III. Поучения святого Афанасия Великого

Святой Афанасий Великий занимал слишком видное место в повествовании нашем, а потому нужно более распространяться о научных достоинствах его и добродетелях. Исторические творения его послужили нам главным источником для истории арианства, начиная с Собора Никейского до царствования Юлиана. Апологии его против ариан, к Констанцию и о бегстве его слишком часто были приводимы, а равно История арианства, составленная им для иноков. Удаленные от мира и занимаясь только подвигами благочестия, они слышали, но весьма не ясно, о прениях, возмущавших Церковь.

Можно еще считать историческими творениями различные трактаты, в которых великий святитель, рассуждая о вопросах богословских, помещает и драгоценные исторические сведения, таковы его: Слова против ариан и его Окружное послание епископам, послания его об определениях Никейских, о мнениях святого Дионисия Александрийского епископу Драконтию, епископам Египта и Ливии, Серапиону о смерти Ария, соборам в Римини и в Селевкии; прочие письма его также содержат множество подробностей исторических.

Уже изложено было о двух книгах его против язычников: о Слове к Эллинам и Слове о Воплощении. В этих главных творениях догматических целью его было опровержение заблуждений арианских. В первый разряд следует поместить четыре слова против этих еретиков. Они составляют первоклассное творение, как по красноречию, так и по значению научному. Там глубоко разобраны все прения о поднятых вопросах и разоблачены все ухищрения еретиков. Научные рассуждения обстановлены фактами, так что слова эти столь же полезны историкам, как и богословам. В четырех письмах его Сератиону, епископу Тмуискому, святой Афанасий рассуждает о божестве Духа Святого. Они относятся, следственно, до второго периода арианства, называемого евномианством или македоннийством. Разбирать слова против арианства не для чего, потому что все факты, там помещенные, уже были изложены, а вероучение в них Никейское. В письмах же к Серапиону излагается о заблуждениях, осужденных на втором вселенском соборе.

Два вопроса были подняты о Духе Святом: единосущен ли Он с Отцом? и какие отношения Его к Сыну?

По первому вопросу, святой Афанасий утверждает, что в Святой Троице одна и та же сущность, а потому Дух Святой единосущен Отцу и Сыну. В этом отношении он говорит очень ясно и положительно и не может быть ни малейшего сомнения о вероучении, им излагаемом. Верование Церкви было положительно, что Божество одинаково по сущности, а потому и все три лица Святой Троицы единосущны.

В другом отношении, в котором святой Афанасий выражается столь же положительно, это, что Отец есть источник и начало как Святого Духа так и Сына.

Но какие отношения, по началу, между Святым Духом и Сыном? Этот вопрос принял такое значение в Церкви, что послужил главной причиной разделения Востока с Западом в IX столетии. А потому весьма важно знать, какое было вероучение Отцов Церкви, особливо в то время, когда вопрос о Духе Святом так волновал Церковь, то есть в половине четвертого столетия.

Можно сказать, что святой Афанасий его вполне исчерпал в письмах своих к Серапиону, епископу Тмуийскому. Странно, говорит он,⁴⁴⁰ что ариане, не соглашающиеся что Слово сотворено, говорят, что Дух Святой – только тварь. Однако то же единство между Святым Духом и Сыном, какое между Сыном и Отцом. Если же они разделяют их по сущности, то в Боге нет одинакового божества; нет более единства в Троице, и эта Троица будет состоять из нескольких различных сущностей. Что это за теория о божестве, которая делает из него смешение не сотворенного с сотворенным? Если они говорят, что Дух создан, то должны сказать то же и о Сыне. Если же имеют правильное вероучение о Сыне, то им следует иметь такое же и о Духе, исходящем от Отца, Который есть Дух Сына, потому что Он послал Его ученикам Своим и всем верующим в Него.

Ариане допускали, что Сын есть Слово, началом Которого – Отец. Святой же Дух, исходящий от Отца, имеет то же начало, как и Сын. Имея же ту же сущность как Отец и Сын, Он есть Дух Сына, равно как и Дух Отца; а как Сын есть средство, через которое Отец действует ad extra, то через Сына посылает Он Духа Святого человечеству.

Существенное начало Святого Духа – Отец или Начало Предвечное, которое – также Начало Сына. Предвечное действие Отца относительно Сына именуется рождением, а относительно Духа Святого исхождением или истечением. Оба совечные действия эти обозначаются на языке человеческом двумя различными выражениями; но различие это непостижимое как и самая сущность божественная, не препятствует Отцу быть единственным Началом Святого Духа и Сына.

Святой Афанасий в первом послании своем к Сератону старается доказать, что Святой Дух не тварь, и для того делает глубокие изыскания библейские, которые можно свести в догмат: что у Отца, Сына и Духа Святого одно и то же божество, и что Дух истины, исходящий от Отца, приемлет от Него, как от источника и дается Им.⁴⁴¹ Относительно же сущности, Святой Дух точно также неразделен с Сыном, как Сын со Отцом; по этой-то существенной нераздельности только один и тот же Бог.

Евномиане, возражая против этого догмата, говорили:⁴⁴² «Если Дух не тварь и исходит от Отца, то следует Его называть Сыном, и Он будет братом Слова. Если же Он брат Его, то как же Слово будет Сыном единородными? Если Он также от Отца, то почему не называть Его Сыном, а только Духом?»

Возражение это ясно основано на учении: что Святой Дух исходит от Отца, равно как и Сын; что Отец есть единственное Начало как Того, так и Другого. Святой Афанасий не оспаривает этого учения, оно есть вероучение Церкви; но старается доказать, что сущность божественная не имеет подобия природы человеческой; что рождение Сына не есть сообщение естества, как в человечестве, и что исхождение не тожественно с предвечным рождением. А потому, Дух Святой не Сын Отца, не брат Слова; и что не следует мудрствовать о непостижимой сущности божества, по аналогии с естеством человеческим.

Следует просто принимать учение божественное,⁴⁴³ по которому Святой Дух не тварь. Это все – что разум человеческий может постигнуть. Перед другими же вопросами, то есть о сущности исхождения, сами херувимы прикрывают крыльями лице свое.⁴⁴⁴ Не следует подвергать суждениям человеческим переданное нам для верования и свидетельством чего может служить только предание Церкви. Как можно языком человеческим объяснить то, что превыше разумения?

Вероучение по писанию сводится только к тому, что:⁴⁴⁵ Отец есть источник и свет, Сын есть поток, стремящийся из источника и отблеск света, а Дух есть отблеск этот, сообщаемый человечеству, вода потока, которую следует нам пить, для получения жизни. Сын, таким образом, есть ходатай, через Которого получаем мы Дух Божий. Не следует разделять Троицы, как то делали ариане, относительно сущности, отличая Сына от Духа до того, что последнего считали только тварью; потому что к сущности божественной ничего сотворенного принадлежать не может.

Точно также как Сын единородный, так и Дух даруемый и посылаемый Им – единый, а как Сын есть единое Слово живое, то по необходимости также одно только начало освящения; дар этот исходит от Отца, блистает через Сына, посылающего Его и дающего. Как Отец посылает Сына, так и Сын посылает Духа, приемлющего от Него то, что следует сообщить человечеству.

Святой Афанасий не видит между Сыном и Духом Святым никакого отношения по началу. Один только Отец есть источник Того и Другого; между Сыном и Духом нет другого отношения, кроме как по внешнему действию послания, полномочия, сообщения человечеству.

Изложив, что Дух не может быть тварью,⁴⁴⁶ святой Афанасий возвращается к тому возражению, на которое уже отвечал: Если Дух исходит от Бога, то почему не называют Его Сыном?⁴⁴⁷ Действительно, Он исходит от Отца как и Сын; Он обозначается в Писании выражениями, которые доказывают единство Его сущности со Отцом и Сыном. Этого достаточно, это догмат веры. Не следует углубляться в вопросы, превышающие разумение человеческое. По вопросам этим должно слушать «древнее предание,⁴⁴⁸ учение и верование Церкви вселенской, преподанное Господом, проповеданное Апостолами, сохраненное Отцами. Вероучение это водворено в той Церкви, которой нельзя оставить, не теряя всех прав на звание христианина».

Следовательно, вероучение первоначальное всегда хранимое в Церкви вселенской, есть правило, которому обязан следовать каждый из верующих, под опасением не заслуживать более прав на звание христианина.⁴⁴⁹ Вот вера этой Церкви вселенской, первоначальной, относительно Святой Троицы, по изложению святого Афанасия: «Троица свята, совершенна и состоит из Отца, Сына и Святого Духа; ничего не примешивается в Неё чуждого или внешнего и Она не составлена из Создателя и твари; вся Она одарена властью творить и созидать. Сущность её подобна Ей Самой и нераздельна, действие её ad extra едино; потому что Отец создал всё через Слово во Святом Духе и, таким образом, сохраняется в Троице единство. Так в Церкви учат, что един Бог «над всяческими через всяческие и во всяческих». Над всяческими в лице Отца, Который есть начало и источник; через всяческая в лице Слова; во всяческих в лице Духа Святого. Троица не есть слово, выражающее только чисто идеальное; Она есть действительность – истинная Троица.

Таково основание веры Церкви,⁴⁵⁰ как утверждает то святой Афанасий в остальной части своего послания.

Во втором послании к Серапиону, святой Афанасий утверждает, относительно Сына, тоже вероучение, которое доказывал относительно Духа Святого, то есть, что у Него та же сущность как у Отца. Учение, которое он излагает и доказывает, – есть то, которое истекает из всей борьбы за и против единосущного, то есть, подтверждаем, что Сын совечен Отцу и той же сущности.

Третье послание к Серапиону посвящено вопросу о Духе Святом, оно есть, как бы добавление к первому. Святитель утверждает, что Дух Святой, Который есть дух Отца, также называется духом Сына.⁴⁵¹ В каком же значении? – В том, что Он дается Отцом через Сына.⁴⁵² Он не тварь, потому что имеет ту же сущность как Сын, а Сын имеет ту же сущность как Отец; кроме того, Его действие ad extra исходим от Отца через Сына; оно нераздельно с действием Отца и Сына; а потому Он Бог, как Они, и составляет с Ними одного и того же Бога, Троицу нераздельную и единосущную.

Евномиане, не смотря на столь положительные послания Афанасия, упорствовали в своих богохульствах против Духа Святого. Серапион уведомил о том святителя Александрийского, написавшего ему четвертое послание. Евномиане говорили:⁴⁵³ Если Дух Святой исходит от Отца как и Сын, то Святой Дух и Сын братья. Если же Дух Святой есть дух Сына, то исходит от Сына и Отец будет Ему дедом. Афанасий не хотел унижаться до рассуждений с такими еретиками; он противопоставляет им только Писание, называющее Сына и Святого Духа именами Им свойственными и учащее, что Они с Отцом – Троица божественная и нераздельная. Учение божественное следует принимать таковым, как оно есть, а не стараться объяснить превышающее пределы разума человеческого. Сын и Святой Дух нераздельны потому, что Они одинаковой сущности, но священное Писание различает Их по качествам личным. Отец не есть дед, но Отец; Сын есть Сын Божий, но не Отец Святого Духа; Дух же Святой есть Святой Дух, но ни внук Отца, ни брат Сына.

Безумен, – кто спрашивает Святой Дух – сын ли?⁴⁵⁴ Апостолы учили только тому, чему Господь научил их и не требовали от Него объяснений. Вера основана на слове Божием, а не на рассуждениях. А потому не следует спрашивать более того, что преподано, то есть что Отец, Сын и Дух Святой составляют Троицу божественную и не раздельную, во имя которой мы окрещены. Отец был всегда Отцом, Сын всегда Сыном, а Дух Святой всегда Духом Святым, Который от Бога и дается Отцом через Сына. Епископы Кесарии и Скифополиса⁴⁵⁵ могут спрашивать что либо другое и делать возражения, но вера такова, как мною изложена, и возражения против истины божественной – только безумие.

Изложив, таким образом, веру, святой Афанасий в остальной части своего четвертого послания в Серапиону рассуждает о грехе против Духа Святого.

Должно заметить, что святитель Александрийский, излагая веру Церкви о Духе Святом, не говорит ни слова благоприятного учению, которое церковь римская добавила к Символу веры, после отделения своего от православного Востока. Он подтверждает, как принадлежащее к верованию Церкви только следующее: Отец есть предвечный источник Сына и Духа Святого; Дух Святой дается или посылается от Отца через Сына; Дух Святого, только в том смысле есть дух Сына, что у Него та же сущность как у Сына и у Отца. То же вероучение находим мы и у других Отцов Церкви.

В прочих теориях своих святой Афанасий преподает то же учение, как и в посланиях к Серапиону.

Можно сказать, согласуясь со святым учителем, что Сын есть источник Духа, но только в том смысле, что через Него сообщается Дух человечеству; но Сын не источник Духа в смысле начала. Дух не от Него рождается, говорит святой Афанасий, потому что Дух не есть Слово Его.⁴⁵⁶

По началу своему, Дух Святой исходит от Отца и остается в распоряжении Отца, посылающего Его и Сына, как посредника послания.⁴⁵⁷ Он имеет то же божество, то же всемогущество и ту же сущность как Отец и Сын.⁴⁵⁸

Относительно же человечества, все что имеет Дух, – имеет Он через Сына,⁴⁵⁹ то есть от Него заимствует истину, просвещающую разум человеческий, и огонь, возжигающий на подвиги к добру. Но если таково действие, которое исключительно Ему приписывается в Его божественных влияниях, то не следует отделять этого действия, потому что в сущности всякое божественное действие обще Отцу, Сыну и Святому Духу, если рассматриваем оное относительно проявления ad extra (во внешнем).⁴⁶⁰

Вероучение это особенно изложено в книге О Троице и Духе Святом. Святой Афанасий написал три трактата о Воплощении. Первый, о котором сказано было прежде, написал против язычников. Во втором, опровергает он ариан, а в третьем – аполлинаристов.

Ариане не только отрицали в Слове божество существенное, но еще утверждали, будто человечество Иисуса Христа не принадлежит к лицу божественному. Святой же Афанасий утверждает, что оба естества в Иисусе Христе составляют одно Лицо божественное, и таким образом заранее опровергает несторианство, которое было, равно как и македонийство, одним из видов или выводов из учений арианских.⁴⁶¹ Сопоставляя все тексты священного Писания, относящиеся до человечества, он доказывает, что как те, так и другие согласуются в одном Богочеловеке, лице единственном, Иисусе Христе. Человечество Его является в Писаниях вместе с божеством Его, то и другое соединяются в божественном лице Христовом.

В этом трактате святой Афанасий снова говорит о единстве сущности в трех лицах божества, потому что ариане, со времени писаний Евномя, заблуждались о Святом Духе равно как и о Сыне. Вопрос о Духе Святом, как вновь поднятый, даже служил предметом больших споров, нежели единосущность Сына. Последний вопрос, волновавший еретиков со времени Собора Никейского, казался истощенным, второй же только что возник и послужил поводом к созванию второго вселенского собора.

Аполлинарий, епископ Лаодикейский, заблудился, опровергая слишком страстно ариан. Афанасий питал к нему глубочайшее уважение, но заметив в книгах его, появившихся после его смерти, важные заблуждения, потщился их опровергнуть, тем более, что епископ Лаодикейский был другом его, и что заблуждения тем опаснее, если оным учит епископ более добродетельный. Аполлинарий преувеличивал учение православное в смысле противоположном арианству; он видел в лице Христа только Слово единосущное Отцу, и находил, что недостойно было Ему воспринять на Себя тело человеческое и душу человеческую. А потому он, подобно древним гностикам, утверждал, будто тело Христово было особого рода, почти духовное и более призрачное, нежели действительное; он добавлял к тому, что божество было душой Иисуса Христа, и что Он не имел настоящей души человеческой. Для объяснения же страданий, говорил, что Христос воспринял из естества человеческого только чувствительность или душу чувственную, которую следует отличать от души и разумной.⁴⁶²

Аполлинаристы не все соглашались между собой, по многим вопросам. Афанасий противопоставляет им символ, принятый Отцами Никейскими, вероучение Церкви кафолической;⁴⁶³ он рассматривает тексты Писания, которыми они злоупотребляли и Писанием же доказывает, что Христос был истинным человеком и истинным Богом. На все возражения противников отвечает он с неопровержимой логикой, не оставляя без ответа ни одного возражения.⁴⁶⁴

Во второй книге, он противопоставляет одну ересь другой, начиная с Валентина и Маркиона до Ария, указывая на истину, находящуюся на середине противоречивых систем.⁴⁶⁵ Особенно же старается он разобрать возражение, которое Аполлинарий заимствовал от Манеса: будто Христос не мог иметь истинного тела и истинной души человеческой не будучи причастен греху, потому что человечество совершенно извратилось. Ложной системе этой противопоставляет Афанасий учение христианское, по которому Христос есть новый Адам, человек чистый, долженствующий преобразовать человечество, происшедшее от ветхого, виновного Адама.

Кроме этих частных трактатов о распрях, волновавших Церковь, Афанасий писал еще послания богословские, весьма важные для просвещения обращавшихся к его сведениям и его учености.

Слух о спорах этих дошел, наконец, до пустынь Египта и Фиваиды, иноки принимали в них живейшее участие. Афанасий, живший среди их во время своих изгнаний, составивший многие из своих замечательнейших творений в пустыне, написавший даже многое для посвящения иноков в бывшие рассуждения, не мог отказать им в просьбе и посылал им объяснения, каких просили. Епископы, ему подчиненные, также к нему обращались. Послания, оставшиеся нам от этого великого святителя, служат доказательством, что во всем Египте считался он учителем и защитником веры.

Того же мнения были о нем и в остальных Церквах, Так например Эпиктет, епископ Коринфский, видя Церковь свою возмущаемую прениями богословскими, писал ему и просил объяснений.

В Коринфе впали во многие заблуждения, вследствие не довольно просвещенного противоборства арианству. Это то же, что случилось с Аполлинарием. Только вместо одухотворения человечества Христова, как епископ Лаодикейский, начали материализировать Слово, до того, что отожествили естество человеческое с божественным.

Заблуждения коринфские впоследствии слились с Аполлинариевыми в ересях философских Нестория и Евтихия.

Святой Афанасий⁴⁶⁶ противопоставил этим противоречащим ересям вероучение Церкви кафолической. На все теории достаточно, говорит он, отвечать: Церковь кафолическая никогда не принимала такого учения, Отцы тому не учили.⁴⁶⁷ Святитель Александрийский противопоставляет этот высший довод предания всем системам еретическим. Он не признает другого авторитета, кроме Церкви вселенской, которой отголосками и толкователями – Отцы. Вероучение, принятое сначала, есть факт, который доказывается свидетельствами, подобно всякому факту историческому. Свидетельство доказывает факт учения апостольского, оно же служит также доказательством факта о постоянном сохранении принятого вероучения.⁴⁶⁸

Святой Афанасий, противопоставляя правило кафолическое противникам здравого вероучения, отвечает на их возражения и рассматривает системы их на основании священного Писания. Вот как поступал он в послании своем к Эпиктету, равно как в послании к Адельфию. В последнем отвечает он одной из сект арианских, отделявшей Лицо божественное от человечества во Христе, и упрекавшей православных в том, что воздают человеку поклонение, которое следует только Богу.

Афанасий отвечает,⁴⁶⁹ что оба естества божеское и человеческое, соединяются в том же Лице, а как Лицо Христово, есть Лицо божественное, то покланяются Богу, поклоняясь Иисусу Христу. Таким образом, он заранее опровергал ересь Несториеву, разделявшую два естества Иисуса Христа на два лица и утверждавшую будто лицо человеческое достойно поклонения. «Мы не поклоняемся, говорит он,⁴⁷⁰ сотворенному по Слову Божиему, Господу всего сотворенного, восприявшему плоть. Хотя плоть, взятая сама по себе, составляет часть сотворенного, но она стала плотию Бога; мы не покланяемся плоти этой, отделив ее от Слова, а поклоняясь Слову, не отделяем Его от плоти, но зная, что Слово плоть бысть, и что Оно пребывает с плотию, мы в этом положении признаем в Нем Бога. Кто довольно безумен, чтобы сказать Слову: отделись от плоти Твоей, чтобы поклоняться Тебе? Кто довольно нечестив, чтобы, вместе с Иудеями, сказать: Зачем, будучи человеком, творишь Себя Богом»?

Святой Афанасий не допускает даже мысленного отделения одного из естеств Иисуса Христа, потому что поклонение следует и поклонение единое Лицу Богочеловека. Поклонения не следует разделять, равно как не должно разделять божественного Лица, которому следует покланяться.

Философ христианской школы Александровой, Максим, вступил в борьбу, подобно Афанасию, против терявшихся в различных системах о Богочеловеке. Афанасий писал ему, похваляя его писания,⁴⁷¹ и добавляя некоторые доводы к доводам приводимым философом христианским. По обычаю своему, он предоставляет последнее решений вероучений по преданию, как исповедали оное Отцы Никейские. Вероучение это служить ответом на все заблуждения арианские.⁴⁷²

Вообще, все догматические творения святого Афанасия относятся к основным истинам Христианства: Троице и Воплощению Слова. Всё написанное им сводится к следующим существенным истинам: к сущности божества – единой, и к трем лицам божества единосущным. Отец – единственное начало Сына и Духа; Сын рожден, Дух Святой исходит от Отца и сообщается от Отца через Сына.

Слово, соединившееся с человечеством, имеет истинное тело человеческое и истинную душу человеческую, но как божество невозможно отделить от человечества, то они составляют одно Лицо, Христа, Сына Божия воплотившегося.

Таково учение приводимое святым Афанасием, как всегда сохранявшееся в Церкви вселенской, со времен Апостолов, которому, следственно, всякий христианин обязан веровать, или отказаться от своего звания. Не взирая на глубину философских воззрений ученнейшего святителя, он не выдает рассуждений своих за повод принять учение им излагаемое, но указывает христианам, как на основание веры, только на твердое и постоянное свидетельство Церкви кафолической. Только по свидетельству этому могут они знать вероучение откровенное, то есть основанное на правдивости Самого Бога, Которому Единому обязаны мы верить на слово, потому что слово Его по необходимости истина.

Афанасий весьма часто повторяет об этом единственном критерии веры, об этом правиле кафолическом, руководящем к истинному познанию догматов откровенных. Он не указывает ни на какую другую учительскую власть в Церкви, кроме свидетельства самой Церкви, взятой в её совокупности, как общества, постоянно живущего жизнью непрерывной, и удостоверяющего, неизменно, о предании как залоге, полученном от Апостолов.

В четвертом столетии учение о сем важном пункте было то же самое, как во времена Иустинов, Иринеев и Тертуллианов, изложивших оное столь же ясно и положительно.

Теперь следует обратить внимание на экзегетические труды святого Афанасия. Священное Писание изучал он глубоко и в этом отношении был достойным учеником Оригена и верным подражателем древних Отцов.

В творениях Афанасия находится первое указание на полный канон Нового Завета. Драгоценный памятник этот заключается в его Пасхальных посланиях. Сборник этот изобилует сведениями литургическими, который тщательно укажем.

Святой Афанасий подражает евангелисту Луке, написанный ему свое Евангелие, потому что другие выдавали повествования апокрифические. Он говорит, что, по примеру его, желает указать как на божественные книги только на переданные Церкви Отцами, которые с самого начала были верными истолкователями учения божественного. Для Ветхого Завета упоминает он книги канона Евреев. Для Нового же Завета книги священные суть: «Четыре – Евангелия от Матвея, от Марка, от Луки и от Иоанна; затем Деяния Апостолов. Потом семь посланий следующих: одно Иакова, два Петровы, три Иоанна, одно Иуды. После сего четырнадцать посланий Павла в следующем порядке: первое к Римлянам, два к Коринфянам, одно к Галатам, одно к Ефесеям, одно к Филиппийцам, одно к Колоссянам, два к Фессалонийцам, одно к Евреям, а затем два к Тимофею, одно к Титу и другое к Филимону. Наконец, Апокалипсис от Иоанна».

Святой Афанасий не говорит, что этот канон обязателен, потому что он не был еще торжественно установлен. Он только предлагает его, как более общепринимаемый древними Отцами, а главное для сообщения верующим о книгах апокрифических, которым не следовало доверять. Выше изложено было, что святой Дионисий Александрийский не осмеливался определительно выразиться о подлинности Апокалипсиса, удивляясь этой книге, которую, признавался, что не всегда понимал. Святой же Афанасий признавал, что книга эта может считаться подлинной, вот почему и поместил ее в канон, предлагаемый им своей Церкви. Но предлагал канон этот не вследствие власти, которой не имел, а в виде совета по делу, в котором мог иметь мнение более просвещенное, нежели простые верующие.⁴⁷³

Рядом с книгами подлинными, считавшимися божественными, святой Афанасий упоминает другие книги полезные, по Ветхому Завету: Премудрость Соломонову, Премудрость Сирахову, Эсфирь, Юдиф, Товия; а для Нового Завета: Правила, именуемые Апостольскими, и книгу Пастыря.

Святой Афанасий считал непременным долгом своим наставить верующих Александрии об истинном каноне Писаний, потому что священные книги ревностно изучались даже мирянами. Творения Отцов первых трех столетий ясно свидетельствуют, что священные книги читались и изучались всеми членами Церкви и чтение это очень советовалось.

