СВЯТАЯ ЦЕРКОВЬ ХРИСТОВА

Понятие о Церкви как о союзе любящих в Триедином Боге. – Предмет веры в Церковь. – Отображение Церковью Триединой Божественной любви. – Соответствие символических определений Церкви свойствам первообразной любви Божией. – Выражение единством Церкви, святостью, соборностью и преемственностью от апостолов любви единосущной, чистой, смиренной и милосердной. – Союз любви Небесной части Церкви с земною. – Личное воплощение Богоматерию, святыми угодниками Божиими и святыми Ангелами четырех свойств Богоподобной любви. – Благодатное укрепление этих свойств в членах земной Церкви. – Приобретение ими своей принадлежности к церковному всеединству ценою борьбы с противниками любви – злыми духами. – Положительное склонение христианской личной свободы к союзу церковной любви чрез богослужение в храме. – Переход к учению о храме как о школе вселенской церковной любви.

Любовь Бога Троицы наиболее совершенно отражается в союзе любви Ангелов и людей, или в Церкви Христовой. Под именем Христовой Церкви следует разуметь единство Ангелов и человечества всех мест, времен и народов в Боге Отце под Христовым главенством и при одушевлении Святого Духа.

Предметом веры в Церковь для членов ее, подвизающихся на земле, служит действие в Церкви Божией благодати и пребывание в церковном сочленении незримых чувственно Ангелов и душ людей, с верою во Христа отшедших в загробный мир. Земная жизнь каждого члена Святой Церкви есть время усовершения в себе любви к Богу и ближним. Благодарность большинства спасающихся в церковной ограде до перехода в потусторонний мир остается незримой для плотских очей. Но она, между прочим, дышит в их удивительном, подчас и прямо сверхъестественном, настроении любви. О нем преподобный Ефрем Сирин восторженно свидетельствует, восклицая: «О, какие нежные узы Божией любви! И эту любовь Бог даровал Церкви Своей, чтоб всегда украшалась ею». Постепенное и сокровенное проникновение членов Церкви благодатию и медленное созревание в них духа любви делает земную часть Вселенской Церкви Царством благодати. В отличие от нее та часть Небесной Церкви, которая в лице Ангелов и святых угодников Божиих и внутренне и внешне носит славу богоозарения как отблеск душевного пламенения любовию, именуется обычно Царством славы.

Любовь Бога Троицы земною частью Церкви воплощается начально и менее полно, чем ее Небесной частью. Но в общем вся Вселенская Христова Церковь отображает четыре признака любви. Она, по словам православного Символа веры, а) едина, б) свята, в) соборна и г) апостольски благодатна.

а) Первое свойство жизни любви в церковном сочленении определяется понятием «единство». Церковь, по Символу веры, едина, потому что «все мы одним Духом крестились в одно тело... и все напоены одним Духом» (1Кор.12:13). Иисус Христос создал «в Себе Самом одного нового человека. Через Него имеем доступ к Отцу в одном Духе» (ср. Еф.2:15, 18). «Дом Его (Христа) – мы» (ср. Евр.3:6), образующие из себя одно существо во Христе и полное «единодушие» (Флп.2:2). Ощущение церковным организмом благодати в настроении самоотверженной любви и есть начало его единства. Оно образует церковное единство в Боге любви и соединяет членов Церкви «в один дух» (1Кор.1:10), «одно сердце» (Деян.4:32) и «одно тело» (1Кор.10:17). Единое существо любви у Ангелов и святых людей делает Церковь подобием Единого Существа Пресвятой Троицы. Эту мысль непререкаемо ясно выразил Спаситель в словах молитвы к Своему Отцу: «Отче Святый! – так взывает Он: Молю о верующих в Меня, да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино» (ср. Ин.17:11, 20–21, 23).

Приходящий в сердце христиан Дух производит одно сердце – всех соделывает блаженными, всех успокаивает в одном свете. То же следует сказать и о бесплотных Ангелах. В целом светоносною любовию составлена из Ангелов и людей единая паства. «Как мысленные чины Небесных Сил освещаются Богом по порядку и Божественное светолитие проникает из первого чиноначалия во второе, из этого в третье и так во все, сообразно с тем и святые, будучи освещаемы святыми Ангелами, делаются подобными им. Затем святые, которые являются из рода в род после святых, предшествовавших им, прицепляются к ним и, получая благодать Божию, осияваются подобно им. Все же последовательно составляют таким образом некую златую цепь. Каждый, будучи особым звеном этой цепи, соединяется с предыдущим посредством веры, добрых дел и любви. Цепь (эта), утверждаясь в Боге, неудоборазрываема». «Святая Любовь, проникая (в Церкви) всех, от первых до последних, всех с Собою сочетавает и единит... Она есть Бог, с Коим и последние бывают первыми, и первые, как последние».

Единство святых Ангелов в Боге отличается, сравнительно с человеческим единством, и численным, и качественным превосходством. Единство же людей в Боге ангелоподобно восстановлено лишь у церковного сонма святых, а у несовершенных верою и любовию находится в стадии большего или меньшего раскрытия. При всем том о человечестве, входящем в церковное Тело, вообще можно сказать, что Глава Церкви Христос благодатно «соединяет воедино воли всех народов». Чрез Христова Духа «и отдаленные друг от друга телом близки духом, как будто живущие в одном доме... и обнаруживают великое стремление воли сходиться вместе в Господе». «Они со всех сторон соединены узами любви» и «связаны между собою единодушием» и согласием в «одно Тело... единоразумное и единосердечное». Христов Крест «соединил их любовию во единую Церковь», «смягчая и услаждая» их и делая «одной душой в душе Христовой». Тысячи их «составляют одно Тело... и вся во всех Христос», «огнем чистейшей любви».

