Откуда взялось Православие?!

«Почему именно Православие?!» – Такой вопрос обычно задает человек, за которого активно взялись его православные друзья или родные.

А если за него еще никто не взялся, но сам он отправился в духовный поиск, его вопрос может звучать немного по–другому, немного спокойнее: «Почему, если Бог один, так много на свете религий, и почему все они считают себя единственно правильными, и как, в конце концов, узнать, где, на самом деле, правда?»

Сразу скажем: тот, кто возьмется отвечать на этот вопрос, заведомо не может занимать объективную позицию: «чистого» религиоведения, в отличие, например, от «природоведения», в природе не существует.

И в первую очередь, это невозможно для атеиста. Все многообразие религий для атеиста – как совокупность пациентов единого сумасшедшего дома, причем, пациентов буйных, и потому опасных. И он, знакомя тебя с ними, уж постарается, чтобы ты ни от кого не заразился.

Ну а приверженец любой религии тоже будет преподавать историю религий, как историю человеческих заблуждений, пока, наконец, не воссияло солнце его собственной религии.

И это совершенно естественно. Потому что вопросы религии, это вопросы о самом главном: о происхождении мира, о посмертном воздаянии, о том, как жить, чтобы жить вечно.

А противоестественно как раз – когда огромное число людей, называя себя «верующими», ничего о своей вере не знают. «Бог один!» – Провозглашают они свой символ веры. И все вместе пьют на все на свете праздники.

«Христос воскрес!» – скажет «христианин», поднимая рюмку. «Воистину воскрес!» – ответят, чокаясь с ним, «иудей» и «мусульманин»...

Хорошо, что они из–за веры не режут друг друга. Но вполне можно сказать, что они составляют некий интернационал невежества.

Для контраста приведем такой исторический случай. Император Николай Первый обычно на Пасху христосовался с гвардией, с каждым гвардейцем. Вот, подходит к очередному: «Христос воскрес!» – и хочет облобызаться. А тот резко отстраняется и говорит: «Неправда!» Оказывается, это был иудей. Настоящий иудей, из тех, которые, руководствуясь Талмудом, считают Иисуса Христа обманщиком, дескать, «Он бежал в Египет, где научился магии, и с ее помощью «делал Себя Богом» («Сенхендрин» 107, 2), творил чудеса и говорил, что взойдет на небо. Накануне Пасхи Он был повешен: ибо предался чародейству, соблазнял израильтян переходом в чужую религию, и в Его оправдание никто ничего не сказал».

Настоящий мусульманин согласится с иудеем, что это неправда, но совсем по другой причине. Он приведет слова Корана, что Христос не мог воскреснуть, потому что «иудеи не убили Его и не распяли, но это только представилось им». А на самом деле Аллах просто «вознес Его к себе» (Сура 4).

И каково все это слушать христианину, для которого Христос – наш Спаситель, воплотившийся Бог, поистине умерший и поистине воскресший из мертвых, поправший смерть именно Своею смертью!

Николай Первый, например, после описанного случая распорядился, чтобы, во избежание подобных казусов, иудеев в гвардию больше не брали.

Сознательно верующий человек тоже не сомневается, что «один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас». Но, в отличие от «просто верующих», для него только «одна вера», именно его вера, которую он, по тщательном испытании, выбрал из всех предложенных ему, является истинной, адекватной предмету веры. И поэтому, стараясь быть «в мире со всеми людьми», праздники своей религии он будет молитвенно, в своем храме, праздновать только с единоверцами.

Что же получается: ясное знание своей веры неизбежно разрушает тот «нормальный», человеческий, «застольный» мир, о котором мы говорили выше?..

Но кто дерзнет утверждать, что незнание лучше, чем знание?

Да и беда–то не от знания, а от полузнания. Беда, когда все – на чисто биологическом уровне: мы – русские, и только поэтому – христиане, а мы – татары, и только поэтому – мусульмане, и больше ничего ни знать, ни слышать не хотим. А если что – так вот же вам!.. И – на том же бытовом уровне, только вместо пьянки – мордобой.

Человек становится религиозным, когда он вдруг осознает, что смерть противоестественна, что ее не должно быть, и делает рывок за пределы земной жизни. Он устремляется и к первопричине, и к возможному концу, и к тому, что может скрываться за видимым миром.

Он ищет не то, в чем бы он мог забыться, и не того, кто поскладнее мог бы ему соврать. Он ищет подлинную реальность, и как надо прожить земную жизнь, чтобы в эту реальность войти. Спрос тут же находит множество предложений, и каждый требует веры именно себе. Все уверены, что именно им открыта истина. Но то, что все они противоречат друг другу, заставляет активно сравнивать и выбирать, и при этом быть очень осторожным и очень внимательным.

Реальность так и останется реальностью, независимо от того, как ты в нее веруешь, и веруешь ли вообще. Как один человек ответил на слова: «а где Он, Бог, кто Его видел?» – «А ты мою тетку, Марью, видел?» – «Нет». – «А ведь она до сих пор жива!»

Еще и еще раз повторяем: надо найти не выдумку, не миф, и даже не просто вероятный, но – совершенно достоверный предмет веры. Из множества предлагаемых ключей надо найти именно тот ключ, который безошибочно откроет дверь к Богу.

Потому что вера, это – «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11:1). И что будет, если горячо ожидаемое вдруг ошарашит полной неожиданностью, и если невидимое, когда откроется, вдруг самым жалким образом посрамит всю былую уверенность!

Если ты выбрал дорогу, от всего сердца кому–то поверив, что она свободна, а окажется, что там огромная пробка, значит, тебе просто–напросто соврали. Поэтому еще раз подчеркнем, сколь важно не просто как–то веровать, дескать, «блажен, кто верует», но веровать адекватно, то есть в то, что есть на самом деле!

Ну а тот, кто, наконец, сделал для себя выбор, и уверовал, – должен радостно ощущать себя наследником спасения, потенциальным гражданином вечности. В его сердце звучит: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» (Рим. 8:35)

А если он обрел такое сокровище, то он никогда не станет ни на кого обижаться, не станет никого ненавидеть. Кроме того, верующий человек просто не может не стараться обратить всех в свою веру, исключительно – из братского сочувствия. Ибо эгоистично и бесчеловечно – узнав путь, не показать его тому, кто еще блуждает во тьме.

И свою веру он всегда готов защищать, и, конечно же, не кулаками. Как сказано, «будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1Пет. 3:15).

Именно «с кротостью и благоговением». Да и как можно ненавидеть того, кто упорно рвется к заведомой гибели?! Беседовать с инаковерующими можно только с любовью, с доброжелательной улыбкой. А если так не получается, значит, и веры у тебя настоящей нет, и нет у тебя ничего, чем бы ты мог действительно поделиться. Как сказано: «Если в вашем сердце вы имеете горькую зависть и сварливость, то не хвалитесь и не лгите на истину. Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская, ибо где зависть и сварливость, там неустройство и все худое. Но мудрость, сходящая свыше, во–первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак. 3:14).

И пока не обрел такого самочувствия, лучше уклоняйся от споров с инаковерующими. Смиренно отправляй их к тому, кто тверже тебя стоит на ногах. Пишущий эти строки, как ты уже мог догадаться, относит себя к Единой Святой Соборной и Апостольской, обычно именуемой Православною, Церкви. И он тоже не будет притворяться «объективным» исследователем, но, как и все, – будет... только не «гнуть» свою линию, но – абсолютно прямо протягивать ее от самого сотворения мира и до наших дней.

Да, именно так. Мы сразу заявляем: если всякая религия, всякая секта имеет свое начало, своего основателя, то начало нашей, православной христианской веры – от самого начала человечества.

Короче, на вопрос «откуда взялось Православие?» – скажем: оно было всегда. Хотя термин «Православие» (по–гречески «ортодоксия») появился примерно во втором веке христианской эры. Он означал единую веру единой Церкви, веру, принятую от Иисуса Христа и Его Апостолов.

«Ортодоксия» противостоит «гетеродоксии», то есть «разномыслию», множеству возникших в те времена уклонений от этой веры, называемых «ересями».

А также сразу скажем: кому не интересно, может эту книгу отложить. Как сказал один верующий человек, «если я убежден в истинности моей веры, я не могу не говорить этого; от вас же самих зависит, слушать меня или не слушать».

Апостолы, когда в Синедрионе им пытались заткнуть рот, с искренним недоумением отвечали: «судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали» (Деян. 4:19).

Путеводителем нашим будет Библия, Священное Писание Ветхого и Нового Заветов.

О достоверности Библии много написано, и мы на этом останавливаться не будем. Скажем только, что по количеству изданий и тиражей ни одна книга не может даже приблизиться к ней. Не может ни с чем сравниться и количество людей, проливших за нее свою (а не чужую) кровь, или даже положивших за нее свою (а не чужую) жизнь.

Это – Священная история человечества. Эту книгу в той или иной степени признают три самые распространенные религии: Иудаизм, Христианство и Ислам. Она охватывает все ключевые события от сотворения мира.

Первая ее, и большая по объему часть, называемая Ветхий Завет, охватывает время от сотворения мира и до пришествия в мир Христа Спасителя. Это, по библейскому летоисчислению, 5508 лет. Вторая же часть, Новый Завет, описывает всего тридцать три года земной жизни Иисуса Христа, и несколько последующих десятилетий.

Подчеркнем: обе эти части вполне мирно и согласно, как единое целое, умещаются под одной общей обложкой. Далее будем опираться на другие достоверные, церковные источники.

Потому что о Православии вообще можно узнать только из внутрицерковных источников. Только для тех, кто еще тогда, с самого начала прилепился к Господу Иисусу Христу, было важно запомнить и сохранить все, что касается Его жизни и учения. Все это преемственно, как драгоценное сокровище, передавалось сквозь две тысячи лет, новым и новым поколениям, избиравшим Христа. И так дошло до наших дней.

А все, что порой вдруг выплывает из безвестности, и выдается за вновь открытые христианские писания, – заведомо не является таковыми. Все это приходит извне, из безразличных, или враждебных христианству источников, и поэтому не может ничего прибавить к нашим знаниям о Православии, но характеризует исключительно самые эти источники.

Итак, во втором веке возник только термин «Православие», или «ортодоксия». Но противопоставление правой веры всевозможным заблуждениям началось с того самого момента, когда кончился райский период жизни человечества.

Если хочешь знать, почему был утрачен рай, отсылаем тебя хотя бы к нашей книжке «Твое крещение», на двадцать восьмую страницу. Сейчас наша задача – не в выяснении, кто в этом виноват. Наша задача – что же теперь делать.

Какая непостижимая близость была между Богом и первыми людьми, до того даже, что они могли слышать «голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня»! И это должно было продолжаться вечно!

Но когда произошло грехопадение, первым делом «скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога» во тьму. Между человеком и Богом, образовалась пропасть. Человек стал смертным, был изгнан из рая. Бог стал невидим для человека. И главной дальнейшей задачей стало – преодолеть эту пропасть, восстановить связь с Богом, иными словами – создать правильную религию, то есть собственно Православие.

И вот, перед нами двое сыновей Адама и Евы, Каин и Авель. «И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец». Они делают первую попытку, и делают это через жертвоприношение (как и впоследствии центром всякой религии будет именно принесение той или иной жертвы): «Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего... И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел» (Быт. 4:5).

Значит, один из них правильно понял, в чем должно состоять служение Богу, а другой – неправильно. Значит, один из них уже тогда основал правильную, Православную религию, а другой – неправильную. Отсюда берут начало две религиозные ветви. Каин понял так, что надо просто «поделиться» с Богом своими прибытками, чтобы заслужить благоволение и помощь в земных делах. Именно на этом будут построены все так называемые «естественные», языческие религии.

Бог мог тут же уничтожить все ложное и неправильное, но Он этого не сделал. Позже Он объяснит это в притче: «Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем; когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел; когда взошла зелень, и показался плод, тогда явились и плевелы. Придя же, рабы домовладыки сказали ему: господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? Откуда же на нем плевелы? Он же сказал им: враг человека сделал это. А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем, выберем их? Но он сказал: нет, – чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою» (Мф. 13:24–30).

Господь дал и истолкование этой притчи: «Сеющий доброе семя есть Сын Человеческий; поле есть мир; доброе семя, это сыны Царствия, а плевелы – сыны лукавого; враг, посеявший их, есть диавол (в этой книге мы, опять же, не будем останавливаться на том, кто этот диавол, и откуда он взялся); жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы. Посему, как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет при кончине века сего: пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов; тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их. Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. 13:37–43).

Так, после грехопадения, и до окончательного завершения истории, Господь «попустил всем народам ходить своими путями, хотя и не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавая нам с неба дожди и времена плодоносные, и исполняя пищею и веселием сердца наши» (Деян. 14:16–17). Господь назначил «предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян. 17:26–28).

Подчеркиваем: «дабы они искали» и нашли Единого Бога, а не каждый народ – своего.

Но возвратимся к Авелю. Почему именно он поступил правильно? Слово Божие свидетельствует, что он сделал это «верой» (Евр. 11:4). Очевидно, он внимательно слушал рассказ отца, Адама, о грехопадении, о том, что тварь умирает не просто так, и вовсе не по воле Божией, потому что «Бог не сотворил смерти» (Прем. 1:13). Тварь умирает по прямой нашей, человеческой вине. И еще Авель, конечно же, запомнил обетование, которое Бог дал Адаму и Еве, что не вечным будет торжество смерти, и что некогда придет Тот, Который своей жертвой совершит над ней победу.

И вот, Авель, во–первых, так понял служение Богу, чтобы своими руками заклать пред Богом животное, агнца, в знак признания нашей, человеческой вины. И одновременно он прообразовал ту грядущую, страшную Жертву, которая будет принесена нашими же, человеческими руками, и будет совершенно достаточной, чтобы возвратить утраченный рай.

В жертвоприношении Авеля – и начало, и конец, и прошлое, и будущее, и вина, и избавление от нее. И то, что Господь призрел именно на жертву Авеля, подтвердило верность его религиозных прозрений.

Так и вошло в человеческое предание, что человек виновен, что вина должна быть искуплена, и что только невинное может ее искупить. Каина же Божье предпочтение ничуть не вразумило. Нас и в дальнейшем будет поражать такая слепота человеческого рода к совершенно очевидным Божьим знакам.

Очевидно, такие, как Каин, просто не заинтересованы в истине. В них – только зависть и ненависть. «И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? И отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним... И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его» (Быт. 4:2–8).

Вот первая в истории религиозная война. И не тот, кто основал истинную религию, начал ее. Бог с Авелем, и Авель радостно чувствует это. Как он может иметь вражду, тем более, к брату? А ущемленное самолюбие, слепая уверенность в своей правоте, вместо того, чтобы разобраться в причинах неудачи, беспощадно ополчается, даже на родного брата.

Именно поэтому впоследствии Господь Иисус Христос со скорбью скажет: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34).

Но Он же и скажет тому Своему ученику, который поймет это неправильно: «Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26:52).

А этим, последним, Господь сказал: «Да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного... Истинно говорю вам, что все сие придет на род сей» (Мф. 23:35–36).

Так что, на свете существует только два «рода»: начатый Авелем род праведных, от века преемственно идущих правым путем, и род, который от века же враждует против них.

Как и один философ сказал, что существуют только две религии: религия вины и религия обиды. Один считает виноватым только себя, а другой – весь мир.

