Источник

Глава I. Вызов книжного переводчика в Москву при вел. кн. Василии Ивановиче. Взгляд на состояние книжного дела в древней Руси. Порча книг и попытки их исправления. Роль переводчика при Василии III. Отношение вызова его к порче книг жидовствующими

§ I

15 марта 1515 г. вел. кн. Василий отправил грамоту к проту Афонской горы Симеону и собору 18 (больших) монастырей, с просьбой – прислать вместе с посланными, Василием Копылом и Ив. Варавиным, Ватопедскаго монастыря старца Савву, книжного переводчика, обещав наградить его и в скором времени отпустить обратно.1

Значение настоящей грамоты ясно; но она показывает, что в то время не нашлось в Москве лица, способного для подобного предприятия. Такое положение в значительной степени объясняется состоянием книжного дела в Московской Руси.

Остановимся несколько на этом вопросе.

Начало книжности (в древних памятниках этим словом определяется характер тогдашней письменности) на Руси тесно связано с введением христианства. На эту связь указывает древний летописец, говоря о деятельности Владимира св. и Ярослава I.2 Настоятельная потребность, по введении христианства, заключалась в училищах и книгах, а потому в этом деле столь близкое участие принимают светские и духовные власти. Летопись говорит об учреждении училищ Владимиром по городам (вероятно, при епископских кафедрах); Ярослав I учреждает училище в Новгороде для 300 детей старост и попов. Он собирает многочисленных писцов в Киев и поручает им перевод книг с греческого языка.3 В половине XI в. упоминается училище в Курске.4 Основание Анной (Янкой) Всеволодовной женского Андреевского монастыря в Киеве и кн. Евфросинией в Полоцке (полов. XII в.), и путешествие их в Константинополь и Иерусалим5 свидетельствуют об их книжных интересах и вероятном учреждении училищ при основанных ими монастырях. Вот почему в половине XII в. возможно было такое явление, как кружок любителей греческой письменности в лице Климента Смолятича и свящ. Фомы6.

Уже м. киевский Иларион мог обращаться со своим словом «к насытившимся с избытком книжною сладостью»7. А в последней четверти XII в. является и такой писатель, как Кирилл Туровский, обильный своими произведениями, с несомненным ораторским талантом и знакомством с церковной литературой Византии, высоко ставивший «книжный разум»8. Памятниками любви к книжному делу Святослава Яр. мы имеем два обширных сборника (Изборники)9. Другой черниговский князь, Николай Святоша, собирал книги, тратил на них свою казну и просил переводить их для себя с греческого монаха Феодосия и в полов. XIII в. Симон, еп. владимирский, cвидетельствует, что собрание его книг („книгы многы») сохранялось еще в Печерском монастыре10. Феодосий Печерский покровительствовал книжному делу: на обязанности монахов лежали списывание и переплет книг11. От монахов он требовал быть усердными к церковному пению, преданиям отеческим и почитанию книжному. Традиция эта перешла и в пределы северной Руси. В первой половине XIII в. (1216–1229) ростовский еп. Кирилл славился своим богатством (кунами, селами и всяким товаром) и книгами. В житии Стефана Пермского сообщается, что он потому избрал для своих подвигов один из ростовских (Григория Богосл.) монастырь, что там было много книг12. В ц. Богородицы при еп. Кирилле (1231–1262) левый клирос пел по-гречески, а правый по-русски и Стефан Пермский выучился здесь греческой грамоте13. Сергий Радонежский особенно любил инока Афанасия за то, что он был разумен в божественных писаниях, от которого сохранилось много книг его «доброписания»14. Летописи и другие современные свидетельства говорят нам о многих князьях и духовных лицах, которые славились своей книжностью и почитанием божественных книг, как семья Ярослава I15, Владимир Василькович волынский16, Евфросиния Полоцкая17, Ростислав Мстиславич смоленский18, Константин Всеволодович ростовский19 и др., или епископы владимирские: Симон20, Пахомий21 и Серапион22, вышедшие из Печерского мон., м. Кирилл II23, Симеон еп. тверской, из князей полоцких24, инок Печерский Никита, знавший наизусть Ветхий и Новый заветы25.

Представители монашества, основатели монастырей сами служили примером любви к книгам. Авраамий Смоленский любил выбирать все из всех книг и списывал сам или посредством многих писцов26; Стефан Пермский написал многие книги своей рукой и они сохранялись долго в его обители27; Кирилл Белозерский занимался списыванием и заповедал своим ученикам ничего не держать в кельях, кроме книг28. В числе келейных занятий Иосифа Волоцкого было списывание книг, его преемник, игумен Даниил (впоследствии митрополит) много содействовал своим участием образованию монастырской библиотеки, а инок Герасим Черный постоянно занимался списыванием книг29. Старец нижегородский Печерского монастыря Павел Высокий (†1382), по отзыву летописца, был «великий философ», славился «многими рассудными беседами», писал много «книг учительных» (вероятно, писем, грамот, которые также назывались книгами) и рассылал их епископам30. В Великом Новгороде, пользовавшемся вначале киевскими писцами и книгами, благодаря покровительству князей и епископов, впоследствии возникла своя школа письма и, вследствие более благоприятных политических условий, наибольшее число сохранившихся рукописей приходится на долю Новгорода31. В особенности широкой деятельностью в этом отношении отличались два архиепископа -Моисей (1325–1359) и Алексей (1359–1389).

Принимая во внимание отзывы летописей и житий о любви князей и епископов к книжному учению, Татищев значительно расширил известия о существовании в древнейший период многих училищ (при монастырях в княж. Ярослава Владимировича, с определением на них монастырских доходов) с греческим и латинским языками (в Смоленске при Романе Рост., о Ефреме, учившем греч. яз. в Новгороде32), об училищах во Владимире волынском, в Галиче, и библиотек даже с большим количеством греческих книг (например, во Владимире при церкви св. Михаила училище с греческими учителями и библиотекой; более 1000 греческих книг у Константина Всеволодовича33).

Благодаря подобной заботливости о книгах в монастырях, при них возникают библиотеки, из которых были особенно замечательны на севере России: Троицко-Сергиевская, Кирилло-Белозерская, Ростовская, Чудовская (в Москве), Волоколамская, Соловецкая; менее значительные, в мон. Троицком-Павловском и Корнилиевом -вологодских; Саввино-Старожевском, Пафнутьевом-Боровском и др.34. Соловецкая библиотека своим возникновением обязана священно-иноку Досифею, который на собирание книг посвятил всю свою жизнь. Проживая случайно в Новгороде, он приискивал писцов и оттуда посылал книги35.

§ II

В распространении книг в России важное место занимают Греция, Болгария и Сербия. Их участие в этом деле объясняется религиозным общением, а последних двух, кроме того, употреблением общего церковного языка36. В Греции было собственно два места, где переводились и переписывались для России книги – Константинополь и Афон. Первым переводом с греческого, который сделали греки еще для Владимира, было – Исповедание веры Михаила Синкелла, а что этот перевод дело греков – можно заключать по языку перевода37. Нестор в житии Феодосия говорит, что он посылал одного из братии в Константинополь к Ефрему скопцу, чтобы тот, списав весь устав Студийского монастыря, прислал ему. Получив его, Феодосий велел прочитать устав перед братией, и с того времени начал устраивать все в своем монастыре по уставу монастыря Студийского38. Летопись же сообщает, что этот устав принесен иноком Михаилом. Оба известия легко примиряются. По-видимому, через Константинополь в России получены были Еллин. лет. и Толковая Палея39. В XIV в. Стефан новгородец в Студийском мон. нашел своих новгородцев Ивана и Добрилу, которые жили там, «списывая книги священного писания, так как они весьма были искусны в книжном деле; отсюда же посылали в Русь много книг: устав, триоди и другие книги»40. Митр. Киприан принес оттуда «Синодик правый». В Константинополе переведены соч. Иосифа Евреина «Плены Иерусалима», пис. в 1399 г. Иоанном старцем; Четвероевангелие 1383 г., Диоптра ин. Филиппа, пис. в 1388 г. кир Зиновием (в мон. Иперевлете – Чудов); сборн. житий и поучений, 1392 г., напис. в мон. Иоанна Предтечи, по заказу Афанасия, игумена Высоцкого мон.; Око церковное (Иерус. устав), пис. в 1401 г. в том же мон. Иперевлете, пришлым Афанасием, слова Исаака Сирина, 1420 г., пис. там же для волынского епископа Герасима, писцом Тимофеем; Лествица Иоанна, пис. там же в 1421 г., Евсевием-Ефремом; Четьи-Минеи 1420 г., пис. для игумена Сергиева мон. Зиновия, и как полагают, «сборник», заключающий в себе Паралипоменон И.Зонары, и несколько списков болгарских и сербских переводов, пис. около полов. XV в. и др., большею частью хранящихся в библиотеке Троицкой лавры, находившейся в особенно частых сношениях с русской колонией, жившей в Константинополе41.

Не менее важным пунктом для России в снабжении ее книгами служила Афонская гора, где еще с XII в. были русский и сербский монастыри, а с ХШ и болгарский. В списке XII столетия монастырского имения русского монастыря Ксилургу упоминаются русские книги именно: апостолы, ирмологии, синаксари, паремияки, минологи, Ефрем (т. е. творения Ефрема Сирина) и номоканоны42. На Афоне (XIV-XV в.) занимались списыванием книг русские монахи: Савва, игумен тверского Вишерского монастыря (он принес оттуда «Правила», которыми воспользовался для составления своей Кормчей Вассиан Патрикеев), Досифей, игумен печерский (вынес «Правила св. горы»), Евсевий-Ефрем русин (получил там перевод Постнич. слова Максима Исповедника), иеромон. Афанасий русин – купил и переписал несколько рукописей, далее следуют: Митрофан Бывальцев, Иона игумен угрешский и Нил Сорский43; кроме того, Исайя в 1371 г. перевел с греческого на славянский язык Дионисия Ареопагита с толкованиями Максима Исповедника; Гавриил Хиландарский (1412 г.) – толкование Олимпиодора на книгу Иова; Венедикт и Иаков (1426) – перевели беседы Иоанна Златоуста; Григорий Хиландарский списал и исправил Паралипоменон Зонары, дополнив его из Г.Амартола (1408 г.). В 1397 г. в Новгороде был списан Тактикон Никона Черногорца с рукописи, привезенной с Афона44. Творение Никона послужило потом источником, откуда почерпали свои богословские сведения Нил Сорский и Иосиф Волоколамский, ссылки которых в то время заставляли думать о богатстве русских святоотеческих переводов.

Влияние Болгарии в книжном деле началось весьма рано. Не касаясь известий Татищева, указывающего на весьма ранние сношения45, Шафарик говорит: «Трудно угадать, когда и какими путями болгарские книги в первый раз явились или чаще всего приходили на Русь. Полагаю, что уже в войнах Святослава с Болгарами 967 и 971–72 г.г., может быть еще до кончины Ольги (969), некоторые из книг вывезены были вследствие опустошения болгарских сокровищниц, храмов и библиотек, корыстолюбивыми, а с тем вместе расположенными к христианству воинами. После крещения Владимира (988), Русь не могла обойтись без книг болгарских... По падении Болгарского царства (1018), когда в это время княжил на Руси любитель книг Ярослав (1019–1054), который по свидетельству летописей, со всех сторон собирал книги, без сомнения много пришло на Русь разными путями драгоценных болгарских рукописей»46. Труды, совершенные под покровительством царя Симеона и старанием Иоанна экзарха болгарского, перешли и в Россию. Самое священное писание на славянском языке, употреблявшееся уже у южных славян, послужило лучшим средством книжного общения их с русскими. Сборники, написанные для ц. Симеона, стали известны у нас с 1073 г., с именем кн. Святослава Яр. черниговского47. В деяниях Владимирского собора 1274 г. митрополит Кирилл жаловался уже, что до того времени церковные правила были невразумительны по причине греческого языка, и с радостью указывает на новый перевод Кормчей, присланный ему из Болгарии48. Влияние болгар шло также с Афона49. В других случаях (Типик, Синтагма Матфея Властаря, житие сербских государей, список Слов Григория Богослова 1479 г.) видно участие сербов50. Впрочем, многие славянские рукописи доставлялись в Россию и непосредственно из Константинополя, где жили славянские монахи. Появление в России (южной и северной) таких литературных деятелей, как мм. Киприан и Григорий Цамвлак, как иером. Афонской горы Пахомий Логофет должно было усилить прилив южно-славянских рукописей; но также завоевание Константинополя (1453) должно было содействовать не только ослаблению этих сношений с последним и Афоном, но и с южными славянами51.

