Духовно-просветительные статьи и заметки разных лет

(К празднику Рождества Христова 1944/45 г., США)

Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!

Лк 2,14

Эту дивную песнь пели Ангелы при рождении Предвечного Младенца, Господа нашего Иисуса Христа, пришедшего спасти мир.

Рождество Христово принесло великую радость всему миру, всем людям. ...Се бо, благовествую вам радость велию, яже будет всем людем: яко родися вам днесь Спас, Иже есть Христос Господь (Лк 2, ю-11), – сказал Ангел пастырям. Небожители- Ангелы первыми радовались о Рождестве Христовом, воздавая славу и хвалу Богу о Его рождении этою ангельской песнью: «Слава в вышних Богу!», радовались тому, что пришел наконец Спаситель мира, Спаситель человечества, что воссиял наконец Свет миру, сидящему во тме и сени смертней, что пришло Искупление падшему человечеству и что явился Тот, Кто примирит его с Богом. За это дивное домостроительство Божие во спасение человека и воздавали хвалу Сыну Божию Ангелы, предвкушая на земле мир, который принес нам Родившийся в яслях.

Может быть, в наше время некоторые маловерующие, слабые души будут недоумевать и смущаться этой ангельской песнью, которая, как им представляется, звучит ныне таким диссонансом в соотношении с существующим положением в современном мире. Они могут сказать: какой же это на земле мир, когда идет такая жестокая, кровопролитная война, когда в нем такие разрушения, стоны, миллионы гибнущих сынов и дщерей, когда даже и в самой Церкви нет вожделенного мира...

Но думать так можно только при самом поверхностном взгляде на все эти скорби. На самом же деле мир, принесенный Христом человеку, и радость, которую благовествовали Ангелы вифлеемским пастырям, могут сохраняться во всяком положении и во всякое время – даже и в обстоятельствах переживаемой нами ныне жестокой, ужасной войны. И это потому, что мир, принесенный Христом человеку, совершенно иной, чем тот, который мы обычно разумеем. Мир оставляю вам, мир Мой даю вам: не якоже мир дает, Аз даю вам (Ин 14, 27), – сказал Господь апостолам перед Своими страданиями.

Этот мир, нисходящий свыше, мир Божий приобретается жизнью в Боге, жизнью во Христе! И этот мир можно обрести только через Истинную Кафолическую (Соборную) Церковь. Ибо только Истинная Церковь является обладательницей всей полноты Истины, только она содержит и хранит всю полноту благодатных дарований Божиих, в том числе и этого пренебесного мира. Только живущий в Боге, во Христе, только пребывающий в лоне Истинной Святой Апостольской и Кафолической Церкви и может черпать из нее, как из некоей сокровищницы, пренебесный Божественный мир. Насколько же поэтому необходимо всякому мирянину и тем более пастырю пребывать в единой Святой Апостольской и Соборной Церкви! Именно об этом мире говорил преподобный Серафим Саровский, ставя его так высоко, когда утверждал: «Стяжи мир – и вокруг тебя спасутся тысячи...»

Этот Божественный мир, сходящий свыше в нашу душу, и можно чувствовать в церкви на Рождество Христово, несмотря на то что мир все воюет и множество наших близких находятся на разных его фронтах.

Этот мир может иметь в себе даже воин, сражающийся на поле брани. Даже и в сражении он может иметь в душе мир Божий – и ему не страшно будет и умирать.

Мученики первохристианские, идя на смерть, на страдания за Христа, часто не только имели этот мир в своих душах, но даже и радовались. Святой Игнатий Богоносец, когда его же паства хотела спасти его от мучений, сказал: «Оставьте меня пострадать за Христа, я хочу быть измолотым зубами львов, как добрая пшеница, – в житницу Христову!»

Такой внутренний мир – даже и на войне, даже и во время мучений – может дать только Христос Своему последователю.

И потому праздник Рождества Христова может глубоко чувствоваться и нашими воинами, пребывающими на фронте, а стремление обрести и действительно прочувствовать этот мир в рождественские дни должно быть особенно сильным. Однако этого мира нельзя найти вне Истинной нашей Матери-Церкви, его нельзя найти среди отпадших от нее. И лишь когда они возвращаются в лоно ее, к ним возвращаются мир и радость, и тогда исполняются слова Христовы: на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии (Лк 15, 7). Возвращение в лоно Матери-Церкви тех, кто утерял мир с нею, было бы такою радостью для нас и величайшим даром Родившемуся Младенцу Христу.

Будем же надеяться, что Господь умудрит отпадших возвратиться в нее, чтобы обрести им в ней вожделенный мир. Будем надеяться и на то, что Господь в наступающем году пошлет Свой мир и всему миру, даровав победу нашему Отечеству и его союзникам, дабы все мы могли в радости воспеть ангельскую песнь Богу: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!»

1945 г., США)

...Сей же род не исходит, токмо молитвою и постом.

Самый важный пост, который знает наша Святая Православная Церковь, есть Великий пост, предназначенный верующим для достойного приготовления себя к Величайшему Празднику христианства, «празднику из праздников, торжеству из торжеств» – Святой Пасхе, Воскресению Христову.

Великий пост, имеющий особое значение в Церкви, – поскольку в это время все сознательно верующие православные христиане говеют, то есть готовятся к принесению ими покаянной исповеди в своих грехах и принятию Святых Христовых Таин, – отличается и наибольшей строгостью. Все верующие, уделяя ему поэтому особое внимание, сосредоточиваются в этот период очищения и возможного их просветления прежде всего на своей духовной сущности, желая наилучшим образом отразить в себе образ Христов, – по слову святого апостола Павла, доколе не изобразится в вас Христос (Гал 4,19)!

Великий пост отличается также и своей продолжительностью – в семь недель, или «седмиц» (это, собственно, шестинедельный, или сорокадневный, пост, к которому еще прибавляется Страстная седмица].

Сорокадневный пост Церковь назначает в воспоминание сорокадневного поста Самого Господа Иисуса Христа, а Страстную седмицу – в память Его великих страданий ради спасения рода человеческого.

В силу совершаемого в это время человеком духовного своего очищения и достигаемого потому более мощного и высокого полета человеческого духа – на путях его покаяния, борьбы с плотью, со страстями и бесами – Церковь почитает Великий пост сильнейшим оружием в руках каждого верующего, ибо сей род (то есть влекущие нас на путь греха бесы) не исходит, токмо молитвою и постом!

Плоть и дух по своим свойствам и потребностям совершенно противоположны друг другу – как два противоположные полюса или как две чаши на весах. Если одна чаша тяжелеет, перевешивает и понижается, то другая необходимо поднимается.

Так и плоть, если досыта питается, тучнеет, дебелеет, чувственные наклонности усиливаются, а дух в той же мере слабеет, подавляется, порабощается страстям, ум помрачается от мглы страстей, сердце грубеет, становится нечувствительным к благодатным впечатлениям, тогда происходит нерадение, раз- ленение, нежелание духовных подвигов, беспечность о спасении. Об этом и предупреждает святой апостол Лука, говоря: Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно (Лк 21,34].

И наоборот, если плоть утончается постом, то вместе с тем страсти укрощаются и слабеют, а дух, освобождаясь из-под влияния страстей, укрепляется и возвышается, сердце же умягчается и становится способнее к сокрушению, умилению, а ум очищается.

О такой противоположности духа и плоти говорит и апостол: плоть желает противного духу, а дух – противного плоти (Гал 5,17].

Потому подвижники благочестия во все времена признавали пост весьма полезным, даже необходимым средством для того, чтобы подчинить плоть духу, страсти укротить, а дух укрепить, сделать более способным к молитве, созерцанию небесных предметов и к другим духовным действиям; особенно же пост необходим для сохранения целомудрия.

Именно для лучшего успеха в духовных подвигах Церковь и устанавливает для своих чад Великий пост святой Четыредесятницы.

Большое дело, если кто примет на себя этот подвиг, – тем величественнее и радостнее для него будет «Праздник из праздников и Торжество из торжеств» – Святая Христова Пасха!

Наш Поместный Московский Собор текущего года наряду с другими призывами призвал верующих к тому, что пора им наконец прекратить пренебрежительно относиться к постам. Если бы у нас не было такого Великого поста, то у нас не было бы и такой Пасхи...

К тому же пост действительно улучшает состояние нашего здоровья, доставляя время и случай органам нашим успокоиться и отдохнуть от употребления животной пищи и спиртных напитков, очищая нас от физической нечистоты и предотвращая от излишних пищевых накоплений, тем самым уменьшая избыток и горячительное воздействие крови, а через то и отвращая от множества различных болезней.

О пользе поста говорят и святые отцы. Так, преподобный Исаак Сириянин утверждает: «Основание всего доброго, возвращение души из вражьего плена, путь, ведущий к свету и жизни, – все это заключено в сих... способах собрать себя воедино и всегда поститься, то есть благоразумно поставить для себя правилом воздержание чрева, пребывание на одном месте, непрестанное занятие богомыслием. Отсюда покорность чувств, трезвость ума, укрощение свирепых страстей, возбуждающихся в теле, рачительность к делам добродетели, чистое целомудрие... Всякой борьбе со грехом и вожделением служит началом труд бдения и поста. Как началом всему худому служит упокоение чрева и расслабление себя сном, возжигающее блудную похоть, так святой путь Божий и основание всех добродетелей есть пост, бдение, бодрствование в службе Божией.

