Глава 6. Женские монастыри в России

В зарубежной историографии в 60–90-е гг. XX в. тема истории женских монастырей и монашества в различные периоды существования (на материале истории Церкви в Западной Европе) привлекла большое количество исследователей и до сих пор активно разрабатывается¹. История женских православных монастырей в России как в Средние века, так и в Новое время в течение длительного периода находилась за пределами интересов российских ученых. В историографии XIX в., а также в исследованиях 90-х годов, существует довольно большое число популярных и небольшое количество научных работ, посвященных истории отдельных женских монастырей и общин, а также жизнеописанию наиболее известных представительниц женского монашества. В обобщающих работах, посвященных истории монастырей, Н. Н. Зверинского, И. Смолича, П. Н. Зырянова²  отмечаются отдельные факты и особенности в развитии женских монастырей и женского монашества в XIX в., а также указывается на настоятельную необходимость исследования этой темы. Книга монахини Таисии «Русское православное женское монашество XVIII-XIX вв…» (издание Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 1992) не может считаться научным изданием. Она представляет собой популярные очерки об истории отдельных монастырей и представительниц женского монашества.

В книге нет ни одной ссылки ни на источники, ни на исследования, а также отсутствует библиография. Истории женских монастырей на территории Украины и Белоруссии в XVII-XVIII вв. посвящено исследование Софии Сенек³. В последние годы появилось значительное число исследований истории как отдельных монастырей, так и монастырей различных регионов⁴.

К сожалению, пока не представляется возможным дать полную картину истории женских монастырей и монашества на протяжении всего периода их существования. Многие проблемы: юридическое и экономическое положение женских монастырей, социальный состав монашествующих, типология монастырей (общежительные и особножительные, аристократические и крестьянские, городские и сельские, миссионерские, молитвенные и благотворительные и т. д.), их духовная жизнь, мотивация ухода женщин в монастырь, причины так называемой «феминизации» монастырей (рост числа женских монастырей и монашествующих женщин) в XIX в., женское старчество – требуют серии исследований по различным периодам, основанных на тщательном изучении архивных фондов, летописного и актового материала, законодательных и статистических документов, эпистолярного наследия, различного рода жизнеописаний, преданий и других источников. В предлагаемом очерке акцент делается на правовом положении женского монашества в России.

Женские монастыри появлялись одновременно с мужскими. Более того, по мнению исследователя истории первых монастырей А. И. Сидорова, изучение сочинений раннехристианского аскетизма свидетельствует о том, что женское монашество в III в. «опережало мужское». Антоний Великий, перед тем как уединиться (уйти к анахорету-старцу), поручил сестру на воспитание «известным и верным девственницам» – вероятно, подразумевается небольшая община, очень близкий прообраз женских монастырей⁵. Подвижницы первого поколения женского монашества рассматривали переход от древнехристианского аскетизма к собственно монашеству не как некое «основополагающее новшество», но видели в нем продолжение предшествующей традиции⁶. Во времена Пахомия Великого, основоположника общежительных монастырей, под его управлением находилось 11 монастырей, из которых два были женскими⁷. Жизнь в женских монастырях регулировалась сложившимся обычаем, устным преданием, либо адаптацией уставов мужских монастырей к своеобразным условиям женских иноческих поселений.

Уже со времени Пахомия Великого существовали некоторые особенности в организации женских монастырей. Так, для духовного руководства и экономических потребностей женского монастыря в мужском монастыре избирался старец, который имел свободный вход в женскую обитель. От него зависели и прием в обитель, и монастырские порядки, и содержание инокинь. Настоятельницы должны были лишь поддерживать эти порядки⁸.

Более подробно регламентировал жизнь в женских монастырях св. Василий Великий. Он, подобно Пахомию, также возлагает попечение о женских монастырях на мужские монастыри. При этом он рекомендует сокращать встречи настоятеля монастыря и настоятельницы, если они не вызваны крайней нуждой. Он запрещает встречи настоятеля с какой-либо из сестер без настоятельницы. При встречах должны присутствовать свидетели (2–3). Если возникает необходимость общения сестер друг с другом, то «избранные старицы» должны быть их «поверенными». Даже на исповеди сестер желательно присутствие старицы. Внутреннее управление полностью принадлежало настоятельнице. И, если священник монастыря что-нибудь прикажет сестрам без ведома настоятельницы, то она вправе «негодовать на это». В своем уставе Василий

Великий подробно перечисляет те грехи, за которые на сестер возлагалась епитимья (на срок 1–2 недели): злословие, празднословие, отлучение из монастыря и свидания без разрешения, оскорбления сестер и т. д.⁹  Для женщин, как и для мужчин, существует три ступени иноческого жития: рясофор, мантия и схима¹⁰. Ранний возраст пострижения для женщин был определен Василием Великим – 16–17 лет (правило 18). Трулльский собор (правило 40) назначает для женщин и мужчин единый возраст пострижения – не ранее 10 лет¹¹. В синодальную эпоху по Духовному регламенту разрешалось постригать мужчин – не ранее 30 лет, а женщин – 50–60 лет. Только с 1832 г. возраст пострижения женщин был снижен до 40 лет¹².

Обращаясь к истории женских монастырей и женского монашества первых веков их существования на Руси, исследователь сталкивается с определенными трудностями. Вплоть до XVII в. включительно по этой теме мало источников: в основном это летописный, актовый и законодательный материалы, а также несколько жизнеописаний святых преподобных – Евфросинии Полоцкой, Евфросинии Суздальской, великой княгини Евдокии и др. Кроме того, практически отсутствует один из основных источников по истории монастырей – это книги, написанные рукой монахини. Существует очень мало нарративных источников, связанных с авторством монашествующих женщин.

До сих пор невыясненным остается вопрос о возникновении женских монастырей в Киевской Руси.

Первое летописное известие об основании женского монастыря относится к 1089 г. ¹³  В этом году для своей дочери Анны (Янки) и внучки Ярослава Мудрого Всеволод Ярославич основал Андреевский монастырь ¹⁴ , в котором была создана первая известная в истории школа для девочек: Янка «собраши младых девиц, неколико обучала писанию, такоже ремеслам: пению, швению и иным полезным им занятиям. Да от юности навыкнут разумети закон Божий и трудолюбие, а любострастие в юности воздержанием умертвят» ¹⁵ . Н. Л. Пушкарева приводит версию о том, что Анна была помолвлена с византийским царевичем Константином Дукой Старшим, насильственно постриженным в монастырь. После этого события она приняла решение об уходе в монастырь. Впоследствии в этом же монастыре была пострижена в монахини сестра Анны Всеволодовны Евпраксия (Адельгейда) Всеволодовна, вдова маркграфа Генриха Штаденского. После смерти мужа она вышла замуж за германского императора Генриха IV но из-за скандального с ним развода вернулась в Киев ¹⁶ . Митрополит Макарий обратил внимание на факт, относящийся к истории Андреевского монастыря: в 1115–1127 гг. монастырем управлял игумен Григорий – это могло означать либо то, что монастырь стал мужским, либо то, что монастырь, оставаясь женским, подчинялся игумену ¹⁷ .

Вместе с тем очевидно, что женские монастыри существовали в Киеве уже в первой половине XI в. Так, в житии Феодосия Печерского сообщается о пострижении его матери в монастыре при церкви Св. Николая, построенной княгиней Ольгой на могиле Аскольда (северо-западнее от Берестова на месте впадения р.Чертырыи в Днепр) ¹⁸ .

Е. Е. Голубинский и В. В. Зверинский небезосновательно считают, что женским был Ирининский монастырь, так как мужские монастыри, названные в честь святой, практически не встречаются ¹⁹ . В. В. Зверинский указывает на его местонахождение вблизи Золотых ворот и сообщает, что впервые церковь

Св. Ирины, основанная на месте могилы Дира, упоминается в 6390 г. (882 г.). Сам же монастырь был основан Ярославом в 1037 г. – в тезоименитство своей супруги Ингигерды (Ирины), в иночестве Анны ²⁰ , одновременно с мужским Георгиевским монастырем ²¹ .

По подсчетам Е. Е. Голубинского, всего в домонгольский период насчитывалось 70 монастырей, из них только 12 были женскими ²² . В исследовании М. И. Бълховой эти сведения уточняются до сер. XIV в.:  Киев  – 4,  Новгород  – 10,  Полоцк  – 1,  Владимир-Суздальский  – 1,  Ростов  – 1.

По данным, опубликованным в переиздании «Истории русской церкви» митрополита Макария (Булгакова), за период с 988 по 1240 г. было основано 116 монастырей, из них только 22 монастыря были женскими (ок. 19%) ²³ . В монгольский период из основанных 276 монастырей только 37 были женскими (ок. 13%) ²⁴ .

В основании женских монастырей женщины принимали активное участие. Так, с именами трех женщин-основательниц связаны монастыри в Новгороде. В 1197 г., по благословению владыки Мартирия, вдова новгородца Полюда и, возможно, дочь посадника Жирослава основала Ефимеев Благовещенский монастырь на Торговой стороне Новгорода в Плотницком конце города ²⁵ . В 1238 г. вдова посадника Семена Борисовича, убитого горожанами во время мора, основала женский монастырь при церкви Св. Павла, построенной в 1224 г. ее мужем.

Жена князя Ярослава Владимировича (княжил в Новгороде в 1181–1199 гг.) в 1199 г. в связи со смертью своих сыновей основала женский монастырь Рождества Богородицы на Михалице.

Успенский монастырь во Владимире был основан на рубеже XII-XIII вв. женой князя Всеволода Юрьевича княгиней Марией, которая постриглась в монахини, возможно, в связи с продолжительной болезнью (7лет). Для своей обители она приобрела участок земли. Там же она и похоронена. Успенский Княгинин монастырь еще при жизни ее основательницы стал усыпальницей женщин из рода Мономаховичей во Владимиро-Суздальской земле: там были похоронены ее сестра – супруга новгородского князя Ярослава Владимировича, дочь Марии – княжна Елена Всеволодовна (1205), вторая жена Всеволода Юрьевича – Любовь, две супруги и дочь Александра Невского, внука Всеволода ²⁶ .

Княгиня Мария – жена ростовского князя Василька Константиновича, погибшего в марте 1238 г., став вдовой, основала монастырь у о. Неро ²⁷ .

Софья Витовна, мать Василия Темного, также основала монастыри ²⁸ .

Наибольшую известность приобрели святые преподобные Евфросиния Полоцкая и Евфросиния Суздальская, чьи жизнеописания сохранились.

В настоящее время существуют три редакции Жития Евфросинии Полоцкой в списках XVI-XIX вв., хотя И. И. Срезневскому была известна пергаменная рукопись XIV в., ныне утерянная. Один из последних исследователей Жития А. А. Мельников предположил, что оно было создано в XII в. ее «слугой» Михаилом. В Житии ничего не говорится о перенесении мощей Евфросинии в 1187 г. из Иерусалима, где она похоронена, в Киево-Печерский монастырь (в 1187 г. Иерусалим был завоеван египетским султаном). Сохранилась служба Евфросинии в пергаменном стихираре XII в. – свидетельство того, что уже в XII в. было установлено ее почитание ²⁹ .

Евфросиния, в миру Предслава (Предислава), принадлежит роду полоцких князей, происходивших от сына Владимира и Рогнеды – Изяслава. Ее отцом был полоцкий князь Святослав Всеславич. Евфросиния родилась в 1101 г. В 12 лет, возможно, после смерти мужа в 1113 г. Романа Всеславича, была пострижена в монастыре. Свое решение она приняла после беседы со своей теткой-монахиней.

В монастыре Евфросиния жила в келье – «голубце каменна», встроенной в стене церкви Св. Софии в Полоцке, где «начат книги писати своима рукама, наем емлюще и требующим даяще». А. А. Мельников предполагает, что Евфросиния могла заниматься не только переписыванием книг, но и созданием оригинальных произведений, в частности, молитв, которые ей приписывает автор Жития.

В 1128 г. Евфросиния основала свою обитель при церкви Св. Спаса. Она постригла свою сестру Городиславу (в постриге – Евдокию), а после смерти дяди Бориса Всеславича – двоюродную сестру Звениславу (в постриге – Евпраксию).

В 1150 г. Евфросиния построила церковь Св. Богородицы, при которой основала мужской монастырь. Для этого храма Евфросиния посылала в Константинополь своего слугу Михаила с тем, чтобы приобрести одну из трех икон, написанных, по преданию, евангелистом Лукой – Эфесскую икону Одигитрии. Помимо иконы Михаил привез знаменитый крест – реликвиатор, выполненный по заказу Евфросинии мастером Лазарем Богшей в 1161 г.  ³⁰  Крест исчез во время Второй мировой войны ³¹ .

Устроив монастыри, Евфросиния отправилась в Иерусалим с двоюродной сестрой монахиней Евпраксией и братом Давидом. По дороге она была встречена императором Мануилом и получила благословение патриарха. Умерла Евфросиния в русском монастыре 24 мая 1173 г. и похоронена в Иерусалиме. При этом Житие сообщает любопытный факт, что перед отъездом в Иерусалим игуменьей двух основанных ею монастырей – женского Спасского на Сельце и мужского Св. Богородицы – она оставила свою сестру Евдокию: «Положивши великий свой наряд обема монастырема с братиею и сестрами, и даст держати сестре своей Евдокие и оба монастыря» ³² .

Широкое распространение получило и Житие Евфросинии Суздальской ³³ . Автор комментариев к последнему изданию Жития Б. М. Клосс различает две редакции – инока Спасо-Евфимьева монастыря Григория и Суздальского епископа Варлаама. Первая была создана в конце 60-х – начале 70-х гг. XVI в., вторая – в 1579–1586 гг. Среди списков редакции Варлаама имеется семь лицевых рукописей ³⁴ . В Уставе церковном 1548 г. читается память Евфросинии под 25 сентября. По мнению Б. М. Клосса, Григорий в качестве литературных источников использовал Жития Сергия Радонежского, митрополита Алексия, Михаила Черниговского и Повесть о Темир-Аксаке.

Так как Житие было создано в XVI в., возможно, во многом его содержание передает реалии гораздо более позднего времени, чем описанный в нем период.

Евфросиния была дочерью великого князя Михаила Черниговского. Родилась в 1212 г. Мирское имя – Феодулия. Ее учителем был боярин великого князя Феодор – «бе бо тои мудр зело, учи бо ся от философов» ³⁵ . В 15 лет Феодулию сосватали князю Мине Ивановичу Суздальскому, но перед свадьбой он неожиданно умер. Феодулия решила не возвращаться в Чернигов и принять постриг в Ризположенском монастыре в Суздале (1227 г.) ³⁶ . В отличие от Евфросинии Полоцкой, Евфросиния Суздальская никогда не была игуменьей. Первоначально она приняла клиросное послушание. Свою известность она приобрела своими духовными наставлениями и поучениями: «…мнози прихожаху съ дщерми своими Еуфросинии молитвы ради, насладитися медоточных тоя словес. Иногда же и бес книг на соборе почиташе.....» ³⁷ ; «и аще кто и самое отрача вопросит: кто есть в Росии черноризицам чиноначалник? – отвещает, яко Евфросиния… И кто есть философом философ? И не обрящещи, кроме Евфросинии. Аще и не во Афинех учися блаженная, но афинейскыя премудрости изучи, философию же и литургию, и всю грамматикыю, числа и кругом обхождение, и вся премудрости.....» ³⁸ .

Осуществляя духовное руководство обителью, Евфросиния разделила монастырь на две половины. В одной постригались только девицы, в другой – «жены мужатицы и вдовья». Для последних был построен особый храм Св. Троицы. С его постройкой образовались два монастыря, монахиням которых запрещалось общаться друг с другом ³⁹ . Это редкий случай в истории женских монастырей: в XIX в. традиция раздельных девических и женских монастырей была возрождена в Дивеевском монастыре Серафимом Саровским.

Евфросиния скончалась в 50-х гг. XIII в. После ее кончины Ризоположенский монастырь потерял былую известность. В XIII в. в Суздале появились Александровский монастырь, пользовавшийся покровительством суздальских князей ⁴⁰ , а в XIV в. – впоследствии знаменитый Покровский монастырь, где находилась в заточении Соломония Сабурова, первая жена Василия III. В нем приняли постриг супруги казненных Иваном Грозным бояр Горбатых, Ногтевых и др., а в 1698 г. в число инокинь была принята царица Евдокия Лопухина ⁴¹ .

В период с 1448 по 1589 г., несмотря на активный рост монастырей, процентное соотношение женских монастырей к мужским оставалось прежним: из основанных 494 новых монастырей 68 было женских (14%) ⁴² . В XVII в. процент женских монастырей возрастает – 21% (был основан 651 монастырь, из них – 139 женских), хотя, по-прежнему, составляет всего лишь одну пятую от числа всех монастырей ⁴³ .

В XIV в. в Москве первым общежительным монастырем стал Алексеевский монастырь, основанный митрополитом Алексеем в 1367 г. по просьбе его сестер ⁴⁴ . Первой его игуменьей стала Иулияния (ск. в 1393 г.) Известно, что за первые 30 лет существования в нем было собрано 90 сестер ⁴⁵ . По образцу Алексеевского монастыря был устроен другой монастырь в Москве – Рождественский. Основательницей монастыря была мать Владимира Храброго Мария (ск. в 1390 г.), в иночестве Марфа ⁴⁶ . Общежительные монастыри основывались не только в Москве, ставшей в этот период центром духовной власти. Так, в Нижнем Новгороде княгиней Василисой, в иночестве Феодорой, супругой нижегородского князя Андрея Константиновича, был основан общежительный Зачатьевский монастырь ⁴⁷ .

Большой известностью в этот и последующие периоды пользовался Вознесенский монастырь в Московском Кремле, находившийся под покровительством великокняжеской и царской власти. Он был основан вдовой Дмитрия Донского великой княгиней Евдокией в 1387 г. В этом монастыре она приняла иноческий постриг с именем Евфросинии в год своей смерти (ск. в 1407 г.). Вознесенский монастырь был основан как общежительный. Он известен тем, что в нем находилась усыпальница женщин – членов великокняжеской семьи. Там были захоронены: Софья Витовна – супруга Василия Дмитриевича (старшего сына Дмитрия Донского и мать Василия Темного, ск. в 1453 г.); Мария Ярославна – супруга великого князя Василия Темного и мать Ивана III, (ск. в 1484 г.); обе супруги Ивана III – Мария Борисовна (ск. в 1467 г.) и Софья Фоминична (ск. в 1503 г.); Елена Глинская (ск. в 1538 г.); жены Ивана Грозного, его сыновей, царевны. После прекращения династии Рюриковичей в усыпальнице были захоронены царицы и царевны дома Романовых. Некоторые из них были инокинями этого монастыря: супруга Василия Шуйского Мария Петровна (в иночестве Елена), Мария Нагая (в иночестве Марфа), скончавшаяся в 1608 г., и др. ⁴⁸  В основном в Вознесенском монастыре постригались женщины из аристократических семей. Достаточно взглянуть на список игумений монастыря. Среди них фамилии Мстиславских, Голицыных, Сабуровых, Ромодановских и других известных дворянских семей. После реформы 1764 г. это был первоклассный общежительный монастырь. В XVII в. в нем числилось около 160 сестер; в XVIII в. – 200; в XIX в. – 300 ⁴⁹ .

Другим монастырем, пользовавшимся особым царским покровительством, а поэтому игравшим важную политическую роль, был Новодевичий монастырь. Он был основан в 1525 г. великим князем Василием Ивановичем по обету, после того как был возвращен Смоленск.

В актах Новодевичьего монастыря сохранился уникальный документ – Духовная первой игуменьи монастыря Елены Девочкиной ⁵⁰ . Ю. Д. Рыков в комментариях к публикации грамоты заметил, что в Духовной, представляющей своего рода монастырский устав, приведены цитаты из Священного Писания, святоотеческих творений, Скитского патерика, что подчеркивает начитанность автора в церковной книжности. Елена Девочкина была привезена в Новодевичий монастырь из Суздальского Покровского монастыря в 1525 г.: «А вначале государь князь великий взял меня из обители Пречистые Богородицы, честнаго и славнаго Ее Покрова, ис Суздаля, не моим хотением, но Божьим изволеньем». Скончалась Елена Девочкина 18 ноября 1547 г. В Духовной даны наставления сестрам, главным из которых является «послушание и покорение во всем» «ко игуменье». Осуждалось проживание в монастыре мирских, опоздание на церковную службу, хождение по церкви, беседы и «шептания» во время службы, вынос книг из церкви без благословения книгохранителя. Если кто-нибудь из родственников сестер приносит еду и вино, то еду принимать следует только по благословению игуменьи или келаря, а вино даже не следует вносить в монастырь. Если же его пришлют, то его надо отнести в погреб монастыря. Запрещалось ходить без мантии, ходить по кельям, что-либо забирать в кельи из церкви, служебных келий и трапезной без благословения настоятеля, или келаря, или «воображенных на то», сажать рядом с кельями овощи. Разрешалось сажать только деревья и яблони. Необходимо проявлять особую заботу о церковном пении. Трапеза и работа должны сопровождаться молчанием и молитвой. Молиться необходимо о благосостоянии церквей, и о «земном строении», о всем православном христианстве, о «честней святей обители сеи», «о богоизбранном христолюбивом стаде, о спасении душ своих», «о многолетнем здравии и спасении» царя и великого князя Ивана Васильевича, его царицы Анастасии, о даровании Богом им детей, покорении врагов и «супостата». Государь – это «надежа и упование»: «его десницею везде покровены, и строины, и честны, благодарны и оборонены всегда, а впредь по Бозе он ваше упование и надежа», а также о митрополите Макарии, о князе Георгии, его княгине и чадородии их, о воинстве.

Однако, как неоднократно отмечалось исследователями ⁵¹ , общежительный устав, завещанный первой игуменьей, не соблюдался. В Новодевичьем монастыре постригались представительницы царской семьи, а также известных княжеских и боярских родов (Шереметьевы, Воротынские, Голицыны и т. п.). В. Д. Назаров подметил особенность в перечне розданных монахиням из приказа Большого прихода «милостинных» денег. Первыми в этом списке шли старицы-княгини и боярыни, затем «большие и меньшие крылошанки», а в конце – «рядовые старицы». Некоторые из стариц, представительниц правящей династии, могли владеть и владели недвижимостью, собственными кельями, жилыми и хозяйственными постройками в подмонастырской слободке. В то же время продолжали существовать общая трапеза, распорядок общих служб, натуральный и денежный доход с монастырских вотчин поступал в общую казну ⁵² .

Сохранилось летописное описание пострижения княгини Ульяны (в иночестве Александра) вдовы Юрия Васильевича, брата царя, 30 апреля 1564 г. в Новодевичий монастырь: до монастыря ее провожала царская семья, постриг ее митрополит в присутствии «освященного собора». Кроме того, «удоволи ее государь до живота ее городы, и волостьми, и селы, и великими многими доходы, да и детей боярских и приказных людей, да и дворовых людей всяких ей подавал, которым обиход ее всякой ведати. И на ее обиход повеле устроити в монастыре и за монастырем погребы, и ледники, и поварни особые» ⁵³ .

По существующему преданию, в 1569 г. инокиня Александра была утоплена по приказу Ивана Грозного, раздраженного ее слезами по невинным жертвам ⁵⁴ .

Для поддержания обители и Василий III и Иван IV неоднократно давали тарханные и несудимые грамоты. Монастырские села в большом количестве находились в различных уездах: Дмитровском, Рузском, Владимирском, Ростовском, Верейском, Звенигородском, Вяземском, Московском, Оболенском и т. д. ⁵⁵

Большое количество вкладов монастырь получил от Бориса Годунова. Как известно, одной из инокинь монастыря была его сестра Ирина (в иночестве Александра), вдова Федора Иоанновича. Для нее специально также была построена отдельная келья с церковью («Иринины покои»), а ее «обиход» обслуживали десятки дворян, приказных и слуг ⁵⁶ .

Цари из дома Романовых также способствовали процветанию монастыря своими вкладами, вотчинами, несудимыми грамотами. В праздник Одигитрии Смоленской Божьей Матери в монастыре устраивалась праздничная трапеза, на которой присутствовали, помимо духовных лиц, царь, бояре, дворяне, дьяки. Инокинями монастыря стали три дочери царя Алексея Михайловича, Евдокия – жена Петра I и, наконец, царевна Софья. Их гробницы находятся в монастыре.

Важной особенностью Новодевичьего монастыря было то, что во время польско-литовского нашествия, во время ногайских набегов и для защиты от крымских татар он одновременно служил крепостью. Так, в 1616 г. для обороны в нем находилось 353 чел., а в 1633 г. – 128 чел. ⁵⁷

Необходимо сказать, что женские монастыри, как и мужские, выполняли функции наказания, в частности за отдельные уголовные преступления, с начала появления монастырей и вплоть до XIX в. ⁵⁸  В грамоте 1628 г. Новгородского митрополита Корнилия архимандриту Тихвинского монастыря Макарию говорится о направлении на пострижение двух женщин-уголовниц, подвергнутых за уголовное преступление трехсуточному окопанию в землю ⁵⁹ .

Наиболее известны случаи пострижения в монастырь, связанные с различными политическими мотивами. В 1205 г. Галицко-Волынский князь Роман Мстиславич насильственно заставил совершить постриг своей жены, дочери, тестя и тещи ⁶⁰ . В более поздний период пострижение по политическим мотивам было довольно частым явлением. Помимо уже упомянутых пострижений цариц Соломонии и Евдокии, насильственно постригались вдовы казненных опальных князей и бояр Иваном Грозным. Так, до 1569 г. в Горицком Воскресенском Белозерском монастыре (Новгородская губерния, Кирилловский уезд) жили вдова Андрея Ивановича Старицкого Евфросиния Владимировна и ее невестка. По легенде, они были утоплены Иваном Грозным. В этом же монастыре жили царица Анна Колтовская (в монашестве Дарья), царевна Ксения Годунова ⁶¹ . В Воскресенский монастырь в Нижнем Новгороде была сослана Марфа Борецкая ⁶² . В монастыри направлялись также полонянки. Так, в Ивановский монастырь было послано шесть полонянок в 1624 г. ⁶³

Необходимо сказать несколько слов о так называемых двойных монастырях, которые существовали вплоть до начала XVIII в. В практике монашеского строительства как греческого, так и русского нередки были случаи так называемых двойных монастырей ⁶⁴ . Об этом свидетельствует 123 новелла императора Юстиниана (VI в.): «Ни в каком месте нашей империи не дозволяем монахам и монахиням жить в одном монастыре или быть так называемым двойным монастырям». Вместе с тем Е. Е. Голубинский отмечает, что церковное законодательство очень странным образом реагировало на создание двойных монастырей. Так, он приводит правило VII вселенского собора, который, с одной стороны, предписывает «не быти отныне монастырям двойным, потому что сие бывает соблазном и преткновением для многих», а с другой – разрешает остаться таким монастырям, «прежде бывшим» ⁶⁵ . Он же предполагает, что двойной монастырь представлял собой монастырь, разгороженный внутренней стеной на две половины: одна была заселена монахами, другая – монахинями.

