Святая Церковь и харитативное движение

Какой отрадой, каким утешением должно быть для православнаго христианина сознание своей принадлежности к благодатной апостольской Церкви, а особенно если он в этой сфере от самаго рождения, от своих предков, а потому чувствует как бы тонкую нить, связывающую его наследственно, преемственно, с первым веком христианства, с самими апостолами, с первыми днями бытия Церкви, так, что эта связь является для него органической. Но и независимо от этого – апостольская Церковь для нас всех есть сфера, где благодатью Святаго Духа овеяны и дышут каждая молитва святителей и подвижников, сохраненная для нас Церковью, все богатство богослужения, все священные предметы храмов, вся святоотеческая письменность, уставы церковнаго строя и чина в целом, а также уставы духовной жизни для каждаго верующаго.

Но и скорбим. Скорбим о том, что не все церкви апостольскаго преемственнаго происхождения находятся в единстве с Православной Церковию нашей, есть отшедшия по [заблуждениямъ] догматическаго ли свойства или по политическим причинам. Однако, не угасает надежда на возсоединение всех в единстве православной веры. Возносим общия молитвы Пресвятей Троице о даровании «мирови мира и церквам соединения», «мирови мира и церквам единомыслия».

Рядом – существует огромное поле вне-церковнаго – с православной точки зрения – христианства, под именем Протестантизма, выросшаго в Западной Европе, но распространеннаго почти во всех частях земного шара. Протестантизм характерен духом прозелитизма и, благодаря ограничению своих основ Священным Писанием, – без Священнаго Предания, хранимаго Церковию, – обладает свойством легкаго распространения.

Возникновение протестантизма совпало с изобретением книгопечатания. Христианския священныя книги пошли первыми на печатный станок. Явилась счастливая возможность для каждаго желающаго иметь в своих руках, в своем владении, Новый Завет, да и всю Библию. Есть возможность для каждаго углубляться в Христово учение, становиться как бы душа с душой с первобытными церквами и, более того, с самими апостолами. Однако, этим путем еще не возстанавливается связь с кафолической апостольской Церковию, даже в ея земной реальности, в ея историческом бытии, и тем более, забывается сама возможность общения с небесной Церковию. Так создалось христианство в некоем широком смысле слова.

В протестантизме заметны две основных формы. Основная, первая с исторической точки зрения, унаследованная от средневековой схоластики, разсудочная, рационалистическая, она дала толчок «ныешнему экуменическому движению. Но душа по природе ищет более глубоких переживаний, более сильнаго проявления чувств, более эффектнаго проявления самой себя. Так возникла другая форма в этом общем течении – мистическая, в истории протестантизма периодически проявлявшая себя, потом временно почти угасавшая. На этой мистической подкладке возникло и ныне начинаеть распространяться некое «харитативное движение».

Названное внецерковное новое «движение» связывает себя с новозаветным библейским словом «харисма». Впрочем, само по себе явление это не ново. Среди мистических течений и проявлений духа пиэтизма все черты его проявились в истории протестантизма, вплоть до «глоссолалии». Оно ново, как вспышка среди наших мятущихся дней.

«Благодатное движение»: само это соединение слов таит в себе внутреннюю несогласованность. Понятие «движения» в человеческой среде указывает на его волевой характер, это коллективный волевой процесс. Но «благодать» не в нашей власти. Мы не можем добиваться ея; если мы просим Бога о чем-нибудь, мы этим уже устраняем нашу личную волю. Так бывает с каждым из нас в отдельности: то же и в коллективном желании. Общая молитва есть общее предание себя воле Божией. Как могу я называть моим движением, моим собственным действием то, что от меня не зависит, чего я могу лишь желать?

Насколько известно, лица, принадлежащия к данной секте, или примкнувшия к данному движению, признают для себя возможными духовныя достижения выше обычных, – то, что мы называем «чудесным», «благодатным», сверхъестественным, пользуясь для этого приемами духовной подготовки личной или коллективной, выработанными усилиями этого движения (или, может быть, якобы даруемыми свыше).

