Состояние евреев перед избранием царя и избрание Саула

«Не было царя у Израиля, каждый делал то, что казалось справедливым в глазах его», т. е., что ему нравилось¹. Так выразился неоднократно писатель кн. Судей, излагая события, характеризовавшие период времени, непосредственно предшествовавший избранию царя. Вникая в характер многих событий того времени, не трудно видеть, что действительно тогда каждый делал то, что ему нравилось. Так, если не все, то большая часть евреев «оставили Господа и стали служить Ваалу и Астартам. Воздвигал им Господь судей, но и судей они не слушали, а ходили блудно вслед других богов и поклонялись им»². Идолопоклонству предавались и отдельные семейства, и города, и целые колена. Мать некоего Михи из колена Ефремова не нашла лучшего средства выразить свою набожность, как отдавши плавильщику двести сиклей серебра, чтобы он сделал из него ״литый кумир“. После этого дом Михи сделался храмом, Миха сделал еще эфод и терафим³ и посвятил одного из сынов своих (вероятно, первенца, по древнему обычаю, отмененному синайским законодательством), чтобы он был у него священником⁴. Жители города Сихема поклонялись Ваалверифу (бог союзов, в роде римского jupiter pistius или deus fidius). Для этого божества у них было капище и при нем священная казна. Кроме того, у них был какой-то особенно чтимый дуб⁵. Колено Даново, переселяясь из первоначального места своего жительства, похитило из дома Михи принадлежности богослужения, сманило жреца и, завоевав себе новое место на севере Палестины, учредило у себя открытое идолослужение, продолжавшееся до времени Самуила⁶. Вместе с идопоклонством у евреев того времени заметно какое-то нравственное одичание. Многоженство сделалось обычным явлением и, по-видимому, считалось необходимой принадлежностью знатных людей. О Гедеоне, имевшем 70 сыновей, прямо сказано, что у него было много жен⁷. Если, далее, у Иаира было 32 сына, у Есевона 30 сыновей и 30 дочерей, у Авдона 40 сыновей, то ясно, что они имели не по одной жене. При женах были еще и наложницы⁸. Правом сильного пользовались с жестокостью, свойственной язычникам. Попавшемуся в плен хананейскому царю Адони-Везеку, прежде чем забить его, обрубили большие пальцы на руках и ногах⁹. Старейшин города Сокхофа, за отказ снабдить войско Гедеона продовольствием, терзали колючим терновником и зубчатыми молотильными досками¹⁰. Авимелех, сын Гедеона, сделавшись царем в Сихеме, убил 70 братьев своих на одном камне¹¹. Во время войны всех колен против колена Вениаминова, жители Иависа Галаадского были истреблены поголовно – мужчины, женщины и дети, за исключением девиц, – за то, что они не приняли участия в войне против вениаминян. Нужно, при этом, заметить еще, что они могли бы и не пострадать за свою провинность, если бы победителям не пришло в голову добыть во что бы то ни стало невест для уцелевших и пощаженных вениаминян¹².

Посягательство на чужую собственность тоже, должно быть, не было редким явлением. Дети обкрадывали своих родителей. Упомянутый выше Миха украл у своей матери тысячу сто сиклей серебра. Правда, он возвратил его, но только потому, что на него произвело сильное впечатлите проклятие, изреченное его матерью на похитителя¹³. В свою очередь, он был самым беззастенчивым образом ограблен целым коленом Дана, соблазнившимся его драгоценными идолами, причем, грабители запретили ему даже кричать и обличать их, погрозившись убить его и все его семейство¹⁴. Похищали даже людей. Несколько вениаминян, нуждавшихся в женах, похитили силоамских девиц, плясавших в хороводах. Правда, они сделали это с разрешения старейшин всего Израиля, но это обстоятельство не только не уменьшает неприглядность факта, но, напротив, увеличивает, потому что указывает на грубость понятий не у отдельных лиц, а у всего народа – в лице его представителей¹⁵.