Истинные члены Святой Церкви, объединенные взаимно благодатию Любви, чужды себялюбивого настроения. У них прежнее себялюбивое и разделенное естество претворено в естество церковное, так как они воссоединились со Христом, Которого нет для отдельных себялюбивых людей. Христос Спаситель открывается только всем вместе в Церкви, где каждый совершает спасение не от своего лица, но поднимает в душе своей к Богу и всех братий своих – любовию и молитвою. Насколько православно верующие входят в этот мир любви, настолько они входят в Церковь. Измена Церкви заключается в отступлении от любви и всего того, что ею требуется. У сынов Святой Церкви, предназначенных для спасения взаимного, всякое доброе дело одного передается и другим и любовь каждого призывает милость Божию и на всех его братий. Потому и на Страшном Суде Христос будет требовать вселенской любви к Себе как Жениху Церкви с Его духовным Телом. Всякий член Христовой Церкви единосущен церковному Телу в зависимости от живого сердечного союза со всеми угождающими Богу. Он держит их в мысли... и носит в сердце. Быть в Теле Церкви значит ни в чем не обособляться от всех в порядках церковной жизни и одинаково с прочими «соблюдать все молитвенные и освятительные священнодействия Церкви», восходя «к чувству живого союза со всеми верующими и с Главою». Вся полнота даров Божественной благодати обещана Христом только этому нерасколотому единству при единомысленном общении в вере и единокачественном духовном настроении.

Отсюда единство Церкви следует понимать в смысле единосущия членов Церкви друг другу, или связанности их проникновенным светоозарением Отчего Духа любви во Христе. Спасающиеся в церковных недрах носят единый огнь Божественной любви и состоят в живом союзе со всем сонмом верующих и Главою Церкви – Господом. А видимо «одним Телом и одним духом соделывает их добродетель любви». Любовь сливает в Церкви всякую отдельную верующую личность со вселенской церковной общественностью, делает все народы одной и родной семьей и единым человеком, свободным от всякого себялюбивого обособления.

Замечательно, что облечение всякого человека во Христа через Святого Духа даже телесно созидает при личных чертах нечто единое и общее в их внешнем виде. В Церкви у бывшего еврея исчезает приверженность к ношению пейсов и национальной одежды, у диких крещеных народов в облике лица сглаживается печать сердечной грубости и жестокости, у оставивших сектантство изглаждаются на лице признаки неестественной возбужденности. Словом, здесь уже не видно более «ни еллина, ни иудея... варвара и скифа, раба и свободного, но здесь все и во всех Христос" (ср. Кол.3:11). А во Христе единообразное многоличное существо полно внутреннего света и умиленной любви.

Это-то церковное единосущие в богослужебных книгах описывается такими словами: «Спаситель! Ты объял все народы руками, простертыми на Кресте», Ты «соединил (их) далеко рассеянные сонмы» с невещественными существами и собрал всех в «одну земную и Небесную Церковь». Подобно тому как единосущие Божественной любви сияет в единстве Церкви, так пречистую любовь Божию Церковь отображает святостью.

б) Церковное понятие «святость» загадочно по своему смыслу. Буквально оно имеет многозначительное сходство с понятиями «светлость» и «чистота». Корень слова «святой», можно полагать, есть видоизменение древнеславянской формы «светой», на что указывает и польский язык своим отождествлением понятий «святой» и «светлый» в их буквенном начертании¹². Евангельские тексты: «свет во тьме светит» (Ин.1:5) и «Я свет миру» (Ин.8:12), между прочим, передаются на польском языке так: «Святлость в темностях свети» и «Естэм святлостье света». Церковнославянскому «святой» соответствует санскритское svinta или sventa – «сияющий, очищающий» (А. Гильфердинг) и зендское spenta – «светлый, незапятнанный». Судя по этому, понятия «чистый», «светлый» и «святой» весьма родственны друг с другом.

С точки же зрения учения о невещественном свете Божества есть прямое основание называть святым осиянного благодатию. Атак как богоосияние есть источник человеческого пламенения Небесной любовию, то понятие «святой» окончательно указывает на чисто пламенеющего благодатною любовию.

Библия влагает в слово «святой» такое же содержание. По библейскому свидетельству, «народ святой... есть собственный» Господу Богу (ср. Втор.7:6). Он любит Господа (Втор.7:9), «хранит Его завет» (Исх.23:22), «освящается Им» (Лев.10:3; ср. Лев.11:44), "заботится о служении Ему без развлечения» (1Кор.7:34, 35), «освободился от греха» (ср. Рим.6:22). Равно о «непорочных во святыне пред Богом Библия свидетельствует как о «преисполненных любовию от Господа» (ср. 1Сол.3:13, 12).

Святые отцы значение слова «святой» определяют, например, такими изречениями. «Совершившиеся в святости достигли в меру любви». «У сподобившихся (приобрести добродетели) происходит общение в Божией святости... как бы в неизреченной любви ко Господу». Очевидно, каждый из нас должен подвизаться, чтобы иметь общение в святости Духа. «Как внутренняя слава Христова (во время Преображения) воссияла на теле Христовом, так и во святых внутри сущая сила Христова в день (воскресения мертвых) будет преизливаться вовне – на тела их. Ибо написано: «освящающий и освящаемые, все – от Единого» (Евр. 2:11). «Когда душа повинуется уму, тогда мы в чистоте... благословляем Бога из сердца святого, тогда осияваемы бываем Богом... Господь... желает, чтобы мы были в Нем добрыми делами, да и Он будет в нас святостью». «Душа, когда устремляется к Богу и беседует с Ним, соделывается огнем... и святою».

Общая мысль этих изречений та, что святого следует представлять чистым отражателем в себе богоосияния, чуждым тьмы самолюбия и всецело любящим Бога. Еще яснее описываются происхождение и черты святости церковно-богослужебными книгами, где читаем: «Святой всецело очищен духом от всякой скверны», светом Благого «Всевышнего Существа, Которое (Само) пресветло сияет Троичною святостью». В озарении Господнем святой принимает освящающую силу. Усвояя свет невечерний, Он «облекается во святыню» и световидность. Самое «озарение освящающими блистаниями» исходит от Христа во свете Духа.

