Глава 13. СОКРОВЕННОЕ ЯВЛЯЕТСЯ

Мое знакомство с именем блаженной памяти протоиерея Валентина Амфитеатрова, известного своей праведной жизнью, произошло следующим образом. Еще в юношеские годы, перед поступлением в семинарию, я любил посещать кладбища, особенно Ваганьковское. Как-то раз, переходя от одной могилы к другой, я оказался недалеко от кладбищенских ворот, почти у самой церкви. Тут я заметил двух женщин среднего возраста, стоявших у какого-то куста, рядом с которым теплилась лампада. Я немедленно решил узнать, чья это могила, обласканная вниманием и христианской любовью. Когда я представился этим женщинам как православный человек, они, доверившись мне, рассказали о старце-священнике, протоиерее Валентине Амфитеатрове, прозорливом чудотворце, который был особо почитаем верующими. Его знала вся Москва и Московская губерния, и до настоящего времени народ помнит его и почитает как святого, прибегая к его молитвенному предстательству.

После революции 1917 года могилу батюшки пытались лишить имени, «затерять» среди других захоронений. Однако со всей ясностью мы видим здесь то, о чем Господь сказал: «Память праведного будет вечна» (Пс. 111:6). Верующие, православные христиане, сумели воспрепятствовать злонамерениям чекистов надругаться над могилой пастыря; многие тайным образом приходили к нему со своими скорбями, унося затем с собой надежду на его молитвенную помощь.

С того самого времени, как я узнал о благочестивом пастыре о. Валентине, мне захотелось поминать его келейно; и впоследствии, уже получив сан священства, я поминал и продолжаю поминать его в храме на проскомидии, соответственно прося его святых молитв о мне, грешном.

Прошло несколько лет, и наш храм посетили две пожилые, незнакомые мне женщины. После богослужения они, представившись как Елизавета Михайловна и Вера Григорьевна, рассказали мне, что у них хранятся вещи, оставшиеся от одного прозорливого священника, святыни, которые они хотели бы передать мне на молитвенную память. Этим старцем оказался протоиерей о. Валентин Амфитеатров, о котором я узнал когда-то на Ваганьковском кладбище. Я стал расспрашивать пришедших о самом батюшке, спросил и о том, каким образом достались им некоторые его вещи? Они пояснили, что у Елизаветы Михайловны долгое время находила приют духовная дочь о. Валентина – Анна Ивановна Зерцалова. Все имеющиеся у них вещи и документы принадлежали именно ей.

Впоследствии Верой Григорьевной и Елизаветой Михайловной мне были переданы вещи, принадлежавшие прот. Валентину Амфитеатрову, дневники А. И. Зерцаловой, неопубликованные записи проповедей о. Валентина, фотографии.

У меня установились добрые отношения с этими верующими женщинами, и я узнал, что они длительное время не причащались Святых Христовых Таин, так как со времени возникновения в годы гонений раскола, они не доверяли пастырям Церкви. Мне пришлось долго беседовать с ними, и, по милости Божией, они вернулись в Церковь; Елизавета дважды приняла перед смертью Тело и Кровь Христовы.

Для более авторитетного подтверждения духовной сути моих бесед с обеими женщинами, они были посланы мною к о. протоиерею Александру Ветелеву, доктору богословия, дабы, укрепленные его разъяснениями, они могли бы без страха стать членами нашей Православной Церкви. Истинность моих слов может в настоящее время засвидетельствовать дочь о. Александра, Ольга Александровна Ветелева, у которой в дальнейшем, до самой своей кончины проживала Вера Григорьевна. Она помогала семье о. Александра по дому и после смерти была отпета в нашем храме – Рождества св. Иоанна Предтечи на Пресне в Москве.

Часть переданных мне Елизаветой Михайловной и Верой Григорьевной вещей о. Валентина, к сожалению, пропала, так как некоторые из них были украдены в 1982 году, когда ограбили мою квартиру. Рукописи Анны Ивановны Зерцаловой и некоторые фотографии в 1993 г. переданы правнучке о. Валентина, Любови Николаевне Викторовой.

