Черты истинного христианина, упражняющегося и преуспевающего в богопознании²

Реки богословия из честных уст твоих истекоша, Апостоле, имиже Церковь Божия напаяема, покланяется православно Троице единосущней, юже и ныне моли, Иоанне Богослове, утвердити во истинном богопознании и спасти души наша. – Песнь св. Церкви (26 сент. на лит. ст. 1).

Высоким и поистине преизящнейшим даром украсил Господь наш Иисус Христос возлюбленного ученика Своего, сообщив ему в обильнейшей мере откровение тайн истинного богопознания. Иоанн, сын рыбаря Зеведея, еще во дни земной жизни Божественного Наставника истины, прозванный от Него самого сыном громовым (Мк. 3:17), быв озарен свыше лучами Божьей премудрости, осиял вселенную блистанием сего света небесного. Наперсник Христов, возлегая, с богомудренным дерзновением, на персях Господа, он, можно сказать, почерпнул из них, как бы из самого источника премудрости живые струи истинного богоразумия, которыми весь мир напаяет.³ Но, братья-христиане! Хотя и из самых даже избранных другов Божьих немногим дано источать из своих честных уст реки богословия, тем не менее, однако же, всем членам Церкви Божьей предоставлена полная возможность напаяться сими живительными потоками. Это составляет даже непременную обязанность каждого из нас.

Весь род человеческий и создан для богопознания: взыскати Господа, да поне осяжут Его и обрящут, яко недалече от единаго коегождо нас суща (Деян. 17:27) Одной из главнейших целей сошествия на землю Сына Божия было именно то, чтобы озарить род человеческий, омраченный ложными понятиями о Боге, светом истинного богоразумия, – да познаем Бога истиннаго (1Ин. 5:20). Благовествовать людям сию премудрость Божию, юже предустави Бог прежде век в славу нашу (1Кор. 2:7), святые Апостолы почитали для себя самой важной и первейшей обязанностью (1Кор. 9:16). Все святые мужи, все истинные последователи Христовы изучали, преподанные самим Богом и Его св. посланниками, наставления в вере и добрых делах, во всю свою жизнь, поучаясь в законе Господнем день и нощь (Пс. 1:2).

И не напрасно: это совершенно согласно с достоинством истинного богопознания! В нем одном, по свидетельству самого Сына Божия, заключается живот вечный (Ин. 17:8). По отношению к богопознанию, вся настоящая жизнь есть, можно сказать, только приготовительная школа к тому небесному училищу, где приобретенные здесь познания о Боге будут умножаться и усовершаться до бесконечности, когда узрим Бога не яко зерцалом в гадании, как ныне, но лицем к лицу (1Кор.13:12).

И вот единственная наука, познание которой, ко благу нашему, перейдет с нами в вечность, как наука о вечном Боге, тогда как сведения, приобретаемые нами, с тяжкими иногда трудами, в других науках, если они только не прививаются, так сказать, к истинному боговедению, часто годны бывают лишь для одной настоящей жизни, как и самые предметы сих наук.

Если же так важно приобретение надлежащих познаний о Боге, если оно даже составляет непременную обязанность всякого последователя Христова, то раскрыть и уяснить для себя черты этой важной, священной обязанности нашей должно быть близко к сердцу каждого из нас.

Кто верно исполняет эту обязанность, тот мыслит о Боге, говорит о Боге, и живет в Боге: вот три стороны, из которых представляется нам образ истинного христианина, с полным усердием упражняющегося и преуспевающего в богопознании.

1. Благодаря попечениям святой Церкви, богоучрежденной наставницы нашей в деле христианского боговедения, нет, можно сказать, между нами человека, который бы не имел более или менее достаточного познания о Боге. Но в чем самое первое отличие христианина истинно богомудрого? В том именно, что у него познание о Боге, или лучше сам триединый Бог составляет предмет постоянного и непрерывного его размышления.

Святые истины христианского учения, или, по выражению божественного Павла, слово Христово не остается для него чем-то внешним, но вселяется в него богатно (Кол. 3:16), обитает в нем, живет и действует так, что если, кроме того, дается место в душе его и другим мыслям, чувствам и желаниям, то как гостям только и пришлецам, на время, по нужде. А постоянный обитатель и господин в душе мудрого христианина – это высокий помысл о Боге! „О Боге должно чаще вспоминать, – сказал св. Григорий Богослов⁴, – нежели дышать, и если можно, этим только и заниматьсяˮ. Так всегда и действует истинно боголюбивая душа христианская!

Обращается ли богомысленный человек к слову Божию, в котором он поучается день и ночь? Здесь, можно сказать, каждая иота, раскрывает ему высокие истины богопознания. и внушает глубокие мысли о Боге.

