборе и направлении своих действий, и высшая цель деятельности человека – стремление к совершенству. В духовности души, её бессмертии и свойствах – уме, чувстве и воле и отображается Бог в человеке, как в малой капле воды отражается великое солнце. В этих особенностях природы человека и заключается образ Божий; в лучших высоких проявлениях в жизни указанных особенностей души и состоит, как мы видели, отличие человека от всех других наземных существ.

Как ни велико, казалось бы, различие между человеком и всеми другими родами жизни на земле, тем не менее, есть научные гипотезы, которые не прочь поставить в связь не только продолжение жизни человека на земле от существования на ней других существ, но и само бытие человека, его происхождение на земле назвать высшей формой наземной жизни, появившейся на земле путем постепенного перерождения низших форм жизни в высшие до человека включительно. Такова известная гипотеза, именуемая теорией трансформации (превращения), защита и научная подробная формулировка которой принадлежит перу ученого естествоиспытателя Дарвина, умершего 19 апреля 1882 года; от его имени и сама теория перерождения видов в настоящее время известна под названием дарвинизма⁹. Сущность этой теории заключается в следующем: все растительные и животные породы, не исключая и человека, произошли через естественное, постепенное преобразование низших и более простых органических форм в высшие и более совершенные. Разнообразие существующих и погибших видов растений и животных произошло, по мнению Дарвина, путем естественного отбора или сохранения усовершенствованных пород в борьбе за существование. Стремление организмов к размножению вызывает, по мнению Дарвина, борьбу между организмами из-за условий сохранения вида; победа в борьбе естественного должна была остаться на стороне более совершенных организмов; сохранившиеся организмы для упрочения своего дальнейшего существования необходимо должны были приспособляться к условиям своего существования, производить полезные видоизменения, разновидности, которые по наследству передавались потомству и упрочивались дальнейшими поколениями. Таким способом Дарвин объясняет гибель одних растений и животных и устойчивое сохранение вида и жизни других. Человек, по мнению Дарвина, в своём происхождении не представляет исключения из общего правила; он есть высший продукт творчества не Бога¹⁰, а природы путем постепенного естественного перерождения низших форм животной жизни в высшие, ближайшим образом – обезьяновидных форм в человеческую. Смелая гипотеза Дарвина в своё время имела большой успех, да и в настоящее время она находит себе не мало защитников и поклонников. Причина успеха гипотезы заключается в самом, прежде всего, содержании теории, так как она дает научное объяснение той стройной последовательности наземной жизни, какую замечает глаз наблюдателя и исследователя. И нужно отдать справедливость, лестница жизней и звенья, соединяющие их, представлены Дарвином в научном соответствии с действительностью; классификация видов и родов жизни представляет логически законченную систему. Стройная и логическая определенность системы создали ей успех у ученых материалистического направления. Идея Дарвина низвести решение трудного вопроса о происхождении и развитии жизни на земле из области веры в область знания приобрела поклонников теории из людей легковерных и маловерных, – дилетантов веры и знания.

Но как ни высоки претензии дарвинизма – разрешить неразрешимое, как ни остроумно само решение вопроса, как ни велико обаяние этой теории среди её почитателей, гипотеза Дарвина, однако, не имеет за собой значения не только достоверности, но даже и вероятности. Существенный и главный недостаток этой смелой гипотезы тот, что она, именуя себя естественнонаучной теорией, до сих пор при всех усилиях и поисках её защитников не находит фактического подтверждения в самом естествознании. Ни сам Дарвин, ни его защитники и почитатели, не показали и не могут показать фактического подтверждения действительности перехода низшей формы жизни в следующую за ней высшую, например, моллюска в рыбу, птицы или амфибии – в млекопитающееся, обезьяны – в человека. Признавая очевидное отсутствие фактических подтверждений теории, её защитники обыкновенно ссылаются на сравнительную недостаточность находящегося в распоряжении научного мышления времени и потому щедро расширяют горизонт времени, превращая исторические тысячелетия в бесконечно долгие периоды, потребные, будто бы, для возможности перерождения видов жизни. Но, прежде всего, и исторический период времени 7,5 тысяч лет не так мал, чтобы не быть свидетелем великой перемены в природе того или иного существа; если же этот период кратковременен с точки зрения дарвинистов для полного превращения низшего вида в соответствующий высший, то он, по крайней мере, достаточен должен быть для того или иного изменения в органическом сложении, в способах существования, как ступени к полной перемене бытия. Между тем, ни человеческая память, запечатленная в памятниках человеческого наблюдения и размышления над природой, ни археология природы не оставили нам следов даже для предположений бывших когда-либо подобных перемен и изменений. Изображения различных животных на египетских обелисках, сохранившиеся в мумиях набальзамированные трупы некоторых из них (ибисов, кошек, фараоновых мышей и др.), ископаемые останки, например, слонов, носорогов, тигров и других животных, находимые в местах, где эти животные теперь и не живут (например, в Америке), оставшиеся в гробницах Египта пшеничные зерна, – все эти вещественные памятники глубокой древности красноречиво подтверждают, что древние животные и растения ни в строении, ни в составных частях организма ничем не отличались от существующих доныне¹¹. Современная же культивировка растений и животных умом и искусством человека, хотя и дает в своём результате удивительное разнообразие разновидностей той или иной породы растений и животных и, по-видимому, говорит в пользу дарвинизма, заменяющего искусство человека творчеством природы, на самом деле решительно ниспровергает своим опытом основание этой теории: во-первых, при всех усилиях искусства этой культуры до сих пор не удалось создать ни одной новой породы растения, или животного, во-вторых, опыт показал совершенно обратное положению Дарвина, – не присутствие, а отсутствие в природе прогресса. Выведенная искусством разновидность сохраняет свои особенности лишь до тех пор, пока существуют искусственные условия её существования, предоставленные же собственной природе, – культурное растение и животное возвращаются к своему прежнему натуральному типу. Примеров такого обратного возвращения от культуры к натуре много у всех перед глазами. Так, например, роскошные садовые цветы, если предоставить их рост и размножение природе, скоро дичают и обращаются в простые полевые цветы. To же бывает и с животными. По теории же Дарвина, природа, казалось бы, должна помогать искусству, а не разрушать его. Отсутствие в естествознании определённых фактических данных в пользу дарвинизма засвидетельствовано многими специалистами в этой области и притом некоторыми из них такими, которые в начале своей научной деятельности были защитниками дарвинизма, но при более серьёзном знакомстве с естествознанием убеждались в несостоятельности этой теории.

Несостоятельная в смысле объяснения происхождения и развития жизни на земле вообще, мысль Дарвина переходит в область фантазии, когда высказывает положение о происхождении человека путём постепенного развития и усовершенствования ближайшей к нему породы животных. Все попытки обосновать это положение данными палеонтологии, как, например, указанием на так называемый Неандертальский череп, череп, найденный в Богемии, данными наблюдения над «микроцефалами» (малоголовыми людьми), дикарями о. Цейлона (веддами), дикарями Огненной Земли (огнеземельцами), – все эти и подобные данные в настоящее время признаны мнением компетентных ученых специалистов не только не доказывающими мнение Дарвина, но некоторые из них (как, например, ссылка на дикарей) и решительно ниспровергающими принцип дарвинизма; потому что между последним дикарём и самой совершенной обезьяной различие существенное. Знаменитый берлинский естествоиспытатель Вирхов в своей речи, сказанной в 1878 году на Мюнхенском съезде естествоиспытателей, высказал убеждение, что до сих пор нет ни одного серьёзного довода в пользу происхождения человека от обезьяны, и что последние антропологические исследования даже прямо говорят против этой гипотезы. Да и сами дарвинисты, по крайней мере, более беспристрастные из них, вынуждены бывают сознаться, что различие между высшею обезьяною и низшим дикарём огромное и что нет ни одной обезьяны, которую можно было бы сравнивать с человеком, и нет ни одного племени дикарей, которых можно бы считать стоящими на одном уровне с обезьянами. К такому заключению, несомненно, и должно привести каждого возможное сравнение природы и жизни человека и обезьяны.

Мы не будем говорить об отсутствии у животных вообще и обезьян в частности религии, наук, искусств, – тех высших выражений духа, которыми особенно резко отличается жизнь человека от жизни животных, хотя на основании принципа трансформации, мы в праве бы были требовать зачатков и того, и другого, и третьего и в жизни высших пород животных, как прародителей людей, ибо, по требованию логики, чего нет в причине, того не может быть и в следствии. Мы сравним жизнь обезьян и людей со стороны внешних условий их существования и тех выражений жизни, которые, по-видимому, общи и тем и другим. И начало, и продолжение жизни и обезьяны, и человека находятся в тесной зависимости от природы и тех климатических условий, какие она дает для жизни. Но при этом нельзя не заметить, что в то время как обезьяна находится в рабской зависимости от природы, человек господствует над природой. Ни тропический жар, ни полярный холод не составляют препятствий для существования человека, и человек с удобством уживается там, где для обезьян наступает верная смерть вскоре после её появления. А эта уживчивость человека при разного рода климатических условиях не может быть объяснена только совершенством телесной организации человека, так как перемена температуры и разные изменения климата оказывают, несомненно, значительное влияние не только на здоровье и продолжительность жизни человека, но и могут быть гибельны для самого существования человека – кончиться его смертью (не редкие случаи замерзания и солнечных ударов). Необходимо поэтому искать другую причину указанной живучести человека при разного рода внешних условиях, и такой причиной, несомненно, является умение человека приспосабливаться к климату. Человек сумел защитить себя и от разрушительных холодов севера, и от губительных жаров юга и, как показывает наблюдение, не только обеспечил себе там и здесь существование, но и использовал и холод, и жар для своих целей. Умение же приспосабливаться и пользоваться различными условиями жизни указывает на присутствие у человека особой способности, которой лишены другие существа (в том числе и обезьяны), способности соображения, – мысли, разума. Особенно заметным и притом общим всем людям выражением разумности человека в отличие от всех наземных существ служит дар слова. "Язык, – говорит Макс Мюллер, – есть наш Рубикон и ни одно животное не дерзает переступить его». Животные (в том числе и обезьяны) издают звуки, которыми они выражают различные свои состояния, но как бы ни разнообразны были эти звуки в животном царстве, эта способность не ушла у них дальше способности к реву и крику, и ещё не удалось никому внушить говорить ни одной обезьяне. И это зависит вовсе не от недостатка физического органа у обезьян для членораздельной речи. Животное не потому не говорит, что оно не может говорить. Попугай, скворец, обезьяна могут быть приучены к произношению членораздельных звуков, что показывает, что некоторые из животных физически имеют эту способность, и, если, не смотря на это, они не пользуются этой способностью для сообщения своих состояний друг другу, то причина этого заключается в том, что несложны и неразнообразны их душевные состояния, как несложны их звуки. Животные не потому не говорят, что не могут, а потому, что им нечего сказать. Слово является выражением мысли, и оно возникает не прежде, чем сформируется известная мысль. В этом существенное различие слова от членораздельного звука. Ни одно животное не родило ни одной мысли, ни одному из них поэтому нечего оказать. Молчание и бессловесность есть закон в животном мире, уничтожение которого было бы равносильно уничтожению закона тяжести, или другого какого из действующих законов природы. «Ни одно животное, – говорит Макс Мюллер, – ни однажды не произносило ни одного слова. Между тем как о человеке мы не знаем, когда он не говорил».

Обнаруживая присутствие в себе разума словом, человек проявляет свой разум и на деле,– в своей жизни, которая, в отличие от однообразия и неизменяемости жизни животных, характеризуется разнообразием и прогрессивностью.

Животные являются на свет с готовым запасом интересов и познаний, дальше которых они не идут уже всю жизнь. Отделите любое новорожденное животное, не исключая и человекоподобного орангутанга, от всех влияний среды и обстановки жизни его предков, и оно с буквальной точностью и в новой обстановке повторит своим образом жизни те же интересы, привычки и познания, какие свойственны были его роду во все времена его существования.

Речной бобёр всегда и везде, где он когда-то жил и живёт, без всякого научения и руководства производил и производит свои замечательные постройки и плотины, но в этих постройках не замечается ни ухудшений, ни улучшений. Пчела точно так же искусно делает соты теперь, как делала их за целые тысячелетия до нашего времени. Паук точно так же тонко плетет свою паутину, как ткал её и при создании мира. Словом, археология природы и наблюдения предков и потомков красноречиво удостоверяют однообразие и неизменяемость жизни животных всех родов и видов. Между тем, те же источники ясно свидетельствуют о разнообразии интересов и деятельности человека с самых первых времен его существования на земле; постоянное же стремление человека к прогрессу, усовершенствованию своей жизни и деятельности так очевидно, что об этом не приходится и говорить; доказательства этому каждый из людей найдет в своей памяти путем сравнения того, что было, и наблюдения над тем, что есть. А чем другим можно объяснить отсутствие в жизни животных прогресса, как не тем, что у них нет разума – путеводителя жизни и руководителя деятельности, – все их действия исключительно объясняются естественным чувством самосохранения, бессознательным невольным побуждением искать полезного для сохранения и продолжения жизни, т. е. тем, что называется темным инстинктом.

Не признавая в животных разума, мы отрицаем в них и все, так называемые нравственные деяния, равно как и чувство совести. Сами материалисты отказываются признать у животных эти преимущества, хотя и указывают на существование у них общественных добродетелей, и в этом видят начало человеческой нравственности. Эти общественные добродетели у животных, по мнению материалистов, состоят в том, что мать любит своих детенышей и любит иногда до самопожертвования, и в том, что большая часть животных живет стадами, и они оказывают друг другу взаимные услуги. Но мать, столь внимательная к своему детенышу в период кормления, по окончании этого периода, безжалостно покидает его, чтобы никогда больше о нем не вспоминать. А эти симпатии между членами одного стада, простираются ли на слабых и заболевших членов?! He свидетельствует ли всё это, что т. н. общественные добродетели животных представляют не что иное, как бессознательные инстинктивные действия, в основе которых лежит не любовь, как нравственное чувство, а слепое чувство самосохранения?

Таким образом, человек по своей духовной природе представляет существо, отделенное от животных непроходимою пропастью, а потому никак нельзя признать, что он произошел от ближайшей к нему породы животных путем постепенного развития и совершенствования. Все животные суть только творения Божии, – бессознательные вещатели всемогущества и премудрости Божией; человек же есть сын Божий по духу, – малое отображение Бога на земле, – образ Божий.

Печать образа Божия в человеке, его разум, чувство, воля и составляют ту преграду, которая на далекое расстояние отделяет человека от всех других наземных существ и которая делает человека царем и властелином природы и животных. Чудной силой своего разума человек не только защитил свою жизнь и здоровье от разрушительных действий стихий природы, но и заставил силы природы служить своим целям. «Наука, – по поэтическому выражению одного писателя, – превратила солнце в печатный станок, оседлала волну, скрутила буйный ветер, запрягла пар в работу, надела на молнию сумку почтальона; алмазные сверла проходят сквозь недра скал, добывают воду в знойной пустыне; гиганты-молоты, шутя, сплющивают глыбы металла; телеграф, телефон, телескоп уничтожили пространство; спектральный анализ определил состав планет».

Если же прибавить к этому, что человек одновременно с завоеваниями в области неодушевленной природы стремится подчинить себе и живую наземную жизнь, начиная с микробов, как причин болезней, и кончая животными и зверями, которых он приручает, и употребляет на служение себе, то можно без преувеличения сказать, что человек в природе – царь, разуму которого все на земле спешит принести дань и властной воле которого готова подчиниться вся тварь Божия. На человеке, таким образом, вполне почивает и доныне милостивое благословение его Первообраза – Творца Бога.

«И благословил их Бог, говоря: плодитесь и множитесь, и наполняйте землю, и господствуйте над нею, и владейте рыбами морскими, и зверями, и птицами небесными, и всеми скотами, и всею землею» (Быт.1:28).

Сотворением человека, как конечного пункта и цели, к которой приближалось постепенно все сотворенное до него, кончилось творческое дело Божие. «И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог день седьмой и освятил его» (Быт.2:2–3).

Наука, согласно с Библией, утверждает, что с появлением человека не только прекратилось появление какой бы то ни было новой высшей сравнительно с человеком жизни, или хотя бы могущей с ним соперничать, но не замечается и вообще возникновения каких бы то ни было новых видов среди растительного и животного царств.

Начинается новый период жизни мира, – период истории, руководителем и делателем на ниве которой является разумное и свободное существо – человек, как царь природы.

Призванное из небытия к бытию словом и волей Всемогущего и Совершенного Творца, все сотворённое должно было иметь совершенный вид. Библия и подтверждает действительность совершенства тварей указанием на любвеобильное одобрение сотворённого Самим Творцом. «И увидел Бог все, что Он сотворил, и вот, хорошо весьма» (Быт.1:31).

Но как бы ни был прекрасен мир в своём устройстве, как бы ни велики были по своим свойствам существа, в нём обитающие, истинный смысл всего существующего, как бытия ограниченного и условного, не в нем самом, а в Боге, Творце и Вседержителе.

Подчинившись властному слову Творца при своём происхождении и образовании, мир может продолжать и своё существование только при условии воли на то Творца и постоянном действии Его благого Промыслительства. И как началом мира было слово Божие и существование его зависит от воли Божией, так и конец – цель мира со всем тем, что есть в мире, есть Бог. В общении с Богом все существующее и получает истинный смысл своего бытия. И если природа со всеми живущими в ней неразумными тварями своё стремление к общению с Творцом должна выражать сохранением тех законов бытия, какие даны ей Творцом при творении, и этим негласно прославлять величие и благость Творца, то человек, как существо разумное и свободное – образ Божий, своё стремление к единению с Творцом Богом должен проявлять разумным и свободным направлением и совершенствованием своей жизни по тому идеалу, какой дан в Первообразе, – стремиться к богоподобию. В стремлении к богоподобию и заключается, по смыслу богооткровенного учения, истинный смысл и счастье жизни человеческой.

Первое время жизни человека на земле было, по свидетельству Библии, временем райского блаженства. Человек блаженствовал и душой и телом. Душой человек был близок к Творцу и Отцу Богу, а телом пользовался всеми совершенными благами земли. Бог, по свидетельству книги Бытия, часто являлся первым людям видимо в раю и беседовал с ними; и эти богоявления были, конечно, для людей и самым лучшим и могучим средством для быстрого развития духовных сил человека и укрепления его воли в добре и неизреченным источником радости. Первозданная природа спешила принести человеку, как своему царю и властелину, свои богатые и обильные дары; первые люди без утомительного труда получали себе от природы здоровую пищу, воздушные стихии не изнуряли тела человека ни жаром, ни холодом, не вносили в его организм начала болезней и не грозили смертью. Все живущее на земле, не исключая и самих зверей, беспрекословно подчинялось человеку, как своему хозяину, и готово было ему служить. И это райское блаженство было, по свидетельству Библии, следствием духовной чистоты человека, его безгрешности, которая выражалась в послушании человека руководительству Божию и его спасительным заповедям о труде, сохранении субботнего покоя, не вкушении некоторых плодов. В награду за верность человека своему назначению Господь Бог и дал людям прекрасные условия райского обитания.

Но человек при всех исключительных, по сравнению с другими тварями, преимуществах был создан не совершенным, а только способным к совершенствованию путём укрепления своего сознания в истине, чувства в любви и воли в добре. Творец, даровавший человеку разум и чувство, дал ему и свободу воли, чтобы внутреннее содержание человека было не механической необходимостью, а сознательным по чувству и воли выбором между добром и злом, как двумя крайностями двух противоположных настроений. Только нравственно-свободная деятельность и может быть достойна существа разумного и иметь ту или иную нравственную ценность, быть достойной награды и наказания.

Первым людям даны были все средства для укрепления себя в добре: они получили от Творца чистые духовные силы и богато одарённые способности; Господь, как попечительный Отец, руководит ими в направлении этих сил и способностей к добру дарованием заповедей о труде и послушании; прививает их сердцу любовь к добру Своим общением и, наконец, даёт возможность оценить пользу добра для счастья жизни дарованием прекрасных условий райского существования. При неуклонном следовании этим спасительным руководствам и внушениям, первые люди могли бы укрепить свою волю в добре до такой степени совершенства, так полюбить добро, что искушения зла оказались бы для человека незаманчивы, и падение было бы невозможно.

Ho, по свидетельству Библии, ещё прежде, чем окрепли духовные силы человека в желании и делании исключительно доброго, злой враг добра – диавол позавидовал блаженству людей. Духовный змий через змея вещественного ввёл первых людей в искушение неверия и гордости и довёл их до грехопадения, а с ним вместе и бедствий и несчастий жизни. Грех, как духовная зараза, и наказания за грех, как естественные последствия удаления человека от Бога, от первых людей перешли и на все их потомство, – на весь род человеческий, происшедший от одного Адама (Рим.5:12. Деян. 17:26).

Наличность греха в человечестве и тех наказаний, какие изречены были Богом над согрешившими первыми людьми (именно, телесная смерть, труд для пропитания и поддержания жизни, болезни рождения, неповиновение человеку наземных тварей), так очевидны для сознания и с такой бесспорностью проверены на жизни человечества в продолжение всего его исторического существования, что сомневаться в этом не может никто. Вопрос может быть только в том, насколько сродни духу человека грех и его последствия, и насколько достоверно учение Библии о происхождении зла.

Что касается первого вопроса, то само собою понятно, что если грех и его последствия существенно неотделимы от природы человека и условий его существования, то в нашем существе не должно быть никакого протеста против этих явлений, как явлений естественных и сродных нашей ограниченной земной природе. А, между тем, и самонаблюдение и наблюдение убедительно уверяют нас в том, что и грех, и его последствия вызывают в душе человека желание борьбы с собою, как чем-то враждебным и несродным его природе. Совесть, – нелицемерный судья наших мыслей, чувств и действий, всегда выражает протест против греха, оценивая при этом наше внутреннее содержание не с точки зрения пользы для жизни, а с точки зрения его нравственной ценности; наше сердце при всех иногда доводах и убеждениях сознания не хочет помириться с необходимостью болезней и смерти.

Неудовлетворённость настоящим и земным составляет общий грустный мотив драмы жизни и человека, и человечества. Этот общий драматизм жизни, нам кажется, не может иметь другого объяснения, кроме того, что человечество в прошлом историческом и настоящем находится в ненормальных условиях существования, и своей непримиримостью с положением и неудовлетворённостью жизнью оно ясно выражает сожаление о потере человеком когда-то лучших нормальных условий жизни, вздыхает о первом времени жизни людей, как о времени святости и блаженства, о рае, как о своей родине.

Библия и указывает причину ненормальности жизни в грехе, который состоял во вкушении плода от запрещённого дерева и совершён был первыми людьми по искушению от диавола через змея. Доказать фактическую достоверность библейского повествования о грехопадении путём опытным, как, например, данными геологии, палеонтологии, конечно, нет никакой возможности, так как земных разумных свидетелей этого факта не было и быть не могло. Грехопадение, как явление невещественное, но в то же время незабвенное по своим глубоко грустным для жизни последствиям, могло только оставить неизгладимый след в памяти первых людей и тех из их потомков, которые получили разъяснение вопроса о причине зла в жизни от своих откровенных предков. Сказания же народные, которые есть хранилище человеческой памяти, с несомненностью подтверждают не только действительность происшедшей когда-то перемены в жизни людей от лучшего к худшему, «от золотого века» (по римским и греческим преданиям) «к железному», «от великого согласия (по китайскому преданию), к нарушению гармонии», но даже указывают согласную в общем с Библией и обстановку, при которой произошла эта перемена. Так, по преданиям персов, первый мужчина и первая жена (мешиа и мешиане) были сначала чисты и совершенно преданы Ормузду – своему творцу. Ариман – злой дух, увидел их и позавидовал их счастью. Под образом ехидны (змея) он пришёл к ним, предложил им плоды и убедил их в том, будто он есть творец всего мира. Люди ему поверили, и с тех пор Ариман сделался владыкой мира. Природа людей повредилась, и эта порча перешла на всех их потомков (Зендавеста Зороастра). В египетских преданиях, переданных Плутархом в его сочинении об Изиде и Озирисе, говорится о злом существе Тифоне, который по своей злобе и зависти наполнил море и сушу бедами и несчастиями. Египетский Тифон в преданиях вавилонских называется Оан, и это морское чудовище также считается источником зла в мире. По преданиям китайцев, виновником нарушения «великого согласия» между миром и человеком является «великий дракон», который через жену возмутил человека против Неба и этим нарушил существовавшую гармонию и наводнил землю бедствиями и преступлениями. Индийское предание говорить о рае на священной горе Меру, как месте жительства первых людей в единении с Богом Вишну, о древе жизни Сома, сок которого давал бессмертие людям, и о великом змее, который восстал против этого светлого царства и ниспроверг его. Особенно богата сказаниями об обстоятельствах падения человека мифология греков и римлян. Таков, например, миф о Прометее и Пандоре.

Прометей (олицетворение человечества) захотел похитить с неба огонь и, за это дерзновение, был прикован к скале, и коршун, рождённый от чудовища, которое было наполовину женщина, наполовину змея, непрестанно терзает своим клювом его тело. Пандора – это молодая женщина, наделённая богами богоподобными свойствами; она обладает особым сосудом, который ей запрещено было открывать под страхом наказания. Но, уступая сильному любопытству, она нарушает запрещение и открывает сосуд. Тотчас же из него выходят всевозможные бедствия и распространяются по земле. В глубине ящика остается лишь надежда (указание на ожидание Искупителя). Греческий поэт Гесиод в своей «Теогонии» (поэма о происхождении богов) и сочинении «Труды и дни» называет Пандору женой Эпиметея (Прометея), которому она была подарена Зевсом, и их обоих считает виновниками несчастий на земле.

Замечательно, что отзвук библейского повествования о падении можно находить даже в преданиях тех народов, от которых осталось вообще слишком мало данных для суждения об их прошлом миросозерцании. Монголы сохранили в своей памяти предание о белом и сладком, как сахар растении сишмэ, вид которого прельстил человека и от вкушения которого произошло падение. Древние скандинавы олицетворяли начало зла под видом громадного змея, окружившего всю землю и наполняющего её своим ядом. Древние скифы, по свидетельству Геродота и Диодора Сицилийского, вели своё происхождение от женщины-змия. По свидетельству учёных исследователей, сохранились у некоторых народов даже вещественные знаки, которыми они запечатлевали свои устные предания. Так, по свидетельству естествоиспытателя Гумбольдта, у мексиканцев было изображение женщины вместе с большим змеем. В штате Пенсильвании найден был в земле интересный памятник, представляющий из себя квадратный камень, на котором изображены мужчина и женщина, разделённые деревом, при этом женщина держит в руках плоды. У японцев путешественники видели картины, на которых нарисовано дерево, вокруг которого обвился змей, а японские предания изображают нам змея, возмутившимся против своего Творца. В Британском музее находится один барельеф (открытый в бывшей библиотеке ассирийского царя английским археологом Георгием Смитом), на котором изображено грехопадение первых людей. Посредине барельефа изображено дерево с плодами, по обеим сторонам его две человеческие фигуры, протягивающие руки к плодам дерева; сзади одной из фигур поднимается змей.

Сходство по содержанию преданий о происхождении зла побудило даже Вольтера, при всей его вражде к Библии, сделать из них такое заключение: «верование в то, что человек пал и испортился – такое верование находится у всех народов древности. Все убеждены, что первобытное время истории человечества было золотое».