Все сказанное выше ясно определяет библейско-церковную точку зрения на термин «святость». Святости присущи чистота от самолюбия, благодатная светлость, живое ощущение общения с Богом и настроение горячей любви к Богу и людям. Деятельная любовь – матерь святости, но не одна, а с «плюсом загробного сияния». Всецело святой «во всем существе проникнут благодатным светом». В его естественной любви – залог способности непрестанно воспринимать нисходящую от Господа благодать – как вдохновение к совершенному настроению.

Отмеченный нами смысл слова «святой» точно объясняет и понятие «святость Церкви». Под этим понятием разумеется осуществление церковным обществом цели очищения и бесконечного усовершения в себе естественно-благодатной любви. У несовершенно верующих святость еще не раскрыта вполне и не преодолела тьмы страстей. Сама же Церковь свята не только в силу святости Первоисточника ее освящения – Бога, но и вследствие частичного или полного усвоения церковным единством огня Божественной любви. По словам апостола, Христос «предал Себя за Церковь, чтобы освятить ее... представить ее Себе не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна» (ср. Еф.5:25–27).

в) Следующим за святостью признаком церковной жизни Символ веры называет соборность, осуществляемую на основе смирения. Подражая действию любви Сына Божия, смирившего Себя до крестной смерти, церковная общественность на земле в образе учения и правилах дисциплины смиренно покоряется соборному разуму Церкви, исходящему от Христа чрез святых апостолов и святых отцов во Святом Духе. Руководство членов Церкви едиными началами веры и любви и устроение по ним вселенской церковной жизни немыслимы без смирения. Живущие в Церкви соборно должны нерушимо хранить смиренную зависимость от соборных разума и воли. Во имя смиренной любви каждое личное веросознание в Церкви поверяет себя всецерковным непогрешимым веросознанием, ставя себя ниже его. Благодаря взаимной смиренной любви членов Церкви Вселенские Соборы могли выносить общеобязательные постановления для руководства ими всего церковного Тела.

Христианское послушание началу соборности весьма важно. Оно влечет за собой хранение в земной части Церкви полноты духовного ведения и сосредоточение здесь власти церковного управления в единстве членов Церкви, а никак не в отдельных преемниках святых апостолов или в той или иной их группе. Внешним образом союз смиренной веры и любви в текущей церковной жизни осуществляется время от времени собираемыми Вселенскими и Поместными Соборами и соборной формой церковного управления в Поместных Церквах.

Высшее полномочие в земной Церкви принадлежит Вселенским Соборам. На них устраняются всякие спорные недоумения по вопросам веры и нравственности и твердыми определениями укрепляется церковное единомыслие и единодушие. По словам одного церковно-богослужебного канона, Христос, как «светом семи светильников, облистал честную Церковь семью священными Соборами святых отец». «Вещавшие в Боге отцы (Соборов) иссушили ереси и угасили смущения, исходившие от знаменитых злом» и определили «единую веру Церкви».

Объем власти всякого Поместного Собора, в отличие от полноты власти Собора Вселенского, руководством своим обнимает лишь верующих той Поместной Церкви, где собирается. Во исполнение закона смиренной любви участники Поместных Соборов разрабатывают вопросы веры и разрешают недоумения в области нравственной жизни в строгом соответствии с постановлениями Вселенских Соборов. Они могут устанавливать по местным условиям жизни и особую церковную практику, но в существенном веросознании и правилах нравственности не могут выступить за грань установлений Вселенских Соборов.

Связь Поместных Церквей со вселенским церковным организмом поддерживается чрез первенствующего святителя, возглавляющего ту или иную Церковь. В свою очередь первосвятители Поместных Церквей находятся во взаимном единении веры и любви и в единении со всеми подчиненными им епархиальными и викарными епископами. Без ведома и согласия подчиненного им епископата они не решают никаких вопросов, имеющих отношение к целой области. Потому синоды из выборных епископов, как малые Поместные Соборы, являются в Поместных Церквах участниками церковного управления под председательством первосвятителя – главы Поместной Церкви.

Равно и епархиальные епископы, самостоятельные в делах епархиального управления, не вправе без воли первосвятителя Поместной Церкви собирать Поместные Соборы, избирать и посвящать епископов во вдовствующие епархии, вторгаться в них самочинно с иерархическими действиями и принимать в управляемую ими епархию клириков чужих епархий без предварительного согласия на то епископов тех епархий. Подобные выступления недопустимы в Поместных Церквах как разрушающие церковное братское единение и дух смиренной любви. Именно такой иерархический строй Церкви, и только он, делает невозможным всякое себялюбие и самовольное обособление кого-либо из верующих. Ибо в этом иерархическом строе никто сам собою и в своей отдельности не умствует о догматах веры, но каждый содержит образец догматического мышления чрез других, также не собою его приявших. В чудной цепи соборного взаимоподчинения нет ни одного звена, запятнанного человеческим самоутверждением.

Все сказанное нами о соборности церковной жизни дает полное основание мыслить ее отражением Божественной любви в смиренном действии. Воплощать начало соборности в личной жизни – то же, что наклонять волю из любви к Богу к самоотречению и освобождать се от самолюбия. По мере самоотвержения всякий член Святой Церкви возвышается в смирении и его влиянием исходит из состояния ожесточения и своеволия. Таково значение христианского последования соборным разуму и воле чрез иерархическое духовное руководство. Иерархия – ответственная посредница между верующими в научении их духу смиренной любви.

г) Четвертое свойство церковности, известное под именем апостольской благодатности, объясняет две мысли: о непресекаемости благодати в Церкви со времени апостолов доныне и о смягчающем действии церковного богоосияния на облагодатствуемых.