Е. Е. Голубинский высказывает также мнение, что женские монастыри могли возглавляться игуменом ⁶⁶ .

К так называемым двойным монастырям в России относятся:

Спасский на Бору в Москве ⁶⁷ .

Хотьков монастырь, приписной к Троице-Сергиевому монастырю, возможно, также был двойным, возглавляемым игуменом. В нем приняли пострижение родители Сергия Радонежского ⁶⁸ .

Лазаревский Городецкий, где в 1367 г. во время вечерни страшный гром побил чернцов и черниц ⁶⁹ .

Вознесенский в г. Козельске Калужской губернии. До 1499 г. инокини жили совместно с иноками Введенской Оптиной пустыни ⁷⁰ .

Преподобный Дионисий Глушицкий устроил в двух верстах от своей лавры обитель инокинь во имя св. Леонтия и поставил над ними в игумены старца ⁷¹ .

Шунгский Николаевский Ильинский (в Олонецкой губернии). По описи 1582 г. здесь существовал двойной монастырь: «Погост Николской в Шунге. На погосте церковь Никола Чюдотворец, да церковь Илья Пророка, древяные клетцки, стоят на царя и великаго князя земле. А церкви поставленье и церковное строенье приходное. На погосте же двор игумен Мисаило…, двор проскурник черной Пахнутей; да 5 келей, а в них живут 7 старцов; да 17 келей, а в них живут 25 стариц» ⁷² .

Покровский монастырь в г. Туринске Тобольской губернии был основан как совместный мужской и женский. В 1624 г., по приказанию архиепископа Киприана, иноки переведены в Николаевский монастырь в г.Туринске ⁷³ .

Рождественский на Олонце (г. Олонец). В писцовых книгах 1628–1629 гг. отмечено: «Да на погосте на церковной государеве земле кельи, а в них живут старцы: черный поп Герасим, старец Серапион, просвирник, старец Игнатей, старец Макарей, до 9 мест келейных порожих. По другую сторону церкви живут старицы на крестьянских на купленых местех: старица Дарья, старица Маремьяна, старица Феодосья, старица Афимья, старица Марина, старица Анисья, старица Марфа» ⁷⁴ .

Покровский в г. Юрьеве. В 1712 г. монах Архангельского Юрьева монастыря Кирилл построил церковь Покрова и «присовокупил было к ней девичь монастырь и малое число келей возградил», в которых жило по 3–4 монахини, которые затем перешли в Введенский женский монастырь ⁷⁵ .

Одновременное проживание монахов и монахинь в одном монастыре однозначно осуждалось русским церковным законодательством. Видимо, это был довольно распространенный тип монастыря. В послании новгородцам митрополит Фотий писал, «если в каком монастыре находятся чернцы, таки бы черницы не были; но чернецы жили бы себе в монастыре, а черницы в особом монастыре. Для того узнать: где исперва были чернецы, тут и ныне оставались бы чернецы, а где исперва были черницы, тут и ныне жили бы черницы. У чернецов пусть и попами будут чернецы; а в обители черниц избирают попов-бельцов с попадиами, вдовых же туда не посылать» ⁷⁶ .

Двойные монастыри были осуждены соборами 1504 и 1551 гг.

Особо следует сказать о постановлениях Стоглавого собора. В основном они касаются одновременно и женских, и мужских монастырей. Вопрос о двойных монастырях, а также о женских монастырях, возглавляемых игуменом, и о монастырях, где свободно жили миряне, видимо, остро стоял в этот период. Критика подобной практики содержится в 37-м царском вопросе (5 гл.): «Иже иноцы и инокини во едином монастыре живут. В нашем царстве на Москве и во всех градех монастыри особные: живет в нем игумен да чернца два или три, и где как ся лучило, да тут же в монастыре миряне з женами и з детми живут. А в котором монастыре живут чернцы, ино в том монастыре такоже живут миряне и холостые и з женами. Пригоже ли то так быти? А в ыном монастыри чернцы и черницы живут, а убогиа чернцы и черницы по миру скитаются. Тем нигде покою нет ни в котором манастыре не приимут. А попы и диякони, и дьяки, и понамари с женами туто же с черницами в монастыре вместе живут. По правилом святых отецъ, како достоит тому быти? Тако бы на святом соборе и уложити во веки неподвижимо» ⁷⁷ .

Ответ на вопрос содержится в гл. 82, где со ссылкой на постановление собора 1503 г. запрещаются монастыри, в которых одновременно живут монахи и монахини: «И мы ныне по тем же священным правилом и по преже уложенном соборе, что в монастырех жили в одном месте черньцы и черницы, а служили у них игумены. И впред черньцом и черницам в одном монастыре не жити. А в котором манастыре учнут жити черньцы, ино туто служити игумену, а черницам в том манастыре не жити. А в котором манастыре учнут жити черницы, ино у них служити попом белцом, а черньцом в том манастыре не жити» ⁷⁸ .

Однако вопрос о духовнике в женском монастыре все же остается не совсем ясным. Так, в вопросе-ответе 13 (гл. 41) говорится: «В девичих монастырех черницам достоит ли от мирскых попов приимати святых таинъ. А ттт е ли вскоре случитца в нощъ или в день игумену отцу духовному далече сущу, како тому достоит быти?

И о том ответ. Достоит всякому священноиноческому чину и иноческому чину от мирскаго священника причаститися, кроме покаяния. И о том свидетелствуют священная правила. Аще который священноинок или инок, или инокиня не приемлет причастия от мирскаго священника, имущаго жену, таковый да будет проклят» ⁷⁹ .

Вполне возможно, что духовником в женском монастыре мог быть игумен мужского монастыря, но он не имел права его возглавлять. Макарий, будучи Новгородским архиепископом, осуждал тот факт, что во главе женского монастыря стоял игумен, а не игуменья: «Отвести игуменов в мужские монастыри, а черницам дать игумений» ⁸⁰ .

Некоторые из женских монастырей часто являлись приписными к мужским:

Ивановский Елецкий в Архангельской губернии Холмогорского уезда зависел от Антониева Сийского монастыря, о чем свидетельствует грамота игумену Никандру от 1589 г.: «А что у вас на Елеце девич монастырь, и вы бы однолично велели тот монастырь тынить тыном крестьянам своим и учините у него одне ворота» ⁸¹ .

Солотчинский – Зачатьевский (Св. Анны) в Рязани, основанный в кон. XIV в. По описи 1628 г. в нем было 7 келий и 8 черноризец, прокармливающихся от Большого Солотчинского мужского монастыря ⁸² .

Успенский Богородицкий упоминается в 1561 г. как приписной к Троице-Сергиевой лавре ⁸³ .

Николаевский на Валухе вблизи Спасо-Прилуц-кого монастыря. В 1623–1648 гг. зависел в своем существовании и управлении от Спасо-Прилуцкого монастыря, но имел свою игуменью-настоятельницу. В списках приказных дел 1666 г. говорится: «Спасо-Прилуцкого монастыря власти поят и кормят и одевают, и запасы годовые дают, как и прочих стариц, которые живут в Николаевском девиче монастыре» ⁸⁴ .

Введенский Богородицкий Тихвинский монастырь (Новгородская губерния) был основан архиепископом Пимином и зависел от Тихвинского Богородицкого мужского монастыря. Только в 1604 г., по просьбе жившей здесь старицы Дарьи Алексеевны (царицы, супруги Ивана IV), монастырь получил пашни и сенокосы ⁸⁵ .

Морозова женская пустынь, основанная в перв. пол. XVII в., по бедности была на иждивении Троице-Колевниковой пустыни (Ярославская губерния) ⁸⁶ .

Приписные к мужским женские монастыри существовали вплоть до XIX в. Так, Богоявленский в г. Костроме являлся приписным к Анастасьину мужскому монастырю с 1863 г. ⁸⁷

Жизнедеятельность монастырей в России регулировалась как церковно-каноническим правом, так и государственным. В синодальный период, по словам И. Смолича, церковь утратила свою правовую независимость и стала государственным учреждением – Ведомством православного исповедания ⁸⁸ . Не только в отношениях с миром, но и внутренняя жизнь монастырей во многом регламентировалась государственным законодательством.

Законодательные акты синодального периода представляют собой указы, манифесты и «объявления» императора, определения, распоряжения, постановления и циркуляры Синода и т. д. Большинство из них опубликованы. Прежде всего, в Полном собрании законов Российской империи ⁸⁹  и Своде законов Российской империи ⁹⁰ , Полном собрании постановлений и распоряжений по Ведомству православного исповедания ⁹¹  и Описании документов и дел архива Святейшего синода ⁹² . Основные действующие законоположения изложены в Уставе Духовной консистории ⁹³ .

Во второй половине XIX в. был опубликован ряд сборников, в которых собраны законодательные документы. К таким сборникам относятся: Александров Н. И. Сборник церковно-гражданских постановлений в России, относящихся до лиц православного духовенства. СПб., 1860; Сборник действующих и руководственных церковных и церковно-гражданских постановлений по Ведомству православного исповедания / Сост. Т. Барсов. СПб., 1885; Проволович

А. И. Сборник законов о монашествующем духовенстве. М., 1897; Обозрение церковно-гражданских узаконений по духовному ведомству. Сост. Я. Ивановский. Изд. 3-е. СПб., 1900; Касаткин И. Сборник законоположений о порядке приобретения церквами, монастырями и учреждениями Духовного ведомства недвижимых имуществ и о мерах к охране церковных земель. Нижний Новгород, 1904.

Хронологический принцип положен в основу передачи текстов законодательных актов другой части сборников. Эти сборники для исследования представляют большую ценность, так как дают возможность проследить изменения, происходившие в законодательном процессе: Маврицкий В. Руководственные для православного духовенства указы Святейшего правительствующего синода. 1721–1878 гг. М., 1879; Алфавитный указатель действующих и руководственных канонических постановлений, указов, определений и распоряжений Святейшего правительствующего синода (1721–1895 гг. включительно) и гражданских законов, относящихся к Духовному ведомству православного исповедания. Сост. С. В. Калашников. Харьков, 1896; Завьялов А. Циркулярные указы Святейшего правительствующего синода. 1867–1900. СПб., 1901. Кроме того, указы публиковались в издаваемом с 1875 г. «Церковном вестнике».

Государственное законодательство в отношении церкви, в том числе и монастырей, в синодальный период неоднократно являлось предметом исследований историков и юристов, особенно во второй половине XIX – нач. XX в. Различным проблемам церковных реформ в XVIII в., а также тем изменениям в законодательстве, которые происходили в связи с приходом к власти нового императора или императрицы, посвящены фундаментальные исследования М. И. Горчакова, П. В. Знаменского, П. Веденяпина,

А. Завьялова, Н. Кедрова, И. Знаменского, Н. Ф. Климова, П. В. Верховского  ⁹⁴ .

Законодательству XIX в. посвящены работы И. Л. Чижевского, А. Завьялова и др. ⁹⁵

Большой вклад в историю законодательства в отношении монастырей и монашества своими исследованиями внес историк права В. Ивановский. В его монографии «Русское законодательство XVIII и XIX столетий в своих постановлениях относительно монашествующих лиц и монастырей (Опыт историкоканонического исследования)» не только анализируются те правовые изменения, которые происходили в синодальный период, но и то, насколько эти изменения соответствовали канонической традиции Русской православной церкви ⁹⁶ .

В советский период исследований, специально посвященных юридическому положению монастырей и монашества, не было. Однако отдельные аспекты, в частности законодательство, связанное с экономическим положением монастырей, тщательно исследовались в работах И. А. Булыгина, Я. Е. Водарского, А. И. Комиссаренко ⁹⁷ . П. Н. Зырянов в монографии «Русские монастыри и монашество в XIX и начале XX в…» посвятил раздел правовым аспектам жизнедеятельности монастырей ⁹⁸ . Отдельные законодательные акты, посвященные монастырям, анализируются в монографии И. К. Смолича «Русское монашество. 988–1917 гг…» ⁹⁹ .

Однако исследователи в редких случаях обращали внимание на особенности правового положения женских монастырей и монашествующих женщин. Тем более отсутствует специальное исследование, им посвященное.

Большая часть законов и указов синодального периода в одинаковой степени относилась и к мужским, и к женским монастырям. Но зачастую они имели разные последствия для мужских и женских монастырей в силу сложившихся исторических традиций в их развитии. В то же время существовали как отдельные законодательные акты, так и специальные их разделы, обращенные только к женским монастырям и монашествующим женщинам. Они касаются экономического положения, внутренней жизни и управления, пострижения, социальной роли, а также использования монастыря в качестве наказания.

Идеологическая концепция монастырской реформы была сформулирована Петром I только 31 января 1724 г. в «Объявлении, когда и коей ради вины начался чин монашеский» и исходила прежде всего из практической и социальной пользы для общества. В нем определялась исторически сложившаяся роль монастырей: во-первых, духовная, «ради удоволствования прямою совестию оное желающих», и во-вторых, «ради церковной нужды, дабы были из монашества достойныи в чин архиерейства». Но, по словам «Объявления.....», «…нынешнее житие монахов точию вид есть и понос от иных законов, немало же и зла происходит, понеже большая часть тунеядцы суть, и понеже корень всему злу праздность. А что, говорят, молятся, то и все молятся. Что же прибыль обществу от сего?». Поэтому, принимая второе определение, оправдывающее существование мужских монастырей, для остальных монашествующих как в мужских монастырях, так и в женских, «желающих по совести монашеского жития», Петр объявляет «определение» «служити прямым нищим, престарелым и младенцем» ¹⁰⁰ .

Еще в 1690 г. Петр издал указ, ограничивающий количественный рост монастырей: он запретил основывать монастыри без «высочайшего разрешения» ¹⁰¹ . Кроме того, в течение первой половины XVIII в. неоднократно издавались указы о приписке малобратственных монастырей и пустынь к крупным монастырям ¹⁰² . В результате за период с 1700 по 1762 г. общее количество монастырей уменьшилось: в 1700 г. их было 1153 (мужских – 924, женских – 229), в 1762 г. – 881 (мужских – 678, женских – 203), однако количественное соотношение мужских и женских монастырей осталось примерно на одном уровне: в 1700 г. число женских монастырей составляло около 20% от общего числа монастырей, в 1762 г. – их стало даже несколько больше – около 23% ¹⁰³ .

К началу XVIII в. экономическое положение большинства женских монастырей отличалось от мужских. По статистическим данным, приведенным Я. Е. Водарским, в 1700 г. владельцами крестьянских дворов являлись 619 монастырей, из них только 75 женских, что составляет около 12% от общего числа монастырей, владеющих вотчинами, в то время как среди монастырей, не являющихся собственниками, их было примерно 29%. В число крупных монастырей (владеющих более чем 1250 дворами) попадает всего лишь три женских монастыря: Новодевичий (2346) и Вознесенский (2127) в Москве и Суздальский Покровский (2053). Если сравнить их с крупными мужскими монастырями, то Троице-Сергиев монастырь владел 20 333 дворами, Кирилло-Белозерский – 5316, Чудов – 3065, Костромской Богоявленский – 3684, Новоспасский – 2854, Воскресенский Истринский – 2465, Савво-Строжевский – 2059 и т. д. ¹⁰⁴

Создание Монастырского приказа в 1701 г. по-разному отразилось на положении мужских и женских монастырей. С момента издания указа от 24 января 1701 г. о создании Монастырского приказа ¹⁰⁵ , которому передавалось управление монастырскими вотчинами, и последующих за ним указов, конкретизирующих сферу его деятельности ¹⁰⁶ , началась фактическая секуляризация монастырских вотчин: юридически вотчины продолжали находиться во владении церкви, но управление церковными имениями, сбор и распределение доходов с них, а также право полного отчуждения духовных вотчин и угодий принадлежало государству; доходы с вотчин собирались в казну, а монастырям выдавалось содержание ¹⁰⁷ . В последующие годы (1705–1720) сфера деятельности Монастырского приказа сужается: из его подчинения изымаются окраинные епархии. Были возвращены вотчины так называемым неопределенным монастырям, доход с которых шел на нужды этих монастырей. Вотчины так называемых определенных монастырей (их было большинство) делились на две части: определенные, доходы с которых поступали на содержание монастырей и их управление передавалось старым владельцам, и заопределенные, управление которыми и доходы принадлежали Монастырскому приказу ¹⁰⁸ . В число определенных монастырей попали наиболее богатые монастыри и архиерейские дома – им принадлежало 64% от общего числа крестьян (71 630 крестьянских дворов); 60 определенным монастырям принадлежало 59 547 дворов ¹⁰⁹ . Причем из 60 монастырей только два были женскими: Московский Вознесенский и Суздальский Покровский ¹¹⁰ . В число неопределенных попали четыре архиерейских дома и 238 монастырей, из них 23 были женскими ¹¹¹ . Среди них были два крупных монастыря: Троице-Сергиев (20 131 двор) и Московский Новодевичий (2346 дворов). И. А. Булыгин предположил, что Новодевичий монастырь не был определен, так как до 1704 г. в нем находилась в заточении царевна Софья ¹¹² . Возможно, этот факт был связан с тем, что после стрелецкого бунта вотчины Новодевичьего монастыря находились в ведении Преображенского приказа ¹¹³ . Только в 1721 г. по приговору Синода Новодевичий монастырь перешел в ведение Монастырского приказа ¹¹⁴ , а впоследствии вошел в число определенных. Так, в указе от 16 января 1736 г. Новодевичий монастырь называется уже в числе определенных. В этом же документе указывается соотношение в численности определенных и неопределенных мужских и женских монастырей: определенных женских монастыря всего три (Московские Вознесенский и Новодевичий и Суздальский Покровский), мужских монастырей – 66; неопределенных женских – 155 ¹¹⁵ .

Таким образом, в петровское время большинство женских монастырей были маловотчинными или вообще не имели крестьянских дворов и получали дотацию от государства. В то же время так называемая «дача» в мужские монастыри в количественном отношении была выше, чем в женские. Так, по одной из ведомостей «дачи Монастырского приказа» за 1722 г. в 52 мужских монастыря, в которых насчитывалось 1940 монашествующих, было отпущено из монастырской казны 12 232 руб. 25 с половиной коп. и 9231 % четверти хлеба, а в 15 женских монастырей, в которых насчитывалось 2159 монашествующих женщин, – 5760 руб. 29 коп. и 4434 ‘Л четверти хлеба. Все это вынуждало монахинь покидать монастырь и просить милостыню ¹¹⁶ . Возможно, что в связи с этим в отношении женских монастырей были введены более строгие правила выхода за пределы монастыря. В доношении из Духовной дикастерии в Синод от 20 мая 1726 г. описывается бедственное состояние московских и городских девичьих монастырей синодальной области («кроме Вознесенскаго и Новодевича монастырей»): «имянно наличных монахинь 3223, а доходов в некоторые из них собирается как денежных, так и хлебных малое число; а во многих монастырех монахини пропитание себе имеют от своего рукоделия и от подаяния христолюбцев». Синод приговорил никого в маловотчинные и безвотчинные монастыри не постригать «под опасением за преступление тяжкаго штрафа и лишения чести» ¹¹⁷ . По доношению инквизитора московских женских монастырей Сергея Бурлакова монахини ружных Никитского и Варсанофьевского женских монастырей покидают свои монастыри «для прошения милостыни», «бродят и сидят человек по десяти и по двадцати» ¹¹⁸ . Даже владение вотчиной не гарантировало безбедное существование монастыря. Московский Ивановский монастырь до 1700 г. был ружным. В 1700 г. вместо руги ему была отдана вотчина – полсела Путятино, 115 дворов. Однако в начале 1722 г. монастырь обратился с просьбой о возвращении руги. Синод постановил передать управление сбором доходов Монастырскому приказу с тем, чтобы все они поступали в монастырь ¹¹⁹ .

При этом женские монастыри, составляющие ок. 20% от общего числа монастырей, были более населенные, чем мужские. В 1724 г. в мужских монастырях насчитывалось 14 534 насельника (монаха и послушника), а в женских 10 673 (монахинь и послушниц), в 1738 г. соответственно 7829 и 6453 ¹²⁰ . Монашествующих мужчин на протяжении всего XVIII в. было больше, чем монашествующих женщин.

С 1701 г. государственная власть предпринимала неоднократные попытки ввести штаты в монастырях. 30 декабря 1701 г. был издан именной указ о назначении монахам и монахиням определенного числа денег и хлеба «в общежительство их», «а вотчинами им и никакими угодьями не владеть не ради разорения монастырей, но лучшаго ради исполнения монашескаго обещания» – по 10 руб. денег и 10 четвертей хлеба на каждого ¹²¹ . В 1724 г. в мужских монастырях был высочайше утвержден штат. Появилось разделение монастырей на классы в зависимости от исторического значения и экономического положения монастыря. Таких классов было два: первый – во главе с архимандритом, второй – во главе с игуменом ¹²² . Женские монастыри, за исключением Вознесенского и Новодевичьего, штата не имели. По указу от 29 мая 1724 г. в Чудовом, Вознесенском и Новодевичьем монастырях монастырские доходы должны были делиться на три части: одна треть – «чиновным монастырским», вторая треть – на «церковные потребы и починки», последняя треть делилась опять на три части – две доли больным, одна доля служащим монахам ¹²³ . Фактически вплоть до реформы 1764 г. штаты не были введены, кроме московских монастырей Чудова, Вознесенского и Новодевичьего (1724), а также монастырей малороссийских, Астраханской (где и монастырей не было), Сибирской (1732) и Новгородской (1740) епархий ¹²⁴ .

Секуляризация, начатая Петром I, завершилась реформой 1764 г. Перед началом реформы в 1762 г. в России было мужских монастырей 678, населенных 7659 монахами и послушниками, и всего 203 женских монастыря с 4733 монахинями и послушницами ¹²⁵ .

26 февраля 1764 г. был издан Манифест о духовных имениях ¹²⁶ . В результате реформы Екатерины 1764 г. численность монастырей значительно уменьшилась. Было упразднено монастырей 496 (56,3%), из которых было 360 (53%) мужских и 136 (67%) женских ¹²⁷ . Таким образом, несмотря на то что женских монастырей до реформы было в три раза меньше, чем мужских, в процентном отношении женских монастырей было упразднено больше. В результате реформы число женских монастырей составило около 17% к общей численности всех оставшихся монастырей, не считая архиерейских домов.

Все монастыри, за исключением Троице-Сергиевой лавры, Александро-Невского монастыря и Чудова монастыря, были распределены на три класса и заштатные.

Численность мужских и женских монастырей по штатам

К 1-му классу были отнесены четыре монастыря: Московские Вознесенский и Новодевичий, Суздальский Покровский и Успенский в Александровской слободе.

Основным критерием для определения монастыря в тот или иной класс было экономическое состояние монастыря: в 1-м классе монастыри, имеющие 10 000 и более душ крестьян, во 2-м – от 1000 до 10 000, в 3-м – от 100 до 1000. В отношении тех монастырей, которым принадлежало менее 100 душ, в докладе, высочайше утвержденном 26 февраля 1764 г., было отмечено, что об этих монастырях необходимо собрать ведомости и в зависимости от их состояния либо оставить на собственном содержании, либо упразднить и обратить в приходские церкви. По верному замечанию А. Завьялова, экономический принцип, положенный в основу деления монастырей на классы, был нарушен при установлении штатов женских монастырей и нескольких мужских. Так как большая часть женских монастырей относилась к числу маловотчинных и безвотчинных, то Комиссия «не могла не признать государственного значения этих монастырей и справедливости ради назначить им казенное жалованье» ¹²⁸ . Поэтому из 45 третьеклассных женских монастырей перечислены были только 17, оставшиеся 28 были оставлены на рассмотрение епархиальных архиереев и названы города, в которых следовало их оставить. Существенным было также то, что среди женских монастырей не оказалось заштатных, в то время как численность заштатных мужских составила 161 монастырь. Комиссия, возможно, сочла, что женские монастыри не могут существовать без государственной материальной поддержки. Основание новых монастырей было запрещено без высочайшего разрешения ¹²⁹ .

Материальное положение монастырей мужских и женских было различным: жалованье в штатных женских монастырях было значительно меньше, чем в мужских ¹³⁰ .

Сверх положенных денег по штату монастырям была пожалована прибавка:

Троицкой лавре была назначена сумма в 10 070 руб., на Московский архиерейский дом с Чудовым монастырем – 7510 руб. 85 коп., на С.-Петербургский архиерейский дом и Троицкий Александро-Невский монастырь 15 000 руб.

Жалованье архимандрита 1-классного монастыря составляло 500 руб., игумений 1-классных женских Вознесенского и Новодевичьего монастырей – 100 руб., Суздальского Покровского – 50 руб.; жалованье архимандрита 2-классного монастыря – 300 руб., игуменьи

2-классного женского монастыря – 60 руб., 3-классных мужских монастырей 150 руб. и женских – 40 руб.

Монахи (включая иеромонахов и иеродьяконов)

1– классного монастыря получали от 9 до 12 руб., 2-го класса – от 9 до 13 руб., 3-го класса от 8 до 13 руб., монахини 1-классных монастырей – от 12, 2-го класса – 12 руб., 3-го класса – 10 руб. ¹³¹

Впоследствии при императоре Павле разница в размере денежного жалованья представителям власти в мужских и женских монастырях несколько сократилась: прибавка архимандритам 1-го класса составила по 100 руб., 2-го класса – по 70 руб., игуменам 3-го – по 50 руб.; игуменьям 1-го класса – по 200–250 руб.,

2– го класса – по 90 руб., 3-го класса – по 60 руб. Что касается монахов (исключая иеромонахов и дьяконов) и монахинь, то их жалованье было практически уравнено: для мужских всех классов и женских монастырей – 20 руб. ¹³²

Среди первоклассных женских монастырей при Екатерине II предполагалось, что особое место займет Воскресенский женский монастырь в Петербурге. По указу Екатерины II от 28 апреля 1764 г. для Воскресенского монастыря монахини набирались преимущественно из «знатных» монастырей – Московских Вознесенского и Новодевичьего и Смоленского Вознесенского, «по возможности из дворянок» ¹³³ . По штату, утвержденному 18 июня 1764 г., жалованье игуменьи и казначеи составило 300 руб. каждой. Такое жалованье получали наместник и казначей лавры. Жалованье монахинь Воскресенского монастыря численностью 12 человек – по 100 руб. каждой. В штат монастыря было включено также 12 наемных женщин ¹³⁴ . В то время как жалованье монаха-духовника лавры, самой высокооплачиваемой категории монахов после казначея и эконома, составляло 50 руб., иеромонахов – в 1764 г. – 13 руб. ¹³⁵  Но вскоре Воскресенский монастырь был упразднен.

