Древние монастыри и пустыни Сирии и месопотамии, и подвижники благочестия, в них процветавшие

Представив, с помощью Божиею, ряд статей о древних Палестинских обителях и подвижниках, в них процветавших¹, перейдем на север и восток от Св. Земли – в Сирию и Месопотамию. И в этих славных в истории рода человеческого странах в первые века христианства процветало подвижничество и процветало так же, как в Палестине и Египте; и там рассеяны были по разным местам Св. обители, из коих многие славились внешним и внутренним благоустройством и принимали нередко важное участие в событиях Христовой Церкви; и там, и в обителях, и в пустынях, бесчисленные сонмы душ, жаждавших нравственного совершенства и спасения, в тишине уединения трудились и подвизались о Господе, созревая для небесной жизни; и там, по временам, являлись величайшие подвижники, удивлявшие мир христианскою высотою и необычайностью своих подвигов, мужи благодатные, в обилии исполненные даров Св. Духа; многие из них, обладали высоким христианским просвещением и оставили по себе назидательные творения. Кто не знает славных имен сирийских подвижников: Симеона первого Столпника, Ефрема Сирина, Симеона Дивногорца? Кому не известны великие отцы-подвижники: Исаак Сирин, Иулиан Пустынник, Иаков Низибийский, Феодор Эдесский, Маруфа Тигритский, прославившие Месопотамию? Здесь, у сирийских и месопотамских подвижников читатель встретит новый род подвигов, коих дотоле не знало христианское подвижничество, подвигов, которые могли бы показаться невозможными, если бы не были достоверно засвидетельствованы. Здесь поучающийся путям Божиим, в мире и роде человеческом, ум увидит, что там, где был Эдем, первобытный рай, там явился новый рай – иноческие пустыни, в которых подвижники, люди плоть носившие, жили подобно бесплотным; там, где стояли некогда могущественные царства, где потом разостлалась обширная пустыня, там, среди сыпучих песков и палящего солнечного жара, стали обитать люди, проводившие святую жизнь в посте, молитве и всякого рода страданиях, благоугождавшие Богу и славившие Его день и ночь, увидит и возблагоговеет пред дивными судьбами Всевышнего, верховного Мироправителя. В Св. подвижниках Сирии и Месопотамии предстанут нашим очам живые и разнообразные примеры христианских добродетелей; здесь и обильная пища сердцу, алчущему нравственной чистоты и святости, и возбуждение воли к добру и благочестивой жизни; в душе невольно появится и ощутится порыв подражать рабам Христовым если не в подвигах, то, по крайней мере, в святой ревности о благоугождении Богу и спасении души, той ревности, какая в них так очевидно проявлялась. Присноприятны и обители, и пустыни этих славных в истории Востока стран, и Св. мужи, в них подвизавшиеся. Об этих-то иноческих обителях и пустынях мы, с помощью Божьею, и намерены теперь вести речь.

Долгом считаем предварить читателя, да не ожидает он видеть в труде нашем полные и обстоятельные сведения обо всех существовавших некогда обителях Сирии и Месопотамии, равно и обо всех подвижниках, в них трудившихся и спасавшихся. Сведения о древних монастырях Востока в церковно-исторических сочинениях скудны и неполны. Древние церковные писатели не оставили нам отдельного труда о монастырях Сирии и Месопотамии, а если какие труды и остались, немногие впрочем, сколько известно, так они не изданы в свете и доселе остаются в рукописях; таков, например, труд Никона Черногорца о монастырях. Есть, правда, в этом роде и отдельный труд, изданный в свете и в Русском переводе бл. Феодорита Кирского², но сам же писатель говорит, что он написал в своих повествованиях не обо всех Св. отцах, подвизавшихся в Сирии и Месопотамии, а только о современных ему и то только о некоторых, о тех именно, которые показали в своей жизни особенный какой-нибудь подвиг, проявили особенную черту нравственного величия. Есть еще отдельные жизнеописания знаменитейших подвижников, составленные их учениками, напр. жизнеописание Симеона Столпника, Симеона Дивногорца, Ефрема Сирина, Феодора Едесского; но таких жизнеописаний ограниченное число. Нам остается, поэтому, удовольствоваться только теми сведениями о древних обителях Сирии и Месопотамии, какие находятся в разных церковно-исторических письменных памятниках, как то: в Житиях Святых, Прологах, Синаксарях, у церковных историков: Сократа, Соломона, Феодорита, Евагрия и их продолжателей; но и эти сведения – отрывочные; жизнеописатели и историки только вскользь, мимоходом упоминают в своих трудах о той или другой пустыни, о том или другом муже, там подвизавшемся. Скудость исторических сведений о древних обителях Сирии и Месопотамии и была, надо полагать, причиною, что в нашей церковно-исторической литературе о них до сих пор почти не было речи, до сих пор не явилось, сколько известно, ни одного обстоятельного труда, посвященного собственно истории христианского подвижничества в Сирии и Месопотамии. Поэтому просим благосклонного читателя смотреть на наш труд как на первый опыт в этом роде и с этой точки зрения, так и судить о нем.

В Сирии и Месопотамии все располагало и влекло душу к подвигам Господа ради, к уединению и безмолвию. В горах, покрытых и на вершинах, и по склонам непроходимыми лесами, находилось бесчисленное множество пещер, ущелий и самых диких мест. На юге и юго-востоке на необозримое пространство расстилались песчаные пустыни – притон диких зверей. В Месопотамии – колыбель человечества: там явились первые люди, и был Эдем, жил Ной, второй родоначальник человеческого рода. Сирия и страны Евфрата и Тигра, можно сказать, искрещены благовестническими стопами Св. Апостолов; целые сонмы христианских мучеников напоили эти страны своею священною кровью. Там с каждым почти местом связаны священные предания; в каждом почти городе находятся дорогие для христианина предметы. Ниневия и Вавилон, Тарс и Едесса, Тир и Сидов, Илиополь и Дамаск, Евфрат и Тигр, Ливан и Антиливан способны настроить к самому возвышенному размышлению о путях Божиих в нашем земном мире, к восторженному созерцанию судеб Всевышнего в человечестве. В Едессе верующие поклонялись нерукотворенному образу Христа Спасителя; в Апамее лобызали часть животворящего креста Господня. Неудивительно по всему этому, если в Сирии и Месопотамии явились христианские подвижники почти в то же время, как явились они в Египте, Палестине и на Синае.

Первые подвижники сирийские неизвестны; но уже в половине IV века сделались известны и стали славны в Сирии пустынник Маркиан, коего Св. Иоанн Златоуст называет великим, Симеон Ветхий, основавший две обители на Аманских горах, Павел, устроивший несколько общежительных обителей в Келесирии. В Месопотамии же Аон, иначе Евгений, ученик Антония Великого, первый положил начало подвижничеству, основав обитель иноков в Фадане – в том месте, где патриарх Иаков, отвалив камень от колодезя, напоил овец Рахили; а в обширной Евфратской пустыне первый поселился и стал о Господе подвизаться отшельник Иулиан, освятив ее своими духовными подвигами. Вслед за первыми подвижниками устремились на путь подвижничества всякого звания, состояния и пола люди, искавшие убежища от суеты житейской в обителях, жаждавшие спасения души.

Изумлением поражались современники, когда доводилось им посещать Святых подвижников и видеть их необычайные труды и подвиги, казавшиеся невыносимыми для человека; благоговение к дивным труженикам наполняло их сердца, когда они зрели изможденное от бдения и поста тело аввы-старца, но с благолепным лицом, светлым взором и ясным умом с любовию дававшего богомудрые наставления. Св. Иоанн Златоуст, родившийся и выросший в Антиохии, сам, в зрелых летах, несколько времени проводивший подвижническую жизнь среди антиохийских пустынников, бл. Феодорит архиепископ Кирский, историки Созомен и Евагрий, бл. Иоанн Мосх и Св. Софроний, патриарх Иерусалимский, все эти очевидцы и свидетели подвижничества сирийских и месопотамских тружеников Христовых, не находят достаточно слов, чтобы в совершенстве изобразить всю строгость их жизни, всю высоту и необычайность их подвигов, их воздержание и пост, их молитву и бдение, их злострадание и терпение, наконец дары благодати, в них обитавшей и действовавшей.

Представим здесь изображение жизни сирийских подвижников, оставленное Иоанном Златоустым в беседах его к антиохийскому народу. Глубоко поучительно это изображение для христиан всех времен.³

В полночь сам настоятель будил иноков, и они тотчас вставали, оставляя сон с чистою совестью, являясь со светлою мыслью, с радостью и в сердце, и на лице, так как они не обременяли себя пищею, не предавались мирским печалям и никаким заботам о житейских делах. Восстав от сна, они составляли один лик и как бы едиными устами воспевали гимны Богу, славя и благодаря Его за все благодеяния, от Него ниспосылаемые роду человеческому; и никакой музыкальный инструмент не произведет той приятности, того усладительного для души согласия звуков,  какие можно было ощутить в пении Св. мужей, раздававшемся в пустыне среди глубокой тишины. Окончив пение, они с коленопреклонением возносили молитвы к Богу о таких предметах, которые многим никогда и на ум не приходят: они просили у Бога не благ настоящей жизни, о которых и не думали; с воздыханием и слезами они молились о том, чтобы им с чистою совестью и преуспеянием в добродетели окончить сию многотрудную жизнь и благоуспешно переплыть сие бурное море, и чтобы в день страшного суда и будущего пришествия Христова не услышать оного грозного гласа: не вем вас. Пред рассветом они посвящали несколько времени отдохновению, дабы восстановить силы для новых молитвенных подвигов и священных песнопений, которые опять начинались с восхода солнца. После утреннего служения они пели часы третий, шестой и девятый, и служение вечернее, так что весь день они разделяли на четыре части и каждую часть освящали псалмопением и молитвословием. Время между богослужением иноки употребляли на чтение и списывание душеполезных книг, на изучение Слова Божия и другие благочестивые занятия: один брал книгу Исаии и с ним беседовал, иной читал писания Апостолов и другие божественные книги, размышляя о Боге, о предметах видимых и невидимых, о ничтожестве настоящей жизни и величии жизни будущей. Другие занимались трудами телесными, копали землю, садили и поливали растения, готовили пищу, плели корзины, вязали власяницы, кормили нищих, ходили за больными и увечными, принимали посетителей и служили им с полною готовностью и радушием, не разбирая ни их происхождения, ни их богатства и бедности. Нередко иноки вступали в собеседование между собою, и их беседы исполнены были спокойствия, смиренномудрия и взаимного назидания. Они говорили не о мирских делах, но как бы оставившие мир и переселившиеся на небо, они любомудрствовали о будущем и небесном, о лоне Авраамовом, о венцах, уготованных Святым, о настоящей брани против козней диавола, о совершенных Святыми подвигах. Несмотря на непрестанные труды, иноки обыкновенно принимали пищу уже при наступлении вечера. Хлеб от собственных трудов, вода из чистых источников, а для слабейших масло, зелень и овощи – вот что обыкновенно служило им пищею, и они употребляли сей пищи не более того, сколько нужно было для подержания их телесных сил; они постились и за столом. Их трапеза отличалась тишиною, любомудрием и целомудрием; смятение, шум, неблагопристойные слова – все подобное было изгнано отсюда. Скудная и непродолжительная трапеза иноков заключалась молитвословием и пением благодарственных песней Богу. Окончив дневные занятия и молитвы, подвижники расходились с миром по своим келлиям и ложились для отдохновения после тяжких и продолжительных трудов. Многие из них спали на голой земле и вне жилищ; небо служило им вместо крова, луна вместо ночного светильника и трава вместо мягких постелей. Их души, проникнутые страхом Божиим, приученные к самонаблюдению и самообладанию, не теряли власти над собою и телом и во время сна; и оттого самые их сновидения, плоды душевной настроенности, были чисты и непорочны. Иноки не имели нужды ни в ночных стражах, ни в запорах; и днем, и ночью, принимая всех приходивших к ним, они не боялись воровства, потому что кроме души и тела у них ничего не было; все, что они приобретали трудами своими, шло на насущное пропитание братии или на бедных. Об одежде иноки не заботились; подобно Илии, Елисею, Иоанну и прочим Апостолам они носили одежды из козьей или верблюжьей шерсти, а некоторые довольствовались одною кожею, грубою и ветхою, и не носили обуви. Даже и те из них, которые прежде, живя в мире, владели богатством и почестями и были воспитаны в роскоши и изобилии, и те, поселившись в пустынных горах, оставляли прежние пышные и изящные одежды и носили грубые и ветхие рубища. Но они знали красоту своего одеяния и не захотели бы променять его на самые драгоценные одежды. Сии сыны света, отринув мирские украшения, старались душу свою украсить добродетелями, и как званные на брак небесного Жениха, облекались в брачную одежду. И если бы ты мог отворить двери их сердца и узреть их душу и всю ее внутреннюю красоту, ты не в силах был бы вынести сияния их духовного благолепия, блеска их брачных одежд и светлости их совести и пал бы на землю. Во всех поступках, помыслах и занятиях своих иноки сохраняли глубокое смирение. Все, возбуждающее гордость и самомнение в человеке, удалено от селений Святых. Больший там тот, кто смирением превосходит других и наиболее занимается простыми работами. Правда, там есть высшие и низшие по нравственным совершенствам, но никто не гордится своим превосходством. Всякий старается не о том, чтобы иметь первенство пред другими и пользоваться от них почестями, но чтобы воздавать честь другим и смиряться пред всеми. Там нет ни бедности, ни богатства, ни славы, ни унижения. Между тем, как живущие в мире подвергаются буре страстей, забот и горестей и всю жизнь проводят среди волнений, в обителях иноческих царствует тишина, мир, благолепие. Там нет ни смятений, ни шума, ни возмущений душевных, ни суетной печали, ни опасностей, порождаемых завистью и злобою. И в душах, и в телах Святых подвижников все тихо, все проникнуто духом мира и единомыслия. Все у них общее и одинаковое – и трапеза, и жилище, и одежда, и весь образ жизни, потому что у них и душа одна – не по природе только, но и по любви. У всех у них одно богатство – богатство истинное, одна слава – слава не мнимая, но истинная, приобретаемая и охраняемая добрыми делами, одна радость, одно стремление, одна надежда. Все у них устроено как бы по некоему правилу и мере, и во всем господствует порядок, стройность, согласие, тщательное соблюдение единодушия, и все служит для них предметом духовного веселия, потому что иноки не только презирают настоящее, уклоняются от всякого повода к несогласию и вражде и питают светлые надежды на будущее, но и случающиеся с каждым из них скорби и радости считают общими для всех.

Высокое свидетельство дает Св. Иоанн Златоуст⁴ и о сирийских женах-подвижницах в одной беседе на послание ап. Павла к Ефесянам, говоренной в Антиохии. Девы, еще не достигшие двадцатилетнего возраста, проводившие все время в своих покоях, воспитанные в неге, почивавшие на мягком ложе, пропитанные благовониями и дорогими мастями, нежные по природе и еще более изнеженные от усердных ухаживаний, не знавшие в продолжение дня другого занятия, как только украшать свою наружность, носить на себе золотые уборы и предаваться сластолюбию, не делавшие ничего даже для себя, но имевшие множество служанок, носившие одежды более нежные, чем самое их тело, употреблявшие тонкие и мягкие покрывала, постоянно наслаждавшиеся запахом роз и подобных благовоний, – эти девы, быв внезапно объяты огнем Христовым, бросили всю эту роскошь и пышность; забыв о своей нежности, о своем возрасте, расстались со всеми удовольствиями и подобно храбрым борцам вступили на путь подвигов. По-видимому, говорю я невероятное, однако же, верное. Я слышал, что эти столь нежные девы достигли такой строгости в жизни, что надевали на свои нагие тела самые грубые власяницы; ноги их оставались босыми, и ложем их были тростниковые прутья; большую часть ночи проводили они без сна. Трапеза у них бывает только вечером, трапеза, на которой нет ни трав, ни хлеба, а только бобы, горох, елей и смоквы. Постоянно заняты они прядением шерсти и другими более трудными рукоделиями, чем какими занимались у них служанки. Они взяли на себя труд лечить больных, носить одры их, умывать ноги им. Многие занимаются приготовлением для них пищи.

С глубоким уважением отзывается о сирийских и месопотамских подвижниках церковный историк Созомен⁵, живший в V веке. Сказав о подвижниках, процветавших в Палестине, он продолжает: Отсюда надобно идти в Сирию и к сопредельным с Сирийцами Персам, между которыми, соревнуя любомудрствователям египетским, иноки весьма размножились. Между ними у Низибийцев, близ так называемой горы Сигор, тогда особенно славились Ватеей, Евсевий, Варгий, Ала, Аввос, Лазарь, бывший епископом, Авдалеос, Зинон и старец Илиодор. Их называли также пасущимися; ибо они положили начало этому новому роду любомудрия. Такое название дано им потому, что они не имеют жилищ, не едят хлеба и вареной пищи и не пьют вина, но живя в горах, всегда славословят Бога молитвами и песнями по уставу Церкви. Когда же наступает время вкусить пищу, каждый из них, взяв серп, отправляется бродить по горе, будто пасущееся животное, и питается растениями. Между тем в Карре славился Евсевий, на престоле епископском, по охоте, занимавшийся также любомудрием, и Протоген, управлявший Каррскою церковью после тамошнего епископа Вита, того знаменитого Вита, которого в первый раз встретив, царь Константин, говорят, признался, что этого мужа давно уже и неоднократно Бог показывал ему в видениях и повелевал повиноваться словам его. Равным образом и Аон имел у себя обитель в Фадане, где потомок Авраамов Иаков, пришедши из Палестины, встретился с девою, которая потом была его женою, и, сняв камень с колодезя, в первый раз напоил ее стадо. Говорят, этот Аон в Сирии, подобно Антонию в Египте, прежде всех людей положил начало строгому любомудрию... А в соседней Едессе и окрестностях ее около этого времени знаменитейшими любомудрствователями были: Юлиан и сирский писатель Ефрем, также Варсий и Евлогий, оба впоследствии бывшие епископами не какого-нибудь города, но ради и как бы в вознаграждение за жизнь, рукоположенные в собственных своих монастырях. Точно также поставлен был в епископы и упомянутый Лазарь. Эти-то из числа тогдашних знаменитых любомудрствователей в Сирии и пограничной с нею Персии сделались известны нам. Правила жительства у всех их были так сказать общими: сколько можно более пещись о душе; посредством молитв, постов и священных песнопений приучать ее к готовности оставить здешние блага и в этом проводить большую часть жизни; а деньги, занятие житейскими делами, негу тела и попечение о нем пренебрегать совершенно. Некоторые из подвижников достигли до такой степени воздержания, что, например, у Ватеея от неядения из зубов выползали черви, Ала до семидесяти лет не вкушал хлеба, а Илиодор по целым неделям соблюдал пост и многие ночи проводил без сна. Сирия же, или так называемая Кела, и страна за нею, кроме Антиохии, хотя медленнее принимали христианство, не оставались также без духовных любомудрствователей. И эти мужи были и казались тем мужественнее, чем больше испытывали ненависти и козней от тамошних жителей: они великодушно противодействовали им, не защищаясь и не отмщая за себя, но с готовностью перенося оскорбления и побои со стороны язычников. Таковы были, как я слышал, Валентин, которого одни почитают уроженцем Емессы, а другие – Арефузы; также соименник его и Феодор, оба из Титты, номы Апамейской; также Мароза из Нехилов, Васс, Вассоний и Павел, который, происходя из селения Телмиссы, во многих местах основал много монастырей и, как следовало, руководил ими к уразумению любомудрия, а, наконец, в стране, так называемой Югите, устроил величайшую и знаменитейшую общину монахов. Там он и скончался, там и гроб его – предел жизни долговременной; ибо Павел, следуя славному и святому способу любомудрия, дожил до нашего времени. Впрочем, и другие из упомянутых монахов почти все жили долго... Положив в тех странах начало монашескому любомудрию, они образовали немало подобных себе подвижников.

Время цветущего состояния подвижничества в Сирии и Месопотамии с IV по VII век. В эти века на всем обширном пространстве сих стран и в обителях, и в уединенных келлиях и кущах, и в пустынных местах – в горах, пещерах и удолиях, бесчисленные сонмы душ подвизались и спасались о Господе, возрастая и созревая в духовной жизни, и чистыми и святыми отходили в другой мир к Богу, в общество ангелов и Св. Божиих человеков. Но Св. подвижникам, коих помыслы и желания устремлены были единственно к душе и небу, не суждено было в полном безмятежии и спокойствии соделать свое спасение и работать Господу. Слова Спасителя, обращенные к ученикам Своим и всем верующим: в мире скорбни будите, и над подвижниками должны были исполниться во всей силе. В мирные иноческие обители, в уединенные келлии и кущи отшельников и пустынников вторгались иногда бури; их посещали глубокие скорби и тяжкие страдания. Разумеем ереси, волновавшие в эти времена Сирию и Месопотамию, и гонения на православных со стороны императоров-еретиков и царей персидских – огнепоклонников. Во всем тогдашнем христианском мире нигде не было столько ересей, как в этой части Восточной Римской империи. Ариане, несториане, монофизиты с отраслями акефалитов, севериан, иаковитов, феопасхиты и иконоборцы – все имели главным местом своих действий и главным притоном Сирию, Месопотамию и отчасти Персию. Ереси проникали и в обители иноческие, и в пустыни отшельников; но значительного успеха здесь не имели. Подвижники тверды были в православной вере и крепко защищали Церковь Христову и истинных чад ее от злоухищрений и нападений лютых врагов. Тяжко приходилось, однако же, по временам страдать Св. подвижникам. Еретики и зараженные лжеучением императоры видели в иноках великую нравственную силу и потому на них обращали главное внимание, их преимущественно старались склонять на свою сторону. Императоры нередко сами являлись в Сирию и, подстрекаемые еретиками и людьми, не расположенными к монашеству, изливали на подвижников весь свой гнев и открывали на них жестокое гонение. Валент, глубоко преданный арианству, прибыв в конце 374 или в начале 375 г. в Антиохию, узнает, что сыновья многих знатных граждан, склоненные иноками в монашество, оставили свои домы, родителей и родных и поступили в монастыри или удалились в пустыни, и что в городе сильный ропот и жалобы на монахов. Глубоко ненавидя православных и особенно монахов, из среды коих много выходило дивных мужей, твердых защитников православия и противников арианства, император воспользовался этим обстоятельством и издал указ, которым повелевалось извлекать иноков из обителей и пустынь и определять в военную службу. Императорский указ, по свидетельству Иоанна Златоуста, с безумною радостью принят был легкомысленными и развращенными людьми и тотчас стал приводиться в исполнение; открылось жестокое преследование подвижников. Тогда, говорит Св. Иоанн Златоуст⁶, как будто бы злой дух вселился в душу всех. На площадях и в других местах, где обыкновенно собираются праздные люди, все говорили или со смехом слушали рассказы других о том, что сделано с монахами. Один с безрассудным самодовольством говорил, что он наложил руку на такого-то монаха; другой поставлял себе в заслугу, что он прежде других отыскал уединенную келлию какого-либо инока; а иной хвалился тем, что умел раздражать судью против монахов, чрез это подверг их позору, побоям и темничному заключению. Все хвалились своими дерзостями и под покровительством изданного указа гнали учителей добродетели с большею наглостью, нежели с какою другие гонят учителей порока. Цари персидские также открывали по временам жестокие гонения на христиан в своих владениях; лютость властителей обращаема была главным образом на епископов и иноков как руководителей христиан – подданных. Но ни императоры греческие, ни цари персидские ничего не могли сделать для подавления и уничтожения Св. обителей и иночества; тверды и стойки духом и верою были подвижники; рабы Христовы не боялись угроз, не страшились преследований, готовы были терпеть все возможные мучения, даже самую смерть принять, но не уклонялись на сторону еретиков, а тем более не отрекались от Христа. Летописи христианства в Сирии, Месопотамии и Персии полны высоких примеров самоотверженной преданности Христовой вере. В многочисленном сонме исповедников и мучеников христианской Церкви лучезарным светом сияют сирийские подвижники: Евгений и Макарий, пресвитеры антиохийской церкви, Публия диаконисса, Дорофей епископ тирский, месопотамские: Евлогий и Варсис, епископы едесские, Протоген каррский, Вадим архимандрит и Милий епископ персидские. Так велики духом, так крепки в истинной вере были Св. подвижники! И вот, несмотря на жестокие гонения и преследования, которым в цветущее время подвижничества подвергались иноки и отшельники Сирии, Месопотамии и Персии, Св. обители стояли и стояли, приготовляя к небесной жизни своих насельников и оказывая великое нравственное влияние на православных христиан, живших в мире.

Губительным ударом для подвижничества в Сирии и Месопотамии, как и вообще для христианства в этих странах, было появление в седьмом веке магометан и утвердившееся с этого времени владычество их на востоке. В начале седьмого века в Аравии явился Магомет, соединил аравийские племена в один народ, воспламенил его к распространению новой веры, и магометане, известные в летописях тогдашнего времени более под именем Агарян и Сарацин, с оружием в руках, стремительным потоком прошли по Азии и части Африки. К половине седьмого века уже были завоеваны Палестина, Сирия, Месопотамия, Персия и Египет. Образовалось обширное и могущественное магометанское государство, охватившее юг, запад и восток Азии и простиравшееся от Нила до Индии и от Аравийского и Персидского заливов до Каспийского моря и Окоуса (Аму-Дарья). На всем этом пространстве христиане подверглись тяжкому игу почитателей лжепророка, дышавших враждою и ненавистью ко всему христианскому. Для верующих в истинного Бога и Христа Спасителя возобновились времена гонений за веру, какие были в первые века христианства, настали ужасы насилия и жестокости. Фанатические ревнители своей веры, Сарацины грабили христианские храмы, обращали их в мечети, принуждали отрекаться от Христа и принимать ислам, при несогласии же и отказе предавали смерти. Безумные калифы нередко давали повеление клеймить руки христиан, как это сделал калиф ел-Мансур с жителями Иерусалима, даже поголовно обращать в ислам всех христиан известного места. Грабежи, насилия и жестокости магометан по отношению к верующим во Христа Спасителя усиливались и принимали страшные размеры, особенно при сменах династий и во время вражды и междоусобий, возгоравшихся по смерти того или другого калифа между его сыновьями и родственниками: тогда, можно сказать, лились потоки христианской крови. Такое крайне-бедственное состояние христиан в Сирии и Месопотамии под владычеством аравитян, последователей и поклонников Магомета, естественно должно было самым губительным образом отразиться и на иноческих обителях, и на подвижниках. Мы видим из отрывочных указаний в церковно-исторических письменных памятниках тех времен, что со второй половины седьмого века, когда началось на востоке владычество магометан, подвижничество в Сирии, Месопотамии и Персии заметно стало ослабевать; иноческие обители, разоренные и разграбленные сарацинами, были оставляемы иноками, которые от нападений изуверных чтителей корана должны были спасаться в других местах или бежать в другие страны; самые отшельники уже не находили более возможности жить и подвизаться в уединении, в келлиях и кущах, и с глубокою скорбью оставляли свои столь любезные душе и сердцу пустыни, которые потом навсегда обезлюдели. Прошло два века владычества магометан на Востоке, знаменитейшие обители Сирии и Месопотамии еще существовали, выдерживая все ужасы насилия и жестокостей со стороны фанатических властителей. В первой половине девятого века, именно в 836 году, на многочисленном соборе в Иерусалиме против иконоборцев, в числе 80 игуменов и 1150 иноков, присутствовавших на нем, находились игумены и иноки окрестных монастырей Антиохии и других мест. Сирийские и месопотамские обители держались еще дольше, чем обители палестинские. Так, славная обитель Симеона Дивногорца, находившаяся на Дивной или Черной горе, в конце одиннадцатого века еще существовала; в ней жил в это время преп. Никон Черногорец, оставивший по себе много полезных творений; однако же в предшествующем веке начались на Востоке события, которые еще более ухудшили состояние Сирийской Церкви и повели к окончательному упадку и запустению монастырей в Сирии, Месопотамии и Персии.

В начале десятого века калифат распался; явились самостоятельные властители в Сирии и Египте. Они вели борьбу и между собою, и с калифом, столицею коего был Багдад. Главным поприщем кровопролитной борьбы в среде магометанских властителей были Сирия и Месопотамия. Страшные бедствия терпели в это время христиане на Востоке, особенно в Сирии и Месопотамии. В десятом же веке явились Турки Селджуки; воинственные султаны их вступили в борьбу с калифами, одолели их и подчинили себе всю западную Азию и Египет. Состояние христиан под владычеством турок, принявших ислам, стало невыносимо, особенно в следующем столетии. Турок Селджуков сменили потом Турки Османы, также фанатические поклонники лжепророка. И налегла тяжелая рука ислама на христианский восток... И томится с тех пор в угнетении и озлоблении славная сирийская Церковь, покорная неисповедимым судьбам Всевышнего, веруя и уповая, что не до конца забыл ее Господь, что Верховный Мироправитель изведет, яко свет, правду и судьбу ее, яко полудне, и настанет время, когда она снова явится в прежнем виде – в полном свете свободного, открытого исповедания Христовой веры и высокой нравственно-религиозной жизни ее чад, и выглянут на свет Божий столь долго лежавшие в развалинах и запустении ее знаменитые, дорогие ей св. обители, и процветут снова приснопамятные пустыни ее великих отцов отшельников. И, благодарение Всевышнему, занимается уже на христианском Востоке заря – предвестница возрождения христианства... В Св. Земле уже восстают из развалин славные обители Феодосия, Герасима Иорданского. Близок час возрождения и сирийских, и месопотамских обителей и пустынь.

Переходя затем от общего очерка подвижничества к изложению повествования о каждой отдельной обители, мы будем придерживаться в изложении последовательности сирийских областей, восходя от юга – Палестины – к северу и востоку.

Финикия, в период Римской империи, разделялась на две области: по берегу Средиземного моря простиралась Финикия первая, прибрежная или приморская, к востоку от нее по Ливану и Антиливану лежала Финикия вторая или ливанская.

Славная в истории рода человеческого Финикия приморская и во времена Римской империи была еще страна цветущая; города, лежавшие при море, вели по-прежнему большую торговлю и были оживлены; промышленность процветала. Из городов, и ныне существующих, важнейшие были: Триполь, Вирит или Берут, Птолемаида или Акка и Тир. Славна Финикия и в истории христианства; вера Христова насаждена была в ней самими Апостолами; в ее городах первыми епископами были Апостолы из 70-ти, например, в Вивле – Марк, иначе Иоанн⁷, в Вирите – Кварт⁸; в Вирите же провел последние годы своей жизни и скончался ап. Фаддей, проповедовавший веру Христову в Месопотамии⁹. В ней были мученики и исповедники, как например, Анания пресвитер и Петр¹⁰, Акилина¹¹. Славна Финикия и в истории христианского подвижничества: были в ней в разных местах иноческие обители, обширные и благоустроенные; были отшельники, мужи высокой духовной жизни, исполненные благодатных даров. В Вирите провел половину своей высоконравственной жизни Св. Роман, клирик, творец кондака: Дева днесь Пресущественнаго рождает¹², в окрестностях города, на месте старого языческого храма, несколько времени подвизалась преп. Матрона¹³. Но мало сохранилось в церковно-исторических сочинениях сведений о финикийских монастырях и их иноках, равно и об отшельниках и пустынножителях. Из монастырей известен только Синдский, из отшельников – преп. Иоанн Птолемаидский.

Монастырь Синдский находился в 20 стадиях¹⁴ от Тира, в значительном селении Синде. Когда и кем он был основан, не сохранилось сведений в отеческих писаниях; известно только, что в VI веке Синдская обитель уже существовала и находилась в цветущем состоянии; обитель знают и в других местах и для удовлетворения религиозных потребностей ее посещают.¹⁵ Из подвижников Синдской обители известен только один – преподобный Зосима Финикийский.

Преподобный Зосима (память 8 июня), славный финикийский подвижник, жил в VI веке. Из сведений о нем, сообщенных историком Евагрием, видно, что преподобный Зосима родился в селении Синде, здесь же Он провел в аскетических трудах и подвигах всю жизнь. Сам ли он устроил в родном селении обитель, в которой подвизался, или она была уже раньше основана, об этом не сообщает Евагрий; он говорит прямо о нравственных совершенствах Зосимы и передает опыты благодатных дарований, коими синдский подвижник был исполнен.

Из нравственных качеств Зосимы выдающимися были два: совершенное бесстрастие и общительность.

Воздержанием от пищи и употреблением ее, говорит Евагрий, равно как другими добродетелями он так угодил Богу, что получил благодать совершенного бесстрастия. Бесстрастие – высшая нравственная степень, к которой стремится, которой порывается достигнуть каждый подвижник. Зосима взошел на эту степень. Строгий подвижник оставляет свою обитель, свободно отправляется по тем или другим нуждам в разные места, входит в сношения с людьми, беседует с ними, останавливается в семейных домах, где проводит по несколько дней, и от разнообразных внешних впечатлений нисколько не терпит; его внутренняя настроенность, его самособранность духа остаются в нем ясны  и не повреждены.