Благодаря влиянию южных славян, русская литература увеличилась почти вдвое и вновь полученные богатства, отличаясь разнообразием, удовлетворяли более широким потребностям и давали более обильный материал русским авторам. Без этих материалов, быть может, немыслимо было бы появление соч. Нила Сорского, своего Хронографа или Азбуковника с его статьями по грамматике и орфографии52. Наконец, лучшим и очевидным свидетельством влияния южных славян в книжном деле служит многочисленность древних наших рукописей с правописанием чисто болгарским, сербским, или смешанным с русским правописанием53.

§ III

Вследствие церковного назначения книжности, составилось понятие, что книгами должны заниматься исключительно духовные. Еще Кирилл Туровский в своем «наказаньи» писал «не говорите: жену имею и детей кормлю, и дом строю, или князю служу, или власть держу, или занимаюсь ремеслом, а потому не наше дело занятие книжное, но чернечское"54. Во второй половине ХШ века митр. Кирилл, в «поучении к попам» обличал тех, которые говорили, что не их дело изучать священное писание55. А так как книжность заключалась в одной церковной литературе, то под именем образованности стали понимать большее или меньшее знание священных книг56. Так, Симон в послании к Поликарпу говорит: «знаешь ли, брат, что я благодатию Божиею, могу от всех книг сказать тебе полезное, но лучше мне мало от многих в том же блаженном и святом монастыре Печерском совершившихся дел вспомянуть тебе»57. О Симеоне епископе тверском говорится: «был добродетелен и учителен и силен в книгах божественного писания«58. Митр. Кирилл, по словам летописца, был »философ великий, учителен весьма и хитр ученью божественных книг»59. Серапион – «весьма учителен и силен в божественном писании»60. О Владимире Васильковиче Ипатьевская летопись говорит: «Владимир разумел притчи и темное слово и беседовал с епископом много от книг, так как был книжник великий и философ, какого не было во всей земле и после него не будет»61. С именем книги соединялось обыкновенно понятие о священной книге. Так, Нестор, говоря, что Феодосий был отдан родителями на учение «божественных книг», прибавляет, что он вскоре изучил всю грамоту62. Он же в летописи, говоря о любви Ярослава к книгам, прибавляет: «велика бывает польза от ученья книжного; книгами наставляемся и учимся пути покаяния,... кто часто чтет книги, тот беседует с Богом и святыми мужами». Самая грамматика назначалась для того, чтобы знать как писать и читать «каждую пословицу в святых книгах»63. Поэтому, когда говорится «любил словеса книжныя», «муж хитрый книгам и ученью» и «философ» и т. п., то следует понимать, что дело идет о священном писании, священной книге, или толковом знании священного писания. С понятием книги было связано представление о толковании чего-то высшего, выходящего из круга обыденных отношений. Отсюда объясняется и то особенное уважение книжников к книге, какое мы замечаем, как в «почитании книжном», так и в списывании книг. В одном старинном русском поучении читаем: «Хорошо, братия, почитание книжное... книги подобны глубине моря, погружаясь в которую, выносят дорогой бисер»64; «книги, по словам древнего летописца – это реки, напояющие вселенную, это исходища мудрости, в книгах неисчетная глубина; ими в печали утешаемся, они узда воздержанию; если поищешь в книгах мудрости, то найдешь великую пользу для души своей»65. В рукописном Измарагде Соловецкой библиотеки помещено четыре поучения о почитании книжном, падписанные именами Григория папы римского, апостола Павла, Иоанна Златоуста («како не ленитися чести книги») и Ефрема («како слушати книги»66. Между рукописями Румянцевского музея есть «слово о почитании книжном», начинающееся словами: «Добро есть брате почитание книжное»67. Самое обилие наставлений и предписаний относительно «почитания книжного» происходило из взгляда на него, как, на средство спасения души: «Невозможно спастись, если не часто читать божественное писание»68. В одном сборнике XV в. читаем: «Как корабль без кормчего, ветром бурным носимый, безвестное плавание совершает и в бедное пристанище приходит; так и душа без почитания книжного, бурею помышления злокозненного и волнами мятежа жития сего возмущаемая, не может достигнуть пристанища»69. Вот почему советовалось: «если не умеешь читать, то пристань туда, где можно слушать и пользоваться», чтобы, «читая святые книги, отгонять печали и тем искать пути спасения»... Перед Псалтирью, Евангелием, Лествицей – помещались особые правила для чтения70. При таком почитании книги и уважении книжного чтения, летописцы и писатели житий вносили на страницы своих сказаний известия о книжных переводах и похвалы любителям чтения. В одной летописи занесен перевод соч. Георгия Писида «Похвала Богу о сотворении вся твари»71 – это поэма византийского писателя VII в.; в другой (г. 1385) помещена запись о списании перевода нравственно-догматической поэмы Филиппа Пустынника – Диоитры (XI в.)72; еще в одной летописи73 записано известие о переводе Димитрием Герасимовым с латинского Толковой Псалтири (1536 г.). Встречаются известия о составлении житий. Мы упоминали уже о тех отзывах, какие расточались любителям книжной мудрости. Жизнеописатель Авраамия Ростовского написал ему такое воззвание «радуйся отче, которым мы избавились от тьмы и свет познаем ты взорал землю сердец неверных людей св. крещением и насеял ее св. книгами и поучением божественных словес»74.

Вследствие религиозного взгляда на чтение, книга получила как бы догматическое значение. В одном слове встречаем следующую мысль «если кто, не имея книги, мудрствует, такой подобен оплоту, без подпор стоящему, если случится ветер, то падет, так и мудрый, а не книжник, если на него пахнет ветер греховный, то падет, не имея подпоры книжных словес..., ибо глубока пропасть неведения писания, великое предательство спасению – неведение божественного закона. Оно родило ереси, оно произвело растленную жизнь, оно небесное сделало земным»75. Книга стала синонимом мудрости. Таким образом, когда клирошане пришли к Зиновию беседовать о новом учении (Косого) и сознавались в непонятности для них священного писаная, то опирались при этом на то, что Косой учит «не от себя, но от книг», и потому называли его учителем, что он говорил по книгам, а не наизусть, как попы76. Только подобный, догматический взгляд на значение книги мог утвердить мнение в ее неизменяемости; отсюда понятны и то противодействие, какое встретил впоследствии Максим Грек, прикоснувшись к книге, и та привязанность к букве, которая так резко выразилась у раскольников. Отцы церкви (напр. Кирилл) запрещали изменять не только смысл, «но речение и склад»77, и преступить это запрещение значило, выражаясь словами Максима Грека, «подпасть грознейшим проклинаниям»78. А потому, когда он сам прикоснулся к букве, то должен был встретить с одной стороны искреннее, а с другой враждебное осуждение в среде книжников. При недостатке живого авторитета, дающего толкование, авторитет книги подавлял младенческие умы читателей, наивно веривших в непогрешимость книжного слова и буквы.

Вот почему сторонники раскола во время Никона заявляли: «что ни у какого слова, ни у какой речи ни убавить, ни прибавить ни единого слова нельзя, и что православным должно умирать, за единую букву аз79. Таков бо устав обычая имеем, если кто скажет, что ненаписано, то нам подобает помышлять, что то лжа есть», говорит один из авторов житий80.

§ IV

Необходимость книг в церковном обиходе, трудность приобретения и списывания их, делали и то и другое священным, спасительным подвигом. Главными списывателями были монахи, в силу того взгляда: «что как корабль без гвоздей не составляется, так инок без почитания книжного»81. Так было еще в Печерском мон., и поддерживалось, по традиции, в других монастырях. Жизнеописатель Авраамия Смоленского говорит, что он имел обыкновение: «из всех книг выбирать и списывать или своею рукою, или посредством писцов»82. Сергий Радонежский со своими учениками, за неимением хорошего материала, писал на бересте, и особенно благоволил к хорошим писцам. О новгородском еп. Моисее в летописи читаем «хорошо пас стадо свое, пожив в целомудрии и, отыскав многих писцов, много книг списал»83. Другие примеры выдающейся любви к книжному делу мы привели выше. При таком уважении к книжному труду, если списыватели не имели занятия, то говорили «печаль одержит меня, если не пишу»84. По взгляду древне-русских книжников не писать – значило зарывать талант в землю. Они обыкновенно выражались: «если я не пишу, то боюсь осуждения притчи того раба ленивого, скрывшего талант и обленившегося»; или «я грешный боюсь ленивого раба в притче, скрывшего талант в землю и прибыли им не сотворившего»85. Есть сказание о том, что Гурий (XVI в), впоследствии архиепископ казанский, находясь еще на службе у одного сильного лица, был брошен в яму, куда клали ему через три дня сноп овса. Некто из сострадания обещал ему приносить хлеб; но Гурий отказался, выпросил только чернил и бумаги, писал книги, отдавал их в продажу, а деньги, вырученные за них, велел раздавать нищим86. Понятно, что писцы смотрели на свое дело не иначе, как на труд «о Господе Боге», как на вдохновение свыше, а потому требовалось от пишущего иметь «страх Божий»87. С другой стороны, всякое отступление от подлинника и неправильность в передаче его были тяжким грехом. Когда митр. Даниил спрашивал Медоварцова: «зачем он в одном месте заглаживал отпуст», то последний, оправдываясь, говорил: «мне, господин, Максим велел загладить, и я, господин, стал гладить, да загладил две строки, и вперед гладить усомнился. И я говорил Максиму, что не могу заглаживать, дрожь меня великая обняла и ужас на меня напал»88. Даже известные уклонения в правописании считались соблазном для верных. Так, в одном сборнике, в «Алфавите, как какие речи говорить или писать», предписывается строго соблюдать титла: «потому, что покрыто пишется, то свято», и затем, представляя своего рода порядок значения слов, составитель статьи замечает: «какой больше грех может быть, как не творить горькое сладким и сладкое горьким, свет тьмою и тьму светом, развращая читающих; горе творящему то, так как он делает соблазн душам»89. Поэтому мы постоянно встречаем в приписках древних рукописей извинения и просьбы писцов – исправлять их недостатки, нередко с объяснением причин последних. Например, один из них пишет: «если где я изгрубил, или в туге, или в печали, или в беседе с другом, а вы, Бога ради исправляя, чтите, ибо грех клясть труждающегося Бога ради»90. На Апостоле 1495 г, писанном дьяком, прибавлено: «если где, соблазнясь, криво написал или строку преступил в своей грубости и в молодом уме, то и вы, славяще Господа Бога..., отцы и братия, имея разум великий в сердце своем, собою доправливайте, а мене худого не уничижайте»91. «Молю вашу святость,– говорит другой,– отцы святые и братия, прочитывая сию святую книгу, и не сию только единую, но и в прочих шестерых книгах, в которых, было наше грубое потружение, если что неразумием и нерадением, или по вине прежних многих переписчиков в списках изронено, о которых я не возмог привести свидетельства или дойти сам, то прощения прошу, вы же, имущие больший разум божественного писания, сия исправляйте, да от Господа мзду приимите»92 и т. п. А так как писец трудился в переписывании «себе на спасение и всем христианам на утешение»93, то и просил их в своих приписках «молиться за него, поминать за труд»94. Религиозный взгляд на книжное дело был господствующим во все время деятельности писцов, почему многие из них считали долгом перед началом своего труда обращаться за благословением к духовным лицам95; некоторые испрашивали благословение при начале каждой статьи и даже заочно, и есть книги, в которых после оглавления статьи стоят выражения: «благослови отче», или «евлогисои патера»96.

