Часть 4. Притчи о Царствии Небесном

Господь говорил в Нагорной проповеди: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его» (Мф.6:33).

Но как искать то, чего не видел, и полюбить то, чего не пробовал? Понятно, что полного знания о Царствии Небесном дать невозможно, как слепому невозможно рассказать о солнце. Но чему хоть оно подобно? С какой хоть стороны подойти к нему? – Это приоткрывается в притчах, которые в разное время рассказывал Господь. Для наглядности, мы соберем их все вместе, и будем излагать одна за другой, по смысловой связи.

Однажды «Иисус сел у моря. И собралось к Нему множество народа, так что Он зашел в лодку и сел; а весь народ стоял на берегу. И поучал их много притчами» (Мф.13:1–3).

И во-первых, рассказал притчу о том, с какими трудностями сталкивается слово Божие, благовествующее о Царствии Небесном.

Вот, «вышел сеятель сеять. И когда он сеял, иное упало при дороге; и налетели птицы, и поклевали то. Иное упало на места каменистые, где немного было земли; и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло. Иное упало в терние, и выросло терние, и заглушило его. Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать. Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф.13:3–9)

Вспомним, как, начиная Нагорную проповедь, Господь, хотя Его окружало множество народа, и хотя Он, по-видимому, говорил для всех, но «очи Свои» возвел именно «на учеников Своих» (Лк.6:20). Так и притчу о сеятеле Он, хотя и рассказал всему народу, но смысл этой притчи объяснять не стал. На первый взгляд, чем темнее слушатель, тем подробнее надо объяснять. Ученики тоже так считали, и спросили: «Для чего притчами говоришь им? Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано, ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют. И сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: «слухом услышите, и не уразумеете; и глазами смотреть будете, и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Мф.13:10–15).

Вот такие люди, в большинстве, были перед Иисусом. И Он рассказал только притчу. Но эта притча, как зерно, упала в душу каждого слушателя. И ни одна, даже самая грубая, самая враждебная душа, услышав эту притчу, не сможет вытолкнуть из себя это семя, потому что здесь нечему возразить, не над чем посмеяться. Просто в сознании каждого запечатлелась обычная, всем известная ситуация, что есть некое семя, и оно может попадать на разную землю.

Как семя в земле, так и притча Господня может пролежать в душе довольно долго, не проявляя, по-видимому, признаков жизни. Но ведь это – живое слово Божие. Проходит время, силы души постепенно соединяются с силою семени, и начинается рост.

Первый этап роста – когда человек, наконец, идет вслед за Господом и спрашивает, как ученики пошли за Ним и спросили: «что бы значила притча сия?» (Лк.8:9).

И смысл начинает раскрываться, зерно начинает прорастать:

«Вы же выслушайте значение притчи о сеятеле. Ко всякому, слушающему слово о Царствии и не разумеющему, приходит лукавый и похищает посеянное в сердце его: вот что значит посеянное при дороге» (Мф.13:18–19).

Первое прорастание еще более приводит в движение душу, и мы уже сами начинаем думать, а чем отличается жизнь при дороге от всего прочего? А по дороге бесконечно движется что-то новое. Живущий при дороге только и смотрит в окно, как в деревне: Кто там прошел? Кто проехал? Что новенького?

В переводе на наш язык, жизнь при дороге, это жизнь перед телевизором и с газетой в руках. Иногда по этой дороге и пройдет проповедник, бросит в душу слово истины, но очередное непотребство программной сетки не даст этому семени укорениться.

Человек так бывает увлечен этим придорожным мельканием, что не замечает, как «приходит лукавый и похищает посеянное в сердце его». Похищает, чтобы потом вернуть нам же из уст еретиков и сектантов, вырванным из контекста, перевернутым и прикрывающим ложь.

Таки Самого Господа Иисуса сатана пытался искусить именно словом Божиим, строкой из девяностого псалма (Мф.4:6).

«А посеянное на каменистых местах означает того, кто слышит слово и тотчас с радостью принимает его; но не имеет в себе корня и непостоянен: когда настает скорбь или гонение на слово, тотчас соблазняется» (Мф.13:20–21).

Надо, чтобы корень был глубоким. А это значит – принимать все, что связано с Господом Иисусом Христом, как совершенную реальность, как непреложные факты: воплощение Христа, Его смерть, воскресение, вознесение на небо, второе пришествие, суд. И, в конце концов, либо Царствие Божие, либо геенна огненная.

А иные принимают христианство лишь как полезное для временной жизни: как основу нашей культуры, как именно нашу, национальную религию, как воспитательное средство, или как украшение и разнообразие жизни. Все это принимается с радостью, как открытие, особенно после богоборческих времен.

Но ведь снова, как и во все времена существования Церкви, когда-то перед тобой поставят выбор: жизнь без Христа или смерть со Христом? И душа, не знающая вечной жизни, или думающая, что Христос, это лишь прекрасный миф, «нас возвышающий обман», – такая душа выберет жизнь без Христа и отречется от Него.

«А посеянное в тернии означает того, кто слышит слово, но забота века сего и обольщение богатства заглушает слово, и оно бывает бесплодно» (Мф.13:22). Ты думаешь, что сил души хватит, чтобы и преуспевать в этой жизни, и возрастать в Царствии Небесном? Господь говорит, что так не бывает:

«Не можете служить Богу и маммоне» (Мф.6:24).

«Посеянное же на доброй земле означает слышащего слово и разумеющего, который и бывает плодоносен, так что иной приносит плод во сто крат, иной в шестьдесят, а иной в тридцать» (Мф.13:23).

А по Луке, «упавшее в добрую землю, это те, которые, услышав слово, хранят его в добром и чистом сердце, и приносят плод в терпении» (Лк.8:15).

Итак, душа должна слышать, разуметь, быть чистой, доброй, а главное – терпеливой. Еще заметим, что земля тем плодоноснее, чем больше в ней того, что является самым низким в нашем понятии. Так и душа тем плодоноснее, чем смиреннее. Снова и снова вспомним: «блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное».

Человеку необходимо лишь быть такой землей, а уж заключенная в семени сила Божия сделает все остальное, совершит чудо плодоношения.

О том, что сам рост этого семени – глубокая, чудесная тайна, говорит другая притча:

«Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю; и спит, и встает ночью и днем; и», как бы он ни старался, но – «как семя всходит и растет, не знает он».