В доказательство тому можно привести превосходное послание святого Афанасия к Марцеллину. Святитель поучает в нем, что священное Писание хотя не нужно для утверждения веры, но весьма полезно для развития религиозного образования.⁴⁷⁴ Так как Марцеллин преимущественно изучал Псалмы, то Афанасий сообщает ему наставление, полученное им самим о пении и псалмов от весьма ученого старца.

Псалтирь есть как бы свод всего священного Писания Ветхого Завета. Книги пророческие, в особенности, воспроизводятся в ней относительно всех обстоятельств жизни Спасителя в этом мире. Кроме того, всякий, перечитывая Псалмы, находит в них приложения ко всем состояниям духа, в которых можно находиться, и хотя все священное Писание есть училище добродетели и истины, но книга Псалмов, в этом отношении, превосходит все прочие.⁴⁷⁵

Писатель указывает, которые из Псалмов прилично петь каждый день седьмицы, и в каких особенных обстоятельствах.⁴⁷⁶ Подробности эти указывают нам, что в Церкви существовал обычай петь псалмы Давида не только в общественных собраниях, но и отдельно.

В конце послания своего святой Афанасий излагает с каким чувством следует петь Псалмы и читать прочие книги священного Писания, чтобы получить от того пользу.⁴⁷⁷

Имеются толкования святого Афанасия на Псалмы⁴⁷⁸ и другое творение под заглавием: «Надписание Псалмов».⁴⁷⁹ От чтения этих превосходных творений можно получить полезнейшие наставления богословские, а в то же время и ясное объяснение священных песнопений Давида. Чувствуешь, читая их, что святитель Александрии глубоко изучал Псалмы и деятельно выполнял советы, которые сам дает Марцеллину.

К несчастью, остались только краткие отрывки его толкований на Иова, Песнь Песней, на Евангелие от Матвея, от Луки и на первое Послание к Коринфянам. Известно, что святой Афанасий оставил более творений, нежели в настоящее время их именем. Остающихся же достаточно, чтобы поместить святителя Александрийского среди ученнейших и красноречивейших учителей Церкви.

После общих понятий о творениях святого Афанасия можно рассмотреть, какое было учение его относительно некоторых важных вопросов, особенно о Церкви. По многим изречениям, выше приведенным, видели, что относительно учительства принимал он только за правило свидетельство Церкви вселенской, а не свидетельство частной Церкви, тем менее епископа, хотя бы даже епископа Римского. Вселенский Собор, по мнению его, имел авторитет как отголосок всеобщего и постоянного свидетельства Церкви. Невозможно найти другого учета об авторитете Церкви в творениях святителя Александрийского.

Когда он говорит о епископах Рима, то ставит их в ряду с прочими. Так, противопоставляя епископов православных своим противникам, выражается так: «Великий Осия, исповедник Максимин Гальский и его преемник Филогоний и Евстафий – восточные, Юлий и Либерий епископы Рима, Кириак Мизий и проч.⁴⁸⁰

Приверженцы папства, старавшиеся найти в истории первых столетий доказательства в пользу этого учреждения, утверждали, будто Афанасий аппеллировал к Юлию, епископу Римскому, против несправедливых определений, на него произнесенных и, таким образом, признавал высшую судебную и вселенскую власть епископа Римского.⁴⁸¹

Выше приведенными памятниками уже было опровергнуто это заблуждение. Только не читавши творений святого Афанасия можно утверждать, что он аппеллировал в Рим. Действительно, сам он повествует, что противники его – евсевиане обратились к Юлию Римскому, но не с просьбой о суде, а приглашая его предпочесть общение с ними общению с Афанасием. Юлий желал рассмотреть следует ли ему быть в общении с Афанасием или с его противниками. Он созвал в Рим собор, на котором евсевиане и Афанасий могли предложить свои взаимные неудовольствия.

Евсевиане отказались прибыть на собор и писали Юлию оскорбительно. Он же отвечал им, что если он занялся распрями между ними и Афанасием, то это потому только, что они его о том просили, при этом случае Юлий не упоминает ни о своей высшей власти, ни об аппелляции Афанасия. Последний же явился на собор Римский для защиты своей против обвинителей и для доказательства, что епископам западным следует предпочесть общение с ним общению с евсевианами. Так действительно было, по изложению самого Афанасия.⁴⁸² Изложение это, вместо доказательства высшего судебного права епископа Римского, доказывает совершенно противное и ясно подтверждает, что в IV столетии не признавали этого права, равно как и в предшествующих столетиях. Должно заметить, что во всем этом деле Афанасий, говоря об Юлии, называет его просто епископ Римский, не делая ни малейшего намека на его высшую власть.

Юлий, призванный выразить свое мнение между Афанасием и евсевианами, по вызову последних, решил в пользу первого, за что был похвален на соборе в Сардике.⁴⁸³ Но, по принятой решимости, следовало извратить факты, чтобы видеть в суждении Юлия признак высшей власти.

Когда Юлий вручил Афанасию, брату своему и сотоварищу, похвальное послание, удостоверявшее, что он находится в общении с христианским Западом, епископ Римский даже не помыслил, и совершенно справедливо, сказать о суждении им произнесенном по праву его вселенской власти. Однако он не преминул бы то сказать, если бы власть эту имел.

Афанасий, при конце жизни своей, имел сношения со святым Дамасом, епископом Римским. Говоря о епископе этом, он выражается: «Наш друг и сотоварищ, Дамас, епископ великого Рима».⁴⁸⁴ В другом же месте просто называет его другом своим и, замечая ему, что епископ Миланский Авксентий арианин удивляется, что по сию пору он еще не согласился с прочими епископами Италии о его низложении. Когда же желание Афанасия было исполнено, то он благодарил за то друга своего Дамаса и прочих епископов Италии.⁴⁸⁵

Однако Афанасий признавал, что апостол Петр умер в Риме и говорил о мучилище или гробнице, которая чтилась в память его мученичества;⁴⁸⁶ но из этого он не делал никаких выводов, на которые были столь щедры в средние века, но только, – что престол Римский есть престол апостольский. Слово престол употреблялось на Востоке для обозначения Церкви апостольской, в чем невозможно было отказать Риму, где Церковь основана Апостолами Павлом и Петром.⁴⁸⁷

Епископ Римский, по мнению его, не имел более власти как и прочие. Таково учение о епископстве вообще: Епископ избирался народом и был рукополагаем в присутствии клириков и верующих. Он избирался из той же Церкви, которой должен был управлять и где был известен. Правила эти были ясно определены и все общество христианское их знало.⁴⁸⁸ По избрании и рукоположении, епископа считали как бы поставленным от Самого Иисуса Христа во главе Церкви и он был обязан вполне жить для неё.⁴⁸⁹

В четвертом столетии было множество епископов, живших совершенно по-монашески, управляя Церковью своей и оставаясь в Мире. Святой Афанасий противопоставляет их инокам, следовавшим правилам жизни монастырской. Место это замечательно:⁴⁹⁰ «Мы знаем, говорит он, епископов постящихся и монахов, которые бдят; епископов воздерживающихся от вина и монахов, пьющих оное; епископов творящих чудеса и монахов, которые их не творят; епископов, соблюдавших целомудрие и монахов, имеющих детей. Правда также, что епископы имеют семейства, а иноки соблюдают воздержание; что монахи и клирики равным образом постятся, но на то положительного правила нет».

Из этого места можно вывести заключение, что безбрачие не было обязательным для епископов, но многие из них соблюдали оное добровольно, в духе христианском.

По учению св. Афанасия, епископы относительно вероучения должны быть только отголоском своих Церквей, удостоверяя о вере, принятой с самого начала и тщательно хранимой.

Учение св. Афанасия о крещении чрезвычайно замечательно. Крещение совершается во имя Отца и Сына и Святаго Духа, для внушения, что сущность Святой Троицы нераздельна.⁴⁹¹ Иисус Христос, установив эту форму крещения, восхотел научить христиан основанию веры. Ему не угодно было, чтобы крещение совершалось во имя не сотворенного и сотворенного, во имя не созданного и созданного, выражения, которые употребляли ариане для отличения Сына от Отца, но Ему угодно было, чтобы крестили во имя Отца и Сына и Святого Духа,⁴⁹² единого божества в трех лицах.

Крещение, совершаемое во имя Отца и Сына и Святого Духа – есть существенное начало веры.⁴⁹³ Приступая к оному родятся в новую жизнь, прежняя исчезает совершенно и от неё ничего не остается, душа совершенно возобновляется. В этом-то состоит различие между крещением и покаянием, потому что через покаяние хотя и получается отпущение грехов, и грехи, соделанные после крещения, хотя исцеляются, но все-таки оставляют следы, тогда как крещением вполне изглаживаются все беззакония до крещения.⁴⁹⁴

Крещение не может быть законно совершено, по мнению святого Афанасия, не исповедующими веры православной о Святой Троице. Спаситель сказал своим ученикам сначала: Шедше научите, а потом крестяще их... внушая тем, что сначала должно иметь правильную веру, и что к крещению следует приступать уже с верой. А потому ариане хотя употребляли формулу евангельскую, но преподавали крещение не законное, потому что имели ложное учение относительно Отца, из Которого делали не настоящего Отца, и относительно Сына, Которого считали тварью.⁴⁹⁵ А точно также и манихеи, фригийцы или монтанисты и последователи Павла Самосатского, которые, однако, произносили слова формулы евангельской.

Святой Афанасий постановлял, таким образом, постоянным правилом относительно крещения еретического: что законно только то, которое совершается исповедывающими истинную веру о святой Троице.

Из выше приведенного должны были заметить разницу, какую находил святой Афанасий между крещением и покаянием. Он допускал, что в покаянии получается отпущение грехов, только, вместо нового рождения, оно исцеляет в человеке немощи духовные, но оставляет от них следы.

Афанасий веровал, что в Евхаристии причащаются истинного тела Иисуса Христа и приводил слова установившие таинство, в доказательство против некоторых еретиков, не веровавших в действительное присутствие тела Христова.⁴⁹⁶

Евхаристия, даже во времена обращения Константина, совершалась тайно. Не хотели, говорит Афанасий,⁴⁹⁷ чтобы она была для язычников предметом насмешек, а для оглашенных, еще недостаточно обученных, соблазном. Ясно, что не нужно было тайны, если бы Церковь не веровала в действительное присутствие. Евхаристия – только как знак – не могла возбуждать насмешек язычников, ни соблазна в оглашенных. Также святой Афанасий, говоря о чаше, служившей для освящения, положительно говорит, что пьют кровь Господню.

Святой учитель добавляет, что тайны Господни совершались только в Воскресные дни. Таков был действительный обычай в Церкви Александрийской. Таинства хранились в церквах, и святой Афанасий восставал против осквернений, которым они подвергались со стороны язычников, повергавших их на землю, в то время, когда лжеепископ Григорий с воинами вступил в Александрию.⁴⁹⁸ В четвертом столетии неизвестна была новейшая система, по которой телу и крови Господней причащаются только мысленно, и что присутствие оных в Евхаристии во время причащения только мысленное.

Святой Афанасий, оправдываясь, что собрал народ в церкви еще недоконченной, сообщает о рвении верующего народа присутствовать при богослужении. Древняя церковь Александрийская была очень тесна. «Во время синаксов (собраний), постом, говорит он,⁴⁹⁹ толпа была столь велика, что множество детей, молодых и старых женщин и даже молодых мужчин попали в такую тесноту, что их принуждены были отнести домой. Слава Богу, никто не умер. Если толпа была столь велика в дни предшествовавшие празднику, что же бы было в самый день Праздника»? Епископ Александрийский уже должен был построить церковь Феоны, которая считалась в то время весьма обширной и делал в ней собрания прежде, нежели она была докончена. Пока Афанасий находился в Трире и в Аквилеи был он свидетелем подобного. Церковь Феоны сделалась недостаточной и святой Афанасий вынужден был выстроить храм еще больших размеров. Прежде его окончания он собрал в нем верующих в день Пасхи. «Спрашиваю моих противников, говорит он, приличнее ли было бы собрать верующих в пустыне, нежели в доме молитвы еще строящемся, где народ более приличным образом и святее мог ответствовать: аминь в пустыне ли или в храме, который уже называли домом Господним; в каком месте верующие могут простирать руки для молитвы более приличным образом при всех ли, в глазах язычников, или в месте уже освященном и которое все уже называли храмом Господним».⁵⁰⁰

Слово аминь, произносимое верующими в собраниях, было, по словам святого Афанасия, знаком согласия, соединявшим все молитвы в одно общее моление. Из этого видно, что верующие, во время богослужений, простирали руки. Сведения эти должны быть записаны в истории.

Главные творения святого Афанасия были составлены в пустыне, где он принужден был искать убежища от своих торжествующих врагов. Там пользовался он уважением и почитанием иноков, которые, по примеру старейшины своего Антония, стояли все за православие и за мужественного его ратоборца. В этих божественных училищах⁵⁰¹ в этих обителях, населенных людьми, живущими только для Бога, Афанасий соединял свои пастырские обязанности с подвигами жизни иноческой, служа примером для самых совершенных. Когда же враги его проникли даже в пустыню отыскивая его, чтобы умертвить, то иноки отказывались даже сказать слово, которое бы могло навести на следы великого святителя, а когда им угрожали, то протягивали шею под меч палачей, в твердой уверенности, что, претерпевая за Афанасия, претерпевают за Самого Бога. Однако Афанасий, чтобы не подвергать их насилиям ариан, оставил их обители и углубился еще далее в пустыню, заключившись в пещеру, куда едва проникал свет. Один из верных ежедневно приносил ему пищу и необходимое для письма.

Из пустыни писал он послания епископам Египта и Ливии, свою Апологию Констанцию, четыре Беседы свои против ариан, Апологию бегства, Историю арианства, для иноков, свою книгу о соборах в Римини и в Селевкии, послания к Серапиону.

Вероятно, что также в этом уединении написал он книгу о Девстве. Афанасий питал глубочайшее уважение к безбрачию христианскому, соблюдая оное со строгостью инока, самого совершенного и любил, когда иноки принимали обязанности епископа. Послание его к Драконтию есть памятник по сему вопросу. «Дражайший Драконтий, писал он ему,⁵⁰² не знаю, что писать тебе; следует ли мне порицать тебя за отказ от епископства или упрекать за слишком большое внимание к обстоятельствам и за укрывательство страха ради Иудейского? Как я не смотрю на то, а ты не без греха? Получивши благодать, ты не должен скрываться и подавать другим примера к бегству, пример, который по мудрости твоей становится опасным. Ты соблазнил узнавших о бегстве твоем; порицают не столько поступок твой, как то, что ты сделал это при обстоятельствах, когда Церковь имеет в тебе нужду». Афанасий замечает иноку, другу своему, что если оставить престол, на который он был избран жителями окрестностей Александрии, то представятся многие соискатели и возбудят разделения между верующими. Добродетели Драконтия были до того известны, что язычники той местности обещали принять Христианство, как скоро он будет епископом.

«Дражайший Драконтий, продолжает Афанасий,⁵⁰³ ты нам сделал большое огорчение и причинил действительную скорбь, вместо радости и утешения, которых от тебя ожидали. Мы полагали, что будешь для нас утешением, – и вот узнаем о твоем бегстве. Ты должен знать, что до того времени, пока не был ты епископом, то жил для себя; но, став епископом, ты обязан жить для призвавших тебя управлять ими. Пока не получил благодати епископства, никто не знал тебя, но как скоро народ тебя избрал, то он ожидает, чтобы ты питал его учением священных Писаний. Если же, в то время, когда народ алчет, ты будешь только думать питать самого себя, какой ответ дашь ты Иисусу Христу, видящему овец Своих голодающими? Если бы не получил динария, Он не потребовали бы от тебя отчета, но коль скоро получил и зарыл его в землю, Он сделает тебе упреки: Подобало бы вдати его торжником, и взял бы свое с лихвою».

Святой Афанасий смотрел на епископство как на божественную благодать, сообщаемую через рукоположение избранному от верных. Облеченный епископством, пастырь принадлежал стаду своему, и одной из первых обязанностей его было поучать из священных Писаний, то есть, вероучению по преданию, познание которого он обязан был распространять и умножать среди верующих, вверенных его попечениям.

Афанасий продолжает:⁵⁰⁴ «Если ты оставляешь Церковь свою из боязни к опасностям, то являешь мало мужества; если же по отвращению к управлению и некоторого пренебрежения к должности епископской, то пренебрегаешь Спасителем, учредившим и Церковь и епископство. Умоляю тебя, не поддавайся влиянию внушающих тебе подобные мысли, слишком недостойные Драконтия. Учрежденное Господом и Апостолами Его – добро, и должно оно оставаться учрежденным».

Вероятно, что советчиками Драконтия были иноки, его собратия, превозносившие жизнь монастырскую, как единственно достойную христианина совершенного, и поставлявшие её выше епископской, при которой следует заниматься собственным своим усовершенствованием, только заботясь об усовершенствовании других.

«Если бы советчики твои были справедливы, добавляет Афанасий,⁵⁰⁵ то каким образом был бы ты ныне христианином, если не было бы епископов? А если бы и последующие были того же мнения, то как могли бы Церкви существовать? Советчики твои верно полагают, что ты ничего не получил, если не дорожишь тем? Ясно, что они безумствуют; после того остается только пренебрегать благодатью крещения, потому что есть люди ею не дорожащие. Ты истинно нечто принял, дражайший Драконтий, не обманывай себя и не дозволяй советчикам твоим в том обольщаться».

В глазах Афанасия, действие рукоположения было подобно крещению; рукоположение было таинством божественного установления, сообщало исключительную благодать. Афанасий разумел древние памятники церковные, как и мы их понимаем. Совершенно справедливо видим в том установление Церкви на епископстве, вся Церковь первых столетий исповедовала то же учение, потому что в четвертом столетии так учил святой Афанасий не по личному своему убеждению, но указуя на учение древнее, против которого никто не возражал.

«Полученное тобой, говорит он Драконтию, исходит от Бога. Разве не слышал ты, что говорит Апостол: «возгревай благодать сущую в тебе». Должно направлять жизнь нашу, по образцу святых отцов, подражая им. Тебе не безизвестно и то, что если мы им не подражаем, то отделяемся от общения с ними. Кому же, следственно, советуют тебе подражать? Конечно уже не апостолу Павлу, который для выполнения посланничества своего пошел проповедовать до дальних пределов Иллирии, осмелился идти в Рим, и проникнуть до Испании, который похваляется, что подвизался достойным образом и заслужил венец. Ему ли подражаешь ты, или тем, которые на него не походят? Всё мое желание, чтобы и ты и я были подражателями святых».

Драконтий отказался от рукоположения, объявив, что если его против желания сделают епископом, то убежит.⁵⁰⁶ Афанасий не находит в том извинений его бегства. «Бог, говорить он, вверил тебе служение, и ты не можешь от него отказываться. Господу известно, кому Он препоручает Церкви Свои;⁵⁰⁷ ты был избран и должен трудиться вместе с нами, а не оставлять полученного тобой динария без пользы. Не медли повиноваться Препоручившему тебе служение Свое⁵⁰⁸ и приходи к нам, любящим тебя и предлагающим для убеждения учение из Писаний. Приди совершать святую литургию в церквах, поминая нас в своих молитвах. Ты не первый из иноков, избранных для рукоположения, довольно для тебя примеров даже в древнем законе. Не слушай монахов, которые станут тебя уверять, будто священство ниже жизни отшельнической.⁵⁰⁹ Разве Павел не получил венца во время своей проповеди? Когда же Петр исповедал веру, как не во время проповеди Евангельской и будучи ловцом человеков? С какой целью избрал Спаситель учеников Своих, как не с той, чтобы их послать на благовестие?

«После таких примеров, не слушай, дражайший Драконтий, говорящих будто епископство есть повод ко греху.⁵¹⁰ Тебе дозволено будет претерпевать голод и жажду, подобно Павлу; не пить вина, как Тимофей; часто поститься, подобно Апостолу языков, а в то же время питать других твоими поучениями. Есть епископы истинные иноки, есть и монахи, не выполняющие обязанностей своего звания».⁵¹¹

Афанасий оканчивает послание свое, убеждая Драконтия прибыть в Церковь свою к великому дню Пасхи. Иноки, для этого праздника, приглашают пресвитеров в пустыню торжествовать с ними, и не могут находить дурным, что Церковь призывает епископа её избранного.⁵¹² Он убеждает его придти совершить литургию для своего народа и помянуть его.

Послание это чрезвычайно замечательно. Должно заметить, что Афанасий был первенствующим епископом Египта и Ливии, выполнял высшую судебную обязанность над всеми епископами этих стран. Древний обычай этот был подтвержден на Соборе Никейском. Вот почему он два раза повторяет, чтобы Драконтий поминал его на литургии. Обычай поминать главного епископа страны существует, следовательно с IV столетия. Послание святого Афанасия указывает на важное заблуждение, которое распространялось тогда между монахами, что будто священнослужение ниже подвигов отшельнических. Наконец, из послания сего явствует православное вероучение о божественном происхождении, сущности и обязанностях епископства. Во всех этих отношениях послание к Драконтию чрезвычайно важно для истории.

Остается изложить о посланиях, которые святой Афанасий ежегодно писал для возвещения дня Пасхи.⁵¹³

Прежде еще изложено было, что установился обычай принимать указание дня Пасхи от Церкви Александрийской, где особенно отличались учеными изысканиями в Пасхалии и хронологии. Рим получал также эти указания оттуда, подобно другим Церквам, и сообщал во все Церкви Запада. Епископы Александрийские возвещали об этом празднике очень торжественно всем Церквам Египта и Ливии, признававшим их первенство, и добавляли к указанию праздника наставления о таинствах христианских. Существует еще часть посланий, которыми святой Афанасий ежегодно возвещал Пасху.⁵¹⁴ История может найти в них много интересных сведений.

В первом, святой Афанасий убеждает верующих праздновать великое торжество Христианства и приглашает вострубить трубами Нового Завета, изображающими ветхозаветные трубы, которыми созывался народ Израильский к своим праздникам. Но радости Пасхальной предшествовал плач покаяния, то есть пост, как и в древнем законе. «Видите ли братия, говорит он⁵¹⁵ как ценится пост и как закон нас к нему понуждает. Он требует, чтобы мы постились не только телом, но и духом. Душа приносит покаяние удалением от лжеучений и питается добродетелями. Добродетели и пороки как бы яства, которые душа может по воле своей избирать. Если она изберет добродетель, то питается правдой, целомудрием, силой; если же отвратится к низшему, то не может питаться иным, кроме греха. Точно так, как Господь наш и Спаситель Иисус Христос есть пища небесная и насыщение святых, согласно словес: Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь.... точно так и диавол есть пища грешников и всех совершающих дела тьмы....

«Возлюбленные мои,⁵¹⁶ дадим душам нашим пищу божественную, подвизаясь пощением тела, и мы также станем достойно праздновать великое и спасительное торжество наше».

После весьма красноречивого сравнения прообразовательного заклания агнца иудейского с закланием действительного, истинного агнца Иисуса Христа, Афанасий убеждает верующих праздновать Пасху истинную, совлечением ветхого человека, для жительства человеком возрожденным; затем указывает начало поста на 5-й день Фармуфа, а окончание его на 10-й день того же месяца. В следующий, затем, 11-й день была Пасха, то есть по Пасхалии латинской, 8-ое индов Апрельских. Афанасий указывал, таким образом, только великое пощение или пост страстной седмицы, в течении которой верующие соблюдали почти совершенное воздержание.⁵¹⁷ В то же время возвещает он, что, через семь седмиц после Пасхи, будет праздник Пятидесятницы.⁵¹⁸ Оканчивает же, прося верующих вспомнить неимущих и путешествующих.⁵¹⁹ Братней любовью всегда доказывали христиане верность своему призванию.

Во втором Пасхальном послании, Афанасий, после слов о любви Спасителя к человекам, предостерегает верующих от лицемеров старающихся обольстить их лжеучениями. Ясно, что он имел в виду Ария и его последователей, являвших вид благочестия, а в сущности бывших волками, прикрытыми овчими кожами или гробами повапленными. «Они изобретают, говорит он,⁵²⁰ ереси, потому что, прочитав священные книги, толкуют их не по преданиям святых, но в смысле чисто человеческом. Нет ничего общего, добавляет он, между словами святых и мечтаниями нововводителей. То, что каждый из святых принял, то передает он без всякого изменения, по постоянному и определенному свойству небесного вероучения. Мы должны быть учениками относительно святых, а они наставниками нашими, потому что им вверена была истина, и они сообщили нам божественные события, которых были свидетелями».

В третьем послании святой Афанасий излагает, как верующие праздновали Пасху. «Пятое месяца Фаменофа, говорит он,⁵²¹ будет начало поста; очистимся же усердно в течении этих дней, и, хорошо приготовившись, начнем святую седмицу великой Пасхи 10 дня Фармуфа. В течении этого времени, братия мои, должны мы подвизаться в непрестанном молении, в посте и бодрствовании, чтобы могли помазать двери свои драгоценной кровью и тем избегнуть ангела губителя. Мы окончим пост в четырнадцатый день Фармуфа, и вечером субботы, когда услышим ангелов глаголющих: Что ищите живаго с мертвыми? воста бо, тогда начнется для нас великий день Господень, в шестнадцатый день Фармуфа, когда Господь наш даровал нам мир с ближними».