Святая Православная Церковь никогда не утрачивала апостольской благодати любви Божией. Потому истинная церковная иерархия и теперь по преемству от апостолов является для верующих неизменным органом, чрез который изливаются на них «источники спасительной воды». «В этой благодати и милости Господней состоит все имущество Церкви» и вместе елей, смягчающий каменносердечие человека.

Выясненные нами свойства церковной жизни – единство, святость, соборность и апостольская благодатность – присущи всем членам Церкви. Всякий из них может осуществлять в личной жизни требования благодатно объединяться с Телом Церкви, освящаться, подчиняться соборным воле и разуму и врачеваться чистым током благодати, текущей от Христа чрез святых апостолов. Это и значит развивать в себе богоподобную любовь с ее выражениями. На единстве, святости, соборности и апостольской благодатности, понимаемых в общем смысле непрерывного облагодатствования, зиждется настроение деятельной любви также у небожителей.

Эту бесспорную истину доказывают действия в земной Церкви 1) Божией Матери, 2) угодников Божиих и 3) святых Ангелов.

Лично у Божией Матери любовь беспримерно пред всеми остальными членами Святой Церкви выражает общие начала церковности благодатно.

Богоматерь на небе «прежде всех принимает ближайшее озарение от Воплотившегося из Нее... Ангелы и все святые чрез Нее уже принимают озарение». «Солнце Славы не только изливает на Нее свет блаженства, но даже входит в Нее, и (таким образом) заключается в Ней весь этот многотекущий Источник света». За преизобильное богоосияние и несравненное пламенение любовию к Богу Божия Матерь именуется в церковных молитвах и песнопениях «Дверью неприступного Света». Она храм Света, светильник, «неугасимая лампада» и бессмертной «зари источник». «Просвещающее озарение Духа» облекает Ее, Пресвятую, «как бы в позлащенную ризу» и делает все Ее существо «солнцевидным лучом Незаходимого Солнца и молниеносной зарей». «Озарениями Духа Она вся покрыта, как ковчег золотом», почему «светлее солнечного утра».

Безмерно осиянная благодатию, Богоматерь причастна безмерной святости. Она – «чистое жилище Божественного Света», «вся сень святыни, вся исполнена света и вся каплет благоуханное миро».

Вселенское человеколюбие и необъятно-глубокое милосердование о грешном человеческом роде соответствуют в Богоматери исключительно высокому освящению. Она питает верующих пищей милосердия Своего, поит млеком щедрот, греет их ризою Своего покрова, одевает их наготу одеянием брачным. А когда мы по согрешении каемся, скоро прощает и Бога преклоняет к прощению молитвами Своими.

О Богоматернем действии в Церкви кратко можно сказать, что оно всех верующих усовершает благодатию в истинной любви.

Как «первая по Божестве молния», Божия Матерь естественно «воспламеняет у верных... любовь к Сыну Своему и Богу» «и вместе к людям» светоозарениями. Собственно «Она светит всей твари Божественным Лучом – Младенцем Своим», «от Нее воссиявшим», и достойных благодатно венчает Божественною светлостью». Божия Матерь вводит все церковное общество «в союз Христовой любви», мысленные движения его направляя к Сыну Своему и соединяя с Ангелами. Это есть не что иное, как введение членов Церкви в единосущие церковного Тела.

«Пиша Божиим перстом на досках (человеческих) душ Пречистое Божие Слово», Богоматерь светоозарениями очищает их от плотских хотений, «черноты злобы» и других «страстных волнений». Вместо того Она склоняет к доброте каждую верующую душу и «связывает ее Божественною любовию» подлинно теплою и «освящающею». Так благодатно освящаются Ею лица, «избранные за их покаяние».

К смирению, этому признаку соборной любви, верующие также благодатно «световодимы» Богоматерью. Она «открывает человеческий душевный слух для внимания Божественным словам», просвещает помышления и сердца послушных Божественной воле, чтобы они «перешли в тишину Божественного хотения». Божия Матерь возгревает дух милосердия в людях одождением на них той же Божественной силы. Потому в церковном богослужении весьма часто и говорится, что «воссияние зари (Богоматерней) милости» творит в озаряемых сокровенное умиление, любовь к Создателю, смягчение, наполнение благостью и «присвоение Богу». Божия Матерь «всегда и всем желает доброго дружественного единства». Преднамеренно у верующих Она при всяком удобном случае «истребляет сердечное ожесточение», «разрывает всякое сплетение» неприязнью и «расширяет тесноту духа» «потоками умиления и слезами покаяния». Для Нее обычно «прекращать бури страстей и сластей» и «отнимать зной всякого бесовского стремления» в спасаемых, дабы «скоро ввести их в сладость бесстрастия» и утешения.

Описанные светоносные воздействия Божией Матери, сердечно ощущаемые христианами, есть непрестанная действительность в Церкви. Они – причина ответных движений к Милосердной Заступнице христианских сердец, изъявляющих веру в Ее предстательство и благодарную любовь к Ней за бесчисленные случаи Ее благодатной помощи. Здесь-то нагляднее всего и сказывается крепость союза любви между Божественной Матерью христианского рода и нежно и пламенно возлюбленными Ею духовными Ее чадами. Какие иногда переливы теплых чувств слышатся в земных молитвах к Ней – об этом могут свидетельствовать следующие выдержки из церковных канонов и песнопений:

«Я упал в греховный ров и, одержимый страхом, не взираю к незабывающему Богу... но к Тебе, Богоневеста, привергаюсь». «Прими меня, как блудного сына». «Покрой меня Твоими руками». «Объятый тьмой лютой жизни, я не нашел соскорбящего и соболезнующего. Твоею, Дева, светлостью рассей тьму прегрешений». «Перстами Твоих молитв напиши мне прощение моих прегрешений». «Напой меня питием умиления, Владычице, подавая мне ныне реки слез», «неумолкаемые стенания» и «спасительное осияние покаянием». «Вот, прихожу к Тебе, Пречистая, со многим страхом и любовию, зная силу Твоей многой милости».