Не надо раскапывать каждый день, дескать, на сколько подросло? Не надо тянуть за едва появившийся росток, чтобы скорее рос. «Ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва».

О великой силе, сокрытой в Божием слове, говорится в притчах «о горчичном зерне» и «о закваске».

«Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое ... меньше всех семян». Действительно, разговоры о том, что невидимо, что было очень давно, или будет когда-то (а ведь именно о таких вещах говорит учение церкви), – все эти разговоры кажутся ничтожными по сравнению со всем, что здесь и сейчас реально нас окружает.

Но стоит рискнуть, посеять это самое малое зерно на своем поле, и увидишь, что когда оно «вырастет, бывает больше всех злаков», превосходит все, что кажется видимым и реальным, «и становится деревом, так что» даже «прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его».

Но зерно вырастает из земли, а земля так и остается землей, и даже более бедной, чем раньше. Поэтому – еще «Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все».

Закваска, хотя и не демонстрирует таких поразительных плодов, как зерно, но зато преображает все тесто. Так и закваска Царства Небесного преображает всю душу, делает ее совершенно иной.

Поэтому Господь говорит: рискни, посей это зерно, положи эту закваску, и сам увидишь, что получится.

В иных притчах показана активно ищущая Бога человеческая душа. Это притчи «о сокровище» и «о жемчужине».

«Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет, и продает все, что имеет, и покупает поле то».

Человек продает все. Но платит не за вожделенное сокровище. Он платит за поле, которое само по себе ему не нужно, и которое имеет к сокровищу случайное отношение.

Так, в поисках Царства Небесного, мы приходим в среду реального церковного народа, соприкасаемся с реальной церковной организацией. Это поле может казаться запущенным и одичавшим. Могут возникать вопросы о каких-то конкретных деталях церковного быта, о той или иной стороне богослужения: почему именно так? Разве нельзя как-нибудь по-проще?

Да, Царство Небесное – ни в одном, ни в другом, ни в третьем. Но все же оно только на этом поле, только внутри нашей церковной ограды.

«Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел, и продал все, что имел, и купил ее».

Этот человек изучил много религиозных и философских систем. И вдруг нашел христианство. Он увидел, что здесь все логично, красиво и стройно, все опирается на исторические факты. И он все оставляет, и приобретает эту жемчужину, подобно как наш просветитель, святой равноапостольный Владимир, испытав все веры, выбрал истинную.

Но вот –

«Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, который, когда наполнился, вытащили на берег, и, сев, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон. Так будет при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов».

Не только человек ищет, выбирает, платит, но и Бог неводом Своего Промысла ищет человека.

И оказывается, даже из тех, кто, по-видимому, попадает в этот невод, далеко не каждый «благонадежен для Царствия Божия» (Лк.9:62). Только там, на последнем суде, откроется, кто что на самом деле искал, сколько платил, и как ценил то, что приобрел. Откроется, насколько каждый был тем, кем казался.

А то ведь бывает и так: «У одного человека было два сына; и он, подойдя к первому, сказал: «сын! Пойди, сегодня работай в винограднике моем». Но он сказал в ответ: «не хочу»; а после, раскаявшись, пошел. И подойдя к другому, он сказал то же. Этот сказал в ответ: «иду, государь»; и не пошел».

Отчего это происходит, говорит

«Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем. Когда же люди спали, пришел враг его, и посеял между пшеницею плевелы, и ушел. Когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы. Придя же, рабы домовладыки сказали ему: «господин! Не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? Откуда же на нем плевелы?» Он же сказал им: «враг человек сделал это». А рабы сказали ему: «хочешь ли, мы пойдем, выберем их?» Но он сказал: «нет; чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы. Оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их; а пшеницу уберите в житницу мою» (Мф.13:24–30).

Потом Господь объяснил ученикам: «сеющий доброе семя есть Сын Человеческий; поле есть мир; доброе семя, это сыны Царствия, а плевелы – сыны лукавого; враг, посеявший их, есть диавол». Вот откуда зло в нашем мире.

А «жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы». И оказывается, если до жатвы уничтожить бесов и злодеев, это может смертельно повредить доброй пшенице!

Если бы вокруг не было искушений и искусителей, то как бы мы узнали, что нет в нас любви не только к врагам, но и к самым близким? А если так, то, попав в сети Владыки, мы, совершенно для нас неожиданно, были бы выкинуты вместе с «худым».

С другой стороны, – что, если бы Хозяин позволил выдернуть, как негодный плевел, того сына, который сначала отказался идти работать в винограднике?

А если бы Господь позволил выдернуть самый страшный плевел первохристианских времен, самого лютого гонителя, Савла, то не было бы у нас Святого Апостола Павла! (Деян.9).

Вот как тесно переплетаются корни пшеницы и плевелов. «Посему, как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет» только «при кончине века сего. Пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие. И ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов. Тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф.13:37–43).

Господь хочет, чтобы все оказались в числе праведников, и чтобы никто не был ввергнут в печь. Так, «приближались к Нему все мытари и грешники слушать Его». Это как раз те, кто, по-видимому, отказался идти работать в винограднике небесного Отца, кто сказал: «Не хочу!» И Господь не отгонял, не гнушался ими, терпеливо ожидая покаяния.

«Фарисеи же и книжники», которые, по-видимому, услужливо ответили: «Иду, Государь!», – «роптали, говоря: Он принимает грешников и ест с ними».

Господь хочет спасти всего человека, а человек, это – дух, душа и тело.

Тело, это наш материальный состав.

Душа – организующая сила, собирающая его в единое целое.

А дух – богоподобная, свободная, самоопределяющаяся сердцевина человека. Это и есть, собственно, «Я», выбирающий жизнь или смерть, свет или тьму, Бога или диавола.

Причем, с душой и с телом у Бога проблем не возникает. Он просто идет и находит их.

«Кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее? А нашед возьмет ее на плечи с радостью; и пришед домой, созовет друзей и соседей и скажет им: порадуйтесь со мною, я нашел мою пропавшую овцу. Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. Или какая женщина, имеющая десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно, пока не найдет? А нашедши созовет подруг и соседок и скажет: порадуйтесь со мною, я нашла потерянную драхму. Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся» (Лк.15:4–10).

Овца – это животная душа человека, драхма – его телесный состав.

В силах Господа найти и то, и другое. Он и телесные недуги легко исцелял, и души от бесов столь же легко освобождал.