Устремляет ли он свой умственный взор, просветленный божественным Откровением, на видимую природу? Здесь, не только небеса с их величественными светилами, и земля с ее дивными произведениями, поведают ему славу Божию (Пс. 18:2); не только великие явления природы, то грозные и поразительные, то благотворные и восхитительные, вещают ему о всемогущем, премудром и всеблагом Владыке твари: но и самые, по-видимому, ничтожные вещи, самые малоприметные явления возбуждают в нем мысли о Творце и Промыслителе!

Обращает ли свое внимание богомудренный христианин на себя самого? – Здесь не только в важнейших событиях собственной жизни усматривает он дивную, промыслительную руку Отца небесного, но и всякий ежедневный, самый незначительный случай рождает в его душе представление о Боге. Нередко, первый попавшийся ему на встречу предмет, и даже самое простое слово, произнесенное кем-нибудь случайно, говорят ему о Боге и о судьбах правды Его, а тем самым увеличивают его духовное, собираемое от мира, сокровище, которое у него и всегда и везде есть Бог и Господь. (Таково „Сокровище» святителя Тихона Задонского)!

Что же такое мысль истинно благочестивого христианина? Это чистый луч солнца, который каких бы ни касался предметов, не сливается с ними, но, непрестанно отражаясь, как бы возвращается к тому светилу, из которого истекает, как из своего первого начала. Это чистое, непрерывно пылающее пламя, которое, чем бы ни было питаемо, всегда стремится горе́. Это благовонное кадило, которое, будучи воскурено, неудержимо стремится к небу, и, как святая жертва, непрестанно возносится, в благоухании, к Престолу Всевышнего. Такова мысль душ истинно богомудренных!

Явно, что она есть плод не одного только озарения ума светом божественной истины, но и согреяния сердца теплотой любви божественной. У людей истинно благочестивых, сколько чист, светел и возвышен ум, столько же свято и чисто сердце. Ибо сам Господь блаженство созерцать Бога обетовал только чистым по сердцу (Мф. 5:8). Только любяй – знает Бога, яко Бог любы есть (1Ин. 4:7,8), засвидетельствовал св. Иоанн Богослов. И свидетельство его верно; потому что и сам он, как воспевает ныне Церковь, токмо „полн сый любве, полн бысть и богословияˮ.⁵

И если люди, душевно преданные богопознанию, непрестанно стремятся к Богу мыслью, то потому именно, что и сердце их обрело в Боге свое сокровище, по слову Господа: идеже сокровище ваше, ту будет и сердце ваше (Мф. 6:21). Или лучше, истинные христиане пребывают мыслью в Боге, потому что Бог пребывает в их сердце (1Ин. 4:17). „Всякая богомысленная душа, – говорит св. Ефрем Сирин⁶, – есть храм Его, а сердце – священный жертвенник; здесь Ему приносятся жертвы, здесь Дух Святой присутствует и, как священник, совершает святое служение!ˮ Такова душа истинно христианская!

А когда душа полна мыслью о Боге и чувством Его вездеприсутствия и благодатного на нас действия, то это не может не выразиться и в словах, и в действиях или в жизнп.

2. От избытка сердца и уста глаголют (Лк. 6:45). Вот почему всякому христианину богомысленному, для которого Бог становится Богом сердца (Пс. 72:26), сладко и говорить о Боге. Принося Ему в дар свои мысли и чувствования, богомудрый христианин посвящает Ему же, Триединому, и дар своего слова.

Вечер и заутра, и полудне возвещает он имя Господне (Пс. 54:18). Он точно исполняет заповедь Боговидца, да возглаголеши о них (т.е. о словесах благочестия, о Господе Боге), седяй в дому, и идый путем, и лежа, и состоя (Втор. 6:7). Он со всеми желал бы поделиться тем пребожественным сокровищем, которое наполняет его душу и дарует ей блаженство ангельское.

Такова была ревность к благочестивым собеседованиям о Боге и у первенствующих христиан. В первые века, в те богосветлые дни христианства, эта благочестивая ревность одушевляла людей всякого возраста и пола, проявлялась во всякое время, во всех местах. Не только во св. храмах, в церковных собраниях, но и на пути сопровождало христиан слово о Боге. Девы и рабыни, занимаясь домашними работами, рассуждали о Боге. Ни жестокость мучения, ни узы темниц, ни различные роды смерти не могли заставить в те времена верующих прекратить взаимные увещания словом Божьим и собеседования об Отце небесном.⁷

Но истинный христианин всегда таков. На всякий случай побеседовать с кем-либо о Боге он смотрит, как на особенный дар, исходящий от Отца светов. Слово о Боге входит во все беседы его; каждая речь Его одушевлена понятием о Боге, освящена именем Божьим!

