Глава 8. ВЕЛИКОЕ ЧУДО ДОБРОДЕТЕЛИ

«Станем любить не словом или языком, но делом и истиною.»(1Ин.3:18).

«А Вы верите в чудеса?» – с таким вопросом обратился к правнучке протоиерея Валентина Е. Н. Викторовой и ее супругу молодой человек, встретившийся с ними возле могилы пастыря в 90-х годах прошедшего столетия. Юноша, внешне выглядевший как достаточно обеспеченный предприниматель, ставил на могиле свечи и молился. Он рассказал о следующем случае. Они с другом, люди, далекие от Церкви, задумали некое предприятие. По совету знакомых, для успеха пошли на могилку о. Валентина. Придя на Ваганьковское кладбище, молодые люди растерялись: где искать нужную могилку? Спросить было не у кого. Блуждая по кладбищу, они встретили несколько сутулого старца, который спросил, что они ищут. Они ответили, старик повел их на могилу и сказал: «Давайте вместе помолимся». Когда же он стал молиться и встал сбоку, молодые люди слушали и крестились, и увидели на кресте фотографию этого же самого старца. Обернувшись, увидели, что старец исчез... Дела молодых людей устроились, и они часто приходят на Ваганьковское поблагодарить отца Валентина.

Ныне описано множество как прижизненных, так и посмертных чудес протоиерея Валентина Амфитеатрова, как чудес, происходивших в светлые времена православной России, так и чудес времен кровавых гонений, и нынешних, совсем недавних проявлений благодати, силу которых испытали на себе наши современники. Однако, как говорит прп. Пахомий Великий, самое высокое видение – это благочестивый святой человек. Поэтому нам хотелось бы уделить наибольшее внимание духовному облику праведного пастыря, жившего в недалекие от нас времена, его христоподражательным добродетелям, то есть, чуду преображения души человека и уподобления его Богу.

Видишь, что огонь всегда идет вверх, и сколько ни препятствуют ему, никак не изменяет действия своего, но всегда в высоту стремится, потому что таково его естество. Этот пример показывает, что истинная к Богу любовь такое же действие имеет. Ибо возгоревшееся ею сердце всегда к центру своему, прелюбезному Существу стремится, и чем бы ни возбраняли ему, удержаться не может: ни красота, ни сласть, ни слава, ни страх, ни меч, ни смерть не сильны ему учинить препятствия. Такой человек на земле ногами, а на небесах сердцем, на земле телом, а на небесах духом обращается; с человеками живет, но духом Богу любезному предстоит и поклоняется Ему.

Святитель Тихон Задонский

Основанием для праведной жизни и всех добродетелей является правая вера, без которой невозможно правильное понимание и, тем более, исполнение заповедей Божиих. Несомненно, отец Валентин, воспитанный в семье, имевшей самые глубокие православные корни и нерушимый дух церковности, всю жизнь ревностно следуя учению Святой Церкви и стяжав живую веру исполнением заповедей, непорочно содержал и проповедовал Православие. Это ясно видно в проповедях батюшки, которые мы уже цитировали; доказывает это и его высоко-духовная добродетельная жизнь и данные ему дары Духа Святаго.

Из многих приведенных здесь случаев, особенно из примеров многолетнего пастырского руководства мы видим удивительную любовь отца Валентина – качество, которое свидетельствует о достижении вершины добродетелей. «Немощи и слабости людские, физические боли, душевные потрясения возбуждали всегда такое сострадание в батюшке, что он готов был все взять на себя, лишь бы не видеть чужого горя; все прощал он людям, одного только требуя от них: чтобы в них не гас огонек веры и любви ко Господу», – пишет новомученица Анна¹⁰¹. Именно сострадание подвигает святых к таким молитвенным трудам, которые совершают чудеса. Невозможны были бы и такие обширные пастырские труды для ближних без того самоотвержения, которое было свойственно о. Валентину.

Основанием же для любви, согласно учению Святых Отцов, служат добродетели смирения и послушания. Вот как проявлялись эти святые качества в батюшке по воспоминаниям современников:

«Наш дорогой пастырь при жизни своей, несмотря на свою величайшую мудрость и провидение, не был среди масс ликующего народа, не был среди всеобщих восторгов поклонения перед его поражающей духовной деятельностью. Он не хотел приписывать силе своих молитв чудесные исцеления от болезней, а больше посылал больных к докторам, чтобы тихо, незаметно совершать свою подвижническую просветительскую миссию»¹⁰².

Одной рабе Божией, Софье Анисимовне, которая однажды горячо убеждала свою знакомую в праведности о. Валентина, встретив ее в храме, батюшка неожиданно сказал: «Сонечка, ты меня все хвалишь; мне это очень тяжело, не надо так»¹⁰³.

Рассказывая о том, как складывались отношения прот. Валентина с причтом Архангельского собора, новомученица Анна замечает очень важную черту батюшки: будучи настоятелем, он, тем не менее, сам был как бы на послушании у других. Так люди праведные, даже занимая начальственное положение и не находясь в подчинении, стараются сохранить делание послушания, которое является основой духовной жизни, стремятся всеми силами исполнять волю Божию через исполнение воли ближних во всем, что не противно совести и не повредит делу. Для людей, не понимающих смирения и послушания, такое поведение порой кажется юродством. Люди же духовные ценят всякую возможность послужить ближним, и любую должность, пусть даже самую высокую, рассматривают как свое послушание, как служение людям, а через них – Богу.

Мы не знаем, кто был духовником о. Валентина в юности; ясно лишь, что основа его добродетелей была заложена еще в его благочестивой семье, тем более, что в семьях духовенства был особый уклад жизни, основанный на строгой церковности, и, можно сказать, началах аскетизма. Во всяком случае, судя по тому, как праведный пастырь обучал послушанию своих духовных чад, этот подвиг был ему знаком не понаслышке.

Святости всегда присуще незлобие к врагам. «Любвеобильный батюшка не гневался, не раздражался на своих недругов, он прощал им, молился за них. Слышно было, как он со слезами молилися за всех обидящих и ненавидящих братий своих, умоляя Господа озарить их светом истины; и паству свою приучал к смирению и незлобию, строго наказывая за озлобление и злопамятность»¹⁰⁴.

«Рукотворенный храм Божий при всяком молитвословии окуривается фимиамом: по этой причине воздух в храме постоянно преисполнен газами, исходящими от сожигаемого фимиама... Так и нерукотворенный Божий храм, созданный и воссозданный Богом, христианин, в особенности же инок, должен быть постоянно преисполнен чувством покаяния», – пишет свт. Игнатий, еп. Ставропольский. По учению Святых Отцов, всю жизнь любого христианина должно обнимать делание покаяния. Даже святые люди нуждаются в нем, даже праведник по немощи согрешает, «не всегда усматривая грех, тонко и неприметно возникающий из падшего естества, тонко и неприметно приносимый и влагаемый падшими духами», поэтому «покаяние соделывается его неотъемлемым достоянием, его постоянным оружием, его неоцененным сокровищем»¹⁰⁵.

Люди святые каются уже не в грехах, подобных нашим, а в тончайших уклонениях от всесвятых заповедей Евангелия, в недостатке, в несовершенстве своих добродетелей. «Дар зрения грехов своих, своего падения, общения падшего человека с падшими ангелами, непостижимо обиловал в великих преподобных Отцах и, несмотря на множество духовных даров, ясно свидетельствовавших об их святости, возбуждал их к непрестанному покаянию и плачу, к непрестанному омовению себя слезами»¹⁰⁶.

Нередко подобные покаянные переживания звучат в проповедях прот. Валентина, в его беседах, письмах: «Утешен и присылкой изображения Всесвятаго Учителя. Взирая на оное, беру в мою грешную душу блаженства Его Нагорной речи. Стою пред Ним, и сердце слышит благоволение и укор, вызывающие и сокрушение о грехах, и сладость надежды всепрощения»¹⁰⁷.

Имеющий изобильные благодатные дары, отец Валентин неизменно видит себя грешником, недостойным действия в нем Духа Святаго:

«Мне делается страшно, когда я подумаю, а что если бы спросили меня: хочешь ли ты, старый священник, принять Духа Святаго? Я испугался бы. Гость Он желанный, нет больше радости принять Его, но куда я приму Его? Сам я грязен, нечистоплотен, куда я приглашу Такого Гостя? Господи, научи меня, как Ты научил святых апостолов Твоих...»¹⁰⁸

Батюшка старался скрывать свою прозорливость, например, обличая сокровенные помыслы человека и при этом обращаясь не к нему, а к кому-либо стоявшему рядом, как бы невзначай:

«Родственник одной духовной дочери батюшки отдал квартиру каким-то толстовцам, и, поскольку ей приходилось встречаться с ними, они очень смущали ее кощунственными словами о Церкви и Таинствах. Однажды женщина пришла в собор. После службы выходит батюшка, благословляет народ и, обращаясь к стоявшей рядом с этой женщиной барышне, говорит: «Вот как толстовцы-то учат: пей, ешь, лежи, спи, и спасешься». Эти слова так поразили женщину, что чад пагубных заблуждений, хотя и слегка коснувшийся ее души, сразу рассеялся.