В самом деле, если даже бесспорно лучшие люди того времени сбивались с истинного пути, не чужды были суеверия, как, напр., Гедеон, соблазнившийся из полученных им за подвиги драгоценностей сделать эфод, воображая, что стоит только соорудить эту своеобразную принадлежность первосвященнического облачения, чтобы Бог обязательно открывал волю Свою обладателю ее, как Иефай, вздумавший умилостивить Бога суеверным, совершенно языческим обетом¹⁶, если даже такие люди заблуждались, то что сказать об остальной массе народа? В народной массе встречались такие нравственные чудовища, как те вениаминяне из города Гивы, о которых рассказано в 19 гл. кн. Судей. Если бы нам не был известен ни один из вышеизложенных фактов, а только один этот, то, по нему одному можно было бы видеть, как глубоко пали евреи рассматриваемого времени в нравственном отношении. Ряд других фактов свидетельствует о столь же глубоком расстройстве политического состояния евреев. Не говоря уже вообще о том, что они то и дело подпадали под иго то одного, то другого соседнего народа, отдельные колена их и даже города по-видимому утратили сознание своего национального единства, место которого заступили чувство ·соперничества и рознь. Ефремляне «сильно ссорились» с Гедеоном из-за того, как они говорили, что Гедеон не позвал их с собой на войну с мадианитянами¹⁷. На самом же деле это честолюбивое колено всегда с неудовольствием смотрело на подвиги других колен и отказывало в помощи, когда у него просили ее. Так они под этим же мнимым предлогом рассорились с Иеффаем галаадитянином: «мы сожжем дом твой огнем и с тобою вместе», говорили они ему, хотя Иеффай и звал их воевать с аммонитянами, но они отказались. Это столкновение не кончилось благополучно, как при Гедеоне, а повело к жестокой междоусобной войне и к бесчеловечному избиению уже побежденных ефремлян при переправе через Иордан¹⁸.

Жители города Сокхофа отказались дать хлеба войску Гедеона, преследовавшему общего всем евреям врага, потому только, что враг этот еще не был уничтожен окончательно, и они хотели обеспечить себе благоволение его, на случай неудачи Гедеона¹⁹. Тогда как при И. Навине одно поставление памятника, в виде жертвенника заиорданскими коленами, взволновало все колена по правую сторону Иордана, и они уже собрались было идти войной против заиорданских колен, как против богоотступников²⁰, теперь колено Даново, открыто учредившее у себя беззаконное богослужение, не обратило на себя ничьего внимания. Жители Сихема, главного города в колене Ефремовом, очевидно мыслили себя вне всякой связи с общенародными интересами, когда самовольно поставили у себя царя²¹. Вероятно, они поступили в этом случае с соизволения одного колена Ефремова, которое не желало признавать авторитета сыновей Гедеона, манассиянина, поставленный же в Сихеме царем Авимелех, хотя и был тоже сын Гедеона, но побочный, и мать его была сихемлянка. Чтобы отнять у колена Манассиина всякое значение, Авимелеху, прежде всего, дали средства на то, чтобы умертвить всех остальных сыновей Гедеона²².