Какия же библейския основания это движение находит для себя?

Это мы можем только предполагать. Такие предположительные пункты находим в двух местах. Первое – в заключительных строках Евангелия от Марка, в словах Господа Своим ученикам: «Идите по всему миру и проповедуйте Евантелие всей твари. Кто будет веровать, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет. Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы. И так Господь, после беседования с ними, вознесся на небо и возсел одесную Бога. А они пошли и проповедывали везде, при Господнем содействии и подкреплении слова последующими знамениями. Аминь».

Второе и собственно главное место опоры для себя движение хочет видеть в событиях в день апостольской Пятидесятницы, когда двенадцать учеников чудесно исполнились даров Святаго Духа для полноты их апостольскаго служения. Тогда получила свое начало Церковь Христова, Церковь Новаго Завета, и начата была полная, богатая успехом, подтверждаемая знамениями и чудесами, всемирная проповедь христианства. Секта и называет себя «пятидесятниками». Она считает себя возстановительницей тех дарований, какия получены были в тот великий день апостолами.

Образец для осуществления своих взглядов движение находит в молитвенных собраниях Коринфской церкви, отчасти представленных в 12-й и 14-й главах перваго послания ап. Павла к Коринфянам, цитированных нами выше, где указываются высокия дарования Духа: слово мудрости, слово знания, дары чудотворения, пророчества, исцелений, дар языков, дар истолкования языков. При этом дар языков, повидимому, отожествляется с «новыми языками» апостольскаго благовествования в день Пятидесятницы.

По распространяющимся отрывочным сведениям, это движение, выйдя на широкую дорогу экуменическаго христианства, приобретает хаотический характер. В одних случаях оно претендует на высшия формы благодатных достижений; в других случаях, особенно – с целью привлечения молодежи, оно вносит в атмосферу молитвенных собраний, даже в храмы, навыки и действия чисто мирского, если не сомнительно-моральнаго свойства. О последней этой форме, вносимой в молитвенную жизнь, нет надобности даже распространяться: она отрицательно говорит сама за себя. Останавливаем внимание на первой форме, представляющей собою попытки достижения высших проявлений благодати Божией.

Обещанные Господом пред Его вознесением дары Святаго Духа: дар чудес, дар исцелений и избавления от угрозы смерти, дар новых языков, – проявились во всей силе в день Пятидесятницы, и в последующие за ним дни, а потом проявлялись при проповеди апостолов.

«Мы слышим их говорящими нашими наречиями или языками, каждый его языком», – свидетельствовал народ, и с доверием, с подъемом, с радостью шел за апостолами. То была проповедь действительно на разных языках, для самих апостолов «новый» вид проповеди, благодатно открывшийся ради святаго дела. Так это понимают Отцы Церкви, как читаем у св. Кирилла Иерусалимскаго в его «Огласительных словах», у св. Иоанна Златоуста (Поучение в день Пятидесятницы, в Творениях, том 2-й).

Но времена шли. И каждая эпоха имела свои нужды, свою форму служения Церкви, свои явления силы Божией и воли Божией, а Церковь – свои скорби и свои утешения. Длилась и прошла эпоха мученичества, ознаменованная одухотворенным героизмом мучеников; пришла эпоха свободы веры христианской, когда в Церковь стал вливаться элемент, ищущий отчасти личных земных выгод и легкой формы исповедания веры: тогда Дух Святый воздвиг великих святителей, ставших маяками правой веры и христианской жизни. Потом, в противовес омирщвлению христианской среды, мертвыя прежде и дикия пустыни засияли подвигами, самоотречением и святостию праведников-аскетов. Далее – Церковь обогащалась внутренне богослужебным творчеством и расширением внешних форм богослужения и благочестия, под водительством Духа Божия. Затем пошли века нашествия иноплеменников и иноверцев, в тяжелых условиях сохранения веры, страданий за веру. Но и во все эти периоды продолжались разнообразныя явления знамений, исцелений и чудес и росло число великих святых Божиих.