Знакомясь с жизнью о. Валентина через печатные издания начала ХХ века, через его проповеди и живое слово родственников и иных лиц, вспоминающих его как истинного подвижника благочестия, можно с уверенностью сказать, что и имя его, и деятельность – святы. Поэтому будем надеяться, что о. протоиерей Валентин, милостью Божией и поныне назидающий нас и помогающий всем, к нему прибегающим, со временем займет – для нашей же пользы – соответствующее ему место среди сонма православных русских святых. Бог даст, затеплится и перед его образом неугасимая лампада, призывающая верных Христовых чад к молитве за Православную Церковь и Отечество наше.

Я узнала, что правнучка о. Валентина Амфитеатрова, Любовь Николаевна Викторова, пишет воспоминания о своем прадедушке, и мне также захотелось присоединить к ним случаи помощи о. Валентина моему отцу и его семье.

Начну с рассказа о двух верующих старушках, Вере и Елизавете, которые многие годы не причащались, считая, что все современные священнослужители служат советской власти и потому предатели. Вера всю жизнь прожила на Пресне недалеко от храма св. прав. Иоанна Предтечи. Там ее крестили, и она всю жизнь ходила в свой приходской храм. Но никому из священников при советском строе она не доверяла и потому не исповедовалась и не причащалась в течение многих лет.

В 1950-х годах в храм назначили нового молодого священника, только что кончившего Духовную Академию, иерея Николая Ситникова. Вера сразу же обратила на него внимание, прониклась к нему доверием. Через некоторое время она обратилась к нему с просьбой: не может ли он порекомендовать ей духовного отца, немолодого, с большим духовным опытом (сам о. Николай казался ей слишком молодым). Отец Николай посоветовал пойти к его учителю по Академии прот. Александру Ветелеву, сказав, где он служит и в какие дни. Вера тут же поехала к нему на Литургию.

Увидев о. Александра в алтаре, она обратила внимание на то, что с ним служит какой-то священник, очень похожий на отца Валентина Амфитеатрова. Она решила, что это кто-то из местного духовенства, но очень удивилась его сходству с о. Валентином. Мать Веры была духовной дочерью о. Валентина. У нее было несколько его фотографий, после смерти перешедших к Вере, и у Веры также имелась тетрадь с записями духовной дочери о. Валентина – Анны Ивановны Зерцаловой, о чудотворной деятельности о. Валентина. Вера постоянно держала эту тетрадь при себе, часто ее читала и перечитывала. По окончании службы Вера спросила у алтарницы: «Кто служил с о. Александром?» – «Откуда Вы взяли!? Он служил один...»

Вера была потрясена видением и все это со слезами рассказала о. Александру... Как она нам потом рассказывала, он благоговейно выслушал ее и просил никому об этом не говорить. Поэтому она рассказала об этом только после смерти о. Александра.

Отец Александр принял генеральную исповедь Веры, и с тех пор она стала его духовной дочерью. Когда заболела моя мама, Вера попросила благословения у о. Александра ухаживать за ней, чем она нам с отцом очень помогла, т. к. я в то время должна была постоянно ходить на работу. Когда мама скончалась, а для похорон места на кладбище у нас не было, то Вера по молитвам о. Валентина похоронила ее без всяких хлопот – даже документы не потребовались – в могилу своего маленького брата, умершего в 1910 году. И потом, когда заболел мой отец, Вера очень помогала мне по уходу за ним до самой его смерти.

После смерти отца Александра Вера жила у меня, последние годы – болела. Смерть ее была тихая и мирная, среди близких людей. Так о. Валентин, послав нам Веру, очень помог нашей семье, да и ей самой тоже.

Перед смертью Вера передала мне в дар, как самый драгоценный предмет, тетрадь с записями А. И. Зерцаловой о чудесах, совершенных о. Валентином. Я же подарила это духовное сокровище прямой наследнице о. Валентина – его правнучке Любови Николаевне Викторовой.

Теперь расскажу о благодатной помощи, полученной нами по молитвам прот. Валентина.

1. Это было в двадцатые годы. Кто-то дал моей матери прочитать книгу об отце Валентине Амфитеатрове. Эта книга произвела на нее сильное впечатление. Мама тут же поехала в Москву (мы тогда жили за городом, в Пушкине) на Ваганьковское кладбище, чтобы поклониться могилке батюшки, а также попросить его молитвенной помощи в то трудное время. Родные мамы эмигрировали за границу, она осталась одна и очень волновалась за свою семью. Всю свою тревогу и страх она излила отцу Валентину, прося его святых молитв за нас. Она обращалась к нему как к живому, и чувствовала, что он ее слышит. Вернулась домой радостная, успокоенная, глубоко уверовав в святость батюшки. С тех пор время от времени она стала ездить к отцу Валентину.