Когда все колена Израилевы потребовали у вениаминян выдать для наказания тех извергов из города Гивы, о которых рассказано в 19 гл. книги Судей, то вениаминяне отказались выдать, не потому конечно, что сочувствовали их преступлению, а потому, что в предъявленном им требовании увидели посягательство на свою независимость²³. Последствием была страшная междоусобная война. Таково было религиозно-нравственное и политическое состояние колен еврейских в период времени, начавшийся вскоре после смерти И. Навина и продолжавшийся до Самуила. Дух единства, повиновение закону и благочестие должно бы было поддержать в это время священное сословие левитов. Но оскудение истинной веры отразилось и на этом сословии самым неблагоприятным образом. Прежде всего, это сословие, при всеобщем равнодушии к законному богослужению, должно было остаться в наибольшей своей массе не у дела. Не имея определенного занятия, левиты стали вести праздную бродячую жизнь. «Откуда ты идешь?» – спросил левита из Вифлеема Иудейского Миха. «Иду пожить, где случится», – отвечал левит²⁴. Такая жизнь имела гибельное влияние на их нравственность. За 10 сиклей серебра, за одежду и пропитание левит делается священником при идоле Михи. Другой левит путешествует для отыскания своей сбежавшей наложницы, пять дней ест и пьет в доме отца наложницы и затем, отправившись в путь, натолкнулся на приключение, повлекшее за собой междоусобную войну в Израиле²⁵. К концу смутного времени семейство самого первосвященника представляло образец распущенности. «Сыновья же Илия были люди негодные; они не знали Господа и долга священников в отношении к народу. Когда кто приносил жертву, отрок священнический во время варения мяса приходил с вилкой в руке своей и опускал ее в котел или в кастрюлю, или на сковороду, или в горшок, и что вынет вилка, то брал себе священник. Так поступали они со всеми израильтянами, приходившими в Силом. Даже прежде, нежели сожигали тук, приходил отрок священнический и говорил приносившему жертву: дай мяса на жаркое священнику, он не возьмет у тебя вареного мяса, а дай сырое. И если кто говорил ему: пусть сожгут прежде тук, как должно, и потом возьми себе, сколько пожелает душа твоя, то он говорил: нет, теперь же дай (т. е. пока не обрезан жир), а если нет, то силой возьму». Илию даже доносили, что сыновья его «спят с женщинами, собиравшимися у входа в скинию собрания»²⁶ Такой порядок дел не мог продолжаться далее без опасности для ветхозаветной церкви и для государственного благоденствия евреев.

Что же судии? Почему не восставал новый Гедеон или Иеффай? Ответом на этот вопрос могут служить два знаменательных факта, сообщенные свящ. писателем относительно Самсона. Когда Самсон начал наносить вред филистимлянам, и они, собиравшись во множестве, сделали угрожающее движение на землю еврейскую, чтобы захватить Самсона, тогда евреи вместо того, чтобы сгруппироваться вокруг Самсона, как около своего судии и вождя, и дать отпор своим исконным врагам, связывают его веревками и выдают филистимлянам, причем Самсон отдался в руки своих соотечественников только тогда, когда обязал их честным словом, что они не убьют его... Что же это значит? Это значит, что дух евреев до того упал, что его не могли уже поднять и подвиги великих мужей, что евреи сделались не способными видеть спасающую руку Божию в судиях. Однако Самсон до того поразил воображение народа своими своебразными подвигами (таких подвигов от прежних судей и не требовалось), что и он признан был судиею. Но что же случилось далее? Самсон сам ослабел духом, подвергся жестокому унижению от врагов и погиб, хотя его погибель и дорого обошлась врагам. Припоминая при этом Гедеона, вовлекшего Израиля в соблазн своим эфодом, Илия, навлекшего на себя и на народ гнев Божий своей непростительной слабостью, мы приходим к заключению, что евреи, делаясь судиями, мало по малу теряли способность оставаться всю жизнь на высоте своего призвания, и чем дальше, тем, по-видимому, более. Таким образом, управлению народом Божиим судьями пришел естественный конец. Упавший дух народа нужно было поднять и ввести в жизнь его новое начало, а для этого нужен был не просто судья, а великий пророк, и не одна оборона государства от внешних врагов, а внутреннее его преобразование. И вот, среди евреев явился человек, в лице которого в первый раз после Моисея дух пророческий выступил с такой силой, что был не только восстановителем прежнего, нарушенного и забытого, но и творцом новых учреждений, способных влить новую жизнь в расшатавшийся народный организм и пролить новый свет перед глазами людей, чтобы они яснее видели внутренний смысл божественного закона²⁷.