Списывание книг зависело от потребности в них. Умножение монастырей и церквей вело за собою и увеличение этой потребности. Мы видели, что самые известные лица в древней Руси посвящали свои труды списыванию и собиранию книг, а что потребность в них была настоятельна – об этом свидетельствуют убедительные просьбы иноков и настоятелей – увеличить запас книг97. В монастырях потребность в книгах могла быть удовлетворена легче, при большем количестве свободных рук и при лучшем знании этого дела; церкви не имели таких преимуществ, не говоря уже о частных лицах, так как книги в древней Руси служили преимущественно к удовлетворению религиозной потребности98. При недостатке нередко необходимых книг в церковном обиходе, снабжение ими выражалось в виде религиозных вкладов, соединенных с большими пожертвованиями и заботами. Князья и частные лица жертвовали книги в монастыри и церкви, на помин по душе, на молитвы о здравии, и даже облагали при этом известными обязанностями за свои вклады99.

Пожертвование книг с религиозной целью имело важное значение для вкладчиков: существованием книги соединялось самое поминовение, и потому они заботились, чтобы пожертвованные книги оставались в целости; иногда на самой книге можно встретить перечисление разных пожертвованных вещей: этим как бы хотели напомнить о своей заботливости и побудить к поминовению за свое усердие. А так, как нередко случались похищения книг100, то отсюда понятны те угрозы и проклятия, какие мы часто встречаем в приписках жертвователей вроде следующего: «если кто сие евангелие унесет или украдет из церкви, да будет отлучен от святой и животворящей Троицы и будет проклят и недолголетен на земле»101.

§ V

В деле списывания книг, прежде всего, обращает на себя внимание – признание писцами трудности своего дела; они писали «с великою нуждою», почему мы часто встречаем в их приписках выражение радости о конце труда. Они обыкновенно говорят: «как радуется жених о невесте, так радуется писец, видя последний лист», «рад заяц, избежавший тенет, а писарь рад, добежавши последней строки»102. Употребление красивого письма, соблюдение всех строчных и надстрочных знаков, украшение заставок и начальных букв перевитыми и расписанными изображениями грифов, драконов, человеческих фигур и т. п.103, покрытых местами ультрамарином104, то расписанных киноварью и голубцом, то украшенных золотом, – требовали с их стороны особенной заботливости и усердия105. Вот почему они так дорожили своим трудом, нередко они записывали имена лиц и события, во время которых писали106. На Апостоле 1307 г. находится приписка о княжеском междоусобии, сходная с одним выражением «Слова о полку Игореве»: «сего же лета, – сказано там, – бысть бой на русской земли, Михаил с Юрьем о княженье новгородское, при сих князех сеяшется и ростяние усобицами; гыняше жизнь наша, в князех которы и веци скоротишася человеком»107. Списывание книг требовало и много времени для совершения труда, и лиц, способных к нему, а, между тем, возраставшая потребность в них все увеличивалась, и, не смотря на книжные заказы, вклады и пожертвования, – книг все-таки недоставало. В XIV в. братия Спасоприлуцкой обители жаловалась Димитрию, ее основателю, на недостаток книг в его монастыре108. Из послания митрополита Киприана псковскому духовенству видно, что даже в Пскове не было церковного правила, и что Киприан посылал туда службы Иоанна Златоуста и Василия Великого, чин освящения 1-го августа, синодик, чин крещения, обручения и венчания. При этом он говорит: «А чего ныне не успели списать, что вам надобно, то хотим понемногу заставить списать, чтобы и то у вас было»109. В числе книг, которых не было под рукою у Геннадия, во время его борьбы с еретиками, мы встречаем: Пророчества, книги Бытия, Царств, Притчи, Иисуса Сирахова и Дионисия Ареопагита110.

Приводимые примеры показывают, что потребность в книгах была значительна и потому неудивительно, что списывание книг рано обратилось в выгодное ремесло. Постепенно более трудный способ писания уставом заменяется менее трудным – полууставом и затем является скоропись, которая, наконец, становится господствующей. Переход этот показывает, что скорость работы стала более необходимой, вследствие большей потребности в книгах. Для скорости работы писцы списывали книги вместе111. Конечно такой труд не мог быть всегда одинакового достоинства. Самое списывание стало особенным занятием некоторых лиц. Так, один из писцов говорить «о человече, если с трудолюбием будешь прилежать к божественному писанию, то три блага получишь: первое – от своих трудов пропитаешься, второе – беса праздности прогонишь, третье – с Богом беседовать будешь«112. Другой пишет: «не будем пренебрегать своим писанием, друзья, чтобы три блага получить: первое – с ангелами будем беседовать, второе – сами пользу получим, третье – от своего труда хлеб приобретем»113. Стоглавый собор упоминает о городских писцах, как об особенном разряде людей114. Конечно, не все собиратели и жертвователи книг могли добыть хороших писцов, так как переписка обходилась весьма дорого: так, кн. Владимир Василькович за один молитвенник заплатил 8 гривен кун115, т.е. более 11 рублей серебром. Один вкладчик, пожертвовав в монастырь 23 книги, обязал при этом братию монастыря кормить и одевать его с сыном116. После этого естественно было ожидать, что дешевые писцы получат верх и будут заботиться о том, чтобы переписать как можно больше книг, а не как можно лучше. Правда, и в XVI веке мы встречаем извинения в недостатках труда, но тут же писец прибавляет, что он «груб и невежа, писания книжного не научился»117, и таких добавлений можно встретить весьма много в различных рукописях. И так в самом ходе книжного дела заключались уже причины его недостатков, а именно: трудность дела и отсутствие подготовленных к тому лиц. Действительно, и Максим Грек, и Стоглав, в порче книг обвиняют писцов.

Но не одни писцы были виновны в этом. Максим Грек рядом с писцами винит и «старых» переводчиков. Из представленных выше данных видно, что греки и южные славяне имели большое значение в распространении книг в древней Руси, что в то время, как и в самой России, шло переводное дело «от грек на словенское письмо» – делались переводы и в Греции, и у южных славян.

И переводчики, подобно писцам, сознавали трудность своего дела. Так, Исаия, монах Афонской горы, переводчик Дионисия Ареопагита, в своем предисловии писал: «Так как многие и за много лет до нас были в славянском народе переводчики, перелагавши св. писание с многотрудного, весьма изящного и скупого еллинского языка на наш язык, имена которых не человекам только известны, но и в книгах живых Богом написаны, то к вечеру солнечного захода, назову седмиричного века, и к концу моей жизни и мне случилось научиться несколько (мало) греческого языка, настолько, насколько мне пришлось уразуметь краткость его и трудность перевода на наш язык. Греческий язык от Бога с самого начала художествен и богат был и от различных мудрых людей украшен. И наш славянский язык от Бога хорошо устроен был, ибо все, что сотворено Богом, весьма добро есть, но не удостоился такого богатства от любочестных мужей, и хотя я несколько навык в том (греческом) языке, однако не хотел касаться трудов тех, которые сведущи более меня; но преосв. митрополитом города Сира кир Феодосием был понужден на переводное дело»118.

Понятно, что многие из переводчиков брались за дело, успев лишь «навыкнуть мало греческого языка"». Еще в ХШ в. митр. Кирилл говорил, что церковные беспорядки произошли «от неразумных правил церковных», которые были «помрачены прежде него облаком мудрости еллинского языка», и он с удовольствием указывал на новый перевод, присланный ему из Болгарии («ныне же облисташа, рекше истолкованы быша и благодатию Божиею ясно сияют, неведения тьму отгоняше»119). Подобная порча текстов отмечается и в рукописях древних писателей. Известный деятель эпохи возрождения Виссарион никейский объяснял сам их так: «Манускрипты искажаются обыкновенно трояко: или вследствие прибавки, или вследствие изменения, или вследствие выпуска. Первый вид искажения имеет место в том случае, когда переписчик прибавляет что-нибудь или на основании параллельных мест, или прямо из собственной головы, на основании личных, но ошибочных соображений. Второй вид искажения бывает тогда, когда изменяются переданные слова или по каким-либо соображениям, или вследствие простой ошибки писца, написавшего вместо одного другое, отличное по значению, но близкое но звукам и начертанию слово. Третий вид искажения происходит оттого, что в тексте выпускается что-нибудь не существенно важное для смысла» и т. д. (с примерами)120. Обращаясь к нашему вопросу, заметим, что:

а) переводчик в греческом кодексе часто принимал одно чтение вместо другого и потому придавал иной смысл речи121. в) Иногда неточность перевода зависела от простого недоразумения переводчика122. с) Иногда переводчика затрудняла двусмысленность слова, и потому он давал неправильное толкование речи123. с) Вследствие недостаточного знакомства переводчиков с языком, многие места, даже нетрудные, превратно понятые, переводились темно и неточно124.

е) Желая иногда сделать смысл более ясным, переводчики вставляли лишние слова125, г) или, не хорошо понимая текст, оставляли греческие слова не переведенными, или опускали их совсем126.

Отсюда видно, что несовершенство переводов имело не малое влияние на порчу книг при переписке. Так, переводчики иногда ставили на полях объяснения, а писцы потом вносили их в текст, и оттого выходило повторение одной и той же фразы только в других словах; вставки делались совершенно не на месте и состояли из целых глав127. Иногда писец, желая исправить подобные отступления, выпускал то, что следовало оставить, и оставлял то, что следовало выпустить, отсюда произошло разнообразие списков, которое сбивало и затрудняло даже лучших писцов. Один из них пишет: «Бога ради, святые отцы, прочитавшие эту книгу, если кто найдет описку или недописку, по моему нерадению и грубости ума, вы исправляйте, потому что это писано со многих списков; а я желал, и хотел, и много старался, чтобы сии божественные и истинные писания без всякого затруднения послужили на пользу читателям»128.

§ VI

Кроме частных изменений текста, в некоторых списках встречаются опущения и вставки больших размеров. В Евангелиях это объясняется существованием так называемых апракосов, или Евангелий, расположенных по порядку церковных чтений. В таком случае в этих чтениях одно опускали, другое прибавляли, или соединяли сказанное в разных местах, даже у разных евангелистов. А так как эти списки были более распространены, как употреблявшиеся в церковном обиходе, то они и подвергались большим искажениям писцов, которые в своих исправлениях часто руководствовались одним личным взглядом или более древними списками, также требовавшими исправления. Полные списки действительно отличаются большим достоинством. Вследствие представленных причин, разнообразие списков Евангелия в XIV в. дошло до чрезвычайности129.