В результате упразднения монастырей в 1764 г. в числе «сверхштатных» оказалось большое количество монашествующих. Причем, как следует из ведомости «заштатных монашествующих», женщин было 70%, мужчин – только 30%.

По указу от 6 сентября им также выплачивалось жалованье: архимандритам по 70 руб., игуменам – по 50 руб., строителям, наместникам, иеромонахам и иеродьяконам – по 13 руб.; игуменьям, строительницам и монахиням – всего по 10 руб. Сверхштатных монашествующих предполагалось распределить по монастырям, по мере появления свободных штатных мест, зачисляя на «убылые места». При этом временно не разрешалось никого постригать и принимать в монастырь ¹³⁶ .

При проведении реформы различия между женскими и мужскими монастырями выражались не только в денежном жалованьи, но и во владении недвижимым имуществом. Каждому архиерейскому дому и двум лаврам (Троице-Сергиевой и Александро-Невской) полагалось иметь по одному-двум загородным домам, при этих домах сады и огороды, по три пруда и одному озеру, находящимся не далее десяти верст, пастбища для лошадей и скота по 30 десятин. Где прудов и озер не было, там разрешалось иметь рыбную ловлю в реках, находящихся на расстоянии не более 10 верст с «платежом оброчных денег». Прочие штатные монастыри, кроме женских монастырей 2-го и 3-го класса, «за которыми прежде были загородные домы, озера и пруды и скотные дворы», могли иметь по одному скотному двору, по малому озеру или пруду и землю для выгона скота для 1-го класса – по 9 десятин, для 2-го класса – по 8 десятин, для 3-го класса – по 6 десятин для каждого монастыря ¹³⁷ . В последующем законодательстве об имущественном положении монастырей специальных постановлений, касающихся женских монастырей, нам не встретилось. При Павле 127 мужским нештатным монастырям «каждому в милостыню» было положено по 300 руб. Эта «милостыня» просуществовала до 1868 г. ¹³⁸  Указом от 18 декабря 1797 г. было отведено архиерейским домам по 60 дес., монастырям – по 30 дес. земли, включая земли, дарованные Екатериной II. По этому же указу архиерейские дома и монастыри могли иметь рыбные ловли в реках, находящихся на расстоянии далее 15 верст, и по одной мельнице ¹³⁹ . В 1835 г. было разрешено отводить казенную землю монастырям от 100 до 150 дес. ¹⁴⁰

В XIX в. законодательство, связанное с имущественными правами монастырей и общин, было одинаковым для мужских и женских монастырей ¹⁴¹ .

В результате реформы 1764 г. именно монашествующие женщины и в еще большей степени послушницы и белицы, по верному замечанию В. В. Зверинского, за недостатком помещений и средств в других монастырях были оставлены на произвол судьбы. Кроме того, реформа первоначально не предусматривала существование заштатных женских монастырей.

Поэтому некоторые женщины из бывших белиц и послушниц продолжали жить при прежних монастырских церквах, которые становились приходскими. Так, Благовещенский монастырь в г. Чебоксарах Казанской губернии просуществовал до 1773 г. ¹⁴² , Рождественский монастырь в г. Болхове Орловской губернии – до 1783 г. ¹⁴³  В результате некоторые из упраздненных монастырей были восстановлены (Астраханский Благовещенский) по просьбе жителей города или епархиального архиерея. В 1786 г. насчитывалось уже восемь заштатных женских монастырей ¹⁴⁴ .

Но чаще всего монастырь не восстанавливался. Бывшие послушницы продолжали жить в упраздненном монастыре – мужском или женском. Строили кельи рядом с приходскими и кладбищенскими церквами исполняли обязанности просвирниц и сторожей. Нередко они призревали сирот, обучали детей грамоте, ухаживали за больными и престарелыми, а зачастую являлись духовными руководительницами для тех, кто к ним приходил ¹⁴⁵ . Очень часто подобные женские общежития приобретали статус богаделен и странноприимных домов ¹⁴⁶ . Такие богадельни представляли собой женские общежития, в которых большинство составляли молодые и среднего возраста женщины и девушки. Так, в своем рапорте Синоду Нижегородский епископ Иоанн о Зеленогорской богадельне сообщал, что в ней живет 45 чел., из них вдов только 8. Способ содержания богадельни – сельская работа и рукоделие, а также подаяние за чтение Псалтири. В Ризадеевской богадельне живет 10 женщин, которые содержание «приобретают собственными трудами и рукодельем, но земли своей не имеют и подаяний ни от кого, кроме родственников, не принимают» ¹⁴⁷ . Во всех случаях они продолжали жить по монастырскому уставу.

По мнению Н. Григоровича (его неопубликованная книга о женских общинах хранится в РГИА), юридически женские общины впервые были признаны в 1842 г., когда были «приняты под покровительство духовного и гражданского начальств» и высочайше утверждены Нижегородские общины в Девеево, Арзамасская Алексеевская и Зеленогорская (через 60 и более лет своего фактического существования). Именно с них ведет начало история женских общин Н. Григорович.

Однако изучение законодательных материалов позволило установить, что женские общины стали признаваться гораздо раньше, вскоре после реформы. Первоначально по указу императрицы в упраздненных монастырях разрешалось находиться монахиням и белицам. Так было в случае упразднения Болховского монастыря. Указ последовал 22 июля 1765 г. ¹⁴⁸  Вместо термина «община» в указах используется «женское общежитие». «Женское общежитие» было оформлено именным указом Екатерины II, разрешившей, по просьбе жителей г. Мологи, жить в упраздненном монастыре вдовам и престарелым девицам, «посвятивших себя уединенной жизни» «на общежительном уставе, под смотрением начальницы». Императрица поручила генерал-поручику Лопухину проследить, чтобы «заведение сие устроено было на правилах, установленных вообще для монашествующих, приписав оное по способности той же епархии к Углицкому Алексеевскому девичьему монастырю» ¹⁴⁹ .

Раньше, чем Нижегородские общины, юридический статус получили «женские общежития» (в документах, связанных с подготовкой к утверждению этих общин встречается и термин «богадельня»), организованные на собственные средства женщинами из аристократических дворянских семей. Впервые подобное «женское общежитие» было основано княгиней Евдокией Николаевной Мещерской в с. Аносино Московской губернии. «Общежитие» было высочайше утверждено в 1821 г. Для него же были составлены митрополитом Московским Филаретом Правила ¹⁵⁰ . Затем в 1833 г. было высочайше утверждено положение Святейшего синода «об устроении богоугодного общежительного заведения для нуждающихся, подобно тому, как дозволено было в 1821 г. вдове поручице княгине Мещерской», основанного во имя Спаса на Бородинском поле вдовой генерала Маргаритой Михайловной Тучковой (урожденной Нарышкиной), «на правилах, существующих в общежительных пустынях» и «под ведением епархиального архиерея» ¹⁵¹ . Зачастую эти «общежития» возглавляли сами их основательницы. При «общежитии» строился храм и вводился монастырский устав.

В 1841 г. была высочайше утверждена Зосимова Одигитриевская община в Московской губернии ¹⁵² .

Но не все общины, желающие приобрести правовой статус, получали его. Так, в 1826 г. было отказано в утверждении общины – «заведения… на основании правил женских монастырей» в селе Мысовых Челнах Оренбургской губернии. В постановлении Синода было сказано: «Молиться Богу, равно как и снискивать трудами пропитание долг есть общий всех христиан, и сего никому и никогда воспрещено от Святейшаго Синода не было» ¹⁵³ . Иногда дело не доходило до императора – община уничтожалась местной властью. Так произошло с женской духовной общиной, организованной в усадьбе местной помещицы Лихутиной в Корсунском уезде Симбирской губернии ¹⁵⁴ .

Женских общин больше всего было в Нижегородской, а также в Пензенской и Тамбовской епархиях ¹⁵⁵ . Зачастую они возникали не без духовного влияния старцев, в частности Санаксарского монастыря, Саровской пустыни и др. Несколько общин Нижегородской епархии возникло по благословению Серафима

Саровского. Они были довольно многочисленными и часто имели капитал и землю, но «не оформленные актами».

В РГИА сохранились документы, которые проливают свет на историю юридического признания этих общин. Именно с их признания появляется формулировка «община принята под покровительство духовного и гражданского начальств».

Вопрос о женских общинах в Нижегородской губернии впервые был инициирован в 1839 г. Тогда министр внутренних дел граф Строганов сообщил обер-прокурору Синода Н. А. Протасову, что в министерстве с 1830 г. находятся записка нижегородского губернского начальства об общинах, существующих в Нижегородской губернии, имеющих «значительные строения и капиталы» и состоящих в «совершенном повиновении к духовному и гражданскому начальству», и присланные по запросу Синода Нижегородской духовной консисторией сведения о «так называемых общинах» («вид общества», «сие общество», «сие жительство») ¹⁵⁶ . Министерство испрашивало у Синода разрешение на «дальнейшее существование означенных обществ». Первоначально переписка носила секретный характер. На запрос Синода было также прислано донесение Нижегородского преосвященного Иоанна с подробным описанием существующих общин ¹⁵⁷ .

9 мая 1842 г. высочайше утверждено было определение Синода о принятии «под покровительство духовных и гражданских начальств» Арзамасской Алексеевской, Дивеевской и Зеленогорской общин ¹⁵⁸ . В докладе обер-прокурора императору говорилось, что «в Нижегородской губернии с давнего времени существует несколько общежительных женских заведений под названием общин, учреждение коих остается не утвержденным поныне никаким постановлением высшего правительства». Далее в докладе после описания и истории общин передано решение Синода: женские общежития следует «принять под покровительство духовного и гражданского начальств», «общежитиям сим существовать на тех основаниях, какие определит подробно Святейший Синод», всякие пожертвования принимать на имя общин и «совершать акты» «порядком, установленным для православных монастырей» ¹⁵⁹ . От себя обер-прокурор добавил, что «означенныя общины, составившиеся из лиц разных сословий, которые посвящают себя уединению без пострижения в монашество, по строгой благочестивой жизни их, трудолюбию и примерной праведности пользуются от жителей не только окрестных, но и отдаленных мест, таким уважением, до котораго не могли достигнуть многие из штатных монастырей, как я имел случай удостовериться в бытность мою в Нижнем Новгороде» ¹⁶⁰ . 7/17 декабря 1845 г. Синод утвердил Правила для женских общин, находящихся в Нижегородской епархии ¹⁶¹ . Существенным в этих Правилах является то, что в общину принимаются сестры «по совершенном удостоверении в искренности намерения посвятить жизнь на служение Богу и созидания спасения души» и на первом месте среди обязанностей стоит молитвословие, затем рукоделие и другие труды.

Таким образом, женские общины – это прежде всего результат религиозной потребности женщин, в том числе молодых женщин, пострижение которых было невозможно по существующему законодательству (только с 1832 г. возраст пострижения женщин был снижен до 40 лет). Установленные государственным законодательством штаты в монастырях находились в противоречии с духовными запросами женщин. В одном из документов дела о признании Нижегородских общин сообщается, что общины не спешат быть преобразованными в монастыри, боясь, что это разрушит сложившиеся в общине духовные традиции. Иначе говоря, общины в первоначальный период своего возникновения явились своего рода альтернативой штатным монастырям, а их признание государственной властью означало прежде всего признание их духовного значения в жизни общества.

В нарушение законодательства некоторые сестры общин были монахинями. Однако пострижение было тайным. В Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря сообщается о том, что основательница Казанской общины Александра Мельгунова была тайно пострижена в Киевском Флоровском монастыре ¹⁶² . Преподобный Серафим Саровский осуществлял тайный постриг сестер общины ¹⁶³ . В конце XIX – начале XX в. постриг сестер общины не скрывался. В труде Л. И. Денисова о современных ему монастырях и общинах сообщается о количестве монахинь (от одной до девяти) и послушниц в общинах. Так, он сообщает о том, что в Острогожской Свято-Троицкой женской общине насчитывалось две монахини, 17 рясофорных послушниц и 77 трудниц ¹⁶⁴ , Трехсвятительская Светловская женская община в Павлоградском уезде насчитывала 37 монахинь и послушниц и т. д. ¹⁶⁵

В то же время в ряде монастырей, как, например, в Знаменском Инсарского уезда, Александро-Невском Краснослободского уезда, Грязнухинском СвятоТроицком Саратовской губернии, Белогородском Троицком Царицынского уезда, Старо-Костычевском Смоленском Сызранского уезда, Троице-Пятницком Тверской губернии, проживали всего две-три монахини, включая игуменью, остальные были послушницами численностью от 84 до 170 ¹⁶⁶ .

После регистрации первых Нижегородских общин в 1842 г. женские общины стали регистрироваться повсеместно по всем епархиям. По мере того как разворачивалась деятельность общины, она могла быть преобразована в женский монастырь. По подсчетам

В. В. Зверинского, 62% женских общин было преобразовано в женские монастыри. Более того, была установлена традиция, по которой создание практически каждого нового женского монастыря предварялось существованием женской общины. Особенно стремительный рост женских общин и монастырей был связан с высочайше утвержденным определением Синода от 9 мая 1881 г., по которому не требовалось высочайшего разрешения на учреждение тех монастырей и женских общин, которые не испрашивали пособия от казны. Право учреждать такие общины и монастыри было передано Синоду ¹⁶⁷ . Но если при учреждении мужского монастыря достаточно было епархиальному начальству собрать сведения о необходимости и пользе монастыря и указать средства для его содержания, то при учреждении женских монастырей и общин необходимо было представить сведения о средствах обеспечения, личном составе желающих поступить в монастырь, документы на жертвуемое или завещанное имущество. Обер-прокурор обязан был получить из Министерства внутренних дел отзыв об отсутствии препятствий к открытию общины. На укрепление за открываемой женской общиной имущества необходимо было получить высочайшее соизволение ¹⁶⁸ .

В результате только за два десятилетия (80–90-е гг.) количество мужских монастырей выросло с 450 до 503 (†53), а женских вместе с общинами – с 168 до 325 (†157), соответственно число монахов и послушников увеличилось с 6481 и 2902 до 8578 и 8090, а монахинь и послушниц с 4759 и 14 071 до 10 082 и 31 533 ¹⁶⁹ .

Существенным отличием в законодательстве о монастырях в синодальный период был возраст пострижения. До XVIII в. возраст пострижения определялся каноническими правилами, которые, однако, называли разнившиеся цифры. В частности, правило 40-е VI Вселенского собора для мужчин и женщин установило возраст не менее 10 лет; 140-е правило Карфагенского собора для девушек – 25 лет, но если ее целомудрию угрожает опасность, то епископ имел право постригать раньше 25 лет. Василий Великий для девиц назвал возраст пострижения в 16–17 лет ¹⁷⁰ . В законодательных актах допетровского периода о каких-либо возрастных ограничениях в пострижении сведений нет.

В указе от 8 июня 1701 г. Петр I первоначально ограничил возраст пострижения для женщин 40 годами ¹⁷¹ . В Прибавлении к Духовному регламенту со ссылкой на Послание апостола Павла к Тимофею: «вдовица рече да причитается не меньши шестидесяти лет» (1Тим. 5) ¹⁷² , для вдов был определен возраст пострижения «не меньши шестидесяти лет», а для девиц – 50–60 лет: «А буде которая младая девица, похощет в девстве пребывати, с намерением прияти монашество, то разсмотря прилежно, аще нелестно и не некоторыя ради нужды или, пристрастия, или лицемерия, избирает девственное житие, дати таковую в монастырь честный, и добре заключенный, под начал честной и постоянной старице, девица же да пребывает не пострижена до шестидесяти, или поне до пятидесяти лет, а буде прежде оных лет похощет ити замуж не возбраняти ей». В то время для мужчин возраст пострижения составлял всего 30 лет. По мнению

В. Ивановского, Петр I считал мужское монашество «рассадником высших иерархических и административных должностей», женское же монашество для него было лишь «исторически авторизованным», с чем он был вынужден считаться ¹⁷³ . В реальности пострижение осуществлялось раньше 25 лет ¹⁷⁴ .

Что касается других условий пострижения, то они были одинаковыми для мужчин и женщин. «Духовный регламент» и последующее законодательство запрещали постриг тех, кто был не свободен от семейных и общественных обязательств ¹⁷⁵ . В случае подобного пострижения всем, кто так или иначе участвовал в акте пострижения, грозило жестокое телесное наказание и ссылка в монастырь «в подначальство» ¹⁷⁶ .

По Духовному регламенту пострижение должно осуществляться по благословению архиерея ¹⁷⁷  и с разрешения Св. синода ¹⁷⁸ . Пострижению должен предшествовать трехлетний испытательный срок – искус. Однако и в XVIII в., и позже были исключения опять же для мужчин, в частности для лиц с богословским образованием ¹⁷⁹ .

Количество монашествующих в монастырях, получавших жалованье, а таких среди женских монастырей было большинство, ограничивалось определенным числом после переписи 1701 г. ¹⁸⁰ Законодательство XVIII в. периодически ограничивало рост численности монашествующих, вводя запреты на пострижение. По указу Петра I от 28 января 1723 г. во всех монастырях, в мужских и девичьих, запрещалось кого-либо постригать, а на «убылые места» определялись отставные солдаты ¹⁸¹ . По указам от 31 января и 5 февраля 1724 г. в монастыри было запрещено пострижение для всех, кроме вдовых священников и дьяконов, а монахинь следовало «содержать за числом служащих» ¹⁸² . Указы Екатерины I во многом повторяли указы Петра: запрещалось постригать без указа Синода, за исключением вдовых священников и дьяконов ¹⁸³ , принимать в монастыри бродячих монахов и постригать в безвотчинные и маловотчинные монастыри Синодальной области ¹⁸⁴ . Только в краткий период царствования Петра II временно было разрешено пострижение ¹⁸⁵ . Особенно жесткие ограничения при пострижении были введены при Анне Иоанновне. 10 июня 1734 г. был издан указ о запрещении кого-либо постригать, кроме вдовых священников и дьяконов и отставных солдат. В случае нарушения указа архиереям назначался щтраф по 500 рублей, монастырским властям грозили лишение чинов и монашества и ссылка «в вечную тяжчайшую работу» ¹⁸⁶ . По указу от 11 марта 1735 г. наказание за пострижение «без указа» и за прием бродячих монахов и монахинь в монастырь ужесточалось: постриженные «без указа» должны были быть расстрижены и отосланы «на прежния жилища», «пришлые» лишены монашества, публично наказаны и посланы в светский суд; настоятели монастырей, в том числе и игуменьи женских монастырей, обязаны были заплатить денежный штраф, а при невозможности его заплатить они ссылались в другие монастыри «под начало», иеромонахи, участвовавшие в пострижении, наказывались плетьми ¹⁸⁷ . Только после смерти Анны Иоанновны в 1740 г. (высочайшая резолюция на докладе Синода от 22 декабря) было разрешено постригать в монашество «из священного чина», «из церковников служащих», «из разночинцев, которые от команд своих вольные паспорты имеют и никакими делами не обязаны», из помещичьих людей и крестьян «со свободными отпускными за помещичьею рукою», из семинаристов ¹⁸⁸ . Через несколько дней появился указ от 2 января 1741 г. в дополнение к резолюции. Так как в ней ничего не говорилось о пострижении в монахини, а желающих постричься в монахини много, то в указе содержалось повеление Синоду «вдов и девок без излишества постригать… по силе оной состоявшейся о пострижении в монахи всемилостивейшей резолюции» ¹⁸⁹ . В Киевской епархии по указу от 22 июня 1741 г. разрешалось пострижение для малороссийских женщин в 30 лет ¹⁹⁰ , а по указу от 23 марта 1749 г. в малороссийские монастыри разрешалось постригать женщин и мужчин старше 17 лет. Однако «великороссиян» без высочайшего указа постригать запрещалось ¹⁹¹ . Запрет на пострижение для «великороссиян» продолжался до 1761 г. Указ от 25 сентября 1761 г. позволил «всякаго чина, как из великороссиян, так и из малороссиян, вдов и девиц и мужеск пол» постригать с ведома епархиальных архиереев и согласуясь с Духовным регламентом ¹⁹² , однако уже в 1764 г., когда за штатом оказалось большое количество монахов и монахинь, временно не разрешалось никого постригать и принимать в монастыри ¹⁹³ . Указы о запрете на пострижение без разрешения Синода неоднократно повторялись в царствование Екатерины и Александра I ¹⁹⁴ . При императоре Павле преимуществом при пострижении пользовались вдовы и сироты духовного звания ¹⁹⁵ . По указу Синода 1832 г. право разрешать пострижение предоставлялось синодальным конторам, «не испрашивая каждый раз разрешения» Синода ¹⁹⁶ . Епархиальные архиереи получили право постригать лишь в 1865 г.: в штатные монастыри и архиерейские дома только на вакантные места, в нештатные разрешалось постригать то количество, какое могла содержать обитель. Но архиерей обязан был доносить о постриге в Синод и в те места гражданского ведомства, откуда выданы документы на пострижение ¹⁹⁷ .

При императоре Николае I по именному указу от 17 июня 1832 г. были утверждены правила о принятии в монастыри и пострижении в монашество, по которым было разрешено постригаться в монахини после 40 лет. Возраст пострижения для мужчин оставался неизменным – 30 лет. Однако было сделано исключение для окончивших курс богословских наук – 25 лет и для вдовых священников – «без разбирательства лет», для тех и других – без предварительного искуса ¹⁹⁸ .

Возраст пострижения в мужские и женские монастыри оставался неизменным до нач. XX в.: для мужчин – 30 лет, для женщин – 40 лет. Для женщин в малороссийских монастырях было сделано исключение – для них возраст пострижения был 17 лет ¹⁹⁹ .

Таким образом, возраст монашествующих женщин превышал возраст монашествующих мужчин. Возможно, что возрастное различие для мужчин и женщин и исключительное право при пострижении для вдовствующих священников и окончивших курс богословских наук, установленное государственным законодательством в XIX в., во многом могло определить различный возрастной и социальный состав в монастырях.

Рост количества монашествующих женщин и особенно послушниц, начавшийся во второй половине XIX в., был связан с законом 1865 г., разрешившим принимать в нештатные монастыри столько, сколько «обитель может вместить» ²⁰⁰ , и с законом 1893 г., давшим право епископам увеличивать количество монашествующих в штатных монастырях ²⁰¹ . Постригать можно было лиц всех сословий, свободных от всех частных и общественных обязательств ²⁰² . Крестьянки незамужние и вдовы, если не имели участка в поземельном наделе, могли выходить из общества, «не испрашивая согласия оного»  ²⁰³ .

Несмотря на то что Духовный регламент запрещал постриг за вклад (п. 10 и 16 Прибавления к Духовному регламенту), из текстов указов и прошений о пострижении следует, что пострижение за вклад было правилом ²⁰⁴ . Без вклада могли быть пострижены солдатские и офицерские вдовы и дочери за заслуги перед Отечеством мужей и отцов ²⁰⁵ .

Насильственное пострижение было запрещено по законодательству Петра I ²⁰⁶ . Однако на практике в случае насильственного пострижения возрастные ограничения игнорировались.

В XVIII в. многочисленными были случаи насильственного пострижения женщин родителями, братьями и чаще всего мужьями. В архиве Синода хранится большое количество дел, связанных с насильственным пострижением женщин ²⁰⁷ . Монахиня Новодевичьего монастыря Маргарита Потемкина вместе с сестрой была пострижена в 25 лет, по ее утверждению – по принуждению отца и мачехи. В 1724 г. Синод «уволил ее из монашеского чина» и разрешил выйти замуж ²⁰⁸ .

Однако через 6 лет ее брак был расторгнут, а она была возвращена в монастырь ²⁰⁹ . Поэтому при желании постричься в монастырь замужней женщины – в таких случаях ее пострижение зачастую могло мотивироваться «неисцелимой болезнею» – назначалось расследование, призванное подтвердить болезнь и добровольность пострижения ²¹⁰ . Так, в связи с прошением жены майора Ивана Скорнякова-Писарева Авдотьи о пострижении ее в Сретенский монастырь Тверской епархии Синод приказал в Канцелярии Синода «допросить обстоятельно» ее, мужа и духовника: «Пострижения желает подлинно ль своевольно, – и не от причины ль какой, или не стерпя побой и других мужних непорядочных поступков к ней бываемых… и не с мужня принуждения то учинено». «Болезнь» должна быть освидетельствована врачом и «искусными монахинями» «Московского девичьего монастыря» ²¹¹ . Лица, участвовавшие в насильственном пострижении, наказывались ²¹² .

В то же время некоторые из женщин искали в монастыре защиту от деспотичности мужей ²¹³ . По указу императрицы Анны Иоанновны Синод распорядился на время разбирательства бракоразводного дела поселить жену князя Федора Сонцова-Засекина в Новодевичий монастырь «на сохранение» «за немилостивыми и несносными от того Сонцова ей Марфе побоями и мучении», а игуменья и монахини монастыря участвовали в освидетельствовании увечий, причиненных княгине Сонцовой ее мужем ²¹⁴ .

По екатерининской реформе было определено количество служителей для монастырей, которое было различным для мужских и женских:

В 1768 г. монастыри получили право держать служителей не по штату, а по необходимости на единожды назначенную сумму ²¹⁵ . В течение долгого времени монастырские служители представляли сословную группу. Вначале они избирались из крестьян, но затем на свои штатные места определяли своих детей. Правительство предоставляло определенные привилегии монастырским служителям.

При Александре II было прекращено назначение крестьян в монастырские служители. Они были обращены в государственных крестьян, а в монастыри и архиерейские дома стала выделяться определенная сумма денег – 307 850 руб., на которую обер-прокурор Синода должен был составить расписание, «каким духовным учреждениям и в каких размерах должно быть ассигновано пособие», и передать его в Министерство государственных имуществ ²¹⁶ .

По указу от 11 марта 1701 г. ограничивалось проживание в монастырях бельцов: в мужских монастырях разрешалось жить «одному бельцу престарелому на келью», в женских монастырях «келейницам быть белицам престарелым же», однако их количество не оговаривается ²¹⁷ . В то же время по указу от 8 июня 1701 г. в женских монастырях разрешалось жить молодым родственницам монахинь – «дочерям, племянницам и свойственницам, если им жить негде», но с условием – в случае их желания выйти замуж, «их из монастыря отпущать» ²¹⁸ .

В XVIII в. монахини в монастырях различались на «удельных» или «местных» (живущих «по окладу», получающих жалованье) и «безудельных», или «без-местных» («на собственном пропитании»). Кроме того, в монастырях проживали белицы – вкладчицы монастыря. Так, по справке, представленной Московским Никитским монастырем в Синод в 1731 г., «по окладу» в нем числилось 100 монахинь, «за окладом постриженных вкладчиц» 24 и 50 белиц ²¹⁹ , в Вознесенском монастыре в 1728 г. насчитывалось 205 монахинь, из них – 100 «удельных», 62 – «полуудельных» и 40 – «богадельных» ²²⁰ . Таким образом, терминология, определяющая различный статус как монашествующих, так и всего остального населения в монастыре, не отличалась единообразием, что относится и к более позднему времени.