Последними словами делается указание на братское лобзание, которое верующие давали друг другу перед литургией в знак примирения и забвения всяких раздоров.

Это место из послания святого Афанасия служит доказательством, что в IV столетии праздновали Пасху в Церкви Александрийской, как ее празднуют ныне в Церквах восточных, преимущественно в православных.

Четвертое из посланий Пасхальных было писано в то время, когда Афанасий, вызванный Константом, несколько ранее собрания Тирского (332), с трудом мог только переписываться со своей Церковью. «Возлюбленные мои, говорит он,⁵²² я опоздал писать вам, но вы меня извините, по причине отдаления и болезни, которую претерпеваю. К этим двум препятствиям следует еще присоединить суровость зимы, но, хотя больной и в изгнании, я не забыл, однако, что следует мне возвестить вам праздник Пасхи, а потому, верный сему обычаю, исполняю долг мой».

Он поощряет верующих радостно торжествовать праздник Пасхи, не взирая на преследования, которым он подвергался. Противопоставляя Пасхе Иудейской, которую можно было праздновать только в Иерусалиме, Пасху христианскую, которую следует праздновать повсеместно, он говорит:⁵²³ «Для того-то Апостолы спрашивали Учителя: Где хощеши и да уготоваем Пасху? Господь же наш, переходя от прообразовательного к действительному, обетовал даровать им, вместо мяса агнчего, собственное тело Свое, сказав: Приимите, ядите, сие есть тело Мое…

В пятом послании⁵²⁴ особенно должно заметить следующее изречение: «обратим ум наш к будущему, и станем молиться, – да не вкушаем Пасху недостойне; чтобы она не обратилась нам в пагубу. Пасха будет пищей небесной для торжествующих праздник с чистым сердцем; станет пагубой и стыдом для неочищенных и пренебрегающих ею. Действительно писано: Ядый плоть Мою и пияй кровь Мою недостойне, повинен смерти Господней. Да не приступаем же без приготовления торжествовать богослужение праздника, но достойно приблизимся к Агнцу Божию, и для того, чтобы прикоснуться пищи небесной, умоем руки, омоем тело,⁵²⁵ очистим совесть от всякого греха. Чтобы могли соделаться участниками Слова, не станем предаваться никакому излишеству».

Десятое послание (338) отправлено было с оконечностей земли,⁵²⁶ то есть из Трира, куда Святитель был сослан. Там находился он на границах империи Римской и на конечных пределах мира относительно Александрии. Он воспользовался этим, для изложения утешительного учения об общении святых.⁵²⁷ «Препоручив все дела мои Богу, я занялся только празднованием Пасхи вместе с вами. Хотя пространство и разделяет нас, но Господь, даровавший нам праздники наши или скорее ставший Сам для нас торжеством, даровавший нам Духа Святого, соединяет нас духовно, согласием и узами любви. Когда мы с теми же чувствами, возносим те же моления, то никакое расстояние не разделяет нас, но Господь собирает и соединяет; потому что там, где двое или трое собраны во имя Его, там и Он, по обетованию Своему, посреди нас. А потому истинно, что, в каком бы месте ни собирались, Господь посреди нас, принимает молитвы, как будто они в том же месте, и исполняет прошения, когда громко возглашаем «Аминь»

Сосланный Афанасий утешает верующих, напоминая им, что Иисус Христос претерпел несравненно более. Христианское мужество его не могло выразиться сильнее.

«О возлюбленные, говорит он,⁵²⁸ друзья мои, если переходишь от тревог к утешению, от скорбей к покою, от недугов к здравию, от смерти к бессмертию, то не следует опечаливаться страданиями, какие могут случиться в этой жизни. Не станем удивляться, что Мир противоборствует Христу; в этом должны находить еще большее побуждение к стараниям благоугодить Богу. Как же подвизаться в терпении иначе, как перенося противоречия и скорби? Как узнать чью-либо силу, если он не преодолел борьбы? Как узнать великодушие, если бы оскорбления и обиды не представляли к тому случая? Кто бы знал, что такое терпение, если бы нечестие антихристов не заставляло бы в нем подвизаться? Одним словом, кто увидал бы добродетель, если бы зло не находилось тут же рядом? Учитель наш и Спаситель Иисус Христос претерпел несравненно более зол, чтобы явить человекам терпение; когда биен был, переносил удары без жалоб, на оскорбления не ответствовал оскорблениями, в страданиях Своих не показывать никакой раздражительности; отдавал хребет Свой на бичевание, ланиты на заушения, лицо на заплевания, наконец отведен был на вольную смерть, чтобы смерть Его соделалась для нас образцом всяких добродетелей и путем к бессмертию.

«Если каждый из нас последует Его примеру,⁵²⁹ то, без сомнений, будем попирать змий, ехидн и всю силу вражию».

Святой Афанасий является вполне в этих строках со своим непоколебимым мужеством и мощной верой. Он предостерегает после того верующих от всех еретиков, нападающих на Спасителя или по божеству Его, или по человечеству, вместо того, чтобы простираться у ног Его в благодарениях за блага Его воплощения и искупления.

Тринадцатое Пасхальное послание писано из Рима (841). В нем убеждает Афанасий верующих к терпению, уверяя их, что преследования, которых он стал жертвой, не страшат его, потому; говорит он, страданиями Христос спас нас, указав нам ту же участь.⁵³⁰ Сильно восстает он против евсевиан, преследовавшими его своими происками, и своими насилиями возбуждавших во многих слабости и отступничества.

В девятнадцатом послании,⁵³¹ он радуется о возвращении к Церкви своей (347), предупреждая отделившихся, что жертва, которую они желали бы принести Богу, недействительна, потому что Бог не нуждается в праздниках, а взирает только на души чистые и на любящих истину. Он ревностно восстает на ариан, злоупотреблявших Писаниями, для подтверждения своих заблуждений, и скрывавших пороки свои под личиной благочестивой ревности;⁵³² он призывает всех христиан, оставив все раздоры, придти вкушать Пасху в том же храме, в духе покаяния и очистившись исповеданием.⁵³³

Святой Афанасий, как первенствующий епископ Египта и Ливии, прилагает к этому посланию список православных епископов, от которых верующие могли принимать пастырские послания. Уже в одном из посланий к Серапиону Тмуискому, приложенному к двенадцатому посланию Пасхальному, он также излагал подобный же список, чтобы верующие не подвергались ошибке принять еретических епископов за православных.

Пасхальные послания дошли до нас, большей частью, в отрывках. Из тридцать девятого послания заимствован канон Писаний Нового Завета.

В прочих отрывках находятся только благочестивые мысли, подобные находящимся в полных посланиях и не представляющие сведений исторических. Будем еще упоминать о последних годах святителя Александрийского. Разобрав же творения его, можно только повторить похвалы, какими превозносит его судья весьма основательный, великий святитель Константинополя Фотий:⁵³⁴ «В речах своих Афанасий отличается слогом ясным, сжатым, простым, но в то же время он столь тонок, столь глубок, столь убедителен по своей логике и обладает достоинством этим в такой степени, что просто нужно сказать, что он изумителен. В логике его нет ни тех тонкостей, ни тех ребячеств, к которым прибегают люди молодые и мало образованные, но она блистает возвышенной философией. Для доказательств того, о чем рассуждает, у него целый запас из Писаний, как то можно видеть в творениях его против Эллинов, о Воплощении Слова и в книгах против Ария, сокрушающих все ереси, а в особенности ересь арианскую. Сказав, что Григорий Богослов и божественный Василий почерпали из этого источника чистейшие и ясные потоки, излитые ими против заблуждений, то мне кажется, не далеко будем от вероятного. Толкования его на Писания, трактаты против Аполлинария и послания его исполнены изящно».

Перешедши из Александрии в Иерусалим, находим еще великого святителя Кирилла, творения которого представляют самые превосходные памятники богословские четвертого столетия. Жизнь его была только борьбой с арианами, во главе которых находился Акакий Кесарии Палестинской. Епископ этот считал, что епископ Иерусалимский ему подчинен потому, что Кесария была столицей Палестины. Однако престол Иерусалимский, не взирая на гражданскую незначительность города, считался автокефальным или независимым по таинствам христианским, там совершившимся, и великим воспоминаниям, связанным с его развалинами. Тщетно Акакий и его приверженцы три раза низводили Кирилла с его престола; но он был восстановляем епископами православными и в продолжении всей жизни своей считался законным епископом святого града. Кирилл родился там (около 315), вступил в монашество и был рукоположен во диакона святым епископом Макарием. Максим же возвел его в пресвитеры, препоручив ему поучать оглашенных и новопросвещенных. Поучения его, сказанные им, составляют драгоценнейшее творение IV столетия, как по изложению святым писателем догматов христианских, так и по сведениям, находящимся в них о обычаях первоначальной Церкви.

Огласительных поучений числом восемнадцать, а поучений новопросвещенным или недавно окрещенным – пять, и они отличаются от прочих именованием Мистагогических, то есть посвящающих в тайны или таинства, которые необходимо было знать верным.⁵³⁵

Восемнадцать первых объясняют символ, принятый Церковью Иерусалимской от Апостолов и всегда ей сохранявшиеся. Это древнейший из всех известных и почти тожественный даже по выражениям с символом, которому соборы Никейский и Константинопольский в четвертом столетии придавали значение вселенского.⁵³⁶

Огласительным поучениям предшествует предварительная речь к оглашенным. Они приходили слушать поучения, держа в руках зажженные свечи, в знак света духовного, которого просят от Церкви.⁵³⁷ Кирилл предупреждает их, что должны приступать с добрыми расположениями, если желают, чтобы крещение принесло им пользу. «Симон волхв, говорит он,⁵³⁸ был окрещен, но тем не просветился.⁵³⁹ Вода омыла тело его, но не просветила сердца его Духом. Тело его было погружено и выведено из воды, но душа а не спогреблась Христу и не совоскресла с Ним».

Таковым было таинственное значение погружения при крещении и выхода из воды. Таинственность эта уничтожается при крещении обливанием.

Среди оглашенных, приходивших слушать поучения христианские случалось, что приходили только из любопытства и говорили:⁵⁴⁰ «Пойду посмотреть, что делают верующие; когда буду в числе их, то увижу, что происходит в их собраниях». Церкви христианские не были общедоступными; вход дозволялся только верующим и оглашенным на ту часть литургии, которая называлась литургией оглашенных и оканчивалась после чтения Евангелия.

Служители Христовы предоставляли вход оглашенным.⁵⁴¹ Допущенные объявляли имена свои; их вводили в церковь, где они могли видеть верующих, слышать чтение священного Писания, воодушевляться уважением к месту священному. После поучений они приносили покаяние в течение сорока дней. Таким образом, облекались они в одеяние брачное, без которого были бы изгнаны из храмины пиршества, согласно притчи евангельской. Если же приходят необлеченными в такое одеяние, то есть без добрых намерений, то тело их может погрузиться в воду, говорит святой Кирилл, но Дух не сойдет в душу.

Однако крещение даже не производившее этих сверхестественных действий было все-таки законно. Не дозволялось, говорит Кирилл,⁵⁴² креститься два или три раза; потому что един Учитель и едино крещение. Перекрещивали только еретиков, потому что первое крещение их не действительно.

Пока оглашенные слушали поучения, их подвергали различным заклинаниям и дуновениям,⁵⁴³ с целью очистить и приготовить к полному очищению через крещение; им покрывали голову, напоминая этим, что мысли их должны быть направлены к духовному. Поучениями же давали оружие⁵⁴⁴ на защиту против еретиков, евреев, самаритян и язычников; их поучали – каким образом поражать эллиниста и противоборствовать еретику, еврею и самаритянину; но то, чему поучались они, должны были хранить для себя, и принимать только учение, им торжественно преподанное.⁵⁴⁵

Коль скоро вы записаны, говорил Кирилл своим оглашенным,⁵⁴⁶ вы уже сыны и дщери той же матери. Если пришли до заклинаний, беседуйте между собою благочестиво; если кто не пришел, то сходите за ним. Не занимайтесь бесполезным, тем, что происходит в городе или деревне, тем, что делает император, епископ или пресвитер».

Когда начнутся заклинания,⁵⁴⁷ то приступят к ним сперва вместе все мужчины, а потом уже женщины. Пока над одними совершают заклинания, прочие должны заниматься благочестивыми чтениями. Но женщины должны читать тихо, потому что им запрещается возвышать голос в церкви. Мужчины и женщины, вы все вместе в той же Церкви, но порядок требует, чтобы находились отдельно.

Святитель излагает действия крещения⁵⁴⁸ следующим образом:

Первое огласительное поучение: Подлинно великое дело крещение: «это искупление рабов, отпущение грехопадений, смерть греха, возрождение души, одеяние светлое, печать несокрушимая, колесница на небо, средство получить царство, наслаждения райские, это акт усыновления». Затем оканчивает приготовительное поучение разъяснением внутренних расположений, с какими оглашенные обязаны слушать наставления в вероучении.

Это первое поучение заключает в себе, как видим, весьма полезные сведения о приготовлении оглашенных к крещению.

В двух первых огласительных поучениях святой Кирилл касается тех же предметов как и в приготовительном. Он изъясняет слова символа Церкви Иерусалимской: «Верую также в крещение покаяния».

Особенно в этих огласительных поучениях должно заметить, что оглашенные обязаны были исповедовать грехи свои,⁵⁴⁹ чтобы совлечься ветхого человека и облечься в нового. Если же приступали к крещению с привязанностью ко греху, то тело их могло омыться в купели крещения, но душа не участвовала в благодати возрождения. Христос не находил их способными участвовать в Его воинстве. Приняв же крещение, оглашенный изменял это название в именование верного.⁵⁵⁰

«Начало поучений, которые говорились в течение сорока дней поста, были, говорит св. Кирилл,⁵⁵¹ временем исповеди. Исповедай же то, что ты соделал словом, или делом; ночью ли то было или днем. Исповедайся во время благоприятное, в день спасения... Оказывай в последствии более мужества в подвигах добра. Очисти душу твою, чтобы она могла принять благодать более изобильную».

Во втором огласительном поучении св. Кирилл продолжает разъяснение символа: Верую в единое крещение покаяния во оставление грехов. Последние слова служат содержанием второго поучения. Святой учитель объясняет, что такое грех и каким образом можно получить отпущение. Это отпущение получается через покаяние, и между подвигами покаяния упоминает он об исповеди.

Грех есть действие наше личное, побуждает к тому преимущественно демон;⁵⁵² но Бог прощает нам, по благости Своей, как бы велик грех ни был. Священное Писание представляет нам многочисленные примеры грешников, прощенных Богом, начиная с Адама до Апостола Петра. Так как Иисус за нас молится, то Бог прощает нам, как простил самим ангелам, через Единого безгрешного.⁵⁵³

Святой Кирилл доказывает, примером Давида, исповедавшего грехи свои, важность исповеди, чтобы получить прощение от Бога.⁵⁵⁴ В остальной части поучения он утверждает, примерами священного Писания, что должно иметь надежду на Бога, не взирая на число и важность соделанных прегрешений. Бог простит их, коль скоро прибегнем к Нему с сокрушенным сердцем. Следует привести буквально сказанное об Апостоле Петре: «Петр, самый возвышенный и председатель Апостолов, отрекся Учителя своего при голосе простой служанки. Но, почувствовав раскаяние, он плакался горько. Слезы его были выражением раскаяния в душе его, а поэтому он не только получил прощение своего отступничества, но даже сохранил достоинство апостольское».⁵⁵⁵

Давая Апостолу Петру название самого возвышенного председателя, святой Кирилл не приписывает ему власти исключительной, а признает за ним только достоинство апостольское. Грехом он утратил оное, но раскаянием своим восстановлен в сонме апостольском. Это было тогда, когда Иисус Христос трижды потребовал от него уверения в любви, чтобы изгладить троекратное его отречение, снова повелел ему следовать за Собой и препоручил ему, как прочим Апостолам, попечение о стаде Своем.

В третьем огласительном поучении святой Кирилл объясняет крещение в его сущности, его чиноположения, его действия.

Между чиноположениями должно заметить упоминание о белых одеждах, в которые облекали вновь крещенных, благословение воды во имя Святого Духа, Христа и Отца⁵⁵⁶ знамение погребения и воскрешения, изображаемые погружением и восхождением из купели, после призывания, дарующего благодать.⁵⁵⁷

Крещение на столько необходимо, что только мученика могут спастись, не получив оного.⁵⁵⁸ Нет ни одного греха, который бы не изглаживался крещением в душах благорасположенных.⁵⁵⁹

Четвертое огласительное поучение святого Кирилла есть общее изложение учения догматического и нравственного Церкви христианской. Там находятся интереснейшие сведения.

Следует, говорит он,⁵⁶⁰ тщательно заботиться – не принять ложного учения за истину. «Множество волков бродит около нас, прикрытыми овечьими кожами. Под руном у них когти и зубы, но они прикрываются руном этим, принимая кроткую наружность для обольщения простосердечных, и чтобы ядовито уязвить их. Будем же заботиться, чтобы не вкусить плевел вместо пшеницы, не принять волка за агнца и демона за благотворного ангела.

«Верование состоит из догматов и из добрых дел.⁵⁶¹ Вероучение не может быть благоугодно Богу, если оно не сопровождается добрыми делами, а также Бог не принимает дел отдельно от здравого вероучения. К чему служит здравое учение о Боге, если в то же время делаешь постыдные грехи? С другой стороны, какая польза вести себя скромно, а изрыгать нечестивые богохульства»?

Эллины соблазняют людей своими прекрасными речами, евреи – превратными толкованиями священного Писания, еретики – своим увлекательным красноречием. Вот почему составлено было исповедание веры и оно сопровождается объяснениями.

Святой Кирилл делает здесь указание на символ Церкви иерусалимской, объяснение которого он предлагает слушателям. Он считает необходимыми и основными одиннадцать вопросов о вероучении:

1) Бог. Начало единое и предвечное, Творец Мира видимого и невидимого, Отец Сына Единородного, Господа нашего Иисуса Христа, через Которого сотворил Он все видимое и невидимое.

2) Христос. Сын Божий, Единородный, Бог от Бога, Жизнь от Жизни, Свет, рожденный от Света, во всем подобный родшему Его непостижимым образом, прежде всех веков.

3) Воплощение от Девы. Сын Божий низшел с небес ради грехов наших, вочеловечился от Девы через Святого Духа. Он действительно воплотился от Девы и был человеком по видимому и Богом – невидимо.

4) Крест. Христос был распят ради грехов наших, Он умер на Голгофе и, в память жертвы Его, воздвигнута там церковь, в которой ныне собираемся, говорит святой Кирилл, и вселенская наполнена частицами отделенными от креста Его.⁵⁶² Заключенный в каменном гробе, Он воскрес, сошел в места подземные для освобождения праведных, начиная с Адама до Иоанна Крестителя.⁵⁶³

5) Воскресение. Иисус воскрес истинно в третий день и, выполнив послание Свое, возвратился на небо. Если колеблешься веровать тому, говорит Кирилл, рассмотри постоянные чудеса от креста. Множество людей было распято, но можно ли указать, чтобы чей-либо крест, кроме креста Христова, заставлял трепетать демонов? Не стыдись же креста и осеняй им чело твое на прогнание демонов. Твори знамение крестное, когда ешь или пьешь, сидишь ли ты, лежишь или встал; говоришь ли ты, или ходишь; словом при всех обстоятельствах».

Обычай творить знамение крестное упоминал еще Тертуллиан, как обычай весьма древний и апостольский.⁵⁶⁴

6) Будущий суд. Тот же Иисус Христос, вознесшийся на небо, придет судить живых и мертвых и начать вечное царствование Свое с избранными. Он придет с неба, а не с земли, как антихристы, которые злоупотребят Его Именем для распространения своих заблуждений.⁵⁶⁵

7) Святой Дух. Следует иметь веру о Нем такую же, какую имеем об Отце и Сыне, то есть, что Он Бог, единый, невидимый, вечный. Как един только Отец, един Сын, также един и Дух Святой, освящающий и обоготворяющий всё, и глаголавший в книгах Ветхого и Нового Завета.⁵⁶⁶

8) Душа. Человек состоят из двух сущностей: души и тела. Душа духовна, бессмертна, свободна, изъята от всякой необходимости или случайности. Она была не виновна прежде чем явилась в мир, и одинаковой сущности, как у мужчины, так и у женщины. Свободное произволение её таково, что она по воле своей может творить доброе и злое.

Учение это, противопоставляемое фатализму, не препятствует святому Кириллу допускать учение о благодати, сообщаемой исключительно крещением, и дарующей еще большую свободу для добра человеку, оправданному Духом Святым.

9) Тело. Оно есть творение Божие, а не причина греха. Не Тело совершает грех, но душа через тело, которое есть орудие души и как бы её одеяние. Тело, соединенное со святой душой, становится храмом Святого Духа.

Дозволяется подчинять тело безбрачию: иноки и девы как бы ангелы Церкви. Но, соблюдая девство, не следует считать себя выше живущих в браке, потому что брак честен и без него не было бы потомства. Не следует даже порицать вступающих во вторичный брак.

Равным образом похвально воздерживаться мяса и вина, по духу покаяния; но не следует порицать употребляющих.

Относительно одежды должно только удовлетворять необходимости и приличию; роскошь же не достойна христианина.

10) Воскрешение. Тело воскреснет. Вызвавший его из ничтожества легко может повелеть ему возродиться; всякий христианин должен веровать в это воскресение, о котором учит священное Писание, и основанием которого есть крещение, делающее нас наследниками жизни вечной.

11) Божественные Писания. Они боговдохновенны и принадлежат как к Ветхому, так и Новому Завету, потому что Бог творец того и другого. Книг Ветхого Завета числом 22; они были переведены на греческий язык семидесятью двумя толковниками. Святой Кирилл допускал только книги канона иудейского. Для Нового же Завета он указывает на четыре Евангелия, Деяния Апостолов, на семь окружных Посланий: Иакова, Петра, Иоанна и Иуды, и на четырнадцать Посланий Павла. Прочие книги следует считать во втором разряде и не должно читать дома тех, которых не читают в церквах.

Должно заметить, что святой Кирилл не поместил Апокалипсиса в канон книг боговдохновенных. Книгу эту помещает он в тот же разряд, как Пастыря Эрмы, которая читалась в церквах, но не считалась боговдохновенной.

Мы видели, что святой Афанасий допускал Апокалипсис в число книг боговдохновенных. Вселенского учета о том еще не было.

Святой Кирилл оканчивает это важное огласительное поучение убеждениями избегать всяких суеверий идолопоклоннических, зрелищ и прочих мест светских развлечений, иудейских соблюдений субботы, собраний еретических, подвизаясь в посте, милостыне, чтении священного Писания, и пребывая в подвигах добродетели и чистом вероучении.

Это изложение правил христианских святым Кириллом в четвертом столетии дает точное понятие об общем положении Церкви, относительно догматического вероучения и нравственности. В то время были далеки от теорий, по которым догмат христианский служит только символом, а Христианство состоит лишь из возвышенной нравственности, из любви к Богу и к ближнему. Необходимое единение догмата с нравственностью возвещается святым Кириллом и он излагает догматы в их ясном и очевидном смысле. Впрочем, в изложении своем он был только верным отголоском вероучения, принимаемого Церковью с самого начала; прежние изыскания наши о первых Отцах Церкви ясно подтверждают это.

В пятом огласительном поучении и в следующих – святой Кирилл только развивает положения, изложенные им в общем смысле.

Пятое состоят в предварительном изложении символа веры. Оно указывает на частный характер веры. Рассматривая ее вообще, вера есть как бы необходимое условие различных состояний.⁵⁶⁷ Вера побуждает земледельца бросать семена в землю и ожидать от них жатвы; вера внушает отважность мореходцу пускаться в море на нескольких досках. Христианину же основанием веры должна служить не опытность человеческая, но слово Божие, которое есть истина. Все верующие слову этому составляют народ верующих, отцом которых Авраам, если не по рождению естественному, то по вере.⁵⁶⁸ «Если сохраним веру эту, говорит святой Кирилл,⁵⁶⁹ то избегнем осуждения и украсимся всеми добродетелями».

Таково здравое учение о вере христианской; вера есть основание спасения; но если она истинна, то по необходимости сопровождается добрыми делами. Вера не есть теория мышления, вера практична, истина и добро неразлучны. Забыв это, Церкви западные, римские и протестантские, потеряли много времени в тщетных рассуждениях.

Вера, рассматривая ее со стороны мышления, есть согласие с догматами откровенными; а со стороны практической – это дар Божий, благодать, действия которой восходят до чудес, как учит о том Евангелие.⁵⁷⁰

Предмет веры, рассматриваемый в первом отношении, состоит из истин откровенных, передаваемых Церковью; истины эти доказываются священными Писаниями. Но как не все в состоянии читать Писания, одни по невежеству своему, другие по занятиям, то постарались соединить в нескольких выражениях полноту предметов веры. Сокращение это, простонародно называемое символом, следовало оглашенным заучивать и произносить наизусть.⁵⁷¹

Таково было в IV столетии учение о передаче вероучений. Они передавались Церковью. Могущие читать Писания должны были в них искать доказательств на утверждение истины вероучения, им преподаваемого. Не могущие же читать Писаний принимали вероучение, преподаваемое Церковью и для них достаточно было знать сокращение, заключающееся в символе.