Святитель Кирилл Иерусалимский поучал готовящихся к крещению о том, как Божия благодать содействовала распространению христианства в эпоху мученичества, несмотря на все препятствия:

«Велик в дарованиях, всемогущ и чуден Дух Святый. Ты посмотри, сколько христиан находится в нашей области; потом обрати мысленный взор на все Римское царство; и после всего посмотри на весь мир, на племена Персидския, на народы Индийские, на Готфов и Сарматов, на Галлов и Гишпанцев, на Мавров и Ливиев, Ефиопов и на прочие народы, неизвестные нам. Ибо многих народов не знаем мы и по имени. Посмотри в каждом народе на епископов, пресвитеров, диаконов, монашествующих дев, также и на мирян. Посмотри, как оный великий Предстатель и Раздаятель даров во всем мире дает одному чистоту, другому всегдашнее девство, иному расположение к милостыне, другому любовь к нищете, иному силу изгонять противных духов. И как свет одним стремлением луча озаряет все – так и Дух Святый просвещает имеющих очи. Итак, кто, слепотствуя, не удостаивается благодати, тот да не укоряет Духа, но да укоряет свое неверие» (Огласительныя слова, около 340 года).

Поэтому, первое, что необходимо признать, это то, что день святой Пятидесятницы – день совершенно особый, единичный в своем значении, неповторимый, он был началом Новаго Завета вместо отшедшаго Ветхаго. «В те дни», – пророчествовал пророк Иоиль, – «сказал Господь: излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать»: а далее Иоиль видит, в перопективе времен, необычныя и страшныя явления, сотировождающия жизнь Церкви пред концом мира, «прежде, нежели наступит день Господень, великий и страшный».

Но нигде не заповедано и не обещано нам повторения дня Пятидесятницы и нигде не заповедуется самим искать, добиваться сверхъестественных даров, именуемых «харитативными». Наоборот, это осуждается, как осужден был, по сказанию книги Деяний, некий Симон, добивавшийся получить апостольский дар, и был строго осужден, не только потому, что принес при этом деньги, но и потому, что сами побуждения у него не были чистыми, а были корыстными. Опасно даже путем каких-либо чудесных явлений искать популярности своему, хотя бы и религиозному, движению.

Апостольскую проповедь сопровождали знамения и чудеса. Так, ап. Павел пишет Римским христианам: «Не осмелюсь назвать что-нибудь такое, что не совершил Христос чрез меня силою знамений и чудес, силою Духа Божия, так что благовествование Христово распространено мною от Иерусалима и окрестности до Иллирика». Однако, он ни одним словом не ставит это на высоту христианских достижений и не этого испрашивает для них у Бога. Он направляет мысль их в иную сторону: «Представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу... Не думайте о себе более, нежели должно думать..., будьте братолюбивы друг ко другу с нежностью; в почтительности друг друга предупреждайте; в усердии не ослабевайте, духом пламенейте, Господу служите; утешайтесь надеждою; в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны; ...не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным; не мечтайте о себе»... Венец же всему есть любовь: «любовь есть исполнение закона». А о самом себе апостол говорит: «буду хвалиться немощами моими». И только, чтобы сказать: «подражайте мне, как я Христу», сказать подбадривающе, пишет христианам Коринфа: «Признаки апостола во мне были открыты перед вами всяким терпением, знамениями, чудесами и силами».

Чья мысль пройдет равнодушно при чтении слов апостола: «мы отвсюду притесняемы..., мы гонимы..., всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса..., мы, живые, непрестаино предаемся на смерть ради Иисуса..., так что смерть действует в нас, а жизнь в вас» (2-е посл. Коринфянам). В наше время, при всех видах комфорта, при забвении всех видов самоограничения нужных ради веры, минуя весь путь постепеннаго очищения души и тела, указываемый в каждом апостольском послании, – поднимать себя на вершины христианских достижений, претендовать на совершение чудес и исцелений – не будет ли это значить испытывать правосудие Божие?