В текстах описания монастырей Л. И. Денисова на 1907 г. помимо просто употребления термина «послушницы» различаются также «рясофорные послушницы» ²²¹ , «временно проживающие по обещанию» ²²² , «послушницы указные и неуказные (неприукаженные)» ²²³ , «послушницы, проживающие на испытании» ²²⁴ , «проживающие на богомолье» ²²⁵ , «трудницы» ²²⁶ , «временные» ²²⁷ , «проживающие по паспортам» ²²⁸ , «штатные и нештатные» ²²⁹ , «белицы» ²³⁰ , «пребывающие на послушании» ²³¹ . Некоторые из перечисленных терминов могли дублироваться. В описании Свято-Троицкой женской общины в Тарусском уезде даже упоминаются «рясофорные монахини» ²³² , хотя по указу от 21 июля 1804 г. Александра I запрещалось рясофоров называть монахами и принимать им новые имена ²³³ .

При императоре Николае I число послушников в мужских и женских монастырях должно было быть равным числу монахов и монахинь. Оно могло быть увеличено, но только за счет его уменьшения в других монастырях. Кроме того, в монастыри можно было принимать «независимо от положенного комплекта по человеколюбию»: в мужские – престарелых и беспомощных священнослужителей и детей неимущих священно- и церковнослужителей, в первую очередь сирот для последующей их подготовки к церковнос-лужению; в женские – беспомощных вдов и девиц духовного звания и преклонных лет и малолетних сирот и бедных для воспитания и обучения с обратным отпуском из монастыря ²³⁴ . По указу Синода 1834 г. «престарелым» считался возраст в 60 лет. Однако в указе говорится только о «престарелых» монахах ²³⁵ .

В XVIII в. женские монастыри продолжали оставаться местом ссылки опальных женщин: царицы Евдокии Лопухиной, «порушенной невесты» Петра II Екатерины Долгорукой и ее сестры и др. В монастыри ссылались за прелюбодеяние ²³⁶ , умалишенные и уголовницы ²³⁷ , за уклонение в католицизм ²³⁸ , «за показанныя противности благочестию» ²³⁹ , женщины, вышедшие второй раз замуж при живом первом муже ²⁴⁰ . В монастыри в большом количестве ссылались старообрядки. Только в 1735–1736 гг. в монастыри были разосланы вывезенные из села Ветки 1056 человек, из них женщин 830, а мужчин всего 226. По указу 4 сентября 1735 г. ветковские раскольники-мужчины посылались только в определенные мужские монастыри, а женщины как в определенные, так и в неопределенные ²⁴¹ . Игуменьи монастырей под самыми разными предлогами отказывались принимать присланных стариц. В 1721 г. игуменьи Федоровского в Переславле-Залесском и Александровского Успенского сослались на указ «всемилостивейшей государыни Екатерины Алексеевны» не принимать никого в монастыри «свыше указного числа» ²⁴² . Одной из причин отказа называлась «скудость средств» женских монастырей, которые «питались государевым жалованьем и хлебною ругою» ²⁴³ . В 1725 г. Синод отказался отослать в монастыри колодниц, так как во всех монастырях число монахинь «имеется определенное и к пропитанию их трактамент, как деньги, так и хлеб, положен уреченной без излишества». Кроме того, в женских монастырях невозможно содержать караул ²⁴⁴ . Как результат, многим женщинам, сосланным в женские монастыри, удавалось бежать ²⁴⁵ . Существовало несколько формулировок содержания ссыльных женщин в монастырях: «неисходно», «в трудах монастырских», «в тюрме под караулом» и «питаема слезным хлебом» ²⁴⁶ , «в работницы» ²⁴⁷  и т. д.

До нач. XX в. продолжалась практика содержания под епитимией как в мужских, так и женских монастырях. В Уложении о наказаниях (изд. 1866 г.) только шесть статей предусматривали подобное наказание: дети 10–14 лет, учинившие преступление, вместо ссылки в Сибирь и отдачи в исправительные арестантские роты или в работные дома могли быть отправлены в монастырь на срок от 3-х лет 4 месяцев до 5-ти лет 4-х месяцев (ст. 138); незамужние женщины, согласившиеся на похищение для вступления в брак, заключались в монастырь на время от 4-х до 8-ми месяцев (ст. 1540); за прелюбодеяние – от 4-х до 8-ми месяцев (ст. 1585); за кровосмешение – после 3-х лет и 4-х мес. или 6-ти лет и 8 месяцев в тюрьме или ссылки в Сибирь заключение в монастырь на всю жизнь «на тяжкие работы» (ст. 1593, 1594); за прелюбодеяние в таких степенях родства, «в коих по церковным правилам не воспрещено вступать в брак» – на 8 мес. (ст. 1597). Отдельные статьи Устава духовных консисторий предусматривали заключение в монастырь духовных лиц. Однако епархиальная власть и сами монастыри, особенно женские, возражали против подобной практики, но изменить сложившееся положение не удавалось ²⁴⁸ . Статистика о количестве помещенных в монастырь и их преступлениях регулярно публиковалась в отчетах обер-прокурора.

В 1850 г. Синод посчитал, что число содержащихся в российских монастырях (без девяти епархий) только светских людей (648 чел.) является чрезмерным, и предоставил епархиальной власти право часть из них освободить с тем, чтобы они проходили епитимью по месту жительства. Число содержащихся светских лиц в монастырях несколько сократилось: в 1864 г. – 266, в 1865 г. – 212, в 1866 г. – 193 чел..

Кроме того, духовных лиц в среднем ежегодно содержалось 900 чел.: с 1855 по 1859 г. – 4480, из них 3300 чел. за нетрезвость, буйство и неблагопристойное поведение. Однако за этот же период женщин из духовного сословия содержалось в монастыре всего лишь 37 чел.

Вместе с тем на практике в монастырь направляли не только за вышеперечисленные преступления, но и за те, за которые полагались «церковное покаяние или отсылка к духовному начальству для увещания и вразумления» (отступление от православной веры, неисполнение уставов Церкви, уклонение от исповеди и причащения, сожитие неженатого с незамужнею, убийство в драке, нечаянное убийство, покушение на самоубийство, жестокое обращение мужа с женой и жены с мужем, принуждение родителями детей к браку или к пострижению в монашество, «любодеяние в таких степенях родства или свойства, в коих по церковным правилам, не воспрещено вступать в брак», совращение православных в раскол). По циркулярному указу от 18 марта 1868 г. Синод обязал освободить из монастырей всех, кто содержался там помимо статей, предусмотренных Уложением о наказаниях (ст. 138, 1549, 1585, 1593, 1594, 1597) особого высочайшего повеления, и в случаях безуспешности епитимьи на месте ²⁴⁹ . Хотя Синод признавал, что монастыри предназначаются для лиц, добровольно посвятивших себя молитве, и не приспособлены для помещения в них преступников, тем не менее в своих циркулярных указах от 2 июня 1897 г., 15 декабря 1901 г. подтверждал свое лояльное отношение к существующему законодательству о наказаниях. От содержания малолетних и несовершеннолетних преступников не освобождались даже женские общины ²⁵⁰ .

Женские монастыри в XVIII в., как, впрочем, и мужские, были местом помещения безумных и сумасшедших, что вызывало протест не только самих монастырей, но и Синода. В период правления Петра II Синод в обращении к Сенату объявил, что «безумных» в женские монастыри «отсылать невозможно», так как караулить их и смотреть за ними, чтобы они не совершили самоубийства или убийства, некому. Кроме того, в монастырях нет средств на их пропитание, одежду и обувь, так как «монастыри все определенные» и «монахини питаются милостынею и рукоделием» ²⁵¹ . При Екатерине II были назначены для помещения безумных Новгородский Зеленецкий и Московский Андреевский ²⁵² . Видимо, существовал проект «о назначении для содержания безумных женского пола способного женского монастыря» ²⁵³ .

Имущественные права монашествующих мужчин и женщин не различались.

Внутренняя жизнь монастырей определяется уставами, в основном созданными авторами аскетических учений, часто основателями известных монастырей. В древнерусской рукописной традиции сохранились монастырские уставы нескольких мужских монастырей допетровской России.

Что касается женских монастырей этого периода, то исключительное место занимает глава об «инокинях» в Скитском уставе ²⁵⁴ .

Источник, в котором представлены правила жизни в женском монастыре, – это уже упомянутая Духовная грамота первой игуменьи Московского Новодевичьего монастыря Елены Девочкиной ²⁵⁵ . Правила начинают появляться с начала XIX в., и в их составлении нередко участвуют сами женщины.

В петровский же период внутренняя жизнь монастырей регламентировалась государственным законодательством. В Прибавлении к Духовному регламенту 1722 г. подробно излагаются правила жизни монахов. Отдельный раздел, посвященный женским монастырям – «О монахинях», предваряется замечанием о том, что все правила, написанные для монахов, «должно хранить и монахиням». Для женщин-монахинь вводились более строгие правила в общении с миром: всем монахиням, кроме игуменьи, запрещалось покидать монастырь, а сами монастыри всегда должны быть закрыты для посторонних. В оригинальном тексте Прибавлений к этому пункту Петр I собственноручно вписал требование, чтобы к надвратным церквам в женских монастырях были пристроены «крыльца» с улицы, а из самой церкви была сделана единственная дверь, ведущая в келью игуменьи, с тем чтобы никто не мог проникнуть в монастырь. Если в монастыре находятся мощи, к которым приходят на поклонение, то их следует перенести в надвратную церковь. В 1722 г. был разослан указ по всем епархиям о том, чтобы к надвратным церквам в девичьих монастырях пристроить лестницы с улицы ²⁵⁶ . В случае нужды прошения необходимо было подавать своим архиереям, которые с архиерейскими «доношениями» посылались в Синод ²⁵⁷ .

Однако указ о том, чтобы женские монастыри всегда были закрыты, оказался не выполним так же, как и пристройка «крылец» к надвратным церквам монастырей. Во многих провинциальных женских монастырях, отличавшихся бедностью, не только не было надвратных церквей, но зачастую отсутствовала даже ограда, как, например, в Тобольском Рождественском, в монастырях Тюмени ²⁵⁸ . Нижегородский епископ Питирим жаловался, что в епархии женские монастыри «вотчин и заводов» не имеют, а потому продают рукоделия, самостоятельно делают закупки дров и хлеба для монастыря, а пропитание имеют «по свойственникам, по знакомым людем». Если таким монастырям быть «заключенными», то они не смогут существовать. По постановлению Синода в таких монастырях для продажи рукоделий, покупки хлеба и дров, собирания овощей на монастырских огородах и выполнения других хозяйственных нужд, связанных с выходом из монастыря, необходимо было избрать стариц ²⁵⁹ . Запрещение выхода монахинь за пределы монастыря сохранялось и в последующее время.

В женских монастырях XVIII в. положение сестер в монастыре зависело от их социального происхождения и «знатности» самого монастыря. Социальные различия в среде монашества отразились в государственном законодательстве. Так, по определению Синода от 31 августа 1722 г. в монастыри были посланы мастерицы, обязанные обучать монахинь прядению. Монахини от «благородных и честных родителей» освобождались от прядения, «яко не приличнаго». Они должны были заниматься «шитьем и низанием» ²⁶⁰ . Для знатных монахинь в монастырях создавались особые материальные условия. В 1706 г. по указу императора был учрежден специальный ежегодный денежный сбор с патриарших, архиерейских и монастырских вотчин, а также с церковных крестьянских и бобыльских дворов «в Успенский девич монастырь великой государыне благородной царевне и великой княжне иноке Маргарите Алексеевне». В документах он называется «сбором в

Александрову слободу» ²⁶¹ . Даже бывшая кормилица цесаревны дочери Петра I Анны Петровны – Васса Леонтьева, став игуменьей Вологодского Успенского женского монастыря, получала денежное жалованье «по указу Ея Императорскаго Величества… против пяти онаго монастыря монахинь» и хлеба «против трех монахинь» ²⁶² . По указу императрицы Елизаветы Петровны уволенная игуменья Смоленского Вознесенского монастыря Марфа Рыдванская продолжала проживать в игуменских кельях, владеть каменным погребом с ледником, двумя садами – одним перед кельями, другим на пустоши Спасской, и в услужении у нее были три монахини и послушница. Для свидания с родственниками с разрешения епископа она могла выезжать из монастыря ²⁶³ .

Монахини Московского Вознесенского монастыря, многие из которых по своему социальному статусу принадлежали к аристократическим семьям, ознакомившись с Духовным регламентом «при собрании монахинь всех», отправили «доношение» в Синод, объявив, что отдельные пункты «ныне исполнить невозможно» (п. 19, 24, 27, 29, 31, 34). В частности, было оспорено требование Регламента (п. 19) не иметь никому служителей, так как в Вознесенском монастыре монахини без келейниц жить не могут, «понеже многия честныя», поэтому они обязуются содержать их «из собственнаго присылаемаго запасу». По поводу общей трапезы (п. 24) было высказано мнение, что многие «знатныя персоны, а именно Елена Нарышкина, Анфиса Бутурлина и другия от честных монахинь требуют повелительнаго Святейшаго Синода определения, дабы им повелено было довольствоваться присылаемым от родителей своих в келиях у себя, а не в трапезе». Из представленных в доношении расходов монастыря выходило, что, если ввести общежитие (п. 27), то расходы значительно будут увеличены, так как потребуются затраты на хозяйственные постройки и наем дополнительного числа служителей. «Из монахинь к тому служению определить некому: имеются благородныя персоны, как при родителех своих быв, труда в младости не имели, и в монастыре жившия довольно, пришли к старостям и одержими болезньми; а малородныя, которыя воспитаны при честных монахинях, из детских лет не трудившиеся, труда в поварне и хлебне понести не могут, и те определены, а именно: на крылосе, в свечней, иныя ходят на колокольню звонить и на соборех читают правило, а из них некоторыя изучилися и прядильнаго мастерства.....» В то же время в «доношении» отмечается, что, «ежели указом Его Императорскаго Величества. сбор денег с губернских вотчин отдан будет (монастырю. –  Е. Е .), то мочно теми всеми деньгами общество (общежитие. –  Е. Е.)  содержать». Монахини высказались и против того, чтобы «по селом» не посылать монахов (п. 31), так как если посельских монахинь «из сел уволить, то в собрании хлеба и в присмотре молока ничего не будет». Вызвал возражение п. 29, запрещающий держать в монастыре чужие деньги и вещи, за исключением книг. Оно было обосновано тем, что у многих монахинь – «благородных персон» – хранятся «пожитки в сундуках от сродников», посланных Его Императорским Величеством на службу. Не согласились монахини с п. 34, запрещающим вход в монастырь «мужским персонам», так как приходят для «свидания сродники к честным и к знатным монахиням, приехав из армии, знатные офицеры», а «гостиной кельи» в монастыре нет. О пунктах Прибавления к Духовному регламенту, посвященных специально монахиням, в доношении сестер монастыря ничего не говорится. Синод частично удовлетворил требования монахинь «знатного» монастыря, однако потребовал ввести общую трапезу по примеру «общежительных Новодевича и Александро-Слободскаго монастырей, с которыми. о всех обстоятельствах и поведениях обыкновенное сношение иметь..вернуть отданные на хранение вещи, по селам монахинь не посылать, а для встреч с родственниками использовать трапезную ²⁶⁴ . В конечном счете, при Петре II общежитие в Вознесенском монастыре было отменено. Причем одними из причин его отмены названы большие расходы и вынужденная эксплуатация крестьян: «А ныне тою общиною монастырские крестьяне весьма отягощены, понеже из оных вотчин живут в монастыре дровосеки, також и профосы, и за них берутся деньги, и многие с подмосковных вотчин, для возки дров и бревен, подводы работают непрестанно, а напред сего, как общины. в монастыре не было, тех тягостей крестьяне не претерпевали» ²⁶⁵ .

Управление монастырем.Если настоятель мужского монастыря в зависимости от его знатности мог иметь звание архимандрита, игумена или строителя, то настоятельница любого женского монастыря имела звание игуменьи. В редких случаях – строительница. По Духовному регламенту настоятель монастыря избирался «советом братии», согласуя выбор с епископом. Это правило относилось и к женским монастырям ²⁶⁶ . Несколько ранее по приговору Синода в монастырях московских и бывшей патриаршей области «без указу Синода» в архимандриты и игумены посвящать запрещалось и «в знатные девичьи монастыри во игуменьи» также запрещалось производить ²⁶⁷ .

В XVIII в. в монастырях игуменьи избирались сестрами монастыря, затем утверждались епархиальными архиереями. В 1758 г. монахини Московского Алексеевского монастыря «по общему всех того монастыря согласию», не имея «ис сестер никого достойной за престарелостью», «избрали» соборную монахиню Ольгу Елисееву, дочь Поддубенскую, из Московского Вознесенского монастыря ²⁶⁸ . В этом же году сестры Перемышльского Рождественского женского монастыря написали прошение епископу Сарскому и Подонскому Тимофею с просьбой определить в игуменьи монастыря монахиню Московского Алексеевского монастыря Веру ²⁶⁹ .

По церковной реформе Екатерины II во главе мужских монастырей 1-го и 2-го классов стояли архимандриты, 3-го класса – игумены, женских монастырей всех трех классов – игуменьи. Именной указ от 15 июля 1778 г. требовал от епархиальных архиереев подтвердить, «чтобы в игуменьи производимы непременно таковые искусные и разумные монахини, которыя бы в тех монастырях всякое благочиние и порядок наблюдать могли» ²⁷⁰ .

Циркулярный указ Синода от 20 марта 1862 г. определил порядок избрания настоятелей и настоятельниц, который был различным в общежительных и особножительных монастырях. В общежительных – они должны избираться из числа монашествующих того же монастыря или, по необходимости, из другого, но также общежительного, на собрании всех монашествующих и в присутствии благочинного или другого представителя епархиального архиерея. В случае отсутствия единогласного голосования епархиальный архиерей на усмотрение Синода может предложить своего кандидата, но также из общежительного монастыря. В особножительных монастырях настоятель или настоятельница должны назначаться преосвященным и утверждаться Синодом ²⁷¹ . Назначение в настоятели ставропигиальных монастырей и лавр зависело от Синода ²⁷² .

В первой половине XVIII в. известны случаи управления монастырем светской властью. По высочайшему повелению Московским Вознесенским монастырем 8 ноября 1733 г. было поручено управлять капитану Семеновского полка Ланскому, а потом, 12 октября 1734 г. – капитану Ладыгину, так как игуменья Евсталия была арестована по обвинению в злоупотреблении монастырскими доходами ²⁷³ . Как уже упоминалось, по царскому указу после подавления стрелецкого бунта Новодевичий монастырь был отдан в ведомство Преображенского приказа и только в 1721 г. – Синода ²⁷⁴ .

В отличие от петровского времени реформа Екатерины II не определяла внутреннее устройство монастыря. Общежительный или особножительный монастырь – зависело от самого монастыря. Однако законодательство Екатерины все же настаивало на устройстве в штатных монастырях общей трапезы ²⁷⁵ . Важно также отметить, что при публикации штатов монастырей всех трех классов особое место среди первоклассных женских монастырей занял Успенский женский монастырь в Александровской слободе как единственный монастырь, в котором сохранялось общежитие. Так как этот монастырь был отмечен как имеющий «общество» в специальном примечании (прим. 7), можно предположить, что на момент издания штатов в большинстве монастырей общежития не существовало.

При императоре Павле в указе от 17 марта 1799 г. говорилось о необходимости в каждой епархии завести «хотя бы по одному общежительному монастырю» и «об имении в мужских монастырях общей трапезы» ²⁷⁶ . Однако об общей трапезе в женских монастырях в указе ничего не сказано.

24 марта 1799 г. был издан указ о создании института благочинных ²⁷⁷ , а в 1828 г. составлена Инструкция благочинным монастырей, по которой благочинный избирался из монастырских настоятелей епархиальным архиереем для надзора за монастырями и монашествующими («богослужение, благочиние, нравственность и хозяйство»). Последний раздел Инструкции – «О надзоре за женскими монастырями». В нем отмечается, что в надзоре за женскими монастырями соблюдаются «вышеозначенные» правила, «сколько позволяют обстоятельства сих монастырей» (§ 39). Он поручался благочинному монастырей мужских, однако если женский монастырь в епархии один, то может быть избрана и поставлена «смотрительница благочиния» из игуменьи или же из старших сестер монастыря (§ 38). С тем чтобы ограничить выход из монастыря, в штатных женских монастырях необходимо учредить «общие трапезы» (§ 40). Требовалось также, чтобы живущие в женских монастырях, в том числе и «не определенные указом», носили одежду черного цвета, и чтобы она «как можно менее» отличалась от монашеской или послушнической (§ 41). Инструкция запрещала использовать в услужении лиц другого пола, «как иногда замечено было у вступающих в монастырь из дворянства». Вступающие в монастырь должны оставить все обычаи светской жизни, «несообразные с простотою, безмолвием и смирением, свойственными жизни монастырской» (§ 42). В примечаниях к параграфу повторялись отдельные статьи Духовного регламента: жене от мужа поступать в монастырь не иначе как с согласия мужа и в возрасте более 50–60 лет (ст. 5); дочерей без согласия родителей и малолетних в монашество принимать не следует (ст. 6, 9); при выезде в другую губернию необходимо иметь паспорт от епископа (ст. 32); гостей без благословения настоятельницы не принимать (ст. 20); одежда на монахинях должна быть одинаковая (ст. 25); монахиням на крестные ходы и на праздники в мужские монастыри и в приходские церкви не ходить (ст. 31); в церкви стоять отдельно от остального народа (ст. 43); если девица решит выйти замуж, то следует отпустить ее из монастыря (ст. 43). Нельзя постригать женщин моложе 40 лет по указу Синода от 8 июня 1701 г. ²⁷⁸

В результате екатерининской реформы и отсутствия общежития в штатных монастырях, как альтернатива штатным монастырям стали стихийно, без санкции государственной власти, возникать женские общины, жизнь в которых была организована по общежительному монастырскому уставу. Внутренняя жизнь многих общин строилась под руководством старцев. Так, в Дивеевской Казанской общине сестры жили по уставу Саровской пустыни, а для Мельничной устав был составлен Серафимом Саровским. Жизнь в Арзамасской Алексеевской общине была организована под руководством старца Феодора Ушакова, в Троице-Одигитриевской – Зосимы Верховского и т. д. В 1822 г. митрополитом Филаретом были составлены правила для Аносинского общежития, которые затем были рекомендованы при учреждении Спасо-Бородинского, Троице-Одигитриевского и Ковыляевской общины-богадельни в имении княжны Бибарсовой Пензенской епархии ²⁷⁹ . Однако сохранившиеся редакции этих правил по своему тексту значительно отличаются друг от друга. В 1845 г. были составлены правила для общин Нижегородской епархии, которым впоследствии должны были подчиняться все вновь основанные общины, в том числе и в других епархиях: Тихоновская Богородицкая община в г. Кирсановке Тамбовской епархии ²⁸⁰ ; женская община в г. Бузулуке Оренбургской епархии под наименованием Тихвинской Богородской ²⁸¹ ; в г. Кадоме при Дмитриевской церкви Тамбовской епархии; при ц. с. Сезенова Тамбовской еп.; в с. Абабкове Нижегородской епархии; Нижнеломовская в Пензенской епархии ²⁸²  (втор. пол. 1840-х гг.); Самарская Иверская женская община (1850–1855) и т. д. ²⁸³

Как показало изучение найденных в архивах текстов уставов, вновь организованные общины часто сами выбирали один из уже существующих уставов. Так, Челябинская Одигитриевская община (учреждены в 1853 г.) приняла устав Троице-Одигитриевской общины Московской епархии, хотя первоначально предполагалось принять устав Спасо-Бородинского монастыря ²⁸⁴ . Этот же устав был принят в восстановленном Ивановском монастыре, но в новой редакции.

Составлением уставов в основном занимались митрополиты, епархиальные архиереи: для Петербургского Воскресенского монастыря – митрополит Новгородский и Петербургский Антоний ²⁸⁵ . В 1856 г. был составлен общежительный устав Рязанским архиепископом Гавриилом для Рязанского Казанского монастыря и отослан игуменье ²⁸⁶ . Иногда уставы утверждались в Синоде. В составлении уставов нередко участвовали особы, ставшие затем настоятельницами общин: княгиня Е. Н. Мещерская, учреждая общину, составила правила ²⁸⁷ . Для Красностокского монастыря Гродненской епархии устав был составлен игуменьей Еленой ²⁸⁸ .

Общежительными являлись и все вновь образованные монастыри. В 1807 г. был основан Екатеринбургский Новотихвинский общежительный монастырь, в котором был принят устав Саровской пустыни ²⁸⁹ . Причем некоторые из общин не спешили становиться монастырями. Так, в документах, связанных с признанием Арзамасской Алексеевской общины, сообщается о том, что община «образует из себя как бы монастырь, которым, однако же, начальница оной с сестрами быть… не изъявляет, так как общество в оной привыкло жить в уединении, между собою в равенстве, без различия званий. имеют в понесении общих трудов согласие, и в прочих общежительных потребностях оказывают безропотное и молчаливое терпение, что в том случае, ежели община сия введена будет в виде классного монастыря, искоренится и, наконец, совершенно разрушится» ²⁹⁰ .

В 1844 г. по инициативе Николая II был восстановлен Воскресенский монастырь в Петербурге, устав для которого было поручено написать митрополиту Новгородскому Антонию ²⁹¹ .

В связи с ростом благотворительной деятельности монастырей появляются уставы, в которых имеются разделы, или создаются отдельные правила, регулирующие воспитательную или какую-либо другую благотворительную или просветительскую деятельность сестер монастыря как внутри, так и за его пределами. К таким относится устав Одесского Михаило-Архангельского монастыря, составленный преосвященным Одесским и Херсонским Гавриилом. В 60-е гг. XIX в. появляются правила, составленные для больничных сестер Ивановского монастыря, правила для монахинь, работающих в тюремных больницах, и т. д.

В начале XIX в. некоторые из штатных необщежительных монастырей стали постепенно вводить общежитие.

Общежитие в штатных монастырях могло вводиться только с разрешения Синода, для чего епархиальный архиерей должен был представить в Синод сведения о том, «на каких основаниях должно сие существовать и какие имеются способы содержания». В 1837–1840 гг. по указу Синода было приостановлено введение общежития в Пензенском монастыре, так как оно было учреждено по инициативе пензенского епископа Амвросия, без разрешения Синода ²⁹² .

В 1806 г. общежитие было учреждено в Нижегородском Крестовоздвиженском женском монастыре. В прошении игуменьи Дорофеи, с тем чтобы общежитие не нарушалось, было предложено: настоятельниц избирать только среди «сестер общежительных»; без согласия сестер никого не определять в монастырь, и особенно тех, кто не согласен с общежительным уставом; штатные суммы соединить с теми, которые монастырь получает от рукоделий; увеличить число монахинь на 15 чел. Синод согласился с учреждением общежития. А. Н. Голицын представил доклад императору, который одобрил представление Синода, а императрица передала 500 руб. монастырю ²⁹³ .