Выше приведен был символ, принятый Церковью Иерусалимской. Кирилл требовал, чтобы символ этот считали столь священным, чтобы ничего в него не добавляли и ничего бы из него не выключали, даже если бы ангел с неба стал возвещать что-либо в нем не заключающееся, согласно правилу Апостола Павла. Символ, говорит он, составлен не по понятиям человеческим, но извлечен из самих священных Писаний; каждая из истин в нем заключающихся есть, как бы, растение, у которого один корень, но от корня сего исходят многие отрасли. Все эти истины составляют залог, который следует тщательно сохранять до великого дня, когда придет Христос потребовать в нем отчета.⁵⁷²

В шестом огласительном поучении говорится о едином Боге, первой истине, заключающейся в символе.

«Великая наука, говорит святитель,⁵⁷³ сознавать свое невежество относительно сущности божества». Только Один Бог знает и постигает Себя, человек же имеет разум слишком ограниченный для понимания бесконечного.

Природа, во всех частях своих и существах в ней заключающихся, исполнена непостижимого и поражающего нас своей необъятностью. Что же удивительного, если не постигаем Сотворившего все это? Но ты скажешь мне: «Если сущность божественная непостижима, то к чему намереваешься о ней говорить»?⁵⁷⁴ Если даже не могу я вполне постигать ее, то разве не могу сказать того, что знаю о ней? Ангелы не постигают Бога, однако они созерцают Его, имея познания о Нем более или менее полные, смотря по степени их совершенства.

Для нас же достаточно знать, что Бог един,⁵⁷⁵ вечен, неизменен, всегда тот же, каким бы именем Его ни называли, без начала и без конца, повсюду сущий, видящий и знающий всё, сотворивший всё через Христа, источник неиссякаемый всяких благ, свет всегда блистающий, всемогущество невидимое. Бог бестелесен;⁵⁷⁶ идолопоклонники страшно ошибались, присваивая Ему столько различных и материальных видов.

Святой Кирилл указывает на заблуждения идолопоклонников и еретиков, особенно манихеев. Святой учитель, желая обрисовать историю всех ересей, замечает, что первым виновником их был Симон волхв, и говорит о путешествии его в Рим. Сказанное им чрезвычайно замечательно. Когда обманщик этот был отвергнут Апостолами, то прибыл в Рим, где мнимыми чудесами своими приобрел такую славу, что император Клавдий воздвиг ему статую с надписью: «Симону, богу святому».⁵⁷⁷ Но Симон встретил в Риме грозных противников, добавляет святой Кирилл, то есть Петра и Павла, первоначальников Церкви.⁵⁷⁸

Всем ересям святой Кирилл противопоставляет Церковь, учащую о единстве Божества, и к этому учению Церкви должны были прибегать оглашенные для избежания сетей врагов истины.

Седьмое огласительное поучение. Бог единый называется Отцом, потому что у Него Сын единородный Господь наш Иисус Христос. Объяснению этого наименования «Отец» посвящает Святой Кирилл свое седьмое огласительное поучение. Именование Отца, прилагаемое к Богу, подразумевает понятие о Сыне, равно как именование Сына подразумевает Отца.⁵⁷⁹ Последнее наименование поставлено в начале символа, рядом с Богом единым, чтобы не могли предполагать, что Сын какой либо степенью ниже, хотя догматы собственно к Нему относящиеся в сем сокращенном вероучении и поставлены после. Бог от самой вечности был Отцом и не был никогда без этого наименования, потому что Сын совечен Ему; Он есть Сын и единый, в строгом смысле слова. Люди также сыны Божии, но по усыновлению.

Святой учитель развивает мысли свои и нравственное приложение, из них истекающее. Нравственность его чрезвычайно возвышенна, и его учение тождественно учению Никейского собора, то есть учению, всегда преподаваемому Церковью.

В восьмом и девятом огласительных поучениях Бог рассматривается как Творец и говорится о Его Промысле.⁵⁸⁰ Равно как в предшествующих поучениях, святитель и здесь излагает и опровергает заблуждения, противные учению христианскому, объясняя учение это ясно и православно.

В десятом огласительном поучении святой Кирилл излагает учение о «едином Учителе Иисусе Христе, Единородном Сыне Божием». Он разбирает все наименования, которые Ему даются в Писаниях.⁵⁸¹

Должно заметить, что святой Кирилл тщательно старается во всех своих поучениях опровергать заблуждения евреев, противопоставляя им Писания Ветхого Завета. Он проповедовал людям, которые хотя не происходили от родителей израильских, но все-таки жили среди этого народа и знали возражения, какие делались против вероучения христианского. Особенно он старается опровергнуть евреев относительно личности Иисуса Христа.

Объясняя наименование Христос, и указывая на священническое помазание Спасителя, полученное от Бога Отца, святой Кирилл изъясняется так: «Христос есть Первосвященник,⁵⁸² имеющий священство непередаваемое, начавшееся вне времени, и не может иметь преемника в Своем верховном первосвященстве».

Выполняющие священство в Церкви только служители единого верховного первосвященника Иисуса Христа, через рукоположение получают они только право отправлять священство Христово, единственное священство Нового Завета, подобно тому, как жертва Голгофская есть Его единственная жертва.

В числе доказательств божественности Иисуса Христа, святой Кирилл указывает на наименование Святой Девы Божией Матерью.⁵⁸³ Это именование было в большом употреблении в четвертом столетии.

В одиннадцатом огласительном поучении объясняется, что Иисус Христос есть истинный Бог, облеченный природой человеческой, и орудие Отца в деле созидания мира.⁵⁸⁴

Учение о двояком естестве, божеском и человеческом, в лице Иисуса Христа излагается в этом поучении точно таковым, как оно определено было на последующих вселенских соборах.

Относительно же самого предвечного рождения один только Бог знает его сущность, а знание наше ограничивается только уверенности, что оно не имеет никакого сходства с рождением человеческим.

Человек может излагать сверхчеловеческое только на языке человеческом, вот почему никогда не следует принимать выражений богословских в строгом смысле, как принимаются слова, выражающие земное, человеческое. Так, слово рождение не может дать надлежащего понятия о действии божественном, равно и слово лица не выражают точно отличительных принадлежностей Отца, Сына и Святого Духа. Совершенно ясно, что если бы возможно было понять выражения: рождение, исхождение, лица, относительно божества, то постигали бы Самого Бога, то есть разум человеческий был бы разумом божественным и бесконечным. А потому не удивительно, что святой Кирилл, подобно прочим Отцам Церкви, утверждает, что действия божества непостижимы и что следует веровать им, как они были переданы, не помышляя о понимании их.

Святой Кирилл распространяется о непостижимости предвечного рождения и толкует оное строго-православно, по слову Божию.

Двенадцатое поучение. Затем переходит он к воплощению божественного Слова, излагая о том учение Церкви в своем двенадцатом поучении.⁵⁸⁵ Там выражается он очень ясно об обоих естествах Христовых, божественном и человеческом, и учит, что мы должны покланяться в нем только Богочеловеку. Он опровергает заблуждения евреев об Иисусе Христе, говоря, что воплощение Слова, восприявшего человечество Свое от Девы непорочной, есть как бы средоточие всех пророчеств и всех прообразований Ветхого Завета.

В тринадцатом огласительном поучении⁵⁸⁶ говорится о Христе, распятом и погребенном; Он распят был для спасения нашего, и все обстоятельства смерти Его и погребения предречены были в священных Писаниях Ветхого Завета.

В четырнадцатом поучении святой Кирилл занимается воскресением и вознесением Иисуса Христа и пребыванием Его на небесах, где Он сидит одесную Отца.⁵⁸⁷

Подобно как в предшествующих поучениях, собирает он свидетельства Ветхого Завета в подтверждение своих мыслей. «Относительно же престола Христова на небесах, говорит святой Кирилл,⁵⁸⁸ не будем в это углубляться, это превыше нашего разумения. Не будем говорить, как некоторые, что Христос только по вознесении Своем занял престол этот; потому что Он восседал на нем с самого рождения, то есть предвечно».

Святой учитель собирает после сего все свидетельства из писаний о Христе, сидящем одесную Отца, в подтверждение истины сего догмата.

Пятнадцатое поучение посвящено второму пришествию Христову, последнему суду Его, и вечному царствованию.⁵⁸⁹ Христос, при кончине Мира, придет со славою судить живых и мертвых. Древние пророки знали и предрекли это второе пришествие. Писания сообщают нам предшествующие знамения оного.⁵⁹⁰ После суда Христос будет царствовать вечно. По этому вопросу, святой Кирилл восстает против Маркелла Анкирского, говорившего, что кончина мира будет также окончанием царствования Христова.

В шестнадцатом огласительном поучении святой Кирилл излагает учение Церкви о Святом Духе.⁵⁹¹ «Удовольствуемся, говорит он,⁵⁹² сказать о Святом Духе то, что написано. Не будем с пытливостью отыскивать того, чего не было писано. Сам Святой Дух говорил в Писаниях; Он изрек нам о Самом Себе то, что Ему благоугодно было, и то, что можем понимать. Скажем же только то, что Он Сам изрек, и не дерзаем говорить иное».

Если бы всегда следовали этим мудрым наставлениям, то не начинали бы столько рассуждений и не поднимали бы столько неразрешимых и непостижимых вопросов. Святой Кирилл не рассуждал о вопросе исхождения Святого Духа от Отца, ни о существенных отношениях Его к Отцу и Сыну. Он знал, что вопросы эти относятся к сущности Существа бесконечного и превышают разумение человеческое. А потому и занимается только внешними действиями Святой Троицы относительно человека. Он приводит следующие слова Писания: «Вся предана Мне Отцем Моим.... Когда же приидет Дух Истины, Он прославит Меня, ибо от Моего приемлет и вся грядущая возвестит вам....» Он выводить из сего следующее заключение:⁵⁹³ «Отец дарует все через Сына во Святом Духе; эти дары Отца не различествуют от даров Сына и Святого Духа. Одно только спасение, одна власть, одна вера. Один только Отец, один Учитель, Сын Его единородный, один Дух Святой, Утешитель. Достаточно нам знать это. Не любопытствуйте – какова Его сущность или Лицо Его; если бы было о том что либо написано, то мы сказали бы вам, а что не написано, того не дерзаем разыскивать. Для спасения нашего достаточно знать – что есть Отец, Сын и Дух Святой.

В семнадцатом поучении святой Кирилл продолжает о Святом Духе.⁵⁹⁴ Он продолжает там рассматривать изречения Писания, где о Нем говорится, и наименования, которые Ему прилагаются. По приведении изречений евангельских, где Иисус Христос говорит о Духе, он добавляет: «Я прочитал тебе словеса Самого Единородного, чтобы ты не внимал словам человеческим».⁵⁹⁵

Восемнадцатое огласительное поучение посвящено трем вопросам: общему воскресению, Церкви кафолической и жизни вечной.⁵⁹⁶

Воскрешение, говорит он, догмат чрезвычайно важный и чрезвычайно полезный Церкви кафолической.⁵⁹⁷ Он защищает этот догмат против возражений язычников, самаритян и многих еретиков.

Сказанное им о Церкви очень замечательно. «Церковь, говорит он,⁵⁹⁸ называется кафолической (вселенской) потому, что она рассеяна по всей вселенной; потому что она учит повсеместно и в точности всем догматам, которые человек знать должен, о видимом и невидимом, о небесном и земном; потому что она обязывает все человечество исповедовать одну и ту же веру: государей равно как и частных людей, ученых как неученых, потому что она исцеляет все грехи, внутренние ли то или внешние. Наконец потому, что она имеет всеобщую силу, каким бы именем ее ни называли, внушать добрые дела, добрые слова и сообщать все дары духовные».⁵⁹⁹ Именование Церкви (собрания) совершенно приличествует обществу верующих, потому что она призывает всех соединиться и составить одно только собрание. Сначала Церковь Божию составляли только евреи, но христиане были призваны заменить их и образовать церкви, по всему лицу земли. Так как еретики собрания свои также называли церквами, то святой Кирилл предупреждает своих оглашенных, что одна только Церковь истинная или кафолическая та, которой свойства он указал. «Бегай, говорит он,⁶⁰⁰ собраний гнусных, еретических, оставаясь привязанным к Церкви кафолической, в которой ты был возрожден. Если ты, путешествуя, где-либо остановишься, то не спрашивай просто, где дом Господень;⁶⁰¹ потому что раскольники и еретики также называют домами Господними места своих нечестивых собраний; не спрашивай также просто, где Церковь (то есть собрание), но спрашивай где собирается Церковь кафолическая, потому что таково истинное название святой Церкви, общей матери нашей и невесты Господа нашего Иисуса Христа, единородного Сына Божия..., Когда древняя Церковь израильская была отвергнута, то во второй, то есть в Церкви вселенской, Бог, согласно изречению Апостола Павла, установил на первом месте апостолов, на втором пророков, на третьем учителей,⁶⁰² а затем дары исключительные, как-то: исцелять, понимать вероучение, руководствовать, говорить различными языками, подвизаться в различных добродетелях. Цари признают пределы, где чтится власть их; одна только Церковь кафолическая имеет власть, распространяющуюся по всей вселенной».⁶⁰³

Чада Церкви наследуют, по воскрешении, жизнь вечную.⁶⁰⁴

Восемнадцать огласительных поучений составляют свод вероучений, преподаваемых Церковью всем, как врагам, так и друзьям, и которые обязаны знать все приступающие к крещению. Поучения святителя служат ясным доказательством, что во всем, составляющем ныне истинное Христианство, Церковь IV столетия имела ясное вероучение. Святой Кирилл не преподавал учения нового, образовавшегося постепенно в течении трех столетий, но вероучение принятое апостолами от Учителя, проповеданное ими во всем мире и которое Церковь вселенская или кафолическая всегда хранила неприкосновенным в чистоте.

Предшествовавшие изыскания доказывают, что святой Кирилл, утверждая то, не обманывался. Таким образом, перед истиной исторической сами собою падают все тщетные теории, вымышленные людьми не очень просвещенными о постепенном развитии вероучений христианских.

Рядом с вероучениями символа, предназначенного для всех, Церковь хранила учение таинственное для чад своих. Преподавалось же оное вновь окрещенным в течение праздников Пасхи. Оно заключается в пяти поучениях, которые святой Кирилл называет мистагогическими, как бы посвящающими в тайны или учения, назначаемые для верных.

В первом и во втором поучении святой Кирилл разъясняет таинственный смысл крещения и обращаясь к вновь просвещенным говорит:⁶⁰⁵ «Я желал, еще прежде сего дня, законные чада Церкви, беседовать с вами о духовных и небесных тайнах, в которых вы сделались участниками. Но знал, что посредством очей вы скорее поймете их, нежели посредством слуха; вот для чего медлил я доселе, ожидая, чтобы собственный опыт ваш соделал вам памятнее мои объяснения и облегчил мне направлять вас по зеленым и благоуханным лугам сего рая. Вы сделались также более способными слышать священные тайны, после божественной и животворной купели, которой удостоились. Я могу, следственно, предложить вам трапезу наставлений более совершенных, глубже посвятить вас и объяснить вам действие, над вами совершившееся в вечерню, когда приняли вы крещение».⁶⁰⁶

Почерпнем из поучений святого Кирилла все подробности чина обычного при крещении, в течение первых столетий.

Оглашенный вступал в особый притвор, находящийся перед церковью.⁶⁰⁷ Он обращался к Западу, подняв руку, и на первое приглашение епископа отвечал: «отрицаюся тебя сатаны!» Потому что сатана – начало зла, преследовавшего оглашенного до крещальной купели, как Фараон преследовал Израильтян до Чермного моря. Прежде перехода вод, в которых сатана должен погибнуть, оглашенный поражал его анафемой, обращаясь к Западу – стране мрака.

По второму приглашению епископа, оглашенный говорит, все обращаясь к сатане: «Отрекаюсь дел твоих», а по третьему – «отрекаюсь всего великолепия твоего», то есть, всех зрелищ, всех торжеств мирских, на которых свирепость и безнравственность были в полном разгаре. К числу великолепий сатанинских должно причислить пиршества, на которых ели хлебы и пили вино, посвященное демонам. «Действительно, говорит святой Кирилл,⁶⁰⁸ так как хлеб и вино, до призывания святой и достопокланяемой Троицы, были только обыкновенные хлеб и вино, то после призывания становятся: хлеб – телом Христовым, а вино – кровью Христовой, также и яства принадлежащие к пышностям сатаны, хотя по природе своей только обыкновенные яства, но становятся нечестивыми и оскверненными после призывания демонов.⁶⁰⁹

По четвертому приглашению епископа, оглашенный отвечал, обращаясь к сатане: «И всему служению твоему». Так отрекался он от идолопоклонства и всех суеверий.

Обращаясь затем к Востоку, где Богом помещен был рай, где невинное человечество жило счастливо,⁶¹⁰ и, по приглашению епископа, он произносил СИМВОЛ, после чего уже входил в церковь.

Немедленно снимался с оглашенного его хитон,⁶¹¹ считавшегося, как бы, признаком ветхого человека, нагота же его изображала распятого Христа, то есть, обозначала полное отречение его от всего мирского. «Удивительно, восклицает святой Кирилл, пред всеми вы были обнажены и не стыдились; вы были действительно образом отца нашего Адама, бывшего в раю нагим и нисколько не стыдившегося».

Когда оглашенный был, таким образом, обнажен, то его помазывали по всему телу, с головы до ног, елеем.⁶¹² Этот елей освящался призыванием Божием, с молитвою даровать ему силу на искоренение остатков греха и отогнание демонов.

После сего помазания оглашенного вели к священной купели божественного крещения.⁶¹³ Епископ вопрошал его, верует ли он в Отца и Сына и Святого Духа, и, после утвердительного ответа, погружали его трижды в воду, в воспоминание смерти Христовой, трехдневного погребения Его и воскресения.

Таково было крещение, считавшееся не только средством отпущения грехов, но усыновлением и соединением со Христом.⁶¹⁴

Подобно тому, как Христос по выходе из вод Иордана, после крещения Иоаннова, принял Духа Святого, сошедшего на Него видимым образом, также и оглашенный, по выходе из крещальной купели, получал помазание, преподававшее ему дары Духа Святого, то есть миропомазание.⁶¹⁵ Помазание совершалось посредством благовонного елея, которому молитвой и призыванием сообщалась действительная сила, превращавшая его в дар Христа и средство сообщения Святого Духа. «Так же говорит святой Кирилл,⁶¹⁶ как хлеб в евхаристии после призывания Святого Духа уже более не хлеб обыкновенный, но тело Христово, точно также и благовонный елей – уже более не благовоние, так что, при помазании оным проникается сама душа».⁶¹⁷

Помазание это совершалось сперва на челе,⁶¹⁸ потом на ушах, на ноздрях и на груди.

Только после получения миропомазания считались достойными именования христиан.⁶¹⁹ Крещение же считалось только средством дойти до сего звания.

Помазание, в таинстве миропомазания, по мнению святого Кирилла, было не наружным только обрядом, но таинством, производившим само по себе действие в душе благорасположенной.

Четвертое мистагогическое поучение посвящено догмату истинного присутствия тела и крови Христовых в евхаристии. Следует заметить, что святой Кирилл отделяет вопрос догматический от практического, или причащения, составляющего предмет пятого и последнего поучения.⁶²⁰

Он напоминает текст Апостола Павла об учреждении евхаристии и словеса Иисуса Христа; разумеет их в собственном смысле и спрашивает: «Кто может оспаривать такое выражение: Сие есть тело Мое, сия есть кровь Моя?⁶²¹

Господь претворил воду в вино в Кане Галилейской и мы не находим Его заслуживающим доверия когда претворяет вино в кровь Свою?⁶²²

Примем же с полным доверием хлеб и вино как тело и кровь Христовы; потому под видом хлеба преподается тебе тело, а под видом вина преподается кровь; дабы вкушая тело и кровь Христовы ты сделался бы участником того же тела и той же крови. Когда члены наши получили участие в теле и в крови Христовых, то становимся мы Христоносцами.⁶²³

Однако святой Кирилл требовал, чтобы слов этих не принимали в смысле материальном, вкушения внешнего, но в смысле духовном,⁶²⁴ не отрицающем действительности. Вид хлеба и вина остается для внешности, для чувств; но участие души и тела в теле и крови Христовых, не менее того, действительно. Ни глаза, ни вкус не удостоверяют нас в действительности, но верой приемлем мы то внутреннее убеждение, что освященные хлеб и вино суть тело и кровь Христовы.⁶²⁵ По этой-то искренней вере кажущееся хлебом уже более не хлеб, но тело Христово, хотя и остается вкус хлеба; а кажущееся вином уже более не вино, но кровь Христова, хотя и остается вкус вина.⁶²⁶

Из пятого и последнего поучения позаимствуем указания литургические, в нем заключающиеся.

Вы видели, говорит он,⁶²⁷ как диакон подает епископу и пресвитерам, окружающим алтарь, воду для умовения рук. Это не для очищения нашего, потому что, входя в церковь, мы были чисты; но омовение рук есть знак чистоты, с которого следует приступать к святым тайнам.

Подав воду епископу и пресвитерам, диакон громко восклицает: Обымем друг друга лобзанием братским.⁶²⁸ Это лобзание есть знак единения, которое должно царствовать в душах наших, и забвения взаимных оскорблений, потому что приступать к алтарю с ненавистью в сердце запрещено.

Епископ, возвышая голос, после того говорит: Горе имеем сердца!⁶²⁹ Страшная минута приближается, говорит святой Кирилл, сердца должны возноситься к небу, оставив земное. Верующие отвечают: Имамы (сердца вознесенные) ко Господу.⁶³⁰

Священник тоже громко возглашает: Благодарим Господа, а верующие отвечают: Достойно и праведно есть.⁶³¹

«Затем, продолжает святой Кирилл,⁶³² мы воспоминаем небо, землю, моря, солнце, луну, звезды и все сотворенное, одаренное разумом, или неразумное, видимое и невидимое: Ангелов, Архангелов, Силы, Господства, Начала, Власти, Престолы, многоочих Херувимов и Серафимов, которых видел Исаия вокруг престола Божия закрывающими лице свое двумя крылами, ноги другими двумя, а двумя крылами летающих. С этими Серафимами восклицаем мы: Свят, свят, свят Господь Саваоф».⁶³³

«Освятившись хвалами духовными,⁶³⁴ мы молим всеблагого Бога ниспослать Святаго Духа Своего на дары находящиеся на престоле, да соделает Он хлеб сей телом Христа Своего и вино Кровию Его,⁶³⁵ потому что все осеняемое Духом Святым освящается и прелагается.⁶³⁶

Когда жертва духовная совершена,⁶³⁷ мы молим Бога о мире Церквей, о благоустройстве мира, об императорах, о воинстве их, за болящих, за скорбящих; молим и приносим жертву за всех, помощи требующих.

Затем, воспоминаем мы усопших сном смертным:⁶³⁸ сперва патриархов, пророков, апостолов, мучеников, чтобы, по молитвам их и предстательству, Бог услышал моление наше. Потом молимся за усопших святых отцов, епископов и всех среди нас усопших, в полной уверенности, что моления наши весьма полезны для душ их, когда возносятся во время святой и достопокланяемой жертвы, предлежащей на престоле.⁶³⁹

После сего читаем молитву, переданную нам Спасителем: Отче наш.... Святой Кирилл объясняет всю молитву, добавляя: Когда она окончена, ты говоришь Аминь; это есть выражение согласия на все просимое в молитве.⁶⁴⁰

Епископ возвышает затем голос свой, говоря: Святая святым,⁶⁴¹ а верующие ответствуют: Един свят, един Господь Иисус Христос.⁶⁴² После чего один из клириков поет: Вкусите и видите яко благ Господь Иисус Христос.⁶⁴³

«Не приступай к причащению, говорит святой Кирилл, простирая руки и расставляя пальцы,⁶⁴⁴ но подложив левую руку под правую, как бы под престол и седалище Царя твоего. Приемля же тело Христово на ладонь руки твоей, отвечай: аминь. Освятив очи твои созерцанием святого тела, вкуси оное, стараясь ничего не растерять.

«Причастившись телу Христову, приступай к чаше крови Его,⁶⁴⁵ также не воздевая рук, но преклоняясь с благоговением и говоря аминь, после того как причастился крови Христовой; пока уста твои еще омочены, оботри их рукой, освятив прикосновением её чело, очи и прочие чувства. Наконец, выслушай молитвы благодарственные, воздавая хвалы Богу, что сподобился участвовать в столь великом таинстве».

Оканчивая, святой Кирилл приглашает верующих причащаться, если даже соделали какой грех,⁶⁴⁶ но раскаиваются.

Огласительные поучения святого Кирилла наполнены библейских изречений, слог их кроткий и благоговейный. Сведения заключающиеся в них о благочинии первенствующей Церкви, её вероучении, её таинствах – ясно доказывают, что в IV столетии Церковь кафолическая была такой же, как до ныне на Востоке, и что она не знала ни учреждений монархических, ни демократизма пресвитерианского, ни систем и новейших догматов, извративших на Западе Церкви христианские. Творение святого Кирилла имеет неоспоримое богословское значение и не меньше того значение историческое.

Имеется еще беседа святого Кирилла Иерусалимского о Расслабленном, послание к императору Констанцию о блистательном кресте, явившемся на небе, над Иерусалимом, в 351 году в день Пятидесятницы.⁶⁴⁷ Многие из писателей приводили отрывки из других бесед того же Отца. Ему приписывались еще некоторые творения, которые ученые считают, однако по справедливости, подложными. Но то, что осталось от святителя Иерусалимского совершенно достаточно, чтобы считать его в числе знаменитейших писателей четвертого столетия.