Однажды та же женщина разговаривала с другой духовной дочерью батюшки, и та между прочим высказала сожаление о продолжительности Петровского поста (в тот год он был длинный) и жалобно заметила: «То-то бы я молочка похлебала». Батюшка, проходя мимо них, неожиданно обратился к стоявшей тут же своей духовной дочери, высокой ростом: «Ты-то велика, а Петровки-то еще больше тебя; то-то бы молочка похлебала»...

Еще один интересный случай рассказала та же женщина. Ее муж был грубым и резким человеком. Она много раз пыталась привести его в храм к батюшке, но бывало, что он в середине пути оставлял ее и уходил. Однажды муж все-таки пришел и подошел ко кресту. Батюшка, желая поощрить его к дальнейшему посещению храма, радостно сказал ему: «Спасибо, что пришел помолиться»¹⁰⁹.

Один из важных признаков человека духовного и доброго пастыря – любовь к молитве. Из приведенных воспоминаний мы уже знаем, что о. Валентин был ревнителем продолжительного, истово совершаемого богослужения. Знаем, что сам он молился с глубоким вниманием и благоговением, часто – со слезами, что приводило в молитвенный настрой и всех присутствовавших за богослужением. Молитвы батюшки за ближних умилостивляли Бога и совершали чудеса. Вот как сам он высказал стремление своей души к богообщению. Однажды, возвращаясь от обедни, батюшка говорил: «Жалко расстаться со службой; так и представляется, как сияет престол и все в алтаре, – так бы и не расстался».¹¹⁰ Нередко о. Валентин говорил о совершенно исключительном значении для духовной жизни самой Литургии: «Литургия! Как спасительна она для всех; если бы у нас отнята была возможность слушать Литургию, то мы были бы хуже магометан»¹¹¹.

Заповедуя своим пасомым поститься и трудиться только в меру их сил, сам батюшка был постником: вкушал всегда очень мало, а когда служил всенощную, ничего не вкушал до позднего вечера.¹¹²

Так, будучи человеком духовным, достигнув высоты добродетелей, отец Валентин мог и словом, и примером учить тому же своих пасомых.

Пастырский подвиг о. Валентина очень ценен тем, что батюшке удавалось насаждать в своей пастве, среди мирян, основы аскетической жизни, прежде всего – подвига послушания. Эта, казалось бы, одна из самых первых и нетрудных добродетелей, даже в то время понималась правильно не всегда. Делания внешние: пост, посещение богослужений, благоговейное стояние на них, бдения, поклоны – бывают заметны и понятны любому новоначальному христианину. Послушание же в святоотеческом понимании, как труд внутренний: отказ от своих мнений, желаний, намерений, для того, чтобы исполнять волю Божию через послушание более опытному человеку – духовному отцу – многим бывает неизвестно или понимается поверхностно. «Нужно жить своим умом, что там понимает какой-то батюшка»,– говорят иногда люди вполне церковные.

Если Святая Русь по своему благочестию была подобна некоей монашеской обители, то в последние богоотступнические времена святоотеческие взгляды на духовную жизнь, заповеди Святых Отцов о борьбе со страстями, о делании молитвы, стали повсеместно оставляться и забываться даже в монашеской среде: «Ослабела жизнь иноческая, как и вообще христианская; ослабела иноческая жизнь потому, что она находится в неразрывной связи с христианским миром»¹¹³. Оставляется с оскудением благочестия и подвиг послушания.

Но в святых обителях, по крайней мере, всегда читается святоотеческая литература, всегда есть ревностные люди, стремящиеся следовать евангельским заповедям, и живы понятия: старец, послушник, послушание, откровение помыслов. Среди же людей светских порой неизвестны даже сами эти слова – не только в наши дни; так было и в XIX веке, и раньше.

Между тем, о. Валентин находил такие слова, такие пастырские подходы к людям совершенно разных возрастов и социальных положений, что они обучались началам глубокого послушания, проводили серьезную духовную жизнь, учились внимательно и усердно молиться за долгими благоговейными службами. Батюшка был одним из немногих старцев, совершавших свое служение среди мира и воспитывавших свою паству на таких принципах духовной жизни. В проповедях и личном общении о. Валентину удавалось преподать заповеди Святых Отцов и некнижным простецам, и людям, увлеченным светской жизнью, далеким по своим понятиям от Евангелия. Как вспоминают духовные чада, батюшка грозно обличал непослушание, небрежное отношение к благословленным делам.

Новомученица Анна пишет, что при жизни батюшки «всякое недоразумение приносилось на его суд, решалось и устранялось им, все мелкие и крупные дела разбирались его благодатным умом и духовно сортировались направо и налево»¹¹⁴. Живя на даче, батюшка придумал для нее такое послушание: он и его духовный сын – помещик М. Н. Маслов – выписывали разные газеты и после прочтения менялись друг с другом, передавая их через Анну Ивановну. Таким образом, у нее была возможность часто видеть батюшку и задавать ему свои вопросы. Жаль, что воспоминания современников редко посвящены тому, как о. Валентин разрешал жизненные вопросы; чаще говорится о чудесной помощи по молитвам батюшки, тогда как, очевидно, он давал назидательные и неординарные ответы на вопросы. Вспоминают, что близкие духовные чада о. Валентина не предпринимали никаких дел без совета с ним.

Отец Валентин, как и другие современные ему высоко-духовные пастыри, свидетельствовал, что настоящие послушники среди духовных чад редки. Однажды он сказал Анне Ивановне: «Мои духовные дети – это как в школе ученики: у учителя бывают нерадивые ученики, так и у меня; всех я учил, наставлял, а многие не сохранили моего учения, разметали его, и остались ни с чем»¹¹⁵. Батюшка говорил своей помощнице, старушке Дуне: «Много тысяч было у меня духовных детей, а под конец моей жизни останется тридцать, много сорок человек»¹¹⁶.

Часто новомученица Анна и другие современники о. Валентина пишут о его любвеобильности, снисходительности, умении при помощи благодати Божией ласковым словом, сердечным участием и готовностью помочь снять с человека самое тяжкое бремя скорбей, пастырским вниманием и заботой убедить проводить благочестивую жизнь. Однако по отношению к своим духовным чадам подлинный духовник не может избежать строгих, порой грозных обличений. Для исцеления уже укоренившихся страстей и пороков, увы, бывают бессильны мягкие увещания и становятся необходимыми сильные врачевства – духовная «хирургия». «Настоящая любовь – сурова», – пишет свт. Игнатий Ставропольский.

По характеру о. Валентин был очень эмоциональным, пламенным. Мог порой быстро от радостно-вдохновенного состояния перейти к праведному гневу и обличениям. Батюшка мог горячо разгневаться в исповедальне и даже прогнать оттуда пришедшего на исповедь. Одного господина, с большой важностью и достоинством вошедшего в алтарь для исповеди, батюшка молча выслал оттуда, хотя тот и остался очень обиженным.

Одна посетительница, долго ожидавшая батюшку у его подъезда, вдруг услышала, как тот гневно говорит молодому человеку в богатой шубе: «Уйдите, уйдите, я не хочу Вас видеть», – между тем как тот обнимал ноги батюшки и умолял простить его. Женщина с ужасом подумала: «Вот каких батюшка гонит, а я-то что...» – между тем, батюшка подошел к ней, благословил и заговорил с ней с большой любовью.

«Горе было тому, в ком батюшка замечал своеволие и упорство: бывало, так и обличит при всех провинившегося. Чтобы смирить гордость и кичливость человека, батюшка при всех, бывало, начнет пробирать его и выставлять на вид темные качества и дурные свойства его характера, а случалось, что иного непокорного гнал вовсе из своего храма и запрещал показываться ему на глаза. Ничего не было тяжелее такого изгнания!»¹¹⁷ Многие после этого насовсем уходили, другие решались терпеть обличения ради общения с батюшкой и возможности молиться на его службах. Видя смирение человека, батюшка прощал его.

