ПЛОДЫ СВЯТОГО ПРИЧАЩЕНИЯ

От издателей

Книга «Плоды Святого Причащения» представляет собой заключительную главу из работы митрополита Вениамина (Федченкова) «Мысли о литургии верных». Эта глава посвящена, говоря словами автора, действию «объективного, не от нас зависящего, а Причастием сообщенного дара благодати». Каково значение Евхаристии для человека и мира, какие переживания испытывает причастник, что происходит с ним в духовном, душевном и материальном отношении? Отвечая на эти вопросы, митрополит Вениамин размышляет о влиянии Святого Причащения на все уровни человеческого бытия. С самого начала владыка представляет своего рода план повествования и далее последовательно излагает свои мысли: «Плоды Евхаристии многообразны и чрезвычайны. Они прежде всего сверхъестественно действенны, затем – таинственно-благодатны, потом дают глубокие духовные переживания, нравственно и даже физически плодотворны, после – общественно важны и, наконец, космически, вселенски действенны».

Данная работа митрополита Вениамина, безусловно, важна в богословском отношении. Однако это не ученый трактат, а живой, яркий, обращенный к самому широкому кругу читателей рассказ о значении Евхаристии, рассказ, который можно постоянно перечитывать, каждый раз находя в нем что-то новое. О сложных вопросах веры владыка говорит просто и проникновенно. Он описывает личные переживания, вспоминает случаи из своей жизни, из жизни знакомых.

О Святом Причащении митрополит Вениамин пишет с величайшим благоговением, предваряя повествование прошением: «Господи, благослови меня коснуться Таин Твоея Литургии, где Ты Сам «и приносящий, и приносимый"». При этом владыка смиренно указывает на субъективность своих рассуждений: «Несомненно, что можно переживать и объяснять все это и с других сторон, – и гораздо глубже, и полнее, и разностороннее, и даже исторически точнее. Я запишу, что отложилось у меня в результате как некоторого изучения, так и многократных служений Литургии». Думается, однако, что для православного читателя «субъективный» взгляд такого человека, каким был владыка Вениамин, – великого молитвенника, вдохновенного служителя Божественной литургии, самоотверженного пастыря, выдающегося иерарха Церкви, человека огромного духовного опыта, – гораздо ценнее «объективного» подхода «книжного происхождения».

Митрополит Вениамин ставит своей задачей научить нас во всей полноте понимать и принимать величайший Божественный Дар. Говоря о Святом Таинстве, владыка опирается на Священное Писание, цитирует слова подвижников Церкви, приводит примеры из житий святых отцов. Особая ценность этого знания связана с тем, что не всякий причастник способен видеть все плоды Приобщения. «Мы их не зрим ощутительно потому, что очи наши слабы еще», – отмечает владыка. Потому-то и важен для нас опыт Церкви, откровения святых отцов: «...прозорливые святые люди явно замечали благодать. Большею частью она проявляется в просветлении или облечении светом Божиим достойного причастника».

Автор дает и практические советы причастникам: объясняет, как следует готовиться к Приобщению, с какими мыслями надо приступать к Таинству, почему так важно вычитывать благодарственные молитвы, говорит, как должен вести себя тот, кто почувствовал в сердце радость, и наоборот, что делать, если после Причастия человек оказался во власти темных переживаний. Как представляется, книга будет неоценимым пособием для современного, особенно воцерковляющегося, христианина.

Помоги, Господи!

***

Что именно, какие плоды дарует Святое Причащение причастникам, об этом естественнее всего искать ответ в молитвах, читаемых по Причащении.

Самый чин этот напоминает нам конец вечерни, начиная с «Ныне отпущаеши» – Трисвятое, «Отче наш», тропари и кондаки тем, кому принадлежит литургия (Златоусту или Василию Великому, или Григорию Двоеслову) с Богородичным. Затем «Господи, помилуй» двенадцать раз и отпуст. А перед этим читается пять специальных молитв благодарения. Вот и весь чин.

Правильнее было бы сказать наоборот: конец вечерни сходен с окончанием литургии, и, может быть, заимствован отсюда.

Люди причастились Господа. В древности даже принимали Хлеб в свои руки. И это так естественно напоминает нам святого Симеона Богоприимца, сподобившегося взять Богомладенца «в объятия» свои. Потому так уместна здесь и песнь его: «Ныне отпущаеши».

Затем Симеон уходит от этой жизни, и причастники исходят из храма, и для них совершается Богом «отпуст».

Наконец, чувство мира, пережитое Богоприимцем, так близко и причастникам. Симеон мог уже спокойно умереть, приняв Спасителя; и причастникам Святые Дары служат «залогом в Жизнь Вечную». Ветхий Завет превращается в Новый.

Так весьма уместна здесь песнь ветхозаветного старца Божия. А после это песнопение было оставлено лишь на вечерни (для всех), ибо вечер – заход жизни; вечерня более изображает Ветхий Завет, там еще не получена была благодать в полноте. А теперь, после Евхаристии, поется и об этой полноте: «Видехом Свет Истинный, Свет во откровение языков», у святого Симеона. «Да воспоем славу Твою», «славу людей Твоих Израиля». «Нераздельней Троице покланяемся: Та бо нас спасла». То, что Симеон предвидел лишь как начинающуюся зарю, теперь это сияет уже во всем блеске.

Но все же и его песнь родственна (если же исходить из вечерни, что литургически неправильно, ибо все службы образовались из литургии, тогда можно установить такую связь: в древности служба совершалась ночью, по вечерам, и самое слово было – «вечеря», «вечеря любви». И тогда понятно, что там в конце читалась предсмертная молитва Симеона – на «закате дней»).

Потому она здесь и помещена была прежде для всех, а теперь лишь читается причастникам или одним священником себе, хотя можно бы ее читать и всем непричащавшимся как молитву благодарения, мира и отпуста.

Если так, то, следовательно, некогда был очень краткий заключительный конец и в литургии. Теперь он отпал за отсутствием причастников и торопливостью уходящих...

Остальное понятно: и благодарственные молитвы, и Трисвятое с тропарями; первое – нужно, второе – обычно в конце всяких служб.

Теперь обратимся к смыслу самих молитв.

Отметим лишь самое главное...

И, собственно, мне хочется сейчас поговорить о плодах литургии, так сказать, ощутительных, действительных, реальных. Бывший на трапезе чувствует сытость, удовлетворение, приятность, радость, веселие; ему это на пользу, ему отрадно и самое знакомство с Домохозяином.

Итак, что же дает «Тайная вечеря»?

Плоды Евхаристии многообразны и чрезвычайны. Они прежде всего сверхъестественно действенны, затем – таинственно-благодатны, потом дают глубокие духовные переживания, нравственно и даже физически плодотворны, после – общественно важны, и, наконец, космически, вселенски действенны.

В этом порядке, вкратце, и выскажу мысли молитв.

Многое сказано уже было прежде; теперь лишь дополню и приведу в порядок.

Первое их назначение – сверхъестественное. Приносимый в Жертву Господь Иисус Христос является всякий раз, когда совершается Евхаристия, снова умилостивляющей Жертвою пред Отцом Небесным, Ходатаем за поминаемых, за причастников, за молящихся. Это есть продолжение Голгофской Жертвы... Сие – Тайна; но немного можно понять чрез сравнение: Сын Царя за нас пострадал, но живет, как «живая» Жертва за нас, у Отца Царя и просит нам милости. И когда мы вспоминаем день и виды его мучений за нас, то этим умилостивляем Отца, «именем страданий Сына»...

Но на литургии не только «воспоминание», но и повторение Жертвы: это уже непереводимо по аналогии. Но так есть. И в этом самое существо Евхаристии и Причащения: Искупительная Жертва переходит на нас и поставляет нас с Агнцем пред Троицею.

Этим полна вся литургия, начиная с проскомидии: «Жрется Агнец Божий, вземляй грех мира, за мирский живот и спасение».

Об этом молимся и в каноне пред Причащением: «Христос есть, вкусите и видите: Господь нас ради, по нам бо (подобно) древле бывый (когда жил на земле), единою (однажды) Себе принес, яко приношение Отцу Своему, присно закалается, освящаяй причащающияся» (9-я песнь, 1-й тропарь).Последствием этой повторной Жертвы является, если сказать просто и кратко, спасение. А это слово заключает в себе очень многое: прощение грехов по ходатайству Агнца и, вследствие общения с Ним, освящение, совершение нас святыми, просвещение Божественным светом, Обожение, обоготворение и «залог», надежда (как обручальное кольцо или «задаток» при приобретении) на Жизнь Вечную.

Вот это самое главное.

Поэтому-то прежде всего важно и нужно нам Святое Причащение. Поэтому-то и «заказываются» литургии и за болящих, и за усопших (сорокоусты)... За одного бесноватого святой Макарий Александрийский отслужил 40 литургий, прежде чем тот исцелился, «спасся». Известны многие примеры умилостивительного действия Евхаристии за умерших (например, в житии святого Григория Двоеслова, папы Римского, и др.).

Из приведенного примера о святом Макарии выясняется и другая сторона сверхъестественного действия Евхаристии, именно – на темный вражий сверхъестественный мир: Причащение отгоняет диавола и его слуг. Тот Божественный Свет – Огнь, Который вселяется в человека, опаляет князя тьмы. Поэтому Православная Церковь старается приобщить умирающих, чтобы они безбедно прошли мытарства. И в житиях есть такой пример: один диакон, только что возвратившийся с пути, был против его охоты понужден настоятелем монастыря служить литургию. И неожиданно после этого скончался. А после в видении явился настоятелю с благодарностью, что он понудил его служить литургию, так как причастившись, он без задержания прошел все мытарства.

Но самый разительный пример этого – правый разбойник: хотя он и не причастился Тела и Крови внешне, но он верно воспринял Жертву Распятого, и попросил Его – даже не ходатайства за себя (для этого он считал себя недостойным: «По делам терпим, – сказал он левому висевшему), а лишь помянуть во Царствии Своем. И Жертва Христова его, первого, ввела в рай в тот же день Голгофский (см.: Лк. 23, 43).

Поэтому Церковь и читает в молитвах по Причащении: «...даждь быти сим (Тайнам) и мне ... во отгнание всякаго сопротивнаго», «да ...яко огня мене бежит всяк злодей». «Да будет ми в живот вечный... во оставление грехов» (Причащение),  Страшное же и Второе пришествие Твое сподоби мя, грешнаго, стати одесную славы Твоея». «И тако сего жития изшед о надежди живота вечнаго, в присносущный достигну покой, идеже празднующих глас непрестанный, и безконечная сладость, зрящих Твоего Лица доброту неизреченную».

Таковы первые и самые важные плоды. Мы их не зрим ощутительно потому, что очи наши слабы еще. Но будем пока хотя веровать этому, как утверждает Святая Церковь вслед за Самим Господом и как верует всякий православный, самый простой христианин. «Только бы не умереть без покаяния», – говорят эти немудрые, но благоразумные дети Божии, подразумевая и исповедь, и в особенности Святое Причащение. И преподобная Мария Египетская пред смертью пожелала причаститься «в напутствие живота вечнаго», а до этого сорок семь лет подвизалась без Причастия. И преподобный Серафим также причастился накануне смерти. И к этому же должны стремиться мы все. Поэтому Церковь очень строго карает священнослужителя, если по его вине умерший скончался без Причастия. Поэтому верующие родные весьма мучаются, когда ближние их неожиданно умирают «без Причастия». И наоборот, когда умирают как подобает, то спокойно встречают смерть. В одном селе умирал старичок-крестьянин. Батюшка причастил его и потом стал успокаивать предсмертного: «Ты смерти-то не бойся!» Умирающий выслушал все и совершенно мирно сказал ему: «Да я, батюшка, и не боюсь» – и тихо скончался.

И сколько таких примеров! В художественной литературе замечательно описано это Толстым в «Детстве и отрочестве» о последних часах няни его, Натальи Саввишны...

А сам он, отступник, умирал мучительно, потерявши самообладание, уйдя от собственной семьи, в чужом случайном доме...

Боже! Сподоби нас «христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшном Судищи Христове», часто повторяет нам Церковь на ектениях... А под «христианскою кончиною» подразумевается непременно – своевременное покаяние с Причащением.

Поэтому как неразумно делают родные, когда медлят или откладывают приглашение священника со Святыми Дарами, боясь «обеспокоить больного»: «Как бы он не подумал, что его положение уже опасно». И еще хуже поступают сами болящие и умирающие, все отлагающие Причастие до «поправления»: «Вот полегчает, пойду в церковь и причащусь». Удастся ли? В моей жизни был пример. Муж утром занемог и говорит жене, что хотел бы сходить ко мне и побеседовать, а разумел Причащение, но боялся «огорчить» жену. Жена же отговорила: «Сердце плохое, увидишь – расстроишься; будет хуже». Остановила. Через несколько часов он снова говорит: «Возьми автомобиль, пошли за владыкою». Опять отговорила. А через несколько часов он вошел в клозет, а оттуда уже не вышел. Разломали двери. А его душа уже отошла. Куда? Так было и с Екатериной II.

Другой случай. Прихожу в больницу. Ожесточенный чахоточный встретил меня злобою и бранью и чуть не выгнал: «Что?! Умирать мне время?! Причащать будете, убеждать? Не хочу! Не признаю! Кто вас звал?! Не желаю и видеть священников!» Несчастный... Помилуй его, Господи!

Но бывают и светлые примеры. Сам видел, как уговорили больного дважды причаститься... И он скончался в мире, хотя фактически и мучался. Царство ему Небесное!

Итак, самое первое и главное последствие или действие Святого Причащения есть приобщение к Богу, общение с Божественною Жизнью или «общение Духа Святаго» с вытекающими отсюда дальнейшими частными выводами.

Это значение названо мною сверхъестественным.

Наряду с этим я поставлю теперь так называемое «таинственно-благодатное» действие Святых Таин. Оно связано с предыдущим. Под ним я разумею таинственное, но реальное проникновение в причастника Святой благодати. Чтобы приблизить это к более ясному пониманию, возьму сравнение: солнце далеко, но лучи его, достигая нас, проникают теплом внутрь каждой нашей клеточки. А это потом ведет к тем или иным «переживаниям» душевным, о чем мы будем говорить после этого.

Если человек достойно причастился, то мы могли бы увидеть на нем явное действие таинственной благодати, при условии нашей способности зреть это. Но, к сожалению, мы слишком слепы и недостойны для этого. Между тем прозорливые святые люди явно замечали благодать. Большею частью она проявляется в просветлении или облечении Светом Божиим достойного причастника. В житиях подвижников не раз сообщаются эти случаи. Например, про святого Павла Препростого рассказывается, как он видел одних монахов, отходивших от Святой Чаши, светлыми, других, наоборот, темными. И после сообщил об этом братии.

Или рассказывается случай, как грешная женщина подходила к Святым Дарам мрачною, а отошла тоже светлою. И видевший это святой удивился и вопросил Господа: «Как это могло случиться столь легко с человеком несомненно недостойным, пред этим обуреваемым греховными немощами?» И получил ответ, что она пред самым Причащением дала решительный обет окончательно оставить грехи свои и Господь даровал ей благодать Свою.

Это действие благодати иногда называется в молитвах «просвещением». И это слово нужно понимать не в моральном лишь воздействии на душу, а в существенном, мистическом, объективном воздействии благодати на человека.

В некоторой степени это можно наблюдать даже и нам, при всем нашем несовершенстве зрения духовных вещей.

Так, например, видевшие отца Иоанна Кронштадтского за Причащением (и мне дана была возможность наблюдать это) ясно замечали, что он «преображался» в это время.

Вот что говорит о нем один из его многолетных духовных «учеников» и наблюдателей. «По перенесении Святых Даров (с жертвенника) на престол великий молитвенник начинал как бы готовиться к радостному свиданию с Господом и уже не помышлял более о присутствующих в храме... и так молился иногда о них: «Господи... исполни сердце их ныне, в этот день спасения, благодатию Всесвятаго Духа Твоего»... «По Пресуществлении Святых Даров в Тело и Кровь Христовы отец Иоанн совершенно преображался»... По приобщении «быстро просветлялось лицо его»...

О таком просвещении говорил и преподобный Серафим: «Будут просветляться, просветляться все более и просветятся».

И мы замечаем, что после Причащения люди становятся «светлее». Язык человеческий никогда не говорит вещей случайных, несуществующих: и если он говорит о «светлости», то несомненно, что люди давно подметили нечто такое, что нужно назвать именно «Светом». Это есть отображение Света благодати.

В жизни одной семьи был такой факт. Муж был протестант, жена – православная (такие браки разрешались в Западном, Остзейском крае). Она никогда не убеждала мужа принимать Православие. Но привлеченный ее духовной красотою, он полюбил Святое Православие и без слов и доказательств познал его истинность и несомненное превосходство пред полумертвым лютеранством, а потому однажды и заявил жене о своем решении перейти в Православную Церковь. Жена (а она была прекрасной христианской) была очень рада. И между прочим спросила его, как он пришел к этому. Муж объяснил, что она жизнью своею, красотою православного своего духа и даже деликатною молчаливостью по «щекотливым» религиозным вопросам убедила его более, чем словами. Но особенно она ему казалась духовно-привлекательною, когда возвращалась по праздникам из православного храма. «Когда же ты, – докончил он, – приезжала в Страстной Четверг после Причащения, то мне чувствовалось, будто с тобою в дом входило солнышко; радостным светом сияла и ты, и все вокруг тебя».

После родственники его начали смущать его просьбой не рвать «вековых традиций» их баронской семьи. Он заколебался. Отложил. Однако все же остался при своем желании и присоединился.

Поэтому-то в молитвах пред Причащением и говорится об «Огне», «Угле», о «Свете» благодати: «Да будет ми Угль Пресвятаго Твоего Тела, и Честныя Твоея Крове во освящение и просвещение ... в приложение (прибавление, ибо с крещеными всегда благодать) Божественныя Твоея благодати» (молитва 2-я пред Причащением). Сами Святые Дары у Симеона Нового Богослова потому называются «Боготворящими благодатьми».

Потому-то, собственно, и может вступать тварное существо в общение с Богом, что благодатью облекается: «Божественных бо причащаяйся и Боготворящих благодатей, не убо есмь един» уже, после и вследствие этого, «но с Тобою, Христе мой, Светом трисолнечным, просвещающим мир» (молитва 6-я пред Причащением).

Потому и враг отходит, что опаляется Светом благодати: «Да не кроме обрет мя Твоея благодати прелестник восхитит мя льстивне» (у святого Симеона Нового Богослова).

Поэтому пред самым Причащением особенно много (как мы видели) говорится об «Огне» и «Свете»: «Во Светлостех святых Твоих како вниду, недостойный?» «Огнь бо есть, недостойныя попаляяй» (дважды).

Потому еще ранее Причащения и сразу после Евхаристического Пресуществления у святого Василия Великого говорится: «Да обрящем милость и благодать со всеми святыми». Следовательно, причастники по благодатствованию сравниваются со святыми... «Да не моих ради грехов возбраниши благодати Святаго Твоего Духа». Можно различать и «благодать» (милость, дар), и «Духа Святого». Господь да «...возниспослет нам Божественную благодать и дар Святаго Духа» (ектения после канона).

После Причащения читаем: «Даждь быти Сим (Тайнам) ... в приложение Божественныя Твоея благодати и Твоего Царствия присвоение (Царство Божие – есть стяжание благодати Духа Святого, говорит и преподобный Серафим). Да во святыни Твоей Теми сохраняемь, Твою благодать поминаю всегда» (1-я молитва по Причащении).

Таково второе значение Причащения – таинственно-благодатное. И оно лежит в основе третьего действия Святых Таин: духовно-нравственного и даже телесного. Этим я хочу сказать, что последующие душевные «переживания», о коих мы будем сейчас говорить, являются не личным нашим измышлением, и вообще не субъективным сознанием, не плодом психологической предварительной подготовки, дум, чувств и переживания, а проявлением, обнаружением, действием объективного, не от нас зависящего, а Причастием сообщенного дара благодати. Это она творит в причастнике все прочее, а не сам он в душевно-естественном порядке переживает...

Это огромная разница! Здесь, собственно, поднимается давний спор «паламитов» и «варлаамитов» об Огне Божественном, о Фаворском Свете, об озарении подвижников благодатию. И Церковь пришла к окончательному выводу, что Свет этот «не созданный», то есть не естественный, не от тварной природы человеческой истекающий, а особо ниспосылаемый Богом, есть Его «энергия», действие (как теплый луч от солнца), есть благодать.

Что это именно так, а не иначе, нам можно проследить даже и по опыту своему, и по наблюдению других. Иногда человек считает себя совсем «не приготовленным», «недостойным», как бы мертвым и потому не ожидает уже ничего для себя от Святого Причащения. И вдруг, вопреки ожиданиям, получает щедрый дар благодати и наоборот. А дальше мы увидим, что, действительно, причастник сам не волен в своих переживаниях, а получает их «извне», не от себя, а от благодати... Он уже «застает» себя, «находит» в том или ином состоянии, которое лишь потом «замечает».

К этим третьим «переживаниям» мы и перейдем.

Два предшествующих дара нам, непросвещенным, недостаточно зримы и ощутимы. Так называемые «нравственные переживания» лучше разделять на душевные, или, точнее, на «духовные», и собственно нравственные. Эти дары нам более понятны, явны, известны, опытно ощутительны. Духовных «переживаний» много. И в благодарственных молитвах указываются и перечисляются разнообразные действия Святых Таин.

Я отмечу лишь самые главные, более выдающиеся, более постоянные духовные переживания.

Обычно в этом случае начинают говорить о переживании радости. Но я начну с иного по той причине, что это состояние не всегда бывает обязательно; оно для нас, грешных, слишком высоко, хотя, несомненно, и должно было бы быть в идеале.

Конечно, я говорю более о личных наблюдениях и опыте. У других, может быть, бывает и иначе.

Мною же по милости Божией прежде всего и чаще всего, и можно сказать, почти всегда неизменно, переживается такое состояние, которое мне лучше всего хочется назвать именем «разрешения».

Что это такое? Расскажу описательно.

Представим: мы были точно связаны, потом нам развязали путы, и мы освободились... Или: нам трудно дышать, «сдавило» грудь, мы не в состоянии «свободно» вздохнуть, но вот что-то случилось в вашей груди, и вы смогли раздвинуть грудную клетку и «широко», «глубоко» взять воздуха. Или: музыкант играет нарастающие диссонансы, и потом вдруг они «разрешаются» «консонансом», «согласием». Это в славянском прекрасном языке иногда называется «широтою», «пространством», «свободой».

Вот это чувство освобождения, разрешения и даруется тотчас же непосредственно после Святого Причащения. Доселе человек был в состоянии напряжения и от веры, и от покаяния, и от молитвы, и от сознания недостоинства, и от страха Божия, вообще от всего подготовительного состояния. Но наступил момент Святого Причастия, – и все это духовное напряжение «разрешается» благим концом. И это переживание иногда выражается даже и внешне: свободным вздохом, тихим склонением головы к сердцу, как бы отдыхом после усталости.

А душа и ум, естественно, само собой говорят и внутри и на устах: «Слава Богу!» «Слава Тебе, Господи!» Иногда люди тихо отходят от Чаши, крестятся, иногда и заплачут благодарно.

Как понять это переживание? Конечно, вся подготовительная служба способна привести к такому сильному напряжению, которое наконец находит себе исход в этом чувстве – разрешения, отдохновения. Но это объяснение только психологическое, не самое существенное.

Основная же причина лежит в благодатном действии. Именно: человек, да еще падший, есть почти всегда «раб». Если мы послушаем песнопения и молитвы, то очень часто услышим это слово: «Се раба Господня», – говорит Пречистая Дева. «Хвалите раби Господа». «Покой, Господи, души усопших раб Твоих» и проч. Этим иногда выражается подчиненное отношение твари к Господу Творцу; иногда сокрушенное сознание греховности своей, ибо творящий грех «раб есть греха», говорит Слово Божие. Но должно разуметь и постоянное состояние духовного несовершенства вообще, которое состоит в непрерывной борьбе противоположных начал в человеке (добра и зла, света и тьмы, Божьего и вражьего, добродетели и греха). Это состояние и можно назвать еще рабским, не освобожденным. Свободным же становится человек только через Бога, Единого истинно свободного; святые постепенно становятся свободными. А все мы еще рабы. И только в Причастии становимся «чадами» Божиими, Его людьми, Им освобожденными. Благодать Святого Причащения и производит это разрешение, освобождение, выводя причастников в положение «сынов» и «дщерей» из рабов и рабынь. И потому-то если пред Причащением говорится «Причащается раб Божий» такой-то, то после Причастия священнослужитель возглашает: «Благослови достояние», «Спаси люди Твоя». Стали уже чадами, свободными людьми Божиими.

Это же состояние очень близко к сродному другому переживанию, проистекающему из указанного «разрешения» от всего несовершенного, темного, греховного, рабского, а именно – к миру. И они так сливаются, что даже трудно между ними заметить разницу. И этот «мир» большею частию и переживается верующими причастниками. И потому о нем больше говорится и в молитвах: «Да будет мне Причастие в мир душевных моих сил» (1-я молитва по Причащении), «окормляя в мире живот мой» (2-я молитва пред Причастием) и т. п.

И тогда становятся особенно понятными примеры, на которые ссылается святой Иоанн Дамаскин в молитве пред Причащением: разбойника, хананеянки, гонителя Савла, и особенно блудницы и кровоточивой. Готовая к побиению камнями, в мучительном томлении и ужасном окаменении, она вдруг слышит: «И Я тебя не осуждаю. Иди и... не греши». Свободна! (Ин. 8, 11). Была связана и разрешена. Мучалась и обрела покой.

И пример святого Симеона Богоприимца, молитва которого и читается по Причастии: «Ныне отпущаеши раба Твоего»: теперь могу и умереть спокойно, «видел спасение людей и славу Израиля». Связанный многолетним ожиданием, он теперь получает разрешение, отпущение «с миром». И это есть начало «присносущного покоя» (1-я молитва по Причащении).

Таково и теперь действие благодати. Об этом благодатном «сыновстве» особенно много говорит святой апостол Павел в Послании к галатам, убеждая не менять ее на рабское «подзаконное» состояние.

Вот откуда это «разрешение» и «мир»: от освобождающей благодати Святого Духа, даруемой в Святом Причащении. Она нас делает «сынами по благодати», «сонаследниками» Христу, «чадами Божиими»... «Где Дух Господень, там свобода» (2Кор. 3, 17).

И тогда последняя «отпустительная» часть литургии, начинающаяся словами «С миром изыдем» и вообще успокаивающая, включительно до уверения нас: «Помилует и спасет ...яко ... Человеколюбец», становится еще более понятной, чем прежде: разрешение, свобода, мир и надежда суть Дары Святых Таин.

И если только одно это переживает причастник, то и того слишком много, чтобы «тепле от души» благодарить Бога троекратным «Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!», с чего начинаются благодарственные молитвы.

И я большею частью наблюдал именно подобное состояние у причастников: духовную тишину, умиренность, примиренность, удовлетворенность и самособранность. Получившему мир не хочется чем-либо расстроить его, лишиться его, и потому он уходит внутрь себя, в духовное молчание, в охранение Святыни своей. Я знал одного иеромонаха (окончившего жизнь молодым епископом), который после Причащения старался даже не иметь общения с людьми, даже не ходил на общую трапезу. После же литургии он, нагнувшись и точно собравшись в себя, шел к себе в келлию и молчал, храня полученный Дар Освободителя Бога Духа.

И, наоборот, одна причастница, проведя вторую половину дня в мирском веселье, разговорах и шутках (даже, как говорится, «невинных»), к вечеру со слезами горькими плакалась, что она лишилась того духовного Дара, который получила и ощущала ясно после Причащения. Она, следовательно, опять почувствовала себя опутанной сетью греховной, вражьей, сделалась «рабой», потеряла детское, свободное, благодатное состояние. Но рассмотренное настроение еще не есть верх: более достойные или смиренно-покаявшиеся, или по милости Божией незаслуженно-одаренные, испытывают нередко и радость. Обычно ее и принято ждать себе от Причастия или видеть в других причастившихся. Об этом писалось раньше, когда разъяснялось сходство Причастия с Пасхою и говорилось о воскресных молитвах: «Воскресение Христово видевше», «Светися, светися», «О, Пасха велия и священнейшая».

И в молитвах после Причащения часто говорится, что Причастие есть и должно быть путем к будущему блаженству, «идеже празднующих глас непрестанный и безконечная сладость зрящих» Божия «Лица доброту (то есть красоту) неизреченную», ибо Он есть «истинное желание и неизреченное веселиe любящих» Его. И это состояние радости уже теперь переживается, должно переживаться: «...Буди же ми благодарение (Евхаристия, Причащение) сие в радость, здравие и веселие» (молитва 4-я по Причащении). А диакону, при благословении его на потребление Святых Даров, архиерей (или иерей) говорит: «Исполни радости и веселия сердца наша», Христе Боже. В молитве же святого Василия Великого на тот же момент говорится, что мы уже «наполнихомся Безконечныя Твоея жизни, уже насладихомся неистощаемыя Твоея Пищи».

И достойные причастники знают эту радость Божию. Но все ли? Всегда ли? Да, отец Иоанн это знал постоянно. Но это знают и простые люди. Всегда отрадно видеть причастников: благодать радости изливается от них и на других.

Уже писалось, как сладко произносить после Причащения благословение на людей: «Спаси, Боже, люди Твоя и благослови достояние Твое». Как иногда слезы радости не дают возможности даже выговорить эти слова.

И особенно помню один пример из ученической жизни. Я был духовником и законоучителем в Кадетском корпусе... После Причащения однажды пришли ко мне двое юношей, лет по 16–17. И как только я увидел их, я сразу сердцем ощутил такую тихую радость в них, такое мирное блаженство, что мне показалось, будто ко мне вошли не люди, а Ангелы. Да, такая мысль, такой образ промелькнул у меня в душе. И вот какой был разговор, записанный в другом месте, но хорошо памятный мне и сейчас.

Подошли под благословение. Я пригласил их сесть.

–  Вы что пришли?, – спрашиваю я, намеренно скрывая свою радость и ласку.

–  Так, Владыка, посидеть.

... Боже, как это было хорошо, светло, мило, детски...

–  Как себя чувствуете?

–  Хорошо! – тихо говорит один.

–  Как под Пасху, – вдруг добавляет другой.

Я поразился этому сравнению Причащения с Пасхой: научить его никто не мог! Явно, что он сказал лишь о том, что у него тогда было на душе. Предпасхальная радость, то есть не бурная еще, как бывает на самую Пасху, а тихая, как бы заря Пасхи...

–  И за что это дал Господь, – продолжил первый, – всего лишь только за покаяние одно!

«Воистину, – подумал я, – из уст младенцев и ссущих совершаешь хвалу Себе, Боже!» И сейчас мне хочется плакать от умиления, и плачу...

И что еще поражало, удивляло меня: они, не сговариваясь, продолжали мысли один другого. Что это значит? Откуда такое единство? Будто в них двоих была одна душа... Да так оно и было: Единый Христос, «раздробляемый и неразделяемый» и «причащающихся освящаяй», был тогда в них обоих. Благодать Святого Духа была едина и утешала их вместе. Это было поучительное и умилительное свидетельство объединения в благодатном Причащении Святых Таин.

В знак этой радости причастники обыкновенно одеваются в лучшие одежды, а женщины – иногда в белое, как и на венчании. Девушки бывают с раскрытыми головами, что говорит одновременно и о радости, и о той «свободе», и о девстве, чистоте.

Дополню это лишь одним примечанием, которое недавно было замечено. В молитвах есть указание на то, чтобы Причащение было в избавление от скорби. Как это? В самом простом и прямом смысле: если на душе есть какая-либо грусть, мука, томление, беда, ожидание несчастья и т.п., то нужно притекать к Источнику утешения, к Духу Утешителю, к «Богу утешения», что больше всего подается в Святом Причащении.

Пусть эта скорбь не связана даже со грехами, с сокрушением, пусть даже источник ее не в нас, а в других, но если человек ощущает страдания, то ищи радости в Приобщении.

Мне такие примеры известны. Между прочим, однажды пришла пожилая женщина с просьбой исповедаться и причаститься. А время было не принятое: не пост и не говение. Я спросил: почему она этого хочет? Она объяснила, что у нее очень тяжело на душе: сын заявил, что он ни во что не верит, и это ее страшно мучает. Она не плакала, но от этого горе ее казалось еще тяжелее. А грехов своих не было. И конечно, я с радостью пошел навстречу. И мать нашла успокоение. После я и другим стал советовать такой же исход: как – горе, так – к Причастию.

И потом мне стали понятнее слова ектении после пресуществления, где говорится, между прочим: «о избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды»... И эти слова сказаны сразу после предыдущего прошения о ниспослании через Евхаристию благодати и Духа Святого.

Утешитель снимает с души печаль.

И в каноне ко Причащению молимся: «Да избавлюся от страстей, и врагов, и нужды, и всякия скорби» (песнь 7-я, тропарь 2-й).

Также и отец Иоанн пишет, что он всегда находит утешение от скорбей в литургии.

Но наряду с этим, иному может показаться странным, как в тех же молитвах по Причащении говорится о переживаниях, будто совсем противоположных, – печальных: о слезах, о сокрушении, о страхе. Например: «Содетелю мой ...всего мя спригвозди страху Твоему» (молитва 3-я). Или: «Милостиваго Бога любоблагоутробная (горячо, сердечно любящая) Мати, помилуй мя, и даждь ми умиление, и сокрушение в сердцы моем, и смирение в мыслех моих... и подаждь ми слезы покаяния и исповедания» (молитва 5-я).

Как может сочетаться такое слезное, сокрушенное состояние не только с радостью, но и с миром?

Ответ простой, и для понимающего жизнь духовную давно известный, и теперь всякому живущему такими настроениями понятный. Дело в том, что есть разные слезы и разное сокрушение: есть и сладкие слезы, и утешающее сокрушение. Про отца Иоанна Кронштадтского пишется: «Батюшка всегда приобщался очень долго, со слезами». Но тотчас же прибавляется нечто совершенно необычайное: «Радостный, счастливый, он, складывая ладоши рук своих, незаметно побивал ими в своих быстрых и нервных движениях и всегда оканчивал службу свою торжествующим». Слезы, ладоши и торжество – все вместе...

Значит, возможно сочетание таких настроений.

И про многих молитвенников приходилось читать, что они причащались со слезами.

Между прочим, про одного недавно скончавшегося подвижника – епископа Сербского (Мелентия) – в отрывке из его дневника пришлось прочитать: «Горе мне: ныне я служил литургию без слез». И святой Симеон Новый Богослов перед Причащением говорит: «Воздыхание слышиши: не таится Тебе... ниже капля слезная, ниже капля часть некая». А если причастник так настроен пред Причастием, то очень легко ему плакать и после него, даже смешивая слезы с радостью.

Слезы бывают и очень радостные: кто не знает слез от радостных встреч? Или кому неизвестны слезы благодарности за спасение?!

И после Причащения слезы всегда сладостны. Даже скажу более: они нередко – гораздо слаще, чем поверхностная радость. Это известно по опыту. Вера вообще «трогает» душу. И истинное, живое молитвенное общение с Богом почти всегда «умиляет» сердце молящегося. Святой Ефрем Сирин непрестанно плакал, но он от этого получал такую радующую благодать, что душа его уже не могла выносить, и он просил Господа: «Укроти (останови) ми волны благодати Твоея».

Есть, следовательно, слезы счастливые!

А в Причастии это богообщение достигает вершины своей: и потому блаженным слезам несравненно легче зародиться и политься. Иногда человек не может без волнения и слез даже произнести самых слов: Бог, Отец, Сын и Святой Дух, Христос, Богородица и проч. А здесь тесное общение с Богом! Здесь – явление Воскресшего! Здесь Пятидесятница! И живая вера здесь достигает такой высоты, как никогда... И никакие другие службы не могут сравняться с литургией ни по глубине, ни по напряжению, ни особенно по живому богообщению, по явлению Бога нашей душе.

Вот первая причина слез: обрадование сердца Самим Господом Христом в Его Причащении нас.

Но есть и иные слезы – покаянные, сокрушенные. И это можно переживать и переживается. Никогда человек не видит себя таким недостойным, не зрит так ясно своего растления, как именно перед или после Причащения: «От скверных устен, от мерзкаго сердца, от нечистаго языка, от души осквернены, приими моление, Христе мой, и не презри моего безстудия» (бесстыдства). «Не возгнушайся меня, Слове... да пребудеши ... со мною треокаянным», – говорится в молитве святого Симеона Нового Богослова.

Какие страшные слова! Какое покаяние!.. А ведь это говорит пред Причащением великий святой о себе, Симеон Богослов... Что же нам?!

И когда человек причастится, то как не пойти еще большим слезам, что он, «треокаянный», удостоен такого Общения?! И тогда это будут слезы благодарности от недостойного, но удостоенного незаслуженной милости.

И то «разрешение», о коем я говорил в самом начале, найдет себе исход не только в свободном вздохе, но и в облегчающих душу слезах.

Так накопленное горе иногда разражается «разрешающими» рыданиями. И если человек в горе «закаменел», то это плохо; но когда он наконец заплакал или зарыдал, то отчаяние его прорвалось. И ему будет легче.

И мы знаем такие слезы при Причащении: слезы по милости Божией.

Таким образом, и слезы радости и слезы благодарности есть в сущности выражение все же радости.

Но не о них лишь говорится в молитвах, а о сокрушительных, о покаянных слезах, соединенных и со страхом Божиим.

И действительно, они бывают. Много раз приходилось переживать, как после Причащения обостряется до высшей степени зрение своей греховности, своего растления, своего несовершенства. Не буду даже объяснять, как и почему. Но это бывало не раз. Видишь себя таким, каков ты есть на самом деле. И тогда невозможно не плакать о своем убожестве. Да, ты сподоблен милости. Но именно милости, а милость дается заслуживающим наказания. И потому чем более милость, тем сильнее сознается твоя виновность. Свет сильнее подчеркивает тьму. И Святое Причащение как бы осветит бездну души твоей.

Был такой случай. К Оптинскому старцу Амвросию не раз приходила одна женщина, его духовная дочь. И однажды она заявила ему, что чем дольше живет, тем все хуже становится: стала видеть в себе столько и таких грехов, сколько и каких она не замечала раньше. А он ей велел стать у окна и посмотреть на луч солнечный: «Видишь, сколько там носится пыли? Это ее осветило солнце. А не будь луча, казалось бы, что в комнате будто воздух совсем чистый. Так и в душе твоей: все это было и раньше, да только ты не видела, а теперь благодать Божия осветила ее, и ты узрела себя. Не смущайся, а Бога благодари за это. Начало спасения – увидеть свою нищету духовную, как и Господь сказал в первой заповеди блаженства: «Блажени нищии духом, яко ваше есть Царствие Божие» (Лк. 6, 20).

В подобном состоянии могут быть слезы смиренного сокрушения или покаянные. Но и об этих слезах не должно думать, что они доставляют муку. Покаяние вообще есть состояние более отрадное, чем болезненное. Покаяние есть радостное страдание. Есть так и называющийся «радостотворный плач». В покаянии больше отрадного, чем прискорбного. Больше – самое страдание доставляет духовную радость. Это по опыту все мы знаем: вспомнить, например, сладкие облегчающие слезы при исповедях или без них, но когда бывает сокрушенное сознание своей греховности и вопль о помиловании, и тогда слезы облегчают и радуют. Поэтому они называются умилительными слезами, от слова умиление, корень которого – мило, милость... А умиление, по определению преподобного Иоанна Лествичника, есть именно скорбь, растворенная радостью.

Эти слезы умиления или радостного сокрушения и бывают иногда после Причащения. И они настолько желательны и полезны, и отрадны, что Церковь, как мы видели, даже молится о них. И если они бывают, то должно их почитать особою милостью, даром Божиим...

Из своего недостойного опыта знаю, что иногда бывало такое поразительно ясное видение своей греховности после Причащения, а потом и сокрушение, какоего не переживал даже и на исповеди, и тогда слезы неудержимо катились из очей, омывая, очищая и освящая ее (душу).

Но тогда эти слезы были не мучительными, а облегчительными.

Подобным образом иногда бывали они и на исповеди...

И если человек совершает литургию искренно и покаянно, а с другой стороны, зрит Божию милость к роду человеческому и ощущает за нее благодарность Спасителю, то слезам тут не трудно быть. Однако и опять скажу: они не столько плод наших переживаний, сколько действие благодати.

Что касается «страха Божия», о коем мы упоминали наряду со слезами, то он является плодом того же сознания своего недостоинства, с одной стороны, и познания величия совершающегося богообщения – с другой; только здесь сожаление доходит до более высших пределов. Но и страх Божий опять не давит причастника, а только собирает душу его. И это понятно: в нашу душу и тело вселился Сам Владыка мира и Господь Славы. И если в Ветхом Завете даже пророк Исаия устрашился Господа и сказал, что он человек грешный, имеющий уста нечистыя, то более необходимо иметь подобный страх Божийнам, «треокаянным», по слову святого Симеона Нового Богослова. И не только до Причащения, но и после него. Господу со страхом служат и сами Небесные Силы.

...И нужно нам жалеть не о том, что такой страх может быть, а, наоборот, о том, что очень многие из нас и подходят и отходят от Святой Чаши бесчувственно. Потому Церковь и заповедует просить у Божией милости этого дара.

Прежде, когда причащались однажды в год, кажется, этого страха Божия было больше, теперь же, когда христиане стали позволять себе более частое приступление, они иногда начинают относиться к этому равнодушнее. А епископ Феофан Затворник на вопрос о том, часто ли причащаться, дал, между прочим, такое указание, чтобы не было бесстрашия и механического отношения к великому таинству.

И опять нужно сказать, что и страх Божий не есть мука, а, наоборот, в нем-то и содержится, так сказать, способ охранения радости и пользы Святого Причащения, или ограда, или сосуд. Страх Божий есть в то же время и контрольный, проверочный, так сказать, прибор для истинной благодатной радости и для мира и слез. Если нет этого собирающего душу чувства страха, то, может быть, у нас и другие чувства не совсем чисты, святы, благодатны – не глубоки, даже отчасти естественны. А благодатные настроения одновременно и радуют, и отрезвляют, и утешают, и созидают. Еще Царь Давид сказал: «Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом» (Пс. 2, 11).

Чтобы приблизить к нашему пониманию этот «радостный трепет», припомним, с какой подготовкою встречали Божию Матерь преподобный Сергий Радонежский и преподобный Серафим Саровский. А их сомолитвенники даже едва жизни не лишились от общения с Нею. Тварное существо слишком еще слабо, чтобы бесстрашно и беспоследственно вступать в общение с высшим Божественным миром.

Поэтому известны примеры, когда некоторые подвижники отказывались даже годами от Святого Причащения из страха пред недостойным приятием Святых Таин. Из древних примеров Добротолюбие указывает на святого Авву Филимона, который годами воздерживался от Причастия. А в истории последних лет нашего русского подвижничества известен случай, как один инок, Феодор, прежде запятнавший себя грехом, четыре года не позволял сам себе дерзать приступать к Святым Тайнам. Я знал одного иеромонаха в Сербии, который сам себе добровольно «запретил» на всю жизнь не только совершать Божественую литургию, но вообще когда-либо касаться и епитрахили.

Теперь становится более понятным, откуда является страх, какое он имеет содержание и к каким благим последствиям приводит он. Между прочим, я отметил выше его охранительное и углубляющее значение. И это нужно принять к самому серьезному вниманию, потому что мы до такой степени легкомысленны, что можем весьма быстро меняться в настроениях, а тогда нам очень легко погубить Дары, только что полученные и ясно даже пережитые. О, как даже очень часто бывает это!.. Пред Причастием мы покаянны и собранны, и смиренны, и сокрушенны, и плачем, и боимся приступать, но причастились – и тотчас же и мирская веселость, и шутки, и легкомыслие, а иногда даже и хуже того... Мы видели выше, как растеряла одна причастница свои дары только благодаря несерьезному времяпрепровождению. И плакала горько, как евангельская женщина, потерявшая царскую драхму – образ Божий, в ней Причастием только что запечатленный!

...О, как нужно быть осторожным. О, как необходим и спасителен охраняющий нас страх Божий! И враг не дремлет: он почти всегда старается окрасть душу по Причастии.

И что еще иногда бывает?! Сказать прискорбно и страшно: до Причастия человек старается освободиться от грехов или после исповеди не позволять их себе. Но, увы, по Причащении он снова «разрешает» себе все. Такие примеры известны... Боже, помилуй нас!

До какой степени бесстрашия может доходить человек!

Как же нужен страх Божий! Иначе самое Причащение обратится в суд и осуждение...

Вот еще апостол Павел обличал коринфян за бесстрашное приступление к святому Причащению. Тогда бывали «агапы», вечери любви, то есть общие обеды после литургии, и кто мог, приносил с собою пищу не только для себя, но и для других, особенно имелись ввиду бедные. Но скоро начались беспорядки: богатые обособлялись, бедным нечего было есть; одни объедались, другие оставались голодны. За это и обличал коринфян апостол. Если кто приступает с таким настроением к Причастию, он, говорит апостол, против Тела и Крови Господа, т. е. против Самого Господа. За что Господь и наказывает их: кого болезнями, а кого и преждевременной смертью. И этим апостол хочет вызвать у христиан именно страх Божий в отношении к Святому Таинству (см.: 1Кор. 11, 27–34).

Благодать Причастия страхом Божиим сама охраняет себя в причастнике, а через это и его.

Таково происхождение и место страха Божия в ряду переживаний причастника: он естественен и даже очень нужен в душе его.

Но имеет ли он связь с благодатью Божиею, как своим источником? Или только вызывается психологией таинства? То есть опять: происходит ли он от одного ли самого человека или есть и действие Бога, плод благодати? Если да, то как?

В молитвах Церковь приучила нас на все доброе смотреть как на дар Божий. И в конце литургии, в заамвонной молитве, так именно и говорится: «Всякое даяние благо и всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Тебе, Отца Светов». А в послепричастных молитвах самое прошение этого дара страха говорит, что человек ждет его не от себя, а молит у Бога: «Содетелю!... Ты Сам всего мя спригвозди страху Твоему». Ясно, что источник его должен быть от благодати, а не от человека. Правда, сознание необходимости, пользы, естественности этого дара, а также и желание его могут исходить и от самого причастника; но получение дается от Бога. И Церковь ставит его в связь с принятием Святых Таин в существо человека: «Пройди во уды моя, во вся составы» и проч., и «спригвозди мя страху Твоему». Это есть плод Причащения.

Как понять его такое происхождение? Свет Христовых Таин осветил ярче греховность нашу, и душа должна затрепетать; но не для того, чтобы отойти от Господа, а чтобы сильнее прильнуть к Нему с мольбой о помиловании, об охране, о том, чтобы Он не ушел из нашей убогой храмины. Здесь сочетаваются странно два противоположных настроения: желание отойти от мучающего страха, и в то же время боязнь лишиться Того, от Кого исходит этот страх. Замечательный пример рассказывается в Евангелии. По слову Спасителя Симон с общниками закинул сети и поймал «великое множество рыбы». И апостол пришел в ужас, припал к коленам Иисусовым и воскликнул: «Выйди от меня, Господи! Потому что я человек грешный» (Лк. 5, 6–8). Какое сочетание: «Уйди», – говорит, а сам ухватился за колена Его. Господь и устрашил его, но и влечет к Себе. Так и все мы, грешники: с одной стороны, как хотелось бы нам, как Петру – разойтись, ибо тяжело нашей тьме пред Светом («глаза режет»). А с другой стороны, знаем, что без Света – гибель, и самое тепло тянет нас к Себе. Так вот и в Причащении Господь Своею благодатию и устрашает, и привлекает. И самим страхом Он хочет лишь сильнее привязать к Себе души наши, а нам дать большую благодать. Ибо как только в страх придет душа, так она становится любезнее к Богу: ведь страх Божий есть напряженное смирение, а смирение любит Господь. И тотчас же Он отвечает милостью. Так именно было и с Симоном. После просьбы уйти от него, грешника, Христос Спаситель говорит: «Не бойся; отныне будешь ловить человеков» (Лк. 5, 10). Так страх привел к Слову и бесстрашию: «Не бойся». Симон убоялся, и потому сподобился услышать: «Не бойся..». И даже большего.

Так и во Святом Причащении: нужен страх Божий, чтобы не было страшно. То есть, если человек приступает или ведет себя бесстрашно, тогда ему грозит страшное последствие: суд, осуждение, болезни, смерть, даже хуже: впадение в грехи или и во власть сатаны, как то было и с Иудою. И, наоборот, страх наш освободит от грозного «ярого» ока Божия и приведет к милости и ободряющему гласу Его: «Не бойся».

Так сама благодать Божия, как мать, учит всех чад, чтобы им же было лучше, а она могла бы даровать больше и дарованное сохранить.

И воистину, если будет в нашей душе страх Божий, будет и радость, и мир, и свобода духа, и собранность, и углубление... Благодать приумножится.

Но, кроме всего этого, страх Божий имеет особенное значение при дальнейших нравственных действиях благодати как их корень, охранитель, усиливатель. К этому мы перейдем сейчас.

Под «нравственными» плодами мы разумеем те добродетели, как принято говорить, к каким ведет вселение в нас Господа, и устранение тех немощей, о чем ходатайствует Само Причастие.

На это в молитвах после Причастия обращено самое большое внимание, что очень легко заметить. Так, в самой первой молитве по Причащении у святого Иоанна Златоуста читаем после благодарения: «Исправи наш путь, утверди ны во страсе Твоем вся (всех), соблюди наш живот, утверди наша стопы»... Я долгое, долгое время не понимал, почему Златоустом избраны именно эти прошения о поведении, добродетелях или вообще о жизни? И мне они казались даже точно бесцветными. У святого Василия Великого прошения более конкретны, определенны, и будто бы нужнее. Но потом понял: Златоуст, как известно, сокращал по возможности молитвы, более продолжительные и подробные у Василия Великого. Сократил он и здесь; для этого он свел к общим, основным прошениям, именно: просит вообще исправить (следовательно, неправый, плохой) наш «путь» духовный, вообще сохранить нашу жизнь (и телесную даже), и утвердить в добром поведении («стопы» – знак хождения, поступков). А из частных добродетелей упоминает лишь об одной: о страхе Божием, прося его утвердить. Почему? Понятно. Страх Божий – «начало премудрости» (Притч. 1, 7); страх Божий – «корень благих» (молитва святителя Иоанна Златоуста); он – охрана всего доброго. И потому об этой первоначальной добродетели и упомянул Златоуст. Он знал, как мудрый проповедник и педагог, что если будет страх Божий, то будет и все остальное; если есть корень, то вырастет и дерево.

Так и в другой благодарственной молитве («Да исполнятся уста...») говорится вообще о святыне и правде: «Соблюди нас во твоей Святыни (то есть прежде всего по приобщении Святых Таин, в Святых Тайнах) поучатися правде Твоей».

Но уже у святого Василия Великого подробнее. После общего указания, что Святые Тайны даны нам «во благодеяние и освящение», говорится об отдельных добродетелях: «Сам, Владыко всех, даждь быти нам (в нас) Причастию Святаго Тела и Крове Христа Твоего в веру непостыдну, в любовь нелицемерну, в преумножение премудрости» и вообще «в снабдение» (в подкрепление при исполнении) заповедей Твоих.

У святого Григория Двоеслова говорится вообще о сохранении «под кровом крилу» Божия, то есть о благодатном охранении и руководстве, в частности же упоминается лишь чтобы и впредь, «до последняго нашего издыхания», могли мы причащаться «в просвещение души и тела». Но это можно понимать в смысле общего спасения, святости, благодатного просветления, Божественного Света или освящения (ныне это молитва 2-я по Причащении (Василия Великого), а литургийная молитва святителя Василия Великого совпадает с благодарственной по Причащении).

А в молитвах после Причащения указывается целый ряд благодетельных последствий: вера, любовь, премудрость (молитва 1-я), попаление «всех прегрешений», «освящение помышлений», охранение «от всякого дела и слова душетленнаго», духовное благолепие («украси мя, удобри»); и вообще: «покажи мя Твое селение Единаго Духа и не ктому (более не) селение греха» (молитва 3-я). Или: да «не ктому себе (для себя, грешного) живу, но Тебе нашему Владыце и Благодетелю» (молитва 1-я).

В молитвах же пред Причащением подробнее говорится о спасающем действии Его от грехов и страстей: «Да будет ми Угль... во облегчение... многих моих согрешений, в соблюдение от всякаго диавольскаго действа, во отгнание и возбранение злаго моего и лукаваго обычая, во умерщвление страстей» (молитва 2-я), в «образ покаяния» (молитва 3-я), и вообще «в стену и помощь» (молитва 4-я Дамаскина).

В других молитвах говорится подробнее о добродетелях: «во исправление жития и утверждение» (в добре), в «возвращение добродетели и совершенства, во исполнение заповедей,.. в напутие живота вечнаго» (молитва 5-я).

Но больше всего во всех молитвах говорится об оставлении грехов: «Боже, ослаби, остави, прости ми прегрешения моя, елика Ти согреших: аще словом, аще делом» и так далее (молитва 7-я и другие).

В каноне к Причащению тоже часто дается мысль, что Причащение даруется во «очищение оскверненной души», в «устранение от страстей», вообще в бесстрастие.

И постоянно приводятся соответствующие примеры: мытаря, разбойника, Симона фарисея, блудницы у ног Спасителя, кровоточивой женщины, гонителя Савла.

Из всего этого явствует, что Церковь больше всего сосредотачивает свое внимание на нравственном действии Святых Таин: на очищении и прощении грехов и вселении и возрастании добродетелей. Короче, на спасении души, как говорится обычно. Следовательно, так это и должно быть. Так это и есть: «благодать причастия спасает грешников».

И нам теперь нужно бы лишь укрепиться в этой истине на основании наблюдений опыта. Что же он говорит? Мы все причащались; следовательно, эта сторона действий Святых Таин, как самая главная (по крайней мере, количественно) должна быть более явною. Итак, делаются ли люди лучше после Причащения?

Вне всякого сомнения! Прежде всего мы, обычно в другое время недобрые, тут делаемся ласковыми, любящими, даже улыбаемся. Обычно горделивые, самолюбивые, раздражительные, – становимся кроткими, тихими. Нечистота, если только она хочет прикоснуться к нам, вдруг встречает в сердце нашем внутреннее противодействие, возмущение, как бы отталкивается, опаляемая охраняющей благодатию Причащения; ум становится яснее. И нередко люди сначала говеют и принимают Святое Причастие, прежде чем предпринять какое-либо важное решение.

Святой Киприан Карфагенский особенно советовал причащаться мученикам пред страданиями, дабы найти силу в Спасителе.

Подобным образом рассуждал и преподобный Ефрем Сирин, конечно, по опыту: «Боюсь причащаться, как недостойный, но еще более боюсь остаться без Причащения, дабы не погибнуть».

Поэтому установившееся мнение, что будто грешнику невозможно причащаться, есть великое заблуждение, для грешников-то и пришел Господь, для них «во оставление грехов» и дано Приобщение, и посему сюда и нужно прибегать как немощным. Но пред этим нужна искренняя исповедь.

В моей жизни был такой случай. Жизнь меня свела с одним пьяницей, который семь лет без перерыва предавался своей страсти. Дочь привела его ко мне на беседу. В первый раз он отделывался шутками и смешками, до такой степени заглохла совесть его. Но к концу беседы все же сознался, что его дело плохо. На другой день он пришел уже трезвым, но со страшным зловонием от своей страсти. Я ему посоветовал немедленно же вечером поисповедаться, а на другой день причаститься Святых Таин.

– Что вы, батюшка! – с ужасом ответил он. – Да разве я, такой окаянный грешник, могу, да еще так сразу, приступить ко Господу? Нет, батюшка, я недостоин! Еще бы поговеть вот разве сначала? А то в грех мне будет!

Но я именно спасения от греха-то и искал ему в Самом Господе:

–  Грех твой на мне пусть будет, а ты причастись, не откладывая же.

Он послушался смиренно. Причастился с верою. Пить перестал. Нашел сразу место: был портным. Мы с дочерью его радовались. Но опасались возврата страсти; посоветовали ему отправиться на Валаам пожить месяц в этой «трезвой» обители (там вина нельзя было достать). Уехал. Через месяц и я там был. Какое дивное было лицо у Владимира (так звали его)! Светлое, кроткое, умилительное, тихое, чистое! Но ему нужно было возвращаться в Петроград, так как за период пьянства он приобрел горловую чахотку. Из больницы он мне писал кроткие письма, страдания свои переносил с полным смирением. И скончался очищенным. Я, иногда поминая его, прошу молиться за меня, потому что видел, как он из грешника сделался, можно сказать, «святым».

А основание этому было положено Святым Причащением после семилетних падений.

Конечно, таких примеров много. Но не нужно искать «особенных» случаев, когда мы видим на постоянном опыте всех причастников, как они делаются лучше и получают силу бороться со своими немощами.

Лишь бы только приступали люди с искренним покаянием.

В другом месте я приводил слова преподобного Серафима об этом, напишу их и здесь, золотые слова! Духовник Дивеевской обители, отец Василий Садовский, спрашивал совета о монахинях, часто ли им причащаться? И как ему, духовнику, относиться к их немощам?

«Приобщаться Святых Христовых Таин заповедываю им, батюшка, во все четыре поста и Двунадесятые праздники. Даже велю и в большие праздничные дни. Чем чаще, тем лучше. Ты, духовный отец их, не возбраняй, сказываю тебе; потому что благодать, даруемая нам Приобщением, так велика, что как бы недостоин и как бы грешен ни был человек, но лишь бы в смиренном токмо сознании всегреховности своей приступил к Господу, искупляющему всех нас, то хотя бы от головы до ног покрыт был язвами грехов, будет очищаться, батюшка, благодатию Христовой; все более и более будет светлеть, совсем просветлеет, и спасется. Вот, батюшка, ты им духовный отец, и все это я тебе говорю, чтобы ты знал».

«Как духовного отца сестер обители, – пишет далее отец Садовский, – батюшка назидал меня, приказывая быть всегда сколько возможно снисходительнее на исповеди, за что по временам меня многие укоряли, осуждали, даже гневались на меня, но я строго блюду заповедь его и всю жизнь мою сохранял». Угодник Божий говорил еще, продолжает отец Василий: «Помни, ты только свидетель, батюшка, судит же Бог! А чего-чего, каких только страшных грехов, аще и изрещи невозможно, прощал нам Всещедрый Господь и Спаситель наш! Где же нам, человекам, судить человека?! Мы лишь свидетели, свидетели, батюшка! Всегда это помни: одни лишь только свидетели, батюшка!»

И еще преподобный Серафим говорил: «Кто приобщается, тот спасен будет, а кто не приобщается – не мню».

Один послушник не хотел причащаться, считая себя недостойным даже и после исповеди. «Мне представилось, – записал он сам этот случай, – что по суду Божию за мое недостоинство я буду сожжен огнем или живой поглощен землею, как только приступлю к Чаше». Прозрев это, преподобный Серафим подозвал его в алтаре и сказал: «Если бы мы океан наполнили нашими слезами, то и тогда не могли бы удовлетворить Господа за то, что Он изливает на нас туне, питая нас Пречистою Своею Плотию и Кровию, которые нас омывают, очищают, оживотворяют и воскрешают. Итак, приступи без сомнения и не смущайся: токмо веруй, что это есть Истинное Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа, которая дается во исцеление всех наших грехов».

Лучше этих заветов и слов мы не знаем, и посему с благодарением Богу и Его угоднику великому закончим разъяснение нравственных плодов Святого Причащения.

Перейдем к дальнейшему, а именно к благим телесным последствиям Святого Причащения.

Каждый из нас помнит слова молитвы пред Причашением: «...во исцеление души и тела».

И они повторяются очень часто, так что нет нужды переписывать текста молитв (см. молитвы на литургии святого Василия Великого по Причастии, 1-ю молитву по Причащении и т. п.). Но особенно сильно это отмечается в 3-й молитве по Причащении: «Содетелю мой: пройди во уды (члены) моя, во вся составы, во утробу, в сердце... составы утверди с костьми вкупе: чувств просвети простую пятерицу». Здесь разумеется исцеление всей нашей телесной природы, всех членов, чувств, органов, костей (Симеон Метафраст). В молитве 4-й говорится: «Буди же ми... в ...здравие».

В литургии святого Григория Двоеслова говорится о «просвещении души и тела». В 1-й молитве по Причащении – о «благодеянии и освящении душ и телес наших». Преподобный Ефрем Сирин, моля о помиловании на Суде, ссылается на то, что его тело чрез Причащение Святых Таин сочеталось с Телом Христовым. И понятно: если мы причащаемся не только духом, но и утробою, то Святое Причастие входит в нас, и освящает именно «вся составы».

Происходит, в некоторой степени, обожествление и тела, подобно тому, как во Христе по воскресении одухотворилась, обожествилась и плоть человеческая.

И если апостол Павел говорит, что опыт жизни показывает печальные телесные последствия от недостойного Причащения – болезни и даже смерть, то должно заключать отсюда и к обратным фактам опыта: о пользе телу. И в самом деле так и есть, так и бывает. Из примеров сошлюсь на преподобного Серафима. Когда он болел, и начальники монастыря предложили ему лечиться, он отказался, а пожелал только обратиться к Небесному Врачу и к Божественному лечению – Причащению. И получил исцеление. После этого явилась ему Божия Матерь и исцелила его прикосновением жезла к больному месту.

Отец Иоанн Кронштадтский не только по себе, но и по другим примерам свидетельствовал о действии святого Причащения. Перепишу, с его же слов, об одном случае.

«Некто, бывши смертельно болен воспалением желудка девять дней, и не получивший ни малейшего облегчения от медицинских пособий, лишь только причастился в девятый день поутру Животворящих Таин, к вечеру стал здоров и встал с одра болезненного. Причастился он с твердою верою. Я молился о нем Господу, чтобы Он исцелил его: «Господи, – говорил я, – исцели раба Твоего от болезни его. Достоин есть, ему же даси сия: любит бо священников Твоих и дары своя присылает им». Молился и в церкви у Престола Господня за литургией во время молитвы: «Иже общия сия и согласныя даровавый нам молитвы» (тайная молитва после «Единородный Сыне»). И пред Самыми Тайнами, я молился, между прочим, так: «Господи! Животе наш! Как мне помыслить легко об исцелении, так Тебе исцелить легко всякую болезнь; как мне помыслить легко о воскресении из мертвых, так Тебе легко воскресть всякого мертвеца. Исцели убо раба Твоего Василия от лютой его болезни и не допусти ему умереть, да не предадутся рыданию жена и дети его!» – И благопослушливый Владыка помиловал. А то был на волоске от смерти. Слава всемогуществу, благости и благопослушеству Твоему, Господи!»

Конечно, нельзя нам думать, что исцеление совершится непременно, ибо иным – спасительны болезни. И сам преподобный Серафим сначала болел три года, прежде чем исцелиться. Но если даже этого и не совершается явно, то все равно Святое Причастие действует иным образом на тело, например погашением страстей, во плоти гнездящихся; в облегчение страданий, в укрепление сил к терпению и проч. Поэтому святой Киприан и советовал готовящимся к мученичеству причащаться Святых Таин, дабы они укрепились в непостижимых муках. Так же поступали и новые мученики в Турции, готовясь к исповедничеству Христа Господа. Так даже в тюрьмах готовились к смертной казни православные в России, такие факты лично мне известны. Одному заключенному предлагали быть тайным доносчиком и тогда ему обещали жизнь. Он отклонил. Бывший с ним в тюрьме священник напутствовал его запасными Святыми Дарами, и тот покойно пошел на смерть. Все это, то есть и исповедь, и Причащение, происходило в углу камеры, около рукомойника. Другой заключенный, К., бывший неверующим дотоле, увидев совершавшееся, вдруг загорелся пламенем веры и подошел к батюшке за тем же. После он оказался на свободе и рассказал о происшедшем.

Последствие Святого Причастия нами переживается радостно и мирно не только душою, но это ощущается и телесно. Как мы успокаиваемся после достойного принятия Святых Таин!

Успокаиваемся и чисто физически; это ощущаем совершенно непосредственно и ясно. Как бы сказать? Точно что-то «влито» в тебя сладкое, утишающее. По опыту знают больные, когда им, например, впрыскивают морфий. Нечто подобное, но, конечно, другого рода, можно испытывать и в теле по Причащении. Наконец, мне однажды в жизни пришлось услышать о необыкновеннейшем последствии Причащения: один молодой юноша, ученик, мой духовный сын, И-в, писал мне после: «Когда я причастился, то я почувствовал, что стал и физически легче весить!»

Поразительное признание! Научиться этому он ниоткуда не мог. Даже мне не приходилось читать об этом где-нибудь, даже не слышал я и не подозревал, а тем более юноша. И, однако, он ощутил это: ясно, что такое действие было плодом не его воображения и мыслей, а переживанием благодатного опыта.

Как это понять? Спаситель после воскресения Своего получил иное духовное тело: являлся и исчезал, входил и выходил при затворенных дверях, питался и ничего не вкушал, и наконец, вознесся на небо с плотию сею, но обновленною. Причащение есть начало или «залог», или «обручение» воскресения нашего; и в некоей степени и с нами совершается нечто подобное тогда, когда мы причастимся достойно: тело одухотворяется.

Это уже – начало «духовного тела», о коем говорит апостол Павел (см.: 1Кор. 15), начало «нового неба и новой земли, на которых обитает правда» (2Пет. 3, 13), нового грядущего Иерусалима, где все будет ново, где не нужно будет ни солнце, ни луна, ни пища, ни питье, но Сам Агнец будет всем (см.: Отк. 21). Поэтому и читается: «Светися, светися, Новый Иерусалиме!»

Еще не открылось, что будем», – говорит апостол Иоанн Богослов. – «Знаем только, что ...будем подобны Ему, Христу, Сыну Божию» (1Ин. 3, 2).

И апостол Павел был восхищен до третьего неба: «В теле ли, не знаю, вне ли тела, не знаю: Бог знает» (2Кор. 12, 2).

... Между прочим, замечено весьма примечательное и характерное наблюдение: после Причащения не хочется есть «жирного» (особенно мяса, рыбы, масла, молока и т. п.), а что-либо более «тонкое», постническое. И известны случаи, когда причастники не вкушают даже горячей пищи, довольствуясь какими-либо плодами, «постным чаем» и т. п.

Здесь сказывается инстинктивное физическое «сознание» несоответствия «плотского» тому духовному состоянию, в которое введено и тело общением с Богом Господом Иисусом Христом и Святым Духом. Знал я человека, который в день причастия почти совсем ничего не вкушал, кроме постного чая.

И наоборот, когда человек наестся жирных кушаний или вообще объестся после Причащения, он сразу может наблюдать за собою, как гибнет в нем то светлое, тонкое, духовное, что только пред этим он явно ощущал.

Несродные стихии не могут существовать вместе.

Между тем, как часто на практике мы поступаем именно вопреки и опыту, и сознанию: после Причащения не знаем меры пище и питью. И за то теряем и «телесную», и «духовную» благодать Причастия.

Поэтому в «Известии учительном» (то есть в «Наставлении», приложенном в Служебнике для руководства об отношении к святому Таинству Тела и Крови Христовых) говорится о вкушении до Причащения: «Препинает (препятствует) же к достойному служению и Пресвятых Таин Причащению и сие зело ...многоядение и питие вечернее: темже (потому) всяко (всячески) воздержатися от брашен и питий с вечера достоит (должно), или вельми что мало вкусити: от полунощи же конечно (окончательно, совершенно, отнюдь) не подобает вкусити  чесого».

«В конец же (наконец), всяк иерей и диакон, имый жену, от смешения ея пред литургисанием воздержатися всяко должен есть неколикия дни, но и по служении дне того: не воздержайся бо и служай тяжко согрешает».

Равно и после Причащения, говорится там же, «в сий убо день да сохранится от излишняго ядения и пития и сна, наипаче же имеяй супружницу от телеснаго совокупления и от всякия плотския любве, ради любве и чести Небеснаго Царя, Егоже в храм и обиталище души своея прият».

На этом даре мы оканчиваем речь о плодах личных, то есть переживаемых и получаемых каждым отдельно, для себя. Но и на этом не останавливается действие Святых Таин. Их значение расширяется гораздо дальше, чем мы думаем. Именно. Причащение имеет общественное и мировое действие; выходит даже за пределы личности. Многие ли знают это?

Сначала скажу об «общественном» последствии благодати Святого Причащения.

Это действие можно рассматривать с разных сторон, прежде всего с «психологической».

Человек, сподобившийся получить благодатные дары радости, мира, покаяния и прочие, никогда не останется без действия на окружающую среду; солнце не может не греть, не светить, не оживотворять. И от причастников благодать Божия всегда в той или иной степени передается и на других. Это можно ощущать без особого труда. Я много раз испытывал эту радость за других: подошел бы к ним да поцеловал бы их ноги... И слезы радости наполняют душу, когда даже и не служишь литургии, а только видишь других причащающихся. Нагретый солнцем предмет потом греет и другие вещи вокруг себя. Луна светит отраженным блеском солнца.

Далее моральное воздействие. Мы видели, как плодотворно отражается Причащение на причастниках: любовь, кротость, смирение, чистота наполняют их душу. Разве это может остаться без плода для окружающих? И всякий причастник, даже невольно, непосредственно действует на среду нравственно. И свидетель этому опыт: после Причастия все ласковы в дому, тихи, дружны. Короче, Причащение объединяет людей. Вполне поэтому понятно, что причастники целуются у нас или их целуют.

...Этого нигде нет в других Церквах. И епископа после Причастия поздравляют в алтаре все и целуются с ним. А после и миряне между собою делают то же.

Такого единения, как после Пасхи, никогда и нигде более не бывает.

Но источник этого влияния – не только психологическое воздействие, а Сам Единый Господь Единым Духом Святым. Об этом говорит святой апостол Павел, как об источнике и основании к единству христиан: «Я говорю вам как рассудительным; сами рассудите о том, что говорю. Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова?» И далее: «Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1Кор. 10, 15–17)

Он Единый, входя в нас, объединяет всех единою благодатию Святого Духа. Это действие благодатно-общественное. Этим объясняется давний пример древних «агап», или вечерь любви. В самом деле: пережитая радость, полученная любовь не могут оставаться спокойно в душе, а будут требовать себе исхода в радостном единении. Для этого и поэтому в древности и устроены были агапы после литургии... Этого хочется и нам теперь. А в Сербии и доселе видел еше остатки общих трапез после Причащения и вообще после литургии, особенно во время престольных праздников.

Правда, скоро обнаружились на этих агапах нестроения, обличаемые апостолом (1Кор. 11), но самая мысль прекрасна и идеальна.

Тем более, что и «физическое» последствие Причащения, «радость тела», может выражаться и в постническом уединении; но может стремиться и к «утешению», о коем мы уже упоминали.

Лишь бы то было в меру. И в таком случае агапы являлись продолжением и заключением блаженного единства в Боге, коим проникнута вся Литургия. Только на агапах было и телесное уже утешение. А кроме того, и духовное творчество находило себе место и выражение: в беседе, в общей любви и т. п.

Поэтому, собственно, Евхаристия и получила наименование литургии, то есть «общего дела», общего действия или общей службы; не от того лишь, что собрались на общую молитву, а потому, что действительно объединялись духом, в Едином Христе Господе.

Далее, действие благодати Причащения есть совершенно сверхъестественное, непостижимо-таинственное, мистически-общественное. Эту мысль мне приходилось слышать не один раз и прежде. «Причащаться за другого». Кажется, это воззрение не могло иметь действительно и серьезного места. Может быть, кому-либо и сейчас это покажется неприемлемым, невозможным. Между тем, мне известны факты такого рода и у взрослых, и даже у детей.

Мне была знакома одна семья, родственная Л.Н. Толстому, и потому заразившаяся его безверием. Но вот наступили бедствия. И дети все оказались верующими. А мать, туберкулезная женщина, не могла переломить себя. Пред самою смертью она все же пригласила священника; и уже склонна была уверовать во Христа, как Сына Божия, но Причащения еще не могла принять. И священник при уходе лишь благословил ее, по желанию ее. Очень скоро потом она скончалась. И вдруг ее маленькому сыну, прелестному умному мальчику 10–11 лет, пришло твердое желание: причаститься за маму. И он сделал это. И кто научил его? Только внутренний голос Божий.

А недавно я прочитал об этом же и у преподобного Серафима: «Благоговейно причащающийся Святых Таин, и не однажды в год, будет спасен, благополучен, и на самой земле долговечен».

А затем и далее замечательное открытие: «Верую, что по великой благости Божией ознаменуется благодать и на роде причащающегося. Пред Господом один творящий волю Его паче тьмы беззаконников».

Так детское сердце ребенка и откровение богозрителя Серафима сказали одно и то ж.

А в таком случае, сколь же велико, неизмеримо – значение Причащения для общества! Трудно это понять! Даже совершенно таинственно! И не будем пытаться «постигнуть непостижимое».

Разве можно лишь сказать, что человечество некиим образом едино. Во всяком случае, оно в Боге объединяется, а чрез Него и друг с другом. А посему доброе от одних передается и на других, особенно на ближайших.

Здесь корень всего заключается в том, что Агнец Божий закалается на литургии «о всех и за вся», «за вся православные Христианы». Поэтому при великом входе и поминаются все, от архиереев до мирянина. И если даже никто явно не причащается Святых Таин, то Жертва Христова пребывает действенною на общество, на христиан, и даже на весь мир. Посему, если пустынножитель и один в затворе совершает литургию, ее значение умилостивления Отца Небесного все равно распростирается на тех, о ком она принесена, и даже на всю вселенную.

Поэтому и святой Василий Великий в своих молитвах, которые мы разбирали раньше, молится о всех, о всей Церкви «от конец даже до конец вселенныя, юже наздал (воссоздал) еси Честною Кровию Христа Твоего», молится и о царях благочестивых, и о «лукавых» (злых) начальниках, о судиях и об осужденных «в рудах и в заточениих и в горьких работах» и «ихже мы не помянухом неведением или забвением, или множеством имен». «Утоли раздоры Церквей, угаси шатания языческия (замыслы злые); еретическая возстания скоро разори»...Поэтому и теперь, если мы хотим особенно помочь кому-либо духовно и житейски, нужно за них совершать литургию и молиться. В моей жизни бывали такие случаи. И я на опыте видел поразительные, чудесные плоды этого; хотя те люди даже и не знали о том, что служилась за них литургия. Бог же Вездесущий благодатию Своею воздействовал на них, освободив их от действия врага, сковав его злокозненную силу и направив на благополучный путь.

Поэтому нет лучше средства и «против» врагов, как именно принесение за них с любовью Жертвы Бескровной, и молитвы на литургии за спасение их. Так именно и делал святой Василий Великий. Он жил при Юлиане Отступнике и арианине Валенте, и был гоним от обоих. И однако же молился так: «Помяни, Господи, всякое начало и власть ...благия (хороших) во благости соблюди, лукавыя (же) благи сотвори благостию Твоею» ... «Помяни, Господи, предстоящия люди и ради благословных вин оставльшихся. Избави ... от ... нашествия иноплеменных и междоусобныя брани».

Таково безмерное действие Евхаристии на наших близких, родных, единоплеменников, на отечество, на другие державы – и, просто сказать, на весь мир.

Об этом особенно много говорит отец Иоанн Кронштадтский, который больше всех нас знал о действиях Евхаристии по опыту своему.

Посему мы не сомневаемся в истине сей. Посему Церковь особенно усердно молится об архиереях, о Царях и начальстве (Палате), и воинстве, ибо через них устраивается общество, государство, вселенная.

В заключение, наконец, скажем и о последнем действии Святых Таин – «космическом». Под этим я разумею не то духовное влияние на людей, на общество, на государства, о чем мы только говорили, а о влиянии уже на самый «космос», на природу, на тварь неодушевленную и одушевленную... Боже, как мы мало задумывались прежде над всем этим! Между тем в молитвах все это было. Например, у святого Василия Великого читаем после Евхаристического канона: «Избави ...всякий град и страну от глада, губительства (мора), труса (землетрясения), потопа, огня, меча ...Посети нас благостию Твоею, Господи: явися нам богатыми Твоими Щедротами: благорастворены и полезны воздухи нам даруй; дожди мирны земли к плодоносию даруй; благослови венец лета благости Твоея».

У Златоуста пред самым Причащением читается именно о Святых Дарах: «Ты убо, Владыко, предлежащая всем нам во благое изравняй, по коегождо своей потребе: плавающим сплавай, путешествующим спутешествуй, недугующия исцели, Врачу (Врач) душ и телес наших».

Как видим, Евхаристия распространяет свое действие на всю тварь и природу: и хорошая погода, и своевременный дождь, и урожай плодов, и благополучное путешествие по дорогам, и счастливое плавание по морям – все это получает силу от Евхаристии, от Господа, воплощающегося во Святых Тайнах: Он – с нами и здесь, Он – с причастниками. А с Ним и Петр не утонул, с Ним и Павел из пучины морской три раза спасся, с Ним и теперь дожди посылаются по молитве и после литургийных молений, с Ним и в Новый год о благополучии молимся.

Так широко действие Евхаристии.

И еще больше нужно сказать: мир сам существует лишь до той поры, пока будет совершаться литургия «о мире всего мира»... А когда она прекратится, тогда «силы небесные поколеблются», «луна не даст света», «солнце преложится в тьму». Мир разрушится.

Почему? Потому, что Сам Господь Иисус Христос пред вознесением сказал: «Додеся Ми всяка власть на небеси и на земли» (Мф. 28, 18). А Он Свою власть осуществляет чрез Духа Святого. Благодать же Его преимущественно и наисильнейшим образом действует в Святых Тайнах Тела и Крови Христовых. Здесь Сам Господь Христос! И пока Он с нами и в нас – есть Хранитель мира. И когда откажется от Него человечество, разрушится все. Наступит расстройство, хаос. Будет конец этого мира.

Об этом особенно сильно говорит отец Иоанн Кронштадтский. Приведу здесь одно-два его дивных, восторженных излияния духа: «Я предстою Престолу Бога Вседержителя, Который вверил моей молитве и предстательству Царей и царства вселенной, всю вселенную,... во власти Коего Небо и земля, все стихии – свет, воздух, огонь, вода, и земля, и все плоды земные, суша и море, все животные земные и водные, и Который дал мне право ходатайствовать пред Ним о благорастворении воздуха, об избавлении от всяких бедствий, постигающих людей за грехи»... «Польза литургии... неизмерима не только для всей Церкви Православной, но и для всей вселенной, для всех людей всяких вер и исповеданий, ибо Жертва Бескровная и молитвы приносятся Господу о всей вселенной: из-за совершения литургии Господь долготерпит всему миру и милует весь мир, даруя ему изобилие плодов земных, успехи гражданственные, успехи в науках, искусствах, в земледелии, в домашнем хозяйстве, милуя не только человеков, но и скотов, служащих человеку. О, литургия чудная, литургия всемирная, литургия Божественная и боготворящая!» И это все из опыта: «В совершении литургии я сподобляюсь бесчисленных милостей от Господа, и не я один, а все люди православные, весь мир – по милости и беспредельной силе Бескровной Жертвы, приносимой на Святом Престоле. Это рычаг всего мира, коим можно подвигнуть все народы, племена и языки к Богу, ибо Агнец объемлет весь мир, Агнец, вземляй грехи мира, просвещаяй вся языки к познанию Его. Буди, буди!»

Лучшего подтверждения трудно сыскать даже во всемирной литургической литературе. А отец Иоанн знал, что писал.

И мне остается лишь порадоваться, что я нашел у него подтверждающие места!

Но в народном сознании эта вера в космическую, вселенскую силу Евхаристии существовала всегда. Я еще почти дитятею слышал такое предание: когда совершится последняя литургия, тогда наступит и конец мира.

А недавно пришлось услышать от глубоко верующих людей следующее сообщение: у них в доме оставлены были запасные Дары Тела и Крови Христовых. «И вдруг мы ощутили какое-то удивительное чувство безопасности. И так продолжалось все это время. И очень жаль, что теперь от нас уходят Святые Дары».

Расширим это на всю вселенную; и нам будет понятно это «чувство безопасности» всего мира...

Недаром же существует множество рассказов о действии благодати Святых Даров и на тварь, и на скотов. Приведу два-три примера.

Про одного священника в Финляндии, слышал я, рассказывали, что однажды его пригласили причащать больного. А на реке (или озере) поднялась буря. Лодочники отказались везти его. А он сказал им: «Не нужно бояться, потому что со мной Святые Дары». Все обошлось благополучно.

И не только на Святые Дары, но даже и на другие просфоры, оставшиеся на проскомидии, исходит освящающая благодать Святого Духа.

В житии преподобного Савватия Соловецкого сообщается такой случай. Один богомолец увидел у дороги пса, который бросался на что-то невидимое в траве, но отскакивал с испугом. Из любопытства он подошел к этому месту и увидел просфору с изъятыми частицами, вокруг которой появлялся огонь, когда пес хотел съесть ее. Подобный случай был в моей жизни. После литургии я по забывчивости оставил в алтаре Церкви две просфоры: богородичную и девятичиновую. Ночью мыши наполовину изгрызли последнюю; но Богородичная просфора не тронута была даже зубами их, хотя обе просфоры лежали совершенно бок о бок. Удивленный, я долго хранил эту чудесно сохранившуюся просфору.

На этом мы и заканчиваем главу о дарах, или плодах Святого Причащения.