Пост есть ограждение всякой добродетели, начало борьбы, венец воздержанных, красота девства и святыни, матерь молитвы, источник целомудрия».

А авва Даниил говорит, что «по той мере, как тучнеет тело, истощается душа; и напротив, – по мере истощения тела укрепляется душа». Вторит им и святой Петр Дамаскин: «Пост смиряет тело, бдение просвещает ум, безмолвие приносит плач, а плач очищает душу от грехов».

Но всякий должен помнить, что пост есть только средство к укрощению плотских страстей, к сохранению целомудрия, к облегчению деятельности духа, к более ревностному упражнению в подвигах благочестия, а не составляет сам по себе добродетели, и каждый должен остерегаться, чтобы воздержание, которое должно быть пособием для добродетелей, не противилось им. Поэтому погрешают те, которые часто, соблюдая пост, тщеславятся им, высоко думая о своем постничестве, других же пересуживают, уничижают и сердятся на них, даже в своем доме бывая порой немирными, упрямыми и своенравными, не терпящими никаких противоречий, а порой и оскорблений и т.п. Как говорит об этом святой блаженный Иероним: «К чему утончается тело воздержанием, если дух насыщается гордостью? Какую похвалу заслужим бледностью от поста, если становимся синими от зависти? Что за добродетель не пить вина, а пьянствовать гневом и злобой?»

Будем же, стараясь очиститься и телом, и духом, поститься от страстей наших – «постящеся телесно, будем поститься и духовно».

Постараемся провести этот пост так, чтобы он принес нам эту духовную пользу, принес бы очищение от страстей и грехов, привел бы к обострению нашего духовного ока, помогая, однако, притом своими достоинствами и физическому нашему здоровью. Будем же просить обо всем этом нашего Подвигоположника

Господа Иисуса Христа, дабы, добре проведя пост, мы с тем большей радостью и дерзновением встретили бы и Светлое Христово Воскресение: «Покланяемся Страстем Твоим, Христе, покажи нам и славное Твое Воскресение». Аминь.

(Опыт изъяснения 28-й главы Евангелия от Матфея)

В вечер же субботный (или уточняющий вариант: по вечери же субботнем) – то есть поздно вечером после субботы, свитающи –• то есть когда начинался рассвет, во едину от суббот – то есть в первый день после субботы, прииде Мариа Магдалина и другая Мариа, видети гроб – посмотреть на гроб (Мф 28,1).

То, что эти святые жены – Мария Магдалина и другая Мария – пришли так рано на гроб Иисуса, свидетельствует о их особой любви к своему Спасителю и Божественному Учителю, о их скорби и душевной тревоге в связи с только что произошедшими в Иерусалиме событиями – смертью и погребением Христа в пещере- гробе. Любовь, всегда влекущая любящих к местам погребений своих любимых, чтобы хотя бы только побыть около них, пусть теперь и бездыханных, как и желание знать, что же происходит теперь на гробе Учителя, – вот что влекло их сюда.

И се, трус бысть велий (Мф 28, 2) – когда эти святые жены пришли на гроб, они ощутили большое землетрясение: Воскресение Христово сопровождалось землетрясением. В этот момент Ангел бо Господень сшед с небесе, приступль отвали камень от дверий гроба и седяше на нем (Там же).

Такого рода явление Ангела – отнюдь не единственное в Новом Завете: вспомним, например, что через некоторое время Ангел явился и святому апостолу Петру, чтобы вывести его из темницы, нарушая при этом все законы материальной природы, ибо в то время сама Церковь прилежно молилась о Петре Богу (см.: Деян 12, 3–11).

Итак, Ангел отвалил камень от входа в погребальную пещеру и воссел на него. Каким же увидели его обе Марии? Бе же зрак его яко молния, и одеяние его бело яко снег (Мф 28, 3). Думается, нельзя не признать, что это белоснежное сияние ангельских одежд – суть отражение и знак Божественной благодати, в которую облечены эти огненные служители Божии. Если же мы обратимся к событию Преображения Господня на Фаворской горе, то ведь и там мы увидим, что Лице Господа в тот момент просияло как солнце и ризы (одежды) Его сделались белы как снег. На Фаворе через такое явление сияющей благодати, которую на мгновение было даровано увидеть апостолам, проявилось вечно сияющее Божество Господа нашего Иисуса Христа. Но подобно тому как какой-нибудь царь предстает перед своими подданными в блистательном одеянии, так и приближённые к нему и даже слуги его предстоят и служат ему тоже в весьма драгоценных одеждах, в которых как бы отражается блеск и богатство царских одежд. Так и явившийся у гроба Ангел Божий нес на себе отблеск Божественного сиянья!

Подобное «молниевидное» его появление привело в ужас приставленную ко гробу стражу: От страха же его сотрясошася стрегущии и быта яко мертви [Мф 28,4]. При этом можно думать, что явление Ангела так напугало их не только потому, что он предстал перед ними в столь блистательном виде, но и потому, что их внутреннее состояние далеко не соответствовало этому духовно возвышенному моменту: такой избыток Божией благодати был непереносим для них – и они быша яко мертви.

Благоговейно же пришедших святых жен Ангел успокаивает и увещевает, чтобы они не боялись его, – и они тогда с меньшим страхом воспринимают происходящее, ибо души их уже уготованы к мере явленной им Ангелом благодати, ведь они любят Господа и ищут только Его!

Как пишет далее евангелист: Отвещав же Ангел рече женам: не бойтеся вы: вем бо (то есть знаю], яко Иисуса распятого ищете (Мф 28,5). Но, продолжает Ангел, Его здесь нет – и тут же благовествует им Воскресение Христово! Несть зде: воста бо, якоже рече (Мф 28,6), воскрес – как и говорил, как и обещал вам... Вот, идите и посмотрите сами на то место, где лежал Господь и где Его теперь, по Воскресении, нет: придите, видите место, идеже лежа Господь (Там же). А увидев все своими глазами, поторопитесь скорее сообщить о воскресении Учителя всем Его ученикам: и скоро шедше рцыте учеником Его, яко воста от мертвых и се, варяет вы в Галилеи: тамо Его узрите (Мф 28, 7) – то есть Господь уже предваряет вас, ожидает встречи с вами в Галилее, там вы Его и увидите.

Здесь Ангел уже прямо возвещает святым женам о Воскресении Христовом из мертвых! И поскольку все то, что нужно было им сообщить, Ангелом уже сказано, он и завершает свою речь сияющего небожителя: се, рех вам – вот, я сказал вам все (Там же)!

Таким образом, первое благовестие о Воскресении Господнем святым женам, а через них и апостолам, было дано человеческому роду Ангелом, вестником потустороннего мира, – и это, так сказать, вполне естественно, поскольку ведь и Воскресший Христос принадлежал уже миру иному.

И вот обе Марии, изшедше скоро от гроба со страхом и радостию велиею, текосте возвестити учеником Его (Мф 28, 8).

Страх еще присутствовал в их сердцах – и от всего случившегося накануне на Голгофе, и всё еще – в какой-то мере – от чудесного явления Ангела, но должна была в них и все более шириться, по мере осознания только что услышанного и увиденного, радость надежды: неужели они действительно скоро встретятся с живым Учителем в Галилее? С такими смятёнными чувствами они и отправились в путь...

И вот, когда они, не останавливаясь, быстро и упорно шли (текосте) туда, уповая на возможность чудесной встречи и желая к тому же поскорее рассказать о всем увиденном и услышанном апостолам, их вдруг остановил Сам Иисус! Как пишет об этом евангелист: Егда же идясте возвестити учеником Его, и се, Иисус срётея (их), глаголя: радуйтеся (Мф 28,9).

Здесь это и се (и вот) особенно подчеркивает полную для шедших жен неожиданность появления Иисуса и одновременно как бы отмечает решительно наступающую в этот момент строгую ясность в их душах: только что они жили одной лишь надеждой веры – и се – вот эта надежда стоит перед ними, осуществившись, вот Он, Воскресший Христос! Что же оставалось им? Лишь только припасть к ногам Его: Оне же приступльше ястеся за нозе Его и поклонистеся Ему (Там же).

Понятно, что радость их была неописуема: увидеть вновь – живым! – своего Божественного Учителя после того, как они еще совсем недавно были свидетельницами Его страшных страданий, надругательства и насмешек над Ним, поношений и издевательств, позорной крестной смерти, погребения и пребывания Его во гробе – всего того, что наполняло их сердца ужасом и тоской. И се – жив! О радость! Радость, до известной степени знакомая и нам, ибо к этой необыкновенной радости прикасается и каждая верующая христианская душа в светлые дни Святой Пасхи.

И все-таки даже и эта радость святых жен не могла не быть хоть в какой-то мере смешана опять же с некоторым душевным страхом: слишком все это было необычно – и чудо Воскресения, и эта встреча, и это приветствие Иисуса, призывающее их к еще большей – отныне уже вечной! – радости... И зная это, Спаситель, как и прежде Ангел у гроба Его, успокаивает их: Тогда глагола има Иисус: не бойтеся: идите, возвестите братии Моей, да идут в Галилею, и ту Мя видят (Мф 28,10).

