ПРИМЕЧАНИЯ

В дополнение же остается сказать небольшие примечания, известные мне, особенно к вопросу о «переживаниях».

В Оптиной пустыни настоятель скита, отец Феодосий, старец довольно начитанный в творениях отцов, высказал такое утверждение: плоды Причащения иногда проявляются сразу, после приобщения, а иногда некоторое время после, даже на другой день.

Мне лично пришлось сделать следующее наблюдение в этом направлении. Однажды спустя уже два-три часа после литургии я шел по улице сербского городка. Было лето. На улице было довольно пусто. Я шел, ни о чем не помышляя, и совсем не думал о литургии. Вдруг в душе моей сделалось неожиданно так радостно, так отрадно, что я поразился. И, не понимая причин, да их и не было, спросил сам себя: что это значит? Откуда?

И изнутри души пришел сам собою ответ: это дар Святого Причащения! И радость продолжала утешать меня долгое время. На самой же литургии я не ощущал на этот раз ничего подобного. И, конечно, в этом волен лишь Сам Христос Господь.

И вообще в Его Божественной воле давать тот или иной дар, или не давать его. Он есть воистину Господь, Владыка, самовластно распоряжающийся Своими дарами для Своих творений. Поэтому никогда не нужно заранее рассчитывать на непременное получение той или иной благодати, ибо это означало бы ставить наши условия Безусловному; Господа – мнить слугою себе. И приступая к литургии и Святому Причащению, никогда не следует «ожидать» того или иного духовного переживания. Наоборот, должно приходить с простою душою, все влагая в руки Господа. Конечно, можешь просить нужного и желательного, но не ставить этого непременным условием. Иначе можно не получить ничего.

В жизни епископа Феофана Затворника был такой случай. Одна из его духовных дочерей прекрасно говела на первой неделе Великого поста, готовясь к святому Причащению: и постилась, и молилась, и читала соответствующие книги, и исповедалась хорошо. И после Причащения получила необыкновенную радость.

На Страстной седмице она поступила совершенно так же. Но душа ее после Причащения на этот раз осталась хладною, как бы мертвою.

Крайне смущенная, она обратилась с письмом к епископу Феофану, и он ответил ей приблизительно в том смысле, что благодать есть благодать, то есть незаслуженный дар Божий, и, следовательно, никакими «собственными» усилиями мы истребовать его не можем; даже надежда на молитвы есть лишь надежда, но – не уверенность. Господь Сам дает, когда и что восхощет. Между тем, эта говельщица надеялась на свои труды в говения, и таким образом как бы думала понудить Бога дать ей желаемое и «заслуженное». Это-то и требовало в ней исправления. Но Владыка твари лишил ее даров, чтобы она смирилась и поняла неправильность своего настроения.

Следовательно, мы со своей стороны должны употреблять все потребные усилия в подготовке, но благодать не в нашей воле. И особенно неугодно Богу всякое человеческое самомнение и упор в себя, тогда как все есть Милость Агнца, которую больше всего привлекает смирение приступающих к Нему, сокрушение о своем недостоинстве, или, как говорил преподобный Серафим, нужно приступать «в смиренном токмо сознании всегреховности своей».

Иначе мнимое «достоинство» отгонит благодать Божию, как дым пчелу.

Между тем опыт показывает, что именно тогда, когда человек себя считает глубоко недостойным никакой милости, она неожиданно посещает его обильно.

«Не мерою дает Бог Духа,» – сказал Иоанн Креститель (Ин. 3, 34). «Близ Господь сокрушенных сердцем» (Пс. 33, 19).

Иногда же случается даже нечто совершенно противное: вместо благодатных даров причастник испытывает темные дурные переживания.

Например, один из молодых причастников жаловался мне, что иногда у него после Причащения появляется чувство страшного озлобления, раздражения и т.д.

И отец Иоанн Кронштадтский отмечает подобное наблюдение над причастниками и даже над собой.

Чем это объясняется?

Двумя причинами: человеком и искушением.

Прежде всего, вероятно, мы недостойно приступали к Святому Причащению: или мало готовились, или неискренно исповедались, или недостаточно смирились, или не примирились. А особенно, если не освободились от гордости; это самое мерзкое для Господа! А иногда и «шутки» оскорбляют Господа, сущего в нас.

И тогда Господь лишает таких участников Своей Трапезы милости; она ему будет в осуждение и наказание.

С другой стороны, иногда враг старается выкрасть полученный дар, по зависти и вражде к блаженному состоянию причастников. И тогда он изощряется в искушениях, внушая злобу, раздражение, нетерпеливость и т. п.

