Глава 11. ИСТОРИЯ ИЗДАНИЯ КНИГ О ПРОТ. ВАЛЕНТИНЕ АМФИТЕАТРОВЕ

После блаженной кончины праведника его духовные чада чувствовали глубокое сиротство. Новомученица Анна (Зерцалова) поселилась у своей знакомой вблизи кладбища и продолжала преподавать многочисленные уроки на дому, с большой любовью занимаясь с детьми. Подвижница ежедневно ходила к Божественной Литургии, а потом на могилку батюшки, прося благословения на дела и занятия, затем шла на уроки. Живя вместе с духовной дочерью батюшки Марфой Евдокимовной в квартире уехавших на время знакомых, Анна Ивановна услышала от нее множество рассказов о батюшкиных советах и помощи, и стала тщательно записывать ее и свои воспоминания, и рассказы других людей. Работала по ночам – по недостатку времени и желая пока скрыть этот труд. Работа осложнялась тем, что писательнице подолгу приходилось жить на разных квартирах – в домах, где она вела уроки.

Тем не менее, наконец была составлена первая книга о деятельности о. Валентина. Анне Ивановне, неопытной в деле издания книг, пришлось понести большие труды для ее публикации. Приведем здесь историю напечатания книг новомученицы Анны, в которой ясно виден промысл Божий, содействовавший этому изданию, несмотря на многочисленные препятствия. Показателен здесь также рассказ о препонах, воздвигнутых цензурой, которая часто не столько ограждала православных от соблазнов, сколько напрасно задерживала, а порой и вовсе не допускала издания многих действительно назидательных и душеполезных книг.

«...У меня составилась довольно порядочная рукопись чудес и проявлений мудрости батюшки, но при дневном освещении я обнаружила, что она вся испещрена чернилами разного цвета,– вспоминает новомученица Анна в своих неопубликованных дневниках.– Я стала скорее переписывать ее и переписала чисто и отчетливо. Мне посоветовали отнести ее к Московскому Владыке Трифону, который отчасти был знаком с духовной деятельностью батюшки. Он просмотрел мою рукопись и одобрил, но сказал, что для издания ее необходимо утвердить в Московском Цензурном комитете.

Я отнесла рукопись, и мне велели прийти за ней через две недели. Когда я пришла, ко мне вышел цензор, священник Богословский, и сказал, что в моей рукописи описаны совершенно необыкновенные события и что сам он не может ее разрешить; ее надо отдать для проверки в Синод, а для этого надо покрупнее переписать и оставить слева поля. Считая своим долгом рассказать о батюшке, я опять терпеливо переписала рукопись. Теперь мне сказали зайти через три недели, так как рукопись передадут в Синод для проверки. Однако через три недели ко мне вышел тот же цензор и сказал: «Мы все читали Вашу рукопись, и порешили, что отдавать ее в Синод нельзя, так как Вы описываете такие великие чудеса, которые мог совершать только преподобный отец Серафим, а не обыкновенный священник, а потому разрешить Вашу рукопись для печати мы не можем», – и возвратил мне мою рукопись.

Уныло побрела я восвояси. Что делать? Вдруг благая мысль пришла мне в голову: а батюшка-то, что же я забыла попросить его? Я поспешила на могилку и стала горячо просить батюшку научить меня, к кому обратиться за разрешением. После этого вижу такой сон: будто бы батюшка служит в Архангельском соборе и после обедни выходит к Царским дверям; народ столпился во множестве, я стою позади всех. Вдруг батюшка протягивает руку, дает мне серебряный рубль и говорит: «Ты меня просила насчет своих записок?» «Да, батюшка, просила», – отвечаю я смущенная. «Хорошо, я тебе все устрою!» Я проснулась радостная, с верой, что батюшка действительно все устроит.

Я снова пошла к Преосвященному Трифону. Он принял меня милостиво и спросил, разрешил ли Цензурный комитет мою рукопись. «Нет, Владыко», – поспешила я сообщить ему. «Вот странно, – возразил Владыка, – пустые книжонки они живо разрешают, а вот дельную нужную рукопись они не могут разрешить. Ну, в таком случае посылайте рукопись в Петербург в Духовно-Цензурный комитет – главному цензору».

Анна Ивановна не смогла узнать ни имени главного цензора, ни адреса Цензурного Комитета, однако посланная рукопись сверх ожидания благополучно дошла.