Характерно, что при этом Господь называет святых апостолов Своими братьями, и это свидетельствует не только о Его богочеловеческой любви к ним, но и о том, что Он воспринял в Себя подлинную человеческую природу, став таким же, как мы, – кроме несения на Себе печати унаследованного человечеством прародительского греха.

Случившееся при гробнице Иисусовой: землетрясение, явление Ангела, отсутствие тела Христова, испуг стражников (по-видимому, уже успевших рассказать об этих странных событиях другим) – все это тут же начало становиться достоянием молвы, и потому пока святые жены находились в пути, некоторые иудеи пришли от гробницы в Иерусалим и поведали там (прежде всего – священнослужителям) о случившемся: Идущема же има, се, нецыи от кустодии пришедше во град, возве- стиша архиереом вся бывшая (Мф 28,11).

Как же отнеслись иудейские архиереи к событию Воскресения Христова?

Радость Воскресения, обильно излившаяся в сердца трогательно искренних и любвеобильных послушниц

Христовых, святых жен, не коснулась загрубевших во лжи, предательстве и обмане сердец иудейских первосвященников. И собравшеся со старцы, совет сотвори- ша, сребреники доволны дата воином, глаголюще: рцыте, яко ученицы Его нощию пришедше украдоша Его, нам спящым (Мф 28,12–13).

Вновь в борьбе с правдою Божией – неправда и всё те же предательские сребреники: Иуде их дали тридцать, воинам-стражникам – доволны, то есть вполне щедро, вполне достаточно. Лишь бы оплаченная таким образом ложь о том, что это, мол, ученики Христовы, якобы придя тайно ночью, когда стража спала, украли Его тело, распространялась стражниками среди народа.

Так, будучи сами не от истины, первосвященники- богоборцы закрывали ее и от других самыми низкими путями подкупа и обмана.

Лишний раз обличает лживость их измышлений, пожалуй, и то, что стражники, казалось бы, проспавшие все на свете, никак не были наказаны за свое мнимое упущение, недосмотр и воинскую провинность. К тому же первосвященники даже пообещали воинам за их ложь – в случае все-таки возможных неприятностей по службе – еще и дополнительные гарантии защиты их перед начальством: и аще сие услышано будет у игемона, мы утолим его и вас безпечалъны сотворим (Мф 28,14).

Ясно, что эти иудейские уловки служили только для оклеветания и отрицания самого события Воскресения Христова, столь неприемлемого для Его распинателей, – как после всего того, что они совершили над Богочеловеком Иисусом, так и по крайнему их упорству в борьбе против Истины.

И вот подкупленные ими воины, приемше сребреники, сотвориша, якоже научени быша. И промчеся слово сие во иудеех даже до сего дне (Мф 28,15). Так истина Воскресения Христова, будучи затемнена для многих иудеев первосвященнической ложью, осталась, увы, чуждой большинству из них: народ некогда подлинно

Богоизбранного Израиля и поныне – в силу продолжающегося противления Сыну Божию – остается в основной части своей народом-богоборцем. Но не от отца ли лжи, диавола, исходило подобное изначальное противление Светлому Христову Воскресению, сокрушившему сатанинскую державу смерти?

Однако были в Израиле и те, кто не поддался такому обману и с надеждой на встречу со Христом отправился в Галилею. В первую очередь, естественно, послушались гласа своего Учителя Его ученики – апостолы: Единиц же надесяте ученицы идоша в Галилею, в гору, аможе повеле им Иисус: и видевше Его, поклонишася Ему... (Мф 28, 16–17), хотя ови (некоторые) из здесь же присутствовавших поначалу и испытали какое-то сомнение: ови же усумнешася (Мф 28,17).

Так произошло явление Воскресшего Господа сразу одиннадцати Его ученикам – очередная встреча их с Богочеловеком Иисусом Христом, представшим перед ними не только для укрепления веры в Него как в Сына Божия, неподвластного закону смерти, но и для того, чтобы дать им великое задание на всю их будущую жизнь.

Их страх и, вероятно, их удивление при виде вновь живого Учителя Христос сразу рассеял и отмел первыми же обращенными к ним словами – как только Он приступль, то есть приблизился к ним: И приступлъ Иисус, рече им, глаголя: дадеся Ми всяка власть на небеси и на земли (Мф 28,18).

И вот, засвидетельствовав ученикам Свое полное владычество над Небом и землею, Спаситель далее говорит им о том, как должны они продолжить то дело спасения всего человечества, ради которого Он и сошел с небеси на грешную землю. Господь посылает их на всемирную евангельскую проповедь Правды Божией – ради возможности дарования всем людям благодати святого крещения. Как сообщает нам евангелист Матфей, Христос обратился к апостолам с такими словами: Шедше убо научите вся языки (то есть: Итак идите, научите все народы], крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам (то есть:уча их соблюдать все, что Я повелел вам)\ и се, Аз с вами есмъ во вся дни до скончания века. Аминь (Мф 28,19–20).

И, как мы знаем, все святые апостолы неукоснительно последовали этому завету Господню, выполнив Его Божественное спасительное задание. Они сделали это с такой ревностью, с такой любовью и с такой самоотверженностью, что все положили свои жизни, свои души за проповедь о Воскресшем Господе! Все они приняли за проповедь о Воскресении Сына Божия мученическую земную кончину – за исключением одного лишь святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, возлюбленного ученика Христова: он единственный из них скончался естественной смертью в глубокой старости, хотя и он тоже доказал свою предельную верность Господу, будучи за свою проповедь брошенным в кипящее масло – и, однако, оставшимся в живых...

Всеми ими двигала не только искренняя их человеческая любовь к Иисусу, но гораздо большее – горячая их вера в Него, Властителя жизни и смерти, Властителя Неба и земли, Который никогда не оставит Своих учеников и последователей, но, как и обещал Он, пребудет с ними во вся дни до скончания века. Сказать такое мог только Господь Бог, пребывающий и поныне – вот уже почти две тысячи лет! – со Святою Своею Церковью, насажденною Его святыми апостолами, этими бого- проповедниками веры Христовой и преславного Его Воскресения.

Пребывание это, как правило, не видимо телесными очами (хотя вспомним, что Господь порой и являлся некоторым боголюбцам, преображая их зрение: например, преподобному Серафиму Саровскому или же афонскому подвижнику Силуану), но оно, это присутствие Божие, тем не менее всегда, постоянно зрится – самым подлинным и существенным образом – духовными очами веры, очами внутреннего духовного созерцания.

И мы верою нашею, как некогда и апостолы, знаем, что Господь пребудет со Своею Невестою-Церковью, а значит и с нами, до скончания века, когда явится в мире знамение Сына Человеческого – знамение Креста Господня и когда затем явится миру и Сам Он в пренебесной Своей славе для Суда над всем человеческим родом.

Слава Воскресению Твоему, Христе! Аминь.

15/28 февраля 1957г., Гербовецкий монастырь, Молдавия

Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищым: и имети имаши сокровище на небеси: и гряди вслед Мене.

Мф 19,21

Могий вместити да вместит.

Мф 19,12

Монашество появилось в первые века христианства, хотя некоторые его черты встречаются и во времена ветхозаветные, будучи присущи некоторым праведникам и до Нового Завета. Так, святой пророк Божий Илия был пустынножителем и девственником, святой пророк Елисей – девственником, а стоявший в самом начале новозаветной эпохи святой Иоанн, Предтеча и Креститель Господень, также и девственником, и пустынником.

Святитель Иоанн Златоуст считает, что монашество ведет свое начало со времени Иисуса Христа. В Беседе 17-й («к антиохийскому народу») и Беседе 68-й на Евангелие от Матфея святитель говорит, что такой род любомудрия (то есть монашество) введен от Иисуса Христа и что монахи даже одеждой своей подражают Его апостолам.

Сократ, Созомен и преподобный Иоанн Кассиан относят происхождение, начало монашества к святому евангелисту Марку, бывшему первым епископом в Александрии.

Некоторые обстоятельства первохристианской жизни содействовали возникновению, распространению и утверждению монашеского уединенного жития среди более ревностных по Богу и по вере христиан. Впоследствии особому удалению христиан из городов в пустыни и уединенные места содействовали и гонения на них со стороны язычников.

Авва Пиаммон считает, что во времена апостольские все верующие находились на весьма высокой степени христианской жизни и многие уже тогда были подобны монахам. Но когда после апостолов, вследствие большего наплыва в Церковь христиан из иноплеменных народов (язычников, к которым проявлялось значительное снисхождение по их духовной слабости), стало несколько ослабевать общее рвение первоначальной веры, то те, в которых прежняя апостольская ревность все еще пламенела, удалялись от своих сограждан, чтобы пребывать затем в подгородных уединенных местах.