Итак, сокровищница знаний пополнилась еще и тем, что носителю истинной религии вовсе не гарантировано Богом, что он будет долголетен и благополучен на земле. Жизнь или смерть, здоровье или болезнь, успех или неуспех человека – не являются абсолютным критерием истинности его религии. Православный прославляет Бога как жизнью своей, так, еще более, и своей смертью, как победами, так и поражениями.

Как позже будет сказано о носителях истинной веры:«И что еще скажу? Недостанет мне времени, чтобы повествовать о ... пророках, которые верою побеждали царства, творили правду, получали обетования, заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острия меча, укреплялись от немощи, были крепки на войне, прогоняли полки чужих; жены получали умерших своих воскресшими». Но: «иные же замучены были, не приняв освобождения, дабы получить лучшее воскресение; другие испытали поругания и побои, а также узы и темницу, были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли» (Евр. 11:32–38).

Как будет сформулировано еще короче и жестче, «да и все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2Тим. 3:12).

После гибели Авеля хранителем веры стал третий сын Адама и Евы, Сиф. И далее – до Ноя, десятого от Адама, эта цепочка преемников была тоненькой, толщиной, можно сказать, всего в одного человека, но она не оборвалась. Остальная же земля за это время духовно растлилась, «всякая плоть извратила путь свой на земле» (Быт. 6:12).

А отчего, кстати, растлилась? Библия говорит, что «сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал» (Быт. 6:2). Традиционно объясняется, что «сыны Божии», это потомки праведного Сифа, а «дочери человеческие», это потомки первоубийцы Каина.

«И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время» (Быт. 6:6). Как потом будет сказано, «худые сообщества развращают добрые нравы» (1Кор. 15:23).

К тому времени один только Ной составлял Божью Церковь, один был православным хранителем Божественного Предания, совокупности всех важнейших спасительных знаний, которые он принял и усвоил, одновременно запомнив и всю цепочку праведников, через которую эти знания получил.

И потому Бог одного только Ноя выделил и сохранил среди губительных волн всемирного потопа, повелев сделать огромный плавучий ковчег.

Так, открылись еще две истины. Во–первых, что, «конечно, знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения, а беззаконников соблюдать ко дню суда, для наказания» (2Пет. 2:9). И что «врата ада не одолеют» (Мф. 16:18) Церковь Божью, хранящую истину Божью во свидетельство всему человечеству, как бы малочисленна в иные времена эта Церковь ни была.

Но открылось и то, что, как сказал поэт, «в спасительном ковчеге спаслись и люди, и скоты». Бог сохранил праведному Ною всю его семью, в числе которой был и сын Хам, именем которого потом стали называть всякое человеческое презрение и к старшим, и ко всему высокому и духовному.

То есть открылось, во-первых, что собственно Церковь, в своей святости, видима только Богу («познал Господь своих» (2Тим. 2:19)). А во-вторых, что она имеет и ограду, подобно Ноеву ковчегу, и что в этой ограде обретается не только чистое и совершенное.

На эту тему впоследствии будет рассказана такая притча: «Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то» (Мф. 13:44). Человек продает все, но не ради собственно поля. Оно ему само по себе не нужно. Ему нужно сокровище, которое – он знает – здесь сокрыто.

Так, повторяем, есть внешняя видимая церковная ограда, и все, что находится в ней. И много тут можно увидеть неприглядного. Но сокровище Царствия Небесного невидимо сокрыто только на этом поле. И другого пути обрести это сокровище, чем пребыть в этой видимой ограде, просто–напросто не существует. Как вне Ноева ковчега никто не спасся от потопа. Но и тот, кто оказался внутри ковчега, не может спокойно пребывать в уверенности, что он уже в полной безопасности. Хам, спасенный от потопа, все же заслужил проклятие за свое «хамство». «Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор. 10:12).

После Ноя преемство Церковного предания продолжается опять же тоненькой цепочкой, через одного из трех его сыновей, Сима. И вот, одиннадцатый от Сима – Авраам. В Аврааме Церковь уже станет многолюдной, в видимой ограде которой будут находиться все его потомки по плоти, через сына Исаака.

Потому что еще прежде Исаака у Авраама родился другой сын. Долгое время «Сара, жена Аврамова, не рождала ему. У ней была служанка Египтянка, именем Агарь. И сказала Сара Аврааму: вот, Господь заключил чрево мое, чтобы мне не рождать; войди же к служанке моей: может быть, я буду иметь детей от нее. Авраам послушался слов Сары» (Быт. 16:1–2). И Агарь родила Измаила. О нем предречено, что «он будет между людьми, как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него» (Быт. 16:12).

И еще Бог сказал: «Я произведу от него великий народ. Но завет Мой поставлю с Исааком, которого родит тебе Сарра» (Быт. 17:20–21). Исаак родил Иакова. Иаков, он же Израиль, родил двенадцать сыновей, и от них пошли двенадцать колен Израилевых, двенадцать племен, составивших знаменитый Еврейский народ. Здесь единственный раз в истории церковные границы совпали с видимыми границами этническими.

Часто встает вопрос: почему Бог избрал именно евреев? – Да не евреев же избрал Бог! Он избрал именно Авраама, как ранее Он избрал Ноя! И не по Своему произволу избрал, но потому, что только Авраам хранил все Божественное Предание, потому что только он хранил свое родословие от Адама. Следовательно, только он был доступен дальнейшему откровению. И мы видим, насколько Авраам был внимателен и верен Богу.

Когда Бог повелел ему выйти из своего родства и из своей земли, и идти в совершенно незнакомую землю, Авраам, не колеблясь, это сделал.

Когда Бог обещал, что от столетнего Авраама и от девяностолетней Сарры родится сын, он нимало не усомнился.

И когда уже подросшего сына Бог велел Аврааму принести Ему в жертву, Авраам тоже ни на миг не поколебался. Он уже возложил сына на дрова и уже занес над ним нож, когда Бог остановил его, сказав: «не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня» (Быт. 22:12).

Как еще открывает Писание, Авраам потому не усомнился, что «он думал, что Бог силен и из мертвых воскресить» (Евр. 11:19). Вот, еще и эта вера в грядущее воскресение мертвых обнаружилась в священной копилке главных человеческих знаний. Именно за эту веру Бог, как и Ною, даровал Аврааму всех его потомков, внешне объединив их обрядом обрезания.

Измаил тоже был обрезан. Но вскоре Агарь с Измаилом были удалены в другую землю. Долгое время потомки Измаила будут в религиозной безвестности, до той поры, когда они трагическим образом, по попущению Божию, столкнутся с ковчегом, уже новозаветной, Православной церкви.

Ну а что происходило внутри этого ковчега в те времена?

От Авраама до Христа прошло почти две тысячи лет. И главнейшие события этой истории являются, как всегда, и прообразами истории последующей.

Так, одного из двенадцати сыновей Иакова–Израиля звали Иосифом. Он был особенно одарен Богом, и отец особенно любил его, а братья, из зависти, чуть его не убили, и продали в рабство в Египет (вечные Каин и Авель!). Иосиф стал великим в Египте, и позже не только спас от голодной смерти зложелателей–братьев, но и переселил их в Египет, на самые лучшие земли.

Можно сказать, что род Иакова–Израиля спасся, сделав величайшее зло: фактическое братоубийство. Как и впоследствии, весь род человеческий спасется, предав на смерть единого безгрешного, Агнца Божия, Иисуса Христа.

Разумеется, деланье зла не является заслугой. Просто Бог способен и величайшее зло превратить в величайшее благо.

Когда, спустя примерно триста лет, египтяне стали угнетать евреев, Бог вывел Свой народ из египетского рабства, чтобы ввести в землю, где «течет молоко и мед». Вождем был избран Моисей. Его история тоже преобразовательна. Как евреи продали в рабство лучшего из них, Иосифа, так они отвергли и лучшего из них, Моисея, когда он захотел послужить своему народу.

Он сначала защитил еврея от египтянина, а потом захотел помирить двух евреев. Он сказал «обижающему: зачем ты бьешь ближнего твоего? А тот сказал: кто поставил тебя начальником и судьею над нами? не думаешь ли убить меня, как убил Египтянина? Моисей испугался» (Исх. 2:13–14), и убежал в чужую землю. Там он женился, дожил до восьмидесяти лет. Но с Моисеем вышло так же, как с Иосифом: «камень, который отвергли строители, сделался главою угла» (Пс. 118:22). Именно отвергнутого и смирившегося Моисея призвал Бог, чтобы через него спасти Своих людей.

Моисею, который был«кротчайший из всех людей на земле» (Чис. 13:3), придется много претерпеть от «жестоковыйных» (Исх. 32:9) и упорных соплеменников. Сколько злобы поднимется на него, и сколько раз он своей молитвой будет их же спасать от заслуженного гнева!

Как и впоследствии истинный Агнец, тоже «отвергнутый строителями», будет молиться с Креста: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34).

Моисей вполне действовал в Духе Христовом, и поэтому именно он впоследствии явится на Фаворской горе преобразившемуся Господу Иисусу Христу, и, как совершенный единомышленник, современник и сотрудник, будет говорить с Господом «об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лк. 9:31)

За время долгого пути в обетованную землю, совершилось внешнее оформление единой Ветхозаветной, снова подчеркиваем – Православной – Церкви.

Главное в религии, это – праздники, то есть, молитвенно воспоминаемые исторические события, когда Бог реально посещал Свою Церковь. В то время главным событием была та ночь, в которую совершился Исход. Это – ветхозаветная Пасха. В память об этом евреи должны будут каждый год в своих домах, одетыми и препоясанными, с посохами в руках, как бы готовыми в путь, есть запеченного на углях агнца с пресным хлебом и горькими травами.

Заметим: снова агнец.

Впоследствии закланный Агнец Божий даст людям истинную свободу, проведя их не по дну расступившегося Чермного (ныне – Красного) моря, но через святое водное Крещение, и не из человеческого рабства, но из рабства греху и смерти.

Этот же Агнец снова, и уже до скончания века, будет питать их Своими Плотью и Кровью, только под видом хлеба и вина.

Второй по значимости праздник ветхозаветных времен – Пятидесятница, когда на Синайской горе Бог через Моисея дал Своей Церкви Закон. Закон – тоже необходимый элемент религии. Только Сотворивший землю может научить людей, как на ней жить.

В центре Моисеева закона – известные десять заповедей. А также множество более подробных заповедей на разные случаи жизни. Об этом – во второй книге Пятикнижия Моисеева, называемой «Исход».

Закон этот впоследствии будет назван «детоводителем» ко Христу, потому что обучение детей начинается с оценки конкретных поступков. Когда же человек взрослеет, ему не нужен детоводитель: в его собственном сердце уже появляется навык различения добра и зла.

Бог научил, как сделать походный храм, «скинию собрания», куда Церковь должна собираться в праздничные дни, и где должны приноситься жертвы. Храм – неотъемлемый атрибут религии, поскольку мы духовно–телесные существа, и нам надо не только устремляться духом, но и приходить ногами. Храм, это как бы установленное Богом место, где Он, невидимый, «договорился» встречаться со Своею видимой Церковью.

Когда–то Ной просто перед жертвенником собирался со своим семейством и призывал Бога. А когда впоследствии, примерно за тысячу лет до Христа, уже в обетованной земле, в Иерусалиме, царь Соломон построит уже основательный, а не походный храм, он при его освящении будет молиться: «Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил. Но призри на молитву раба Твоего и на прошение его, Господи Боже мой; ... Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и ночь, на сие место, о котором Ты сказал: «Мое имя будет там»... Услышь моление раба Твоего и народа Твоего Израиля, когда они будут молиться на месте сем; услышь на месте обитания Твоего, на небесах, услышь и помилуй» (3Цар. 8:27–53).

Не может обойтись религия и без особо посвященных людей, призванных хранить и передавать истину. Когда–то сами праведные Авель, Ной, Авраам являлись такими хранителями. Они же были и первосвященниками, приносящими жертвы. Но теперь, в умножившейся Церкви, Бог установил, чтобы только потомки Левия, одного из двенадцати сыновей Иакова, были выделены на служение Богу. А собственно священниками должны были становиться исключительно потомки Аарона, брата Моисея, из этого же колена.

Бог через Моисея научил Свою Церковь и Богослужению, в основе которого – принесение в жертву животных, как это сделал еще Авель в своем религиозном прозрении. Но теперь Бог установил разные виды жертв.

Была жертва всесожжения, когда животное полностью сжигалось на жертвеннике.

Была жертва за грех, когда один козел закалался, и его кровью кропилось святилище. А о другом козле было сказано: да возложит священник обе руки свои на его голову, «и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых и все преступления их и все грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлет с нарочным человеком в пустыню: и понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую» (Лев. 16:21–22).

Была жертва мирная, когда животное закалалось перед жертвенником, приготовлялось, и все участники жертвоприношения вкушали ее.

Были и другие виды жертв.

Кроме того, Бог повелел одних животных считать чистыми, годными в пищу, а других – нечистыми. Также Бог установил ритуальное омовение на случай невольного прикосновения к чему–либо запрещенному. И все это – для того, чтобы приучить Своих детей к послушанию и к постоянной памяти своего Творца и Вседержителя.

Но, как в стены Ноева ковчега бились морские волны, так и ограда ветхозаветной, Аврамовой Церкви, постоянно подвергалась всяческим ударам, и в первую очередь – изнутри.

Как сейчас, так и тогда, не просто было следовать за Богом, побеждая свою лень, свой эгоизм, свои привычки, преодолевать вечное тяготение плоти, а также диавольские искушения!

На протяжении всей ветхозаветной истории разными лицами предпринимались действия, направленные против тех или иных Божественных установлений, и тем самым – против единства Церкви, против Самого Бога.

Видим и прямое нежелание идти в указанный Богом путь, постоянное оглядывание назад, сожаление о сравнительной стабильности, которая была в Египте. Видим и предательское поклонение другим богам. Первый такой случай произошел уже через два месяца после выхода из Египта. Пока Моисей был на горе Откровения, евреи «сделали себе литого тельца и поклонились ему, и принесли ему жертвы и сказали: вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!» (Исх. 32:8)

Некоторые восставали против особого статуса Моисея, и против исключительности Аронова священства, дескать, «полно вам; все общество, все святы, и среди их Господь! почему же вы ставите себя выше народа Господня?» (Чис. 16:2)

Предвидя это, Бог с самого начала дал суровые заповеди, призванные сохранять целостность ковчега Его Церкви: «Если найдется среди тебя ... мужчина или женщина, кто сделает зло пред очами Господа, Бога твоего, преступив завет Его, и пойдет и станет служить иным богам, и поклонится им, или солнцу, или луне, или всему воинству небесному, чего я не повелел, и тебе возвещено будет, и ты услышишь, то ... выведи мужчину того, или женщину ту, которые сделали зло сие, к воротам твоим и побей их камнями до смерти. ... и так истреби зло из среды себя» (Втор. 17:2–7).

Не менее строго каралось и нарушение нравственных заповедей: «Если кто будет прелюбодействовать с женой замужнею, если кто будет прелюбодействовать с женою ближнего своего, – да будут преданы смерти и прелюбодей и прелюбодейка» (Лев. 20:10).