«Огнь (Твоей) девственной любви привлекает меня к вопиянию Тебе». «Своим сердобольным и тихим оком взгляни, Благая, на Твоего раба и поспеши утешить». «Мои надежды и мое желание я возлагаю на Тебя. Яви мне милостивым Того, Кого Ты родила». «Милостью Твоих молитв извлеки душу мою из бедствий» и «дай мне пучину сострадания». «Тебя (я) ведаю основанием спасения» и в «Тебе уведал лежащей бездну благодатных милостей». «Облеки меня световидною одеждою благодати».

Какое сильное исповедание человеколюбия Божией Матери слышится в приведенных молитвенных обращениях к Ней! Это и понятно. В Церкви Христовой нет никого ближе к Богу и святее Божией Матери и никого нет любвеобильнее Ее к людям. «Она весь мир обтекает, нуждающихся высматривает и обращающимся к Ней помогает. Часто и не знаем: отчего какое-либо счастье? А оно вот отчего: приходит Богородица и благостыню всюду вокруг Себя распространяет». Ее чудотворные иконы – это приснотекущие источники Ее любви и силы, знаки осязаемого присутствия Ее, Небесной Матери, среди чад Церкви.

Подобно Богоматери, только с меньшим могуществом и с меньшим дерзновением пред Богом, действуют на земле все святые Божии, укрепляя среди верующих любовь единую, святую, соборную и апостольскую. Святые – невестоводители членов земной Церкви к общению с Богом. В их незримых или явных богоосияниях Небесная Церковь простирает на землю как бы братские объятия. Здесь укрываются грешные и скорбные странники земли от болезней, соблазнов и вечной смерти. Пережив искушения во временной жизни, святые небожители деятельно сочувствуют страждущим от подобных же искушений в земной Церкви. Оттого они лично усвоенные им дарования Святого Духа по Божию соизволению обращают на пользу и спасение менее совершенных братьев своих по вере.

Проявления чудодейственной силы угодников Божиих на земле первее всего утверждают в земной Церкви благодатное единство. В осиянии земных концов светлыми зарями святые блистают, как свет, наполняют достойных мысленным светом и в нем Божественною теплотою Слова. Члены же земной Церкви, напитанные светом Божества, согреваются от таких «напечатлений лучезарного божественного действия» и усвояются Владыке «общением с Его чистейшим светом».

Всякое простосердечное поставление свеч пред иконами святых в храмах уже одаряет усердствующих в той или иной мере благодатию. Возжигающие свечи в память святых пред их освященными образами как бы говорят им движениями верующего сердца: «Прими от нас... свет и огнь и воздай нам внутренний благодатный свет ума и огнь сердцу». Здесь открывается у верующих «движение усердия в сретение ожидаемому снисхождению благодати» и «представление святому своей души, как зеркала, для принятия света его. Приемля же и усвояя этот благодатный свет, и сами чтители того или иного святого «преобразуются в тот же образ»» (ср. 2Кор.3:18).

Содействие святых небожителей теснейшему воссоединению подвизающихся на земле с Телом Церкви следует назвать созиданием церковного единосущия. «Еще в этом мире... любовь во святых, – говорит преподобный Симеон Новый Богослов, – есть всемощный и вседейственный свет... Она возжигает сердце их и, возрастая каждодневно более и более, преисполняет их светом всецело. Ибо любовь не умаляется и не прекращается, но сохраняется навсегда... посредством ревности и доброделания». Так деятельная любовь движет святых Небесной Церкви совершать среди верующих множество освятительных действий и тем возвышать их ответную любовь до чистой святыни. Отсюда видим иссушение у освящаемых страстей и избавление их от демонского омрачения, падений, немощей и злобы. Божественные блистания святых уничтожают страстность кающихся грешников и ведут их к бесстрастию, постепенно очищая и исцеляя. Это и есть освящение благодатию для чистой любви.

Небожители утверждают в Церкви и начало соборной жизни. С этой целью они располагают верующих смиряться и «вседушно каяться». Действующей силой здесь опять являются «осияния» «Трисолнечной зари». Под влиянием их умы и сердца осияваемых «наставляются к Божиим путям веры и любви» иногда с поразительной очевидностью. Случается, что у молитвенно устремляющих внимание и мысли к угодникам Божиим, особенно при мощах их, тотчас открывается в сердце особый источник святых мыслей и чувствований. «Эти мысли и чувствования суть поучения самих угодников Божиих к (молящимся)... прямо против того недуга, от коего (те) страдают». Подобным образом можно «всегда чувствовать в себе благой и смиренный дух святых». Веяниями Божественной силы озаряемые чрез угодников Божиих становятся своего рода «гнездами милостыни», принимая «в борозды своих сердец смягчающую благодать» Божию. Благодать по молитвам святых «рассеивает тьму злобы в озаряемых», привязывает их к истинной любви и «согревает теплотою веры». Часто ощутительно для сердца на усердно молящихся тому или иному святому «как будто веет прохладный ветерок... могущий проникнуть в самую душу и оживлять ее». Почему не поверить, что «в веянии тихого ветра» (ср. 3Цар.19:12) нас касается невещественная благодать призываемого угодника Божия, умножающая наши силы самоотречно любить все возвышенное и святое?

При наличии небесных благодатных влияний союз любви между святыми небожителями и членами земной Церкви приобретает необычайную живость. Для облагодатствуемого всякий святой как бы зрим и жив, так что с ним можно говорить молитвенно. Верующая любовь в Духе Святом уничтожает бездну разобщения между Небом и землей. Она приближает верующее сердце ко всему единству Небесной Церкви. Этим вполне объясняются случаи ясновидящего взаимообщения некоторых христиан со святыми. В наших храмах можно наблюдать, как молящиеся, особенно женщины, склонившись у подножия святых икон и рак со святыми мощами, что-то долго и нежно шепотом говорят святым. Пред ними как будто находится кто-то живой, слышащий чутко каждое слово. Здесь стерта и уничтожена грань, разделяющая миры потусторонний и земной. Для любящих нет бездны разделения, лежащей между живыми и умершими, между членами Церкви земной и Небесной.