«Завистник, лжец были посрамлены, принижены; скупость, лихоимство – осуждены, затоптаны; злость, бессердечие – вырваны, уничтожены. Духовная гордость – помощница губителя дьявола – разобрана во всех своих видах. «Не смейте подходить ко мне, не смейте бывать в этом храме» – то было такое ужасное наказание для любящих батюшку! Эти-то уроки обличения и наказания были настолько спасительны, что сразу вырывали глубокие долголетние корни самых тяжелых, самых губительных пороков. Пьянство, воровство, ложь, обман, лихоимство, злоба – излечивались такими глубоко вразумительными уроками. «Если так поступишь, то не смей ходить ко мне», – и довольно! Соблазнительное желание сейчас же исчезало, уступая место покорности и послушанию»¹¹⁸.

Один из пастырских приемов батюшки заключался в следующем: видя, что согрешивший человек слишком слаб, чтобы понести обличение, отец Валентин в его присутствии очень резко ругал за тот же грех другого, даже порой ни в чем подобном не виноватого. Тем самым пастырь испытывал и более духовно-сильного, и приводил в покаяние более слабого. Так, например, было, когда одна его духовная дочь Мария Петровна задумала причаститься без исповеди, а батюшка обличил в том же самом стоящую рядом женщину, и обе они со слезами покаялись.

Анна Щукина с детства полюбила молитву и ревностную благочестивую жизнь. Однако в одно время она, как бы утомившись, начала предаваться лени и нерадению. И вот, придя к батюшке, она слышит, как тот говорит стоящей перед ней женщине: «Лучше побеждать, чем быть побежденной». Женщина с удивлением смотрит на о. Валентина, а Анна Васильевна отлично понимает, кому это говорится¹¹⁹.

Ругая кого-либо, батюшка наблюдал и за тем, как реагируют на это другие его духовные чада: огорчался, если видел в них осуждение или даже злорадство, радовался, если видел сочувствие. Из скорбного письма прот. Валентина о нападках на него митрополита, видно, что даже в такой унизительной ситуации он внимателен к реакции окружающих и скорбит об их бесчувствии.

Многих усилий и многих молитв стоило батюшке вырвать человека из сетей порока. Для тех же, кто начал жить благочестиво, возникала опасность впадения в духовную гордость. Вставших на путь духовной жизни христиан диавол начинал искушать с другой стороны: толкать на самочинную духовную деятельность и уводить с пути послушания и смирения. «И вот пастырь стада Христова, внимательно следивший за всеми проявлениями такой неправильной духовной ревности, вовремя и умело останавливает такое парение к небесам, так сказать, «схватывает за ногу» и спускает на стезю смирения несмысленных ревнителей, уясняет им их ревность не по разуму, отрезвляет от ложного понимания духа евангельских истин и одностороннего увлечения буквой закона»¹²⁰. Для этого батюшка также обличал публично самоуправство, гордость, самоволие и самочиние.

Отец Валентин, истинный молитвенник, имел особый дар привлекать и других ко внимательной, усердной молитве. Все, кто писали о нем, отмечают, что на совершаемых им службах молитвенным настроем проникались все находящиеся в храме. Пришедшим к батюшке в тяжелом, подавленном состоянии, обращавшимся со скорбью или болезнью он прежде всего говорил: «Давай помолимся», – и начинал усердно молиться. Одной своей духовной дочери, внимательно молившейся за службой, батюшка поощрительно сказал: «Как хорошо ты сегодня помолилась! Глядя на тебя, и я-то помолился». Действенность молитв самого пастыря лучше всяких слов убеждала всех в силе и могуществе горячей молитвы.

Вот замечательные примеры из непубликовавшейся машинописной книги новомученицы Анны, характеризующие о. Валентина как пастыря.

«Насколько милосерден был батюшка и насколько велико было коварство злобных людей против него, может показать следующий случай. Один крестьянин внушил своей соседке, простой деревенской женщине, что в Кремле в Архангельском соборе есть священник, который гадает на картах и предсказывает. У нее случилось какое-то большое несчастье, и вот, чтобы помочь горю, она собралась в Москву и пришла в Архангельский собор.

Батюшка служил обедню. По окончании ее народ собрался группами, чтобы проводить батюшку, который был еще на амвоне. Вдруг странная деревенская женщина в нагольном тулупе обращается к толпе и спрашивает: «Где тут священник, про которого мой сосед баит, что он гадает на картах или оракулах?» Такой непонятный деревенский жаргон возбуждает любопытство и недоумение в толпе: все теснятся к женщине, начинают тормошить, бранить ее, говоря: «Что ты, дура, врешь? Никакого тут нет священника, который гадает...». А она – знай свое: «А мой сосед баит, там в Кремле есть священник, который гадает на картах или оракулах, а у меня сильное горе, я и пришла к нему погадать...»

Можно представить себе, в каком ужасе были духовные дети батюшки: какая-то глупая женщина смеет по наговору наглого соседа принимать его за гадальщика! Надо поскорее эту дуру вытолкнуть из собора! И вот все дружно начинают толкать женщину к паперти, чтобы избавить батюшку от такой странной посетительницы. Они уже близко к паперти и спешат, чтобы отзвук пошлой речи не коснулся слуха пастыря. Но тут, стоя на амвоне, батюшка увидел, что его духовные дети творят что-то неподобное. Как возможно, чтобы человек, приехавший к нему издалека, да еще с великим горем был выгнан из храма? Раздается полустрогий, полуласковый голос: «Детки, кого вы там тормошите?» Батюшка сошел с амвона и стал подходить к толпе. Тогда поспешили объявить ему, что пришла какая-то деревенская женщина и говорит сама не знает что.

Батюшка серьезно приказывает: «Оставьте ее: я сам поговорю с ней»,– и спрашивает женщину: «Скажи, что тебе нужно?» А она опять свое: «Мой сосед баит, что в Кремле священник гадает на картах или оракулах, вот и я приехала погадать». Тогда батюшка серьезно, без тени обиды, спрашивает: «А карты у тебя есть?» Велика была любовь батюшки к людям, он тонко понимал человеческое сердце, видя перед собой лишь страдающего человека.– «Нет, кормилец, я думала, что у тебя они есть...» – «Вот видишь, и у меня их нет, значит, я не гадаю», – возражает ей благой пастырь. Потом он похлопал женщину по спине и убежденно сказал: «Я горе твое знаю и тебе помогу, а соседа твоего Господь накажет...»

Эта женщина через некоторое время опять пришла в собор поблагодарить батюшку за оказанную ей дивную помощь, и сообщила, что сосед ее действительно был наказан: у него сгорел овин с хлебом.

«Графиня Толстая в первый раз пришла к батюшке в шелках и бархате, как подобает аристократке. Батюшка ласково принял ее, долго беседовал с ней, потом отпустил ее и пошел в алтарь. В это время графиня оказалась в толпе, где ее со всех сторон толкали. Она в ужасе заметалась, не зная, как выбраться: «Боже мой, я так не могу, это невозможно!» – взывала испуганная барыня, боясь за свой наряд. Как это ее, привыкшую к почету и уважению, могут мять и толкать какие-то люди-невежи? Батюшка вышел из алтаря и сказал: «Простите, графиня, здесь у меня титулы не признаются, мои все без титула...»¹²¹

Здесь мы видим полное нелицеприятие и нечеловекоугодие батюшки; однако не всегда он поступал таким образом, зная, что при первой встрече не всякий человек готов смиряться и воспринимать воспитательные уроки. Обычно отец Валентин с большой мудростью и осторожностью начинал свое общение с богатыми и знатными людьми, зная, что человека, привыкшего к почестям, непривычная для него строгость может навсегда оттолкнуть от Церкви. «Батюшка умело, даже с почтением подходил к богатым, отдавая должное их званию и положению. Одна бедная женщина Мария, недавно узнавшая батюшку, смутилась таким ласковым обращением пастыря с богатыми и подумала: “Видно, этот батюшка только и любит богатых, а до бедных ему и дела нет”. Неожиданно после службы батюшка подходит к ней, благословляет и говорит: “Я и бедных, и богатых одинаково люблю”».¹²²

Примечательные черты духовного облика батюшки мы видим в воспоминаниях В. Н. Зверева:

«Однажды за исповедью мне пришло в голову спросить о. Валентина, почему он приносимые ему деньги приказывает класть на блюдо, на подоконник, а не убирает их просто в карман? Он весело рассмеялся. Из кармана, деточка, (его любимое слово, с которым он обращался и к детям, и к взрослым) доставать неловко. Не мои это деньги... Да еще и случай у меня такой был: клал я прежде деньги в карман. Бывало, наберется много. И вот пришел кто-то исповедываться. Как всегда, отпускаю ему грехи, накрываю кладущего земной поклон епитрахилью... проводил. За ним следующий, другой, третий. Наконец, понадобилось кому-то дать денег,– я в карман, а кармана-то и нет больше. Сам не заметил, как отрезали!.. С тех пор вот я и поставил блюдо».