При всем том, богомудрый христианин всегда помнит и тщательно наблюдает правило, преподанное св. Григорием Назианзиным,⁸ в изобилии стяжавшим дар богословствования; именно, что „не для всякого (вполне) возможно любомудрствовать о Богеˮ, или упражняться в высших богословских умозрениях и собеседованиях; „и притом должно беседовать о Боге в известное время, пред известными людьми, в известной мереˮ.

«Не для всякого: потому что дело сие возможно только для опытных, преуспевших в созерцании, и прежде всего очистившихся и по душе, и по телу, или по крайней мере старающихся очищать себя. Ибо, нечистому, может быть, и небезопасно касаться чистого, подобно как слабому зрению – луча солнечного».

«В известное время, – тогда, то есть, когда мы бываем свободны от внешней нечистоты (всего плотского) и смущения, и когда наш вождь (ум) не смешивается с худыми и блуждающими образами (тленных вещей), как бы смешивались прекрасные письмена с худыми, или благовонное миро с отребьем». Или другими словами: тогда как ум наш, освободившись от внешней темноты, не блуждает ощупью между временным и вечным, между вещественным и духовным; но, воспарив над всеми низшими побуждениями человеческой природы, устремляется к источнику истинной мудрости – к богопознанию.

«Пред известными людьми, именно пред теми, которые занимаются сим делом с важностью, с должным благоговением, а не пустословят о нем для одной забавы, как о предметах неважных, – как обо всем другом, – стараясь находить удовольствие и в том, чтобы пустословить и препираться о высоких божественных предметах!»

И наконец, в собеседованиях о Боге „должно касаться только того, что для нас постижимо, и в такой мере, до какой простирается сила разумения (и наша и наших) слушателейˮ.

Этими-то мудрыми правилами ограничивается пламенное желание богомысленного человека, всегда и везде мудрствуя, разглагольствовать о Боге.

Но во всяком случае, „истинно богословивый язык, добропишущий разумение богословия истинное”, как выражается Церковь о св. Иоанне Богослове⁹ – этот язык весьма далек от того, чтобы, произнося достопокланяемое имя Бога, и освящаясь этим именем, мог произносить затем слова недостойные, которые осквернили бы его. Богомудрый христианин так рассуждает: „непристойно нам тем самым языком, которым благословляем Бога и Отца, злословить человеков, созданных по подобию Божию. И как могут от одних и тех же уст исходить благословение и клятва? Не подобает сим тако бывати. Еда ли источник от единаго устия источает сладкое и горькое (Иак. 3:8 – 11)?“

Рассуждая таким образом, богоразумный христианин всегда говорит так, что каждое слово его столь чисто и свято, как бы оно произносилось при видимом присутствии самого Бога! Посему-то никакое гнилое слово никогда не исходит из его уст; но точию еже есть благо к созданию веры, да даст благодать слышащим (Еф. 4:29)!

3. Но тем более открывается достоинство истинно богомысленного и преуспевающего в богопознании христианина в его жизни! Чей ум и сердце преисполнены мыслью о Боге и живым чувством вездеприсутствия и благодатного действия Его на нас, того и воля не может не пребывать в Боге. Все его существо, весь живот его сокровен в Боге. Такой человек, можно сказать, только телом еще остается на земле, а душа его на небе, – предстоит престолу Божию.

Оттого вся жизнь озаренного светом истинного богоразумия человека есть, именно, непрестанное служение Богу. Он, по выражению св. Писания, ходит пред Богом постоянно, и не сделает ни одного шага без полной уверенности, что поступает совершенно по воле Божией.

Как у людей небогомысленных даже духовные дела оскверняются плотскими, нечистыми побуждениями, так у человека истинно богомудрого самые телесные действия возвышаются до высоты и святости дел духовных, по слову Писания: аще убо ясте, аще ли пиете, аще ли ино что творите, вся во славу Божию творите (1Кор. 10:31).

Такая тщательность к богоугождению есть самый естественный плод богомысленного ума и боголюбивого сердца. Живая мысль о Боге и Его вездеприсутствии – есть прекрасный цвет, из которого не может не произрасти спасительный плод благих дел. У всякого истинного христианина каждая мысль о Боге, каждое чувство, посвященное Богу, возбуждаясь при одном даже воззрении на тот или другой предмет, обращается для него в правило жизни, в закон деятельности.

И не потому ли о святых мужах, всегда пребывавших в богомыслии, или изучавших священнейшую науку богопознания не одним лишь обыкновенным изучением умственным, а своей собственной жизнью, говорится, что они поучались в законе Господнем непрестанно?

Так некогда один из богомысленных, хотя и „некнижных“ людей, св. Памва – сознавался, что он девятнадцать лет изучал один только стих божественного Писания: рех, сохраню пути моя, еже не согрешати ми языком моим (Пс. 38:2), – потому именно, что старался осуществить этот опыт истинного богопознания в своей собственной жизни, чтоб быть сведущим в истинах богопознания не на одних только словах, но и на самом деле.