Преподобный Зосима был весьма общителен. У него был круг знакомых и близких людей, которые глубоко почитали его и считали за счастье видеться с ним и беседовать. Св. подвижник и их принимал у себя в своей обители, и сам посещал их и живал подолгу в их домах. Особенною любовью Св. старца пользовался почтенный житель Кесарии Палестинской Арцезилай¹⁶.

Прозрение в будущее, дар исцелений, власть над дикими зверями – таковы были благодатные дарования, проявлявшиеся в Св. Зосиме.

Некогда находился он (Зосима), рассказывает Евагрий, в Кесарии, в доме одного знаменитого человека, – это был Арцезилай, евпатрид, муж ученый, отличенный почестями и другими украшениями жизни, и в то мгновение, как Антиохия подверглась гибели, Зосима неожиданно предался скорби и с рыданиями и глубокими вздохами, пролил столько слез, что омочил ими землю; потом потребовал кадильницу и, наполнив фимиамом все то место, на котором они стояли, повергся на землю, чтобы умилостивить Бога молитвами и прошениями. Арцезилай спросил его: чем он так смутился, и Зосима раздельно сказал: сию минуту оглушил его грохот разрушившейся Антиохии. Арцезилай и бывшие с ним в изумлении записали час, а впоследствии узнали, что дело было действительно так, как открыто Зосимою.

В одно время с Зосимою в Хузивской лавре процветал некто Иоанн¹⁷ по своим добродетелям равный Зосиме. А эта лавра лежит в ущелье с северной стороны большой дороги, ведущей из Иерусалима в Иерихон. Он проводил монашескую, совершенно отрешенную жизнь и впоследствии был поставлен епископом упомянутого города Кесарии. Этот Иоанн Хузивит, услышав, что жена упомянутого Арцезилая ткацким челноком выколола себе один глаз, поспешил к ней осмотреть рану. Видя, что зрачок выпал, и глаз совсем разорван, он приказал одному из пришедших сюда врачей принести губку и поврежденный глаз вправить в свое место, потом, обложив его губкою, прикрепил губку посредством повязок. Арцезилая тогда не было дома. Он проживал у Зосимы в его монастыре, находившемся в селе Синде, которое лежало почти в 500 стадиях от Кесарии. Посему немедленно были отправлены к нему гонцы с известием. В ту минуту Арцезилай сидел с Зосимою и разговаривал. Но узнав о случившемся несчастии, он вдруг с воплем и рыданиями стал рвать на себе волосы и, исторгая их, бросал к небу. На вопрос Зосимы о причине он рассказал о событии, постоянно прерывая свою речь всхлипыванием и слезами. После сего Зосима, оставив Арцезилая, поспешно уединился в особую комнату, где, по обычаю подобного рода людей, беседовал с Богом. Спустя несколько времени, он вышел с веселым лицом и скромною улыбкою и, приветливо взяв Арцезилая за руку, сказал ему: ступай, ступай, не кручинься, Хузивиту дана благодать; жена твоя исцелена и остается с обоими глазами; настоящий случай ничего не лишил ее, потому что этого  восхотел Хузивит.

Тот же Зосима, отправляясь однажды в Кесарию и ведя с собою осленка, на которого положил кое-какие нужные вещи, встретился со львом. Лев схватил осла и ушел. Но Зосима последовал за ним в лес, и в то время как зверь уже насытился мясом животного, с улыбкою сказал ему: друг, путь мне пересечен, потому что я и хил, и стар, а у меня нет сил нести на плечах ношу осла. Поэтому, хотя и не свойственно твоей природе носить тяжести, однако это теперь необходимо. При этих словах лев, как бы совсем забыв свою ярость, стал махать хвостом и в ту же минуту кротко подбежал к Зосиме, этим знаком выражая свою покорность ему. Зосима, положив на него ношу осла, довел его до ворот Кесарии и тем показал, какова сила Божия, и как все покорно и послушно нам, когда мы живем в Боге и не ослабляем даруемой нам благодати.

В городе Птолемаиде, в части его, называвшейся Парасимою, жил великий подвижник. У него был ученик по имени Иоанн, в подвигах соревновавший своему старцу и отличавшийся необыкновенным послушанием. В Луге духовном¹⁸ записаны два случая, свидетельствующие о дивном послушании Иоанна и высокой степени нравственной чистоты, на которой он стоял.

Однажды старец послал Иоанна на работу и дал для пищи небольшой хлеб. Ученик исполнил поручение своего аввы и возвратился, принесши в келлию нетронутым хлеб. Увидев, что хлеб цел и не почат нисколько, старец спросил Иоанна: что же ты, чадо, не вкусил хлеба, который я дал тебе, когда отпускал на работу? Поклонился ученик старцу и сказал: прости меня, отче, отпуская на работу, ты не благословил меня и не дал мне повеления есть данный хлеб; посему я и не вкусил от него. Удивился старец послушанию ученика и благословил его, и тот теперь уже спокойно стал есть.

За свои подвиги и, особенно, за послушание Иоанн сподобился от Бога дара исцелений. Когда старец отошел в другую жизнь, ученик его постился сорок дней, проводя время в молитве об упокоении его души. И последовало Иоанну от Бога видение, при котором он услышал слова: на какой недуг положишь ты свою руку, тотчас он исцелеет. На другой день, по Божью смотрению, явился к Иоанну незнакомый ему человек с женою своею, у коей на груди был неизлечимый рак. Оба они пали к Иоанну в ноги и умоляли его исцелить эту тяжкую болезнь. Смиренный Иоанн отказывался, называя себя грешным и недостойным. Муж и жена просили его положить, хотя, руку на недуг; Иоанн исполнил их прошение, наложил на грудь руку, осенил больное место крестом, и недуг исчез.

Много и других чудес творил дивный послушанием Иоанн при жизни и по блаженной своей кончине.

Финикия вторая, или ливанская, лежала к востоку от первой Финикии и к югу от второй Сирии, а на юго-востоке соприкасалась с аравийскою пустынею, отделявшею ее от Пальмирены. Средняя часть этой провинции носила особое название Келесирии. Из городов важнейшие были: Дамаск, главный город области, Баальбек, или Илиополь, и Емесса. Природа ливанской Финикии весьма разнообразна. Во всю ее длину тянутся хребты Ливан и Антиливан, разделяемые между собою келесирийскою долиною. Хребты эти и до сих пор покрыты лесами и заключают в себе бесчисленное множество природных пещер, из коих многие столь обширны, что представляют десятки отделений и комнат. Склоны гор и долины отличаются необыкновенным плодородием и богато орошены. Ливанская Финикия, славная в древности по великим событиям, в ней происходившим, славна была и во времена христианства. В Дамаске совершилось обращение ап. Павла. Илиополь, город великолепных языческих храмов, прославили своими страданиями за Христа мученицы Евдокия (1 марта) и Варвара (4 декабря). Емессу знали и посещали благочестивые христиане ради великой Святыни, в ней находившейся: честной главы Св. Пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна, обретенной в 452 г. игуменом Маркелом¹⁹. Ливан, изображаемый ветхозаветными пророками как синоним царственного величия, красоты и прелести, место, где, по местному изначальному преданию, был первобытный рай и находится могила Ноя, привлекал к себе взоры и сердца верующих Нового Завета. По всему этому неудивительно, если и в ливанской Финикии рано являются христианские подвижники, и подвижничество развивается и процветает в ней так же, как и в других областях Сирии. Первые подвижники в Келесирии, по свидетельству историка Созомена, являются почти в то же время, как ученик Антония Великого Аон прибыл в Месопотамию, где и положил начало подвижничеству, т. е. около половины IV века. В то же время возникают и иноческие обители. Павел, говорит Созомен²⁰, происходя из селения Телмиссы, во многих местах основал много подвижнических монастырей, а в стране, так называемой Югите, устроил величайшую и знаменитейшую общину монахов. В следующем столетии появляются иноческие обители и в северной части ливанской Финикии, например, Емесский женский монастырь, в коем несколько времени подвизалась преп. Матрона и была настоятельницею,²¹ монастырь Маркелла, обретшего главу Св. Предтечи, монастырь, в коем пребывал Фома юродивый.²² Являются любители уединения и безмолвия и на Ливане, и горные пещеры оглашаются их священными песнями и славословиями. Возникают здесь и обители ревнителей подвижничества и сокровенного о Господе делания. Такова обитель Св. Марона, получившая потом печальную известность в христианском мире²³. Явилась эта обитель еще в V веке; в VI веке ливанские подвижники уже принимают участие в прениях и спорах о природе Богочеловека Иисуса Христа. К величайшему сожалению, подвижничество на Ливане для православной церкви погибло. В VI веке монофизитская ересь успела заразить ядом своего нечестивого учения умы и сердца ливанских подвижников, и среди них в это уже время явились неправые мысли о единой воле в Господе Иисусе Христе.²⁴ В следующем столетии, когда стала распространяться ересь монофелитская, ливаниты уже открыто стали на сторону новой ереси и сумели учредить у себя епископство; в 676 г. Макарий, патриарх антиохийский, монофелит, посвятил им в епископа инока обители Марона – Иоанна Маронита; престол его находился в городе Ботрисе, ныне Батруне, у Средиземного моря. С этого времени марониты навсегда уже отпали от вселенской православной Церкви.²⁵ Келесирия же и северная часть второй Финикии пребыли верны православному учению; цело и неповреждённо осталось там и подвижничество.

Крайне скудны и ограничены исторические сведения о православных монастырях, равно как и об отшельниках второй Финикии. Поэтому мы скажем о монастыре Маркелла и Югитской киновии Павла, а из подвижников о Валентине, Феодоре, Марозе, Вассонии, Симеоне юродивом и Фоме юродивом. Присоединим еще к ним двух святителей, славившихся подвижническою жизнью на епископских престолах: это Св. Нонн, епископ илиопольский, и Св. Иоанн, нареченный Варсонофий, архиепископ дамасский.

Монастырь преподобного Маркелла находился в окрестностях Емессы, ныне Хомсе. Когда и кем он основан, неизвестно; видно только, что в V веке, когда обителью управлял Маркелл, она процветала, и сам настоятель, и иноки ее по нравственному состоянию были способны к небесным видениям и откровениям. Из подвижников Маркеллова монастыря известны: сам настоятель его Маркелл и Исаак.

Преподобный Маркелл был избран орудием второго обретения честной главы Св. Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна и сам описал это событие.

Не в дальнем расстоянии от обители находилась небольшая пещера, в которой прежде, вероятно, жил какой-нибудь подвижник, так как она имела удобный вход и была со сводом. В начале февраля 453 года инок обители Исаак, взглянув однажды на пещеру, заметил в самом входе ее огонь; он тотчас объявил об этом своему настоятелю Маркеллу. Понял настоятель, что огонь, виденный иноком, есть знамение свыше; ему самому уже два раза являлся во сне Св. Иоанн Предтеча и повелевал ему вынуть из земли лежавшую там его честную главу. Вместе с Исааком Маркелл отправился в пещеру, и вот явилась звезда и сопровождала их до самой пещеры. Когда они вошли в пещеру, то нашли под землею урну, открыв ее, увидели в ней главу Св. Предтечи; на честной главе Крестителя Господня целы были еще и волосы. Радость и страх объяли благочестивого игумена; он зажег лампаду, воскурил фимиам, с благоговением поклонился великой Святыне и благодарил Бога, что сподобился послужить святому делу. Затем Маркелл дал знать о радостном событии настоятелям соседних монастырей Геннадию и Кириаку; те поспешили прибыть в обитель и, когда увидели в пещере честную главу Св. Предтечи, благоговейно, в сердечной радости, пали пред нею и воздали ей подобающее чествование. После того все игумены отправились в Емессу и сообщили епископу Уранию об обретении драгоценной для всего христианского мира святыни. Епископ посоветовал им не говорить пока в городе никому. На другой день святитель со священниками и диаконами, также и игумены, явились в священную пещеру. Воздав подобающее чествование Св. главе Крестителя Господня, епископ поднял урну и, предшествуемый игуменами, священниками и диаконами, торжественно перенес ее в обитель, где великая Святыня была поставлена в храме на особом аналое. Это перенесение главы Св. Предтечи происходило в Среду, 24-го Февраля 453 года. Усердием и трудами епископа Урания для священной главы Св. Предтечи построен был в обители новый величественный храм, в который она была так же торжественно перенесена 26-го Октября того же года. Так совершилось второе обретение главы Св. Пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна. Церковь христианская установила ежегодно праздновать 24 Февраля это радостное событие, присоединив к нему и воспоминание первого обретения Св. главы Предтечи, бывшего при императоре Константине Великом.²⁶

Преподобный Исаак был истинный ученик и подражатель преподобного Маркелла; и он, подобно своему авве, настоятелю, вел такую же строго-подвижническую жизнь и так же, как Св. Маркелл, удостоился видеть знамение, указывавшее на скрывавшуюся в пещере драгоценную Святыню; он первый заметил необычайный огонь, явившийся во входе в пещеру, и таким образом, вместе со своим старцем настоятелем послужил орудием в Св. деле обретения честной главы Пророка и Крестителя Господня Иоанна.

Югитская киновия находилась в Югите, плодороднейшем месе Келесирии. Основана была она во второй половине IV века келесирийским подвижником Павлом. Она была обширна и благоустроена во всех отношениях. В V веке обитель Павла в Югите далеко была известна и славилась своим внешним устройством и высокою степенью подвижничества ее иноков.²⁷  О дальнейшей судьбе Югитской киновии неизвестно.

Кроме настоятеля Югитской киновии, преподобного Павла, не сохранилось в церковно-исторических сочинениях имен других подвижников, в ней процветавших.

Преподобный Павел жил во второй половине IV и в первой – V века. Родом он был из келесирийского селения Телмиссы. Каких лет вступил он на путь подвижничества, неизвестно. Он был в числе первых подвижников Сирии, каковы: Валентин, Феодор, Мароза, и начал во второй половине IV века вести подвижническую жизнь в Келесирии в такое время, когда там еще господствовало язычество, особенно по селениям, а потом в разных местах устроил много общежительных монастырей, между коими важнейшею была киновия в Югите. Из слов Созомена, что Павел, основав общежительные обители, как следовало, руководил их к уразумению любомудрия, т.е. подвижничества, видно, что он обладал духовною опытностью и мудростью, когда чувствовал себя способным руководить других в трудном деле подвижничества. Так же, как другие, современные ему келесирийские подвижники, и Павел жил долго, и так же, как они, ревностно и успешно распространял Христову веру среди жителей язычников. Скончался преп. Павел в Югитской киновии; в ней же был и погребен: там и гроб его, предел жизни долговременной, говорит Созомен; ибо Павел, следуя славному и святому способу любомудрия, дожил до нашего времени.

Эти подвижники были сирийцы: Валентин из Емессы, Феодор и другой Валентин из селения Титты Апамейской номы, Мароза из селения Нехилов, Васс и Вассовий из Келесирии. Все они, так же как и Павел Югитский, начали свои подвиги в то время, когда в Сирии по селам и деревням, даже и в городах, царил еще мрак языческого нечестия, и должны были среди язычников вести образ жизни, который чтителям богов казался странным, неестественным и несвойственным человеку. Понятно потому свидетельство Созомена историка, что Св. подвижники подвергались преследованию, нападкам и всевозможным оскорблениям со стороны язычников, терпели от них даже побои; но они, говорит Созомен, были тем мужественнее, чем больше испытывали ненависти и козней от тамошних жителей; они великодушно противодействовали им, не защищаясь и не отмщая за себя, но с готовностью перенося побои и оскорбления со стороны язычников. Подвижники святым образом своей жизни, терпением, кротостью, благодушием, благодеяниями так благотворно подействовали на жителей, что грубые язычники невольно начали отдавать дань уважения Святым мужам, стали чтить их и слушать, когда подвижники проповедовали им о Боге, сотворившем небо и землю, и о Христе Спасителе; это повело к тому, что окрестные жители – идолопоклонники – уверовали в истинного Бога и сделались христианами. Подвижники не ограничивались ближайшими местами, для распространения Христовой веры они ходили по всей Сирии; являлись к Арабам, в пределы Персии. Господь благословлял их благовестнические труды, и вот к своему богопочитанию, говорит Созомен²⁸, они привели почти всех Сирийцев и весьма многих из Персов и Сарацин, так что успехи язычества у этих народов остановились.

Первые подвижники сирийские почти все, по свидетельству Созомена, отличались большим долголетием. Долголетие их историк почитает особенным даром Божиим, который Господь ниспослал им для большего распространения христианской веры, «мне кажется, – говорит он, – что этим мужам Бог даровал долголетие, желая чрез то распространить веру.

Преподобный Симеон юродивый (память 21-го июля) жил в VI веке и всю жизнь провел в Емессе. В многолюдном городе, среди людей, он проводил строгую подвижническую жизнь; историк называет его монахом-подвижником. Но высокие подвиги свои – подвиги молитвы, воздержания, терпения и злострадания, служения ближним – он тщательно от всех скрывал и таил; и чтобы этого удобнее и лучше достигнуть, принял на себя юродство Христа ради; в наружном образе жизни, в словах и поступках он представлял и показывал себя неразумным, глупым, иной раз даже помешанным. Симеон мужественно и терпеливо нес подвиг юродства до самой своей блаженной кончины. Этот муж, говорит Евагрий, до того отвергся тщеславия, что людям, не знавшим его, казался помешанным, хотя был исполнен всякой мудрости и Божией благодати. Он жил большею частью особняком, вовсе никому не представляя случая узнать, когда или как он молился Богу, когда вкушал у себя пищу и когда не прикасался к ней. Иногда являлся он на больших дорогах и площадях и казался исступленным, вовсе лишенным смысла и рассудка. Случалось и то, что, вошедши украдкою в какую-нибудь гостинницу, он, томимый голодом, принимался за первую попавшуюся на глаза пищу. Когда кто выражал ему свое уважение поклоном, он с досадою поспешно уходил, боясь, чтобы его добродетель не открылась. Так вел себя Симеон на площади.

Симеон сподобился от Бога благодатных даров. Некоторые опыты благодатной силы, в нем обитавшей и действовавшей, сообщает в своей истории Евагрий.

Было у него (Симеона), говорит Евагрий, несколько человек близких, с которыми он обращался без всякого притворства. У одного из этих знакомых была служанка, которая с кем-то имела постыдную связь и сделалась беременною. Когда господа принуждали ее назвать виновника преступления, она сказала, что была в тайной связи с Симеоном, от него понесла, и справедливость этого подтверждала клятвою, изъявляя готовность, если нужно, изобличить (виновного). Услышав об этом, Симеон не стал противоречить и сказал, что он носит тело – сосуд скудельный. Когда повсюду разнеслась об этом молва и Симеона, по-видимому, покрыла бесчестьем, он, будто бы от стыда, не стал показываться. Но вот женщине пришло время родить, и она, по обычаю рождающих, оставалась на своем ложе; муки рождения стали действовать с чрезмерною, невыносимою силою и довели до крайней опасности жизнь ее, а дитя не подвигалось. Тогда нарочно пришел туда Симеон и, когда стали упрашивать его помолиться, он вслух всех сказал, что эта женщина не прежде разрешится от бремени, как назвав человека, от которого оказалась беременною. Как скоро она сделала это и назвала действительного отца, младенец немедленно явился на свет, как будто сама правда помогла родам.

Однажды заметили, что Симеон вошел в дом распутной женщины и, заперев за собою дверь, остался с нею наедине. Потом он отворил дверь и поспешно вышел, озираясь по всем сторонам, не смотрит ли кто на него. После того подозрение еще более усилилось, так что видевшие это позвали к себе женщину и спросили ее, зачем у нее был Симеон и так долго. Но женщина клятвенно уверяла, что уже третий день, по бедности, не было у нее ничего во рту, кроме воды, а Симеон принес ей мяса, хлеба и вина и, заперев дверь, предложил трапезу с приказанием, чтобы она ела досыта, потому что довольно терпела от недостатка в пище, остатки же всего принесенного взял с собою.

Он же пред самым землетрясением, которое сильно поколебало приморскую Финикию, и от которого особенно потерпели города Верит, Вибл и Триполь, махая бичем, стал бить им по многим на площади колоннам и приговаривал: стойте, вам придется плясать. Так как этот человек ничего не делал понапрасну, то присутствовавшие при том заметили, которых колонн он не трогал. Эти-то колонны, спустя немного, подверглись землетрясению и упали. Много и других дел, заключает главу о Симеоне Евагрий²⁹, но описание их требует особого сочинения.

Преподобный Фома юродивый (память 24 апреля) жил и подвизался в одном из келесирийских монастырей. Он вел себя так же, как Симеон емесский, старался от всех скрывать свои подвиги и душевные нравственные качества под видом юродства.

Настоятель обители знал внутреннее настроение и сокровенное делание инока Фомы и, несмотря на то, что в глазах всех он был простоват и нерассудителен, давал ему разные по обители поручения. При исполнении одного из таких поручений и открылось, что Фома был мнимоюродивый и был муж святой жизни и угодный Богу. Об этом так передает историк Евагрий³⁰: однажды прибыл он (Фома) в Антиохию для получения годового продовольствия на свой монастырь, а продовольствие это, обыкновенно, отпускалось от антиохийской церкви; эконом сей церкви Анастасий дал Фоме пощечину за то, что тот часто беспокоил его. Когда присутствовавшие стали негодовать на этот поступок, Фома сказал, что вперед ни он не будет получать, ни Анастасий не будет выдавать, и как то, так и другое сбылось. Через день Анастасий скончался в Антиохии, а Фома преставился к нестареющей жизни на возвратном пути в больнице предместья Дафны. Тело его погребли на кладбище странников, наряду с телами их; но тела их, по величайшему чудотворению Бога, который прославлял его и по смерти, отодвигались от него на большое расстояние. Антиохийцы, благоговея пред Святым мужем, объявили об этом патриарху Ефрему. Тогда Святое тело его торжественно и при большом стечении народа перенесено было в Антиохию и с честью положено в усыпальнице. Это перенесение прекратило продолжавшуюся в то время моровую язву. В этот самый день каждого года Антиохийцы до сих пор весьма торжественно совершают праздник.

Преподобный Нонн, епископ Илиопольский (память 10-го ноября), славный деятель на поприще служения Церкви Христовой и ее чад, процветал в V веке. На основании того, что еще в молодых годах Нонн поступил в Тавеннский монастырь, находившийся в Верхней Фиваиде, можно положить, что он родом был египтянин, и что в раннем еще возрасте проявилось в нем стремление служить и благоугождать Богу путем подвижничества. В Тавеннской обители Нонн показал себя строгим подвижником и столько преуспел в духовной жизни, что имя его стало далеко известно как имя инока высоких нравственных качеств. В 448 году прямо из обители Нонн был поставлен на святительскую кафедру в месопотамский город Едессу, на место епископа Ивы, низложенного по подозрению в несторианстве. Когда же Халкидонский собор в 451 г., узнав правую веру Ивы возвратил ему едесский престол, Нонн определен был предстоятелем илиопольской епархии. Шесть лет занимал Нонн кафедру в Илиополе, ныне Баальбек, и в 457 году, по смерти Ивы, снова был перемещен в Едессу, где и оставался уже до своей кончины, последовавшей в 471 году.

Современник Нонна, диакон илиопольской церкви Иаков, написавший историю обращения антиохийской блудницы Пелагеи, называет своего епископа мужем дивным и самым крепким иноком Тавеннского монастыря. Но и оставив обитель, в которой Нонн мирно подвизался много лет, благоугождая Богу, он продолжал вести строгую подвижническую жизнь в посте, молитве, воздержании, хотя и жил в многолюдных городах, в постоянных сношениях с людьми, среди разнообразных дел и занятий по управлению тою или другою епархиею.

Когда Нонн вступил на кафедру илиопольской церкви, то нашел, что в епархии господствовало язычество: жители сел и деревень коснели в самом грубом идолопоклонстве; даже в Илиополе большая часть граждан были чтители языческих богов. Болея сердцем о душах, созданных по образу и подобию Божию, сидящих в сени смертной языческого нечестия, святитель воспламенился святою ревностью о спасении их и немедленно принялся за благовестнические труды; со всем усердием и сам благовествовал язычникам об истинном Боге, о Сыне Божием, приходившем на землю для спасения людей, и служители алтаря Γосподня, по его побуждению и указанию, неусыпно проповедовали о Христе Спасителе, обличая и выставляя суетность и нечестие язычества и святость христианской веры. Господь благословил апостольские труды раба своего; в недолгое время пребывания Св. Нонна на илиопольской кафедре сделано то, что все жители Илиополя приняли христианскую веру, а в селах и деревнях, населенных Сирийцами, обращено их до 30000 человек.

Как велик был дар учительства Св. Нонна, и как сильно и действенно было его слово, показывает обращение на путь спасения антиохийской блудницы Пелагеи, совершившееся при непосредственном его участии и действии³¹. Диакон Иаков так излагает историю этого обращения.

Святейший епископ Антиохии собрал к себе по одному делу восемь епископов; между ними был Святой Божий человек, мой епископ Нонн, муж дивный и инок самый крепкий монастыря Тавеннского. За несравненную жизнь свою он взят был из монастыря и поставлен во епископа. Епископ Антиохии повелел собравшимся епископам быть в храме Св. мученика Юлиана. Мы вошли, и все прочие епископы сели пред входом храма мученического. Когда сидели епископы, владыку моего Нонна просили сказать поучение. Святой епископ изустно тотчас стал говорить в наставление всех. Все дивились святому поучению его. И вот проходит начальница плясуний и пантомимисток Антиохии; сидя на осле, ехала она с великою пышностью, разряженная так, что на ней видны были только золото, жемчуг и дорогие каменья. Ноги ее покрыты были золотом и жемчугом; с нею был пышный кортеж молодых людей и девиц, одетых в дорогие одежды. На ее шее была цепь. Одни ехали впереди ее, другие сзади. Светская молодежь не могла наглядеться на красоту ее. Когда она проезжала мимо нас, воздух наполнился мускусом и другими ароматами. Когда епископы увидели ее, проезжавшую без покрывала и так бесстыдно, то вздыхали от души и отворачивались от лица ее, как от греха. Блаженнейший же Нонн пристально и долго смотрел на нее, так что оглядывался на нее, когда она проехала. Затем, обратясь к епископам, говорил: вас не заняла красота ее? Те молчали. Он склонил лицо на колени и вымочил слезами своими не только платок, бывший в руках его, но и все колени свои. Тяжко вздыхая, говорил он к епископам: вас не заняла красота ее, а я истинно увлечен красотою ее. На эту красоту Бог укажет нам, епископам, на суде своем, когда будет судить нас и наше управление. Как думаете, возлюбленные, сколько времени провела эта жена в своей одевальной комнате, моясь, прибираясь, со всем напряжением мыслей, осматриваясь в зеркале, чтобы не было какого-нибудь недостатка в уборе, чтобы не быть униженною любовниками, которые ныне живы, а завтра пропали. У нас есть Отец небесный, Жених бессмертный, дарующий верным своим награды вечные, которых оценить нельзя. Глаз не видел, ухо не слышало, на ум не входило то, что Бог приготовил любящим Его. Что говорить много? Мы, которым обещана честь видеть великое, светлое, несравнимое лицо Жениха, на которое не смеют взирать херувимы, мы не украшаем себя, не очищаем нечистот с сердец наших бедных, а оставляем их по нерадению.

После того епископ взял меня грешного диакона, и мы вошли в гостинницу, где дана нам келлия. Войдя в спальню, упал он на землю лицом своим и, ударяя в грудь свою, плакал и стенал. Господи, Иисусе Христе, говорил он, прости меня грешника и недостойного. Уборы одного дня на блуднице далеко превышают уборы души моей. Каким лицом я буду смотреть на Тебя? Как оправдаюсь пред Тобою? Скрыть души моей пред Тобою не могу; Ты видишь все тайны. Горе мне грешнику! Стою пред престолом твоим и не выставляю души моей в той красоте, какой желаешь Ты. Она обещалась нравиться людям и нравится. Я обещал угождать Тебе и солгал от нерадения моего. Нагой я пред небом и землею, не выполняю заповедей Твоих. Итак, нет мне надежды на дела мои; надежда моя только на твое милосердие, от которого ожидают спасения. Так говорил он и долго горевал. В тот же день праздновали мы праздник.

В следующий день, который был воскресным, после того, как совершили мы ночные молитвы, Св. епископ Нонн говорит мне: брат диакон, я видел сон и сильно смущаюсь. Я видел во сне: стоит у алтаря черная голубка, покрытая всякою грязью, она летала около меня, и зловония ее не мог я выносить. Она стояла около меня, пока не совершилась молитва оглашаемых. Когда диакон возгласил: оглашенные, изыдите, она уже более не являлась. Когда, после молитвы верных и совершения приношения, отпущен был народ, голубка, покрытая нечистотами, опять пришла и летала около меня. Протянув руку, я взял ее и опустил в купель преддверия церковного. Голубка вышла из воды совсем чистая и белая, как снег. Летая, понеслась она вверх и исчезла из глаз. Когда Св. Божий епископ Нонн рассказал свой сон, то взял меня, и мы с прочими епископами пришли в великую церковь, где поздравляли епископа города.

Войдя в церковь, поучал он народ; епископы сидели на кафедрах. После уставного служения или после чтения Евангелия, епископ города, подавая Св. Евангелие блаженнейшему Нонну, предложил ему сказать поучение народу. Он изрекал премудрость Божию, обитавшую в нем, ничего не говорил он изысканного, или философского, или беспорядочного, но, исполненный Духа Святого, обличал и увещевал народ, со всею искренностью говоря о будущем суде и о будущем воздаянии. Весь народ сильно сокрушался от его слова, так что пол облился слезами. По устроению милосердия Божия, пришла в ту же церковь и та блудница, о которой говорено было. И, дивное дело, та, которая никогда не думала о грехах своих и никогда не ходила в церковь, внезапно поражена была страхом Божиим, проливала потоки слез и никак не могла удержаться от рыданий. Потом она сказала двум слугам своим: стойте здесь, когда выйдет Св. епископ Нонн, идите за ним и узнайте, где живет он; потом придите и скажите мне. Слуги поступили так, как приказала госпожа; следуя за нами, пришли в церковь Св. мученика Юлиана, где для нас была гостиница или келлия. Потом ушли и сказали госпоже: он живет при церкви Св. мученика Юлиана. Услышав это, она тотчас прислала с теми же слугами такое письмо: Святому ученику Христову грешница и ученица диавола. Слышала я о Боге твоем, что Он преклонил небеса и нисшел на землю, не для праведных, а для того, чтобы спасти грешников. Он столько смирялся, что приближался к мытарю, и Тот, на кого не смеют смотреть херувимы, жил между грешниками. И ты, господин мой, в котором так много святости, хотя не видал телесными очами Христа Иисуса, говорившего с Самаритянкою у колодца, но искренний поклонник Его, как слышала я от христиан. Если же ты ученик Его, то ты не отвергнешь меня, желающую чрез тебя видеть Спасителя. Св. епископ Нонн отвечал ей письмом так. Все открыто Богу, и дела твои и желание твое. Но говорю тебе: не искушай смирения моего, я грешный раб Божий. Если ты искренно желаешь благочестия, принять веру и видеть меня, со мною тут другие епископы и в их присутствии можешь видеть меня, но одного не увидишь. Когда прочитала это грешница, то весьма обрадовалась, бегом пришла в церковь Св. мученика Юлиана и дала знать о своём приходе. Св. епископ Нонн, услыхав о том, пригласил к себе епископов и затем приказал ей войти. Войдя туда, где собраны были епископы, она упала на пол и ухватилась за ноги блаженного Нонна епископа. Умоляю тебя, владыко мой, говорила она, будь подражателем Учителя твоего Господа Иисуса, излей на меня доброту твою, сотвори меня христианкою. Я, владыка мой, море грехов и бездна нечестия. Прошу, чтобы крестили меня. Едва Св. епископ мог убедить ее, чтобы встала она, потом сказал ей: правила церковные не иначе велят крестить блудницу, как если представит она поручителей в том, что не будет более валяться в грехах. Выслушав это решение, она опять упала на пол, ухватилась за ноги Св. епископа и, омывая их слезами, говорила: отдашь ответ Богу за душу мою и на тебя возложу нечестие дел моих, если станешь откладывать крещение гнусной грешницы; не найдешь ты доли у Бога со Святыми, если меня не удалишь от злых дел моих. Тогда все епископы и собравшиеся клирики, видя такую грешницу, так горячо желавшую благочестия, сказали: мы еще не видали такой веры, какова вера этой грешницы. Тотчас послали меня, диакона, к епископу города возвестить ему обо всем и просить, чтобы блаженство его приказало прислать одну из диаконисс, госпожу Роману. Она застала ее еще у ног епископа Нонна. Он едва мог поднять ее. Встань, дочь, для совершения заклинания; исповедуй все грехи твои. Она отвечала: если посмотрю на сердце мое, то не нахожу в себе ни одного доброго дела. Знаю грехи мои; их более чем песку в море. Уповаю на Бога твоего, что Он сам взвесит тяжесть грехов моих и призрит на меня. Тогда епископ Нонн спросил: как твое имя? Родители мои, сказала она, назвали меня Пелагеею, а граждане Антиохии зовут меня Маргаритою, по тяжести украшений, которыми украсили меня грехи мои, я краса и сосуд диавола. Св. епископ сказал: природное имя твое Пелагея? Точно так, отвечала она. Тогда епископ совершил над нею заклинание и крестил ее, возложил на нее печать Господа и преподал ей тело Христово. Духовною матерью ее была госпожа Романа, первая диаконисса. Взяв ее, привела она ее в покой оглашенных, потому что и мы там были. Св. епископ Нонн сказал мне: брат диакон, возрадуемся ныне с ангелами Божиими, сверх обычая будем вкушать пищу с елеем и примем вино с веселием духовным, ради спасения этой певицы.