Незлобивость, кротость и снисходительность о. Валентина, не говоря о его доброте и сердечной деликатности, были безграничны. При надобности он умел быть твердым, но, насколько было заметно, твердость эта была им применяема больше к самому себе. Себе батюшка не давал поблажки. Как бы он себя ни чувствовал, службу Божию он отправлял неукоснительно, и я не слышал примера, чтобы он отказал в приеме кому бы то ни было. Принимал же он нуждавшихся в нем не только в храме, но и у себя на дому, куда многие неделикатно стремились попасть со своими надобностями.¹²³

Вот еще интересный пример духовного врачевания благодатным пастырем:

«Маша Шишкова причастилась у батюшки Святых Таин. После службы она встретилась с одной девушкой, которая потрясла весь ее дух соблазнительными рассуждениями о святой вере. На другой день о. Валентин вдруг сам спросил ее: «Деточка, как ты день-то провела вчера? Что с тобой было?» – взял за руку и велел снова причаститься. Все смятение ее сразу прошло, на душе стало отрадно и покойно. Батюшка сказал ей: «Ни с кем не спорь о религии»¹²⁴.

Отец Валентин не любил принуждать кого-либо к делам благочестия или к проведению более строгой жизни: «Он обращался к доброй воле человека»,– пишет новомученица Анна. Батюшка никогда не требовал от своих чад непосильного аскетического подвига, хорошо понимая, что люди становятся все более немощными и душевно, и телесно, и для многого уже просто не имеют здоровья. Так, если человек был серьезно болен, батюшка «приказывал нарушать пост, властью священнической снимая этот долг с человека. Разрешая есть скоромное, он часто прибавлял: “Я это на себя возьму”».¹²⁵

Одна духовная дочь батюшки, Пелагея Ивановна, зная, что о. Валентин многим болящим разрешает постом вкушать скоромное, неверно поняла это и сама в Петровский пост выпила молока. Однако, придя на исповедь, рассказала об этом батюшке. Тот вразумил ее следующим образом: «Ну, что же,– сказал он, – ты ведь у меня не монахиня, не игуменья...» Потом вывел ее к собравшимся исповедницам и, воздев руки вверх, вдохновенно сказал: «Апостолы Петре и Павле, простите рабу сию Пелагею, се, пост ваш нарушила». – «И мы нарушили...» – послышались робкие боязливые заявления собравшихся. Пастырь, слыша желаемое общее признание, опять стал молиться: «Святые апостолы Петре и Павле, простите рабам сим, что они пост ваш нарушили...»¹²⁶ Так батюшка мягко обличил грех и одновременно еще раз понудил своих духовных чад усердно помолиться.

Главной заповедью отца Валентина духовным чадам была христианская любовь. Это он неоднократно подчеркивает в своих проповедях и частных беседах. «Любовь, общую любовь и сострадание имейте друг ко другу – вот что постоянно заповедовал батюшка. «Всех любишь? Всех прощаешь?» – любил он спрашивать на исповеди, и до конца своей страдальческой жизни смирял гордость и надменность, и всюду старался водворять мир, любовь и согласие»¹²⁷.

Батюшка обращал особенное внимание пасомых на то, что любовь к ближним должна быть деятельной, а не пустыми разговорами. «Наша благотворительность мертва, – сетует он, – люди не хотят сделать что-либо для ближнего». Поэтому одной из главных своих задач он считал научение пасомых этой деятельной любви, в частности, через хорошо организованную систему взаимопомощи.

«Батюшка прежде всего следил, чтобы все жили деятельно, а потому всем приготавливал дела и занятия; праздности он больше всего боялся, потому что праздный, рассеянный ум не способен внимательно молиться, горячо обращаться ко Господу. Пастырь заботился, чтобы одиноких девушек пристроить в трудящиеся семьи и таким образом приучить к деятельной жизни»,– пишет мц. Анна¹²⁸.

В личных беседах, как и в проповедях, батюшка далеко не всегда упоминает имена аскетических писателей, на учении которых он основывается. Однако можно заметить, что он преподает пасомым многое из этого учения: его советы и заповеди не ограничиваются внешними делами благочестия; простыми словами батюшка учит молитвенному деланию, трезвению, внимательной жизни, хранению чувств, благодушному перенесению скорбей, в чем деятельно выражается покаяние, смирение и вера, отречению от своей воли и преданию себя воле Божией.

По милости Божией, мы имеем немало записанных и уже опубликованных проповедей прот. Валентина. Однако духовных советов и наставлений батюшки, преподанных им в личных беседах, его ответов на жизненные вопросы, к сожалению, известно совсем немного. Вот некоторые наставления из личных бесед с духовными чадами, записанные мц. Анной и помещенные, главным образом, в книге «Светильник Православия»¹²⁹ и других.

Случалось, что отец Валентин допускал до Святого Причастия не постившихся как должно, говоря: «Я все приму на себя». «И вообще, не любил батюшка одного наружного пощения, одной внешней молитвы, – вспоминает мц. Анна. – Так, бывало, рассердится и заволнуется, когда услышит, что кто-нибудь принимает на себя непосильный, лицемерный пост. “Не животом, не едой спасайте свои души, – бывало, скажет батюшка. – Господу нужно наше горячее сердце, а не наружное пощение и лицемерное хождение по церквам. Это все ханжество и заблуждение. Пусть в тебе любовь будет, да милосердие, а не наружная пустая набожность». Батюшка требовал внутренней чистоты, милосердия, послушания, кротости, смирения и покаяния”».

Большинство наставлений и советов батюшки новомученица Анна приводит со слов духовной дочери пастыря Прасковьи Михайловны Сотниковой. Жаль, что они были пересказаны по памяти, и потому достаточно кратки, переданы разговорным языком и, может быть, не всегда точно:

«Исповедь должна быть внутренняя, от сердца, а не только наружная. Помнить надо, что Сам Господь прощает грехи. Понимаете ли, что значит исповедь? Вот сейчас вы каетесь, священник прощает и дает совет – это одна сторона, а вторая сторона – сама благодать прощает; это самое главное. Вы сейчас как блудный сын: Отец принимает в Свои объятия и прощает.

Надо чаще приобщаться, чтобы избавиться от страстей. Я очень люблю тех, кто часто приобщается, – это мои друзья. «Жаждущий да грядет»,– сказал Господь. Древние христиане приобщались каждый день. Как они готовились? Милосердием.

Нужно рассуждать: люблю ли я Господа? Когда подходишь к Святым Дарам, скажи Господу: «Все Ты мне заменяешь и всех. Кроме Тебя нет ничего и никого у меня. В Тебе, Господи, и мать, и отец, и муж – все; Ты радость и утешение». Нужно молиться: остави нам долги наша.

Что значит желать причащения? Все равно, что жаждать пить; и нельзя сразу, а нужно пить понемногу, иначе будет во вред. Также и причащение: нужно с рассуждением, подумать: люблю ли я Господа? Если не променяешь Его ни на что: ни на деньги, ни на отца, ни на кого другого – то любишь. Если не желаешь никому зла – можно причащаться. Чем привлечь Христа? Верой, любовью, чистотой, хождением в храм, приобщением.

Как готовиться? Главное – смирение; приступать, как разбойник, как жена кровоточивая, как прп. Мария Египетская. Господа принимать надо со смирением и кротостью, и с радостью. Господь сказал: «на кого воззрю: только на кроткого и смиренного, и трепещущего пред словами Моими» (Ис.66:2).

Не смущайся, что я тебя благословил покушать накануне Причастия после исповеди: это не значит недостойно причаститься. Если бы ты с гордостью шла причаститься, я бы сказал: нельзя, будет в осуждение, нужно быть чистой. Нужно каждый день быть готовой к Причащению, быть готовой к смерти.

Господь сказал по воскресении: «Радуйтесь!» – после причащения надо радоваться, не надо сокрушения. Вы теперь мудрые девы, возлюбите Господа – Жениха своего, а о земном даже мыслить не надо; это все земля, нужно больше думать о будущем.

Когда стоят со Святыми Дарами и приобщают народ, нельзя сидеть: Сам Господь присутствует. Нужно уйти в другой придел и там, по немощи, можно посидеть».

«Крещение Господне – день, особенный среди всех дней, кроме Великой Пятницы. Освящение воды, всего водного естества; пройдут, осветят и исцелят вас; надо веровать и надеяться.

Праздник Преображения нужно проводить уединенно и просить у Господа света, чтобы Он коснулся лучом благодати, проник в сердце».

Об Успении: «Вот какой праздник Божией Матери! Проси у Нее, чтобы Она дала тебе все хорошее, молись Ей, чтобы Она спасла тебя от всего худого, дай обещание ради Ее праздника не оскорбляться ни на что, что бы ни приключилось».