Вот к чему клонятся все умственные подвиги верных слуг Божьих! К тому именно, чтобы изучить весь круг богопознания самым делом, – осуществить Его в собственной жизни! Они горят желанием всю жизнь свою, и все существо свое посвятить всецело Богу, к которому непрестанно стремится весь ум, в котором непрерывно живет их сердце.

И – благ Господь всем призывающим Его во истине! – сии благословенные рабы Господни достигают, наконец, до столь высокой степени преуспеяния в деятельном богопознании и богопочтении, что одни только узы смертной плоти отделяют их от преискреннейшего единения с Богом триипостасным! Тогда-то у истинно богопросвещенного христианина раздается самое пламенное желание – разрешиться от этих уз, чтобы вечно быть с Богом в теснейшем союзе (Флп. 1:23)!

Это желание есть, можно сказать, не что иное, как тайное чувство (тайное, потому что человек богомудрый не замечает своих совершенств), чувство того, что он уже созрел для высшего небесного училища боговедения и боговидения, – что после того, как он еще здесь временно удостоивался быть собеседником Ангелов, уже может быть и постоянным их соучеником в богопознании, как присный небожитель.

И вот, когда по воле Божией, узы плоти расторгаются, богомысленная душа воспаряет горе, и предвкушает блаженство вечного единения с Тем, Кого жаждала, к Кому стремилась, о Ком беседой услаждалась (Пс. 118:103), для Кого жила и действовала во все время земного странствования!

Таково назначение истинного христианина, усердно упражняющегося и постепенно преуспевающего в богопознании! Таковы черты его!

Таковы, братья, должны быть и все мы, призванные во Христе к тому, да познаем Бога истиннаго, и да будем во истиннем Сыне Его Иисусе Христе, как истинном Боге и животе вечном (1Ин. 5:20)! Но таковы ли мы на самом деле?

Ах, братья, может быть, совесть каждому из нас скажет, что не таков наш ум, омраченный непрестанным помышлением о суетных и тленных вещах; не таково наше сердце, на жертвеннике которого пылает чуждый огонь любви не к Творцу и Богу, а к тварям; не таков наш язык, быть может, слишком чуждый истинного богоразумия; не такова наша и воля, если она пресмыкается долу, в делах бесплодных и безместных!

Но, нет ли и для нас недостойных средства стяжать дар истинного богопознания, столь необходимого не только для настоящей, но и для будущей, и особенно для будущей жизни? Как и нам усвоить себе черты истинно богомудрых христиан, столь светлые и возвышенные? Как приобрести и нам эту высокую божественную премудрость боговедения?

Да просим, – по совету богодухновенного Апостола, да просим от дающаго всем Бога, – и дастся нам (Иак. 1:5)! Усердная молитва – вот самое первое и самое наилучшее средство к тому, чтобы привлечь к себе благодать самого Всевысочайшего Наставника сей премудрости Божией, который есть Дух Святой, иже вся испытует, и глубины Божия (1Кор. 2:10). Он озарит наш помраченный ум, согреет и наше хладное сердце, освятит грешный наш язык, смягчит и управит к добру нашу волю!

И если мы хорошо молимся, то мы уже не только приобретаем, но и обнаруживаем в себе черты, свойственные христианам богомудренным. „Если ты истинно молишься, – сказал один св. Отец (св. Григорий Синаит), – то ты богослов, и если ты истинный богослов, то ты должен молиться!ˮ Значит, если бы мы исполняли заповедь: непрестанно молитеся (1Сол. 5:17), то мы непрестанно упражнялись бы и преуспевали в богопознании, потому что как тот, кто пребывает в молитве, так и тот, кто упражняется в богомыслии, – равно возносятся к Богу своим умом и сердцем!

К кому же „по Бозеˮ приличнее всего прибегнуть нам ныне с молитвой о нашем вразумлении и направлении на путь истинного богопознания и богопочтения, как не к возлюбленному ученику Христову, св. Апостолу Иоанну Богослову, яко первостоятелю всех истинных богословов, и всех православно богомудрствующих христиан?

Да воззовет же к нему каждый из нас усердно: Святый Апостоле и Евангелисте Иоанне Богослове! „Великая и божественная сияния богословия твоего всю просветиша, славне, вселенную, и светом трисолнечным озариша! Ты тело, душу и ум очистив, благовестил еси небесное Христово Евангелиеˮ¹⁰ и „богословии твоими священными всяку напоил еси душу, священнопроповедниче Апостоле! Тем же ти зову: иссохшее сердце мое грехами, все напой¹¹ – светлыми и чистыми струями богоразумия!ˮ Аминь.