Естественно, что более деятельные и последовательные христиане даже и во внешней своей жизни с большей силой выражали свое стремление к Божественному – в более строгом подвижничестве. В отличие от прочих христиан, они назывались сначала преимущественно аскетами. Те же, которые отделялись от общества верующих из-за желания воздержаться ради Господа от брака, удаляясь при этом даже от общения с родными и – шире – от общения с миром в целом, стали именоваться монахами, или единожительствующими (от греч. – один, одинокий, живущий уединенно), ибо именно так они и жили. Такое их название утвердилось особенно тогда, когда они, желая еще большего безмолвия, начали оставлять свои прежние места жительства – кто уходя из городов и селений, а кто даже и из подгородных, сравнительно тихих мест, чтобы, полностью удалившись всякого общества, поселиться по примеру святых пророков Божиих Илии, Елисея или Иоанна Предтечи в глухих пустынях. Здесь, вдали от шума и соблазнов мира, ничем не отвлекаемые от богообще- ния, такие подвижники и предавались подвигам благочестия, чтобы постоянными в них упражнениями удобнее достигать высшей степени духовного совершенства.

В апостольские времена христианские аскеты иногда назывались еще ферапевтами или, в другой традиции прочтения, терапевтами (от греч. то есть врач, ухаживающий слуга, целитель, в данном случае, вероятнее всего, некто излечивающий, возвышающий в человеке его дух). Филон, современник апостолов, у которого мы и встречаем такое именование, пишет об этом сословии христианских аскетов так: «Аскеты называются ферапевтами или потому, что души приходящих к ним, подобно врачам, исцеляют от злых страстей, или по причине чистого и искреннего их служения Богу».

Вероятно, первыми из египетских подвижников удалились в пустыню на большие подвиги святой преподобный Павел Фивейский, проживший в ней девяносто лет, и святой преподобный Антоний Великий. Блаженный Иероним называет Павла Фивейского основателем, а Антония Великого – образователем, учителем пустынножительного монашества, который написал и основные правила такой жизни.

При этом даже и в таких весьма отдаленных и пустынных местах сложились две основные формы монашеского жительства. Так, монахи, жившие поблизости друг от друга в определенном единении, назывались киновитами, а личные келлии, их жилища, составляли киновию (от греч. – общий, – жизнь]. Киновии – это общежительный монастырь.

Но как от общего плодоносного корня произрастают многие цветы и плоды, так и от образа жизни киновитян произошел другой род монашеского совершенного жития, последователей которого называли анахоретами, то есть отшельниками, которые из-за желания еще большего преуспеяния в Божественном созерцании удалялись даже и из киновий в самые сокровенные места пустыни, лишь время от времени приходя ради причастия в храм какой-либо относительно близлежащей киновии. Такое отшельничество представляет собой особую и весьма суровую разновидность иноческого жительства «наедине» с Богом.

Одновременно возник и такой тип иноческого жития, как затворничество, – когда монах-отшельник, или затворник, мог жить даже и в монастыре-киновии, но притом постоянно, порой многие годы «пребывать неисходно» в своей келлии, никуда не выходя из нее.

Из отдельных пустынников порой составлялись очень большие общежительные обители-киновии, знаменитейшей из которых является устроенная попечением святого преподобного Пахомия Великого. Преподобный Пахомий полностью развил тип общежительного монашества, написав при этом особые правила, которыми определялись все упражнения в подвигах иночества и регламентировался даже характер одежды и пищи.

В общежительных монастырях во главе всегда стоит настоятель монастыря – игумен или архимандрит. Вся братия пользуется общей трапезой, единообразной одеждой и для всех обязательно участие в общем богослужении.

По свидетельствам Палладия, Созомена и Никифора, преподобный Пахомий Великий первым стал облекать иноков в полный монашеский образ – схиму, используя наставления явившегося ему Ангела: именно этот Ангел и научил Пахомия, в частности, как и во что должен одевать он поступающих в монастырь. Но еще важнее то, что Ангел дал ему несколько правил монашеского общежительного устроения. После этого Пахомий начал принимать приходящих к нему, облачая их и в мантию, и в схиму. В дальнейшем он, и сам предписывая многие общежитные правила руководимым им обителям, ставил в них наиболее опытных старцев наставниками прочих иноков.

Аскеты первых веков христианства вели столь воздержную и подвижническую жизнь, что порой изумляли иноверцев. Они занимались чтением Священного Писания, молитвою и рукоделием с таким усердием, что и естественный голод зачастую не прерывал их воздержания: разве на второй или третий день принимали они пищу, и то «не столько по желанию наслаждения, сколько по требованию нужды».

Очень высоко ставил монахов святой Дионисий Ареопагит.

Разделяя христиан на три степени по их духовному совершенству – очищаемых, просвещаемых и усовер- шающихся, Дионисий в одном из своих трактатов пишет, что «священное сословие монахов есть чин высший всех усовершающихся», то есть самый высокий из всех возможных.

И недаром монашество называется «чином ангельским».

Такое наименование иночества нашло свое отражение и в чинопоследовании монашеского пострига.

Как известно, к новопостриженному монаху сначала обращаются с особым традиционным приветствием, спрашивая его: «Что ти есть имя?» – то есть: «Какое твое(новое) имя?»

Ведь монаху по большей части дается при постриге новое имя – в знак начала им совершенно новой, свободной от страстей и подлинно духовной жизни. Обновленное имя и есть знак того, что отселе он должен полностью оставить прежнюю мирскую жизнь и начать жить уже «не по стихиям мира сего», а по заветам и заповедям Господа нашего Иисуса Христа. Отныне он должен отказаться от упования на себя, на свои силы, на свою самость, всецело опираясь теперь только на Христа и на Его всемогущую помощь. По сути же, монах отказывается не от своей силы, а от своей человеческой слабости, от своей духовной немощи, обретая во Христе Иисусе истинную Божественную крепость.

И вот ему – обновленному, очищенному и укрепленному монашеским постригом, получившему даже новое имя, что сам он и подтверждает, возглашая его в ответ на вопрошание: «Что ти есть имя?» – ему теперь и высказывается от лица всех иноков единственно нужное в этот момент пожелание: «Спасайся, брате, в ангельском чине»!

Уже упоминавшийся Филон Александрийский также сообщает, что, мол, аскеты находятся во многих местах Вселенной (под этим в его время подразумевалось в основном Средиземноморье), но больше всего их в Египте, особенно же – около Александрии. И в каждом месте их жительства есть особый священный дом, называемый ими обителью и монастырем, уединившиеся в котором ведут благочестивую жизнь.

Впоследствии монахи населили египетские пустыни: Нитрийскую, Фиваидскую, Скитскую, где подвизались многие великие подвижники – преподобные.

Из Египта, этого рассадника иночества, монашество вскоре оказалось перенесено в Палестину преподобным Иларионом Великим, учеником Великого Антония. От Илариона же оно распространилось отсюда и далее – в Сирию, потом в Армению и на Понт [то есть на северный, черноморский берег Малой Азии, а потом и в Закавказье].

Позднее, когда монашество умножилось уже повсюду, монахи стали селиться в обителях близ городов и даже в самих городах.

На Востоке, в Малой Азии, святитель Василий Великий почти что одним из первых стал устраивать монашеские скиты. Когда он сам подвизался в Понтийской пустыни, то предписывал скитникам подвижнические правила, объемлющие как всю внутреннюю, так и внешнюю жизнь монашества, которыми оно руководствуется преимущественно и доныне. Из подвижнических Правил святителя Василия Великого в свою очередь составлены правила Студийские, которые со временем перешли и в российские монастыри.

На Русь монашество принесено со Святой Афонской Горы афонским же пострижеником преподобным Антонием Киево-Печерским.

Афоном называется восточный из трех выступов Халкидонского полуострова в Северной Греции – длиной в шестьдесят километров. На самой горе имеется лишь несколько келлий отшельников, а на вершине ее во второй половине XIX столетия был построен храм.

Согласно средневековым преданиям, на Афонском полуострове уже во времена святого равноапостольного царя Константина появились первые монастыри, которые затем, в царствование Юлиана Отступника, были разрушены, но при императоре Феодосии Великом вновь восстановлены.

Первые достоверные сведения о том, что на полуострове Афон начали собираться отдельные отшельники, а затем и группы монахов, относятся к IX столетию. В этот период вследствие мусульманских завоеваний древние монашеские поселения в Египте и в Сирии начали постепенно приходить в упадок, а их обитатели-иноки стали искать спасения на Афоне. Сюда же в то время бежали со всех концов Византийской империи и православные монахи- иконопочитатели, спасавшиеся от преследований еретиков-иконоборцев.

В 963 году святой Афанасий Афонский, монах родом из Трапезунда, основал при поддержке византийского императора Никифора Фоки первый строго организованный и официально утвержденный монастырь Афона – Великую Лавру, несколько лет спустя составив и первый Устав афонского монашеского жития. Собственно, основание Великой Лавры и считается началом истории развитого монашеского Афона.

Император Никифор Фока наделил Великую Лавру преподобного Афанасия, а затем и другие возникавшие тогда афонские монастыри большими земельными угодьями и одарил богатыми подарками. Все это, однако, поначалу вызвало недовольство значительной части отшельников-афонитов, усматривавших в таких действиях власти гибель настоящей аскетической жизни. Впоследствии же здешние представители различных направлений в монашестве вполне примирились друг с другом, и ныне на Афоне имеются и мирно соседствуют как монахи, живущие в киновийных монастырях, так и отдельные безмолвствующие отшельники.