На Рождество Божией Матери: «Препоручи все скорби Ей, а если Ей угодно, еще больше Она пошлет, и все с радостью нужно принимать, ради спасения и будущей жизни. Проси Бога и Пречистую, чтобы быть тебе чистой и целомудренной».

В день «Нечаянной Радости»: «Какой сегодня праздник Божией Матери! Она не отвращает лица Своего от всякого грешника кающегося; как о всех печется!»

«Когда бываешь в церкви и слушаешь слово Божие, всегда думай: «Может быть, в последний раз слышу». Надо быть благодарной всегда, не только на словах.

Не ропщи, что долгая служба, постное кушанье; надо назидаться святым Писанием, читать и слушать в церкви; надо не перед людьми показывать, что постишься, а в душе».

«Святой Иоанн Богослов поможет, когда плоть одолевает, потому что он был девственник. Бога проси, чтобы Он тебя поручил ему, как Божию Матерь.

На память св. Марии Магдалины очень хорошо приобщаться. У нее было искушение: ее все упрекали, осуждали, а она ничего и никому худого не делала. А потом она получила воздаяние, как надеялась, веровала и любила. Сколько она жертвовала мира! А ты не миро, а сердце чистое и сокрушенное неси Господу.

Не надо унывать, когда кто что скажет или побранит, надо вспомнить мучениц Екатерину и Варвару, иначе отгонишь Духа Святаго. Надо на все смотреть с хорошей стороны, надо найти что-нибудь хорошее во всяком грешнике».

В числе других кратких молитв, о. Валентин советовал читать следующие: «Отче, согреших на небо и пред Тобою, несмь достоин нарещися сын Твой, сотвори мя единаго от наемник Твоих»; «Се раба Господня, да будет ми по глаголу Твоему».

«Не надо из-за лени оставлять молитву, или чтение, или работу. Если не докончено какое дело, надо докончить, не сегодня, так завтра.

Нужно сердце сторожить, чтобы мысли не входили. Если приходят, то нужно молиться: «Сердце чисто созижди во мне, Господи». Как от вора оберегаются, так нужно стеречь и запирать свое сердце. Порой враг врывается хитростью, сначала – под благовидной беседой. Нужно вслушиваться и все рассматривать, к чему ведут мысли. Греховные мысли – скорее отгонять, молитвой со слезами, покаянием, причащением.

Когда идут с выносом Святых Даров, всегда поминай присных.

Надейся на Господа и от Него помощи ищи. Он никогда не оставит. Нужно больше молиться Божией Матери, прибегать к Ней: Она наша Заступница; проси Ее, чтобы Она тебе напоминала, что узок путь в царствие небесное.

Когда молишься, нужно забыть все, кроме Господа и святых: ничего не видеть и не слышать; не нужно заботиться, что о тебе подумают, и не нужно смотреть, кто как молится.

В церкви разговаривать грешно; но если спрашивают, нужно ответить. Что же делать? Нужно утешить человека.

Из церкви нужно выходить с миром. Если взволнуетесь от чего, нужно помолиться Царице Небесной, приложиться к Ее святой иконе и уносить мир в дом.

Крестное знамение на себе полагать надо со вниманием и поклоны творить; за трапезой сидеть со страхом и воздерживаться в словах. Не нужно слушать разные разговоры, кроме бесед о Боге, о будущем, о спасении души.

Не надо бояться грома, это грех. Нужно помолиться Богу, прочитать «Царю Небесный» три раза, подумать: какое величие Божие, а я – такое малое создание, и Бог меня хранит. С Богом везде хорошо; что Ему угодно, то Он делает.

Нужно почаще думать о смерти своей.

Нужно не пресыщаться, а кушать всегда с голодом.

Нужно заповеди иметь в сердце; каждую неделю просматривать совесть, по заповедям ли живешь, а не только наизусть знать и при этом не исполнять.

Будьте, как древние христиане: они были дружелюбны, имели ко всем любовь нелицемерную, имели все общее, молились единодушно.

Как исцеленный не хотел уходить от Господа, так и нам нужно быть всегда в присутствии Божием, не забывать, что Бог все видит и слышит: так никогда не согрешишь.

В полночь читай «Милосердия двери отверзи нам...»

Хорошим людям не страшен будет Суд: они будут радоваться, что все страсти кончатся. Гордость – как трудно с ней бороться! А там ее не будет. Здесь – страсти плотские, ложь и прочее, а там – только радость и утешение. И нам надо надеяться, что будем одесную Господа, потому что мы верующие; а кто проклят – будем за того молиться, чтобы и он был наш, а не отверженный.

Проси, чтобы Господь покрыл одеждой оправдания все прежние грехи, проси, чтобы дал сосредоточенную молитву.

Раздражаться – великий грех, особенно постом. Кто нам наденет терновый венец? А вот надевают обстоятельства. Нужно все, что бы ни было, переносить, ничего не говоря, будто ничего не видишь и не слышишь; на все нужно наложить пост: на глаза, уши, на чувства.

Будь как пепел, зола; унизь себя до земли, никому ничего не говори, не оставляй послушания.

Нужно сирот и вдов утешать; сама знаешь, как одинокой тяжело жить. Нужно нам с тобой быть для всех утешением; чтобы, где бываем – радовались бы нам, и желали бы видеть нас, и любили бы за то, что с плачущими плачем».

Указывая на лоб и на грудь, батюшка сказал: «Вот где спасение! Когда бывают искушения, увидишь или услышишь что-то неподобное, надо святой воды ложечку принять и помолиться: «Боже, очисти мя, грешную»; или «Царю Небесный» прочитать».

Подарил книгу «Училище благочестия», велел каждый день читать: «Научитесь быть добродетельной».

«Начиная однажды панихиду, батюшка обратился ко всем собравшимся в соборе и сказал: “Знайте, что все, кого мы будем сейчас поминать, здесь с нами, радуются и благодарят нас, а кто достоин, тот может и видеть их. Помните, что если мы здесь будем поминать и молиться за своих дорогих усопших, то они с радостью и любовью встретят нас на том свете”»¹³⁰.

Как отмечалось выше в главе о проповедях, отец Валентин уделял большое внимание обучению своих пасомых терпению скорбей. Очевидно, что батюшка обладал и даром утешения, и общение с ним, его молитвы помогали в самых тяжких утратах и горестях:

«Если будут отца бранить или выгонять – все терпи ради Господа; и Его гнали, негде Ему было главы преклонить. Если будешь терпеть, будешь в числе мудрых дев; пойдешь за Богородицей и будешь сопровождать Ее.

При скорбях нужно чаще повторять: Господь Просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся.

Надо надеяться на промысл Божий и читать псалом 138.

Если у нас бывают неприятности, все нужно принимать, как от руки Божией за прежние грехи. Знай, что все на пользу; все нужно с радостью переносить. Ты каждый день вкушаешь просфоры; будь так же чиста, как просфора. Нужно так жить: видеть, как бы не видишь, слышать, как бы не слышишь. Нужно помнить, что ты ради Бога все оставила.

Скорби для нас дороже всякого наслаждения.

После скорби молись перед сном хорошенько за обидящих и ненавидящих.

Не надо, чтобы было по-нашему, а чтобы было по-Божьему; надо радоваться, когда не по-нашему, надо все переносить, как Господь все терпел и смирялся».

Когда Прасковью Михайловну понесла лошадь и она очень испугалась, батюшка сказал:

«Много жалеешь жизнь, боишься смерти и болезни; не смерти бойся, а того, как предстать на Суд. Когда покаешься и причастишься, нечего бояться. Как мы ничтожны! Сейчас были на краю могилы, а Бог Всемогущ, все в Его руках. Как хорошо с Господом, везде: и в пропастях, и в вертепах, и на море,– везде весело, нескучно. Возьми в пример святую, имя которой носишь: она все оставила. Кто идет путем Господним, у тех бывают скорби: все у них отнимается, дружба разрывается. Все нужно принимать, как от руки Божией, а то – чем же спасаться? Добрыми делами трудно, тогда скорби надо переносить».

Маша Шишкова жила одно время с одной больной, которая очень досаждала ей и выводила ее из терпения. Намучившись с ней, Маша решилась оставить ее и пошла за благословением на это к батюшке, который был уже болен и находился дома. Только хотела она сообщить о своем намерении, как батюшка сказал: “Мне и солнце перестало светить, а вы и немножко потерпеть не хотите”.

Мальчику из бедной семьи батюшка сказал: «Не бойся бедности, бедность – не порок».

«Болезни у нас за грехи; поскорбеть – ничего, только роптать не надо. Полечиться хорошо – все от Бога, только не надо забывать Врача Духовного; самое главное лекарство – причащение, соборование, молитва пресвитера.

Пусть тело болит за прежние грехи, только бы душа была здорова, не смущалась бы: все, дескать, не так, не по-нашему.