И даже так: «Если у кого будет сын буйный и непокорный, неповинующийся голосу отца своего и голосу матери своей, и они наказывали его, но он не слушает их, – то отец его и мать его пусть возьмут его, и приведут его к старейшинам города своего, и к воротам своего местопребывания, и скажут старейшинам города своего: «сей сын наш буен и непокорен, не слушает слов наших, мот и пьяница»; тогда все жители города его пусть побьют его камнями до смерти; и так истреби зло из среды себя, и все Израильтяне услышат и убоятся» (Исх. 21:18–21).

Впоследствии, когда ковчег Божией Церкви распространится на всю землю, чистота его будет поддерживаться исключительно через изгнание из этого ковчега, через отлучение от Церкви.

А пока ковчег еще в плавании, – отступники не оставлялись в живых. Как умерших на кораблях всегда сбрасывали в воду, во избежание распространения заразы в замкнутом пространстве, – так Господь повелел поступать и с духовно умершими.

В задачу Ветхозаветной Церкви не входило «расширяться», обращать другие народы в свою веру, тем более – убивать упорствующих язычников. Самовольных иудейских миссионеров Господь впоследствии даже укорял: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас» (Мф. 23:15).

Только потом, во «взрослую», достигшую совершенства Церковь, Бог откроет путь всем народам. А пока необходимо было самим сохранить верность Богу, возделать ту человеческую среду, в которую Бог мог бы воплотиться. Для этого надо было, как от огня, беречься от мерзостей окрестных народов, ведь «худые сообщества развращают добрые нравы» (1Кор. 15:33).

Бог предупреждал: «Не вступай в союз с жителями той земли» (Исх. 34:15). Насколько существенно было это предупреждение, впоследствии не раз увидим. В частности, когда «жили сыны Израилевы среди Хананеев, Хеттеев, Аморреев, Ферезеев, Евеев, и Иевусеев, и брали дочерей их себе в жены, и своих дочерей отдавали за сыновей их, и служили богам их. И сделали сыны Израилевы злое пред очами Господа, и забыли Господа Бога своего, и служили Ваалам и Астартам» (Суд. 3:4–6).

Как заботливый отец, Бог старался оградить Своих еще не повзрослевших детей от дурной компании. А компания, действительно, была дурная. Своим «богам» эти народы приносили в жертву детей, к чему, наверное, пришли путем логических рассуждений. Дескать, боги превыше всего? – да. Значит, им в жертву надо приносить самое дорогое? – да. А что нам дороже наших детей?.. Вот до какого извращения может довести простая человеческая логика. Бог же этого не повелевал.

Да и помимо этих вопиющих крайностей, вообще увлечься «гетеродоксией», то есть окружающим разномыслием, значило – утерять «ортодоксию», Православие, отклониться от главной цели, а значит, – навсегда оборвать непосредственную связь с прошлым и окончательно потерять надежду на спасение в будущем, и для себя, и для тех же окружающих, еще не познавших Бога, народов.

Вспомним, что когда, в самом начале, духовная ветвь праведного Сифа сплелась с ветвью изгнанного Каина, это чуть не привело к гибели всей земли. А все эти народы: Хананеи, Хеттеи, и так далее, не заботившиеся о своих родословиях, оторвавшиеся от единого корня, не имеющие великой исторической цели, – так и потерялись в истории, или же совсем исчезли с лица земли.

Итак, Моисей вывел Церковь из египетского рабства, а через сорок лет хождения по пустыне, его преемник, Иисус Навин ввел ее в обетованную, то есть обещанную Богом, землю. И хотя это сопровождалось военными действиями, но это не было религиозной войной. Просто по повелению Божию, как во время потопа, только не стихией, а человеческими руками, земля очищалась от тех народов, «мера беззаконий» которых к тому времени переполнилась до предела (Быт. 15:6). Жителей иных городов Бог даже повелевал уничтожать до единого человека. Повторяем: не сами евреи по злобе так поступали, как не сами они вдруг решили идти в эту землю, но таков был Божий Промысел. Евреи должны были выполнять и то, и другое, вопреки даже свое воле.

Так Бог тогда повелевал. И если ты не согласен, если находишь это неправильным, «не гуманным», то – кто ты, «человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал?» Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого? Что же, если Бог, желая показать гнев и явить могущество Свое, с великим долготерпением щадил сосуды гнева, готовые к погибели, дабы вместе явить богатство славы Своей над сосудами милосердия, которые Он приготовил к славе» (Рим. 9:20–23)?..

И потом, не беспокойся. Из памяти Божией не исчезает ни одна душа. И ко всем этим народам, сошедшим в преисподнюю, сойдет и Христос после Своего распятия. Как сказано в Писании, «Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом». И этим Своим ожившим духом Он «и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал, некогда непокорным ожидавшему их Божию долготерпению», в частности, «во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором немногие, то есть восемь душ, спаслись от воды» (1Пет. 3:18,20).

Итак, народ вошел «в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед» (Исх. 3:8). Но это не было окончательной целью священной истории. Пророки, с одной стороны, как детей, именем Божиим увещевали народ: «Исполняйте постановления Мои, и храните законы Мои и исполняйте их, и будете жить спокойно на земле; и будет земля давать плод свой, и будете есть досыта, и будете жить спокойно на ней» (Лев. 25:18–19).

Но Пророки же приоткрывали и о взрослой жизни, которая впереди, и о дальнейшем пути. Они говорили, что Закон все–таки не может сделать человека совершенным, и жертвенные животные все–таки не могут искупить вины. «Не за жертвы твои Я буду укорять тебя; всесожжения твои всегда предо Мною; не приму тельца из дома твоего... Принеси в жертву Богу хвалу и воздай Всевышнему обеты твои, и призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня» (Пс. 49:8–15).

Они говорили, что истинная, непреходящая «жертва Богу – дух сокрушен»; и что только «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50:17). И все Пророки напоминали о грядущем Искупителе.

Еще «Моисей сказал отцам: Господь Бог ваш воздвигнет вам из братьев ваших Пророка, как меня, слушайтесь Его во всем, что Он ни будет говорить вам; и будет, что всякая душа, которая не послушает Пророка того, истребится из народа» (Деян. 3,:22–23).

Праведный Иов, в своих страданиях вглядываясь вперед, пророчествовал: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его» (Иов. 19:25–27).

И особенно пророк Исаия предрекал о Его жертвенном служении, словно стоя у самого подножия Креста: «...мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши, и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих» (Ис. 53:2–8). И это было сказано за семь веков до Рождества Христова!

Несколько раньше, задолго до Исхода из Египта, Иаков пророчествовал об одном из своих двенадцати сыновей, Иуде: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт. 49:10).

И как раз исключительное место в ковчеге ветхозаветной Церкви занимает потомок Иуды, Давид. Он жил примерно за тысячу лет до Рождества Христова. Он тоже был меньший среди своих братьев, тоже отличался кротостью, никогда не искал себе славы, и даже был гонимым и изгнанным. Но Бог возвысил его в царя над всем Израилем. И не только это. Ему было обещано, что «будет непоколебим дом» его «и царство», и что «престол» его «устоит во веки» (2Цар. 7:16).

И всеми израильтянами это понималось так, что именно из потомства Давида произойдет Царь, Спаситель, и Он же – Агнец Божий, Который принесет истинный покой и истинную свободу. Потому что, как мы уже говорили, в земле обетованной Церковь не обрела покоя.

«Итак, постараемся войти в покой оный», – будет сказано значительно позже победного и торжественного входа в обетованную землю. И уже не «молоком и медом» будет славен этот «покой», но – «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1Кор. 2:9).

Бог всячески старался соблюсти целостность Своей Ветхозаветной Церкви. Но после смерти царя Соломона раскол все же произошел. И случилось это, как и все расколы впоследствии, – из–за человеческой гордыни, человеческой глупости и человеческой безответственности. Когда подвластные по своей гордыне не желают подчиниться, и когда властвующие, тоже по своей гордыне, желают во что бы то ни стало скорее подчинить – грубо и жестоко.

Или когда двое начальствующих из гордости бьются за абсолютную личную власть. Когда с обеих сторон такое ожесточение, обе стороны, как тогда, так и в наши дни, выглядят достаточно отталкивающе. Но все–таки, с церковно–исторической точки зрения, одна сторона непременно выходит правой, а другая – нет.

И не целое раскалывается на две равнозначные части, а одна ветвь отламывается от насажденной Богом священной маслины, и постепенно усыхает. И именно с православной, «стволовой», частью и Бог, естественно, продолжает поддерживать живую связь, именно с ней продолжает пребывать в завете. И именно она остается единой Церковью.

Началось все, как это часто бывает, довольно случайно. К наследнику почившего Соломона, Ровоаму, пришел народ, прося уменьшить иго, наложенное в связи с огромным Соломоновым строительством. Но молодой Ровоам, подученный своими безответственными сверстниками, так ответил: «отец мой наложил на вас тяжкое иго, а я увеличу иго ваше; отец мой наказывал вас бичами, а я буду наказывать вас скорпионами... И увидели все Израильтяне, что царь не послушал их. И отвечал народ царю и сказал: какая нам часть в Давиде? ... по шатрам своим, Израиль! теперь знай свой дом, Давид! И разошелся Израиль по шатрам своим. Только над ... жившими в городах Иудиных царствовал Ровоам» (3Цар. 12:14–17).

А над остальным Израилем воцарился некий Иеровоам. Пока это был только политический раскол. Окончательный, религиозный раскол произошел позже.

В Ветхом завете, исходя из того, что один Бог и одна вера, – и поклоняться этому единому Богу предписано было только в едином Иерусалимском храме. И в первое время после разделения все израильтяне еще продолжали на Пасху ходить в Иерусалим. Тогда израильские цари, чтобы замкнуть свой народ на себя, распорядились, вопреки Божьему запрету, сделать на своей территории свое святилище, и велели своим подданным ходить только туда. С течением времени раскол только углублялся. Отпадшие одиннадцать колен станут называться самарянами. Они уже не будут почитать новых пророков. И кончится тем, что иудеи с самарянами вообще перестанут общаться, и будут считать их такими же нечистыми, как и прочие, языческие народы.

Так внешняя ограда ветхозаветной церкви сузилась, и стала носить название «Иудея». Подчеркиваем: именно Самаряне, хотя их было значительное большинство, являются отпавшими, и даже до такой степени, что впоследствии кому–то из них Самим Господом будет сказано: «Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев» (Ин. 4:22). Хотя, повторяем, оставалось еще много общего: и в единого Бога верили, и отцов своих общих помнили, и Пятикнижие Моисеево обе стороны почитали.

Церковь всегда едина, потому что Бог един, и двух церквей быть не может. И именно в единую истинную ветхозаветную Церковь, именно в право–славное место, в единый ковчег, хотя там и, как говорится, «всякой твари по паре», пришел воплотившийся Сын Божий, обещанный пророками Мессия, Христос. Именно в Иудею, к Своему народу, пришел «лев от колена Иудина, корень Давидов» (Откр. 5:5), и в то же время Агнец «Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29). «Пришел к Своим...» (Ин. 1:11).

Но прежде на этом благословенном поле вырос чудный цветок: пресвятая Дева Мария, Которая вобрала в себя все лучшее, что Бог дал Своему народу.

Как когда–то в Авеле, в Ное и Аврааме, только несравненно полнее, – в Марии открылся и просиял истинный Человек Церкви, знающий прошлое и устремленный к будущему. Она была Пресвятой, Пречистой и Преблагословенной, и поэтому удостоилась стать Богородицей.

И первые праздники годичного круга новозаветной Церкви посвящены Ей. Мы празднуем Ее Рождество, радуемся, что Она, наконец–то, появилась на свет.

Празднуем Ее Введение во храм, радуясь, что вот, Она изъята от соблазнов мира, и Ей легче будет сохранить верность Богу. Мы празднуем Ее Благовещение, «главизну» нашего спасения. Архангел Гавриил возвестил Ей то, чего ждал весь Израиль: «не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца. Мария же сказала Ангелу: как будет это, когда Я мужа не знаю? Ангел сказал Ей в ответ: Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим... И Она ответила: «се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему» (Лк. 1:30–38).

И вот, Она приняла в Себя Его, не вместимого всем миром. Вскормила Его, питающего всю вселенную. Стала тою дверью, через которую Бог, наконец, вошел в место изгнания людей, чтобы, наконец, вернуть их в утраченный рай.

Только на тридцатом году Своей земной жизни Он выйдет на свое служение, «на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий» (Лк. 2:34), а пока – вот Его Рождество, которое совершилось ночью, в загоне для скота, в почти полной безвестности.

Вот какие события мы празднуем: тихие, незаметные, касающиеся, можно сказать, одной семьи, события, которые лишь потом, когда все совершится, будут осознанны, как величайшие праздники.

Каким явился Спаситель Своим людям? Во–первых, как исполнение пророчеств, как естественное завершение Священной истории. В Евангелии после описания каждого значимого события Его земной жизни, непременно оговаривается: «как сказано у (того или иного) пророка». Во–вторых, всемогущим, как истинный Бог. Он столько совершал чудес, что люди, «удивляясь, говорили: кто это, что и ветры, и море повинуются Ему» (Мф. 8:27)? «...что это значит, что Он со властью и силою повелевает нечистым духам, и они выходят?» (Лк. 4:36) «Все хорошо делает, – и глухих делает слышащими, и немых – говорящими» (Мк. 7:37).

Как Евангелист Иоанн Богослов, подытоживая Его земную жизнь: «если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» (Ин. 21:25).

Но чему предлагал Он учиться у Него? «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11:29). И Пророк сквозь века так видел Его деятельность: «Се, Отрок Мой, Которого Я избрал, Возлюбленный Мой, Которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на Него, и возвестит народам суд; не воспрекословит, не возопиет, и никто не услышит на улицах голоса Его; трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит, доколе не доставит суду победы; и на имя Его будут уповать народы».

Явился тот самый Агнец Божий, Которого некогда впервые своей жертвой прообразовал Авель. Он «пришел не губить души человеческие, а спасать» (Лк. 9:56); не карать за грехи, но Самому взять на Себя грех мира, и быть искупительной жертвой.

Но прежде – на свое служение вышел Иоанн Креститель с проповедью: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное!».

Потому что взять на себя можно грехи только того человека, который сам увидел их в себе, возненавидел их, и отделил от себя через покаяние. Иоанн пришел встряхнуть всех, находящихся в Авраамовом ковчеге, разбудить, оживить. Он обличал тех, кто, надеясь на заслуги Авраама, самодовольно коснел в грехах. Для этого Иоанн, естественно, должен был напомнить Ветхозаветные заповеди. И люди слышали его, и, исповедуя грехи, по древнему обычаю, омывались при этом водой, в знак покаяния.

Вслед за Иоанном, Иисус Христос, странствуя три года, по сути, продолжал его дело. Первыми словами Его проповеди, как и проповеди Иоанна Крестителя, было: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3:2; Мф. 4:17).

Он тоже, в основном, повторял ветхозаветные заповеди. Как Моисей в книге Второзаконие, перед входом в землю обетованную, привел на память иудеям все, сказанное сорок лет назад, в самом начале пути, так и Господь – перед входом в Царствие Небесное: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5:17–18).

И Он тоже, как Иоанн Креститель, крестил кающихся, точнее, «Сам Иисус не крестил, а ученики Его» (Ин. 4:2).

Но, в отличие от Моисея и от Иоанна, теперь Господь своим повзрослевшим детям пересказал прежние заповеди уже на взрослом, серьезном языке. «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «рака», подлежит синедриону; а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной... Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5:21–28).