Когда мы вкушали, вдруг слышится крик как бы человека, которого давят; диавол кричал: увы, увы, что терплю я от этого старика? Не довольно тебе 30000 Сирийцев, которых ты отнял и крестил и принес Богу твоему. Не довольно тебе Илиополя, который также был моим, все жители его чтили меня, а ты отнял и принес Богу твоему. Теперь ты отнял у меня самую лучшую надежду мою. И я не выношу уловок твоих. Проклят день, в который родился ты. Потом, обратясь к новокрещенной девице, говорил: что это ты делаешь, госпожа моя Пелагея? Ты подражаешь Иуде. Он, увенчанный почестью, предал Господа своего: и ты то же со мною сделала. Св. епископ Нонн говорит ей: огради себя крестом Христовым и прокляни его. Она ознаменовалась во имя Христово, дунула на демона и он тотчас исчез.

После крещения, на третий день, Пелагея все свое имущество, состоявшее в золоте, серебре, в нарядах, в дорогих одеждах, передала Св. Нонну в его полное распоряжение. Святитель, призвав старшего хранителя церковных сосудов, все имение Пелагеи отдал в его руки. Заклинаю тебя, говорил при этом святитель Божий, неразделимою Троицею, ничто из этого не должно поступить в дом епископа или в церковь, а все должно быть роздано нищим, вдовам и сиротам; пусть худо собранное растрачено будет умно.

Пелагея потом, как известно, удалилась в Св. Землю, где под именем инока Пелагия затворилась в келлии на Елеонской горе и после нескольких лет строжайших подвигов мирно отошла ко Господу.

Преподобный Иоанн, нареченный Варсонофий, архиепископ Дамасский (память 29-го февраля), процветал в V веке по P.X. Родом был он из Палестины. Приняв Св. крещение, по существовавшему тогда у благочестивых обычаю, в зрелом возрасте, когда ему было уже осемнадцать лет, Иоанн, по влечению своего благочестивого сердца, в молодых же годах поступил в монастырь, в котором повел строго-подвижническую жизнь и скоро обратил на себя всеобщее внимание. Около половины V века прямо из монастыря он был поставлен на святительский престол города Дамаска. Из времени управления его дамасскою церковью сохранилось в церковно-исторических сочинениях письмо к нему императора Льва, который в 457 году извещал наряду с прочими епископами и дамасского архиепископа Иоанна о мученической кончине Протерия, патриарха александрийского³². Но недолго занимал Иоанн святительский престол дамасской церкви; тяготясь многосложными епархиальными делами, он тайно оставил Дамаск и удалился в Египет; в Нитрийскую гору³³. Там, скрыв свой высокий сан, он поступил в один монастырь, в котором принят был как новоначальный. Над ним совершили обряд пострижения в иночество и дали ему другое имя: он наречен был Варсонофием. Искренно, от всей души, как самому Господу, служил он отцам-подвижникам. Ежедневно, утром, брал он от каждой келлии тыкву или корчагу, ходил с нею к реке и, почерпнув воды, приносил ее и ставил на своем месте. Исправлял он в течение дня и другие нужды братий. Так он проводил день. С наступлением ночи Иоанн-Варсонофий становился на молитву и молился всю ночь, пересиливая потребность сна или давая себе только задремать и то на короткое время. Но и днем, среди занятий по услужению братии, он не оставлял молитвы, ум свой устремлял к небу и небесному, сердцем пламенел любовью к Богу, и таким образом, пребывал в непрерывном общении с Источником света, жизни и всякого блага. На пути благоугождения Богу и спасения неизбежны искушения. Подвергся искушению и преподобный Иоанн. Один брат, несовершенный умом, говорит Пролог, невзлюбил его и всячески обижал и оскорблял его: то сыпал на него бранные слова и укоризны, то обливал его помоями. Мало этого, он проделал в келлии Иоанна отверстие, чрез которое направил в нее из водосточной канавы грязную воду, отчего в келлии был постоянно дурной запах. Варсонофий все эти обиды и оскорбления со стороны брата переносил благодушно, терпел кротко и молчаливо, мало того, отвечал на них еще любовью и услужливостью. Узнал о злонравном брате настоятель и после строгого внушения хотел его наказать. Подвижник Христов пал в ноги настоятелю и со слезами просил у него прощения, слагая на себя вину недружелюбия к себе брата. Я, говорил он, я сам виноват, что не умею, как должно, обращаться с братом: сними с него вину и не наказывай его. Настоятель исполнил просьбу Варсонофия, и брат был освобожден от наказания.

Благоугоден стал Господу преподобный Иоанн-Варсонофий и сподобился от Него дара прозорливости: он прозирал в душу человека и узнавал самые сокровенные ее помыслы. Действовал преподобный Иоанн и против еретиков, и многих из них обратил к истинной вере и Св. Церкви.

Пролог говорит, что Иоанн, нареченный Варсонофий, архиепископ дамасский, написал много душеполезных сочинений; но из них, к сожалению, ни одно не сохранилось.

Вторая Сирия, расположенная по среднему течению реки Оронта, была одна из цветущих областей Сирии. В ней находились промышленные города, обширные, многолюдные села. Из городов славились: Апамея, главный город провинции, Селевковил, Епифания, Арефуза. Христианство насаждено было в этой области, как и в других областях Сирии, самими апостолами. Были в ней свои мученики и исповедники, как, например, Маврикий и с ним 70 воинов (22 февраля), Марк, еп. арефузский (22 марта), Маркелл, еп. апамейский (14 августа), и другие. Процветало здесь и подвижничество. Агапит и Симеон, ученики славного пустынника Маркиана, после продолжительных подвигов в Халкидской пустыне, прибыли в Апамею и положили здесь начало иноческой жизни, устроив в окрестном селении Ницерты два монастыря. Монастыри эти были рассадниками других обителей, и вот в половине V века, по свидетельству бл. Феодорита Кирского, их уже так много, что невозможно и перечислить. Много было во Второй Сирии и отшельников. Ереси, волновавшие особенно Восток, проникали и в мирные обители иноков, и в пустыни отшельников; но большая часть монастырей оставалась верною православному учению.

В 512 году иноки второй Сирии являются в Антиохию, чтобы защитить и поддержать патриарха Флавиана³⁴, коего император Анастасий за несогласие с монофизитами повелел изгнать из города и отправить в заточение. Во второй половине того же века, когда возникло неправильное учение о нетлении тела Христова, обители и подвижники второй Сирии спешат обратиться к своему первосвятителю, а патриарх Анастасий³⁵ пишет к ним особое послание, в котором опровергает Афеордокетов и раскрывает истинное учение о теле Христовом³⁶. К сожалению, крайне скудны сведения о монастырях, находившихся во второй Сирии, и славных подвижниках, в них процветавших; сохранились только некоторые сведения о монастырях и подвижниках в Апамек и Селевковилк и их округах.

Апамея, ныне Кал'ат-ел-Мудик, лежала на р. Оронте, близ главного торгового пути от Средиземного моря к Персидскому заливу, и в свое время кипела многолюдством и торговлею. Апамейская церковь принадлежала к числу апостольских церквей: Аристарх, один из 70 апостолов, был в ней первым епископом.³⁷ На весь христианский мир прославил Апамею еп. Маркелл, за ревность о разрушении языческих храмов и капищ сожженный при императоре Феодосии Великом язычниками.³⁸ Особенно привлекала она к себе христиан своею святынею: в соборном храме ее находилась значительная часть Креста Господня³⁹. В Апамее и округе ее процветало и подвижничество. В самом городе подвижничеством отличались епископы Полихроний, Фома и Иоанн, и находилась обширная киновия. В округе Апамеи было много монастырей; они упоминаются в церковно-исторических сочинениях большею частью безымянно; таков, например, монастырь, в котором воспитывался бл. Феодорит, и где потом проводил он подвижническую жизнь до избрания своего на епископский престол⁴⁰ и другие⁴¹. По именам известны в округе только монастыри: Гонагский и Ницертские. О Ницертских обителях имеются достаточные сведения; о Гонагской же, кроме случая, по которому она основана, не сохранилось в памятниках церковной письменности никаких сведений. Случай же этот так рассказан в Луге духовном.

Дети из селения Гонаг, пасшие в поле скот, вздумали в игре совершить приношение, т.е. таинство Евхаристии. На плоский камень положили хлеб, в глиняный сосуд влили вина; один из мальчиков, представляя лицо священника, читал молитву освящения Даров, двое по сторонам, как диаконы, веяли опахалами. Исполнив все по церковному, они хотели уже раздроблять хлеб и пить из сосуда, как внезапно сшел с неба огонь, испепелил камень и истребил все, что на нем находилось. Епископ на месте самого необычайного события соорудил храм, а около основал монастырь. По распоряжению его дети были отданы в этот же монастырь, где выросли и остались навсегда.

Преподобный Полихроний (память 21 февраля), младший брат Феодора, епископа Мопсуетского⁴² происходил от благородных и богатых родителей. Наделенный от природы отличными дарованиями, Полихроний развил их образованием и приобрел обширные познания во всех тогдашних науках. Особенную любовь он обнаружил к Слову Божию, которое со всем усердием изучал, отыскивая истинный смысл тех или других мест Библии. В этом случае он обращался к другим лучшим толкователям Св. писания, и своего времени, и веков прежних. Занятий по изучению и изъяснению Слова Божия Полихроний не оставил и тогда, когда в 410 г. был возведен на престол апамейской Церкви. В то же время Полихроний отличался и строгим подвижничеством, которое, как благое иго Христово, взял на себя с юных лет и нес всю последующую жизнь; подвиги поста, молитвы, умерщвления страстных движений сердца он продолжал совершать в многолюдном городе на святительской кафедре, которую с достоинством и честью занимал около 20 лет. Полихроний превосходно пас апамейскую Церковь, говорит историк Феодорит⁴³, оканчивая свою церковную историю, был богат и даром слова, и блеском жизни. Имя апамейского святителя как глубокого толкователя Слова Божия и как подвижника сделалось далеко известным, и вот к нему по разным нуждам пишут письма знаменитые того времени мужи, например, Исидор Пелусиот, Нил Синайский и другие.

Скончался Полихроний ранее 431 года, потому что в 431 году был уже преемник его на апамейском престоле, подписавшийся под определениями Ефесского Собора.

Ученый святитель апамейский оставил после себя толкования на разные книги Ветхого завета. Большая часть его толкований до сих пор остается в рукописях; немногие только изданы в свете учеными. Так изданы толкования на книги пророков Даниила, Иеремии, Иезекииля и, кроме того, на Притчи и Песнь песней.

Чтобы видеть, как глубоко Полихроний изучил Св. писание, представим место из толкования его на книгу Иова, где он разъясняет и решает вопрос: от чего не ясно священное писание? Он так говорит: неясность зависит от перевода, где она является в различных видах. Какой бы то ни был язык, при переводе на другой он теряет свою стройность; подобозначащие еврейские слова не всегда были верно понимаемы переводчиками. Некоторые еврейские слова, по свойству своему непереводимые, оставлены без перевода. Темнота могла зависеть еще от разного разумения расстановки слов, ударений, значения числ, родов, опущения частиц.⁴⁴

Преподобный Фома правил апамейскою Церковью в сане ее предстоятеля в тяжелое время императора Ираклия, когда на Востоке происходили непрерывные войны. Он был пастырь святой жизни и с благочестием соединял благоразумие. Славился он еще даром слова, который старался обращать во благо верующих.

Во время нашествия персидского царя Хозроя старшего на восточные греческие страны, когда Антиохия и другие города были взяты и преданы пламени, жители Апамеи, страшась той же участи, обратились с пламенною молитвою к Богу. Они просили епископа своего Фому, независимо от обычая, вынести для поклонения спасительное и животворящее древо, т.е. крест Господень, дабы им в последний раз узреть и облобызать это единственное спасение людей и принять напутствие в другую жизнь, и дабы честный крест перевел их к лучшему жребию. Благочестивый святитель поспешил удовлетворить желание граждан. В назначенные дни совершены были торжественные молебствия; вынесено было животворящее древо; святитель воздвигал его, представляя очам молящегося народа; обходил с ним вокруг храма и, воздев руки, молился вместе с народом, чтобы Господь умилосердился над городом и избавил его от угрожающего ему бедствия. И явил Господь необычайное знамение спасения граждан, и вместе показал, какой великий угодник был святитель Фома. Во время шествия Фомы, говорит историк Евагрий⁴⁵, следовал за ним какой-то великий сноп огня, который только блистал, но не сожигал; так что все место, где Фома находился и показывал честный крест, как будто объято было пламенем. И это случилось не однажды, не дважды, а много раз, в то время, когда епископ проходил по тому пространству. Такое чудо для Апамейцев было предвозвестником спасения. Посему на потолке священного храма начертан был и образец его, чтобы он красками извещал людей, о том не знавших. И это изображение оставалось до нашествия Адаармана и Персов, когда оно вместе со святою Божиею церковью и со всем городом сделалось добычею пламени.

Разрушив Антиохию, Хозрой явился с войском к Апамее. Граждане отворили городские ворота и вместе со святителем, который был в полном архиерейском облачении, смиренно вышли ему навстречу. На этот раз на лице Хозроя не было выражения гнева, он был спокоен. Святитель умною речью еще более смягчил персидского царя и расположил его к себе и городу, особенно, когда вопреки церковным правилам сопровождая Хозроя по городу, позволил себе отправиться с ним на конское ристалище и смотреть на бег лошадей. Хозрой ласково спросил епископа: хотел ли он видеть его в своем городе? Святитель небоязнено высказал правду, что весьма неохотно видит его у себя. Удивился Хозрой смелому ответу епископа Фомы и не только не разгневался на него, напротив еще, по словам Евагрия, превознес похвалами и город оставил в покое.

Из отрывочных сведений в церковно-исторических сочинениях видно, что в Апамее была киновия и в V-VI в.в. процветала: она была и многолюдна, и благоустроена, и славилась подвижничеством иноков. Один из иноков носил в ней звание апокрисиария. Апокрисиарий был и эконом, и сосудохранитель, и адвокат. Из подвижников в Апамейской киновии известен Фома апокрисиарий.

Преподобный Фома, откуда был родом, когда поступил в Апамейскую киновию и как долго в ней подвизался, – неизвестно. Из случая, бывшего после его кончины, приводимого в Луге духовном⁴⁶ видно, что он был муж святой жизни и преставился около половины V века. Однажды Фома, по нуждам обители, отправился в Антиохию. Дела заставили его там замедлить. Между тем настало время отшествия его в другую жизнь: преподобный Фома и скончался в предместье города Дафны, где он остановился. В храме Св. Евфимии совершен был над ним обряд погребения; тело его отнесено было на общее кладбище, где погребали странников, и предано земле. На другой день на то же кладбище принесено было тело какой-то женщины; его положили в одной могиле с преп. Фомою, только сверху. Не прошло и четырех часов, как земля извергла тело женщины. Удивились этому клирики церкви Св. Евфимии, однако же, погребли женщину в той же могиле, в которой лежал преп. Фома. Утром тело женщины снова было извержено из земли. Тогда похоронили эту женщину в другом месте. Спустя несколько времени в одной могиле с Фомою опять положили тело вновь умершей женщины, но земля и этого тела не приняла, а также извергла его вон. Тогда только поняли все, что это старец Фома негодует на то, что сверху его в одной могиле клали женщин. Донесли об этом необычайном событии патриарху Домнину⁴⁷. Патриарх сделал распоряжение перенести с подобающею честью святое тело раба Божия в город и положить его в той усыпальнице, в которой с давних пор клались кости мучеников и исповедников антиохийских. Честное тело преп. Фомы и было торжественно перенесено из Дафны в город и положено в усыпальнице вместе с мучениками и исповедниками.

Ницертские монастыри находились в окрестностях Апамеи, в большом многолюдном селении Ницертах. Они основаны преп. Агапитом после того, как он со сподвижником своим Симеоном оставил Халкидскую пустыню, желал насадить подвижничество в Апамеи и ее округе. Одним из монастырей Агапит управлял сам, другим – Симеон. По имени настоятелей монастыри и стали известны в народе: один назывался Агапитовым, другой – Симеоновым. Под управлением таких отцов-подвижников, каковы были Агапит и Симеон, ученики славного Маркиана, Ницертские монастыри скоро процвели. В половине V века в них было 400 иноков, и эти иноки, по отзыву блаж. Феодорита, были подвижники добродетели, поборники благочестия, ревностные искатели неба. К сожалению, кроме самого основателя Ницертских обителей и его сподвижника преп. Симеона, не сохранилось имен славных их подвижников.

Преподобный Агапит, славный в свое время подвижник и деятель, жил во второй половине IV и в первой половине V веков. Он родился в Апамее и в молодых еще годах удалился в Халкидскую пустыню к преп. Маркиану, под руководством которого долго в ней подвизался, усвояя себе правила и дух его подвижничества. Соревнуя этому великому подвижнику и желая уподобиться мученикам, из любви ко Христу претерпевшим все возможные мучения, Агапит удручал и томил свое тело, наложив на себя пятьдесят фунтов железа, и благодушно переносил неизбежные при сем страдания. Сердечное желание послужить своей родине, доставить ей духовное благо, побудило Агапита оставить пустыню. С благословения великого Маркиана, Агапит, с другим учеником его Симеоном, переселился на свою родину и здесь, в Ницертах, многолюдном селении, основал две обители, из коих одною сам управлял, другую же поручил Симеону. В эти обители и стекались души, стремившиеся в тиши уединения работать о Господе. Агапит в трудном деле подвижничества служил для иноков примером. Но не суждено было Агапиту дни своей жизни окончить под мирным кровом своей обители; он был призван к управлению церковью апамейскою и сделался апамейским епископом. И достойным делателем явил он себя на святительской кафедре: во время смут и волнений, произведенных на Востоке арианами, он твердою рукою вел корабль своей церкви и сохранил ее от крушения, говорит бл. Феодорит⁴⁸. Но и занимая высокое общественное место, среди разнообразных дел по управлению епархиею Агапит продолжал вести строгую подвижническую жизнь. Всехвальный Агапит, говорит Феодорит, в бурные времена ереси отличался опытами подвижничества.

Как долго Агапит управлял Апамейскою церковью, достоверно неизвестно, время кончины его можно отнести к концу первой четверти V века.

Преподобный Симеон был настоятелем одного из Ницертских монастырей. Первоначально он подвизался в Халкидской пустыне под руководством преп. Маркиана и был одним из ближайших его учеников; потом, вместе с Агапитом, переселился в Апамею, где Агапит поручил ему в управление один из Ницертских монастырей. Бл. Феодорит⁴⁹, делая отзыв о Симеоне как подвижнике, называет его дивным и говорит, что он (Симеон) пятьдесят лет блистал своим любомудрием.

Город Селевковил или Селевкобел, т. е. Селевкия при Беле, расположен был у подошвы хребта Белуса или Вила. К востоку и юго-востоку от города простиралась долина, доходившая до Оронта. Округ Селевковильский большею частью лежал по отрогам гор Кассия и Белуса. Естественно, здесь, в горных пещерах и ущельях, были все удобства для отшельничества. Но имен отшельников, подвизавшихся в округе, не сохранилось. Из обителей известна только одна, Селевковильская. Она находилась не в самом городе, а в окрестностях его, и основана учеником славного Халкидского пустынника Маркиана – Василием, а по свидетельству бл. Феодорита была многолюдна. Сколь многих, говорит бл. Феодорит, этот Василий представил Богу делателей, говорю словами Апостола, непостыдных, право правящих слово истины⁵⁰, кто бы легко перечислил? Из сонма славных, достойных, по словам Феодорита, похвалы подвижников Селивковильской обители известны только два имени: основателя ее, преп. Василия, и преп. Савина. Они жили в конце IV и  начале V веков.

Преподобный Василий подвизался сначала в Халкидской пустыне в обществе преп. Маркиана. Много времени провел он здесь в самых высоких подвигах, подражая великим образцам подвижничества – Маркиану, Евсевию, Агапиту – и изучая у них дух и правила иночества. Влекомый внутренним побуждением, Василий оставил Халкидскую пустыню и близ Селевковила основал собственную иноческую обитель. Новая обитель скоро достигла цветущего состояния. Василий сам руководил иноков на пути сокровенного делания о Христе, подавая им пример во всем и вразумляя их словом. И явились в ней мужи, высотою подвигов и обилием благодатных даров, коими были исполнены, удивлявшие современников.

Преп. Василий проявлял особенно добродетель страннолюбия. Странники находили в его обители приют и упокоение, и он сам с усердием и любовью служил им и заботился о них.

Преподобный Савин был великий подвижник. Он изнурял тело свое различными подвигами. В пищу вовсе не употреблял хлеба, не знал никаких других снедей; всю жизнь питался только мукою, которую смачивал водою. Такую пищу подвижник приготовлял себе один раз в месяц; и делал он это с тою целию, чтобы пища, заплесневши, издавала неприятный запах. Этим родом пищи, говорит бл. Феодорит⁵¹, он хотел ослабить пожелания плоти, а неприятным запахом отнять сладость у пищи. Такую пищу принимал преп. Савин обыкновенно наедине; если же в час принятия пищи приходил в келлию к нему знакомый, он вкушал то, что было неиспорченного. И достиг подвижник высокой степени нравственной чистоты, и сподобился от Бога дара чудес и исцелений. Так явилась, однажды, в обитель с больною дочерью знатная и богатая женщина из Антиохии и просила настоятеля помочь ее дочери, мучимой злым духом. Она говорила, что видела во сне какого-то мужа, который приказал ей сюда придти, уверив, что ее дочь молитвами настоятеля обители получить исцеление от болезни и освободится от злого духа. Когда же настоятель чрез келейника передал ей, что он не имеет обыкновения видаться и разговаривать с женщинами, бедная мать горько заплакала и снова умоляла помочь ее горю. Тогда настоятель вышел к ней; но, взглянув на настоятеля, она сказала, что это не тот, кого она во сне видела, и просила показать ей другого инока, красноватого. Догадались теперь, кого несчастная мать ищет, и попросили старца Савина выйти к ней. Старец вышел. Как только мать увидела лицо Савина, злой дух тотчас же оставил ее дочь.

Область Комагена составляла северную часть Сирии. Горными хребтами Аманом и Тавром она граничила на западе с малоазийскою провинциею Киликиею, на севере с Армениею; восточная часть ее соприкасалась с Евфратскою Сириею, а южная – с Первою Сириею. Ее наполняли отроги Аманских и Таврских гор с пещерами и ущельями, с потоками, направлявшимися в Евфрат. Из городов важнейший был Самосат, главный город области; он лежал на Евфрате. Из указаний Истории боголюбцев и Луга духовного видно, что подвижничество и в этой области процветало: были в ней иноческие обители, были подвижники, славившиеся высокими подвигами, исполненные благодатных даров. Преподобный Симеон, первый столпник, решившись проводить подвижническую жизнь, поступил в обитель, находившуюся в соседстве с Сисаном, селением, из коего он происходил, а это селение лежало близ границы Киликии с Комагеною⁵². Столпник Иулиан подвизается в своей обители, в местечке Колпе⁵³. Саламан несет великий подвиг молчальничества в окрестностях Самосаты⁵⁴. Монастыри: Сувив Бессов, Сувив Сирский и киновия Хоремвская, о коих упоминается в Луге⁵⁵, находились в Комагене же. Известны только два подвижника комагенских: Иулиан и Саламан; к ним по праву должно присоединить еще священномученика Евсевия, епископа самосатского, славившегося высоконравственною жизнью.

О преподобном Иулиане Столпнике упоминается в Луге духовном⁵⁶. Он жил в восточной части Палестины, за Иерусалимом, именно в 20 милях от Каламонской лавры, а затем подвизался на столпе в Комагене, в 24 милях от киликийского столпника Симеона. Видно отсюда, что преп. Иулиан одну часть подвижнической своей жизни провел в Комагене, другую же – в Палестине.

В Луге духовном повествуется о нем следующее: В 47 милях от города Егеи⁵⁷, стоял столпник по имени Симеон. Когда он, пораженный молниею, скончался, тогда авва Иулиан, столпник в Колпе, не в обычное время приказал ученикам своим положить фимиам в кадило, и когда они спросили его: скажи нам, отче, для чего это? то он им отвечал: брат Симеон, который жил в Егеи, умер от удара молнии, и душа его отходит теперь с радостью. А эти два старца жили на расстоянии двадцати четырех миль.

Авва Стефан Трихинский рассказывал нам еще, говорится в Луге, об этом же авве Иулиане столпнике следующее. В окрестностях того места, где жил Иулиан, завелся лев и пожирал многих путешественников и туземцев. В один день старец призвал к себе своего ученика Панкратия и сказал ему: пойди ты за две мили отсюда на юг;          там лежит лев; скажи ему: смиренный Иулиан, именем Иисуса Христа, Сына Бога живого, велит тебе удалиться из сей страны. Брат пошел, нашел льва лежащего и как только сказал льву, что велел сказать старец, лев тотчас удалился; и все прославляли за то Бога.

Когда Иулиан подвизался в Иорданской пустыне, пожелалось ему послать поклон и приветствие старцу Каламонской лавры Кириаку, великому подвижнику. Он это и сделал. Но при этом, посылая Кириаку приветствие, послал вретище с тремя горячими углями. Не удивился Каламонский старец, получив от Иулиана еще во вретище и угли, которые не потухли; он отослал угли обратно к Иулиану, налив, кроме того, во вретище воды и завязав его⁵⁸.

Преподобный Саламан Молчальник (память 23 января) жил и подвизался в IV веке. Он приснопамятен в христианской церкви тем, что первый принял на себя подвиг молчальничества и нес его всю жизнь.

Преп. Саламан родился в селении Каперсане, находившемся в Самосатском округе и лежащем на правом берегу Евфрата. Решившись угождать Богу и достигать спасения путем подвижничества, он перешел на другой берег реки, поселился здесь в маленькой хижине и повел необыкновенный образ жизни. Он совсем заделал двери и окна хижины. Когда надобность была ему выйти, он пролезал под стеною. Выходил он, впрочем, редко, один раз в год, и это для заготовления себе пищи; в это только время затворник и видался с людьми и с ними разговаривал. Так прожил Саламан долгое время в совершенном отчуждении от мира и людей, проводя время в подвигах воздержания, молитвы, богомыслия, терпения и злострадания, беседуя только с единым Господом. Как был непоколебимо тверд подвижник в принятом на себя подвиге молчальничества, показывают два случая из его жизни.

Узнав о Св. муже, архиепископ самосатский вознамерился поручить ему каперсанскую паству, предложив ему сан пресвитерский. Он сам отправился к подвижнику и, прибыв к его дивному убежищу, приказал проломать часть стены хижины; войдя затем в хижину и благословив затворника, стал к нему говорить. На все вопросы и предложения святителя подвижник отвечал самым глубоким молчанием. Поняв, что Св. муж желает продолжать начатый им о Господе подвиг, архиепископ оставил его в покое и удалился; пролом в стене хижины был заделан.

Жители Каперсаны пожелали, чтобы Саламан жил и подвизался у них в селении; и вот, однажды, во время ночи, переплывши реку, разломали хижину подвижника, взяли его самого и быстро перенесли в свое селение; с наступлением же утра построили ему небольшой домик, в котором его и поместили. Во все это время Саламан не показал ни сопротивления, ни согласия. Жители противоположного селения, узнав, что подвижника у них нет, и что он взят жителями Каперсаны, задумали возвратить его к себе и исполнили свое намерение. Также ночью они явились к домику Саламана, разломали в нем часть стены и отвели дивного подвижника к себе. Великий подвижник и на этот раз нисколько не противился, не говорил ничего, не настаивал, чтобы его оставили, не выразил и готовности перейти на прежнее место. Соделав себя, таким образом, мертвым для сей жизни, заключает свое повествование бл. Феодорит⁵⁹, он в самом точном смысле слова мог повторить апостольское слово: я сораспялся Христу. И уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня⁶⁰.

Священномученик Евсевий, епископ Самосатский (память 22-го июня), процветал во второй половине IV века. Это был один из видных деятелей христианской церкви в эпоху арианских смут, муж высоконравственной жизни, поборник святой церкви, небоязненный защитник истинного Христова учения. Во всей очевидности показывают это те факты из жизни самосатского святителя, какие сообщает о нем бл. Феодорит в своей Церковной истории⁶¹.

Евсевий присутствует на Антиохийском соборе 360 года уже как славный предстоятель Самосатской церкви. Собор этот состоялся по повелению императора Констанция для избрания предстоятеля Антиохийской церкви. На нем были и ариане. Выбор православных членов собора пал на Мелетия, бывшего епископом города Севастии в Малой Армении и жившего в то время на покое; а ариане, думая, что Мелетий единомыслен с ними, охотно согласились на его избрание. Определение об избрании Св. Мелетия на Антиохийскую кафедру было изложено письменно и подписано всеми членами собора.

Хранить акт об избрании Мелетия обе стороны поручили самосатскому епископу Евсевию, но скоро открылось, что Мелетий твердо держится никейского исповедания веры, потому вскоре был он, по повелению Констанция, изгнан из Антиохии. По убеждению ариан, император послал к Евсевию взять назад акт об избрании Мелетия; но Евсевий не согласился отдать его назад: не решусь отдать сообща вверенный мне залог иначе, как в присутствии всех вверивших, сказал святитель. Разгневанный Констанций вторично отправил к Евсевию письмо, в котором требовал от него акта под угрозою, что повелит отсечь ему правую руку, если он и теперь покажет упорство и не отдаст документа. Увидев из письма, каким наказанием грозит ему император, мужественный святитель вместе с правою рукою протянул и левую, предлагая отсечь их обе. Не отдам, сказал он при этом, ни за что не отдам определения; оно – очевидная улика низости ариан. Такая твердость Евсевия изумила Констанция; император оставил его в покое.

В 364 году вступил на престол Валент. Новый император был тоже предан арианству и скоро открыл на православных гонение. Епископы, твердо державшиеся никейского символа веры, без суда, одним царским указом, лишаемы были кафедр и ссылаемы в заточение; в селениях и местечках православных священников прямо изгоняли из приходов, и сельские церкви оставались без пастырей. Так было в Сирии, Финикии и Палестине. Душою и сердцем скорбел самосатский святитель при виде такого бедственного состояния православных и с опасностью для себя поспешил помочь бедствующим сынам Св. Церкви. Он, говорит Феодорит, облекся в одежду воина, возложил на главу тиару и в этом виде прошел Сирию, Финикию и Палестину, рукополагая пресвитеров, диаконов и пополняя духовенство другими церковными чинами; а когда встречал единомысленных с собою епископов, то делал их предстоятелями и тех Церквей, которые имели нужду (в предстоятеле). Сильно злобились на самосатского епископа ариане; и вот в Самосату пришел императорский указ о ссылке Евсевия в отдаленную Фракию. Со смиренною покорностью он подчинился предержащей власти и немедленно оставил свою паству. Передадим словами Феодорита, как поступил в этом случае святитель. Человек с этим указом прибыл к нему к вечеру, и Евсевий просил его молчать и скрыть причину своего прибытия. Если народ, напитанный божественною ревностью, говорил он, узнает, зачем ты пришел, то утопит тебя, и я за твою смерть подвергнусь казни. Сказав это и отправивши по обыкновению вечернюю службу, старец, когда все заснули первым сном, в сопровождении только слуги вышел из дома и пошел пешком, а следующий за ним слуга нес изголовье и книги. Достигнув берега реки, потому что близ самых стен города протекал Евфрат, он вошел в судно и приказал гребцам плыть в Зевгму. При наступлении дня плаватели находились уже в Зевгме; а между тем, Самосат оглашался уже воплями и плачем; ибо, как скоро тот слуга известил знакомых, о чем ему было приказано, и о лицах, долженствовавших сопровождать епископа, и о том, как нес он книги, тотчас все стали оплакивать потерю пастыря, река вдруг наполнилась судами. Плывшие на них достигли Зевгмы и, увидев там желанного пастыря, с рыданиями, стонами и слезами старались убедить его остаться и не отдавать стада в добычу волкам. Когда же, не убедив его, они выслушали произнесенную апостольскую заповедь, ясно повелевающую повиноваться начальникам и властям⁶², то одни принесли ему золото, другие –  серебро, иные – одежду, а некоторые давали ему слуг, как человеку, который отправляется в чужую и далекую сторону. Но он взял только немногое от самых близких ему людей, потом, укрепив всех наставлениями и просьбами и убеждая твердо стоять за апостольские догматы, отправился к Истру (Дунаю), а граждане возвратились в свой город и, ободряя друг друга, стали ждать нападения волков.