Когда нездоровится, всегда помни, что Господь с тобою.

Нужно беречь здоровье, не нужно утомлять себя; нужно разок в неделю отдохнуть, вы очень слабы. Хуже, если свалитесь на шесть недель. В будущем ответите Господу, что отдыхая, слушались духовника, посланника Его; а что ответите, если не берегли здоровья?

На болезнь роптать не надо; всем свой крест: кому болезни, кому сиротство, бедность, и кто чем подвизается, тем достигает царствия небесного».

В случаях, когда женщине грозила смерть от родов, батюшка всячески призывал надеяться на Бога, прилагая и свои горячие молитвы о благополучном исходе дела. Об одном таком случае также рассказала мц. Анне Прасковья Михайловна. Однажды она встретила в храме «Нечаянной Радости» простую деревенскую женщину, ждавшую ребенка, и разговорилась с ней. Оказалось, что все врачи настаивали на операции, предсказывая в противном случае смерть матери или ребенка. Та очень боялась, так как имела уже семерых детей. Соседка посоветовала ей пойти в храм к о. Валентину и проводила ее туда. Не успели женщины рассказать батюшке, в чем дело, как тот ласково сказал: «Бог милостив, деточка, не беспокойся, Бог милостив». И, уезжая, еще раз крикнул из пролетки: «Не беспокойся, деточка, Бог милостив». Через пять дней Прасковья Михайловна встретила соседку больной и та сказала: «Слава Тебе, Господи, все благополучно! Помучилась денька два, а все-таки все обошлось хорошо по батюшкиным святым молитвам».

Другой женщине, которой предстояли опасные роды, батюшка советовал пить святую воду и чаще причащаться. Благополучно родилась здоровая девочка.

Показательно, что уже в то время среди церковных людей бытовало пренебрежение к лечению земными врачевствами, что особенно распространилось впоследствии, в наши «времена неофитов». Уже св.прав.Иоанн Кронштадтский имел нужду обличать это заблуждение, называя самоубийцей того, кто сознательно не лечится. Преданные этому предрассудку удивлялись, что отец Валентин, при жизни имея благодатный дар исцеления, тем не менее, направлял больных к своим знакомым врачам, не отвергал и даже сам знал медицину, порой давал лекарства и указывал естественные средства лечения. Как мы видели, например, из дневников новомученицы Анны, отец Валентин грозно потребовал, чтобы она лечилась у врача, видя на это волю Божию и обличая гордую мысль, что Господь должен исцелить ее Сам.

Хотя в Святой Церкви имеется множество путей святости, и подвиги разных святых порой сильно отличаются друг от друга, но во всех угодниках Божиих действует единый Святой Дух, и все святые, близкие Богу, близки и друг другу по духу. Монашество, как Божие установление, как высшее проявление христианства и путь к духовному совершенству, не может быть чуждо и не близко какому-либо святому человеку.

Проводя подвижническую жизнь, хотя и не будучи в монашеском постриге, отец Валентин, однако, не мог не почитать монашество. Были у него и духовные друзья из числа монахов-подвижников. Среди них – один из известнейших и глубоко почитаемых в Москве старцев – афонский иеросхимонах Аристоклий (†1918). Сохранились фотографии и живописный портрет, на которых оба подвижника изображены вместе. Перед смертью отец Валентин многим своим духовным чадам благословил обращаться к старцу Аристоклию. Отец Аристоклий постоянно служил панихиды по своему почившему другу. Знаменательно, что ныне готовится прославление в лике святых обоих подвижников, может быть, оно состоится приблизительно в одно и то же время.

После кончины о. Валентина, его дочь Любовь с одним из своих сыновей иногда посещали старца Аристоклия на Афонском подворье, в его маленькой келье со множеством икон. Однажды старец подвел мальчика к резному столику и сказал: «А вот у меня здесь сокровище»,– и открыл резной ларец, в котором были частицы одежды, иконы, вещи и, по всей видимости, частицы мощей святых. Дочери о. Валентина поддерживали духовную связь с его другом-подвижником о. Аристоклием, и он всегда был почитаем среди потомков батюшки.

В существующих биографических источниках об о. Валентине нам не встретилось случаев, когда батюшка посылал своих духовных чад поступать в монастыри, хотя очень многих склонял к благочестивой, целомудренной или девственной жизни в миру. Думается, что это не случайно. Как писал свт. Игнатий (Брянчанинов), еп. Ставропольский, и как отмечалось другими святыми и подвижниками благочестия, российские монастыри в XVIII-XIX вв. находились в большом упадке, «многие пристани обратились в пучины».

Кроме того, есть основания предполагать, что благодатный московский пастырь провидел грядущую катастрофу, которая должна была совершенно уничтожить монастыри. Вероятно, по этим причинам он указывал своим чадам, как проводить ревностное христианское жительство в миру, и сам руководствовал их в духовной жизни, не посылая в монашеские обители. Своего духовного сына Ипатия Ставрова, имевшего монашеское устроение, батюшка направил не в монастырь, а к своему духовному другу, старцу Аристоклию. Вот один чудесный случай, несколько открывающий взгляд о. Валентина на современные ему монастыри:

«Леночка Иванова летом 1910 года поехала помолиться к прп. Тихону Калужскому. Приехала она оттуда сильно взволнованная и стала проситься у матери отпустить ее туда в монастырь, говоря, что она все хворает в миру, а в монастыре ей будет легче жить.

Но мать ее еще при жизни батюшки видела, что он не любил отпускать в монастырь неопытную пылкую молодежь, зная, насколько велик и ответственен подвиг монашества. Поэтому женщина стала уговаривать свою дочь оставить свое намерение и продолжать хотя и мирскую, но скромную и деятельную жизнь. Однако никакие просьбы, слезы и уговоры матери не помогали. Сбитая с толку, расстроенная девушка все твердила свое, не слушая никаких доводов и резонов.

Тогда мать стала молитвенно обращаться к своему дорогому пастырю, чудеса которого при его жизни она видела неоднократно, и просить его вразумить дочь и указать: угодно ли Господу ее своевольное намерение. И вот, в одну ночь Леночка видит во сне батюшку: будто бы она стоит поодаль от него, а к нему подходит его младшая дочь Вера и просит у него благословения пойти в монастырь. Но батюшка очевидно недоволен и взволнован ее просьбой, и говорит: «Нет, в монастырь я тебя не благословлю: мне тебя жаль; нет, нет, тебе не надо идти в монастырь». Слыша такой строгий решительный отказ пастыря, Леночка стоит, не трогается с места и не решается просить пастыря о том, от чего он строго отклоняет свою дочь.

Когда девочка проснулась, точно гора свалилась с ее плеч; у нее проходит желание идти в монастырь, и мать, видя ее такой веселой, в недоумении спрашивает ее, уж не открыл ли ей чего во сне батюшка. Леночка передает ей свой сон, и мать ее, видя такое дивное заступничество дорогого пастыря, не знает, как и благодарить его за его попечение о них»¹³¹.

В этом рассказе очень показательно, что, считая необходимым уйти в монастырь, девушка смущалась и не имела душевного мира, а когда сон убедил ее в противоположном, она успокоилась и обрадовалась, потому что именно такой была для нее воля Божия.

Конечно же, и в те времена кого-то Господь призывал уходить в святые обители, и именно монашествующие в годы безбожных гонений явили изобильный плод мученичества и исповедничества. Да и в уже известном нам рассказе преподобномученика Никона (Беляева) отец Валентин, по всей видимости, одобрил его намерение вступить в монастырь. Однако своих духовных чад батюшка преимущественно наставлял к благочестивой, ревностно-христианской жизни в миру.

Образ о. Валентина будет раскрыт неполно, если не упомянуть о его переписке с Е. М. Машкиной, тем более, что писем благодатного пастыря другим лицам (кроме нескольких – родным) почти не сохранилось. Эта переписка была опубликована о. Павлом Флоренским¹³², поскольку о. Павел интересовался личностью о. Серапиона (Машкина) – сына Екатерины Михайловны Машкиной.

К сожалению, архим. Серапион известен в церковно-исторической литературе не с лучшей стороны: он сочувствовал социалистическим идеям и даже, по некоторым данным, состоял в социал-демократической партии (хотя при жизни о. Валентина он и писал, что в нем нет «прямого социализма»). Возможно, его нездоровый духовный настрой и явился следствием непослушания о. Валентину и другим духовным людям.

