Часть II. 1889–1891. Внимательный педагог в духовном училище

Итак, кончилось ученье, началась служба. 24 июня 1889 года Николай Чуков был определен надзирателем и экономом Петрозаводского духовного училища. 27-го уже принимал имущество училища как эконом от уходящего В. И. Симонова. 30 июня вечером перешел на казенную квартиру в училище и с 1 июля начал служить. До 15 августа он еще продолжал держать служебник у Преосв[ященного] Павла; с началом же учебного года закончил свое служение в соборе, так как в праздники должен был посещать с учениками раннюю обедню и с 9 часов утра присутствовать на их занятиях.

В августе, к началу занятий, в училище стали съезжаться ученики: их жило здесь около шестидесяти. Николаю Чукову нужно было приготовить им все необходимое, нанять служителей, иметь дело с портными, сапожниками и другими поставщиками. В его обязанности входили также покупка и ежедневная выдача продуктов для стола, ведение приходо-расходной и хозяйственной книг. С этим он быстро освоился, и экономическая сторона пошла обычным ходом, переплетаясь с надзирательством.

Как раз во время экзаменов Кирилл Абрамович, отец Николая, уехал в Петербург на операцию. У него с 1-го марта открылся рак пищевода. Приехал он после операции очень истощенным. Скоро болезнь его совсем свалила, и 18 ноября в 7 часов 20 минут он скончался. Накануне, в 5 часов вечера Николай был у него, простился, получил его благословение и завещание «не забывать матери». Умер он рано, на пятидесятом году. Хоронили его 20 ноября на Неглинском кладбище в Петрозаводске.

На первое свое жалованье (30 рублей при готовой квартире) Николай приобрел себе икону Спасителя. Большую часть жалованья он отдавал матери, пока она не перешла жить к нему в училище. Так началась его трудовая жизнь.

Служебный день Н. К. Чукова начинался обычно в 6 часов утра. Он проходил по спальням, наблюдая за встававшими и подбадривая медлительных. Через 45 минут все собирались в столовой на общую молитву и пили чай. Затем ученики шли в классы повторять уроки, а Н. К. Чуков отправлялся вместе со служителем на рынок закупать к обеду рыбу, если день был постный, или посылал к поставщику за мясом. К началу занятий он был уже в классном этаже и, как только преподаватели проходили в классы на уроки, шел в кладовую выдавать продукты к обеду. На переменах ему приходилось быть с учениками в коридоре и классах, а во время уроков он мог проверять все хозяйство – уборку помещений, приготовление пищи, работы во дворе, посещать больных в больнице. В два часа в училище обедали, а потом ученики обычно выходили поиграть на обширный училищный двор. С пяти до девяти часов шли вечерние занятия с небольшим перерывом на чай. Нередко Николай Чуков проверял выполнение заданий и помогал неуспевающим. В девять часов был ужин, в десять – молитва, и ученики

Рисунок 20. Дмитрий Иванович Любецкий, смотритель Петрозаводского Духовного училища. Скончался 14 октября 1915 года.

направлялись в спальни. Между ужином и молитвой приходилось просматривать журналы дежурных учеников, а после молитвы – находиться в спальнях, пока все не улягутся. На этом служебный день оканчивался и, поужинав, Н. К. Чуков ложился спать.

По воскресеньям и праздникам в шесть часов утра надзиратель водил учеников в собор к ранней Литургии. В эти дни у детей было много свободного времени, поэтому Николай Кириллович обычно беседовал с ними на темы, касающиеся их жизни и поведения, разъяснял им дневное Евангелие и воспоминаемое событие дня.

Корпорацию училища составляли десять человек. Смотрителем был Д. И. Любецкий.

«И по внешности, и с внутренней стороны это был тип настоящего славянина-новгородца: высокого роста, видный, с открытым русским лицом, с прямым и честным взглядом, спокойный, молчаливый, немного с ленцой,.. К училищу он относился заботливо, хотя и не подчеркивал это крикливо. <...> Жизнь он вел довольно патриархальную. Проведя утром свой урок в училище и осмотрев здание, он обыкновенно отправлялся домой и в 12–1 ч[ас] уже облачался в халат и обедал. Потом, по провинциальному обычаю, спал. Вечером, часов в 7 снова заходил в училище посмотреть на общий порядок, и служебный день его заканчивался... <...> В церкви он постоянно руководил хором учеников (он обладал сильным тенором и нередко сам читал на клиросе, а чтец он был еще со школьной скамьи замечательный: при громком голосе дикция его была так чиста и ясна, что, несмотря на быстроту, в его чтении было совершенно отчетливо каждое слово). Характера он был простого, миролюбивого и прямого; кривыми путями ни ходить, ни мыслить не умел. Поэтому и служить он мог только при спокойном режиме и прямых честных отношениях. К борьбе он был совершенно неспособен»⁶⁰.