От Иерусалима перейдем к Кесарии Каппадокийской, где жил епископ еще знаменитее Кирилла – Василий Великий. Брат его, святой Григорий Нисский, не колеблясь, приписывает знаменитому мужу сему посланничество по Промыслу Божию для охранения и защиты истины в мире.⁶⁴⁸ Посланничество это состояло в защите истины кафолической против ариан, которые, посредством Ария, Аэция, Евномия, Евдоксия и многих других отступников, соединились с сильными земли на истребление вероучения откровенного. Когда люди эти, с диавольской настойчивостью, преследовали цель свою, появился Великий Василий, блестящий, как лучезарный свет среди мрака ночи, подобно маяку для направления борющихся среди волн заблуждения. Он вступил в борьбу с префектами, председателями и военачальниками; свободно говорил императорам, возвышал голос свой в проповедях и посланиях своих против всех врагов веры. Он не страшился ссылки, считая небо единственным отечеством человека; вся земля в глазах его была местом ссылки. Он, ежедневно умиравший, не мог страшиться смерти. Один из префектов сказал ему однажды, что прикажет четвертовать его, а он удовольствовался только улыбкою, ответив: «Благодарю тебя, по крайней мере, за благорасположение, мне оказанное».

Василий был на Востоке тем, чем Афанасий в Египте, – неустрашимым ратоборцем Церкви кафолической и целости её вероучения.

Василий родился около 329 г., почти в то же время, как и искренний друг его Григорий, названный Богословом. По всему вероятно, был он родом из Кесарии, где был впоследствии епископом. Город этот, находящийся у подошвы горы Аргеи, назывался сперва Маза или Мазака, по имени Мозоха, праотца Каппадокийцев. Тиверий обратил Каппадокию в провинцию империи Римской и назвал столицу её Кесарией. Во время рождения Василия, город этот был цветущим, народонаселение было чрезвычайно образованно и почти все христианское.

Мать Василия была каппадокианка, но отец его – происхождения арианского и предки его уроженцами Севастии. Семейство его, как со стороны отца так и матери, было благородное, знаменитое и богатое. Василий считал особенной для себя честью иметь бабкой св. Макрину, получавшую наставления от святого Григория Чудотворца. Макрина посвятила внука своего вероучению сего мужа апостольского и Василий считал себя счастливым, что остался верен её наставлениям. Макрина и муж её много претерпели в гонение Диоклетианово, но мужество их было превыше насилий гонителя.

Между родственниками, о которых сам Василий упоминает в письмах своих, особенно должно заметить Сорана, герцога Скифии. Самые знаменитые семейства страны той находились в родстве с семейством отца Василия и Еммелии.

Василий после первых наставлений в литературе и красноречий, полученных от отца своего, считавшаяся одним из самых красноречивых в своем городе, перешел в Палестину и слушал то, что преподавалось в школе Кессарийской, столь прославленной Оригеном, пресвитером Памфилом и Евсевием. Василий отличался там своей склонностью к красноречию и философии. Из Кесарии Палестинской перешел он в Константинополь, где усвоял, что преподавал знаменитый Либаний, питавший к нему глубокое уважение, и превозносивший похвалами как красноречие его, так и строгую нравственность. Василий оставил школы Константинопольские около 350 и отправился в Афины. Там нашел он соотечественника своего Григория и тесно подружился с ним. Когда Григорий, лишившись друга своего, хотел сказать ему похвальное слово, то с душевным волнением вспоминал жизнь, проводимую ими вместе в Афинах. «Как вспомнить, говорил он,⁶⁴⁹ о ней без душевного волнения? Наука, более прочего побуждающая к зависти, была целью, к которой мы стремились; однако зависти между нами не было. Соревнование побуждало нас только учиться: мы спорили не за первенство, а как бы уступить его один другому. Успехи были у нас общими, вдвоем была у нас одна душа. Справедливо отвергается система, по которой все существа одни в других; однако могу сказать, что мы составляли вместе одного человека. Единственной целью наших усилий была добродетель; мы старались направлять всю жизнь нашу в надежде на жизнь будущую. Нами руководили закон Божий и мы поощряли друг друга к добродетели; если бы не опасения казаться горделивым, то сказал бы, что друг для друга мы служили правилом, различая по взаимным поступкам что хорошо и что дурно. Мы избегали всяких сношений с учениками дерзкими и безнравственными, стараясь знакомиться только с целомудренными. Избегая сварливых и упрямых, мы старались иметь сношения только с миролюбивыми и такими, беседа которых могла послужить нам на пользу. Мы знали, что легче перенимать пороки, нежели передавать добродетели, заразиться болезнями, чем передать свое здоровье. Науки приятные нравились нам менее знаний полезных, так как наука может и развить в молодых людях добродетель, и возбудить пороки. Знали мы только две дороги, одну ведущую к церкви, где святые наставники преподавали учение веры, а другую, менее нами любимую, ведущую к учителям, преподававшим науки. Другим предоставляли мы пути к зрелищам, к собраниям светским и пиршествам. Главная забота наша и слава состояла не в снискании горделивых титулов, но в том, чтобы стать достойными имени христианина».

Афины были для молодых людей городом весьма опасным; там встречалось более идолов, нежели во всей остальной Греции, и деятельно распространялось оттуда язычество. Но увлекавшее прочих – только утверждало Василия и Григория в вере; они изучили идолопоклонство вблизи, подметили все подлоги его и сохранили к нему одно только презрение. Не соблазнившись удовольствиями, они с того же времени вознамерились жить в одиночестве, по примеру подвижников Египта и Фифаиды, посвятив Иисусу Христу познания свои и красноречие. Многие из учащихся хотя и не отличались, подобно Василию и Григорию, но старались подражать им, составив общество, главой которого был Василий. Отличие это принадлежало ему по праву за необыкновенные способности его, по которым занимал он первое место между учащимися словесности, лингвистике и философии. Он учится также математике, но настолько, чтобы не опасаться возражений тех, которые в ней преуспевали. Он не пренебрегал никакими полезными знаниями, но исключительный характер его гениальности выражался в глубине философской, соединенной с пламенным и увлекающим красноречием. В обоих отношениях этих, еще с молодости, приобрёл он большую известность. Григорий же с проницательностью философической соединял блистательные поэтические дарования. Он заслужил название Богослова по философским воззрениям своим на истины откровенные, а поэтические произведения его служат доказательством, что самые глубокие философские воззрения умел облекать изящнейшими формами.

Василий и Григорий знали в Афинах множество учившихся, которые после заняли высокие места в Церкви и Правительстве. Среди них находился император Юлиан, о котором тогда же приобрели они не выгодное мнение.

Когда настало время обоим друзьям оставить школы афинские, то преподаватели и учащиеся употребляли все усилья удержать их. Василий воспротивился всем убеждениям, но Григория преодолели, потому что сам Василий присоединился к убеждавшим его остаться. Это было изменой, дружественно говорит Григорий, но совесть изменника конечно не слишком жестоко упрекала его в преступлении, и Григорий не думал мстить.

Василий, посетив Константинополь, направился к Кессарии Каппадокийской; он был в главных городах этой провинции и Понта; везде старались его удержать, предлагая ему руководить училищами, но наклонности влекли его к иной деятельности. Ему хотелось в точности последовать наставлениям евангельским, освободиться от имений в пользу неимущих и заботиться только о практическом приложении возвышенной философии, открытой Иисусом Христом миру. Чтобы научиться тому следовало идти не в Афины и не в Константинополь, но в пустыни, где жили истинные циники христианские, пренебрегавшие наслаждениями мира, не по гордости, как Диоген, но проникнутые понятиями несравненно более возвышенными. А потому проходил он пустыни Месопотамии, Келесирии, Палестины и Египта, собирая повсюду наставления в высших добродетелях. В то же время посещал он епископов православных, сосланных или гонимых арианами, которые, пользуясь тогда покровительством Констанция (357), наполнили Империю смутами и распрями. Взаимная борьба верующих и епископов исполнили сердце его горестью и он отыскивал в Писаниях причины этого плачевного положения Церкви, для которой однако Иисус Христос умер, послав ей Духа Святого. Василий постигнул, что причиной всех разделений есть гордость, то есть дух человеческий, восстающий непрестанно на Бога, противопоставляя истине свои суетные соображения; вследствие чего он еще сильнее привязался к древнему и непоколебимому вероучению.

По возвращении Василия в Кессарию, епископ этого города рукоположил его чтецом, из опасения, чтобы кто другой не похитил такого сокровища. Однако, принадлежа к этой Церкви, Василий нисколько не полагал нарушить своих обязанностей удалением в пустыни Понта; В Каппадокии он знал и удивлялся инокам, жившим по правилам Евстафия Севастийского и не хотел верить, что они еретики, как многие то утверждали. Но он не вошел однако в их общество, а предпочел уединиться в загородном доме, принадлежавшем его семейству и находившемся в Понте, чтобы там предаться подвигам философии христианской, как он сам понимал её. Уже многие из родственников его жили в этом месте, совершенными отшельниками. Мать его Эммелия, сестра Макрина и брат Петр, впоследствии епископ Севастийский, подвизались там в добродетелях христианских, с высоким совершенством. Близь жилища, принадлежавшего семейству его, устроил он мужскую обитель, которой и управлял до того времени, пока не был избран епископом Кессарии, после чего управлял этим монастырем брат его Петр.

Григорий сначала не разделял отшельнической жизни Василия; он удержан был в Назианзе попечениями об отце своем и матери, уже очень престарелыми. Отец Григория назывался тем же именем, как и сын и был епископом Назианза. Григорию хотелось было привлечь Василия в страну, где сам жил, но тот предпочел свою пустыню в Понте. Он описывал другу своему жизнь христианскую, какую проводил, приглашая его к нему присоединиться и выполнить намерение, созревшее у них еще в Афинах. Григорий решился, наконец, послушать друга, прибыл к нему и они жили вместе, разделяя время между изучениями священных Писаний, молитвой и рукоделиями.

Василий учредил в Понте многие другие монастыри и написал для иночествующих правила. Он по справедливости считается настоящим учредителем и законодателем жизни монашеской на Востоке.

Григорий, проживши некоторое время с ним, возвратился в Назианз. Там рукоположен был во священника, хотя и против желания. Слишком возвышенные понятия его о священстве воспрепятствовали ему исполнять это служение и он бежал к другу своему Василию, постоянно убеждавшему его возвратиться к нему (362).

Василий жил в пустыне с другом своим Григорием, когда Юлиан написал ему письмо, о котором уже было говорено. Вскоре после того Василий прибыл в Кессарии, по просьбе епископа Диания, бывшего при конце своей жизни. Евсевий, избранный после смерти Диания, поспешил возвести Василия в священство, чтобы удержать в Кессарии, где он мог быть столь полезным его пастве. Но вскоре зависть изменила мнения Евсевия, не могшего без досады видеть, как знаменитый пресвитер приобрел в городе влияние большее, чем он сам, а потому начал преследовать Василия; город и монахи готовы были принять его сторону против епископа, но смиренный Василий бежал в пустыню свою в Понте. Там оставался он в продолжении трех лет, после чего Григорий примирил его с Евсевием, вызвавшим его в Кессарию.

Деяния Василия, как пресвитера и как епископа Кессарийского, принадлежат собственно истории и займут в ней должное им место. Теперь же станем изучать творения этого мужа.

Между экзегетическими творениями Василия, конечно, первое место принадлежит девяти беседам его на Шестоднев или на первую главу книги Бытия.⁶⁵⁰ Это есть глубокое объяснение сотворения мира. Сначала он противопоставляет различные философские системы о начале природы.⁶⁵¹ Системы эти ныне те же самые, каковыми были и в то время, когда Василий учился в Константинополе и в Афинах, и основываются на противоречащих гипотезах, весьма далеких от глубокой философии, истекающей из первых слов книги Бытия: В начале сотвори Бог небо и землю. Там прямо является основная причина Мира – Бог. Для избежания Его, философами придумано было движение, которое есть как бы причина образования природы; но самому движению этому какая причина? Всякая система только отстраняет затруднение, не разрешая его и не отвечая на домировой вопрос: какая была причине всего? Философия утверждала, будто причина эта находилась в самой природе; но природа разнообразна и не может заключать в себе причины тожественной; в ней замечаются только различные последствия, смотря по законам определенным, причины которых философическим способом невозможно определить, если желаешь мысленно отстранять Бога.

Мир сотворен был в начале, то есть вместе с миром началось время, назначенное для измерения последующих моментов, существ назначенных населять Мир. Но прежде времени этого мира видимого был другой мир – невидимый, о котором можем иметь только идею, но сущность которого для нас непостижима.⁶⁵²

Говоря о небе и земле, сотворенных Богом, святой Василий распространяется пространно о всех системах философских, которыми полагали их объяснить. Чувствуешь, что он изучил их глубоко и все возражения его против этих систем неопровержимы. Можно только предаваться нелепым и противоречащим мечтаниям, если хочешь отстранить Бога и законы данные Им природе, стараясь найти причину вещей в самих вещах.

Но, поставляя Бога при самом начале творения для объяснения и определения причины, Василий не менее того старается пролить свет на начало и развитие творения Божия.

В начале небо и земля находились в положении и простых элементов, смешанных одни с другими и без того порядка, который Бог установил впоследствии Своей волей, то есть законами, определенными для всех существ. Земля вначале была только жидкой массой.⁶⁵³ Вода, которая впоследствии должна была соединиться и образовать моря, была рассеяна по всему шару земному. Когда элементы были таким образом перемешаны, то должна была произойти работа первого образования, совершившаяся волей Божией, и служившая подготовлением к другой, более совершенной и более полной.

Эта до-мировая работа производилась в массе бездейственной, темной, элементы которой были растворенными в воде и представляли как бы обширную пропасть.⁶⁵⁴ Над пропастью этой носился Дух Божий, Который как бы насиживал дело творения и развивал устройство в элементах.⁶⁵⁵

Продолжительность этого божественного действия (насиживания) не определена. Можно, следственно, допускать время, какое найдут необходимым для образования этих первоначальных материй, которые по кажущемуся составляют как бы основания земли; наука, равным образом, имеет полную свободу изучать и определять сущность работы в различных элементах при образовании ядра земного.

Вдруг глас Божий раздался над этой бездной, необъятной и темной. Бог изрек: да будет свет и немедленно, говорит святой Василий, эфир воспламенился и немедленно воссиял в этом необъятном пространстве свет. Должно заметить, что ученый святитель допускал в IV столетии, о сущности света, понятия, открытия которых новейшая наука приписывает себе.⁶⁵⁶

Свет блистал определенное только время, – это был день; затем следовало время, что свет исчезал, – это была ночь. Темнота эта и свет составляли эпоху, продолжительность которой не была временем ежедневного, видимого солнечного обращения. Эпоха эта продолжалась столько, сколько определено было Самим Богом.⁶⁵⁷

В этом отношении откровенное повествование о творении и также нисколько не стесняет научных систем, какие могут быть придуманы на объяснение устройства, в которое свет входит необходимым элементом. Ничто равным образом не препятствует принимать это слово свет в его обширном значении, то есть со всеми элементами, приписываемыми ему наукой, как причины его и последствия.

Так как продолжительность света и тьмы до сотворения солнца не определены, то первый день следует понимать в смысле эпохи неопределенной, нерешительной. Вот почему в библейском тексте эпоха эта названа не первым днем, но общим выражением – день.

Когда в книге Бытия употребляются слова Бог сказал, то не следует предполагать, говорит Василий, что Он издал звук, подобный языку человеческому. Воля Божия, первое движение Его Разума, есть Слово или Слово Божие. Так учит Иоанн Богослов, что Бог сотворил всё Словом Своим и это Слово было Сам Бог.

Бог, создавши свет, сотворил твердь, как бы посредствующую между водами и водами. Было ли это что либо другое как небо, которое в начале сотворено было вместе с землей? Святой Василий задает себе этот вопрос,⁶⁵⁸ и отвечает, что твердь есть то обширное пространство, где Бог сохраняет в запасе массы вод, соответствующие поглощающей силе огня. Этот огонь есть одна из причин жизни всей природы; он скоро истощил бы воды на поверхности земной, если бы с тверди не изливалось сверху количество вод, для возобновления вод земных.

Сотворение тверди, то есть великого пространства, разделяющего воды, содержавшиеся в элементах земных, было творением второго дня, не той продолжительности, какой назван он был по сотворении солнца, но продолжительности неопределенной, которую наука может продлить, сколько ей угодно.

В беседе этой, равно как и в предшествовавших, святой Василий излагает различные философские системы, опровергая их, равно как и заблуждения некоторых еретиков, требований их, чтобы книга Бытия понималась аллегорически, и основывавших на этих произвольных толкованиях понятия самые странные и ошибочные. Ученый святитель, весьма основательно изучавший науки физические и математические, при свете своих познаний, доказывает, что вероучение откровенное удовлетворяет разуму более всех систем различных школ. Беседы его на Шестоднев могли быть обращены только к верующим весьма образованным; потому что научные подробности, в них заключающиеся, превышают обыкновенное понимание.

Святой Василий, во вступлении к четвертой беседе, приглашает слушателей изучать творение Создателя, предпочитая созерцание это жалким наслаждениям, которым предаются люди, не видящие в мире этом ничего более, как средство предаваться страстям своим.

В третий день Бог соединил в необозримых пространствах, называемых морями, воды, оставшиеся на поверхности земли, и явилась суша. На ней развилась неисчислимая растительность всех произрастений, которые для развития своего требовала действий света, наступившего после тьмы, и составляют третий период или третий день. Святой Василий объясняет творение третьей эпохи в своей четвертой беседе.⁶⁵⁹ Под влиянием законов, установленных волей Божией, элементы земные соединились неровным образом, так что воды могли стекать, по законам им данным, в места более низменные, образуя моря. Суша же тогда явилась и Бог назвал её землей, а собраниям вод, скопившимся на низменностях, дал наименование морей.⁶⁶⁰

Пятая беседа⁶⁶¹ посвящена растительности земной и наполнена любопытнейших подробностей о пользе растений как для питания, так и для сохранения или врачевания рода человеческого и животных. Нечего входить в эти подробности, достаточно только сказать, что святой Василий доказывает ими, что хорошо знал естественную историю, подобно тому, как прежде сего доказал познания свои в физике, математике и географии. Мало кто в IV столетии имел такие обширные познания.

В четвертый день, или эпоху неопределенную, Бог сотворил светила небесные, чтобы движением их определять продолжительность дня и ночи, времен года, лет и эпох. Это предмет шестой беседы святого Василия.⁶⁶² Он излагает там сведения астрономические самые точные, опровергая мечтательность астрологов, приписывающих звездам назначение, которого они не получили от Создателя.

В пятый день, который есть первый, принимая продолжительность его в двадцать четыре часа, потому что солнце существовало, Бог сотворил животных, сначала менее совершенных, живущих в водах, и пресмыкающихся, а затем птиц, занимающих более возвышенное место в жизни органической.

Святой Василий составил седьмую беседу о пресмыкающихся, а восьмую о рыбах и о птицах.⁶⁶³ Беседы эти чрезвычайно любопытны, как доказательства положения, в котором находились науки естественные в IV столетии. Книги философов того времени не содержат в себе столько сведений, а главное не написаны столь изящным слогом.

Девятая беседа посвящена творению шестого дня, в течении которого Бог сотворил животных, одаренных высшим устройством и обитающих на земле; а наконец человека, самого совершенного из существ относительно устройства, и которому Бог даровал элемент духовный – душу, поставившую его в ряд исключительный, превыше всех существ, принадлежащих миру видимому.

Можно считать дополнениями к Шестодневу беседы святого Василия о положении человека, месте занимаемом им в творении, и о Рае, где первый человек жил.

При изложении первого вопроса, святой Василий объясняет текст книги Бытия о превосходстве, дарованном человеку над прочими существами органическими.⁶⁶⁴ Вот его христианское определение человека: «Это творение Божие, одаренное разумом и сотворенное по образу Создателя».⁶⁶⁵ Встречаются в этих беседах воззрения физиологические, чрезвычайно любопытные, и святой учитель ревностно оспаривает предрассудок языческий о естественной подчиненности женщины.

Беседа о Рае, в том виде как дошла до нас, кажется неполной. Василий оплакивает там, что, грехопадением человека, зло находится рядом с добром в этой природе, сотворенной Богом столь прекрасной и столь чудной.

Вероятно святой Василий написал толкование на все Псалмы. Творение это не дошло до нас в целости, но то, что есть, достойно красноречия и гениальности великого учителя. То же можно сказать и об отрывках его толкований на пророка Исаию.⁶⁶⁶

Экзегетические творения эти назначались для верующих Церкви Кессарийской и доказывают, какие глубокие поучения были способны слушать христиане того времени. Объяснения священных Писаний служили основанием преподаваний верующим во всех Церквах. Они читали Писание и могли разуметь самые возвышенные толкования великих святителей. Толкования эти знакомят нас не только с гениальностью учителей Церкви, писания которых дошли до нас, но и с умственным развитием общества христианского, к которому пастыри могли обращаться с такими поучениями.

Во главе догматических творений святого Василия следует поместить его три книги против Евномия.⁶⁶⁷ Этот еретик, как уже сказано было, вывел из арианства все последствия, содержавшиеся в этой системе. Не только, по мнению его, Сын Божий был тварью, но даже Дух Святой был только существом сотворенным. Бог, единый по сущности, был, равным образом, единоличен; Сын и Святой Дух были только пособниками Его внешних действий, они составляли вместе с Ним Троицу несущественную, потому что не истекали предвечно из Его сущности; но были созданы только прежде всех существ временных и одарены свойствами превосходными и божественными.

Арий поднял только вопрос о единосущности Сына, Евномий же – вопрос о единосущности Духа Святого. В этом виде явилось арианство около половины IV столетия. Мы уже изучали творения Афанасия Александрийского против евномиазма. Святой Василий преследовал то же заблуждение на Востоке, в книгах своих против Евномия. Начинает он следующим кафолическим замечанием:⁶⁶⁸ «Если бы все, на которых призывалось имя Господа Бога нашего и Спасителя Иисуса Христа, придерживались истины евангельской, довольствовались преданием апостольским и простотой веры, то нам не нужно бы было этого творения». Но, добавляет он, враг всегда рассеивал плевелы по нивам Церкви, – вот почему следует трудиться на пользу тех, которые могут быть увлечены его кознями.

Действительно, ересь производила все раздоры, столь глубоко возмущавшие Церковь во все времена её истории; истина евангельская за то не может быть в ответственности, и защитники её всех времен только старались противопоставлять её в выражениях самых ясных и самых точных системам, посредством которых ересь пыталась её затемнять. Творения Отцов первых трех столетий уже доказали это неоспоримым образом. Писания IV столетия и последующих доказывают то же, равно как и деяния соборов. Имевшие право говорить от имени Церкви, в продолжение первых восьми столетий, противопоставляли всем нововведениям еретиков только вероучение, преподававшееся с начала и передаваемое непрерывно. Невозможно найти в памятниках, ими оставленных, ни малейшего следа нового учения.

По мнению святого Василия, как то было уже сказано, Аэций первым вывел последствия из системы арианской; но Евномий придал ереси более развития и представил ее в формах философских; вот почему он считался главным её виновником. Аэций был Сирианин, а Евномий – Галатиец.⁶⁶⁹ Последний для распространения своего заблуждения взялся весьма хитро. Вместо того, чтобы выдавать свое учение за новое, лично ему принадлежавшее, чего достаточно бы было для того, чтобы все верующие его отвергли, он представлял вид, будто напрасно его обвиняют и что он не учит никакому заблуждению.⁶⁷⁰ Лицемерным приёмом этим приобрел он многих последователей, полагавших, что они принимают сторону человека невинно обвиняемого; но Василий открыл его обман. Он буквально приводит слова противника своего, отвечая на каждое из его положений, так что творение его приняло форму разговора между ним и Евномием. В первой книге он разоблачает его лукавые приемы,⁶⁷¹ противопоставляя его личным предубеждениям вероучение по преданию святых. Еретик осмеливался выдавать себя защитником учения по преданию; но Василий его обличает, доказывая, что он только еретический нововводитель, злоупотребляющий софистической философией для опровержения вероучения, которое по-видимому хочет защищать.

Весьма замечательно, как Евномий выдает себя защитником учения по преданию, для соблазна верующих. Многие из прежних еретиков прибегали к подобному же лицемерию, что служит доказательством, что во всей Церкви считалось критерием веры только непрерывное свидетельство общества христианского, к которому прибегали все учители для опровержения ересей.

Святой Василий преследует противника своего во всех увертках, который извлекал он из своей туманной философии. Победоносно опровергает он все его утверждения о сущности божества, о действиях предвечных, рождения Сына от вечности и о создании.⁶⁷²

Над всеми доводами святого учителя носится учение таинственное, правда, непостижимое, но достоверное и откровенное об Отце, родившем Сына предвечно. Евномий заменял слова Отец и Сын словами Нерожденный и Рожденный, чтобы легче доказать неравность по сущности, которой он учил; но святой Василий принуждает его восстановить терминологию христианскую и вероучение, каково оно по откровению, мимоходом опровергая все софизмы его, более или менее философские. Для объяснения, каким образом Сын прежде времени, хотя и тварь, Евномий определял начало времени сотворением звёзд, но Василий противополагает ему понятие более философское. Звезды измеряют ныне время, но не образуют его; оно было до сотворения звёзд и по необходимости соответствует бытию всякого существа временного. А как рождение Сына было до времени, то Сын не тварь, был рожден, следственно, в вечности и совечен Отцу.