Первая ступень этого процесса – введение общей трапезы. В 1840 г. была введена общая трапеза в Хотьковом монастыре, но только для 180 чел. – монахинь и тех белиц, которые исполняли различные монастырские послушания и занимались рукоделием ²⁹⁴ . В 1856 г. московский митрополит Филарет высказал пожелание преобразовать Хотьковский монастырь полностью в общежительный ²⁹⁵ . Только в 1870 г. общая трапеза была введена для всех обитательниц монастыря. Для 50 из них была устроена богадельная трапеза ²⁹⁶ . Кроме того, к концу 1870-х не только трапеза, но и отопление, одежда, обувь и пр. безвозмездно стали предоставляться всем сестрам, «кои несут труд общежительного устава». В монастыре на этот момент насчитывалось 370 сестер, из них монахинь 30 и 24 послушницы. По штату было положено 27 монахинь и 27 послушниц. Из казны на содержание монастыря отпускалось всего 338 руб. 11 коп., в то время как доходность монастыря увеличилась до 35 000 руб. в год. Указом духовной консистории по просьбе игуменьи монастыря Варсанофии штат монастыря был увеличен до 120 человек – 60 монахинь и 60 послушниц ²⁹⁷ .

До введения общежития в Хотьковом монастыре основным занятием сестер были пряжа тонких ниток и плетение кружев, украшение икон фольгой и бисером для продажи богомольцам. С введением общежития деятельность монастыря расширилась: сестры продолжали заниматься рукоделием (украшение икон фольгой и бисером, оклеивание картин, изготовление картонных и стеклянных коробочек, изготовление поясов с молитвами, мячиков, вышивание гладью, шитье монастырской одежды и обуви для сестер и т. д.), были открыты иконописная и золотошвейная мастерские, монахини обучали детей грамоте, сестры трудились в поварне, хлебной, трапезной, странноприимном доме, больнице и на скотном дворе и занимались земледелием – выращивали рожь и овес. Однако для того, чтобы вспахать землю и скосить траву, использовался наемный труд крестьян ²⁹⁸ .

В 1861 г. была введена общая трапеза в Рязанском Казанском монастыре на средства московского купца С. А. Живаго, но только для 25 бедных сестер «по усмотрению настоятельницы» ²⁹⁹ .

Указ 20 марта 1862 г., посвященный избранию настоятелей и настоятельниц, обращал внимание на различия между общежительными и особножительными монастырями, подчеркивал большее соответствие общежительных монастырей нестяжательности, их значение и большую пользу для Церкви ³⁰⁰ . Тип монастыря не зависел от того, был он штатный или нет ³⁰¹ .

В этом же указе отмечалось, что, так как только «некоторые общежительные монастыри имеют свои утвержденные уставы, а другие, не имея их, по преданию сохраняют некоторыя благочестивыя и назидательныя учреждения, особенно им принадлежащия, то, дабы охранить сии учреждения от произвольных изменений, предоставить епархиальным преосвященным сделать распоряжение, чтобы каждый настоятель особыя правила и обычаи своего монастыря, поверив точность предания старейшими из братий, описал обстоятельно и за подписью своею и старшей братии представил Преосвященному на разсмотрение и утверждение, для неизменнаго сохранения» ³⁰² .

По циркулярному указу Синода от 25 мая 1869 г. была разослана «записка» о введении общежития во всех мужских монастырях, кроме архиерейских домов. В женских монастырях предлагалось ввести общежитие только там, где есть «особыя средства к устроению и содержанию общей трапезы, что весьма редко», так как во многих женских монастырях монахини существуют за счет своего рукоделия и милостыни. Запрещение выхода из монастыря, что следует в связи с учреждением общежития, может лишить их средств к существованию и грозит им исчезновением ³⁰³ .

Но и в мужских монастырях общежитие вводилось с большим трудом. В Московской духовной консистории в 1870 г. из 13 штатных монастырей только шесть высказали намерение ввести общежитие. Пять отказались в основном по причине отсутствия необходимых материальных средств и два высказали желание ввести общежитие, но также назвали причины, затрудняющие его введение: в Савво-Сторожевском – недостаток средств, Богоявленский – стеснен торговыми и жилыми строениями ³⁰⁴ .

К 1877 г. в Московской епархии существовало 15 общежительных монастырей: 10 мужских и 5 женских ³⁰⁵ . Архимандрит Николо-Угрешского монастыря Пимен в 1877 г. писал: «Нельзя не прославить Бога, что благословение его опочило над обителями женскими, паче чем над мужскими» ³⁰⁶ .

За 1903–1904 гг. пять женских монастырей были обращены в общежительные (Тульский Успенский, Петровский Николаевский, Далматовский Успенский Шадринского уезда, Жатобинский Свято-Онуфриевский, Оршанский Покровский) и только два мужских ³⁰⁷ .

Однако до конца XIX – начала XX в. сохранилось мнение о штатных монастырях как особножительных. В связи с чем в периодической печати и даже в отчете обер-прокурора Синода за 1899 г. давались объяснения о том, что «наименование обители штатной или нештатной не служит признаком общежительности или необщежительности. Об обращении особножительного монастыря в общежительный необходимо сообщать в Синод» ³⁰⁸ .

В отчете обер-прокурора за 1903–1904 гг. было отмечено, что в этот период заметен упадок «истинного монашества» в мужских монастырях (праздность, нетрезвость и т. д.), в то время как «женские обители процветают и являют мирянам пример богобоязненной смиренной, трудолюбивой и чистой христианской жизни», особенно на окраинах (Москвинская Успенская на Кавказе, Красностокская, Березвечская, Леснинская, Вировская, Теолинская) ³⁰⁹ .

На съезде представителей монашества 5–13 июля 1910 г. в Троице-Сергиевой лавре были приняты указы, в которых перечислялись меры для возвышения жизни монашествующих и преодоления различного рода недостатков, причем для мужских и женских монастырей они были разными. Для мужских монастырей: пьянство, употребление табака, отлучки из монастыря, переходы из одного монастыря в другой, ношение монашеской одежды «самозванно» ³¹⁰ . Для женских монастырей:

1) частые переходы послушниц из одного монастыря в другой, причиной которых является невоспитанность сестер в монастырском послушании – при малейшем сделанном им замечании со стороны настоятельницы или старицы вместо «смиренного сознания своей погрешности» оставляют монастырь. В то же время некоторые настоятельницы монастырей «завлекают» сестер обещаниями «всяких благ, льгот, преимуществ в своих обителях»;

2) в женских монастырях сестры увлекаются добыванием себе средств, отдаваясь разным рукоделиям и другим занятиям, уклоняясь от посещения богослужений. При этом добытые средства употребляют на приобретение дорогой обстановки для кельи, ее украшение, одежду и т. п.;

3) настоятельницы монастырей, принимая для черной работы сестер из крестьянского сословия, не заботятся об их духовно-нравственном просвещении и воспитании. Поступая в монастырь «не по внутреннему влечению к иночеству, а ради спокойной и обеспеченной жизни», они не знают основных правил монастырской жизни и необходимых молитв;

4) инокини высокого аскетического настроения испытывают неудовлетворение, вынужденные жить в многолюдных общежитиях «за неимением скитов» ³¹¹ .

Для искоренения перечисленных недостатков Синод определил: настоятельницы обязаны при приеме в монастырь требовать не только свидетельства о личности, но и рекомендации духовного отца или приходского причта или от начальства монастыря, в котором раньше пребывала, о благонадежности и наклонности к монашескому образу жизни; следить за тем, чтобы все сестры монастыря являлись к церковному богослужению (исключение допускается в случае болезни и важности послушания); следить за тем, чтобы в обстановке келий и в одежде не было никаких украшений и роскоши (в том числе на собственном примере); заботиться о просвещении простых сестер, для чего необходимо организовывать беседы и чтения, заводить школы по типу церковно-приходских «с программою применительно к особым задачам монастырской жизни». Для инокинь, ищущих высших аскетических подвигов, рекомендуется устраивать невдалеке от монастыря скиты, чтобы они, освобожденные от житейских попечений, могли подвизаться в безмолвии и уединении.

Кроме того, епархиальные преосвященные должны принять меры к тому, чтобы во всех женских монастырях было введено общежитие; произвести тщательное обследование быта, хозяйства и капиталов женских монастырей; донести Синоду запретить отправлять сборщиц ввиду «их крайне тягостного положения».

Таким образом, если в XVIII в. женские монастыри в основном были необщежительными, то в XIX в. постепенно все большее количество монастырей переходило на общежительный устав. Кроме того, практически все общины и вновь основанные монастыри также принимали общежительный устав. Причем некоторые из общин не спешили становиться монастырями, боясь, что это разрушит сложившиеся в общине духовные традиции. Несмотря на то что государственная власть рекомендовала вводить общежительный устав в основном мужским монастырям, в начале XX в. общежительных монастырей среди женских было больше, чем мужских. В XIX в. начали создаваться уставы для женских монастырей и общин. На настоящий момент выявлено и подготовлено к изданию 20 уставов и правил, написанных для монашествующих женщин.

Влияние на женское монашество со стороны старцев стало отличительной особенностью его развития в конце XVIII- XIX в. И. Смолич справедливо писал, что забота старцев о женских душах, их покровительство и духовное, и материальное женским монастырям – это «особая глава в истории русского старчества» ³¹² . Много женских общин и монастырей Нижегородской губернии связано с именами старцев Саровской пустыни и Санаксарского монастыря: о. Пахомия, о. Серафима, о. Феодора (Ушакова) и др. Под духовным руководством и покровительством оптинских старцев находились многие женские общины и монастыри: Белевский монастырь (в 37 верстах от Оптиной пустыни), Каширский монастырь Св. Никиты (основан как община в 1815 г., преобразован в монастырь в 1884 г.). Старец Амвросий духовно окормлял Казанскую Шамординскую общину и Горскую пустынь, старец Варнава Гефсиманский (род. в 30-е гг. XIX в. – ск. в 1906 г.) – основанный им Выксунский женский монастырь и т. д. Во многом благодаря именно женскому монашеству сохранялись и развивались духовные традиции знаменитых старцев этого периода.

При этом необходимо обратить внимание на активную роль самих женщин, и прежде всего, женщин-строительниц, основательниц женских общежитий в этот период – период после реформы 1764 г., которые зачастую сами выбирали, под чьим духовным руководством им находиться. Кстати сказать, традиция избрания духовника монахинями существовала и в XVIII в., несмотря на то что по Духовному регламенту духовником женского монастыря должен быть пожилой женатый священник. На практике духовник монастыря мог избираться монахинями из числа иеромонахов мужского монастыря, который затем утверждался Синодом ³¹³ .

В XIX в. известны случаи, когда в женском монастыре было одновременно два духовника. По воспоминаниям архимандрита Угрешского монастыря Пимена, весьма многочисленная пустынь Борисовка Курской губернии была разделена на «два старчества: одна половина, в том числе настоятельница, находилась под старчеством о. Леонида Оптинского, а другая была под духовным руководством Филарета, старца Глинской пустыни, и обоим старцам было немалое затруднение умиротворить обе стороны, но при всем их старании они не могли достигнуть того, чтобы единомыслие утвердилось в монастыре» ³¹⁴ .

Как уже отмечалось выше, в рассматриваемый период активно начинают появляться различного рода правила и уставы женских общин и монастырей, в том числе написанные под влиянием старцев Саровской пустыни, прежде всего Серафима Саровского, старца Санаксарского монастыря Феодора Ушакова, и им же были составлены правила, в Троице-Одигитриевской – Зосимы Верховского и т. д. Эти правила могли передаваться от одной общины к другой, но с определенными изменениями.

В последней работе, посвященной монастырям, связанным с именем Серафима Саровского, О. Буковой названы 10 монастырей Нижегородской епархии. Однако необходимо заметить, что не все эти общины и монастыри в одинаковой степени были связаны с именем Серафима Саровского. Во-первых, не все общины и монастыри, основанные по преданию с благословения Серафима Саровского, могут быть отнесены к его духовной традиции. Тем более что некоторые из преданий требуют дополнительного изучения. Во-вторых, не все следовали правилам, созданным Серафимом Саровским. В разных общинах и монастырях они претерпевали изменения и могли использоваться лишь частично. В основном общины следовали молитвенным правилам, иногда внося в них некоторые изменения.

Так, в Ардатовской Покровской общине, по сведениям ее начальницы в 1843 г., Евдокии Андреевой, соблюдались молитвенные правила Серафима Саровского. Однако «кроме обыкновенных вечерних молитв св. Макария, Исаака Сирина, Стефана Фивейскаго и Св. Златоустаго, каждодневно так они читают помянник с поклоны и умственныя молитвы с положением поклонов же. Во все четыре поста в году каждая из сестер исповедуется и причащается пречистых таин, в праздичные и воскресные дни ходят на молитву в собор или в Ильинскую церковь, когда там служат ранние обедни все без исключения, кроме остающихся для исправления необходимых потребностей. Сверх правила в праздничныя дни в вечернее время читается

Параклис, канон Одигитрии из акафиста сладчайшему Иисусу и Божьей Матери» ³¹⁵ .

О Зеленогорской женской общине, основанной по преданию Серафимом Саровским, в рапорте, написанном ее начальницей для Нижегородской духовной консистории 27 сентября 1841 г., сообщалось, что правила общины состоят «частию из правил, совершаемых в Саровской пустыни, переданных иеромонахом Илларионом, частию из правил, соблюдаемых в Алексеевской Арзамасской женской общине» ³¹⁶ . Известно, что правила Алексеевской Арзамасской женской общины были составлены старцем Феодором Ушаковым из Санаксарской пустыни ³¹⁷ . Существуют также правила для Зеленогорской общины, написанные иеромонахом Высокогорской пустыни Нижегородской епархии Дамаскиным в 1843–1845 гг. ³¹⁸

Считается, что после объединения Дивеевская община приняла устав Серафима Саровского. В РГИА сохранилось объяснение 1843 г. начальницы уже объединенной Дивеевской общины Ирины Прокопьевны Кочеуловой, в котором она представила правила возглавляемой ею общины. Приведенные ею правила, в отличие от правил, присланных начальницей Арзамасской Алексеевской общины, практически не содержат дисциплинарных норм. При этом она заметила, что «при первоначальнице сей общины, когда еще оная состояла в двух частях, руководствовались правилами теми самыми, коими руководствуется Саровская пустынь, а по кончине ее и по соединении двух сторон в одну – приняты правила, преданные устно упокойным отцем Серафимом, иеромонахом Саровские пустыни». При этом так называемый «Устав о жизни» (т. е. дисциплинарный) принят тот же самый, «коим руководствуется Саровская пустынь, с небольшим исключением в качестве пищи состоящих – в среду, и пятницу и понедельник трапеза поставляется единожды днем как в св. четыредесятницу» ³¹⁹ , а не тот, который существовал в Мельничьей девичьей общине.

Очень важно отметить, что сам Серафим Саровский не стремился ломать уже существующие традиции, в частности те правила, которые были заложены основательницей Дивеевской Казанской общины Александрой Мельгуновой, а именно – соблюдение устава Саровской пустыни.

О. Василий Садовский в своих воспоминаниях и Н. Мотовилов в своих записках писали, что Серафим основал новую общину по указанию Царицы Небесной, которая сказала ему «оставить Ксению с сестрами» и в селе Дивеево устроить новую обитель, взяв из общины Ксении восемь сестер, и Сама дала устав новый, который «нигде до того времени ни в какой обители еще не существовавший» – принимать в нее только девиц ³²⁰ . Таким образом, так как о. Серафим «неоднократно пробовал убедить матушку Ксению Михайловну оставить непосильный для женской немощи устав Саровской пустыни......однако не мог

убедить», он создал новую девичью Мельничную общину, которой дал новый устав. Он касается не только молитвенного правила, но и дисциплинарных правил, сохранившихся в передаче Н. Мотовилова, о. Василия Садовского, некоторых сестер. Следует сразу оговорить, что не все они абсолютно совпадают, но отдельные из них повторяются во всех источниках. Таких правил можно насчитать 19. Для Серафима Саровского принципиальное значение имело разделение общины на вдовью и девическую.

В созданную им новую общину о. Серафим принимал только девушек в отличие от «старой церковной обители матушки Александры, куда благославлял принимать всех, и вдов, и девиц». О. Серафим объяснял это разделение, тем, что «как мать Александра была вдовица… то у ней все и вдовы, и девицы будут жить в обители. а у меня, убогаго Серафима, как и сам я девственник… будут жить… одне лишь девы» ³²¹ . Старец замечал также, что в супружеской жизни женщина часто приобретает такую настойчивость в характере, упрямство, которое трудно после исцелить. Поэтому девушки более способны к послушанию, чем женщины. Кроме того, воспоминания жен, «проведших несколько лет приятной жизни в замужестве, могли передавать о том девицам, действуя разрушительно на мирное состояние духа, столь необходимое для точного соблюдения духовных обетов». Бывшие же в замужестве несчастными своими рассказами о бедствиях бросали бы несправедливо мрачную тень на брачное состояние. «В общежительной обители, – говорил преподобный, – легче справиться с семью девами, чем с одной вдовою» ³²² .

Преподобный Серафим Саровский «приказывал» о. Василию Садовскому «быть всегда сколь возможно снисходительнее на исповеди». Он говорил: «Помни, ты только свидетель, батюшка, судит же Бог! А чего, чего, каких только страшных грехов, аще и изрещи невозможно, прощал нам всещедрый Господь и Спаситель наш! Где же нам, человекам, судить человеки! Мы лишь свидетели, свидетели, батюшка; всегда это помни, – одни лишь только свидетели, батюшка!» ³²³ . В то время запрещалось прекословить в храме служащему священнику. «И даже как бы незаслуженно ни оскорбил священник, все перенесть молча, смиренно, лишь поклонившись ему» ³²⁴ .

Особое значение Серафим Саровский придавал послушанию: «послушание и полное отсечение своей воли, вследствие неисполнения которых возник первородный грех ветхаго Адама. бойся оскорблять начальников; повинуйтесь начальнице, как самой Матери Божьей! Не послушаетесь – Бог Вас накажет!» ³²⁵ .

При этом все начальственные должности – настоятельницы, казначеи, благочинной и даже старших по послушаниям, «не говоря уже о церковных и клиросных и псалтирных послушаниях», должны занимать одни девицы» ³²⁶ .

Никто из них не должен быть из другого монастыря, а «всегда из сестер же обители своей» ³²⁷ .

Следовало исповедоваться и приобщаться во все посты и двунадесятые праздники ³²⁸ .

Сестрам разрешалось кушать, «не стесняясь, когда и сколько угодно, хотя бы даже и ночью». По воспоминаниям одной из сестер (Ксении Васильевны Путковой), «не приказывал батюшка изнурять себя непосильными ныне подвигами поста» и «приказывал всегда быть не только сытой и кушать вволю, но и на труды брать с собою хлеба… Даже на ночь под подушку приказывал он класть хлеба». Кроме того, он строго запрещал когда-либо и кому-либо отказывать в хлебе. Так он не смог простить сестру, несшую послушание в трапезе, которая, подчиняясь начальнице Казанской общины Ксении Михайловне Кочеуловой, ограничивала сестер в еде ³²⁹ .

Сестрам запрещалось жить в одиночку, быть одной в келье и в дороге ³³⁰ .

Запрещалось торговаться из-за церковных вещей, так как «все лишнее от церкви никогда не пропадет. Сам Господь видит и знает, и все возвратит» ³³¹ .

Запрещалось отлучаться из обители «за сборами», «а занимались бы хлебопашеством да огородами» и «все бы своими руками делали бы, об стяжании не

заботясь» ³³² .

Не дозволялось непостриженным сестрам входить в алтарь ³³³ .

Пречистую от литургии должна носить в трапезу служившая за литургией пономарка ³³⁴ .

Запрещалось разговаривать в алтаре ³³⁵ .

Никогда ничего не брать церковного ³³⁶ .

Преподобный Серафим заповедывал «не смущаться и не огорчаться малым молением или невозможностью исполнить все, монашеству положенное», при выполнении какого-либо послушания. «Но 200 поясных поклонов Спасителю, Богоматери, как бы то ни было, каждодневно исполнять обязательно» ³³⁷ .

«При освящении храмов неопустительно всегда 40 дней (6 недель) служить в нем все службы» ³³⁸ .

Сор из храма Божия либо сжигать в пещи, или бросить в реку проточной воды, или выбрасывать в особое, не общее сорное место. Мыть церковное также следует в проточной воде или в специальной посуде и сливать воду в особое, специально уготованное место ³³⁹ .

Благословляя о. Василия (Садовского) на службу в обители, Серафим Саровский завещал «не ради чего и не ради кого-либо, ни под каким видом, как бы благовидны ни казались предлоги и причины к тому, никого не допускать распоряжаться обителью, никому не дозволяя в нее вмешиваться. Не только из светских лиц, будь то мужского, либо женскаго пола, безразлично, но даже и духовных не своей общины лиц». Про себя он говорил, хотя он называется отцом для них, все, что он делал, делал по воле Царицы Небесной ³⁴⁰ .

Помимо повседневного правила, данного новой обители, и отличного от того, которое исполняли в Казанской церковной общине по примеру Саровской пустыни, общине о. Серафим заповедал, чтобы вечно, неугасимо горела свеча перед местной иконой Спасителя в верхней, Рождества Христова церкви и вечно неугасимая же лампада у храмовой иконы Рождества Богоматери, в нижней, Рождества Богородицы церкви. Он также завещал на вечные времена читать денно и нощно неугасимую Псалтирь по усопшим, начиная с царских родов, иерархов православной церкви, благотворителей обители и кончая всеми просящими молитв о себе и присных своих. Кроме того, по воскресным дням, перед литургией служить Параклис Божьей Матери, весь нараспев, по ноте, оба канона попеременно, как в Саровской пустыни. Но при этом чтение акафиста не было обязательным, «дабы этим самым не наложить тяжести и лишняго греха на чью-либо душу» ³⁴¹ .

В результате юридического признания в 1842 г. Дивеевских общин Синодом была нарушена одна из самых важных заповедей Серафима Саровского – деление общин на вдовью и девическую. Следует сказать, что выделение девической общины восходит к традиции раннехристианских женских общин. Древнехристианское аскетическое учение II-III вв. определяло девство как подвиг, который занимал второе место после мученичества (св. Киприан Карфагенский ³⁴² , св. Мефодий «Пир десяти дев» ³⁴³ ). св. Мефодий определял «девство» как целомудрие, воздержание ума, сердца и души, аскетизм, мученичество. Сочинение «Пир десяти дев» было задумано «как наставление в вере и в христианских добродетелях, адресованное общине дев, которые принесли обеты воздержания и чистоты». Характерно, что в сочинениях III в. речь идет преимущественно о девственницах и в значительно меньшей степени о девственниках. Этот факт является свидетельством того, что женское монашество в своем «утробном развитии» опережало мужское ³⁴⁴ .

Антоний Великий, перед тем как уединиться (уйти к анахорету-старцу), поручил сестру на воспитание «известным и верным девственницам» – вероятно, подразумевается небольшая община их, очень близкий прообраз женских монастырей ³⁴⁵ .

Эта традиция имела место и в России. Осуществляя духовное руководство обителью – Суздальским Ризоположенским монастырем – Евфросиния Суздальская разделила ее на две половины. В одной постригались только девицы, в другой – «жены мужатицы и вдовья». Для последних был построен особый храм Св. Троицы. С его постройкой образовались два монастыря, монахиням которых запрещалось общаться друг с другом ³⁴⁶ . Упоминание о разделении монастыря в житии Евфросинии Суздальской, датируемом XVI в., свидетельствует о том, что подобная традиция могла существовать как в XII в., так и в более позднее время.

В синодальный период же эта традиция могла приобрести особую актуальность в связи с тем, что Духовный регламент запрещал пострижение женщин моложе 50–60 лет, тем самым превращая женские монастыри в богадельни. Это возрастное ограничение пострижения женщин в монастырь в сочетании с тем, что в результате екатерининской реформы женских монастырей было упразднено больше, чем мужских, привело к появлению многочисленных женских общин и тайным постригам ³⁴⁷ .

В Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря неоднократно встречается наставление Серафима Саровского «не просить монастыря», а жить общиной, «как Алексеевские в Арзамасе» ³⁴⁸ . Будучи независимыми, общинам удавалось сохранить традиции общежития, заложенные основательницами и старцами.

Проведенный источниковедческий анализ уже выявленных уставов и правил женских общин и монастырей свидетельствует о многообразии форм монастырского общежития в кон. XVIII – нач. XX в. При этом прослеживается тенденция не только сохранить существующие традиции монастырской жизни, но и стремление возродить традиции раннехристианского аскетического учения, в том числе под руководством старцев, как это происходило в Дивеевской Мельничной общине под руководством преподобного Серафима Саровского.

Тема истории благотворительности в России в дореволюционной историографии, особенно с конца XIX в., являлась одной из самых популярных. К 1917 г. насчитывалось более 10 000 различных монографических исследований, статей, статистических сборников и т. п. по этой теме ³⁴⁹ . После десятилетий забвения в 80-е и 90-е гг. XX в. интерес к этой теме стал возрождаться. Однако работ по истории монастырской благотворительности синодального периода пока немного, особенно по истории благотворительности в женских монастырях и общинах. В основном она освещается в работах по истории отдельных монастырей, а также тех женских общин сестер милосердия, которые находились в ведении епархиальной власти и по своей организации были сходны с монашескими общинами ³⁵⁰ . Отдельный раздел, посвященный монастырской благотворительной и просветительской деятельности, имеется в монографии П. Н. Зырянова ³⁵¹ .

Вопрос о социальной роли монастырей в течение всей истории православной церкви в России являлся актуальным как для самой Церкви, так и для государственной власти и общественного сознания. В допетровское время монастыри занимались благотворительной и просветительной деятельностью. Известно, что при крупных монастырях, таких как Троице-Сергиев, Новгородский Хутынский и др., даже существовали целые слободы монастырских нищих ³⁵² . В 1682 г. был подготовлен указ царя Федора Алексеевича об устройстве больниц при Знаменском монастыре и на «Гранатном дворе», на содержание которых даны были вотчины самого Знаменского монастыря и вотчины, числившиеся за Архангельским владыкой. Нищих при приходах предполагалось расселить по монастырям, а детей «нищетских»: ребят отдать мастерам по домам, «а девок… по монастырям для учения ж» ³⁵³ .

С нач. XVIII в. начала складываться государственная система благотворительности. Однако финансирование благотворительных учреждений этого периода осуществлялось сначала через Патриарший, затем Монастырский приказы, а с 1721 г. через Синод и Камер-контору ³⁵⁴ .