Великий в духовном опыте преподобный Исаак Сирин наставляет: «Служение креста двояко, ибо зависит от природы человека – деятельной и мыслительной. Деятельное служение выражается в терпеливом перенесении скорбей плоти; мыслительное – в умственном деянии, в беседе с Господом, в постояной молитве. Первое очищает плоть при помощи подвига; второе – ум, при помощи любви. Каждый, кто без упражнения в первой части приступит, ради ожидания удовольствия, ко второй, навлечет на себя гнев Божий. Ибо, не умертвив сперва своих земных страстей, не вылечив себя от болезни души трудом и несением креста, дерзает услаждать ум свой славою креста. Сказали древние святые: если ум пожелает вознестись на крест прежде, чем его чувства совершенно умолкнут, будет поражен гневом Божиим. (Исаак Сирин: Шесть поучений о пути к совершенству. Поуч. второе).

Спросят: С чем же именно нужно бороться? – Отвечает на это апостол: «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийства, пьянство, безчинства, и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царства Божия не наследуют» (ап. Павел – Галатам).

Так равно нам не следует представлять первохристианския общины полным образцом для нас. Не напрасно писали апостолы подобныя слова увещания. Апостолам приходилось с осторожностью, как к детям, относиться к новообращенным, и переводить их от начальнаго энтузиазма к ровному течению церковной христианской жизни.

Если указывают в современном движении на случаи исцелений и других необычных, как бы чудесных, действий, то нам не принадлежит их оценка. По существу, нужно лишь сказать, что душа человека не настолько изучена, да и не поддается изучению ея методами изучения материальной природы. Не легко указать границу между обычными естественными способностями души и возможностями для нея действий выше обычных, а равно и возможностью подчинения ея темным силам, невидимым для наших глаз. Сказал Господь в Нагорной проповеди: «Многие скажут Мне в тот день: Господи, Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем многия чудеса творили? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня делающие беззаконие».

Останавливаем внимание на «даре языков», составляющем предмет внимания ап. Павла в 14-й главе перваго послания к Коринфянам. Были ли те явления γλώσσαι – «дара языков» выражением благодатнаго дара «новых языков» дня Пятидесятницы?

Нет. Здесь два разных явления. Речи апостолов в тот день понимали все; а этих, в собраниях коринфских христиан никто не понимал без истолкования другим лицом. Само существо физическаго произношения было разное. Здесь допускалось некое лепетание. Слово «глоссолалия» составлено из γλῶσσα и λαλέω: «язык» и «говорю». Λαλέω обычно употребляется в Евангелии в смысле «говорю», «говорил», «сказал». Но оно имеет и определенно другое значение: бормотать, лепетать¹. Вообще ясно, что эта форма славы Божией безпокоит апостола; однако, он опасается огорчить сих младенцев во Христе, поэтому ограничивается требованием, чтобы каждое такого рода выступление имело своего истолкователя. Ап. Павел ставит в пример себя: «я более всех вас говорю языками», пишет он. А им проповедывал и молился с ними, конечно, на греческом (эллинском) языке, на коем он и пишет, – хотя владел и римским, и арамейским – Палестины, и древнееврейским – Священнаго Писания, и, несомненно, народными наречиями тех стран на восток от Малой Азии, где он родился и которыя посетил с проповедью о Христе сразу после собственнаго обращения ко Христу (Аравия, Сирия, Киликия). В данном же случае он увещевает; «Не будьте дети умом»; ...«если все станут говорить «языками» и войдут к вам незнающие или неверующие, то не скажут ли, что вы беснуетесь?» О себе же он, конечно, говорит в обычном смысле владения разными языками.