Но исцеленный не обязательно обратится. И душа, очищенная от беса, может не впустить в себя своего Избавителя (Лк. 11:24–26).

В конечном итоге, все решает свободный, самоопределяющийся дух. Именно в духе принимается доброе семя Хозяина или плевелы лукавого. Об этом –

«У некоторого человека было два сына...»

Подразумевается, что это идеальная семья. И отец – идеальный отец, и воспитание обоим дано образцовое.

И вдруг, ни с того ни с сего,«сказал младший из них отцу: отче! Дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней, младший сын, собрав все, пошел на дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно».

Ничто не могло предвещать такую беду. Решение младшего сына таинственно родилось в недрах его свободы. Там, где отец сеял доброе семя, вдруг проросли плевелы.

И далее перед нами картина роста этих плевел:

«Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему».

Вот пышный плод злого семени: пределом мечты стало прорваться к свиному корму. Чего можно далее ожидать от нашего героя? Очевидно, только остервенелой борьбы «за это».

Но вдруг... снова чудо: человек, все помыслы которого направились к поставленной цели, вдруг этот человек «пришел», и не куда-то пришел, а «в себя» самого. Вдруг вернулся в свою сердцевину, в ту таинственную точку, из которой когда-то выбился росток плевела – идти на чужую сторону, жить по своей греховной воле. И вдруг, словно ничего этого не было, словно плевелы не принесли уже своего горького плода: из чистой, плодородной земли – зеленый росток доброй пшеницы:

«Пришед же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода! Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! Я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и», как будто ничего не произошло, а просто выросла когда-то посеянная пшеница, – «побежав, пал ему на шею и целовал его».

Даже не дав сыну произнести приготовленную речь, он «сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка и заколите: станем есть и веселиться, ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться».

Обратим внимание: был поистине «мертв», и поистине «ожил». Был поистине плевелом, а стал поистине пшеницей. Вот такие чудеса возможны в свободном человеческом духе.

И тут выходит на сцену, возвращается с поля старший сын, который никуда не уходил, честно работал, наследства не пропивал, тот, кто все время казался истинной пшеницей Господней.

Этот сын, узнав о причине веселья, «осердился и не хотел войти», не хотел принять участие в общей радости! Отец вышел и ему навстречу, вышел и за ним, как за заблудшей овцой, оставив пирующих праведников, и «звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего; но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка».

Не смог этот сын вынести отцовской любви, излитой на его брата, почувствовал себя чужим на пире. Он, как Иван Карамазов из романа Достоевского, «возвратил билетик» на вход в Царство Небесное. Любовь ему непонятна и отвратительна.

То, что казалось пшеницей, вдруг приняло свои истинные очертания, и оказалось, что это настоящий плевел, сам себя обрекший «в печь огненную».

Потому что существует только два места, из которых можно выбирать: либо на пиру, или там, где «плач и скрежет зубов».

Отец сказал последнее слово: «сын мой! Ты всегда со мною, и все мое твое; а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся».

И мы не знаем, придет ли этот брат, подобно младшему, «в себя»; возвратятся ли в себя его помыслы, исполненные любования своей праведностью и непорочностью, исполненные обиды на «несправедливого» отца и отвращения к заблудшему брату. Или теперь он, в свою очередь, уйдет «в дальнюю сторону»?

Но он пойдет уже не в телесные блудилища. Он пойдет в духовные, богоборческие, где хулится Бог и Его дела, которые не укладываются в наши ограниченные человеческие мерки, в наши понятия о «правде» и «справедливости».

Об этом же и притча

Здесь Господь уподобляет Царствие Небесное «хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой. И, договорившись с работниками по динарию на день, послал их в виноградник свой». Так же он сделал и «около третьего», и «около шестого и девятого часа». Последних он нанял уже в самом конце рабочего дня, «около одиннадцатого часа». (Чтобы то время перевести на наше, надо прибавить шесть)

«Когда же наступил вечер, говорит господин виноградника управителю своему: позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых. И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию. Пришедшие же первыми думали, что они получат больше; но получили и они по динарию; и ... стали роптать на хозяина дома ...: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал одному из них: друг! Я не обижаю тебя: не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? Или глаз твой завистлив от того, что я добр?»

Что получилось? Хотя все откликнулись на Божий призыв, все трудились в Его винограднике, но в результате – так называемым «первым» оказалось тесно вместе с «последними» в неводе Божественного Промысла. Они сочли решение Хозяина несправедливым, забыв о высшей справедливости: о праве Верховного Собственника по своей воле, не давая никому отчета, распоряжаться тем, что всецело Ему принадлежит. А ему принадлежит все.

Господин не случайно начал с последних. Может быть, если бы «первые» порадовались за «последних», то и они получили бы по милости, а не по справедливости. А так: за сколько договорились, столько и получи, и иди прочь от Хозяина. «Первые», по существу, тоже «возвратили билетик» на вход в Царство Небесное. Они сами отлучили себя от любви хозяина, от его милости, от нечаянной радости «последних».

«Так будут последние первыми, и первые последними; ибо много званных, а мало избранных».

Невод Божьего Промысла по-разному старается захватить дух человека. Вот притча

Господь рассказал ее сразу после притчи «о блудном сыне»:

«Один человек был богат и имел управителя, на которого донесено было ему, что расточает имение его; и призвав его, сказал ему: что это я слышу о тебе? Дай отчет в управлении твоем, ибо ты не можешь более управлять. Тогда управитель сказал сам в себе: что мне делать? Господин мой отнимает у меня управление домом: копать не могу, просить стыжусь; знаю, что сделать, чтобы приняли меня в домы свои, когда отставлен буду от управления домом. И призвав должников господина своего, каждого порознь, сказал первому: сколько ты должен господину моему? Он сказал: сто мер масла. И сказал ему: возьми твою расписку и садись скорее напиши: пятьдесят. Потом другому сказал: а ты сколько должен? Он сказал: сто мер пшеницы. И сказал ему: возьми твою расписку и напиши: восемьдесят. И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил».

Рассказав эту притчу, Господь прибавил, обращаясь к слушателям:

«И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители»

Дело в том, что все, чем мы пользуемся в этом мире, все, что мы считаем своим, «кровным», на самом деле есть «богатство неправедное». Нет у нас ничего собственного:«Что ты имеешь, чего бы не получил?» (1Кор.4:7). Все нам дано Небесным Хозяином только в управление.