30 декабря 1701 г. был издан именной указ, по которому запрещалось монастырям владеть доходами с вотчин и угодий. Ими должен был распоряжаться Монастырский приказ, и уже из приказа хлеб и деньги распределялись по монастырям «в общежительство», «а что будет в остатке хлеба и денег, сверх вышеписанныя монахом дачи», следует отдавать «на пропитание нищих в богадельни и в убогие неимущие монастыри» ³⁵⁵ . Он же ведал распределением нищих по монастырям и богадельням ³⁵⁶ . Финансирование государственных благотворительных учреждений и мероприятий в основном велось за счет «венечных денег» и  штрафных денег с раскольников.  В учреждениях Московской губернской канцелярии в 1724 г., таким образом, содержалось 865 детей до 8 лет и насчитывалось 90 богаделен на 4 тыс. женщин ³⁵⁷ .

Кроме того, Петр I считал, что не только монастырские доходы, поступающие в Монастырский приказ, должны использоваться на благотворительные цели, но и непосредственно сами монастыри должны участвовать в служении нищим, престарелым и детям.

Программа социального служения монастырей, как уже отмечалось выше, была изложена Петром I в «Объявлении, когда и коей ради вины начался чин монашеский»: «служити прямым нищим, престарелым и младенцем»  ³⁵⁸ . По словам «Объявления», «монахиням в служении нищих равное ж определение, яко и монахом своего пола». Кроме того, необходимо было определить несколько монастырей для содержания сирот-девочек и мальчиков до 7 лет, после 7 лет мальчиков «отсылать в школы определенныя, а женскаго пола обучать грамоте, такожь следующих мастерств: пряжи, шитья, плетенья кружев (для чего надлежало выписать из Брабандии сирот, которыя выучены в монастырях)». Монахам, не занятым уходом за нищими и инвалидами, «отвесть монастырския земли, дабы сами хлеб себе промышляли». Монахиням же «питатца рукоделием вместо пашни, а имянно: пряжею на мануфактурные дворы.....» ³⁵⁹ . Таким образом, основной функцией женских монастырей и одновременно оправданием существования была их социальная роль.

По «Объявлению» 1724 г. предполагалось на содержание в монастыри определить отставных солдат и нищих, и в монастырях устроить «гошпитали». Практика посылки в монастыри отставных военных ³⁶⁰ , а в женские монастыри – их вдов и сирот стала осуществляться раньше 1724 г.  ³⁶¹  и продолжалась до реформы 1764 г. По указу Синода от 17 января 1722 г. «в монастыри и в богадельни безвкладно» «за службы отцов и мужей и детей их» были определены «разных чинов людей вдовы и бедные». По указу 30 октября 1738 г. вдовствующих обер-офицерских жен «за долголетния мужей их службы и для их старости, коим от роду не менее 50 лет», определяли на «праздные порции» в девичьи монастыри, а унтер-офицерских и солдатских вдов «по их прошению» – в богадельни, состоящие в ведении Коллегии экономии ³⁶² .

Важно отметить, что отставные военные определялись на содержание не только мужских монастырей, но и женских. Более того, по ведомости 1744 г. наибольшее число отставных военных содержалось за счет Московского Вознесенского женского монастыря – 40 человек ³⁶³ .

Для сирот был назначен Новодевичий монастырь, а для больных и увечных – Вознесенский и Чудов ³⁶⁴ . 2/3 доходов монастыря должны были идти больным, а 1/3 – служащим монахам и монахиням ³⁶⁵ . Детей до 7 лет в сиротских монастырях рекомендовалось содержать «по своему произволению, применяясь по домашнему, дабы белье и чистота хорошая была». В 5 лет детей должны учить грамоте монахини. В одном из дел, хранящихся в архиве Синода, сообщается о том, что крепостная графини А. П. Шереметьевой Неонила Емельянова в 13 лет была отдана в Вознесенский монастырь к старице Евдокии Яковлевой для обучения грамоте ³⁶⁶ . Встречаются случаи воспитания мальчиков в женском монастыре ³⁶⁷ .

Монахини могли также направляться на работу в госпитали. По определению Синода из Новгородских женских монастырей в Петербургский и Кронштадтский госпитали и из Псковских монастырей в Ревельский госпиталь «для надзора за бельем и работницами» посылались старицы с помощницами: в каждый госпиталь по одной старице и одной помощнице попеременно ³⁶⁸ . Но уже в 1725 г. это назначение было отменено ³⁶⁹ .

Затраты на богадельных сестер в смете расходов монастырей шли отдельной строкой. По определению Монастырского приказа в Московском Вознесенском монастыре игуменья, келарь, казначея с сестрами, удельными, полуудельными и богадельными – всего 205 человек – получали жалованье из денежных доходов монастыря 807 руб. 90 коп. и хлебного жалованья 905 четвертей: по 2 четверти муки ржаной, круп и толокна – богадельным, остальным сестрам – по 5 четвертей муки ржаной и пшеничной, солоду ржаного, гречневой крупы, толокна, гороха. По указу 31 января 1724 г. Вознесенский монастырь должен был содержать нищих, увечных и убогих. Таких нищих в монастыре, а также больных монахинь и «им служащих» было 319 человек. Им определено давать по 6 руб. на каждого (всего 1914 руб.) и хлеба по 5 четвертей ³⁷⁰ .

Богадельные нищие были и в других девичьих монастырях. Так, они упоминаются в связи с невыдачей жалованья, в том числе и на них, в трех Суздальских монастырях: Александровском, Покровском и Троицком в 1722 г. ³⁷¹

В результате Петровского и последующего законодательства XVIII в., периодически запрещающего пострижение в монахини, а также возрастное ограничение для пострижения, установленное Духовным регламентом – 50–60 лет, и запрещение находиться в монастыре молодым белицам, женские монастыри фактически превращались в богадельни ³⁷² .

В законодательных документах XVIII в. содержатся многочисленные свидетельства бедности и даже нищеты женских монастырей. Так, в 1723 г. Тобольский митрополит Антоний в доношении Синоду писал, что в Рождественском монастыре Тобольска обретаются 82 монахини, «вотчин и слуг нету», «питаются подаянием богомольцев и рукоделием», и такими являются все девичьи монастыри в Сибири ³⁷³ . Аналогичные сведения о женских монастырях в епархии сообщаются в доношении Нижегородского епископа Питирима: у них нет «вотчин и заводов никаких», монахини имеют пропитание «по свойственникам, по знакомым людем», «прошением», продают рукоделия, а «служителей мужского пола в таких монастырях не обретается» ³⁷⁴ . В 1725 г. 25 монахинь и 8 послушниц Коломенского Успенского монастыря «за болезми своими и за старостию и дряхлостью» были переведены в Тульский женский монастырь ³⁷⁵ . По доношению инквизитора Московских женских монастырей Сергея Бурлакова монахини ружных

Никитского и Варсанофьевского женских монастырей покидают свои монастыри «для прошения милостыни», «бродят и сидят человек по десяти и по двадцати» ³⁷⁶ . В связи с этим для монахинь вводились более строгие правила в общении с миром: всем им, кроме игуменьи, запрещалось покидать монастырь, а монастырям женским предписывалось «всегда заключенным быть».

В прошениях женщин о пострижении в монастырь в качестве причины назывались болезнь или старость. Так, в прошении 1745 г. игуменьи Московского Зачатьевского монастыря Челищевой содержится просьба постричь вкладчицу монастыря вдову полковника Анну Прокофьеву «за старостию» и из-за болезни «параличной» ³⁷⁷ . В прошении игуменьи того же монастыря Измарагды с просьбой постричь в монашество крестьянских дочерей и принять на собственное пропитание еще восемь сестер отмечено, что в монастыре всего 13 монахинь (по штату положено 15), которые «весьма престарелыя, что не могут и ис своих келей выходить, а иныя дряхлые и одержимы болезми, почему и никакого монастырского послушания нести не могут, в чем имеется крайняя нужда» ³⁷⁸ .

Иногда в монастыри принимали пожилых женщин без вклада и на содержание монастыря: в 1751 г. по просьбе придворных певчих по указу Синода была принята в Никитский женский монастырь их бабка «безвкладно» «за старостию» и было велено «производить ей порцию и жалованье против монахини без удержания, а в монашество ее без указу отнюдь не постригать» ³⁷⁹ . В указе Синода о пострижении 28 вкладчиц Московского Страстного монастыря по их желанию названо условие их пострижения: «аще конечно в престарелых летах пребывают» ³⁸⁰ . В прошении 1723 г. монахиня Зачатьевского монастыря Харитина, вдова солдата Семеновского полка, сообщает о том, что она постриглась в монахини после смерти мужа «того ради, что ей в мире нечим было кормитца», «безвкладно», поэтому она не получала жалованье. Ей приходилось «работою своею в послужении» переходить в другие монастыри (Варсанофьевский и Вознесенский), так как в Зачатьевском монастыре монахини «вси скудни» и «питаются с нуждою». По резолюции императора на прошении монахиню должны были направить в монастырь, где она могла бы иметь пропитание и одежду ³⁸¹ .

В конечном счете, практически каждое прошение о пострижении мотивировалось болезнью: «от болезни свело ногу и хожу о клюках» ³⁸² , «за скорбию» ³⁸³ , после смерти мужа детей нет, родственников нет и «поить и кормить некому», а иногда и то, и другое одновременно ³⁸⁴ .

Однако были исключения – в монастырь постригали или за собственные заслуги, или за заслуги отца или мужа. В 1725 г. было разрешено постричься солдатской вдове Екатерине Федоровой. После смерти мужа и сына «по указу» она была отправлена из Москвы в Екатерингоф обучаться «иностранной пряжи». После годичного обучения ее направили в с. Покровское, где «обучала там разных чинов вдов и девиц», а затем – в Покровский Суздальский монастырь. В 1724 г. она была отпущена из монастыря «в Москву на волю». Ей было разрешено постричься (49 лет) после трехлетнего искуса «за показанныя многия в обучении в монастыре монахинь и в селе Покровском» ³⁸⁵ . Солдатская дочь Анастасия Иванова в 1722 г. была послана в Покровский Суздальский монастырь для обучения «галанской пряжи» 63-х монахинь. В 1724 г. обучение закончилось, и, по ее словам, она вынуждена была скитаться «меж двор» и голодать. Синод определил «оную девку за сущее ея сиротство и за прежнее обучение и за службу отца ея», убитого под Нарвой, определить в монастырь, чтобы она продолжала обучение ³⁸⁶ .

В то же время некоторые из женщин искали в монастыре защиту от деспотичности мужей. Жена стольника Стефана Лопухина Мария, сбежав от мужа, постоянно избивавшего ее, некоторое время скрывалась в Новодевичьем монастыре. Жена князя Федора Засекина была помещена в этот же монастырь «под охрану» от жестокого обращения с ней мужа ³⁸⁷ .

В результате екатерининской реформы 1764 г. необходимость использовать монастыри для благотворительных целей сама по себе отпала, так как монастыри стали финансироваться государством. Была отменена практика определения в монастыри отставных военных, а также их жен и детей ³⁸⁸ . Сама система финансирования благотворительных учреждений была также изменена. В 1775 г. в губерниях были открыты приказы общественного призрения. Вместе с тем по указу от 22 февраля 1764 г. только в 1-классных мужских монастырях учреждались для «немощных монашествующих» больницы на 5 чел. с «производством им кроме положенной всей братии на провизию и дрова суммы, каждому по осьми рублей в год из государственных доходов». Но, так как 1-классные монастыри были только в семи епархиях, то по указу 17 мая 1793 г. в остальных епархиях по выбору епархиального архиерея разрешалось учредить больницу в каком-либо мужском монастыре или при архиерейском доме ³⁸⁹ . Благотворительных учреждений при женских монастырях, оплачиваемых из казны, не планировалось. Более того, в указе 24 февраля 1765 г. об учреждении «особливого училища» для воспитания малолетних девушек при Воскресенском монастыре в Петербурге отмечено, что оно должно находиться в «отдаленном строении» и под управлением «главной начальницы и правительницы», а не игуменьи ³⁹⁰ .

После 1764 г. многие женские монастыри, по сути, продолжали оставаться пристанищем для пожилых и больных женщин. Во многом этому способствовал преклонный возраст пострижения для женщин, установленный Духовным регламентом. В докладе Синода императору от 3 апреля 1798 г. содержалась просьба об оставлении Холмогорского девичьего монастыря штатным, так как «многие бедные вдовы, штаб- и обер-офицерские жены, хотя могут иметь пристанище в приказе общественнаго призрения и с большею для содержания выгодою, но по характеру своих мужей, почитая в мире жить за постыдное и ища по старости лет и по другим своим обстоятельствам уединения, желают прикрыть свою бедность под видом монастырскаго, нежели светскаго жития» ³⁹¹ . По этой же причине были оставлены два монастыря, состоящие в войске Донском, причем один мужской Вознесенский Кременецкий и Преображенский Усть-Медведицкий: «дабы дряхлые и израненые на службах старшины и казаки, равно и престарелые их жены, посвящающие остатки дней своих уединенной монашеской жизни, по болезням и старости лет могли препровождать оную в сих монастырях спокойно с призрением ближних своих» ³⁹² .

Но уже в начале XIX в. в женских монастырях увеличивается число послушниц, в том числе и молодых. В количественном отношении послушниц в женском монастыре было больше, чем послушников в мужском. В 1831–1832 гг. в 184 штатных и 168 заштатных мужских монастырях было 4283 монаха и 1471 послушник, а в 83 штатных и 17 заштатных женских монастырях – 1872 монахини и 2028 послушниц ³⁹³ . Николай I в 1830 г., узнав о многонаселенности Горицкого монастыря, предложил подготовить проект указа о запрещении принимать в монастырь на искус женщин моложе 40 лет и не постригать моложе 50 лет, кроме вдов священников ³⁹⁴ . Однако эта идея императора не встретила одобрения в Синоде. В сохранившемся в архиве Синода деле, связанном с подготовкой этого проекта, имеются мнения членов Синода о том, что представляли собой женские монастыри в этот период и почему не следует увеличивать возраст приема женщин в монастыри. В проекте «всеподданнейшей записки» обер-прокурора Мещерского было замечено, что «женские монастыри всегда были местом убежища для престарелых, больных, несчастных сирот… В стенах сих обителей многие сотни или тысячи бедствующих при пособии собственных своих трудов находят себе пропитание с защитою от соблазнов, презрения и гонений, которых может быть не избежали, оставаясь в мире». Большая часть послушниц происходит из «бедного сословия или приняты по сиротству и совершенной беспомощности», и «при всей скудости нынешних монастырских доходов, по одному сердоболию монахинь и белиц» они исполняют обязанность призрения нищих и сирот и их обучение. Поэтому, если утвердить закон, ограничивающий возраст принятия в монастырь 40 годами, то некому будет ухаживать за престарелыми и больными, готовить еду, не будет женщин, способных к разным рукоделиям («единственный источник пропитания») и к физическому труду. Кроме того, «с удалением таковых из женских монастырей общество может понести большую тягость в снабжении их необходимыми пособиями», а находясь в монастыре, они могут «снискивать себе пропитание и кров» сами ³⁹⁵ . Примерно также охарактеризовал женские монастыри автор другого проекта – Новгородский митрополит Серафим: «Женские монастыри относительно послушниц и белиц суть тоже, что в городах домы призрения вдов и сирот и домы трудолюбия, с тою токмо разностию, что оне в монастырях несравненно более занимаются молитвою и постом» ³⁹⁶ . 17 июня 1832 г. были изданы Правила о принятии в монастыри и пострижении в монашество: в результате возраст женщин, принимаемых в монастырь, не был повышен, а возраст пострижения женщин был снижен до 40 лет. Кроме того, было разрешено в монастыри принимать малолетних сирот и бедных женского пола для воспитания и обучения рукоделию «с обратным отпуском из монастыря» ³⁹⁷ .

Таким образом, в конце XVIII – начале XIX в. женские монастыри, не имея специальных благотворительных и просветительских учреждений, тем не менее содержали престарелых и больных, а также занимались воспитанием и обучением сирот.

Благотворительная деятельность в конце XVIII – нач. XIX в. также была свойственна так называемым женским общинам, возникавшим стихийно в результате реформы 1764 г. и первоначально не имевшим никакого правового статуса. Многие из этих общин учреждались на основе богаделен, странноприимных домов, «домов сестер милосердия», «сестер трудолюбия» и т. д. ³⁹⁸  Что представляли собой подобные богадельни? Так, в Зеленогорской богадельне Нижегородской епархии было 45 чел., из них только восемь вдов. Богадельня содержалась за счет собственных трудов, рукоделия и подаяния за чтение псалтири ³⁹⁹ .

Собственно благотворительные учреждения (больницы, богадельни, приюты, школы и училища) начинают появляться в женских монастырях в нач. XIX в.

По штатам 1764 г. больницы были устроены и содержались за счет казны только в первоклассных мужских монастырях и архиерейских домах. В женских монастырях больницы и богадельни стали появляться в начале XIX в. и содержались на пожертвования частных лиц, проценты с капиталов, за счет собственных трудов, подаяния, перечисляемого процента от кружечного сбора.

В 1802 г. в Покровском Хотьковском монастыре на средства княгини Ф. Л. Черкасской была выстроена деревянная богадельня на шесть престарелых монахинь. Затем в 1826 г. на средства Н. М. Нероновой была построена больница на 12 чел., «из живущих в монастыре и из других престарелых больных, не имеющих других способов к прожитию». Больница содержалась на проценты с 12 000 руб., пожертвованных Н. М. Нероновой и хранящихся в билетах Опекунского совета, и 8000 руб., переданных игуменье ⁴⁰⁰ . С 1808 г. существовала больница для монашествующих в Зачатьевском монастыре, устроенная на средства «неизвестной особы». С 1831 г. – больница в Горицком монастыре на 16 келей в одно окно ⁴⁰¹ . В 1836 г. помещица Покорская пожертвовала деньги на устройство больницы в Каменском Успенском монастыре Черниговской епархии ⁴⁰² .

В отчетах обер-прокурора Синода, издающихся с 1837 г., ежегодно публиковались сведения о количестве богаделен и больниц при монастырях, существующих за счет казенных и монастырских средств и за счет частных лиц и обществ. Так, в 1837 г. при монастырях было всего 37 больниц и 17 богаделен, в которых получили помощь 567 человек ⁴⁰³ , в 1839 г. уже в 44 монастырях были устроены больницы (оказана помощь 289 больным, из которых 219 содержались в 37 монастырях на монастырском иждивении) и при 22 монастырях – богадельни для 432 престарелых и увечных ⁴⁰⁴ . Пока не удалось найти сведений этого периода отдельно по женским монастырям в России, однако имеются данные по отдельным епархиям. Так, в Московской епархии в 1838–1839 гг. при пяти мужских монастырях насчитывались 1 больница и 4 богадельни, в которых призревалось 57 человек, при четырех женских монастырях – 2 больницы и 2 богадельни, в которых было 79 человек ⁴⁰⁵ . При этом мужских монастырей в Московской епархии в 1840 г. было в два раза больше: 1 архиерейский дом, 1 лавра, 24 мужских монастыря и только 12 женских монастырей ⁴⁰⁶ .

Просветительские учреждения при женских монастырях начали распространяться с конца 30-х XIX в. Немногочисленные монастырские школы в женских монастырях в этот начальный период своего существования в основном представляли собой приюты для девочек-сирот из духовного сословия. Их обучение ограничивалось изучением грамматики и Закона Божьего ⁴⁰⁷ . Один из первых приютов для девочек духовного звания был организован в 1835 г. в Буйницком Свято-Духовском женском монастыре Могилевской епархии ⁴⁰⁸ .

В 1841 г. в Одессе был учрежден Михаило-Архангельский монастырь с приютом-училищем для сирот женского пола. Его открытие состоялось в 1844 г. В течение трех лет он строился на пожертвования императрицы, наследника и графини Эдлинг ⁴⁰⁹ . Синодом был утвержден устав монастыря, составленный архиепископом Херсонским Гавриилом ⁴¹⁰ , в который впервые были включены правила воспитания девиц-сирот духовного звания в монастыре ⁴¹¹ . Сам монастырь в уставе был назван «воспитательной обителью».

Учреждаемое в Одесском монастыре училище было рассчитано на 50 бесплатных мест для дочерей священников, диаконов и причетников и на 10 платных мест – по 60 рублей серебром ежегодно за каждое место. Разрешалось принимать сирот не моложе 7 лет и не старше 12 лет. В приют они определялись по усмотрению и с разрешения епархиального архиерея.

При приеме воспитанниц в монастырь отдавалось преимущество круглым сиротам, беднейшим и младшим дочерям священников, а затем только диаконов и причетников. Родственники или опекуны при устройстве сирот в училище должны были предъявить свидетельство о крещении, о привитии оспы и одобрительный отзыв местного благочинного.

Сироты, которым исполнялось 17 лет, должны были выпускаться из монастыря по предварительной договоренности с архипастырем, который должен знать их дальнейшую судьбу. Поэтому игуменья монастыря вместе с главной наставницей ежегодно обязана была представлять епархиальному архиерею именной список тех, кому остался до выпуска один год, с характеристикой душевных качеств и умственных способностей. В свою очередь, епархиальный архиерей должен был озаботиться поиском женихов из числа кончивших курс учения семинаристов. Те из воспитанниц, кто пожелает или кого заставят обстоятельства остаться в обители, должны исполнять послушания, назначенные игуменьей.

Поступающие в монастырь на воспитание по желанию родителей за плату девицы духовного звания подчинялись общим правилам. Воспитанницы до самого их выпуска не имели права выходить за ограду монастыря.

Для младших воспитанниц, поступающих в монастырь на воспитание не старше 7 лет, назначался 10-летний курс обучения, для 12-летних – шестилетний. Курс обучения состоял из следующих предметов: русская и славянская грамматика, чистописание с рисованием, Закон Божий, изучение катехизиса, Священная история Ветхого и Нового Завета, изъяснение божественной литургии, чтение псалтири и толкование Евангелия, церковное, простое и нотное пение, арифметика, общие понятия об истории и географии, женское рукоделие. Российская и славянская грамматика и арифметика преподавались по «ланкастерскому способу взаимного обучения»: те из воспитанниц, кто при вступлении в монастырь умел читать, привлекались к обучению остальных. Ежегодно устраивался экзамен в присутствии архипастыря, почетных духовных особ, градоначальника и благотворителей из разных сословий. По окончании экзамена объявлялся сбор денег на приданое воспитанницам – невестам.

Все учительские должности должны были исполняться монахинями или белицами без участия светских учителей. Российскую грамматику, толкование священных и церковных книг, всеобщую историю и географию преподавали монастырские священники.

Воспитанницы монастыря должны были соблюдать установленные церковью посты и бывать в церкви в воскресные и праздничные дни, а также и в другие дни по усмотрению настоятельницы. Начиная с 15 лет, их должны были обучать домашнему хозяйству, и по очереди они обязаны были ухаживать за больными сестрами и соученицами в монастырской больнице.

Воспитанницам было положено носить единообразную одежду неяркого цвета. В спальных палатах они размещались по возрасту, а в классах занимали места по поведению и успехам. При монастыре для воспитанниц устроено было книгохранилище. В обучении рукоделию основное внимание уделялось шитью одежды из шерсти и шелка, вязанию чулок и другим работам, полезным в семейной жизни. Право вышивать золотом имели только старшие воспитанницы. Часы, посвященные рукоделию, должны были сопровождаться чтением вслух «какой-нибудь вразумительной книги, не утомляющей внимания».

Большое значение в уставе уделялось сохранению здоровья детей: обязательные прогулки в саду монастырском, пища детей «изобильная и здоровая», состоящая из молочных блюд, питательной каши, борща, свежего масла, свежих яиц и овощей. Мясная пища разрешалась только больным по врачебному предписанию.

Основной вид наказания – «посредством совести», поэтому духовный отец являлся для воспитанниц «постоянным советником и союзником» «в деле исправления».

Для управления училищем учреждался совет, состоящий из игуменьи, главной наставницы, духовного отца и казначеи. «Игуменья имеет главный надзор за христианским воспитанием сирот; но действует на сестер-наставниц и на воспитанниц не иначе как чрез посредство главной наставницы». При этом игуменья не должна делать замечания и выговоры должностным лицам при подчиненных. Главная наставница и прочие должностные лица могли быть отстранены от должности только с разрешения архипастыря. По вопросам воспитания и обучения главная наставница, «имея личную ответственность», «пользуется правом: келейно возражать на келейныя замечания игуменьи».

Монастырское сельское хозяйство, состоящее из приморского подворья и монастырского хутора, должно было в изобилии обеспечивать пропитание сестер и воспитанниц монастыря: лесные питомники, плодовые и тутовые деревья, виноградники, зерновые, огородные культуры (капуста, свекла, картофель, сельдерей, петрушка, морковь, салат, шпинат, дыни, арбузы, огурцы), отборное стадо коров на одном из хуторов и три дойных коровы при монастыре для употребления молочных продуктов детям. Училище в Одесском монастыре просуществовало до 1879 г., когда в Одессе открылось женское епархиальное училище ⁴¹² . В 1844 г. в училище монастыря было принято 35 девочек ⁴¹³ .

В 1845 г., по желанию императора, был восстановлен Воскресенский монастырь в Санкт-Петербурге с целью соединить «благочестивое упражнение» с «делами милосердия в благотворительных заведениях при самой обители» – больнице, богадельне, училище для воспитания осиротевших девиц и гостинице для приезжих на богомолье ⁴¹⁴ .

В 1847 г. был открыт приют-училище для сирот – дочерей священно- и церковнослужителей в Симбирском Успенском женском монастыре ⁴¹⁵ . В 1851 г. капитал приюта-училища за счет пожертвований возрос до 17 500 руб.  ⁴¹⁶

В 1848 г. при женских монастырях в Архангельской, Астраханской, Казанской, Костромской, Могилевской, Нижегородской, Оренбургской, Пермской, Полоцкой, Саратовской, Симбирской, Тверской (в

3-х монастырях), Херсонской епархиях существовало уже 15 училищ ⁴¹⁷ . В 1851 г. их число выросло до 21. Все училища при женских монастырях, как неоднократно отмечалось в отчетах обер-прокурора, существовали «без всякого пособия из казны». Способы содержания: за счет пожертвований и отчасти платы, вносимой «своекоштными» воспитанницами (30 руб. серебром в год). В некоторых епархиях сироты после окончания обучения при выдаче в замужество снабжались пособием в 80–100 руб. серебром и «в благодарность за полученное образование» принимали на себя обязанность безвозмездно обучать крестьянских дочерей грамоте и началам Закона Божия, «и обучают с особенным успехом» ⁴¹⁸ .

В 1859 г. четыре училища–Рязанское, Харьковское, Тульское и Каргопольское – в женских монастырях находились под епархиальным управлением, в введении настоятельниц находилось 27 женских училищ.

