Юродивая Иулитта Уфимская

(Память 3 августа).

Скончавшаяся в Уфимском Благовещенском монастыре и оставившая по себе светлую память Христа ради юродивой, Иулитта Борисовна Зуева родилась в 1807 г. Ее родители Борис и Мария были простые поселяне из села Воздвиженского, Оренбургской губернии и уезда, люди простые и благочестивые, любившие в праздники, после недельных сельских трудов своих, посещать Божий храм. У них, кроме Иулитты, был еще сын Адриан. До 15 лет Иулитта росла и жила в доме родителей, как и всякая сельская девушка, отличалась притом большой скромностью и трудолюбием. Когда ей было пятнадцать лет, родители задумали было ее выдать замуж. Она же в тайне сердца своего имела думу посвятить себя жизни иноческой и с самых малых лет уже не ела мясной пищи. Глубоко опечаленная намерением родителей, она в горячей молитве искала помощи и утешения у ангела-хранителя и Пресвятой Богородицы, и однажды во сне получила указание – что ей нужно, чтобы провести жизнь девственную, – идти подвигом юродства. В ближайшее после этого времени воскресенье Иулитта уже начала этот тяжелый подвиг. Наряженная скромно, но чисто, в храм, к службе, Иулитта, после службы, идучи домой, села в грязную лужу и стала говорить несообразности. Скоро по деревне разнеслась молва, что «Улитка сдурила». На другой день Иулитта попросила мать, под предлогом нестерпимой головной боли, остричь ей волосы. Мать остригла ее; она же сняла всю одежду, кроме рубашки, и так стала ходить по деревне.

Началась тяжелая многоскорбная доля Иулитты, и этот крест добровольно ради Господа она несла всю свою долгую жизнь! Тяжело ей жилось в родной деревне: мальчики стали гоняться за нею, осыпая бранью и побоями; доставалось и от взрослых. Купив пучок больших иголок и ими защищаясь от неотвязчивых, порою, преследователей, Иулитта ночами тайно молилась, а днем ходила по избушкам и, кому и чем могла, помогала женщинам: то в тканье, то в уходе за ребятишками. Питалась она только черным хлебом и водою, а от всякой хорошей пищи под разными предлогами уклонялась. Вскоре умерли ее родители; брат Адриан нанялся в караульщики, Иулитта же стала совсем свободною. В это время тайно она была духовною дочерью священника Сперанского из с. Никитинского, который был человеком доброй души и очень милостивым ко всем бедным и бесприютным, особенно сиротам. У него она жила по временам, и он ее постоянно оберегал и защищал. Порою Иулитте приходилось от несдержанных и нецеломудренных людей испытывать и большие покушения на ее целомудрие, но она твердо охраняла себя, где скрываясь, где наперед обнаруживая в прямом и резком слове намерение замышлявших недоброе, и тем приводя их в стыд и смущение, удерживала от дальнейших проступков: то при всех устыдит, то заберется под печку, то исколет иголками.

Такая жизнь, полная подвигов тайной молитвы и труда, крайнего смирения и терпения, скоро очистила ее душу и развила ее духовные силы: она стала вдумчива, опытна в вопросах духовной жизни, в разумении путей Промысла Божия в жизни людей, чиста и отзывчива на людское горе, милостива и тверда в молитве и надежде на милосердие Божие. Под благодатным воздействием Иулитта стала предвидеть будущее, и этим даром стала обильно служить спасению своих ближних. Прикрывая свое предведение внешними несообразностями, она предсказывала будущее и подготовляла этим людей, через что и легче тем становились посещения Божьей воли. Когда она предузнавала пожар, сама одевалась на ночь и других заставляла делать то же. К бурану начинала храпеть, как лошади к ненастью. Она носила с собой мешок с иконками, крестами, с чугунком, кружкою и иголками. Кому предстояла скорбь и слезы, тому давала крест и говорила, чтобы тот человек вычистил и омыл крест. При большой скорби крест давала большой, при малой – поменее; пред концом скорби приходила и отбирала.

Почти шестьдесят три года Иулитта провела в подвиге юродства в родном селе и окрестных деревушках, служа ближним словом и делом, молитвами и услугами в нуждах, главным образом, духовных. Ходила она, обыкновенно, в таком виде: на голове носила шапку, подвязанную платочком, на себе – сверх льняной рубашки – синий сарафан, а на ногах рваные лапти, и всемерно сама же себя унижала, постоянно приговаривая: «Улитка – дура», и т. п. Когда те, у кого она поживала, начинали ее уважать, она скоро уходила, а кто не обращал на нее особенного внимания, у тех жила подолгу и работала.