Поэтому Церковь и просит в своих молитвах и о страхе Божием, как охранителе, и о том, чтобы «бежал всяк злодей» (диавол), «всяка страсть» от причастившегося.

Что же делать в подобном случае? Нужно осмотреться: в чем причина? И если в нас, в нашей недостойной неподготовленности, то сразу должно смириться в душе, и терпеливо понести заслуженное наказание от Господа. А в ближайшее говение использовать полученный урок и исправиться – особенно искренно исповедаться. А до того читай смиренно молитву Иисусову или другое что покаянное. Но лучше покаяться (или хоть «открыть») пред духовником. И Милосердный Господь снова сжалится над немощным созданием Своим и избавит его от рук врага, коему Он попустил наказать невнимательного сына Своего.

Если же причиною зависть врага, если совесть не обличает нас ни в чем, тогда должно перенести смиренно и мужественно нападения его, и, не смущаясь, молить Сущего в нас избавить от супостата; не бояться его приражений, и просто ждать с терпением и упованием на Бога. И враг, видя, что человек от его искушений делается еще усерднее в молитве, в смирении, в терпении, мужестве, отбежит. Придут же Ангелы и будут служить, как это сказано про Господа после искушений Его в пустыне (см.: Мф. 4, 11).

Но про тот и другой вид таких испытаний можно сказать, что оба они допускаются Господом с благою целью научить духовному опыту чад Своих. И преподобный Исаак Сирин многократно утверждает, что степень благодати всегда соответствует кресту испытаний: кто хочет ее более, тот должен и более пострадать, а если кто отказывается от страданий, тот не может ждать и обильного утешения от благодати.

Между прочим, мне пришлось услышать от одного благочестивого священнослужителя, что одною из причин искушений после недостойного Причастия служит такое простое согрешение, как невычитывание или поспешное легкомысленное чтение правила после Причащения. По своему опыту он сообщал мне, что в последнем случае благодать Причащения быстро оставляла его, и тогда приступали искушения. Господь милосерд, но человек не должен и не может безнаказанно оскорблять Его своим пренебрежением, не считая нужным даже поблагодарить Благодетеля, как подобает.

Наоборот, я видел другого священника исключительной духовной высоты (хотя и многосемейного; у него было семь человек детей), который не спешил уходить из храма после литургии, а служил молебны, внимательно читал правила и приходил домой спустя еще часа полтора после окончания службы. Но и в доме он продолжал чувствовать себя как бы в Божием присутствии: внимательно, строго, вдумчиво. А нередко он даже целовал у себя левую ладонь, на коей лежал Агнец во время Причащения его; до такой степени он сознавал чрезвычайность совершившагося Таинства Таинств.

И при таком отношении к Святому Причастию благодатные Дары его хранились им непорочными, неприкосновенными, радуя, утешая, укрепляя причастника.

Особенно внимательно нужно быть священнику или и мирянам, чаще других приступающим к великому Таинству, так как они (священники), привыкши без внимания совершать службу Божию, превращаются в механических исполнителей ее. И тогда Святое Причастие принимается как почти простая пиша: одним «чревом», как говорит отец Иоанн. Боже, помилуй нас! Это очень опасное духовное состояние! Если мирянин заметит в себе такое равнодушие и бесплодность, то лучше ему прекратить частые причащения и больше смиряться.

Если же священнослужитель увидит в себе то же, то он должен усугубить молитвы, а особенно сокрушение духа, или исповедаться. Нужно сокрушиться об отсутствии самого сокрушения. А если и этого нет, тогда нужно просить у Бога этого дара, хотя бы языком одним умоляя Щедродавца помиловать непотребного раба. И «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50).

Наконец, если человек получит радость или иной блаженный дар от Святого Причастия, то он должен охранять его тишиной душевною, страхом Божиим, молитвою внутреннею.

И лучше ему не высказывать того и другим, дабы не вызвать злобного нападения завистника.

Впрочем, веруя и молясь, чтобы оградил нас Господь, можно иногда и поделиться своею радостью и счастьем, но непременно ограждая себя Именем Божиим и смирением. Это – возможно! И отец Иоанн Кронштадтский знал это. И будучи сам сильным, не советывал скрывать благодати Божией.

Но на то он и был гигант духа. Людям же обычным, немощным, лучше «ограждать себя молчанием», тихо переживая радость внутри себя и благодаря Бога.