В 1930 году умерла моя маленькая сестра Мария, и несмотря на то, что в те времена на Ваганьковском кладбище было много свободного места, мама похоронила ее рядом с могилой отца Валентина, где было место только для маленького ребенка. Сразу же после смерти младшей дочери тяжело заболела я, старшая, шестилетняя дочь. Врачи объявили несчастной матери, что я безнадежна. Но мама не пришла в отчаяние. Она очень верила в силу молитв отца Валентина и тут же, прямо из больницы побежала на поезд в Москву, чтобы поехать на Ваганьковское кладбище. В те времена на могиле отца Валентина постоянно служились панихиды. Когда мама пришла, на могиле у батюшки какой-то иеромонах с группой молящихся совершал панихиду. Мама стояла рядом у свежей маленькой могилки, усыпанной цветами. На глазах были слезы.

Окончив панихиду, иеромонах подошел к ней и ласково спросил: «Вы, видимо, недавно похоронили здесь ребенка?» Она ответила, что здесь похоронена младшая дочь, а старшая сейчас умирает в больнице. Иеромонах записал имя болящей дочери, моей матери и отца, пообещав молиться. Потом сказал: «Поезжайте немедленно к чудотворной иконе Матери Божией “Нечаянной Радости” и просите у Божией Матери, просите с верою в исцеление Вашей дочери. Она Сама Мать и потому услышит молитву матери...»

Мама прямо-таки воскресла от его слов. Поблагодарив священника и попросив у него благословения, она тут же поехала к «Нечаянной Радости». Упав на колени, долго со слезами молилась перед иконой Богоматери. Наконец встала, приложилась к образу и, успокоенная, с великой верой поехала в больницу. Там врачи объявили ей радостную весть, что в таком-то часу ее дочь вдруг пришла в сознание и попросила пить.

Интересно то, что я, будучи без сознания, явственно услышала у своей кровати разговор врача с медсестрой (или няней): «Вынесите эту девочку из палаты. Она умирает». Эти слова меня очень обрадовали.

Дело в том, что когда умирала моя маленькая сестра, мама, стараясь утешить меня, говорила: «Ты не грусти, Марочка теперь Ангелочек. Господь взял ее к Себе. Ей хорошо...» Это меня успокоило: «Наша Марочка – Ангелочек! Господь взял ее к Себе...» И когда я услышала свой собственный приговор: «Она умирает», – я очень обрадовалась (до этого момента я не понимала, что умираю). Хорошо помню, что где-то в глубине сознания промелькнула мысль: «Как хорошо! Ведь мне еще нет семи лет, поэтому я тоже буду Ангелочком (очень уж мне захотелось стать Ангелочком!), и Господь возьмет меня к Себе, как и Марочку».

Далее сознание угасло. Сколько времени продолжалось такое состояние, не знаю. Вдруг как-то отдаленно я стала различать какие-то звуки: скрипнула дверь, заплакал ребенок, чьи-то голоса (явно земные) и т. д. Сознание медленно возвращалось. И первая реакция его была: «Ой, где это я? Что-то на рай не похоже...» Через некоторое время я открыла глаза и окончательно поняла, что я на земле. Мне, маленькому глупому ребенку, даже в голову не пришло, какое тяжелое потрясение пережили бы мои родители, если бы еще и я умерла.

С этого момента, с Божией помощью, молитвами Пресвятой Богородицы я стала быстро поправляться. Мама была безмерно счастлива, благодаря Господа, Пресвятую Деву, а также нашего дорогого батюшку отца Валентина, который и устроил встречу мамы с иеромонахом на своей могилке. После этого дивного случая мама стала еще больше чтить память отца Валентина, ежедневно поминая его в молитвах и всегда просила его помощи в разных жизненных ситуациях.