По смерти Валента, покровителя ариан, последовавшей в 378 г., благочестивый Грациан, всем сердцем преданный православной вере, возвратил заточенных православных епископов. Оставил отдаленную Фракию и самосатский святитель и возвратился к своей пастве, и снова началась его ревностная деятельность во благо Св. веры и Церкви. Он усилил заботы о благе своей епархии. Святитель заботился и о других Церквах, избирая и поставляя для них достойных предстоятелей. Так, в епископы Верии поставил он знаменитого Акакия, в Иераполь – Феодота, отличавшегося подвижническою жизнью, в Колхиду – Евсевия, в Кир – Исидора, а Евлогия рукоположил в пастыря Едессы.

Господь судил великому Святителю принять мученичество как венец добродетелей, коими он украшался. Евсевий учредил епископскую кафедру в местечке Долихе, которое было заражено арианством; в епископы для него был избран и посвящен Марис, сиявший добродетелями. Чтобы утвердить новопоставленного епископа на святительском престоле, Евсевий сам отправился в Долиху. Когда он с Марисом въезжал в это местечко, женщина арианка бросила в него с кровли дома черепицу; черепица попала ему в голову и раздробила ее, святитель скоро скончался.

Клятвою обязал Божий муж находившихся при его кончине не подвергать виновную женщину никакому наказанию; воля его была свято исполнена. Такою-то кончиною заключил великий Евсевий, говорит Феодорит, ряд столь разнообразных своих подвигов. Избежав от рук фракийских варваров, он не избежал от рук нечестивых еретиков, но именно от них принял мученический венец.

Область Селевкида лежала к западу от Первой Сирии и шла по берегу Средиземного моря от Малоазийской провинции Киликии до Финикии. По ней распространялись отроги Аманских гор, доходившие в иных местах до самого моря. В свое время это была цветущая область: она кипела многолюдством, славилась торговлею и промышленностью. Из городов в Селевкиде славны были Селевкия и Лаодикия, ныне Ладикия, лежавшие на самом берегу Средиземного моря. Селевкия, ныне Суведия, при устье реки Оронта, составляла одну из важных приморских гаваней и называлась Прибрежною, а также Пиерийскою, так как лежала при подошве горы Пиерия, отрасли Амана. Лаодикия считалась в числе четырех самых важных городов Сирии и в некоторые времена имела свой собственный округ; в христианский период в ней была митрополия. В Селевкиде процветало также подвижничество, в городах и в других местах области находились иноческие обители, были мужи, проводившие отшельническую жизнь. В главном городе области Селевкии находился мужской монастырь⁶³. Обитель Спасителя в Лаодикии славилась во всем христианском мире и существовала долго, в 11-м веке Никон Черногорец в ней нашел древнейший список Иерусалимского устава, который потом положил в обители Симеона Дивногорца⁶⁴. К сожалению, крайне скудны сведения о монастырях селевкийской области и подвижниках, в них процветавших; в письменных церковно-исторических памятниках о них изредка только упоминается, и то мимоходом. Равно мало сохранилось сведений и об отшельниках, в этой области подвизавшихся. Мы должны ограничиться поэтому несколькими именами селевкийских подвижников, о коих имеются хотя некоторые сведения, таковы были: Вроха Египетский, Дионисий епископ Селевкийский, Пелагий епископ Лаодикийский, Иоанн, Георгий и Фалалей.

Преподобный Вроха Египетский долго жил и подвизался в Селевкии, в тамошней обители. Затем Вроха решился проводить отшельническую жизнь и начал строить себе за городом келлию. Об этом так рассказывает в Луге духовном бл. Иоанн Мосх со слов антиохийского инока Афанасия. За городом нашел он (Вроха) пустое место и начал там строить себе небольшую келлию. В один день он пошел в город и встретил там Анатолия, по прозванию Кривого, ктитора Селевкийского, сидевшего у ворот своего дома. Подошед к нему, авва Вроха сказал ему: сделай милость, дай мне несколько бревен покрыть жилище мое. Тот с досадою отвечал ему: вот дерево, подними и ступай, указав ему на большое дерево, лежавшее перед домом его и приготовленное на грузовой корабль большой вместимости. Авва Вроха сказал ему: благослови, и я подниму его. Анатолий опять отвечал ему с гневом: благословен Господь! Авва, взяв бревно и подняв его с земли один, положил на плечо свое и пошел в свою келлию. Анатолий, пораженный чрезвычайным чудом, отдал ему это дерево, чтобы он употребил его на свою нужду. Этим деревом авва не только покрыл свою келлию, но и исправил многие другие монастырские нужды.

Преподобный Дионисий, епископ Селевкийский святительствовал около половины VI века. Он присутствовал на 5 Вселенском соборе.

В житии Св. Симеона Дивногорца говорится, что когда великий Столпник подвизался уже на Дивной горе, Господь повелел Св. Дионисию преподать ему благодать священства. Смиренно исполнил волю Божию Дионисий и посвятил Симеона в пресвитера. Это было в 555 году⁶⁵. В Луге духовном⁶⁶ передается рассказ о необычайном событии, бывшем в святительство Дионисия, когда святые Дары произрастили стебли и колосья. Об этом событии составител Луга слышал из уст Феодора, преемника Св. Дионисия на святительской кафедре Селевкии. Когда мы, говорит Иоанн Мосх, пришли в Селевкию, что близ Антиохии, то встретились там с аввою Феодором, епископом города Селевкии. Он рассказывал нам следующее: При бл. Дионисии, моем предшественнике, вот что случилось: в этом городе жил один купец, человек весьма набожный и богатый, но последователь ереси Севира. Он имел верного раба, сына Св. соборной и апостольской Церкви. Этот раб, по обряду той страны, во Св. Четверток принял Св. Дары и, завернув их в чистое полотно, положил их в шкап. Случилось, что, после Св. Пасхи, хозяин отправил этого раба в Константинополь по торговым делам. Забыв о Св. Дарах, раб оставил их в шкапе, а ключ отдал хозяину. В один день хозяин, открыв шкап, нашел чистое полотно, в котором находились Св. Дары. Он смутился и недоумевал, что с ними делать. Сам он не хотел употребить их потому, что они были соборной Церкви, а он – последователь Севира. Он оставил их в шкапе, думая: когда возвратится раб, то употребит их. Но наступил другой великий Четверток, а раб все еще не возвращался. Хозяин решился сжечь Дары, чтобы они не остались и на следующий год. Он отворил шкап и увидел, что Св. Дары произрастили стебли и колосья. Объятый страхом при таком новом и необычайном чуде, он, взявъ Св. Дары, со всем домом начал громко вопиять: Господи помилуй! и побежал в церковь к Дионисию епископу. Это великое страшное, непонятное для ума и превышающее разумение чудо, не один, или два, или три человека видели, но вся Церковь – граждане и поселяне, туземцы и иностранцы, на суше живущие и мореходцы, мужи и жены, старые и малые, юпоши и старцы, господа и рабы, богатые и бедные, образованные и необразованные, клирики, девственные монахи, вдовые и во браке живущие, предержаие власти и подчиненные им. Из них одни возглашали: Господи помилуй, а другие иначе прославляли Бога; все же вообще воссылали благодарение Богу за необыкновенное и неизъяснимое чудо. Многие, убежденные сим, присоединились к Св. соборной и апостольской Церкви.

Преподобный Пелагий, епископ Лаодикийский принадлежал к числу епископов, со всею святою ревностью действовавших в защиту истинной веры Христовой во время господства ариан при императоре Валенте. Он участвовал в заседаниях многих соборов, которые составляли православные епископы на Востоке, чтобы общением и единомыслием в учении Св. веры успешнее противодействовать еретикам и утверждать истинное исповедание⁶⁷. Присутствовал Пелагий и на Втором вселенском соборе (381 г.). Вселенский собор высокое имел мнение о лаодикийском святителе; он постановил, чтобы православные исповедники никейского учения веры имели общение в Константинополе с Нектарием, в Египте – с Тимофеем, епископом александрийским, в Восточных церквах – с Диодором, епископом  тарсийским и Пелагием, епископом Лаодикии Сирской. Когда воцарился Валент⁶⁸, приверженец ариан, и начал преследовать православных, особенно предстоятелей церквей, лишая их святительских кафедр и изгоняя в ссылку, то и Пелагий испытал ту же участь: он был отправлен в заточение в Аравию. Такое значение Пелагий приобрел не даром: он был муж святой жизни и сиял нравственными совершенствами и добродетелями. В молодых годах он вступил в брак; но в первый же день, говорит бл. Феодорит, на брачном ложе, убедилъ невесту супружескому сообщению предпочесть чистоту и братскую любовь считать выше супружеской связи, и таким образом, совершил обет целомудрия. Пелагий стал вести строгую, подвижническую жизнь; подвижничества не оставил он и на святительском престоле. Бл. Феодорит⁶⁹ называет его пастырем дивным.

Преподобный Иоанн проводил отшельническую жизнь в окрестностях Селевкии и Киликийского города Росса в совершенном уединении от людей. Жил он и подвизался в горах в пещере. О самой кончине отшельника долго никому не было известно, и уже сам Господь чрез особое знамение открыл сокровенного раба своего.

Некогда пришли мы, рассказывает о нем бл. Иоанн Мосх⁷⁰, в деревню за шесть миль от Росса, и там два старца мирянина приняли нас в своей церкви. Деревня их лежала при подошве горы. Показав нам в храме мраморную доску, они сказали нам: христиане! под сим памятником лежит великий отшельник. Почему же вы знаете? спросили мы их. Они отвечали: за семь лет мы, живущие в этом месте, видали во время ночи на вершине горы свет, как бы огонь. Мы думали, что этот огонь кто-нибудь зажигает от зверей. Но поскольку много раз то видели, то в один день всходим на гору, и никакого знака, ни света, ничего сожженного не увидали в лесу. В следующую ночь опять видели тот же свет. И так три месяца видели огонь. В одну ночь, взявши несколько вооруженных, из опасения зверей, всходим на гору к свету, остаемся до следующего дня. Поутру видим пещеру в том месте, где являлся свет, и войдя в нее, находим мертвого отшельника. Он был одет в шерстяную исподницу и плащ, оплетенный из пальмовых листьев, держал в руках Св. Библию с серебряным крестом. Сверх того нашли бумагу с такою записью: я смиренный Иоанн, скончалсл 15 индикта. По соображению времени открылось, что он умер за 7 лет. Он же был таков, как бы сего дня скончался. Перенесши его, мы похоронили в церкви.

Преподобный Георгий долго жил в совершенном одиночестве, переходя с места на место, и проводил жизнь в самых строгих подвигах. Когда Иоанн Мосх посетил киновию Феодосия Антиохийского, отцы обители сообщили ему о Георгии, что 35 лет он жил без одеяния, скитаясь по горам и пустыням. В последние дни своей жизни отшельник подвизался в окрестностях киновии Феодосия; здесь он позволил себе иметь ученика. Скончался он в Св. Земле, когда с учеником своим ходил туда на богомолье, и погребен в Иорданской лавре Копраты⁷¹.

Преподобный Фалалей (память 27 Февраля) представляет наглядный пример того, что очищение души от всего греховного и усовершение ее в добре не зависит от продолжительности времени. Три только года провел в подвижничестве Фалалей, и в такой короткий срок достиг душевной чистоты и благоугодил Богу так, что предузнал свою кончину. Поучительный и трогательный рассказ об этом сообщает блаж. Иоанн Мосх.

Фалалей был второй ученик отшельника Георгия. Георгий жил в окрестностях киновии Феодосия. Скончался первый ученик отшельника, рассказывает Иоанн Мосх. Старец, не имея, чем бы выкопать могилу, схоронить тело брата, сходит с горы к морю и, увидев плывущий корабль, просит хозяина корабля и плывущих на нем, чтобы взошли с ним на гору и похоронили тело брата. Они послушались старца и, взяв с собою все нужное, пошли с ним на гору и, выкопав могилу, похоронили тело брата. Один из плывущих на корабле, именем Фалалей, приведенный в умиление добродетелью старца, просил у него позволения остаться с ним. Старец отвечал, что он не может понесть трудов подвижничества. Юноша говорил, что понесет. Оставшись со старцем, он провел с ним один год, с особенным тщанием упражняясь в подвижничестве. По прошествии года брат Фалалей кланяется и говорит старцу: молись о мне, отец, ибо Бог по твоим молитвам снял с меня труд и я более не расслабеваю; на меня не действует суровость воздуха; я не мучусь – ни во время зноя, ни во время зимы, но всегда бываю спокоен. Старец благословил брата. Брат Фалалей, проживши еще два года и предузнав смерть свою, просил старца сводить его в Иерусалим для поклонения Св. Кресту и Воскресению Господа нашего Иисуса Христа, ибо в сии дни, говорил брат, возьмет меня Господь. Старец, взявши его, отправился в Св. град. Поклонившись Св. местам, сошли они во Св. Иордан и в нем омылись. Спустя три дня скончался братъ Фалалей, и старец похоронил его в лавре, именуемой Копрата. Не много прошло времени, как и сам авва отшельник скончался, и отцы той же обители похоронили его в своей церкви.

Важнейшие города в первой Сирии были: Антиохия, Верия и Халкида. Антиохия – славный в древности город, царица Востока, была расположена на левом берегу реки Оронта, недалеко от моря, среди плодоносной, но гористой местности. С севера и северо-востока ее окружали склоны хребта Амана, с юга к самому почти городу подходили отрасли гор Кассия и Белуса. Окрестные горы покрыты были лесом и наполнены долинами, ущельями и пещерами. Во времена римских императоров, Антиохия, как по гражданскому управлению, так и по богатству и образованию жителей, была главным городом Римской Азии, столицею Востока. Здесь был центр язычества, которое нигде не являлось в таком ужасающем безобразии, как в Антиохии; это был город всевозможных религий, магов, жрецов, город роскоши, вакханалий, оргий, разврата. В христианском мире Антиохия – город, по словам Св. Иоанна Златоуста, издревле любезный Христу, первый из всех городов украсившийся, как дивным венцом, наименованием христиан. В Антиохии родился евангелист Лука; в Антиохии не мало времени и с великим успехом трудились для Христовой веры апостолы Павел и Варнава; в Антиохии гремел с церковной кафедры пресвитер Иоанн, впоследствии архиепископ Константинопольский, Златоустый; она представила Христу сонмы мучеников; она славилась многочисленностью и богатством храмов, усердием к святой вере и благочестием жителей. По всему этому в V-VII в.в. христиане не иначе называли Антиохию, как Феополисом, Градом Божиим. Антиохия процветала и подвижничеством. И в самом городе и в окрестностях много было высоких подвижников. Одни из них трудились для благоугождения Богу в своих жилищах, иные – в обществе братий, в иноческих обителях, а многие спасались в пустынных местах, в пещерах и ущельях окрестных гор. И приснопамятны сделались эти обители, славны стали многие пустынные места.

Не сохранилось в письменных церковных памятниках сведений об иноческих обителях в самой Антиохии; в Луге Духовном⁷² упоминается только монастырь Гигантов и игумен его Иоанн, рассказавший Иоанну Мосху о юноше, ограбившем погребенную уже на кладбище в драгоценных одеждах дочь одного вельможи и спасшемся в этой обители. Известны только немногие подвижники и подвижницы, жившие в самом городе и благоугождавшие Богу в своих жилищах. Что же касается до окрестных Антиохийских монастырей, то в церковно-исторических сочинениях сохранились названия знаменитейших из них, равно как и имена великих подвижников и пустынников, в них спасавшихся. Скажем сначала об антиохийских подвижниках и подвижницах; а потом об окрестных монастырях и пустынях.

Из подвижников и подвижниц, живших в самой Антиохии, известны: преподобномученики Лукиан, Публия, Феофан и Паномния и архиепископы: Флавиан, Александр и Феодот.

Преподобномученик Лукиан (память 15 октября) жил и процветал во второй половине III века. Он родился в Самосате от благочестивых христианских родителей и воспитан был в истинной вере и чистых правилах нравственности. По смерти родителей, раздав убогим оставшееся ему в наследство имение, благочестивый Лукиан стал вести строгую подвижническую жизнь. Ему было тогда двадцать лет. Постоянным занятием его теперь стали молитва, воздержание от пищи и сна, богомыслие и особенно изучение слова Божия. С молитвою соединялись у него обильные слезы. Вкушал он только сухой хлеб и то один раз в день, а нередко и целую неделю проводил без пищи; пил только воду. Ревность Лукиана к изучению слова Божия была столь сильна, что он забывал нередко и необходимый сон. За то он приобрел глубокое разумение Св. Писания, и этим оказал Св. Церкви огромную заслугу: он восстановил многие места Св. Писания, поврежденные еретиками, пользуясь для Ветхого Завета знанием еврейского языка.

Далеко распространилась слава о добродетелях и дарованиях Лукиана, и он вызван был в Антиохию и поставлен пресвитером Антиохийской церкви. И в Антиохии Лукиан вел такую же подвижническую жизнь, как в Самосате. Но как пресвитер церкви, он должен был выступить на общественное служение. Времена были тогда для христиан тяжелые; господствовала еще языческая вера. Св. Лукиан вместе с епископом и другими лицами поддерживал и укрепляле верующих в сохранении Христовой веры, ободрял их и утешал. Кроме того, он устроил несколько училищ, в которых, передавая учащимся истины веры и правила нравственности, посвящал время особенно правильному толкованию и разумению слова Божия.

Настало гонение на христиан; оно было воздвигнуто императором Максимианом Галерием, задумавшим совершенно истребить в восточных странах империи христианскую веру. Особенному преследованию подверглись предстоятели церквей и все мужи, имевшие силу и значение в глазах христиан. Император надеялся, что если истребит славные столпы веры, то неминуемо падет вся церковь христтанская. Услышав о деятельности Лукиана, Галерий велел его взять и представить в Никомидию. Прибытие Лукиана в Никомидию было весьма благовременно. Никомидийские христиане были в великом страхе, и одни укрывались в потаенных местах, другие, страшась мучений, готовы были отречься от Христа. Лукиан, владевший даром слова и необыкновенною силою убедительности, ободрил их, вдохнув в них христианское мужество, и они стали готовы претерпеть за Христа не только мучения, но и самую смерть. Галерий пожелал видеть Лукиана – опору и защиту христиан; но, услышав, что перед силою его слова ничто не устоит, и боясь, как бы не сделаться самому христианином, вступил в разговор с ним издали и чрез завесу. Сперва император обещал ему дары и почести, Лукиан только посмеялся такой ничтожной награде. Потом стал ему грозить лютыми муками, раб Христов не убоялся таких угроз и остался тверд и непоколебим в вере. Разгневанный император приказал посадить неустрашимого исповедника в темницу и подвергнуть самым жестоким мучениям. Воля повелителя во всей точности была исполнена. И вот для Лукиана последовал ряд мук одна другой жесточе; его держали в тяжких узах, томили голодом и жаждою, били камнями; наконец, оторвав от составов члены тела, положили страдальца спиною на острых черепках; в таком положении он пробыл 40 дней. Все эти муки страстотерпец переносил мужественно. Настал праздник Богоявления. Мученик Христов пожелал, вместе с бывшими в темнице христианами, причаститься Св. таин. Он помолился Богу и Господь исполнил святое желание души его. По нерадению стражей, в темницу успели пробраться некоторые христиане, они принесли с собою хлеб и вино. Тогда Св. Лукиан сказал соучастникам в страданиях: обступите вокруг меня и будьте церковью, верую Богу, что лучшая и угодная Ему церковь будет – живая, нежели созданная из дерева или камня. Когда верные окружили Св. страдальца, он сказал: совершим литургию и причастимся божественных таин. На вопрос: где поставить хлеб и вино, так как нет стола, он отвечал: поставьте на моей груди, это будетъ живой престол живому Богу. Таким образом, на груди блаженного Лукиана совершена была божественная литургия; и все причастились Св. таин. На другой день Галерий послал в темницу узнать, жив ли Лукиан, – и лишь только посланные от императора вошли в двери темницы, Лукиан, произнесши три раза: я христианин, предал душу свою в руки Божии. Это было 15 октября 312 года. Тело Св. мученика, по повелению императора, было брошено в море, откуда по прошествии 30 дней дельфинами было выброшено на берег. Верующие взяли тело Св. Лукиана и с подобающею честью погребли его. На том месте, где лежало тело Св. страстотерпца, равноапостольная Елена воздвигла богатый храм в честь Святого мученика Лукиана.

Преподобная Публия диаконисса (память 9 октября) жила в IV веке. Она родилась в Антиохии и происходила от благородных христианских родителей; в Антиохии же провела и всю свою святую жизнь. Она славилась подвижничеством Бога ради и высокими нравственными качествами души и сердца, и пользовалась в городе всеобщим уважением. Рано выданная, по желанию родителей, замуж, Публия недолго жила в законном и честном супружестве и принесла Богу, как говорит бл. Феодорит Кирский, достославный плод – сына Иоанна, которого позаботилась воспитать в страхе Божием и приготовить на служение Христовой Церкви; он сделался пресвитером, достойно проходил священнослужение и стал во главе пресвитеров антиохийских. По смерти мужа Публия отказалась от света и его удовольствий, посвятила себя на служение Церкви в качестве диакониссы и стала проводить строгую подвижническую жизнь. Она собрала вокруг себя лик дев и вдов, решившихся подобно ей жить для Господа и Царства небесного, и, руководя их в подвигах поста и молитвы, вместе с ними восхваляла Господа. С уважением отзывается о Публии бл. Феодорит в своей Церковной истории, где выставляет на вид особенно ее ревность и дерзновение по Боге пред императором Юлианом богоотступником.

Прибыл в Антиохию Юлиан. И здесь, как и в других местах, он старался восстановить и возвысить язычество, унижал и осмеивал христианскую веру, преследовал верующих в Распятого. Однажды случилось Юлиану проходить мимо того дома, в котором имело свое пребывание Св. общество Публии. Подвижницы, рассказываеть бл. Фодорит⁷³, при этом случае еще громче обыкновенного запели все вместе, почитая гонителя достойным пренебрежения и посмеяния и избирая преимущественно те песни, в которых осмеивается бессилие идолов. Идолы язычников – серебро и злато, дело рук человеческих⁷⁴, возглашали они с Давидом, и потом, описав их бесчувственность, воспевали: подобны им да будут делающие их и все, надеющиеся на них. Слыша это, царь очень оскорбился и приказал певицам молчать, когда он будет проходить мимо. Но Публия, мало думая о его приказаниях, возбудила в своем сонме еще большую ревность и при новом шествии Юлиана велела ему петь: да востанет Бог и расточатся враги Его⁷⁵. Тогда царь вознегодовал и приказал привести к себе начальницу хора. Увидев пред собою старицу, по летам своим достойную всякого почтения, он не сжалился над ее сединами, не почтил душевных ее доблестей, но одному из копьеносцев велел бить ее  по щекам, и убийственные руки обагрили кровию ее ланиты. Вменив бесчестие в высокую почесть, Публия возвратилась домой и продалжала попрежнему поражать царя духовными песнопениями подобно томгу, как сам писатель псалмов и наставник песнопения укрощал одержимого злым духом Саула.

А Антиохии, в IV веке, явился человек, на котором христианская вера воочию показала свое могущественное нравственное действие. Сын богатого язычника, выросший в языческой вере и женившийся на молодой язычнице, не только сделался христианином и великим подвижником, но еще принял на себя высокий, но трудный подвиг спасения блудницы-язычницы, подвиг, который в большем размере взял на себя два века спустя подвижник палестинской Серидовой обители – Виталий⁷⁶. Это – преподобный Феофан.

Феофан родился и рос в богатом языческом доме. Рано родители женили его; но не долго наслаждался он счастьем семейной жизни; на третьем году супружества жена его умирает. Феофан, наблюдательный от природы, с вниманием относился к событиям своей жизни и к обстоятельствам жизни окружающей. Ранняя смерть молодой жены послужила для него поводом и возбуждением к размышлению о себе и других, о своей вере, о других верах; это повело его к сравнению веры языческой с христианскою; от веры он перешел к религиозно-нравственной жизни язычников и христиан; у него открылись умственные очи; он узрел в христианстве истину, и, не посмотрев на родителей и родных, которые оставались в язычестве, уверовал в Христа и принял Св. крещение. Жизнь стал проводить новый верующий вполне христианскую, строго исполняя заповеди Христовы и уставы Святой Его Церкви.

Привлекали его к себе особенно подвижники, в тишине уединения все время, все думы, и заботы, и труды посвящавшие своему нравственному очищению и усовершению, стремившиеся служить и благоугождать Богу. И вот Феофан решается на подвижничество Бога ради; он оставляет дом, родных, общество, строить за городом небольшую хижину и со всем рвением сердца, возлюбившего Господа Бога, предается подвигам. Проходит несколько лет. Добродетель невольно влечет к себе всякую душу, по природе жаждущую добра. Имя нового подвижника огласилось в городе; скоро узнали его убогую хижину и стали приходить к нему для духовной беседы люди, ревнующие о доброй жизни; подвижник беседовал со всеми о суете житейской, о многомятежии мирском, о едином на потребу – благоугождении Богу и спасении души; учил путям добродетели, но особенно внушал и увещевал всех строго исполнять седьмую заповедь, вести жизнь нравственную, чистую, целомудренную.

Ощущая сладость святой, богоугодной жизни Феофан возмущался духом при мысли о родном городе, при мысли о том, как много там нравственного безобразия, греховных мерзостей, отвратительных пороков; скорбел он особенно о падших женщинах, которые уловляли других в сети чувственных прелестей и погубляли их. Скорбел об этом подвижник глубокою скорбью; и вот в его сердце зародилось святое желание извлечь из тины греховной и спасти хоть одну падшудо душу. Услышал Феофан, что в городе есть блудница-язычница, по имени Пансемния; она славится красотою и привлекает к себе мужчин, жаждавших чувственных наслаждений; у нее – притон особенно легкомысленной молодежи. Жалость к несчастной Пансемнии пронзила сердце подвижника, и он твердо положил себе спасти ее, обратить бдудницу с пути погибельного на путь добра и честной жизни. Скоро придумал он и план для исполнения этого спасительного дела, но ясно увидел он всю трудность задуманного предприятия, и поэтому долго и горячо молился, он просил Бога или благословить его намерение, или удержать при самом начале дела. Предав себя и свое дело воле Божией, подвижник оставляет келлию и идет в город. По плану, придуманному Феофаном для успешного исполнения дела, ему нужно было иметь богатую одежду и изрядное количество денег. И вот он является к своему отцу, объявляет, что переменяет род и образ жизни, хочет женитъся и пpocит дать ему нарядную одежду и 10 фунтов золота. Отец, язычник, рад был такой перемене в жизни сына и οхотно дал ему все, что тот просил. В богатом наряде, с большою суммою золота, явился Феофан к Пансемнии, как один из поклонников ее красоты. Начался разговор. Между прочим Феофан спросил Пансемнию, давно ли она так живет, как живет теперь. Двенадцать уже лет, отвечала Пансемния. Феофан произвел на нее приятное впечатление; она поспешила высказаться об этом, призналась, что из всех мужчин, какие бывали у нее, ни один ей так не нравился, как Феофан, и она готова полюбить его. Феофан этого и ждал. Хорошо, оказал он, выслушав признание Пансемнии, я готов сблизиться с тобою, но под условием. Под каким, прервала его Пансемния. Чтобы сближение наше было чистое, честное, нравственное, а не было бы распутством. При этом, вынув деньги и показывая Пансемнии, Феофан сказал: вот здесь 10 фунтов; все это количество золота отдам тебе, если только дашь мне честное слово сохранять супружескую верность. Хотя Пансемния была язычница и глубоко падшая женщина, понимала, однако же, что она постыдным занимается делом и принадлежит к числу презренных женщин, и что прекрасный теперь представляется ей случай выйти из этого положения и возвратить себе честное имя. Подумав немного, она дала честное слово Феофану, что на все согласна. Оставив Пансемнию, Феофан с радостью возвратился в свою келлию: начало к спасению погибшей души сделано, и начало, обещающее успех. В глубоком смирении пал он на колена пред образом Спасителя и со слезами молил Господа благословить начавшееся благое дело полным успехом. Тотчас же Феофан принялся близ своей келлии строить другую келлию. Когда келлия была готова, он снова явился к Пансемнии и сказал, что пришел покончить с нею дело. При этом Феофан объявил ей, что если она решилась разделять с ним путь жизни, то должна сделаться христианкою, так как он сам христианин. Объявление это, высказанное решительно и твердо, смутило и расстроило Пансемнию; она было поколебалась и не хотела исполнять данного ею слова. Когда же увидела, что Феофан настойчив и непоколебим в своем требовании, то, наконец, согласилась и христианскую веру принять. Пансемнию стали приготовлять к таинству Св. крещения; преподали ей основные истины христианской веры, раскрыли и уяснили особенно учение о Сыне Божием, что Он сходил с неба на землю, воплотился, жил среди людей, научил их истинному благоведению и чистым правилам жизни, пострадал и умер на кресте, воскрес и вознесся на небо; объяснили еще, как Бог чистейший и святой не терпит греха и беззаконий, и как безмерно велика любовь Божия к грешникам кающимся. Во все время приготовления Пансемнии к Св. таинству, Феофан со слезами молился о ней Богу. Когда совершено было над Пансемнией таинство крещения и вышла она из купели, благодать Божья произвела в ее душе чудную перемену; она воспламенилась горячею любовию ко Христу Спасителю и решилась оставить все на свете и жить с этого времени для Него, стараясь очистить свою душу и соделать ее достойною Его, Владыки неба и земли. Когда она объявила об этом Феофану, подвижник сказал, что и уединенное жилище для нее готово и находится вблизи его келлии. Пансемния поспешила покончить расчёты с миром, отпустила на волю рабов, бывших у нее, раздала все свое имение, нажитое распутством, нищим, и затем с радостью душевною поселилась в построенной для нее Феофаном келлии. Со слезами благодарил Бога подвижник, что Он помог ему, грешному рабу своему, извлечь из глубины греховной человеческую душу, созданную по Его образу и подобию и ввести ее в Святую Свою Церковь, и еще с большею ревностью стал продолжать подвиги молитвы, поста, терпения и всяческого злострадания.

Со всем жаром души, возлюбившей Господа, ощутившей Его бесконечную благость и любовь к своим разумным богоподобным созданиям, Пансемния предалась подвигам, затворившись в келлии. Строгий пост и воздержание, усиленная молитва, ночные и дневные коленопреклонения, глубокие сердечные воздыхания, слезы сокрушения и сожаления о времени греховной тьмы, в коей она так долго находилась, времени неведения истинного Бога, слезы благодарности и любви к Господу, призвавшему ее в Свое царство, все это сменялось одно другим. Должна была начаться у подвижницы борьба с нажитыми худыми наклонностями и привычками; борьба эта и началась, и была для нее весьма трудна и тяжела. Но горячая любовь к Господу Спасителю, пост, молитва и другие духовные упражнения, собственные, хотя и немощные, усилия изгладить из души раздражающие образы мира и его греховных прелестей и заменить их тихими и святыми образами неба, рая, дивных событий земной жизни Сына Божия, внедрить в сердце особенно образ Господа Спасителя распятого и висящего на кресте между двумя разбойниками, представление гвоздей и язв от них на теле Божественного Страдальца; благодать, явившаяся на помощь к ее немощным усилиям, – помогли подвижнице вести эту борьбу успешно; в два года душа ее изменилась; она благонастроилась, украсилась чистыми помыслами и представлениями, святыми чувствами,  непорочными желаниями, сердечными порывами ко всему нравственно-доброму. Призрел Господь на рабу свою и сподобил ее благодатных даров; в ней открылся дар чудес и исцелений.

Два года только и стояли за городом две келлии, в коих трудились и подвизались о Господе Феофан и Пансемния. Феофан давно уже был близок и угоден Господу. И Пансемния, несмотря на короткий срок своего подвижничества, благоугодила Богу, достигла нравственной жизни. Господь и воззвал рабов своих к себе: в один и тот же день оба они отошли в другую жизнь, в мире предав святые души свои в руки Божии.