И вообще, все множество ветхозаветных заповедей превращаются, собираются только в две: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мк. 12:29–33).

Но на этом Господь не останавливается. Далее – от детской любви, только к ближнему, Он ведет – к взрослой, богоподобной любви, даже и к врагу: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:38–48).

Так что было, над чем подумать, и от чего ужаснуться внимательным ветхозаветным слушателям Христовым. Реальность была такова, «что все согрешили и лишены славы Божией» (Рим. 3:23). И увидев глубину своего падения, все должны были воскликнуть: «...знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак, я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих» (Рим. 7:18–23).

И – все так мыслившие, лучшие сыны ветхозаветной церкви, «в которых нет лукавства» все, чистым сердцем исследовавшие Писания, «чающие утешения Израилева», сразу узнали Его и устремились к Нему. Когда Иоанн Креститель двум своим ученикам, Иоанну и Андрею, указал на Него: «Вот Агнец Божий», они тут же все поняли, и тут же последовали за Ним. И они тут же возвестили о Нем своим единомышленным братьям. Будущий апостол Андрей «первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: Христос» (Ин. 1:41–42). Потом «Филипп находит Нафанаила и говорит ему: мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета» (Ин. 1:45).

Господь старался всех привести к такому самоощущению. Всех, кто следовал за Ним, Он первым делом предупреждал: «Блаженны» не все вы, идущие за Мною по самым разным побуждениям, но те, которые тоже почувствовали, что они – «нищие духом, ибо» только «их есть Царство Небесное» (Мф. 5:3). Также «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо» только «они насытятся» (Мф. 5:6). Однажды, когда Господа Иисуса укорили за то, что общается с недостойными людьми, Он ответил: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мк. 2:17).

В другой раз Он дал такое обещание: «Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Ин. 8:36). В другой раз, в ответ на самоуверенность Своих собеседников, Он сказал: «На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» (Ин. 9:39). А однажды, когда к Нему ночью один человек пришел поговорить, сам еще не зная о чем, Господь первым делом сказал: «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия» (Ин. 3:3).

Итак, вот, кто способен услышать и принять Иисуса Христа: тот, кто понял, что, при всех своих богатствах и талантах, он на самом деле – последний нищий, не имеющий самого главного, того, что могло бы по настоящему насытить душу, и тот, кто плачет только об этом; тот, кто алчет и жаждет только правды, какой бы она ни была; тот, кто почувствовал, что он – жалкий раб своих страстей, и захотел, наконец, освободиться; тот, кто понял, что он на самом деле – слеп, и возжелал все увидеть по–настоящему; и, наконец, тот, кто понял, что, действительно, надо каким–то чудесным образом родиться, родиться для вечной жизни. Потому что если вечной жизни нет, то и вообще нет жизни, а есть только неотвратимое приближение к смерти.

Вот, собственно, Спаситель и пришел к тем, кто это понял и воскликнул: «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7:24), и кто в знак покаяния вошел по призыву Иоанна Крестителя в Иордан, исповедуя свои грехи. В эту же воду, исполненную нашими грехами, вошел Сам Господь, и взял на Себя все наши, и прошлые и будущие грехи, чему посвящен праздник Крещения Господня.

А пробудив в людях видение собственных грехов, ненависть к ним, взяв эти грехи на Себя, Он в итоге Своего служения «грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились» (1Пет. 2:24).

И мы молитвенно воспоминаем Его крестную смерть, и празднуем Его Святое Воскресение. Вот – наша Пасха, вот – наш исход из плена греха и смерти. Через сорок дней после Пасхи – праздник Его преславного Вознесения на небо с воспринятой нашей преображенной плотью. Мы радуемся тому, что Господь Иисус Христос хоть и «умер, но и воскрес: Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас» (Рим. 8:34).

А еще через десять дней – праздник Пятидесятницы, ниспослание Святого Духа на Его учеников, собственно начало полноценного, самостоятельного Новозаветного периода Его Церкви. Именно сюда из древности было устремлено все живое и настоящее: «истинно говорю вам, что многие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали» (Мф. 13:17).

И стало отпадать, вянуть все прежнее, как вянут лепестки цветка с появлением плода. Отпала необходимость в жертвоприношении животных. Стало ясно, что прежний «закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними. ... Но жертвами каждогодно напоминается о грехах, ибо невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи. Посему Христос, входя в мир, говорит: жертвы и приношения Ты не восхотел, но тело уготовал Мне. Всесожжения и жертвы за грех неугодны Тебе. Тогда Я сказал: вот, иду, как в начале книги написано о Мне, исполнить волю Твою, Боже» (Евр. 10:1–7).

Невозможно одно и то же животное и принести во всесожжение, и отпустить в пустынные места, нагрузив грехами народа, и одновременно употребить в пищу, как мирную жертву. А Господь Иисус Христос и понес на Себе грехи наши; и всего Себя принес в жертву всесожжения любви и послушания Богу.

И Он же дал вкушать Свои пречистые Тело и Кровь Своим верным, под видом хлеба и вина. До сих пор было много священников. Но теперь Сам Господь станет не только жертвенным Агнцем, но и единственным истинным Священником, оставаясь одновременно и Тем, Кому эта жертва приносится.

А новозаветные священники, совершая Божественную литургию, будут лишь давать возможность христианам всех времен и народов причащаться этой единственной истинной жертвы. До сих пор только один храм, чтобы неразумные дети не подумали, что богов два, или больше, по числу храмов.

Но теперь, в период зрелости, по всей вселенной воздвигнется множество храмов, посвященных разным праздникам, то есть разным события Его спасительной жизни, а также – тем святым людям, в жизни и подвигах которых Он прославлялся.

До сих пор все касалось, в основном, плоти, а теперь – «в духе». Раньше все преобразовательно, в подобиях, как бы «понарошку», а теперь – «в истине», по–настоящему. Но – вовсе не другое. Как ребенок, хотя и вырастает, но это – тот же человек, а не иной.

Еще и еще раз повторяем, с этого момента не новая религия появляется. Христиане не «возникли» вдруг, не с неба свалились. Это – Израиль вступил в завершающий земной период познания и почитания своего Бога. А точнее, Бог Сам во Христе Иисусе, как Пастырь добрый приходит в Свой овчий двор, к Своим овцам ожидающим Его.

Весь этот обновленный Израиль, обновленная Церковь, по образу выходящего из рабства ветхого Израиля, пройдет сквозь воду Святого Крещения. И до входа в обещанное Царство каждому, надлежит, вслед за Божественным Учителем, пройти путь своей жизни, пронести свой крест, потому что «ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего» (Мф. 10:24).

За это время, как за сорокалетнее странствование ветхого Израиля, каждому предстоит утвердиться в сделанном выборе и показать Свою преданность Искупившему нас.

И главное жизнеопределяющее чувство христианина, это – не чувство честного труженика, зарабатывающего спасение, но чувство неоплатного должника, чувство бесконечной благодарности к Тому, Кто единственно по Своей милости, даровал нам это спасение, простив неоплатный долг.

Вот – главная евангельская притча: «Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими; когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов; а как он не имел, чем заплатить, то государь приказал продать его, и жену его, и детей, и все, что он имел, и заплатить; тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: государь! Потерпи на мне, и все тебе заплачу. Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Раб же тот» словно ничего этого не увидел и не понял, потому что, «выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и все отдам тебе. Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга». То есть, любовь и милость Господина, излитые на этого раба, оказались пролитыми в грязь. И, естественно, «товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему все бывшее. Тогда государь призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст всего долга. Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его» (Мф. 18:21–35).

Таким образом, – насколько мы поняли главную христианскую истину, будет видно из нашего отношение к тому, кто что–то должен нам. Ведь и рассказал Господь эту притчу, отвечая на вопрос Петра: «Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?» Этой притчей Господь мотивировал Свой ответ, почему надо прощать даже не «до семи раз, но до седмижды семидесяти».

Потому что нет и не может быть предела благодарности нашему спасителю Богу, и не может быть того момента, когда человек сказал бы: вся, я рассчитался сполна, больше я ничего не должен. «Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне?» (Пс. 116:12) – вновь и вновь повторяет христианин.

Он даже помыслить не может, что «уже достиг, или усовершился; но стремлюсь, не достигну ли я, как достиг меня Христос Иисус. Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе. Итак, кто из нас совершен, так должен мыслить» (Флп. 3:12–15).

Даже выполнив все, заповеданное ему, православный христианин смиренно скажет: «мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк. 17:10).

И все это мы призваны принять и усвоить верой. Ведь вера, это такой удивительный способ познания, которым можно охватить и прошлое, и будущее, и весь, пока еще невидимый, мир а «до пришествия веры, – снова и снова повторяем, – «мы заключены были под стражею закона, до того времени, как надлежало открыться вере. Итак, закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою; по пришествии же веры, мы уже не под руководством детоводителя». Но именно «детоводитель» привел нас сюда. Воскресший Христос сказал: «вот то, о чем Я вам говорил, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному о Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах» (Лк. 24:44).

Но при этом Он говорит: «Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь» (Ин. 10:16).

Теперь ковчег Божией Церкви открыт для всех народов, для всех духовно здоровых сил. И в первую очередь – для наиболее близких, для Самарян. Пример тому – Евангельская беседа Иисуса Христа с самарянкой (Ин. 4).

Уже в Евангелии видим и язычников, например, сотника римской армии, или хананеянку, которые явили такую веру, что Христос поставил их в пример формально «правоверным» иудеям. Господь перед Своим Вознесением даст повеление Апостолам: «идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28:19–20).

Апостолы обойдут весь мир, возвещая истину, как живые свидетели: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, – ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, – о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение – с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом. И сие пишем вам, чтобы радость ваша была совершенна» (1Ин. 1:1–4).

Апостолы, шли без охраны, так, как Господь заповедал еще при Своей земной жизни: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10:16).

«Мы – посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом» (2Кор. 5:20), – обращались они ко всем людям.

И когда слушатели приходили в умиление, они задавали естественный вопрос: «что нам делать, мужи братия?» И слышали в ответ: «покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святаго Духа» (Деян. 2:38).

И все уверовавшие и крестившиеся, – не важно, из какого народа, – становятся истинными наследниками Авеля, Ноя, Авраама Исаака и Иакова и всех ветхозаветных праведников. Внешние границы Церкви бесконечно расширяются: уже «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3:11).

Но Апостол снова и снова призывает принявших христианство язычников помнить весь путь правой веры, предостерегая от гордости перед отпавшими природными иудеями: «Если же некоторые из ветвей отломились, а ты, дикая маслина, привился на место их и стал общником корня и сока маслины, то не превозносись перед ветвями. Если же превозносишься, то вспомни, что не ты корень держишь, но корень тебя. Скажешь: «ветви отломились, чтобы мне привиться». Хорошо. Они отломились неверием, а ты держишься верою: не гордись, но бойся. Ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя. Итак, видишь благость и строгость Божию: строгость к отпадшим, а благость к тебе, если пребудешь в благости Божией; иначе и ты будешь отсечен. Но и те, если не пребудут в неверии, привьются, потому что Бог силен опять привить их. Ибо если ты отсечен от дикой по природе маслины и не по природе привился к хорошей маслине, то тем более сии природные привьются к своей маслине» (Рим. 11:18–24).

Вход в Церковь открыт для всех, как и выпадение грозит всем. Но и возвращение для отпадших тоже возможно.

Первые христиане «постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах». Вот в чем состояла их жизнь. В постоянном углублении и утверждении в истине; в молитвенном предстоянии пред Отцем Небесным; в братском общении между собой. И конечно же, в реальном участии в жертвоприношения истинного Агнца Божия, через вкушение Его Тела и Крови под видом хлеба и вина.

«Был же страх на всякой душе; и много чудес и знамений совершилось через Апостолов в Иерусалиме. Все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого. И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа. Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви» (Деян. 2:42–47).

Вот состояние первых христиан. Им ничего не надо было. Они обрели уже «ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной» (Мк. 10:30).

Есть ли тут хоть малейшие предпосылки для ненависти, для зависти, для агрессии?

Но, тем не менее, со Христа начинаются новые разделения, новые отпадения, начинаются религиозные войны. И, конечно же, не Христос тому виной.

Казалось бы, чего проще – возвещать истину. «Ибо мы не сильны против истины, но сильны за истину» (2Кор.13:8).

Но любой из апостолов мог похвалиться, как он был не только в постоянных трудах, но и «безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти» (2Кор. 11:23–24).

Первыми подняли меч те Иудеи, которые ожидали Мессию – царя, освободителя от римлян, как когда–то от египтян. Они задержались в своем детстве, и не сумели расслышать взрослых слов, что истинное спасение не в избавлении от внешних врагов, но «в прощении грехов» (Лк. 1:77). В своем горячем желании встретить царя – мстителя, просмотрели пророчество Исайи о том что не внешним Его могуществом, но – «ранами Его мы исцелились» (Ис. 53:4–5).

Не принявшие Иисуса Христа иудеи так и остались при своем обрезании, при субботнем неделании, при своей кошерной пище, при всех этих детских игрушках.

И при том, не мы вышли от них, образовав новую секту, но, как говорит Апостол, – «они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши» (1Ин. 2:19).

Это и есть современный иудаизм.

Так что, иудаизм и христианство, это не две различные религии. Но, как выразился один человек, бродя по русскому старообрядческому кладбищу, и увидев на нем могилу иудея: «Ну а это наши самые старые старообрядцы!»

Они все еще ждут Мессию, а он уже пришел. И в этом единственное существенное различие между нами.

«Умы их ослеплены», и как бы некое «покрывало доныне остается неснятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом. Доныне, когда они читают Моисея, покрывало лежит на сердце их; но когда обращаются к Господу, тогда это покрывало снимается» (2Кор. 3:14–16).

Но они, разумеется, считали себя правыми, и, как Каин на Авеля, ополчились на Христа, и убили Его. Потом ополчились на Апостолов, и на всю перво–христианскую общину. И уже вскоре произошло первое «великое гонение на церковь в Иерусалиме; и все, кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии» (Деян. 8:1).

Так же и с языческим миром. Не с мечем в руках шли Апостолы. Мы, – пишет Апостол, – «отвергнув скрытные постыдные дела, не прибегая к хитрости и не искажая слова Божия, а открывая истину, представляем себя совести всякого человека пред Богом. Если же и закрыто благовествование наше, то закрыто для погибающих, для неверующих, у которых бог века сего ослепил умы, чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, Который есть образ Бога невидимого» (2Кор. 3:1–5).

Эти «неверующие», «погибающие» многобожники тоже не остались равнодушными к апостольской проповеди. Они тоже начали гонения. И не за то язычники гнали христиан, что они почитали Богом Иисуса Христа, – каким только богам сами они не поклонялись, – а за то, что они при этом не почитали тех богов, которых почитали язычники, и через это будто бы возбуждали гнев этих богов.

Христиане же за первые три героических века своей истории ни разу не подняли оружия в свою защиту.

И что же? – и вот так, как говорится, без единого выстрела, только кровью мучеников, завоевали Римскую империю!

Во внешних гонениях Церковь только крепла. Но враг проникал и внутрь. И это не удивительно, если вспомнить, что когда–то ему удалось проникнуть и в самый рай.

«Знаю», – предостерегал Апостол пресвитеров Ефесской церкви, – «что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте» (Деян. 20:29–31).