Сами письма о. Валентина к нему о. Серапион уничтожил (кроме тех, что сохранились у матери). Из письма же о. Серапиона к о. Валентину мы узнаем, например, что только ради просьбы благодатного пастыря он согласился принять царскую награду, которую не хотел принять по причине нелепых предрассудков и гордости. В начале знакомства с этой семьей отец Валентин убедил будущего о. Серапиона не ехать на Афон и поступить в Духовную Академию, которую тот, будучи убеждаем батюшкой, и закончил. Позже пастырь писал, что не радуется о возведении о. Серапиона в сан архимандрита, и считает, что тот должен заниматься миссионерством. При этом отец Павел в своих комментариях сообщает следующее:

«Духовник Глинской пустыни, о. Домн, давал о. Серапиону подобный же совет. Он совершенно ясно предсказал о. Серапиону, что никогда о. Серапион не дойдет до высших степеней церковной иерархии, не будет епископом и кончит жизнь не в самостоятельном монастыре. Точно так же и относительно сочинения его он предсказал, что при жизни о. Серапиона оно не будет напечатано, но что «явится миру» после смерти. Отец Домн не советовал ему постригаться. «Ты должен быть миссионером, миссионерствуй так, ты способен, просвещай, а постригаться не надо»,– говорил о. Домн.– Когда же произошли нестроения в Знаменском монастыре, где настоятельствовал о. Серапион, и он вынужден был удалиться на покой, мать его, Екатерина Михайловна, и брат Александр говорили: «Вот как сбывается предсказание о. Домна!». Сбылась и вторая часть предсказания: о. Серапион умер, не напечатав своего сочинения»¹³³.

Это печальное замечание мы должны были сделать ради прояснения отношений благодатного пастыря к архим. Серапиону.

Главная тема писем о. Валентина к Е. М. Машкиной – утешение в скорбях, и это утешение – действенное, написанное со властью и имеющее дух святоотеческих писаний. Предлагаемое в них врачевство от скорби – это взгляд в небо и вечность. В письмах ясно проявляется великая любовь и глубокое смирение благодатного пастыря. Вот несколько примеров:

«Глубоко почитаемая мной

Екатерина Михайловна!

Простите долгое молчание. Проходили дни и недели, и в памяти и сердце моем не было часов забвения Вас. Памятую и помню, жалею и молюсь о Вас.

Не писал положительно потому, что так бедно и сумрачно на горизонте душевном, что не находил слов утешения для Вас. Писать фразами способен скородум, говорящий и живущий ими. Вы меня, кажется, знаете, что я даю значение слову, как и делу.

Что же делать, как не молчать, если я не вижу для Вас блестящей радости, а вижу лишь проносящиеся облака быстро убегающего земного счастья?

Сегодня пишу, потому что вчера Спаситель сошел с небес, чтобы нам доставить не земную радость, не деньги и славу земную, не земной рай, но небо. Там – радости, счастье, блаженство. От всего сердца говорю Вам, дорогая Екатерина Михайловна, как приветствие и благожелание: «Христос на земли,– возноситесь». Живите себе тихонько в Беляеве и Курских местах, и Христос с Вами!

Всегда Ваш усердный слуга,

протоиерей Валентин Амфитеатров.

26 декабря 1893 г.»

«Досточтимая Екатерина Михайловна!

Буду истинно утешен, если моей старческой рукой написанные строчки найдут Вас пред наступлением нового лета Господня.

Хотелось мне, чтобы они сказали Вам жизнерадостные упования на милосердие Божие, укрепив Вас в готовности исполнять волю Божию. Спросите: как исполнять? Так же, как Ангелы на небесах ее исполняют. Они не спрашивают: зачем, для чего, почему? Они не ропщут, но всегда готовы то делать, что Бог велит. Да будут же слова молитвы Господней: «Да будет воля Твоя на небеси и на земли"- девизом Вашей жизни в наступающий гражданский новый год.

Господа ради, удалите всей силой воли, сохранившейся в Вашей душе, от себя уныние! Ободрите себя мыслью, что если утро и день жизни были пасмурны, то вечер ее, по милости Божией, можем провести спокойно: другим – дни, недели, месяцы и годы, а Вам и мне – впереди утешительной должна быть вечность.

Христос с Вами!

29 декабря 1894 г.»

«...Не знаю причины, Вами указанной, Вашего нездоровья, захваченного в церкви. Вы вынесли исцеление и силою спасительных Таинств отразили худшую болезнь: в этом я убежден.

Однако не для спора начертываю строки эти, а чтобы, согласно доброму желанию Вашему, откликнуться Вам в Курск и донести, что в Москве и в Лавре помнят, поминают Вас и молятся за Вас. В числе таковых буду и я, нижеподписавшийся, не на последнем месте...»

«...Ваши труды по хозяйственному наблюдению своего фамильного очага не принадлежат к игривым движениям инстинкта, как Вы изобразили деятельность свою летом нынешнего года. Честь и хвала Вашей энергии! Дай, Господи, чтобы огнем ее согревалось и освящалось фамильное счастие милых Вашей душе людей. Выше нет любви, когда мать свое время, свои силы физические и нравственные сокровища души приносит в пользу своих детей. Это тот долг, который столь вдохновенно выражен учением нашего вселюбящего Христа Спасителя.

Все это Вы знаете, а я упомянул здесь, имея в виду по любви о Христе утвердить Вас в дыхании, пока день идет».

В конце книги мы приведем письма отца Валентина Екатерине Михайловне на духовные темы, опустив те, что касаются денежных и имущественных вопросов. Отметим лишь примечательный факт, открывающийся из них: при всей своей занятости, отец Валентин с самой трогательной заботой принимал на себя хлопоты по улаживанию дел Екатерины Михайловны, которую глубоко уважал. В частности, не имея своих средств, он делал для нее займ на значительную сумму, причем нередко приходилось слышать огорчительные отказы; содействовал ей в продаже имения, знакомил с влиятельными людьми, подыскивал для нее управляющего. Вот например, какого рода заботы порой брал на себя батюшка:

«...Между 11 и 12 часами ожидаю о. Серапиона, а сейчас ночной темнотой направляюсь взять микстуру для Вашего покоя. Пошли его, Господи, Вам на долгие годы. Христос с Вами! Верный слуга Ваш, протоиерей Валентин». (Письмо от 2 ноября 1897 года).

Возможно, в каких-либо архивах доныне хранятся никому не известные письма о. Валентина другим лицам. Будем надеяться, что когда-нибудь духовно-назидательное наследие батюшки будет ими восполнено.

Быть милосердным всякий может – вот сущность заповедей Господа нашего Иисуса Христа. Не рублями, но и копейкой можно послужить другому; не хлебом – стаканом воды оказать одолжение; не делом – лаской, советом можешь утешить нуждающегося. И за это – награда твоя от Господа, и награда иногда большая, нежели за пост и молитву.

Протоиерей Валентин Амфитеатров

Многие благочестивые духовники считают своим долгом заботиться не только о духовных нуждах своих чад, но и о телесных. Ведь люди приходят к духовнику и для того, чтобы рассказать о своих многочисленных скорбях и несчастьях. Отец Валентин, по своему милосердию и чувству пастырского долга, всегда старался помочь нуждающимся, чем только мог.

Батюшка принимал участие и в общественных организациях благотворительного характера. Со времени основания в 1880 году Братства прп. Сергия для вспомоществования нуждающимся студентам и воспитанникам Московской Духовной Академии, он был его действительным членом¹³⁴.

Сам же батюшка был бессребренником и раздавал все: он не мог видеть бедности, нищеты и несчастий. «Все доходы батюшки, все приносимые пожертвования шли на помощь и поддержку бесчисленной бедствующей братии»¹³⁵. Отец Валентин кормил и одевал тысячи сирот и вдов, давая им ежемесячные пособия. Ни один бедный не уходил от отца Валентина без помощи, так что старая нянюшка, жившая в семье пастыря более сорока лет, считала, что беднота бежит к батюшке «за рубликом», а потому с пренебрежением урезонивала «попрошаек», упрекая их за лень и праздность. Но людям не менее дороги были благословение и нравственная помощь их духовного отца.

Хотя в то время было принято оставлять деньги принимающему исповедь священнику, батюшка часто отказывался их брать, у многих бедных людей не брал за исповедь никогда, и вместо этого сам щедро оделял деньгами. Особенно обильно подавал он милостыню к Рождеству и Пасхе. Часто бедные оделялись красивой, прочной материей, из которой потом шили скромные платья. Узнав о том, что глава семьи заболевал и лишался места, батюшка немедленно старался обеспечить несчастных деньгами, а затем и устроить отца на хорошее место. Если оставались без средств вдовы с детьми, батюшка немедленно находил для матери подходящее место, а детей устраивал в учебные заведения, оплачивая их содержание.

Умерла одна бедная прачка; после нее осталась девочка Маня. Узнав об этом, батюшка сказал: «Бог дал нам дочку». С тех пор с великой заботливостью постоянно следил за ней; определил ее в Варваринский приют, где она жила до 17 лет, научилась хорошо шить гладью. Из приюта батюшка определил ее на место, потом выдал замуж и наделил приданым¹³⁶.