В 1963 году было отпраздновано тысячелетие общежительного монашества на Афоне; в этом торжественном праздновании приняла участие и делегация от Русской Православной Церкви.

В настоящее время на Афоне подвизаются около полутора тысяч монахов, живущих в двадцати монастырях (17 из них греческие, 1 русский, 1 сербский и 1 болгарский), в их филиалах – скитах и в отдельных кельях (так называются на Афоне маленькие монастыри). И монастыри, и скиты почти все расположены на морском побережье – или на самом берегу, или невдалеке от него.

Одна из крупнейших афонских обителей – Русский Свято-Пантелеимоновский монастырь. В начале XX века в нем подвизалось около полутора тысяч иноков. Ежегодно в него приезжало и множество паломников. Сейчас в нем чуть менее тридцати иноков, преимущественно русских, а также человек пятнадцать наемных рабочих, помогающих поддерживать монастырское хозяйство. Точно так же не слишком многолюдны теперь и другие афонские обители.

В 1966 году Русская Православная Церковь направила на Афон для пополнения оскудевающего числа насельников Свято-Пантелеимоновского монастыря четырех иеромонахов Свято-Успенской Псково-Печерской обители: Досифея (Сороченкова), Ипполита (Халина), Евстафия (Маркелова) и Стефана (Курсина). Русская Православная Церковь намерена послать на Афон еще пять иноков из той же Псково-Печерской обители. Большая заслуга в деле поддержания Свято-Пантелеимоновского монастыря его Псково-Печерским собратом принадлежит священноархимандриту последнего – владыке Иоанну (Разумову), архиепископу Псковскому и Порховскому.

...Административным центром монашеского Афона является Карея, где заседает Священный Кинот Святой Горы Афонской и расположена резиденция здешнего губернатора. В Кинот – высший орган административного управления иноческого Афона – каждый монастырь направляет по одному представителю.

Весь Афон в целом, независимо от национальной принадлежности монастырей или отдельных мона- хов-келлиотов, в каноническом отношении подчиняется Патриарху Константинопольскому. Представителями же гражданской власти на Афоне являются губернатор и неженатые полицейские, поскольку въезд женщинам на полуостров по давней традиции запрещен.

На Святой Руси монашество было насаждено преподобным Антонием Киево-Печерским – при самом прямом посредничестве Святого Афона.

Решив вступить на иноческий путь, Антоний отправился на Афон, где и принял монашеский постриг. Лишь впоследствии он был отправлен оттуда на родину, чтобы основать в древнем Киеве первый в нем и прославившийся затем на всю Русь монастырь – будущую великую Киево-Печерскую Лавру. Таким образом, именно преподобный Антоний соделался «начальным» иноком всего монашеского братства Русской земли.

Характерной чертой восточного монашества является его подчеркнуто созерцательный образ жизни. Самую суть, как и самую цель, подобного рода иноческого пути можно выразить так: подвизающийся старается постоянной молитвой, аскезой и внутренним духовным созерцанием дойти до познания вечной истины и успокоения в Боге или, иначе говоря, до теозиса, то есть обожения – через стяжание, обретение благодати Божией.

Отсюда и основная задача монашества заключается в отречении от мира, от «ветхого человека», от всех его греховных дел и устремлений, в посвящении всех своих сил на служение Богу – для достижения духовного и нравственного совершенства, спасения души и обретения Царства Божия. Монах отрекается от мира и на деле старается отрешиться от него, дабы более не «работать греху». Все свои силы посвящает он на служение Богу, стараясь исполнить первую заповедь Божию: Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всея души твоея, и всею крепостию твоею и всем помышлением твоим (Лк м, 27).

Авва Моисей Египетский так говорил о цели монашеского подвижничества: «...конец наших обетов есть Царство Божие, или Царство Небесное, а назначение наше, то есть [непосредственная, конкретная] цель монашеского делания, есть чистота сердца, без которой невозможно достигнуть оного конца. Основою подвижничества должно быть смирение, а душою всех подвигов благочестия должна быть любовь и концом всех выспренних стремлений духа – непрестанное возрастание в любви к Богу и ближним».

Во время принятия монашества постригаемый произносит слова отречения от мира и дает высокие иноческие обеты – послушания, нестяжания, девства, а также выслушивает молитвенные наставления на путь монашеской жизни – с пожеланием и ему со временем «удостоиться части спасаемых» вместе с преподобным Антонием и всеми прочими преподобными отцами. Затем его облачают в монашеские одежды...

Самым главным в монашеском «делании», помимо «творения» молитвы, всегда являлось сохранение верности обетам нестяжательства, девства и послушания, которые с самого начала христианства давались и были ненарушаемы наиболее ревностными, наиболее благочестивыми христианами. Следование этим обетам составляет важнейшую особенность монашеской жизни, чем, в частности, они и отличаются от прочих христиан – так называемых мирских, или мирян.

Суть монашеских обетов вкратце можно выразить так.

Обет послушания – это согласие на ежедневное принесение себя, своей воли и своей «самости», в жертву, подобно тому как Авраам согласен был принести в жертву Богу самое дорогое, что у него было, – дороже себя самого! – сына своего Исаака. При этом Авраамом становится начальствующий над иноком, а Исааком – сам этот инок.

Обет девства – опять же, самопожертвование.

Обет нестяжания – отречение от внешних благ мира при одновременном всецелом уповании на Бога даже и в отношении житейских земных потребностей.

Обет послушания особенно необходим иноку, чтобы суметь поставить себя в правильное отношение к Богу.

Ведь прародители наши пали через неповиновение Богу, чрез преслушание заповеди Божией не вкушать плодов от запрещенного древа познания добра и зла и через то подверглись наказанию, отвержению от лица Божия, оказавшись отсюда подвластны и проклятию смерти. И вот теперь каждый инок жаждет восставить себя милостью Божией от этого грехопадения и, достигнув спасения во Христе, усвоив плоды Его воскресения, войти, подобно евангельскому благоразумному разбойнику, в рай, войти в Царство Небесное. Поэтому на вопрос: «Зачем монаху необходимо послушание?» – можно ответить очень просто: «Чтобы войти в рай». Как говорит преподобный Афанасий Великий: «Как Адам за ядение [запретного плода] и преслушание изгнан из рая, так тот, кто желает опять войти в рай, входит в оный постом и послушанием».

Ту же мысль утверждает и святой блаженный Диадох: «Адам, отвергнув послушание, ниспал в глубокий тартар. Господь же, возлюбив Адама, был послушен Своему Отцу до Креста и смерти, дабы, своим послушанием уничтожив вину человеческого преслушания, ввести в блаженную и вечную жизнь поживших в послушании. Итак, вступающие в борьбу с диавольскою гордынею должны прежде всего стараться о послушании; оно, предводительствуя нами, укажет нам безошибочно все стези добродетелей».

По словам преподобного Иоанна Кассиана, послушник должен быть подобен распятому на кресте. Как распятый на кресте ничего уже не может делать сам, так и послушник ничего не должен делать по своей воле, но все исполнять по воле другого. Послушник при этом, естественно, нуждается в опытном наставнике духовной жизни – чтобы не заблудиться ему на пути к Царству Небесному. Об этом говорят – святитель Василий Великий, святой преподобный Иоанн Лествичник, авва Дорофей, святой преподобный Иоанн Кассиан, Петр Дамаскин и другие.

Послушание должно оказываться духовному отцу, а в его лице – Самому Богу! Цель послушания – удобнее пресекать злонравие души, как можно скорее обессиливая ее греховные наклонности, давать доброе направление всей умственной и нравственной деятельности инока, постепенно образуя и утверждая нравственнодобрый его характер. Все это и позволяет монашествующему достаточно прямым и безопасным путем восходить к высшему духовному совершенству.

Послушание является великой добродетелью. Недаром послушание почитается – на основе огромного опыта монашества – даже выше поста и молитвы. Как говорит Афонский старец Силуан: «Послушанием хранится человек от гордости; за послушание дается молитва; за послушание дается и благодать Святаго Духа. Вот почему послушание выше поста и молитвы».

Истинный послушник, поступая по чистой совести, не боится, по словам преподобного Иоанна Лествичника, и самой смерти, но ожидает ее – как сна или, лучше сказать, как жизни, будучи уверен, что при исходе из сей жизни потребуется отчет не от него, а от его наставника.

Обет девства приносится иноком как особый дар Богу. Девство не обязательно для достижения Царства Божия. Супружеская жизнь благословлена Богом. Царства Божия достигают и состоящие в браке. Но, как в любом царстве, знатные и богатые горожане не только дают царю дань, но и приносят ему порой богатые дары, получая за это, в свою очередь, особые милости и награды, так и монахи приносят Богу обет девства как особый Ему дар от их чистых душ – с надеждой на особое угождение Богу, а отсюда и на получение Его милости в Царствии Божием.

Принесение обета девства является со стороны монаха также и выражением стремления посвятить служению Богу все свои силы, чтобы свободнее, беспрепятственней и совершеннее служить Богу и подвизаться в иноческих подвигах. Как говорит святой апостол Павел: оженивыйся печется... како угодити жене (1Кор 7, зз), а не оженивыйся... како угодити Господеви (1Кор 7,32].