Вместе с проявлениями вселенской церковной любви со стороны Богоматери и святых в земной Церкви еще имеют место обнаружения любви к людям святых бесплотных духов, или Ангелов. Цель их – укреплять у верующих свойство ангельского настроения.

Единосущие Ангелов по настроению любви зависит от осияния Божества. «Первые лики (святых Ангелов) принимают Богоначальное озарение непосредственно и преподают его прочим (Ангелам) по чину их» с любовию. «От действия Божественного огня умы суть как пламень». У них и одно стремление – «незыблемо любить Создателя». А так как их «насыщение Божественным сиянием» более или менее совершенно, то они «совершенно преклонены» «к общению с Богом теплою любовию» и неуклонно влекутся к Божественной высоте». Каждая ангельская личность «от принятия в себя сияния Трисолнечной Свечи» и наружно «облекается одеждою Божественной славы».

По воплощении Сына Божия все Ангельское чиноначалие созерцает сияющее Божество чрез Христову Человеческую природу. «Ангелы предстоят ныне Христу с крайним желанием» и в «себе явно показуют реки благости» Христовой. Они, «мысленно вращаясь около Христа, непостижимо принимают существенное светоявление» «от красоты лика Его». Христос – конец и высота всех их желаний, почему они, «разжигаемые Божественною любовию, несмолкаемо» воспевают Его величие.

Соединение святых Ангелов в единое существо, пламенно любящее Бога, происходит путем передачи богоосияния от высших чинов к низшим. Озарения во всех девяти Ангельских чинах образуют как бы огнь и свет неприступного Божества. Но при этом существуют во святых Ангелах и особые формы преломления их любви к Богу и разновидности их богопознания. Так, Серафимов, пламенеющих «любовию к Богу», изумляет в Боге неизреченная любовь, снисходительная и милосердая к тварям и пламенно горящая в Искупительной Жертве Сына Божия. Херувимы переживают единение с Богом как с Любовию Премудрой, поскольку Божий разум есть разум любви. Престолы – созерцатели в Боге любви правосудной; Господства – любви Царственной; Силы – любви чудотворящей. Власти созерцают в Боге любовь всемогущую; Начала – любовь вседержительную, Архангелы – любовь промыслительную о всем человечестве и Ангелы – любовь, пекущуюся о спасении отдельной человеческой личности. Так «совершенная ангельская любовь принимает свое начало от точного познания Божиих совершенств» и просвещается «огнем любви» Божией. Всякое знание вещей телесных и временных для Ангелов не имеет значения, потому что им более всего «дорога любовь Божия, которою они освящаются».

Единовидное осияние утверждает Ангельские чины в святости и «неподвижности на зло», Ангелы всегда «чисто принимают Божественное сияние». Являются они и людям «светоносцами», что «чувственно изображает чистоту» их «любви к Богу, друг к другу» и к людям. Вместе со святостью ангельская любовь к Богу «существенно смиренна». Смирение движет святых Ангелов с величайшею радостью, быстротою и любовию «исполнять священные Христовы хотения» и слова и считать «всё в Вышнем гражданстве достоянием каждого». У них «нет ни ссоры, ни любопрения... Каждый пользуется собственностью всех, и все вмещают в себе всецелые совершенства».

Ангельское милосердие ярче всего открывает человеческому роду именно служение святых Ангелов хранителей и Ангелов народоблюстителей. Нас, смертных и злополучных, Ангелы «любят из милосердия... С ними мы составляем один Град Божий... Одна часть его, которая в нас, странствует, другая, которая в них, подает помощь». «Когда умирает (на земле чья-либо) душа от греха, Небесные Силы сетуют о ней». Равно, чтоб не похищена была внезапно (какая-нибудь) душа в потоки огненные, легионы Ангелов многократно воздыхают о ней на Небесах. «Ангелы, будучи служителями любви и мира, радуются о нашем покаянии и преуспеянии в добродетели, почему стараются наполнять нас духовными созерцаниями и содействуют нам во всяком добре». Не напрасно и Евангелие отметило, что «радость бывает на небесах у Ангелов Божиих и об одном даже грешнике кающемся» (ср. Лк.15:10). Бодрствовать над нашим недостоинством, простирать к нам тонкие духовные внушения, нередко заглушаемые нашей грубой чувственностью, терпеть наши недостатки и неверности, отступать иногда по необходимости от наших нечистот и вновь высматривать минуты для приближения к нам – труд нелегкий. Святые Ангелы несут его с радостью по великому состраданию своему и человеколюбию. «Они научают нас... твердой вере, дабы верою мы восходили к любви Божией». Ими приносятся людям «отпущения преподобные» и притом «мгновенный приток святых желаний и помышлений». «Главный орган для сообщения человека с Ангелом... есть сердце и совесть». При наших падениях добрые духи если и отступают от нас, то ненадолго и недалеко, «сопровождая нас очами, исполненными сожаления. При первой возможности они опять соединяются с нами, не помня наших обид и оскорблений и снова благодетельствуя нам». «Должно ли перечислять многое, чем доказывается любовь к нам Ангелов и все возможное попечение их? Они промышляют о нас, как старшие братья о младших». С удалением «промыслительного Ангела» прекращается и человеческое попечение о праведности, возбуждавшееся дотоле ангельским содействием.

Милосердуют о людях в своем роде и святые Ангелы народоблюстители. Они направляют течение гражданских общественных событий так, чтобы народы под влиянием обстоятельств жизни устремлялись к развитию в себе настроения святой любви. Особенно усердно Ангелы народоблюстители поощряют миссионерскую пастырскую работу среди народных масс (Деян.16:9). На этой почве они даже иногда «препираются между собою с любовию». Например, из книги пророка Даниила известно, что «Ангелы – народоправители персов и греков» – при виде беззакония израильтян огорчались оказываемому о них попечению Божию, тогда как те «вели себя хуже пасомых ими народов... Это и сказал явившийся Даниилу Ангел (Михаил): «князь царства Персидского стоял против меня двадцать один день» (Дан.10:13), то есть “все эти дни продолжал я убеждать его, что израильтяне справедливо удостоены промышления о них”».