Это был Самуил, от чрева матери посвященный на служение при скинии, дух которого укрепился и возвысился резкой противоположностью между его неиспорченной натурой, благоговением к закону и окружавшей его, в доме Илия, обстановкой, исполненной примеров непростительной слабости, нечестия и бесстыдства. Здесь не место говорить подробно об обстоятельствах жизни Самуила до того времени, когда на него легла забота об установлении царского правления и избрании царя. Ограничимся общим указанием на существенные стороны его деятельности. Иго филистимлян, продолжавшееся около 20 лет²⁸, произвело, наконец, на евреев обычное действие: они сознали свои беззакония и «обратились к Господу». Самуил, достигший к этому времени зрелого возраста, стал во главе народа и начал править твердой рукой. Прежде всего, он уничтожил идолопоклонство в народе²⁹. «И удалили сыны Израилевы Ваалов и Астарт и стали служить одному Господу»³⁰. Когда же филистимляне, обеспокоенные деятельностью Самуила, решились нанести удар евреям, чтобы не дать им оправиться, то потерпели поражение, так как Самуил в это время молился, и Бог послал сильный гром, устрашивший филистимлян³¹.

Казалось, это все, что нужно было для евреев в данное время, и деятельность предшествующих судей, по-видимому, этим обыкновенно и ограничивалась. Однако опыт показывал, что эта деятельность судей имела преходящее значение, что по смерти каждого из них не оставалось ничего, что поддержало бы народ на той высоте, на которой он стоял при жизни судии. «Как скоро умирал судия, они опять делали хуже отцов своих, уклоняясь к другим богам... не отставали от дел своих и от стропотного пути своего»³². Это потому, что раскаяние народа, вынужденное бедствиями, скоро уступало место новой распущенности, против которой не было иного воздействия, как новые бедствия. Если бы продолжался такой порядок дел, народ мог бы окончательно развратиться, и никакое бедствие не могло бы уже привести его в себя, потому что частые падения постепенно понижали его духовные силы, а бедствия служили только внешним, так сказать, физическим толчком, пробуждавшим его от нравственного усыпления, и не давали ничего для постоянного питания нравственных сил во время мира и спокойствия. Таким образом, требовалось ввести в жизнь народа такое учреждение, которое, соединяя в себе и возбуждая к деятельности благороднейшие духовные силы народа, имело бы постоянное благодетельное воздействие на народную жизнь. Это и сделал Самуил, создав пророческие общества (называемые также пророческими школами)³³. Хотя дух пророческий мог действовать во всяком еврее, независимо от внешних условий его жизни, и хотя не все, вступавшие в пророческий союз, становились пророками, однако воспитание под руководством опытного мужа и прославленного особенными откровениями Иеговы пророка, всегда могло давать запас людей, способных к высшей просветительной деятельности среди народа и самоотверженных исполнителей велений пророческих³⁴.

Значение пророческих обществ в вопросах всенародной важности не замедлило открыться еще при жизни Самуила³⁵. Таким образом, Самуил не только восстановил истинное богопочтение в народе, но и обеспечил религиозно-нравственное развитие народа на будущее время. Но он, только как пророк, а не военный человек, не царь, могущий передать свою власть по наследству, не мог извлечь евреев из их политического ничтожества. Хотя, на первых порах Самуилова управления, евреи и нанесли поражение филистимлянам, однако вся последующая деятельность Самуила имела мирный характер, и филистимляне, мало-помалу, снова заняли угрожающее положениe³⁶, так что Саул уже на первых порах своего царствования вынужден был воевать с ними. Выражения (1Цар. 7:13) «и не стали более ходить в пределы Израилевы; и была рука Господня на филистимлянах во все дни Самуила» – означают, по-видимому, только, что филистимляне не делали больших походов на евреев с целью окончательного покорения и что в двух решительных битвах, какие происходили при жизни Самуила (другая была уже в царствование Саула), филистимляне потерпели поражение. Но они далеко не были побеждены и сохраняли свою грозную силу, так что многиe евреи были в полном подчинении у них и еще большее количество трепетало их, как показывают 1Цар.14:21, 22. И с восточной стороны поднималась гроза на евреев; Наас, царь аммонитский усилился и обнаруживал враждебные намерения³⁷.