И христианство, завоевав Римскую империю, одержав победу, будучи гонимым, вдруг, став господствующей религией, начнет сотрясаться от внутренних нестроений, потому что очень трудно было удержать в уме и в сердце всю открывшуюся истину. Бог попускал, и будет попускать расти плевелам. «Надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1Кор. 11:19). И добрая пшеница призвана укрепляться в противостоянии плевелам.

Ведь все то, что произошло две тысячи лет назад, невозможно исчерпать и адекватно передать человеческими словами. Даже в писаниях великого Апостола Павла «есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают, как и прочие Писания» (2Пет. 3:16).

Ереси появились почти сразу. О некоторых мы узнаем уже из новозаветных книг. Причем, они периодически повторялись, и даже до наших дней. Самая первая впоследствии получила название «ересь жидовствующих». Суть ее – в настойчивом оживлении обрядовой стороны ветхозаветной религии.

Как об этом говорится в Деяниях Апостолов: «Тогда восстали некоторые из фарисейской ереси уверовавшие, и говорили, что должно обрезывать язычников и заповедовать соблюдать закон Моисеев».

Апостол Павел, как мы уже не раз говорили, называл Ветхий Завет «детоводителем ко Христу». А Господь Иисус Христос еще ранее говорил: «никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого, ибо говорит: старое лучше» (Лк. 5:37–39).

Как трудно было многим иудеям, даже принявшим Иисуса Христа, расставаться со своим детством! Как трудно им было тотчас оставить это старое вино: привычную, дорогую, причем, Самим Богом данную, обрядность! А ведь она мгновенно потеряла свой смысл, как теряет свой смысл кокон, из которого выпорхнула бабочка.

Ересь жидовствующих и впоследствии оживала в христианской среде. И у нас, в России она на короткое время появилась в пятнадцатом веке. Отголоски дошли и до наших дней. До сих пор можно услышать о продолжающейся богоизбранности и особой миссии еврейского народа, и даже – что всякий еврей, хоть и принявший христианство, должен быть обрезан. Это явно противоречит словам Божественного Писания: «если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа» (Гал. 5:2–6).

Потому что считать, что Христову жертву надо еще чем–то дополнить, значит – фактически отменить ее. Может столкнуться современный человек и с «новожидовством». Ветхозаветное предпочтение одного народа минуло навсегда. Причем, не к народам собственно Он пришел, а – к людям: «Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему» (Деян.10:34–35). И теперь есть новый единый народ – Церковь Христова.

Однако же периодически то там, то здесь, появляется соблазн объявлять себя особо избранным, особенно любимым, имеющим с Богом особо близкие отношения, народом. Кому не приходилось, например, слышать, что всякий русский уже по своему рождению является православным? Звучит, конечно, приятно, если уж на то пошло, то гораздо раньше, еще во втором веке, было сказано, что и всякая вообще душа – по природе христианка. Но разве всякая душа находит путь к спасению?

По поводу этой первой по времени ереси «Апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения сего дела» (Деян. 15:5–6). Как проходило это рассмотрение, можем прочитать в 15 главе книги «Деяния Апостолов».

С этого времени и установилась практика собираться предстоятелям всей Церкви на соборы, и обсуждать все возникающие общецерковные проблемы. Из решений этих соборов складывалось догматическое учение Церкви. На этих соборах Церковь не придумывала ничего нового. Наоборот: как объясняет один богослов, «Церковь, побуждаемая новшествами еретиков, чрез решения соборов старалась полученное ею прежде от предков по одному Преданию, подкрепить потом для потомков и удостоверением из Писания, заключая большое множество предметов в немногих словах». И все это для того, чтобы люди «через более ясное изложение яснее разумели то, чему прежде верили не так ясно. И чтобы потомство с сознанием славословило то, что древность чтила несознательно».

И при этом Церковь всячески остерегалась, чтобы, «говоря по–новому, не сказать нового». Кстати, обратим внимание, что, хотя поводом к Апостольскому собору и послужили разногласия, но решения на этом соборе церковь принимала «единодушно». Не может быть в церкви подсчета голосов «за», и «против». И не могут имеющие в главных вопросах «особое мнение» оставаться внутри Церкви.

Видим мы в Священном Писании указание и на другие ереси, многие из которых и в наши дни тревожат церковный народ. Это, например, эсхатологическая суета, то есть излишне напряженное ожидание второго пришествия Христова. Некоторые из–за этого переставали трудиться, суетились, сея вокруг соблазн. И Апостол напоминал: «Молим вас, братия, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании к Нему, не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов» (2Фес. 2:1–2). «Ибо когда мы были у вас, то завещали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь. Но слышим, что некоторые у вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся. Таковых увещеваем и убеждаем Господом нашим Иисусом Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб. Вы же, братия, не унывайте, делая добро» (2Фес. 3:10–13).

И мы то там, то здесь слышим предсказания о последних днях и о дате конца света. И это вопреки прямым словам Христовым, что «О дне том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Мф. 24:36). И, как видим, все сроки благополучно проходят, а жизнь продолжается. Специфика нашего времени еще и в том, что люди не столько даже ожидают пришествия Христова, сколько – пришествия антихриста. Страшась его возможных козней, бегут в леса, в отдаленные места. И вот там–то их как раз разные антихристы и ловят в свои сети.

Сколько сейчас появилось разных самозваных «христов»! Об этом тоже Господь предупреждал: «тогда, если кто скажет вам: вот, здесь Христос, или там, – не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вот, Я наперед сказал вам. Итак, если скажут вам: «вот, Он в пустыне», – не выходите; «вот, Он в потаенных комнатах», – не верьте».

От соблазнов никуда не убежишь, они везде тебя найдут, «ибо надобно придти соблазнам». И какие бы сорняки ни встречались в церковной ограде, – убегать нам отсюда некуда: сокровище Царствия Небесного только здесь.

Ну а когда действительно будет пришествие Христово, его не прозеваешь, и ни с чем не спутаешь, «ибо, как молния исходит от востока, и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого» (Мф. 24:23–27).

Выйдя при императоре Константине из подполья, и погрузившись в мир, Церковь уже не сможет вернуться назад. Не сможет она гордо бросить, оттолкнуть от себя всех немощных и маловерных, которые успели к ней прилепиться.

Хотя периодически в церкви появлялись и появляются так называемые «кафары», то есть «чистые». Отличаясь более высокой жизнью, более высокой образованностью, они очень гордятся этим, и не хотят оставаться вместе с менее совершенными. Они или уходят, образуя свои, замкнутые сообщества, или объявляют себя «полными членами Церкви», в отличие от остальных, «неполных». А ведь в церковной ограде, как мы уже замечали, всегда обретались самые разные люди.

Обратим внимание, что, например, в послании к Коринфянам, Апостол обращается ко всем, ко всей церкви, хотя и различает в ней разные несовершенства, и даже пороки, и побуждает одних к исправлению, а других – способствовать их исправлению. Причем, – говорит он, – «если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные», не убегайте и не бросайте его, но «исправляйте такового в духе кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушенным. Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов. Ибо кто почитает себя чем–нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя» (Гал. 6:1–3).

Было уже в древней церкви и такое заблуждение, еще более свойственное нашему времени. Поскольку проходили годы и десятилетия, то некоторые уже тогда стали вопрошать: «где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же» (2Пет. 3:4). И Апостолам приходилось объяснять, что «не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медленней; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2Пет. 3:9).

Короче, христианин не должен ни суетиться, на расслабляться, но бодрствовать и смотреть себе под ноги, чтобы здесь и сейчас не отступить от Божьих заповедей, ведь сказано: «будьте готовы, ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий» (Мф. 24:34). «Ибо, как во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех, – так будет и пришествие Сына Человеческого» (Мф. 24:38–39).

Уже с самого начала бывало и такое, что христиане придавали чрезмерное значения личности служителя Христова, незаметно заслоняя, или даже подменяя Личность Самого Иисуса Христа. Это было у коринфских христиан. И Апостол пишет к ним: «Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях. ... Я разумею то, что у вас говорят: «я Павлов»; «я Аполлосов»; «я Кифин»; «а я Христов»». Всякий человек имеет свои достоинства. Аполлос известен, как образованный и красноречивый проповедник. Кифа, он же Петр – первый из двенадцати апостолов. Павел – бывший гонитель, чудесным образом обращенный Самим Иисусом Христом. Но кто бы кем бы ни был, – «Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?» (1Кор. 1:10–13)!

Дух борьбы, дух соперничества, дух бесконечных споров – во все времена проникает в церковь из мира, вместе с поспешно входящими сюда новокрещеными. Бывало в истории Церкви, что группа христиан отождествляла истину только со своим славным городом, например, с Римом.

Бывало, что некто, действительно выдающийся и славный, отсекал часть овец Христовых и вместе со своими заблуждениями давал им и свое имя.

А бывает, что сами люди отсекают себя, принимая имя выдающегося, почитаемого всеми пастыря. Как при жизни святого праведного Иоанна Кронштадского появилась секта «иоаннитов», считавших о.Иоанна воплощением Иисуса Христа.

Порой и в наше время поклонники какого–нибудь талантливого батюшки противопоставляют его всем остальным, пусть и не столь талантливым, труженикам на ниве Христовой. И когда батюшка умирает, они так и не могут выйти за пределы своей общины, и принимать таинства от другого священника.

Была у древних христиан даже такая страшная духовная болезнь: отрицание главного догмата христианства, вернее, его главной цели: воскресения мертвых. Иногда спросишь у человека, который и в церковь регулярно ходит, и в таинствах участвует: а ты веришь, что воскреснешь? – Да нет, – скажет, – просто умрем, и ничего там не будет!..

Вот тебе и раз!

Когда Апостол Павел вдруг обнаружил это в коринфской церкви, он с ужасом воскликнул: «Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых? Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша. Притом мы оказались бы и лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал, если, то есть, мертвые не воскресают; ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших. Поэтому и умершие во Христе погибли».

Если мы не веруем в воскресение мертвых, то зачем мы пришли в Христову Церковь? И «если мы в этой только жизни надеемся на Христа, если мы с Его помощью хотим только счастливо жить в земле, где молоко и мед, то мы несчастнее всех человеков»!

Еще в апостольские времена в христианской среде появились и ереси, объединенные общим названием: гностицизм. «Гнозис» означает «знание». В Писании упоминаются некие «николаиты», о которых Господь в Откровении говорил: «Я их ненавижу» (Откр. 2:15).

Упоминаются и некие, пытающиеся постигнуть какие–то «глубины сатанинские» (Откр. 2:24)

Гностики дерзали, как говорится, объять необъятное. Самоуверенно опираясь на другие религии и на разные дохристианские философские системы, а также на свою мечтательность, и, конечно же, на внушения нечистых духов, гностики пытались объяснить, примирить то, что в христианстве называется «антиномиями», то есть логически непримиримые истины.

Например, Писание открывает нам истину, что «Бог есть Любовь». А с другой стороны – кто будет отвергать ту истину, что мир полон зла и мучений! И гностики утверждали, что, несомненно, существуют два бога, один благой, а другой – злой, которые борются друг с другом, потому что от одного начала не могут исходить две противоположные вещи.

Да, мы знаем, что Бог сеял доброе семя, а враг Его, отпавший ангел, сатана, сеял плевелы. Но сатане, как говорится, слабо бороться с Богом, и только Божьим попущением сатанинские плевелы не были выдернуты мгновенно. Только предвидя в этом некую пользу, Бог позволил им расти до жатвы.

А благочестивые верующие, не простираясь выше написанного, просто говорят вместе с праведным Иовом: «неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов 2:10).

Или – как автор книги Екклезиаст: «Во дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастья размышляй: то и другое соделал Бог для того, чтобы человек ничего не мог сказать против Него» (Еккл. 7:14).

Или – как Апостол Иаков: «С великою радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка» (Иак. 1:2–4).

Также способно привести пытливого человека в недоумение то, что богоподобный человеческий дух живет в грубом материальном теле. И тоже приписывали создание духа – благому Богу, а создание тела – злому.

Они просмотрели прямое указание Библии, что все вышло из одних Божественных рук: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт. 2:7). «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1:31).

И они не услышали повеления Апостола: «прославляйте Бога и в телах ваших, и в душах ваших, которые суть Божии» (1Кор. 6:20). И поэтому они понимали спасение – не как христиане, не в воскресении и восстановлении всего человека, но – в скорейшем и окончательном освобождении духа из плена плоти, которая есть абсолютное зло, и вхождением его в «плирому», в небесный, ангельский мир.

Причем, практика здесь могла быть совершено противоположной. Одни – самым жестоким образом умерщвляли тело. Очевидно, именно этих имел в виду апостол Павел, когда писал в послании к Колоссянам: «Никто да не обольщает вас самовольным смиренномудрием и служением Ангелов, вторгаясь в то, чего не видел, безрассудно надмеваясь плотским своим умом... Это имеет только вид мудрости в самовольном служении, смиренномудрии и изнурении тела, в некотором небрежении о насыщении плоти» (Кол. 2:18–22).

А другие старались достигнуть свободы духа не повышенным аскетизмом, но – наоборот – попуская телу крайний разврат. Может быть, о них Апостол писал в послании к Римлянам: «Ибо, если верность Божия возвышается моею неверностью к славе Божией, за что еще меня же судить, как грешника? И не делать ли нам зло, чтобы вышло добро, как некоторые злословят нас и говорят, будто мы так учим? Праведен суд на таковых» (Рим. 3:8).

Или – как могут ужиться, с одной стороны, истина о всемогуществе Божием, и столь же несомненная истина о свободе человека?

Если опираться на одну только логику, то получается: если Бог всемогущ, то какая может быть свобода? Ведь в понятие всемогущества должно входить и понятие полного предопределения всего на свете. А значит, один человек заранее предопределен к спасению, а другой – к погибели. Ведь сказано же, что «и волос с головы вашей не пропадет» (Лк. 21:18), и даже – что «Бог производит в вас и хотение, и действие по Своему благоволению» (Флп. 2:13). Какой практический вывод из этой веры? А такой, что труды и подвиги бесполезны; все равно, как говорится, от судьбы не убежишь. И – либо крайняя самоуверенность, либо – полное уныние.

А если человек свободен, и всего может добиться своим собственным трудом, то где место Божьему всемогуществу? Тогда я тружусь, все – я, и при чем тут Бог? Дескать, «добьемся мы освобожденья своею собственной рукой!» И – безграничный простор для возрастания в гордыне.

На самом деле – решение тут простое, опять же, чисто практическое: свободно возлюби Бога всем сердцем твоим и всею крепостью твоею, и для тебя откроется все Его всемогущество.

Далее возникнут еще более мощные ереси, основанные, опять же, на непонимании антиномичности христианства. Ведь Иисус Христос, Сын Божий, не только совершил наше спасение, но и открыл нам тайну Бога, единого по существу, и троичного в Лицах. Он открыл, что единый Бог есть Бог Отец, Бог Сын и Бог Святый Дух, Троица единосущная и нераздельная. В Ветхом завете есть только намеки на это: когда Бог говорит о Себе во множественном числе, например, «сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему» (Быт. 1:26).

Иисус Христос говорил: «Я и Отец – одно» (Ин. 10:30);«Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14:9); «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин. 14:10). Молитвенно обращаясь к Отцу, Он говорил: «И все Мое Твое, и Твое Мое» (Ин. 17:10) И при этом Отец остается Отцом, а Сын Сыном.