Отец Валентин старался, чтобы никто из посторонних не знал о его милостынях, и больше действовал через других людей.

Все, кто получал какую-либо поддержку от о. Валентина, с радостью сами стремились помочь другому, и с умножением его паствы ширилась благотворительная деятельность. Батюшка организовал среди своих пасомых целую четко продуманную и отлаженную систему оказания разносторонней помощи нуждающимся. Духовные дети и почитатели отца Валентина принадлежали к разным сословиям, имели различные профессии, а также отличались друг от друга по уровню образования и материального благосостояния. Были среди них и княгини, и простые работницы фабрики, и известные врачи, и видные юристы, и представители купечества, и скромные учителя, и нищие. При этом вся батюшкина паства представляла собой как бы одну большую семью, в которой каждый по мере сил и возможностей вносил свою лепту в дело материальной взаимопомощи.

Сиротам подыскивались глубоко верующие семьи, готовые принять их к себе. Если осиротевшие молодые девушки ютились в жалких комнатах у хозяев-пьяниц, батюшка и их пристраивал в хорошие богатые семьи, где из любви к пастырю искренне заботились о них. Бездомных, опустившихся, сбившихся с пути людей, потерявших работу, устраивали на фабрики, в мастерские, в торговые предприятия и магазины. Тяжелобольным посылались опытные врачи или их устраивали в больницы; если они не могли заплатить, то бесплатно или на средства самого пастыря. Нуждающимся в постоянном уходе посылали сиделок.

В семьи, где дети были недостаточно развиты, а потому не посещали учебные заведения, подыскивались опытные педагоги и репетиторы. Многих батюшка устраивал к супругам Алферовым – известным педагогам, которые первыми начали разрабатывать прогрессивные системы обучения. Они были духовными детьми батюшки и очень его любили. Беззащитным перед законом нанимались известные адвокаты¹³⁷.

Все это делалось исключительно добровольно и бесплатно. Милостыня служила благодеянием и для тех, кто ее подавал, деятельно уча их чуткости и состраданию. Сам отец Валентин направлял всю благотворительную деятельность, внимательно следил за тем, кому и какую надо оказать помощь, указывал, что и как надо сделать, и, что было в его силах, делал сам.

Евфимии Захаровне Кучеровой, которую зверски избивал и даже пытался убить муж-изверг, батюшка помог выхлопотать развод, и много поддерживал и утешал ее после тяжелых душевных потрясений.

Две сироты Вера и Катя под влиянием о. Валентина из светских барышень стали скромными, духовно-настроенными девушками. Поскольку они не имели надежного крова, батюшка пристроил их к одной фельдшерице, которая по его просьбе с радостью взяла их к себе и нянчилась, как с родными детьми. Когда младшая из девушек опасно заболела чахоткой, которая уже сразила ее близких, батюшка стал усиленно молиться за нее, часто брать на исповедь и приобщать Святых Таин. Девушка выздоровела. Известно много случаев, когда по молитвам батюшки выздоравливали уже угасавшие от туберкулеза молодые девушки.

Девушка-сирота Маша Чудинова была больна душевно: ей все время казалось, что за ней гонятся, и она в страхе бежала в храм к батюшке. Вряд ли ее могла ожидать иная будущность, кроме сумасшедшего дома. Однако отец Валентин пристроил ее в одну семью, жившую недалеко от храма – к Адриану Ксенофонтовичу Цыркину, и сам низко кланялся ему, прося любить и жаловать несчастную Машу. Частое присутствие в храме и причащение Святых Христовых Таин, гостеприимный приют и батюшкины молитвы совершили чудо: болезнь прошла, исчез безотчетный страх, и Маша была устроена служанкой в хорошую семью.

Однажды она сильно заболела, так что с большим трудом дошла до собора и в изнеможении опустилась на ступени паперти. Потом, сильно промерзнув, через силу вошла в собор и упала ниц у образа Казанской Божией Матери. Тут батюшка сам подошел к ней, благословил ее, после чего она встала и затем во время службы почувствовала себя совсем здоровой.¹³⁸

Духовная и благотворительная деятельность батюшки продолжалась до последнего дня его жизни. Когда он был уже совсем слепой и больной, дочери выносили его к посетителям на руках. Тем не менее, батюшке зачитывали все записки, все просьбы, и сообщали о присылаемых духовными чадами деньгах, и пастырь давал указания, как ими распорядиться, кого куда устроить и так далее. До самой последней минуты своей жизни батюшка продолжал эту деятельность, а после его кончины святое дело продолжили многочисленные духовные дети.

О многом батюшка заботился на многие годы вперед и, по всей видимости, он предвидел страшные для России времена. Отец Валентин сознательно стремился к тому, чтобы после его смерти сохранились и плоды его духовного назидания, и созданные им связи взаимопомощи между людьми. Под его руководством сложилась прочная дружба среди семейств его духовных чад, которая помогла им выжить и сохранить веру и благочестие в самые страшные годы гонений. Держась вместе, батюшкины пасомые не были духовно одиноки и материально беспомощны. А их благочестие в свою очередь послужило к проповеди святой веры в богоотступническом мире, так же, как книги и устные рассказы о батюшке и его служении ближним.

Вот какие черты духовного облика батюшки и особенности его пастырской деятельности мы смогли усмотреть в книгах и воспоминаниях о нем. Закончим эту главу отзывами о батюшке современных ему святых и подвижников благочестия, чье мнение имеет несомненный авторитет:

Отец Иоанн Кронштадтский, уже признанный теперь всеми великий светильник Русской Церкви, говорил об о. Валентине москвичам, которые обращались к нему за советами: “Что вы бегаете ко мне, у вас в Москве есть свой великий пастырь, отец Валентин, который лучше меня, к нему и обращайтесь”.

Преосвященный Иосиф Воронежский, который, живя на покое, двадцать семь лет нес крест слепоты и отличался великим духовным разумом и прозорливостью¹³⁹, благословляя однажды одного господина на отъезд в Москву, сказал ему: «Около Спасских ворот есть маленькая церковка, в которой служит великий пастырь – отец Валентин, ему и открывай свою душу». Потом, когда через несколько лет сей старец опять разговаривал с тем же господином, то сказал ему, что батюшка отец Валентин весь отдался попечению о своих близких и прибавил: «Как бы ему не надеть такой же схимы, как у меня»,– т. е. слепоты.¹⁴⁰

Многих своих духовных чад батюшка руководствовал на протяжении более чем двадцати лет. Преподобномученик Никон Оптинский (Беляев) называл подвиг отца Валентина именно старчеством.

Служение Богу и по Божией воле – людям – от юности было главной жизненной целью прот. Валентина Амфитеатрова. Неоднократно повторяет он в своих поучениях цитату из Книги праведного Иова Многострадального о любви к ближним, словами из которой мы и назвали его жизнеописание, поскольку они ярко отражают суть духовных стремлений батюшки.

«Как же пребывать в Господе? Очень просто: посредством живой и пламенной веры и любви к Нему, пламенной молитвы, доброй мысли, прекрасных желаний, безупречных действий и в особенности чрез Причащение Св. Тела и Крови Его. И еще завет Иисуса Христа, данный пред Его кончиной нам, Его детям. Этот завет Он произнес троекратно: «Заповедь новую даю вам,– да любите друг друга. Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин.13:34), «Сие заповедую вам, да любите друг друга» (Ин.15:17). Видите, как Ему, любвеобильному, угодно, чтобы между нами была братская любовь! Если мы подлинно ученики Христовы, если мы не фальшиво называемся Его духовными чадами, то должны любить друг друга такой любовью, какой Он нас возлюбил. Ученикам Христовым неприлично ссориться и враждовать друг против друга. Неужели проповеднику нужно объяснять, как следует любить друг друга людям?

Прочтем изъяснение человеколюбия одного праведника, который жил только верою в Иисуса Христа, жил во времена патриархальные, не в просвещенной стране, а в Аравии: «Я плакал о всяком печальном, я воздыхал, видя человека в бедствии, я не отказал нищим в просьбе, не томил я глаз вдовы. Я не ел мой хлеб один, а ели со мной бедняки и сироты. Немощные согревались шерстью овец моих, я помогал убогому, был оком слепому и ногой хромому, нищим был отцом или другом, вникал в дела человека незнакомого...» (Иов.31:16)¹⁴¹

Видя осуществление с Божией помощью своих духовных целей, отец Валентин не мог не радоваться. «Однажды батюшке сказали о его пастве: “Батюшка, как Вас все любят!” – и он радостно ответил: “Да, слава Богу! А то – для чего и жить-то”»¹⁴².