Если же сравнить указанные предания народные, иллюстрируемые у некоторых из них внешними изображениями, с повествованием Библии об обстоятельствах грехопадения первых людей, то не трудно видеть не только тождество идеи, но и сходство в определении условий и даже обстановки падения человека. А это сходство можно объяснить не чем иным, как только тем, что предания и Библия имеют один и тот же источник – действительный факт грехопадения при тех, именно, обстоятельствах, какие указаны в Библии. Библия, как слово Откровения, передаёт этот факт в полном соответствии его с действительностью; в сказаниях же народных этот рассказ о действительном факте получил изменения, повреждения и искажения, благодаря забвению подробностей и фантазии человека, – в этом причина разногласия Библии и преданий в частностях.

Грех первых людей, по сказанию Библии, состоял в неисполнении людьми заповеди Божией о не вкушении плодов от запрещённого дерева. Сущность первородного греха заключалась в желании людей жить не по благой воле Божией, a по своей несовершенной и ещё неокрепшей в добре воле, в хотении человека быть самому самодовлеющим существом, быть, по словам искусителя, самому богом. Бог, как отец приточного блудного сына, не стесняет человека в этом желании, даёт ему волю для самостоятельной жизни, чтобы человек сам под бременем греха дошёл до сознания своего бессилия в борьбе со злом, ощутил бы свою духовную бедность и, подобно приточному сыну, вспомнил о доме отчем и Его благом руководительстве. Но, как приточный сын потому только не дошел до отчаяния в борьбе со злоключениями жизни, что был уверен в любви своего отца и готовности его принять и нищего сына обратно, так и Бог не лишает человека Своей любви и при его падении; Он, по свидетельству Библии, даёт человеку перед его отправлением «из дома отча» обещание о Спасителе, которое, как духовный маяк в житейском море, должно было предохранить человечество от разочарования в жизни и отчаяния и напоминать ему всегда о любви его Творца и Промыслителя.

История же религий красноречиво учит, что в человечестве всегда жила и сильна была вера в любовь Божию и готовности Его помочь всем обремененным ярмом труда и зла.

Греческий миф о прекрасной Пандоре, владевшей секретным сосудом, в котором после его раскрытия осталась лишь одна «надежда», может служить символом религиозного сознания всего человечества древнего мира.

Все религии древнего мира по своему содержанию и выражению есть не что иное, как вопль души, обращённой к Небу с горячей мольбой о спасении. Искупление – это, можно сказать, тема всех религий, которую каждая из них пытается решить своим содержанием. Желание умолить Небо о благом всепрощении и о всесильной помощи и надежда, что Небо не оставит мольбу без ответа, составляет основной смысл всех религиозных выражений. И как сильна была у человека вера в возможность помощи Божией и желание этой помощи, можно судить по тому, что древний человек для Бога не жалел ничего; он приносил Ему в жертву и богатые произведения природы, и лучших представителей своих стад, не щадил, наконец, для лучшего и скорейшего угождения Богу, и собственной жизни, употреблял самоистязания и человеческие жертвы.

Чем объяснить такое настойчивое искание искупления и такую сильную уверенность в возможности его получения, как не тем, что в сердце человечества, происшедшего от одного общего прародителя Адама, всегда сохранялась вера и надежда на пришествие Того Искупителя, Который был обещан Адаму в словах: «семя жены сотрёт главу змия»?

Слова эти могли быть забыты, правильное понимание их утеряно и искажено, но основная идея возможности получения помощи Божией была всегда памятна для человечества и служила путеводной звездой в его религиозных пониманиях и служениях.

Из всех религий древнего мира идея будущего спасения яснее всех понималась и последовательнее всех преводилась, несомненно, в религии народа еврейского. Вера не только в возможность спасения, но и непременное пришествие Определённого от века Богом Искупителя, эта вера красной чертой проходит через весь Ветхий Завет. В своём религиозном учении евреи хранили данные их праотцам обетования и их учителям пророчества о будущем пришествии Избавителя, в своём богослужении и жертвах истинные поклонники Иеговы имели возможность переживать и характер, и способ будущего избавления. И что вера евреев была не безотчётным предчувствием необходимости и возможности спасения, а сознательным убеждением в приближении пришествия Спасителя, это доказывает то, что религиозное настроение народа руководило и его национальным сознанием и спасло народ еврейский от разочарования и гибели при самых переменчивых и трудных обстоятельствах его общественной и государственной жизни. Такая исключительность еврейского народа в религиозном отношении объясняется не природными, умственными или нравственными преимуществами этого народа (история народа не дает права к такому заключению), a его богоизбранничеством. Господу угодно было избрать народ еврейский хранителем истинной веры и сделать его светочем надежды на мрачном фоне религиозной истории древнего человечества.

И это богоизбранничество данного народа нужно считать актом величайшей милости и любви Божией к человечеству. Ведь, одним из главных и необходимых условий спасения свободного человека и человечества должно считать способность и самого человека к принятию спасения от Бога, ибо Бог никого не спасает насильно. Эта способность, по смыслу библейского учения, прежде всего, выражается в смирении, в ясном сознании человеком несовершенства настоящей его жизни. Сознание несостоятельности настоящего должно вызывать в сердце искреннее желание лучшего будущего и побуждать волю к непреклонному решению переменить худшее на лучшее. Естественность этого духовного процесса при попытках человека к улучшению жизни вообще подтверждает внутренний опыт каждого. Но тот же внутренний опыт человека свидетельствует, что желание лучшего будущего и стремление к нему непременно предполагает веру в возможность его наступления; в противном случае, полное сознание несостоятельности настоящего без просвета в будущем неизбежно должно привести человека в лучшем случае к равнодушию в жизни, в худшем – к отчаянию. История язычества красноречиво подтверждает возможность такой проповеди равнодушия и отчаяния в религиозном учении. Браманизм и буддизм – эти два последних слова язычества в его последовательном развитии, и были призывом человечества к равнодушию и отчаянию; браманизм своим учением о «нирване», буддизм своей проповедью о «небытии». При таком жизненном пессимизме, желания лучшего, конечно, быть не может, так как нет веры в возможность лучшего. А этот пессимизм был бы уделом всего человечества, если бы Милосердный Господь Бог в темную ночь ветхозаветного времени не зажег зари веры в грядущий день спасения через обещание о Спасителе и дал бы ей потухнуть ещё до восхода солнца, – пришествия Искупителя.

Еврейский народ и был избран милосердием Божиим быть хранителем и светильником веры для всего ветхозаветного человечества. История же этого народа подтверждает, что светильник веры не только всегда горел в сердцах лучших представителей народа еврейского, но не скрывал своего света и от язычников, когда разнообразные обстоятельства, в которые ставил Промысл Божий судьбу и отдельных личностей и целого народа, давали евреям возможность знакомить язычников со своими лучшими чаяниями. Можно сказать, что во всей истории мира не было народа, судьба которого бы была так разнообразна, как судьба народа еврейского. Невольно хочется думать, что Господь намеренно ставил свой избранный народ в такие разнообразные соотношения с современным ему миром, чтобы еврею удобнее было исполнить свою миссию проповедника правой веры и грядущего спасения.

Сношения евреев с язычниками начинаются с жизни их родоначальника Авраама.

Приблизительно за 2000 лет до Рождества Христова, Бог, по свидетельству Библии, особым откровением повелевает Аврааму переселиться из своей родины, из города, расположенного в нижнем течении реки Ефрата, по имени Ура Халдейского, в землю Ханаанскую. С родом Авраама, в лице представителя, Господь заключает завет, знаком которого должно было стать обрезание (Быт.17) и за исполнение которого Господом Богом даются обетования о будущем величии и значении имеющего произойти от Авраама народа. «От Авраама, – говорил Господь, – точно произойдёт народ великий и сильный, и благословятся в нем все народы земли» (Быт.18:18). На новой родине Господь благословляет успехом жизнь Своего избранника. Авраам умножает свои богатства и приобретает внешнее могущество среди обитателей Палестины. В Библии повествуется о том, как Аврааму, после освобождения им из плена племянника Лота, приносили дары и выражали своё уважение к нему цари Палестины. Внешние преимущества Авраама, несомненно, давали ему возможность и право и на религиозное, и нравственное влияние в стране; последнее тем было удобнее, что в стране Ханаанской, по свидетельству Библии, ко времени жизни в ней Авраама в сердцах её обитателей ещё не потухла искра веры в Истинного Бога. Так, Мельхиседек, царь Салимский, называется в Библии священником Бога Всевышнего (14:18). Из страны Ханаанской Авраам временно, по случаю голода, переселяется сначала в Египет (12 г.), а затем к Авимелеху, царю Герарскому (20). И там, и здесь по одному и тому же случаю, – желанию царей овладеть Сарой, Бог чудесно вразумляет царей угрозой наказания за оскорбление Своему избраннику – Аврааму.

Благословение Божие почивало и на сыне Авраама, Исааке. По указанию Божию избирается ему жена Ревека из родственного Аврааму рода, жившего в стране Халдейской. Между благочестивой семьёй Исаака и родичами его жены, между Месопотамией и Палестиной, поддерживаются сношения через удалившегося в Месопотамию сына Исаака Иакова, а вместе с этими родственными сношениями распространяется и влияние веры Исаака и Иакова на неустойчивые религиозные убеждения семьи брата Ревеки, Лавана. Сын Иакова Иосиф, проданный братьями, всю свою жизнь прожил в Египте, и, несмотря на окружающее его языческое нечестие, сохранил веру своего отца. Евреи, переселившиеся в Египет, при самом тяжёлом порабощении от египтян, оказались, однако, настолько устойчивыми в своих религиозных убеждениях, что сделались достойны получить и оказались способны принять избавление от рабства и поверить словам Моисея, передаваемым им от лица Иеговы. Через верующего Иосифа, путём оказанного Египту Провидением Божиим благодеяния, которое состояло в предупреждении голода, через мирное влияние пришельцев – евреев Господь давал Египту, этому главному центру тогдашней жизни, возможность понять и оценить высоту и святость истинной веры и, когда египтяне оказались глухи к этому тихому призыву Божию, Господь поражает слух египтян грозным гласом казней и гибели в волнах моря их войска, чтобы уверить непокорных в Своём могуществе.

Чудесными обстоятельствами путешествия по пустыне и завоевания Обетованной земли Господь укрепляет евреев в вере и внушает уважение и страх к их Богу со стороны тех племён и народов, с которыми евреи приходили в столкновения и соприкосновения. После завоевания и разделения Палестины, евреи из рабов египтян и бездомных странников по пустыне делаются самостоятельным народом с богатой имущественной собственностью и государственной организацией. У них начинаются постепенные общения с соседними народами то на почве военных столкновений, то мирных торговых и даже дружественных родственных сношений. Заимствуя многое и, к сожалению, большею частью гибельное для себя у соседей, евреи, несомненно, многих из них подчиняли и своему религиозно нравственному влиянию и делали некоторых язычников верными рабами Иеговы, такова, например, моавитянка Руфь. Во время расцвета Еврейского царства, при царях Давиде и Соломоне, миссия евреев, как провозвестников истинной веры и будущего спасения, приобретает более широкое выражение. Еврейское царство при Давиде и Соломоне было для других народов образцом могущества, богатства и культуры и, как такое, внушало в соседях к себе уважение и вызывало желание подражания. История Давида показывает нам, что во время этого царя иноплемённый элемент, с принятием всех форм еврейской жизни, в значительном количестве вошёл в состав Израиля. Урия – хеттеянин и Орна – иевусеянин, могли служить образцом веры и для многих израильтян. Насколько широко было религиозно-культурное влияние еврейского народа за это время, можно судить потому, что в своей молитве при освящении Иерусалимского храма Соломон выражает желание, чтобы Господь принимал в этом храме молитвы не только евреев, но и иноплеменников, чтобы все народы земли знали имя Иеговы (3Цар.8). И что слово молитвы было не только благочестивой мечтой· царя о далёком будущем храма, но и выражением желания современных ему иноплеменников, принимавших охотно еврейскую веру, – это легко выясняется из того влияния, какое имело царствование Соломона на его современников. В 10 главе 3 книги Царств говорится о том, что «все (цари) на земле искали видеть Соломона, чтобы послушать мудрость его, которую вложил Бог в сердце его» (3Цар.10:24), и о том впечатлении, какое они получали от этих свиданий. «Да будет благословен Господь Бог твой, Который благоволил посадить тебя на престол Израилев», – говорила Соломону царица Савская (10:6–9). А мудрость древних, не знавших наук, и заключалась в решении вопросов религиозно-нравственного порядка. Через Соломона и его подданных язычники знакомились с верой евреев и их ожиданиями, чему особенно могли способствовать древние финикияне, которые посещали со своими кораблями все наиболее населённые центры и которые, благодаря частому пребыванию и обширной торговле с Палестиной, могли быть хорошо осведомлены с религиозными воззрениями евреев.

Религиозное влияние евреев на язычников отмечено в Библии и за время упадка политического и нравственного благосостояния Израиля. Так, пророк Елисей исцелил приехавшего к нему Неемана, который открыто исповедал, что «на всей земле нет Бога, как только у Израиля» (4Цар.5:15). Пророк Иона был послан в Ниневию Ассирийскую, и Ниневия послушалась грозной проповеди пророка израильского. Той же Ассирии, спустя некоторое время, было дано второе указание о величии Бога Еврейского через истребление 85 тысяч воинов полководца царя Сеннахирима, по имени Рабсака, имевшего дерзость написать богохульное письмо после своего неудачного похода на Иерусалим.

За своё нечестие, израильское и иудейское царства пали: израильтяне были отведены в плен в Ассирию, а иудеи – в Вавилон. Но и при общем несчастии евреев среди них всегда были истинные поклонники Иеговы, которые поддерживали угасавший дух веры среди своих единоплеменников и своим духовным величием привлекали внимание своих языческих владык к своим убеждениям. Достаточно вспомнить о Данииле и его друзьях и об обстоятельствах их жизни (толкование от имени Божия сна Навуходоносору, спасение друзей Даниила от пещи огненной, истолкование слов Валтасару, спасение жизни Даниила от растерзания львами), – достаточно вспомнить все это, чтобы судить о том великом религиозном влиянии, какое могли иметь и имели евреи на своих поработителей. Признание превосходства веры евреев засвидетельствовано было указами царей Навуходоносора, Дария Мидянина и особенно Кира Персидского, которые единогласно признавали величие и истинность Бога еврейского (Дан.3:96–97, 98–100; 4:34; 6:26–27; 14:41; Ездр.1:3–8). А великий царь–завоеватель Александр Македонский, по рассказу иудейского историка Иосифа Флавия, в знак своего благоговейного уважения к вере евреев, поклонился даже служителю Иеговы, когда шёл походом на Иерусалим.

Все эти факты ясно доказывают ту мысль, что религиозные убеждения евреев не только производили впечатление на язычников, но и вызывали у последних уважение и симпатии к себе. По неисповедимым же путям Промысла евреям приходилось входить в сношения со всеми известными народами того времени. Евреи были в плену и у ассириян, и у вавилонян, и у мидян, и у персов, и у греков, и у египтян, и у сирийцев, и у римлян. Невольно хочется думать, что Промыслу угодно было, чтобы все народы могли ознакомиться с истинной верой евреев и их ожиданиями спасения.

Наиболее же удобное время для знакомства язычников с Откровением настало тогда, когда сделан был перевод еврейских священных книг с еврейского языка на греческий, так называемый перевод 70 толковников, совершенный в Александрии за 271 г. до P. X. Благодаря этому переводу, язычество получило возможность узнать учение Откровения не только в общем его содержании, но и в его полном раскрытии и, главное, ознакомиться с теми пророчествами о Мессии-Избавителе, какие содержались в Библии. В библейских же пророчествах дано полное изображение жизни и деятельности Спасителя от Его рождения до Его вознесения. Главнейшие пророчества о Мессии следующие: а) время рождения Спасителя указано у пророка Даниила в его пророчестве о седмидесяти седминах (Дан.9); b) происхождение по плоти из колена Иудина в кн. Бытия, в словах патриарха Иакова сыну Иуде (Быт.49:10), в псалмах Давида (Пс.88:36–38), у пр. Исаии (Ис.11:1–3, 10), Иеремии (Иер.23:5–6), Иезекииля (Иез.34:23–34); с) место рождения, у пророка Михея (Мих.5:2); d) образ и обстоятельства рождения (Ис.7:14, 9:6, Пс.71:10–11); е) полнота благодатных даров Св. Духа, имеющих обитать в Мессии, у пророка Исаии (Ис.11:1–3, 61:1); f) Божеское достоинство будущего Мессии (Пс.2:7, Иер.23:5–7); g) характер Eго проповеди (Ис.61:1–3); h) Его чудеса (Ис.35:3–6); i) вход в Иерусалим (Зах.9:9); к) предание одним из учеников (Пс.40:10, Зах.11:13); l) лжесвидетельство на Heгo (Пс.34:1–12); m) страдания (Пс.21, Ис.50:6); n) значение страданий (Ис.53); о) сошествие в ад и воскресение (Пс.34:11–12); p) значение Св. Духа на верующих (Иоил.2:28).

Правда, все эти пророчества трудны были для правильного уразумения их ветхозаветным человеком, непросвещенным благодатью Св. Духа. История свидетельствует, что даже большинство евреев, хранителей этих пророчеств, ожидало видеть в Мессии не духовного избавителя от плена греха и диавола, а политического царя-избавителя от плена внешнего. Тем не менее, знакомство с этими пророчествами не могло не уверить язычников, ищущих истины, что спасение от Иудеи, побуждало их в религиозном учении евреев искать решения тех вопросов сердца, каких не могло разрешить язычество. He без причины ко времени пришествия Спасителя, перед наступлением времени исполнения пророчеств, особенно усилился в Иудее прозелитизм, количество желающих и принимающих еврейскую веру. В книге Деяний Святой Апостол повествует, что на празднике Пятидесятницы, празднике национальном и религиозном, оказались в числе богомольцев иерусалимского храма представители всех народностей (Деян.2:9–11); известно также, что и на поклонение Новорожденному Спасителю одними из первых пришли волхвы с востока.

Так Господь, как отец блудного сына, различными способами и средствами напоминал о Своей любви и грядущем спасении не только Своему избранному народу еврейскому, но и всему человечеству, чтобы оно оказалось способно и достойно возвращения в дом отчий по зову ожидаемого людьми Мессии-Спасителя.

«Когда, по слову апостола, наступило время, Бог послал Сына Своего, Который родился от жены» (Гал.4:4). Промыслу угодно было, чтобы свободное разумное человечество само своим долголетним опытом пришло к убеждению в непрочности основ своей и религиозной, и нравственной жизни, сознало своё бессилие в борьбе с тяготеющим над жизнью злом и ощутило потребность помощи свыше для исправления жизни. И не было в истории человечества времени, когда бы несостоятельность понимания человечеством своей религиозной и нравственной жизни проявлялась так заметно, как, именно, ко времени пришествия Спасителя. Язычество в своём последовательном развитии все более и более теряло веру в значение своих богов, и Рим, столица мира, собрав в своём пантеоне представителей всех богов мира, этим самым осудил их на бессилие и безжизненность. В нравственной жизни язычников забыто было всё высокое и святое, и интересы жизни сведены были к грубому служению плоти. Крайний эгоизм, безумная роскошь, произвол и насилие были выражением жизни господствующего класса населения, убогая нищета и полное бесправие – спутниками горькой жизни рабов. Кровавые представления в римских цирках, где рекой лилась кровь людей и зверей под шумные аплодисменты зрителей, безумные оргии в палатах патрициев и римских банях, где забывалось всякое понятие о стыде и совести, роскошные обеды, для изготовления которых хозяин нередко жертвовал жизнью своих рабов в целях лучшего вскормления предназначенных для стола рыб, и на которых гости наедались до пресыщения и спасали свою жизнь принятием рвотного, семейные добродетели римских матрон, которые считали время не по количеству лет, а по количеству мужей, – все эти выражения языческой жизни служат не только резким показателем полного упадка нравов, но и до настоящего времени остаются синонимами всего жестокого, животного и безнравственного.

Увлечение внешней силой, земными благами – не избежало и иудейство, почему в своих религиозных ожиданиях Мессии – Избавителя оно хотело видеть не Духовного Обновителя душ и сердец, а политического завоевателя и земного обогатителя еврейского народа. Потеряв истинный религиозный принцип, руководители еврейского народа – фарисеи и книжники и нравственную жизнь народа обставили такими формальностями толкований закона, что заставляли служить народ не духу веры, а мёртвой букве закона.

He мудрено поэтому, что при таком религиозном и нравственном настроении человечества все лучшие люди времени искали выхода из этой мрачной атмосферы зла на свет Божий. Язычники, по свидетельству их писателей (например, Вергилия, Тацита, Светония), обращали свой взор к Иудее, где, по показаниям Откровения, должна была заняться заря Нового светлого времени, а иудеи начинали усиленно, на основании пророчеств, ожидать пришествия Мессии, чем, по свидетельству истории, и пользовались многие искатели приключений – лжемессии.

И надежда человечества оказалась не тщетной... Мессия явился в лице Новорожденного Младенца от неведомой сильным мира смиренной духом Девы Марии из Назарета. Местом Его рождения, согласно пророчествам, была не столица Иудеи, а маленький город Вифлеем; первым приютом на земле – не пышные царские палаты, а убогий вертеп – убежище для скота, первой колыбелью – не богатые произведения природы, а ясли и корм скота, и первыми Его поклонниками – не цари и знатные земли, а плотник Иосиф и пастухи стад. Так, Мессия уже самой обстановкой Своего рождения указывает на бесценность для истинной жизни всего того, что человечество привыкло считать кумиром жизни, т. е. знатность, богатство и роскошь.

Но это скромное явление Мессии было знаменательно по тем чудесным обстоятельствам, которые ему предшествовали и сопровождали его. За 15 месяцев до рождения этого Младенца, в Иерусалимском храме является священнику Захарии архангел Гавриил с радостной вестью, что от него, Захарии, не смотря на его собственную старость и на старость его жены, Елизаветы, родится сын Иоанн, который будет Предтечею Мессии, причём за своё неверие этой вести Захария был поражен немотой до дня исполнения этого предсказания (Лк.1:5–20). Спустя шесть месяцев после этого, тот же архангел Гавриил является Пресвятой Деве Марии, которая обручена была старцу Иосифу из дома Давидова и жила с ним в Назарете, и возвещает ей радостную весть, что она «зачнёт и родит Сына, Которого назовет Иисус, и Он будет велик и наречётся Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его, и будет царствовать над домом Иакова во веки, и царству Его не будет конца», что зачатие Его и рождение совершатся сверхъестественным образом, именно, «Дух Святой найдет на нее и сила Всевышнего осенит ее, почему рождаемое «свято» назовется Сыном Божиим»; Пресвятая Дева Мария со смирением и верой принимает эту весть и говорит: «Я раба Господня, да будет Мне по слову Твоему» (Лк.1:26–38).

После рождения Мессии, ангел Господень в эту же ночь возвещает Вифлеемским пастырям великую радость, что в городе Давидовом родился Спаситель мира, и вслед за тем появляется многочисленное воинство небесное, славящее Всевышнего Бога за благоволение к людям и послание к ним Примирителя. В то же время на Востоке появляется необыкновенная блестящая звезда, которая приводит волхвов на поклонение Новорождённому Младенцу Иисусу. Пришедшие волхвы называют Его царём иудейским, a иерусалимские книжники открывают, по указанию пророчества, само место Его рождения – Вифлеем. To и другое возбуждает тёмное подозрение в Ироде и приводит в смущение весь Иерусалим. Старец Симеон, которому обещано было от Бога, что он не умрет, пока не увидит Христа Господня, в 40-ой день по рождении Иисуса, когда Он принесён был в Иерусалимский храм, в своей вдохновенной песни прямо называет Его Спасителем мира, светом к просвещению язычников и славой народа Своего Израиля. Все эти евангельские свидетельства не служат ли ясным доказательством того, что родившийся в Вифлеемской пещере от бедной Девы Марии Младенец Иисус есть не обыкновенный человек, но то Лицо, Которое было чаянием всех народов земли, именно, Лицо Божественное – Спаситель мира, Сын Божий?

О Божеском достоинстве Будущего Мессии предсказывали и пророки. Сыном Божиим называл Спаситель Себя людям, Сыном Божиим признавали Его апостолы и исповедовали и исповедуют все те, кто верует в Heгo чистым сердцем. И только Бог – Сын Божий и мог совершить спасение греховного человечества. Грех первого человека состоял в противлении воле Божией, результатом чего было удаление человека от Бога. Идя по пути своеволия, человечество все дальше и дальше удалялось от своего идеала жизни – богоподобия и вместо обожествления своего духа приближалось к обоготворению плоти. Предназначенный быть гражданином неба, человек оказался рабом земли. Богатые, дарованные Творцом, духовные силы и заложенные в душу высокие стремления за время рабства человечества греху были атрофированы, так сказать, оземлены. Чтобы спасти человечество от слияния с землёй и привести его к единению с Богом, нужно было пробудить к новой святой жизни дух человека, снять с него вековые наслоения греха и зла, – обновить дух человека или, по слову Спасителя, возродить его свыше (Ин.3:3). A такого обновления и возрождения духа не мог дать человечеству простой человек, каких бы исключительных сил и гениальных способностей он ни был; дело спасения есть дело особого творчества духа, которое и мог только совершить Творец человека изначала – Бог, Сын Божий.

Время Мессии, время искупления в книгах ветхозаветных пророков изображается, как эпоха внутреннего преобразования избранного народа и всего человечества, как время обновления нравственного существа человека. Людям дано будет, по словам пророка, «сердце новое и дух новый и, вместо прежнего каменного жёсткого греховного сердца, дано будет плотяное мягкое» (Иез.36:26). Но эта великая реформа в духовной жизни человечества, по смыслу тех же пророчеств, не будет актом насилия над свободным человеком, а будет совершена Любовию Божией при свободном участии и добровольном стремлении и самого человечества к исправлению. «Омойтесь, очиститесь, перестаньте делать зло, научитесь делать добро», – взывает пророк. «И если грехи ваши будут, как багряница, – говорит Господь, – как снег убелю, если будут красны, как пурпур, как волну убелю» (Ис.1:16–18). Первым условием исправления и спасения Откровение, таким образом, ставит добровольное смиренное сознание человеком своей духовной немощи, искреннее желание самого человека переменить своё духовное содержание; под этим только условием и обещается милосердное снисхождение Бога к человеку (Ис.1:18–20). Вот почему и вся учительная деятельность ветхозаветных пророков состояла в обличении грехов народа еврейского и призыве его к покаянию. По этой причине и деятельность Спасителя была предварена грозной проповедью Предтечи о необходимости покаяния. «Покайтесь, – говорил Предтеча, – ибо приблизилось царство небесное» (Мф.3:2).

И когда на грозную проповедь Предтечи охотно откликнулись сердца людские, и обитатели Палестины самых разнообразных внешних положений (Мф.3:5–11, Лк.3:7–18) спешили послушать пророка и креститься от него, чтобы этим внешним знаком чистоты запечатлеть искренность сознания своей греховности, – тогда настало время выступления на дело спасения Самого Мессии – Искупителя. Человечество, в лице внимательных слушателей Иоанна Крестителя, как бы засвидетельствовало перед Богом, что в душах людей, при самом глубоком их духовном падении, ещё хранятся черты образа Божия, начертанные при творении, в их сердцах ещё не потухла искра стремления к богоподобию, и, как такое, оно достойно ещё милосердного снисхождения Божия и способно, при благотворном воздействии творческой Любви Божией, к восстанию из глубины греховной.