Помощником смотрителя в первый год службы Николая Чукова состоял А. П. Надежин. Владыка Григорий дает яркую характеристику этому церковному деятелю, впоследствии занявшему видное место среди иерархов-обновленцев. Это был:

«...человек еще молодой, но честолюбивый, искательный, пронырливый и хитрый. Работать он не любил, стараясь в этом выезжать на других. Он обладал несомненным умом, в обществе был очень веселым и остроумным собеседником, но его ум был направлен преимущественно в сторону хитрости. В смысле широкой образованности он был большой невежда. Вот маленький пример. Преосв[ященный] Павел, тогдашний Олонецкий епископ, был большой поклонник известного публициста консерватора Мих[аила] Никиф[оровича] Каткова⁶¹, издававшего „Московские Ведомости“, орган крайне реакционный, имевший в тогдашних высших сферах большой вес. Слыша об этом от Преосв[ященного] Павла, но сам не будучи знаком ни с личностью Каткова, ни с его газетой, Надежин, в подражание Преосв[ященному] Павлу, тоже выписал „Московские Ведомости“, но не катковские, а „Церковные“... и, кажется, был в блаженном неведении относительно своей ошибки, потому что в сущности ему было так же мало интереса до характера государственной политики, как до прошлогоднего снега. При подобном своем невежестве он однако умел ловко „пускать пыль в глаза“ и интригами достигать „до степеней известных“: из Петрозаводска он перешел смотрителем Духовного училища в Каргополь; оттуда перешел инспектором семинарии, а когда понадобилось уйти из семинарии (вследствие самоубийства одного воспитанника), он устроил увольнение в отставку старика кафедрального протоиерея А. Я. Благовещенского, принял сан и поступил на его место, будучи по духу совершенно нецерковным человеком. Перейдя потом ректором Тверской семинарии, он и там сумел устроить свое избрание в члены Государственного Совета от духовенства Тверской епархии... Эта быстрая карьера, конечно, свидетельствует об его уме, но этот ум был обыкновенно направлен не на дело, а преимущественно в сторону личного устройства...»⁶².

В училище преподавались Закон Божий, Священная история, русский и церковно-славянский языки, арифметика, география, чистописание, греческий язык, латинский язык и церковное пение.

Из преподавателей Н. Чукову наиболее запомнился П. Н. Сперанцев,

«...учитель латинского языка, старый холостяк, живший уединенно, знавший дорогу, кажется, только в училище да в церковь. <...> Он неизменно выписывал газету „Новости“ (Нотовича)⁶³ и либеральную „Неделю“ Гайдебурова⁶⁴, – вспоминал Владыка Григорий. – Последнею с „Книжками Недели“ я у него постоянно пользовался, и на этой почве „единства вкусов“ мы сошлись с ним и бывали друг у друга (впрочем, больше я у него). <...> Как преподаватель, Павел Никитич был строг, требователен. Он не ограничивался короткими ответами и уж если вызовет кого, то не отпустит, пока не выжмет из него всего, что нужно ему... Зато и экзамен у него продолжался обыкновенно целый день, с 9 часов утра до 6–7 часов вечера»⁶⁵.

Опытным педагогом был В. Ф. Дмитриев – он также вел делопроизводство училища. Василий Федорович «...раньше преподавал русский яз[ык] во всех четырех классах, но затем, вследствие требований Устава 1884 г., был оставлен только в первом классе. Между тем, это был отличный преподаватель, урок которого, как образцовый, в свое время ревизовавший училище член Учебного Комитета при Св[ятейшем] Синоде С. И. Миропольский стенографически записал и поместил в журнале „Семья и школа“⁶⁶»⁶⁷.

Войдя в курс дела и ближе познакомившись с корпорацией, Н. Чуков

«...снискал к себе очень доброе, вполне благожелательное отношение. К исполнению своих обязанностей я относился очень строго, будучи точным во всех мелочах <...>, – писал он в своих воспоминаниях. – У меня откуда-то сразу явился в отношении учеников и авторитетный тон, и педагогический такт. Никаких конфликтов с учениками в смысле ослушания их или каких-либо насмешливых выпадов с их стороны в отношении меня никогда не происходило. Сразу установились у меня деловые, серьезные и, при строгости, простые отношения с учениками»⁶⁸.

Весной первого года службы Николая Кирилловича в училище трое учеников заболели скарлатиной. Их поместили в училищную больницу. Поскольку фельдшера там не было, ухаживать за больными пришлось Н. Чукову. На это время он был свободен от надзирательства и «знал только больницу»: даже продукты выдавала его мать, Анна Ивановна. Болезнь протекала тяжело, и двое заболевших умерли.

«Доктор предложил немедленно распустить учеников по домам. Преосвященный согласился. Срочно были оповещены родители телеграммами. К счастью, совершенно необычно озеро освободилось ото льда, очень рано пароход пришел, вместо обычного 8–10 мая – 23 апреля, и мы в тот же день почти всех учеников отправили по домам до осени»⁶⁹.