Не менее неблагоприятно отразилось на книжном деле обилие греческих, болгарских и сербских слов, встречающихся в книгах. Нил Курлятев в предисловии к переводу Псалтири, диктованному Максимом Греком в 1552 г., замечая об учености последнего, прибавляет: «А прежние переводчики нашего языка хорошо не знали и они перевели одно по-гречески, другое по-словенски, иное по-сербски, а иное по-болгарски, что не в состоянии были передать»130. Поэтому один писец, прося у читателя молитв, за себя прибавляет: «да и нам (Бог) в полезная таковая вменит и навершит ради недостаточного понимания старых иностранных пословиц»131. Современник Максима Грека, Макарий, будучи еще новгородским архиепископом, при составлении Четьи-Минеи, как сам говорит, «многие труды и подвиги подъял при исправлении иностранных и древних пословиц, переводя их на русскую речь»132. Вследствие этого рано началась замена непонятных слов другими и составление «толкований» их. Так, еще писец Святослава, по его приказанию, переменял некоторые речи «многостронотных книг» (Изборника), чтобы сделать их для него понятнее133. Митрополит Киприан в Псалтири заменял одни слова и выражения другими, так как некоторые места в прежнем переводе казались неясными134. Поэтому составлялись «толкования неудобопознаваемых речей» и «толкования собственных имен, лиц и предметов»135, принимая во внимание, что были и такие, которые называли «кустодию пилатовой девицей ключницей»136, а непонятные слова «жидовскими»137. С другой стороны, сами писцы брались упрощать речь, заменяя древний текст русскими оборотами речи или народными и областными выражениями138.

Несмотря на заботы о распространении книжности, училища не принесли соответственных успехов. Это, прежде всего, произошло от того назначения, какое придавали тогда книжности: она должна была служить церкви; книги были церковного характера; а мы видели, как рано образовался взгляд, что книгами следует заниматься одним духовным. Сами книжники говорили, что невежество хуже греха потому только, что грех, исправившись, можно загладить, а невежество ведет к гибели через ереси 139 . С увеличением потребности в книгах, запрос на книжных людей увеличился, а между тем прежних училищ было недостаточно. Если князья и поддерживали их денежными пособиями140, то это не могло дойти до больших размеров, почему училища скоро должны были стать в зависимость от частных средств. Говорят, что Ярослав галицкий определил на обучение детей монастырские доходы141; но на подобную меру должны были смотреть неблагоприятно сами монахи – учители Выгоды, соединенные с занятием духовных мест, скоро развили промышленный взгляд на последних: «церквей много наставлено, говорит один летописец, а попы не хотят заниматься рукоделием, но всякий идет в попы, чтобы тем кормиться и следовать своим плотским похотям, ибо они хотят не Богу служить, но творить льготу телу своему»142. И митр. Киприан укорял священников за то, что они смотрят только ко взятию143. Когда же митр. Феодосий стал собирать священников для наставлений, то встретил сильное неудовольствие. Архиеп. Геннадий говорит, что приготовлявшиеся в священники «не хотели учиться», а если и учились, то «не от усердия»144. Конечно, такие попы не годились в учители, а потому и училища, существовавшие при церквах, должны были пасть. Но так как потребность в грамотных людях была и возрастала, то самое подготовление их скоро сделалось занятием особого рода мастеров, которые из личных выгод, по словам Стоглава, старались недоучивать145. Геннадий говорит об этих мастерах: «мужики-невежи учат ребят и только речь ему портят... а от мастера отойдет, и он ничего не умеет, только что бредет по книге»146. Правда монастыри продолжали служить нуждам школы, но здесь вредно отражалось падение монастырской жизни, почему Стоглав, в числе других распоряжений, постановил – не держать в монастырях «голоусых». В сборниках XVI в. встречаются поучения, в которых говорится, что в монастырь не должно пускать мальчиков, хотя бы они приходили обучаться грамоте, и что монахам не прилично заниматься обучением147. Самое иго татарское на падение училищ могло влиять лишь вместе с другими опустошительными для городов явлениями: при постоянных опасностях, всякий заботился о материальной стороне жизни, высшие интересы представлялись уже излишней роскошью148.

Последствия такого порядка вещей не замедлили обнаружиться. Ставленники жаловались Геннадию в таких словах: «земля, господине, такова, не можем добыть, кто бы был искусен в грамоте»149; когда же епископы спрашивали их: «почему мало умеют грамоте», то они отвечали: «мы де учимся у своих отцов или у своих мастеров, а в другом месте де нам учиться негде, сколько отцы наши и мастера умеют, столько и нас учат»; «а отцы их и мастера сами, – по словам Стоглавого собора, – потому мало умеют и сами в божественном писании не знают, что учиться им негде. А прежде сего училища бывали в российском царстве на Москве и в великом Новгороде и по иным городам многие грамоте, писать и петь, и считать учили, потому и в грамоте тогда искусных было много»150. Даже князья еще в средний период нашей истории не отличались книжностью: напр. Дмитрий Донской не был хорошо изучен книгам, Василий Темный был некнижен и неграмотен151. В XVI в. встречаются записи и грамоты, в которых значится, что князья и дети боярские потому не приложили к ним рук своих, «что грамоте не умеют»152. Тоже, хотя и в меньшей мере, может относиться и к представителям церкви: напр. твер. еп. Акакий, современник Максима Грека, «мало учен был грамоте»153. Сам Максим Грек говорит, что при нем духовные власти знали писание только «по чернилу»154, и он должен был объяснять русскому епископу различие слов мир и мир, так как некоторые думали будто бы в известном возгласе ектении «о свышнем мире» – следует молиться о мире ангелов, за разрешением чего названный владыка счел нужным обратиться к Максиму Греку155. В другом современном известии читаем – «в нынешнем веке мнящие быть учителями больше в болгарских баснях, а еще более в бабских бреднях упражняются и хвалят их, нежели разумом великих учителей наслаждаются»156. Отсюда само собою ясно, как состояние просвещения и школ должно было отражаться на положении книжного дела.

Наконец, следует упомянуть еще об одном обстоятельстве, имевшем прямое отношение к этому вопросу: мы разумеем умышленную порчу книг, с одной стороны еретиками, а с другой – монахами-книжниками. О первых, Геннадий в послании к Иоасафу, архиепископу ростовскому и ярославскому, замечает «нынешние жидовствующие еретическое предание держат, псалмы Давидовы или пророчества испревращали, потому как их еретики передали – Акила и Симмах и Феодотион по Христовом пришествии и по пленении евреев, а не как нам предали святые апостолы от 70 мудрецов, которые перевели еврейское писание на греческое за триста лет прежде Христова пришествия»157. В послании же к Прохору, епископу сарскому, Геннадий писал, что он вместе со следственным делом о еретиках, послал к митрополиту их псалмы, где Прохор может видеть, как «псалмы эти превращены на еретические обычаи"158. И Максим Грек хвалит переведенную им Псалтирь, как оружие против предстателей ересей159.

Об умышленной порче книг монахами находим известие в «Беседе валаамских чудотворцев» (иначе «о неприличии монастырям владеть вотчинами»). Автор говорит – «А то цари не ведают и не внимают, что многие книжники из иноков, по дьявольскому лестному умышлению, из святых божественных книг и из житий выписывают и из книг преподобных и святых отцов выкрадывают, а на место их в те же книги приписывают лучшее и полезное себе в свидетельство того, что подлинное святых писание"160. Мы не говорим уже здесь о подделке грамот и документов в тех или других интересах161. Только совокупностью разнообразных причин можно объяснить то положение, в каком оказалась русская церковь во время Максима Грека: когда после Стоглавого собора, стали пересматривать книги, чтобы неисправные заменить исправными, то »мало книг оказалось потребных, прочие же все были растлены или переписчиками ненаученными и неискусными в разуме, или неисправлением пишущих»162.

§ VII

Исправления книг в XI-XIII в, как у южных славян, так и русских не видно. Впервые сознание неисправности списков (преимущественно богослужебных книг) и первые попытки исправления их по греческим оригиналам, появились в Болгарии в конце XIII в. Хотя о первых попытках этих исправлений мало сведений, но до нас дошли в значительном числе тексты, исправленные здесь в ХШ и XIV вв. Во второй половине XIV в. болгарский патр. Евфимий (живший в Тернове), заботясь об исправности книг священного писания и богослужебных книг, упорядочил среднеболгарскую орфографию и сделал ее однообразной. В Сербии были также попытки исправления в нач. XIV в. и слышались такие же жалобы на порчу текстов. По исправлении книг в Болгарии, Сербия получила исправленные тексты и многие сербские книги XIV и XV в.в. отличаются исправностью последних163.

Можно думать, что разнообразие списков было первой побудительной причиной поверки и исправления текста священного писания. Мы видим, что способы приобретения книг в России были весьма различны, и потому неудивительно, что получаемые списки не могли быть одинакового качества, а при существовании кратких и полных текстов священного писания, дело еще более усложнялось под влиянием писцов, и потому выходило, что полные списки, как реже переписываемые, отличались большим достоинством, а краткие, то пополняемые, то сокращаемые – подвергались большему искажению. Таким образом, когда переписчику случалось списывать с нескольких списков, а он не отличался знанием своего дела, то руководствовался при своих поправках личным взглядом: делал так, как ему казалось лучше. Напротив, если он был подготовлен и приучен к книжному делу, или был знаком с греческим языком, то он сличал рукописи между собою, или даже с греческим текстом. О первом, как о деле обыкновенном мы не станем распространяться здесь, притом оно очевидно из того, что мы говорили выше; относительно же второго обстоятельства мы коснемся настолько, насколько это необходимо для нас, не вдаваясь в подробности164.

Составители «Описания рукописей Синодальной библиотеки» в свое время заметили, что «при таких исправлениях, списки, даже ближайшие между собою по времени к месту написания и в отношении один к другому, не имеют полного сходства, ни сами себе не остаются верными. Один и тот же список в одном месте следует исправлению такой рукописи и с нею сходен, в другом столь же близко подходит к другой, в одном чтении известное место или слово передается так, в другом иначе. Сверх того каждый список имеет свои какие-либо особенности, которых нет в другом»165.

К половине XIV века относится список Евангелия, сильно исправленный по греческому тексту и, как полагают, написанный в Константинополе (принадл.166 Чудовскому мон.), обыкновенно приписываемый м. Алексею. Полагают, что он имел возможность выполнить этот труд, так как он мог научиться греческому языку, живя при дворе митр. Феогноста – грека, который взял его для управления во дворе митрополитском167. Кроме того, он мог пользоваться лучшими греческими списками во время своего пребывания в Константинополе. Аббат Добровский об этом труде замечает: «Перевод исправнее других. Некоторые речения, принадлежащие древности, исправлены по греческим спискам хорошего качества; по местам точнее выражает образ речи»168. При исправлении Нового Завета на этот труд, было обращено особенное внимание, но в свое время он не имел значения, так как, будучи совершен келейно, не оставил видимого следа на улучшении списков169.

К другому роду книжного исправления относится деятельность митр. Киприана. Она, по-видимому, была вызвана порчей книг писцами. Это видно из его послесловия, приписанного к служебнику: «сей служебник переписал от грецких книг на русский язык рукою своею Киприан, смиренный митрополит киевский и всея Руси. Переписывающие и поучающиеся сими книгами… поминайте наше смирение…. Если кто восхочет переписывать эти книги, старайся ни приложить или отложить единое какое-либо слово, или точку единую, или крючок, которые суть под строками в рядях, ниже изменить слог один или прибавить, по обыкновению, как исперва привык; учитесь с великим вниманием прочитывать или переписывать, чтобы от небрежения в грех не впасть, так как от небрежения впасть в грех горше, нежели от неведения»170. Митр. Киприану было известно, что в толстых сельских сборниках «много ложного»: «в молитвенниках лживые молитвы о трясавицах и о недугах»171, а всему этому, конечно, были причиной неразборчивые писцы, иногда и сами вносившие в книги подобные статьи. Действительно, главная сторона деятельности Киприана была посвящена переводам и исправлению книг, необходимых в церковном обиходе и в кругу книжников. Сюда относятся Псалтирь, Лествица с толкованиями, сочинения Дионисия Ареопагита, Служебник, Номоканон, разные чины и книги, посланные им в Псков, и Степенная книга замечает вообще, что он «многие священные книги с греческого на русский язык переложил»172. О своей деятельности по книжному делу, как о главной заботе, Киприан говорит в послании к псковскому духовенству «а что слышали, что нет у вас церковного правила правого» и далее: «а то, что списано и послано к вам с нашею братиею, то есть все право, истинно», и обещает постепенно выслать и другие исправленные книги173. В переводе Псалтири он ограничивается тем, что слова и выражения прежнего перевода, казавшиеся не ясными, заменял другими174, так как и в самой неясности заключалось затруднение для писцов и представлялся повод к порче.