Между тем, Самуил состарился, а так как для управления народом, особенно в то время, требовался не один бодрый дух, но и бодрое тело, то он поставил сыновей своих судьями над Израилем. «Но сыновья его не ходили путями его, а уклонились в корысть, и брали подарки, и судили превратно»³⁸. Старейшины Израиля, ввиду вышеизложенных обстоятельств, стали сильно беспокоиться о будущем и, придя к убеждению, что только вождь во всеоружии царского авторитета может спасти народ от порабощения, явились к Самуилу и потребовали: «поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов». Мысль о царе не была новой у евреев, они еще Гедеону предлагали сделаться царем над ними с правом наследственной власти³⁹. Но Гедеон отклонил от себя эту честь по своему смирению, как можно догадаться из eгo ответа. Тогда евреи легко отказались от этой мысли, потому, вероятно, что она и не была всеобщей, и явилась вследствие восторга от подвигов Гедеона, теперь же она сделалась всеобщей и неотразимой, вследствие надвигавшихся со всех сторон опасностей, и евреи ухватились за нее, как за последний якорь спасения. «И не понравилось слово сие Самуилу, когда они сказали: дай нам царя». Однако, когда Самуил обратился к Богу с молитвой, оказалось, что желанию народа не следовало сопротивляться. Самуил смотрел на самый факт и его ближайшие последствия. Ему прискорбно было слышать от народа выражение неуверенности в помощи Божией и упования на силу человеческую, кроме того, он ужаснулся мысли, что у евреев будет такой же царь, как и у прочих народов, потому что у прочих народов, в то время цари были именно такие, каких всего менее следовало желать для народа Божия. Пути же Промысла простирались далее Самуиловой прозорливости. Извинительное, при данных обстоятельствах, стремление народа иметь царя могло быть обращено на пользу ветхозаветной церкви. Избранному народу нужно было показать, что духовные преимущества его перед другими народами не могли не выразиться и внешним образом, в преходящем величии мира сего. Но при данном положении вещей, народ мог возвыситься только в форме мирской монархии, во главе которой стоял бы ряд достойных и даровитых царей. Это, конечно, была новая (после многих предыдущих) уступка народу, способному проникать в духовное и ценить его только под материальной оболочкой. Величие ветхозаветной церкви должно было выразиться в величии государства, вмещавшего эту церковь. Но, с другой стороны, чтобы мирское величие не ослепило склонный к чувственности народ и не заслонило от него навсегда духовную основу этого величия – богооткровенную религию, – самое это величие, кратковременно проблиставши, стало давать народу чувствовать только его тяготу и суетность, и, наконец, разлетелось как дым. Перед умственным взором еврея осталось, таким образом, одно величие его религии. Таково, надобно думать, было назначение царей еврейских в истории народа Божия по намерению Промысла Божия, потому что только весьма немногие из них оказали положительные и непосредственные заслуги для ветхозаветной церкви. Поэтому Самуилу до получения откровения естественно было прийти в смущение от предъявленного ему требования народных представителей. Теперь предстала перед Самуилом великая и трудная задача: раскрыть перед сознанием народа значение того шага, который он делал, и его возможные последствия, избрать такого царя, от которого всего меньше можно было бы ожидать посягательства на теократические основы народной жизни и который не начал бы на первых же порах разрушать то, что предполагалось извлечь из монархии для дела Божия, определить права царя особым статутом и обязать его сообразовать свою деятельность с этим статутом и, наконец, зорко следить за деятельностью и поведением новопоставленного царя. Чтобы народ впоследствии не имел права винить кого-либо, кроме себя, если царское правление ему не понравится, Самуил, по повелению Божию, сделал представителям народным весьма внушительное предостережение, нарисовав перед ними неприглядную картину обычного в то время поведения царя. «Вот, говорил он, какие будут права царя⁴⁰, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит их к колесницам своим, и сделает всадниками своими, и будут они бегать перед колесницами его; и поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его. И дочерей ваших возьмет, чтобы они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы. И поля ваши, и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет и отдаст слугам своим. И от посевов ваших, и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть и отдаст евнухам своим и слугам своим. И рабов ваших, и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет и употребит на свои дела. От мелкого скота вашего возьмет десятую часть, а сами вы будете ему рабами. И возстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда»⁴¹. Здесь собрано все, что должно было свободному человеку показаться унизительным в укоренившихся привычках самовластия: и употребление свободных людей – вместо декорации для увеличения царской пышности, и подневольная работа, и разорительные поборы – не столько для общественной пользы, сколько для раздачи наград любимцам. Но представители народа не обратили на это никакого внимания. Видно, что в той свободе, которой они до сих пор пользовались, было мало привлекательного, особенно, когда в ворота стучался филистимлянин, и они охотно жертвовали ею в пользу тех выгод, какие представляет единодержавие во всяком случае. Самуил распустил собрание, чтобы ждать дальнейших откровений о том, кого поставить царем над Израилем. Бог указал ему на Саула.