«Дня через три получаю письмо от главного цензора архимандрита Александра, где он меня благодарит и выражает радость, что наконец-то нашелся человек, взявшийся прославить отца Валентина, которого он свято чтил, так как слышал о его великой духовной деятельности еще будучи в Академии. Архимандрит Александр просил меня дать ему некоторое время для поправки моей рукописи, так как книги о духовной деятельности отца Валентина должны будут разойтись по всей России, потому они должны быть точны и ясны и в духовном, и в литературном отношении. Потом он прибавил, что по отпечатании 1000 книг в типографии, нужно выслать пятнадцать книг в Духовно-Цензурный комитет, и послать по одной книге в четыре Духовных Академии: Московскую, Санкт-Петербургскую, Киевскую и Казанскую. Кроме того, архим. Александр просил меня в конце рукописи указать, где находится Ваганьковское кладбище и каким трамваем туда можно проехать.

Вскоре рукопись была исправлена и выслана мне. Оставалось только отдать ее в хорошую типографию. Но случилось такое обстоятельство, из-за которого все дело могло бы погибнуть. Служащий типографии Кушнерева, с которым меня познакомили, пообещал все хорошо устроить, однако, взяв 50 рублей задатка, пропал на несколько недель. Оказалось, что он деньги пропил, рукопись оставил у себя, и в пьяном виде мог бы даже уничтожить ее. Случайно я встретила его в одном переулке; рукопись, к счастью, оказалась цела. Он очень смутился, попытался оправдаться и снова обмануть меня, но по моему настоянию, все-таки проводил меня в типографию Филатова. Типография была очень маленькая, плохенькая, но я, не знакомая с делом печатания, не знала, куда мне обратиться, а потому стала просить служащих взять мою рукопись и приступить к печатанию. Я внесла сумму задатка и оставила рукопись.

Кончался Рождественский пост, и наступали праздники. Снова пришлось отложить печатание до января. Цензор опять прислал мне письмо и удивлялся, что я так медлю с высылкой книг в цензурный комитет, и обещал, что в благодарность за мой труд вышлет мне книгу о деятельности протоиерея Иоанна Кронштадтского, которую он сам составил, так как был духовным сыном сего пастыря (вскоре он это исполнил). Наконец наступил январь. В типографии обещали скоро приступить к работе, но просили меня приходить корректировать, так как корректора у них не было. Началось печатание; оно шло медленно, весь январь и февраль, и притом с ошибками, так как наборщики были неумелые...»

Так было положено начало дела; затем у типографии возникли трудности материального характера, которые были улажены по ходатайству духовных детей батюшки Илларионовых. Наконец, работа была окончена, были разосланы требуемые экземпляры, получено разрешение на выпуск в свет и книга «Краткое описание выдающейся деятельности прот. Валентина Амфитеатрова...» повсюду разошлась.

«Книга была напечатана на хорошей бумаге и произвела повсюду необыкновенное впечатление. Все бросились раскупать ее, и она быстро распространилась по всей России, потому что цензор велел мне поместить ее на комиссию во все главные книжные магазины Москвы и даже переслать в Петербург в магазин Тузова. Со всей России присылались мне письма с благодарностью, что я познакомила всех с таким великим светильником, про которого они прежде ничего не слышали, но теперь горячо уверовали в него, начали обращаться к нему и по его молитвам и ходатайству стали получать от него великую помощь и отраду. Книга стала пользоваться всеобщей известностью, все увидели, что ее разрешил главный цензор Санкт-Петербургского Духовного комитета, который пользовался всеобщим уважением и почетом как любимый духовный сын отца Иоанна Кронштадтского. Вот как мудро устроил все отец Валентин, направив мою рукопись в Санкт-Петербург. Я была никому неизвестной издательницей, но о распространении моей книги стал заботиться сам архимандрит Александр.

Из самых дальних уголков России присылались мне письма и деньги с просьбой отслужить панихиду на могилке батюшки, а потом сообщались случаи его помощи и чудесного исцеления. Присылались даже экстренные телеграммы при опасных болезнях; я все с великой радостью исполняла, причем вскоре же получала извещение, что даже опасные смертельные болезни приостанавливались при одном только отправлении мне телеграмм с просьбой отслужить панихиду по батюшке.

Когда шло издание первой книги, одной батюшкиной духовной дочери приснился следующий сон. Будто бы она приходит в батюшкин домик, в зале батюшка лежит в гробу, она подходит ко гробу, вдруг батюшка поднимается и благословляет ее. «Батюшка, – с удивлением спрашивает она, – Вы живы?» Он отвечает: «Для кого я умер, а для тебя – жив». Она видит рядом с гробом роскошный букет восковых цветов. Батюшка замечает ее восторг и говорит: «Этот букет мне сделала учительница А. И.; она мне делала его по ночам».