Нам не известно, – да и сомнительно, есть ли вообще, – какое-либо изследование по этому предмету в экзегетике. Поэтому приходится ограничиться в дальнейшем собственными соображениями и предположениями в этой области.

Упоминания о «языках, в особом смысле слова», дважды находим в книге Деяний Апостольских.

В 10-й главе Деяний повествуется об обращении апостолом Петром в Кесарии (Палестниской) добродетельнаго и названнаго благочестивым язычника сотника Корнилия со всем ето домом. После проповеди Петра все домашние пришли в такое умиление, что стали «говорить языками» и »величать Бога». Это происходило еще до их крещения. «Тогда Петр сказал: Кто может запретить креститься водою тем, которые, как и мы, получили дар Святаго Духа? И велел им креститься во имя Иисуса Христа». Эти языки не были обычными: они лишь «сопровождали» величание Бога, они были эллинской глоссолалией.

В 19-й главе Деяний разсказано, как ап. Павел, придя впервые с проповедью в Ефес, нашел там около 12-ти лиц, просвещенных и крещенных Иоанном Предтечей. Оказалось, они не слыхали ни о «Грядущем по Иоанне», ни о Духе Святом. После научения их вере и после их крещения, при возложении на них апостольских рук «сошел на них Дух Святый, и они стали говорить «языками» и пророчествовать.

Каково же происхождение этого оригинальнаго явления? – Ответить на вопрос помогает нам сама книга Деяний.

Во всех трех названных городах: в Коринфе – исконной Греции, в Кесарии и в Ефесе – население было эллинской культуры и эллинской религии, хотя уже внутренне слабевшей, но в народе еще живой, что красочно представлено здесь же в Деяниях событием в Ефесе. Когда благовествование Павла стало угрожать язычеству в Ефесе, там поднялся народный мятеж. Искусственно подстрекаемая разъяренная толпа, с криками: «Велика Артемида Ефесская!», набросилась на спутников Павловых и едва была усмирена «блюстителем власти» города.

Держалась религия – сохранялись и способы ея выражения. Как простолюдин, вчерашний язычник, обращенный к вере во Христа, слособен был выразить новое для него чувство, любовь ко Христу, как не вкладывая его в привычную для него внешнюю форму? А перенял он эту форму от тех, кто издавна восприняли ее в главных пунктах языческаго культа, таких, как Дельфы и Додона, с их языком оракулов, непонятным для непосвященных. Возможно, что некоторые отрывки этих глоссоглаголаний заучивались или просто запоминались, а к этим таинственным формулам присоединялись лепетания экспромптом индивидуальныя, а то и коллективныя, выражавшия не мысли, а только настроения. Известно, что в эллинском культе имелись специальные толкователи изречений оракулов и бормотания пифии: толкователь назывался: προφήτης. Одушевленный апостольской проповедью и общим в собрании подъемом, неофит, человек из простой трудовой среды присоединялся к общему настроению путем, какой знал, и в христианской обстановке.

Но в тех же собраниях участвовали и другие верующие: крещеные иудеи. Как должна была быть чуждой для них эта глоссолалия! Сами они имели молитвенный и песненный материал высокаго качества – псалмы, имели его на родном для них языке. Чтобы «едиными усты и единым сердцем славить Бога», достаточно было ввести в литургическую жизн уже издавна существовавший перевод Псалтири на греческий язык. Они это совершили. Глоссолалия умолкла. Так получило свое начало, непрерывным развитием и расцветом на этом корне, православное богослужение – в монастырях оформленный многими столетиями церковный Типикон.

Апостол Павел среди своих наставлений коринфским христианам по поводу молитвенных собраний приводит текст из пророка Исаии: «В законе пишет: яко иными языки и устны иными возглаголю людем сим, и ни тако послушают Мене, глаголет Господь» (Ис. 28, 11–12). Этот текст может давать повод сторонникам глоссолалии видеть Божие одобрение их способа молитвы в словах: «иными языки возглаголю».