В двадцатых числах июня 1885 г. Иулитта собралась в Уфимский женский монастырь. В это время туда поезжали Никитинские келейницы. С ними стала проситься ехать и Иулитта; ее долго не брали, опасаясь, что она станет дурить и им благополучно не доехать. Иулитта дала слово, что будет дорогой вести себя смирно, и действительно ничем странным не проявила себя. Девушки мирно доехали с нею до обители, а игумения Евпраксия всех их и Иулитту приняла охотно в свою среду.

До гробовой своей доски Иулитта была благодарна тем сестрам, что привезли ее в обитель, и не иначе выражалась, что они, привезя ее в обитель, «заживо ее в рай свезли». В обители старица нашла желанный простор своему молитвенному подвигу: посещала она и постоянные службы обители, молилась и тайно по ночам. И как на родине, так и здесь она служила ближним данными ей от Бога благодатными дарами прозревать в будущее и давать добрые советы. Когда какой-либо сестре грозила скорбь, она той начинала кланяться в ноги. Которой сестре предстояло быть переведенной из одной келлии в другую, приходила к той Иулитта, садилась на палку и начинала выезжать. Если кому-либо из сестер предстояло получить весть о смерти близких родных, Иулитта приходила в их келлию и ложилась около кровати на полу, как покойник. В обители существует много рассказов о подобных предсказаниях блаженной, точно сбывшихся. Упомянем здесь об одном. Когда игумения Евпраксия была уже слаба и хотела раз поехать на дачу для поправления здоровья, а ее келейница заказывала столяру на дачу кровать, Иулитта пришла и стала настойчиво требовать, чтобы делали, скорей, не кровать, а прочный стол. И сколько ее ни унимали, она не переставала буянить, требуя своего. И что же? Не кровать на дачу, а стол понадобился, чтобы положить почившую игумению!

Многие миряне из города, простые и образованные, скорбящие и нуждавшиеся в советах и наставлениях, в разрешении недоуменных случаев, обращались к Иулитте и всегда получали от нее опытные указания и нравственную поддержку. Многих она утешала, многим предсказывала будущее, многих вразумляла. Так, когда к ней пришли жившие небрачно мужчина и женщина, она стала при них браниться грубо, тем довольно ясно указывая на их безнравственную жизнь. Последние чрезвычайно были этим потрясены и исправили свою жизнь, вступив в законный брак. Другому господину предсказала о бегстве его жены с любовником. А одной москвичке она была доброй советницей и успокоительницей ее в течение многих годов, о чем та с признательностью и сообщила обители письмом. Когда нужно и можно было надеяться на соблюдение тайны, Иулитта отлагала юродство и говорила прямо, мудро наставляя и советуя лучшее. Так, одну сестру, собиравшуюся уйти в мир, Иулитта, оставив юродство, так утешила, вразумила, наставила, что та уже навсегда осталась под крестом иноческого подвига.

Так, почти ста лет от роду, скончав свой подвиг, тяжелый и спасительный, но миру незримый, старица перешла в вечную жизнь. Тихо скончалась она, напутствованная всеми таинствами святыми; покаяния, елеосвящения и приобщения Св. Тела и Крови Христовых, 3 августа 1903 года. Она погребена в обители. Ушла она из этого мира от своей скорбной доли, но оставила по себе светлую память, и народная тропинка не зарастает к ее могилке. Как падающая звездочка оставляет на темном небосклоне яркую полоску света, так и Иулитта, скончавшись, оставила по себе светлые и добрые воспоминания. Звездочный, однако, след скоро меркнет, но свет жизни этой юродивой не померкнет и останется незабвенным из рода в род. И эти воспоминания о ней будят и в других душах теплую веру, примиряют с нестроениями нашей жизни, и сильнее влекут к доброй, святой жизни, – и как бы говорят: все пройдет, пройдут скорби и печали, но не забудется добро, не забудется та любовь, которую явит человек ближнему. И никогда не забудется эта память добра, но еще возрастит и новые, в свою очередь, ветки добрых дел и чистых чувств!⁵