А я как раз составляла и переписывала свою рукопись по ночам, о чем не знала эта женщина...

Я стала ходить к другим духовным детям батюшки и собирать материал для второй книги. Теперь его духовные дети с радостью рассказывали мне о известных им событиях, в которых проявлялась чудесная помощь или прозорливость пастыря. Долго мне пришлось ходить и записывать, так как, составив записи, я потом переписывала и ходила проверять их. Получилась обширная рукопись, над которой пришлось много поработать, поскольку там рассказывалось о целых семьях, облагодетельствованных батюшкой. Надо было все умело и толково разместить, и не поместить ничего лишнего...»²⁰¹

Так была подготовлена следующая книга – «Истинный пастырь Христов», дополненная рядом литографических изображений чудотворных икон Божией Матери. Цензор архим. Александр вновь охотно откликнулся и внес в рукопись свои исправления. С помощью денежных ссуд духовных чад батюшки, она была прекрасно издана в хорошей типографии Ефимова. Тысяча экземпляров разошлась очень быстро. Непростая и хлопотная деятельность по составлению и изданию книг полностью занимала Анну Ивановну и не позволяла ей унывать в духовном одиночестве.

Архимандрит Александр пожелал лично познакомиться с Анной Ивановной, для чего пригласил ее в покои настоятеля Чудова монастыря, где с большой любовью принял ее и просил продолжать труды по прославлению о. Валентина, которого он очень почитал. Отец Александр считал, что для духовной пользы и утешения православных необходимо как можно шире распространять назидательное повествование о духовности и благодатной помощи батюшки, тем более что сам праведный пастырь при жизни всячески избегал прославления. Прощаясь, архимандрит Александр просил Анну Ивановну всегда обращаться к нему за помощью.

«Многие духовные дети батюшки стали просить меня прийти к ним и записать те случаи его прозорливости и помощи, которые не изданы были мною в двух первых книгах. Я с радостью опять принялась за составление третьей рукописи, и опять я стала ходить по знакомым и собирать материал. Мало помалу составилась третья книга – «Светильник Православия». В конце книги я поместила случаи из своей жизни в виде дневника под заглавием: «Как я обрела веру». Архимандрит Александр опять не отказал мне проверить мою рукопись и составилась довольно большая книга, которая служила дополнением к двум первым.

Но так как и эта книга очень скоро разошлась и из напечатанных 1000 книг у меня на руках осталось очень немного, то я стала из трех книг выписывать более замечательные случаи батюшкиных деяний и составила новую рукопись «Подвижник веры и благочестия», которая опять была одобрена архимандритом Александром и выпущена в свет в двойном количестве и по удешевленной цене. Но и на эту книгу нашлось много желающих».²⁰²

Таким образом были изданы четыре книги, которые доныне являются одним из немногих печатных источников, содержащих сведения о жизни и пастырской деятельности о. Валентина. В эти же годы дочерьми о. Валентина было выпущено в свет четыре сборника его проповедей, о чем подробно говорится в главе о проповеднической деятельности батюшки, а новомученица Анна в 1916 издала еще один – пятый сборник с названием «Духовные поучения».

В благотворительных и просветительских целях Любовь Валентиновна и Вера Валентиновна содержали богадельню в Матросской тишине и учредили стипендию имени прот. Валентина Амфитеатрова в Духовной Академии, где он сам учился.

Память о праведном пастыре и чудотворце жила в сердцах знавших его. Однако приблизились страшные времена гонений на веру и благочестие, не позволившие продолжить издание трудов о. Валентина, воздвигшие препятствия к его почитанию и ввергшие в тяжелые искушения близких почившего праведника и его паству, как и всех верующих. В своих проповедях и наставлениях батюшка старался внушить каждому, что Господь не требует от человека непосильнаго подвига или страдания, так как вполне сообразуется с немощными духовными силами его, но требует от него любви и преданности Себе. Требует от человека сознания, что он ничто, и что своими силами он не может совершить ничего доброго, и если и оказывается в его делах нечто полезное для других, то это только благодаря благодати Божией, которая осеняет деятельность человека при условии его смирения и послушания воле Божией.

Все дело нашего духовного воспитания состоит в том, чтобы до конца своего земного странствования сохранить горячую беспредельную веру в Господа и безграничную любовь к Нему, чтобы не колеблясь и с радостью пойти даже на подвиг мученический, если Ему угодно будет потребовать этого от нас.

Из послереволюционных дневников

новомученицы Анны (Зерцаловой)