Иеромонах Зосима, с которым мама познакомилась на Ваганьковском кладбище был, оказывается, из Высоко-Петровского монастыря. Он тоже очень чтил батюшку. Вернувшись в 1930 году из ссылки, тотчас же поехал служить панихиду на могилке у о. Валентина. Не имея права жить в Москве, он вынужден был по распоряжению властей немедленно уехать под Волоколамск. Там ему дали приход в деревне. Через семь лет он стал духовным отцом нашей семьи. К сожалению, через два года он умер. Тем не менее, встреча с ним оставила неизгладимый след в нашей жизни.²¹⁸

2. Во время Великой Отечественной войны я жила за городом со своими родителями, учась в институте в Москве. Мой отец, учитель, был уже пожилым и больным человеком. Мама была очень слаба: часто болела бронхитом, страдала от гипертонии и сердечных приступов. Через некоторое время отец тяжело заболел брюшным тифом. Так как мы жили не в коммунальной квартире, то участковый врач разрешил ему лежать дома. Нужен был хороший домашний уход.

Время было голодное. Диетические продукты отсутствовали. Молока не было. Единственное, что можно было достать, и то с большим трудом – это белый хлеб. Из него мы делали сухари. Черный из рациона исключался. Но за белым хлебом надо было через день вечером ездить в Москву, а на следующее утро вставать в шесть часов и бежать занимать очередь в булочную, так как хлеб там быстро кончался.

Моя мама еле держалась на ногах, и у нее не было сил ухаживать за таким тяжело больным, так что в основном уход был на мне. Несмотря на то, что, ухаживая за папой, я очень тщательно соблюдала гигиену, я все же заболела: появились все те признаки болезни, что и у папы. Я пришла в ужас. Ведь без моего ухода родители погибнут. С температурой я поехала в храм Илии Обыденного к иконе Матери Божией «Нечаянная Радость». Я умоляла Царицу Небесную исцелить меня не ради меня, грешной, но ради родителей моих. И случилось чудо. Из храма я вышла совершенно здоровая. Да и с папой случилось чудо. Ведь ел он только немножко картофельного пюре без масла и немножко сухариков. При таком питании он мог бы и не выжить. Состояние больного все ухудшалось. И тут вдруг посылается помощь: сосед, спаси его Господи, каждый день стал приносить кружку молока, и это спасло папу. Он выздоровел.

Но это еще не все. Из-за болезни отца я перестала посещать институт и пропустила большую часть семестра. Приближалась сессия, и я, конечно же, не успевала к ней как следует подготовиться. И тут Пресвятая Богородица помогла мне.

Ко всем экзаменам я чудом успевала кое-как подготовиться и сдавать их. Но на один из предметов был дан, кажется, только один день. Помню, что успела прочитать с начала книги только 76 страниц, да еще открыла учебник наугад где-то в конце и прочитала несколько страничек. А тут еще лабораторные работы: 50 задач, на которых я почти не присутствовала, и потому не имела понятия, как их решать. Еду в общежитие к девочкам в надежде, что они помогут мне хоть в чем-то разобраться. Наугад открываю толстую тетрадь с лабораторными работами и прошу объяснить мне задачу, описание решения которой на этой странице. Девочки понимали, что я ничего не знаю, и потому изо всех сил старались растолковать мне хотя бы эту задачу. «Как же ты собираешься завтра идти на экзамен, когда только одну задачку одолела?» – спрашивали они с тревогой.

Из общежития я поехала в храм к иконе Божией Матери «Нечаянная Радость». Я просила Пресвятую Богородицу помочь мне, если можно (так как здесь не стоял вопрос жизни и смерти), сдать экзамен хотя бы на тройку. На следующий день в 9 часов утра я уже стояла вместе со всеми перед дверью кабинета, где профессор принимал экзамен нашего курса. Настала моя очередь. Вхожу, мысленно обращаюсь к Божией Матери и тяну билет. Первый вопрос был из тех 76 страниц, которые я успела прочитать. Второй вопрос – это то, что я успела пробежать глазами в конце книги. И, наконец, третий вопрос – задача. Это была та самая единственная задача, решение которой я знала! Подаю экзаменатору зачетку и глазам не верю: пятерка!

Выхожу из кабинета и вижу устремленные на меня полные сочувствия глаза моих друзей-однокурсников, которые знали, что я так много лекций пропустила из-за болезни отца. Они окружили меня, стараясь как-то поддержать, а может быть, и помочь. Кто-то осторожно взял у меня из рук зачетку, взглянул и молча показал ее другим. «Да это же тебе Бог помог!!!» – воскликнули все в крайнем изумлении.