Преподобный Флавиан архиепископ (память 28 сентября), первый этого имени в ряду архиепископов антиохийских, жил в IV веке; общественная деятельность его происходила во второй половине этого века, в бурное время арианских волнений при императоре Валенте и в царствование Феодосия Великого. Он родился в Антиохии; здесь же получил образование и провел всю последующую жизнь на поприще служения антиохийской церкви, сначала в клире, а потом в сане ее предстоятеля. На архиепископский престол Флавиан был возведен после св. Мелетия и занимал его двадцать три года (381 – 404).  Современниками его были Св. Иоанн Златоуст и славившийся необыкновенною ученостью и знанием священного писания Диодор, бывший впоследствии епископом Тарсийским.

По внутреннему влечению к благочестию, Флавиан уже в молодых годах избрал путь подвижничества и стал вести строгую аскетическую жизнь, не уходя в монастырское уединение, но оставаясь в обществе. Подвижничества он не оставлял, поступив в клир и на самой первосвятительской кафедре, когда он должен был по делам Церкви входить в разнообразные сношения с людьми и принять на себя многоразличные заботы по управлению обширною епархиею. Черты его подвижничества не сохранились в истории; история говорит только о его служении Церкви и в этом случае выставляет на вид особенности церковно-общественной его деятельности. Представим некоторые черты этого церковно-общественного служения Флавиана.

В царствование императора Валента, зараженного арианскою ересью, архиепископский престол антиохийской церкви занимал арианин Леонтий. Этот недостойный архипастырь покровительствовал последователям еретика Ария, удостаивая их священства. Он возвел в степень диакона Аэция, учителя еретика Евномия, чем особенно сильно оскорбились православные Антиохийцы. Флавиан вместе с Диодором безбоязненно обличал архиепископа в несправедливом образе действий и грозил, что отстанет от церковного с ним общения, отправится на запад и объявит о предосудительных его поступках. Убоялся этого Леонтий и запретил Аэцию священнодействовать.

Находясь еще в числе мирян, Флавиан и Диодор ревновали о благолепии и торжественности богослужения и старались возбудить дух благочестия в сердцах христиан. Они ввели антифонное пение, то есть стали делить поющих на два хора и научили петь Давидовы псалмы попеременно, то одним хором, то другим. Этот обычай, говорит Феодорит Кирский, сперва прият был в Антиохии, а потом распространился повсюду и сделался общим во всех пределах вселенной. Сами благочестивые Флавиан и Диодор собирали к гробам мучеников людей ревновавших о славе Божией и вместе с ними проводили в бдении всю ночь, восхваляя Бога.

По случаю сбора податей возмутился в Антиохии народ, ниспроверг статуи императора Феодосия Великого и его супруги и, привязав к ним веревки, влачил их по городу, при чем произносил оскорбительные для царского величества выражения. Страшно раздражен был таким поступком жителей Антиохии император; в гневе своем он положил наказать их, а главных виновников мятежа предать смерти. Опомнился народ, услышав о гневе царя, раскаялся в своем поступке, плакал, стонал и молил Бога смягчить гнев императора. Представив себе страшные бедствия, готовые обрушиться на несчастный город, граждане пришли в крайнее уныние. В это время два мужа возбудили упавший дух граждан: это Св. Иоанн Златоуст, тогда еще пресвитер Антиохийской церкви, произнесший ряд сильных бесед к антиохийскому народу, и архиепископ Флавиан, отправившийся в Константинополь ходатайствовать пред императором о пощаде мятежных, но раскаявшихся жителей Антиохии. Гневен был император, когда предстал пред ним антиохийский архиепископ; но вид смиренного и благочестивого святителя, его трогательный рассказ о раскаянии граждан, особенно умилительные песни, которые, по распоряжению Флавиана, пропели за царским столом юноши, те песни, кои жалобно воспевали при общенародных молениях антиохийцы, все это подействовало на благочестивого Феодосия; он преклонился на милость, говорит церковный историк, отложил гнев, примирился с народом и омочил слезами чашу, которую держал тогда в руках. С радостью возвратился к своему стаду архипастырь, и обрадованные граждане прославили милость императора и воспели Богу благодарственный гимн⁷⁷.

Преподобный Александр архиепископ занимал престол антиохийской церкви от 413 по 421 год. Он был необыкновенно кроток и сострадателен; милосердие и снисходительность его не знали границ. Один из домашних секретарей украл у патриарха несколько золотых монет и бежал в Фиваиду Египетскую. Святитель не помнил зла, причиненного ему секретарем; напротив, когда узнал, что секретарь на дороге заблудился и попал в руки разбойников, выкупил его из плена, заплатив за выкуп 85 золотых монет, и по-прежнему был к нему ласков. Все удивлялись такому поступку архипастыря, а один из граждан говорил: кажется, никакой проступок не может победить доброту Александра. Во время богослужения диакон, недовольный за что-то архиепископом, пред всеми стал укорять его. Святитель поклонился ему и сказал: прости меня, господин брат.⁷⁸

Преподобный Феодот архиепископ управлял антиохийскою церковью после блаженного Александра и по нравственным качествам был ему подобен; вел такую же подвижническую жизнь, так же был необыкновенно кроток и снисходителен. По отзыву блаж. Феодорита, Феодот – это жемчужина смиренномудрия, муж, отличавшийся кротостью и украшавшийся строгостью жизни. В Лимонаре записано несколько случаев, свидетельствующих об этих высоких качествах его души.

У бл. Феодота был благочестивый обычай – приглашать к себе в праздники на трапезу всех духовных лиц, совершавших с ним божественную службу. Раз один из духовных, приглашенный самим архиепископом, не явился к нему после богослужения. Святитель нисколько за это не сердился на него и, встречаясь с ним, ни слова ему о том не говорил. В следующий праздник, по окончании богослужения, святитель сам отправился к нему и лично просил его разделить со всеми праздничную трапезу. В одно время архиепископ отправился с клириком в путь; клирик ехал верхом на осле, а архиепископ сидел в колеснице. Смиренный святитель сказал клирику: переменимся с тобой местами; половину дороги ты будешь ехать на осле; а я в колеснице, другую же половину я на осле, а ты в колеснице. Ни за что не хотел согласиться на предложение патриарха клирик: срам,  говорил он, ехать архиепископу верхом на осле, а мне сидеть в колеснице. Архиепископ, однако же, убедил клирика поступить так, как он хотел: никакого стыда и бесчестия мне в этом нет, говорил приснопамятный божий святитель.⁷⁹

Святитель Ефрем, патриарх (память 8 июня) пас антиохийскую церковь в первой половине VI века (527 – 545 г.г.). Он возведен на патриарший престол прямо из мирян в то время, когда отправлял должность правителя восточных стран. Живя в мире и занимая высокий пост, бл. Ефрем вел богоугодную жизнь; молитва, пост и особенно дела благотворительности составляли его постоянные занятия. Он был великий поборник православной веры, и своё служение Христовой Церкви ознаменовал неутомимою ревностью о возвращении в ее недра еретиков.

Избрание Св. Ефрема на патриарший престол славной антиохийской церкви произошло по особенному Божию промышлению; о нем было открыто некоему епископу, Бога ради оставившему епископство и сделавшемуся работником. Дело происходило таким образом: Антиохию постиг гнев Божий, она была разрушена страшным землетрясением, уцелевшие здания истребил появившийся вслед затем пожар, много погибло при этом народа; город был в неописанно-бедственном положении. Восстановить разрушенный город было поручено правителю Востока Ефрему. Он и явился ангелом-утешителем для несчастных граждан, всячески помогая им и облегчая их горькую участь. Однажды Ефрем видел сон, будто над одним спящим поденщиком, который из всех работников при постройке общественных зданий обращал на себя его внимание своею разорванною одеждою, исхудалым лицом и усердною работою, поднимается до самого неба огненный столб. Сон повторился несколько раз. Удивленный этим сновидением, бл. Ефрем обратился к дивному работнику и спрашивал его, кто он, из какого города и как ему имя. Тот отвечал: я бедный житель Антиохии; не имея чем жить и кормиться, нанимаюсь в поденщики, беру плату, и Бог питает меня. Не веря словам его, Ефрем побуждал его открыть себя: верь мне, сказал правитель, не отпущу тебя, пока не откроешь мне всей правды. Мнимый работник, не имея возможности долее скрываться, сказал: дай мне слово, что никому не поведаешь, что я открою, пока буду жив. Ефрем поклялся. Тогда старец сказал: я был епископом, ради Господа оставил епископство и прибыл сюда, в незнакомую страну, где работаю и от труда своего добываю себе насущное пропитание. Имени же своего и города, где был я епископом, не открою. Ты же продолжай Господа ради свои милостыни. Бог в эти дни возведет тебя на апостольский престол Божия града Антиохии, чтобы тебе пасти людей сих, коих стяжал своею честною кровию Христос, истинный Бог наш. Как я сказал, ты продолжай милостыни и блюди правую веру, такие жертвы угодны Господу. Услышав это, бл. Ефрем удивился, прославил Бога и сказал: сколъко Господь имеет сокровенных рабов, их же Сам един весть! Предсказание епископа сбылось во всей точности, по кончине патриарха Евсевия, не перенесшего страшного бедствия, которое постигло Антиохию, Ефрем благодарными жителями был поставлен в патриархи.

Сделавшись патриархом, Св. Ефрем свято соблюдал завет епископа-работника – блюсти правую веру. Сказали бл. патриарху, что один столпник в окрестностях Иераполя держится Севировой ереси. Святитель сам отправился в Иераполь, отыскал столпника и убеждал его оставить Севирово злочестие и возвратиться в лоно соборной и апостольской церкви. Столпник не слушал увещаний патриарха: не вступлю в общение с собором (Халкидонским) и вами, отвечал он на слова Св. Ефрема. Ревнуя о православной вере и спасении брата, святитель снова обратился к столпнику: чем и как хочешь убедить тебя, что соборная и апостольская церковь чиста от зловерия еретиков? Столпник, желая устрашить патриарха, предложил ему испытание: разведем большой огонь и войдем в него оба – ты и я, и кто из него выйдет невредимым, того вера правая, и тому должно последовать. Патриарх отвечал ему: тебе следовало слушать меня, как отца, а не требовать ничего выше силы нашей. Но хотя ты требуешь от меня вещи, превышающей мое окаянство, я, однако же, уповая на силу и щедроты сына Божия, надеюсь, что ради спасения души твоей и это сотворю. Тогда божественный Ефрем сказал предстоящим: благословен Господь! принесите сюда дрова и зажгите их. Пред столпом явился большой огонь. Патриарх говорит столпнику: по твоему рассуждению пойдем вместе в огонь. Удивился столпник твердой      вере и          крепкому упованию на Бога патриарха и уже не захотел подвергаться опасности вступать в огонь. Не сам ли ты предложил это и теперь не хочешь так поступать, сказал патриарх. Тогда святитель Божий снял с себя амофор и, подошед к огню, произнес молитву Богу: Господи Иисусе Христе, Боже наш, нас ради изволивый воистину воплотитися от Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии! Сам покажи нам истину; после чего бросил омофор в самую средину огня. Три часа пролежал омофор в пламени, дрова все сгорели, но омофор остался цел и невредим. Убежденный таким явным знамением, столпник проклял Севира и его злочестие, соединился с соборною и апостольскою Церковью, принял из рук патриарха Св. тайны и прославил Бога.⁸⁰

В окрестностях Антиохии находилось весьма много монастырей. Как звезды окружали Божий град иноческие обители, рассеянные по горам и долинам; они красовались и многолюдством братии, и прекрасным внешним и внутренним устройством, и славою своих основателей, и высотою подвигов своих насельников. Между ними особенно славны: Нагорный монастырь, в коем полагал начало своей подвижнической жизни Св. Иоанн Златоуст, Аманские монастыри, Гигант, Маратон, Гиндар, Мандра и Дивногорский. О Нагорном монастыре и Гиганте не сохранилось никаких сведений в летописях сирийских подвижников; о прочих же имеются сведения, хотя и скудные.

К северу от Антиохии непосредственно начинается горный хребет Аман, по направлению к Тавру, чем далее, тем выше и выше поднимающийся. У одной из небольших гор этого хребта расположены были две иноческие обители: это монастыри Аманские. Одна лежала у подошвы горы, другая – на ее вершине. В свое время Аманские обители находились в цветущем состоянии; но, кроме самого основателя их, преп. Симеона Ветхого, имена других высоких подвижников, в них живших и спасавшихся, неизвестны.

Симеон Ветхий (память 26 января) процветал во второй половине IV века. Он подвизался сначала в пещере в окрестностях Антиохии и жил в совершенном уединении, в продолжении многих лет не видя никого из людей. Строгий пост, непрерывная молитва, внутреннее самоуглубление и богомыслие – вот что было постоянным его занятием. Пищею служили ему травы, в обилии произраставшие вокруг пещеры; из них отшельник сам приготовлял себе пищу. Такими подвигами преп. Симеон достиг высокой степени нравственного совершенства и сподобился от Бога благодатных даров. Ему повиновались и служили дикие звери. Случай однажды открыл людям великого подвижника. Сбились однажды с дороги евреи, направлявшиеся к пограничной крепости. Блуждая по пустым местам, они напали на пещеру, в которой подвизался Симеон, и вошли в нее. Удивились путники, увидев в пещере человека худо одетого и по внешнему виду неопрятного, с козьею шкурою на плечах; еще более удивились они, когда этот человек ласково приветствовал их, предложил отдохнуть и обещал дать им проводников, чтобы вывести их на дорогу. Вдруг явились в пещеру два льва: не свирепо смотрели они, напротив, ласкались к подвижнику, как бы к своему господину, и выражали ему полную покорность. Мановением руки дивный подвижник приказал львам проводить странников и вывести их на дорогу, с которой они сбились. Неразумные звери в точности исполнили приказание блаженного старца. Далеко разнеслась молва о великом подвижнике, и к нему стали стекаться не только христиане, но и неверующие; все желали видеть необыкновенного человека. Нарушилось безмолвие отшельника, которым он столь долго пользовался, и он оставил пещеру и переселился на одну из гор Аманского хребта, думая найти в новом пустынном месте полное уединение. Но и здесь он не нашел покоя; имя его огласилось далеко по окрестности, и к нему со всех сторон устремились жаждущие духовной помощи, нуждающиеся и в помощи телесной. И стал проявлять раб Христов разнообразные дары благодати, в нем обитавшей; и потекли чрез него на людей токи божественной силы. Так, во время жатвы, один поселянин, не довольствуясь собственным достоянием, похитил часть сжатого уже хлеба с чужого поля и свез на свое гумно. Нo Господь обличил его в краже. Нашла гроза, ниспала на гумно молния и зажгла его. Жадный хозяин бросился к человеку Божию, жившему недалеко от селения, где случилось это событие, и, рассказав ему o своем несчастии, просил его молитв. Прозорливый старец, расположив несчастного сознаться в краже, сказал ему, что несчастье послано ему Богом в наказание, и что праведное Божье наказание будет отвращено, если он тотчас же возвратит похищенный хлеб законному его владельцу. В страхе побежал несчастный домой и, как только возвратил все украденное обиженному, огонь сам собою стал ослабевать и, наконец, совсем прекратился. Так была действенна молитва преп. Симеона.

Любовь к уединению и ревность о высших духовных подвигах побудили великого отшельника удалиться на Синайскую гору. Предавшись водительству Промысла, пекущегося особенно о рабах своих, в сопровождении других любителей безмолвия и аскетических трудов, старец отправился, не страшась трудного и утомительного пути. Уже дошли благочестивые путники до Мертвого моря и были в Содомской пустыне, как случилось событие, которое еще более воспламенило ревность их о благоугождении Богу: они увидели в одной пещере сокровенного раба Божия, коему служил лев. Умилительный рассказ об этом приводим подлинными словами блаженного писателя⁸¹. Когда они (преп. Симеон и его спутники), совершая путь уже много дней, дошли до Содомской пустыни, то увидели вдали, на низменном месте, руки человека, простертые в высоту. Сначала они почли это за обольщение злого духа; но когда и после продолжительных молитв своих видели то же самое, то подошли к тому месту и усмотрели небольшую пещеру, подобную тем, какие обыкновенно вырывают лисицы, устраивающие для себя убежище, но в ней не приметили никого, потому что тот, кто простирал руки, услышав шорох шагов, скрылся внутрь пещеры. Старец, смотря туда очень долго, усердно просил, чтобы тот вышел и показал, человек ли он, или какой-нибудь демон-обольститель, притворяющийся таким образом. И мы, говорил старец, проводя пустынную жизнь и любя тишину, блуждаем по этой пустыне и желаем поклониться Богу всяческих на горе Синае, на которой Он сам, явившись рабу Моисею, дал скрижали закона, не потому, будто мы думаем, что Бог ограничен местом, ибо мы слышим собственные слова Его: не наполняю ли Я небо и землю, сказал Господь⁸² но потому, что для пламенеющих любовью любезны не только сами любимцы их, но приятны и те места, где любимцы их бывали и беседовали. Когда старец говорил это, человек, скрывавшийся в глубине пещеры, показался; он имел взгляд суровый, волоса нечесанные, лицо сморщенное, все члены тела изможденные, одет был в бедное рубище, сшитое из пальмовых листьев. Приветствовав их и пожелав мира, он спросил: кто они, откуда пришли и куда идут? Они, ответив на эти вопросы, в свою очередь спросили: откуда он пришел сюда и для чего избрал такую жизнь? Он сказал: я имел такое же желание, с каким вы теперь путешествуете, и был у меня соучастник в этом предприятии один друг и единомышленник, стремившийся к одной со мною цели. Мы условились с ним не разрывать связи даже до смерти. Но поскольку во время путешествия ему суждено было здесь кончить жизнь, то я, будучи связан клятвою, выкопал здесь, как мог, могилу и, предав тело его погребению, подле его тела вырыл другую могилу для себя и вот теперь ожидаю здесь конца своей жизни и приношу Господу молитву о своем друге. Пищею я имею финиковые плоды, которые мне, по распоряжению моего Попечителя, приносит один брат. Когда он говорил это, вдали показался лев. Спутники старца обомлели от страха, но житель пещеры, заметив это, встал и дал знак льву, чтобы он шел в другую сторону; лев повиновался и пошел, и тотчас принес ветвь фиников, потом опять, по его повелению, ушел и, легши вдали от тех мужей, заснул. Разделивши финики и совершив вместе со странниками молитву и псалмопение, по окончании молитвословия, житель пещеры отпустил их, изумленных необычайным зрелищем.

Наконец благочестивые путники достигли Св. горы. Симеон один взошел на верх богошественного Синая и на том месте, где Моисей удостоился видеть Бога, в порыве священной ревности, в восторге чувств преклонил колена и целую неделю пробыл в молитвенном бдении и духовном созерцании. В глубине духа своего дивный старец получил извещение, что угодна Господу его молитва, и Господь благоволил к рабу Своему. Оставаясь целую неделю без пищи, старец почувствовал утомление, и вот он видит три яблока и слышит божественный голос, повелевающий ему взять и вкусить без всякого сомнения предлагаемое. Приняв Божий дар и вкусив его, старец, совершенно укрепился в силах и, поклонившись еще раз на священной горе Богу сил, радостный и веселый сошел с горы к своим спутникам.

Но не было воли Божией на то, чтобы и преп. Симеон остался на горе Синайской; он должен был послужить спасению других в прежнем месте своих подвигов. И вот он оставил священную гору и со спутниками своими возвратился на Аман. Скоро разнесся повсюду слух о возвращении великого подвижника, и к нему стали приходить всякого звания и возраста лица, чтобы жить и подвизаться под его руководством. Старец принимал всех, и скоро явились две обители подвижников благочестия: одна – на вершине горы, другая – внизу при ее подошве. Преп. Симеон сам был учителем и руководителем иноков: предупреждал их о нападениях и кознях врага нашего спасения, ободрял и укреплял в подвигах благоволением небесного Подвигоположника, возбуждал к внутреннему вниманию и самоуглублению, располагал их обнаруживать кротость и снисходительность к ближним, великодушие к врагам. Аманские обители процвели, и по кончине бл. Симеона, долго служили для бесчисленного множества душ местом нравственного преуспеяния и спасения. Преп. Симеон скончался около 390 года.

Киновия Маратон находилась в окрестностях Антиохии, близ селения Маратон, и расположена была в долине близ Оронта. Основанная преп. Феодосием Антиохийским, она славилась своим внутренним устройством и была первою общежительною обителью в Сирии. Иноки с подвигами духовными соединяли и телесные труды: одни обрабатывали землю и собирали созревший хлеб, другие разводили огородные овощи или возделывали сад, плели корзины и опахала, иные ткали власяницы, а некоторые продавали лишние произведения. Бл. Феодорит Кирский общество иноков Маратонской киновии называет великим стадом, долго и после своего основателя сохранявшим то же устройство, тот же образ жизни подвижников.

Из подвижников, процветавших в Маратонской киновии, знамениты основатель ее преп. Феодосий и Елладий.

Преподобный Феодосий Антиохийский (память 11 января), в отличие от Феодосия Киновиарха, положившего начало иноческому общежитию в Палестине, называемый Антиохийским, родился в Антиохии и происходил из богатого и знатного семейства. Еще в юных летах он оставил и дом, и богатство, и знатность, чтобы приобрести тот многоценный бисер, о котором говорится в Евангелии, и вступил на тесный и скорбный путь подвижничества. Удалившись из родного города, Феодосий поселился в приморской пещере на берегу Исского залива, в окрестностях Киликийского города Росса. Велики и изумительны были подвиги, которым предавался здесь юный подвижник. Молитва его соединялась с коленопреклонением и возлежанием на земле. Под верхнею одеждою он постоянно носил власяницу и, кроме того, возложил себе на шею и руки железные вериги, которых никогда не снимал. Непрерывным подвигом поста и молитвы он побеждал плотские и душевные страсти, усмирял гневливость, обуздывал гордость, прогонял нечестивые помыслы. Прилагая подвиги к подвигам, Феодосий занимался и физическими трудами: то плел корзины и коробочки, то обрабатывал поле, то разводил овощи.

Когда распространился по окрестности слух о необыкновенном подвижнике, явились к нему ревнители благочестия и добродетели, желавшие под руководством его трудиться о Господе ради спасения души. Одушевляясь любовью к ближним, Феодосий принимал всех; образовалась обитель подвижников, знаменитая киновия Скупель. Образ жизни иноков он установил в ней такой же, какому следовал сам. Он внушал инокам с подвигами духовными соединять и труды телесные. Сами Апостолы, говорил авва, трудились, своими руками добывая себе хлеб, ночью и днем работая, чтобы не отяготить кого⁸³; нуждам моим и нуждам бывшим при мне послужили руки мои сии, говорил ап. Павел.⁸⁴ Живущие в мире своими трудами пропитывают детей и жен, в то же время платят подати, приносят начатки Богу от своих трудов и по мере возможности помогают нуждам бедных. Странно было бы, если бы пустынники не приобретали своими трудами необходимого для жизни, тем более что им пища нужна не роскошная и одежда не богатая, а сложив руки, сидели бы и пользовались трудами чужих рук. И вот одни из иноков ткали паруса и власяницы, другие плели коробочки, третьи занимались в огороде или в поле. Близость моря расположила преп. Феодосия завести лодки; на них ловили рыбу, отправляли изделия братий в другие места приморские, откуда привозили для обители все необходимое. Феодосий сам за всем смотрел, наблюдая, исполняет ли каждый из братии свои обязанности по установленным правилам. Особенным предметом его забот были странники; попечение о них он вверил братиям, украшавшимся кротостью и смирением и дышавшим любовью к ближним.

Далеко разнеслась слава о высоких нравственных качествах преп. Феодосия; его узнали и на суше, и на море; и христиане, и язычники; имя его стало переходить из уст в уста. Мореплаватели в часы великой опасности, когда бушующее море готово поглотить в своих волнах несчастные жертвы, призывали на помощь Бога Феодосиева, и случалось, от одного имени Феодосия укрощалась ярость моря. Его уважали даже разбойники. Так, Исаврийцы, грабившие и опустошавшие все, что ни попадалось на пути, удержали порыв своей необузданности, когда явились однажды пред обителью преп. Феодосия, и не причинили ей никакого вреда; они потребовали только хлеба и даже попросили у великого подвижника молитв о себе.

Но не суждено было преп. Феодосию окончить свою жизнь в Росской обители. Исаврийцы во время своих разбойничьих набегов старались уводить в плен особенно знаменитых людей – предстоятелей церквей, начальников обителей и великих подвижников, надеясь получить за них богатый выкуп. Во избежание плена иноки убедили преп. Феодосия переселиться в Антиохию. Но в этом видно было и распоряжение Промысла; нужно было, чтобы и в окрестностях Антиохии явилась такая же обитель, как в Россе. Поселившись близ селения Маратон, преп. Феодосий славою своих подвигов и сюда привлек ревнителей подвижничества; и вот явилась Маратонская киновия, достигшая скоро цветущего состояния. В ней великий авва и окончил дни своей богоугодной жизни в 412 г. по P. X.⁸⁵

Преподобный Елладий 60 лет управлял Маратонскою киновиею после блаженного ее основателя, а потом был избран в предстоятели киликийской церкви. Он все время подражал великому Феодосию – и в молитве, и в посте, и в соединении духовных подвигов с трудами телесными. Духовных подвигов он не оставлял, занявши святительскую кафедру и переселившись в город.⁸⁶

Лавра Гиндарская основана была преп. Астерием, учеником знаменитого месопотамского пустынника Иулиана, в конце 4 века. Она лежала близ селения Гиндар и в свое время процветала и многолюдством иноков, и высоким подвижничеством. В ней жил и подвизался славившийся своею деятельностью на пользу Христовой Церкви Акакий, епископ Верийский. Из подвижников Гиндарской лавры особенно знаменит сам основатель преп. Астерий.⁸⁷

Преподобный Астерий был великий подвижник. Знатного происхождения, воспитанный в неге, он еще в юных годах презрел сладость привольной жизни в кругу друзей и знакомых, избрал суровую подвижническую жизнь и явился к пустыннику Иулиану, подвизавшемуся в Месопотамии.⁸⁸ Провидя духом будущее призвание юноши – руководить других к нравственному совершенству, он принял Астерия. На первых же порах Астерий обнаружил необыкновенную ревность к подвигам Господа ради, порываясь подражать своему великому руководителю.

Преп. Иулиан имел обыкновение удаляться для больших подвигов в глубину пустыни на время от семи до десяти дней; Астерий просил старца взять его с собою в пустыню. Напрасно он отговаривал юношу оставить свое намерение, представляя ему трудность пребывания в пустыне среди страшного летнего зноя и при недостатке воды; юный ревнитель благочестия усильными просьбами убедил старца взять его с собою, сказав, что он готов все терпеть. С радостью последовал за старцем Астерий; но на третий день, палимый солнечным жаром, не имея, чем утолить мучившую его жажду, он стал изнемогать. Сначала юноша стыдился объявить старцу о своем страдании, но потом, ослабев и совершенно изнемогши, припал к ногам его и просил сжалиться над ним. Старец велел ему возвратиться назад. Когда же Астерий сказал, что ни пути, ведущего к пещере, не знает, да если бы и знал – не может идти, потому что силы его совсем истощились, человек Божий, снисходя к немощи его, преклонил колена и со слезами молил Господа спасти юношу. Господь, исполняющий волю боящихся Его, внял молитве раба своего; капли слез старца, упавшие в песок, превратились в воду; явился источник – и юноша, утолив нестерпимую жажду, ожил. Много лет провел Астерий в Месопотамской пустыне, соревнуя подвигам Иулиана. Наконец, повинуясь высшему распоряжению, Астерий оставил пустынные подвиги и основал Гиндарскую обитель, чтобы она служила местом спасения для душ, жаждущих горнего отечества. Любовь к отшельнику Иулиану в Астерии не ослабевала; несколько раз в год он посещал старца, предпринимая трудный и далекий путь в Месопотамскую пустыню. Трогательный случай записан в Истории Боголюбцев Феодорита Кирского⁸⁹, относящийся к этому посещению и показывающий высоту духовного общения и любви, которые связывали подвижников между собою. Отправляясь к нему (старцу Иулиану), Астерий запасал для братий смоквы, нагружая ими три или четыре воза. А две меры смокв, которых доставало бы старцу на целый год, собрав отдельно, возлагал на свои плечи и нес, служа своему учителю. Нес же он тяжесть не десять и не двадцать стадий, а в продолжении семидневного путешествия. Однажды, увидев, что он несет мешок со смоквами на своих плечах, старец огорчился и сказал, что эти смоквы не будут употреблены им в пищу, потому что несправедливо, чтобы Астерий переносил такой труд, а он спокойно трудом его пользовался. Когда же Астерий клялся, что не сложит тяжести со своих плеч, пока старец не согласится принять принесенную ношу, то старец сказал: исполню требование твое, только прежде сложи поскорее с плеч тяжесть. Здесь воспользовался старец случаем к подражанию апостолу Петру, который, когда Господь хотел умыть его ноги, сначала отрицался, торжественно утверждая, что этого не будет, но услышав, что он не будет иметь части с Господом, если не позволит себе умыть ноги, не только это допустил, но и просил умыть вместе с ногами и руки, и голову... Так то и этот святой муж тяготился принять пищу, добытую трудом другого. Когда же увидел горячее усердие оказавшего ему услугу, то предпочел эту услугу своей собственной воле.

В 60 верстах к северо-востоку от Антиохии возникла обитель, коей суждено было прославиться на весь христианский мир, стать в ряду первых сирийских обителей и принимать значительное участие в событиях Христовой Церкви. Обитель эта – Мандра. Она расположена была по склону горы; самая же вершина горы представляла открытую площадь, на которой в самой середине возвышался в сорок локтей высоты столп – место подвигов первого столпника Св. Симеона, бывший предметом удивления и почитания и современников, и последующих поколений. Здесь же, на этой площади, стоял величественный храм, построенный в виде креста; храм со всех сторон окружали портики, поддерживаемые красивыми, из полированного камня сложенными, колоннами. Все пространство вокруг столпа впоследствии, когда стали стекаться сюда поклонники и богомольцы, было приведено в благоустроенный вид и представляло открытый двор, на котором могли останавливаться посетители даже с вьючными животными.⁹¹ Так описывает место подвигов Св. Симеона Столпника церковный историк Евагрий⁹², посетивший Мандру несколько раз в дни памяти великого подвижника. Монастырь Мандра возник еще при жизни Св. Симеона; преп. Даниил, фракийский столпник, прибывший в Мандру видеть необычайного подвижника и побеседовать с ним, целый месяц живет в обители, находившейся внизу под горою, на которой стоял на столпе Симеон. Великому антиохийскому подвижнику монастырь Мандра обязан и славою, и значением своим в христианской Церкви. Ему покровительствовали греческие императоры и правители Востока, делая в него значительные вклады. В дни памяти Св. Симеона из Антиохии и окрестных селений во множестве стекался народ для прославления великого угодника Божия; из величественного храма открывался тогда торжественный крестный ход, направляясь к столпу Св. Симеона, и обходил его несколько раз при пении священных песен. Из самых отдаленных мест направлялись в Мандру благочестивые люди, чтобы видеть дивное место необычайных подвигов первого христианского Столпника и ощутить на себе силу Божией благодати, обильно действовавшей в Св. муже во время его жизни и не оставившей этого места и по отшествии его на небо. Евагрий говорит в своей истории, что в праздники Св. Симеона происходило в Мандре необычайное явление, при виде коего все ощущали и священный трепет, и сердечную радость; с левой стороны столпа, во время самого крестного хода, в отверстии портика показывалась светлая звезда; она разбегалась и ярко блистала по всему пространству отверстия, и то вдруг исчезнет, то неожиданно опять появится, и я видел ее, утверждает Евагрий, не однажды, не дважды, не трижды, а многократно. Некоторые, прибавляет историк, люди, достойные всей веры, видали в отверстии же портика и самый лик Св. Симеона, и длинную его бороду, и голову, по обычаю покрытую тиарою. Это было спустя полтораста лет по кончине великого подвижника, т. е. в конце VI в.. О дальнейшем существовании Мандры исторические сведения скудны; видно только, что эта славная обитель, несмотря на все ужасы фанатических чтителей Магомета, наряду с другими знаменитыми сирийскими обителями, существовала и в следующие века; но как долго существовала, положительно сказать не можем по недостатку исторических указаний.

История не сохранила имен славных подвижников обители преп. Симеона Столпника; известна только в подробности жизнь основателя ее Св. Симеона, да имеются некоторые сведения о двух его учениках, иноках обители: это были Антоний и Босма.

Великого Симеона, это великое чудо вселенной, знают все подвластные римской державе, знают и Персы, и Мидяне, и Эфиопы; распространившаяся молва о его трудолюбии и любомудрии долетела даже до Скифов и номадов. Но я, и имея свидетелем, как говорится, целый мир, который подтвердит мое слово о подвигах Святого, боюсь, однако, чтобы это мое повествование не показалось потомкам невероятным и чуждым истины. Ибо то, что было с Симеоном, выше человеческой природы.