То же – и о третьем Лице Святыя Троицы, о Боге Святом Духе, Которого Господь Иисус Христос еще называет Утешителем. «И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины» (Ин. 14:16). «Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне» (Ин. 15, 26); Он«наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам. Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам. Все, что имеет Отец, есть Мое; потому Я сказал, что от Моего возьмет и возвестит вам» (Ин. 16:13–15).

И крестить Своим Апостолам Господь повелел «во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф. 28:19). Крестить же тех, которые поклоняются Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице единосущней и нераздельней».

Но иные, взирая на эту тайну лишь рассудком, отказывались признать, что в данном, исключительном случае, действительно, 1 = 3. И иные, желая объяснить, сделать более понятным, разделяли Святую Троицу, называя троих Лиц тремя богами.

Иные, опять же, борясь с этим мнением, перегибали в другую сторону, утверждая, что Отец, Сын и Святой Дух – лишь три формы откровения Единого Бога. А иные, пытаясь «докопаться до истины» упорно вопрошали проповедников христианства: «Как это, ведь если Отец родил Сына, значит, было время, когда Сына не существовало? Значит, Он тоже сотворен из ничего, и тоже существует во времени?..»

И иные катехизаторы считали, что ради привлечения людей в церковь, особенно – «мыслящих», «образованных», можно в чем–то и отступить от непостижимой высоты христианства. Так сделал александрийский пресвитер Арий. И Сын перестал для него и для его учеников быть совершенным Богом, во всем единосущным Отцу, а стал лишь творением, пусть и высшим из всех творений.

Так, из человеческой логики появилась ересь арианства, как когда–то, опять же из человеческой логики, появились жертвоприношения детей.

Интересно, что основателями ересей обычно становились ревностные, особенно усердные и талантливые катехизаторы и миссионеры. Они думали, что, угождая миру, можно спасти мир.

Очень характерен, и, можно сказать, вечен образ самого Ария. Это был «обаятельный и статный александрийский пресвитер с ласковым, проникновенным голосом и поразительно грустным лицом». Как говорится, ну просто «душка»!

Так и в наше время, например, некоторые «мыслящие» люди «ну никак не могут понять, как это – Бог сказал, и все мгновенно произошло!» И иные миссионеры, с «ласковыми и проникновенными голосами», угодливо идут им навстречу, принимая их ничем не доказанные эволюционные гипотезы, и пытаясь засунуть между Божьим повелением и исполнением этого повеления – целые миллионы, и даже миллиарды лет.

Арианская смута тогда захватила почти всю Церковь, – и на Востоке, и на Западе. А иные до того ревностно восставали против арианства, что, ради полного уравнения Отца и Сына, начинали утверждать, что и Бог Святый Дух исходит от обоих: от Отца и Сына. И это вопреки прямым словам Христовым, о Духе: «...Который от Отца исходит...» (Ин. 15:26)! Тем самым они принижали третье Лице Святыя Троицы, делая Его лишь свойством Отца и Сына.

И впоследствии Римская церковь, вопреки постановлениям Вселенских соборов, включила эти слова, «от Отца и Сына» в свой Символ веры. Но об этом немного позже.

Через все это Церковь прошла, отстояв истину на Первом (Никейском, 325 год) и Втором (Константинопольском, 381 год) Вселенских соборах. Так сформировался наш православный Некео-Константинопольский Символ веры, который поется Всей Церковью на каждой Божественной Литургии, и который можно найти в каждом Молитвослове. Мы здесь не будем его приводить. Он подробно объясняется в нашей книжке «Твое крещение».

Словами нашего Символа веры православный христианин всегда отвечает на вопрос, во что он верует. А все, что верует иначе, естественным образом отпадает от единого тела Церкви.

Но проблема понимания, а вернее, восприятия Святой Троицы остается и в наше время. Недобрую услугу оказывают неудачные попытки объяснить тайну Троицы через материальные примеры.

Например, с одним святым связывают чудо, как он, желая доказать, как это может быть три в одном, взял кирпич, и он в его руках разделился на глину, огонь и воду. Вот, дескать, как три в одном. Это, конечно, впечатляет, но все же вода далеко не единосущна ни огню, ни глине. И этот пример только уводит от понимания. Ведь Троица, это не три вещества, но Три Божественных Лица, настолько взаимосоединенные в любви, что имеют единые действия, единые желания и единые чувствования. Так что Отец пребывает в Сыне и в Духе, и Сын в Отце и в Духе, и Дух в Отце и Сыне.

Не на все в мире «почему» есть ответ. Есть материальные законы, их надо познавать и, исходя из них, строить свою жизнь. Тем более – что касается Творца этих законов. Нам открыто, что Отец не рождается, и не исходит; Сын предвечно рождается от Отца, но не исходит. А Дух предвечно исходит от Отца, и приходит на землю через Сына. Вот и вся для нас разница между ними. А чем отличается «рождение» от «исхождения», нам не открыто. Это просто есть, и все!

Постичь тайну Троицы можно только исходя из другой Божественной тайны, тоже открытой нам Иисусом Христом, что «Бог есть любовь» (1Ин. 4:8). А одно из свойств любви, что «любовь... не ищет своего» (1Кор. 13:5) Только опыт самоотверженной любви может приблизить к пониманию тайны Троицы, а отнюдь не человеческая логика.

Это все были так называемые «тринитарные» ереси, то есть заблуждения, касающиеся Святой Троицы. Потом начались ереси «христологические», вокруг Личности Иисуса Христа.

Действительно, логически трудно понять, как это, «А = Б»? Ведь «А» только потому и «А», что оно не «Б», и ни что иное. А как же это может быть, что Иисус Христос – и Бог совершенный, единосущный Отцу; и одновременно совершенный человек, во всем подобный нам, кроме греха!?

Нет, думали иные: «Это не логично, так не может быть. Наверное, Он по природе только человек, а Бог лишь усыновил, облагодатствовал Его в момент крещения во Иордане, и обитает в Нем, как в храме. Ведь написано: «един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1Тим. 2:5)».

Так появились несториане, последователи Константинопольского патриарха Нестория.

А иные – наоборот: считали, что Он только совершенный Бог, а человечество его призрачное, не настоящее. И они тоже опирались на Священное Писание, на те места, где говорится о Его Божественности: «Первый человек – из земли, перстный; второй человек – Господь с неба» (1Кор. 15:47). И даже – «первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий» (1Кор. 15:45). Они стали называться монофизитами, то есть исповедующие одну, Божественную, природу в Иисусе Христе.

Церковь на Третьем (431) и Четвертом (451) Вселенских соборах занималась этими проблемами, и в конце концов было сформулировано, что Божество и человечество соединились в Лице Иисуса Христа неизменно, неразлучно, неслиянно и нераздельно. То есть ни Божество не претерпело изменения, ни человечество. И не смешались они в нечто третье, в некую смесь.

Так первые восемь веков христианской эры и прошли под знаком догматических споров. Говорят, во времена Иоанна Златоуста даже кухарки на базарах рассуждали о единосущии Отца и Сына, и даже банщики слагали песни на эту тему.

В результате догматической работы Церкви были определены естественные границы человеческого разума, и выяснены его предельные возможности проникать в Божественные тайны.

Христиан часто укоряют, что у нас из–за слов поднимается шум на всю вселенную. Но разве может быть для нас маловажным – кого распяли две тысячи лет назад? Если очередного раба, то что нам с того? А если Бог не воплощался по–настоящему, не принял в себя нашу человеческую природу, а просто устроил, так сказать, некое «шоу», только видимость распятия, то опять же – что нам с того?

Как важно – не подменить открытой Богом истины о Самом себе – никакими нашими человеческими вымыслами, представляющими нам «адаптированного» Бога, приспособленного к нашему, упорно не желающему взрослеть, сознанию!

Пребывать в православном христианстве, буквально значит – идти по острию меча, не сорваться ни направо, ни налево, ни вниз, ни – даже – вверх. И далеко не весь человеческий род смог выдержать это божественное творческое напряжение.

Как реакция человеческой немощи, спустя шесть веков после Рождества Христова, возникает Ислам. Это – выходит на историко–религиозную сцену потомство другого сына Авраама, Измаила, рожденного прежде Исаака от рабыни Агари.

Основатель этой религии, Мухаммед, родился в 570 году в языческой Аравии. Он был религиозно пытливым человеком. Будучи погонщиком верблюдов, он много странствовал, знакомился и с иудейскими общинами, и с христианскими. Он был выдающимся человеком, и иудеи как–то даже чуть не предположили, что он и есть до сих пор ожидаемый ими Мессия.

Однажды, в некоей пещере, куда Мухаммед уединялся для молитвы и размышлений, ему начались откровения, из которых и сложился Коран. Символ веры мусульман был направлен против многобожия, и заключался в том, что «нет бога, кроме бога, и Мухаммед пророк его».

Сначала Мухаммед убедил в этом своих ближайших родственников, потом сложилась община, причем, вооруженная. Сначала последователи Мухаммеда должны были защищаться от активных противников. А потом эта защита плавно перетекла в военную арабскую экспансию.

Вот это была уже настоящая религиозная война, с целью исламизации всего мира. Сначала были покорены противники в Аравии, потом начались и более отдаленные походы.

Когда арабы подступали к границам государства, они сначала предлагали принять ту истину, что «нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед пророк Его». В случае отказа, арабы ломали военную мощь государства, и создавали благоприятные условия для принятия Ислама его жителями.

И не вместившие всей Богооткровенной сложности Христианства, поддавались на эту кажущуюся простоту. За один век преемники Мухаммеда захватили Персию, Египет и весь север Африки, и дошли до Испании.

Мухаммед почитал и «Мариам пророчицу», то есть Пресвятую Деву Марию; почитал он и Иисуса Христа, но только как человека, как «пророка Ису». А уж учение о Троице для него было прямо–таки Богохульством. «О обладатели писания! К вам пришел Наш посланник, чтобы разъяснить многое из того, что вы скрываете в писании» (Сура 5,15). «О обладатели писания!» – обращался он к христианам, – «Не излишествуйте в вашей религии и не говорите против Аллаха ничего, кроме истины. Ведь Мессия, Иса, сын Мариам, – только посланник Аллаха. ... Веруйте же в Аллаха и Его посланников и не говорите – три!» (А христиане ведь именно это и говорят, и будут говорить) «Удержитесь, это – лучшее для вас, Поистине, Аллах – только единый бог. Достохвальнее Он того, чтобы у Него был ребенок» (Сура 4,171).

А Сын Божий, кстати, ребенком никогда и не был. Он, в отличии от человека, не изменяется во времени. Он всегда и во всем единосущен Отцу. Это человеческое естество, которое Он воспринял, проходило все стадии взросления.

«Не веровали те, которые говорили: «Ведь Аллах – Мессия, сын Мариам» (Сура 5, 72) (А христиане ведь именно так и веруют, и будут веровать).

Ислам, это по сути – возвращение к ветхозаветному, дохристианскому, нераскрытому единобожию. С той разницей, что Иудаизм был предназначен только для избранного народа, для евреев. А Ислам – для всего мира.

Ислам по сути зачеркивает Христианство: «О вы, которые уверовали! Не берите иудеев и христиан друзьями: они – друзья один другому. А если кто из вас берет их себе в друзья, тот и сам из них. Поистине, Аллах не ведет людей неправедных!» (Сура 5, 51).

В Исламе снова – запрет на определенную пищу, в частности, на свинину. Вместо единой жертвы, истинного Агнца, снова – ветхозаветные жертвенные бараны.

Вместо единого крещения – снова обрезание, и ритуальные омовения. Вместо «непрестанно молитесь», – пятикратный намаз. И снова – война с язычниками, причем, не как в Ветхом завете, ограниченная завоеванием обетованной земли, но – неограниченно наступательная: «А когда вы встретите тех, которые не уверовали, то – удар мечом по шее» (Сура 47, 4). «А когда кончатся месяцы запретные, то избивайте многобожников, где их найдете, захватывайте их, осаждайте, устраивайте засаду против них во всяком скрытом месте! Если они обратились и выполняли молитву и давали очищение, то освободите им дорогу: ведь Аллах – прощающий, милосердный!» (Сура 9, 5).

Но есть в Исламе то, – чего нет в Ветхом завете: конкретизация будущего состояния праведных и грешных. Но вместо возвышенного, христианского: «в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах», – обещается совершено противоположное, приземленное: «сады, где внизу текут реки, и супруги чистые, и благоволение от Аллаха» (Сура 3,1 5 ).

Ну а для грешников тоже, как говорится, – «чисто конкретное»: «тех, которые не веровали в Наши знамения, Мы сожжем в огне! Всякий раз, как сготовится их кожа, Мы заменим им другой кожей, чтобы они вкусили наказания. Поистине, Аллах – великий, мудрый!» (Сура 4, 56–57).

И не только в будущей жизни обещается такое воздаяние, но и в этой жизни предписана смерть за отступление от Ислама, так же, как было и в Ветхом завете. «Воздаяние тем, которые воюют с Аллахом и Его посланником, и стараются на земле вызвать нечестие, в том, что они будут убиты, или распяты, или будут отсечены у них руки и ноги накрест, или будут они изгнаны из земли. Это для них – позор в ближайшей жизни, а в последней для них – великое наказание» (Сура 5, 33).

И опять, как в Ветхом завете, до Боговоплощения, – запрет на священные изображения. Отчасти под влиянием Ислама в христианстве и возникла последняя из так называемых «великих» ересей: иконоборчество. Ислам обвинял христиан в идолопоклонстве, не понимая, что мы не невидимого Бога дерзаем изображать, но – воплотившегося.

Последний из семи вселенских соборов и собирался в 787 году по поводу этой ереси. Собор определил, что чествование икон и поклонение им не является идолопоклонством, потому что относится не к веществу иконы, не к дереву и краскам, а к тому, кто изображен на иконе, и невидимо присутствует с нами.

Кажется, сформулировано достаточно ясно, однако протестанты последующих времен, и вплоть до наших дней, упорно не хотят этого слышать и понимать, и продолжают упрекать в идолопоклонстве православных, почитающих святые иконы.

Они спрашивают нас: а где сказано, что нужно делать священные изображения?

Но мы спросим их: а где сказано, чтобы писать Священные Книги, которые они признают? А тоже нигде.

В Писании сказано: «идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф. 28:19–20 ). Господь не предписал, как учить, и не ограничил в методах. Вот, Христиане, и описывают то, что слышали, и изображают то, что видели, вплоть до «Ангелов Божиих, восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин. 1:51), и одинаково почитают как Священные Писания, так и Священные изображения.

Православие представляет собой братскую семью Автокефальных, то есть самостоятельных Церквей. И среди них первой по чести всегда была, естественно, Римская кафедра, как кафедра Царствующего града. Второй была Константинопольская, как кафедра второго, восточного, царствующего града. Потом – Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская.

Исторические судьбы Запада и Востока складывались очень по–разному. Запад приобретал, вовлекал в Церковь новые варварские народы, приходящие с севера. А христианский Восток, наоборот, терял земли под натиском Ислама.

Правда, в 988 г. он получил значительное приобретение: совершилось крещение Руси. Сначала Русь была митрополией Константинопольского Патриархата, потом, в 1448 году, стала Автокефальной, то есть самоуправляющейся.

Но все равно, Восток много претерпевал и от арабов, и от турок, и от монголов, все четыре восточных патриархата умалялись.