В 1860 г. учреждены женские общины с училищами: Преображенская и Верхнеченская Троицкая в Пермской епархии ⁴¹⁹ . В 1866 г. была открыта община со школой в г. Екатеринославле ⁴²⁰ .

Монастырские училища этого периода существовали в основном для сирот и детей бедных родителей духовного звания. Для поддержания некоторых из них отпускалось пособие со стороны Синода, хотя и в ограниченных размерах, а также местного духовенства, братств, попечительств и земств, частных лиц.

Не имея училища или школы, женский монастырь или община все равно были местом, где молодые девушки и девочки могли получить начальное обучение. В 1862 г. была учреждена Старобельская женская община «Всех скорбящих радости». Все поступающие в общину малолетние девочки обучались чтению и письму, община содержала двух стипендиаток в Харьковском епархиальном училище, выплачивая училищу по 200 руб. ежегодно ⁴²¹ .

Со второй половины 60-х годов XIX в. благотворительность в женских монастырях и общинах – их отличительная особенность. Практически в каждом монастыре и общине существовали различного рода благотворительные учреждения: больницы, богадельни, приюты, училища, аптеки и т. д. Отчасти это явление было связано с законодательством 60-х годов XIX в.

В определении Синода от 25 апреля 1866 г. о разрешении на учреждение Свято-Троицкого мужского монастыря рядом с г. Киевом, в частности, предлагалось объявить печатными указами о «монаршей воле, чтобы на будущее время, при учреждении новых монастырей, предлагаемо было учредителям устроять при них благотворительныя или воспитательныя заведения» ⁴²² .

Несколько по-иному обстояло дело с женскими монастырями. Александр II обратил внимание обер-прокурора на отчет могилевского губернатора за 1866 г., в котором говорилось о том, что открытие женских учебных заведений, больниц и богаделен «могло бы возвысить значение монастырей в общественном мнении». Циркулярный указ Синода от 29 февраля 1868 г. обязал епархиальных преосвященных предложить женским монастырям «озаботиться принятием мер к осуществлению предположения об устройстве при них учебных заведений для девочек, преимущественно духовного звания, и других благотворительных учреждений, если представиться к тому возможность по имеющимся в монастырях средствах» ⁴²³ . После указа при 36 монастырях и пяти общинах было организовано 38 школ, пять богаделен, две больницы и предполагалось открыть три училища. Однако при 88 монастырях и 15 общинах из-за нехватки средств и «по крайней бедности большей части сих монастырей» благотворительных учреждений не было учреждено и не предполагалось открыть. В их числе все монастыри (46) и общины (9) 19-ти епархий: Архангельской, Астраханской, Воронежской, Вятской, Екатеринос-лавской, Енисейской, Кишиневской, Новгородской, Орловской, Пензенской, Полтавской, Самарской,

С.-Петербургской, Симбирской, Смоленской, Таврической, Тульской, Харьковской и Ярославской. В то же время, по отзывам епархиальных архиереев, монастыри в большинстве своем «наполнены бедными сиротами, малолетними и престарелыми», которые находятся на полном монастырском содержании, а монахини занимаются в кельях обучением грамоте и рукоделию малолетних и уходом за престарелыми и больными «без особо заведенных школ и богаделен». 28 февраля 1870 г. в циркулярном указе Синода сообщалось, что «согласно Высочайшей воле открытие новых обителей допускается исключительно под непременным условием устройства при оных учебнаго или благотворительнаго заведения» ⁴²⁴ .

С кон. 60-х – нач. 70-х годов XIX в. все вновь учреждаемые общины и монастыри в обязательном порядке имели одно или даже несколько благотворительных учреждений: Знаменский монастырь в Воронежской епархии имел богадельню и больницу; Богородицкая община в г. Кадоме Тамбовской епархии, преобразованная в монастырь, – училище для приходящих девочек и приют для девиц духовного звания; Предтеченская в г. Кунгуре и Верхнетеченская в Шадринском уезде Пермской епархии, преобразованные в монастыри, – училища для девочек; Благовещенская Бежецкая – училище для девочек и приют для женщин; Казанско-Боголюбская в Мосальском уезде Калужской епархии – училище и больницу ⁴²⁵ ; Варваринская в д. Сомовке Воронежской епархии – училище, больницу, богадельню; Воскресенская в с. Знаменском Пензенской епархии – больницу и училище ⁴²⁶ ; Лебедянская община Тамбовской епархии, преобразованная в общежительный монастырь, – училище на 40 девиц духовного звания; община в г. Балашеве Саратовской епархии – приют для престарелых лиц женского пола ⁴²⁷ ; община сестер трудолюбия в г. Сарауполе – школу и приют ⁴²⁸  и т. д.

В результате реформ 60-х гг. XIX в. в тяжелом материальном положении оказались женщины духовного сословия (дочери и вдовы), так как была уничтожена традиция передачи мест священников зятьям, сократилось число приходов. В отчетах обер-прокурора отмечалась большая роль женских учебных заведений при женских монастырях и общинах прежде всего для сельского духовенства, так как учрежденные женские епархиальные училища для массы сельских причтов из-за своей малочисленности оказались недоступными ⁴²⁹ . В отчетах за 1870 и 1871 гг. даже появляется специальный раздел «Содействие женских монастырей и общин делу образования дочерей духовенства», в котором отмечалось, что программа большинства монастырских школ ограничивается предметами начального образования и рукоделием. Обучением занимались жены монастырских причтов, монахини и послушницы. Несколько подобных школ, по инициативе настоятельниц, были учреждены в 1870 г. при монастырях и общинах Тамбовской, Ярославской, Минской и Полтавской епархий. В Вознесенском монастыре Тамбовской епархии было открыто училище на 10 учениц на полном содержании монастыря. В Лебедянской Троекуровской общине той же епархии в училище было пять учениц на содержании общины. Среди воспитанниц училища были девочки из других сословий. Школы при Пинском и Вольнянском монастырях Минской епархии были учреждены по предложению епархиального преосвященного. Доходы этих монастырей (от ферм, домов и пожертвований) давали возможность содержать эти школы. В Пинском монастыре обучалось 15 девочек духовного сословия, в Вольнянском – 10. В этих училищах Закон Божий и Священную историю преподавали священники; пение – псаломщик; чтение, арифметику, письмо и рукоделие – монахини. В Золотоношском монастыре Полтавской епархии было устроено училище сначала на шесть девиц, затем в 1874 г. на 20 человек со взносом платы по соглашению с настоятельницей монастыря, целью которого была подготовка к поступлению в Полтавское епархиальное училище. В 1871 г. игуменья и сестры Харьковского Хорошевского монастыря открыли 3-классное училище на 30 воспитанниц, представлявшее собой самостоятельную начальную школу, и по 10 девиц обучалось в 1–2 классах, в которых осуществлялась подготовка к поступлению в епархиальное училище. Те девицы, которые не могли поступить в епархиальное училище (по неимению вакансий, средств, нежеланию или неспособности), оставались в монастыре. Открыты были училища при Пензенской Троицкой женской общине и в Нижне-Ломовской, в которых на полном содержании находились соответственно 10 и 12 воспитанниц. Для надзора и занятий были определены шесть послушниц.

Инициатива привлечения женских монастырей к благотворительности в 60–70-е гг. XIX в. принадлежала не только государственной власти, но и самим женщинам. Более того, в конце 60-х годов благотворительная деятельность женских монастырей начала выходить за пределы самого монастыря. Однако отношение к активному участию монастырей в благотворительной деятельности вызывало споры, в том числе и в среде духовенства ⁴³⁰ . В 1863 г. Н. В. Карамзина решила устроить в своем имении больницу и пригласить в качестве сестер милосердия монахинь Дивеевского монастыря. Настоятельница поддержала эту идею, однако не решалась дать согласие без одобрения духовной власти. По просьбе Н. В. Карамзиной, Леонид преосвященный епископ Дмитровский обратился к митрополиту Филарету за благословением этого начинания. В своем письме к Н. В. Карамзиной он описал встречу с Филаретом, который посоветовал игуменье попросить благословения у Тамбовского преосвященного без обращения в Синод, но «если преосвященный усомнится… то она может сказать, что это моя мысль». Понимая актуальность идеи участия монастырей и монахинь в благотворительной деятельности, Леонид преосвященный епископ Дмитровский сформулировал несколько положений, связанных с воплощением этой идеи в жизнь. Сестры милосердия, не расположенные к монашеской жизни, не должны вступать в монастырь. Сестры монастыря, которым будет назначено послушание «ходить за бедными, старыми и детьми», не должны отличаться от других сестер ни одеждой, ни обетами, они должны быть избавлены от забот о собственном хозяйстве, если это особножительный монастырь, должны пребывать в полном послушании у игуменьи и не входить в дела того благотворительного общества, в котором они участвуют. Надолго отлучаясь из монастыря, они обязаны сохранять постоянную связь с обителью и т. д. ⁴³¹  Преосвященный Леонид в своих письмах пишет о том, что «идея» Н. Д. Карамзиной встретила сочувствие и поддержку не только игуменьи Дивеевского монастыря, но и Московского Вознесенского и Коломенского Брусенского, наместника Троице-Сергиевой лавры о. Антония и архимандрита Угрешского монастыря о. Пимена и др. ⁴³²

В 1863 г. в лечебницу для чернорабочего народа приняты были две монахини Вознесенского женского монастыря. Предполагалось, что они будут ухаживать за больными в течение одной недели, затем – две другие монахини. Монахиням было положено жалованье по 75 руб. Деньги были пожертвованы московскими благотворительницами. Впоследствии предполагалось пригласить монахинь для работы в полицейской больнице и женском отделении лечебницы при остроге ⁴³³ .

В 1868 г. к служению в больнице были привлечены четыре послушницы Алексеевского монастыря. На их содержание Московский комитет попечительский о тюрьмах из сумм Тюремного комитета, который, в свою очередь, получал эти деньги из казны, выплачивал монастырю по 60 руб. на каждую из инокинь. Проект правил для монахинь, предварительно одобренный и утвержденный Московским митрополитом Филаретом, «был принят в руководство» в тюремных и полицейских больницах ⁴³⁴ . По этим правилам монахини служили в больницах в качестве сестер милосердия по назначению своего монастырского начальства, которому непосредственно и подчинялись, не находясь в прямой зависимости ни от медицинских, ни от тюремных начальств. Основным в деятельности монахинь было их нравственно-христианское влияние: ежедневное чтение утренних и вечерних молитв, священных книг, устные беседы. Кроме того, их обязанностью был уход за больными: чтобы больные вовремя принимали лекарства, получали все назначенные врачом процедуры (ванны, горчичники, примочки, припарки и т. п.). При этом монахини не должны были вмешиваться в существующий в больницах порядок. Если же они обнаруживали какие-либо обстоятельства, вредные для больных, то обязаны были сообщать о них старшему врачу. Монахини не должны были принимать никаких денег и пожертвований в собственную пользу ни от больных, ни от посторонних лиц и не должны были передавать больным каких бы то ни было пожертвований от себя или других. Все приношения отдавались смотрителю больницы ⁴³⁵ .

В декабре 1871 г. было создано отделение сестер милосердия из послушниц Казанского женского Богородичного монастыря ⁴³⁶ .

С конца 60-х – начала 70-х гг. XIX в. появляются общины и монастыри, для которых благотворительность становится одной из главных целей их существования. Эти общины и монастыри возникают при содействии, в том числе и материальном, императорской семьи. Можно назвать две такие общины. Они носят название общин сестер милосердия, но при этом находятся в епархиальном подчинении, и ими управляют настоятельницы монастырей – Псковская епархиальная Иоанно-Ильинская община сестер милосердия и Московская Владычно-Покровская община сестер милосердия. Сходство этих общин с монастырями было отмечено в отчете обер-прокурора в 1881 г. ⁴³⁷

Псковская епархиальная Иоанно-Ильинская община сестер милосердия была открыта 14 ноября 1868 г. под покровительством императрицы. В 1779 г. община насчитывала 40 человек. Возглавляла общину игуменья Иоанно-Предтеченского женского монастыря Агния, ее помощница – монахиня Псковского Старовознесенского монастыря, экономка – монахиня Иоанно-Предтеченского монастыря, крестовых сестер и сестер милосердия – по шесть человек, на испытании – 15, воспитанниц – 10 человек. В общине были организованы: приемный покой для приходящих больных; больница на семь кроватей для бедных женщин различных сословий и монахинь и аптека. Для работы в благотворительных учреждениях общины, а также для чтения лекций и проведения практических занятий были приглашены профессиональные врачи и фармацефты ⁴³⁸ . Приход общины состоял из пожертвований архиерейского дома, соборов, монастырских и приходских церквей Псковской епархии (2500 руб.), процентов с капиталов в банке, кружечного сбора, от сдачи в наем двух свободных флигелей и аренды земли и рыбной ловли, платы за пение сестер в Ильинской церкви, дежурство сестер у частных лиц, участие певчих общины на погребении умерших псковитян и частных и общественных пожертвований и т. д. ⁴³⁹  В 1880-е годы сестры Псковской Иоанно-Ильинской общины работали в Псковской земской больнице, в военном госпитале и в частных домах ⁴⁴⁰ .

В 1872 г. в Москве открылась Владычно-Покров-ская община сестер милосердия, также состоящая под покровительством императрицы Марии Федоровны. В отличие от остальных общин сестер милосердия она была открыта по инициативе настоятельницы Серпуховского Владычного монастыря Митрофании и находилась под ее управлением и в епархиальном подчинении. На ее основание было собрано пожертвований на 90 000 руб. ⁴⁴¹  При общине были открыты: приют для 15 детей от трех до девяти лет всех сословий; общеобразовательная школа с программой обучения 6-классного епархиального училища на 75 девочек. Обучение в ней было как бесплатным, так и за плату в 100 руб. в год, существовало несколько стипендий частных лиц. Была открыта также фельдшерская школа. В общине был организован приемный покой с бесплатным приемом больных и выдачей бесплатных лекарств ⁴⁴² .

В 1881 г. в Покровской общине было 15 монахинь и послушниц, 13 старших сестер милосердия и 46 младших сестер милосердия. В общине была оказана помощь 10 167 больным, две сестры трудились в земских больницах (в Переславле-Залесском и Ярославле); в частных домах – 45 сестер. В приюте для бедных детей от 3 до 9 лет было 17 девочек и 6 мальчиков; в школе для девиц от 9 до 17 лет – 50 девочек обучались по программе епархиальных училищ, а также рисованию, латыни, ботанике, химии. При школе были организованы отделения по шелководству и начальной медицине. При общине были организованы рукодельные мастерские: вышивания, белошвейная и башмачная ⁴⁴³ .

В 1880-е годы сестры общины работали в Московском военном госпитале, в Старо-Екатерининском отделении больницы для чернорабочих в Москве, во временной городской Покровской больнице, в бараках общины, в амбулаторном покое, при больных в частных домах. В 1884 г. были оказаны консультации 10 454 приходящим бедным больным и выдано бесплатно лекарств по 14 377 рецептам.

Внутренняя жизнь общины строилась на основах монастырского устава: живущие в общине монахини и послушницы Серпуховского Владычного монастыря исполняли послушание уставщиц на клиросах, церковниц, свечниц, просфорниц и т. п. и тем самым оказывали нравственно-религиозное влияние на сестер милосердия.

Приход общины в 1884 г. составил 32 965 руб. Он состоял из сумм, пожертвованных императрицей, от г. Москвы – 6000 руб., взносов благотворителей и кружечного сбора. Расход общины составил 32 915 руб. ⁴⁴⁴  В 1885 г. из 147 сестер общины выбыли 19. На место выбывших желали поступить 200 чел., однако было принято только 23 чел. ⁴⁴⁵

В 1886 г. в общине в приемном покое было принято 13 836 больных и выдано бесплатно лекарств по 14 325 рецептам ⁴⁴⁶ .

Одним из первых монастырей, ориентированных на благотворительную деятельность, стал Костромской Крестовоздвиженский монастырь, в котором по инициативе императрицы Марии Александровны были организованы так называемые народные лечебницы. Мария Александровна высказала игуменье Марии предложение учредить при монастыре лечебницы для сельского населения и организовать подготовку женщин к правильному уходу за больными. Это был первый опыт подобных медицинских учреждений при женских монастырях. Первая лечебница, городская, была открыта в 1873 г. в двухэтажном корпусе Анаста-сьина монастыря. В нем были устроены: больничная палата на девять кроватей, амбулатория, аптека, лаборатория и помещение для сестер. Были приглашены профессиональные врачи. Старшая сестра в лечебнице была монахиней.

Вторая лечебница, сельская, открылась также в 1873 г. в 17 верстах от Костромы в Назаретской пустыни. В ней были устроены: больничная палата на шесть кроватей, а также амбулатория и аптека. Первая лечебница находилась под покровительством императрицы; попечителем второй был цесаревич Александр Александрович.

На монастырские средства были перестроены и отремонтированы помещения для больных, для служащих, аптека, а также были приобретены белье, мебель, посуда ⁴⁴⁷ .

За первый год существования в амбулаториях при лечебницах было принято около 10 000 больных, выдано бесплатных лекарств по 11 890 рецептам, пользовались лечебницей около 200 чел. ⁴⁴⁸

Лечебницы Костромского Богоявленского монастыря содержались не только на средства монастыря. С 1879 г. из Управления РОКК выплачивалось 2700 руб. на жалованье врачам и медикаменты. В 1881 г. также были перечислены 2500 руб. – из Синода, 1000 руб. – от императорской семьи ⁴⁴⁹ . Кроме того, в 1888 г. по высочайшему соизволению были выделены из казенных земель Богоявленскому монастырю три лесные дачи и четыре оброчных статьи, но только с тем условием, что монастырь не перестанет заниматься благотворительной деятельностью. Однако когда в Костроме в 1901 г. была организована община сестер милосердия, то РОКК на все расходы всех монастырских лечебниц стал выделять только 1500 руб., а с 1910 г. монастырь перестал получать и эти деньги. В результате он был лишен возможности готовить сестер милосердия. В то же время расходы только городской лечебницы составляли 5500 руб., иногда доходили до 10 000 руб.

Кроме двух лечебниц на средства монастыря были устроены две сельские амбулатории для приема больных при Покровской пустыни и при монастырской мельнице, по лечебнице на три кровати и три начальных народных училища с программой церковно-приходской школы. В 1888–1889 гг. было принято 36 068 чел., выдано лекарств по 33 746 рецептам, пользовались лечебницей 272 чел. ⁴⁵⁰

К работе в больнице и аптеке были привлечены воспитанницы монастырского училища. Таким образом, монастырское училище стало готовить фельдшериц для Костромской губернии. В 1886 г. фельдшерские курсы при городской монастырской лечебнице были преобразованы в курсы сестер милосердия РОКК. Здесь стали обучаться не только воспитанницы монастырского училища, но и выпускницы прогимназий. Плата за обучение составляла 30 руб. в год, но отдельные из воспитанниц были освобождены от платы. Программа была такой же, как и в фельдшерских школах: анатомия, физиология, гигиена, хирургия, десмургия, общая и частная патология и терапия, первоначальная помощь, уход за больными, латинский язык, фармацевтика и фармакология, основы химии и ботаники. Преподавателями были местные врачи и провизоры. В 1909–1910 гг. 37 воспитанниц получили звание сестер милосердия. Всего со времени организации фельдшерских курсов и до 1913 г. было подготовлено 350 сестер, которые затем поступали в общины сестер милосердия, больницы, сельские училища.

В 1889 г. появился еще один монастырь с благотворительными целями – Киевский Покровский. Он был основан великой княгиней Александрой Петровной – вдовой великого князя Николая Николаевича, брата императора Александра II и дочери принца Петра Георгиевича Ольденбургского. Александра Петровна писала: «Наши монастыри, сохраняя строгие отеческие правила и заповеди, непременно были рассадниками просвещения и благотворения во всех видах. Живое монашество, вот знамя, которое столь дорого моему сердцу. Никакие монашеские обеты и правила не мешают ближнего любить как самого себя, служить болящим, питать неимущих» ⁴⁵¹ .

При монастыре были учреждены: самая крупная в юго-западном регионе России больница, ежедневный прием которой составил 500 чел., аптека, приют для слепых, приют для неизлечимо больных женщин, бараки для заразных больных, странноприимница, отделение для калек, а также училище для девочек-сирот. Для последнего была организована летняя дача в бывшем Межигорском монастыре, в 1894 г. переданном Покровскому монастырю. Были построены столовые, кухни, прачечные и другие здания, предназначенные для нужд благотворительных учреждений монастыря. В больнице принимали больных всех сословий и всех христианских вероисповеданий, в лечебнице – всех сословий и всех вероисповеданий ⁴⁵² .

В лечебнице одновременно принимали 20 врачей, кабинеты которых были расположены по специальностям. Все обязанности сестер милосердия исполнялись монахинями и послушницами монастыря. За первые четыре с половиной года в больнице лечилось 1650 чел. и было сделано 974 операции, амбулаторная лечебница приняла 86 443 чел. В больнице – два операционных зала, единственный в Киеве рентген.

Во время эпидемии тифа в 1897 г. в монастыре было открыто специальное отделение для больных тифом. Врачи монастырской больницы участвовали в составе экспедиции во время чумной эпидемии в Бомбее.

В 1897–1898 гг. больница была значительно расширена на пожертвования императора Николая II. В 1900 г. лечебные заведения монастыря были переданы из ведомства МВД в ведение Синода, и ассигновано на их содержание по 80 000 руб. в год из государственного казначейства ⁴⁵³ .

По этому поводу Александра Петровна писала в одном из писем: «Наша святая обитель юная во всех отношениях, мы скудны добродетельно, мы богаты материальными средствам, ибо Вам небезызвестно, что я получаю огромные средства; стало быть, весьма естественно, что, как монахине, мне не нужно никаких затрат на пищу и одежду, т. е. минимально мало, и, стало быть, долг совести повелевает все отдать, что имею, к осуществлению моего идеала» ⁴⁵⁴ .

По воспоминаниям одной из сестер великая княгиня говорила: «…что я такое? Мешок денег, за который должна отдать ответ пред Богом, так ли распределила…» ⁴⁵⁵ . Пострижение Александры Петровны было тайным. О нем стало известно после того, как было вскрыто духовное завещание в апреле 1900 г. Предположительно, она могла быть пострижена в 1889 г. одним из афонских монахов, бывших в Киеве. Жизнь и порядок в монастыре были организованы по Студийскому уставу  ⁴⁵⁶ .

Во всех монастырских больницах и лечебницах оказывалась духовно-нравственная помощь.

В нач. XX в. по отчету обер-прокурора Синода (1903–1904) лечебные учреждения существовали при 193 монастырях (из 819 обителей). Из них в 153 – больницы, в 34 – лечебные заведения (амбулатории, фельдшерские пункты, приемные покои, аптеки и т. п.). Общее число кроватей – 1600; % кроватей – для монашествующих (в 113 монастырях). В монастырские больницы и лечебные заведения помещались также воспитанники учебных заведений, организованных при монастырях. Амбулаторная помощь оказывалась окрестным жителям и богомольцам (точных данных нет). В 15-ти монастырях имелся штат врачей, в 75-ти – работали земские врачи. 153 содержались за счет обителей, 10 – за счет специальных пожертвований частных лиц, 30 монастырских лечебниц – при пособии земств. В 112 случаях контроль за устройством лечебных учреждений принадлежал монастырскому начальству, 50 лечебниц находились под надзором губернского врачебного управления и земских врачей, о 32-х – сведений нет. В 10 лечебных заведениях имелся устав.

Количество женских обителей (134), учредивших лечебные заведения, более чем вдвое превышает число мужских монастырей (59). В центральных епархиях лечебные заведения были в основном для сестер, на западных окраинах империи – для всех.

В этот период богаделен при монастырях насчитывалось в 36 епархиях – 140, из них 86 содержались на монастырские средства, 54 – на частные пожертвования. В 133 богадельнях призревались 1542 чел. Наибольшее число богаделен было в Московской епархии (23) и Тамбовской (17) ⁴⁵⁷ .

В РГИА сохранились сведения о количестве благотворительных учреждений в отдельных епархиях. Так, за 1900 г. представлены сведения о 17 монастырях (8 женских и 9 мужских) в Казанской епархии: в мужских монастырях – 2 больницы (в Свияжском монастыре была учреждена по штату 1764 г.), 7 школ, существующих на монастырские средства (содержатся от 18 до 49 мальчиков); в женских – 7 больниц для монашествующих (от 4 до 15 чел.), содержащихся на монастырские средства, 3 приюта-школы (от 30 до 53 дев.) – на монастырские средства, одна – на земские и 4 школы (от 9 до 41 чел.) ⁴⁵⁸ .

Что же касается приема паломников и странноприимных домов, то здесь приоритет сохранялся у мужских монастырей. В 1883 г. странноприимные дома, приюты, гостиницы распределялись следующим образом: 32 – при мужских монастырях и 1 – при женском монастыре (Зверин женский монастырь в Новгороде). Троице-Сергиева лавра – 200 000 богомольцев (на их содержание и питание – 10 000 руб.), Почаевская лавра – 50 000; Верхотуринский Николаевский монастырь Пермской епархии – 20 000 ⁴⁵⁹ . Наибольшее число богомольцев в нач. XX в. продолжали принимать мужские монастыри, такие как Троице-Сергиева лавра – до 400 000 чел. в год, Саровская пустынь истратила на прием богомольцев 27 000 руб. в 1909 г., Валаамский монастырь – 83 782 чел. и т. д. ⁴⁶⁰

С 70-х годов XIX в. происходят изменения в просветительной деятельности монастырей: образовательный уровень монастырских школ значительно поднимается. Среди монастырских школ появляются женские учебные заведения, программа которых соответствует программе епархиальных училищ. Так, в Екатеринбургском Новотихвинском женском монастыре существовавшая школа с 1865 г. становится

4-классной. В 1870 г. в ней обучалось 47 девиц, из них семь – на полном обеспечении обители. С 1866 г. открыт подготовительный приют для девочек-сирот. С 1880 г. – школа преобразована в 6-классную, затем в епархиальное училище, которое отделилось от монастыря, но сохранило с ним материальную связь ⁴⁶¹ . Такие же училища были созданы в Немировском и Винницком монастырях Подольской епархии. При Казанском женском монастыре в г. Рязани было создано 4-классное училище, преподавание в котором равнялось соответствующим классам епархиального училища. В нем обучалось 107 приходящих учениц исключительно светских сословий. До 1885 г. оно финансировалось из сумм городского общественного банка (до 3000 руб.) по распоряжению городской думы.

В Тихвинском монастыре Екатеринославской епархии в 1885 г. школа была преобразована в параллельное отделение 1-го класса епархиального женского училища.