На деле это не так, и не с целью одобрения напоминает их апостол. В словах Исаии выражен суд Божий над царством Израильским за полное падение в нем, не только в народе, но и в поведении священников, падение нравственности и благочестия². При жизни прор. Исаии это царство завоевано было Салманассаром, царем Ассирийским, и уничтожено на веки. Народ был переведен в Ассирию; а на прежнюю территорию его, в Самарию, переселены были люди разных народностей с их различными культами и языками. Принудительная смена родного языка на чужие – в плену и на родине: такое наказание понес народ древняго его праотца Израиля (4-я кн. Царств, 17-я гл). Приведя пророческия слова, апостол продолжает: «Итак, языки суть знамения не для верующих, а для неверующих»: апостол внушает видеть в словах Господа «буду говорить иными словами» угрозу неверуюшим проповеди о Христе.

Таким образом, ясно, что поороческия слова Исаии не относятся ни к дню великой Пятидесятницы, ни к глоссолалии.

Для нашей эпохи, приближающейся к двухтысячелетней годовщине христианства, характерно острое разделение мира, выросшаго на христианской почве, – на верующих в Бога и в бытие высшаго мира, или хотя бы жаждущих веры, ищущих и жаждущих правды, – и на безверных, на противников веры, отрицателей всего святого и даже поставивших своей задачей убить веру в мире.

Опустошенность души человека очень чувствуется среди блестящих завоеваний материальной культуры. Это состояние пустоты приводит одних к отчаянию; другие погашают это чувство преизбытком впечатлений или разнообразием чувствениых переживаний. Но есть в чистоте сердец ищущие, при сознании, что нет другого пути, кроме христианскаго: и верим, что такие найдут его. Истинное же, полное христианство есть Церковь Христова, Церковь апостольская, Церковь всех святых. Она названа «столпом и утверждением истины».

Нужно понимать Церковь не в форме облаков, вечно тянущихся над земным шаром, вечно новых, вечно тающих, принимающих разнообразный вид, вечно сменяющих одно другое. Церковь также не подобна фарватеру, берегам реки, по коему текут волны одна за другой, никогда не возвращаясь назад. Христова Церковь есть «Дом Божий». Она – как строение, духовное сооружение, в основании коего были и остаются пророки и апостолы, стенами и столпами служат святители и преподобные, а в высоте сияют звезды мучеников; купол ея теряется для наших глаз в безмерной высоте; а внутри она имеет две сферы, «земную» и небесную: сферу «призванных» и сферу «избранных», хотя внешне разобщенных, но, по существу, духовно, состоящих в непрестанном общении, ибо «Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых»; вместимость же ея безмерна; однако она постепенно наполняется, «в меру возраста исполнения Христова», когда, наконец, вся она войдет в «Царство Славы» Пресвятыя Троицы. Каждому уверовавшему предоставляется войти в сферу призванных Божиих.

Входим в христианство чрез крещение во имя Святыя Троицы. Утверждаемся в принадлежности к Церкви чрез миропомазание. Воспитываемся в храмах чрез общественное богослужение. Питаемся Христом в Евхаристии. Сохраняемся в единстве благодати чрез преемственную от Апостолов иерархию. Отходим из этой жизни в молитвенном окружении церковном. Остаемся в памяти церковной много, много дольше, чем в памяти мирской.

Каждая нация призвана иметь свое самостоятельное место в «Доме Христовом» на земле. По существу же, однако, все мы в Церкви составляем одну Христову нацию и имеем одно имя, каким отвечали мученики древней Церкви, когда на допросе спрашивали у них: «Имя как твое?» Они отвечали: «Христианин», «Христианка». Ко второму пришествию Сына Человеческаго – к чему нужно стремиться распыленному христианству? Разве не к тому, чтобы объединиться всем в подлинно Апостольской Церкви Христовой, по призыву возлюбленнаго Христова ученика: «возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами; а наше общение – с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом» (1Иоан. 1, 3)?