Кто такой был Саул? Это был человек довольно знатный, как показывает родословная его отца. Тогда как при именах большей части других лиц называются только отец и дед, у Киса, отца Саулова, назван даже прапрадед, которым и заканчивается ряд памятных мужей этого рода, потому что отец этого прапрадеда назван просто «неким вениаминянином»⁴². Но Саул и отец его были знатны в очень ограниченной сфере и, сами по себе, не могли быть людьми влиятельными: они принадлежали к колену Вениаминову, одному из меньших колен Израилевых, и племя их было малейшее между всеми племенами колена Вениаминова⁴³. Что касается личных качеств Саула, то свящ. летописец замечает только, что он был молод, очень красив и обладал богатырским ростом⁴⁴. О душевных качествах, в силу которых выбор мог остановиться именно на Сауле, ничего не говорится, но на основании последующей истории Саула можно думать, что этими качествами были мужество, решительность в действиях и воинственный дух. Знатность рода и наружная представительность Саула обеспечивали успех избрания, народ охотно подчиняется лицам, обладающим этими внешними преимуществами, воинственный дух нужен был по обстоятельствам того времени, слабость же колена и рода могли препятствовать быстрому и опасному развитию могущества царя, которое неминуемо последовало бы, если бы вместе с царем получило привилегию какое-нибудь сильное и честолюбивое колено или даже племя. Возведение Саула в достоинство царя происходило таким образом. Отыскивая пропавших ослиц, Саул пришел к Самуилу, как к прозорливому мужу, от которого надеялся получить какие-нибудь указания для своих поисков. Самуил, увидев его, узнал в нем мужа, предназначенного Богом к помазанию на царство. Он задержал у себя Саула до другого дня особенной внимательностью к нему и некоторыми знаменательными, но пока неясными словами («и кому все вожделенное в Израиле? Не тебе ли и всему дому отца твоего?») подготовлял дух его к внезапной и великой перемене в его жизни, и, наконец, оставшись с ним наедине, открыл ему его предназначение и совершил над ним помазание елеем. Это помазание было только предварительным действием, подготовлявшим предизбранное лицо к высокому положению, возбуждавшим его дух и возвышавшим его нравственные силы для имевшей представиться ему необычной и трудной деятельности. Для того, чтобы взволнованный дух Саула укрепить уверенностью в том, что отселе он находится под особенным божественным водительством, Самуил предсказал Саулу на пути к дому некоторые события, которые и сбылись в точности. Бог дал Саулу «иное сердце», Саул как бы перерождался, становился другим человеком, и, когда он увидел в одном месте сонм пророков, то присоединился к ним и сам стал «пророчествовать», т. е., вероятно, петь хвалебные гимны Иегове, которые выливались из его сердца, переполненного разнообразными и небывалыми ощущениями. Все, знавшие Саула, были поражены такой неожиданной переменой и с недоумением спрашивали: «что это сталось с сыном Кисовым? Неужели и Саул во пророках»? По-видимому, знатный Кис был известен за человека, всего менее способного передать детям то настроение, которое влекло еврея в пророческие братства с их своеобразной жизнью, изобильной духовными благами и скудной материальными⁴⁵ , и потому один рассудительный человек указывая на сынов пророческих, спрашивал; «а у тех кто отец?» – т. е., давал этим вопросом понять, что нравы и расположения родителей здесь ничего не значат, потому что дар пророческий не наследствен. Тем не менее недоумение было так велико, что увековечилось в пословице, когда впоследствии желали выразить удивление по поводу какой-нибудь неожиданной перемены, то говорили: «неужели и Саул во пророках»?