В первой книге своей святой Василий преимущественно имел целью опровержение заблуждений Евномия об Отце; во второй же – опровергает заблуждения еретика относительно Сына.

Заблуждения эти состояли, преимущественно, в ложных толкованиях выражений ипостась и сущность.⁶⁷³ Богословское значение этих слов не было еще окончательно определено; но вероучение откровенное не зависело от всяких возможных толкований; оно в самом себе совершенно определено, и только вследствие прений был установлен точный смысл некоторых слов, для более ясного изложения этого вероучения. Святой Василий обнаруживает увертки противника своего, постоянно выставляя вероучение откровенное относительно Сына, рожденного предвечно от Отца и составляющего с Ним единого Бога. Все тонкости о сущности и ипостаси разрушались вероучением, представляемым, таким образом, о кафолическом различении между сущностью самой по себе и качествами или отличительными принадлежностями Лиц, словами столь ясными священного Писания относительно совечности Слова и Отца.⁶⁷⁴

В третьей книге своей святой Василий опровергает заблуждения Евномия о Святом Духе. Еретик этот утверждал, что Утешитель был по сущности третьим, подобно тому как Единородный – вторым. Тот и другой были созданиями. Он выдавал это за учение святых, в опровержение предрассудков простонародных.⁶⁷⁵

Дух Святой, отвечает Василий, есть третий в ряду Лиц божественных, но не по сущности, тожественной Отцу и Сыну. Допускаем, что Его следует именовать третьим, согласно Писаний, но никогда не учили, что у Него третья сущность, дарованная Ему Отцом и Сыном.⁶⁷⁶ Евномия можно считать первым из приписывавших Сыну, равно как Отцу, действие исхождения Святого Духа. Он действительно утверждал, будто Дух сотворен Сыном по повелению Отца.⁶⁷⁷ Доведенный противником своим до вопроса о начале Святого Духа, Василий останавливается перед этим таинством, говоря, что нечего стыдиться своего невежества, когда вся природа исполнена тайн, которых разум человеческий объяснить не может; тем менее возможно для него разъяснить сущность божественную. Поэтому, достаточно принимать вероучение откровенное о Святой Троице, Отце, Сыне и Святом Духе, веруя, что Святой Дух ниспосылается нам от Бога и сообщается через Сына.⁶⁷⁸

Когда вопрос о Духе Святом принял в половине IV столетия исключительную важность, то святой Василий снова писал о нем в книге своей о Святом Духе, посвященной святому Амфилохию, епископу Икопийскому. Епископ этот, искренний друг Василия,⁶⁷⁹ любил ученые занятия и не полагая тем унизиться, просил разъяснений у того, которого весь Восток провозглашал ученнийшим епископом Церкви. Еретики, прибегавшие ко всем средствам для затруднения православных и обнаружения будто бы их заблуждений, заметили, что, в служениях церковных, святой Василий, молясь вместе с народом, употребляет два выражения в славословиях, оканчивающих молитвы. То говорил он: Слава Отцу и Сыну со Святым Духом, то говорил: через Сына во Святом Духе. Им хотелось найти в частицах со одно учение, в частице во – другое, различное.⁶⁸⁰ Василий благоволил низойти до этой придирки грамматической, потому, как говорит он,⁶⁸¹ иногда даже частица может иметь важное значение. Да и нет также слова односложные, но могут быть выражениями заблуждения или истины.

Василий, составлявший молитвы для общественного богослужения, считался ответственным за употребляемые им формулы. Некоторые порицали их как нововведения, другие находили в них противоречия.⁶⁸² Амфилохий просил у Василия разъяснений и это послужило поводом превосходнейшей книге о Святом Духе.

Аэций уже делал подробнейшие исследования о частицах от, чрез и в, находя в них существенные различия между Отцом, Сыном и Святым Духом. От обозначало по его мнению принадлежность Отца, источника и начала; чрез обозначало только место или время, где действие божественное совершилось.⁶⁸³ А так как частицы были различны, то и сущности, ими обозначаемые, должны быть разными; из чего он заключал, что у Сына и Духа Святого сущности и естества различные от сущности Отца и что Они не имеют божества в собственном, смысле.

Василий же излагает,⁶⁸⁴ что частицы, которым Аэций и сторонники его приписывали столько значения, прилагаются безразлично в Писаниях к Отцу, к Сыну и к Святому Духу; а потому невозможно выводить от них таких пространных последствий.

После того приступает он к самому научному вопросу, доказывая, что Сын равночастен Отцу и совечен,⁶⁸⁵ что выражения с Ним и чрез Него равным образом приличны для выражения всемогущества Божия и равным образом употребляются в Церкви,⁶⁸⁶ в каком смысле и следует их принимать.⁶⁸⁷ Святой учитель по всем этим вопросам делает разъяснения весьма глубокомысленные и строго православные.

Опровергнув ариан относительно Сына, он излагает учение Церкви о Духе Святом,⁶⁸⁸ таковым, как оно истекает из священного Писания и из неписанного предания, органами которого святые Отцы.⁶⁸⁹ В IV столетии допускалось, равно как и в предшествовавших столетиях, что священное Писание не единственный источник откровенного вероучения. Апостолы написали немного, но Церкви сохранили их устные преподавания.

Святой Дух Сам по Себе Бог; Он исходит от Отца и имеет все качества божества. В отношении нас Он есть источник света умственного, добра и спасения. Общее учение Церкви сводится к этим главным положениям. Но ариане утверждали, что не следует присовокуплять Духа Святого ко Отцу и Сыну, которых сущности и достоинств Он не имеет.⁶⁹⁰ Василий ссылается на формулу крещения, предписанную Иисусом Христом, как на доказательство, что священное таинство, соделывающее нас христианами, совершается во имя Святого Духа, равно как и во имя Отца и Сына; что исповедание веры, произносимое при крещении, основано на Святой Троице или на трех Лицах божества, который – единый Бог.

Он опровергает затем многие тщетные возражения еретиков;⁶⁹¹ после чего снова возвращается к тезису своему о нераздельности Святого Духа со Отцом и Сыном. Действие их нераздельно в творении существ разумных, в управлении делами человеческими и в суде, которым должен окончиться мир видимый.⁶⁹² Еретики прибегали к тонкостям, указывая Святому Духу низшее место во Святой Троице. Василий преследует их на этой почве, опровергая с пособием философии и точного изложения вероучений откровенных.⁶⁹³ Он весьма глубокомысленно развивает христианский догмат о Святой Троице, доказывая, что Бог един, потому что у Него одна сущность и что Лица, различные по своим качествам личным, не взирая на то, имеют одну и ту же сущность. Единство сущности не служит единственным только доказательством единства трех Лиц божества. Начало Сына и Святого Духа равно это доказывает. Сын действительно происходит от сущности Отца рождением; Дух, не по рождению, подобно Сыну, но по исхождению, и как бы дуновению Отца.⁶⁹⁴ Дух исходящий от Отца также называется Духом Христовым, потому что участвует в той же сущности и посылается Им. Как Параклет (Утешитель) Он есть выражение благости Утешителя, Которым посылается; а по собственному достоинству выражает величие Того, от Кого истекает.⁶⁹⁵

Дух Святой, имея ту же сущность со Отцом и Сыном, должен иметь то же прославление, то есть Ему следует равным образом покланяться. Еретики это отрицали,⁶⁹⁶ но святой Василий противопоставляет им веру христианскую, которая после того торжественно провозглашена была на втором вселенском соборе. Возражения, опровергнутые святителем, посвящают нас в причины, которые вызвали догматическое определение о едином прославлении, подобающем Святому Духу вместе со Отцом и Сыном.

Святой Василий в остальной части своего трактата⁶⁹⁷ опровергает грамматические придирки еретиков и доказывает, что, употребляя безразлично предлоги в, с, чрез, он подражает только святым Отцам, как Ириней, Климент Римский, Дионисий Римский, Дионисий Александрийский, Ориген, мученик Афиноген, Григорий Чудотворец, которого называет Великим, Фирминиан, Мелетий, наконец все Церкви восточные и западные, которые безразлично употребляют эти предлоги в формулах прославления Святой Троицы.⁶⁹⁸

Письма святого Василия, очень многочисленные, наполнены сведениями историческими; вот почему они будут сообщены тогда, когда, основываясь на них, будем излагать события.

Существуют еще различные отрывки догматических писаний св. Василия, направленных против ариан, евномиан или македонян. Многие речи или беседы догматические относятся к тому же предмету, в других – святой учитель излагает вопросы нравственности христианской, или восхваляет мучеников, чтимых в церквах общественным богослужением. Во всех речах этих Василий являет свою глубоко-философскую гениальность и красноречие, которому изумлялись самые знаменитые из его современников. Христианин искренний и полный убеждения – Василий не считал долгом своим анафематствовать всё не принадлежащее к Церкви и доходил даже до того, что объяснял молодым людям, как они могут пользоваться, для утверждения своих христианских убеждений, чтением языческих писателей.⁶⁹⁹ Невозможно читать творений Отцов Церкви, не изумляясь полноте их учения и уважению их к разуму человеческому.

Творения святого Василия, известные под названием Аскетических, суть: Трактаты о вере и суде Божием; Нравственные наставления, большие и малые Правила и Уставы монастырские.

Одни из этих различных творений были составлены когда он был еще простым иноком, другие – когда был пресвитером или архиепископом Кессарийским; все предназначались для образования истинных иноков, по примеру населявших пустыни Египта и Фиваиды.

Не имея возможности более распространяться о творениях этих, удовольствуемся только указать на общее понятие святого Василия об иноке, которого считал он истинным философом христианским. Он должен быть мужем веры, молитвы и труда, отстраненным от мирского, безбрачным, подвизающимся непрестанно в усовершенствовании духовном и занятым только исканием этого совершенства во всех своих помыслах, всех чувствах, всех деяниях. Блага земные не должны иметь в глазах его никакой цены и он не мог льстить себя мыслью, что он истинный отшельник, если ими занимался. Вера, надежда на жизнь будущую, любовь к ближнему, кротость, воздержание, послушание, смирение – суть добродетели, составлявшие сущность характера философа христианского или отшельника.

Пример святого Василия и его творения аскетические много содействовали распространению на Востоке жизни иноческой; правила его были единственными, которым следовали во всех обителях восточных и следуют им до ныне. Только правила эти изложены были в том виде, как их имеем впоследствии, теми, кто мог собрать многочисленные разъяснения, с какими св. Василий обращался ко всем, которые советовались с ним о подробностях жизни иноческой.

Несомненно, что святой Василий составил для Церкви своей много молитв богослужебных, сохранив в самой литургии чин, наблюдавшийся первоначально. Церкви православные восточные совершают по сие время в день памяти святого, в воскресные дни великого поста и на страстной седмице литургию святого епископа Кессарийского, и нельзя представить никакой правдоподобной причины против подлинности этой литургии. Молитвы в ней, исключительно приписываемые святому Василий, представляют ту же возвышенность и глубокую гениальность святителя. Подобно прочим литургиям восточным, литургия Василия Великого также служит неопровержимым свидетельством верований Церкви первоначальной: в действительное пресуществление, в жертву бескровную как продолжение жертвы Голгофской, в призывание святых, в молитвы за усопших и во многие другие догматы Церкви первоначальной, которым по сию пору придерживаются Церкви православные.

Прочие творения святого Василия равным образом заключают в себе самые ясные свидетельства в пользу учений православных. Хотя он одарен был высоким разумом философским, но понимал, что истина откровенная не может доказываться данными разума и логикой, что единственный критерий этой истины есть свидетельство божественное, тщательно хранимое Церквами апостольскими во всей их неприкосновенности. А потому, опровергая столь логично и столь красноречиво возражения еретиков, он всегда, встречаясь с таинством, превышающим разум человеческий, находил, что нет другого средства положительно удостовериться в нем, как обратившись к непрерывному и вселенскому свидетельству Церкви.

Это было доказано при разборе его творений.

Хотя догматические книги святого Василия имели ввиду собственно опровержение ариан и македонян, но там встречаются драгоценные свидетельства о различных учениях Церкви. Укажем на некоторые из важнейших.

Крещение,⁷⁰⁰ по мнению его, есть начало жизни обновленной и день когда оно совершено – первым днём жизни истинной. Оно содержит в себе таинственную силу, перерождающую человека, сообщением ему благодати животворящей, соделывающей его чадом Божиим и облекающим его в одежду бессмертия. Одеяние это есть Христос, Которому новокрещаемый уподобляется. Сходя в воду, человек как бы сходит во гроб Христов, и погребает в нем свое падшее человечество; выходя же из воды, он воскресает с Иисусом Христом и становится участником новой жизни.

Относительно же крещения еретиков он говорит, что оно не действительно, если при совершении его не призываются три Лица Святой Троицы. Призывание трех Лиц божества есть чин по откровению, и исповедание веры, произносимое вновь крещаемым, должно свято соблюдать.

Святой Василий считал общение евхаристическое⁷⁰¹ действительным участием в теле и крови Христовых. Почему, из уважения ко Христу, не следовало совершать святых таин в обыкновенном доме, иначе как по крайности.

С того времени, как прекратились гонения на христиан, они имели везде места исключительно посвященные богослужению и которые для того освящались. А потому более не дозволялось совершать таинства в других местах.

Однако, если сохранился обычай, как в Египте для иноков, уносить евхаристию с собою в дома; то можно соблюдать этот обычай, причащаясь самому; это было как бы получением причащения от руки священника. В Церкви Кессарийской существовал обычай приобщаться четыре раза в седмицу: в воскресенье, в среду, в пяток и в субботу. Но причащавшиеся ежедневно поступали хорошо и душеспасительно.

По мнению святого Василия, освящение хлеба и вина совершалось призыванием Св. Духа;⁷⁰² слов этих в Писании не находится; но Церковь приняла оные от учения апостольского и сохранила. Он не считал, следственно, формулой освящения словес установивших таинства, находящихся в Евангелии.

Когда Церковь была еще не многочисленна и большинство верующих было свято, то впадавшие в некоторые прегрешения исповедовали их в собраниях братий; но в IV столетии Церковь стала многолюднее и заключала множество членов уже не сохранявших святости и первоначальной простоты; а потому святой Василий не требовал исповеди гласной при собрании верующих, но только пред теми, которые могли ценить грехи и получили право преподавать таинства,⁷⁰³ то есть перед епископом и пресвитерами. Однако он похвалял в монастырях исповедание перед старцами, но не как таинство, а для поддержания деятельности смирения христианского.

Учение святого Василия об учреждении Церкви христианской тоже, как и древних Отцов.⁷⁰⁴ Церковь есть братское общество, рассеянное по всему Миру и управляемое Духом Святым. Все её члены составляют тело, которое есть тело Христово, а Он Глава; хотя члены Церкви рассеяны между всеми народами, но их соединяют узы веры и любви.

Во главе Церкви находятся епископы, определенные Богом для управления ею.⁷⁰⁵ Епископы восседают на кафедре апостолов; престолы их суть самый престол Божий; они пастыри стада в силу своего рукоположения.

Святой Василий говорит об епископах только собирательно и в частности не признает ни за которым из них высшей власти на управление Церковью. В сношениях своих с епископом Римским он считал его только православным братом, который может, по соглашению с православными епископами Запада, как хороначальник их, свидетельством своим пособствовать православным восточным.⁷⁰⁶ В другом месте изложены будут его сношения с епископами западными.

По всем вопросам догматическим, нравственным и по благочинию, творения святого Василия заключают в себе свидетельства в пользу православия и против всех заблуждений новейших Церквей Запада. Их замечено будет множество в письмах, которые будут приведены в свое время.

Друг святого Василия, Григорий Богослов, не имел и строгого и философского характера великого епископа Кессарии; но был одним из замечательнейших мужей Церкви IV столетия. Блестящий и поэтический гений его достигал самых возвышенных понятий о божественных тайнах, и потому он назван был Богословом, чем указывается на его пять слов богословских против еретиков того времени.

Имеется от святого Григория сорок пять слов или бесед, весьма красноречивых и ставящих его гораздо выше самых знаменитых риторов того времени, не исключая даже Либания.⁷⁰⁷ Между этими речами некоторые относятся до его собственных деяний, в других восхваляются его родственники или другие знаменитые люди, которых он, любил или которым удивлялся, как-то: святой Афанасий Александрийский и святой Василий Кессарийский: некоторые речи суть критики, как например две речи против Юлиана, которые уже были приведены; многие посвящаются великим праздникам Церкви или вопросам богословским.

Григорий, по возведении своем в священство, бежал в Понт, чтобы не исполнять служения, которое считал он слишком возвышенным по своему недостоинству.⁷⁰⁸ Однако он решился возвратиться в Назианз, где отец его, по имени также Григорий, был епископом. Он прибыл туда к празднику Пасхи (362) и по этому случаю произнес свое первое слово; а вскоре затем счел долгом своим оправдываться, что оставил Церковь Назианзинскую, где мог быть весьма полезным отцу своему, старался оправдать свое бегство, развивая устрашившие его обязанности священства.⁷⁰⁹ Должно прочесть это слово, чтобы иметь настоящее понятие, как смотрели на священство в IV столетии.

Назначенный святым Василием в епископы Сасима, Григорий принял это звание против своего желания, и в слове произнесенном в день рукоположения своего, в присутствии отца своего и Василия, жаловался на сделанное ему насилие.

«Вот я снова, говорил он,⁷¹⁰ посвящен помазанием Духа, снова в печали, и проливаю слезы».

Затем приводит примеры из Ветхого и Нового Завета чтобы оправдать свою печаль.

Он опасался, чтобы достоинство епископское не возбудило в нем гордости, не сделалось бы причиной греха. Он устрашался, воспоминая об обязанностях, возлагаемых этим званием; а потому просит советов у отца своего и у друга, сделавшихся его сотоварищами, – у отца своего, который в продолжении долговременной жизни своей рукоположил столько епископов, – у друга своего, который был критиком и судьей его философских занятий.

Григорий не мог остаться в Сасиме, куда Анфим Тианский уже рукоположил епископа, полагая, что имеет на то право с того времени как епископский город его сделался столицей второй Каппадокии. А потому Григорий бежал из этого города, который изображает не весьма лестными красками, и укрылся в пустыне. По возвращении своем в Назианз, он отдает отчет отцу своему и Василию в том, что сделал;⁷¹¹ в слове этом он выражает, что чувствует более влечения в жизни монастырской, чем к служению епископскому. Пустыня была его постоянной мечтой, но с того времени, как рукоположен был в епископа, он не мог осуществить своих желаний, будучи непрестанно увлекаем в жизни внешней, не имевшей для него никакой прелести. Он помогал отцу своему в управлений Церковью Назианзинской, а после смерти этого уважаемого старца похвалами, заплатив ему справедливый долг,⁷¹² продолжал некоторое время управлять его Церковью.

Без сомненья, во время пребыванья своего в Константинополе произнес Григорий те пять превосходнейших слов, которые именуются богословскими.⁷¹³ Первое служит как бы введением для предупреждения слушателей, что собрал их не на состязание в красноречии, хотя это было во вкусе того времена, но созвал, как верующих, выслушать истинное учение о Боге, учение, которое не следует рассматривать при пособии рассуждений софистических, как то делает Евномий, но при самом свете божественном.

Во втором слове рассуждает о богословии, то есть учение о Боге.⁷¹⁴ Он призывает Бога тройственного в единстве своем и единого в Троице; возносится до облаков, скрывающих от человечества величие божества, и признается вместе с Платоном, что трудно иметь понятие о Боге, и что с точностью определить Его невозможно. Язык человеческий не может изъяснить такого предмета, но разум может ли его более постигать, как то утверждал Платон? Григорий того не полагает и справедливо замечает, что разумом еще менее можно понять Бога, нежели выразить то языком. Действительно, можно выразить понятие о бесконечном, хотя оного и не постигаем. Философ никогда не мог иметь точного понятия о сущности божественной. Он сказал, что Бог есть существо бестелесное, бесконечное, неизменяемое. Сколько систем изобрела философия, чтобы отвечать на все эти вопросы, не считая уже постыдного идолослужения, обоготворявшего звезды и прочие существа материальные Из изучения всех философий можно только заключить, что человек замечал слабый луч этого светоносного средоточия, которое есть Бог; знал, что Он существует, но не мог постигнуть Его сущности.

Сами патриархи и пророки не видели в точности сущности божественной, а также и апостолы, не исключая Павла, возносившегося до третьего неба.

Что же в том удивительного, если не постигаем даже природы видимой, ни растений, ни животных, которых инстинкты и нравы мы изучаем, ни земли, ни моря, ни того, что они заключают . Мы удостоверяем факты, но не понимаем ни сущности их, ни природы вещей.

Одной только верой можно знать сущность божества в трех Лицах.⁷¹⁵ Отец, раждает и производит, бесстрастно, прежде времени и бестелесно: из двух же других Лиц одно раждается, а другое исходит. Слова эти непостижимы, но мы знаем то, чему научило нас само Слово, сущее в Боге: «Нерожденный, Рожденный и Исходящий от Отца.⁷¹⁶

Когда рожден Сын? Когда изшел Дух Святой? Прежде времени, то есть предвечно. Отец никогда не был без Сына, от Него родившегося, не был без Духа, от Него исходящего. Как рождение и исхождение могли быть бесстрастны? Потому, что это действия духовные. Что такое Отец не имеющий начала? Это Тот, Которого сущность имеет начало непостижимое, неведомое. Он был от вечности, а Сын и Дух совечны Ему; это догматы откровенные, которых софизмы и ереси поколебать не могут.

Каким образом рожден Сын? Если бы ты мог постичь Его рождение, то оно не было бы таинственно. Старайся постигнуть отношение души твоей к её способностям и, в виду этой задачи для тебя неразрешимой, ты не будешь стараться постигнуть отношений Отца и Слова Его.

Григорий опровергает, однако все возражения арианские на рождение Сына и доказывает, что хотя Сын един по сущности со Отцом, но различается от Него Своей особенностью, то есть рождением. Он не может разъяснить таинства сущности божественной, но доказывает суетность возражений еретических, которые не могли быть разумны, коль скоро опираются на данные ложные и на софизм, состоящей в присвоении Богу того, что приличествуете только творению.

Оканчивая же это превосходное слово, он доказывает священным Писанием, что Сын есть предвечное Слово Отца. Затем, сопоставляя между собой тексты и события евангельские, доказывает, что Иисус Христос был Богом и человеком: «Тот, который человеком, говорит он,⁷¹⁷ был бестелесным и, оставшись таковым, воспринял на Себя то, чем не был. В начала Он был без причины, потому что кто может сказать – какая причина Бога? Но после того Он родился по известной причине, и причина эта, дерзостный еретик, было твое спасение: вот для чего Он воспринял твое ничтожество, ничтожество твое, – презирающего Его и отрицающего Его божество, потому только, что Он уничижался до него; но человек этот, который по- видимому ниже Бога, соединен с Богом, а как природа высшая превосходит природу низшую, то Он был Богом, чтобы ты сам мог принять участие в Его Божестве на столько, на сколько Он принял участие в твоем человечестве. Он родился без зачатия естественного; Он родился от жены, Но жена эта была Дева, он родился от человеческого, и от божественного. На земле не было у Него отца, а на небе не было матери. И то и другое божественно. Он заключен был в лоне матери Своей; но был угадан пророком, взыгравшим в утробе матери Своей при приближении Слова, возвещать Которое он предназначался. Он был обвит пеленами, но при воскресении освободился от плащаниц. Он положен был в яслях, но ангелы воспевали рождество Его, возвещенное звездой, и волхвы пришли поклониться Ему. Он принужден был бежать в Египет, но обратил в бегство заблуждения египтян. У Него не было ни виду, ни доброты в глазах иудеев, но в глазах Давида Он был краснейшим из сынов человеческих. На горе Он блистал как молния и явился светлее солнца, чтобы дать понятие о настоящем свете Своем. Он крёщен был как человек, но как Бог отпускал грехи и даровал воде силу освящающую. Он был соблазняем, как человек, но победил как Бог; Он претерпевал голод, но питал тысячи в пустыне и Сам есть хлеб небесный, животворящий. Он терпел жажду, но изрек: Кто жаждет да грядет ко Мне и пиет. Он утруждался, но Сам есть упокоение обремененных и ослабленных; Он отягощался сном, но ходил по водам морским, повелевал бурям и простер руку Петру, погружавшемуся в волны. Он заплатил дань, но обрёл сикир в рыбе и был царем всех требующих дани. Его называли беснующимся и Самарянином, но Он исцелил Самарянина, шедшего по пути из Иерихона, и обратил в бегство демонов, признавших Его всемогущество. В Него метали каменьями, но не могли поразить. Он молился, – и внимал молитвам молящихся. Он плакал, – и утешал плачущих. Он спрашивает – где погребли Лазаря, потому что был человеком, но воскрешает его, потому что был Богом. Он продается за ничтожную цену, за тридцать сребренников, и в то же время искупает мир неоценимой Своей кровью. Он ведется на смерть, как агнец, но Он есть агнец насытивший Израиля и весь Мир. Он безгласен как агнец, но Он есть Слово, возвещенное голосом предназначенного вопиять о Нем в пустыне. Он страдал и был изъязвлен, но исцеляет всякую болезнь и всякую язву в людях. Он пригвожден ко кресту, но возвращает нам древо жизни, спасает разбойника, распятого с Ним, и покрывает мраком землю. Его напояют вином смешанным с желчью. Но кто Он, претворивший воду в вино? Он умирает, но сохраняет власть возвратиться к жизни; завеса же церковная тогда раздирается, камни распадаются и мертвые выходят из гробов. Он умирает, дарует жизнь и смертью Своею разрушает смерть. Он погребается, но восстает. Он нисходит во ад, но изводит оттуда души праведных и восходит на небо, с которого придет судить живых и мертвых».