Но мы этого не чувствуем, мы беспечно расточаем все по своей воле, по своим прихотям, как блудный сын поступал со своей долей наследства.

Но блудному сыну попущено было дойти до самого конца. Расточить все. А вот управитель был остановлен. Его вдруг постиг некий удар судьбы, он вдруг ясно услышал через смертельную болезнь, через вражеское нападение, или еще чрез какую-то беду:

«Ты не можешь более управлять».

Кстати, то же самое услышал и самодовольный богач из притчи

У него как раз пошла полоса удач. И так богатый, а тут еще –«хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: что мне делать? Некуда мне собрать плодов моих. И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое. И скажу душе моей: душа! Много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись».

Как и управитель, который беспечно, как своей собственностью, пользовался имением хозяина, так и этот не видит впереди ни единой тучки. Но как тому сказано было: «ты не можешь более управлять», так и этому: «безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?»

Вопрос может показаться странным. Как – кому? Людям. Может быть, семье.

Но вопрос этот, скорее, читается так: «какая польза будет тебе от того, что ты заготовил?»

В любом случае все останется людям. Но если хочешь получить от своего имения действительную пользу, то раздавать надо, как говорится, теплыми руками. Только тогда примут «вас в вечные обители», только тогда будут и молиться за тебя, и просто поминать добрым словом, а это нужнее всего душе, отходящей отсюда.

А иначе – забыв о твоем остывающем теле, наследники будут рвать на части твое наследство, как уже никому не принадлежащее.

Кстати, ведь именно по поводу спора наследников Господь эту притчу и рассказал.

Но вернемся к притче о благоразумном управителе.

«Что мне делать?» – воскликнул он, и сделал правильный вывод. Он почувствовал, что все вот-вот окончательно уйдет из рук. Он мог бы напоследок еще что-то утащить, еще что-то проглотить (как говорится, «что съел, то не отнимут»). Или, беспомощно сложив руки, в оцепенении ждать конца.

Но он решил, пока руки не остыли, оказать хоть кому-то хоть какие-то благодеяния, и тем самым стяжать хоть каких-то помощников в надвигающееся трудное время.

Так Божественный невод коснулся его плоти, и через это уловил его дух.

Но иные люди упорно не хотят признать, что управляют не своим. А когда им об этом напомнят, – дерзко отказываются дать «отчет в управлении». Они не только отказываются платить долю хозяину, но в своем безумии надеются вообще забрать в полную собственность то, что дано только в аренду.

Так, «был некоторый хозяин дома, который насадил виноградник, обнес его оградою, выкопал в нем точило, построил башню и, отдав его виноградарям, отлучился. Когда же приблизилось время плодов, он» не один раз посылал «своих слуг к виноградарям взять свои плоды».

От всего мы должны уделять некие плоды нашему Хозяину. Для этого Он посылает или того, кто непосредственно в чем-то нуждается; или того, кто напоминает, что рядом есть нуждающиеся; или, наконец, того, кто украдет или отнимет, – в надежде, что догадаемся поблагодарить Бога, и попросить, чтобы Он хотя бы это вменил нам в милостыню.

Но виноградари то били, то убивали и тех, и других, и третьих. Почему они дерзали так поступать? Наверное, соблазнились добротой хозяина, думали, что если так выгодно сняли виноградник, значит, хозяин – «блаженный», ничего не смыслит в делах.

Хозяин, и правда, на удивление долготерпелив. Он посылает все новых слуг, все более являя милость и долготерпение. Но результат обратный: еще большая милость еще более ожесточает.

И вот последняя ступень снисхождения: «Наконец, послал он к ним своего сына, говоря: постыдятся сына моего». Не «убоятся», а «постыдятся»! И это те, кто надругался над столькими посланцами! Так Бог верит в человека! Поистине, «так возлюбил Бог мир...» (Ин.3:16–17)!

Но надежда пробудить стыд приводит в совершенное бесстыдство. Невиданное снисхождение, немыслимое приближение Бога, вместо ответной любви, дает возможность невиданной борьбы с Ним. Причем, не какой-то «духовной» борьбы, но даже до оплевания и до богоубийства: «Виноградари, увидевши сына, сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его и завладеем наследством его. И схвативши его, вывели вон из виноградника и убили».

И теперь, когда уже нечем пробудить совесть, хозяин, конечно, «злодеев сих предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям, которые будут отдавать ему плоды во времена свои».

В общем, злодеи положили все силы, чтобы заработать себе смертный приговор.

Но Господь зовет не только трудиться в Его винограднике. Он зовет и войти в Его радость.

В идеале, труд и радость неразделимы. Для бедного человека подвернувшийся труд уже немалая радость. Еще более – для того, кто любит свое дело. А для любящих Господа всегда было величайшей радостью – разделить Его крестный труд, сораспяться с Ним.

Из тех же, кто еще только идет к совершенству, кого-то более влечет возможность потрудиться ради Господа, кого-то – предвкушение радости единения с Ним. И в притчах Господних каждый может услышать близкое себе, чтобы никто не ушел из невода Божьего Промысла.

О грядущей радости говорит –

Ее пересказывают Матфей и Лука.

По Луке, «один человек сделал большой ужин и звал многих».

Матфей называет этого человека «царем», и говорит, что пир был по случаю брака царского сына.

По Матфею, царь «послал рабов своих звать званых на брачный пир». «Званых», то есть достойных царского внимания.

Но они так раздулись в своем достоинстве, что возомнили, будто достойны сами по себе. Они забыли, что всякое достоинство в царстве только от царя, и «не хотели придти», сочли для себя слишком низким разделить чужую радость.

Царь в недоумении. Мы, разумеется, тоже. Но вспомним, что и мы все время забываем, что у нас нет ничего своего, и только Божьей волей мы «живем и движемся и существуем» (Деян.17:28).

Царь терпеливо «послал других рабов, сказав: скажите званым»: может быть, они что-то не поняли, может быть, думают, что я зову для тяжелого, непосильного труда? Так скажите им: «Вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и все готово; приходите на брачный пир».

«Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, кто на торговлю свою».

По Луке, «начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю, и мне нужно пойти и посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти».

Вот так поступают богопротивники. Когда Господь говорит: «сын! пойди, сегодня работай в винограднике моем», они уходят в загул (Мф.21:28). А когда Он же зовет на пир, у них сразу находятся всякие дела, которые, как они подчеркивают, гораздо важнее, чем просто праздновать да веселиться.