Своё великое дело спасения Иисус Христос, по свидетельству Евангелия, начинает с крещения от руки Своего Предтечи в водах Иордана, причем последовало откровение миру Святой Троицы: Бог Отец свидетельствовал, Сын Божий крестился, Дух Святой сошёл в виде голубя. Факт крещения Господа на первый раз кажется непонятным. В самом деле, зачем Господу Иисусу Христу необходимо было креститься в грешных водах Иордана?! Не даром и Иоанн Креститель останавливал Его, говоря: «Мне надобно креститься от Тебя и Ты ли приходишь ко мне?» (Мф.3:14). Но Спаситель словами: «Надлежит исполнить всякую правду» (Мф.3:15), – подтверждает необходимость для Себя крещения. Эта необходимость и вытекала, несомненно, из той тесной связи, в какую поставлена была бесконечной «правдой» деятельность Предтечи и Спасителя. Крещением в водах Иордана люди выражали внешне своё искреннее желание очиститься от той массы грехов, какая накоплена была веками; Христос пришел в мир, чтобы спасти людей от грехов; Он Безгрешный, и погружается в эти воды Иордана, чтобы этим внешним знаком выразить Своё желание взять на Себя грехи всего мира. Замечательно, что так понял смысл крещения Господа и главный человеческий свидетель этого события – Иоанн Креститель. Предтеча после крещения Господа называет Его «агнцем Божиим, Который берет на Себя грехи мира» (Ин.1:29, 1:36).

Крещение Господа было начальным актом открытого выступления Господа на совершение спасения греховного человечества, и оно, как акт выражения беспримерной любви Божией к людям, знаменуется Богоявлением, т. е. внешним одобрением этого дела любви со стороны Триединого Бога.

Взявши на Себя грехи всего мира, вступивши на крестный путь служения роду человеческому, Искупитель не мог, пo человечески, не ощутить всей тяжести взятой Им духовной ноши; Его человеческое сознание, просвещенное ведением будущего через соединение с Божеством, ясно представляло все трудности предлежащего подвига, Его сердце содрогалось при мысли о страданиях, а силы человеческие, которым были свойственны природные естественные слабости, нуждались в укреплении. И вот Искупитель для укрепления Своей человеческой природы и идёт в пустыню, где суровым сорокадневным подвигом поста и молитвы закаляет человеческую натуру для предстоящих трудностей подвига. Беспримерность подвига этого Пустынника смущает диавола, – этого начальника зла и человекоубийцы: он с тревогой наблюдает за Ним, боясь увидеть в Нем Того Победителя зла, Который обещан был людям ещё в раю. Пользуясь естественной человеческой потребностью со стороны Пустынника – желанием Его есть, диавол вступает с этим Дивным Подвижником в борьбу, чтобы, если можно, погубить дело спасения в самом его начале. Господь Иисус Христос принимает этот вызов на борьбу, чтобы в самом же начале Своего спасительного служения поразить виновника зла в мире и нанести решительный удар его исключительному господству на земле. Искупитель отвергает все три искушения искусителя: и искушение чревоугодия, и искушение славолюбия, и искушение властолюбия. Спаситель ниспровергает эти три кумира, воздвигнутые диаволом для обольщения человечества злом, и указывает новую, более достойную цель жизни – служение Господу Богу, а не мамоне (Мф.4:1–11).

В лице Господа Иисуса Христа человечество на заре Нового Завета вступило в новые отношения к злу, отношения не подчинения, а борьбы. Диавол, победивший первого Адама, был побеждён вторым Адамом – Христом. И как от первого Адама произошли по плоти чада тьмы, так и от второго Адама имели произойти чада света по духу (Ин.1:12–13).

Проповедью о наступлении для человечества новой жизни, свободной от власти греху и диаволу, Спаситель и начинает Своё земное служение людям после пустынного подвига: «Покайтесь, – говорит Он словами Предтечи, – ибо приблизилось царство небесное» (Мф.4:17). Грядущее новое время жизни, время спасения, Христос называет царством небесным, или царством Божиим.

Учение о царстве Божием занимает центральное место в евангельской проповеди Спасителя. Пользуясь разными случаями, великий Учитель жизни подробно развивает идею царства Божия перед Своими слушателями, чтобы они могли сознательно оценить умом все превосходство новой жизни перед старой и с искренним сердцем и твердой волей решились вступить на этот новый путь жизни.

Проповедь Господа и по форме, и по содержанию была полной противоположностью учительству современных книжников, которые заботились о красоте изложения и, так называемой, научности содержания, отчего и случалось, что они, по слову Спасителя, «оцеживали комара, а верблюда поглощали» (Мф.23:24), и вместо выяснения истины закона умам слушателей затмевали его понимание изложением мелочных обрядовых толкований, выдаваемых за отеческие предания (Мф.23). Проповедь Галилейского Учителя не отличается какими-нибудь внешними прикрасами, нет в ней никакой искусственности, в которой сказывается желание учителя произвести эффект и приобрести ораторскую славу. Красота и сила красноречия Иисуса Христа заключались в самой истине Божественной, в её красоте и могуществе. Чтобы яснее убедить Своих слушателей в истинности Своего учения, показать им глубокую жизненность проповедуемых правил жизни, быть понятым всеми без исключения, Христос, как великий педагог, не ограничивается положительной формой изложения истины, а иллюстрирует Свои мысли разными примерами жизни и образами. Содержание примеров и притч Господь брал из самой обыденной, известной всем жизни; образы для разъяснения мыслей у Heгo приводятся самые простые, знакомые каждому человеку из окружающей действительности. Молящийся мытарь и фарисей, милосердный царь и безжалостный заимодавец, сеятель, блудный сын, пропавшая овца, потерянная драхма, пир у богача, – вот темы притч Господа. Узкие или широкие ворота, блюдо, или чаша, вычищенные совне, новая заплата, пришитая к ветхой одежде, – все служит у Великого Учителя жизни материалом для самых оригинальных и живописных изображений истины Его учения. При таком способе изложения евангельского учения, Спаситель не мог быть не понят всеми теми, кто искал истины и хотел Его понять.

Отличаясь от учительства современных руководителей еврейского народа по форме, учение Господа ещё более отличалось по содержанию.

В противоположность современному плотскому пониманию жизни, которое ясно выразилось в мечтах евреев о царстве Мессии, как времени политического могущества, славы и богатства еврейской нации, Пришедший Мессия указывает новое направление жизни, которое должно состоять не в заботах об удобствах тела, а в стремлениях к усовершенствованию духа. «Царство Божие внутрь вас есть» (Лк.17:21), – говорит Спаситель. Наступление его для человека и человечества не зависит от тех или иных внешних преимуществ; наоборот, земные преимущества даже затрудняют для человека путь в царство Божие. «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царство Божие» (Мф.19:24), – сказал Спаситель богатому юноше¹². «Не собирайте себе, – убеждает Спаситель, – сокровища на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают и не крадут. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф.7:19–21).

Непрочность земного благополучия, которым люди хотели обеспечить себе счастье, Христос подтверждает и примером – притчей о любостяжательном богаче, надежды которого на счастье жизни разрушились перед страхом смерти (Лк.12:16–21). Вместо земных благ Спаситель предлагает людям озаботиться приобретением сокровищ духовных, которые, несомненно, ведут к истинной цели жизни и действительному счастью. Свойства членов Царства Божия указаны Господом в нагорной проповеди.

Совершенствование жизни человеческой, по учению Господа, должно начинаться с совершенствования личного настроения каждого отдельного человека. «Блаженны нищие духом... блаженны плачущие... блаженны кроткие... блаженны алчущие и жаждущие правды... блаженны милостивые, чистые сердцем, миротворцы, изгнанные за правду, претерпевшие всевозможные мучения и страдания за имя Господа И. Христа», – вот те заповеди, которыми Спаситель начал изображение истинной жизни человека, как члена царства Божия.

Сознание своих несовершенств вместо фарисейского горделивого признания своей праведности, что Спаситель картинно изобразил в притче о мытаре и фарисее (1 заповедь блаженства, Лк.18:10–13); искреннее сокрушение о своих грехах по примеру плакавших у ног Спасителя и получивших утешение грешниц (2 зап., Лк.7:37–39); кротость и незлобие, к приобретению которых Господь приглашал коварных иудеев указанием на детей (3 зап., Мк.18:3); усердное искание правды в жизни, к познанию которой Христос и призывал людей Своей проповедью (4 зап., Ин.7:37, 8:32, 14:6); милость и помощь ближнему вместо обычных притеснений и насилий, оценить значение которых для жизни Великий Учитель приглашал в притче о милосердном царе и безжалостном заимодавце (5 зап., Мф.18:23–35); стремление к освобождению своего сердца от обольщений искушениями зла, так как интересы сердца, по мысли Спасителя, определяют и всё направление жизни человека (6 зап., Мф.6:21–25); желание и водворение мира пo примеру Самого Спасителя, принесшего на землю мир (4 зап., Ин.14:27, Лк.10:5); искренность убеждений до готовности претерпеть за них по примеру ветхозаветных праведников всякие невзгоды и мучения (8, 9 зап., Мф.11:7–9 Мф.23:31, Ин.15:27, 16:1–5), – вот те духовные свойства и качества, которые должны составлять, по учению Спасителя, содержание духовных стремлений человека, поставившего своей целью жизни – совершенствование духа и искание царства Божия.

За исполнение каждой заповеди Господь обещает соответственную награду (Мф.5:2–13, Ин.14:2). Обещанием награды Иисус Христос не только поощряет человека к исполнению заповеди, но и уверяет его в действительности приобретения человеком искомого счастья на том пути жизни, к какому призывал человека Бог Отец сотворением человека по Своему образу и подобию, а Сын Божий – Своей проповедью (Быт.1:26–27, Мф.5:48).

Внутреннее совершенствование отдельных личностей по учению Евангелия есть первая ступень к совершенствованию и жизни общественной, к устроению царства Божия и для всего человечества. Истинный последователь учения Христова не должен и не может ограничиваться исканием спасения только для себя, а должен заботиться и о спасении ближних. «Вы – соль земли, вы – свет мира», – говорил Спаситель апостолам, а через них и их преемникам – пастырям и всем верным Своим чадам по духу. «Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят её под спудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» (Мф.5:13–15). Подобно свету, и каждый истинный христианин должен светить людям светом своей веры и жизни так, чтобы «люди видели его добрые дела и прославляли Отца его Небесного» (Мф.5:16). Путем такого благотворного влияния друг на друга и должно, по мысли Спасителя, происходить распространение Его святого учения среди человечества, а, при условии распространения учения и следования ему со стороны людей в жизни, имеет наступить и царство Божие. Мысль о возможности расширения границ царства Божия до объединения под знаменем истинного счастья всего человечества содержится в притчах Спасителя о семени (Мк.5:26–30), зерне горчичном (Mк.5:30–33, Мф.13:31–33), закваске (Мф.13:33, Лк.13:21), в которых изображается постепенное распространение царства Божия, и в притчах о званных на вечерю (Лк.14:16–24), о браке царского сына (Мф.22:2–14), в которых Христос расширяет границы национального понимания царства Мессии до включения в него всего человечества.

Как эпоха внутреннего преобразования человечества, царство Божие отличается от царства человеческого и по внешнему проявлению в жизни людей.

Время наступления царства Божия не будет отмечено никакой заметной реформой в жизни человечества, как думали иудеи; вступление в него не сопровождается изменением внешних условий земной жизни, быта людей, их общественного положения и имущественного состояния. «Не прийдет, – говорит Господь, – царство Божие приметным образом; и не скажут: вот, оно здесь, или: вот там. Ибо вот, царство Божие внутрь вас есть» (Лк.17:20–22).

В царстве духа и руководительными началами жизни членов царства Божия должны быть не ветхозаветный страх перед могуществом, не грубая сила и физическая власть, а начало духовное – высокое и святое чувство любви. «Возлюби Господа Бога Твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею; и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобна ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф.22:37–40).

С точки зрения этих основных заповедей жизни Иисус Христос оценивает самохвальное благочестие еврейских блюстителей закона и отмечает в их отношениях к Богу и ближнему уклонение от истинной любви в сторону эгоизма, подмену закона своевольным его пониманием и исполнением. Так, Господь обличает формальное и лицемерное отношение евреев к исполнению заповедей о молитве (Мф.6:6–13), посте (Мф.6:16–19), милостыне (Мф.6:1–5), клятве (Мф.5:33–38, 23:16–23), субботе (Мк.2:23–28), И указывает истинное их понимание, как средств, необходимых для совершенствования жизни и приобретения славы у Бога, а не прославления у людей (Ин.12:43). He для Бога, по смыслу учения Господа, нужны все эти выражения религиозной жизни, а для самого человека, для его совершенствования. «Пойдите, – говорил Христос фарисеям, – научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы» (Мф.9:13). «Суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк.2:27). «Бог есть дух: и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин.4:24). В жертву любви к Богу должны быть принесены не только все формальные ограничения обрядовых установлений, но даже и чистые земные привязанности. «Кто любит отца или мать больше Меня, – говорит Спаситель, – тот Меня не достоин» (Мф.10:37). «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой и следуй за Мною» (Мф.16:24, Мк.8:34, Лк.9:23).

Любя Бога, как Отца, ближнего своего человек должен любить, как самого себя. Поэтому Спаситель заменяет формальное чувство законной справедливости в отношениях к жизни ближнего (Мф.5:21–27), его чести (Мф.5:27–33), здоровью (Мф.5:38–39), доброму имени (Мф.7:1–6) – отношениями любви и всепрощения; расширяет границы ветхозаветного проявления любви до любви к врагам и иноплеменникам (Мф.5:43–48, Лк.6:27–37) и указывает высшую степень любви в самопожертвовании ради ближнего. «Дети, – завещал Спаситель, – любите друг друга. По тому все узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин.13:33–36). «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин.15:13).

Спаситель для выяснения характера жизни членов царства Божия пользуется самым простым и удобопонятным образом – образом семьи. Бог есть Отец этой великой семьи, – Отец любящий, Который с нежной заботливостью, как отец блудного сына, добрый пастырь пропавшей овцы, печется о спасении всех Своих детей. Дети этой великой семьи – люди должны отвечать любовию на любовь Своему Отцу и по Его высокому примеру жить в любви друг с другом. И как в семье, при условии сердечного единения её членов и их дружной совместной работы на пользу общую, достигается семейное благосостояние, так и в этой великой общечеловеческой семье, при условии охотного подчинения греховной воли человеческой святой воле Божией и усердного исполнения заповедей Божиих, могло бы быть достигнуто и совершенствование духовной жизни человечества, и благополучие, и счастье земное; так как Всемогущий Творец и Промыслитель – Любящий Отец Бог, Питающий птиц небесных и Одевающий в роскошные одежды полевые лилии (Мф.6:25–30), тем скорее подает все нужное и просимое Своим любимым детям – людям (Мф.6:32). «Ищите, – говорит Спаситель, – прежде царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф.6:33). Слова молитвы Господней: «Да приидет царствие Твое», таким образом, должны быть не только постоянным молением, но и целью стремлений всей жизни и деятельности человечества.

Но условия земного существования человека таковы, искушений от диавола, плоти и мира так много, что человек большею частью не в состоянии бывает, по слабости греховной воли, стать выше земных интересов и побеждается злом. В притче о сеятеле (Мф.13:18–24) Иисус Христос и указывает причины неустойчивости человека в искании правды жизни, а в другой притче – о пшенице и плевелах (Мф.13:24–34) изображает и жизненные результаты добра и зла. Как Всеведущий Бог, наперёд зная, что заветы жизни, данные Им, останутся невыполненными на земле большинством человечества, Спаситель и обращает духовный взор человечества в учении о царстве Божием от настоящей жизни к жизни будущей, в которой не будет уже препятствия к совершенствованию, и которая будет полным и совершенным выражением царства Божия для тех людей, которые хотят быть истинными чадами Божиими по духу. «В доме Отца Моего обителей много. Я иду приготовить место вам» (Ин.14:2), – говорит Спаситель апостолам.

Вся земная жизнь людей, носящих имя Христа Спасителя, должна быть временем постоянного и неуклонного приготовления себя к вступлению в жизни будущей в обители Отца Небесного. Выражением этого приготовления жизни настоящей для царства Небесного служит исполнение евангельских заветов Спасителя. Начало будущего вечного блаженства может наступить для отдельных людей ещё и здесь на земле, что мы и видим в примере святых, которые, живя ещё на земле, вместе с совершенствованием своего духа по идеалу богоподобия приобретали и райское состояние душевного мира и довольства; полное же завершение блаженства люди, ищущие его на пути Христовом, получат в царствии Небесном, когда наступит единение человечества с Богом, Идеалом истины и любви и Источником блаженства (Ин.17:21).

В Своём учении о царстве Божием Иисус Христос указал человечеству путь истинной жизни, найти который пытались все и мнимые, и действительные благодетели человечества, каковы были проповедники религиозных учений, философы, моралисты. Но нравственное учение Евангелия неизмеримо выше всех и существовавших, и существующих человеческих учений о смысле жизни и её назначении. В Евангелии высказываются такие чистые нравственные требования, какие не встречаются ни в каких других кодексах нравственности, как, например, смирение, самоотвержение, любовь к врагам, но нравственное достоинство которых, тем не менее, глубоко признается всеми, у кого не заглохло чувство совести. Евангельское учение имеет значение и цену для всех мест, времён и народов. Спаситель находил учеников и поклонников и среди иудеев, хотя Он не принадлежал ни к одной из иудейских сект и не увлекался иудейскими преданиями; перед Ним благоговеют греки, хотя Он не проповедовал никакой новой философской системы; Его прославляют римляне, хотя Он не одержал ни одной воинской победы и не основал никакого земного царства. Перед Ним преклоняют колена и черные дикари Африки, и краснокожие американцы, равно как и цивилизованные нации позднейших времён всех стран света. Евангелие существует почти 2000 лет, переведено на все языки и до сих пор coxpаняет за собой в полной силе значение основы и руководителя высокой, чистой нравственной жизни. Такое превосходство Евангелия перед всеми нравственными учениями не может быть объяснено особой учёностью и образованностью Иисуса Христа среди Его современников; последние открыто выражали изумление перед Его премудростью и не находили для себя объяснения. «Откуда у Heгo это? что за премудрость дана Ему?» (Мк.6:2). «Как знает Он писание, не учившись?» (Ин.7:15). Никакая история и никакое исследование и не найдут никогда другого верного решения поставленного современниками вопроса о премудрости Галилейского Учителя, кpoме того, какое Он дал Сам, когда называл Себя Сыном Божиим и говорил: «Мое учение не Мое, но Пославшего Меня Отца» (Ин.7:16).

Пришедши спасти людей, Иисус Христос должен был не только говорить о спасении, но и действовать, как Спаситель, чтобы Его проповедь находила фактическое подтверждение и в деятельности Проповедника. Самая тесная связь между словом и делом Христа Спасителя несомненна. Говоря о царстве Божием, Господь Иисус Христос изображал это время, как время избавления от зла и всех последствий зла, как время возвращения человечества к райскому блаженству прародителей. «Уверовавших же, – говорил Спаситель, – будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы» (Мк.16:17–19). Своей чудотворной деятельностью Господь и подтвердил, что время проповедуемого спасения будет временем избавления человека от греха и всех последствий его – нравственных и физических страданий. К нравственным последствиям греха относятся помрачение ума и расстройство всех духовных сил человека. Страшные примеры подобного расстройства представляют нам бесноватые, которые, под влиянием злых духов, теряют рассудок, не могут действовать по своей воле и подчиняются злым духам. К физическим последствиям греха относятся прежде всего разные болезни и смерть. И вот Спаситель изгоняет бесов, исцеляет больных и воскрешает мёртвых, показывая этим, что Он пришёл избавить человека от всех зол и бедствий, кроме этого, к физическим последствиям греха относится борьба стихий и сил природы против человека. Природа, подчинявшаяся до грехопадения человеку, как царю, после грехопадения нередко несла ему вред и разрушение в своих стихийных силах и лишения, вместо изобилия в своих произрастаниях. Спаситель же, чтобы показать человечеству, что Он пришёл возвратить ему право господства и над природой, ходит по бурным, пенящимся волнам, Своим словом укрощает грозное море, умножает хлебы в пустыне и претворяет воду в вино.

Все чудеса Спасителя запечатлены духом любви и милосердия к людям. Иисус Христос совершает чудеса всегда и везде, где только ощущалась нужда в Его всесильной и любвеобильной помощи, и отказывает в чуде только любопытству и маловерию, каковы оказались жители Назарета, Ирод. Чудотворная сила была не случайным явлением, а присуща Лицу Искупителя всегда, так что даже одно прикосновение к краю Его одежды (как, например, поступила кровоточивая) имело целебное действие. Действительность чудес не осмеливались не только отрицать, но даже и заподозрить самые упорные враги Господа; они только приписывали совершение их действию через Иисуса Христа бесовской силы (Ин.8:52). Люди же без предвзятых целей, с честным настроением, каковы, например, Никодим, слепорождённый, народные массы, привлекаемые к Христу чудесами, не могли не признать в чудесах Спасителя действия силы Божией. Сам Спаситель настойчиво указывал на Свои чудеса, как на ясный и убедительный знак Своего Божественного Посланничества. «Дела, которые Отец дал Мне совершить, сами дела сии, Мною творимые, свидетельствуют обо Мне, что Отец послал Меня» (Ин.5:36). Другого для этого объяснения, кроме данного Самим Чудотворцем, и быть не может.

Самое величайшее чудо не только всей Евангельской истории, но и истории всего мира, есть, несомненно, Личность Самого Проповедника Евангелия, пример Его жизни, которым Он вполне доказал и жизненность проповедуемого Им учения и Божеское достоинство Своей Личности. Жизнь Иисуса Христа была в полном согласии с Его учением, и как возвышенно и ново было для того времени учение Спасителя, так возвышенна и совершенно необычна для современников была и Личность Самого Проповедника этого учения.

Проповедуя о малоценности внешних благ и преимуществ, Иисус Христос собственным примером жизни показал невнимание к заботам об обеспечении Себя земными удобствами. Жизнь Его, Мессии, Великого Чудотворца, была так скромна и проста с внешней стороны, что во всей истории мира не может быть указано другого подобного примера. Иисус Христос был беднейший из бедных людей, не имевший, по Его собственному выражению, места, где «преклонить главу» (Мф.8:20, Лк.9:58). Удовлетворение небольших Его потребностей зависело от добровольных подаяний, да и самый ящик, где хранились денежные подаяния, был хотя в руках ученика, но вора и предателя. Никогда не занимал Он никакого общественного поста, никогда не искал Себе расположения и помощи ни у Своих соплеменников, ни у представителей сильной римской власти, – наоборот, даже уклонялся, а иногда и упорно отказывался воспользоваться случаем для Своего внешнего прославления и обеспечения, как было, например, в Капернауме после насыщения 5000 человек пятью хлебами и в день входа в Иерусалим. He обладал Христос ни учёностью, в обыкновенном смысле слова, ни каким другим внешним земным преимуществом, посредством которых великие умы привлекают к себе внимание современников и обеспечивают за собой удивление в потомстве. И учеников Своих Иисус Христос избрал из среды необразованных галилейских рыбаков и не обещал им никакого другого вознаграждения на земле, кроме участия в горькой чаше Его страданий.

Но под скромным внешним видом Галилейского Учителя скрывалось духовное величие Богочеловека. Кроме Иисуса Христа, история человечества не знает другого, хотя бы приблизительно, примера совмещения в одном лице всех добродетелей, всей полноты нравственного совершенства.

Призывая людей к совершенствованию своего духа по идеалу богоподобия, Иисус Христос в Своём Лице представляет готовый образец совершенства. Он, Проповедник покаяния, Учитель молитвы об оставлении грехов и милости Божией, Сам никогда не изливает слез покаяния, не раскаивается ни в мысли, ни в слове, ни в поступке, не просит о прощении и милости Себе, а только о прощении и милости другим. Ему не в чем было каяться, так как Он был безгрешен, свят. Перед святостью Его благоговели Его почитатели, невинность Его была засвидетельствована и врагами. «Я не достоин развязать ремень у обуви Его» (Ин.1:27, Лк.3:16, Мф.3:11), говорит Предтеча о Грядущем за ним Мессии. «Выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный» (Лк.5:8), – восклицал апостол Пётр после чудесного лова рыб. Понтий Пилат умывает руки перед народом, чтобы показать, что он невиновен в крови Праведника сего, а жена Пилата просит мужа не делать зла этому Праведнику. Римский сотник, стоявший на страже у креста, исповедует: «Воистину Он был Сын Божий (Праведник)» (Мф.27:54). Предатель Иуда и тот не мог открыто не признать в минуты угрызений совести, что он «согрешил, предав кровь невинную» (Мф.27:4). Свою безгрешность открыто засвидетельствовал и Сам Иисус Христос в Своём вопросе, обращённом к врагам-фарисеям: «Кто из вас обличит Меня в грехе?» (Ин.9:46), и этот вопрос остался без ответа, так как признать безгрешность Спасителя враги не хотели, а отвергать её не имели данных. Среди греховного человечества Иисус Христос представляет единственное исключение Своей неповинностью ни в одном грехе.

Призывая людей к богоподобию словом, Спаситель Своим великим примером приглашал их к подражанию Себе; так как то, чему Он учил других, Он исполнял прежде всего Сам. Все обязанности к Богу и ближнему, к исполнению которых Христос призывал людей, прежде всего в совершенстве исполнены были Самим Проповедником. По указанию Евангелия, мы видим Иисуса Христа в самых разнообразных положениях и обстоятельствах жизни человеческой: как сына, брата, друга, гражданина, учителя. Мы находим Его в самом разнообразном обществе и при самой различной обстановке: с грешниками и благочестивыми, бедными и богатыми, больными и здоровыми, детьми и взрослыми, с неучёными рыбаками и учёными книжниками, с друзьями и врагами; в синагоге и храме, дома и в путешествии, в селении и в городе, на весёлой свадьбе и на печальной могиле. Видим Его в ужасной борьбе в Гефсимании, перед первосвященниками, перед грубыми солдатами и возбуждённой толпой и, наконец, в жестоких крестных муках на Голгофе. Во всех этих положениях и обстоятельствах Иисус Христос обнаруживает ту совершенную любовь к Богу и людям и то личное самопожертвование, о спасительности которых для жизни говорил Спаситель людям в Своих проповедях, речах, притчах и беседах.

Иисус Христос проповедовал Свою собственную жизнь и жил по Своей проповеди, и как идеально совершенна была Его проповедь, так и идеально божественна Личность её Выразителя в жизни. Знаменательны слова Пилата, сказанные об Иисусе Христе перед народом: «Се, человек» (Ин.19:5). Да, Он был истинный, совершенный человек, но именно это-то совершенство Его человечества, среди погрязшего в грехах мира, и есть яснейший показатель соприсутствия с Его человечеством и Божеской Личности – Богочеловечества Мессии-Спасителя.

Великий Учитель жизни, как нелицемерный ревизор, в своём евангельском учении рассмотрел поставленные греховным человечеством устои жизни – эгоизм и угождение плоти и нашёл их несостоятельными перед вечным идеалом жизни человеческой – богоподобием; оценил разнообразные выражения современной жизни и указал их малоценность для достижения общей цели жизни – счастья. На место земного плотского царства человеческого Иисус Христос Своей учительской деятельностью заложил фундамент новой жизни – царства Божия с его краеугольным камнем – любовию, проявлением в жизни – господством духа над плотью и конечной целью – истинным блаженством человека в единении с Богом. Строителями этой новой жизни Спаситель избрал апостолов, которых воспитывал для этого великого дела постоянным общением с Собою, укреплением их сознания в истинности Своего Божественного посланничества, откровением им великих тайн веры и жизни, а некоторых из них и участием в особых сверхъестественных событиях, как, например, при Преображении Господа, при молитве в саду Гефсиманском.