Так божество и человечество всегда проявляются одновременно в действиях Богочеловека, Иисуса Христа.

В последующем слове,⁷¹⁸ также о Сыне Божием, Григорий отвечает на возражения, которые еретики заимствовали из священных Писаний для подтверждения своих заблуждений о божестве Иисуса Христа. Приемы его состоят в объяснении Писаний самими Писаниями и он доходит, таким образом, до заключения о двух сущностях божественной и человеческой в Лице Сына Божия воплотившегося.

Пятое и последнее слово его о богословии – о Духе Святом.⁷¹⁹ Дух есть Святость; Отец не был никогда без Святости, равно как и без Слова (Премудрости). Следственно все три Лица со вечны и имеют ту же божественную сущность. Святой Дух исходит от Отца; но исхождение это столь же непостижимо, как рождение Сына и бытие Отца. Но священное Писание положительно учит этому так.⁷²⁰ Принадлежность Отца та, что Он не рожден, Сына – что рожден, Духа Святого – что исходит; вот почему в едином Боге три отличительные ипостаси.

Святой Дух следственно Бог, Он единосущен Отцу и Сыну.⁷²¹

Истины эти служат основанием слова, в котором святитель глубокомысленно и с обычным ему одушевлением опровергает все возражения еретиков против православного вероучения.

В истории представятся еще случаи привести некоторые из слов святого Григория, но теперь необходимо обратить внимание на те, где говорится о главных праздниках Церкви, по причине сведений о благочинии, в них заключающихся.

Первое было произнесено в день Богоявления.⁷²² Так называли день рождества Иисуса Христа. День этот есть действительно явление Бога во плоти в мир. Но праздник этот так же называли Рождеством.⁷²³

«Христос рождается, восклицает оратор, славьте Его; грядет с небеси, поспешите в сретение Ему; Христос на земли, грядите к Нему. Вся земля да славит Господа!»

Объясняя цель этого праздника, св. Григорий приглашает верующих торжествовать его совершенно духовным образом. Излагая все подробности увеселений, сопровождавших празднества языческие⁷²⁴ и приглашая верующих от них воздерживаться, святой оратор заставляет предполагать, что христиане переносили в праздники христианские обычаи празднеств языческих. Григорий приглашает заменять их благочестивыми чтениями и делами благотворительности.

После этих увещаний святой Григорий излагает домостроительство Божие при сотворении и искуплении мира Словом воплотившимся.

После Рождества, первого праздника годового круга христианского, Церковь празднует Просвещение или Крещение Иисуса Христа.⁷²⁵ Причиною этого праздника Христос – свет разума, начинающий при крещении Своем проповедь человечеству, для сообщения оному света божественного.

Святой вития противопоставляет свет христианский, предлагаемый всем, – мрачным таинствам, которыми идолопоклонство прикрывало постыднейшую безнравственность.⁷²⁶ Вместо мрака языческого, Христос принес миру истину, которая есть отблеск сияния божества. Чтобы соделаться достойными истины, христиане должны очистить сердца свои и явиться достойными последователями божественного Наставника.

Последующее изречение⁷²⁷ дает понятие о торжествах Церкви, начиная с Рождества Христова до Его Крещения: «С приличной торжественностью праздновали мы такой великий день, как Рождество Христово. Мы путешествовали за звездою, поклонялись Ему вместе с Волхвами; вместе с Пастырями окружены были светом, возвещали вместе с Ангелами славу Божию, вместе с Симеоном приняли Его на руки, вместе с Анной, этой престарелой и целомудренной женой, узнали Его. Ныне следует нам торжествовать другое действие Христово, другое таинство».

Церковь первоначальная определила известные дни года для празднований, соответствующих всем действиям земной жизни Христовой. Таким образом целый год стал воспоминанием жизни Иисуса Христа, всегда живо воспоминаемого среди общества христианского, примеру которого верующие должны были подражать.

Практическая цель праздника Просвещения – напоминать, что верующий должен быть как бы светом в мире, блистая просвещением, сообщаемым ему истиной.⁷²⁸

На другой день после праздника Просвещения верующие снова собирались в Церковь. При одном из этих случаев, Григорий сказал Слово о Крещении.⁷²⁹ Учение, излагаемое им о действиях первого христианского таинства, точно такое же как у прочих Отцов Церкви.

Имеется слово святого Григория на Пасху. Это было величайшим праздником христианским; а потому он восклицает: Пасха Господня! Пасха! Пасха! повторяю это трижды во славу Святой Троицы, это праздников праздник, торжество из торжеств!⁷³⁰ В слове этом святитель рассуждает о великих вопросах, волновавших Церковь.

Первый воскресный день после Пасхи называется новым воскресением; тогда праздновали подобным образом как в еврейский праздник, именуемый Энсония⁷³¹ или Кущей. Григорий в слове своем приглашает верующих устроить себе жилища света, для поклонения в них Богу.

Пятьдесят дней после Пасхи, Церковь праздновала Пятидесятницу. Имеем слово святого Григория на этот день.⁷³² Предметом праздника есть сошествие Святого Духа;⁷³³ следственно день этот посвящается Духу Святому;⁷³⁴ вот почему святой Григорий в слове своем излагает православное вероучение о единосущности Святого Духа со Отцом и Сыном.

Круг праздников церковных оканчивается Пятидесятницей; в остальной части года праздновалось Пресвятой Деве, апостолам и мученикам.

Святой Григорий, одаренный таким пламенным и увлекательным красноречием, имел также необыкновенную способность к поэзии. Когда Юлиан воспретил христианам литературу языческую, то Аполлинарий, как о том было уже говорено, написал для них множество сочинений реторических и поэтических; но епископ этот, столь достойный уважения и ученый, впал, по противоборству своему арианам, в заблуждение, тем более опасное, что первоначально оно представляется как бы видимым уважением ко Христу, человечество которого по мнению Аполлинария имело свойство почти нематериальное и сверхестественное. Заблуждения эти проявились в его литературных произведениях. Григорий имел, поэтому, двоякую цель писать свои поэмы: доказать, что христиане могли обойтись без литературы языческой и предложить верующим творения более православные, нежели Аполлинариевы.⁷³⁵

Поэмы святого Григория богословские или исторические. Между первыми – одни догматические, другие нравственные.

В поэмах догматических уважаемый писатель излагает основные истины веры. Требования стихосложения нисколько не стесняют его в изложении точности православия. Троица, и каждое из божественных Лиц, сотворение мира и провидение, им управляющее, существа живые и душа, пришествие Христово, воплощение, – все это было предметами такого же числа поэм. В другой поэме исчисляет он все книги Ветхого и Нового Заветов.⁷³⁶ Для Ветхого – он допускает канон еврейский, для Нового же он указывает на те же книги, о которых упоминают святой Кирилл Иерусалимский и святой Афанасий; но, подобно епископу Иерусалимскому, не допускает Апокалипсиса и в этом случае не соглашается с епископом Александрийским. Он излагает после того несколько события ветхозаветных; чудеса и притчи Иисуса Христа, согласно четырем Евангелистам. Оканчивает же свои догматические поэмы гимнами и молитвами. Этих поэм числом тридцать восемь.

Поэм нравственных числом сорок. Девство, целомудрие, жизнь человеческая и различные пути, которых можно держаться, отчуждение от временного, любовь к нищете, роскошь женщин, гнев, терпение, – вот главные в них предметы.

В многочисленных поэмах, относящихся до различных обстоятельств жизни своей, святой Григорий передает потомству исторические сведения, чрезвычайно любопытные, и картину почти ежедневных своих ощущений и мыслей. Только восемь поэм исторических относятся до других лиц.

Еще имеем от святого Григория эпитафии, эпиграммы и одну трагедию «Христос страждущий». Святой учитель делал попытки во всех родах литературы, чтобы сделать декрет Юлиана бесполезным и предложить братии средства для изучения словесности. Нельзя не изумляться необычайной способности святого песнопевца, и если не во всех его стихах найдется красота стихов Гомера, то в них все же довольно изящного, чтобы люди со вкусом могли их читать и ими восхищаться.

В продолжение этой истории еще представятся случаи привести некоторые извлечения из поэм, написанных им о самом себе; также приведены будут некоторые из его писем, которых имеется двести сорок четыре; все они достойны чтения, а многие имеют даже действительное историческое значение.

За великими писателями, творения которых мы изучали, следуют и другие, которые прославили в то же время Церкви восточные, и творения которых считались весьма замечательными.

Прежде всего следует назвать святого Амфилохия епископа Иконийского, друга Василия и Григория, поддерживавших с ним довольно частую переписку. От этого великого епископа осталось еще нисколько слов на праздники христианские и беседы на некоторые изречения священных Писаний. Он принимал также участие в богословских прениях своего времени, Святой Василий по просьбе его написал свой трактат о Святом Духе; сам же он оставил творение по тому же, и о Боге, познаваемом в Своем всемогуществе и как предмет почитания.⁷³⁷

Церковь Александрийская прославилась еще ученнейшим Дидимом, последователем Оригена в изучении священных Писаний. Хотя он был лишен зрения еще в юности,⁷³⁸ однако изучил диалектику и геометрию, для которых нужно зрение. Даже Либаний, первый ритор того времени, изумлялся познаниям ученого Александрийца.⁷³⁹ Дидим составил множество толкований на священные Писания, значительное творение о Святой Троице, трактат о Святом Духе. Он написал толкование знаменитой книги Оригена о Началах. Дожил он до глубокой старости и его знал Иероним, учившийся под его руководством и по просьбе которого он составил некоторые из своих толкований.

Дидим был назначен великим Афанасием начальником школы Александрийской, столь прославленной Пантеном, Климентом и Оригеном. Когда святой Антоний вышел из пустыни своей для противоборства Арию, то посетил Дидима и сказал ему: «Не оплакивай Дидим утраты телесных очей своих, которые могут видеть мошек и комаров; но радуйся, что имеешь очи тайные как у ангелов, созерцающих Бога и свет Его.»

По сию пору еще имеются его три книги о Святой Троице и трактат о Духе Святом, переведенные бл. Иеронимом; его книга против манихеев, отрывки других догматических творений, отрывки различных толкований и почти цельное объяснение Псалмов.⁷⁴⁰

Дидим был ученым защитником православия против заблуждений ариан и последователей Македония. С философским смыслом, равнявшимся его учености, развивает он догматы христианские об единстве сущности в Божестве и троичности Лиц, о божестве Сына и Святого Духа. В трактате его о Святой Троице⁷⁴¹ обратим внимание на следующее изречение, столь же глубокомысленное как и православное: «Писание, именуя Духа Святого Духом Сына, учит тем, что Сын и Дух Святой той же сущности и что не следует считать Духа творением Сына. Как можно сказать, что Сын доставил Отцу, прежде не имевшему, Того, Который в Писаниях называется Духом Божиим? Это было бы не только богохульством, но и безумием. В словах Дух Сына следует разуметь силу Христову, равно как слова – Христос есть сила Божия и Божия премудрость. Божественные Лица эти, исходя от одного Отца по сущности, а не по действию творчества, должны также относиться к одному Отцу.⁷⁴² Не воображай себе, что у Святого Духа есть начало или конец, но веруй, что по исхождению Своему по сущности, Он есть Дух Божий, дохновение Божие, а не творение Его, потому что Господь сказал в Евангелии от Иоанна: Дух истины, Иже от Отца исходит. Итак, Он не сотворен, потому что рождение и исхождение в сущностях равных и подобных совершается и без сотворения, а тем более когда касается рождения, и исхождения от единого Отца, сообразно единству и божеству Самого Отца».

В трактате о Святом Духе, Дидим, в доказательство единства сущности трех Лиц божества, учит, что Дух Святой сообщается человеку Отцом через Сына, а как сообщение благодати есть общее, то и сущность трех Лиц одна и та же, и что Святой Дух посылается равно Отцом и Сыном.⁷⁴³

Но он совершенно отличает вопрос о предвечном начале Святого Духа от сообщения Его человечеству и его трактат о Духе Святом столько же строго православен, как и большое его творение о Святой Троице.

Дидим жил при двух преемниках Афанасия на престоле Александрийском, – при Петре II и Тимофее. Оба епископа эти известны в числе писателей церковных. От первого остались отрывки послания епископам Египта, где он защищает изгнанных за веру при Валенте; от второго – канонические ответы и послание Диодору Тирскому.

Было уже упомянуто о двух Макариях – Египетском и Александрийском, которые написали в то же время несколько творений. От первого есть письма, молитвы, изречения, беседы и нравственные трактаты. От Макария Александрийского остались изречения и одна проповедь.

Оба знаменитые инока⁷⁴⁴ по своим подвигам и способностям пользовались большим влиянием в Египте и Фиваиде в течение четвертого столетия, и писатели того времени, равно как и последующих столетий, весьма ценили их творения, а к святости жизни их питали величайшее уважение.

Церковь египетская в то же время прославилась и другими замечательными писателями: Орсиезием и Пахомием, настоятелями обители Тавенитской,⁷⁴⁵ Серапионом епископом Тмунским⁷⁴⁶ другом великого Афанасия и святого Антония, а также святыми отшельниками Антонием Великим⁷⁴⁷ Феодором,⁷⁴⁸ Серапионом и Пафнутием,⁷⁴⁹ Исаией⁷⁵⁰ и Евгарием, пришедшим из Понта, чтобы остаться навсегда в пустыни Скитской.⁷⁵¹

В Церквах восточных отличались: Диадор епископ Тарский, ученый толкователь Писаний,⁷⁵² Филон и Трифиллий, епископы Кипра,⁷⁵³ Астерий епископ Амазийский, от которого осталось множество бесед;⁷⁵⁴ Немезий епископ Эмеский, писатель трактата о природе человеческой,⁷⁵⁵ Евсевий, епископ того же города Эмеса, издал множество творений против еретиков и о священном Писании.⁷⁵⁶ Он много славился своим красноречием. Иероним пресвитер Иерусалимский, составивший несколько творений богословских, а в особенности Разговор между евреем и христианином о Святой Троице , о действии крещения и о кресте.⁷⁵⁷ Следует упомянуть еще Феодора, епископа Гераклийского, во Фракии, написавшего изящные толкования на многие из книг священного Писания.⁷⁵⁸

Церковь Сирская прославилась в четвертом столетии диаконом, всегда считавшимся среди знаменитейших Отцов Церкви, Ефремом. Великие из епископов считали для себя честью находиться в сношениях с ним и самые ученые из них, как святой Василий, удивлялись его мудрости. Он писал на Сирском языке⁷⁵⁹ и творения его уважались до того, что их читали в церквах после священных Писаний. Хотя святой Ефрем был диаконом, но жил в пустыне, и Палладий называет его, равно как и святого Савву, знаменитейшими отшельниками Месопотамии, Созомен удостоверяет, что Ефрем, в молодости своей не учившийся, сделался таким писателем, что превосходил даже писателей греческих. Если тех, говорит он, перевести на Сирский язык, то они утрачивают слог и свое истинное достоинство, тогда как творения Ефрема – переведенные на греческий – сохраняют всю изящность оригинала. В Сирии он образовал школу и главными учениками его были Авва, Зиновий, Авраам, Марас и Симеон, творения которого весьма ценились в Церкви Сиреной. В этой Церкви сохранился обычай петь философские стихотворения Гармония, сына знаменитого еретика Вардезана. Из песнопений этих верующие почерпали понятия не совершенно православные. Ефрем усовершенствовал себя в поэзии до того, что сравнялся с Гармонием и сириане стали петь его православные песнопения.

Ефрем был замечателен своими добродетелями не менее как и способностями; особенно он отличался смиренномудрием. Однажды его вывели из пустыни, чтобы возвести в епископа, но он немедленно отправился на площадь, и так юродствовал, что отказались от намерения избрать его; а он, воспользовавшись тем, удалился снова в пустыню, которой не оставлял пока не узнал, что избран епископом другой.

Творения святого Ефрема были обнародованы по сирски, по гречески и по латыни.⁷⁶⁰ Они преимущественно отличаются блестящим слогом, сильными чувствами, и живостью изложения. После указаний наших о том, что писали греческие Отцы против заблуждений Ария и Македония, излишне делать извлечения из творений святого Ефрема, опровергавшего тех же еретиков более красноречиво, нежели философически. В своих полемических творениях он был православным, а в беседах нравственных и творениях подвижнических является ревностным проповедником добродетелей христианских и совершенства жизни иноческой.

Все творения его пропитаны живой, пламенной верой и глубочайшим смиренномудрием. Слог его иносказательный, по обычаю восточных, часто таинственный, но всегда возвышен. Всё напечатанное из его творений оправдывает похвалы древних. Особенно имел он наклонность поэтическую и всё написанное им напоминает Феодорита, сказавшего, что он был лирой Святого Духа.

Церкви западные четвертого столетия не могли сравняться с Церквами восточными по гениальности и учености: однако они сделали большие успехи, и уже в четвертом столетии имели несколько писателей, которые были в состоянии соперничать с лучшими из восточных, и много еще других, тоже не без достоинств.

Уже говорено было об Юлие, епископе Римском, Осии Кордуанском,⁷⁶¹ Фебадие, епископе Агенском⁷⁶² и Евсевие Версельском.⁷⁶³ Писатели эти конечно были не без достоинств; то же можно сказать и о Викторине, подобно Фебадию, писавшем против ариан.

Викторин был родом африканец и, по прибытии своем в Рим, приобрел большую славу как преподаватель. Сначала был он язычником, обратившись же к Христианству, он защищал веру против арианства, пытавшегося приобрести последователей на Западе. Творения его не отличаются глубиною учения и чувствуешь, что он скорее был литератором, нежели богословом. Есть его сочинения против манихеев и против ариан, и толкования на некоторые послания Апостола Павла.⁷⁶⁴

В то же время Фирмик Матерн преследовал идолопоклонство, а Филастрий еретиков;⁷⁶⁵ пресвитеры Фаустин и Марцеллин защищали возвышенное учение о Святой Троице, на которое столь упорно нападали все секты арианские.⁷⁶⁶

Но, бесспорно, всех глубокомысленнее защищал на Западе православие великий Иларий Пуатьерский, прозванный Западным Афанасием. Уже говорено было о сем великом муже и его творениях против Констанция и приводились отрывки из исторического творения его об арианстве. Но должно остановить внимание на его великом труде о Святой Троице, достойном стоять в ряду с лучшими творениями Афанасия, Василия и Григория Богослова.

Трактат о Святой Троице делится на двенадцать книг.⁷⁶⁷

В первой⁷⁶⁸ Иларий разбирает философские системы о Боге; он сравнивает с ними учение, заимствованное из книг Ветхого и Нового Заветов, а в особенности из Евангелия от Иоанна, заключая, что одно только откровение может удовлетворить разуму. Однако учение откровенное превышает разум человеческий и его следует принимать не льстя себя надеждой его постигать. Все обольщавшие себя тем впали в ереси, потому что старались умалить возвышенность божественного учения до размеров своего ограниченного разумения. От того то происходили все ереси по вопросу о сущности божества; между ними всех замечательнее были савеллиева и ариева. Иларий, приступая к опровержению их при пособии священного Писания, которое желал принимать во всей его точности, молит Бога поддержать его труд.

Понятие о Святой Троице⁷⁶⁹ преподается верующему вместе с крещением. Таинство это действительно совершается во имя Отца и Сына и Святого Духа. Это понятие следует принимать просто и прямо; но некоторым хочется понимать божественную сущность. Как же не видят они, что мы окружены тайнами? Если же не в состоянии разуметь самого обыкновенного, им доступного, то как же мечтать о том, что возможно понять Бога?

Отец, согласно Писаниям, есть сущность духовная, не ограниченная, вечная, самобытная.⁷⁷⁰ Сын есть Слово Божие, рожденное от вечности и имеет ту же сущность как Отец.⁷⁷¹ Рождение это есть таинство непостижимое, известное только по откровению; Писание учит нас, что Сын есть жизнь от жизни, Бог от Бога, что у Него та же сущность как у Отца, и что тем не нарушается идея о единстве Божием. Писание опровергает еретиков, Савеллия равно как Ария. Божественное свидетельство это сильнее всяких возражений.

Вопрос относительно Духа Святого⁷⁷² в то время когда писал Иларий, не был еще настолько возбужден, как в последствии, а потому он говорил о нем с большей осторожностью, упоминая только о единении Его со Отцом и Сыном и посланничестве Его в мир.

Книга третья посвящена предвечному рождению Слова и личному единению Его с человечеством. В четвертой книге Иларий излагает учение о Единосущном, опровергая систему Ария; продолжая тоже опровержение в пятой, шестой и седьмой книгах, и доказывая, что учение преподаваемое Церковью столько же далеко от систем Ария и Фотиноса, как и от учения Савеллия.

В восьмой книге святитель учит, что Сын, единородный по сущности с Отцом, воплотился на искупление наше и установил таинство евхаристии для преподавания тела Своего и крови верующим.⁷⁷³ В книге этой он повторяет об отношениях Духа Святого к Отцу и Сыну. Святой Дух, говорит он, исходит от Отца и посылается Сыном.⁷⁷⁴ От Сына заимствует Он посланничество, истину и благодать, Им сообщаемую.

Относительно сего важного догмата вероучение на Западе было то же как и на Востоке. Слова: Дух Сына и все сказанное в Писаниях об отношениях Сына к Духу Святому обозначают только тожественность Их сущности со Отцом и посланничества во внешнее (ad extra), а не предвечное начало Святого Духа, потому что начало это Он заимствует от Отца по исхождению.⁷⁷⁵

В книге девятой Иларий отвечает на возражения, которые ариане извлекали из худо толкуемых ими текстов Писания. В десятой – объясняет он действия Христовы, доказывая, что рядом с действиями, проявляющими Его человечество, находятся другие, служащие доказательством Его божества, так что в божественном Лице Христа два естества – божеское и человеческое. Те же объяснения он продолжает в одиннадцатой и двенадцатой книгах, опровергая все возражения ариан.

Таково великое творение святого Илария Пуатьерского о Святой Троице.

Остальные его догматические творения характера исключительно исторического; они были часто уже приводимы и потому нечего о них говорить.

Имеются еще два больших творения святого Илария экзегетические: Трактат о Псалмах и Толкование на Евангелие от Матфея.

Одно изречение в этом толковании относительно исповедания Апостолом Петром божества Иисуса Христа подало повод некоторым из писателей латинских утверждать, будто святой Иларий исповедовал учение благоприятствующее папству. Правда, что святой учитель, в своих толкованиях на Евангелиста Матфея и на Псалмы, прилагает к Апостолу Петру слово камень Церкви, считая его основанием.⁷⁷⁶ Но в книге своей о Святой Троице, он признает, что на камени исповедания его, то есть на божестве Иисуса Христа основана Церковь.⁷⁷⁷ «Только одно, добавляет он⁷⁷⁸ непоколебимое основание, это тот единственный камень исповеданный устами Петра: Ты еси Христос Сын Бога живого, который поддерживает собой столько доводов истины, сколько развращение может поднимать вопросов, а неверность – клевет.»

Ясно, что этим святитель разумеет только предмет исповедания Апостола Петра, то есть божество Иисуса Христа. Если же полагать, что он видит в том его веру субъективную, то есть его согласие и что епископы римские наследовали эту непоколебимую веру, то стоит только припомнить анафемы того же Отца папе Либерию, поколебавшемуся в исповедании божества Иисуса Христа: «Изрекаю анафему тебе, Либерий, и твоим сообщникам. Снова изрекаю анафему, изрекаю ее в третий раз тебе Либерию, отступнику».

Итак, если по мнению святого Илария Пуатьерского, Апостола Петра можно считать камнем Церкви, то это только по исповеданию, им изреченному от имени всего сонма апостольского и по предмету сей веры, которая есть божество Иисуса Христа. Таким образом учение его согласуется с учением прочих Отцов, только в этом смысле прилагавших к самому Апостолу Петру название камень Церкви. Если же добавить к сему, что этот Отец и другие не делают даже намеков, чтобы название это было принадлежностью епископов Римских, и что учение их даже совершенно противоположно этому мнению, то все согласятся, что только по не понятному злоупотреблению некоторыми из их выражений, взятых отдельно и вопреки истинного смысла, богословы римские старались подкреплять власть папскую их свидетельствами.

Учение Илария о епископстве и об учреждениях Церкви совершенно отстраняют понятие о епископе высшем над прочими и о власти монархической. Он признавал, что престол римский был первым епископским престолом в Церкви, по основателям его Апостолам – Петру и Павлу, и по важности столицы империй, где он установлен. Но из этого первенства почетного и чисто церковного он не выводит никакой божественной власти.