Были и такие, которые даже не позаботились найти уважительную причину для отказа, а просто, «схвативши рабов его, оскорбили и убили их» (Мф.22:6).

Тогда устроивший пир констатирует, что «званые не были достойны», и велит рабам: «Пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир. И рабы те, вышедши на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых, и добрых».

По Луке, он велел собрать «нищих, увечных, хромых и слепых».

И так «царский пир наполнился возлежащими».

А что же «званые»?

По Луке, хозяин просто сказал: «сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина: ибо много званых, но мало избранных».

А по Матфею, царь, «послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их».

И Матфей не противоречит Луке. Просто это и есть – не вкусить трапезы Господней. Потому что, как мы говорили, можно быть либо с Господом, внутри Его чертога, в радости, в неизреченном свете. Либо во тьме внешней, «где плач и скрежет зубов».

Но у Матфея на этом история не кончается. Он отметил, что дом царя вместил в себя «и злых, и добрых». Как в притче о неводе, который захватил «рыб всякого рода» (Мф. 13:47).

Царь же, «вошед посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду».

Брачную одежду на востоке давали при входе каждому, чтобы не видно было убожество иного гостя, чтобы покрыты были недостатки, и ничто не смущало бы общей радости. Добровольно одевающий эту одежду тем самым показывает уважение к порядкам в доме, понимание – куда и для чего пришел.

Очевидно, этот человек дерзко отверг брачную одежду: «Какой я есть, грязный и оборванный, такой и есть, и не хочу из угождения кому бы то ни было быть другим, не хочу унижаться и подчиняться вашим порядкам!»

Царь же, до конца человеколюбивый и милостивый, дает ему возможность исправиться, и с любовью спрашивает:«Друг! Как ты вошел сюда не в брачной одежде? Тот же молчал», пребывая в упорном ожесточении. И оправдаться нечем, и исправляться не собирается, и уходить не думает, и даже извиниться не хочет.

Что еще может его спасти? Он видел и свое прежнее убожество, и свою погибель. Он видел слуг царя, нашедших его и приведших на пир. Он видел и самого царя, слышал его милостивые слова. Он, наконец, вкусил и самой трапезы, и не нашел в себе ни умиления, ни благодарности, ни даже просто уважения к своему благодетелю!

И Царю ничего не остается, как сказать «слугам: связавши ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов».

Но еще более пронзительна, еще более наглядна

Однажды Петр спросил: «Господи! Сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? До семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе «до семи», но до семижды семидесяти раз» (Мф.18:21,22).

Невольно хочется спросить: а с какой стати я должен столько прощать?!

Предваряя этот вопрос, Господь объясняет:

«Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими. Когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов; а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и все, что он имел, и заплатить. Тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорил: «государь! Потерпи на мне, и все тебе заплачу».

Ясно, что он никогда не сможет заплатить. Но вдруг совершилось чудо: «Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему»!

С каким чувством этот раб должен идти от царя! С чувством заново рожденного, заново обретшего и жену, и детей, и имущество. И весь мир для него должен быть как бы заново сотворенным, во всей первозданной чистоте (Нечто подобное должен бы испытывать и герой предыдущей притчи, из крайнего убожества приведенный на царский пир).

Но раб«тот вышед», первым делом «нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: «отдай мне, что должен».

Тогда товарищ его пал к ногам его, умоляя его, и говорил: «потерпи на мне, и все отдам тебе».

Заметим, что он просит теми же словами, что и сам прощенный только что умолял царя. Причем, долг здесь несравненно меньше, и он действительно отдал бы. «Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Товарищи его, видевши происшедшее, очень огорчились и пришедши рассказали государю своему все бывшее. Тогда Государь его призывает его и говорит: «злой раб! Весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?» И разгневавшись государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его».

Вот, кстати, что значит быть не в брачной одежде.

Брачная одежда должна соответствовать браку. Так и мое отношение к братьям должно соответствовать отношению ко мне Господа и Царя моего Иисуса Христа, Который по Своей милости простил все мои грехи, весь мой неоплатный долг. И если я не в этой брачной одежде, то я ничего не понял в христианстве, и я чужой на брачном пире Сына Божьего.

И вообще чувство христианина, это не чувство человека, честно зарабатывающего себе некое благо, но чувство неоплатного должника, которому не только простили безнадежный долг, но еще и, как дорогого гостя, пригласили на царский пир. Сердце должно переполняться радостью, благодарностью, и желанием облагодетельствовать всякого, кто попадется на пути.

Спасающий Божий невод старается не упустить никого, в ком есть хоть искра жизни, и простирается до самого конца, даже в загробное существование, чтобы никто и никогда не мог сказать, что где-то есть предел Божией любви и милосердию. Вот

Вернее, это даже не притча, а рассказ о действительном событии. Господь мог бы рассказать много подобного.

«Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях», «и псы приходя лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово; умер и богач», и оказался «в аде», «в муках».

Почему Лазарь наследовал блаженство?

Не потому, что был бедным, но потому, что не роптал на судьбу, не желал ни передела собственности, ни раскулачивания жестокого богача. Не желал даже милостыни от него, потому что убедился, что это безнадежно. Он «желал» только совершенно реального для себя: «напитаться крошками, падающими со стола богача».

А богач оказался «в муках» не потому что был богат, а потому что упорно не хотел считать Лазаря своим братом во Адаме.

Единственно по любви к богатому, Бог попустил очень долго лежать Лазарю у ворот, чтобы самый его вид вызвал, наконец, сострадание. Но оказалось, что совесть у богача сожжена. Он считал совершенно естественным, что он ежедневно пиршествует, а рядом кто-то лежит в струпьях и не надеется даже на его милостыню. Он даже не распорядился прогнать его прочь, что хотя бы говорило о беспокойстве совести.

Так что в этой жизни все Божии средства спасти богатого были исчерпаны.

Но кончаются ли эти старания в будущей жизни?

Теперь богач «в муках», а Лазарь снова перед ним. Но уже не «в струпьях», а «на лоне Авраамовом». Господь продолжает спасать богача. Тот видит Божий суд, видит, куда он пришел путем своей жизни, и куда пришел Лазарь. При этом богачу оставлена свобода говорить. Разве не может он воскликнуть: «прости меня, Лазарь! Помолись за меня, отче Аврааме!»?