Союз любви ангельской и человеческой при милосердовании Ангелов о людях лучше всего наблюдать на служении человеческому спасению святых Ангелов хранителей. Ангелы хранители, по словам святителя Григория Богослова, суть «естества очистительные, способные просвещать других посредством излияний и переданий первого Света». «Как начальники света, (они) посылают светоносную благодать тем, которые освящаются низшим светом». Для человека они являются просвещающими и очищающими силами. «Причиной их влияния на человека служит прозрачность и проницаемость духовных сущностей друг для друга» и способность «возбуждать в нас духовную сладость» и «духовные созерцания». Всякий «добрый Ангел, когда войдет в сердце, тогда постоянно внушает чистоту, ласковость, снисходительность, любовь и благочестие». У «чувствующих это в сердце очевидно находится Ангел правды».

Влияние святых Ангелов хранителей на охраняемых лиц, как видно из учения святых отцов Церкви, осуществляется главным образом светоосиянием. Оно укрепляет в христианах истинную любовь во всех ее выражениях. От «сияния ангельских светлостей» на людей проистекают просвещение мыслей и утверждение в добре воли. Когда же богоосияние умаляется в верующих из-за разных грехов, тогда ангельское действие по Божией воле восполняет его, если согрешившие искренне каются.

Разве не случается в опыте нашем, что «среди недоумения или некоего бездействия ума вдруг, как молния, просиявает чистая, святая и спасительная мысль; что в обуреваемом или хладном сердце мгновенно водворяется тишина или возгорается небесный пламень любви к Богу?.. Эти внутренние явления души нашей не свидетельствуют ли о присутствии Небесных Сил, по человеколюбию бросающих лучи свои в наш ум и искры в наше сердце?».

«Блистания Трисолнечной славы», подаваемые верующим через Ангелов хранителей, укрепляют их единосущие со всем Телом Церкви и «преславно освящают».

К любви смиренной Небесные хранители приводят всякого охраняемого ими человека отчасти внушениями добрых мыслей. «В час святого размышления или при поклонах», замечает епископ Феофан Затворник, Ангелы «своим языком говорят с душою». «След речи (их) печатлеется в сознании и сердце» человеческом, «падая на сердце и занимая внимание». Все случаи умиления и растроганности христиан, при чтении ли слова Божия или на молитве, происходят не без участия святых Ангелов хранителей, которые «побуждают всех к деланию добродетелей».

Среди явлений ангельской любви к людям особенно обращает на себя внимание сохранение Ангелами христиан от демонских козней и нападений.

По словам Святой Церкви, «блистающее сияние» ангельской благодати прогоняет диавольское окружение и уничтожает его влияние на верующих. Темные духи – неустанные противники развития в человеческом роде самоотверженной любви. Поэтому могучая ангельская помощь христианам в их борениях с духами злобы имеет глубочайшее значение. Она содействует торжеству церковной любви над мировым самолюбием.

Описание ангельских любвеобильных соприкосновений с людьми дорисовывает общую развернутую нами картину любви в Небесной Церкви и земной. От созерцания строя вселенской церковной жизни в конце концов создается впечатление всеединства в Боге между небожителями и спасающимися на земле чрез взаимное сострадание и сорадование. От освещения картины взаимоотношений членов Небесной и земной Церкви перейдем к наблюдению козней злых духов против земной части Вселенской Церкви.

Неизменная и упорно осуществляемая цель злых духов – разрушать единение христианское с Богом и ближним. "Врата ада, по замечанию Спасителя, силятся одолеть Церковь» Христову (Мф.16:18), желают превратить ее последователей в служителей самолюбия и постепенно ослабить их любовь. Преодолевание демонских влияний с помощью Господа требует и от самих борющихся напряженного сопротивления злым духам. Насколько трудно данное сопротивление, лучше всего показывает описание злобы диавольской против Бога и человека в творениях святых отцов.

Все демоническое царство злобно под влиянием чувства гордости. «По упорству во зле, – свидетельствуют отцы Церкви, – диавольское сердце ожестело, как камень (Иов 41:15)», «твердо, как наковальня». Каждое «демонское существо, напыщенное гордостью, курящееся нечистою любовию к собственному величию, мятется в воздушном небе» от «безрассудной раздражительности, безумной силы пожеланий и опрометчивой фантазии». «Сластию страстей диавол... отторгает нас от любви Божественной... Излив всю к нам ненависть, требует он казни в наказание наше, ибо любезно ему видеть человека казнимым. Подобно буре налетает он на тех, на коих по допущению Божию получил власть, придумывая один за другим непроизвольные страдания, желая насытить к ним страстную ненависть». «Пакостнейший завидует не только нам из-за славы нашей у Бога ради добродетелей, но и Богу из-за проявления всепетой любви Его во спасении нашем».

Чтобы помешать усвоению людьми благодати в церковных Таинствах, демоны пред днями Святого Причащения и Соборования, в преддверии Крещения взрослых и во время самой исповеди мысленно искушают и пастырей, и пасомых ими. Тогда «злое летит от бесов, как искры от раскаленного железа; с искрою (нередко) внедряется (в неосторожных) и мысль о злом деле», дабы человек не пришел через благодать в светлое настроение любви. Когда какой-нибудь «народ, убегая... злого греха, нисходит в воду пакибытия... диавол со своими слугами... задыхается от печали и бедствует, почитая собственным несчастием спасение людей». Он «после получения нами достоинства усыновления... бросает завистливые взоры на красоту новорожденного человека и возбуждает на нас огненные искушения, стараясь отнять и второе украшение, как отнял первое». Всякого демона мучит зрение души, освобожденной от греха. Он рвется злобой, если грешник, исповедавшись, приступает к Богу и «удостаивается такой Его милости, на славу которой мрачный дух и взглянуть не может. Трясется он от ненависти (тогда) и рыкает, как алчный лев».