Однако священнослужитель, по долгу своему обязанный «благовременно и безвременно» (как говорит апостол Павел) питать свою паству, не только может, но и должен делиться дарами Божиими с чадами своими: благодать хиротонии и Причащения оградит его от искушений, если он смиренно и с тайною молитвою внутри откроет что-либо благое ради пользы чад и в славу Божию, сообщив о милости Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. В дневнике отца Иоанна записана лишь тысячная доля переживаний его, а в беседах (после литургий) он продолжал излучать благодать Причащения всегда; и не только в поучениях, но и в беседах на домах, даже за обедом, за чаем. Он был светильник «светящий и горящий»!

Прочим же благоразумнее хранить осторожность и в поведении, и в слове, и в мыслях, и в чувствах. Каждому, впрочем, дается свой, особенный, индивидуальный дар от Бога; соответственно ему каждый должен и вести себя, лишь бы все творить во славу Божию.

Невольно, однако, припоминается сравнение с вечерею. Нередко участники званых вечеров приносят своим детям «гостинцы». Так и причастник, а тем более священнослужитель, может поделиться полученною благодатью с другими. Лишь бы в смирении, благодарении Бога, с ограждением молитвою.

Еще подмечено, что если причастник вскоре после Причащения ложится спать (особенно после сытного обеда), то, проснувшись, не чувствует уже благодати. Праздник для него как бы кончился уже. И это понятно: преданность сну свидетельствует о невнимательности к небесному Гостю, Господу и Владыке мира, «Царю веков»; и благодать отходит от нерадивого участника Царской вечери. Лучше это время проводить в чтении, размышлении, даже внимательной прогулке. Так мне пришлось наблюдать это среди монахов... А в миру можно посетить больного, сделать кому-либо доброе или насладиться благочестивым общением с братьями или сходить на кладбище к своим усопшим.

Вечером же снова отдаться молитве, поучению, созерацию. И весьма хорошо поступают священнослужители, устраивающие по вечерам более торжественные вечерни, с общенародным пением, с чтением акафистов, с поучениями и т. п.

Если на литургии духовное состояние было слишком напряженно, так что невозможно долго утомлять богомольцев проповедями, то на вечерних богослужениях это можно делать с большим спокойствием, внимательностью, углубленностью, продолжительностью. Слушатели уже отдохнули от литургийного подъема, но еще горят желанием быть с Господом, особенно же причастники. И тогда им можно предложить, лучше всего, объяснение Слова Божия, в частности литургийного Евангелия. Слова, как капли дождя, тихо падающего, будут жадно впитываться в души чад Божиих, принося плод добродетелей. И объяснения могут быть подробными.

Это можно назвать «возгреванием дара» благодати Божией, о чем писал апостол Павел ученику своему Тимофею о необходимости «возгревать дар, полученный чрез возложение рук моих» (2Тим. 1, 6). Но не только хиротония, но и всякий Божий дар требует возгревания, укрепления, усиления.

Мне пришлось видеть в Карпатской Руси, как каждый праздник вечером храмы наполнялись снова богомольцами, как и на литургии; впрочем, пение иногда исполнялось всею церковью.

Между тем не только в горoдах, но даже и по селам, в России это совершенно почти исчезло. И люди тогда стремятся в театры, на зрелища, на «улицы» со всеми их искушениями.

И дары благодати попираются, оскверняются и пренебрегаются. Дух Святый отходит от недостойных носителей; и приступают духи нечистые, оскверняющие человека разными искушениями, до скотских страстей включительно. Боже, помилуй нас! В таком случае лучше уж скорее предаться сну, чем подвергать себя искушениям.

А еще лучше бы, достойно проведя и вечер, помолиться перед сном в свое время и отдать себя Богу даже и ночью, даже и в спящем состоянии.

Возможно и это. Одно время мне пришлось жить рядом с молитвенным иноком. И он даже в сонном состоянии громко читал то «Отче наш», то «Верую», то почти всю литургию; а сам спал. Обыкновенно мне приходилось будить его, и он замолкал. И Царь Давид говорит, что он «и нощию» был пред Богом, «и не прельщен», то есть не лишен милости.

В дополнение же ко всему прибавим наблюдаемый благочестивый обычай: хранить уста свои от плевания весь день Причащения. Хотя об этом нигде не написано, но обычай и понятный, и достойный, и народ хранит его.

На сем и закончим свои объяснения Божественной литургии верных.

Собственно она и есть центральная часть.

Все прочее, начиная от вечерни и кончая ектениею об оглашенных, есть лишь приготовление к Евхаристии и Святому Причащению.

Слава и благодарение Пречистому Агнцу, допустившему меня, худородного, коснуться Его Божественной литургии.