Но вместо этого, «будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его, и возопив», наверное, от видения в такой чести человека, им презираемого, «сказал...». Причем, сказал не самому Лазарю. Он продолжает считать Лазаря недостойным, чтобы даже обратиться к нему. Он говорит: «Отче Аврааме! Умилосердися надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучусь в пламени сем». Именно «пошли его», чтобы, как на земле он был для него вроде собаки, таким же оставался бы и здесь.

Не вразумил богатого явленный ему Божий суд.

Авраам терпеливо объясняет то, что и так теперь каждому ясно: «Чадо, вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь злое; ныне же он здесь утешается, а ты страждешь. И сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят».

Там уже нет возможности оказывать друг другу деятельную помощь. Но ведь говорить, повторяю, не запрещено! Никто не запрещает тебе сказать то, что будет для тебя спасительным!

Но богач продолжает в своем духе: «Так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев: пусть он засвидетельствует им, чтоб и они не пришли в это место мучения».

Насчет Лазаря все то же: «пошли» его! Но неужели в нем жива любовь к братьям, и он действительно заботится о их покаянии и спасении?..

«Авраам сказал ему»: твое беспокойство напрасно, они не брошены Богом, «у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их».

Но богач возражает: «нет, отче Аврааме!» Что – Моисей и пророки, это все ерунда, сказки. «Но если кто из мертвых придет к ним, покаются».

Но вот же богач здесь, и сам видит тех, кто прошел врата смерти. Что же он не кается?..

А потому что не о братьях его забота. Он косвенно обвиняет Бога. Мол, если бы Бог в свое время послал ему кого-либо «из мертвых», тогда бы он и покаялся. А раз Бог этого не сделал, значит, Сам и виноват, и каяться богачу не в чем.

Вот так: ни муки, ни очевидность Божьего суда, не могут привести иного человека к покаянию ни в этой жизни, ни в будущей.

Бог загребает неводом Своего промысла – глубже некуда. Но, как сказано, хотя «свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы» (Ин.3:19).

То, что происходит в рассказе «о богатом и Лазаре», происходит еще до страшного суда, ведь братья богача еще живы. Голос Бога здесь еще не слышен, окончательный приговор не произнесен.

И мы верим, что души праведников пока пребывают лишь в предощущении вечного блаженства, а души грешников лишь в предощущении вечной муки. И для живущих еще есть возможность – молитвой и милостыней помогать тем, кто не успел достичь совершенства.

Так же и Бог пока не оставляет их Своей помощью: Он дает видеть всю реальность, всю пагубность былого жизненного пути, и не затворяет уста, чтобы раскаялись и молили о помиловании.

Но есть у Господа и три притчи о последнем, страшном суде, о том, с чем должны мы прийти на этот суд, и как на нем предстоять. Эти притчи Господь рассказал уже в Иерусалиме, во время Своей Страстной седмицы. Первая из них –

«Тогда подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взявши светильники свои, вышли навстречу жениху; из них пять было мудрых и пять неразумных: неразумные, взявши светильники свои, не взяли с собою масла; мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих; и как жених замедлил, то задремали все и уснули.

До сих пор у всех все было благополучно. У всех горел огонь, то есть все ощущали, что духовно живы, что все в порядке. Дом и тех, и других, еще прочно стоял, и еще не ясно было, у кого он построен на камне, а у кого на песке.

«Но в полночь раздался крик: вот, жених идет, выходите на встречу ему».

Приближение Небесного Жениха все вдруг высвечивает новым, истинным светом, дает увидеть, какой ты есть на самом деле, и оценить все, что приобрел.

«Тогда встали все девы те и поправили светильники свои...» Но неразумные, хотя у них тоже пока горел огонь, почувствовали, что им чего-то недостает, и что им не устоять. Они вдруг увидели, что масла в их светильниках почти не осталось, и светильники вот-вот погаснут. Тогда они, встревоженные, обратились к другим девам с просьбой:«Дайте нам вашего масла, потому что светильники наши – гаснут».

И вот те, которых сам Господь назвал «мудрыми», казалось бы, нарушили Его же заповедь: «просящему у тебя дай» (Мф.5:42), и отказали неразумным, посоветовав: «Чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе».

Елей, о котором идет речь, такого рода, что его никогда не может быть с избытком. Это – все, что мы совершаем ради любви ко Христу и ради любви к ближнему во Христе. Сколько этого надо, чтобы было достаточно? Истинно благочестивый человек воскликнет: «Что воздам Господеви о всех яже воздаде ми!» (Пс.115:3) Ничем и никогда не смогу я отплатить Господу. Хотя бы и все имение раздал, хотя бы и всех ближних и дальних облагодетельствовал, хотя бы и себя предал в жертву, – все равно это будет бесконечно мало за тот дар вечной жизни, который я получил от Него!

Не может быть никаких «сверхдолжных» заслуг, которыми мог бы с кем-то поделиться.

И для благочестивого человека всегда – время, чтобы прибавить еще елея в свой светильник. И девам, которые почувствовали недостаток, мудрые советуют идти сейчас же и приобрести, хотя уже полночь, и какая может быть торговля?

Неразумные послушались, но как раз, когда«пошли они покупать, пришел жених, и готовые вошли с ним на брачный пир».

Неразумные возвращаются. Они даже преуспели, и теперь намереваются гордо предъявить право на вход, похвалиться какими- то своими «заслугами».

Но уже поздно: «двери затворились».

Потому что всему свое время...

Накануне Страстной седмицы одна женщина, Мария,«взявши фунт ... драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ... . Тогда ... Иуда ..., который хотел предать Его, сказал: для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?» (Ин.12:1–8)

Господь же ответил: «нищих всегда имеете с собою, а Меня – не всегда».

Неразумные безнадежно не знают, когда продавать миро и раздавать нищим, а когда, обо всем забыв, помазать этим миром ноги Небесного Жениха, и со слезами покаяния отереть своими волосами. Они никогда не будут «унижаться», падать в ноги и просить милости. Им надо войти гордо, блистая заслугами, обилием елея в светильниках.

Не могут они понять, насколько в этой своей гордости они чужды Господу Иисусу, и насколько все их «заслуги» – прах пред Его лицом!

И не случайно «неразумно» расточительную Марию осудил именно предатель, Иуда.