Молва о приключении с Саулом дошла, по-видимому, до его родственников, и дядя Саулов пытался узнать, что произошло между Саулом и Самуилом, но Саул не открыл ему сущности дела. Вскоре после этого, Самуил сделал народное собрание в Массифе, городе колена Вениаминова, который и прежде бывал не раз местом народных собраний⁴⁶, чтобы объявить народу волю Божью о том, кого он должен признать своим царем. Поставив народу на вид, что своим желанием иметь царя он обнаружил недостаток веры в помощь Божью, Самуил кинул жребий по коленам, племенам и мужам, и жребий пал на Саула. Если бы кто-нибудь спросил: для чего нужен был жребий, когда царь уже был предизбран и даже помазан Самуилом, то на это нужно ответить: вероятно, Самуил желал удостоверить народ, что избрание Саула есть дело Божье, а не его (Самуила) личное. Если же кто-нибудь спросил бы еще: как случилось, что жребий указал именно на Саула, то на это нужно ответить, что это не случилось, а произошло по воле Божьей, потому, что в сущности, ничего не случается, и слово «случай», в языке человеческом, имеет не знаменательное, а служебное значение, оно употребляется в ежедневном обиходе языка тогда, когда человек или не желает, или не может объяснить причину того, что произошло....

Итак, жребий упал на Саула. Наступил торжественный момент: взоры всех с напряженным любопытством стали искать избранника, но его нигде не было. Очевидно, Саул не мог преодолеть своего волнения, овладевшего им при виде массы людей, от которых зависело окончательное определение его дальнейшей судьбы, и судьба которых, в свою очередь, могла оказаться в его руках, и потому он, оставив площадь собрания, скрылся в обозе, заключавшем в себе дорожные принадлежности прибывшего на собрание народа. Когда первые поиски не увенчались ycпехом, нетерпение и возбуждение народа возросло до такой степени, что пришлось прибегнуть к сверхъестественному откровению (через пророка или первосвященника). После этого, Саул тотчас был выведен из его убежища, и его мощная фигура вырисовалась среди народа, наполнявшего площадь. «Видите ли, кого избрал Господь, – говорил Самуил народу. Подобного ему нет во всем народе!» – «Да живет царь!» – воскликнул народ, на большинство которого выбор произвел благоприятное впечатление. Тогда Самуил, на котором лежала обязанность все предусмотреть и разумно устроить в этом великом перевороте народно-государственной жизни, в присутствии народа и новоизбранного царя изложил «права царства»⁴⁷, написал их в книгу и положил в скинию для хранения. Содержание этого важного государственного документа не сохранилось, но об общем смысле его можно догадываться с большой вероятностью. В нем, без сомнения, определялись права и обязанности царя в государстве, имевшем своеобразный, так называемый, теократический склад.