Так начинает описание жизни и подвигов преп. Симеона Столпника в своей Истории Боголюбцев блаж. Феодорит, архиепископ Кирский.⁹³ И действительно, преп. Симеон первый Столпник, был величайший подвижник христианской Церкви. Подвиги, которые он совершал, необычайны и кажутся невозможными для человека, превышающими силы человеческой природы, и, однако же, были действительно им совершены, как удостоверяют в этом достойные всей нашей веры современники преп. Симеона: Антоний, ученик его, много лет и неотлучно до самой кончины его находившийся при нем, Феодорит, архиепископ Кирский, Евагрий, церковный историк, и другие. На нем во всей силе исполнились слова Господни: сила Моя в немощи совершается.⁹⁴

Преподобный Симеон (память 1 сентября), родился в Малой Азии, в Киликийской веси Сисан, от христианских родителей Сусотиона и Марфы. Время его рождения можно отнести к 356 или 357 году.⁹⁵ Простые, но благочестивые родители воспитали его в истинной вере и благочестии. Рано Симеон стал помогать родителям в хозяйственных занятиях; ему они поручили пасти овец. Природа своими разнообразными явлениями вызвала его детский ум к наблюдательности и размышлению, а богобоязненная жизнь родителей, посещение с ними соседних иноческих обителей, рассказы их о подвижниках, необыкновенными трудами старавшихся благоугождать Богу, развили в нем глубокую религиозность. Подобно Антонию Великому и Симеон не учился наукам и вовсе не знал грамоты. Как предъизбранный сосуд божественной благодати, он еще в юных летах призван был Богом на путь подвижнической жизни. Ему было 13 лет, когда совершилось призвание его к подвижничеству. Раз зимою, когда по случаю большого снега овцы не были выгнаны на пастбище, Симеон с родителями отправился в храм. Там он услышал евангельское чтение, в котором восхвалялись нищие и плачущие, смеющиеся назывались несчастными, а кроткие, имеющие чистое сердце, гонимые за правду – блаженными. Глубоко поразили юношу слова Евангелия. «Что это значит?» – спросил он одного почтенного старца, около него стоявшего. С любовью старец объяснил юноше смысл евангельских слов и раскрыл ему понятие о духовной нищете, о плаче, доставляющем радость и утешение, о внутренней чистоте, дающей возможность видеть сердцем Бога. «Где и как можно приобрести эти качества?» – с новым вопросом обратился к старцу юноша. Старец указал ему на путь подвижнической жизни. «Ты мне отец и мать! – воскликнул в порыве радости Симеон, – ты мой учитель, ты вождь моего спасения!» В сердце Симеона зажегся сильный пламень любви к Богу. Оставив храм и своих родителей, юноша нашел уединенное место, где пал на колени и со слезами просил Господа наставить его на путь спасения и благоугождения Ему – Творцу всяческих. Долго он молился. Утомившись от молитвы, он заснул и видел сон, будто кто-то приказал ему рыть основание для дома; он роет и чрез несколько времени прекращает работу; приказание снова рыть повторяется до четырех раз; наконец, голос говорит: довольно, глубина уже достаточна, на этом основании продолжай строить и трудиться, без труда ничего не успеешь. Симеон пробудился. Уразумев из сновидения Божие призвание к подвижничеству, он, не заходя домой, прямо направился в один из окрестных монастырей. Не вдруг, однако же, Симеон принят был в иноческую обитель. Антоний, ученик его, говорит, что блаженный юноша семь дней должен был пробыть пред вратами Св. обители, без пищи и на открытом воздухе; настоятель испытывал искренность его стремления к подвижничеству, хотел увериться в твердой решимости его идти трудным иноческим путем. Только на осьмой день Симеон принят был в обитель. Так строги были в те времена аскетические правила! Два года искали своего сына Сусотион и Марфа, много тосковали о нем и плакали, а отец даже и умер с печали по нем, говорит Антоний.

Положив первые начала подвижничества в Киликийской обители, Симеон чрез два года удалился в обитель Евсевона и Авивиона, находившуюся между Вериею и Антиохиею. Ему было в то время 16 лет. Десять лет провел юный подвижник в этой обители, в величайших подвигах самоотвержения и злострадания. Иноки обители принимали пищу каждый день вечером, некоторые чрез день, а Симеон целую неделю пребывал без пищи. Не довольствуясь этим, он сделал из суровых финиковых ветвей, коих и руками нельзя было без боли касаться, веревку, опоясал ею свои чресла, наложив прямо на тело, и перетянулся ею так туго, что вся поясница кругом была изранена. Разболелось тело, образовались на нем большие раны, из коих стала течь кровь, и распространялся дурной запах. Настоятель обители Илиодор, сам великий подвижник, и братия, соревновавшие ему в аскетических трудах, сильно поражены были, когда под окровавленною власяницею, которую носил юный подвижник, увидали глубоко въевшуюся в тело его веревку и взглянули на гнойные раны. Объяснив Симеону все неразумие и несвоевременность его поступка, настоятель убеждал его снять веревку. Нет пользы делать, что сверх сил, вразумлял он Симеона, ученик не выше учителя; довольно с него, если он будет подобен учителю. Но юный подвижник ни за что не соглашался снять с себя веревки, и когда, по распоряжению настоятеля, стали снимать ее насильно, против его воли, добровольный страдалец умолял не делать этого и только повторял: оставьте, святые отцы, оставьте, я достоин этого по моим грехам! Какие у тебя грехи, возражал настоятель, когда тебе нет и осьмнадцати лет! Ей, отче, смиренно отвечал Симеон, пророк говорил: вот я в беззакониях зачат и в грехах родила меня мать моя. Раны были залечены, но юный подвижник, возлюбивший Господа больше всего на свете и из любви к Нему готовый на все возможные мучения и злострадания, продолжал по-прежнему удручать и изнурять свое тело. Тогда настоятель и братия, боясь, чтобы Симеон, юный телом, не возбудил подвигом своим других, слабейших силами, к соревнованию и не сделался таким образом виновником их смерти, удалили его из обители. Предавшись в волю Божию, он отошел в самые пустынные места и поселился на дне глубокого безводного озера, проводя время в псалмопении и славословии Бога. Чрез несколько времени настоятелю обители было во сне видение, будто монастырь окружило много народу с оружием и свечами; раздавались голоса: где раб Божий Симеон? Покажите нам его. Если же не покажете, то сожжем вас и с монастырем, ибо он более вас; он любезен Богу и ангелам, и Господь имеет совершить чрез него на земле много чудес. Настоятель и братия, устрашенные этим сновидением, отправились искать Симеона и, нашедши его после долгих поисков, на дне озера, убеждали его выйти оттуда и возвратиться в обитель. Оставьте меня на несколько времени, святые отцы, умолял великий подвижник, чтобы предать дух мой Господу; изнемогла душа моя, ибо я прогневал Господа. Настоятель и братия не оставили его в мрачном убежище, а против воли извлекли оттуда и привели в обитель. Но дивный подвижник, водимый Промыслом, оставил тайно обитель и удалился для новых, высших подвигов.

В селение Теланиссу прибыл из Киликии преп. Симеон и, нашедши пустую хижину при самой подошве горы, в ней поселился. В это время ему было около 25 лет. Ревнуя о высших подвигах, Симеон пожелал, подобно великим ветхозаветным мужам Моисею и Илии, провести сорок дней без пищи, и действительно совершил этот, чрезвычайный для природы человеческой, подвиг. С удивлением и любовию к рабу Божию описывает это событие в жизни Св. Симеона бл. Феодорит. Он (Симеон) просил дивного Вассона, который, как предстоятель, обходил жилища пустынников, чтобы последний, ничего не оставляя внутри его келлии, заградил дверь ее. Когда же Вассон представлял труд такого подвига и убеждал не считать насильственной смерти добродетелью, так как это есть величайшее и первое преступление, Симеон сказал: так положи мне, отче, десять хлебов и сосуд воды, и если я увижу, что тело имеет нужду в пище, возьму отсюда. Тот сделал, как он просил, отложил то и завалил дверь камнем. По исполнении сорока дней пришел дивный Вассон, отвалил от двери камень, взошел внутрь и нашел хлеб целым и сосуд воды нетронутым, а блаженного Симеона лежащим на земле, как бы мертвым, не могущим ни говорить, ни двигаться. Почему, взяв губку, настоятель намочил и обмыл ею уста лежавшего и вложил в них божественные тайны. Укрепленный таким образом, блаженный встал, принял несколько пищи – салата и цикория, вкушая понемногу. Вассон чрезвычайно был изумлен, и пришед к своей пастве, рассказал об этом великом чуде. С того времени, заключает свой рассказ ο необычайном подвиге Симеона бл. Феодорит, вот уже двадцать восемь лет он ежегодно в Св. Четыредесятницу постится подобным же образом.⁹⁶ Но дивный подвижник до конца своей жизни таким же образом проводил ежегодно Великий пост.

Прожив три года при подошве горы, преп. Симеон поднялся на самую вершину и поселился здесь навсегда, приказав окружить себя довольно высокою стеною. Открылись новые необыкновенные подвиги. Чтобы не выходить никогда из-за стены, подвижник взял железную цепь в 20 локтей длиною и один конец ее приковал к большому камню, а другой прикрепил к своей ноге, и в таком положении стал проводить день и ночь, не прерывая устремлять взор к небу, а умом созерцая то, что выше небес. Услышал об этом подвиге Симеона патриарх антиохийский Мелетий⁹⁷, и пожелал видеть чудного подвижника. Прибыв в Теланиссу и взглянув на труженика Христова, он, сам высокий подвижник, изумился его необыкновенному подвигу и преподал ему святительское благословение; но чтобы еще более возвысить этот подвиг Симеона, патриарх убеждал его снять с ноги оковы. Человек может, сказал патриарх, владеть собою и без оков, может связывать себя и привязывать к одному месту своим разумом и волею. Принял совет Мелетия преп. Симеон и, призвав кузнеца, велел снять со своей ноги цепь: воля и разум стали теперь для него оковами, и таким образом, он сделался самопроизвольным узником Христовым. Долго подвизался, таким образом, Симеон, не выходя из-за стены и оставаясь все на одном месте, когда обстоятельства расположили его избрать новый, еще более необычайный подвиг.

Высокой степени нравственного совершенства достиг теперь преп. Симеон; великих даров благодати сподобился он от Господа. Быстро разнеслась о нем повсюду слава, и вот, не только из ближних мест, но и из отдаленных стран спешат в Теланиссу к великому подвижнику люди со своими нуждами – одни для исцеления от болезни, другие – для утешения в скорби, иные для испрошения чадородия, в котором отказала им природа. И раб Божий от полноты обитавшей и действовавшей в нем благодатной силы подавал всем потребное. Многие считали достаточным прикоснуться к нему, получить от него благословение и хотя какую-нибудь частичку кожаной его одежды. Когда же исцелял кого угодник Божий или подавал кому какой дар, то строго наказывал относить эту милость к Богу, источнику щедрот и всяких милостей, Господу воздавать за нее благодарение, а не приписывать ему, ничтожному рабу Всевышнего. Прославляй Бога, исцелившего тебя, внушал он обыкновенно исцеленному, и никак не смей говорить, что Симеон тебя исцелил; Боже тебя сохрани сказать это, чтобы не случилось с тобою чего еще хуже. Обильно изливались от Господа ради великого угодника Его милости на всех приходивших в Теланиссу; но сам подвижник крайне тяготился своим положением: по глубокому смирению он считал себя недостойным той славы, какою пользовался; с другой стороны, стечение народа нарушало его внутренний мир и богомыслие. И вот он изобретает новый род подвижничества: становится на столп и на нем подвизается, отрешенный от земли и людей, возвышаясь духом к небу, и подвизается, день и ночь проводя под открытым небом, подвергаясь влиянию воздушных перемен, мочимый дождем, жгомый зноем и померзая зимою, но еще большею распаляясь к Богу любовью.

Изумлением поражены были современники, когда распространилась молва о новом роде подвигов антиохийского подвижника; мир языческий и христианский не видел дотоле ничего подобного. Стоять непрерывно и не сходя со столпа, стоять под открытым небом, подвергаясь всем воздушным переменам, перенося и летний жар, и зимний холод, о, это было для всех странно и необычайно, это казалось выше сил человека. И вот одни не верили слуху о столпе, на коем день и ночь стоит антиохийский подвижник; другие порицали новый подвиг, который начал совершать Симеон; иные спешили в Теланиссу, чтобы взглянуть на великого подвижника и своими глазами убедиться в справедливости слуха, так поразившего всех. Сами подвижники не знали, что думать о новом роде подвижничества. Услышав о стоянии на столпе как пути к духовному совершенству, египетские отцы пустынники пожелали увериться, законен ли этот путь, от Бога ли он? Из глубины пустыни послали они в Антиохию брата и велели сказать Симеону: почему ты не идешь отеческим путем, но выдумал некий новый путь? Сойди со столпа и последуй житию пустынников, иди святыми мужами проходимым путем. Посланному брату отцы заповедали позволить Симеону подвизаться своим образом и идти избранным путем, если он покажет готовность сойти со столпа, ибо послушание его было бы знаком того, что новый путь от Бога; если же станет упорствовать и не послушается заповеди отцов, совлечь его насильно. Лишь только посланный брат объявил великому подвижнику повеление Св. отцов, он тотчас спустил ногу на лестницу, чтобы сойти вниз. Тогда брат сказал: не сходи, святый отче, но пребывай как начал, стояние твое от Бога. И продолжал подвизаться преп. Симеон на столпе, и подвизался на нем до самой своей блаженной кончины сорок слишком лет! На столп взошел он около 416 года по P. X.

Отрешаясь более и более от земной суеты и возвышаясь духом к горнему, преп. Симеон переходил со столпа на столп, постепенно увеличивая высоту столпов: первый столп был высотою в шесть локтей, потом были устроены столпы в двенадцать, двадцать четыре, тридцать шесть и, наконец, сорок локтей.

Чтобы укрыться от людей и не быть никем видимому, преп. Симеон приказал окружить себя второю стеною.

Велик и необычаен подвиг стояния на столпе, избранный и совершенный преп. Симеоном! Но не один он поражает и изумляет в великом антиохийском подвижнике, с ним соединял и в то же время совершал преп. Симеон и другие подвиги, столько же изумляющие и поражающие, каковы: молитва, пост, злострадание и терпение. Все помыслы ума, все порывы сердца подвижника Христова были постоянно обращены к Богу, коего столь пламенно возлюбила его душа, и он молился непрестанно. Молился он, то оставаясь долго без всякого движения и с распростертыми руками, то творя поклоны. Поклоны совершал он и в пояс, и падая на землю, большею же частью наклонялся до земли, сгибаясъ так, что лоб его касался пальцев ног. Принимая пищу однажды в неделю, и то понемногу, говорит бл. Феодорит, чрево его дает возможность спине легко наклоняться. И такие поклоны его были бесчисленны. Бл. Феодорит свидетельствует, что поклоны великого старца многие из приходящих считали, и однажды один из бывших там насчитал их тысячу двести сорок четыре, но потом утомился и прекратил счет. В праздники подвижник обыкновенно всю ночь, с заката солнца и до восхода, стоял неподвижно с воздетыми к небу руками. Необычайный был и пост преп. Симеона. Пищу его составляли овощи (моченое сочиво), которые он принимал раз в неделю и то в самом малом количестве, питье – вода. Великую же Четыредесятницу всю обыкновенно проводил он без пищи. Бл. Феодорит передает, как он совершал этот превышающий природу человеческую подвиг, справедливо признавая, что только божественная благодать помогала ему оставаться без пищи сорок дней. Первые дни, говорит святитель кирский, обыкновенно он проводил в стоянии и псалмопении, потом, когда тело по причине голода не могло более переносить стояния, сидя совершал служение Богу, а в последние дни даже ложился. Истощая и истрачивая мало-помалу силу, он принужден бывал прилечь и лежал иногда как бы мертвый. После же того, как стал на столп и решился уже не сходить с него, придумал особый род стояния. Прикрепив к столпу перекладину и потом привязав себя к этой перекладине, старец, таким образом, проводил сорок дней. Впоследствии, получив свыше большую благодать, он стоял сорок дней не вкушая пищи, но подкрепляемый ревностью и божественною благодатью. Что же сказать о великом злострадании и терпении преп. Симеона? О! В этом он уподоблялся ветхозаветному страдальцу Иову. От непрерывного стояния ноги преп. Симеона, оставаясь без движения, постоянно были опухшие; на них образовались раны, из коих непрерывно отделялся гной; мало того, в ранах появились черви и вместе с гноем падали со столпа на землю. Добровольный страдалец из любви к Господу переносил доблестно невообразимые мучения, и не только не думал употреблять какие-либо средства для излечения ран и уничтожения червей, напротив, еще приказывал ученику своему Антонию собирать падавших на землю червей и приносить к себе на столп и затем снова впускал их в свои раны, говоря: ешьте, что вам дано.

Жестокую борьбу с диаволом должен был выдержать подвижник Христов особенно теперь, когда он стал подвизаться новым, столь необычайным образом; страшным искушениям он должен был подвергнуться от врага человеческого спасения, отделенный от мира и людей, находясь между небом и землею, в области князя власти воздушной, лицом к лицу с духами злобы поднебесной. И прежде исконный враг человека нападал на подвижника, возбуждая в нем чувственные пожелания, разжигая плотскую страсть, волнуя ум сомнениями, смущая сердце нечистыми помыслами; но ратоборец Христов постом и молитвою отражал его нападения, силою крестного знамения прогонял все его козни и наветы. Теперь же дух злобы замыслил вступить с ним в окончательную борьбу, чтобы принудить его оставить начатый им необычайный подвиг, и едва было не восторжествовал над ним. Ложь и отец лжи диавол, употребил в этом случае самую тонкую хитрость. Дух тьмы преобразился в ангела света и предстал однажды пред Симеоном на огненной колеснице с огненными конями, как бы спустившись с неба, и с сияющим от радости лицом. «Радуйся, Симеоне, рабе Бога вышняго!» – приветствовал хитрый бес удивленного подвижника, – «Бог неба и земли послал меня к тебе с колесницею и конями взять тебя, как Илию, на небо. Ты достоин такой чести ради святого жития твоего. Уже настал для тебя час вкусить плоды трудов твоих и принять венец доброты от руки Господней. Итак, гряди немедля, раб Божий, гряди видеть Господа и поклониться Творцу, создавшему тебя по образу своему. Пусть узрят тебя ангелы и архангелы с пророками и апостолами, все они желают видеть тебя. Гряди, гряди». Не познал прелести вражией Симеон, но на слова мнимого ангела смиренно отвечал: «Ужели благоволишь Ты, Господи, взять меня грешного к Себе? Да будет воля Твоя»,  – и поднял уже правую ногу, чтобы вступить на колесницу, сотворивши в то же время крестное знамение. Не стерпел силы Креста Христова диавол и тотчас исчез с колесницею и конями, как прах, поднимаемый и уносимый ветром. Уразумел тогда бесовскую прелесть преп. Симеон, оградил себя снова знамением креста, принес Господу покаяние, умоляя Его милосердие о прощении своего греха, ногу же свою, которою он хотел ступить на бесовскую колесницу, подверг наказанию; простоял на ней одной целый год. Не вынес посрамления от ратоборца Христова дух злобы и поразил правую ногу его жестокою язвою. Благодушно терпел раб Божий невыносимую боль; он еще радовался своему злостраданию и благодарил Бога.

Не укрылся от людей великий подвижник, ставши на столп; не устранил он себя от ближних, братьев по плоти, окружив себя двойною стеною, он только возбудил в них большее к себе влечение. Теперь еще дальше, чем прежде прошла слава о необыкновенном антиохийском подвижнике, прошла и по Азии, и по Европе до самых отдаленных пределов этих частей света. И еще в большем числе, чем прежде, устремились теперь в Антиохию люди всякого звания и состояния, разных народностей, вер и языков; в Мандре у столпа преп. Симеона, говорит блаженный Феодорит, можно было видеть и богатых, и бедных, и знатных, и незнатных, и христиан, и язычников; тут были и Измаильтяне, и Персы, и Армяне, и Иверийцы, и с далекого запада Испанцы, Галлы и даже Британцы. И раб Божий с любовью стал принимать всех. Он ясно видел, что воля Господня призывает его послужить ближним – братьям по вере и человечеству теми благодатными дарами, коими в таком обилии был он наделен, послужить во благо их и спасение. И стал он снова неоскудно раздавать из сокровищницы благодати, в нем обитавшей, духовные дары по роду и мере нужд каждого. И вот, благословение именем Божиим, духовный совет, вразумление, слово утешения и одобрения в несчастии, обличение в грехе, исцеление от болезни, освобождение от худых помыслов, изгнание духа нечистого – все это обильным потоком изливается от угодника Божия на посетителей, с верою и надеждою, в смирении и покорности сердца преклоняющих главу свою к столпу раба Христова. В радости и с благодарностью Богу возвращаются из Мандры одни толпы, получив здесь удовлетворение своих душевных и телесных нужд, их сменяют новые толпы. Путь к нему, говорит бл. Феодорит, стал похож на реку, и казалось, как будто это было море, к которому отовсюду стекались реки. И так это продолжалось не год, не два, а сорок слишком лет – все это время, пока стоял на столпе великий подвижник, до самой его блаженной кончины! И сколько совершил преп. Симеон дивных дел во славу Божию, во благо и спасение ближних во все это столь продолжительное время, принимая каждый день посетителей, в таком множестве стекавшихся к благодатному столпу его! Неисчислимы и неизобразимы дела, которые совершил преп. Симеон; в этом искренно и смиренно сознаются сами жизнеописатели его. Я смиренный, говорит ученик преп. Симеона Антоний, первый жизнеописатель его, и не все чудеса его написал, но только некоторую часть; ибо никто не может описать всех его чудес или дел, которые он совершил Бога ради. Доколе я буду усиливаться измерить глубину Атлантического океана? – воскликнул в изумлении бл. Феодорит⁹⁸, представив в житии преп. Симеона несколько особенно поразительных случаев. Ибо как это море неизмеримо, так превосходит всякое описание и то, что блаженный совершал каждодневно. Жизнеописатели первого столпника поместили в описании его жития и дел такие рассказы, которые ясно говорят о высокой степени нравственного совершенства преп. Симеона и о богатстве в нем благодатных даров, или представляются особенно назидательными и трогательными. Представим и мы несколько таких рассказов.

Один благочестивый италийский священник предпринял трудный и утомительный путь в Сирию, чтобы своими глазами убедиться, насколько правдивы эти рассказы. Прибыв, наконец, в Мандру, он стал пред столпом, на коем подвизался преп. Симеон, и громко воззвал: открой мне ради истины, влекущей к себе род человеческий, открой, раб Божий: человек ли ты, или существо бестелесное? Присутствовавшие вознегодовали на священника: столь нескромным и неуместным показался им вопрос этого далекого посетителя. Но подвижник остановил их негодование и, обратившись к священнику, спросил его: что побудило тебя предложить мне такой вопрос? Я слышу отовсюду, отвечал священник, что ты не ешь и не спишь, а это не свойственно человеку, ибо не может человек без пищи и сна жить. С любовию снизошел к немощи и смущению ближнего раб Божий, приказал поставить к столпу лестницу, по которой священник взошел наверх, и позволил ему осмотреть себя. Старец сперва показал священнику свои руки, потом заложил его руку за кожаную свою одежду, наконец, раскрыл ему ноги свои, и тут священник увидел на одной ноге жесточайшую рану. Дивный подвижник рассказал ему о своем образе жизни, о том, что пищу он принимает только один раз в неделю и в самом малом количестве, что он и спит, но только самое короткое время и то – прислонясь к перилам, окружавшим площадку столпа. Изумился священник подвигу и терпению Святого старца, воочию убедился, что он человек, нам подобострастный, есть великий раб Божий, и, поклонившись ему, сошел со столпа, полный духовной радости и утешения и прославляя Бога, дивного во Святых Своих.

В окрестностях Антиохии появился страшный разбойник, именем Ионафан. Не было от него никому ни прохода, ни проезда: он грабил и убивал всякого, кто ни попадался ему. Долго не могли его схватить: огромного роста, крепкий силами и ловкий, разбойник каждый раз избегал нападения людей, которых высылало против него начальство, и счастливо ускользал из их рук. Наконец, кругом Антиохии расставлено было на далекое пространство войско с приказанием, во что бы то ни стало поймать разбойника. Видя, что пришел ему конец и что не избежать ему теперь кары правосудия, разбойник бросился в Мандру, к Св. Симеону, припал к столпу его, как евангельская грешница к стопам Спасителя, и горько стал плакать. Кто ты? – спросил его со столпа старец. Я Ионафан разбойник, причинивший столько зла людям, и пришел сюда каяться во грехах моих, – отвечал, вздыхая, разбойник. Едва Ионафан произнес это, как явились пред оградою воины, чтобы взять его. Уже и звери готовы в городе, которым он должен быть предан на съедение, сказали они. Дети мои, отвечал воинам преп. Симеон, не я привел его сюда, но Бог, хотящий его покаяния, и хотя вы можете войти внутрь ограды и взять его, но я не могу вам его отдать, ибо боюсь Того,  Кто послал его ко мне. Услышав это, воины оставили разбойника в покое и, возвратясь в город, пересказали начальникам, что говорил им великий старец. Семь дней пробыл Ионафан при столпе, исповедаю Богу свои грехи, сокрушаясь и плача горьким плачем о лютых злодеяниях своих. Восьмой день Ионафан воззвал к преп. Симеону: отче! благослови мне отойти. Не на злые ли дела свои возвращаешься? – спросил его старец. Нет, отче! – отвечал он спокойно, но время моего отшествия к Богу пришло. Преп. Симеон начал с ним духовную беседу, приготовляя его к отходу в другой мир, и во время этой беседы Ионафан мирно предал дух свой Богу. Напрасно ожидая несколько дней казни разбойника, город волновался, и вот начальники сами явились к преп. Симеону и требовали у него выдачи Ионафана. Тот, Кто привел его ко мне, отвечал подвижник начальникам, пришел с целым полком воинства небесного и взял его, очищенного покаянием, к Себе. Не докучайте мне более. Видя, что Ионафан действительно преставился и что хотят уже его хоронить при ограде, начальники удивились, прославили Бога, не хотящего смерти грешника, и, возвратившись в Антиохию, возвестили гражданам, что сами видели и слышали от великого подвижника.

На склоне горы, где находился столп преп. Симеона, гнездился в расселине страшный змей. В одно время вонзился ему в правый глаз острый кусок дерева, и змей ужасно страдал от боли. Он всполз на вершину горы, приблизился к ограде и смирно улегся пред дверями, ведущими внутрь ограды, но не лежал спокойно; он то поднимал голову кверху, то опускал ее до земли; таким движением змей как бы просил у раба Божия милости и помощи. Участливо взглянул на него сострадательный и к неразумным созданиям Божиим подвижник, и тотчас кусок дерева выпал у змея из глаза. Три дня спокойно пролежало пред дверьми ограды благодарное животное, никого не трогая, так что мимо его безбоязненно проходили все посетители, и потом удалилось в свое гнездилище.

Узнала о сыне мать преп. Симеона, бывшая уже в преклонных летах. В материнском сердце ее возродилось желание видеть сына, которого она столько лет не видала и считала умершим, и вот, несмотря на свою старость, предпринимает она далекий путь в Антиохию. Но не суждено было Марфе испытать радость свидания с единственным сыном. Когда доложили преп. Симеону, что мать его стоит пред оградою и хочет с ним видеться, строгий подвижник, возлюбивший Бога паче всего, оставивший ради Него отца, мать и все земное, отказался видеть ее и послал сказать ей: не тужи и не докучай мне теперь, мать моя; если будем достойны, увидимся в оный век. Не успокоилось материнское сердце блаж. Марфы; она рвалась хоть взглянуть на родного сына и горько плакала пред дверями ограды. Подвижник опять послал к ней и просил ее успокоиться и подождать мало. Обрадованная мать успокоилась, впала в забытье и мирно предала дух свой Богу. Узнав о кончине матери, преп. Симеон велел внести бездыханное тело ее внутрь ограды и положить при столпе и, когда увидел почившую о Господе мать свою, стал молиться об упокоении души ее в небесных селениях. И чудное дело открылось в то время, когда великий подвижник молился о матери; блаженное тело ее двигалось и лицо осклаблялось! Удивлялись этому присутствовавшие в ограде и прославляли Бога и дивного раба Его. Блаж. Марфа была погребена в ограде пред столпом. С этого времени преп. Симеон стал каждый день поминать ее на молитве.

Слава о необычайном образе жизни антиохийского подвижника, о его чудодейственной силе привела в движение язычников, и вот они устремляются вслед за христианами в Мандру, чтобы своими глазами видеть необыкновенного человека и, пораженные видом старца, послушав его живого, действенного слова, вразрумляются, познают нечестие своей веры и принимают христианство. В необыкновенном множестве обращались ко Христу особенно арабы: они обращались не десятками и сотнями, а целыми тысячами. И поразительно было их обращение в христианскую веру: отрекаясь от языческих богов, оставляя служение богине Астарте, они тут же пред столпом подвижника Христова сокрушали боготворимые ими кумиры и принимали крещение. Они потом нередко и целыми массами посещали Мандру, жаждая получить благословение раба Божия. Как искренняя и глубока была вера грубых арабов в священное благословение, показывает случай, бывший с бл. Феодоритом Кирским во время пребывания его у преп. Симеона. Я сам, пишет он в своей Истории Боголюбцев, видел и слышал, как отрицались они (арабы) от отеческого нечестия и прилагались к учению евангельскому.⁹⁹ Князь одного арабского племени, по имени Василик, после беседы с преп. Симеоном приняв христианскую веру, питал к старцу большое доверие и часто посещал его. Однажды, находясь у столпа, Василик взял в руки червя, упавшего из раны подвижника, и понес с собою. Подвижник заметил это. По приказанию его, ученик Антоний догнал князя и от имени старца спросил его: для чего ты взял в честные руки свои смердящего червя от сгнившего моего тела? Василик раскрыл руки и изумился: вместо червя там оказалась драгоценная жемчужина. Князь возвратился к Св. старцу и в радостном трепете показал ему жемчуг. По вере твоей так случилось! – сказал великий подвижник и благословил благочестивого князя.

Жена началъника арабского же племени, по влиянию преп. Симеона, просвещенного светом христианской веры, долго не имела детей. Сокрушаясь о своем неплодстве, она послала в Мандру своих вельмож, чрез которых просила Св. Симеона исходатайствовать ей у Бога милость разрешения ее неплодства. Сердечное желание ее исполнилось; по молитвам угодника Божия Симеона у нее родился сын. Осчастливленная мать, взяв с собою сына, отправилась с ним к преп. Симеону; но так как ей самой, как женщине, нельзя было иметь к нему доступ, то послала к Св. старцу свое дитя и молила раба Христова благословить его. Это – твой дар, говорила она, я со слезами принесла семя молитвы, а ты из этого семени произвел плод, привлекши на него своею молитвою дождь божественной благодати.