Итак, когда пришли опоздавшие «девы и говорят: «Господи! Господи! Отвори нам», – в ответ они услышали: «истинно говорю вам: не знаю вас». Потому что и просили они, очевидно, не с покаянием, а требовательно, как своего законного, не желая понять и смириться с тем, что в Царстве все – только по милости царя. Тем более, в том царстве, которое приобретено Царем ценою Своей же крови.

«Итак», – закончил Господь, – «бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий». «Бодрствуйте», то есть всегда ожидайте, всегда приобретайте, и всегда ни во что вменяйте то, что приобрели. И всегда будьте готовы, когда бы Он ни пришел, независимо от того, сколько приобрели, припасть к Его ногам со слезами покаяния.

Этим, тринадцатым стихом заканчивается первая притча, и начинается вторая,

«Ибо, – продолжает Господь, – Он поступит, как человек, который, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение свое: и одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе; и тотчас отправился».

Как выяснилось из дальнейшего, он ожидал, что каждый принесет приращение на те деньги, которые получил.

Таланты, это не просто способности, например, к художественному, музыкальному или техническому творчеству. Все это может быть направлено как к добру, так и к злу.

Но есть в каждом, даже неверующем, некие свойства, которые можно назвать «добродетелями». Иной никому не скажет грубого слова; иной всегда и всем готов помочь; иной никогда не прикоснется к чужому. И так далее.

Когда человек, обладающий подобными врожденными качествами, обращается ко Христу, и однажды встает перед зеркалом всех заповедей, то с ужасом видит, что у него еще больше недостатков. Так, щедрый бывает ленивым, безгневный блудником, бескорыстный и ненавидящий блуд может быть убийцей. А нарушивший одну заповедь – нарушил весь закон.

И вот, желающий угодить Господу забывает о том, что у него есть, и всеми силами старается приобрести то, чего у него нет. Так, «Получивший пять талантов пошел, употребил их в дело и приобрел другие пять талантов; точно также и получивший два таланта приобрел другие два».

«По долгом времени, приходит господин рабов тех и требует у них отчета. И подошед получивший пять талантов принес другие пять».

Этот раб трудился изо всех сил, но теперь, представ пред господином, он еще более оценил то, что получил даром, и над чем трудиться не пришлось. Поэтому он сначала с благодарностью «говорит: господин! Пять талантов ты дал мне». А потом уже – «вот, другое пять талантов я приобрел на них».

Господин сказал ему: «хорошо, добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего».

Так же было и с тем, который на два данных ему таланта приобрел еще два.

А третий, получив один единственный талант, «пошел и закопал его в землю и скрыл серебро Господина своего».

Вот и он подошел к Господину с завернутым в тряпочку своим единственным талантом. Этот человек видел и результат деятельности своих товарищей, и то, как Господин оценил их труд. И ему, очевидно, это было противно. У него свои понятия о справедливости, и в том, что перед ним происходило, он видел вопиющую несправедливость.

Как и те, кто работал в винограднике с первого часа. Они говорили: какое ты имеешь право давать одинаковую плату тем, кто меньше нас проработал?

Как и старший брат блудного сына, который говорил: какое право ты имеешь прощать и так радостно встречать расточителя?

Так и раб из последней притчи, возвращая талант, говорит: «господин! Я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал; и убоявшись пошел и скрыл талант твой в земле; вот тебе твое». Иными словами, «какое ты имеешь право требовать от меня то, чего не давал? Меня этому не учили, у меня нет к этому генетической предрасположенности, мне этого не разрешали!..»

Может быть, он еще и ожидал похвалы за свою «принципиальность», и за то, что не боится «резать правду в глаза».

«Господин же его сказал ему в ответ: «лукавый раб и ленивый!» (потому что за показной «принципиальностью» часто скрывается обычная лень) «Ты знал» законы моего царства, «что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал».

А ведь этими законами господин не унижает рабов. Напротив: он поднимает их до себя. Он дает им возможность приносить ему такие же дары, какие дает сам: «Посему надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я пришед получил бы мое с прибылью».

И в заключение хозяин повелевает забрать «у него талант», и отдать «имеющему десять талантов, ибо всякому имеющему дастся и приумножится». Сознательно приобретающий ради Христа одни добродетели, незаметно для себя приобретает еще и другие, например, – упорство, мужество.

«А у неимеющего отнимется и то, что имеет», если не употребил во славу Божию и на благо ближним. Капитал, не приносящий прибыли, постепенно проедается. Как и зерно, не принесшее плода, отнимается, гибнет.

Хотя имевший зерно, как и имевший талан, имел все необходимое для жизни и процветания. Об этом же Господь говорил, подводя итоги притче о сеятеле:

«Ибо, кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет» (Мф.13:12).

Ну «а негодного раба» постигает то же, что постигает всякого духовно умершего и упорно не желающего жить по Божиим законам. Ведь других законов, кроме Божиих, в Божием мире нет. Тот, кто не хочет быть в Царствии – сам извергает себя «во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов».

И вот, последняя притча,

«Когда же придет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей; и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов по левую».

Казалось бы, вот он суд, уже совершился: каждый куда шел, туда и пришел: один уже стоит по правую, а другой по левую сторону.

Но это еще не все. Господь каждому дает возможность последнего слова.

«Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира. Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне».

Чуть позже, в ответ на недоумение праведников, Он объяснит: «Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне».

Но – хорошо. Вот теперь-то мы прочитали эту притчу, и теперь знаем, что значит сделать добро Христу. Это значит – сделать добро нуждающемуся брату. И теперь, очевидно, те из нас, которые встанут одесную, уже не зададут такого глупого вопроса:

«Господи! Когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? Или жаждущим, и напоили? Когда мы видели Тебя странником, и приняли? Или нагим, и одели? Когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?»

Теперь уже праведники должны бы сказать: «да, Господи, мы знаем, мы читали, «проходили», и в проповедях нам объясняли, что, оказывая благо «одному из сих братьев», мы оказываем благодеяние Тебе: Евангелие от Матфея, двадцать пятая глава».

Но Господь знает Своих. Он знает, что праведники, даже помня наизусть Евангелие, все равно, именно так и скажут, как в этой притче, как будто Господь так ничего и не объяснил: «Господи! Когда мы видели Тебя» нуждающимся и послужили Тебе?!

Как у блудного сына, что бы ни говорил отец, в сердце навсегда останется: «Отче! я... недостоин называться сыном твоим» (Лк.15:18–19).