Современники весьма ценили исправления, сделанные Киприаном175. Впрочем, полагают, что он много содействовал распространению текстов, принесенных из Болгарии, и с этого времени все чаще встречаются попытки писцов исправлять тексты176. Однако, не смотря на все желание м. Киприана – помочь книжному делу, его труды послужили новым источником порчи, так как, по словам Нила Курлятева, «митрополит Киприан по-гречски гораздо неразумел и нашего языка довольно не знал, хотя с ними177 наш язык один, т. е. словенский, но мы говорим на своем языке чисто и шумно, а они говорят моложаво, и в писании речи наши с ними не сходятся, и он думал, что поправил псалмы по-нашему, а большее неразумие в них написал, в речах и словах все по-сербски написал»178. Таким образом, эта попытка исправления книг, направленная, очевидно, против произвола писцов, не вполне удалась; но могла еще более увеличить прежние недостатки в книгах. Позже Нил Сорский, побывавший на Востоке, свидетельствует о себе, что он с разных списков писал и нашел их несогласными и, насколько мог, «согласно разуму и истине написал»179. И современник его признает, что Нил многие труды в этом деле оказал.

Иное обстоятельство побудило в конце XV в. новгородского архиеп. Геннадия приняться за составление полного списка Библии. В 1489 г. Геннадий писал, что у жидовствующих пользуется уважением русский перевод Псалтири (молитв) и пророков, и некоторые полагают, что это были именно переводы новокрещенного еврея Феодора180, переводившего их по желанию митр. Филиппа (1464–74)181 и ему же приписывают поправки текста в древнем славянском Пятикнижии, показывающие близкое знакомство исправителя с еврейским текстом; последнее подтверждается тем, что Пятикнижие разделено на парасисы – субботние чтения, чего нет в греческих списках182. Но тот же Геннадий заметил, что у жидовствующих псалмы Давидовы, или пророчества «испревращены»183 и в послании к Иоасафу спрашивал его: «есть ли у вас в Кириллове, или в Ферапонтове, или на Каменном, книги: Сильвестр папа Римский, Слово Козьмы пресвитера на новоявшуюся ересь богомилов, послание Фотия патриарха к князю Борису Болгарскому, Пророчества, Бытие, Царства, Притчи, Менандр, Иисус Сирахов, Логика (И. Дам.) и Дионисий Ареопагит. А эти книги у еретиков все есть». Если после всего сказанного, сопоставить эти известия, т е. с одной стороны, отзыв, что не было даже таких книг, как Бытия, Царств, Пророчества, Притчи, а с другой, свидетельство о том, что книги, бывшие в руках еретиков (положим, в русском переводе Феодора) – Псалмы Давида и Пророчества, были „испревращены», то станет понятно, что деятельность Геннадия по составу полного списка Библии была вызвана порчей книг еретиками и недостатком хороших списков, которые можно было бы противопоставить противникам.

В труде составления Библии принимали участие доминиканец Вениамин и Дмитрий Герасимов184. Первый был родом славянин (б. м. приморский хорват), и, как католический священник, несомненно знал латинский язык. По отзыву же современника, он знал не только латин. яз. и грамматику, но и отчасти греческий язык и фряжский (итальянский). Сведения эти подтверждаются характером его переводов, но, как и другие переводы того времени, его труды отличаются буквальностью и потому мало удовлетворяют по своей темноте185. Дмитрий Герасимов, быть может, новгородец, в молодости выучившийся латинскому и немецкому яз. в Ливонии, участвовал неоднократно в посольствах в Рим (1491, 1525–26) и в Германию. С его слов записаны известия о России у Павла Иовия и Герберштейна. В Риме он перевел на рус. яз. краткую латинскую грамматику Доната (Осмичастная книга), которую он послал архиеп. Геннадию вместе с пасхалией (Круг миротворный) и повестью о белом клобуке. По желанию Геннадия, он перевел сочин. Николая Делиры и Самуила Евреина (крещеного) против иудейства, Песнь песней (1498 г., с немец. яз.), а впоследствии Толков. на Псалтирь Брунона (†1045) еп. Вюрцбургского (Гербиполенского), оконч. в 1535 г. Не без основания ему приписывают и перевод (1505) латинского соч. (некоторые принимают Вениамина) о неприкосновенности церк. имуществ, возбуждавшей тогда горячие споры. Вместе с Власием толмачем, как полагают, он исправлял текст переводов Вениамина. Толмач Власий потом участвовал в посольстве к Карлу V германскому и при приеме Герберштейна в Москве, а его известия вошли в описание Фабра (о религии москвитян) и того же Герберштейна. Герасимов и Влас являются сотрудниками Максима Грека186. Сам Геннадий для составления полного списка отыскивал по русским монастырям разные книги Ветхого Завета, отчасти поручал переводить их с латинского языка. Заботясь же о полноте, составители пополняли недостающий текст даже из толкований, выбирая оттуда пропущенные места в своем тексте187. С Вульгаты были переведены книги Паралипоменона, три книги Ездры, книги Неемии, Товии, Юдифь, Премудр. Соломона, две книги Маккавейские и пропуски для книг Исаии, Иеремии, Есфири и Притч, предисловия – из Иеронимовой Вульгаты, а некоторые из немецкой Библии. В то же время пересмотрен был перевод прочих ветхо-заветных книг, разделен на главы по латинским названиям, и пополнены опущения, особенно значительные в книге пророка Иеремии188.

Но и в этом случае, несмотря на всю заботливость о составлении полного списка Библии, переводы с Вульгаты имели общие недостатки древних наших переводов. Так, многие латинские слова из нее оставлены без перевода и написаны русскими буквами в текст или на поле против сомнительно переведенных, и, вообще, удерживается латинский состав речи189. Но мы уже видели, что значило для тогдашних писцов встречать в списках выноски на поле, иностранные слова и тому подобные особенности перевода. Впрочем, полный список Библии едва ли имел большое распространение по причине своей обширности, так как полные списки вообще переписывались реже сравнительно с сокращенными. Тем не менее, Библия Геннадия имела свое значение. Она была послана Иваном Грозным Константину Острожскому и положена в основание при острожском издании Библии; списывалась в монастырях (2 спи Волоколам. мон.) и для церквей (напр. еп. рязанский посылал в одну из церквей); употреблялась в борьбе с еретиками (Зиновий Отенский) и вполне или в отдельных частях встречается в разных библиотеках; наконец, принималась во внимание при исправлениях Библии в 1663 г., в XVIII стол., и в позднейших190.

Некоторые думали предохранить достоинство книг от произвола писцов своими запрещениями и просьбами – не изменять рукописей совершенно, или без сличения с другими. Так, митр. Киприан запрещал в своем Служебнике: «приложить или отложить единое некое слово, или точку единую, или крючки, которые суть под строками в рядах, и переменять хотя бы один слог»191. Иосиф Волоцкий писал одному иноку «А увидишь в книге погрешение, то не переписывать, ни вырезывать, а сказать настоятелю и с иной книги исправить, а не по своему домышлению"192. И Зиновий, ученик Максима Грека, просит писцов сохранить его орфографию даже в мелочах (в точках и запятых), указывая при этом на их обычай, «переменять простыя речи на краснейшия»193.

После всего сказанного возникает вопрос, по какой же причине был вызван книжный переводчик при Василии Ивановиче?

В грамоте великого князя, которую мы привели вначале, заключается лишь просьба о присылке «переводчика книжного на время», и потому мы не можем из нее извлечь вполне определенного ответа. Однако, по некоторым соображениям, можно полагать, что вызов переводчика стоял в связи с ересью жидовствующих. В пользу этого мнения можно привести следующие основания:

1) Ересь жидовствующих в это время имела еще силу. Так, Иосиф Волоцкий, в послании к вел. кн., где доказывает, что «грешника или еретика руками убить, или молитвою, есть одно и тоже», просит, чтобы он, «своим царским судом искоренил тот злой плевел еретический в конец»194. В свою очередь, архиеп. Макарий, во время своего пребывания в Новгороде, в послании к тому же вел. князю (между 1525–1533 гг.) писал: «Ты благовенчанный государь уподобился благочестивому и равноапостольному великому царю Константину: как он христианский род в своем царстве из рва преисподняго возвел и всякое благочиние церковное утвердил, так и ты сделал, боговенчанный самодержец и государь всея Руси, в своем царствии, потому что прежде сего явившуюся ересь новгородских еретиков до конца низложил с богохульными их преданиями и великое свое православие всех верующих сердца в св. и животворящую Троицу возвеселил»195. Сам Максим Грек, как увидим ниже, писал против еретиков жидовствующих.

2) Деятельность его по переводу книг была посвящена толкованиям священного писания (Псалтирь, Деяния апостольские, Беседы Иоанна Злат. на Евангелие Матфея и Иоанна, выписки из разных пророков с толкованиями), а это – опять составляло прямую потребность, когда по словам Иосифа Волоколамского (вследствие ереси жидовствующих) «в домах и на путях, и на торжищах монахи и все сомневавшиеся о вере – пытали и искали подтверждения ни у пророков, ни у апостолов и святых отцов, но у еретиков и отступников христовых»196.

3) Первый переводный труд Максима Грека был – Толковая Псалтирь, которая тогда являлась особенно необходимой по тому значению, какое она имела в глазах древне-русских книжников; а между тем, жидовствующие, по словам Геннадия, «псалмы Давидовы или пророчества испревращали, как им еретики предали Акила, Симмах и Феодотион»197. Толковая Псалтирь была тем необходимее в борьбе с еретиками, что церковь по преимуществу на нее опирается в своих доводах, подтверждающих истинность лица Иисуса Христа и других событий апостольской церкви, тогда как жидовствующие, основываясь, главным образом, на Ветхом Завете, опровергали самые основания христианского учения. И Максим Грек, представляя в. князю свой перевод толковой Псалтири, в предисловии к ней писал что, она «против предстателей ересей особенно (нарочитых) и наилучше (довольнейше) прочитающих вооружить может, так как благодаря ей стало возможным сатанинские их плевелы с корнем вырвать и пометать в огонь вечный», и ниже мы увидим, что и первоначальная обязанность переводчика должна была состоять именно в переводе этой Псалтири198. Таким образом, как прежние труды по книжному делу были вызваны разнообразием списков и порчею книг писцами, так труды Геннадия и Максима Грека стоят, в связи с порчею книг еретиками и их толкованиями; и как Геннадий был побужден к составлению полного списка Библии недостатком самых

необходимых книг ее, так вызов переводчика Василием Ив. стоит в связи с таким трудом, который можно было бы противопоставить мнениям еретиков и их «испревращениям».