Обет девства имеет своим основанием пример Самого Иисуса Христа и обет девства Пресвятой Девы Богородицы, и по Рождестве Сына Божия пребывшей Приснодевою; к тому же обет сей основывается и на словах Спасителя: Могий вместити да вместит (Мф 19,12).

Добродетель девства является равноангельской – ибо, как говорит Господь, разъясняя, например, характер человеческих отношений в духовном мире, по воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах (Мф 22, зо).

Святые отцы высоко отзывались о великой добродетели девства. Так, святой Киприан Карфагенский говорит: «Девственницы суть цветы в вертограде Церкви, красота и благолепие благодати, торжество природы, славнейшая часть стада Христова». Подобную же высочайшую оценку этой поистине жертвенной дани человека Богу – как свидетельства всепоглощающей любви к Нему и одновременно как обратного драгоценного дара Божия человеку – мы встречаем и у святого Антония Великого: «Девство есть печать совершенства, подобие Ангелам, духовная и святая жертва; венец, сплетенный из цветов добродетели, благоухающая роза, оживляющая всех, находящихся близ нее, приятнейшее благоухание Господу Иисусу Христу, великий дар Божий, залог будущего наследия в Царстве Небесном» (Письмо 17-е о девстве). Преимущественно девство и делает душу невестою небесного Жениха – Христа, а тело – храмом Святаго Духа (ср.: 1Кор 3, 16,17; 6, 19).

Обет нестяжания также приносится монахом Богу – с целью более удобного достижения духовного совершенства. Принятие такого обета полностью соответствует ответу Спасителя, который Он дал некоему юноше, вопрошавшему Его о том, что же ему следует делать, дабы наследовать жизнь вечную. Как сказал тогда Господь: Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим: и имети имаши сокровище на небеси: и гряди вслед Мене (Мф 19,21).

Обет нестяжания есть также выражение упования на Бога, на Его спасительный Промысл, Его заботу и попечение о человеке. Поэтому и в чине монашеского пострига произносятся замечательные слова, внушающие постригаемому уверенность в попечительной о нем заботе Божией: «Аще и мать забудет исчадие свое, Аз не забуду тебя никогда»!

Необходимым, неизменным правилом в отношении внешней нищеты для монаха должно быть следующее: по отречении от мира не только не приобретать и не иметь у себя ничего такого, в чем нет необходимой нужды в настоящее время, но по возможности все более и более ограничивать и самые необходимые потребности жизни. Это – общее правило, от исполнения которого монах никогда не должен уклоняться.

Так, по правилам святых подвижников, одежда монаха должна быть не драгоценная, не пышная, но соответствующая духовной нищете монаха. Он должен не тщеславиться ею, но и в одежде являть смиренномудрие.

Касательно и пищи монах не должен иметь ничего лишнего, ничего, что превышало бы дневную нужду; например, не должен иметь у себя в келье даже и куска хлеба для следующего дня (и уж тем более, особенно в условиях общежитной обители, заботиться о заготовлении пищи на многие дни) – по заповеди Спасителя (см.: Мф 6, 25–34).

Монах всегда должен пользоваться только самым необходимым и добровольно расставаться со всем тем, что рано или поздно у нас отнимет смерть: не должен он через стяжание привязываться к земле. Не должен он заботиться о стяжании имения и для того, чтобы не ослаблять в себе надежды на Бога и усердия в духовных подвигах.

Например, при жизни преподобного Кирилла Белозерского в его обители никому не позволялось иметь что-либо в келье, кроме самых нужных вещей, и называть что-либо «своим», – но все у них было общим.

Монашество, имея целью служение Богу, угождение Ему и личное спасение, всегда благотворно влияло на мир, – иногда и не замечая того – помогая ему как на путях всеобщего спасения, так и во многих добрых делах, проявляя тем самым обильную любовь к ближнему. Как говорит о такой роли монашества аскетический писатель епископ Петр: «Монашество, или что то же – обеты девства, нестяжательности и послушания, составляющие [собственно подвижническую] сущность монашества, возвышая истинного последователя Христова на высшую степень совершенства – святости жизни и чистоты ведения предметов Божественных и человеческих, составляет истинный духовный цвет, украшение Церкви, образует лучших ее служителей и ратоборцев против царства тьмы, а через это имеет благотворное влияние на всех членов Церкви».

Кратко, но замечательно точно говорил о том же самом и преподобный Иоанн Лествичник: «Свет инокам суть Ангелы, а свет всем мирским людям суть иноки».

Монахи-подвижники во все времена вместе со своими епископами защищали Православие от еретиков. Так, преподобный Антоний Великий по вызову святого Афанасия Великого вместе с ним мужественно боролся против ариан; святой Кирилл Александрийский посылал монахов для защиты Православия против несториан и особо хвалил их ревность. Многие святители и преподобные столь же ревностно защищали Иконопочитание от иконоборцев – например, святой Никифор Исповедник, Патриарх Константинопольский, преподобный Иоанн Дамаскин, преподобный Феодор Студит и другие.

Бывало также, что святители и даже простые пустынники иногда вступались за провинившийся народ перед императорами – и имели успехи: из уважения к ним императоры прощали народ, меняя свой гнев на милость. Недаром святитель Иоанн Златоуст утверждает: «Добродетель монахов есть хранение всей земли. Добродетель их покрывает пороки людей», а святой Григорий Великий говорит, что монашеские обеты суть спасение мира, ибо ими отвращаются войны и моровые язвы, – в доказательство сказанного напоминая о том, что Рим спасся от оружия лангобардов именно благодаря молитвам святых дев, которых в нем тогда было до трех тысяч.

И просветителями, например, славянских народов были тоже монахи – святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий, составившие для славян алфавит.

И первое просвещение Руси по ее Святом Крещении шло из монастырей, и учиться наши благочестивые предки начинали по Псалтыри, этой особо драгоценной для каждого монаха-подвижника книги.

А сколько потрудились над просвещением прежних язычников: например, в древней Перми – преподобный Стефан и среди эстонской чуди – игумен Корнилий, преподобномученик Псково-Печерский!

Монашество незаменимо и в делах управления Церкви, ибо, по православным церковным канонам, все архиереи поставляются только из монашеского чина: все эти святители – светильники и Ангелы Поместных Церквей и отдельных епархий – берутся из числа лишь монашествующих. Духовно окормлял свои Церкви и епархии, какую великую апостольскую пользу приносят они своей многочисленной пастве!

А сколь многие из них писали поучительные и духовно назидательные творения – какие славные имена великих наших святителей: Димитрий, митрополит Ростовский, Тихон Задонский, Филарет, митрополит Московский, епископ Игнатий (Брянчанинов), епископ Феофан, Затворник Вышенский... Все они приносили и приносят своими творениями неоценимую пользу и инокам, и мирянам, духовно их просвещая и научая. Вспомним также и о том, что большое число семинарий и духовных училищ России содержалось во многом за счет монастырей, а иногда и существовали прямо при них.

Иноки полезны всегда и для всех – благими советами и наставлениями, высокими примерами добродетелей и истинной христианской любви, своими теплыми молитвами о всем нашем грешном мире.

Как поучает афонский подвижник старец Силуан, именно монах является особым молитвенником о всех: «Монах – молитвенник за весь мир; он плачет за весь мир; и в этом его главное дело... Ни пастыри Церкви, ни монахи не должны заниматься мирскими делами, но подражать Божией Матери, Которая в храме, во Святая Святых, день и ночь поучалась в законе Господнем и пребывала в молитве за народ... Мир думает, что монахи – бесполезный род. Но напрасно люди так думают. Они не знают, что монах – молитвенник за весь мир, не видят его молитв и не знают, как милостиво Господь принимает их. Монахи ведут крепкую брань со страстями и за эту борьбу будут велики у Бога».

Иноки во все времена были лучшим оплотом Православия и чистоты учения Церкви, распространителями веры Христовой.

Из монастырей иногда шло и спасение Родины от иноземного ига. Так, по молитвам и благословению преподобного Сергия Радонежского великим князем Димитрием Донским было свергнуто на Руси татарское иго. Преподобный Сергий не только дал ему свое благословение, но и прислал двух иноков в помощь – Александра Пересвета и Андрея Ослябю; он же поддерживал князя и своими письмами и последующими молитвами, – и победа была за Русью!

Знаменитая Троице-Сергиева Лавра, основанная преподобным, помогала содержать войска, питала бедных во время голода и бедствий, печатала книги для духовного просвещения. Вот уже более полутора веков в ней находится Духовная академия, стремящаяся воспитывать духовно просвещенных пастырей и архипастырей...

Итак, монашество и его деятельность всегда были полезны и миру. И несмотря на довольно тяжелые условия, в которых пребывает нынешнее монашество, в нем все-таки есть приток молодых сил, молодых людей – одаренных, образованных, ревностных в деле Божием и любящих Церковь, и потому монашество, этот «цвет христианства», еще продолжит свое существование на благо Церкви Христовой и Божия мира, молитвенниками за который и являются православные иноки – современные духовные наследники великих святителей, преподобных и всех святых, в монашеском чине Господу угодивших...