Как у мытаря в сердце всегда было и будет: «Боже, милостив буди мне грешному!» – сколь бы оправданным ни пошел из храма.

Как и Апостол Павел, всю жизнь посвятив Господу, говорил: «Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый» (1Тим.1:15). Не когда-то был первым, но и сейчас – есть.

Потому что праведник, он потому и праведник, что какие бы дела во имя Христово ни совершил, какую бы похвалу ни услышал, даже от Самого Христа, сколько бы ни было у него в лампаде елея, он никогда не допустит мысли, будто Христос в чем-то нуждается, и что он может подняться до Христа, и действительно, чем-то Его обогатить.

Но вот Царь обращается и к «тем, которые по левую сторону: «идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его. Ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня».

К ним Господь обращается после праведников. Так что, если даже не читали Евангелие, все равно уже знают, что значит оказать или не оказать милость Иисусу Христу. И они видят, как праведники спорили с Господом, упорно не принимая Его похвал.

Но они все равно задают свой недоуменный вопрос: «Господи! Когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе?»

Что это за люди? Это те, кто, никому не сделав ничего доброго, ухитряются считать себя правыми, как богач из рассказа «о Богатом и Лазаре». Тех нуждающихся, которые встречались на пути, они либо презирали и не считали за людей, либо говорили: «корван, то есть дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался» (Мк.7:11). Или же уверены, что Господь действительно нуждается в их помощи, в их, как они любят выражаться, «со-творчестве». Ну а если уж что-то сделали кому-то, то всю жизнь с гордостью будут выставлять это перед всеми.

Но все же думается, что если бы они, вместо оправданий, припали к ногам Царя, то неужели Он не помиловал бы? Ведь не напрасно дано право последнего слова.

Господь в последний раз закинул Свой невод. Но они упорно не считают себя грешными и не просят милости, даже теперь, когда, казалось бы, всем все уже окончательно ясно.

И в заключение Господь говорит: «И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную».

Заметим: не бесы потащат их, а сами пойдут в своем поистине бесовском противлении Божественной правде.

Так, во многих притчах Господь уподоблял чему-либо Царствие Небесное, чтобы с разных сторон дать людям хоть какое-то понятие даже не столько о нем, сколько о пути в него.

Но однажды Он сказал ученикам: «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк.9:1).

«После сих слов, дней через восемь, взяв Петра, Иоанна и Иакова, взошел Он на гору помолиться» (Лк.9:28).

Обычно Господь для молитвы уединялся, а на этот раз впервые кто-то стал свидетелем Его молитвы. И когда Он «молился, вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею» (Лк.9:29).

По Матфею, Он «преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф.17:2).

А по Марку – «одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить» (Мк.9:3).

При этом «явился им Илия с Моисеем; и беседовали с Иисусом» (Мк.9,4).

Вот – Царствие Небесное. Господь в небесной славе. С Ним рядом те, кто достойно завершил путь своей жизни. Они посвящены в тайны. Как Ангелы при Рождестве созерцали начало крестного пути Сына Божия, так и они теперь говорят с Ним «об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лк.9:31).

В «Откровении» Иоанна Богослова говорится, что жители Небесного Царства «ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет».

Другие при этом «падают пред Сидящем на престоле, и поклоняются Живущему во веки веков, и полагают венцы свои пред престолом, говоря: Достоин Ты, Господи, принять славу и честь и силу, ибо Ты сотворил все, и все по Твоей воле существует и сотворено» (Откр.4:8–11).

Петр же, Иаков и Иоанн во время этой молитвы Иисусовой, как и впоследствии, во время Его молитвы в Гефсиманском саду, «отягчены были сном. Но пробудившись увидели славу Его, и двух мужей, стоявших с Ним» (Лк.9:32).

Они еще не прошли своего крестного пути, и поэтому они чужие здесь. Они не участвуют в беседе небожителей, не могут до конца вместить то, что здесь происходит. Им просто хорошо, и они не хотят, чтобы это прекращалось.

Когда же увидели, что скоро конец, когда небожители уже «отходили от Него, сказал Петр Иисусу: Наставник! Хорошо нам здесь быть». И далее, не зная, чем продлить это состояние, сказал: давай мы «сделаем три кущи, одну Тебе, одну Моисею и одну Илии» (Лк.9:32–33), чтобы и вам хорошо и приятно было, и чтобы вы не спешили уходить.

Лука поясняет, Петр сказал это, «не зная, что говорил».

Марк к этому прибавляет: «потому что они были в страхе» (Мк.9:6).

По Луке же страх напал на учеников только после того, как в ответ на слова Петра, «се, облако светлое осенило их» (Мф.17:5), и они «устрашились, когда вошли в облако» (Лк.9:34).

А по Матфею – еще позже, когда «из облака исшел глас, глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушайте» (Мк.9:7). Только услышав этот глас, «ученики пали на лица свои и очень испугались. Но Иисус, приступив, коснулся их и сказал: встаньте и не бойтесь. Возведши же очи свои, они никого не увидели, кроме одного Иисуса» (Мф. 17:6–8).

«И когда сходили они с горы, Иисус запретил им, говоря: никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых» (Мф.17:9).

Если уж свидетели не смогли «встроиться» в это явление, то в их словесной передаче истина могла исказиться еще сильнее. Написали же они об этом, только пережив Воскресение и получив дар Святого Духа.

Итак, все мы призваны прийти к Господу с покаянием, принять в доброе и чистое сердце его слово, как семя, как закваску; приобрести веру, как жемчужину, драгоценнее которой нет ничего на свете. Мы призваны приобрести все то поле, в пределах которого обретается сокровище; поработать в Его винограднике, преумножить все, что Он нам дал, участвовать в Его трапезе.

А после всех трудов, перед его Престолом сказать: «мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк.17:10).

А там, в Царствии Небесном, – и Моисей, и Илия, и Ангелы, и Петр, и Павел, и все наши близкие во Христе, и все прекраснейшие люди земли, от века угодившие Богу.

И если будем достойны, Господу ничто не помешает ввести нас в это Небесное Царство.

А чтобы никто не сомневался, что в Его силах – выполнить все обетования, которые Он дал Своим верным, – Господь за три года совершил много того, что мы называем чудесами, показав полную власть и над стихиями, и над телами человеческими, и над их душами, и над злыми духами, и даже над жизнью и смертью.

Об этом – в следующей главе.