* * *

1

Временник Общ. истории и древн. российских, кн. V; ср. Акты историч., 1, № 123; о той же грамоте упоминает Максим Грек в Исповед. прав. веры. (Соч., т.1, стр.37)

2

Полн. собр. рус. лет., I, 51, 65, отд. изд. 3-е, с. 148–149

3

Полн. собр. рус. лет. I, 65–66. К этой школе, вероятно, принадлежал и Лука Жидята.

4

Полн. собр. рус. лет., I, 88; II, 277, 289; VII, ч.V, 149; Лаврент. лет. 3-е изд, 201–202; Житие Феодосия

5

Степенная книга, I, 264–282; ср. Оп. рус. историографии, II, 1703

6

Литературу этого вопроса и относящиеся сюда мнения см. в нашей историографии, т II, стр 511–517 Другие допускают хотя бы в ограниченном виде (Е.Голубинский, О так наз. схедографии, Изв. Ак. Наук, 1904, II, 49–59)

7

Твор. св. отд. Прибавл., II, 1844; с. 225–258

8

Голубинский, История рус. церкви, I, 656–670

9

Издания Общ. древн. письм. и Моск. Общ. истории

10

Памятн. XII в., изд. В.Яковлевым, стр. сг; Патерик Киево-Печер. мон. Изд Арх. к., Спб 1911 г.

11

Жит Феодосия Печерского. В Печерском мон, славился списыванием книг мон. Иларион, писавший день и ночь; вел. Никон переплетал их, а сам Феодосий в это время прял для них волну и пел Псалтирь (Памяти XII века, стр. XXXII, XXIX), Полн. собр лет . I, 79

12

Полн. собр. рус. лет., I, 192;

13

Филарет, Ист. рус. цер., II, 40, Ж. Стефана Пермского, изд. Арх. ком., Спб 1897, стр 5

14

Правосл. Соб. 1862, № 2, с. 152

15

Опыт рус. историогр., II, 181–184

16

П. С. Р. лет., II, 218 („книжник великий и философ, акого же не бысть во всей земли и ни по нем не будетъ»), с упоминанием о книгах, которые он сам списал (222–223)

17

Степен. книга, I, 261–282; Пам. стар, литер., IV. «Наченше книги писати своими руками»

18

П. С. Р. лет., II, 195

19

П. С. Р Лет I. 188: , всех умудряя телесными и «духовными беседами; часто 6о чтяше книги с прилежанием и творяше все по писанному"

20

Он хвалился Поликарпу, что «может сказать ему полезное от всех книг» (Памятн. XII века, CXXVIII)

21

П. С. Р. лет. I, 188; VII, 124; Лавр, лет. 417

22

«Зело учителен и силен в божественном писании» (Полн. собр. рус. лет., VII, 173)

23

Ibid. I, 190 («философ велий, учителен зело и хитр учению божественных книг»)

24

Татищев, IV, 70

25

Памятн. XII века, CXXVIII

26

Правосл. Собесед. 1858, № 6, с. 148

27

Филарет, Обз. литер., 84 (по Прологу)

28

Правосл. Собесед. 1858, № 7, с 253 Монах Кирилл, мон. Гурий Тушин переписал два обширных сборника житий «Нилова потружения» (Изв. Ак. Наук по П отд. 1897, I, 78–80)

29

Житие Иосифа Волоцкого, составленное неизвестным, изд. К.И.Невоструевым, М. 1865, стр. 45; „бяше бо книги пища, его же трудоделие мниси в церкви доныне яко богатство некое храняще имеют». Он же сообщает о школе, в которой училось много молодых монахов

30

Никонов, лет., IV, 141; ср. Филарет Обз. рус. дух. лит, 82–83

31

Н.В.Волков, Статистич. свед. о сохранивш. древнерусских книгах XI-XIV вв Спб 1897

32

В лет. Новгород., сказано только «иже ныне учаше», но Татищев прибавляет «греческому языку»

33

Татищев, Ист. Рос. II, 105, 138, 144, 181, 280; III, 220, 238–239, 416 и 446, пр. 601–602 Показания Татищева принимают. Бутков (Обор. лет. Нест, 165); Соловьев (Ист. Рос, Ш, 88–89, IV, 272); Н. А. Лавровский (О древн. рус. училищах, Харьк. 1854, с. 19–50); М.И. Сухомлинов, О языкозн. в древн. Рос. (Уч. Зап. Ак II. по II отд, 1, 216–229). См. наше замечание (Оп. рус. историогр., II, 1433–1434)

34

Правосл. Собесед 1858, № 4, с. 503 и др. Подробнее см наш Оп. рус. историогр., I, 731–749; II, 1120–1126 (здесь и дальнейшая их судьба).

35

Правосл. Собес. 1859, № 1 (Соловец. библ, 31). Подробное описание рукописей, поступивших в Казан. дух. акад., составл. Порфирьевым, 3 вып. Каз 1881–1898.

36

Мы не касаемся особенностей (Соболевский, Славяно-русская палеография, 79, 85–88, 94–95)

37

Сухомлинов, О древн. Рус. лет. Уч. Зап. Ак. Н., отд. II, кн. III, 65–68

38

Житие Феодосия в Уч. Зап. Ак. Н., II отд., вып. II, 148 (также в Чтен. Общ. истории и древн. и в изд. В.Яковлева)

39

Соболевский, Перев. литер., ib 32–34, 24–26

40

Сказ Рус. нар. Сахарова II, 53, 54. Некоторые считают это известие позднейшим (Соболевский, Юж. слав, влияние, 11). Другие вполне принимают (Срезневский, Макарий, Филарет). В защиту писал Муретов (Богосл. Вести 1898 г. №№ 1, 2)

41

Опис. рукоп. Синод. библ. I, 221–227; Срезневский, Древн. памятн., 52, 212, 250, 379, Опис. рукоп. Рум. музея, 516–517; Строев, Библ. Словарь, 11, 13, 400, 415; Акты историч. I, № 8; Макарий, IV, 270–271, Соболевский, Перевод литер. 6–10, 24–31, список книг, писан русскими в Константинополе (см.приложение 2-е)

42

Прибавл. к Твор. св. отц., год VI, кн. 1. О сношениях рус. мон. с Афон. обит., 130, Чтен. Моск. Общ. ист. г. I, № 4, О Пантелеймон. мон., 12; Г.А.Ильинский, Знач. Афона в истории славян. письмен. (Ж. М. Н. Пp. 1908, № 11, 41)

43

Прав. Собес. 1859 г., № 12, 378 Христ. Чтение 1853, ч. II, Рус. иноки на Афоне (с истор. русск.монастыря); Соболевский, Переводн. литерат, 11, и примечание 4-ое

44

Прибавл. к Твор. св. отц., год VI, кн. I, 138, п. Ж. М II Пр. Указатель материалов отечеств. истории, Строева; Библиогр. Слов. его же, 45, 65–67, 119, 122 Паралипоменон напечатан в Чт. Общ. ист. 1847, № 1

45

Рос. ист, I, 38; II, 79

46

Шафарик Расцвет Славянской письменности, в Чтен. Моск. Общ. ист.и древн. рос, год III, № 7, стр. 58

47

Срезневский, Памятн. письма, 26–28

48

О Кормчей, Калачова в Чтен. Моск.Общ. ист, год Ш, № 3, с 83, А.С.Павлов, Первонач. рус. Номоканон, Каз. 1869, сс. 66, 80–81; Опыт рус. историогр. П, 955 (литература)

49

Соболевский, Переводн литер, 11–12

50

Ibid с. 11

51

Соболевский, Переводн. литература, стр. 11–13, 33; Южно-слав. влияния на русскую письменность в XIV-XV вв. Спб. 1894 Русские свидетели падения Константинополя составили описания этого события (Сказ Нестора Искандера, изд. Общ. любит, древн. письмен. и Толстов. Хронограф в Изборн. Попова)

52

Соболовский, Влияние, 16

53

См. наприм. Опис. Рум муз №№ 28, 115, 116, 119, 120–130, 132, 134, 136–140, 195, 210, 273–275, 278, 279, 288, 307, 319, 328, 330, 346, 400, 438, 448; 85, 86, 133, 150, 196, 201, 356, 380, 402, 472

54

Рукописи гр. Уварова, т. II, в. I, стр 71

55

Обз. дух. литер. Филарета, стр. 59; Твор. св. отц. 1843, 425–431

56

Опыт рус. историографии, I, 219 и дал.

57

Из Патерика, л. 194 Лавровский, О древн. рус. училищ. стр. 84

58

Татищев, VI, 70

59

Полн. собр. рус. лет. I, 190, Лавр. лет. (год 1276)

60

Ibid , VII, 172

61

Полн. собр. рус. лет, II, 218, Ипат. лет. (год 1288)

62

Житие Феодосия, в разных изданиях

63

Опис. рук. Румянц. муз, стр. 1.

64

Правосл. Собес, 1858, июнь, 173

65

Полн. Собр. рус. лет, I, 65–66; 2-е и 3-е изд. (год 1037)

66

Правосл. Собес., 1858, июнь, 174, 176

67

Опис. рукоп. Рум. муз, с. 231

68

Прав. Соб. 1862, февр, 138, 140

69

Опис. рукоп. Синод. библ. Горского и Новоструева, II, 623

70

Опис. рукоп. Синод. библ. 1, №№ 3, 48, 51, 53

71

Никонов. летопись, Ш, с. 146 (под 1384 г.) Отсюда же заимствовал Татищев (Рос. ист., IV, 313; ср. П. С. Р. Л., VI, 116). Перевод соч. Георгия Писида, изд. Общ. любит. древн. письмен. (о нем см. Опыт рус. историогр. I, 871, 1123, 1088, 1377, 1721)

72

Твер. летоп., 135 (запись новгородская) См.Оп. рус. историогр. II, 516, 871, 1195

73

Полн. собр. рус. лет, VI, 299, 301

74

Правосл. Собес., 1862 г, февраль, 151

75

Правосл. Собес., 1858 г, июнь, 177.

76

Сочин. Зиновия «Истины показание», напеч. в Прав. Собес. 1683 и 1864 гг. см. янв., 12, февр., 42, 49 и отдельно

77

Сочин. Максима Грека, I, 257

78

Сочин. Максима Грека, I, 344

79

Раскол, Щапова, стр. 73

80

Житие Иакова Боровицкого, по Рук. Царск, № 135 (И. Некрасов, Зарожд. национ. литер., в север. Руси, стр. 1)

81

Правосл. Собес., 1862 г, февр., 148

82

Прав. Соб., 1858 г, июнь, 113

83

Полн. собр. рус. лет., III, 128

84

Правосл. Собес., 1862 г., февр. 173

85

Прав. Соб., 1862 г., февр. 142; Опис. рукоп. Румянц. муз, 692

86

Прав. Соб., 1862 г., февр , 139

87

Опис. рук. Синод. библ., I, 224; Опис. рукоп. Рум. муз, 192

88

Чтен. Моск. Общ. ист., 1847 г., № 7. Судное дело

89

Лавровский, О древн. рус. учил., 165, прим. 1

90

Еванг. у Калайдовича, Иоанн екс. болг. и Опис. рукоп. Синод. библ. 1, 216

91

Опис. Рум. муз., № 9, стр. 13

92

Опис. рукоп. Синод. б. II, 179. См. тоже I, 222; Рум. муз. №№ 46, 140–142, 138, 195. Опис. рук. Синод. библ. I, 233

93

Еванг. 1270 г. у Калайд. Иоанн екс. болг., 32; Рум. муз., 172

94

Опис. рук. Синод. библ, II, 179, Оп. рук. Рум. муз., 166, 194, 799

95

Опис. рук. Рум. муз., 425, 711

96

Прав. Собес, 1862 г. февр., 154

97

Ibid

98

В течение XI-XIV в. насчитывается до 90 монаст. и пустынь; в XIV в возникло вновь – 80, в первой половине XV в.– 70, в XVI в. до 100, в XVII в. – 220. XIV и XV в. считаются цветущею порою монашества (Исслед. о культ. знач. Византии, 119). В Новгороде до 1229 г было построено 69 церквей, а между 1229–1462 г не менее 150 (Соловьев, III, 34; IV, 231)