Творение святого Илария, в литературном отношении, конечно ниже творений Афанасия и Василия; в них есть даже что-то жесткое, напоминающее Тертуллиана; не менее того они имеют весьма важное значение историческое и научное. Церковь Французская еще не производила писателя столь значительного, место которого обозначается среди Отцов самых знаменитых.

Между писателями западными того же времени следует назвать Зенона, епископа Веронского⁷⁷⁹ Оптата, епископа Милевийского⁷⁸⁰ и Дамаса, возведенного па престол Римский после Либерия (366). Представится еще случай упомянуть о многих знаменательных действиях этого епископа Римского и его посланиях. Кроме посланий этих, он писал еще стихотворения во славу Иисуса Христа и некоторых святых.⁷⁸¹

Уже рассматривались главные творения Люцифера Каглиарского, одного из самых замечательных писателей западных, в IV столетии; между последователями его упоминается присвитер Фаустин, писавший против ариан.⁷⁸²

Пациан, епископ Барцелонский, прославлял Церковь Испанскую того времени. От него остались многие письма, одно убеждение к терпению и слово о крещении.⁷⁸³

Церковь Испанская уже произвела поэта Ювенция, о котором прежде было говорено. Кроме истории Евангельской в стихах, Ювенций писал тоже стихами о книге Бытия и поэму во славу Господа. Следует упомянуть и прочих поэтов христианских. Седулий, под названием Поэмы пасхальной, написал пять книг о деяниях Иисуса Христа. Он написал также поэму о Воплощении и еще другие стихотворения христианские.

Авзоний, знаменитый ритор, преподавал словесность в Бордо, в Галлии, где пользовался уважением. Стихотворения его не любопытны в отношении религиозном. Другой ритор, Север, оставил поэму о могуществе знамения крестного.⁷⁸⁴

Но писатель, неоспоримо, самый знаменитый на Западе, в IV столетии, вместе со святым Иларием, был святой Амвросий, епископ Миланский. Впоследствии будут изложены главные деяния жизни его.

Творения его можно разделить на три рода: творения экзегетические, творения богословские и письма.⁷⁸⁵

Подобно святому Василию и святому Афанасию, он объяснял творение шести дней или Шестоднев; писал толкование на повествования библейские о патриархах, на некоторые Псалмы, на Песнь Песней и на Евангелие от Луки. Также можно отнести к числу экзегетических его творений пять книг о разрушении Иерусалима.

Между творениями богословскими многие весьма важны для объяснения внутренней жизни Церкви. Во главе этих творений, конечно, три книги об Обязанностях. Они составляют трактат о нравственности философской и религиозной.

Обязанность есть выполнение добра; добро имеет начало свое в Боге, философы же не представили о нем надлежащего и точного понятая. Начиная от этого до-мирового понятия, святитель входит в подробности обязанностей, которые человек должен выполнять, начиная с юности своей до самой смерти, смотря по различным положениям, в каких находится. Только подвизаясь в истине, в прекрасном и в добром можно достигнуть счастья,– того, что истинно полезно.

Это нравственное творение не содержит в себе исторических сведений, довольно важных и заслуживающих указаний.

Три книги о девах, книга о вдовицах, трактат о девстве, о непрерывном девстве Девы Марии, убеждение к девству и трактат о падении посвященной девы, – заслуживают внимания историка.

Действительно, в четвертом столетии подвиги безбрачия христианского приняли большее развитие, нежели прежде. С самого начала Христианства в записях Церкви встречаются девы и вдовицы, посвящавшие себя Богу, на пользу Церкви и неимущих. Когда же жизнь монашеская большие распространилась, в четвертом столетии, то безбрачие сделалось более обычным; иноков возводили в епископы и они поощряли в Церквах безбрачие. Некоторые даже Церкви, как например Римская, стали обязывать безбрачной жизни епископов, пресвитеров и диаконов. Многочисленные злоупотребления были следствием этого рвения, поддерживать которое первый Вселенский Собор не счел полезным; но в то время, когда святой Амвросий писал о девстве, этих злоупотреблений еще не существовало. Должно полагать, что творения святого Амвросия не мало содействовали развитию ревности к безбрачию, потому что святитель Миланский пользовался большим влиянием в Церквах западных.

Свои три книги о девах он посвятил сестре своей Марцелине, сохранившей девство свое. Самым изысканным образом восхваляет он в них безбрачие⁷⁸⁶ тщательно однако предупреждая, что его следует соблюдать добровольно и никого к тому не обязывать.⁷⁸⁷ Предлагает девам самые священные примеры, чтобы они поняли возвышенность и чистоту своего призвания.⁷⁸⁸ Обращаясь наконец к сестре своей Марцелине, он напоминает ей поучение, сказанное ей же Либерием, в день посвящения её в церкви Святого Петра, в праздник Рождества Христова. Амвросий сохранил к Либерию большое уважение и называет его Либерием священной памяти.⁷⁸⁹ Хотя этот епископ Римский и оказал слабость при распрях арианских, но добродетелям его отдавалась справедливость. Поучение сказанное им Марцелине было весьма благочестивое и Амвросий объясняет оное, чтобы внушить сестре своей, каким образом она должна выполнять советы, в нем заключавшиеся.

Вдовицы равно как и девы были посвящаемы Богу. Святой Амвросий поучает их, в особом творении, добродетелям, в которых им следовало подвизаться.⁷⁹⁰

Прочие книги о девстве суть убеждений к подвигам безбрачия; он развивает все побуждения, которыми можно руководствоваться, отыскивая в Писаниях все, что тому благоприятствует.

Книга о Тайнах важна в историческом отношении. Святой Амвросий называет тайнами священные действия, именуемые таинствами. В книге этой он рассуждает о крещении и двух других таинствах, в которым приступали новопросвещенные: о миропомазании (конфирмации) и евхаристии. Главные чиноположения, о которых упоминает он, следующие:

Сначала епископ, прикасаясь к оглашенному, произносил: Еффета, то есть отверзись, для воспоминания чуда, которым Иисус Христос исцелил глухонемого.⁷⁹¹ Епископу или первосвященнику содействовал при крещений пресвитер и диакон. После произнесения «Еффета», епископ вводил, оглашенного в крещальню, которую святой Амвросий называет святая святых: или святилище возрождения. Там обращали его к Востоку, как бы к лицу Иисуса Христа, и он отрекался сатаны и дел его.

В это время клирики приготовляли воду в купели,⁷⁹² а епископ ее освящал. Оглашенного как бы погребали в воде посредством погружения, а вместе с тем разрешались и все грехи его.

Но до вхождения в купель он исповедовал веру в Святую Троицу,⁷⁹³ он не говорил верую в большого, меньшего и в последнего, но произносил верую во Отца, Сына и Святого Духа, той же верой.

По выходе оглашенного из купели,⁷⁹⁴ епископ помазывал его благовонным елеем, а после омывал ему ноги. Символистика последнего действия заключалась в том, что верующий должен отстранить от души своей даже малейшую нечистоту.

Затем облекали новопросвещенного в белое одеяние,⁷⁹⁵ обозначавшее чистоту новой жизни, к которой он обязуется. «После чего получал он печать Духа, духа премудрости и разума, духа совета и добродетели, духа знания и благочестия, духа страха Господня: Отец запечатлел тебя, Христос утвердил и даровал сердцу твоему дар Святого Духа».

Обычай как на Западе так и на Востоке был – миропомазание (конфирмацию) преподавать после крещения. После таинства новопросвещенный приближался к алтарю⁷⁹⁶ говоря: «Вниду к жертвеннику Божию, к Богу веселящему юность мою». Псалмом сорок вторым доселе начинается литургия западная.

Святой Амвросий, говоря о дарах евхаристических, старается внушить, что о них не следует судить по видимому, потому что невидимое не возможно созерцать очами телесными. Хлеб, который вкушаем, говорит он, это тело Христово, а вино – кровь Христова.⁷⁹⁷

«Быть может, говорит святой Амвросий,⁷⁹⁸ ты скажешь мне: я вижу иное, как можешь ты утверждать, что я принимаю тело Христово? Должен доказать тебе однако, что это так. К каким великим примерам прибегнуть мне, для доказательства, что видимое тобой не таково, как произведено природой, но таково, каким освящено через благословение, что сила благословения могущественнее природы, потому что сама природа прилагается благословением».

Возможно ли выразить яснее учение православное о действительном пресуществлении? По приведению примеров библейских в доказательство, что благословение могущественнее природы, святой Амвросий добавляет:⁷⁹⁹

«Господь Иисус Сам изрек: сие есть тело Мое. Прежде благословения божественных слов, Он дает иное наименование тому, что после благословения Он называет телом Своим. Подобным же образом выразился Он о крови. Прежде благословения называет иным то, что называет после освящения Своей кровью. Ты же отвечаешь аминь, то есть во истину».

Изречение это служит доказательством, что слова, установившие таинство евхаристии, произносились громко в древней литургии западной, как в литургиях Церквей восточных. Верующие отвечали аминь, по произнесении священником слов относящихся к телу и то же отвечали после слов относящихся к крови.⁸⁰⁰

В конце своего трактата, святой Амвросий упоминает о приглашении, делаемом Церковью верующим приблизиться к алтарю, для участия в пище божественной. Пища эта не телесная, говорит он, она духовна.⁸⁰¹ Древняя Церковь, веруя в действительность, не впадала тем в бессмысленный материализм, наделавший столько шуму на Западе, в течение средних веков. То, что духовно, не менее того действительно. В евхаристии вкушается тело и кровь Христовы; но тело Божие духовно, добавляет святитель, тело Христово есть тело Духа, потому что Христос – Дух.⁸⁰² .

В книге своей о Таинствах, святой Амвросий рассматривал то же, что в книге своей о Тайнах. Оба слова, как сказано было, обозначают те же священнодействия, преподаваемые Церковью.

В первой находится несколько более подробностей, нежели в книге о Тайнах. Святой Амвросий, упоминая о прикосновении священника к оглашенному, называет это тайной прозрения,⁸⁰³ в воспоминание действия Иисуса Христа при отверстии чувств глухонемого; он говорит, что священник прикасался к ушам и ноздрям оглашенного.

Когда священник спрашивал оглашенного, отрекается ли он сатаны, то говорил: «отрекаешься ли диавола и всех дел его?» Оглашенный отвечал: отрекаюся. Священник продолжал: отрекаешься ли мира и всех сладострастий его? Оглашенный отвечал: отрекаюся.⁸⁰⁴

Вот как святой Амвросий описывает совершение крещения:⁸⁰⁵

«Тебя спрашивали: Веруешь ли в Бога Отца Всемогущего? Ты ответил – верую, и ты погружен был в воду, то есть погребен. Тебя спросили вторично: Веруешь ли ты в Господа нашего Иисуса Христа и в крест Его? Ты отвечал – верую, и ты снова погружен был в воду, потому что спогребающийся со Христом воскреснет со Христом. Тебя спросили в третий раз: Веруешь ли в Духа Святого? Ты отвечал – верую. Ты был погружен в третий раз, чтобы троекратное исповедание твое изгладило все грехи прежней твоей жизни».

Святой Амвросий сравнивает это троекратное исповедание с тем, которого потребовал Иисус Христос от Апостола Петра, прежде чем простил ему его троекратное отречение.⁸⁰⁶

Когда новопросвещенный выходил из купели, то первосвященник (или простые пресвитеры, потому что они равным образом могли совершать это служение, говорит святой Амвросий), опоясывался полотенцем и омывал ему ноги, на обозначение совершенной чистоты, которую следует соблюдать после крещения.⁸⁰⁷

После того преподавалась конфирмация (миропомазание).

Святой Амвросий называет конфирмацией то, что греки называли Μυρον, слово, которое он переводит по латыни unquentum, благовоние.⁸⁰⁸ Благовонный елей возливался на главу вновь крещенного, потому что голова считается орудием мудрости, а мудрость человеческая нуждается в пособии благодати.

Для преподания конфирмации, священник⁸⁰⁹ к помазанию присоединяет призывание Святого Духа под семью дарами, которые упоминаются в Писаниях.

Когда святой Амвросий доходит до причащения, которое преподавалось вновь окрещенному, то он столь же ясно, как и в книге о Тайнах, выражается о действительном пресуществлении. Верующие сами приносили обыкновенный хлеб для освящения.⁸¹⁰ По поводу этого обычая святитель выражается так:⁸¹¹ Ты, быть может, говоришь: хлеб мой, хлеб обыкновенный. Да, но хлеб этот есть хлеб только до произнесения таинственных слов. Как только совершено освящение, хлеб этот соделался телом Христовым. Как же хлеб может превратиться в тело Христово? Посредством освящения. Но освящение, из каких слов оно состоит ? Оно состоит из слов Господа Иисуса.

Святой Амвросий, упоминая об освящении, приводит часть литургии, совершавшейся на Западе. Хочешь ли знать, говорит он оглашенному, какими божественными словами оно совершается? Священник говорит: «Соделай, да жертва сия будет принята, утверждена, разумно и благоприятно; жертва, эта, изображающая тело и кровь Господа нашего Иисуса Христа, Который, накануне дня, когда Он пострадал, приняв хлеб в пречистые руки Свои, возвел очи Свои к Тебе, Отче святый, Всемогущий, Бог предвечный и, благодарив, благословил, преломив дал Апостолам Своим и ученикам, сказав: Приимите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы даемо: сие творите в мое воспоминание (Лук. 22:19).

«Также, после вечери, накануне дня в который пострадал, взяв чашу, возвел очи к Тебе, Отче святый, Всемогущий, Бог предвечный, и, благодарив, благословил и дав апостолам Своим и ученикам сказал: Пиите от нея вси, сия бо есть кровь Моя (Мат. XXVI, 27:28).

Упоминая об этом из литургии западной, святой Амвросий продолжает так: Рассмотри все это. Ты читаешь тут слова Евангелия до слов приимите или тело, или кровь; следующие затем уже слова Христовы: Приимите, пиите, сия есть кровь Моя. Сказано: накануне дня, в который пострадал, взяв хлеб в пречистые руки Свои. До освящения это действительно хлеб, но как скоро произнесены слова Иисуса Христа, это уже тело Христово; также, говорит он: Приимите, ядите, сие есть тело Мое. Прежде слов Христовых чаша была наполнена вина смешанного с водой; но как скоро слова Христовы произвели свое действие, – это уже кровь Христова, искупившая мир. Из сего видите, что слова Христовы могут все изменить. Господь Иисус удостоверяет нас, что мы приемлем тело Его и кровь. Возможно ли нам сомневаться в свидетельстве Его?⁸¹²

Святой Амвросий сообщает, что перед освящением⁸¹³ в литургии западной священник читал молитвы в прославление Божие, прося благословения царям, народу и всем членам Церкви. После же освящения священник читал следующую молитву:⁸¹⁴

«А потому, воспоминая преславные страдания Его, восшествие Его из ада и вознесение Его на небеса, приносим сию жертву непорочную, жертву разумную, сию жертву бескровную, сей хлеб святой и сию чашу жизни вечной, молимся Тебе и просим принять сие приношение на преславном престоле Твоем руками ангелов, как благоволил принять дары сына Твоего праведного Авеля, жертвоприношение отца нашего Авраама и приносимое царем–священником Менхиседеком».⁸¹⁵

Замечено было, что святой Амвросий говорит, что в чаше вино смешано с водой. Это еще обычай Церкви латинской примешивать немного воды в вино, которое должно освящаться. Святой Амвросий видит в этом двоякую тайну. Он напоминает, что народ Израильский лил в пустыне воду, истекающую из скалы, в которую Моисей ударил жезлом. Камень этот, говорит Амвросий согласно со словами Апостола Павла, есть Христос. Священник, изображаемый Моисеем, ударяет в камень словом Божиим, истекает вода и народ Божий пьет её. Вода находящаяся в чаше течет в жизнь вечную. Вторая же тайна – это вода, истекшая вместе с кровью из ребра Иисусова, когда один от воин копием ребро Ему прободе.⁸¹⁶

Незначительные различия, существовавшие между Церквами в главном действии богослужения христианского, нисколько не искажали верования, которое было одно и тоже. Святой Амвросий по вопросу о действительном пресуществлении выражается столь же положительно, как и святой Кирилл иерусалимский. По мнению того и другого, равно как и прочих Отцов Церкви, всемогущество Божие прилагает дары евхаристические. Хлеб, говорит святой Амвросий,⁸¹⁷ существенно становится телом Христовым, как Слово есть существенно Слово Отца. Святитель отвечает на возражения, какие могли бы сделать против этого догмата, о котором говорит как о догмате откровенном и всегда принимаемом Церковью.

В обоих творениях своих – о тайнах и о таинствах – святой Амвросий говорит только о крещении, конфирмации и евхаристии. Но из этого не следует заключать, будто Церковь допускала тогда только эти три таинства.

В своем творении о покаянии святой Амвросий также рассматривает его действия, как таинства.

Он порицает сначала новациан, бывших слишком строгими к виновным, хотя они, как еретики, и не имеют власти вязать и решать. Власть эта дарована только истинным священникам, и только одна Церковь имеет истинных священников.⁸¹⁸

Новациане не имеют права отпускать грехов, потому что не имеют наследия Петрова, как разрушающие кафедру Петрову своим нечестивым разделением; но они еще виновны тем, что отрицают право самой Церкви прощать грехи, тогда как сказано было Петру: и дам ти ключи царства небеснаго; и еже аще свяжеши на земли, будут связана на небесех, и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех.⁸¹⁹

Святой Амвросий разумеет слова эти только относительно отпущения грехов и в том смысле, что отпущение это предоставлено не одному только апостолу, но всей Церкви. Под словами кафедра Петрова разумеет он всю Церковь, потому что Церковь эта представляется сомном епископов, преемствующих сомну апостольскому, представителем которого был Петр, первый из Апостолов. Апостол сей был представителем всех прочих; но лично не было дано ему никакого преимущества. Таково учение всех Отцов.⁸²⁰

Новациане утверждают, будто они оказывают строгость только к великим грешникам; но кто дал им право становиться судьями важности грехов? Один только Бог судья тому. Святой Амвросий старается опровергнуть все заблуждения новациан.⁸²¹ Он ставит их в противоречие с самими собой. Действительно, они полагают отпускать грехи посредством крещения. Если священники, говорит он, отпускают грехи крещением, то могут отпускать их и через покаяние, потому что оба отпущения соделывает та же тайна,⁸²² то есть действие Святого Духа.

Отвергая строгость новациан и отвечая на их возражения,⁸²³ снятой Амвросий требует, чтобы не допускались к покаянию не изъявляющие искреннего раскаяния. Относительно сего, он считает подлежащими покаянию грешников как совершивших грехи тайные, так и явные.⁸²⁴ Эти тайные грешники были, следовательно, обязаны исповедовать грехи свои, чтобы священник мог знать, какое назначить для них покаяние.

Святой Амвросий ставит наравне исповедание грехов с раскаянием для получения отпущения: «Восплачем, говорит он,⁸²⁵ в настоящее время, чтобы возрадоваться в вечности; убоимся Господа, умилостивим его, исповедуя грехи наши, исправим прегрешения, загладим заблуждения».⁸²⁶

Если грешник в этом расположении, – то Церковь придет на гроб его, как Христос ко гробу Лазаря, отнимет камень, воззовет его к жизни. Гряди вон, скажет он: то есть, открой грех твой, чтобы быть оправданным. Если исповедуешься, то, по гласу Христову, сокрушишь узы, которыми связан. Подобно тому как евреи, свидетели воскрешения Лазаря, замышляли против Иисуса, точно также новациане, свидетели чудес совершающихся в Церкви через восстановление виновных, замышляют в своих сборищах⁸²⁷ и хотят умертвить восставших; но Христос не берет обратно даров своих, напротив того, Он усугубляет их и принимает на вечерю, уготованную Ему Церковью, того, кому отпущены грехи.

Святой Амвросий несколько раз упоминает об исповеди: «Покажи, говорит он,⁸²⁸ язвы твои врачу, чтобы исцелиться. Хотя ты и не покажешь, он все-таки будет знать их, но Он желает признания твоего собственными устами».

Когда грешник на тайной исповеди сознался в грехах своих, то он обязан был, признавая себя виновным перед собранием верующих, просить их братских молитв и подвергнуться публично покаянию, для него определенному.⁸²⁹ Святой Амвросий настойчиво убеждает грешников не обращать внимание на мнение человеческое, которое могло бы их удерживать от публичного сознания своей виновности.

Эти подробности, приводимые святым Амвросием, сообщают, что публичному сознанию виновности и публичному покаянию предшествовала для тайных грехов и тайная исповедь.

Таким образом святитель объясняет это правило благочестия, остававшееся темным по предшествующим историческим памятникам.

Нет надобности разбирать творения святого Амвросия под заглавием о вере. Оно направлено против ариан и святитель развивает в нем учение о Единосущном, как определено оно было на Вселенском Соборе Никейском.⁸³⁰ После всего изложенного по этому предмету, не остается позаимствовать у святого учителя ничего нового. Он написал книги свои для императора Грациана, просившего его о том во время путешествия своего по Востоку, в свое предостережение от ереси. Грациан взял с собой только две первые книги. Ариане представили ему возражения, которые святой Амвросий опровергнул остальными тремя книгами, пополнившими это творение.

Тот же император, находя, что вопрос о Духе Святом почти отстранил вопрос о Сыне, просил епископа Миланского составить новое творение против евномиан. Святой Амвросий, согласно желанию его, написал три книги о Духе Святом.⁸³¹ Там, в опровержение еретиков, он доказывает божество Святого Духа и единосущность Его со Отцом и Сыном.⁸³² Он преимущественно настаивает на единстве сущности и существенных свойствах трех Лиц божественных, но не рассуждает о качествах личных, различающих Их в единой сущности. Творение святого Амвросия менее философское, нежели святого Афанасия и святого Василия о том же предмете, но доказывает глубокое знание святителем священного Писания.

У святого Амвросия имеется еще трактат о воплощении;⁸³³ он писал его как ответ на вызов, сделанный ему некоторыми скептиками, утверждавшими, что он не может доказать этого догмата христианского. Противники отвечать ему не осмелились.

Послания святого Амвросия принадлежат самой истории, а потому еще представится случай приводить некоторые из них при изложении деяний святителя.⁸³⁴

Следует еще упомянуть о некоторых религиозных писателях западных, живших в IV столетии: Аврелии Симмахе, от которого осталось собрание писем, диаконе Иларии, писавшем толкования на священное Писание; Сюлпицие Севере, которого творения будут упомянуты в Истории Церкви; Григорие Ельвирском, написавшем несколько трактатов и книгу о вере, и еще о другом испанце Аквилие Севере.⁸³⁵

Должно упомянуть также Ульфила епископа Готфов. Народ этот жил в странах между Дунаем и горой Гоемом.⁸³⁶ В начале IV столетия у них епископом был Феофил, а Ульфил сделался их епископом около половины IV столетия. В пособие как вероучению, так и общему образованию Готфов, Ульфил перевел на их язык священное Писание. Готфы сделались арианами, по крайней мере частью, и будет еще говориться о вторжении их в империю Римскую.

По картине, изображающей главных писателей духовных IV столетия, можно сказать утвердительно, что умственное движение в Церкви приняло в то время обширное развитие. Восток, неоспоримо, превосходил Запад, однако Иларий Пиктавийский и Амвросий Миланский занимают видное место между писателями духовными, хотя и не достигают Афанасия, Василия, Григория Богослова и Кирилла Иерусалимского.

В среде последователей разных ересей умственный уровень был несравненно ниже, нежели между православными.

Самым ученым писателем среди ариан был Акакий, епископ Кессарийский. Он Прозван Монофталмоном, потому что был кривой. Им обнародованы толкования на Эклезиаста и много трактатов богословских.⁸³⁷ Но из всего этого ничего не сохранилось.

Авксентий, епископ Миланский, был поддержкой арианства на Западе; но он мало писал.

Глава аполлинаристов, Аполлинарий, епископ Лаодикеи, в Сирии, был писателем замечательным и очень плодовитым. Он написал бесчисленное множество томов на священное Писание и опровержение Порфирия в тридцати книгах. Должно сожалеть, что последнее творение утрачено.⁸³⁸

Донат, глава донатистов, писал много для поддержки своей партии, весьма развившейся в Африке.⁸³⁹ Иероним упоминает книгу его о Святом Духе, говоря, что в ней благоприятствовал он арианству.

Фотинос, ученик Маркелла Анкирского, многими сочинениями поддерживал заблуждения, которые приписывались его учителю. Он писал также против идолопоклонства и против императора Валентиниана, изгнавшего его из своей Церкви.⁸⁴⁰

Евномий обнародовал множество творений для поддержки своей ереси, они известны только по извлечениям, которые делали его противники.⁸⁴¹

Пристиллиан, учивший в Испании, впал в ересь манихеев и написал несколько трактатов для поддержки оной.⁸⁴² Ересь его распространилась на Западе, а преимущественно в Испании. Манихейство имело последователей на Западе в IV столетии. Известно творение некоторого Фауста, где защищается эта ересь и которое святой Августин счел достойным опровержения.⁸⁴³

Начальники сект не лишены были способностей, но незаметно, чтобы они делали сильную умственную поддержку своим последователям. Писания их погибли вместе с сектами, а то что еще остается, не может быть сравнено с творениями Отцов Церкви.