5/18 октября 1967 г., Псково-Печерский монастырь

Совершать спасительное Таинство крещения заповедано Самим Господом нашим Иисусом Христом Своим ученикам-апостолам перед Преславным Вознесением Его на небо.

В Евангелии от Матфея Господь говорит апостолам после Воскресения: дадеся Ми всяка власть на небеси и на земли: шедше убо научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаше их блюсти вся, елика заповедах вам (Мф 28,18–20].

Из этих слов Господних, приведенных святым евангелистом Матфеем, видно, что совершать Таинство крещения есть заповедь Божия. Поэтому всякий, желающий быть последователем Господним, должен, наряду со всеми другими заповедями, в первую очередь соблюсти именно эту – с готовностью приняв ради своего спасения святое крещение во имя Пресвятой Троицы. Это же – заповедь Божия! И того, кто не исполняет ее, кто не принимает святого крещения сам или не крестит своих детей, можно спросить: «Почему же ты не исполняешь волю Божию и заповедь Его, данную тебе ради твоего же спасения, как и ради спасения всего человечества?» Ведь все, что совершалось Христом, все, что Он говорил и чему учил, все это делалось Им для спасения всего человеческого рода!

И если, например, ты не хочешь принять святого крещения и соделаться сыном или дочерью Божиими, то это лишь свидетельствует о том, что исполнить волю Господню тебе препятствует какая-то противодействующая сила, не допускающая принять это великое Таинство: ты в сетях этой противостоящей Самому Господу темной силы! Сила же эта – диавол. Тебе нужно окончательно вырваться из его власти, из страшных его сетей. И ты действительно освободишься от них – но только тогда, когда восстанешь против него всей своей волей и решишься наконец принять святое крещение. Только в этом Таинстве окончательно отрекаются от сатаны, дабы не работати нам греху (Рим 6, 6), но облечься в броню праведности (Еф в, 14], облечься во Христа! Елицы бо во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал 3, 27].

Неужели же ты не хочешь облечься во Христа, но желаешь и впредь оставаться в диавольских сетях?

Когда ты крестишься, ты сокрушишь эти сети – и защитой, и силой твоей станет Победитель Христос! Это будет уже и твоя победа над сатаной, и венец тебе здесь уже уготован... Хочешь победить диавола – прими святое крещение, крестись! Хочешь получить венец силы и чистоты – крестись! Хочешь получить спасение – крестись! Хочешь сподобиться блаженства райского – крестись!

Таинство святого крещения – это единственная дверь, чудесный вход в Церковь Божию, а через нее – ив Царство Небесное. Таинство это необходимо для вечного спасения, для наследования вечной жизни в Превечном Боге. Без крещения невозможно спастись! Так об этом и говорит нам Господь наш Иисус Христос в Святом Своем Евангелии: Иже веру имет и крестится, спасен будет: а иже не имет веры (а потому, естественно, и не будет креститься, ибо неверующий креститься не станет. – Еп. Феодор), осужден будет (Мк 16,16).

Таинство крещения настолько необходимо для наследования вечной жизни, что Святая Церковь, чтобы не лишить нас его спасительной силы, разрешила совершать его в каком-либо крайнем случае (например, в случае опасности смерти] при отсутствии священника даже мирянину или мирянке. Так, если будет умирать младенец, а времени для того, чтобы дождаться прибытия священника, не останется, то дитя это может крестить любой мирской человек! «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа» – и крещение это будет действительным.

Без крещения невозможно унаследовать Царства Божия. И потому, по учению Церкви, даже невинные младенцы, скончавшиеся без святого крещения, не получают всей полноты блаженства Царства Небесного, но находятся в каком-то промежуточном состоянии: как невинные – они не мучаются, но как некрещеные – не сподобляются и полного блаженства Царства, будучи неспособными воспринять его без Таинства крещения. Вот почему истинные христиане стараются как можно скорее крестить своих новорожденных детей. Ибо кто знает, сколько каждому из нас еще осталось жить?

Таинство крещения совершается только один раз и никогда не повторяется. Поэтому мы и в Символе веры читаем: «Исповедую едино крещение во оставление грехов». Духовная печать Таинства крещения несмываема и никогда не изглаживается, но пребывает с человеком на веки вечные.

В этом Таинстве мы избавляемся от первородного греха, то есть от греха, совершенного нашими прародителями Адамом и Евой в раю, преслушавшими волю Божию и через то подпавшими греху, проклятию и смерти. Их грех исказил, обезобразил человеческую природу, и эта-то греховная природа перешла и переходит от них, от прародителей наших, на все человечество, ибо в Адаме все согрешили (Рим 5,12). И в том, кто не крестится, пребывает именно эта испорченная грехом человеческая природа, переданная ему по наследству, – и чем далее такой человек живет, тем более развивается она в нем во всей своей древней греховности, пока в конце концов, с естественною кончиной, не приведет его неизбежно на дно адово, в объятия вечной смерти.

Наше освобождение от первородного греха совершил Сам Господь Иисус Христос, пострадав за все человечество, искупив его прародительское грехопадение и тем самым даровав ему возможность совершенно новой жизни – святой и безгрешной.

И теперь для того, чтобы ты, если еще не крещен, смог наконец исправить присущую пока тебе искаженную, греховную природу, получив совершенно новое направление всей своей жизни, единственное, что нужно сделать, – это креститься! Через Таинство крещения тебе нужно привиться к новой доброй Лозе, от которой ты и сможешь получить живительные соки, обновленную, благую духовную жизнь. Такою Лозою и является Господь наш Иисус Христос, сказавший: Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне. Я есмъ лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают (Ин 15, 4–6). Слово же Божие непреложно: лишь привившись Таинством святого крещения к этой бессмертной Лозе – Господу нашему Иисусу Христу, ты получишь вечную жизнь. Это будет твое духовное рождение! Только так ты и можешь начать подлинное свое – христианское – бытие, со- делавшись полноправным членом Христовой Церкви, а отсюда – и сонаследником Самого Христа, ибо как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут (1Кор 15, 22).

В Таинстве святого крещения важно и то, что при принятии его тебе отпустятся – вместе с первородным грехом, общим всему человечеству, – и все личные твои грехи, совершённые тобою до момента крещения. Благо великое! Так не лишай себя его, друг мой! Приступай к этому животворящему Таинству смелее, ничем не смущаясь: уже готов тебе венец новой жизни!

...Почти десять веков назад была крещена – лишь еще грядущая тогда – наша Святая Русь, призванная тогда ко Христу киевским князем Владимиром, справедливо и поименованным за это Церковью равноапостольным. Им была привита Русь к древу Христовой веры и Церкви, и с тех пор все наши предки принимали святое крещение.

Так неужели же ты, порою все откладывающий это спасительное Таинство, думаешь оказаться умнее наших славных святых: великого князя Владимира и – тоже равноапостольной! – великой княгини Ольги или же князей-страстотерпцев Бориса и Глеба, думаешь оказаться мудрее премудрых святителей – Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена или же преподобных – Сергия Радонежского и Серафима Саровского? Неужели ты – духовно опытней множества и иных русских угодников Божиих, украсивших церковное небо своими подвигами, чудесами, молитвенными трудами и святостью жизни, – всех тех, кои с такой радостью и духовным восторгом принимали святое крещение, эту ризу истинной праведности и чистоты?

Неужели же ты думаешь вернуться к языческим временам, к эпохе еще до святого князя Владимира, когда народ наш, не будучи крещен, пребывал во тьме и сени смертней, поклоняясь в своем духовном невежестве злобесным идолам – «богу» солнца Яриле, Перуну, Велесу и прочим? Неужели ты хочешь вновь извлечь из Днепра утопленного в нем идола Перуна и, поклоняясь этому «болвану», вновь начать приносить ему человеческие жертвы?

Не разумнее ли и единственно спасительнее для души – в полном согласии со своими лучшими, славными предками – принять истинную православную веру, промыслительно избранную для русского народа еще святым равноапостольным князем Владимиром?

...Окунись же с верою и торжеством в купель святого крещения и выйди из нее счастливым и обновленным, выйди из нее христианином – в надежде веры в Господа нашего Иисуса Христа, выйди будущим наследником вечного и блаженного Царства Христова. Аминь.

28 /XI1968 г., Псково-Печерский монастырь

Православная Церковь украшает весь храм иконами. Это очень хорошо! Это помогает молитве и богомыслию. Куда бы мы ни посмотрели в храме, нас всюду окружает святыня.

Вот вы молитесь, вы сосредоточены на богослужении, на богомыслии, на словах службы, но вот вы возводите очи – и перед вами икона Святой Троицы, и икона эта еще более напоминает вам о Боге, о Святой Троице, не дает вам оторваться от Божественного, святого, но еще более усиливает в вас жажду богообщения.

Уже по живому давнему опыту видно, как хорошо делает Святая Православная Церковь, украшая свои храмы иконами. Как это полезно и как это назидательно для верующих!

Все инославные христианские исповедания, не признающие святого догмата иконопочитания, много теряют от этого в духовном и нравственном воспитании своих верующих, своей паствы.