99

См. уставную грамоту Всеволода Мстиславича кн. новгор. в Доп. к ист. ак, I. стр. 3. Пожертв. Василия Иван. (Опис. рукоп. Синод. библ. I, 229); Иоанна Гроз. (Прав. Собес. 1859 г. янв., 37) и др. (стр. 36);особенно о Владимире Васильк в Ипат. лет. (Полн. собр. рус. лет, II, 222, 223); о Досифее, Обз. дух. литер., 125. Образцы пожертвований на помин и с обязательством Опис. рукоп. Синод. б. I, 1–148 и 230, Опис. Рум. муз., 185, 186, 464 и др. описания

100

Чтен.Моск.общ.ист., 1847 г , № 7 О святых отцех, бывших в рустех монастырех, соч. Иос Волокол., стр. 9

101

Опис. рукоп. Синод. библ., I, 230, и подоб. примеры; Опис. Рум. муз. стр. 185, 187, 188, 191, 196, 277; Покровский, О приписках в рукоп. Пр. Соб. 1897, №№ 7 и 8

102

Опис. Рум. муз., 171, 189, Полн. собр. рус. лет. I, 29

103

Опис. рук. Синод. библ. 1, 23, 27; Опис. Рум. муз. №№ 105, 113

104

Опис. Рум. муз. стр. 176, 183, Опись книг степен. монаст. Чт. Моск. Общ. ист., год Ш, № 6

105

Опис. Рум. муз. №№ 118, 120, 124

106

Ibid, 312, Опис. рук. Синод. библ., I, 228, 296

107

Ibid, I, 293

108

Шевырев, Ист. рус. слов., III, 183

109

Акты Истор., I, № 8

110

Послание Геннадия к Иоасафу, Чтен. Моск. общ. ист. и древн., год III, № 8, с 5

111

Опис. рук. Синод. библ. №№ 23, 24; Шевырев, Ист. лит. III, 32; Опис. рук. Рум. муз., 291

112

Прав. Собес., 1862 г., февр., 134, 166

113

Там же

114

Стоглав, гл. 25

115

Ипат. лет., II, 223: 7 гривен кун=10 руб. сер. (Карамзин, Ш, прим. 335)

116

Опис. рукоп. Рум. муз., 464. – В половине XIV в переписка напрестольн. Евангелия с материалом (кожей), по записи на нем, обошлась в 92 р 60 к, а с переплетом до 100 р на наши деньги (Срезневский, Свед. о малоизвестн. памятн., Сборн. Ак. Н , I, 91–96). Вообще, о ценах книг см. Опыт рус. историогр., I, 98–99, прим., Материалы для истории цен на книги в древней Руси (XVI-XVIII в ). В.Адриановой, изд. Общ. люб. древн. письм. Спб 1912. А о переписке книг, о писцах, записях, торговле книгами и пр. в ст. А.Н.Лебедева, Надписи на старин, книгах (Книговедение 1896, №№ 1–2), а также Срезневский, Древн. книги; H.Волков (Ж М Н. Ир, 1897, № 11) и др., Соболевский, Палеогр. 23; М. Орлов – о переписчиках (Чт. люб. дух. просв. 1873, № 4); К.Никольский (Белозерский мон., 2 т.)

117

Опис. рукоп. Рум. муз. стр. 12. Как писались книги на Западе см. А.И.Кирпичников, Очерк ист. книги, Спб. 1888

118

Опис. рукоп. Рум. музея, 3, 161

119

Рус. Достопам., I, 107

120

А.Садов, Виссарион Никейский, Спб. 1883, стр. 249–252

121

Например, Исх. 21, 14 « прибегнет (убийца злонамеренный) к требнику – не поимется убити (άπό τδ θυσιαςηρύω μώ λήφη αύτόν) – от изменения μώ в μή изменен смысл закона; Числ. 19, 16 и вес иже аще присяжет и лици отрочате струпиву (καί πάζ όζ άν άφηται έπί πρόσωπου τπώεδίω τραυματίω) вместо τώπεδίω – читано παιδίω; Бытия 3, 9; адаме где бе, вм. εί читано ήζ. Левит 12, 7 от вреда крови, вместо πηγή взято πληγή. Суд 14, 18 и рече им самсон аще не бысте принудили злыми прельщении уница моея то не бысте уведали гаданиа моего, – теперь читается, аще не бысте орали юницею моею (εθ μή χατεδαμάσατέ μώ τήν δάμαλιν). Haвин 23, 7: и безакониа  б их, надобно имена; как видно вм. ονόματα читано όνομήματα; 22, 19 мените землю приатиа господня, иж насельници тамо бо храм господень (ού χατασληνοί έχεί ή σχηνή χνρίϐ)-переводчик вм οΰ читал οί, а χατασληνοί принял за существительное имя и для смысла еще прибавил частицу бо Руфь 4, 15: и в прекормлении граду твоему, следует старости твоея, потому что здесь вм. την πολίαν взято τήν πόλιν

122

Напр. Нав 3, 15: иордан же скончавшее до всего дна ему, следует – иордань же наполняшеся во вся краи своя (ό δέ ιόρδάνηζ έπληροθ χαθ δλην τήν χρςπίδα αύτοΰ); 17, 21 – и отвеща ахарь – видех в плене перстень красен и добр Словом перстень переведено»ψιλήν (подразумевается ςολήν, что означает известный вид одежды); 22, 11, под горою земля ханаоня, следует: на пределе(έφ όριων); Суд. 11, 39, и сотвори ей ефтаи молбу его (εύχήν), здесь σύχήν значит обет; Руфь 3, 9 да възложи пазуху (πτερίγιον) свою на рабу твою слово πτερίγιον переводится Числ 15, 38 – скута, или в 1. Царс. 24, 5 – воскрилие. До какого разнообразия доходил в некоторых случаях перевод одного и того же слова, может служить примером слово οίφί хлебная мера в Лев. 5, 11 написано с греческого уфия, Лев 6, 20 – полспудие, Числ 5, 15 – спуд, 28, 5 – два спуда. В книге Судей просто – четверть муки, в книге Руфь (2, 17) четверть с двою спуд

123

Напр. в Плачь Иеремиии выражение έςόβαλε ψηφψ οδόνταζ ρώ переведено: цзя числом зявы моя в каменем, по обоюдности значения слова ψηφοτ

124

Напр. I Царс. 2, 27, 28 открыя открыю человек, иже есть над домом отца твоего, иже б с ним в земли египетстеи раб дому фараоню (αποχαλιφθείς απεχαλύφθην πρός οίχον τώ πατρύςσώ όντών αύτών ένγή Αγίπτψ δούλων τώ οίχψ Φαραώ); 3, 2, 3, 5 έχάδουδε спал) переведено седяше вследствие смешения χαθεύδω с χάθημαι; 13. оправдаю аз на дом его: έχδιλώ – следует отомщу: 4 Царс. 27 и бысть мятеж в Израили: μετάμελος μεγας раскаяние велико. Другим словам дается значение наудачу, но произвольной формации, 4 Царс. 13, 20 еще живу сущу Моаву п приидоша в землю χαί μοναςωνοι μοάβ – отборные моавитяне); 'γπιρώμια (часть тела выше плеч) 1Цар. 10, 23 переведено: образ (от όμοίος); περιποίεω -(сохраняю) 15, 3, 15 – творю; όμοίος); περιποίεω без помощи и непокорный переведено (1Цар. 14. 6. 31) необрезанный. В 3Цар. 1, 33, 38, 45 είς τήν Γιών (собств. имя) передается: на требник,– Опис. рук. Синод., библ. I 18, 27, 28, 29, 81, 101, 34, 35, 36. и Опис. рукоп. Рум. муз. № 106. – Такая несостоятельность переводного дела привела к порче самих текстов. В этом отношении переводчик, не стесняясь, распоряжался смыслом текста; например, 1Цар. 10, 5: и ти проповедающе снитие на тя духа господня (τροφηαέντες χαί έφαλείται έπί σε πνεύμα – и снидет дух); 54: на теле его (σχηνώματι αύτώ – в храмине); 3 Царс. 12, 16 что се ны разделит Давид (τίς ήμιν έν Δαβίδ – какая часть нам в Давиде?). Иногда переводчик дополнял текст своими объяснениями: 1Цар. 12 10: и поработахом валнмом рекше каменем, телищом и алсом рекше медяным капищем; 2. Цар. 1, 24: на ризы вашя – на украшение вам; 11. 24 и устрелиша от отрок Царь елико унших бе) и т. п. Переводчик и намеренно выпускал некоторые слова из текста. Так в 4 Цар опущены целые стихи: 14, 15, 28; 15, 6, 11, 15, 21, 26, 31, 36; 16, 19, 20, 21; 17, 23, 25, 28. В книгах Иезикииля и Иеремии встречаются большие перестановки и пропуски.

125

Исх 22, 2, 8, 8: аще ж в подкопании застанется тать ти язвен умрет, несть ему сиреч не вменится кровь его убоя аще же взидет солнце наиь. повинен есть сиреч тать крадыи да не умрет

126

2. Цар. 18, 25: аксапос; 4Цар. 9, 17 скопос, 4Цар. 9, 14 аканувиа. В 1Цар. 2. 4: не переведено χύτρα и οιφί – Опис. рукоп. Синод. библ. 1, 19, 36, 37, 38, 94; Рум. муз. № 31

127

Так, в Быт 41, 43, на выражение έτί τό άρμα стоит два перевода: и всади на колесницу, и в оружье второе его; Исх 22, 12, аще украдется от него, но аще сам украдет у него то есть да тяжит господину его(εάν δέ χλαπή παρ άυτώ αποτίσοι τώ χυρίψ); а в книге Числ 24 гл. между стихами 16 и 17 повторены стихи 5 и 6. В книге Исхода стихи 35, 33–37, 5 читаются два раза, а 37, 10–39, 2 совсем опущены – Опис. рукоп. Синод. библ. 1, 19, 20, 68; 118, 203 л. Рум. муз. 34; 173

128

Опис. рукоп Рум. муз., стр.146; Опис. рук. Синод. библ. I, 249–61, 300 и далее. Ср. еще Как писались книги (Ист. книги Кирпичникова 32–35); Характер и направление древне-рус. читателей и переписчиков книг М.Орлова (Чт. любит. дух. пр. 1873 № 4, Волков и др.