Путь истинной жизни, заповеданный Господом в Его евангельском учении, оказался настолько далёким от прежнего проторённого уже пути греха и зла, что для вступления на путь жизни евангельской оказалось недостаточно только одного познания истинной жизни, а необходимо было совершенно отрешиться от прежнего взгляда на жизнь, сделать новую переоценку ценностей жизни и многое из того, что считалось великим и дорогим в жизни, как, например, силу, власть, знатность, земные блага, привыкнуть считать малым и ничтожным. Другими словами, человеку для царства Божия нужно было переродиться в своих убеждениях и взглядах. Спаситель и говорил поэтому Никодиму: «Кто не родится свыше, тот не может увидеть царства Божия» (Ин.3:3). Разумея трудность такого внутреннего перерождения для человека, Иисус Христос и в других случаях об условии вступления в царство Божие говорил так: «Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь» (Мф.7:14); «Царствие небесное силою берётся и употребляющие усилие восхищают его» (Мф.11:12). И в человечестве не оказалось достаточно собственных сил для изменения жизни. Наследственность взглядов, сила привычки, удобопонятность прежних земных и плотских идеалов жизни, греховная слабость духовных сил – сделали то, что люди вместо сыновнего послушания Мессии и охотного следования Его учению стали во враждебное отношение к Проповеднику новой жизни и оказались глухи для разумения истинной жизни. Слово Божие, согласно притче Спасителя, падало и при пути, и в тернии, и на каменистую почву и очень мало на почву добрую, потому мало оказалось в первый раз и плодов проповеди Спасителя; плевелы же на ниве народной выступали очень заметно. Первыми сознательными противниками Христа-Спасителя и Его Нового учения о жизни естественно должны были быть те, для кого условия прежней жизни были более доступны и выгодны. Таковы были фарисеи и книжники, пользовавшиеся силой и властью в народе, обладавшие состоянием, гордившиеся своей учёностью и праведностью. По свидетельству Евангелия, эти слепые вожди народа с самых первых шагов общественного служения Господа старались ставить Ему всевозможные препятствия: искушали Его лукавыми вопросами, обвиняли Его и Его учеников в неисполнении закона Моисеева, объясняли Его чудеса действием через Heгo диавола, оскорбляли, унижали, а когда все это оказалось недействительным, собрали беззаконный совет Синедриона, на котором решено было убить Христа.

Простой народ, у которого было только желание земных благ, но малое ими обладание, оказался способнее своих руководителей для слушания истинного учения, увлекался чудесами Господа и Его светлым примером, толпами окружал Его всюду, но вследствие своей умственной и нравственной неразвитости мало понимал учение Господа и в Нем Самом искал Освободителя от телесного ига, деспотической власти и бедности, а не от духовного рабства греху; вследствие постоянного и властного давления на себя со стороны своих хитрых и обманчивых начальников способен был изменить Галилейскому Проповеднику, если вынуждался к тому требованием власти, прикрывающей свои хитрые эгоистические расчёты неправильным толкованием закона и словесными заботами о благе отечества и народа. Вот почему тот же народ, который с таким восторгом встречал въезжающего в Иерусалим Господа, оказался способным заменить восклицания «осанна» криками «распни» перед дворцом Пилата.

Плотские интересы так привились душе человека за время его ветхозаветного существования, семя зла пустило такие глубокие корни, что даже души апостолов, – этих несомненно лучших людей времени, находившихся к тому же под постоянным руководительством Господа, и те оказались не вполне способными к восприятию истины: то апостолы обнаруживают непонимание, то борьбу между прежними и новыми взглядами, то малодушие и даже легковерие. Так, апостолы спорят о первенстве в будущем царстве Мессии, о своих правах и преимуществах перед другими членами этого царства, встречают с недоверием известие о предстоящих страданиях Учителя, боятся идти в Иерусалим, разбегаются в момент взятия Господа; апостол Пётр, исповедовавший Иисуса Христа Сыном Божиим, отрекается от Heгo, Иуда Искариотский предаёт Своего Учителя Его врагам.

Психология Иуды Искариота, несомненно, самый типичный показатель и характера мессианских ожиданий, и современной Христу нравственности евреев. Что Иуда был не хуже, а лучше многих своих современников, за это ручается избрание его Сердцеведцем Господом в число Своих учеников. В сердце Иуды, несомненно, сильнее многих было желание скорее увидеть Мессию Избавителя. Вот почему, когда Спаситель выступил на Своё служение, Иуда не только с интересом, но и со страстностью внимает Его слову и следит за Его делами. Увлечённый словом и делом Галилейского Учителя, Иуда вступает в число Его учеников в надежде найти в Нем Того, о Котором писали Моисей и пророки, и видеть Которого жаждало сердце. Чем больше Иуда находится в обществе Господа, тем больше и больше уверяется в достоинствах своего Учителя и способности Его быть Мессией-Избавителем; к тому же и Сам Учитель не отказывается от этого высокого звания. Но избавление и спасение Иуда, как типичный сын своего века, понимал чисто внешне, именно в смысле избавления от римского ига и устройства на земле царства человеческого с его земными благами при главенстве Мессии и Его народа – иудеев. При таком понимании царства Мессии, Иуда не мог не мечтать, конечно, и о личных выгодах своей близости к Мессии, как ученика к учителю: мечтали отчасти об этом и другие апостолы (Mк.10:28–37). Иуда переносил все внешние неудобства жизни с Учителем в надежде вознаградить себя и положением, и состоянием по воцарении Мессии. Но когда Иисус Христос стал говорить Своим ученикам о Кресте Своём и о необходимости несения креста жизни и для Своих последователей, то зерно сомнения и в личности Учителя, и в исполнении своих ожиданий закралось в корыстную душу Иуды. Пробовал он вознаградить свои лишения бывшей в его руках кассой Учителя, но она была скудна. Между тем, чем дальше шло время пребывания Иуды в обществе учеников и чем интенсивнее становились его ожидания, тем больше и настойчивее Учитель начинает говорить о предстоящих Своих страданиях; враги же Господа, по наблюдению Иуды, становились все решительнее и смелее. Сомнение относительно Учителя перешло в разочарование в Нем, и Иуда, чтобы отомстить за себя, а, быть может, и народ решается перейти на сторону врагов Христа. Сатана вошёл в душу Иуды и завладел всем его существом. Иуда отправляется из Вифании в Иерусалим и предлагает членам Синедриона свои услуги предать Учителя. Чтобы показать искренность своей измены, Иуда не торгуется с богатыми искателями смерти Господа в надежде, что они оценят его искренность и услугу и вознаградят его за те лишения, какие он перенёс в обществе Учителя, и положением, и состоянием.

Драма, происходившая в душе Иуды Искариота, есть вместе с тем драма и всего народа еврейского в его отношениях к Господу и евангельскому учению. Желание видеть в Мессии земного царя, имеющего дать внешние блага и преимущества члену своего царства, было в той или иной степени свойственно каждому еврею. Отрешиться от этого земного понимания жизни человечество своими собственными усилиями не могло; зло так сильно приковало человека к земле, что у него не оставалось сил подняться выше земных интересов, – осталось только желание лучшего. Недостаточно оказалось для спасения только призвать человечество к новой, лучшей жизни и раскрыть её совершенства, как недостаточно для спасения человека, попавшего в болотистую трясину, только пригласить его подняться на гору и объяснить ему прелести горной жизни; необходимо освободить его ноги от налипшей грязи и помочь ему выбраться на сухое место. Так необходимо было и человечеству в его духовном спасении освободиться от греховной вековой грязи и получить новые силы для новой жизни. Разрешитель же грехов и Обновитель жизни есть только Вседержитель и Творец – Бог.

Освобождение человечества от грехов не могло быть внешним юридическим актом прощения и забвения, – это было бы несправедливо перед Высшей правдой, так как первый грех состоял в сознательном и добровольном нежелании человека повиноваться воле Божией, в оскорблении любви Божией: такое прощение не могло быть полезно и для человека, так как оно было бы в некотором роде похвалой греху, как неполезно, например, для воспитанника такое отношение воспитателя, когда последний все недостатки первого покрывает только забвением и снисхождением, а не исправляет их доведением своего питомца до сознания гибельности порочного поведения и искреннего раскаяния. Истинная и разумная любовь необходимо соединяется со снисходительной справедливостью. И человечество должно было заслужить прощение перед Милосердной Правдой Божией, чтобы, как сознательно и добровольно было удаление человека от Бога, так сознательно и свободно было и возвращение человека к Богу. Заслужить же своё прощение перед Богом человечество могло только тем, чтобы во время самого крайнего греховного развращения выставить из среды себя образец такой духовной чистоты, какая сообщена была первому человеку при творении, пример такого совершенства, к достижению которого способен был Адам. Время Мессии и было временем крайнего господства зла, Христос, по человечески, и был тем Вторым Адамом, Который Своей чистотой и совершенством показал способность человека к принятию прощения и возвращению в дом Отчий. И как первый Адам побеждается диволом, так Второй Адам – Христос побеждает диавола в пустыне, как в грехе Адама заключалось зерно греховности и всего человечества, так и в чистоте Второго Адама заключалась возможность духовной чистоты Его чад по духу. Адам своей жизнью после грехопадения растлил образ Божий в своей душе греховностью, Христос Своей земной жизнью возвёл духовную чистоту образа Божия в совершенство – богоподобие; Адам мог через естественное рождение привить семя зла потомству, Христос через Своё погружение в грешные воды Иордана мог взять на Себя грехи человечества. Адам через свой грех низвёл осуждение-проклятие на себя, потомство и землю, Христос мог вернуть земле мир и благоволение людям, когда Он положил на весы Правды Божией, вместо гордости и эгоизма Адама, Своё смирение и самоотверженную любовь даже до смерти, на место противления воле Божией – смиренную покорность воле Отца Небесного.

Крестные страдания Иисуса Христа и суть выражение самоотверженной искупительной любви и покорности воле Отца Небесного, которые Спаситель противопоставил перед судом Правды Божией себялюбию и противлению первого человека. И как жертва любви, жертва чистая и совершенная, принесённая от людей и за людей, она сняла с человечества и земли то проклятие, какое тяготело над ними со времени первого грехопадения.

Страдания Господа не суть поэтому частное историческое явление, как результат победы сильных мира над беззащитным Проповедником правды, зла над добром: они предопределены были Всеблагим Промыслом ещё при грехопадении и точно определены были пророками. Идея об искуплении проходит через все религии и находит своё выражение в жертвах, свидетельствующих о сознании человеком своей виновности и о необходимости искупления её кровью. Промыслу угодно было только приурочить искупление к самому сильному выражению исторического зла, чтобы люди видели и степень своего падения, и милость Божию, превращающую крайнее зло мира в совершенное благо.

Страдания Спасителя были совершенно добровольны: Христос Сам избрал Себе крестный путь жизни, началом которого было рождение в убогой пещере, продолжением – жизнь нищим и бездомным, всегда унижаемым и гонимым, и завершением – Голгофа. Спаситель сознательно и с любовию переносит все страдания, Он никогда не жалуется на судьбу; не высказывает слова зависти и отказывается от возможности заменить положение бездомного странника на положение властного и богатого царя. Для того, чтобы страдать всегда, все время Своей общественной деятельности, Господь избрал и Иуду Искариота в число Своих учеников. Присутствие Иуды всегда напоминало Сердцеведцу Господу о Кресте Голгофском, и каждая пядь священной земли Палестины, на которую вступал Спаситель вместе с Иудой, была освящена крестными страданиями. А будущие страдания в Иерусалиме и на Голгофе для Его всеведущего сознания были ясны до мельчайших подробностей. Спаситель не один раз предсказывает о них ученикам и народу (Мф.26:2, Mк.14:8, 14:20, Лк.22:37, Ин.7:33–34, 13:33 и др.), но в то же время оставляет за Собою право и идти на страдания, и избежать их. «Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее: никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее; имею власть отдать ее и власть имею принять ее» (Ин.10:17–18).

Избранный же Господом путь крестных страданий был самый тяжёлый. Человечество в своём жестокосердии никогда ни раньше, ни после не изобретало более мучительного средства смертной казни, как казнь через повешение на кресте¹³. С креста слышались обыкновенно или страшные ругательства по адресу распинателей, или слёзная мольба о скорейшем прекращении жизни и мучений; а вид креста приводил в ужас мирных обывателей и внушал отвращение. Крестную смерть и избрал себе Спаситель, причём предварительно претерпел и биение по ланитам, и удары по голове, и возложение на главу тернового венца, и бичевание, и оплевание. Ηο, кроме физических страданий, Спаситель претерпел ещё более ужасные страдания душевные, к которым, прежде всего, относилось сознание собственной невинности. Страдающий за преступление ещё может найти слабое утешение при страданиях в сознании заслуженности; для страдающего невинно и этого утешения нет, а, напротив того, к страданиям физическим присоединяется горькое чувство обиды за попрание справедливости и милости. При суде же над Христом и было забыто все божеское в человеке – и милость, и суд, и правда, а действовали только бесстыдная ложь и кровожадная жестокость. Для всеведущего сознания Господа не закрыто было и то будущее носителей Его имени, – грехи веры и нравственности, которыми христиане ещё много раз, по слову апостола (Евр.6:6), распинали и распинают Сына Божия и как бы хотят доказать бесполезность для них Голгофской Жертвы. He даром Христос плакал, смотря на Иерусалим, в день Входа с горы Елеонской. Тяжёлым гнетом на душе Страдальца ложилось это сознание, и понятна становится та борьба, какую испытывал Страдалец в ночь страданий и которая выражалась и в молитве до кровавого пота в саду Гефсиманском, и в словах: «Отче Мой, если возможно, то пусть пройдет чаша эта мимо» (Мк.14:36). Понятны становятся и слова Распятого, испытавшего и страшные физические, и ужасные душевные муки: «Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил!» (Мрк.15:34). – Ни один человек на свете не страдал так невинно, несправедливо и глубоко, как Иисус из Назарета. Как человек, Иисус Христос уже по одному естественному чувству самосохранения не мог не испытывать ужаса и мук страданий, но как Человеколюбец, Богочеловек, Он в любви к людям находил Себе успокоение, в покорности воле Отца Небесного – силу для терпения, в сознании спасительности Своих страданий – источник для сохранения при всех мучениях необыкновенного нравственного величия. Вот почему, молясь, как человек, Отцу Небесному об избавлении от часа и чаши страданий, Спаситель всегда с решительностью прибавлял: «Но на этот час Я и пришел» (Ин.12:27), «Да будет воля Твоя» (Мф.26:42), «Не чего Я хочу, а чего Ты» (Мк.14:36, Лк.22:42). Молитвой о прощении Своих врагов начал Спаситель Свои крестные страдания: «Отче, прости им; они не знают, что делают» (Лк.23:34). С терпением и незлобием переносит Страдалец все и нравственные, и физические оскорбления на суде; безропотно переносит жестокие крестные муки; кротким молчаливым взглядом отвечает Великий Мученик на ругательства и хулы толпы, окружающей Его Спасительный Крест. Нравственное величие этого необыкновенного Подсудимого и Страдальца признал и Понтий Пилат, и покаявшийся разбойник, и римский сотник, и все те, кто шли на Голгофу с победной и злорадной улыбкой, а возвращались со слезами раскаяния и веры в то, что Распятый воистину был Сын Божий (Лк.23:48, Мф.27:54). Величие Страдальца и спасительность страданий засвидетельствованы были и бездушной природой, которая мраком неба и колебанием земли возвестила о значении для мира момента смерти Своего Владыки.

«Совершилось» (Ин.19:30), сказал Спаситель в предсмертный момент. Вот то слово, которого ждал мир в продолжение многих веков, и которое говорило о том, что смертью Искупителя уничтожена преграда, воздвигнутая грехом и отделявшая человечество от Святого Святых – Бога. Удовлетворение Правде Божией принесено, искупление совершилось; и человечество снова получает возможность того приближения к Богу, как Отцу, Которого оно лишилось через грех своего прародителя.

Бесценная, как жертва любви и искупления для людей, приятная миру, Голгофская Жертва была угодна и Богу; ибо Христос, погребённый Благообразным Иосифом и Никодимом в новом гробе, в саду Иосифа Аримафейского, на третий день¹⁴ после смерти воскрес. Своим воскресением Он доказал и безгрешность, и нравственное совершенство Своей природы, ибо грозное определение «смертью умрёте» есть наказание за грех; и спасительность для людей страданий Искупителя, ибо воскресение Спасителя есть живое ручательство будущего воскресения и всех Им искупленных, и, наконец, Божеское достоинство и Своего Существа, ибо Христос воскрес собственной силой. Апостол Павел величайшую важность воскресения Господа свидетельствует так: «Если Христос не воскрес, то тщетна и вера наша; вы ещё во грехах ваших. Поэтому и умершие во Христе погибли» (1Кор.15:17–18). Если бы Христос не воскрес, то все значение Голгофской Жертвы с полным правом можно было бы ограничить значением только великого примера страдания за правду, при котором к тому же истина и добро оказались побеждёнными ложью и злом; мы же называем эту жертву – жертвой искупления, смысл которой в том, что при борьбе старого и Нового начала жизни, зла и добра, велиара и Христа – добро и Христос оказались победителями, и для человечества, в силу заслуги Спасителя, настала возможность нового пути жизни, возможность восстания из глубины греховного падения на высоту совершенства жизни и приближения к Богу – Источнику и Идеалу истинной жизни. Уверенность в полной победе добра над злом и даёт нам воскресение Иисуса Христа из мёртвых. Вот почему о Своём воскресении, как о самом убедительном доказательстве истинности, спасительности и чудесности своего дела, неоднократно предсказывал Спаситель иудеям (Ин.2:19, Мф.12:39, 16:4, Мк.8:12, Лк.11:29). Вот почему и враги Господа старались принять все меры, чтобы предотвратить возможность исполнения этого пророчества, которое грозило полным осуждением их нечестия. В своём ослеплении они забыли, что воскресение из мёртвых, как чудо из чудес, есть дело Божие и считали возможным воспрепятствовать ему человеческими средствами. Враги умершего Голгофского Страдальца распорядились заложить вход в пещеру огромным камнем (Мк.16:4), сам камень запечатали печатью Синедриона и приставили, с разрешения Пилата, к пещере стражу. Но по воле Всеблагого Провидения и эти злые намерения врагов послужили не во вред, а на пользу истинности и действительности воскресения Господа; ибо ими исключалась возможность всякого подозрения в обмане. И враги Христа первые через воинов и получили ужасную для себя весть о воскресении Распятого. Правда, они старались набросить тень сомнения на эту истину распространением слуха о том, что тело Христа украли Его ученики во время сна стражи. Но нелепость этой клеветы очевидна сама собой. Во-первых, кому не известна та истина, что кто спит, тот ничего не видит из окружающего; между тем, по свидетельству иудейских старейшин, воины римские спали и видели, как ученики воровали тело Умершего. Во-вторых, римские законы, как видно из примера Ирода, казнившего воинов, не уберёгших апостола Петра в темнице (Деян.20:19), строго наказывали воина за небрежность в исполнении своей обязанности, и поэтому сон во время караула, тем более сон не одного, а всей стражи, кажется не только маловероятным, но даже и невозможным. А, между тем, похищение тела, если бы оно было возможно, производилось при такой грозной опасности с удивительной неосторожностью и медлительностью: разломана печать, отвален камень, сняты погребальные пелены, сложены и уложены в известном порядке. В-третьих, совершенно непонятна решимость апостолов и цель их дела. Ученики разбежались даже от Живого Учителя, когда увидели рабов первосвященника с дрекольями, – откуда же теперь взялась у них такая смелость, и зачем понадобилось им мёртвое тело их Учителя?! По свидетельству Евангелия, апостолы оказались так напуганы участью Своего Учителя, что скрывались от взоров начальства и, собираясь вместе, из боязни преследования запирались, и так маловерны, что неохотно сначала верили факту воскресения Господа, а один из них, Фома – требовал даже внешнего свидетельствования язв на теле Учителя. И только тогда, когда Господь уверил их в действительности Своего воскресения Своими многократными явлениями при самых разнообразных обстоятельствах, когда Он для удостоверения учеников вкушал перед ними, показывал Свои изъязвлённые руки и ноги, Свои ребра, пронзённые копьём, только тогда апостолы вполне уверились в истинности воскресения Своего Учителя, почувствовали всю важность этого события, и радостью исполнились сердца их. Радостью своего сердца они и спешили делиться со всеми, ищущими истины, и в основу своей проповеди о Христе, как Сыне Божием, и спасении апостолы всегда полагали, как краеугольный камень христианской веры, истину воскресения Господа. И замечательно, что враги апостольской проповеди, те же члены Синедриона, призывая апостолов на суд, никогда не обличают их в похищении тела Иисуса и не наказывают их за это, а только строго запрещают проповедовать об имени Иисуса. Так несостоятельна оказалась выдумка врагов истины и так несомненна действительность воскресения Господа.

Истинность воскресения Господа и все великое значение этой истины для нашего спасения глубоко чувствовалось всегда, чувствуется и доныне сердцем каждого христианина. He даром с такою радостью во всем христианском мире принималось и принимается пасхальное приветствие: «Христос воскресе». В этом приветствии выражается полное торжество христианской надежды. Празднуя воскресение Господа, мы празднуем победу жизни над смертью. «Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечного начало», воспевает Церковь.

Воскресение Иисуса Христа, по свидетельству Евангелия, сопровождалось одухотворением Его плоти. Иисус Христос, подчинявшийся до Своей смерти всем условиям земной жизни человека, после Своего воскресения не нуждается в обычных условиях жизни, и тело Его не имеет пространственных отношений. Воскресший Учитель часто в продолжение сорока дней является ученикам, но не пребывает с ними всегда, как прежде; Он ест и пьёт перед ними, но не испытывает необходимости в этом, и ест и пьёт только для того, чтобы уверить легковерных учеников, что Он – не призрак; Христос показывает ученикам Свои язвы от гвоздей, но в то же время проходит через запертые двери и скрывается так же незаметно и неожиданно, как внезапно явился; являясь в теле, Иисус Христос почти одновременно являлся в разных местах и разным лицам. Словом, Воскресший Спаситель, будучи несомненно с телом, не подчинялся условиям жизни тела, а обитал на земле, как дух. Какие, именно, особенные физические и анатомические свойства имело Его тело после воскресения, – конечно, определить нет никакой возможности, но несомненно, эта духовность тела Воскресшего Господа стоит в полном согласии с Его спасительным учением и идеальным примером Его святейшей жизни. В противоположность плотскому земному идеалу жизни, при котором дух подчинялся плоти, Спаситель проповедовал духовный небесный идеал богоподобия, при котором плоть должна подчиниться духу; и как, в первом случае, дух при господстве плоти, оземленялся, так, во втором случае, плоть, при господстве духа, должна одухотворяться. Воскресение Иисуса Христа есть венец Его спасительной деятельности, наглядное и ясное выражение полного успеха духа в борьбе с плотью и, как такое, и сопровождалось такими свойствами воскресшего естества человеческого, при которых плоть оказалась не только в полном подчинении духу, но и усвоила себе условия жизни духа, так сказать, одухотворилась.¹⁵

He нуждаясь в земных условиях бытия, Воскресший Спаситель не мог найти Себе и места для обитания на нашей грешной земле, так как цель Его спасительной деятельности была – не мириться с грехом, а искоренять грех, чтобы всё, всю земную жизнь человека возвысить до условий бытия небесного. В сороковой день Господь, по свидетельству апостолов, и вознёсся на небо с горы Елеонской. Являясь Своим ученикам после воскресения, Господь показал Своим ученикам высочайший пример не только торжества духа, но и образец совершенства плоти. Возносясь с плотию на небо перед учениками, Господь указал высшую цель жизни человеческой – стремление духом и телом к небу, как к своему отечеству, к единению с Богом, как Своим Отцом.

Спаситель совершил Своё великое дело, для которого сошёл на землю по воле Отца Небесного (Ин.17:4). Он указал человечеству истинный путь жизни, приблизил людей к Богу, дал человеку право получать помощь свыше. Разумному и свободному существу – человеку оставалось только усвоить себе спасение. А усвоить спасение значит учение Господа не только узнать, а и сделать его жизненным убеждением, программой жизни; страдания Господа не только признать спасительными, но и самому в жизни распинать свою плоть со страстями и похотями, словом, быть готовым на место плотского греховного человека воссоздать в себе Нового духовного человека. Но евангельский путь жизни, данный Спасителем, оказался совершенно нов перед наличным сознанием и обычными интересами человечества. He расположение и любовь, а борьбу с собой и ненависть к себе встретило евангельское благовестие в сердцах людей. He даром иудеи, имевшие закон и пророков, бывшие свидетелями славных дел Господа, распяли Его, не даром среди учеников Господа нашёлся предатель, не даром разбежались от Христа даже Его верные ученики, а один из самых преданных – ап. Пётр отрёкся от Heгo. Новый путь жизни, предлагаемый Спасителем, поистине казался иудеем соблазном, а эллинам (язычникам) – безумием (1Кор.1:23). Зло за время своего долговременного господства в жизни пустило глубокие корни в душе человека; дало обратное истине направление его мыслям, противоположное добру направление его воле и закрепило свои права в жизни человечества привязанностью к себе сердца человека. Души человечества оказались почвой, непригодной не только для произрастания, но неспособной иногда даже и к принятию семян спасения – это были: или торная дорога языческой неправды и всевозможных беззаконий с полным неведением истины и потерей совести (язычники); или заросли терний с небрежением к правде и добру (руководители еврейского народа – фарисеи и книжники); или же каменистая почва, покрытая наслоениями мелочных толкований закона и суровых обрядовых предписаний (народ еврейский). Духовное состояние человечества перед судом правды Божией оказалось хаосом, покрытым мрачным наслоением зла. Господь Иисус Христос Своей спасительной деятельностью вложил в этот духовный хаос идею истинной жизни, сообщил творческую возможность преобразования жизни плотской в жизнь духовную, жизни погибельной в жизнь спасительную. Но для того, чтобы могло начаться это коренное преобразование жизни, эта замена господствовавших в жизни лжи, эгоизма и зла истиной, любовию и добром, необходимо было в это мертвенное с точки зрения высшей правды (Еф.2:5, Кол.2:13, Ап.3:1) духовное состояние ввести Всемогущего Зиждителя истинной жизни, Который бы Своим вдохновением оживотворил духовные силы и стремления человека, привёл бы духовный хаос в движение, при котором элементы добра могли бы отделиться и очиститься от элементов зла. Как естественная почва, как показывает наблюдение, не может сама освободиться от приобретённых зарослей для возрастания новых, если не явится посторонняя живая сила, сила разумного человека, имеющего средства обновить почву, как умерший физически не может сам воскреснуть, если нет Воскресителя, – так и греховная душа человека, умершая в грехе, не может сама пробудится к новой жизни, если не явится Пробудитель её от духовной спячки, Который в силах и очистить душу от греховных наслоений, и сделать её способной для принятия в себя нового чистого святого содержания. Таким Обновителем духовной жизни человечества, и мог, и может быть только Дух Святой. Если жизнь рождается от жизни, плотское рождение бывает от плоти, то духовное рождение должно быть рождением от духа; святая христианская жизнь может иметь начало только от Святого Духа (Ин.3:6). О необходимости возрождения от Святого Духа для ветхозаветного человечества и говорил Спаситель в беседе с Никодимом, когда указывал на необходимость для человека при вступлении в царство Божие родиться свыше – от воды и Духа (Ин.3:3–5). Великое значение Духа Истины для устроения на земле царства Божия раскрыл Спаситель и в Своей прощальной беседе с апостолами: «Я истину говорю вам, – утешает Божественный Учитель учеников: – лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам, а если пойду, то пошлю Его к вам, и Он, придя, обличит мир о грехе и о правде и о суде... Дух Истины наставит вас на всякую истину» (Ин.16:7–14).