Начальник одного сарацинского племени, по имени Филарк, прибыв в Мандру, просил преп. Симеона оказать помощь его родственнику, разбитому параличем во всех членах и оставленному на пути в одном месте недалеко от Мандры. Старец приказал принести его в Мандру и, когда больной был на носилках перенесен и поставлен перед столпом, обещал помочь ему, но под условием, если он оставит языческую веру и уверует во Христа (расслабленный был язычник). Когда расслабленный охотно отрекся от нечестия своих предков и выразил искреннее желание веровать в христианского Бога, старец спросил его: Итак, веруешь ли в Отца, единородного Его Сына и Духа Святого? Верую всем сердцем, исповедал больной. Если веруешь, произнес раб Божий, то встань. Расслабленный вдруг ощутил в себе силу и крепость, почувствовал себя здоровым и бодрым и тотчас встал. Тогда дивный подвижник приказал ему отнести на себе в стан начальника племени. Исцеленный поднял к себе на плечи Филарка, несмотря на то, что тот был огромного роста, и в виду присутствовавших понес его в стан, не чувствуя ни большого напряжения сил, ни утомления. Пораженные этим событием, присутствовавшие прославили Бога, дающего чудодейственную силу рабам своим. Давая такое приказание, заключает рассказ свой об этом чуде Феодорит, блаженный последовал примеру Господа, повелевшего некогда расслабленному нести одр свой. Подражания сего никто не должен называть дерзостью. Ибо Господь Сам сказал: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит.¹⁰⁰

Чудодейственная сила, действовавшая в преп. Симеоне Столпнике, была так велика, что он мог и заочно низводить Божие благословение на всех, кто вспоминал о Мандре, мысленно переносился на дивный столп, на коем и день, и ночь стоит раб Христов Симеон, и молитвенно призывал его имя. Одушевляемые этою верою лица, лишенные возможности отправиться в отдаленную Сирию, чтобы насладиться лицезрением великого подвижника и духовною с ним беседою, старались как можно чаще говорить о нем, любили слушать рассказы о его жизни и подвигах от людей, имевших счастье посетить Мандру и своими глазами видеть раба Божия, искали случая приобрести себе какие-нибудь вещи, бывшие у него в употреблении, достать небольшие изображения его, распространявшиеся повсюду еще при его жизни. Так, супруга персидского царя, христианка, по свидетельству бл. Феодорита, с удовольствием беседуя о Св. Симеоне с греческими послами, находившимися при персидском дворе и с другими христианами, жаждет приобрести себе из Мандры елея, благословенного великим подвижником и принимает его, как самый драгоценный дар. В Риме мастеровые и ремесленники, доставши небольшие изображения преп. Симеона, прибивают их к стене над дверями своих мастерских, надеясь получить чрез это от великого угодника Божия даже заочно благословение для себя и своих занятий, найти защиту и безопасность для самых своих мастерских. Об этих изображениях преп. Симеона свидетельствуют кроме современника Феодорита Кирского VII вселенский собор и Св. Иоанн Дамаскин.¹⁰¹

Преп. Симеон, проводя время в подвигах поста, молитвы, злострадания и терпения ради Господа, служа благу и спасению ближних, в то же время возвышал свой голос против еретиков, поражая сильным словом своим их нечестивое учение и охраняя от уклонения в ереси верных чад Церкви; возбуждал ревность по Боге и истинной вере в пастырях, действуя в них устным словом и письменным, и убеждая их прилагать более попечения о пасомых. Он писал смелые послания к императорам, обличая их послабление в делах веры. Так, когда император Феодосий младший, основываясь на представлении антиохийского префекта, издал постановление о возвращении антиохийским иудеям синагог, уже обращенных в христианские церкви, великий подвижник пишет императору послание, в котором с апостолъским дерзновением обличает его в этом неблагоприятном для Христовой Церкви поступке и убеждает отменить постановление в пользу иудеев. Император повинуется голосу ревнителя о благе Церкви, возвращает отнятые храмы опять христианам и в ответном письме к преп. Симеону просит святейшего и воздушного мученика молиться о нем и преподать ему свое благословение. Два письма пишет преп. Симеон по поводу окружного послания, которое разослал император Лев епископам и знаменитейшим подвижникам, когда в Александрии пресвитер Элур, противник Халкидонского собора, низложенный и сосланный в ссылку, ворвался со своими единомышленниками на Пасху в церковь и самовольно занял епископскую кафедру, одно к своему епископу Василию¹⁰², другое – к самому императору. В этих письмах великий в Отцах Симеон защищает Халкидонский собор и произносит осуждение на Тимофея.

Современники оставили нам описание внешнего образа жизни, какой вел он во все время пребывания своего на столпе. Всю ночь и день до трех часов пополудни подвижник стоял на молитве, совершая бесчисленные поклоны и превозмогая сон и усталость. Около трех часов пополудни позволял себе краткий отдых; для отдыха он обыкновенно садился на скамейку и прислонялся к перилам, которые шли вокруг верхней площадки столпа. Затем все время до вечера употреблял на прием посетителей. С солнечного заката он снова начинал подвиг стояния, бдения и молитвы.

Необыкновенный образ жизни преп. Симеона Столпника, обилие благодатных даров, коими он был преисполнен, привлекли к нему ревнителей благочестия, желавших подвизаться о Господе под его руководством и благодатным осенением; охотно и с любовью принимал их великий подвижник, и вот, при столпе его, по склону горы, образовалась обитель подвижников, знаменитая в свое время Мандра. В этой обители имели пребывание подвижники, приходившие к преп. Симеону из других стран и желавшие назидаться его святою жизнью. В ней жил блаж. Феодорит, архиепископ Кирский, неоднократно посещавший великого старца и остававшийся у него иногда продолжительное время. В этой же обители полагали начало подвижнической жизни и многие лица, сделавшиеся впоследствии славными в христианской Церкви. Таков был, например, преп. Даниил, избравший тот же род подвижничества, какому следовал преп. Симеон, т.е. столпничество, и подвизавшийся в Анапле близ Черного моря.

Необычайна жизнь преп. Симеона, необычайно и отшествие его ко Господу. Трогательный рассказ о блаженной кончине великого подвижника оставил любимый ученик его Антоний. В один день, рассказывает Антоний, именно в Пятницу, когда мы в обычное время ждали от старца благословения и поучения, он не взглянул на нас со столпа. То же было и в Субботу и в неделю (в Воскресенье). Испугался я и поднялся на столп, и вот вижу – стоит преподобный отец с поникшею долу головою, как на молитве, руки его сложены на груди. Несколько времени я стоял и молчал. Потом сказал: благослови меня, отче! Вот народ три дня и три ночи стоит у столпа, ожидая от тебя благословения. Он молчал. Опять я стал говорить: Отчего, отче мой, не отвечаешь чаду твоему, объятому скорбию? Или я в чем согрешил пред тобою, или чем оскорбил я тебя? Простри руку твою и дай мне ее облобызать. Так стоял я около получаса, и потом, помыслив, не отошел ли уже старец ко Господу, приблизился к нему, наклонил к святому телу его ухо и, о, горе! дыхания не было! Только благоухание исходило от святого его тела. Увидев, что отец мой уже почил о Господе, я приблизился к нему и горько заплакал; потом, в слезах, положил тело его, опрятно убрал его и стал лобызать его очи, бороду, уста и руки, обращаясь к нему как к живому и причитывая: на кого ты оставляешь меня, отче мой? услышу ли я теперь сладкое твое учение? насыщусь ли ангельскою твоею беседою? какой ответ дам людям, когда они явятся просить у тебя исцеления от своих болезней? Кто не заплачет, увидев опустевший твой столп, на коем ты был для всех светильником? Не возрыдают ли пришедшие издалека, когда не найдут тебя на столпе? Увы мне! не увижу я тебя более! Долго я плакал так над святым телом отца моего: душа моя поражена была глубокою горестью, я не знал, что делать; вдруг я забылся и впал в какое-то полусонное состояние, и вот является мне Св. старец, сияя как солнце, и говорит: не оставлю я столпа моего, не оставлю ни этого места, ни сей благословенной горы; сойди вниз и преподай от меня благословение народу. Я уже почил, как Господу угодно было; не объявляй пока об этом народу, чтобы не было в нем смятения, но скорее пошли в Антиохию и извести о моем отшествии ко Господу. Тебе же должно послужить на сем месте, и Господь воздаст тебе по труду твоему. Пробудившись, я затрепетал от радости и от печали, и, воззвав к почившему старцу: не забывай меня, отче мой, в святом твоем покое! припал к его ногам и стал лобызать стопы его; потом, взяв руку старца, положил ее на очи мои, говоря: благослови меня, отче мой! и опять стал сильно плакать. Но мне нужно было действовать – почивший дал мне последнее свое распоряжение: я отер слезы, сошел вниз и, преподав народу благословение старца, послал верного брата в Антиохию известить патриарха Мартирия¹⁰³ о преставлении преп. Симеона. Весть о кончине старца, однако, быстро распространилась повсюду, и не успел патриарх с тремя епископами и клиром прибыть в Мандру, как уже великое множество народа всякого звания, пола и возраста стеснилось к столпу, явились из окрестных монастырей иноки; прибыл с войском и сам начальник области Ардавурий. Патриарх и епископы взошли на столп, снесли блаженное тело старца и положили при столпе. Народ громко плакал. И чудное дело! Над Мандрою явилось вдруг несметное множество птиц, Бог весть откуда они взялись, они стали летать вокруг столпа, издавая жалобный крик: как бы и они плакали и сетовали с нами о кончине такого светильника миру. Все это видели и удивлялись. Окрестные горы, поля и деревья, казалось, также сетовали и сочувствовали общей скорби; самый воздух был сумрачен и над столпом носились черные облака. Я же ясно видел при честных мощах святого старца ангела в белой одежде с лицом, блиставшим как молния; с ним беседовали семь старцев. Я слышал голос их, но что они говорили, не понимал, меня объял страх и ужас. Тело Св. Симеона было поднято и при пении священных песней торжественно перенесено в Антиохию и положено в соборном храме. Перенесение его сопровождалось различными чудесами и исцелениями. Так иссохла мгновенно рука патриарха Мартирия, пожелавшего взять себе на память и в благословение несколько волос из бороды преп. Симеона; после усердной молитвы к Богу и угоднику Его, рука патриарха опять сделалась здоровою. Некоторый человек, сорок лет страдавший глухотою и немотою, лишь только увидел Святое тело раба Божия, вдруг почувствовал в себе чудесную перемену: язык его разрешился и глухота исчезла. В порыве благодарного сердца он пал пред одром, на коем несено было блаженное тело Св. Симеона, и громко воскликнул: во благо нам грядешь ты, раб Божий! исцелил меня от уз глухоты и немоты приход твой, угодник Христов! Преп. Симеон Столпник скончался в 459 году.

Мощи преп. Симеона, после его блаженной кончины сделавшиеся предметом благоговейного чествования христиан, не остались в целом своем виде; многие части их были перенесены в другие места по усердию верующих. Сто лет спустя по кончине великого подвижника, благочестивый историк Евагрий поклоняется честной главе преп. Симеона, лежавшей в богатой раке в том же антиохийском храме, который был создан в честь его жителями Антиохии. Многие останки его (Симеона), говорит Евагрий¹⁰⁴, сохранились и до нашего времени. Святую главу Симеона я сам видел со многими иереями. Это было при епископе блаженной памяти Григории (569–584 г.), когда Филиппик требовал, чтобы для охранения восточных войск высланы были ему честные останки Святых. Удивительно, что волосы на его голове не утратились, но сохранились как у живого и обращающегося с людьми. Сохранилась также и кожа на его челе, хотя сделалась морщиниста и жестка. Уцелела и большая часть зубов. При голове лежит и сделанная из железа цепь, с которою многовосхваляемое подвижническое тело разделяло дарованную ему от Бога почесть, ибо то любимое железо не оставило Симеона и после его смерти.

Не оставил преп. Симеон по кончине своей и Мандры, места своих дивных подвигов. Сорокалоктевый столп его долго служил предметом удивления и чествования благочестивых поклонников, во множестве стекавшихся, особенно ко дню памяти его¹⁰⁵. В этот день из великолепного крестообразного храма, стоявшего на вершине горы, совершался торжественный крестный ход к столпу и вокруг него. Благодатная сила, обитавшая в преп. Симеоне, оставалась присущею и столпу его: у дивного столпа совершались различные чудеса и исцеления¹⁰⁶.

Преподобный Антоний, ближайший ученик Симеона Столпника, много лет служил великому подвижнику и пользовался его любовью и доверенностью. Каждый день в определенный час Антоний являлся к столпу один или с другим иноком Космою и ждал, когда старец взглянет со столпа и благословит их. Старец оставлял свои обычные занятия, подходил к перилам и, с любовью взглянув на стоявшего внизу ученика, благословлял его и давал рукою знак. Антоний всходил на столп, принимал от старца новое благословение, припадая к его стопам и целуя его руки, и получал такое или другое распоряжение. Он служил посредником между подвижником и стекавшимся к столпу народом; передавал столпнику желания и нужды посетителей, просьбы об исцелении от болезней, о наставлении и духовном совете, преподавал от его имени благословение, когда почему-либо он не хотел этого сделать сам. Но недаром пользовался Антоний любовью и доверием преп. Симеона; обращаясь ежедневно со Св. старцем, видя так близко его необычайные подвиги, его злострадание и терпение, его богомудрые наставления, Антоний старался по возможности подражать ему в подвигах, усвоил себе его дух, его кротость, любовь к ближним, попечение об их душевном благе и спасении и преуспел в духовной жизни, и сделался способным к проникновению в духовный мир. Это и открылось во время кончины великого подвижника, как сказано было выше. Такой высокой степени нравственной чистоты и святости достиг Антоний под руководством преп. Симеона. Благоговея к памяти необычайного подвижника, Антоний подробно описал на греческом языке жизнь Св. Симеона, первого столпника христианской Церкви; жизнеописание это дошло до нашего времени¹⁰⁷.

Преподобный Косма, другой ученик Симеона Столпника, также усердно, как Антоний служил великому подвижнику и также видел его к себе любовь и доверенность. И Косма, видно, во благо себе употребил близость к Св. Симеону, во спасение души своей воспользовался образом его подвижнической жизни и душеспасительными наставлениями и преуспел в нравственно-духовной жизни. По любви к своему учителю и отцу и для прославления его и Косма составил описание его дивной жизни и подвигов, но на сирском языке; и это жизнеописание Симеона Столпника, также как Антониево, сохранилось и дошло до нашего времени¹⁰⁸.

Из окрестных Антиохийских гор в половине VI века прославилась в христианском мире одна довольно высокая гора, лежавшая не в дальнем расстоянии от Антиохии на северо-запад. Гора эта, известная до того времени под именем Черной горы, с половины VI века стала называться преимущественно горою Дивною. Прославил ее столпник Симеон Дивногорец своим необычайным подвижничеством, которое вел на ней много лет. До него Черная гора была пустынна и необитаема; на ней не было воды, самый всход на нее был весьма неудобен и труден. Но когда огласилось, что на Черной горе подвизается на столпе Богу угодный и благодатный муж, что он обладает даром чудес, силою исцелять всякие болезни, массы народа устремились на нее со всех сторон, ища у столпа Св. подвижника исцеления от недугов и болезней. И проявились на ней чрез раба Божия дивные знамения благости и милосердия Отца небесного к страждущим, и потекли с нее реки милостей Божиих к скорбящим и озлобленным. К нему (Симеону) приходили, говорит современник, историк Евагрий¹⁰⁹, и получали от него просимое почти отовсюду, не только от Римлян, но и от варваров. И вот Черная гора, на коей стоял на столпе преп. Симеон, проименовывается от всех и повсюду Дивною горою, и сам великий столпник – Дивногорцем.

На этой-то горе преп. Симеон, по повелению Божию, основал обитель, которая скоро сделалась известна не только в Сирии, но и далеко за ее пределами, и стала в ряду первых сирийских обителей. Средства на устроение обители в изобилии доставлены были людьми, получившими от Симеона исцеление. Храм был создан, говорит жизнеописатель Симеона, Никифор, руками исцеленных, коих были тысячи.

Не сохранилось в церковно-исторических сочинениях сведений о первоначальном устройстве Дивногорского монастыря, образе подвижничества в нем, о славных подвижниках, в нем процветавших, равно и о последующем его состоянии. Известно только, что Дивногорский монастырь существовал долго, несмотря на все потрясения и бедствия Сирийской Церкви. Обитель на Дивной горе стояла еще в конце XI в. и, видно, процветала; в нее поступил тогда из Богородицкой обители преп. Никон Черногорец, составлявший в 1088 году, по поручению антиохийского патриарха Феодосия, Пандекты – собрание правил благочестия и нравственности¹¹⁰. Дальнейшая судьба Дивногорского монастыря неизвестна.

В течение долголетнего существования Дивногорской обители были в ней, без сомнения, великие по духовной жизни подвижники; к сожалению, имена их не сохранились в памятниках церковной письменности. Известна только жизнь самого основателя Дивногорского монастыря, и довольно подробно имеются еще некоторые сведения об ученике его Анастасии.

Преподобный Симеон (память 24 Мая), второй сего имени столпник христианской Церкви, по месту подвигов – Дивногорец, был такой же великий подвижник, как и преп. Симеон, первый столпник и так же, как первый столпник, был славою и украшением Христовой Церкви, избранным сосудом благодати. Это – муж видений и откровений, особенность, отличающая его от первого столпника. Многие обстоятельства жизни Симеона Дивногорца, как например то, что он еще шести лет стал на столп, на котором и вырос, и провел в подвигах целые 68 лет, питаясь сначала суровою, потом же одною небесною пищею, которую ему приносил ангел, и другие могли бы показаться невероятными, если бы не были достоверно засвидетельствованы. Жизнь преп. Симеона Дивногорца описал современник, образованный житель Антиохии, магистр Никифор¹¹¹, знавший, без сомнения, хорошо родителей подвижника и важнейшие обстоятельства их семейной жизни, видевший воочию подвижничество их сына. Свидетельство Никифора подтверждает другой современник, также житель Антиохии, историк Евагрий¹¹², находившийся в духовном общении с Дивногорским подвижником, видевший опыт благодатной силы, в нем действовавшей, в своем семействе. Евагрий говорит, что в его время жизнь Симеона, нового столпника, с ее необычайными событиями, была всем известна; по добродетели Симеон был превосходнее всех людей своего времени... Много совершил он, чего не вместит никакая память, что требует и языка красноречивого, и времени, и особого сочинения, но что, однако ж, прославляется устами всех людей.

Преп. Симеон Дивногорец родился в 522 году в Антиохии от христианских родителей. И зачатие, и рождение, и детство его были окружены чудесными знамениями. Родители его, Иоанн и Марфа, были люди весьма благочестивые, особенно мать. Марфа долго отказывалась от супружества, желая посвятить себя на служение Богу и остаться в чистом девстве, и только вследствие особого божественного видения согласилась исполнить волю родителей. За то Марфа была не только помощницею мужу в житейских делах, но и руководительницею ко спасению, наставляя его на всякое благое дело, и оба они проводили жизнь в посте, молитве и во всяком воздержании, стараясь угодить Богу. Марфа почитала особенно Св. Иоанна Крестителя, часто посещала посвященный его имени храм, находившийся в предместье Антиохии; в храме долго и усердно она молилась Предтече Господню и просила его исходатайствовать ей у Бога благодать рождения сына, коего обещала посвятить Господу. Когда однажды после долгой молитвы забылась и задремала, явился ей Св. Иоанн Предтеча и сказал: дерзай, жено, услышана твоя молитва, и ты получишь просимое; вот тебе и знамение Божия благословения: приими это благоухание (при чем вложил Марфе в руку благовонного ладану) и окади им дом. Пробудившись, Марфа действительно увидела в своей руке ладан и ощутила необыкновенное благоухание. В том же храме явился Марфе Предтеча Господень в другой раз и сказал: иди с миром, ты зачнешь и родишь сына, коего нареки Симеоном. Он будет сосать молоко из правого сосца, к левому же и не прикоснется; не вкусит ни вина, ни мяса, ни другой какой человеческим искусством приготовленной снеди; пищею ему будет только хлеб, мед, соль и вода. Тебе должно всячески блюсти и охранять его в детстве, ибо в нем имеет быть святой сосуд божественной благодати. Чрез два года после рождения сына ты принесешь его в мой храм для крещения, и когда он сподобится благодати Св. таинства, тогда откроется, чем имеет быть это отроча. Во всей точности исполнилось предречение Св. Предтечи. У Иоанна и Марфы родился сын, коего они нарекли Симеоном. Младенец стал сосать только из правого сосца, левого же отнюдь не хотел брать, хотя мать, желая узнать причину этой странности, давала ему сосать из левого сосца. Чрез два года ребенок был принесен в храм Предтечи и крещен; после крещения он вдруг проговорил: имею отца и не имею отца, имею мать и не имею матери; каковые слова повторял потом до семи дней. Родители и все, слышавшие слова эти, удивлялись и недоумевали, что будет из этого дитяти. Когда мать перестала кормить ребенка, ему стали давать хлеб, соль, мед и воду, мяса же и другой вареной пищи он вовсе не хотел принимать. Младенец рос, радуя родителей и удивляя всех несвойственными возрасту действиями.

Шел пятый год Симеону, когда в Антиохии произошло страшное землетрясение, от которого город был разрушен, и много жителей погибло; под развалинами собственного дома погиб и родитель Симеона. Мать, блаженная Марфа, и Симеон смотрением Божиим остались живы, в самый час землетрясения они находились в храме. Оплакав мужа, Марфа со слезами благодарила Бога и Св. Предтечу за сохранение дорогого детища. Скоро матери последовало видение: представилось ей, что она с крыльями летит вверх и, держа в руках сына, приносит его в дар Богу и говорит: я сама желала видеть восхождение твое к Богу, чадо мое возлюбленнейшее, да отпустит теперь Создатель меня с миром, меня, сподобившуюся быть благословенною в женах; я отдаю Богу плод чрева моего. Поняла Марфа, что пришло ей время исполнить обет, который она дала Богу, когда просила у Него себе сына, и стала об этом думать.

Господь, избрав Симеона на служение Себе с самых ранних лет и видя, как тяжко детскому сердцу лишиться материнских ласк, благоволил Сам приготовить его к разлуке с матерью; сам возбудил в душе его влечение к Себе, воспитал в ней желание небесных благ, божественных утех. За откровением матери последовало и сыну видение. Видит он: Господь Иисус Христос восседает на высоком престоле; вокруг Него необычайный свет; со страхом предстоят Ему тмы ангелов; со всех сторон с благоговением стекаются к престолу Божию праведники; раскрыта книга жизни и совершается праведный суд; на востоке рай сладости, на западе огненная геенна. И сказал Симеону Св. Дух: слушай, дитя, и разумей, что здесь видишь и слышишь, и потщись угодить Богу, чтобы удостоиться части со Святыми и получить неизреченные блага, уготованные любящим Бога. И вразумился младенец этим видением; его детскому уму дано было разумение божественных таин; в его душе возгорелся пламень любви к Богу, его сердце возжаждало Господа, возжелало небесных благ. Видение это бл. Марфа приняла как новое указание, что сын ее избран Богом на служение Ему и должен быть Ему отдан. И отдала она Богу своего сына, как ветхозаветная Анна – Самуила.

К северо-западу от Антиохии, близ границы антиохийского округа с селевкийским, среди пустынной местности, находился на горе небольшой монастырь, в коем настоятелем был муж высоконравственной жизни, по имени Иоанн, много лет стоявший на столпе. В эту-то обитель и привела Марфа своего юного сына, чтобы отдать его Богу. Симеону было в это время пять лет. Узрел со столпа Марфу и сына ее Симеона игумен Иоанн и возрадовался. Св. подвижнику было уже возвещено Свыше о Симеоне в неоднократных видениях; старец видел, как он то въезжает на колеснице в его обитель, то летает и парит над обителью в воздухе, то стоит на светлом столпе; видел он и ангела, который указывал на отрока и говорил: вот тот, чрез кого ты получишь спасение. По мановению старца Симеон взошел на столп. Ласково встретил его столпник, взял на руки, лобызал его и со слезами благодарил Бога, уготовляющего рабов на служение Себе. Свободно, без слез простился ребенок с матерью и остался в обители.

На первых уже порах Симеон, дитя пяти лет, удивлял всех в обители несвойственными детским летам качествами и действиями, поражал образом жизни. Белый лицом, с желтыми, лоснящимися волосами, с глазами голубыми, отражавшими душевную доброту, он был тих, кроток, послушен, больше молчалив, в понятиях быстр, в ответах разумен; любил слушать умные, назидательные беседы, был прилежен и к молитве и, что особенно изумляло всех, воздержен в пище: он питался только сочивом, моченым в воде, и то мало, пил одну воду. Ребенок любил природу и часто один безбоязненно ходил по пустынным окрестностям. Так прошел год. Симеон пожелал жить так же, как жил старец Иоанн, и просил поставить для себя столп около его столпа. Старец согласился на его просьбу. К этому расположили его два случая, бывшие с Симеоном. Монастырский пастух, человек простой, видя, что ребенок живет не по-детски, подвизается как взрослый, задумал убить его, но Господь не допустил этого; рука пастуха иссохла в ту минуту, как он хотел исполнить свое злое намерение, и сам весь разболелся до смерти. Нехотя исповедал он настоятелю и Симеону свой грех и со слезами просил у него прощения. Незлобивый Симеон не только простил пастуха, но еще помолившись о нем Богу, коснулся иссохшей руки его, она тотчас исцелилась, и пастух выздоровел. Другой случай передает Евагрий. Однажды Симеон, гуляя по пустынной окрестности, встретил леопарда и, обвязав его шею своим платком, привел зверя в монастырь. «Что это у тебя?»  – спросил Симеона старец Иоанн. Это – кошка, весело ответил он. Этот случай, говорит Евагрий, и послужил для аввы Иоанна побуждением возвести Симеона на столп. Поодаль от столпа, на коем стоял старец игумен, поставлен был малый столп; на него и взошел юный Симеон. Старец Иоанн совершил над ним необычное в подвижничестве священное действие – постриг его в иночество. Симеону было тогда шесть лет.

Став на столп, Симеон начал подвизаться, подражая во всем старцу Иоанну, своему духовному отцу; он подражал и в молитве, и в пении псалмов, и в бдении, и в посте, и воздержании. Старец радовался на юного подвижника и благодарил Бога.

Оком благоволения призирал Господь Бог на юного Симеона, подвизавшегося на столпе, сам ободрял и укреплял его в подвиге, к коему призвал его. Последовало видение: Господь явился Симеону в образе прекрасного отрока, сияя неизреченною славою. Увидев небесной красоты Отрока, Симеон возлюбил Его всем сердцем и, познав, что это Господь Иисус Христос, смело спросил: Господи, как Тебя Иудеи распяли? Господь, простерши крестообразно руки, сказал: так Меня распяли Иудеи; только Я сам благоволил принять распятие; ты же мужайся и крепись, сраспинаясь Мне по вся дни. После этого видения еще сильнее прилепился к Господу Симеон, еще с большею ревностью стал подвизаться; забывая о теле своем, о пище, сне, он устремлял душу и сердце свое к Господу и славил Его день и ночь, порываясь уподобиться бесплотным ангелам. От горячности любви своей к Господу юный подвижник старался превзойти в подвигах самого старца-столпника. Старец каждую ночь пел тридцать псалмов, Симеон же – пятьдесят, иногда восемьдесят, нередко и всю псалтирь пел в одну ночь, нисколько не давая себе вздохнуть, и затем весь день немолчно славословил Бога. Щадя отрока, еще слабого телесными силами, и опасаясь, как бы он от чрезмерных подвигов не изнурился и не заболел, старец останавливал его рвение, уговаривал ослабить подвиги, убеждал иметь попечение и о теле, давать себе хотя краткий отдых и принимать в меру пищу. Не оскверняют человека, говорил старец, пища и питие, как и сам Господь сказал: Я дал вам всякую траву в пищу. Отрок кротко отвечал: не оскверняет человека пища, однако помрачает ум, рождает худые мысли, прилепляет к земным наслаждениям. Нам же, поучающимся в законе Божием день и ночь, должно с недремлющею душою и трезвенным сердцем непрестанно отверзать уста на Божие славословие, дабы привлечь Свыше благодать Св. Духа. Но что тебе, отче, до моих слов? Я самому себе полагаю эти законы: ибо мне надлежит удручить юное тело с такою жестокостию. Удивился старец разумному ответу отрока-подвижника и предал его в волю Божию.

Проходят два-три года. Отрок-подвижник, несмотря на все трудности стояния на столпе под открытым небом, к удивлению самого старца-столпника, растет, развивается и по телу, и по душе. Обучившись грамоте – чтению и письму, – он в известные часы читает слово Божие, писания отеческие, нравоучительные книги и старается все понять; если же чего не в состоянии сам уразуметь, о том спрашивает своего авву-старца: заводится между двумя столпниками, отроком и старцем, беседа, во время которой Симеон нередко изумляет авву своими вопросами и ответами.

Готовы были открыться на юного подвижника нападения врага человеческого спасения – диавола, и вот Господь, так сказать, спешит просветить раба своего, открыть ему мрачное царство духа тьмы и зла, и свое светлое царство, – царство истины и добра, и укрепить его в предстоящей тяжкой борьбе. Произошло видение. Духовному оку Симеона открылось все диавольское царство. На престоле сидит сам князь тьмы с сияющим на главе венцом; его окружают целые полки демонов; пред ним и вокруг него рассыпаны красоты и прелести мира: золото, серебро, драгоценные камни; слышались звуки труб и литавров; тут же красовался грех в образе красивой девицы; ее окружали и ей служили духи-искусители, прельщающие людей на грех: дух плотской нечистоты, дух лености, дух сребролюбия с ненасытными очами и устами, готовый пожрать весь мир. Духи-искусители обратились к Симеону и, указывая ему на красоты и прелести земные, старались возбудить в нем чувственные пожелания, склонить ко греху. Юный подвижник понял всю опасность для себя и, собрав все силы духа, оградил себя крестным знамением, призвал имя креста и этим оружием отразил от себя все бесовские приражения. Воззрев со столпа на храм Божий, Симеон увидел престол Господа Вседержителя; престол со всех сторон окружали, сияя неизреченною славою, бесчисленные сонмы светоносных духов; исшедшее от престола Господня сияние озарило божественным светом юного столпника; к нему послан был один из патриархов Божия града с благоуханным миром, которое он возлил на главу его и сказал: силою сего мира ты будешь отражать бесов и, препоясавшись божественною крепостью, ссечешь их тысячи, прогонишь тьмы; дерзай, чадо, и уповай на Создателя; враг не превозможет тебя, и сын беззакония не притеснит тебя. Видение кончилось.

В душевной радости открыл Симеон старцу Иоанну видение и борьбу свою с нечистым духом. Несколько дней тому, сказал отрок старцу, явил мне Господь владычество сатаны, все пагубное его богатство, все его прелести и красоты; и видел я его коварства и ухищрения, коими злой враг и губитель человека тщится воздвигать брань на ревнителей благочестия и добродетелей. Бог да соблюдет тебя, чадо, отвечал отроку старец, от его коварных козней! Так, отче мой, сказал на это Симеон; проклятая сатанинская сила хотя и много зла может изобрести и причинить человеку, но ничего не успеет. Видя, что Симеон ни во что ставит искушения коварного и злобного врага человеческого спасения, и, боясь, чтобы юный подвижник не впал в высокоумие и гордость, опытный старец счел необходимым предостеречь его от этого. О, сын мой, внушал Симеону авва-столпиик, бояться нам надобно многоразличных козней лукавого и не надеяться на свои добродетели; ибо враг наш крепко вооружил себя, в железные обулся пленицы, устрояя пагубу на юных неопытных подвижников, и когда находит удобное для себя время, с насилием нападает на них и воздвигает против них жестокую брань. Молиться нам потребно Богу и призывать Эммануила, да будет Он с нами всегда и да упразднит силу вражию.

Слышал беседу двух подвижников сатана и заскрежетал зубами, особенно на Симеона, и замыслил напасть на отрока со всею силою; открылась между ними жесточайшая брань, брань уже видимая. Вот несколько времени и день, и ночь устремляются на Симеона страшные змеи и лютые звери, готовые сразу погубить его. Поняв, что это вражьи силы, и возложив все упование на Бога и ограждая себя знамением креста Господня, Симеон бестрепетно продолжал стоять на столпе в молитвенном настроении, устремив ум и сердце к Богу и повторяя слова: не убоюся ночного страха. Вражьи силы налетали и приближались почти к самому отроку, но вмиг останавливались, не дерзая коснуться раба Божия, и вмиг же удалялись. Не прекратил дух злобы борьбы с отроком. В глубокую ночь в Декабре месяце, диавол, собрав все свои полчища, со страшным шумом ринулся на юного подвижника, надеясь в этот раз смутить и поколебать его. Не устрашился и не поколебался Симеон: вперив очи в темное пространство, а дух свой устремив в горний мир, к престолу Божию, стоял он неподвижно, как непреоборимая стена, и адские полчища отступили.

Распространился всюду слух о невиданном и неслыханном дотоле подвижнике: в уединенной обители, близ границы с Селевкийским округом, подвизается на столпе отрок, исполненный благодати. И вот из Антиохии и других мест во множестве устремляются в обитель столпника Иоанна всякого звания и состояния люди: иноки и миряне, богатые и бедные, знатные и незнатные; и дивное зрелище им тут представилось: на самой вершине горы два столпника: благообразный старец, убеленный сединами, и отрок одиннадцати-двенадцати лет... и какой отрок! Изумляются все, недоумевают и прославляют Бога дивного в рабах своих. Рад посетителям отрок-столпник: любя Бога, он любит своих ближних, любит всех, и из благодатной души своей подает всем потребное: одним наставление, другим исцеление от болезни, иные же назидаются самим видом дивного подвижника. Сами все познают теперь верность написанного в слове Божием: из уст младенцев и грудных детей Ты устрояешь Себе хвалу. Посещает Симеона и патриарх антиохийский Ефрем. Увидев отрока, подвизавшегося на столпе, святитель благословил его, прославил Бога и, возвратившись в город, говорил всем в назидание о юном подвижнике.