129

Опис. рукоп. Синод. библ. I, 289. Количество разночтений Евангелия определяется до 50000 (Чт. общ. ист. 1896, I, 93, 103–104)

130

Царского, № 327 Сербские рукописи, привозимые в Россию, очень затрудняли переписчиков (Соболекский, Южно-славянское влияние, 14, Перевод. литер. 1–15)

131

Опис. Рум. муз., стр. 753

132

Обз. дух. литер., стр. 144; изд. 3-е, 150

133

Иоанн екс. болгар., 103

134

Ист. церк. Филарета, II, 42

135

Опис. Рум. муз., 269, и Иоанн екс. болгар., прилож., № 13. Опис. рук. Синод, библ , II, 182

136

Опис. Рум. муз., 717

137

Архив историко-юридич. сведений Калачова, I, 28

138

Опис. Рум. муз. №№ 28, 104, 105, 109, 113. О порче книг на Западе. Capitular, eccles. 789а (Pertz, Monum, Germ. t. 1, Leg § 71); Opera Alc, Migne, I № 131, о невежестве духовенства, Leges, I, pag. 52–53

139

Прав. Собес. 1860 г, март. Правило о покаянии, 350

140

Татищев, II, 280

141

Татищев, II, 280

142

Полн. собр. рус. лет., VI, 186

143

Истор. рус. литер. Шевырева, Ш, 179, 210, прим. 10

144

Полн. собр. рус. лет., VI, 186, Акты ист., I, cтp. 147

145

Стоглав, гл. 26

146

Акты истор., I, стр. 147

147

Правос. Собес., 1862 г. февр. Списыв. книг, 167. Кобенцель замечает, что во всей Московии нет школ и других способов к изучению, кроме того, чему можно научиться в монастырях (Starczewski, II, 15)

148

Соловьев (IV, 345, 349) и Макарий (VI, 260, 271–272) не признают в этом отношении прямого влияния монгольского ига

149

Акты истор., I, стр. 147

150

Стоглав, гл. 25. В это время число пригодных ставленников ослаблялось тем, что дети духовенства предпочитали идти в дьяки и подъячие (Курбский и Палицын), где они достигали известного положения

151

Соловьев, Ист. России, IV, 349

152

Собр. госуд. грам. I, № 184, 556. При этом необходимо иметь в виду, что и на Западе правители, высший класс и духовенство не всегда были на высоте своего положения (Опыт рус. историогр. II, 45, 220–221, 1036–37). Соболевский (Палеогр. 7–9). Современник Максима Грека, известный своим походом в Италию, Карл VIII французский едва умел читать (Виллари, Джер.; Савонарола, I, 153)

153

Сказание о приходе на Русь Максима Грека. Опис. рукоп. Синод. библ. II, 580 М.Исидор (XV в.) о русских епископах отзывался, что они все некнижны, но тут могло быть и преувеличение (Оп. рус. историогр. II, 1099–97 г.). Другое дело – неученые

154

Сочин. Максима Грека, III, стр. 165

155

Сочин., Ш, стр. 92

156

Опис. рук. Рум. муз., стр. 242

157

Чтен. Моск. общ. ист., 1847 г. № 8, стр. 5

158

Опыт исслед. о ереси жидов. А.И.Сорвицкого (Прав. Обозр. 1862 г. июнь, стр. 194)

159

Сочин., II, 303

160

Чтен. Моск. общ. ист., 1859 г, книг. 3, стр. 6, и Беседа Сергия и Германа Валаамских чудотворцев, изд. Арх. Ком. 1890, стр. 11

161

В летописи читаем следующее: «Toe же зимы (1488 г.) архимандрита Чудовского били в торгу кнутьем, и Ухтомского князя, и Хомутова, про то, что сделали грамоту на землю после княжи Ондреевы смерти Васильевича Вологодского, рекши дал к монастырю на Каменое к Спасу». О подложных грамотах см. также: О вотчинных владениях Троиц. монастыря, иеромон. Арсения (Лет. занятий Археогр. ком., вып. VII)

162

Прав. Собес., 1862 г, апрель Списывание книг, 361

163

А.И.Соболевский, Славяно-рус. палеогр., Спб. 1908, стр. 78, 95–96, Сырку (К вопросу об исправл. книг в Болгарии в XIV в., Ж. М. Н. Пр., 1886, № 6; К ист. исправлен. книг в Болгарии в ХIV в., Сборн. Ак. Н. т. LXVII и отд., т. I, Спб. 1890; А.И.Яцимирский, (Гр. Цамвлак, Оч. изучен. литер. сношений болгар и сербов в XIV-XVII ст. Сборн. Ак. Н. т. LXX и отд.); Иречек, Ист. Болг. 568; на Афоне (Голубинский, Ист. церкв. болг., сербск. и пр.) и др. О деятельности Евфимия у Ф.Радченка (Религиозн. и литер, движение в Болгарии)

164

О работах, веденных в монастырях, об известных доброписцах и пр. см. Опыт рус. историогр., т. II, стр 1196–1209

165

Ист. церк. Филарета, I, 38, пр. 95; Опис. рукоп. Синод, библ., 1, 239–246

166

А.И.Соболевский (Переводн. литер., стр. 10, 29 и прилож. 4) признает его написанным в Константинополе

167

Митр. Алексей в Твор. св отц., год VI, кн I, 94. Рукопись хранится в Чудовом мон. и издана м. Леонтием под именем м. Алексея

168

Твор. св. отц., ib, стр. 95; ср. также О з. дух. литер. 73; 3-е изд. 75

169

Опис. рук. Синод, библ., I, 290. Ср. Опыт рус. историогр., II, с. 1092–1093

170

Ист. церкви, II, 72, 161

171

Калайдович, Иоанн. екс. болгар., 210, Опис. Рум. муз. 717

172

Степен. кн., I, 588

173

Акты историч., I, стр. 17. Ср. сказание м. Зосимы (Рус. Ист. библ. I, 790– 794)

174

Ист. церк. Филарета, II, 40

175

Запись Успен. соб. 1403 г (Соболевский, Южно-славян. влиянние, 15). Литургическая деятельность его рассмотрена И.Мансветовым (М. Киприан, М., 1832)

176

Соболевский, Палеогр., 96–97

177

Киприан полугрек, полуболгарин, живший до приезда в Россию в мм.Константинополя и Афона. Полагают, что афонский мон. Киприан, к которому адресовано послание Евфимия Терновского – тот же Киприан (Соболевский, Южно-славян. влияние, 4). В защиту трудов м. Киприана против отзыва – Нила Курлятева писал архим. Амфилохий (Труды IV Арх. съезда, т.II)

178

Порфирьев, Опис. рукоп. Соловец. мон., стр. 19

179

Соболевский, Перевод, литер., 8, 11, 12, 16, 20, 22, 29–30, 35–36

180

Опис. рукоп. Синод. библ. I, 107–108; ср. Соболевский, о жидовств. литер., ib 396–401

181

О славян. переводе Пятикнижия, исправлен. в XV в. по евр. тексту (Приб. к Твор. св. отцов, т. XV, 1860). Феодор крестился при м. Ионе. Думают, что он не принадлежал к жидовствующим. (Соболевский, 56, 400–434) – Перев. Есфири ему не принадлежит (398–399)

182

Посл. к Иоасафу, в Чтен. Моск. общ. ист. и древн, 1847 г., № 8

183

Чтен. Моск. общ. ист. и древн., 1847 г, № 8. Изречения Менандра помещались иногда в списках Библии рядом с изречениями Соломона и Иисуса сына Сирахова (Библия 1505 г) Их приводили в подтверждение мнения древних в пользу христианства и изображение его находится на папертях христианских храмов (Сборн. Ак. Н. VII, 50–51). Ап. Павел цитир. Менандра (Сборн. Ак. Н. VI, 057; ср. Послание к Коринф. 1-ое, 33). Мудрость Менандра по русским спискам (славянский и греческий тексты), В.А.Семенова, изд. Общ. любит. древн. письм. Спб, 1892, Перевод. Сборники изречений в славяно-русской письменности. Исслед. и тексты, М.Н.Сперанского, М. 1904 (из Чт. М.О. ист., гл. VII – о Менандре с литературой вопроса)

184

Обз. дух. литер., 112, 114, и Опис. рукоп. Синод. библ., I, 128. О переводе Псалтири Феодором (Библ. Лихачева, 21; Чт. Моск. общ. ист. 1907 г, т. II); Псалтирь жидовств. в переводе Феодора еврея, с предисл. М.Н.Сперанского (1–72, с 2 фототип. табл.)

185

А.И.Соболевский, Переводн. литерат., 254–259

186

Горский и Невоструев, Опис. рукоп. Синод. библ. II, 101 (№ 77); II, 3, стр. 603–616; Чтен. в Общ. истории 1902, II («Слово кратко» в защиту монаст. имуществ, со ссылками на Вено Константиново); А.С.Павлов, Истор. очерк секуляризации церковных имущ. в России, Од. 1371 г., с. 61–64, И.В.Ягич Исслед. по рус. яз., изд. Ак. Н. I, 812 и д; А.И.Соболевский, Переводн. литер. 39–43, 122, 129, 184, 186, 189–194, 229, 256, 261, 385; И.Гамель, Англичане в России в XVI-XVII стол., 11, 12, 15, 74, 111, 165, 172, 173, 176–179, 263, 265, 267, 268, 297 (о Герасимовых и Власе). Опис. грам. Доната (Рукоп. Казан. унинв. Лет. зан. Арх. ком, VII, 317–324) О Герасимове у Пирлинга. La Rus et le S. S. Мнение Л.H.Майкова, что Д.Герасимов был брат Герасима Поповки (Изв. Ак. Н., 1900, № 2, с. 371) оспаривается (А.И.Соболевский, Переводн. литер, 43; Царский, №№ 169, 461; Толстой, № 68; Москвитянин 1850, № 9; Словари Строева и Филарета; Летоп. зап. Арх. ком., Ш, 318–334; Матер. для ист. Ак. наук, IV, 188

187

Нужно заметить, что и на Западе полные списки Библии раньше не встречаются (Сбор. Ак. Н., VII, с. 10–11, 34–35)

188

Обз. дух. литер, 120, и Опис. рук. Синод. библ , I, стр VI, VII, VIII

189

Например, в книге Премудрости 3 14: ч. спадо (et spado); 4, 2; венчана, триумфат (triumphat) – нa поле победу имат; 5, 10 ни стезя карине (neque semitam саrinae), – на поле карина есть дно карабленое пока места вводе ходит, 15: яко лануго (tanquam lanugo), – на поле осотов цвет; 19 за торасе (pro thorace), – на поле вместо броней; 7,22 дисертус (disertus),– на поле – дострочен; 11, 24 – представляеши грехи, – на поле диссимулас (dissimulas); 12, 14 ни тиранус, – на поле: мучитель; бюши – на поле флагеллас (flagellas); 15,4 пиктуре (picturae) – на поле: образописания, 9 еррариос (aerarios) – на поле; еррарии суть иж льют злато и сребро и медь или место, где та хранятся; 19,7 кастра (castra) – на поле: полкы – Описание рукописей Синодальной библиотеки, I, 78, подробнее, 1–164

190

К.И.Невоструев, О составе Библии в древней России (Сборн. Им. Ак. Наук. т. VII, 1–78), И.Чистович, История перевода Библии на рус. язык (Христ. Чт. 1872 и 1873 г.г.). Текст Нового Завета избран был, в отношении вариантов и перевода, лучший, нежели известный под именем митр. Алексея, текст, исправленный в Константинополе и м. б. еще на Афоне (Сборн. 32; Ср. 13, 37)

191

Ист. церк. Филарета, II, 72, прим. 161

192

Дополн. к акт. истор. I, № 216, с. 350

193

Прав. Собес. 1863, янв. Истины показание и 1859, янв. Солов. библ., 28

194

Древн. Рос. Библионика, т. XVI, 423, 424

195

Дополн. к акт. истор., I, № 25

196

Послание Иосифа Волок., к Нифонту еп. сузд. в Чтен. Моск. общ. ист., год III, № 1, и в Правосл. Собес. 1855, кн. 3. Просветитель, 58–61

197

Послание к Иоасафу, Чт. Моск. общ. ист. 1847, № 8, стр. 5

198

Сочин. Максима Грека, II, 316; ср. еще I, 37, II, 377–78


Источник: Собрание исторических трудов / В.С. Иконников. - Киев : тип. Имп. Ун-та св. Владимира, 1915. / Т. 1: Максим Грек и его время : Ист. исследование. - 640 с. (Вышел только т. 1).

Комментарии для сайта Cackle