Когда настало время, когда грешный мир любовию Спасителя сделался достойным возобновления непосредственного общения с Богом, – Дух Святой явно, внешним образом являет Себя миру. Разумеем факт Сошествия Святого Духа на апостолов в пятидесятый день после воскресения и в десятый после вознесения Господа. Сам способ явления Святого Духа в день Пятидесятницы уже указывал человечеству на то значение, какое имеют благодатные силы Святого Духа в деле спасения человечества. Святой Дух имел пересоздать жизнь людей разрушением прежних кумиров жизни и восстановлением попранного злом образа Божия в человеке. Шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра (Деян.2:2), и был одновременно и гласом осуждения, вещающим о необходимости разрушения прежних устоев жизни, и громким творческим словом «да будет», – да будет вместо зла добро, вместо служения диаволу служение Богу. Огненные языки, почившие на каждом из присутствующих в доме, указывали на те средства, при которых совершится устроение царства Божия на грешной земле. Вещественный огонь светит и освещает предметы, и Дух Святой имел озарить умы людей, по слову Спасителя, светом истины и ведения (Ин.16:13–14;26). Огонь согревает, и Дух Святой Своею благодатию согревает холодные к добру сердца человеческие, почему Спаситель и называет Его Духом Утешителем (Ин.16:7). Огонь проникает во внутренность вещества, и Дух Святой нисходит в глубину человеческого сердца и обновляет его Своею благодатию (Ин.14:17). Из сердца каменного Он творит в людях сердце плотяное, мягкое (Иез.36:26–27). Огонь очищает металлы, отделяя несродные им примеси, и Дух Святой попаляет в человеке все нечистое и восстанавливает в нем чистый образ Божий. Могущественное действие благодатных даров Святого Духа ясно и сказалось в перерождении духовного состояния апостолов. Они, по свидетельству Евангелия, беcкнижные рыбаки, раньше не твёрдые в вере, многого не понимавшие в учении Господа, по сошествии на них Святого Духа приобретают такую твёрдую веру, такую ясность убеждений, что оказываются в силах победить мудрость умных века и на все времена оставить в своих посланиях общедоступное изложение глубокого учения Господа. Укрепляемые Духом Божиим, апостолы, прежде слабые и боязливые, не свободные от самолюбивых чувств честолюбия и своекорыстия, явились такими подвижниками благочестия, что ни труды, ни лишения, ни сама смерть не могли охладить в них святого порыва к Богу и ближним. О нравственной же чистоте всех апостолов свидетельствует благоговейная память о них всего христианского мира. Такое внутреннее духовное перерождение апостолов со дня Пятидесятницы есть и фактическое подтверждение истинности повествования Книги Деяний о Сошествии Святого Духа и вместе указание на значение благодатных даров Святого Духа для грешной души человека. Образ огня, принятый Святым Духом в этот великий для человечества день, был как бы повторением миру творческого слова: «да будет свет», – свет истины для людей, раньше ходящих, по слову Евангелия, «во тьме и сени смертной» (Mф.4:16).

Немногие из современников этого события удостоились великого дара Святого Духа. По свидетельству Кн. Деяний (1:16) и предания, собравшихся в сионской горнице для единодушной молитвы и удостоившихся благодати Святого Духа было 120 человек, – это были: Божия Матерь, апостолы, 70 учеников и некоторые другие, – все те, которые Своею преданностью Господу во время Его земной жизни засвидетельствовали искренность своего желания иметь веру в Иисуса Христа, как Сына Божия, упование на Heгo и любовь к Нему, а потому только они и оказались способны и достойны к принятию в себя Великого Небесного Гостя – Святого Духа. Остальное же человечество ещё нуждалось в предварительной духовной подготовке для принятия этого дара Неба и, прежде всего, в пробуждении в грешных душах людей сознания необходимости в этой Божественной помощи: ибо Бог, давши человеку свободу и разум, спасает нас, но не без нас. Как творение мира вещественного совершалось при участии сил природы, так и устроение новой жизни среди человечества должно было совершаться при участии лучших сил самого человечества. Солью земли и светом мира, по назначению Спасителя (Mф.5:13–14), строителями новой жизни и должны были быть Его ближайшие ученики и последователи. Для этой цели, цели распространения Евангелия по всему миру (Mф.28:19), Господь и наделяет собравшихся в день Пятидесятницы в Сионской горнице особым чрезвычайным даром свыше – даром знания языков (Деян.2:4). Этот великий дар имел безусловно необходимое значение для людей, имевших разойтись с проповедью Евангелия по всему миру, но в то же время он был и великим указанием Божиим на то, что все человечество, разделённое на многие народы и языки, любовию Божиею призывается к духовному соединению у подножия Креста Христова, чтобы из всех племён и языков, как детей Одного Отца Небесного, составилась одна великая, соединённая любовию, Божья семья, одно благодатное царство Христово.

Как творческая сила Божия при образовании мира из вещественного хаоса ясно обнаруживалась в возникновении различных родов и форм земной жизни, так и зиждительная сила Духа Святого, сошедшего на верующих в день Пятидесятницы, проявилась внешне в перемене настроения и жизни верующих в Господа. Жизнь первых христиан, по свидетельству Книги Деяний святых апостолов, была светлым исключением из жизни всех их современников – иудеев и язычников. Одушевлённые Единым Духом Святым, первые христиане составляли из себя единую семью Отца Небесного, в которой не было разделения во взглядах и убеждениях, а царило полное единодушие. «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа», – говорит Кн. Деяний святых апостолов (4:32). Живущий в их душах великий дар Святого Духа они возгревали единодушной молитвой (2:46), а своё духовное единение, искренность веры и любви к Христу они выражали ежедневным участием в святом таинстве Причащения (2:46). На молитвенных собраниях верующие под руководством святых апостолов, как непосредственных учеников и свидетелей жизни Господа, вспоминали чудные дела и великие слова Спасителя (3:42). И слово Спасителя было законом жизни для Его первых последователей. Следуя заповеди Спасителя, заповедовавшего Своим последователям созидать царство Божие внутри себя и не прилепляться к земным благам, христиане внешне выражали исполнение этой заповеди в отказе от собственности на пользу общую и помощи нуждающимся (Деян.3:44–45, 4:32–35). Пример земной жизни Господа был для Его первых последователей тем великим образцом, по которому они стремились строить свою жизнь и своё поведение. Но так как идеал жизни, данный Господом в Его евангельском учении и высоком примере разносторонен, а силы человека слабы, то посему каждый из верных последователей Христовых стремился посильно воплотить в своей жизни хотя одну черту великого евангельского идеала соответственно своему призванию и настроению: одни избирали для себя подвигом жизни девство, другие – бескорыстие, третьи – проповедь среди неверующих, четвертые – помощь страждущим и т. д. Соединённые же все друг с другом любовию к Христу и благодатной силой Святого Духа, они стремились составить из себя цельный евангельский образ посильного совершенства, – быть телом Главы – Христа (Еф.1:22–23), духовным зданием, сложенным из разнообразных выражений человеческого духа, руководимого Духом Божиим, зданием, краеугольный камень которого – Господь Иисус Христос, а строители – апостолы (Еф.2:20–23).

Жизнь во Христе, по великому плану Промыслительства Божия, не должна была быть уделом отдельных избранников, а должна была сделаться достоянием всех народов, обновить жизнь не только отдельных лиц или одного какого-нибудь народа, а всего человечества и своим благотворным влиянием проникнуть во все сферы человеческой деятельности и человеческих отношений, чтобы все и всё составили единое царство Христово. Для Христа Спасителя, по слову апостола, нет различия ни между эллином, ни иудеем, обрезанием и не обрезанием, варваром и скифом, рабом и свободным (Кол.3:11). «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе» (Ин.17:21), – молился Спаситель. «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф.28:19).

Но как бы ни были разны по национальности, времени жизни и способностям члены христианского общества, все они соединяются друг с другом единством веры и единством цели жизни; составляют единую семью Небесного Отца-Бога, единое стадо Пастыреначальника – Иисуса, Единое тело Главы – Христа.

Это общество верующих, поставивших целью своей жизни осуществление на земле евангельских заветов Христа-Спасителя, и называется Церковью.

Распространителями веры и организаторами церковной жизни были апостолы. Следуя завету Спасителя «научить все народы», апостолы не ограничились устройством общества «святых» в Иерусалиме; с проповедью о Христе они прошли все страны, огласили все народы, преодолели все трудности на пути распространения света веры. И сила истины и любви преодолела силу упорных в борьбе лжи и нечестия. Небольшое в начале распространения христианства общество верующих возросло в своём количестве в многотысячное количество последователей веры Христовой.

Но великая цель – приведение всех живущих на земле к единой вере в Триединого Бога, устроение царства Божия на земле – не могла быть достигнута святыми апостолами для всех людей вследствие, с одной стороны, упорства зла, с другой – вследствие кратковременности жизни человеческой, которая к тому же у апостолов была сокращена жестокой рукой мучителей. Посему святые апостолы, желая облегчить осуществление этой великой цели для своих преемников и потомков, оставили на все времена не только письменное изображение жизни, деятельности и учения Господа, но и своё богодохновенное разъяснение учения Господа в приложении его к условиям земного существования человека. Господь Иисус Христос в Своём учении указал общие основы новой спасительной жизни и определил условия её наступления, – святые апостолы, как строители этой новой жизни, в своих посланиях и наставлениях определили тот богоучреждённый строй жизни, при котором может быть достигнута цель жизни и каждого в отдельности христианина и всего общества христианского (организация Церкви, как Тела Христова); указали те внешние высокие формы, при которых совершается обновление грешного человека благодатью Святого Духа (св. таинства и церковная молитва); охарактеризовали те духовные свойства, в которых должно выражаться настроение верующего, и наметили выражение этих свойств в жизни личной, семейной, общественной и государственной.

Апостолы, как строители новой жизни, каждой общине верующих известного города и области давали организацию с тем, чтобы и внешний строй жизни поддерживал единение членов общины друг с другом и со всем обществом христиан, помогал бы взаимному совершенствованию жизни и удовлетворял духовные нужды каждого отдельного члена. Общей нормой устройства каждого из отдельных обществ христианских была организация первого христианского общества в Иерусалиме. Как там руководителями духовной жизни верующих были апостолы, так и в новоустроенных обществах первыми руководителями новых христиан были апостолы – просветители. Но, в интересах большего распространения веры, апостолы не могли долго оставаться в известных местах, где семя истины было уже не только посеяно, но и принесло плод; поэтому Апостолы ограничивались только устройством общества, дальнейшее же руководство им поручали избранным ими особым для каждого отдельного общества лицам – пастырям, которым передавали свои полномочия и на которых через своё рукоположение низводили благодатные силы Святого Духа, необходимые для исполнения их звания. «Для того я оставил тебя в Крите, – пишет апостол Павел Титу, – чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал» (Тит.1:5). «Напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение», – пишет тот же апостол Тимофею (2Тим.1:6). «Внимайте, – заповедует апостол при прощании с пастырями ефесскими, – себе и всему стаду, в котором Дух Святой поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею» (Деян.20:28). Эти пастыри, поставленные апостолами, были епископы и пресвитеры, при этом руководству пресвитера подлежала известная часть общества христиан, епископ же своим руководством объединял всех христиан области (Тит.1:5).

Так как Христос принёс истину на все времена, то она не может подлежать изменению не только в угоду человеческим соображениям, но и тем или иным требованиям времени.

Так как далее апостолы несомненно лучше всех понимали дух Церкви и её назначение, то поэтому все апостольские установления должны сохраняться неизменно.

Согласие учения Христианской общины с евангельской истиной, верность её в устройстве Апостольскому времени, – вот признаки истинной Церкви. И только истинной Церкви могут быть свойственны обетования о вечности и пребываний в ней Христа и благодати Божией (Мф.16:18; 28:20). Только в истинной Церкви можно найти средства, необходимые для спасения. И как овца вне стада лишается безопасности заблудиться в лесах и горах и подвергается опасности быть растерзанной хищными волками, так и человек вне ограды церковной не может узнать истины; как член тела, отделённый от общего организма, лишается жизненной силы и делается мёртвым, так и человек, отделивший себя от Церкви, не может иметь истинной жизни и получить спасение (1Кор.12:13–31). Необходимо поэтому каждому для получения спасения принадлежать к истинной Церкви; а Церковь, как мать, принимает человека на Своё попечение от колыбели его возрождения до завершения им его жизненного подвига.

Спасение человека в Церкви совершается совокупным действием животворящей благодати Святого Духа и усилиями собственной воли верующего человека.

Церковь в лице проповедников Евангелия оглашает не ведущих истины словом Божиим. Знание Евангелия раскрывает перед умственным взором человека высоту и совершенство этого учения перед прежними (иудейскими или языческими) воззрениями на жизнь. Но знание может остаться и без выражения и приложения к жизни. Житейский опыт красноречиво учит, что люди и с развитым понятием об обязанностях, с учёными значками на груди, не бывают застрахованы не только от уклонений от правил жизни, но и способны бывают к самым ужасным преступлениям против жизни. Центр духовной жизни человека и начало, определяющее характер его жизни и деятельности, не разум, а сердце (Мф.6:21–22). Чтобы известное знание могло сделаться правилом жизни для человека, оно должно непременно соединяться с сердечным убеждением в безусловной обязательности и полезности этого нового пути для жизни. А такую убеждённость и сообщает человеку при приобретении им новых знаний жизни вера в авторитет законодателя, в данном случае вера в Иисуса Христа, как Бога, Который мог дать единственно истинные и спасительные руководства для жизни, вера в то, что Спаситель есть «путь, истина и жизнь» (Ин.14:6). К вере в Себя, как Сына Божия, Иисус Христос и приводил сознание учеников через раскрытие перед ними Своего евангельского учения. «Господи! к кому нам идти? – с убеждением говорит Симон Пётр, – Ты имеешь глаголы жизни вечной, и мы уверовали и познали, что Ты – Христос, Сын Бога живого» (Ин.6:68–69). Веры прежде всего и требовал Спаситель от всех обращающихся к Нему. «Если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему» (Мк.9:23), – сказал Спаситель отцу бесноватого отрока. «Если не верите Мне, – говорил Христос неверным иудеем, – верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем» (Ин.10:38).

Вера в Иисуса Христа, как Бога, придаёт Его учению значение непреложного закона, безусловно необходимого для исполнения. Сознание же необходимости при трудности исполнения обязанностей может внушить человеку не только чувство страха перед ответственностью, но даже поселить в душе горькое разочарование в новом пути и отчаяние в себе, в своих силах, если это сознание не бывает соединено со спасительной надеждой на всесильную помощь свыше. Подобное состояние разочарования и испытали однажды ученики Господа, слушая Его речь о трудности для богатого войти в царство Небесное. «Услышавши это, – говорит евангелист Матфей, – ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись?» (Мф.19:25), но тут же и услышали милостивое ободрение Своего Божественного Учителя: «Человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф.19:26). Для уверовавшего в Иисуса Христа, как Сына Божия, таким спасительным маяком-надеждой и ободрением на новом пути и служит вера в Господа, как Спасителя людей, Который взял на Себя наши немощи (Мф.8:17), пострадал за нас, Своим воскресением и вознесением уверил в спасительности Своей жертвы и по Своём вознесении не оставил нас сиротами, а ниспослал Иного Утешителя Животворящего Обновителя и Зиждителя нашей жизни – Духа Святого (Ин.14:16–18).

Благодатные дары Святого Духа, возрождающие и укрепляющие человека в жизни духовной и святой, и подаются человеку, уверовавшему в Господа Иисуса Христа, в таинствах Церкви. И нельзя не видеть в учении Православной Церкви о таинствах глубокого соответствия их с психологией верующего, призванного жизнь в теле и на земле строить по идеалу богоподобия.

Каждое таинство есть единение видимого священного действия и невидимой благодатной силы Святого Духа; оно есть обряд, совершаемый над телом, и вместе благодатное освящение существа человека. Как Христос для спасения человека принял на Себя плоть человеческую, как Святой Дух сошёл на верующих в видимых огненных языках, как всякое духовное содержание приобретается человеком через внешние чувства и впечатления, так и благодатная сила Святого Духа своё освящающее воздействие на душу совершает через посредство соответствующего внешнего обряда. Необходимость внешней формы таинств, естественно, таким образом вытекает и из самого способа совершения Господом спасения человечества, и из богоданного устройства человеческой природы. Единение внешней формы и внутреннего действия благодати есть знак освящения таинством всего существа человека – и его тела, и души.

Спасение не есть акт насилия над свободным и разумным человеком, а предполагает добровольное и сознательное участие и самого человека в приобретении им спасения, а потому для достойного принятия таинства и получения плодов от него необходима готовность к этому души человека, – желание сердца и сознательная решимость воли. «Кто (только) будет иметь веру и креститься, (только) тот будет и спасен, а кто не имеет веры, тот будет осужден» (Мк.16:16), – по слову Спасителя. «Кто ест и пьет (Тело и Кровь Господа) недостойно, тот, – по слову апостола, – суд себе ест и пьет, не рассуждая Тела Господня» (1Кор.11:28–29). Спасительное действие таинств совпадает таким образом с самоисправлением человека, и все таинства поэтому приурочены к таким моментам в жизни верующего человека, когда потребность божественной благодати чувствуется особенно сильно.

Первым из таких моментов есть, несомненно, момент желания и решения вступить на новый путь жизни, момент обращения в христианство.

Уверовав в Спасителя и ясно представляя себе высоту евангельского идеала, человек неизбежно должен чувствовать необходимость для себя духовного перерождения в целях следования за Христом, но в то же время, сознавая слабость своих наличных сил, он, подобно Никодиму, необходимо должен задать себе вопрос: «Как это может быть» (Ин.3:9); как может он (человек) отрешиться от прежней греховной жизни, и где найдёт сил для новой – святой¹⁶. Небесный Отец, как отец блудного сына, и идёт навстречу немощи человеческой, обещая ему возрождение свыше (Ин.3:3) в таинстве Крещения, а Святая Церковь, как мать, принимает его в свои объятия, одевает его после омовения водами Крещения белой одеждой оправдания перед Богом за прежние грехи и восстанавливает в его душе первозданный чистый образ благодатной силой Святого Духа. «Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, – и получите дар Святого Духа» (Деян.2:38), – так отвечал апостол Пётр в день Пятидесятницы на вопрос слушателей: «что нам делать?». «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин.3:5), – говорил Спаситель Никодиму.

Вновь рождается человек в святом крещении, с обновлённой душой выходит он из купели, образ Божий в новокрещенном светел и ясен. Но как для новорождённого тотчас после выхода его из утробы матери необходимы и свет, и воздух, и питание для продолжения жизни, так и для новокрещённого необходимы новые силы для начатия новой жизни, жизни богоподобия, и, как лишённый достаточного света и оставленный в заражённом воздухе и при дурной пище, новорождённый должен умереть и умереть скоро, так и обновлённая в крещении душа человека должна умереть духовно, если ей не будет дано благодатных сил от Зиждителя истинной жизни – Бога. Горький опыт ветхозаветного человечества ясно указывает на то, что природные силы, осквернённые служением греху, слабы и недостаточны для борьбы со злом. Новые благодатные силы, силы, которые дают человеку возможность возрастать и укрепляться в жизни духовной и святой, и подаются человеку в таинстве святого миропомазания, которое поэтому в нашей Православной Церкви и совершается непосредственно за святым крещением. He даром святые апостолы Пётр и Иоанн, услышав о том, что самаряне приняли слово Божие и крестились, поспешили из Иерусалима в Самарию и там возложили руки на новокрещённых, и последние приняли Духа Святого (Деян.8:5–18). Сам способ совершения этого таинства в нашей Церкви через помазание святым миром различных частей тела (чела, груди, очей, ушей, уст, рук и ног) указывает и на действительность пребывания на миропомазанном «печати дара Духа Святого», и на различие сообщённых ему благодатных даров (2Кор.1:21–22; 1Ин.2:20–27).

Через крещение человек вступает в число членов Церкви – этого царства Божия на земле. В миропомазании он, как новоизбранный воин, получает от Любвеобильного Владыки и духовное оружие для духовной борьбы со злом мира. Человеку остаётся только воспользоваться богодарованными ему и при естественном и духовном рождении силами, чтобы быть достойным членом царства Божия, истинным христианином. А быть истинным христианином значит руководиться в жизни только любовию к Богу и ближнему и жить по Евангелию. Но любовь к Богу встречает противоречие себе в привычной или приобретаемой любви человека к земле с её обманчивыми, но доступными благами, любовь к ближнему находится в противоречии с чувством эгоизма, идеалы Евангелия не согласуются с интересами плоти!)¹⁷. Господь же не создал для христиан новых внешних условий жизни, чтобы не делать насилия над природой; не уничтожил Он и власти диавола над землёй и человечеством, так как диавол – существо свободное и разумное. Господь восхотел, чтобы любовь и добро были не механическим актом необходимости, а свободным и сознательным выбором возрождённого от греха и освящённого благодатью Святого Духа человека-христианина. А потому как родившийся по телу здоровым не бывает застрахован от телесных болезней вследствие заражения болезненными микробами воздуха, которым он дышит, так и возрождённый духом не может устоять от падения при окружающей его атмосфере зла. Возможность падения и для возрождённого Святым Духом тем понятнее, что несение креста Христова по сравнению с ощутительной сладостью греха для человека, не окрепшего в добре, сопровождается мучительной борьбой со своими похотями, страданиями, которые Спаситель сравнивает с муками женщины при рождении ребёнка (Ин.16:20–22). И человек, даже поднявшийся на некоторую ступень добродетели, как удостоверяют нас откровенные изображения жизни подвижников, и то иногда падает под тяжестью креста Христова и услаждается грехом; тем более возможности многоразличных падений для христианина с меньшей верой и более слабой любовию к Христу. Грех постепенно подчиняет христианина в рабство себе и нередко становится заправляющим началом жизни. Человек часто, подобно ленивому рабу притчи, зарывает данный ему талант в землю и на этом успокаивается. Но богоподобная совесть, подобно домовладыке, время от времени вступает в свои права и требует человека к отчёту, при котором человек начинает ясно сознавать взятое им, как христианином, на себя обязательство перед Богом при крещении, чувствовать всю глубину ответственности «за презрение Духа благодати», полученной в миропомазании. При этом сознании появляется раскаяние в содеянном и желание снова стать на путь добра, и чем яснее у человека вера и чем сильнее желание любви к Богу, тем сильнее и мучительнее раскаяние. Но это раскаяние естественно переходило бы в отчаяние, если бы у христианина не было и на этот раз, как и в момент первого обращения к Христу, надежды на всепрощающую Любовь Божию и если бы Церковь, как мать, не уверяла его в возможности получения прощения через таинство Покаяния. Исповедуя свои грехи перед священником, как духовным врачом, руководителем религиозно-нравственной жизни, выразителем молитв всей Церкви за кающегося, слыша чтение над собой разрешительной молитвы, грешник получает и внешнее уверение и успокоение в том, что его грехи действительно прощены Богом и его совесть примирена с Правосудием Божиим.

Получить прощение грехов не значит ещё – из нечестивого сделаться праведным, из грешника – святым; праведность и святость предполагают и соответствующее этим определениям содержание души. Через таинство же Покаяния человек делается только способным к восстановлению совершенного им через грех разрыва между грешной душой человека и её Спасителем, готовым снова принять в себя дух Христов. И как освободившемуся от телесного болезненного процесса необходимы для полного восстановления его сил и начала здоровой деятельности и чистый воздух, и здоровое питание, так и выздоровевшему духом необходима бывает тотчас же атмосфера Христовой веры и любви, как воздух спасения, и истинное духовное питание для укрепления воли в добре. Совершенным выражением веры, надежды и любви Божией к людям и в людях и служит Богослужение Христианской Православной Церкви.

В храм к Богослужению поэтому особенно усиленно призывается кающийся в своих грехах, так как там он найдёт и сильное побуждение к покаянию и ободрение в своих покаянных чувствах; в храм призывается и раскаявшийся грешник, так как только в храме он найдёт и так нужную для его очищенной души атмосферу веры и любви, и ту истинную в таинстве Причащения пищу, которой жаждет его открытая для любви к Богу душа. «Плоть Моя, – говорит Спаситель, – истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие» (Ин.6:55). Принятие Тела и Крови Господа и есть существенная необходимость для каждого христианина. Нарушая своими грехами тот завет, какой каждый христианин заключает с Господом Богом при крещении, не следуя в своей жизни учению Евангелия, человек тем самым как бы разрушает значение для себя и Крестной Жертвы Христовой. Грешный человек, по апостолу, «попирает Сына Божия и не почитает за святыню Кровь завета, которою освящен, и Духа благодати оскорбляет» (Евр.10:29). Для восстановления нарушенного завета, для возобновления единения христианина с Христом, человеку нужна новая Голгофская Жертва, нужно, чтобы Сам Спаситель пришёл к нему и принял его снова в общение с Собою. Любвеобильный Сердцеведец Господь Иисус Христос, предвидя необходимость этой новой Жертвы, и установил таинство святого Причащения на Тайной Вечере словами, сказанными после причащения учеников: «сие творите в Мое воспоминание» (Мф.26:27–28). Эта Вечеря Христовой Любви и совершается в Христианской Церкви за Литургией.

Преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Господа во время Литургии есть, конечно, тайна веры, но действительность этого великого акта настойчиво подтверждается и свидетельствами Святого Писания (Ин.6:51,53,55; Мф.26:27–28; 1Кор.11:26) и постоянным верованием Церкви, голосом, которой служат свидетельства святых отцов и учителей Церкви¹⁸. Необходимость пресуществления объясняется и тем соображением, что, как для восстановления союза между Богом и человечеством необходимо было воплощение Сына Божия, так и для поддержания союза между Христом и христианином необходимо фактическое и осязаемое общение их в форме, доступной для принятия человеком и соответствующей историческому совершению искупления. Хлеб и вино, освящаемые при обрядовом восжат теми предметами, в которых воплощается Христос для вступления в союз с верующими в Него и искренно желающими сообразоваться в своей жизни с великим примером Искупителя. Действительность такого реального общения с верующими через вкушение Тела и Крови и спасительное значение этого общения для жизни верующего и разумел Христос, когда говорил: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает и Я в нем» (Ин.6:56), «Ядущий Меня жить будет Мною» (57), «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную» (54). Природа человека при условии достойного причащения Тела и Крови Господа, несомненно, освящается и обожается; человек сродняется с Христом, и в его духовных жилах начинает точиться струя Христовой жизни. Единение человека с Христом, хотя, к сожалению, большею частью временное, после Святого Причащения бывает такое тесное, какое между лозой и ветвью (Ин.15:5). Поэтому-то Церковь всегда приглашает верующих приступить в Святой Чаше. А так как приступать к причащению нужно «со страхом и трепетом», то посему в нашей Православной Церкви предварительно и требуется от желающих причаститься очищение их совести через таинство Покаяния. И чем чаще христианин пользуется этими таинствами, тем больше укрепляется в нем преданность Христу и тем больше развивается стремление к высшему совершенству. He даром первые христиане причащались за каждой Литургией. Заботясь о спасении чад, Церковь, как мать, располагает человека и внешними средствами к пробуждению в нем сознания греховности и нужды в очищении и исправлении. Такими внешними средствами и служит пост и покаянный характер великопостного Богослужения, как самого благоприятного времени для принятия таинств Покаяния и Причащения.

Возрастая при помощи благодати Божией духом в меру возраста совершенна, человек-христианин и свою внешнюю жизнь во всех её проявлениях и выражениях должен строить на основах евангельских, так как идеал жизни человеческой – устроение Царства Божия на земле. И если бы Церковь Христова не освещала своим благодатным светом земных отношений и положений человеческих, то учение Евангелия было бы односторонне и не могло бы удовлетворить человечества. Сверхъестественная помощь для устроения земной жизни человека и подаётся в таинствах Брака и Елеосвящения. Два явления земной жизни человека освящаются таинствами Церкви – это: семейная жизнь, как основная форма человеческих отношений, и здоровье, как самое драгоценное благо для человека на земле.