Еврейское государство, с возникновением царского правления, осталось или, по крайней мере, должно было остаться, по намерению Самуила, теократическим; божественный закон должен был остаться выше царя, священство должно было сохранить свое положение и права, пророчество – свое значение и влияние, право поземельной собственности должно было остаться в том виде, как определил его Моисей⁴⁸, и проч. В основу той части рассматриваемого документа, которая касалась личности еврейского царя и его общего поведения, без сомнения, легли следующие слова закона: «когда.... ты скажешь: поставлю я над собою царя, подобно прочим народам, которые вокруг меня, то поставь над собою царя, которого изберет Господь Бог твой, из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою (царем) иноземца, который не брат тебе. Только чтобы он не умножал себе коней и не возвращал народа в Египет; ибо Господь сказал вам: не возвращайтесь более путем сим⁴⁹. И чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его, и чтобы серебра и золота не умножал себе чрезмерно. Но когда он сядет на престол царства своего, должен списать для себя список закона сего с книги, находящейся у священников левитов, и пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни своей жизни, дабы научался бояться Господа Бога своего и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии. Чтобы не надмевалось сердце его над братьями его, и чтобы не уклонялся он от закона ни направо, ни налево; дабы долгие дни пребыл на царстве своем он и сыновья его посреди Израиля»⁵⁰. На основании: «должен (царь) списать для себя список закона сего с книги», не следует думать, что Самуил заповедал Саулу только то, что предписывалось царю законом, что «права царства» и составляли вышеизложенные слова закона; потому что, во-первых, к этим словам закона неприложимо понятие «права царства», – последнее предполагает в себе более широкое содержание, – во-вторых, и главным образом потому, что «список закона сего» должен был находиться у царя, тогда как Самуилова хартия положена была «пред Господом», т. е., в скинии. Ввиду особенностей еврейского государства, как государства теократического, хартия Самуила, вероятно, заключала в себе предупреждения, чтобы царь евреев не злоупотребил своей властью так, как тогдашние цари «у прочих языков». Этого Самуил опасался больше всего, в этом отношении он зорко следил за Саулом и с этой именно стороны, как увидим дальше, Саул и не оправдал его ожиданий. Без сомнения, хартия Самуила заключала в себе также указание новых обязанностей и для народа – по отношению к царю, как верховному вождю и охранителю внешней безопасности и внутреннего порядка. Торжественным заявлением этих взаимных обязательств новоизбранного царя и народа завершилось дело народного собрания в Массифе. Никакого ликования, как впоследствии в Галгале, не было, и Самуил распустил собрание. Саул отправился домой, причем «храбрые, которых сердца коснулся Бог», т. е. люди отважные, которым Саул особенно понравился, которые увидали в нем, самим Богом указанного вождя для борьбы с врагами, устроили Саулу почетные проводы. Дело, однако, не обошлось без оппозиции: «а негодные люди говорили: ему ли спасать нас? И презрели его и не поднесли ему даров». Вероятно, это были ефремляне, постоянные протестанты в еврейской истории⁵¹. «Но Саул, сказано, как бы не замечал того». Благоразумие требовало, при тогдашних обстоятельствах, отнестись спокойно к этой вспышке неудовольствия в некоторой части народа, иначе, она могла перейти в пожар междоусобия.

Так произошло избрание первого еврейского царя и установление царского правления у евреев, у которых, до этого времени, государственный строй напоминал⁵² то, что ныне называют федеративной республикой. В исторической жизни евреев это было событием глубокой важности, его можно поставить наряду с исходом из Египта и завоеванием земли Ханаанской. Еврейская монархия, сначала скромная, ограничивавшаяся борьбой за независимость, быстро расширила свои пределы извне и достигла блеска и пышности внутри. Период нераздельной монархии, в особенности, со времени Давида и до смерти Соломона, остался навсегда в воспоминании евреев идеалом политического благосостояния. Таким возвышением они обязаны не столько подъему народного духа, сопровождающему, более или менее, всякий важный переворот, сколько личным качествам своих первых трех царей. Со времени избрания Саула исторические воспоминания евреев группируются около личности их царей, и это совершенно естественно, потому что с этого времени нити всех важнейших событий были в руках царей, и они решительным образом определяли движение исторической жизни. Особенно обильны и характерны воспоминания о трех царях нераздельной монархии, потому что ни один из последующих царей не имел такого важного значения в еврейской истории, как они, и потому, что самые личности их в высшей степени своеобразны и типичны. С этими личностями и их деяниями, важными для истории народа Божия, мы и ознакомимся далее.