А по мере успехов на западе, возрастало и мнение о себе Римского епископа. Помимо объективных успехов, создавалось и далеко не всегда добросовестное религиозно–историческое обоснование его претензий на особое положение в Церкви.

Но как мы видим на примере Авеля и Каина, а также на примере Израильского и Иудейского царств, фактор внешней победы и фактор большинства – еще не являются критерием истины. И, может быть, то, что все православные народы впоследствии оказались кто под турецким, а кто под большевистским гнетом, является признаком особой заботы Господа, чтобы воспитать нас в смирении. «Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны» (Евр. 12:6–8).

Вообще все вызовы, бросаемые Православию, в конечном итоге идут ему же на пользу: заставляют думать, анализировать, формулировать то, что еще недостаточно продумано и сформулировано; заставляют терпеливо относиться к собеседнику; заставляют порой увидеть и у противников нечто доброе, и внимательнее относиться к своей жизни и к своим речам.

Гонения, которые периодически постигают Церковь, способствуют чистке ее рядов. Когда тебе предлагают выбор: жизнь без Христа, или смерть со Христом, тут–то и выясняется, насколько ты христианин. Как при встряхивании одеяла – все случайно приставшее отлетает, и остается только органическая основа.

И священники, которым пришлось пережить Советскую власть, на наш взгляд, выгодно отличаются от непуганого, постперестроечного поколения служителей Алтаря.

Повредить же Православию не может ничто, потому что оно основано не на песке человеческого мнения, но на камне Божественного откровения. Критерий истины в церкви – то, как Церковь всегда и везде веровала, с самого момента принятия от Апостолов Истины Христовой. И Церковь всегда заботилась, чтобы, «говоря по–новому, не сказать чего–либо нового». Зачем нам человеческие измышления? Сколько их уже было и есть, и какой от них прок?

А в Западной церкви, как раз, и появились новшества, которых Церковь, естественно, не могла принять. Это, во–первых, вопрос о исхождении Святаго Духа, и во–вторых, тесно связанный с ним вопрос о роли в Церкви Римского епископа. В Символе веры, который принимался всею Церковью, констатировано, что Святый Дух исходит от Отца, в соответствии с прямыми словами Господа Иисуса (Ин. 15:26).

Кроме того, Вторым Вселенским Собором запрещено было вносить в Символ веры какие бы то ни было изменения.

А западные христиане самовольно, в отрыве от Востока, как раз вставили в Символ веры, что Дух Святый исходит еще и от Сына, как будто Бог Святый Дух вовсе и не Бог, а всего лишь свойство Бога Отца и Бога Сына. Конечно, они хотели, как лучше. Они хотели во всем уравнять Отца и Сына, и тем самым окончательно победить арианство, еще сильное на юго–западе Европы.

А что получилось? Во–первых, принижение Бога Духа Святого, со всеми вытекающими последствиями. Ведь Дух Святый, Который от Отца предвечно исходит, и который в день Пятидесятницы пришел в Церковь через Иисуса Христа, – живет в Церкви и является источником истины. И Он столь же единосущен Отцу, как и Сын. Причем, «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит» (Ин. 3:8). Сначала Дух Святый возглашал истину через святых Апостолов. Потом – в основном, через церковные соборы, вселенские и поместные. При этом иные соборы могли быть впоследствии определены Святым Духом, как «разбойничьи».

Но иногда Святый Дух защищает истину через небольшую группу православных епископов, или даже через одинокого подвижника, противостоящего большинству, впадшему в заблуждение. Поэтому вся церковь, от мала до велика, должна бодрствовать, стоя на страже истины.

Я, – пишет Апостол – «по данной мне от Бога благодати, как мудрый строитель, положил основание, а другой строит на нем; но каждый смотри, как строит. Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1Кор. 3:10–11).

Но римские христиане не захотели смириться с тем, что «Дух дышит, где хочет». Как древние Евреи не захотели, чтобы Сам Бог восставлял им Судью по мере необходимости, но захотели себе «правильного» царя, как у прочих народов.

Так и Римские христиане захотели иметь у себя, так сказать, «правильный», постоянно действующий источник истины. Для этого они попытались заключить Духа Святого, так сказать, в правильные рамки: «разрешили» Ему вещать исключительно через Римского архиепископа.

А мы помним, что сказал Бог отверженному и обиженному последнему израильскому Судье, Самуилу: «не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними» (1Цар. 8:7).

Римляне объявили своего архиепископа наместником Христа на земле, и что те христиане, которые с ним не согласны в вопросах понимания истины, – вообще не являются членами Христовой церкви, а являются схизматиками, то есть раскольниками.

Вот эти две главные проблемы, а также ряд второстепенных расхождений, и привели к великому расколу 1054 года.

Конечно, как всегда, большую роль сыграл элементарный «человеческий фактор»: гордыня с обеих сторон, нежелание в духе любви спокойно разобраться во всем. Это привело к поспешным проклятиям, к немедленным взаимным отлучениям.

Но все же, в итоге, как всегда, только одна сторона оказывается православной, продолжающей древнюю традицию.

Мы считаем именно себя таковыми, потому что сохранили Божественную веру, которая провозглашалась на Вселенских соборах, а они привнесли новое, человеческое, и, следовательно, откололись от единого древа Церкви.

Поэтому, кстати, за все дальнейшие деяния западных христиан, типа инквизиции или крестовых походов, мы, православные, ответственности не несем. А все отколовшееся постигает одна и та же участь, что и подтвердилось последующими историческими событиями.

Римские епископы все более претендовали не только на духовное, но и на мирское владычество. Все более искажалась духовная жизнь. Христиане действовали все более мирскими средствами. Вместо несения своего креста, началась эпоха крестовых походов на восток, в результате которых, как сказал поэт, – «кто не убит, тот окрещен». Возникали духовно–военные ордена, Меч и крест все теснее переплетались друг с другом.

Появилась дикая практика продажи индульгенций: отпущение грехов римским епископом исключительно за деньги. И, как реакция на все эти вопиющие нововведения римской церкви, в ее же недрах возник протестантизм. Его основатель, Мартин Лютер, просто хотел вернуть заблудившуюся, потерявшуюся римскую церковь к ее истокам.

И, как это часто бывает – перегнул палку. Не заботясь о том, чтобы отделить в предании Церкви истинное отложного, он объявил, что только Священное Писание является бесспорной истиной, а все остальное – более или менее вредные человеческие вымыслы..

Но невозможно Писание отделить от Предания. Ведь Библия не с неба свалилась. Она сохранена именно Церковью, и только Церковь в своей преемственности может свидетельствовать перед всем миром, что это поистине есть Слово Божие. Более того: Библия, это только часть всего Священного Предания Церкви. Церковь донесла до нас и как вообще понимать Библию, и как совершать служение Богу, как совершать Таинства.

Невозможно строить церковную жизнь по одному только Писанию. И у всех отколовшихся неизбежно появляется и свое новое богословие, и свой порядок богослужения, короче, все отпадшие начинают заново изобретать велосипед.

Протестантизм объявил полную свободу для каждого в толковании Библии. Но ведь все, вырванное из контекста Священного Предания, и произвольно, в отрыве от традиции, истолкованное, может привести к заблуждению, а то и к гибели. За примерами ходить недалеко. Как, например, сатана искушал Иисуса Христа. Он, в частности, поставил «Его на крыле храма, и говорит Ему: если Ты Сын Божий, бросься вниз», – и аргументировал это авторитетной, но вырванной из контекста Библии, цитатой. «Ибо написано», – сказал он: «Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею».

И какой–нибудь ограниченный и самоуверенный человек сказал бы: да, действительно, написано. И – прыг вниз. И родилась бы секта «прыгунов».

А другой, видящий не только то, на что ему указал пальцем соблазнитель, но по–настоящему изучивший Писание под руководством Церкви, ответил бы так, как ответил Иисус Христос. А «Иисус сказал ему: написано также: не искушай Господа Бога твоего» (Мф. 4:6–7).

Некоторые «зависали» на обещании Господа, что уверовавших будут сопровождать знамения, например, «будут говорить новыми языками» (Мк. 16:17). И – родилась секта Пятидесятников. Они считали что говорение на языках – совершенно необходимый признак веры. Хотя в Церкви это необходимым никогда не считалось.

А некоторые считали необходимым признаком веры другое знамение: «будут брать змей» (Мк. 16:18). И какое–то время существовала секта «змеедержцев». Но до наших дней не дожила, потому что со змеями все–таки шутки плохи, Не знаю, была ли секта, основанная на последующих словах: «если что смертоносное выпьют, не повредит им». Вполне могла быть, но безусловно, время ее существование было бы совсем уж ничтожно.

Или – в Библии есть такой текст: «...есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19:12). Прочтет этот текст самоуверенный человек, думающий, что он способен самостоятельно во всем разобраться, и скажет: все, я понял. И – родилась секта скопцов.

Или прочтет кто–нибудь такие слова: «знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф. 6:8). И сделает логический вывод: ах, так? Значит, молиться незачем. И – с днем рождения секты «немоляков».

Так что единомыслия протестантизм, разумеется, не принес. Наоборот: поток разномыслий непомерно умножился. Уже сразу, параллельно с Лютером, мы видим Кальвина и Цвингли. Появились баптисты, анабаптисты, методисты, адвентисты, и прочие, и прочие.

Обычный процесс: когда нечто откалывается от целого, то оно неизбежно начинает и далее дробиться само в себе. И даже начались бесконечные религиозные войны: римо–католиков против протестантов, и протестантов разных толков между собой.

Русская Православная Церковь устояла от соблазнов протестантизма. Но в семнадцатом веке и в ней произошел раскол, совсем по другой, можно даже сказать – противоположной причине.

К этому времени весь православный восток был уже полностью под властью турок. Контакты между церквями, итак в те времена и при тех дорогах, чрезвычайно трудные, были еще более затруднены. При ручной переписке церковных книг вкрадывались многие ошибки, и, при обособленном существовании, вольно или невольно в какой–то степени изменялась церковная практика. Патриарх Никон задумал все это исправить и привести в единство с греческим православным миром. Казалось бы, благое дело. Но делать он стал это большевистскими методами, не считаясь с религиозными привычками своей паствы. «Как это?! – восклицали люди. – Наши отцы спасались и достигали святости по этим книгам, и вдруг они неправильные!? И у кого нам учиться? У греков, которые под турками все забыли, и к нам же ездят за милостыней!?. Не бывать тому!» И в Никоне, и в его противниках, Аввакуме и Иоанне Неронове, видим один упорный дух, да и вышли они когда–то из одного кружка единомышленников, ревнителей благочестия.

Но хотя и те, и другие неприятны по–человечески, правда все же остается за Никоном, и именно его последователи продолжили Православие на Русской земле, а остальные считаются раскольниками. И это тоже вскоре подтвердилось, когда они, в свою очередь, стали дробиться на огромное количество всяких «согласий», совершенно несогласных друг с другом.

Возникают и в наше время разные раскольничьи сообщества, как правило, небольшие. И носят они разные названия: тут и «истинная православная церковь», и какая–нибудь «истиннейшая», и какая–нибудь «самая истинная». Тут и «апостольская», и «апостолическая», и «российская», и так далее, до бесконечности. И как бы ни оправдывали себя священники, уходящие в раскол, какие бы вопиющие примеры несправедливости к ним церковных властей ни приводили, и какое бы сочувствие к себе ни вызывали, но факт раскола остается фактом. И они, как правило, продолжают и дальше дробиться, и бесконечно спорить между собой, кто же из них все–таки самый «истиннейший».

Бог им судья.

А Церковь остается единой, и внешняя ограда ее только одна. И называется она «Русская Православная Церковь». Она пятая в числе братских автокефальных православных церквей. И во всех ее храмах поминается ее предстоятель: Патриарх Московский и всея Руси.

Итак, от наших православных предков, от наших духовных Отцов, мы получили великое сокровище: нашу Православную христианскую веру.

И мы сполна ответим перед Богом, как мы сохраним это сокровище, как будем пользоваться им, и в каком виде передадим нашим духовным потомкам. И самое первое сокровище, которое нам передано, главный для нас источник истины, это – Святое Евангелие. Это – «твердое основание того учения, в котором» (Лк. 1:4) каждый христианин наставлен.

Человек, не знающий Евангелия, но называющий себя христианином, порой мыслит, как язычник. Для него просто есть Бог, для которого надо что–то делать, чем–то жертвовать, чтобы тебе было хорошо. Единственная для такого человека разница – что, в отличие, например, от «мусульманского бога», Аллаха, имя нашего, «русского Бога», Иисус Христос.

В Евангелии описаны и земная жизнь, и смерть Господа нашего Иисуса Христа, и Его святое Воскресение.

Из Евангелия мы узнаем главную благую весть: что все уже совершилось, что мы спасены, что мы искуплены, и не кем–то, а самим Сыном Божиим. Что, ценою смерти Единого Безгрешного, нам прощен огромный, неоплатный долг. И что уже ничто не может воспрепятствовать наследовать спасение тому, кто по–настоящему увидел свою погибель.

И даже настолько должны мы принять эту благую весть, чтобы, в свою очередь, перед всем миром быть живыми свидетелями Его жизни и смерти. Как и Апостолы свидетельствовали «не хитросплетенным басням последуя, но быв очевидцами Его величия» (2Пет. 1:16). И поэтому прямым следствием их проповеди было то, что у новообращенных был «перед глазами предначертан был Иисус Христос, как бы у вас распятый» (Гал. 3:1).

И православные христиане, даже спустя две тысячи лет, заявляют, что покланяются Господу Иисусу, не просто услышав о Его воскресении, но – «воскресение Христово видевше»!

В знак этого свидетельства, они на своих крестных ходах и несут святые иконы, как вещественное подтверждение всех этих событий. Когда человек по–настоящему приходит ко Христу, он буквально отвечает на призыв: «придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11:28).

Он твердо знает, что здесь «Христос невидимо стоит, приемля исповедание» его. И он готов, подобно мытарю, бить себя в грудь, и со слезами молиться «Боже, милостив буди мне, грешному» (Лк. 18:13)! И он готов уподобиться блуднице, которая и, «став позади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром» (Лк. 7:38).

И когда на Литургии он слышит слова священника: «Примите, ядите, сие есть Тело Мое, и сия есть Кровь Моя», он знает, что это Сам Христос произносит. Потому что «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8).

И все это мы должны сберечь и передать. И тут самое главное – быть такими, чтобы потомки поверили нам. Ведь почему Апостол Фома не принял всерьез свидетельства остальных Апостолов, что они видели воскресшего Господа? А потому что в тот момент они, возвещая такую великую и страшную весть, сами еще ничуть не изменились, но продолжали находиться в этой же, запертой, «страха ради иудейска», комнате.

Да, самый главный наш враг, это – ложь. Мы помним, как беспощадно была наказана первая в истории Церкви ложь, когда некие Анания и Сапфира, продав имение, принесли к ногам Апостолов только часть выручки, сказав, что принесли все (Деян. 5:1–11).

И даже если ложь высоко художественная, и даже если она, по–видимому, прибавляет славы Богу, все равно, это – ложь. А «лжец и отец лжи» (Ин. 8:44), это, как мы хорошо знаем, – никто иной, как диавол.

И поэтому бесам, которые, по повелению Господа, выскакивали из людей, Господь вообще запрещал говорить, что они знают, Кто Он. Потому что хотя они и говорили правильные слова, но сами–то так и оставались бесами, Божьими врагами!