Освящая семейную жизнь, Церковь этим самым указывает и христианский принцип устроения жизни общественной и государственной; освящая здоровье человека, она даёт ему руководство для отношений к многоразличным благам земли.

Брак есть таинство, коим благословляется супружеский союз мужчины и женщины в образе духовного союза Христа с Церковью. И если человек при вступлении в брак ясно понимает великое назначение семьи, как продолжательницы рода человеческого и малой Церкви Христовой, то он не может не чувствовать слабость своих сил и необходимости зиждительной помощи Божией для устроения своей семейной жизни. А Церковь, как носительница высших идеалов, освящая брак и возведя единение мужа и жены на степень образа духовного единения Христа с Церковью (Еф.5:32), этим самым указывает и основное начало отношений членов семьи, именно – христианскую любовь. «Мужья, любите своих жен как и Христос возлюбил Церковь» (Еф.5:25), говорит апостол Павел.

Второе таинство, освящающее земное состояние человека, есть таинство Елеосвящение. Елеосвящение есть такое таинство, когда через помазание освящённым елеем частей тела испрашивается человеку исцеление от болезней телесных и духовных. «Болен ли кто из вас? – говорит апостол Иаков, – пусть призовёт пресвитеров Церкви и пусть помолятся над ним, помазавши его елеем во имя Господне, – и молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему» (Иак.5:14–15). Попечение Церкви о здоровье человека проявляется главным образом во время болезни его, конечно, потому, что при болезни, и особенно болезни серьёзной, человек живее чувствует бессилие своих средств для сохранения жизни и нужду в помощи свыше. В молитвах, читаемых при совершении таинства Елеосвящения, испрашивается прежде всего прощение грехов и затем уже исцеление тела; так как, по откровенному учению, болезнь есть следствие греха и потому снять с души человека пятно греха, как главного микроба всех болезней, значит освятить тело человека в храм Святого Духа (1Кор.6:19; 3:16) и сделать его достойным здоровья здесь на земле и способным к участию в будущем царстве славы.

Существование Церкви, как общества христиан, само собой предполагает и необходимость её организации. Внешним выражением этой организации в Церкви и служит разделение её членов на пастырей и пасомых, руководителей и руководимых. Как во всяком обществе руководители его жизни получают известные полномочия для своей деятельности и остальные члены общества самим фактом вступления в число членов общества обязуются к признанию над собой руководительства, так и в Церкви Христовой пастыри получают полномочие для своей деятельности и право на руководительство христиан от Самого Спасителя, Устроителя Церкви. Ещё в Ветхом Завете Господь Бог избрал из среды Своего избранного народа особых руководителей религиозной жизни народа, и действительность их богоизбранничества подтвердил чудесно (прозябение жезла Аарона). В Новом Завете Спаситель из среды Своих последователей избрал только двенадцать учеников, им только открыл тайны Царства Божия (Мф.13:11) и их только наградил особыми правами в строении жизни на началах евангельских (Мф.16:18–19; 18:18; 28:19 и др.). Апостолам же в день Пятидесятницы сообщены были и особые сверхъестественные силы Духа Святого для полноты и плодотворности их деятельности в устроении Церкви – Царства Божия на земле. Выражением богоизбранничества пастырей, как преемников апостолов, и служит таинство священства, в котором рукополагаемому сообщаются особые сверхъестественные дары Духа Святого «пасти Церковь Господа и Бога, Которую Он (Христос) приобрел Кровью Своею» (Деян.20:28). Необходимость в сверхъестественных дарах Духа Святого для пастырей Церкви понятна сама собой. Если и совершенствование каждого члена Церкви совершается при благодатном воздействии и содействии ему Духа Божия, то и руководители этого совершенствования – пастыри Церкви для успеха своего дела необходимо, кроме общих всем благодатных сил, должны получать особое сверхъестественное благодатное содействие своему делу от Зиждителя Церкви – Святого Духа.

Благодатное содействие необходимо пастырю и как проповеднику Евангелия среди не ведущих истины. Проповедь Евангелия есть призыв к пробуждению от духовной спячки, к перерождению своего настроения, к перемене жизни. А для начала этой перемены не достаточно только ознакомления с истиной, в какой бы ясной, доступной и вдохновенной форме она не предлагалась; знание может остаться и без выражения в жизни. Для успеха проповеди необходима духовная передача внутренней настроенности проповедника сердцу слушателей, так, чтобы от огня любви, которым пламенеет сердце проповедника, могла бы запасть искра той же любви к Богу в сердце каждого слушателя, как западает семя в неоплодотворённую почву, и от него начинается новая жизнь. Жизнь же христианская есть дело Духа Божия; от Его всесильной помощи зависит и сила слова проповедника веры, от Его благодатного воздействия через слово проповедника на душу слушателей зависит и спасительный успех проповеди. Действием Духа Святого через человеческое слово и объясняются примеры колоссального успеха некоторых проповедников христианства, как, например, апостола Петра в день Пятидесятницы, или апостола Петра и Иоанна при исцелении хромого около храма.

Необходима помощь свыше пастырю и как исповеднику веры для врачевания заблуждающихся в истине и уклоняющихся от пути христианской жизни. He преимуществами своего внешнего положения и не внешними средствами дисциплины призван пастырь лечить больных духом, а приведением к сознанию действительности болезни и нравственным влиянием на сердце и волю заблуждающегося. Пастырю поэтому необходимо сообщена должна быть своего рода пророческая проницательность в духовное состояние пасомого и чудодейственная сила подчинения воли и сердца больного душой любви и воле Божией. Присутствием в пастыре особой благодатной силы и объясняются те удивительные примеры прозорливости, по которой некоторые пастыри умели и умеют читать душевное состояние обращающихся к ним со своими духовными недугами, и те случаи духовного перерождения, которое наступает иногда после одного только свидания с добрым пастырем.

Только при обитающей в нем руководительной силе Божией, пастырь может быть и истинным светильником христианской жизни, направляющим всю жизнь по пути идеала, и уберечься сам и уберечь паству от увлечений и соблазна славолюбия, корыстолюбия и фарисейства.

Наконец, пастырь есть совершитель богослужения и таинств, предстатель перед Богом, раздаватель благодатных даров Святого Духа верующим, посредник между Богом и людьми. А для такого дерзновения перед Богом пастырь должен получить особое полномочие от Бога, ощутить в себе присутствие особой силы, покрывающей своим величием его человеческое недостоинство и дающей ему право приближаться к святыне, подобно богоизбраннику Моисею, взошедшему на Синай за заповедную черту и дерзновенно предстательствовавшему за согрешивший народ Божий.

Все необходимые для великого пастырского делания благодатные силы и подаются ему в таинстве священства. Само собой понятно, что преимущество благодатных даров, обитающих в пастыре, обязует его и к духовному превосходству перед своей паствой и налагает на него большую ответственность перед Богом не только как христианина, но и как руководителя жизни христианской. Пастырь, по идее, должен быть образцом христианского совершенства. От степени духовного совершенствования пастыря, которым возгревается дар Божий, и при котором происходит взаимодействие и естественных и сверхъестественных сил, обитающих в пастыре, зависит и степень пастырского влияния на паству. Но и при личном несовершенстве пастыря значение его служения спасению не умаляется. Дело пастыря – дело Божие, а проявление Божественной Любви нельзя ставить в зависимость от несовершенства человеческого посредника. Как благовонное вещество одинаково распространяет свой аромат и тогда, когда оно бывает влито в сосуд из драгоценного фарфора, и тогда, когда содержится в сосуде из грубой глины, – так и благодать Божия, даруемая людям через молитву и таинства, одинаково подаётся верующим, безразлично от нравственного достоинства их совершителя. И паства своим избранием себе пастыря, или принятием его, уже нравственно обязуется к подчинению себя если не нравственному, то во всяком случае священному авторитету пастыря. «Повинуйтесь, внушает апостол, наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчёт; чтоб они делали это с радостью, a не воздыхая, ибо это для вас не полезно» (Евр.13:17). Соответственно апостольскому установлению, потребностям церковной жизни и её внешней организации – степеней священства три: епископ, священник и диакон, – каждая с известным определением её полномочий и обязательств в Церкви.

Совокупными усилиями пастырей и пасомых во взаимном исполнении своих обязательств перед Богом, людьми и жизнью и совершается истинно церковная жизнь при благодатном руководстве ею неизменно пребывающей в Церкви благодати Святого Духа.

В учении о церковном управлении Западная Церковь допустила то нововведение, что признала, кроме Невидимой Святейшей Главы Церкви – Господа Иисуса Христа, видимую главу – римского первосвященника – папу, назвав его наместником Христовым на земле и наделив его непогрешимостью в вопросах веры.

По учению Римской Церкви, Иисус Христос главой всех апостолов поставил апостола Петра, от которого это главенство перешло и на его преемников по епископству – епископов римских. Последовательно проводимое в жизнь учение о главенстве привело Западную Церковь к новому нововведению, именно, к учению о непогрешимости папы, догмат о чем и был провозглашён в 1870 году. Но ни то, ни другое учение не имеет для себя основания ни в Священном Писании, ни в Священном Предании, ни в Истории Церкви.

18.1. Нигде в Евангелии нет указаний, что Господь Иисус Христос наделил апостола Петра особыми, по сравнению с другими апостолами, правами и преимуществами; не признавали права главенства за апостолом Петром и апостолы, что видно из истории Апостольского Собора, где первенствующее значение имел не апостол Пётр, a апостол Иаков, высказавший резолюцию Собора. (Деян.15:13–21).

18.2 Если бы апостол Пётр и имел какие-либо личные особые права и преимущества в Церкви, то во всяком случае этих преимуществ нельзя было присвоить римским папам; ибо папы римские не являются преемниками апостола Петра. Утверждение римских богословов о том, что апостол Пётр был основателем Римской Церкви и её первым епископом в течение 25-ти лет, – не имеет никакого исторического основания.

18.3. В древней Церкви папы не имели главенствующего значения в жизни Вселенской Церкви, и обычные ссылки для подтверждения идеи главенства на такие документы, как «Книга пап», «Дарственная грамота Константина Великого», «Лжеисидоровы декреталии» должны быть признаны недобросовестными, так как все эти документы несомненно подложны.

Что же касается учения о непогрешимости пап, то лучшим доказательством несостоятельности этого учения служит факт разногласия пап по одному и тому же вопросу веры. Так, например, папа Лев III (IX в.) отказался внести в символ веры filioque и даже приказал вырезать на двух серебряных досках символ без этой прибавки и поставить их в соборе Петра, а папа Венедикт VIII (XI в.) внёс эту прибавку и объявил это учение догматом. Естественно, является вопрос, какой из этих двух пап был непогрешим, и почему в этом нужно отказать другому, когда право на признание того и другого одинаково в обоих случаях? Злоупотребление римских пап своей властью и самообольщение их и привело Римскую Церковь к реформации с её еретическим отрицанием богоучреждённого таинства священства и признанием только двух таинств – крещения и причащения, и то не в их истинном понимании.

Убеждение в том, что назначение человека не измеряется количеством времени земной жизни, а имеет своё продолжение в жизни загробной, есть общее достояние всех религий мира. Каждая религия пыталась дать своим последователям и посильное решение вопроса о характере их будущей загробной жизни. Нельзя, однако, не заметить, что эти попытки естественных религий заглянуть за грань земного бытия красноречиво обнаруживают всю слабость человеческого разума проникнуть за завесу невидимого и указывают на необходимость для человека света Божественного Откровения в решении этого вопроса. Большинство естественных религий, не имея возможности представить себе иных условий жизни, помимо земной, и загробную жизнь представляют продолжением земной не только по духу, но и по форме. Чтобы обеспечить удобства жизни умершего за гробом, язычники, как, например, наши предки славяне, снабжали покойника всем, по их мнению, необходимым для жизни, – пищей, одеждой, конём, оружием и даже женой, которую заживо погребали вместе с мужем, или, как египтяне, заботились о сохранении трупа, чтобы душа умершего могла с удобством совершать все жизненные отправления, которые казались немыслимы без участия тела, или, как, например, Магометане, украшали загробную жизнь фантастическими обещаниями умирающим грубых чувственных удовольствий, ожидающих их в той жизни.

При попытке естественных религий отвлечь понимание загробной жизни от земных о ней представлений человеческий ум обнаруживал своё бессилие для определения этой области бытия. Ум человека или, как в религии греков, отказывался определить ясно эту область бытия, изобретая для душ умерших какое-то призрачное бытие – среднее между бытием и ничтожеством, при котором умершие – это тени, которые ничего не смыслят, ничего не чувствуют, но в то же время видят неуловимые призраки других умерших теней: так Одиссей видит в Аиде тень матери, Ахиллес – тень Патрокла; или, как в религии браманской, допускает непонятное перевоплощение душ в телах различных живущих на земле существ, или, наконец, как в буддизме, приходит к признанию небытия учением о нирване.

Более определённое и ясное понятие о загробной жизни дано в богооткровенной религии еврейской. Назвав душу человека образом Бессмертного, Вечного Бога, Библия этим самым на первых своих страницах определённо утверждает истину бессмертия души. Указав истинный смысл жизни человеческой в уподоблении Творцу, Библия определяет и основное условие истинной вечной жизни, как непрерывного совершенствования и общения образа с Первообразом. Но это условие, по свидетельству Библии, не было соблюдено человеком; человек через грех отступил от общения с Богом. И естественным следствием противления со стороны человека воле Божией явилось нарушение первоначальной гармонии его жизни: человек был удалён от Первоисточника жизни – Творца-Бога и должен был испытать все последствия злоупотребления своим назначением, несчастия жизни и смерть. На место вечной жизни и райского блаженства, смерть и несчастия сделались общим уделом согрешившего Адама и всего греховного человечества (Рим.5:12). Но смерть не есть уничтожение существа человека; тело, разрушаясь в прах, возвращается в свой первоначальный состав – землю, a дух, как неразрушимый образ Божий, возвращается к Тому, Кто дал его – Богу (Еккл.12:7). Как дух Адама, бывший до совершения греха вполне способным к жизнерадостному и близкому общению с Богом, после грехопадения сделался неспособным к непосредственному общению и обитанию с Чистейшим Творцом, так и все греховные души ветхозаветных людей не оказывались способны по своей нечистоте быть непосредственными созерцателями и участниками вечной славы и блаженства Творца. Вот почему Библия в Ветхозаветной своей части место обитания душ умерших людей называет не раем, как называлось место блаженства первых людей, а шеолом, местом мрака, адом – темницей духов. Чтобы точнее обозначить противоположность шеола и ада раю и небу и яснее указать степень удаления грешных душ от Бога, Библия образно отводит помещение душам умерших в преисподней, которая изображается помещающейся ниже вод океана (Иов.26:5). Преисподняя была общим уделом всех ветхозаветных людей за некоторыми единичными исключениями, из которых в Библии ясно указывается два – Енох (Быт.5:24) и пророк Илия (4Цар.11:12), которые за свою ревность в вере и праведность жизни удостоены были венца славы и близости к Богу по смерти, и пример которых должен был постоянно напоминать сознанию греховного человечества о том высоком назначении, к какому призван был человек творением его по образу и подобию Божию. В противоположность блаженному состоянию этих избранников Божиих, души сошедших в шеол и удалённых от Источника жизни и радости – Бога были лишены истинной жизни – света, радости и блаженства и пребывали во мраке и скорби. Но смерть тела, по изображению Ветхого Завета, не уничтожала личности человека; души умерших и по разлучении с телом не теряли своего самостоятельного отдельного существования. Доказательством этому служат указываемые в Библии факты воскресения мёртвых (сына вдовы Сарептской молитвой пророка Илии, сына сонамитянки пророком Елисеем, мёртвого прикосновением к костям пророка Елисея) и свидетельство Евангелия о явлении Моисея и Илии на горе Преображения. Преисподняя не поглощала собой, подобно буддийской нирване, личного сознания каждого из своих обитателей. Цари и вожди народов, увидев в аде среди себя Навуходоносора, сказали ему: «И ты сделался бессилен, как мы» (Ис.14:10). Каждый из сходивших в шеол оставался с тем содержанием души, какое он приобретал за время своей земной жизни, потому и различно было в преисподней состояние обрезанных и необрезанных (Иез.32:18–32, Пс.15:10). И люди веры в грядущее искупление, каковы были патриархи, хранители истины, как, например, Иов, проповедники веры – пророки, страдальцы за веру, как, например, братья Маккавеи, с этой верой в искупление всех людей Грядущим Спасителем сходили и в шеол, чтобы и там возвестить грядущую радость духовным пленникам, приготовить их к грядущему избавлению, как они возвещали истину и приготовляли обитателей земли. И как на земле их проповедь проливала мир в душу и окрыляла сердца лучших людей надеждой на избавление¹⁹, так их вера и ожидание Искупителя были светлым лучом надежды среди мрака преисподней, и проповедь их, несомненно, была более плодотворной по ту сторону гроба, где душа человека живёт не образами, а действительностью. Последним проповедником не грядущего только, а наступающего уже избавления для содержащихся в аде духов был последний пророк Ветхого Завета и предтеча Нового – Иоанн Креститель. И ад, как ни крепко содержал своих узников в своих железных объятиях, должен был открыть свои врата перед Победителем греха и смерти и признать, по слову, пророка Осии, своё поражение (Ос.13:14). Христос, искупивший Адама Своею смертью на Голгофе и снявший с людей Своею безграничною любовию тяготевшее над ними осуждение, как Спаситель всех людей, и настоящих, и бывших, и будущих, после Своей смерти телом, душой сходит в ад, чтобы вывести оттуда пленников ада, с верою ожидавших Его сошествия, и сделать их участниками радости и славы в обителях Отца Небесного (1Пет.3:18–19). Таким образом спасительное действие Промысла Божия о человеке имело, по смыслу Священного Писания, те же выражения и в загробной жизни, какие Любви Божией угодно было применить здесь – на земле, и как на земле для получения спасения необходимо сознательное и добровольное стремление к нему и самого человека, так и в загробной жизни для получения спасения необходимо было сознательное ожидание и стремление к получению милости Божией со стороны душ умерших до пришествия на землю Спасителя.

В древнем ветхозаветном мире, сообразно с общечеловеческим сознанием ненормальности духовной жизни человека на земле, не могло быть светлых и отрадных представлений и о загробной участи человека. Печальный тон воззрений на загробную жизнь, свойственный религиям языческим, слышится и в богооткровенной религии евреев, с тем только различием, что в этой последней религии печаль не безотрадна, грусть смягчается твёрдой надеждой на изменение скорбной участи умерших лучшим будущим через имеющее быть искупление (например, Иов.19:25–27; 2Мак.7:9).

Господь Иисус Христос, пришедший на землю, по Его собственным словам, «не нарушить закон, а исполнить» (Мф.5:17), Своим словом, делом и примером подтвердил истинность веры ветхозаветного человечества в бессмертие за гробом. Видимая смерть, по учению Спасителя, не есть уничтожение жизни, а есть только прекращение жизни души в теле. «Не бойтесь убивающих тело, ободрял Спаситель будущих страдальцев за веру, души (они) не могут убить» (Мф.10:28). Душа, как образ Божий, бессмертна, и «Бог не есть Бог мёртвых, а Бог живых (Мф.22:32). Как бы в доказательство действительности самостоятельного личного бытия души за гробом, Господь воскрешает мёртвых (сына Наинской вдовы, дочь Иаира, Лазаря) и, наконец, воскресает Сам, как Высочайший для человека Пример истинной жизни (1Кор.15:20). Соответственно двум главным направлениям земной жизни человека в сторону добра или зла, и характер загробной жизни людей в учении Евангелия определяется не одинаково для всех людей: с одной стороны, для душ грешных людей загробная жизнь в Новом Завете изображается, как состояние, сходное с печальным томлением обитателей преисподней в ветхозаветное время и даже как состояние худшее последних для тех, кто, подобно евангельскому богачу, в своём жестокосердии забывает об обязанностях к ближним, или кто, подобно евангельским фарисеям, гордо противится истине; с другой стороны, для душ праведных людей, поборников истины, подобных апостолам, страдальцев жизни, подобных бедному Лазарю, загробная жизнь изображается, как время истинной радости и блаженства в обителях Отца Небесного (Ин.14:2) вместе с верным Авраамом (Лк.16:22).

Кроме напоминания об известном слуху ветхозаветного человека горьком слове «ад», Господь Иисус Христос в Своём учении о загробной жизни говорит с любовию и о дорогом сердцу падшего человека слове «рай», обещая открыть его закрытые со времени греха Адама двери для всех любящих Спасителя и следующих Его святому учению (Лк.23:43). Мучения грешников и называются Спасителем наказанием за грех земной жизни, блаженство праведных – наградой за добродетель (Лк.16:25).

Таким образом, учение Нового Завета о загробной жизни стоит в тесной логической связи с учением Библии о душе человека, как образе Вечного Бога, и учением об искуплении, как великом акте любви Божией, которым свободно разумное существо – человек может или воспользоваться для восстановления нарушенного грехом непосредственного блаженного единения с Творцом, или в увлечении грехом пренебречь и через это добровольно удалить себя от Источника истинной жизни и совершенной радости – Бога.

Вполне оправдываемое догматически, – как часть общей системы христианского вероучения, – христианское учение о загробной жизни имеет за собой и твёрдые научные соображения. Духовные явления (как, например, вера, надежда, справедливость) не имеют в своём составе ничего материального. Следовательно, и производитель этих явлений – наша душа – нематериальна, что подтверждает и анатомия, которой известны все самые мелкие части нашего организма и их расположение в нем, и которая, тем не менее, не может указать места для помещения души в нашем организме. Если же душа нематериальна, то она, как существо простое и несложное, не может и умереть тою смертью, какой умирает тело, т. е. не может разложиться на составные части и разрушиться. Другого же способа к прекращению бытия, например, уничтожения в собственном смысле этого слова, нет и в природе; ибо по закону неуничтожимости материи ни одна частица в природе не уничтожается, ни один атом не исчезает бесследно. Душа же, как существо нематериальное, неразложимое, не может поэтому прекратить своего существования и по смерти тела.

Находясь в теле на земле, человек всегда сознавал и сознает себя, как самостоятельную, независимую в духовном отношении величину. Получаемые впечатления воспринимаются нашим сознанием не механически, а перерабатываются в нашей душе самостоятельно и входят в общий круг духовного содержания с оттенком личного вкуса и личного понимания. Отсюда различие у людей взглядов, мнений, убеждений, – присутствие того, что называется индивидуальностью, а индивидуальность, по свидетельству психологии, простирается до того, что нет двух людей, тождественных по своему духовному содержанию. Память – это неоценимое хранилище нашего духовного богатства, накопляемого на земле от колыбели до могилы, все разнообразные духовные проявления во все периоды жизни относит к личной собственности известного субъекта и иногда, например, в случае смертной опасности, открывает сознанию все свои богатства и дарит человека цельным образом его духовной личности. Если же так ясно определяется духовная личность человека в теле, то она не может затеряться и после разлучения души с телом в общей сумме единого духовного начала, как думают пантеисты, так как разнородность слагаемых не может составить однородной общей суммы. He может в душе бесследно и исчезнуть все приобретённое ею на земле в союзе с телом, так как тело и душа, хотя и тесно связаны друг с другом в земной жизни человека, но то и другая имеют различные, относительно самостоятельные выражения своего бытия. Необходимо признать личное бессмертие души с сохранением того содержания, какое приобретено ею на земле.

Но как бы ни было велико духовное богатство, приобретённое человеком на земле, как относительно долголетняя ни была бы его жизнь, человек никогда не удовлетворялся и не удовлетворится настоящим. История представляет нам человека всегда и всюду – в заботах, в беспокойстве о будущем. Замечательно, что чем больше у человека бывает духовных приобретений, тем яснее у него бывает сознание о недостающем. Истинные люди науки, люди великого ума и широких знаний, с большим развитием умственного кругозора яснее начинают сознавать величие области неузнанного, перед которым их настоящее знание кажется только каплей сосуда науки, и они готовы бывают повторять и повторяют великое изречение мудреца Сократа: «Я знаю только то, что ничего не знаю». Люди борьбы со злом мира, изумляющие обыкновенных смертных величием своих нравственных подвигов на пути к достижению евангельского совершенства, перед которыми потомство благоговеет, как перед героями духа, стоя по человеческому признанию на вершине добродетелей, смиренно сознают своё недостоинство, плачут о своих грехах и объявляют себя грешниками из грешников, называют себя нищими духом, окаянными...; и это – не лицемерие, не притворное самобичевание; ибо это – слова святых, нравственная личность которых выше всяких подозрений, – это голос чистого сердца, для которого, как духовного ока, ясно видна даль идеала от действительности. Наконец, все люди ищут правды в распределении благ жизни и не находят, стремятся к счастью и не обретают. Каждый из нас может засвидетельствовать вместе с ветхозаветным Иовом, что на земле часто злые благоденствуют, a добрые страдают, и вместе с Соломоном, что счастья нет на земле. Но такая общая неудовлетворенность была бы непонятна, больше сказать, жестока; при наличности её лучший человек был бы самым несчастнейшим из наземных существ, если бы не существовало для человека возможности достижения его высоких духовных целей жизни. Необходимо поэтому признать непреложность христианского учения о продолжении сознательной духовной жизни человека за гробом, где будет продолжаться начатое духовное развитие человека на земле и где человек будет иметь полную возможность удовлетворить свои чистые стремления к истине, добру, правде и счастью.

Гранью, отделяющей земную жизнь человека от загробной, служит смерть, как акт прекращения жизни души в теле. Смерть, как неизбежный конец земной жизни, есть общий удел каждого человека. Время смерти человека – неизвестно; час её наступления есть особая тайна Промысла Божия о каждом человеке. И так как по христианскому учению смерть не есть прекращение жизни, а есть только переход в другую и даже лучшую жизнь, то в сущности время её наступления могло бы казаться и безразличным с точки зрения Высшей Правды; ибо недоконченное духовное развитие здесь на земле, даже при условии отсутствия развития (смерть младенцев), будет довершено за гробом и, притом, при более благоприятных условиях. Но человек, как и всё живущее, инстинктивно слишком дорожит жизнью, и смерть для очень немногих из людей бывает желанною гостьей; Промысл же Божий благ, и потому нельзя допустить случайности, своего рода каприза Провидения в этом великом акте жизни. Нельзя видеть причину смерти и в одном истощении телесного организма, ибо одни умирают в цвете сил и часто от непонятной для науки внешней причины, а другие живут и при полной внешней несостоятельности организма. Если человек состоит из души и тела, то нельзя ограничиваться указанием на одну физическую причину смерти, необходимо принять во внимание и духовное состояние человека в момент смерти, как именно состояние духовной зрелости человека для жизни загробной, как время более или менее положительного определения нравственной личности человека с перевесом или в сторону стремлений к добру, или в сторону стремлений к злу. Смерть с этой точки зрения есть серп, который срезает зрелый духовный колос пшеницы или плевел, готовый для житницы вечной жизни. К такому пониманию времени наступления смерти даёт основание притча Спасителя о любостяжательном богаче, смерть которого наступила тогда, когда совершенно ясно определилось содержание его души, полагающей весь смысл жизни в удовлетворении своих животных потребностей... «Душа, много добра лежит у тебя на многие годы, покойся, ешь, пей, веселись!» Богач разъяснил себе, как умел, загадку жизни, и Бог в эту же ночь взял его душу (Лк.12:16–21). При условии зависимости времени смерти от духовного роста человека делается понятна, и помимо физических причин, смерть людей в самом различном возрасте жизни, так как наблюдение показывает, что развитие духа совершается не параллельно развитию тела. В случаях преждевременного развития умственных способностей в детском возрасте, развитие физическое как бы останавливается, ослабевает, и, наоборот, при цветущем физическом здоровье и совершенном возрасте иногда наблюдается полная бессодержательность духовная (случаи идиотизма и скудоумия). Молодой годами, следовательно, может часто быть более цельной духовной личностью, чем старший его возрастом и потому более зрелым колосом для жизненного серпа – смерти (Прем.4:13)²⁰. Известно также, что в момент серьёзной опасности для жизни и особенно в час смерти сознание человека проясняется, и он иногда в мгновение переживает снова всю свою жизнь во всех её мелких подробностях. Чем объяснить этот удивительный психологический факт, как не тем, что человек, прощаясь с телом и землёй, стоя на пороге новой жизни, как бы отдаёт себе отчёт во всем пережитом, слагает воедино свой духовный облик, чтобы с готовым ответом явиться на зов Нелицеприятного и Всеправедного Судьи?!