Воссоединившихся благодатию с Церковью демоны всемерно силятся отлучить от Бога сомнением в Его Промысле, духом вражды и злобы против людей и сильным увлеканием земными благами. «Они с любопытством наблюдают всякое наше телесное движение, на все смотрят пристально, «весь день поучаются на нас льстивным" (ср. Пс.37:13)». «Отовсюду пытают и всё высматривают (они), где низложить, где уязвить, если найдут что незащищенное для удара», даже «и ночью высматривают, каким отверстым входом наших чувств войти» в нас. «Позволим себе увлечься призраками – они тут как тут, и начнут тревожить смелее. Не опомнись вовремя – закружат. А опомнится душа – опять отскочут и издали подсматривают, нельзя ли опять как-нибудь подойти».

Христианской жажде хранить святую чистоту любви злые духи противопоставляют возбуждения ко страстям и мысленными внушениями стараются омрачить светлость верующих душ, осиянных благодатию Божией. Случаи к севу здесь плевел им дают не совсем строгие временами удовольствия христиан, забвение о Боге и Его законе и оставление молитвы. При подобной «обнаженности» душ бесы «вонзают в них свои стрелы и умерщвляют», то разжигая их нечистой прелюбодейной любовью, то любовью к благам мира сего, то любовью к обольстительным почестям и пустой славе. Святые человеческие подвиги демоны ухищряются как-либо остановить или испортить. Потому всякий злой дух есть вор, обкрадывающий чистоту христианского настроения любви. Он – «враг и мститель» (Пс.8:3) за него. От ненависти к чисто любящим Бога и ближних у демона «взор огненный, дыхание огненное и лицо, подобное ночи». Для таковых он кровожадно-злой «красный дракон» (Апок.12:3, 13, 16), «готовый стереть их, как мельничный жернов стирает пшеничное зерно».

Ниспровергнувши кого-либо из стоящих на высоте чистой любви, диавол «смеется над лежащим, присоединяет к несчастью посрамление и радуется посрамлению обольщенного... Он никогда не бывает союзником и другом людей, но только притворяется другом, когда пожелает надеть на себя личину обольщения». «Много обещает он нам, но не с тем, чтобы дать, а чтобы у нас взять... сокровища небесные... И часто подает нам советы, вреднее всякого яда». «Улыбается, когда наносит вред, завлекает, чтобы убить», «всегда озабочен поражением рабов Божиих, всегда неприязнен».

Наиболее легко чистота христианской любви омрачается с утратой христианами молитвы. Поэтому «все усилие сопротивника в том, чтобы отвлечь ум (их) от памятования о Боге и от любви Божией», дабы, «подавленные мыслями (века сего), ослабели в любви». Начало соборности в земной Церкви враг рода человеческого всегда силится поколебать подстреканиями некоторых верующих на измышление еретических мыслей о догматах веры. Он то располагает неосторожных к легкому взгляду на строгие правила церковной дисциплины, то искушает раздражительностью, то крепит между ними взаимную вражду. Смирение, мир и любовь в домах христианских злым духам, «непримиримым и неистовым», «как острый нож в горле». Прокравшись в чье-либо сердце, бесы возбуждают искушаемого к нетерпению, злобе и разрушению общительности с людьми. Они представляют пустые и непрестанные предлоги к возненавидению ближних, так что «хоть непрестанно сердись на людей и злобствуй». Когда диавол в нашем сердце, тогда все раздражает душу. Ко всякому доброму делу чувствует она отвращение, слова и поступки других в отношении себя толкует криво и видит в них злоумышления против своей чести и потому чувствует к ним ненависть. Злодышащее разжжение сердца есть дело диавола. Оно распространяется, как антонов огонь, если не остановить его молитвою. Человек, подверженный раздражительности и дышащий злобою, весьма ясно ощущает в груди своей присутствие враждебной, злой силы.

Вопреки милосердию, царящему в истинных чадах Святой Церкви, диавол, сам нося ожесточение и «знание без любви», свой холод навевает на искушаемых. Оттого многие из них «ожесточаются... все худое делают своим приобретением... и с дерзостью без стыда грешат». Ожесточившиеся, воспринимая злого духа в сердце, иногда бывают им ужасно мучимы. В таких случаях злой дух «поступает с чужим телом, как со своим... извращает язык, искривляет уста, в которых пена бывает вместо слов. Человек (тогда) помрачается: глаза открыты, но ими не видит душа, и несчастный человек ужасно стенает прежде смерти». По своей жестокости злые духи «всех бы низвергли в бездну, если бы Провидение Божие не обуздывало... их стремлений». «Не будучи оскорблены, они причиняют вред даже тем, которые служат и угождают им». От бесов нельзя ожидать ни мира, ни перемирия, ни отсрочки брани. «Бесстыдные и упорные, они не выйдут, если не изгнать их бранью».

Из представленного описания демонических стремлений лишить христиан настроения любви ясно видно, что союз любви в земной Церкви зиждется не только на усладительных воздействиях благодати Святого Духа, но и на свободной, страшно напряженной борьбе их с демонами и страстями. Неусыпное отстаивание всяким из христиан верности закону истинной любви и решительное отвержение всего не совместимого с ним, если выдерживаются до конца, навеки утверждают претерпевших подвиг в единстве Божией Церкви. Сверх этого, положительными средствами укрепления союза любви в Церкви следует назвать еще молитву друг за друга и благодать церковных Таинств. Христианская церковная практика совершение общественных молитв и Святых Таинств сделала содержанием храмового богослужения. Поэтому рассмотрение в дальнейшем молитвенного и тайнодейственного облагодатствования членов Церкви свяжем с храмом как со школой вселенской любви.