Итак, несоответствие нашей жизни нашей вере, это первая опасность, которая подстерегает современного православного христианина.

Вторая же, это – пустая гордость тем, что, мол, наша вера самая истинная. Не только к иным представителям ветхого завета, но и к иным представителям нового, вполне могут относиться слова Иоанна Крестителя: «Порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? сотворите же достойный плод покаяния и не думайте говорить в себе: «отец у нас Авраам», ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Мф. 3:7–10).

А «православный христианин», особенно новообратившийся, как раз, очень склонен забывать о плодах, и принимать всерьез только корни. Конечно, христианин живет взаимной связью с Богом. К Богу он воссылает свои молитвы, а от Бога он получает Священное Писание, Слово Божие. В бездну Божьего милосердия он повергает свои грехи в Таинстве Покаяния. А Бог восполняет его оскудение Своими Телом и Кровью, в Таинстве Евхаристии.

Но само слово «таинство» предполагает не только таинственное присутствие благодати в видимых священнодействиях, но и таинственность, целомудрие в общении с Богом. Господь говорил, что и молитва, и пост, и даже милостыня должны быть в тайне, «и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6:6). Это все корни, только они углубляются не в землю, как у растений, а в самое небо, путь в которое начинается в глубине человеческого сердца.

И если все это совершается правильно, то непременно, как бы сами собой, явятся и плоды «духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5:22).

А как часто, вместо того, чтобы терпеливо выращивать плоды, христианин начинает гордо размахивать корнями! Дескать, я пощусь, молюсь, причащаюсь, а вы, нехристи, этого не делаете! А ведь если корни вырваны из земли, дерево на грани гибели!

Заведется такой «православный» в трудовом, например, коллективе, и – только отвращение к христианству вызывает.

А когда есть плоды, то люди сами будут спрашивать тебя, а как тебе удается сохранять мирный и радостный дух при всех окружающих тебя скорбях?.. Вот тогда ты о своих корнях, со смирением, и расскажешь.

То же можно сказать и об общественной, общецерковной молитве. Существует церковный богослужебный устав. Он заключен в книге, называемой «Типикон». Он был составлен и дополнен в течение первого тысячелетия христианской эры. Где–то он выполняется более, где–то – мене полно. Естественно, в монастыре – свои условия жизни, на деревенском, например, приходе – совсем другие. Но есть такие церковные деятели, которые прозваны «типиконщиками». Для них устав – превыше всего. И в борьбе за предельную полноту его выполнения они готовы любому несогласному перегрызть горло. Уж какая тут любовь!

А ведь сказано Самим Господом: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:35).

А Апостол о том же пишет еще более пространно и проникновенно: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1Кор. 13:1–8).

Все должно способствовать возрастанию в любви: и молитвы, и богослужение, и все то, что нам оставлено в наследство святыми отцами Церкви. А иначе... Так же, от иного «православного» можно услышать гордое: «хоть я и блудник, но не еретик». Но разве ты не читал, «что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют» (1Кор. 6:9–10).

Наша православная вера – не оправдание нашей распущенности, но наоборот: предполагает сугубую ответственность за все наши проступки. Как сказано, «Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк. 12:47–48).

Как еще ветхозаветной церкви было сказано: «Вот, ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом, и знаешь волю Его, и разумеешь лучшее, научаясь из закона, и уверен о себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины: Как же ты, уча другого, не учишь себя самого? Проповедуя не красть, крадешь? Говоря: «не прелюбодействуй», прелюбодействуешь? Гнушаясь идолов, святотатствуешь? Хвалишься законом, а преступлением закона бесчестишь Бога? Ибо ради вас, как написано, имя Божие хулится у язычников» (Рим. 2:17–24).

Да, язычники с величайшим удовольствием находят и в истории, и в современности деяния таких «православных», и выставляют их на всеобщее осуждение. Еще очень плохо, когда христианин забывает слова Господни: «И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучок из глаза твоего», а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Мф. 7:3–5).

Каждому дана своя заповедь. Одну мужу, другую жене. Одну детям, другую родителям. Одну господам, другую рабам. «Жены, повинуйтесь мужьям своим, как прилично в Господе. Мужья, любите своих жен и не будьте к ним суровы. Дети, будьте послушны родителям вашим во всем, ибо это благоугодно Господу. Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали. Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим по плоти, не в глазах только служа им, как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь Бога.... Господа, оказывайте рабам должное и справедливое, зная, что и вы имеете Господа на небесах» (Кол. 3:18, 4:1).

И ужасно, когда господа, мужья и отцы, вместо того, чтобы сначала выполнить относящееся к ним самим, то есть вынуть сучек из своего глаза, начинают тыкать словом Божиим подвластным, слабым, зависимым. Притом, иногда поражает богословская эрудиция поучающего. Уж он и оттуда, и отсюда приведет кучу аргументов. Но, к сожалению, не для себя, а для других. И вся эрудиция, если она направлена не на то, чтобы самому стать лучше, а чтобы другого подчинить себе, – выглядит как мертвая маска когда–то живого человека.

И нам совершенно справедливо заметят, что религия для нас – лишь средство эксплуатации подвластных, под лицемерным прикрытием заботы о спасении их душ.

Жизнь православного христианина строится вокруг Креста Христова. Изображения Креста и на храмах, и в наших домах, и на наших телах. Это – чтобы мы никогда не забывали, что «раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин. 15:20). Это – норма жизни для последователя Христова.

Но мы почему–то воспринимаем Крест Господень исключительно, как защиту «от всех бед и скорбей», а не как подкрепление наших сил в перенесении этих скорбей, в несении своего креста.

В книге Деяний Апостолов рассказывается, как некие заклинатели «стали употреблять над имеющими злых духов имя Господа Иисуса, говоря: заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует.... Но злой дух сказал в ответ: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто? И бросился на них человек, в котором был злой дух, и, одолев их, взял над ними такую силу, что они, нагие и избитые, выбежали из того дома» (Деян. 19:13–16).

Так и иной «христианин» захочет оградить себя крестным знамением от бесовских искушений, а бес скажет: знаю, что такое Крест. А ты какое к нему имеешь отношение?

Для христианина все живы, и он молитвенно общается со всею церковью. И опять же есть опасность забывать о пути святых, и ждать от них только «избавления от всех зол». Жизнь святых, в первую очередь, призвана служить для нас примером жизни во Христе. А уж потом Святые – наши молитвенники и помощники, и не просто в жизненных скорбях, но – в сознательном прохождении своего жизненного подвига. А то молится христианин, например, святому великомученику и целителю Пантелеймону: «Радуйся, в кипящее олово вверженый за Христа!» А что же ты не радуешься своим скорбям и болезням, и хочешь любой ценой от них избавиться? И будешь ли ты тоже радоваться, когда тебя самого в кипящее олово за Христа ввергнут? Подумай, что ты говоришь. А бывает, спросишь человека, который, например, пришел на исповедь: «А ты читал что–нибудь о Иисусе Христе?» – «Конечно, читал. Житие Матронушки». Хорошо, что–ты почитаешь святых Божиих и прибегаешь к их помощи. Но все же, разве Матронушка распалась за тебя? И разве своей собственной, а не Христовой силой она может помогать тебе? Тоже подумай об этом.

Как мы должны передавать принятое новым, молодым поколениям? Как должны сеять слово Божие в душах слушателей?

Самое главное – чтобы тут же не затоптать посеянное. Потому что Слово Христово должно преподаваться исключительно в Христовом духе.

А с чем иногда сталкиваются, например, слушатели околоцерковных учебных заведений? – Да с обыкновенной «дедовщиной», с комплексом старшего брата, который после лекции о любви может дать зуботычину, пусть даже и словесную, который может высокомерно, раздувшись от своей значимости, принимать экзамен. И все это – под прикрытием высоких слов из подвижнических книг.

Действительно, в книге, например, Иоанна Лествичника видим суровые примеры унижения, которому наставник подвергал монахов своего монастыря, уже маститых старцев. Он так объяснял свои действия: «сколь жестоко и бесчеловечно не дать хлеба голодному ребенку, столь же жестоко не дать подвизающемуся возможности претерпеть унижение».

Но здесь и наставник – великий монах, добрый пастырь, готовый душу свою положить за овец. И его духовные чада – великие подвижники, действительно вкусившие сладкие плоды смирения, и желающие снова и снова вкушать их. Это же не дети и не новообращенные, которые только-только выбираются из мира, поверив, что там, где говорят о Христе, должен быть рай. Каково им вдруг – наткнуться на откровенное, родное, мирское хамство? Дескать, терпи и смиряйся!

Но обратим внимание, Христос никогда не давал ученикам заповеди кого–то «смирять». Он даже им самим никогда не говорил: «смиряйтесь!» А он сказал: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим». Чувствуете разницу?

Господь устами Апостола даже пастырей Церкви увещевал: «пасите Божие стадо, какое у вас, ... не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду» (1Пет. 5,2–3). А нам от кого только не приходится слышать, что «послушание выше поста и молитвы»! Но сказать это имеет право только тот, кто сам досконально прошел и школу поста, и школу молитвы, и вкусил сладкие плоды этого делания. А потом прошел еще и школу послушания, и не просто, стиснув зубы, вытерпел, но так полюбил сладкие плоды послушания, что опять же, исключительно по послушанию занял некое начальственное место. Только он имеет право, и знает, кого и как этому учить. А иначе, когда «слепой ведет слепого», – неизбежны обиды, психологические срывы, а то и вообще уход из Церкви!

Почему в известной притче о блудном сыне (Лк. 15:11–32) младший сын вдруг ушел «на страну далече»? Туг не только свободное произволение, и вовсе не «вдруг». С ним рядом долгое время как бы сидел за одной партой, а иногда и замещал учителя, старший брат, этот, так сказать, бессердечный отличник, который, наверное, правильно повторял слова отца, но с которым просто не хотелось находиться вместе, и вся суть которого впоследствии обнаружилась, когда он, как раз вопреки учению отца, не захотел войти в радость покаявшегося и прощеного брата.

Человеческая душа остро чувствует лицемерие, и как Господь обличал лицемеров, так Он никого больше не обличал.

И если мы еще не достигли настоящей христианской любви и духовной мудрости, будем, по крайней мере, придерживаться элементарной мирской вежливости, будем стараться все наши требования тщательно аргументировать, и соблюдать обычную человеческую справедливость.

Еще одна болезнь современного православного христианина, это – постоянные страхи, вопреки словам Христовым: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне. Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц» (Мф. 10:28–31).

Настоящий христианин говорит: «я научился быть довольным тем, что у меня есть. Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе». И не будет он никого и ничего бояться, ни тяжестей жизни, ни даже смерти, потому что «совершенная любовь изгоняет страх» (1Ин. 4:18). Он будет бояться только одного: случайно совершить грех.

Христианин – поистине свободный человек. А свободный человек рассуждает так: «не знаю, что избрать. Влечет меня то и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас» (Флп. 1:24).

Но порой так и хочется создать, по типу аттракциона «дом ужасов», «дом православных ужасов», в котором на пути движения посетителя вдруг возникало бы и ИНН, и новый паспорт, и число «666», и всякие «чипы» со всех сторон, и изменение календаря, и компьютер по кличе «зверь», и восьмой вселенский собор, и так далее. А уж самый страшный ужас, это, конечно, – соединение с католиками!

«Православные» (именно в ковычках) до смерти боятся, что им присвоят номер. Кто–то вдалбливает им в голову, что там есть цифры 666, которых, собственно, никто не видел. А если бы и так? Что же, вырвать все 666–е страницы из всех книг? Даже из Библии? В новом паспорте разыскали какие–то виньетки, которые с большим трудом можно принять за шестерки.

Ну и как же это может угрожать бессмертию твоей души? Тебе же не предлагали отрекаться от Христа в обмен на право покупать и продавать.

В Откровении Иоанна Богослова число 666, это число имени антихриста, то есть конкретной личности, враждебной Иисусу Христу.

Почитай внимательно: «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон. Он действует перед ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелела; и творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми. И чудесами, которые дано было ему творить перед зверем, он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча и жив. И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя. И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его» (Откр. 13:11–17).

Ну где этот зверь, «который имеет рану от меча и жив»? Где его обольстительные чудеса? Каково его имя, и почему число его имени именно 666? Кто заставляет тебя поклоняться его образу? И кто заставляет тебя принять именно его образ, именно его печать?

Ну а компьютер «зверь», действительно, когда–то был. Но от давно сгорел. «Православные» до смерти боятся, что через какие–то «чипы» ими будут манипулировать. Да если так, если тобой вообще можно манипулировать, то грош тебе цена, как христианину.

«Православные» боятся, что через те же «чипы» их будут контролировать. Этого надо бояться только вору. А тебе что скрывать? Все равно Бог о тебе все знает, а также и бесы знают, что Бог попустил им знать о тебе.

А, например, Святитель Василий Великий так отвечал на угрозы еретиков: «изгонишь ли ты меня? – но вся земля Господня. Лишишь ли имущества? – но я и так от всего отрекся, и ничего не почитаю своим». Испугался ли бы он каких–то «чипов»?

Кто сказал, что может быть только семь соборов? Неужели, например, отцы второго собора отмечали: вот, еще пять соборов нам осталось, и – все? Наоборот: всякая церковь, как поместная, так и вселенская, должна регулярно собираться на соборы, чтобы решать накапливающиеся проблемы, достойно и своевременно отвечать на все вызовы времени.

А о соединении с католиками, о восстановлении былого единства Православного мира, можно только мечтать. Но этого категорически не произойдет, пока Римский епископ снова не займет свое, хотя и первое по чести, но равное со всеми остальными предстоятелями автокефальных церквей, место.

И в заключении хочется сказать еще об одном христианском празднике. Он называется «Торжество Православия», и совершается в первое воскресение Великого поста. На этом празднике, в предостережение нам, перечисляются и проклинаются все бывшие ереси, и прославляются все борцы за истину.

Непосредственным же поводом для его установления была именно победа над иконоборческой ересью. И это не случайно. Потому что у нас все подлинно, все реально, все – вот оно!

Торжество Православия на земле, это когда все нам дано, все для нас открыто, все для нас сделано Богом. Но Торжество Православия на небе, это когда, наконец, найдена очередная потерявшаяся овца. Истинное Торжество Православия, это когда еще один блудный сын, ведомый за руку Сыном Божьим, возвращается к небесному Отцу, чтобы навсегда войти в Их любовь и радость (Лк. 15).

Торжество Православия, это радость о обретенном Отце, и о прощении нашего неоплатного долга. Это и – прощение тому, кто должен нам. Торжество Православия, это – когда увидишь такого православного христианина, у которого Православие не на словах, а на деле, с которым хочется быть вместе, за которым хочется идти, даже и на смерть.

Когда увидишь хотя бы одного такого человека, то все аргументы против Православия мгновенно и без следа куда–то исчезают. А впереди у нас – только второе пришествие Иисуса Христа во славе, всеобщее воскресение мертвых, и начало будущего века.

Ничего нового, в религиозном отношении, на земле уже не произойдет. Никаких, в частности, «новейших», «третьих заветов» не будет. И «если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал. 1:8).

Итак, как говорится в конце самой последней книги Нового завета, – «неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще. Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» (Откр. 22:11–12).

И Православный христианин без тени страха воскликнет: «Ей, гряди, Господи Иисусе! Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь».