Глава 9. ЧУДЕСНАЯ ПОМОЩЬ ПРИ ЖИЗНИ

Как правило, духовные чада батюшки бывали облагодетельствованы им и благодатным образом, и материально. Поэтому в этой главе мы встретим как чудеса благодати Божией, так и чудесные проявления любви, чуткости и самоотвержения Божьего угодника.

Новомученица Анна пишет, что случаев благодатных исцелений отцом Валентином от самых тяжелых и смертельных недугов были тысячи. Приведем наиболее примечательные примеры из ее книг и рукописей.

Духовная дочь батюшки Акилина Петровна около десяти лет страдала нестерпимыми болями под ложечкой, которые продолжались по три часа. Однажды во время исповеди батюшка неожиданно коснулся ее больного места и проговорил: «Деточка, у тебя здесь болит». «Болит, батюшка»,– поспешила ответить Акилина Петровна. Он еще раз коснулся рукой больного места, потом взял с аналоя крест, а правой рукой указывая на крест проговорил: «Деточка, молись, молись». Акилина Петровна ответила: «Молюсь, батюшка, молюсь». Батюшка во второй раз повторил: «Молись, молись Кресту». Исповедь кончилась, и какова же была ее радость: боль прекратилась и уже больше не повторялась.¹⁴³

Второй священник Архангельского собора, Платон Андреевич Воскресенский, и его семья глубоко почитали отца Валентина и неоднократно по его молитвам получали благодатную помощь.

Отец Платон как-то опасно заболел, так что требовалось немедленное созвание врачебного консилиума. Супруга его, Елизавета Васильевна, стала умолять батюшку помочь мужу. Отец Валентин тотчас отозвался: «Я попрошу докторшу Е. П. Вениаминову хорошенько разузнать о болезни Вашего мужа и сам приду навестить его». Батюшка вскоре же пришел к о. Платону, который в то время жил на Воздвиженке, в одном дворе с ним. Подойдя к больному, о. Валентин взял его за руку и стал пробовать пульс. Затем успокоил его и жену, попросил переставить его кровать в более просторную комнату, где было больше воздуха. Больной тут же почувствовал себя лучше, а в скором времени выздоровел и возобновил служение.

Однажды матушку Елизавету Воскресенскую уложила в постель внутренняя болезнь. Узнав об этом, отец Валентин прислал сказать ей, чтобы она дожидалась опытную докторшу Вениаминову. Однако матушка не выдержала, и решилась утром ехать в собор. При этом решении болезнь вдруг прекратилась, хотя и оставалась страшная слабость. С великими усилиями матушка добралась до храма, где о. Валентин полусердито встретил ее: «На Вас, матушка, лица нет, а Вы явились сюда».– «Я очень соскучилась по храму и больше не могла оставаться дома»,– ответила матушка. Отец Валентин взял ее на исповедь, и после Святого Причащения матушка почувствовала себя хорошо. А в проповеди отец Валентин заметил, что истинные христиане так дорожат храмом Божиим, что стремятся в него даже с одра болезни, и по вере своей получают чудесное исцеление.

Постепенно выздоровела после Святого Причастия в соборе и опасно больная дочь о. Платона, Екатерина¹⁴⁴.

Приведем полностью письмо духовной дочери прот. Валентина, Сиры Феодоровны Беляковой, помещенное в машинописной книге новомученицы Анны:

«Не могу умолчать о чудесном исцелении по молитвам св. великомученика Пантелеимона и батюшки отца Валентина, надо мною, грешной девицей Сирой Феодоровной Беляковой. Слезы благодарности к святому вмч. Пантелеимону и умиления наполняют мое сердце. На девятнадцатом году жизни я заболела нервной болезнью, которая продолжалась тринадцать лет и два месяца. Болезнь началась так. За всенощной сделался со мной обморок, и с тех пор стали появляться нервные явления: потеря аппетита и сна, стесненное дыхание, а по временам я теряла сознание. Истратив большие средства на лечение, я не получила никакого облегчения и дважды лежала по три месяца в нервном отделение клиники на Девичьем Поле, но потом доктор заявил, что помочь мне нельзя, и меня выписали из клиники.

Мне было очень плохо: ходить я совсем не могла, а если предстояло поехать куда-нибудь к родным, то со мной делалось сильное сердцебиение, я находилась в сильно-нервном состоянии. Болезнь была очень изнурительная. Более всего я скорбела о том, что не могу бывать в храме Божием, хотя он был в близком расстоянии от нас, но я не могла сойти даже с крыльца.

Первое облегчение в своей болезни я получила по молитвам досточтимого протоиерея о. Валентина: я просила свою знакомую сходить в Архангельский собор и отдать батюшке письмо, в котором я просила его помолиться об избавлении от этой болезни. Знакомая, отстояв обедню, хотела отдать батюшке письмо, но за толпой не могла к нему подойти. Она стояла около дверей. Вдруг батюшка раздвигает толпу и направляется к ней. Она подала ему письмо. Тогда батюшка, как передавала мне знакомая, перекрестил его, и положил в карман. В это самое время я почувствовала переворот в моей болезни: мне стало легче. Потом с трудом привезли меня к батюшке на исповедь, и я приобщилась Св. Таин. Я почувствовала радостное облегчение.

Потом в продолжение нескольких лет я исповедовалась и приобщалась Св. Таин у дорогого пастыря, хотя вначале с трудом я добиралась до Архангельского собора, но потом состояние мое все улучшалось, только не могла я свободно ходить одна, чувствовала некоторые нервные явления. Тогда моя мама посоветовала мне сходить на двенадцать молебнов вмч. Пантелеимону. Я это исполняла в продолжение двух лет. Каждый раз, как я посещала часовню св. вмч. Пантелеимона, моя болезнь ослабевала, и я чувствовала себя спокойной и радостной. Отстояв одиннадцать молебнов, я избавились от тяжкой болезни. Это было в 1919 году, 11 августа. Завершив двенадцатый раз и отслужив благодарственный молебен, я принесла хвалу и благодарение Дивному во святых Своих Богу, Пречистой Его Матери и св. великомученику Пантелеимону, явившему мне великую милость.

Приписываю совершившееся благодатное исцеление молитвам достопочтимого батюшки, истинного пастыря о. Валентина, вся жизнь которого сияла обилием благодати Божией и многоразличными чудесами, изливающимися по его святым молитвам. Слава Богу, дивно соединившему Церковь небесную с Церковью земной!»

«Вся последующая жизнь этой рабы Божией,– пишет новомученица Анна,– хотя полная нужды и лишений, озарялась горячей верой в Господа и Его святых угодников. Она и теперь посещает могилку батюшки, и, будучи духовно воспитана его наставлениями и чтением священных книг, она часто назидает и своих знакомых и утешает их, привлекая своей кротостью и смирением, а также духовными уроками нравственности и богоугодной жизни».¹⁴⁵

Елизавета Феодоровна Гончарова просила новомученицу Анну поместить в ее записках следующие случаи благодатной помощи о. Валентина.

«В 1897 году сын мой Анатолий, младенец девяти месяцев, по недосмотру няни вылез из детского стулика на стол и упал затылком на пол. Через два часа у него открылась рвота. Известный доктор Веллинг, осмотрев его, сказал, что у него сотрясение мозга, прописал порошки, но рвота все продолжалась. Прошло несколько времени, и с малюткой стало твориться что-то неладное: в голове у него был сильный жар, доктор определил, что это воспаление мозга и младенец проживет не более двух недель, а если и останется жив, то будет идиотом.

О, какое горе поразило нас, его родителей! Я как сейчас помню, что, когда все в доме заснули, я не могла забыться ни на минуту: такое было состояние, что я была готова хоть всю ночь молиться... Я упала перед божницей на колени, и молилась долго без слов. Рыдания душили меня, и слез были целые потоки. После молитвы стало на сердце легко, и меня вдруг осенила мысль ехать завтра в собор к батюшке.

Наутро я поехала с больным малюткой в собор к обедне – радостная надежда не покидала меня. Вот стали подходить к св. Чаше, поднесла и я своего больного сына и, захлебываясь от слез, произнесла: «Батюшка, это безнадежно больной младенец Анатолий», – а наш дорогой батюшка и говорит: «Не плачь, мать, он будет здоров...» Причастил его и дунул на него... Когда я принесла младенца домой, то ему стало лучше, и скоро он выздоровел. В школе учился прекрасно, окончил высшее четырехклассное училище первым учеником.

Второй случай исцеления того же сына Анатолия. Когда ему было пять лет, я заметила на мизинце его правой руки опухоль и через некоторое время появилось выделение гноя. Немедленно обратились к хирургу, главному доктору Басманной больницы. Осмотрев руку, доктор сказал, что у мальчика нарыв на кости в суставе мизинца (нагноение кости) и посоветовал немедленно отнять палец, причем прибавил: «Если пожалеете отнять палец, то придется после отнять кисть руки, так не кончится».

Что было делать? И вот я пишу слезное письмо батюшке, прося святых молитв. Сестра моя Сира принесла письмо батюшке в дом Рыбаковых. Выходит Вера Валентиновна и говорит: «Папа помолится; а Вы действуйте так, как Вам скажет доктор...» На другой день везу его к доктору, который раньше назначил операцию. Доктор осмотрел палец, пожал плечами и сказал: «Первый случай в моей практике, чтобы разрушение кости остановилось». Теперь операция была не нужна: нарыв кончился, а на месте болезни осталась ямочка, как бы в знамение совершившегося чуда. «Дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев!» (Пс.67:36)

Еще случай исцеления сына моего Николая. Когда было ему три года, в октябре месяце 1900 г., он заболел тифозной горячкой. Доктор велел немедленно отделить детей – а их было четверо. Отправить их было некуда. В этот же день поехала я с младенцем в собор. Служил батюшка Валентин. Я подала записку о болящем младенце Николае и просфору. И вот, когда батюшка по обыкновению вычитывал записки о здравии, слышу: «болящего младенца Николая...» Этот возглас проник в самое мое сердце. Потом батюшка причастил его Св. Таин и благословил. Мальчик мой совсем ожил, а когда я его привезла домой, то он и в постель не лег, а стал играть в игрушки. Куда же девалась горячка?! «Дивны дела Твои, Господи!» (Пс.138:14)

В 1901 году я поехала с ребятишками на дачу к своей маме, а муж мой остался в Москве на службе. Недели через две приезжает он ко мне совсем больной и говорит: «Едем скорей в Москву, я чувствую себя очень плохо, надо обратиться к врачу». Я оставила детей на попечение матери и сестры и поехала с ним.

Когда приехали мы в Москву, муж сказал, что у него нет денег на доктора, и что скорее надо идти в контору на Знаменке, товарищество Попова, и взять там денег вперед. Было тяжело оставлять мужа одного в таком болезненном состоянии, но делать было нечего. Сослуживцы мужа очень сожалели, что он заболел, и выдали мне нужную сумму денег. Я отправилась обратно через Кремль, надеясь хоть издали увидать батюшку, который в тот день служил.

Обедня кончилась, вижу, батюшка садится в пролетку, окруженный своей паствой, как пчелками, а я стою на мостовой, где он должен проехать, и думаю: хоть бы одно словечко сказать про больного мужа. Лошадь быстро поскакала, но какая-то дама, стоявшая впереди меня, бросила в пролетку записку и деньги, и они упали на мостовую. Батюшка велел остановиться, я же тем временем подбежала и сказала о своей беде. Он крепко взял мою руку и сказал: «Иди, деточка, домой с Богом». Так мне сделалось на сердце радостно; я не шла домой, а летела. В это время на Спасских часах пробило одиннадцать. Прихожу домой, а муж мой сидит, улыбается, и говорит: «Мне теперь совсем хорошо, в 11 часов вдруг сделалось легко». Я ему все рассказала, и мы вместе возблагодарили Господа за Его милости.

А вот еще случай батюшкиной помощи. Это было в 1908 году. По многочисленности нашей семьи – у нас было в то время пятеро детей – мы очень нуждались в средствах; хотя муж мой все время состоял на службе, но денег не хватало. Тяжело было у меня на душе... Вот пишу я письмо батюшке, прошу его святых молитв, чтобы устроились наши дела, а слезы так и капают на письмо. И дорогой наш батюшка не замедлил все удивительно устроить.

На другой день приходит к нам на квартиру Саша – духовная дочь батюшки, которую я раньше не знала,– и спрашивает: «Где тут живет портниха? Нужно сшить богатой невесте приданое». Мы и на квартиру переехали несколько дней назад, и меня никто еще здесь не знал. Она дала мне адрес Прасковьи Ал. Смирновой, у которой сватовство началось с благословения батюшки. Много мне было заказано работы, и все я сделала одна, без помощниц, и в этот месяц заработала 130 рублей. Дела наши поправились.

С Прасковьей Ал. я была в очень хороших отношениях: она принимала меня как родную, мы с дочерью были на свадьбе. Она передала мне замечательный случай из своей жизни. Прасковья Ал. была вдовой и жила очень бедно. У нее была жилица, которая, умирая от чахотки, поручила ей своих двух девочек и умоляла ее заменить им мать. Прасковья Ал. обещала умирающей матери исполнить ее просьбу. Она взяла девочек на свое попечение, воспитывала их и, чтобы прожить с ними, брала всякую работу.

Средств у бедной женщины не было, а был только один выигрышный билет майского розыгрыша. Этот билет она отдала о. Валентину на особое хранение. Прасковья пользовалась благорасположением батюшки: она слушалась его советов, часто ходила молиться в собор и дорогой пастырь несколько раз приходил в ее убогую квартирку, утешал и ободрял ее и сироток.

«Однажды, – рассказывала Прасковья Ал. – настал критический момент: ни денег, ни работы. Я и надумала продать билет перед выигрышем подороже; иду я к батюшке, объясняю ему, а он вдруг стал такой строгий, не дал мне билета и прогнал меня, говоря: “Иди, иди, не дам тебе”. Мне стало грустно, я погоревала. Спустя два дня, 2 мая вечером, вдруг слышу голос батюшки: “А где тут моя Паша живет?..” Батюшка входит и поздравляет меня с выигрышем: “Вот, все приставала ко мне: дай, да дай, я и прогнал тебя, а ты выиграла семьдесят пять тысяч! Это тебе за то, что ты сирот не оставила”».¹⁴⁶

Как очевидна и скора бывает Божия помощь, когда человек из милосердия, по воле Божией принимает на себя даже самые большие труды и заботы! Как можно заметить, отец Валентин особенно заботился о несчастных детях-сиротах, и сколько их было устроено его молитвами и хлопотами! Благодетели же часто еще здесь получали явное воздаяние Божие и благодатную помощь свыше.

Юлия Адольфовна – одна из близких батюшкиных помощниц в различных делах – рассказывала, что у нее была невралгия: страшная боль правой стороны головы и правой челюсти, так что нельзя было даже есть. Она пришла к батюшке в собор, он провел рукой по ее правой щеке, и она почувствовала, что боль притупилась и через некоторое время совсем прошла.

В другой раз у Юлии Адольфовны заболел большой палец на руке, стал сильно нарывать и даже чернеть. Была нестерпимая боль; она не знала, что и делать. С трудом собралась и пошла к батюшке домой, держа палец открытым на морозе, чтобы боль немного утихла. Батюшка был болен; вышла Вера Валентиновна, и больная сказала ей: «Я не смею беспокоить батюшку; скажите только, что у меня страшная боль в пальце, не знаю, что и делать». Вера Валентиновна доложила батюшке, и Юлию Адольфовну позвали в коридорчик. Батюшка с трудом вышел; узнав, что с ней, вдруг взял ее больной палец и крепко сжал его, так что Юлия Адольфовна чуть не вскрикнула. Батюшка серьезно сказал ей: «Да, непременно надо к доктору». Однако уже по пути домой женщина не ощущала никакой боли и недоумевала, куда же делся нарыв? За послушание она пошла к доктору, и тот сказал, что все прошло и палец скоро заживет.

Однажды сильно захворала дочь Юлии Адольфовны Оля. Батюшка сказал матери: «Ничего, придя домой, натрите ее французским скипидаром». Но, придя домой, Юлия Адольфовна нашла дочь совершенно здоровой.

Варвара Елеазаровна, в девичестве Смородинова, рассказывала, что сын ее Миша, учась в школе, был таким робким и боязливым, что каждый раз плакал, идя туда. Мать не знала, что с ним и делать; если он уже боялся учиться в школе, то как же потом отдавать его в училище, а ей очень хотелось этого. Матушка Е. В. Воскресенская посоветовала ей сходить с Мишей в Архангельский собор к батюшке и приобщить его, что она и исполнила. Когда Варвара Елеазаровна подняла сына к Св.Чаше, батюшка неожиданно обращается к мальчику и говорит: «Это хорошо, что ты подходишь ко Господу и не плачешь; в училище идешь – плачешь, а к Господу идешь – не плачешь, это хорошо». Потом спрашивает: «Как его зовут?» – и сразу же сам произносит: «Михаил». С тех пор мальчик стал отлично учиться.¹⁴⁷

«Живо припоминаю радость господина М. Н. Маслова, – рассказывает новомученица Анна о том, что происходило у нее на глазах,– который долго мучился зубной болью: у него было сильное воспаление надкостницы, угрожала фистула. После неудачи медицинской помощи, он обратился к батюшке и стал жаловаться на мучительную боль. Батюшка попросил его раскрыть рот и пальцем несколько раз провел по воспаленной десне. Что же! Боль утихла, и г. Маслов радостный возвратился домой.

На моих глазах был еще вот какой случай исцеления. Привел какой-то мужичок в собор совершенно согнутую женщину: она не могла даже поднять головы, которая пригнулась к ногам. Невозможно было без жалости смотреть на нее. Подвел ее мужичок к батюшке, тот немного нагнулся к ней и громко сказал: “Погляди на меня”. Казалось, батюшка требовал невозможного. Он еще раз повторил: “Погляди на меня”, – и больная, как бы по действию какой-то силы, начинает поднимать голову и смотрит на пастыря, а он несколько раз благословляет ее и отсылает с миром домой. Еще два или три раза мне пришлось ее видеть в соборе, и каждый раз все больше и больше разгибались ее сведенные члены, и тело приняло, наконец, хотя и наклонное, но почти нормальное положение.

Одной больной надо было сделать операцию, по причине опасной внутренней болезни. Она посылала к батюшке попросить его святых молитв, и батюшка прислал ей просфору. И вот что рассказывала сама больная: “Только я съела кусочек просфоры, так вдруг точно что внутри упало мне в ноги, боль утихла, и я стала поправляться”. Достаточно окрепнув, она поехала в собор благодарить батюшку; он взял ее на исповедь, причастил Святых Таин, и больная совершенно выздоровела»¹⁴⁸.

Прасковья Филимоновна рассказывала следующее. «У одной женщины нога была подогнута так, что она ходила на костылях. Женщина видит во сне, что какой-то священник отслужил для нее молебен, помолился за нее, и нога ее исцелилась. Она долго ходила по всем церквам и все разыскивала пастыря, которого видела во сне. Приходит она в церковь “Нечаянной Радости” и, к крайнему восторгу своему видит, что здесь служит именно тот пастырь, который явился ей во сне и исцелил ногу.

После молебна она подошла к батюшке и сказала ему: “Я Вас видела во сне, и Вы исцелили мою больную ногу”, – и стала просить его святых молитв. Тогда батюшка, встав перед образом Царицы Небесной, сказал ей: “Помолимся”, – и так он горячо молился, что даже плакал. Потом сказал женщине: “Дай костыль”. Она подала ему. Он поставил его около образа Царицы Небесной “Нечаянная Радость”, и вдруг женщина чувствует, что кто-то по ноге ее так сильно ударил, что она даже вскрикнула, и при этом нога ее опустилась на пол. Она почувствовала, что может стоять и передвигаться. Не помня себя от радостного удивления, она хочет все-таки взять костыль, боясь оступиться, но костыль куда-то исчез, и она, заручившись тоненькой палочкой, бодро идет домой. С тех пор не осталось и признаков прежней хромоты.

Две монахини привели в Архангельский собор девушку, которой должны были отнять ногу. Батюшка служил в это время вечерню и после стал давать крест. Бедная девушка едва могла стоять, нога страшно болела, и слезы ручьями лились из глаз. Она подошла на костылях ко кресту, и батюшка сурово обратился к ней, говоря: “Что это ты нюни распустила?”. Больная поспешила оправдаться и сказала, что у нее сильно болит нога. “Какое место?” – спрашивает батюшка. Она показала выше колена; тогда он трижды сильно ударил ее рукой по больному месту и сказал: “Неправда, у тебя здесь и не болит!” – и велел солдату дать ей святого масла.

Прасковья Филимоновна, не поняв действий батюшки, подошла к больной и стала расспрашивать, больно ли батюшка ее ударил по ноге? Но больная, однако же, с радостью возвестила ей, что не только не почувствовала никакой боли, но ей стало легко на сердце, а то раньше оно сильно замирало. Она пришла в монастырь, помазала ногу святым маслом, нога стала крепнуть, так что через два дня она пришла в монастырь с костылем, а через три дня полностью выздоровела. Она была одинока, не имела пристанища и средств к жизни. Батюшка дал ей два рубля и благословил торговать деревянным маслом. Торговля пошла очень удачно, так что на выручаемые деньги она могла жить и иметь пропитание.

Одна знакомая рассказала Прасковье Филимоновне, что с ней случился паралич: отнялись рука, нога и язык, и она ничего не могла промолвить. И вот, под самое Рождество, во сне пришел к ней батюшка, положил руку на голову и запел: “Рождество Твое, Христе Боже наш” и “Дева днесь Пресущественнаго раждает”, и она стала подпевать ему, так что даже домашние слышали, как она пела во сне. А когда проснулась, к изумлению родных, вдруг стала говорить и рассказала о явлении ей батюшки. На другой же день после этого она пошла в собор, чтобы поблагодарить исцелителя.

Дочь Прасковьи Филимоновны, Анюта, четырнадцати лет сильно захворала горлом, которое распухло, так что она не могла ни дышать, ни говорить. Мать пришла к батюшке домой на Воздвиженку и сказала, что у дочери сильно заболело горло и что, может быть, надо пригласить доктора. “Конечно, позовите доктора, – поспешил посоветовать ей батюшка. – А сначала дайте ей вот этот апельсин”. Прасковья Филимоновна возразила, что девочка совсем не может глотать. Тогда батюшка велел по возвращении домой выжать сок апельсина на ложечку и дать ей, потом ложку молока, а за доктором непременно послать.

Мать так и сделала: придя домой, выжала сок из апельсина и дала больной. Как только девочка проглотила сок, вскрикнула, и после того выпила ложечку молока. Пришел доктор и, осмотрев горло девочки, с удивлением спросил: “Чем вы прорвали нарыв?” Больная стала поправляться».¹⁴⁹

Духовная дочь батюшки Ольга Ивановна страдала внутренней болезнью. Она была так сильно больна, что ее с трудом поворачивали на простыне. Больная послала прислугу свою Марфушу в собор к батюшке, чтобы попросить благословения лечь в больницу, но так как огромная толпа теснилась, подходя ко кресту, девушка никак не могла подойти к батюшке. Вдруг слышит, что батюшка с амвона громко говорит: «Марфуша, Ольгу Ивановну не надо в больницу, я завтра сам к ней приеду».

На другой день Марфуша, увидев в окно, что едет батюшка, бросилась сказать об этом хозяйке. Ольга Ивановна, бывшая до тех пор почти без движения, вруг поднялась с подушки, села и завернулась в простыню. Батюшка подошел к больной, благословил, посмотрел все рецепты и сказал: «Да, болезнь очень серьезная». Потом помолился и сказал Ольге Ивановне: «Приходи в собор, причастись», – простился со всеми и уехал. На другой день больная действительно встала и отправилась в собор, но еще еле стояла и была безжизненная и желтая, как воск, а когда приобщилась Святых Таин, стала оживленной, радостной, вернувшись домой, даже не легла на постель и вскоре совсем выздоровела.

Мальчик Алексей Булаткин заболел дифтеритом. Мать бросилась к батюшке домой, но он в то время жил на даче. Вышедшая к ней няня пообещала послать ему телеграмму, однако, когда мать возвратилась домой, она застала сына уже сидящим на постели, здоровым и веселым¹⁵⁰.

Однажды отец Валентин спросил Прасковью Михайловну о ее крестнице: «А у Мани что?» – «Ничего, слава Богу!» – говорит Прасковья Михайловна. Однако батюшка продолжает: «Завтра молиться будем!» И что же? На другой день пришла мать крестницы и просит съездить к батюшке, потому что у дочери сильные припадки. Когда Прасковья Михайловна все рассказала батюшке, тот сказал: «Ничего, Бог милостив, давай помолимся». Надел епитрахиль и начал молиться со слезами. Дал для больной святой воды, образочек и платок, которым вытирают уста причастникам. Велел напоить святой водой, приложить образочек и покрыть платком, после чего припадки не повторялись¹⁵¹.

Вера Ивановна Попова периодически страдала сильными головными болями. Она ходила молиться в Благовещенский собор, но однажды опоздала к обедне, и ей сказали, что она еще может застать обедню в церкви «Нечаянной Радости», так как там богослужение совершалось позднее, чем в других храмах. Она так и сделала. Отстояла обедню, молебен, после молебна подходит ко кресту. Батюшка вдруг остановил ее, дал выпить святой воды, а оставшуюся в кружке вылил ей на голову, хотя она ничего и не говорила ему о своих болях. Боль вскоре прекратилась. Через неделю женщина опять пришла в церковь «Нечаянной Радости». Батюшка, проходя мимо нее, вдруг обратился к ней и спросил: «Что, боли нет»? Пораженная Вера Ивановна ответила, что нет. «Ну, вот и хорошо», – сказал батюшка и, как будто ничего не произошло, пошел дальше.

Духовная дочь батюшки Дуняша рассказывала, что ее приемный отец Поликарп опасно заболел сердцем. Такая была сильная боль, что он на крик кричал. Пошла Дуняша в собор к батюшке. Подошла под благословение и сообщила про болезнь отца. «Что у него болит? – Спросил батюшка.– Сердце?» Батюшка вынес просфору больному и ничего не сказал. Дуняша, однако же, не успокоилась и, провожая батюшку, продолжала спрашивать снова и снова: «Батюшка, что же теперь делать? Так ли пройдет или послать за доктором»? Наконец батюшка со вздохом говорит ей: «Ох, как ты мне тяжело делаешь; иди домой, так все пройдет». Приходит она домой, а Поликарп уже совсем здоров и занимается своим делом.

Авдотья Степановна Яковлева, придя к батюшке на исповедь, рассказала, что у нее сильно болят ноги, она не знает, что и делать. Батюшка слегка коснулся ее ног, и они мгновенно сделались крепкими и здоровыми.¹⁵²

При Архангельском соборе, где столько лет служил о. Валентин, находилась часовня св. мч. Уара – целителя детей. В этой часовне также совершались благодатные исцеления. Даже издалека матери привозили туда больных детей и получали чудесную помощь. При соборе имелась книга для записи этих случаев.

Однажды в часовню пришла приезжая женщина с пятилетним слепорожденным мальчиком. Она испробовала уже все врачебные средства; ни на ее родине, ни в Москве доктора не сумели помочь. Когда отчаявшаяся мать уже ехала на вокзал, с ней в конке разговорилась одна духовная дочь о. Валентина и посоветовала ей обратиться к помощи св. мч. Уара в часовне при Архангельском соборе. Был вечер, приезжим пришлось переночевать, а утром мать горячо молилась в соборе святому мученику помочь несчастному ребенку. Когда они отправились домой, сели в вагон и поезд тронулся, мальчик вдруг закричал: «Мама, я вижу!»

Когда они в величайшей радости возвратились домой, все были потрясены чудом, и приходской священник посоветовал матери еще раз съездить в Москву и отслужить благодарственный молебен св. мч. Уару. Через неделю женщина исполнила это, и служители собора были поражены, так как совсем недавно видели мальчика слепым¹⁵³.

Замечательное собрание случаев прозорливости и чудесной помощи батюшки представляет жизнь супругов Васильевых, чей рассказ приведен новомученицей Анной в книге «Светильник Православия».

«Алексея Васильевича Васильева стал уговаривать приятель перейти служить на другое место. Батюшка был против этого, сказав: “И камушек на одном месте обрастает”. Но Алексей Васильевич не послушался, поскольку ему было трудно на прежнем месте. Вскоре он заболел.

Незадолго до этого, на святках, его супруга Елизавета Дмитриевна пришла в собор, укутанная по болезни в черный платок, и встала возле мощей св. царевича Димитрия. Батюшка исповедовал на амвоне и все поглядывал на нее. Вдруг он оставил исповедников, подошел, взял ее за руку и сказал: “Я все глядел на тебя и думал, что это за старушонка стоит (а она была совсем молодой)? Потом вижу, что это моя. Скажи, зачем ты нарядилась во все черное, или у тебя горе? Сейчас не надо ходить во всем черном, а вот впереди у нас с тобой большое горе, и много будет траура”. У Елизаветы Дмитриевны мелькнула мысль о стареньких дедушке с бабушкой, но батюшка стал спрашивать, есть ли у нее фотография ее мужа, и попросил сняться с ним вместе и подарить ему карточку.

И вот на масленице Алексей Васильевич стал прихварывать. Супруга поспешила попросить батюшку молиться за него. Батюшка велел показать ему выписанные больному рецепты и через Н. Н. Мешкову направил больного к хорошему доктору. Тот, осмотрев Алексея Васильевича, написал батюшке, что он безнадежен: у него чахотка, одного легкого уже нет, а другое заражено. Прочитав, батюшка сказал Елизавете Дмитриевне: “Вот доктор пишет, что он безнадежен, а мы с ним жить еще будем; я завтра приеду его причастить”. Приехав, батюшка сказал еще: “В больницу его не примут, а в неизлечимую его жалко класть. Ты сама за ним ходи, он выздоровеет: доктора ошибаются”.

Шло время; Елизавете Дмитриевне было очень тяжело: больной требовал самого тщательного ухода, впереди было неминуемое вдовство, помощи ждать было неоткуда. В порывах душевного страдания, она бежала к батюшке, и тот находил средства утешить и успокоить ее. Так, однажды она прибежала на вокзал Смоленской дороги, откуда батюшка должен был ехать на дачу, и встала в уголке. Батюшка приехал, его обступила толпа, однако он сам направился к Елизавете Дмитриевне и отечески утешил ее, так что она вернулась полная сил и надежды.

Летом супруги жили в своем домике в Звенигороде. Елизавета Дмитриевна приезжала к батюшке, и он продолжал молиться о ее муже. Осенью больного привезли к доктору Богданову. Тот, осмотрев Алексея Васильевича, хотел прочитать лекцию студентам о его болезни. В это время больному стало очень плохо: он стал трястись, лицо приняло синеватый оттенок. Врачи, посовещавшись, посоветовали срочно причастить и пособоровать больного, так как ночью он должен скончаться. Елизавета Дмитриевна отвезла его на квартиру и в слезах бросилась к батюшке, который тогда был уже болен и принимал дома.

Дав прежде женщине успокоиться, батюшка повел ее в приемную комнату и, став перед образами, начал горячо молиться. Затем, может быть, получив сердечное извещение о исполнении просимого, стал утешать Елизавету Дмитриевну и сказал: “Жаль, что не могу его причастить, поскольку сам болен, но скажи, что я буду за него молиться и приду к нему. Причастить надо, а соборовать не надо; умереть он не умрет, но еще поживет и поработает; он нам здесь еще нужен”.

Елизавета Дмитриевна вышла от батюшки с полной верой; больного немедленно причастили, он заснул, а супруга пошла молиться в часовню Иверской Божией Матери. Возвращается, а муж проснулся такой веселый, и говорит: “Какой я сон сейчас видел! Будто бы пришел ко мне батюшка, дал мне кусочек просфоры; один кусочек упал, батюшка говорит: это твоя болезнь упала. А другой кусочек положил мне в рот и сказал: «Не унывай, ты выздоровеешь», потом благословил меня. У меня теперь ноги получше – не так ломят (они перед этим у него совсем отнялись)”.

К Рождеству Алексей Васильевич стал вставать на ноги. Чудесным образом он начал выздоравливать и возвращаться к жизни, тогда как врачи приговорили его к близкому концу и выписали ему такую бумагу: “Страдает бронхиальной астмой и туберкулезом легких, и совершенно не способен к работе. 30 октября 1902 года, доктор медицины Н. Богданов”. Устами науки была предсказана близкая смерть, однако молитвами батюшки безнадежно больной непостижимым образом вернулся к жизни.

Здоровье Васильева крепло; менее года спустя супруги вернулись в Москву, Алексей Васильевич поступил на службу и стал полноценным работником, только иногда страдал приступами астмы. Доктор Богданов и все врачи были поражены и спрашивали, чем он лечился. Еще спустя десять лет после этого Алексей Васильевич продолжал жить и благоденствовать, чувствуя себя довольно здоровым.

Елизавета Дмитриевна очень сокрушалась, что не имеет детей. Батюшка как-то сказал: “У тебя будет дитя, но только великое дитя”. В деревне, где жили супруги, одна женщина воспитывала девочку-подкидыша из Воспитательного дома. Девочка была несчастной и заморенной: вся в болячках и струпьях, невозможно было смотреть на нее. Воспитывавшая ее женщина сама была больна и вскоре скончалась на руках Елизаветы Дмитриевны, умоляя ее взять дитя на воспитание. Супруги были в крайней нерешительности. Но девочка была совершенно бесприютна и, когда Елизавета Дмитриевна поманила ее, сама бросилась ей на руки. Написали батюшке, прося благословения, и он ответил, что взять девочку к себе – долг Елизаветы Дмитриевны. И вот мало-помалу принятая девочка стала выздоравливать, росла умненькой и поступила учиться в церковную школу.

Дедушка Елизаветы Дмитриевны В. И. Бабакин совсем ослеп, у него была катаракта. Операция не помогла. Когда сообщили батюшке, тот сказал, что надо оперировать еще раз. Обратились к профессору Крюкову; тот не верил в успех дела, но, узнав о благословении батюшки Валентина, взялся, и старик стал видеть, хотя и только четвертью глаза.

Однажды, идя в собор ко всенощной, супруги Васильевы поспорили между собой. Елизавета Дмитриевна так рассердилась, что намеревалась после службы не разговаривать с мужем. Когда она после молебна подошла ко кресту, батюшка задержал ее. Тут подошел и Алексей Васильевич. Батюшка спрашивает супругу: “Это твой родной?” Она в недоумении отвечает: “Да”. Батюшка обращается к мужу: “Она твоя родная?” – “Да”. Тогда батюшка говорит княгине Шаховской, стоявшей рядом: “Ваше Сиятельство, ведь они оказались родные. Ну, поцелуйтесь”,– говорит он супругам. Они поцеловались и позабыли, что по дороге поссорились, и пошли домой мирно, рассуждая о прозорливости пастыря.

Алексей Васильевич играл на гармони, и однажды всю Святую неделю наигрывал духовные песнопения. Екатерина Дмитриевна очень смущалась, что он играет святые песнопения на гармонии. Когда они оба были в соборе, батюшка вышел из алтаря, благословил Елизавету Дмитриевну, дал ей просфору и сказал: “Что ты ворчишь на него? Пускай играет: «Хвалите Господа в тимпанах и гуслях» (Пс. 150:3–4)”. Потом батюшка подошел к Алексею Васильевичу и сказал: “Царь Давид играл и нам с тобой велел хвалить имя Господне”. Когда супруги возвращались домой, выяснилось, что ни один из них не говорил пастырю о размолвке по поводу игры на гармони».¹⁵⁴

Примечательно отношение отца Валентина к игре на музыкальном инструменте. В наше время, когда в Церкви много недавно обратившихся к Богу людей, многим свойственна юношеская ревность, бывающая порой «не по разуму». Такие христиане порой принимают на себя подвиги выше сил не только в отношении тела, но и в отношении души, отвергают любые проявления жизни культурной, требуют от себя и других отказа от самого безобидного отдыха. По учению же Святых Отцов, высшая добродетель – это рассуждение, и нужно вовремя давать отдых как своему телу, так и душе. Для большинства христиан непосильно непрестанное пребывание в сосредоточенной молитве и созерцании, поэтому допустим безгрешный отдых для души. Это мы видим и на примере самого прот. Валентина, который, будучи настоящим молитвенником, имел дома светские книги, разговаривал с пасомыми и друзьями и о литературе, и о политике, и об искусстве.

Семья батюшкиных духовных детей Комлевых была хорошо известна новомученице Анне, которая преподавала уроки их детям. Вот что она записала о них со слов матери семейства.

«Пелагея Комлева жила с мужем и детьми в гостинице «Петергоф». Однажды ее муж пошел на службу и не вернулся домой в обычное время, а в час ночи она получила телеграмму, что он больше к ней не вернется... У нее было двое детей – девочка восьми лет и мальчик четырех, а денег было всего 2 рубля. Женщина пришла в отчаяние. Срок, на который был снят номер, кончался, платить было нечем. Женщине посоветовали обратиться к о. Валентину и попросить его святых молитв и совета.

Пелагея батюшку совсем не знала, но все-таки пошла к нему. Батюшка дал ей образок св. Николая Чудотворца (мужа ее звали Николай), и не велел выезжать из номера, сказав: «Живи как жила; он скоро вернется: пошатается и опять придет, а я буду молиться».

Целый месяц муж пропадал, однако хозяин гостиницы не требовал денег за номер, хотя и знал, что муж бросил Пелагею. Наконец муж вернулся. Разыскав семью, он приехал и попросил у жены прощения. Он сознался, что собирался совсем ее бросить с детьми, но в дороге на него напала тоска: в каждом скрипе колес ему чудился плач его детей, и всюду преследовал его отчаянный взгляд его жены. В дороге этот человек сильно заболел, и когда оправился, окончательно решил вернуться к семье. Пелагея поняла, что это произошло по молитвам батюшки, потому что трудно было поверить, чтобы такой гордый, непреклонный человек, как ее муж, мог отказаться от своих намерений.

Однажды Пелагея уехала с мужем в Нижний Новгород. Так как ей с ним было очень трудно, она решила по приезде в Москву с ним разойтись и написала об этом батюшке. Однако о. Валентин не позволил ей уходить от мужа и обещал и в дальнейшем не оставлять ее своими советами и молитвой. Вернувшись в Москву, Пелагея стала постоянно обращаться к батюшке и видела от него столько внимания и заботы, что, хотя ее семейная жизнь была очень тяжела, все покрывалось состраданием батюшки. Через некоторое время муж бедной женщины опять вздумал погулять, но вдруг заболел; душа его была отозвана в загробный мир и там видела уготованное ей наказание. По молитвам батюшки, он тогда остался жить и приносить покаяние.

Во время войны этот человек уехал во Владивосток с санитарным поездом и там заболел брюшным тифом. Врачи признали его положение безнадежным, дали его жене телеграмму и выслали его деньги и вещи. Пелагея пошла к батюшке, а батюшка сказал: «Веруй, будет жив и вернется через три недели». Действительно, через три недели он приехал домой.

Уже после кончины батюшки Пелагея от одной скорбной вести о сыне сильно заболела глазами и совсем ослепла. Она пришла в отчаяние, зная, что без зрения ее жизнь будет невыносимой. В Алексеевской больнице главный врач Грауман, осмотрев глаза, сказал, что зрение не восстановится и операция бесполезна. Вдруг женщина видит во сне батюшку, который говорит: «Пойди на могилку и возьми песочку с нее, налей воды и этим промой глаза». Она так и сделала, и зрение мало-помалу стало возвращаться. Через месяц глаза совсем поправились, и она стала по-прежнему хорошо видеть».¹⁵⁵

Отец Прасковьи Михайловны Сотниковой обанкротился и лишился всего состояния. Его квартира со всеми вещами должна была отойти к его племяннику, который проявил крайнюю жестокость и немилосердно стал вывозить все вещи. Однако более всего бедный Михаил Николаевич сокрушался о святой иконе Воскресения Христова, поскольку она была родительским благословением. Очень переживая, он решился просить отбиравших имущество оставить одну только святую икону, но те и слышать не хотели.

Прасковья Михайловна поспешила к батюшке Валентину и, рыдая, рассказала о горе. Пастырь утешал ее и говорил: «Ну, что же так сокрушаешься? Ведь Бог же с тобой остался!» Тогда Прасковья сказала, что отец больше всего горюет об иконе – родительском благословении. Узнав, какая именно икона, батюшка решительно говорит: «Скажи папаше, что я ему икону оставлю», – и дважды повторяет это. Затем, после службы сев в пролетку, еще раз кричит Прасковье Михайловне, что оставит икону.

Придя домой, женщина рассказала об этом отцу; они входят в прежнюю квартиру и видят, что все вещи увезены, даже лампада от иконы снята, но икона висит на стене, хотя она была большой и не заметить ее было трудно. Пораженный чудом милосердия Божия, Михаил Николаевич берет икону и со словами: «Я теперь счастливее всех», – несет в свою комнату. Оказалось, что увозившие вещи каким-то образом забыли об иконе, а когда, спохватившись, вернулись за ней, ее уже забрал настоящий владелец. Так Господь утешил благочестивого бедняка, говорившего, что легче лишиться двухсот тысяч рублей, чем видеть, как вывозят из квартиры иконы и вещи.¹⁵⁶

Многие люди были свидетелями того, что отец Валентин провидел будущее, по откровению Божию видел душевное состояние людей, обличал сокровенные помыслы и несознаваемые грехи. Господь открывал благодатному пастырю то, что было необходимо для помощи пришедшему к нему человеку, страждущему немощами и теснимому бедами.

«Одна няня пришла на исповедь к батюшке и все волновалась, так как ей не позволяло время задерживаться, а батюшка все ее не брал. Она потеряла терпение и подумала: «Подожду еще пять минут, и больше нельзя будет дожидаться; уйду». Проходит пять минут, она уж собирается уходить, вдруг батюшка отворяет дверцу исповедальни, вызывает ее из народа, берет на исповедь и затем говорит: «Иди, иди, скорей домой, тебя детки ждут и никак не дождутся». Пришла она домой в восторге и весь вечер ахала: «Какой батюшка великий – о чем я столько лет скорбела, он сам на исповеди все рассказал и все скорби снял».¹⁵⁷

Одному человеку по имени Онуфрий, когда он подошел ко кресту, батюшка неожиданно сказал: «Что это ты за обедней не был?» – «Как же, батюшка, я раньше Вашего пришел в церковь». – «Нет, не был: ты был в пути». Оказалось, что незадачливый молитвенник всю службу думал о предстоящей покупке сапог.

Один раз на паперти Архангельского собора после службы батюшка говорит одной своей духовной дочери: «Матрена Арефьевна, а кто у тебя Евстафий?» – «Брат родной, батюшка, а что?» – спешит ответить она, недоумевая, почему батюшка спросил о нем. – «Ничего», – ответил пастырь. Придя домой, Матрена Арефьевна нашла телеграмму о смерти брата Евстафия.

Одна женщина, брошенная мужем с тремя детьми, дошла до такой крайности, что решилась покончить с собой. С младенцем на руках она пришла к Москве-реке, но некая сила не давала ей исполнить безумное намерение. Однако, доведенная до отчаяния, женщина не уходила, и все прохаживалась около реки, выбирая удобный момент. Это привлекло внимание местного городового, который, наконец, решительно обратился к ней с вопросом, почему она все бродит около воды. Несчастная честно рассказала ему обо всем. Городовой, верующий и сердечный человек, стал утешать ее и уговаривать одуматься: «Что ты, да сходи приобщись, и Господь утешит тебя!» Женщина спросила, в каком храме можно причаститься, так как был мясоед, и городовой указал ей на церковь «Нечаянной Радости», говоря, что там служит великий пастырь, у которого всегда бывает много причастников.

Женщина пришла на исповедь к батюшке и обо всем ему рассказала. «Что ты! Господь с тобой, – ласково вразумляет ее пастырь. – Ведь у тебя два крыла, ты еще высоко будешь летать, и мы богатой рукой еще заживем с тобой». Уже начав приходить в себя, женщина спрашивает, что батюшка имел в виду. Он объяснил, что два крыла – двое ее сыновей. Женщина говорит, что у нее не двое, а трое сыновей, и вступает с батюшкой в спор. Однако, вскоре после этого младший мальчик заболел и умер, двое же других, по молитвам батюшки, определились в учение к Густаву Листу и стали получать ежедневно по сорока копеек, потом дошли до дела и получали прекрасное жалование. Они оказались примерными сыновьями, покоили мать, так что она стала жить прилично, имея хорошую квартиру и прислугу»¹⁵⁸.

В этом рассказе привлекает внимание также и удивительная картина жизни Православной России: городовой, глубоко верующий человек, утешает отчаявшуюся женщину и советует ей приобщиться!

Внуки о. Валентина рассказывали еще один подобный случай. Другая оставленная мужем женщина, фамилия которой была Вениаминова-Зернова, собираясь покончить с собой, шла по набережной. Увидев свет в окнах Константино-Еленинского храма, она решила зайти туда, и, войдя в храм, встала в уголке. Отец Валентин сам подошел к ней и сказал: «Вы задумали недоброе. Остановитесь. Все устроится». Действительно, через некоторое время муж вернулся. Спасенная женщина стала часто обращаться к пастырю, остановившему ее от гибельного шага и предсказавшему избавление от несчастья.

Если батюшка, приобщая ребенка, покрывал лицо его святым потиром, это был несомненный знак того, что ребенок скоро умрет. Нередко к батюшке приводили одержимых, и он помогал им.

Ан. Ал. Кудашева рассказывала следующее. Попав на исповедь к о. Валентину, она прониклась большим благоговением к нему и полюбила бывать на службах в Архангельском соборе. Однако ее муж был очень недоволен ее частым отсутствием и запретил ей ходить в собор. Отец Валентин сказал, что это искушение, и обещал помолиться. Действительно, муж совершенно переменился: не только не запрещал, но и сам посылал супругу в собор.

Ан. Ал. стала стараться всякое дело предпринимать только с благословения батюшки. Так, она очень любила ходить пешком к прп. Сергию. Бывало, соберет всех детей, которых было пятеро человек, нашьет им сумочки, положит съестных припасов, и вся ее умная детвора бежит радостно по Троицкому шоссе. Перед таким трудным путешествием Ан. Ал. всегда ходила к батюшке за благословением, и он охотно отпускал ее. Так продолжалось четыре года.

На пятый год, когда состоялась коронация будущего страстотерпца св. царя Николая II, семейство также собиралось на богомолье. Однако батюшка неожиданно сказал: «Нет, нельзя идти». – «Как? – удивилась Ан. Ал. – Я уже совсем собралась...» – «А я-то не собрался...» – возразил батюшка. После обедни он служил панихиду. Ан. Ал. осталась, положила на панихиду свое поминание, но не столько молилась, сколько роптала на батюшку и думала: «Ведь я собралась, все готово, я и пойду без его благословения...» Вдруг батюшка подошел к ней и сказал: «Долго ты будешь мешать мне служить? «Пойду, да пойду», – сейчас же дай мне слово, что ты не пойдешь!» Ан. Ал. растерялась от грозного обличения батюшки: куда тут идти, всякое желание пропало у нее, и она дала слово, что не пойдет. Оказалось, что по случаю восшествия на престол Государя Императора была амнистия заключенным, и по окрестным лесам ходило много бродяг, совершавших грабежи и бесчинства»¹⁵⁹.

«Одна особа жила гражданским браком. Она пришла в церковь «Нечаянной Радости»; батюшка, проходя мимо нее, резко сказал: «Уйди, блудница». Она поразилась, так как ничего не говорила батюшке о своей жизни. Вторично, когда она стояла около образа Божией Матери, батюшка снова подошел к ней и сказал: «Отойди, блудница». Это так на нее подействовало, что она горячо стала молиться Богу и потом вступила в законный брак.

Другая особа, тоже состоявшая в гражданском браке, пришла к батюшке на исповедь и хотела покаяться, но не могла высказать свой грех. Тогда пастырь берет у нее свечку, зажигает ее перед образом и говорит: «Пусть также возгорится душа твоя, как эта свеча». У женщины подступили к горлу слезы, она зарыдала и все открыла батюшке. Тот сказал: «Пришли его ко мне». «Батюшка, он не пойдет», – ответила она. – «Непременно пришли», – настаивал батюшка. Действительно, этот человек пришел к о. Валентину, батюшка вразумил его, и он соединился законным браком с этой особой. По молитвам пастыря, они стали жить счастливо и спокойно».¹⁶⁰

Одна из немаловажных сторон духовного окормления – утешить человека, впавшего в уныние. Вот что просила записать новомученицу Анну духовная дочь батюшки, девица Соня Ушакова.