В особых условиях находилось училище при Костромском Богоявленском монастыре: оно заменяло епархиальное. В числе воспитанниц были 24 стипендиатки. В училище преподавали: Закон Божий, русский язык, гражданскую и естественную историю, арифметику, педагогику, каллиграфию, черчение, рукоделие. Как уже отмечалось выше, с 5-го класса, по инициативе императрицы Марии Александровны, начиналось обучение по фельдшерскому курсу с практическими занятиями в аптеке, приемных покоях и больничных палатах в монастырской лечебнице ⁴⁶² . Большой популярностью пользовалась школа в Московской Покровской общине сестер милосердия – 6-классная. Желавших поступить в нее в 1885 г. было 200 чел., принято же только девять ⁴⁶³ .

В 80-е годы XIX в. при монастырях увеличилось число церковно-учительских школ. Целью таких школ являлась подготовка учителей для церковно-приходских школ. К числу таковых принадлежала открывшаяся в 1889 гг. при Петербургском Новодевичьем монастыре Свято-Владимирская учительская школа ⁴⁶⁴ . В 1889 г. при Владимирском Успенском монастыре была открыта женская рукодельная церковно-приходская школа для сирот и детей бедных родителей с тем, чтобы дать возможность самостоятельного заработка ⁴⁶⁵ . Церковно-учительские школы были созданы в Леснинском ⁴⁶⁶ , Леушинском ⁴⁶⁷ , Красностокском ⁴⁶⁸  и других, в основном миссионерских, монастырях. В 1895 г. выпускницы Виленского Мариинского училища стали получать диплом учителей церковно-приходских школ ⁴⁶⁹ .

Программа основной массы школ при женских монастырях не выходила за рамки начального обучения: Закон Божий, церковно-славянская грамота, русский язык, арифметика, чистописание, пение, рукоделие.

В 1883 г. насчитывалось 165 училищ: 55 – при мужских монастырях для мальчиков, 98 – при женских монастырях для девочек, 12 – при мужских и женских монастырях для совместного обучения. Из них 126 содержались исключительно на средства обителей. На полном монастырском обеспечении было 67 училищ, из них 48 для девочек (975 чел.) и 19 для мальчиков (252 чел.).

В 1886 г. при монастырях было 170 училищ, из них 70 – при мужских монастырях, остальные – при женских. В мужских монастырях обучалось 1350 детей, в женских – 2650. Большинство монастырских школ содержалось на средства обителей, другие – частично на пособия от Синода, местного духовенства, братств, попечительств, частных лиц ⁴⁷⁰ .

Те женские монастыри, в которых не хватало средств на устройство училищ, содержали по несколько стипендиаток в епархиальных училищах. Так, Верхо-Харьковский Николаевский женский монастырь вносил по 200 руб. и содержал двух пансионерок ⁴⁷¹ . В 1874 г. настоятельницы монастырей Владычно-Успенского, Суздальского Покровского, Александровского Успенского, Свято-Озерского, Муромского Троицкого и Переславль-Залесского перевели 600 руб. на содержание учениц в епархиальных училищах ⁴⁷² . Алексеевский монастырь на свои средства содержал бывших выпускниц своей школы, поступивших в епархиальное училище ⁴⁷³ .

С конца 60-х годов XIX в. активной просветительской и благотворительной деятельностью отличались прежде всего миссионерские женские монастыри. Особенностью их благотворительной и просветительской деятельности было то, что она отличалась многообразием форм, распространялась на различные слои населения, а не только на духовенство, и в большей степени была связана с мирской жизнью. Организованные в них учебные заведения были многопрофильными, и в них получали образование не только девочки, но и мальчики. При этом миссионерские монастыри в значительно большей степени, чем остальные, финансировались государством.

В 1864 г. был основан Виленский Мариинский женский монастырь с приютом для воспитания сирот православного духовенства и дочерей русских чиновников ⁴⁷⁴ . Приют был открыт 4 февраля 1868 г. Первоначально в приюте было два отделения – низшее и среднее и подготовительный (приготовительный) класс. 22 июня 1869 г. было открыто третье высшее отделение. Таким образом, учеба в приюте была рассчитана на шесть лет.

Приют состоял под начальством и руководством архиепископа Макария. Начальница приюта – игуменья Флавиана. В помощь по управлению приютом был учрежден комитет, состоящий из архиепископа Макария, игуменьи, двух протоиереев и почетного «блюстителя по хозяйственной части» московского купца первой гильдии П. И. Губонина. Надзор за поведением воспитанниц в классах, комнатах и на прогулках по монастырским садам был поручен сначала монахине Марии (Шаховой) и послушнице Марии Добромысловой, затем монахине Феофании (бывшей выпускнице Смольного института). За одеждой и «внешним благоприличием» в младших классах следили две «няньки». Наиболее распространенными проступками воспитанниц приюта считались леность, рассеянность, неряшливость, взаимная брань и привычка к воровству. Единственной мерой наказания – «увещание и лишение чего-либо приятного». За воровство воспитанница могла быть исключена из приюта.

В качестве преподавателей были приглашены учителя из светских учебных заведений, а по русской истории и географии в старших классах даже учитель лютеранского училища, а также три священника, два из которых были монастырскими. В подготовительных, младших и средних классах в качестве преподавателей работали монахини и послушницы монастыря: игуменья Флавиана и монахиня Феофания (катехизис и священная история), бывшие выпускницы приюта – наставницы Волкова (география и русский язык) и Давидович (общая и русская история и арифметика), монахиня Митрофания и послушница Ольга Плышевская (рукоделие). Для обучения использовались учебники светских учебных заведений: «Гражданская и русская история» Д. Иловайского, «Общая древняя история» Шульгина, «Общая и русская география» Смирнова, «Русский язык» Кирпичникова, «Катехизис» митрополита Филарета, «Богослужение» и «Общая церковная история» Рудакова и т. д. ⁴⁷⁵

В качестве выпускных экзаменов по литературе были предложены темы: «Описание Мариинского монастыря», «Запорожская сечь и ее нравы в XVI в. по Гоголю», «История моего платья». Лучшие ученицы выпуска были награждены книгами из «Русской народной библиотеки»: А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя и А. С. Грибоедова ⁴⁷⁶ . В 1870–1871 гг. воспитанниц насчитывалось 31: по восемь в каждом классе и семь – в подготовительном. 15 чел. были духовного звания, 16 – светского ⁴⁷⁷ .

По уставу монастыря приют был рассчитан на 30 человек, на которые предполагалось расходовать 2000 руб. Однако количество воспитанниц с каждым годом увеличивалось. Поэтому расходы монастыря на приют почти в два раза превысили запланированную сумму. Приют занимал 10 комнат в монастырском здании с 15 печами, кухней и прачечной. Кроме учителей (их жалованье стоило монастырю 250 руб.) для работы в приюте монастырь нанимал служителя, двух нянек и кухарку, которым платил по 132 руб. Только питание, одежда, обувь, стирка обходились монастырю в 2200 руб. Для воспитанниц имелось отделение в монастырской больнице ⁴⁷⁸ . Кроме того, окончившие курс воспитанницы снабжались одеждой и обувью. В 1870–1871 гг. из 31 чел. было четыре стипендиатки и за одну платил брат-священник ⁴⁷⁹ . В 1899 г. выпускницы приюта-училища получили те же права, что и епархиального училища ⁴⁸⁰ .

В 1863 г. была учреждена Улалинская женская община. 40 сестер из новообращенных калмычек и татарок под руководством двух инокинь из Дивеевской пустыни приняли на свое попечение сирот, чтобы учить их грамоте, рукоделию, уходу за детьми, домашнему хозяйству. Три сестры были отправлены в Чемальский стан миссии, где собрали до 20 учениц ⁴⁸¹ . В 1879 г. в больнице общины лечился 141 чел. и насчитывалось 132 приходящих больных, выдавались бесплатные лекарства ⁴⁸² , в 1880 г. – 145 чел. и 244 приходящих ⁴⁸³ . В 1902 г. в монастыре была организована двухгодичная церковно-приходская школа на 27 девочек, из них 12 инородок ⁴⁸⁴ .

В 1877 г. была учреждена в г. Козмодемьянске Троицкая Черемисская община с училищем для черемисских девиц. На ее устройство город пожертвовал участок городской земли, сад и огород, купец 2-й гильдии Зубков – два дома и 3000 руб. и крестьяне пяти черемисских общин – 7700 руб. ⁴⁸⁵

В 1880 г. Иллуктский мужской монастырь и приписной Якобштадский в Рижской епархии были преобразованы в Иллуктский женский монастырь с училищем для девиц – детей духовенства ⁴⁸⁶ . В 1881 г. в нем насчитывалось 19 воспитанниц. В училище осуществлялось преподавание латышского и эстонского языков ⁴⁸⁷ . В 1908 г. в 2-классной церковно-приходской школе уже обучался 61 чел. (32 мальчика и 29 девочек, 29 православных и 32 лютеранина) ⁴⁸⁸ .

22 марта 1884 г. была учреждена Леснинская община во имя Пресвятой Богородицы (в посаде Лесно Константиновского уезда Седлецкой губернии) (см. гл. 7). Из своего состава Леснинский монастырь выделил три общины, впоследствии ставшие монастырями по типу Леснинского: Теолинскую, Вировскую и Радечницкую.

В 1884 г. в Яранском уезде Вятской губернии на пожертвованной купцом Бебениным земле была учреждена община с училищем для малолетних детей инородцев-черемисов ⁴⁸⁹ . В 1887 г. была учреждена Богородицкая община в г. Чите Забайкальской области с обязанностью воспитать девочек-сирот преимущественно духовного звания и призрения больных и увечных, находящихся на попечении местной миссии ⁴⁹⁰ . В 1889 г. в Тифлисской губернии был основан Бодбийский монастырь Святой Нины с училищем для девочек ⁴⁹¹ .

В 1891 г. в Эстляндской губернии Е. Д. Шаховской была основана Пюхтицкая Успенская община, преобразованная в 1892 г. в монастырь. Первоначально при больнице Иевенского братства работали пять сестер, возглавляемые монахиней Варварой из Костромского Богоявленского монастыря. При монастыре были учреждены больница для женщин и детей, две амбулаторные лечебницы, состоящая под покровительством РОКК община сестер милосердия, богадельня для престарелых, приют для девочек православного вероисповедания, двухклассная школа на 85 человек без различия пола и вероисповедания, с общежитием для мальчиков и девочек. Все благотворительные учреждения содержались на средства монастыря  ⁴⁹² . В 1893 г. основан Антолептский Рождество-Богородичный общежительный женский монастырь (Литва) с училищем для девочек. Из казны монастырь ежегодно получал 4647 руб. 80 коп.  ⁴⁹³  В 1892 г. женой и дочерью члена Государственного совета Мансуровыми была основана Рижская Свято-Троицкая община, преобразованная в 1902 г. в монастырь. В нач. XX в. монастырь содержал детский приют на 40 девочек, двухклассную церковноприходскую школу на 40 девочек и столовую для бедных, где ежедневно получали бесплатно питу от 100 до 150 человек, а 20–30 семейств получали питу на дом ⁴⁹⁴ . На ее основание в 1892 г. Александр III пожертвовал 29 000 руб., а на содержание причта Государственный совет разрешил отпускать ежегодно 1950 руб. ⁴⁹⁵

В 1898 г. в Браиловском женском монастыре были организованы курсы для подготовки сиделок из числа послушниц монастыря ⁴⁹⁶ .

В 1901 г. в Виленской губернии на месте бывшего мужского монастыря был открыт женский Березвечский Рождество-Богородичный с второклассной женской школой на 35 девочек ⁴⁹⁷ . В этом же году в Гродненской епархии был открыт Красностокский Рождество-Богородичный общежительный женский монастырь, в котором была организована женская второклассная церковно-приходская школа. На устройство монастыря и школы было дано из сумм Синода 25 000 руб. Монастырь получал ежегодно из казны (с 1 янв. 1906 г.) 4052 руб. 27 коп.  ⁴⁹⁸  За несколько лет этот монастырь достиг высокого уровня в развитии сельского хозяйства и ремесленного производства. В 1909 г. в нем была учреждена сельскохозяйственная школа, в которой обучались воспитанницы монастырской второклассной школы ⁴⁹⁹ .

Особую благотворительную активность проявляли женские монастыри во время войн.

В 1876 г. в связи с войной на Балканах императрица Мария Федоровна выразила желание, чтобы женские монастыри (Костромской Богоявленский и др.), в которых сестры практически обучаются правильному уходу за больными, подготовили отряды сердобольных сестер для работы в случае необходимости в военных лазаретах. Синод благословил все женские монастыри озаботиться созданием таких отрядов и пригласил всех монашествующих и послушниц заняться изготовлением корпии, бинтов, белья и по возможности других лазаретных принадлежностей. При этом мужские монастыри были приглашены к подобному служению лишь в марте 1877 г. ⁵⁰⁰  200 сердобольных братьев (иеромонахов, монахов и послушников) из 43 мужских монастырей и 710 сестер из 95 женских монастырей и общин изъявили готовность послужить раненым и больным воинам в госпиталях и санитарных поездах. Некоторые из них отправились на место военных действий за Дунай или на Кавказ и в другие лазареты. Костромской Богоявленский монастырь подготовил отряд сердобольных сестер и открыл при монастыре курс теоретических и практических занятий по программе, изданной главным управлением общества попечения о раненых и больных воинах. Были подготовлены 24 сестры из Богоявленского монастыря, 25 – из других монастырей и 17 лиц светского звания. 60 сестер Нежинского монастыря Черниговской епархии. и 3 сестры Максаковского монастыря под начальством игуменьи Нежинского монастыря Смарагды составили один отряд. В доме Нежинского монастыря и на его средства была открыта больница на 20 кроватей. Белгородский монастырь составил отряд сердобольных сестер, устроил на монастырские средства больницу на 14 кроватей, вошедших впоследствии в число 100 кроватей Белгородских госпиталей. Активное участие принимала игуменья монастыря Людмила. Она получила благодарность от имени императрицы. Холмогорский монастырь организовал отряд на собственные средства настоятельницы монастыря Ангелины. Он был отправлен в г. Кострому, где вошел в отряд, организованный в Богоявленском монастыре ⁵⁰¹ .

В 85 мужских монастырях были устроены лазареты. Женские монастыри для лазаретов предоставили здания вне стен монастырей. (Нежинский монастырь, Рославльский Спасо-Преображенский, Задонский Богородицкий – дом в 14 комнат, Винницкий, Костромской Богоявленский – госпиталь в Крестовоздвиженском монастыре на 60 кроватей, в Назаретской пустыне – на 15 кроватей, монастырский дом за оградой отдан под помещение мастерской Костромского комитета по изготовлению белья и госпитальных принадлежностей. На средства Красного Креста было осуществлено приспособление этих зданий к их новому назначению, и 2000 руб. на это были пожертвованы обителью ⁵⁰² . Псковский Старо-Вознесенский предоставил помещение для склада для пожертвований, поступавших в Общество Красного Креста и временной мастерской для изготовления госпитальных принадлежностей.

Монастыри приняли участие в пожертвованиях: денежных и вещами, в основном лазаретными принадлежностями, общая стоимость которых составила 300 000 руб. В основном пожертвования были сделаны со стороны женских обителей. Так, игуменья Хотьковского монастыря передала 200 руб. и «разного белья» Обществу попечения о раненых и больных воинах ⁵⁰³ . В течение последующих лет Хотьковский монастырь продолжал передавать суммы, полученные от кружечных сборов этому обществу: 14 января 1878 г. – 140 руб., 28 декабря 1878 г. – 80 руб., 15 декабря 1881 г. – 125 руб., 25 июня 1882 г. – 45 руб., 24 декабря 1882 г. – 55 руб. 05 коп., 29 июля 1883 г. – 50 руб., 31 декабря 1883 г. – 35 руб., 20 июня 1884 г. – 43 руб. ⁵⁰⁴

Некоторые из монастырей и общин проявили инициативу принять на свое содержание и их обучение сирот павших воинов: женские общины Саратовской епархии (Дубовская, Вольская, Каменно-Бродская, Балашовская – по 10 девочек, Грязнушинская – 3), монастыри Казанской епархии (женский Цивильский и мужской Космодемьянский – по 10 сирот), Рязанской епархии (мужские – Николо-Радовицкий, Богословский, Солотчинский и Петропавловская пустынь – по 15 мальчиков; женские – Рязанский Казанский, Михайловский, Касимовский, Сушковский – по 15 девочек без различия сословий) ⁵⁰⁵ .

По инициативе монастырей были организованы приюты и обучение сербских и болгарских девочек. Так, в «нижайшем прошении» от 30 октября 1876 г. на имя митрополита Московского Иннокентия игуменья Покровского Хотькова монастыря Варсонофия, «сочувствуя современному бедственному положению разоренных мусульманами болгарских семейств», предложила в своем монастыре «дать приют и содержание пяти малолетним болгарским девочкам» и «обучить их необходимым предметам и рукоделию» до их совершеннолетия. Для их содержания игуменья просила разрешения на употребление монастырских неокладных сумм ⁵⁰⁶ . В течение трех лет велось их систематическое обучение по курсу женских прогимназий. Священную историю, катехизис и богослужение преподавал священник монастыря Петр Русин, дьякон Александр Заозерский – русский язык, дьякон Евгений Розанов – географию и арифметику, послушница Юлия Павлова – историю. В апреле 1882 г. четыре воспитанницы сдали экзамен в Педагогическом совете Сергеево-Посадской прогимназии и получили дипломы на учительское звание, пятая поступила в Филаретовское епархиальное училище с платой от обители 100 руб. в год до окончания курса ⁵⁰⁷ . Четыре сербские девочки воспитывались в Московском Алексеевском монастыре ⁵⁰⁸ .

После войны были учреждены женские общины и монастыри в память о Балканской войне. В 1878 г. учреждена «Тулиновская Св. Софии община» Тамбовской епархии с приютом для вдов и сирот воинов на средства жены полковника – 100 000 руб. и лесной дачей в 200 дес. ⁵⁰⁹  В 1885 г. был основан Георгиевский женский монастырь в Терской области Пятигорского уезда (единственный в Терской области) в память русско-турецкой войны «на вечное молитвенное поминовение» теми сестрами, которые во время войны служили раненым и больным воинам в качестве сердобольных сестер, провели в этом служении всю кампанию, были с воинами под Карсом и Эрзерумом ⁵¹⁰ .

В 1904 г. сестры училища Костромского Богоявленского монастыря были направлены на войну на Дальний Восток.

С 90-х гг. XIX в. женские монастыри и общины стали активно участвовать в ликвидации различного рода эпидемий. Так, сестры Костромского Богоявленского монастыря участвовали в ликвидации эпидемий: холерной в 1892–1893 гг. в Саратовской, Астраханской и Воронежской губерниях, оспы – в 1898 г. в Кинешемском уезде, тифа – в 1899 г. в Симбирской губернии ⁵¹¹ .

В 1892 г. во время эпидемии холеры при Троице-Сергиевой лавре была устроена больница для холерных больных на 50 кроватей. Для ухода за холерными больными в женском отделении были приглашены послушницы Хотькова монастыря ⁵¹² . В борьбе с эпидемией участвовали сестры Костромского Богоявленского, Уфимского, Бирского, Мензелинского монастырей Уфимской епархии, Московской Покровской и Псковской Иоанно-Ильинской общин, командированные в местности, пораженные холерой ⁵¹³ .

В этот же период женские монастыри и общины начали сотрудничать с исправительными учреждениями. В 1898 г. в Екатеринодаре по соглашению с исправительным приютом были открыты его отделения в двух монастырях: в Марии-Магдалинском женском – на 25 девочек и Екатерино-Лебединском мужском – на 20 мальчиков ⁵¹⁴ .

Женские монастыри участвовали в многочисленных сборах и пожертвованиях, регулярно проводившихся в монастырях: на призрение бедного духовенства, в пользу Гроба Господня, на восстановление православного христианства и на содержание церквей и школ в западных губерниях, на улучшение быта православных паломников в Палестине, на распространение православия между язычниками в империи, в пользу соборов, монастырей, церквей, монашеских причтов, раненых и больных воинов, богаделен, на содержание нищих и убогих в заведениях Приказа общественного призрения, на пострадавших в результате различных несчастных случаев.

Монастыри, по распоряжению консисторий, участвовали в сборах пожертвований, объявленных различными организациями и обществами. В 1894 г. Православное миссионерское общество организовывало кружечный сбор по монастырям в течение 1-й седмицы Четыредесятницы и в неделю Православия, Императорское российское общество спасения на водах – кружечный сбор 9 мая, Совет попечительства императрицы Марии Александровны о слепых – кружечный сбор в неделю православия и т. д. ⁵¹⁵  В 1877 г. Главное правление общества подаяния помощи при кораблекрушениях, желая оказать помощь вдовам и сиротам воинов в русско-турецкой войне, решило открыть подписку в виде дополнительного сбора ⁵¹⁶ . Были организованы кружечные сборы два раза в год (в июне и декабре) для общества попечения о раненых и больных воинах ⁵¹⁷ . По указу 19 ноября 1882 г. из МДК московскому духовенству было предложено участвовать в пожертвованиях Братству Святой равноапостольной Марии, учредившему 16 стипендий в учительской женской семинарии для взрослых девиц ⁵¹⁸ . Были организованы кружечные (указ Синода от 2 июня 1886 г.) и тарелочные сборы (указы Синода от 14 сентября и 6 декабря 1886 г.) на нужды церковноприходских школ ⁵¹⁹ , для пособий бедным ученикам духовных училищ ⁵²⁰  и т. д.

Однако собранные суммы были небольшими. В фондах Хотькова монастыря сохранились уведомления о полученных суммах некоторых обществ и организаций за отдельные годы: Мариинское попечительство для призрения слепых – 15 руб. (31 июля 1885 г.), 16 руб. (29 мая 1885 г.) ⁵²¹ ; в 1887 г. – 13 руб., 1889 г. – 34 руб. 10 коп., 1890 г. – 45 руб., 1891 г. – 20 руб., 1892 г. – 20 руб. ⁵²²  В Главное управление Российского общества Красного Креста было переведено с 1885 по 1890 г. – 561 руб. 40 коп. ⁵²³ , с 1891 по 1896 г. – 370 руб. ⁵²⁴ ; в пользу Кирилло-Мефодиевского братства в 1893 г. было переведено 11 руб. 50 коп. ⁵²⁵  Миссионерское общество получило от Хотькова монастыря от кружечных сборов с 1890 по 1895 г. – 148 руб. На содержание церквей и школ в западных губерниях монастырь собрал всего 16 руб., на улучшение быта православных паломников в Палестине – 25 руб. и т. д. ⁵²⁶  Значительно большие суммы Хотьков монастырь передавал учебным заведениям. С 1891 по 1901 г. Дмитровское духовное училище получало от Хотькова монастыря по 500 руб. ежегодно ⁵²⁷ .

Кроме того, некоторые обители могли оказывать помощь отдельным лицам, как, например, Тамбовский Тулино-Софийский женский монастырь, который в 1909 г. в течение 4-х месяцев бесплатно кормил 50 пострадавших от пожара жителей с. Тулиновки. Но учета такой благотворительной деятельности монастыри не вели ⁵²⁸ .

* * *

В нач. XVIII в. в петровском законодательстве была определена основная роль женских монастырей. Она заключалась в том, чтобы служить «нищим, престарелым и младенцем». Однако тот факт, что большинство женских монастырей отличалось бедностью и многонаселенностью, а пожилой возраст пострижения – 50–60 лет, приближал их по своему статусу к богадельням. Только в некоторых, наиболее известных из них, существовали благотворительные учреждения: в Вознесенском монастыре – больница, в Новодевичьем – больница и приют и т. д.

В результате екатерининской реформы 1764 г. необходимость использовать монастыри для благотворительных целей сама по себе отпала, так как монастыри стали финансироваться государством. Только штаты архиерейских домов и ставропигальных и первоклассных мужских монастырей подразумевали существование в них больниц для монашествующих. Однако женские монастыри и появившиеся после реформы 1764 г. общины в конце XVIII – начале XIX в., не имея специальных благотворительных и просветительских учреждений, тем не менее содержали престарелых и больных, а также занимались воспитанием и обучением сирот.

С постепенным ростом экономической самостоятельности монастырей с нач. XIX в. в женских монастырях стали появляться больницы и богадельни для монашествующих и начальные училища-приюты в основном для детей из духовного сословия.

В 1840-е годы начали создавать училища при монастырях с программой, выходящей за рамки начального обучения, сначала – для сирот и девочек из духовного сословия, затем – школы, куда принимали детей из других сословий: крестьян, чиновников, горожан. В 70–80-е годы появились церковно-учительские школы, готовящие учителей для церковно-приходских школ, а также фельдшерские курсы, ряд монастырских школ имел программу 6-летних епархиальных училищ, а также сельско-хозяйственные школы.

В 1915 г. в Скорбященском монастыре открылся первый женский Богословский институт.

С конца 1860-х годов, отчасти благодаря государственному законодательству, каждый новый монастырь и каждая новая женская община имели какое-либо благотворительное учреждение. Благотворительные и просветительские учреждения стали появляться и в уже существующих монастырях. Этому способствовала также экономическая самостоятельность монастырей – в отличие от петровского времени, когда законодательство, направленное на развитие монастырской благотворительности, не привело к ее развитию из-за отсутствия экономической независимости самих монастырей. Благотворительные учреждения некоторых монастырей и общин, находившихся в введении императрицы или управлявшихся настоятельницами из высших слоев общества, имели широкий размах (Киевский Покровский и Костромской Крестовоздвиженский монастыри). Появился новый тип монастырского общежития, сочетавший цели епархиальной общины и общины сестер милосердия (Псковская Иоанно-Ильинская и Московская Покровская общины). Однако большинство благотворительных учреждений при женских монастырях были небольшого размера: больницы, рассчитанные в основном на 10–12 чел., богадельни, приюты и школы – на 20–30 чел.

В 70-е гг. XIX – нач. XX в. развернувшаяся миссионерская деятельность монастырей сочеталась с просветительской и благотворительной деятельностью. Как уже отмечалось выше, она развивалась в нескольких направлениях, распространялась на различные слои населения, а не только на духовенство, и в большей степени была связана с мирской жизнью. Организованные в миссионерских монастырях учебные заведения были многопрофильными (церковно-учительские училища, фельдшерские курсы, сельскохозяйственные школы и т. д.), в них получали образование не только девочки, но и мальчики, привлекались преподаватели из светских учебных заведений. При этом миссионерские монастыри в значительно большей степени, чем остальные, финансировались государством.

В последней четверти XIX – нач. XX в. благотворительная деятельность женских монастырей начала выходить за пределы самого монастыря: монахини и послушницы монастыря стали приглашаться на работу в земские и тюремные больницы, госпитали и частные дома, участвовали в ликвидации эпидемий и в качестве сестер во время войн.

Таким образом, во второй половине XIX – нач. XX в. женские монастыри и общины гораздо в большей степени, чем мужские, несмотря на большую бедность, были привлечены к благотворительной и просветительской деятельности.