Летом того же 1890 года было решено провести ремонт старинного училищного здания и устроить дренаж⁷⁰, чтобы избавиться от сырости. Н. К. Чукову пришлось наблюдать за работами, а за отсутствием десятника отчасти и руководить ими по указанию архитектора. Следя за ремонтом и осматривая здание, он

«набрел в мезонине на часть библиотеки, сваленной в углу, где между прочим нашел журнал „Семья и школа“ за семидесятые годы. Здесь было много статей педагогического содержания, были отчеты ревизовавших духовное училище <...> членов Учебного Комитета»⁷¹

Все это очень заинтересовало молодого воспитателя. Николай Чуков нашел тут многое, что заставило его углубиться в вопросы воспитания, что осветило ему собственные обязанности, что дало толчок к разумной постановке воспитательного дела в дальнейшем.

Осенью помощник смотрителя А. П. Надежин получил назначение в Каргополь. Исполнять его должность временно стал учитель греческого языка ГА Кириллов – «человек живой, энергичный, строгий в отношении исполнения обязанностей и требовательный к ученикам»⁷², проводивший все время в училище.

«У него в классах во время вечерних занятий <...> бывала такая тишина, что буквально можно было слышать полет мухи. Ученики занимались, не мешая друг другу разговорами»⁷³.

Николай Чуков увидел в Г. А. Кириллове «прекрасное применение теоретических начал воспитания на практике»:

«Мы с Григ[орием] Алекс[андровичем] то в одном, то в другом классе проверяли неуспевших, объясняли непонятное, подгоняли поленившихся. И так это было дружно, спокойно и приятно работать! Уменьшились шалости, улучшились успехи, наказаний почти не было, потому что ученики были все время на глазах и среди работы, и им не было времени для каких-либо проказ. <...> Мне лично было грустно расставаться с Григ[орием] Алекс[андровичем] как исполняющим] обязанности] помощника смотрителя»⁷⁴.

Новым помощником смотрителя был назначен К. И. Казанский.

«Приветливый, благодушный, простой, он интересовался, казалось всем, кроме своего прямого дела. Он сейчас же обзавелся большим кругом знакомых, вечно бродил по Гостиному двору, перезнакомился чуть ли не со всеми торговцами. В училище заглядывал так же, как прежде А. П. Надежин; дежурил в свой дежурный день, оставляя все остальное время всецело надзирателю. Это было ничего. Я по-прежнему никуда не ходил, – писал Митрополит Григорий, – весь отдавался своему делу и старался поддержать заведенный при Г. А. Кириллове порядок. Но уже было не то. <...> Ученики видели, что новый помощник совсем не строг; не обращает внимания на дисциплину в классах, мало того, сам является в вечерние часы в классы, болтает с учениками о родных и знакомых, спускается до фамильярничанья, называет их шутливо по имени-отчеству, а на приготовление уроков, на поднятие успешности не обращает внимания. <...> Дисциплина стала падать. Стараясь поддержать ее, я в некоторых случаях обращался за содействием к помощнику смотрителя, но ... мои заявления стали подвергаться расследованию, и вместо поддержки моего авторитета, оказалось его снижение... <...> разочарование в возможности держать дело на прежней высоте постепенно захватило меня»⁷⁵.

Мысли о создавшемся положении не давали Н. Чукову покоя. И вот однажды, – это было 1 марта 1891 года, – стоя с учениками за всенощной, он ясно осознал, что лучшим выходом стало бы поступление в Духовную академию. Он написал в Петербург П. С. Туманову с просьбой сообщить, какие вступительные экзамены будут назначены Советом академии. В начале апреля он получил ответ и засел за учебники.

Незадолго до отъезда из Петрозаводска Н. Чукову пришлось хоронить одного из своих любимых семинарских наставников – А. А. Бурцева. У его гроба Николай Кириллович сказал свою первую публичную речь, отдав долг почившему как преподавателю и воспитателю.

«Наступили последние дни моего пребывания в училище. Я тщательно подготовил все к началу учебного года, к приезду учеников, к окружному съезду духовенства и собрался к отъезду»⁷⁶.

«Оглядываясь на эту первую свою службу в Духовном училище, – подводил впоследствии итог Митрополит Григорий, – я должен сказать, что, несмотря на ее незначительность, она дала мне многое для будущего: здесь я получил первый педагогический опыт, здесь же ознакомился – на небольшом хозяйстве – со всей практической стороной ведения хозяйства и его отчетности; и это знакомство сослужило мне хорошую службу потом, когда мне пришлось организовать как педагогическую, так и хозяйственную часть в школах, особенно второклассных, с устройством зданий, общежитий, отчетности и т. п., когда впоследствии пришлось заведовать сравнительно обширным хозяйством семинарии и руководить учебной и воспитательной ее частью. Личным опытом знакомый со всеми мелочами педагогической и хозяйственной жизни училища, я поэтому был полным хозяином и в дальнейших ответственных должностях наблюдателя и ректора семинарии, легко разбираясь во всех крупных и мелких вопросах сложной жизни тех учреждений, которые поручались моему заведованию»⁷⁷.

«Все это заставляет меня особенно ценить это первое время моей жизни, с любовью и часто обращаться к пережитому в эти ранние годы и с благодарностью вспоминать тех, кого уже нет, но кто так благотворно влиял на склад моей личности и дал мне возможность не без пользы провести остальную часть моей жизни»⁷⁸.

Рисунок 21. 1895 год. Н. К. Чуков. Год окончания С.-Петербургской Духовной академии