На новые труды и подвиги простирается Симеон, новое измышляет себе злострадание. Достав власяную вервь, он обвил ею себя по голому телу. С течением времени вервь впилась в тело до костей, так что из образовавшихся на нем ран текла кровь, и исходил смрад. Юный подвижник доблественно терпел боль и мучение. Негодовал на него старец и убеждал его снять с себя власяницу и не причинять изнурения телу. Пламенная любовь к Господу побудила Симеона измыслить новое мучение, новое злострадание. Целый год он просидел, поджав под себя ноги, отчего ступни, колена и бедра затекли; появились на них раны, из коих тек гной с кровью, и исходило сильное зловоние. Гневался на Симеона за такой непосильный подвиг старец и убеждал отрока оставить его, внушая ему, что это ревность не по разуму и Богу неугодна. Симеон согласился; но отек ног и раны на теле не позволяли ему встать на ноги. Старец призвал из города врача, чтобы вылечить Симеона. Узнав об этом, юный подвижник улыбнулся и с упованием на Бога произнес: жив Господь мой! не прикоснется мне рука и помощь человеческая. Живое упование на небесного Врача не посрамило отрока. Господь исцелил его, он встал на ноги совершенно здоровый, так что не осталось и следов язв на теле. Благодарил Господа исцелителя Симеон и долго молился на коленях.

Видения и откровения отроку продолжались. Однажды он пришел в какое-то особенное состояние. Почувствовалось ему, что он оставил столп, взлетел вверх и летает по всем странам вселенной; потом по семи лествицам поднялся еще выше, в превыспренние места неба и там, подобно ап. Павлу, видел то, чего око человеческое не видело, слышал то, чего ничье ухо не слышало. Удивляясь всему, Симеон спрашивал своего спутника и руководителя: что значит то, что он видит? Это семь небес, куда ты восхищен, отвечал спутник. Далее Симеон увидел рай с великолепными палати, с прекрасными деревьями и цветами с источником благовонного мира; в раю видел только Адама и благоразумного разбойника; наконец, спустился на землю, очутился на своем столпе и пришел в себя. Полный радости, Симеон тотчас же открыл старцу свое восхищение на небо, Старец сказал ему: благословен Господь, чадо мое, давший тебе такую благодать.

Мягкий и нежный сердцем, отрок Симеон был ко всем добр и ласков, особенно к несчастным. Когда со столпа видел он кого в изодранном рубище, едва прикрывавшем тело, то снимал с себя одежду и отдавал ее бедняку, сам же оставался нагим, готовый все терпеть – и летний жар, и зимний холод. Старец давал Симеону новую одежду, удерживая его от подобного, хотя и благого, но неразумного поступка. Отрок ударял себя в грудь и говорил: увы мне, святые четыредесять мучеников претерпели холод и ради Христа померзли в озере; я же не сподоблюсь и малый потерпеть холод; как я избегну вечного скрежета зубов и как получу участие со святыми в царстве небесном? Плакал отрок, и плакал долго. Опечалился старец и сказал Симеону: Что тебе еще делать с собою, Симеон? Недостает только ножа, чтобы ты убил себя.

Открывал Господь инокам обители, сколь любезен и дорог Ему раб Его Симеон. Им были о Симеоне видения. Так некоторые иноки видели во сне три богатых чертога; в каждом чертоге величественный престол и на каждом престоле золотой, драгоценными камнями украшенный, венец. На вопрос иноков: кому уготована такая честь, послышался ответ: Симеону отроку. Сам старец Иоанн поведал однажды инокам бывшее ему видение. Видел я, говорил он, некую божественную силу, державшую в правой руке сот; она жала сот над головою отрока, и мед из сота тек по его голове. Другой старец обители раз спрашивал у братии: есть ли на голове Симеона голуби? Сказали ему: нет. Старец продолжал: Я видел светоносного голубя, взлетевшего в дверцы к отроку на столп. Через час голубь оттуда вылетел и быстро воспарил к небу.

Близок стал к Богу отрок Симеон; необычайное дерзновение стяжал он пред престолом Царя царствующих. Настал праздник Пятидесятницы, Симеон обратился к старцу Иоанну и сказал ему: отче, кто достоин принять Духа Св. так, как приняли Апостолы, в огненных языках? Старец отвечал ему: высших себе вещей не ищи и недоведомых не испытуй, но размышляй только о том, что тебе повелено. – Так, отче, возразил на это отрок, но написано: волю боящихся Его сотворит (Господь) и молитву их услышит. Сказав это, Симеон возвел очи свои горе и помолился от всего сердца, произнося: Господи, ниспославший Духа Твоего Святого на Св. Твоих учеников и Апостолов, ниспосли дар Св. Духа и на меня и вразуми меня, чтобы я научился заповедям Твоим, ибо Ты силен из уст младенцев устроить себе хвалу; просвети меня божественным светом Своим, чтобы и я говорил глаголы живота вечного. Когда Симеон молился таким образом, Дух Св. сошел на него в образе горящей свечи: отрок сподобился дара премудрости и разума. И стал юный подвижник беседовать со всеми приходящими, уча их и наставляя на все благое, и в сладость слушали его и вразумлялись богопросвещенною беседою. Удивлялся старец такому дарованию в Симеоне и говорил: на сем отроке исполнилось то, что говорит Давид: слово Божие разожгло его. Теперь познал я, что он дивные совершит дела, немногим чем менее Апостолов.

На первом столпе Симеон провел шесть лет. Ревнуя о большем благоугождении Богу, он пожелал взойти на высший столп. Ему и поставлен был столп в 40 локтей высоты. И вот, когда настало время, в которое Симеон должен был переселиться на новое место подвигов, в обитель Иоанна прибыл патриарх Ефрем с клиром; явился и епископ селевкийский также с клиром. Отрок Симеон был введен в храм, посвящен патриархом в диакона и потом из храма с зажженными свечами и со священными песнями торжественно был возведен на столп. Плакал при этом старец Иоанн: теперь он не увидит более ангельского лица своего отрока. Симеону было в это время тринадцать лет.

В восторге духа стал на новый столп преп. Симеон и усилил ревность свою о благоугождении Всевышнему: он порывался теперь совершенно отрешиться от всего земного и подобно бесплотным, немолчно воспевающим Творца и Владыку всяческих, так же служит Господу, славословя Его день и ночь. Но да не хвалится всякая плоть пред Богом. Симеон должен был выдержать новую брань с врагом нашего спасения – диаволом. Наступило для юного подвижника время физического развития, время, когда в природе нашей обнаруживаются естественные плотские влечения... И вот, по Божию попущению, дух злобы, уже посрамленный Симеоном, открывает против него новую жестокую брань, уверенный, что теперь-то восторжествует над ним: он разжигает в юном подвижнике плотские влечения до сильнейшей степени. Всеми силами ума и воли борется юный ратоборец с плотскими вожделениями: он усилил пост, оставаясь по целым неделям без пищи; не позволял себе даже и задремать, боясь сонных мечтаний; зорко наблюдал за своими мыслями, чувствами и желаниями; со слезами молился Господу, да призрит на него и да подаст ему помощь в этой лютой брани. Видел Господь подвиг раба своего, видел его напряженные, до пота и крови, можно сказать, доходившие усилия, видел, призрел на него, и поспешил к нему с своею божественною помощью. Явился Симеону с неба некий светлый, седой муж в священном облачении, он держал в руках потир с тайнами пречистого тела и крови Христовой; в воздухе распространилось необычайное благоухание; приблизившись к подвижнику он причастил его Св. таин и сказал: мужайся и да крепится сердце твое, отселе плотские мечтания не будут тебя смущать, только ты наблюдай за своими мыслями и уповай на Бога. Возрадовался духом Симеон, неизреченную сладость на сердце ощутил он теперь и со слезами благодарил Бога – Помощника и Спасителя.

Настало время кончины Иоанна Столпника. Преп. Симеон провидел ее и поспешил проститься со своим духовным отцом. Симеон послал сказать старцу: не скорби, отче, если услышишь о дне твоего отшествия; ибо это общая доля всех людей. Я узнал, что тебя сегодня Христос призывает в покой, чтобы ты после трудов почил со Святыми. Подай мне, отче мой, благословение Авраама и помяни меня, когда придешь поклониться престолу славы пресвятой и единосущной Троицы, и помолись о нас, чтобы и мы, победивши мир, получили небесное царство и узрели в нем друг друга. Услышав о близкой своей кончине, старец Иоанн не смутился, хотя был совершенно здоров и не имел никакого недуга: он готов уже был к переходу в другую жизнь. Старец чрез посланного брата отвечал Симеону: да благословит тебя, чадо мое, Бог Отец, Коего ты взыскал, и Единородный Сын Отчий, Коего ты возлюбил, и животворящий Дух, Коего ты возжелал. Едино Божество Святой Троицы да будет тебе утверждением и защитою. Оно да наставит тебя и утешит! Благословящие тебя будут благословенны, а проклинающие тебя будут прокляты. Да почтит тебя Господь, ибо ты меня, духовного отца твоего, почитал как бы плотского. Да обретет благодать и милость и блаженная матерь твоя, много мне послужившая. Братия, слыша, что говорит старец Иоанн, устрашились и затем спросили его: что завещаешь, отче, об отроке Симеоне? Желаю, отвечал старец, чтобы все подражали Симеону в пламенной любви его к Богу; желаю также, да сподобляются все молитвенной помощи того, кто есть сосуд Божий, избранный и драгоценный. Сделав братии последнее наставление и сотворивши о них молитву, старец Иоанн тихо и без болезни почил о Господе, предав святую душу свою в руки Божии.

По кончине бл. Иоанна Симеон простерся на новые труды, на высшие подвиги. Он уже юноша; ему 17–18 лет. Вот образ жизни, какому он следовал в это время: с раннего утра молился до девятого часа (три часа пополудни); затем занимался чтением или принимал посетителей; с солнечным закатом становился на молитву и продолжал ее всю ночь до утренней зари. Начинало рассветать, – он повелевал сну, как некоему рабу, придти на малое время; но это не был настоящий сон, подвижник только забывался, немного задремавши; воспрянув от сна, он начинал снова свое правило. Во время молитвы подвижник держал в руке кадило, которое без зажженных углей испускало благовонный фимиам; нередко слышались при этом бесчисленные голоса, как будто вместе с Симеоном пел народ, возглашая: аллилуия. Часто дни и ночи он проводил совершенно без сна; один раз целых тридцать дней и ночей провел в бдении, даже и не задремал ни разу. Любовь к Богу и ревность о служении Ему до того были в подвижнике сильны, что он просил Бога совершенно отнять от него сон, и был ему голос с неба: необходимо хотя малым сном упокоивать и подкреплять тело.

Снова подступил к подвижнику диавол, снова ополчился на него со всем своим темным полчищем; он употребил все возможные средства поколебать раба Христова, заставить его хоть ослабить подвиги. И в этот раз то устремлялись на столп и обитателя его страшные змеи и звери, порывались угрызнуть его; то вдруг с ужасным криком и шумом неслось на столп многочисленное войско, покушаясь с него низринуть подвижника и столп разрушить. Хитрый враг воспользовался молодостью Симеона: является на столпе около подвижника красивая бесстыдная девица, она порывается обнять Симеона, руками обвить его шею, – и говорит: еще раз буду с тобой бороться, и если в этот раз ты меня одолеешь, отойду от тебя и оставлю на время в покое; порывается и не может. Однажды огромный камень с такою силою ударился о столп, что он потрясся, пошатнулся и наклонился, и, наверное, опрокинулся бы, если бы сила Божия его не поддержала. Среди всех этих нападений духа злобы раб Божий стоял недвижимо и бестрепетно, отражая полчища бесовские молитвою и знамением Креста Господня. И утешил Господь юного ратоборца божественным видением. Стоит Симеон на молитве с устремленными горе очами. Вдруг разверзлось небо, и там видит он Господа Иисуса Христа, сидящего на престоле славы в неизреченном сиянии, с Ним Архангелы Михаил и Гавриил, один по правую сторону, другой по левую. В глубочайшем смирении и благоговении пал ниц Симеон, поклонился Господу и молился Ему, да по благоволению своему подаст ему принести благие плоды. Господь движением божественных перстов три раза благословил раба своего. Взглянул Симеон вниз, на землю, и там увидел бесчисленное множество бесов в разных образах: одни как вепри, другие как стадо коз. И дал Господь Симеону власть над духами нечистыми; в удостоверение и утверждение этой власти снизошел к нему с неба финиковый жезл. Тотчас же все полчище бесов бежало от лица Симеона и стало невидимо.

Последовало новое видение. Представилось Симеону: на небе Господь Иисус Христос на высоком престоле, с благоговением предстоят Ему и служат ангельские чины; из них ближайшие к престолу держат в руках порфиру и царский венец, украшенный драгоценными камнями, с крестом, блиставшим как молния; порфиру они хотят возложить на плечи Симеону, а венцом увенчать его голову. И обратился Симеон к ангельским чинам и смиренно сказал им: не лишайте меня власяницы, в которую я облекся ради Христа. Ангелы отвечали ему: за это-то ты и получи уготованный тебе венец царствия Христова, и облекись, как в багряницу, в благодать Св. Духа, и воцаришься со святыми в бесконечном Его царстве. Симеон воззрел на Господа и с дерзновением сказал: Господи, поскольку Ты благоволишь ко мне, недостойному, и удостаиваешь меня славы святых в Твоем царстве, молю благость Твою, дай мне не вкушать более земной человеческой пищи! И слышал Симеон, что Господь снизошел к его молению и соизволил исполнить его сердечное желание. И тотчас слетели с неба ангелы Господни к Симеону, возложили на него сверх власяницы царскую одежду, венцом увенчали его голову и воспели велегласно: славен и преславен Христос Бог, Царь неба и земли, и раб Его Симеон прославлен да будет! После сего видения Симеон уже не принимал земной пищи; он питался небесною пищею, которую приносил ему ангел.

Еще больше распространилась слава о необычайном подвижнике-юноше, когда Симеон взошел на сорокалоктевой столп; и еще в большем, чем прежде, числе устремляется к нему народ, жаждая получить у облагодатствованного подвижника-юноши удовлетворение духовных и телесных своих нужд. И раб Христов простирал со столпа руку помощи страждущим и озлобленным, независтно раздавал благодатные дары всем требующим. Много произвел он в это время дивных дел во славу Божию, много совершил чудес и исцелений. Особенно благотворна была благодатная помощь раба Божия во время вторжения в Сирию персидского царя Хозроя Старшего, случившегося в 540 г. Много зла и бед причинило населению это вторжение Хозроя. Города и села были опустошены; жители оставляли свои дома, бежали в леса и пустыни; некоторые из них были убиты, многие тяжело ранены и совершенно искалечены, тысячи попали в плен и отведены были в Персию. Бедствие обрушилось особенно на Антиохию: Божий град, царица Востока, был опустошен мечем и огнем. Душою и сердцем скорбел при виде тяжкого бедствия преп. Симеон. Ему раньше было открыто о сем в видении: он видел ангела, державшего меч и парившего над городом. Как другой Моисей, видя гнев Божий, готовый излиться на страну, раб Божий простер руки к нему и умолял Господа помиловать людей и отвратить праведный гнев свой от города. И был к нему глас с неба: вопль грехов града сего дошел до Меня и подвиг на него мой праведный гнев: он раздражил Меня своим нечестием, и Я погублю его, послав на него огонь, мочь и смерть и предам его в пленение народу неразумному. Еще прилежнее молится Симеон, когда бедствие постигло страну и город, еще сильнее умоляет Господа о милосердии к народу; но суд Божий должен был совершиться. Господь в новом видении показал только, что Он печется о рабе своем. Увидел Симеон в воздухе светозарный крест и при нем двух ангелов, которые держали натянутые луки и стрелы. И сказали ангелы Симеону: сей крест послал Господь в знамение своего благоволения к тебе и для твоей защиты: ты не подвергнешься гневу Божию; эти луки и стрелы приготовлены на прогнание врагов, которые приближатся к твоему жилищу: мы приставлены охранять тебя. Так действительно и было. Явились, было, неприятели около горы, на коей пребывал Симеон, но на нее никак не могли попасть: как некогда Синай, и она была покрыта мраком и облаком. Тем с большею любовью, тем с большею готовностью отозвался подвижник на страдания жителей, попавших в руки врагов: измученные, израненные и изъязвленные приводимы и приносимы были к столпу Симеона и получали тут от него исцеление. Сила благодати, обитавшей в подвижнике, спасала и томившихся в плену: едва только вспоминали или произносили они имя Симеона, как спадали с них оковы, отворялись двери темниц и свободно проходили они мимо стражи, никем невидимые и неузнаваемые.

К этому времени относится переписка Симеона с знаменитым подвижником писателем Исааком Сириным. В душе Симеона возникали вопросы и недоумения, коих разрешить сам он был не в состоянии. Его занимают особенно мысли и думы о подвижниках и подвижничестве. Заповедей Божиих много; подвижник, удалившийся от людей, проводящий жизнь в уединении, не все заповеди может исполнить; не может исполнить вполне заповедей о любви к ближним, о делах милосердия: посетить больного, заключенного в темнице, умыть ноги страннику и прочее. Естественный вопрос: должно ли непременно исполнять все заповеди, и есть ли средство спастись несохраняющему всех заповедей? Благодать содействующа и сильна: не может ли Бог даровать верующему очищение души только по благодати, без исполнения заповедей? Можно ли достигнуть нравственной чистоты и угодить Богу духовным созерцанием, как достигли нравственного совершенства и духовной чистоты Василий Великий и Григорий Богослов, живя в пустыне? Усыпляет ли пустыня страсти? Почему Господь для уподобления нашего величию Отца небесного назначил нам милосердие, иноки же предпочитают милосердию безмолвие? Симеон желал бы знать тайны духовного мира: как достигнуть этого? Разрешить эти и подобные вопросы и недоумения Симеон сам не мог. Славился в это время духовною мудростию Едесский подвижник Исаак Сирин. В Едессу Симеон и отправил послание, в коем просил Исаака разрешить занимавшие антиохийского подвижника вопросы. Едесский подвижник охотно исполнил просьбу Симеона, отправив к нему довольно обширное послание, в коем и разрешает предложенные Симеоном вопросы.¹¹³

Пламенея любовью к Богу, жаждая жить для Него единого, все мысли ума, все чувства и движения сердца устремлять ежеминутно к Нему единому, преп. Симеон пожелал жить в совершенно уединенном и безмолвном месте, чтобы быть в непрерывном общении и единении с Господом. Недалеко от обители, в которой дотоле пребывал Симеон, ближе к Антиохии, находилась довольно высокая гора, называвшаяся Черною горою. Она была пустынна и дика, и потому была необитаема: ни на вершине ее, ни по отклонам не было вовсе воды: к тому же всход на нее был довольно труден; на ней рыскали только дикие звери, да гнездились змеи и гады. Гора эта полюбилась Симеону, и он решил поселиться на ней. Едва он помыслил об этом и возвел со столпа на гору очи, дивное видение поразило его: в светлом облаке сошел на гору сам Господь, окруженный множеством ангелов, и стал на вершине ее, на холме, на камне. И послышался глас Божий к Симеону: постарайся взойти на эту гору Дивную – так она назовется отселе, – ибо на ней Я еще более удивлю на тебе благодать Мою. Ему указан был высокий холм и на нем камень, на коем стояли ноги Господа. Как солнце, сияло и блистало это место, бывшее подножием Владыки всяческих. И повелевалось Симеону стать и подвизаться на этом камне. Несказанной радости исполнился подвижник, когда кончилось видение. Тотчас же призвал он братию обители, объявил им волю Божию и, поставив им опытного настоятеля, простился с ними и направился на Дивную гору в сопровождении нескольких человек из братии. С большим трудом взошли они на вершину горы и, когда приблизились к холму, Симеон остановился и начал молиться, и молился долго. Как только кончил он молитву, раздался глас множества ангелов: аминь. Симеон повелел ученикам поставить на этом месте каменный крест в незабвенную память слышанного здесь ангельского гласа. Воззрев на холм, Симеон увидел над ним необычайное сияние: слава Божия озаряла и его, и окрестность небесным светом. В восторге духа взошел затем подвижник на холм и стал на камень, на коем стоял Господь, когда призывал его на Дивную гору. Это было в 543 году: Симеону исполнился 21 год. И подвизался Симеон на Дивной горе уже до конца своей жизни, пробыв на ней неисходно 54 года.

Поселившись на пустынной и дикой горе, преп. Симеон не обрел, однако же, здесь совершенного уединения и безмолвия, чего жаждала душа его. Господу, избравшему и освятившему Симеона в чистый сосуд своей благодати, угодно было, чтобы раб Его послужил и теперь орудием Его промышления о людях, чтобы неиссякаемым источником Божественной помощи, утешения и спасения был он для слабых духом и телом, для страждущих под гнетом бедствий земной юдоли. В необычайном множестве устремился народ и на Черную гору, как прежде в обитель столпника Иоанна; его не страшили ни дальность и пустынность места, ни трудность всхода на гору; оттуда ожидал он себе помощи: там угодник Божий Симеон, там и Бог, благоволящий к рабу своему. И потек с горы неиссякаемый источник божественной помощи страждущим и озлобленным; и проявилась здесь в рабе Божием неистощимая благодать, напоявшая и насыщавшая жаждущих истины, добра и земного благополучия души и сердца. Необозримы дела, которые совершил преп. Симеон, во все продолжительное пребывание свое на Черной горе; неисчислимы чудеса, которые он совершил на суше и на море, являясь явно и в видениях. Он предвозвещал будущее, провидел далеко отстоящее, как близкое, проникал тайные помыслы и сердечные желания людей, силою молитвы своей исцелял всякую болезнь и всякий недуг, очищал прокаженных, подавал зрение слепым, изгонял бесов из одержимых ими, заграждал уста зверям, воскрешал мертвых. Удивил Господь, воистину удивил на Симеоне свою благодать, свою божественную силу; на нем во всей точности исполнилось слово Христово о верующем: дела, которые Я творю, и он сотворит, и больше сих сотворит. Дивною, воистину дивною стала Черная гора, на коей пребывал дивный раб Божий; Дивною горою и прозвалась она от всех, и прославилась на весь тогдашний мир.

Благодатная сила, обитавшая в преп. Симеоне, проявлялась и действовала во благо людей, особенно во время общественных бедствий. В 540–541 г.г. открылась в Сирии страшная моровая язва, свирепствовавшая потом на Востоке, по свидетельству Евагрия, 50 лет слишком. Ужасными красками изображает проявления… (здесь пропущены страницы 196–197)

В скором времени открыто было преп. Симеону о приблизившейся кончине патриарха антиохийского Ефрема. Призвав братию своей обители, он возвестил им об этом и пригласил их молиться Богу: великий столп Церкви имеет пасть, говорил им Симеон. Слышно, патриарх здоров, отвечали иноки. В следующий день Симеон снова призвал иноков и с печалью сказал им: святитель Божий Ефрем в сию ночь преставился. Я видел, как душа его возносима была ангелами на небо и как она, быв близ меня, приветствовала меня и говорила: прошу тебя, поминай меня в молитвах твоих к Богу. При этом еще говорил: горе Антиохии, что у ней нет более Ефрема! Горе граду, что взят от него Ефрем! После блаж. Ефрема на престол Антиохийской Церкви прибыл из Константинополя Домн или Домник. Домн был немилостив к нищим. Симеон предсказал ему Божие наказание, что и исполнилось. Домн вдруг подвергся тяжкой болезни: у него скорчились руки и ноги; он не мог ни ходить, ни действовать руками, и носили его, как бревно.

Несколько лет преп. Симеон подвизался на камне; но Господу угодно было, чтобы он вел прежний образ подвижничества, т.е. стоял на столпе. И вот, когда поставлен был новый столп в 40 локтей высоты, Господь сам в сонме ангелов святых сошел на столп, благословил его и освятил. С неизреченною радостью взошел на новый столп Симеон и стоял на нем уже до самой своей кончины.

На тридцать третьем году своей жизни (в 555 г.) преп. Симеон особым откровением Божиим расположен был принять хиротонию священства, хотя прежде и не желал этого, считая себя недостойным служить великой тайне. По повелению Божию прибыл на Дивную гору епископ селевкийский Дионисий и рукоположил Симеона в пресвитера, и совершал достойно божественную службу раб Божий.

Образ жизни на Дивной горе великий столпник продолжал вести такой же, какой он вел в обители преп. Иоанна, и подвиги совершал те же, какие совершал прежде; расширились только его внешние отношения. Он наблюдает за порядком в своей обители и руководит иноков в подвигах; в известные часы принимает посетителей и всех нуждающихся в его помощи и удовлетворяет их нуждам; составляет нравоучительные сочинения; пишет послания к лицам, мятущимся в совести, обуреваемым разного рода недоумениями, к лицам, нередко совершенно незнакомым, душевное состояние коих он ясно видел издали духом; беседует с матерью, которая нередко посещала Дивную гору, чтобы видеться со своим сыном-подвижником.

Трогательны и глубоко назидательны отношения преп. Симеона к своей матери Марфе. Великий подвижник, отрешившийся от всего земного, из любви к Богу оставивший все на свете, является нежным и покорным сыном, слушает ее наставления, радуется ее благу, молится о ее спасении.

Отдав Богу единственного сына, бл. Марфа стала проводить жизнь в посте, молитве и делах благотворительности. Поселившись в предместье Антиохии, Дафне, близ храма, она старалась постоянно присутствовать при богослужении, не пропускала ни одной Божией службы, первою приходила в храм, последнею из него выходила. Часто говела и причащалась божественных таин тела и крови Христовой. Глубоко религиозная, бл. Марфа вставала ночью с ложа, дожидалась полуночи, в самую полночь становилась на молитву, и горячо и с умилением молилась, сопровождая молитву свою обильными слезами. Она была весьма сострадательна и жалостлива: неимущих одежды одевала, алчущих питала, посещала больницы и богодельни, где служила больным и увечным, сама омывала их раны, подавала им пищу. Услышав об умершем бедняке, она являлась проводить его прах на место покоя, вместе с родными молилась об упокоении отшедшей в другой мир души и давала от своих средств на его погребение.

Бл. Марфа изредка посещала сына, подвизавшегося на столпе. Назидательно было их свидание. Сын первый приветствовал со столпа мать и низко кланялся ей; кланялась в то же время и мать сыну, и начиналась между ними беседа. Не о земных, житейских делах беседовали они, но о духовных: они говорили о Боге, о делах Его в мире, о душе и ее вечном спасении. Видя благодатные дарования в сыне, зная, какое множество больных получают силою его молитвы исцеление, мать не гордилась этим, но смотрела на это с опасением: она боялась, как бы хитрый враг человеков не поставил сетей ее сыну, и со слезами просила Бога сохранить его от коварств исконного врага-человекоубийцы. Сыну же своему говорила: чадо мое, за все это подобает прославлять Господа, действующего в тебе; ты же, сын мой, помни о своей немощи и своем недостоинстве и со всяким старанием блюди свое сердце. Смиренно и с покорностью принимал великий подвижник увещания своей матери и, радуясь ее богоугодной жизни, благодарил за это Бога.

Наступило время отшествия в другой мир бл. Марфы. Симеону открыто было о приближающейся кончине старицы-матери. Знала о близости своей кончины и сама Марфа: еще за год, когда она в час полунощной молитвы, пришла в духовный восторг, видела она сонм ликовавших светоносных духов с зажженными свечами, которые радостно говорили ей: по окончании сего года примем тебя, разрешенную от уз плоти, в уготованный тебе от Господа покой. И вот за три месяца до своей кончины бл. Марфа прибыла на Дивную гору проститься с сыном. Приветствовав мать, почтенный сын сказал ей: благослови меня, мать моя, как благословил Авраам Исаака. Блаженная Марфа отвечала: за тем я и пришла сюда, чтобы получить и от тебя благословение и молитву. Уже только три месяца остается живота моего, и я отойду к Господу Богу моему. Господь, создавший тебя в утробе моей, да подаст тебе благословение и благодать успешно совершить начатое тобою доброе течение и да сподобит тебя своего царства. Произнося эти слова бл. Марфа плакала. Плакали и бывшие при этом иноки: прискорбно им было, что не увидят они более светлого лица старицы; и говорили ей: жива будет душа твоя, о мать, и да восхвалит Господа! Она же утверждала свое и говорила: если не будет так, как я сказала, то считайте рабу вашу лживою. Скорбел и великий сын бл. Марфы. Слова эти твои, мать моя, произнес он, прискорбны нашему сердцу; просим твоего благословения. Да благословит вас Господь, сказала на это Марфа. Благословенны да будете вы у Господа, и все вас благословляющие да будут также благословенны! При этих словах Св. старицы все ей до земли поклонились. Поклонилась всем и она и возвратилась в Антиохию. За несколько дней до кончины в последний уже раз прибыла на Дивную гору бл. Марфа и провела здесь два дня и две ночи то в духовной беседе с сыном, то в молитве. В этот раз она открыла сыну обо всех, бывших ей в жизни, божественных видениях и откровениях, поведала и о добрых делах, которые она, при помощи Божией, совершила, о трудах и подвигах, которые втайне несла, открыла и поведала обо всем этом для прославления имени Божия. С умилением слушали бл. старицу сын и иноки, радовались и утешались на нее, видя ее высокое нравственное совершенство, и прославляли Бога, дивного в рабах своих. На третий день, преподав сыну своему и инокам мир и благословение, бл. Марфа простилась с ними и оставила Дивную гору; все и сам великий подвижник, и иноки были растроганы и плакали.

Возвратившись в Антиохию, бл. Марфа мирно предала дух свой в руки Божии. Умирая, она завещала погребсти тело свое на том кладбище, на котором погребали странников и бедных. Но преп. Симеон послал в город учеников, поручил им перенести Св. тело матери своей на Дивную гору, чтобы похоронить ее при себе у столпа.

Торжественно совершилось перенесение честного тела бл. Марфы на Дивную гору и погребение ее. Бл. Марфу антиохияне знали и чтили и как мать преп. Симеона, и как великую подвижницу, и потому, в день погребения ее весь город собрался воздать ей подобающую честь; стеклось много народу и из окрестных мест. Во весь не короткий путь от Антиохии до Дивной горы, усердные антиохияне несли Св. тело почившей рабы Божией на своих раменах; народ провожал с зажженными свечами; во весь путь пели священные песни и курился благовонный фимиам. Поклонился до земли преп. Симеон своей матери, когда тело ее было вознесено на гору. После совершения чина отпевания оно было предано земле близ столпа, на коем подвизался ее великий сын. Радовался и благодарил Бога преп. Симеон: теперь, вознося к Отцу небесному молитву об упокоении души рабы Божией Марфы, он со своего столпа постоянно будет зреть гроб, в коем ее священный прах, а то будет для него малым земным утешением, для него, в самом юном возрасте разлучившегося со своею родительницею.

Получил преп. Симеон откровение о землетрясении, имеющем постигнуть Антиохию. Тотчас же объявил он о грядущем на град бедствии инокам и посетителям и вместе с ними плакал и умолял человеколюбивого Бога отвратить праведный гнев свой от грешного города. В тот же день, вечером, вдруг всколебалась земля, послышались страшные подземные удары, и Антиохия была превращена в развалины; погибло много тысяч жителей. Среди общего ужаса и смятения, оставшиеся в живых граждане, старые и молодые, бросились на Дивную гору, припали к столпу праведника Симеона и со слезами умоляли его молиться о несчастном городе и своими благоприятными молитвами умилостивить правосудного Бога. Скорбел и сам Симеон о городе, соболезновал душою и сердцем о его обитателях и снова стал на молитву и молился долго и со слезами. Услышал Господь молитву раба своего, и вот Симеон видит на востоке отверстое небо и исходящий оттуда необыкновенный свет. Свет этот был знамением, что умилосердился Господь и помилует город. Скоро это и исполнилось: землетрясение действительно прекратилось.

Приблизилось, наконец, и отшествие великого столпника в мир горний. Преп. Симеон провидел время своей кончины. За несколько часов до своей кончины он призвал братий обители, сделал им последнее наставление, простился с ними и, преподав им мир и благословение, предал святую душу свою в руки Божии. Отошел он к Господу в вечерний час, когда обыкновенно принимал приносимую ему ангелом пищу. Это было 24 мая 596 года.

Из ближайших учеников преп. Симеона Дивногорца известен по имени только один Анастасий. Неизвестно, как долго служил великому столпнику Анастасий; но видно, что он пользовался любовью и расположением преп. Симеона: чрез него столпник делал разные распоряжения, ему давал важнейшие поручения. Видно, и Анастасий своею жизнью заслуживал такого расположения и любви со стороны столпника; видно, ученик под руководством великого учителя приобрел высокие нравственные качества. В жизнеописании преп. Симеона упоминается случай, показывающий веру Анастасия в силу молитвы своего учителя. В окрестностях Дивной горы поселился лев и наводил на всех страх, не давал никому ни на гору подняться, ни пройти мимо. Преп. Симеон послал Анастасия ко льву и велел сказать зверю: говорит тебе раб Божий Симеон: удались отсюда и никого не трогай. Смело и безбоязненно подошел Анастасий к пещере, в которой обитал страшный зверь и, увидев его, объявил ему слова Св. столпника. Зверь, выслушав, что говорил ему Анастасий, встал, вышел из своего логовища и навсегда удалился из окрестностей Дивной горы.