Мысль о смерти, время наступления которой для каждого человека неизвестно, и должна постоянно напоминать человеку о временности всего земного, утешать его в лишении земных благ и побуждать к приготовлению себя для другой лучшей жизни. «Помни последняя твоя, – говорит премудрый сын Сирахов, – и во веки не согрешишь» (Сир.7:39).

После смерти тело, по учению Откровения, превращается в землю, из которой оно первоначально создано, а дух возвращается к Богу, Который его дал (Еккл.12:7). Превращение тела по смерти в землю есть истина очевидная; раскопки могил и старых кладбищ суть лучшее фактическое доказательство этой истины. Для души же начинается новая жизнь, жизнь вне условий земного бытия, жизнь исключительно духовных интересов, которая характеризуется в Откровении или как время радости и блаженства, или как время скорби и мучений. Заглянуть в эту область бытия никто из земных обитателей до собственной смерти не мог и не может, а потому доказательств опытных о характере этой жизни представить нельзя. Но учение христианское о различном состоянии душ умерших находит полное оправдание в нашем сознании. Ведь если душа человека есть образ Божий, то и конечной целью всех стремлений души должен быть Бог, и истинной средой жизни души – общение с Богом, единение с Ним, как и учит Евангелие (Ин.17:21–23). Земная жизнь человека есть время подготовления себя к вступлению в это общение, так сказать, школа будущей жизни. Но опыт показывает, что характер духовных настроений людей на земле различен и определяется наклонением интересов или в сторону добра, или в сторону зла, а потому не каждый человек одинаково бывает способен и к вступлению в общение со своим Первообразом. Находясь на земле в теле, человек часто не замечает своего уклонения с истинного пути жизни; ибо интересы плоти и земли часто пленяют интересы духа. Человек на время не сознает искусственности света своей земной жизни, привыкает к ненормальности своей духовной жизни, как обитатель подземных помещений привыкает к постоянству искусственного освещения, слепой – к отсутствию зрения, глухой – к отсутствию слуха. Но наступает смерть. Интересы плоти, как мишура жизни, кончаются для души вместе с оставлением ею тела, цели земные отпадают через разлуку с землёй, человек встаёт лицом к лицу с истиной; ибо вера, учением которой человек может пренебрегать в земной жизни, упразднится, вместо неё будет ведение – знание (1Кор.13:12). Поставляя своё духовное содержание перед истиной, человек не может не сознать тогда своей духовной бедности. Совесть, не стесняемая в своих правах земными усыплениями, откроет перед сознанием всю глубину падения, и это сознание собственной, вследствие нравственной нечистоты, неспособности приблизиться к Богу, Источнику жизни и счастья, необходимо должно сообщить душе мучение, несколько подобное тому, какое испытывает жаждущий, видя источник воды, но не имеющий сил и возможности приблизиться к нему и утолить свою жажду. Наоборот, человек, перешедший в загробную жизнь с чистым сердцем, с душой, не покидавшей на земном пути своей истинной цели, при лицезрении за гробом своего Идеала должен почувствовать полное удовлетворение своих стремлений, радость, блаженство, характер которых, по апостолу, мы и представить не можем (2Кор.12:4).

Так как цель и смысл жизни человеческой определены и предначертаны нам Творцом, средства для достижения цели богоподобия даны нам Спасителем и Освятителем, то посему отступление человека от истинной цели жизни, пренебрежение богодарованными свойствами и средствами есть грех, преступление против Вечной Правды, Которой мы и должны дать отчёт по окончании назначенного нам Промыслом земного пути жизни. Новый Завет (Евр.9:27) и говорит нам о Божьем суде над каждым человеком после его смерти, суде, подобном тому, какой совершил хозяин над своими рабами, получившими от него таланты в пользование (Мф.25:14–31). В этом предчувствии ответственности за грехи жизни, конечно, причина и того, что люди неодинаково встречают смерть: немногие с радостью, в надежде быть с Христом, а большинство с мучениями нравственными, с упорной борьбой за жизнь в теле. Перед смертью, на пороге вечности, духовный взор человека открывается шире, и человек начинает ясно сознавать истину того, о чем учит вера христианская, и уразумевает или свою неподготовленность, или свою готовность вступить в эту жизнь. Для примера различной встречи смерти приведём два типичных факта смерти из жизни учёных. Умирал Вольтер, остроумно и громко осмеивавший в жизни истины веры, не допустивший к себе и священника для последнего примирения с Правосудием Божьим, и умирал в страшных духовных муках, причину которых он выразил в следующих приблизительно словах, обращённых к окружающим: «Друзья мои, умоляю вас, спасите меня, сохраните мою жизнь хоть ещё на несколько месяцев, если же нет, то знайте, что я схожу в ад, куда и вы последуете за мной». Умирал профессор Петербургской Духовной Академии В. В. Болотов, учёная знаменитость не только среди русских, но и европейцев, человек с колоссальными знаниями и со смиреной верой в сердце, умирал напутствованный в вечность Исповедью и Причащением. Последними его словами, слышанными ясно окружающими его смертный одр (товарищами-профессорами и студентами), были следующие: «Как прекрасны последние минуты... как хорошо умирать... иду ко Кресту... Христос идет... Бог идет...» He ясно ли, что над этими сознательно умирающими суд Божий начался уже в момент смерти, и для первого – загробные мучения, а для второго – загробное блаженство начались уже на земле?!

Но как бы ни было велико падение человека, в душе его, как показывает наблюдение над человеком на земле, все же тлеет искра образа Божия, которая при благоприятном воздействии может быть раздута в пламя любви к Богу и ближним. К тому же некоторые живут на земле и умирают в неведении евангельской истины, другие – при недостаточном её разумении, и только немногие сознательно противятся истине при полном ведении истинного смысла жизни, но и эти несчастные, как и первые и вторые, – больные, требующие врача. Бог же любви, Отец Небесный, никому не хочет погибели, а хочет всем спасения (1Тим.2:4), а потому нельзя не согласиться с учением нашей Православной Церкви о возможности исцеления духовных немощей и для перешедших в жизнь загробную. Средства помощи умершим со стороны земной Церкви, как царства любви, это – молитва и принесение Бескровной Жертвы. Молитва – это елей любви, которым разогревается искра надежды, живущая в сердцах грешников; она ободряет их в искании милосердия и снисхождения Божия. Бескровная Жертва, сила которой, по слову апостола, будет действенна до второго Пришествия (1Кор.11:26) очищает души, за которых приносится, от духовной копоти, убеляет их и низводит на них Любовь Божию. Общение же духовное не измеряется ни пространством, ни временем. Живя здесь, на земле, мы духовно сообщаемся в мыслях, чувствах с родными, близкими и отделенными от нас расстоянием; засвидетельствовано фактически и взаимообщение душ, по которому два лица подают невидимо друг другу весть. На земле мы ценим и желаем себе сочувствия и благопожелания; ходатайство близких сердцу часто бывает средством спасения от грозящего несчастия и наказания. По этой аналогии мы можем смело думать, что и наши молитвенные ходатайства за умерших, скрепленные верой в Любовь Божию и надеждой не на силу своего грешного предстательства, а на силу искупительной Крови Спасителя, очищающей грехи людские, не затеряются в пространстве, а дойдут до слуха Всеведущего, Вездесущего и Вечного Бога любви и низведут на умерших Его милость, а умершим придадут силы в продолжение их духовного развития за гробом и бодрость в борьбе с нажитыми на земле греховными немощами до полного от них исцеления. «Как бывает, – говорит Ефрем Сирин, – с находящимся в сосуде вином, которое, когда цветёт виноград, слышит запах и цветёт вместе с ним, так думай и о душах грешников. Если растения имеют между собой некоторое соощущение, то не тем-ли более должны быть ощутительны для умерших молитвенные приношения». Вот почему наша Православная Церковь, согласно с практикой древней Церкви (2Мак.12:43, Тайновод.поуч.5:9 Кир.Иерусалимского), во всяком общественном богослужении и преимущественно за Литургией не забывает помянуть молитвенным вздохом и умерших. Особенно же усилены молитвы за умершего бывают тотчас после его смерти, при теле умершего, как храме души, сосуде, освящённом благодатью Святого Духа, и после погребения тела до 40 дней включительно, когда естественно душа в новой области бытия особенно нуждается в ободрении и подкреплении себя верой в любовь Божию и надеждой на милосердие Божие.

Слабые предстательства перед Богом грешных земли подкрепляются молитвенными предстательствами святых – небожителей. Святые – это те, которые своими неуклонными стремлениями к богоподобию сделались способными быть близкими к Богу и, благодаря этому, как верные рабы, вошли в радость Господа своего. И если Бог есть Любовь, то и атмосфера жизни святых есть постепенное возрастание и совершенствование в любви. Из наблюдения же над отношениями людей замечено, что чем человек чище сердцем, тем он отзывчивее на нужды и страдания ближнего, тем он менее бывает способен замыкаться в тесный круг эгоизма. Находясь в царстве любви, пламенея сами любовию, святые поэтому не могут быть равнодушны к страданиям меньших своих братьев, больше того, при созерцании страданий они не могут испытывать и сами полного блаженства. Ведь, если жестокосердый богач в притче о богаче и Лазаре вспоминал о своих грешных братьях и умолял через Авраама об их вразумлении, то тем более способны к сочувствию и тем более плодотворно ходатайство тех, кто имеет непосредственное предстательство перед Источником любви и спасения. Предстательство святых ободряет грешников в их искании добра, их пример совершенства пробуждает от нерадения о спасении и напоминает об истинном пути жизни. Меньшими же братьями святых, нуждающимися в их молитвах, и являются все умершие, отдалённые по грехам от Источника совершенства и радостей – Бога, и все мы, земные грешники, забывающие о своём предназначении к богоподобию. Вот почему наша Православная Церковь, сознавая недостоинство своих членов для непосредственного обращения к Богу, и обращается в своих молитвах к святым Божиим с просьбой об их предстательстве перед Всевышним за грехи и умерших, и живущих и верует, что эта молитва слышится святыми: ибо для общения духа нет препятствий расстояния. И вера Церкви в силу молитв святых не тщетна. История христианской жизни даёт нам не мало примеров плодотворности этого предстательства, указывает много случаев помощи и избавления от бед и отдельных личностей, и городов, и государств предстательством или Богородицы, Великой Ходатаицы за род христианский (например, спасение Москвы от нашествия Тамерлана 1395 г.), или ангелов – наших хранителей (например, чудо спасения трёх отроков от пещи огненной в дни Навуходоносора) или святых – наших заступников (например, спасение Лавры пр. Сергия от взятия её ляхами).

Молитвами к святым членов Церкви земной и молитвами за нас святых перед Богом, члены Церкви Христовой, как единой общей семьи Единого Отца Небесного, и объединяются друг с другом в единый неразрывный союз любви.

Лучшим высоким внешним выражением такого единения всей Церкви около Бога, как центра жизни, служит наша Литургия, на которой дискос с расположенным на нем Святым Агнцем, окружённым частицами, вынутыми из просфор в честь Богородицы, святых, за живых и умерших служит постоянным напоминанием и выражением высшей цели жизни – единения всего разумного около единого центра – Бога.

По учению Западной Церкви, евангельский закон разделяется на советы и заповеди. Исполнение заповедей обязательно для всех; следование же советам предоставляется желанию каждого в отдельности. Выполнение заповедей делает человека праведным перед Богом; если же человек исполняет, кроме сего, и советы, то он переступает границу должного, обязательного, имеет сверхдолжные заслуги перед Богом.

Сверхдолжными заслугами человек может покрыть свои погрешности против заповедей закона и через это избегнуть наказания и в этой, и в будущей жизни. Сверхдолжные же заслуги тех христиан, которые исполнили и заповеди, и советы, составляют сокровищницу святых, из которой можно восполнить недостатки тех, которые, не выполнив советов, погрешили и против заповедей. Сокровищница святых есть источник неисчерпаемый, так как в ней, кроме сверхдолжных заслуг святых, находятся ещё и бесценные заслуги Господа Иисуса Христа и Пресвятой Богородицы.

Распределителем заслуг святых между христианами, неимущими должного для спасения, является видимый глава Церкви – римский папа, который в удостоверение неответственности грешника перед правосудием Божиим за свои грехи против заповедей и действительности восполнения его недостатков сверхдолжными заслугами святых даёт ищущему оправдания индульгенцию. Слово «индульгенция» в переводе на русский язык значит снисхождение, льгота, по своему внешнему виду это – бумага за подписью папы, в коей указано, кому и какие грехи прощаются за заслуги святых. Папа, раздаватель индульгенций, по учению Западной Церкви, является определителем нравственной ценности человека перед Богом не только здесь, на земле, но и его достоинства в жизни загробной, так как от молитвы живых за умерших зависит решение участи человека, умершего с верой, но не успевшего в земной жизни принести удовлетворение правосудию Божию, т. е. понести соответствующее наказание за грех. Временным местом пребывания таких душ является чистилище. Чистилище – это место, среднее между раем и адом. Из чистилища две дороги: или в рай, или в ад. От качества и количества молитв живых зависит решение загробной участи человека.

Учение Западной Церкви о сверхдолжных заслугах святых, индульгенциях и чистилище основано на юридическом понимании оправдания человека, по которому за всякий грех человек должен заплатить Богу добрым делом, своим или чужим. Бог, по этому учению, является кредитором, а человек – должником, который за свои долги выплачивает сверхдолжными делами святых. Но не трудно видеть, что к нравственным отношениям, каковы, по учению Христову, должны быть отношения между Богом и человеком и где выражением отношений со стороны Бога к человеку служит любовь и милость, никоим образом не может быть применён принцип формальных юридических отношений... С точки зрения юридической, человек всегда будет безответен перед правосудием Божиим. Идеал жизни христианской так высок и всеобъемлющ, что, каких бы способностей и сил человек ни был – он никогда не может считать себя совершившим своё назначение. Наоборот, замечено, что чем выше поднимается человек по ступеням добродетели, тем яснее становится ему, как много ещё ему нужно совершить. Ни о каких сверхдолжных заслугах святых, а, следовательно, и об индульгенциях не может быть и речи...

Что же касается учения о чистилище, то это учение, высказанное Оригеном в III веке, не было известно древней Церкви, как не имеющее основания в Священном Писании.

Крайности учения католиков о значении святых в деле спасения отразились в учении лютеран противоположной крайностью – отрицанием святых и молитв к ним, и привели к произвольному признанию учения об оправдании верой, последовательным выводом из Которого в учении реформаторов является учение о предопределении.

По воле Творца, совершенным человеком может быть названо только существо, состоящее из души и тела. Взаимообщение между душой и телом так тесно и так естественно, что всякое внутреннее настроение (как-то: радость, горе, мысль, желание) непременно сопровождается внешним выражением в теле, и то или иное состояние тела (здоровье, болезнь, голод) влияет и на состояние души. Поэтому отделение души от тела, совершающееся при смерти, должно считать явлением ненормальным и, как такое, временным. Назначение человека, выразителем которого было райское состояние первых людей, – быть правоспособным к непосредственному общению с Богом не только духом, но и телом. К достижению такого состояния, как конечной цели бытия человеческого, призывал и Спаситель Своим высочайшим примером вознесения на небо с телом. Библия и утверждает на первых страницах, что смерть тела есть следствие греха, явление случайное, а не прирождённое существу человека. Созданный для богоподобия, человек добровольно и сознательно уклонился от Божественного предназначения, а вместе с этим лишился и истинной жизни, жизни бессмертной и бесконечно блаженной. Через грех человека, как царя природы, подверглись осуждению (проклятию) Божию и земля, как место его обитания, и всё живущее на ней, как условие и средство его существования (Быт.3:17–18, Рим.8:20–24), подобно тому, как вследствие заразы, занесённой хозяином дома, подвергается осуждению не только сам больной, но и все вещи, к которым он прикасался и которыми пользовался, и самый дом иногда осуждается на уничтожение. Конечно, мы, выросшие в известных земных условиях, наличность которых известна человеку со времени греха Адама, можем и не замечать этой ненормальности наземной жизни, как не замечает человек, привыкший к испорченному воздуху, его вреда, – но люди, сознание которых освещено было особым озарением свыше, ясно сознавали и видели страдания вместе с человеком и всего земного. «Знаем, – говорит апостол, – что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим.8:22).

Но эта ненормальность жизни была бы необъяснима с точки зрения всеведущей любви Божией, если бы она продолжалась бесконечно. Учение Спасителя, призывающее к совершенству, к восстановлению Царства Божия, было бы неполно, если бы оно не предвозвещало полного восстановления нарушенной грехом гармонии жизни. Дело искупления было бы неоконченным, если бы оно ограничилось только обновлением духа человека и не давало бы освобождения и телу человека, и всей твари, и самой земле от тех ненормальных выражений и страданий, какие явились последствием развившейся греховной заразы. Святое Писание ясно и определённо и утверждает мысль, что будет время, когда души людей снова соединятся со своими телами, и человечество, и прошедшее и будущее, будет жить полной и совершенной жизнью в царстве славы Божией. Для новой жизни человеческой будут, по учению Откровения, и новые условия существования, совершенно непохожие на её современный быт, почему новая жизнь будет общим достоянием не только человечества, но и всей природы, и всей твари. Воскреснут нетленными тела умерших, изменятся тела живых (1Кор.15:51–53), будет новое небо и новая земля (2Петр.3:13), тварь освобождена будет от рабства тлению (Рим.8:21), «будет Бог всяческая во всех» (1Кор.15:28).

Преобразование жизни мира, по учению Священного Писания, будет состоять в воскресении тел умерших людей для соединения их с их душами, в соответственном изменении тел живых и в полном изменении жизни всего существующего, по сравнению с которым будущая жизнь мира будет совершенно новой и с новыми формами и условиями жизни. Желательность, а вместе с этим и целесообразность изменения существующих условий жизни чувствуется всеми; на это указывает факт всеобщего недовольства настоящим, непрестанная надежда людей на лучшее будущее, непрерывная забота об улучшениях собственной жизни, реформирование условий жизни, культура природы, борьба в целях подчинения с животными и зверями. Опыт жизни показывает и то, что желательное преобразование жизни не может быть совершено естественно – победой человеческого разума, культурой, прогрессом. При всех успехах медицины самое драгоценное благо человечества – здоровье, жизнь не сделались более доступными для людей настоящих, чем они били доступны для людей бывших. Наблюдается даже обратное явление; увеличение количества и разнообразия болезней, сокращение срока жизни, вырождение поколений, народов, и смерть для людей культуры и прогресса так же неизбежна, как для дикарей о. Цейлона. Изменение форм жизни не несёт за собой довольства людей, и неудовлетворённость знакома людям современным при их сравнительно высокой степени просвещенности больше, чем людям древности. Культура земли, растений и животных, хотя и сделала большие успехи и дала много удобств жизни, но не изменила лица природы, которая тотчас же вступает в свои права, как только рука разумного человека перестаёт над ней трудиться (пример – одичание культурных растений в запущенных садах), и слова Творца: «в поте лица ты будешь есть хлеб» так же понятны и современному землепашцу при улучшенных орудиях обработки, как они понятны были и первому Адаму. Есть к тому же явления природы, как-то: грозовые и градовые тучи, приносящие разрушения, засухи или излишние дожди с их последствием – полным недородом, разрушительные землетрясения, убийственные вулканические извержения, которые совершенно остаются непобедимы для человека, повторение же которых со всеми их грозными последствиями по статистике учащается. Все эти факты красноречиво говорят за то, что человеку не под силу своим гением, своей энергией преобразить лицо земли в целях водворения на ней счастья – Царства Божия.

Человек – только делатель на земле, а не Творец её, а совершенное изменение тленного тела в нетленное, полное обновление земли со всем существующим есть новое творчество мира, которое под силу только Творцу изначала – Всемогущему Богу.

Для всемогущества Божия, конечно, нет ничего невозможного; возможно для Него, несомненно, и уничтожение всего существовавшего и существующего и создание нового человечества с новыми совершенствами, нового неба и новой земли, – но это было бы насилием над настоящей жизнью, произволом Творца, Которого в понятии Любящего и Премудрого допустить нельзя. Священное Писание посему и говорит, что будущее земли будет изменением настоящего к лучшему и изменением чудесным, сверхъестественным, но не противоестественным. При этом нельзя не заметить, что учение Священного Писания о будущем изменении мира находит своё оправдание и в соображениях научных.

Возможность будущего воскресения тел умерших, превратившихся после смерти в прах земной, апостол Павел объясняет сравнением воскресения тела с произрастанием растения из сгнившего зерна. «То, что ты сеешь, не оживёт, если не умрёт; и когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, но Бог даёт ему тело, как хочет и каждому семени своё тело» (1Кор.15:36–38). Природа таким образом даёт постоянные прообразы будущего воскресения умерших. А что этот будущий факт мировой жизни нельзя назвать явлением противоестественным, a только чудесным, подобным творению первого человека из земли, за это ручается и наука своим учением о вечности материи. Если же материя вечна, то видимое разрушение тела человеческого и превращение его в прах земной не есть уничтожение в собственном смысле, а только переход в другой, сродный ему вид жизни, из которого Бог Своим всемогуществом и имеет в будущем создать новое тело соответственно новым условиям бытия. Фактическая достоверность будущего воскресения засвидетельствована библейскими примерами воскресения мёртвых и в Ветхом, и Новом Завете. Правда, воскресение умерших совершалось не из праха земного; ибо тела недавно умерших не успели ещё превратиться в прах, но начало этого превращения уже было в наличности, по крайней мере, в теле четверодневного Лазаря, в котором начался же процесс разложения и тления. И что для чудодейственной силы Божией препятствия во время смерти и степени тления быть не может, – на это указывает факт воскресения из мёртвых многих усопших святых после воскресения Господа (Мф.27:52–53). Евангелие не говорит о времени их предварительной смерти, но несомненно, что эти вестники победы Искупителя над грехом и смертью умерли в разное время, и тела некоторых из них уже были земным прахом.

Вместе с воскресением умерших произойдёт изменение и с телами тех людей, которые до этого момента будут живы и которые будут свидетелями этого великого чуда (1Кор.15:51–55). Необходимость изменения тел живых понятна сама собой; ибо воскресение мёртвых будет началом новой вечной жизни мира, для которой прежние условия и формы жизни, как жизни временной и смертной, будут непригодны. Изменение тел живых, конечно, будет чудо, аналогичное воскресению мёртвых, но возможность его имеет своё объяснение и в наших земных обычных и научных наблюдениях. Наблюдение указывает, что с каждым новым годом жизни происходят внешние перемены в теле, а наука утверждает, что через каждые 7 лет жизни совершается полное обновление всего организма в каждом человеке. Изменение же будущее в день воскресения, по учению Священного Писания, совершится быстро, «в мгновение ока» (1Кор.15:52), и изменение будет существенное, но Священное Писание имеет в виду действие при этом не сил природы, а Всемогущего Творца – Бога. Пример такого внезапного изменения Евангелие и указывает в лице Самого Господа и Его собеседников – Моисея и Илии на горе Преображения, – пример, очевидность которого засвидетельствована земными очевидцами – апостолами.

Для обновлённого человечества будут и новые условия жизни – новое небо и новая земля (2Пет.3:13). Земля и все земное, по смыслу Священного Писания, суть невольные страдальцы за грех своего владыки – человека; ибо после греха проклята была и земля Правосудным Судьёй. И потому, как тварь была участником человека в его рабстве греху и диаволу, так должна быть она участником и торжества человека над грехом в царстве славы. И в учении о любви Божией был бы необъяснимый пробел, если бы любовию Божией забыты были неразумные создания. Средством очищения твари от греховной заразы, разлитой всюду в этом мире, по учению Священного Писания, будет огонь (2Петр.3:7). Огонь – это естественное средство очищения некоторых видов материального от несвойственных им примесей. Знаменательно в учении о будущем земли согласие Библии и науки. Наука предвидит будущую мировую катастрофу, но высказывает по этому поводу два предположения: по мнению одних учёных, земля должна оледенеть или даже окаменеть, вследствие постепенного уменьшения силы солнечной теплоты и света, другие же, и притом большая часть учёных, предполагают неизбежность совершенно обратного явления: столкновения солнца с землёй, когда земля должна будет сгореть; огонь, следовательно, и по мнению науки, должен решить участь настоящей земли.

Обновлением всей наземной жизни и должен окончиться настоящий процесс жизни, наша история мира, и им должно даваться новое царство, царство славы, когда будет «все новое» (Апок.21: 5), когда «Бог будет все во всем» (1Кор.15:28).

Факт воскресения мертвецов, непосредственно после воскресения Господа, ясно указывает на тесную связь будущего воскресения умерших с воскресением Господа. Первый Адам согрешил и умер, Христос, – Второй Адам, – победил грех и воскрес. Поэтому, как через Адама по естественному происхождению от него все умирают, так через Христа, пo духовному усыновлению Им всего человечества Своею любовию, все воскреснут, как воскрес и Он. «Христос воскрес из мёртвых, – говорит апостол Павел, – первенец из умерших» (1Кор.15:20).

Как воскресение Господа есть конечный акт совершения искупления, так будущее воскресение умерших, по смыслу Священного Писания (1Кор.15), есть необходимое конечное следствие усвоения искупления человечеством. Смерть есть печальное следствие греха, и если побеждён грех искуплением и воскрес Победитель, то должны уничтожиться и следствия греха – смерть и «воздыхание твари». Если же этого не будет, то мы (христиане), верующие в искупление, по слову апостола, «несчастнее всех человеков» (1Кор.15:19), то безрассудна и всякая борьба со злом, и смысл жизни должен по необходимости свестись к грубому животному эпикуреизму – к погоне за наслаждениями плоти (1Кор.15:32). Но Христос воскрес, воскреснут и все умершие, и этим великим актом настоящей мировой жизни истребится и последний враг Искупителя – СМЕРТЬ (1Кор.15:26). И «как люди носили образ перстного, так будут носить и образ Небесного» (1Кор.15:40), – Христа, Нового Адама, победившего смерть в Своём Лице. Новые тела людей, следовательно, будут иметь свойства, сродные телу Воскресшего Господа, т. е. не будут нуждаться в условиях настоящей жизни, не будут подлежать пространственным и временным отношениям, будут нетленны и вечны (Мф.22:30; 1Кор.15:42–51).

Будущее обновление жизни, по смыслу Священного Писания, будет конечным результатом вековой борьбы добра и зла, жизни и смерти, Христа и диавола. Наличность этой борьбы в жизни очевидна для каждого и по собственному опыту, и по наблюдению над жизнью других, над жизнью общественной, государственной и даже над жизнью природы. Борьба добра и зла есть краткое определение смысла всей наземной жизни за все время её существования. Библия указывает и начало, и историю, и фазы развития этой мировой драмы.