* * *

Смотря на икону Божией Матери с Богомладенцем (например, на Владимирскую икону Божией Матери, или Донскую, или иную какую), поражаешься, с какою нежностью, с какой неимоверной любовью держит Божия Матерь на руках Своего Божественного Младенца.

Это человечество – в лице Божией Матери – так держит свое спасение. И так же крепко, с такой же любовью и нежностью должно оно и впредь держаться за свое спасение, за своего Спасителя и Искупителя. И, слава Богу, вслед за Божией Матерью, мы, православные христиане, так за это свое спасение и держимся – в меру наших сил, веры и духовной жизни. Но, увы, не все... Некоторые отходят от своего же спасения грехами, недостойной жизнью, неверием. И тогда таковые удаляются от него и, в силу своего удаления от Спасителя, приближаются уже к противнику Христа – к сатане, к антихристу...

Евангелие Христово проповедует о любви, и в храмовых проповедях говорят о любви, но точно так же и иконы – своим языком – говорят о той же любви. Говорят нам иконы и о нашем спасении, проповедуя его христианам и принося им великую пользу.

Вот почему святой Седьмой Вселенский Собор и постановил, что должно изображать на святых иконах: Спасителя, Божию Матерь, Ангелов, святых и святой Крест.

Иконы преподают нам в красках те же христианские истины, которые словом преподаются в Священном Писании. Поэтому достойно и праведно писать, изображать святые иконы и украшать ими святые храмы и дома христиан.

Достойно! Достойно! Достойно!

* * *

Как верно сказала в своем докладе об иконописи М. Н. Соколова [монахиня Иулиания] [18 марта 1969 года): «Первоначально во всей христианской Церкви, на Востоке и на Западе, священное изображение существовало только в форме иконы древней. Впоследствии, сначала на Западе, чувственный мир вошел в священное изображение. Икона из области духовной сошла в область жизни душевной, превратилась в картину».

То же постепенно произошло, к сожалению, и у нас в России. И потому для подъема нашей иконописи – дабы быть ей подлинно православной – нужно брать лучшие образцы только древних иконописев, духовных, а не душевных: Андрея Рублева и ему подобных, и браться писать иконы способным к тому людям доброго, нравственного христианского жития. И по мере возможности духовно себя подготавливать (молитвой, постом, воздержанием) для этого великого, нужного и полезного для Церкви подвига – изображения иного, горнего мира.

Можно видеть связь иконоборческой ереси с предыдущими ересями – несторианством (против воплощения), евтихианством (против человечества во Христе). А для икон ведь основание – догмат Воплощения Сына Божия от Девы Марии. Отрицающие икону Спасителя отрицают, по сути, Его Воплощение, еретически понимая последнее как лишь некую призрачную «видимость», а не реальное вочеловечение Господа нашего Иисуса Христа. В Ветхом Завете Бог не воплощался, и потому изображать Его было невозможно. Но Ветхий Завет кончился с пришествием благодати через Иисуса Христа. Если же хранить и ныне Ветхий Завет как закон, то нужно тогда и обрезываться, и хранить субботу, и исполнять все прочее, написанное в нем. Закон, однако, был дан на время – до явления миру его Спасителя, и лишь для одного народа, а не для всех. Но ведь и тогда существовали святые изображения: например, над Кивотом Завета были благочестиво поставлены изображения Херувимов. Однако и тогда ведь различали Единого Бога и языческих «богов»-идолов, понимая, что последние вовсе даже и не «боги» (пусть и языческие), но пустые идолы. Поэтому мы и читаем в Священном Писании Ветхого Завета: ...Господи, цари Ассирийские разорили народы и земли их, и побросали богов их в огонь; но это не боги, а изделие рук человеческих, дерево и камень; потому и истребили их. И ныне, Господи Боже наш, спаси нас от руки его [ассирийского царя Сеннахирима. – Сост.], и узнают все царства земли, что Ты, Господи, Бог один (4 Цар, 19, 17–19].

Господь – один, и других богов нет. Наши иконы относятся к Единому нашему Богу (а не суть «инии бози») и к Его служителям – Божией Матери, Ангелам и святым, ибо мы помним о первой заповеди Божией: Аз есмь Господь Бог твой... да не будут тебе бози инии разве Мене (Исх 20,2–3].

Если идол самодостаточен и требует поклонения себе – всего лишь как твари, как творению рук человеческих, вместо поклонения единому всех Творцу, то икона – не идол, а лишь изображение воплотившегося Бога Иисуса Христа, Которому мы и поклоняемся «почитательным» поклонением через Его икону, через мысль о Нем, хранимую иконой.

Тварям же, которые обоготворялись язычниками до христианства, мы не поклоняемся, но помним о подвиге мучеников, принимавших смерть, дабы [исполняя вторую заповедь Божию) только не поклониться и не послужить никакой твари, никаким «кумирам», утверждая, что поклоняться следует только Единому Истинному Богу.

* * *

В Ветхом Завете много было случаев поклонения еврейского народа идолам, отступления от Истинного Бога и наказания его за это.

Последнее отпадение Израиля от Бога – отступление от Иисуса Христа и предание Его смерти.

[Нач. 1970-х гг.], Псково-Печерский монастырь

После Своего Воскресения из мертвых Господь наш Иисус Христос уже не принадлежал земле, хотя по любви к Своим ученикам Он еще и жил на ней и иногда являлся им, чтобы уверить их в истинности Воскресения и подготовить к будущей проповеди о Нем во всем мире. Он даже давал им, как, например, апостолу Фоме, осязать святое ребро Свое и язвы гвоздинные на руках и ногах; Он даже ел вместе с учениками, как говорится в Евангелии: И взем пред ними яде (Лк 24, 43) или же в Деяниях апостольских: с нимиже и ядый (Деян 1, 4).

Однако апостолы уже чувствовали: скоро они должны будут расстаться с их Учителем и Господом, что и произошло при Вознесении Его на Небо...

* * *

Перед Своим Вознесением Господь повелел апостолам не отлучаться из Иерусалима, но ожидать обещанного Самим Им дарования Святаго Духа от Отца, разъясняя, что пройдет лишь немного времени, и они сподобятся крещения Духом Святым. Он говорил им: Иоанн крестил водою, вы же должны креститься Духом (Деян 1, 5).

Однако, видимо, апостолы не очень понимали, какой внутренний переворот произойдет в них вскоре и какую духовную силу они получат. Их все еще беспокоили вопросы внешнего устройства жизни народа Израиля. И потому в ответ на сказанное им Христом они лишь спрашивали Его, сейчас ли Ты устраиваешь, укрепляешь царство Израилево: Господи, аще в лето сие устрояеши царствие Израилево? (Деян 1,6).

Господь устраивал им вечное Царство Небесное, а они всё еще продолжали мыслить в соответствии с понятиями и чаяниями израильского народа того времени. Они надеялись на то, что как раз теперь Христос и устроит славное земное царство Израилево, которого так ждали израильтяне.

Господь же отвечал им на это: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти (Деян 1, 7). Это – не их дело! Им же отныне Он поручал другое, поистине новое дело: принять перед Его уходом к Отцу силу Святаго Духа и начать свидетельствовать о Сыне Божием и в Иерусалиме, и во всей Иудее, и в Самарии, и даже «до последних земли», то есть по всему миру! Вместо хлопот о земном и временном Господь поручал им заботы о небесном и вечном, поручал им проповедь о Себе, которая должна была начаться в Иерусалиме, чтобы распространиться затем по всей земле (тысячу лет назад дойдя даже и до нас, до Русской земли!). И лишь заповедовав им все это, Господь и вознесся к Отцу Своему. Однако понять это во всей полноте они смогли лишь по обретении им даров благодати, которые принес им сошедший вскоре на них Дух Святой...

* * *

Вознесение Господне само по себе удивительно. Ведь никто до того сам собою не возносился на небо. Енох и пророк Илия были вознесены на небо, но не своею же силою... Пророк Илия – на колеснице; причем в церковно-славянском тексте Библии сказано: взят быстъ Илиа вихром яко на небо (4Цар 2, 11). Один только Господь наш Иисус Христос вознесся Сам Своею Божественною силою и на самое Небо.

* * *

Вознесение Господне, славное отшествие Его из мира, говорит помимо всего и о том, как вернется Он в мир во время Второго Своего Пришествия для Страшного над нами Суда.

Когда Господь стал возноситься, апостолы были поражены и, можно сказать, окаменев, смотрели вслед возносящемуся Христу. Из этого состояния, в которое впали они, когда Он поднялся в глазах их, и облако взяло

Его из вида их (Деян 1,9], апостолов вывели два явившихся им Ангела, о чем в Деяниях сказано так: И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо (Деян 1, м-11). Второе Пришествие Господне – придет таким же образом! И, ожидая это Страшное Его Пришествие, мы должны так жить, чтобы получить милость стать тогда одесную Его, чтобы – вспомним здесь слова Господни, сказанные Им в притче о талантах, – услышать и нам Его похвалу: добре, рабе благий и верный... вниди в радость господа твоего (Мф 25,21).

Недаром о Страшном Суде в Евангелии повествуется сразу же после этой замечательной притчи...