Батюшка однажды долго не брал ее на исповедь; она очень этим огорчалась. Однажды за обедней она обратила внимание на евангельское чтение о сеятеле. Идя домой, девушка размышляла, какому зерну подобны качества ее души, и сильно заскорбела. Вдруг слышит, как окликает ее батюшка, проезжая мимо, подзывает ее к себе и говорит: «Так не надо думать; помни одно, что ты – зерно, мною посеянное, которое должно взойти...» После этого она совсем успокоилась.

Марья Степановна решилась попросить батюшку помолиться за мать, у которой было помешательство (она бродила по городу и однажды, выйдя за город, чуть не утонула в болоте). Мария приготовила записку о здравии, рубль денег, и положила в карман. Когда она пришла в храм, батюшка уже исповедовал. Зная, что иначе к нему теперь не пробиться, она встала на исповедь. Батюшка взял ее исповедовать, и на исповеди она совсем позабыла про записку, рассказывая свои грехи. Вдруг батюшка прерывает ее и говорит: «А что у тебя в кармане: записка, что ли»? Тут только вспоминает она, зачем пришла; достает записку и деньги, и просит батюшку помолиться за мать. Батюшка отдает деньги назад и обещает помолиться. И что же! Помешательство у старушки совсем прошло; она стала вполне здоровой. Спокойно начала жить с дочерьми и не предпринимала больше никаких «экскурсий»¹⁶¹.

Матрена Андреевна Руднева, рано оставшись без мужа с двумя маленькими детьми, не имея никаких средств, устроилась в Бахрушинский вдовий дом. Вдова впала в такую тяжкую скорбь, что не могла ни работать, ни делать что-либо, хотя была хорошей портнихой, только все ходила на кладбище. С большим трудом соседка уговорила ее пойти к батюшке причаститься. Отец Валентин сам потребовал ее из толпы к себе, хотя она и всячески избегала попадаться ему на глаза и хотела потихоньку уйти из собора. Батюшка велел ей молиться преподобному Савве, а сам пошел молиться за нее в алтарь. Неожиданно в душу скорбящей вдовы снизошли мир и радость, она полностью вернулась к жизни. Батюшка перечислил ее грехи и сказал: «Я все знаю; вот сегодня приобщимся и полетим домой». Действительно, причастившись Святых Таин, она как на крыльях полетела домой.

Матрена Андреевна стала часто ходить в собор с детьми, стала усердно работать, и жизнь семейства совсем переменилась. Но однажды батюшка сказал: «Крест возвращается и надолго». Опасно заболела дочь Тоня; врачи не могли понять болезни. И вот, когда служил батюшка, больная девочка стала настойчиво просить отвести ее в храм. Батюшка сам нашел ее в храме, дал образочек, причастил, и она пошла домой совсем здоровая. Многие годы батюшка поддерживал и утешал вдову и ее деток, хотя и немало выпало на их долю скорбей и болезней.

Однажды, подойдя к северным дверям алтаря, отец Валентин сказал Рудневым непонятные для них слова: «Какой дифтерит, какая скарлатина». И в тот год много детей в их доме умерло от дифтерита и скарлатины; Тоня тоже заболела, но по молитвам батюшки выздоровела. Много и других случаев прозорливости и молитвенной помощи явил этой семье о. Валентин.¹⁶²

Имеются воспоминания о том, что о. Валентин запретил своим духовным чадам идти на раздачу подарков в день коронации св. царя страстотерпца Николая II, где случилась Ходынская катастрофа, и даже выходить в тот день из домов¹⁶³.

Одна богатая женщина, имевшая сто тысяч капитала, в первый раз придя к батюшке, с достоинством возвестила ему: «Знаете, батюшка, я разошлась с мужем, не хочу больше жить с ним, но я имею большие средства и могу жить самостоятельно». «Нищая», – бросил ей в ответ батюшка. «Что Вы говорите? – крайне оскорбившись, возразила она. – Я очень богата и не хочу зависеть от мужа». – «Будете нищей, и только муж один сжалится над Вами и будет кормить Вас».

Но неугомонная, самохвальная особа не хотела слушать пастыря и с гордостью упорствовала. Что же случилось? Банк, где лежали ее деньги, «лопнул», и она действительно оказалась нищей, и только оставленный ею муж сжалился над ней и поддерживал ее скудное существование»¹⁶⁴.

А. И. Вардашкина многократно настойчиво просила у батюшки благословения поехать в Киев, но батюшка не разрешал. Наконец, видя ее неотступность, сердито благословил ее. Однако, как только ослушница добралась до места, у нее так разболелись ноги, что лишь спустя долгое время она смогла вернуться в Москву, так и не побывав ни в одном храме, и долго еще проболела¹⁶⁵.

Одна молодая женщина, давно знавшая батюшку, овдовев, приехала из Риги с двумя детьми, почти без средств. На лето ее приглашали к себе две родственницы: одна – в Лопасню, другая – в Верею. Когда она спросила совета батюшки, тот сказал: «Лучше в Лопасню: в Верее мосты худые, там нехорошо. Только перед отъездом придите мне сказаться». Женщина недоумевала: какие же в Верее худые мосты, там только один мост в самом городе. И родные настаивали и требовали, и уговорили ее поскорее поехать в Верею, с курьерским поездом, так что зайти к батюшке она не успела.

Приехала женщина в Шелковку, однако вещи ехали с другим поездом, и их пришлось ждать до вечера. Как ехать ночью? Начальник станции поручился, что даст хорошего ямщика, и женщина согласилась. Ехать пришлось темным лесом. Вдруг ямщик слезает с козел, привязывает колокольчик, затем сворачивает с шоссе и едет проселком, говоря, что так ближе. Впоследствии он признался, что хотел избежать проезда через шлагбаум, чтобы не платить за него. Вдруг лошади проваливаются среди какой-то осоки и экипаж начинает погружаться. Не помня себя, женщина выскакивает с одним ребенком из экипажа, но тоже увязает в осоке, а кругом хлещет вода. В страхе женщина молится и просит помощи батюшки и, долго увязая выше колен, наконец, выбирается на крепкую почву. Между тем лошади продолжают погружаться, ямщик мечется, не находя, чем обрезать постромки, чтобы освободить коренника. У несчастной путешественницы нашелся нож, постромки были обрезаны, и лошади чудом вывезли коляску, где оставался другой ребенок и вещи.

Оказалось, что ямщик недоглядел в темноте, и вместо моста через реку Тарусу, попал прямо в осоку, где могла увязнуть вся тройка с экипажем и людьми. Сильно простудившись, по приезде на место женщина тяжело заболела и все лето была в опасности, дети тоже все время хворали. Тут только она поняла слова батюшки. Когда же они вернулись в Москву, батюшка встретил их словами: «Ну, что, утопыши мои приехали...»¹⁶⁶