Фактическая история жизни человеческой в её изображениях наблюдателями жизни разного времени вполне подтверждает истинность библейского взгляда на ход жизни. В человеческих памятниках древности мы находим и воспоминания «о золотом веке», – времени торжества добра, – и общее глубокое сокрушение о крайнем торжестве зла перед временем пришествия Спасителя. За время существования христианства история отмечает неизвестный древности героизм подвижников веры, но не умалчивает и о победах зла над добром в людях. Наблюдение ближайшего к нам времени указывает на рост добра и зла в жизни. Борьба между добром и злом вместе с развитием жизни и прогресса во всем принимает все большие и большие размеры.

Но всякий прогресс есть уже симптом конца. По началу и продолжению борьбы можно судить и о той степени борьбы, какую она примет перед концом мира. Необходимо предположить, что последнее состояние жизни на земле будет временем крайнего выражения добра и зла. Евангелие и называет последнее время временем жатвы, к которому достигнет полного своего развития и зрелости как добро, так и зло (Мф.13:24–30). Успехи добра, по свидетельству слова Божия, выразятся, прежде всего, в распространении Евангелия царства Божия по всей вселенной (Мф.24:14); учение Христово будет известно всем, чтобы все способные принять благовестие об искуплении могли воспользоваться им и остались бы безответны перед грядущим судом Правды Божией. В Церковь Христову войдёт полное число язычников, примет учение Христово и упорствовавший до того времени Израиль (Рим.11:25–26). Избранники Божии сделаются чистой пшеницей Христовой нивы, достигнут такой твёрдости и святости в вере, что будут недоступны прельщению и будут готовы на всякие мучения за свои убеждения до конца (Мф.24:13–24).

В противоположность добру, зло достигнет крайнего своего развития и выразится в оскудении веры на земле (Лк.18:8) и отступления от неё (2Сол.2:3), в полном охлаждении взаимной любви между людьми, в умножении беззаконий, во всех видах нечестия и законопреступности (2Тим.3:2–8). Жизнь на земле вследствие умножения несчастий – братоубийственных войн, увеличения размера и количества голодовок, болезней, землетрясений и других несчастий будет для человечества временем тяжких страданий и горя (Мф.24:7, 7:15–22).

Такую характеристику последнему времени даёт Слово Божие. Наблюдения же над ходом жизни заставляют признать её вполне отвечающей характеру развития жизни. С каждым новым поколением все с большим и большим усердием ведётся миссионерская проповедь среди неведущих Евангелия. Миссионеры разных христианских исповеданий проходят море и сушу, преодолевают все препятствия, терпят гонения и мучения, но не ослабевают в своей апостольской ревности обратить к Христу язычников, и дело миссионерства имеет несомненный успех. He с такой враждой, как прежде, относятся к христианству и евреи. He говоря о нередких частных случаях обращения евреев в христианство, укажем на то, что среди евреев существует «община евреев Нового Завета», которая признает Христа Мессией, хотя и не присоединяется ни к одному из существующих христианских исповеданий. Эта община основана в Кишинёве в 70-х годах прошлого столетия Иосифом Рабиновичем, который после своей командировки в Палестину от общества сионистов открыто стал учить, что историческое несчастие еврейской нации имеет своей причиной отвержение евреями Христа; последователи Рабиновича и составляют «общину Нового Завета».

Но наряду с этим количественным увеличением числа верующих замечается постепенное понижение качества веры в массе, – разумеем увеличивающееся количество разделений между христианами, умножение сект, стремление к ослаблению церковной дисциплины, развитие индифферентизма, религиозного космополитизма и даже открытого отступничества от Христа.

Вместе с ослаблением веры замечается и уменьшение любви в жизни. Рядом с героизмом подвижников веры и благочестия жизнь выдвигает и героев неслыханных раньше преступлений и жестокосердия, вместе с внешним ростом общественной благотворительности развивается и анархическое стремление к разрушению всякого порядка в жизни, человеконенавистничество, зависть и взаимная вражда классов, обществ и народов.

Несмотря на внешние победы в области культуры, науки и искусства, жизнь людей с каждым поколением делается все труднее и несчастнее, а природа, отказывая в подчинении своих явлений воле человеческого гения, чаще и чаще начинает напоминать людям о приближении конца жизни периодическими повторениями недородов, развитием губительных эпидемических болезней, бедственными землетрясениями, ужасными вулканическими извержениями.

Так явно соответствие между учением Христа о признаках конца мира и исторической действительностью. Слова Спасителя о том, что Он принёс на землю не мир, но меч (Мф.10:34), начинают быть более понятны человечеству с каждым новым поколением.

Ho, по учению Священного Писания, все эти признаки конца мира только «начало болезням» (Мф.24:6–8), начало конца. Последним актом трагедии последнего времени будет пришествие антихриста.

Греческое слово «антихрист» в переводе на русский язык имеет два значения: противник Христа и ставящий себя вместо Христа, так как предлог «анти» в сложении с другим словом значит и «против», и «вместо». В широком смысле слова антихристианством поэтому может быть названо всякое противление Христу и Его истине, как-то: отрицание Христа, как Бога, сознательное искажение Его учения и даже всякое сознательное неисполнение евангельских заветов. В этом смысле апостол Иоанн и говорит, что «дух антихристов и теперь (в его даже время) есть уже в мире» (1Ин.4:3), и что «антихристов появилось (уже) много» (1Ин.2:18), a пo слову Спасителя, много их и появится в разные времена (Мф.24:5). Но в тесном смысле Библия и в ветхозаветной, и новозаветной своей части под словом «антихристианство» понимает не простое религиозное вольнодумство и даже не отрицание Христа и не неверие, а религиозное самозванство, и под словом «антихрист» – определённую личность последнего времени, которая будет индивидуальным, единственным по законченности и полноте воплощением зла (Ин.5:43; 2Сол.2; Апок.13:17; Дан.7:11). Легковерное и особенно отрицательное отношение к Христу и Его истине будет, по смыслу Священного Писания, той почвой, которая приготовит путь пришествию последнего антихриста. Как пришествие Христа приготовили путь поборники добра – ветхозаветные праведники и пророки, так пришествию антихриста готовят путь все противники Евангелия. А история свидетельствует, что эти предтечи антихриста возрастают и количеством и качеством. He говоря уже об отмеченном факте постепенного уменьшения веры и любви среди людей, о модном предпочтении разума и науки вере (что в своё время выразилось даже в особом культе богини Разума), о предпочтении Будды Христу в учении теософизма или ново-буддизма, – в последнее время некоторые, именующие себя христианами, соглашаются даже сатану предпочесть Христу особым культом демонологии (так называемые черные мессы). Увлекающее же многих учение Ницше о сверхчеловеке есть прямая проповедь о желательности пришествия антихриста, как такого существа, которое будет воплощением грубой физической земной силы, крайнего эгоизма и всеподчиняющей властности, т. е. крайнего выражения того, что называется в Евангелии злом. Но пока есть, по слову апостола, «удерживающее и держащий» (2Сол.2:7), т. е. пока ещё не ослабела в массе окончательно вера, пока нравственный христианский строй общественной жизни ещё считается единственно целесообразным и полезным, вера христианская находит внешнюю поддержку в государственной власти и государственном порядке, пока это есть, до тех пор ещё не может явиться «человек греха, сын погибели» (2Сол.2:3). Но когда устои веры растлевающим влиянием злого начала будут окончательно поколеблены в массе, земные интересы восторжествуют вполне над духовными и, как неизбежное следствие этого, будет торжество анархизма, попрание Богом установленного строя семейной, общественной и государственной жизни, начало чего и замечается в современных социалистических стремлениях, – тогда настанет благоприятное время для появления антихриста. Что заря пришествия антихриста уже занялась над землёй, об этом свидетельствует и современность. Являются уже люди, как, например, Смит Пиготт в Лондоне, который называет себя Христом, явившимся вторично в мир. He далеко от него отстали тёмные личности, выходящие из среды нашего сектантства, выдающие себя за Богородицу, апостолов, святых... Настанет, по уверению Священного Писания, и день, когда явится на земле и настоящий антихрист и заявит о себе миру своими погибельными, хотя и замаскированными видом величия и добра, действиями.

По принятому мнению, имеющему некоторое своё основание и в Священном Писании (Быт.49:17; Ап.7), антихрист по своему происхождению будет еврей из колена Данова, сын незаконной связи. Место его рождения одни называли Вавилон, другие – Рим. Собственное имя антихриста не указано в Священном Писании, св. Иоанн Богослов в Апокалипсисе обозначает его числом 666 (13:18). Богословы поэтому полагают, что имя антихриста будет состоять из таких букв, сумма чисел которых будет равна 666-ти. Некоторые любознательные толковники указанного места Апокалипсиса пытались отыскать и такое слово, сумма числовых букв которого соответствовала бы этому числу, и чаще всего останавливались на латинском слове «латейнос» (lateinos), получая число 666 таким образом: L=30, а=1, t=300, е=5, i=10, n=50, о=70, s=200; а наши русские старообрядцы прилагали это звериное число к патриарху Никону и императору Петру I-му.

Личность антихриста и характер его деятельности подробно описаны в книге пророка Даниила, во втором послании к Солунянам и в Апокалипсисе. По свидетельству этих мест Святого Писания, антихрист будет человек необыкновенных гениальных дарований, которыми он воспользуется для приобретения всякого рода знаний; можно думать, что он соединит в себе обладание последними выводами и техническими приложениями западной науки со знанием и умением пользоваться всем тем, что есть, действительно, солидного и значительного в традиционной мистике востока. Его природная гениальность привлечёт к нему внимание человечества, его обширные сверхчеловеческие знания присвоят ему авторитет такой учёной знаменитости, которой принадлежит последнее и решительное слово науки, а его искусство пользоваться этими знаниями в практической жизни, как, например, умение «сводить огонь с неба» (Апок.13:13), (что при предположении возрастания успехов человеческого ума в области победы его над силами природы можно объяснить будущим научным секретом притягивать и направлять по своей воле атмосферное электричество), – создаст антихристу благоговение в массе, как победителю непобедимого.

Сознание своего исключительного превосходства над людьми, своей сверхчеловечности разовьёт в личности антихриста самомнение – гордость, тщеславие, по которому он не будет признавать равных себе и будет домогаться всеобщего перед собой поклонения. Диавол воспользуется этой благоприятной почвой для проведения в жизнь человечества своей полной власти: он усилит естественные богатые силы и приобретённое развитие антихриста своей сильной помощью ему, завладеет им и сделает его орудием своих злых целей. При помощи диавола антихрист будет совершать чудеса, как, например, будет смертельно ранен и исцелён (Апок.13:14); чудеса обольстят людей, поработят их внимание ему и окружат его ореолом сверхъестественности. Достигши личной небывалой в истории славы, антихрист при своём тщеславии не удовлетворится ею, а будет домогаться, естественно, и власти, со злобой отстраняя все препятствия, стоящие на этом пути. Приобретённая им слава соберёт под знамя поклонников и послушников его воли многих искателей земного счастья и даст ему, благодаря этому, возможность свергнуть всех прежних кумиров власти. Первым его приверженцем и пособником в достижении земной власти будет народ еврейский, который признает в антихристе ожидаемого им Мессию, имеющего объединить эту разбросанную нацию и восстановить её в правах Богоизбранничества. Евреи к этому времени будут представлять собой великую силу в смысле сосредоточения в их руках капитала и задолженности у них всех государств земли. Открыв свои средства антихристу, евреи дадут ему такое оружие, с которым бессильно будет бороться каждое современное ему правительство, но которое в то же время мирно будет привлекать к антихристу всех поклонников мамоны. С помощью своих приверженцев антихрист начнёт борьбу за свою дарственную власть над землёй. Как в Апокалипсисе, так и в книге пророка Даниила антихрист изображается могущественным, страшным и всё истребляющим завоевателем (Дан.7:9–12). И борьба его будет успешна. «Поклонятся ему все живущие на земле, дана ему будет власть над всяким коленом, и народом, и языком, и племенем» (Апок.13:7–8). Но сатанинская гордость антихриста не удовлетворится и сознанием своего безграничного владычества на земле, он захочет властвовать не только над телами людей, но и над их вечными идеалами, он захочет быть единственным предметом власти и поклонения умов и сердец людей, захочет быть богом. Он не уважит никакого божества и возмечтает отменить служение Истинному Богу (Дан.7:25;11:36–37), будет богохульствовать (Апок. 13:1–6). Отвергая и осмеивая Истинного Бога, попирая и уничтожая всякую святыню, антихрист только себя одного объявит богом и сядет в храме, как Бог, и только себе одному потребует поклонения и служения (2Сол.2:4; Ап.13:6). Своё религиозное самозванство антихрист будет простирать до того, что будет деспотически принуждать людей иметь внешний знак признания человеком всецелой покорности ему (Апок.13:16). Средствами принуждения будут не только стеснения в правах на удобства жизни (Апок.13:17), но и истребление противников (Апок.13:15;20:4). Но как ни велик будет авторитет антихриста, как ни сильна и ни страшна будет его власть, однако, избранники Божии не будут им обольщены и запуганы и, при всей скорбности своего внешнего положения, останутся верны Христу и Его вере (Мф.24:24; Μκ.13:22; Апок.13:8; Дан.12:1). Можно думать, что одинаковость участи и стремление устоять в борьбе с искушениями уничтожит в это время разности христианских исповеданий, и избранники Божии составят единое стадо Христово, подобное тому святому обществу христиан, какое было в первое время христианства. К этому обществу «святых» присоединится и остаток Израиля, который разочаруется в антихристе и потому спасётся (Рим.9:27). – Попирая и уничтожая все божеское, антихрист будет уничтожать и все человеческое. Он будет нарушать и уничтожать установленный Богом строй человеческого общежития, будет попирать брак и основанные на браке семью и общество. В продолжение трёх с половиною лет царствования антихриста наступит полное разложение в жизни, попрание всех идеалов, прав личности, чести, доброго имени. Жизнь в своём содержании будет представлять нравственный хаос, подобный тому первоначальному вещественному хаосу, в котором все было смешано. Но как в душе каждого самого грубого преступника ещё тлеет искра Божия, так и в душе человечества того времени не истребится сознание ненормальности... Зло антихристова времени, задрапированное обещаниями счастья на земле под главенством антихриста, как наркоз, опьянит человечество, но опьянение пройдёт, когда люди увидят, что обещанное счастье оказывается несбыточной мечтой, а жизнь полна плача, стона и горя. Люди сознают, что мир задыхается в атмосфере зла и несчастий, поймут, что так дальше жить нельзя. Иудино отчаяние от неведения выхода будет уделом неверов-антихристианцев, избранники же Божии будут усиленно обращать свой взор к небу с мольбой о прекращении зла и обновлении жизни. «Ради избранных, – по слову Спасителя, – и сократятся те дни, а если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть» (Мф.24:22). Господь сжалится над грешной землёй, попираемой злом, и явится обновить жизнь. Как из хаоса вещественного Господь Своим всемогуществом и любовию создал мир, так из хаоса нравственного Господь, Победитель зла, воссоздаст жизнь; в первое творение Творец разделил смешанные элементы жизни по свойственной им среде, во второй раз отделит добро от зла, как хозяин отделяет пшеницу от плевел, пастырь – овец от козлищ (Мф.13:30; 25:32).

«Сын Человеческий придет во славе Своей и все святые ангелы с Ним» (Мф.25:31). В противоположность крайнему выражению зла в лице антихриста, Христос в Своём Лице, сходящем с Неба в том славном виде, в каком апостолы видели Его идущим на Небо в день вознесения, обнаружит перед миром все величие и силу добра. Как антихрист свою силу и власть проявлял внешне, так и Христос внешне открыто явит Свою славу во второе пришествие. Вместо печати антихриста, знака эгоизма, Христос напомнит миру о силе любви внешним явлением креста на небесном своде перед лицом земли (Мф.24:30); на место слуг антихриста, поборников зла, явятся с Христом Его слуги, свидетели и совершители добра – ангелы и святые. Ангелы, как вестники Владыки неба и земли, внешним (трубным) знаком объявят миру о наступлении момента решения судьбы мира (1Сол.4:16, 1Кор.15:51). Крайнее выражение зла и совершенное воплощение добра станут, выражаясь по-человечески, лицом к лицу. И как тьма рассеивается перед восходом солнца, так и зло должно будет признать свою победу добром. Погибнет сын погибельный – антихрист (2Сол.2:8, Ап.17:14). Какова будет гибель антихриста, в Слове Божием не указано точно, но можно думать, что он будет поражён открыто каким-нибудь явлением природы, например, ударом молнии, победами над силами которой он хвалился перед людьми (Апок.20:9). Природа узнает в Лице Христа Своего Творца и сокроет своё осквернённое греховностью человеческой лицо. При виде Судьи мира «солнце померкнет, и луна не даст своего света, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются» (Мф.24:29). По воле явившегося Спасителя произойдёт страшная мировая катастрофа, которая выразится в мировом пожаре (2Пет.3:7). И как из огня выходят очищенными от несвойственных примесей металлы, так обновлённым, «новой землёй и новым небом» выйдет и мир (2Пет.3:13; Ап.21:1). Катастрофа мировая будет последним страшным призывом любви Божией к покаянию греховного человечества. «Восплачутся (тогда) все племена земные» (Мф.24:30) о своей греховности. И можно думать, что этот грозный призыв будет убедителен для всех тех, в ком хоть немного будет тлеть искра добра; очистительный огонь обновления будет спасительным для грешников (1Кор.3:15). Вместе с обновлением природы обновятся и тела людей, оставшихся живыми (1Кор.15:51–52); упразднится и последний враг Искупителя – смерть (1Кор.15:26). Недра земли, воды рек, морей и океанов отпустят свои жертвы – мертвецов, которые воскреснут для жизни в царстве славы (Мк.13:26, Мф.24:30).

В обновлённых нетленных телах предстанет человечество перед Лицом Владыки жизни, но не все люди предстанут с одинаковым настроением, – одни с радостью от сознания своей правоспособности быть в общении с Христом, другие – со страхом и трепетом о своём недостоинстве. Лицезрение Христа напомнит сознанию о Том Первообразе, к подобию Которого человек должен приближаться духовно. Сияние Креста обличит в попрании заветов любви и даров благодати, ангелы, наши хранители и помощники, укорят грешников в духовной лености и нерадении о спасении. Святые Ветхого и Нового Завета, в лице которых люди всех времён, званий и состояний имеют своих представителей, будут свидетелями возможности для человека совершенства. Совесть, попираемая в своих правах за все время земной жизни, вступит в свои права и одних ободрит и одобрит, других укорит за упорство во зле при возможности добра. Праведники приблизятся к свету славы Божией и в созерцании её найдут источник своего блаженства, грешники, подобно братоубийце Каину, будут стараться скрыться от Лица Божия; свет Божий будет слепить их сознание. Как пастырь отделяет овец от козлов, так отделит и Судья земли праведных от грешных и «скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира, – и тем, которые по левую сторону: – идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф.25:32–34; 25:41).

Настанет время вечного торжества добра; сатана, родоначальник и сеятель зла, будет лишён возможности совершать зло (Апок.20:10), – «будет Бог, все во всем» (1Кор.15:28).

Время конца мира и будущего суда Христова не определено точно в Священном Писании. На вопрос Своих учеников: «когда это будет» (Мф.24:3), – Господь Иисус Христос определённо и ясно ответил: «о дне том и часе никто не знает, ни ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Мф.24:36), и в то же время в пояснение мысли о невозможности для человека предугадать и определить момент наступления конца мира, Спаситель указал на неожиданность (Мф.24:37–40) и внезапность наступления страшного дня судного (Мф.24:27–30). Определять время второго пришествия Спасителя поэтому значит напрасно искушать Господа. Правда, человеческий ум, на основании некоторых указаний пророчеств, делал попытки определить время наступления конца мира. Указывали даже и определённые годы, в которые, по соображениям некоторых, должно было наступить второе пришествие. Так, многие думали, что последний день мира наступит по истечении тысячелетия существования христианства. Как бы в подтверждение такого мнения, по истечении этого времени произошло солнечное затмение. Люди пришли в ужас и поспешили в храмы Божии, чтобы под покровом их ожидать страшного явления Христа. Но солнечное затмение прошло, а пришествия Христа не последовало. Равным образом в 1492 году у нас в России повсеместно ожидали, что наступит конец мира, но с тех пор прошло уже более 400 лет. В половине прошлого столетия один западный учёный, на основании Апокалипсиса, доказывал, что второе пришествие Христово непременно наступит в 1936 году. В изданной (1906 г.) неким Ф. К. Ван Бейнингеном книге под заглавием: «Бодрствуйте! Се гряду скоро!», которая для секты адвентистов является откровением, на основании пророческих мест и, главное, Апокалипсиса, доказывается, что второе пришествие Спасителя будет в 1932–33 году. Но все эти попытки основаны не столько на фактических данных наличности ясных признаков пришествия, сколько на мистических соображениях, и своеобразных и легкомысленных подтасовках различных пророческих мест, необъяснённых ещё указаний Апокалипсиса. Несбываемость их в прошлом – лучшее доказательство бесплодности работы человеческого ума предвосхитить тайну Неба.

Как скрыт от каждого человека день его смерти, так скрыт от человечества и день смерти настоящей земли. Библейский пример обитателей земли допотопных ясно указывает на премудрость Промысла, скрывшего этот день от любознательности человечества. Людям перед потопом точно определено было время для их исправления и покаяния (120 лет), но это предупреждение любви Божией не образумило нечестивых, и они в своём нечестии погибли. Так и указание Страшного дня судного для людей беспечных в спасении оказалось бы неубедительным, для нечестивых это было бы новым поводом к большему нечестию, чтобы воспользоваться остающимся временем, для людей благочестивых время ожидания было бы временем страха и отчаяния при мысли о своём недостоинстве; для всей жизни знание времени конца привело бы к жизненному застою, к остановке прогресса, нарушению основного закона жизни. Любвеобильный Промысл и скрыл этот день, дабы не нарушать свободы жизни, а ограничился указанием только признаков пришествия, дабы «мудрые уразумели» приближение великого Дня мира (Дан.12:4–10).

Какова будет жизнь человечества в царстве славы, – об этом не дано знать земным обитателям. Апостол Иоанн Богослов, обращая свой духовный взор к будущей жизни, говорит: «Нам не открыто, что будем» (1Ин.3:2). Апостол Павел, удостоившийся, по его собственным словам, райских видений, не находит слов для изображения тайн горнего мира (2Кор.12:24). Если же эти богопросвещенные мужи отказывались определить характер и особенности жизни слабым человеческим словом, то тем более бесполезно для всякого обыкновенного смертного напрягать усилие ума и воображения для изъяснения непостижимого. Как слепорождённому невозможно в понятной для него форме описать красоту цветов, величие восходящего солнца или лунной ночи, так и нам, слепым, в прозрении чудес вечности, невозможно земными чувствами обнять область духовную. При всей широте полёта нашего воображения оно никогда не бывает в состоянии отрешиться от условия бытия земного; самый высокий поэтический образ есть ни что иное, как идеализация той действительности; которая нам известна. Доказательством этой невозможности для человека заглянуть за грань земного служат представления о загробной жизни древнего язычества и современного магометанства, по которому будущая жизнь является и по форме, и по характеру повторением желательных для чувственности явлений земной жизни. «Бог же, – по слову апостола, – приготовил любящим Его то, чего не видело (никогда) око, не слышало ухо и чего не испытало сердце» (1Кор.2:9). Поэтому, если бы и открыты были нам любовию Божией тайны будущей жизни, то они были бы недоступны для нашего понимания. Земной глаз не может воспринять другого света, кроме вещественного, ухо не способно к восприятию мелодии небесной.

Будет новая жизнь, по сравнению с которой настоящая жизнь есть только слабая тень ясного будущего (1Кор.13:12).

He определяя ясно характера будущей жизни в виду естественной неспособности ограниченного ума человека постигнуть её смысл и свойства, Священное Писание, однако, определённо и ясно учит о различии участия людей в ней соответственно степени их духовной правоспособности.

В жизнь будущего века каждый человек перейдёт с готовым духовным содержанием, с определённым настроением или в сторону добра, или в сторону зла, любви к Богу или вражды против Него. Различна поэтому будет и правоспособность людей для участия в царстве любви. Но различны и условия духовного развития человека на земле, так как оно стоит в зависимости и от природных дарований, и от обстановки жизни и времени, и места жизни людей. Много людей проводят жизнь и переходят в жизнь загробную даже при полном неведении богооткровенной истины и не получают на земле благодатных сил помощи свыше, даруемой в таинствах Церкви. Ответственность за своё недостоинство и неподготовленность для участия в будущем царстве любви само собой поэтому не одинакова для всех. Священное Писание и открывает нам, что Бог, как Любящий Отец, принимающий и блудного сына после расточения им отчего наследия, вознаграждающий и пришедшего в единонадесятый час в Его виноградник, с милосердием относится к грешникам; даёт им на земле все средства сознать свою духовную бедность и пожелать возвращения на путь добра, и на будущем суде даст всякую возможность отыскать в своём земном прошлом хоть малую искру любви к добру и правде, как залог своей жизнеспособности для новой жизни, где искра при атмосфере любви может превратиться в светлый огонь, очищающий все нажитое на земле греховное, злое. Обителей много в доме Отца Небесного, и Он каждому приготовил соответствующее место в царстве славы (Ин.14:2, 1Кор.15:41–42). Как Праведный, Всеведущий и Нелицеприятный Судья, Бог и судить будет каждого не только по степени его падения, но и по степени его ответственности за грехи (Рим.2:12; Деян.10:35).

Но опыт жизни показывает, что падение человека иногда бывает так глубоко, что, с точки зрения человеческой правды, возвращение к добру, к норме жизни бывает невозможно; человек иногда при одинаковых с другими условиях жизни, постепенно уклоняясь в сторону зла, доходит до скотоподобия (2Пет.2:12), его духовные способности атрофируются, и нередко то, что его ближние считают святым, праведным, достойным человека, для него начинает казаться противным, противоестественным; таковы жертвы неистовства страстей, гордости ума, зависти, злобы и других, так называемых на языке церковном, смертных грехов. Понятно, что такой человек уже будет не способен дышать воздухом любви и света, так как он сроднился с воздухом злобы и тьмы; он будет осуждён и правдой Божией, как поправший человеческое достоинство, как атрофировавший в себе всякую способность к добру. Священное Писание и утверждает, что в то время, как одни из людей в будущей жизни, подобно почкам весной, распустятся в пышный цвет вечного рая, будут восходить от славы во славу до богоподобия (2Кор.3:18) и в общении с Богом находить свою высшую неописуемую радость, другие в той же жизни будут испытывать влечение «долу», к тем предметам, которые возлюбили на земле больше, нежели Бога; невозможность в новой жизни иметь общение со своими идолами будет источником их тоски, терзания и отчаяния, и в своём ожесточении они будут все дальше и дальше отдаляться от Солнца Правды до диаволоподобия. Состояние первых будет истинной блаженной вечной жизнью, состояние вторых – вечной мучительной смертью (2Пет.2:17; Ап.20:14). Как радость, так и страдания духа по тесной связи души с телом будут передаваться и телу; поэтому и тело будет участвовать и в блаженстве, и в мучениях (2Кор.5:10).

Но если будущая жизнь будет торжеством добра, то всякий, в ком есть сознание ненормальности жизни, в ком есть желание добра и любовь к Христовой Истине, должен желать наступления конца грешной жизни на земле и искренно молиться: «да приидет Царствие Твое» (Мф.6:10), «ей гряди, Господи Иисусе» (Апок.22:20).