Взгляд православного на новый римский догмат о непорочном зачатии Божией Матери (dе Immaculata Соnсерtiоnе Beatae Mаriае Virginis)

Римская церковь одним из важнейших Богородичных праздников в наше время признает Непорочное Зачатие Пресвятой Девы Марии – Immaculata Conceptio В. М. V., по польски – Niepokalane Poczecie Najsicietszej Маrуі Panny. И православная Церковь чествует день Зачатия (9 декабря) святой Анны, егда зачать святую Богородицу. Этот праздник в православной Церкви получил начало с самых древних времен. Св. Андрей Критский, живший в VII веке, написал канон и беседу на день Зачатия Богоматери. Но православная Церковь, празднуя этот день, воспоминает только о том, что Пресвятая Дева Мария произошла от родителей неплодных и что с зачатием ее праведная Анна разрешилась от безчадства.

Согласно с православною Церковью долго праздновала этот день и западная Церковь. В римских богослужебниках (Missale Romanum), даже и не древних, он называется просто – Зачатие, conceptio, без прибавления – непорочное, immaculata, и в молитвах, в честь Богородицы на этот день положенных, нет даже намека о том, что она зачалась без греха первородного. Учение о том, что Дева Мария в самом зачатии своем чужда была греха первородного, в первый раз появилось на западе в IX веке; но, не имея основания в священном Писании и церковном Предании, было принимаемо в самой римской церкви не одинаково и, встречая не менее противников, как и защитников, на самом тридентском соборе не получило определенности и в богословских системах считалось только мнением.

Но нынешний папа Пий IX вздумал подвергнуть это учение новому рассмотрению. Первую мысль о том он возымел в 1849 году во время бегства в Гаэту и возымел, конечно, для того, чтобы занять умы христианские этой новостью и выставить перед ними свою набожность и стремление к чему-то особенному. Дело это он поручил кардиналам и известнейшим богословам, действующим в духе иезуитском, особенно Перроне. Собрав по сему предмету общий их голос, какой ему хотелось, и, получив будто бы от всего подвластного ему христианства просьбу, папа 8 декабря 1854 года решился дать помянутому, считавшемуся доселе только мнением, учению значение догмата, и всем исповедникам римской церкви, под опасением проклятия и потери вечного спасения, поставил в обязанность принимать этот догмат без всякого дальнейшего о нем рассуждения или противоречия.

Тяжело для чувства православного христианина рассуждать о подобных предметах и касаться вопросов, оскорбительных для благоговения, какое вся вселенская Церковь всегда имела и имеет к Пресвятой Деве Марии, как Матери Сына Божия. Но если неправда дерзновенно раскрывает уста, правда должна говорить в свою защиту; если лжеверие открыто проповедует лжедогмат, правая вера должна напоминать древнюю, неизменную истину.

На чем основывает Пий IX догмат свой о непорочном зачатии Пресвятой Девы Марии, т. е., то верование, что она, хотя родилась от Иоакима и Анны естественным образом – more humano, но в самом зачатии своем, особенным преизбытком благодати, изъята от первородного греха, который от Адама простерся на весь род человеческий? – По булле его, в 1854 году, 8 декабря, изданной, а в 1855 году на славянский язык переведенной и во Львове напечатанной, под названием: Апостольское послание святейшего архиерея папы римскою Пия IX о догматическом определении непорочного зачатия Богородицы Девы, – вот доказательства сего учения: папа говорит, а) что это учение есть Богом откровенное и содержится в священном Писании; б) что это учение постоянно принимала и защищала вся вселенская Церковь, – что об этом свидетельствуют превосходные памятники священной древности, – что защищали оное на соборах святые Отцы и писатели Церкви, знаменитые чины монахов, а также предшественники его, папы; в) что это учение принимать должно потому, что приличествовало, чтобы Дева Мария, как Матерь Сына Божия, была свободна от первородного греха, а также и потому, что сего требует большая слава и честь Пресвятой Богородицы.

Под именем догматов разумеются такие истины веры, которые открыты человеку в священном Писании и священном Предании, которые не могли сделаться известными для него путем естественным и которые он непременно должен принимать, если хочет принадлежать к истинной Церкви Христовой, иметь истинную веру в Бога и получить вечное блаженство. Догматы, составляющие христианское вероучение, определены и объяснены вселенской Церковью, и на 3-м и 6-м вселенских Соборах, никому не позволено составлять новые догматы. Из этого естественно вытекает следствие, что всякое новое учение, противное известному догмату Церкви вселенской, не содержащееся ясно в божественном Откровении, а только выводимое из него посредством человеческих мудрований, произвольных догадок и увертливых предположений, не должно принимать за догмат, а должно отвергать, как учение не православное и еретическое.

Спросим теперь, где в священном Писании говорится, что Пресвятая дева Мария в своем зачатии изъята от первородного греха? – Сами защитники сего нового догмата отвечают на это отрицательно. Кардиналы Ламбрускини (р. 19) и Геранжер (р. 58) в своих статьях, приготовлявших папу к обнародованию нового догмата, вот как выражаются: «Nous convenons sans detour que l’immaculée conception ne se déduit pas de dogmes revèles. Il est vrai que les dinives écritures n’affirment pas explicitement que ce privilège extraordinaire аіt été соnсеdé à Маrіе».¹ Напротив, о древнейшем догмате вселенской Церкви, признают во всей его силе и на самом тридентском Соборе, – что все люди, как происходящие от согрешившего Адама, родятся в состоянии греха, – во многих местах священного Писания говорится ясно.² Но, может быть, для избранной в матерь Сыну Божию Деве Марии сделано исключение из сего общего закона? Об этом слово Божье также нигде ничего не говорит. Оно указывает одно только исключение, – В отношении к Спасителю нашему, Господу Иисусу Христу, Его единого прямо называя безгрешным.³ Слова священного Писания повторяет и Церковь в своих молитвах к Господу Иисусу. В вечерних молитвах в день пятидесятницы, моля Его об отпущении и ослаблении наших грехов, она говорит, что Он един, именно един, безгрешен. Подобным образом и в молитве заупокойного богослужения выражается: яко ты един, безгрешен, и проч.

Итак, самое это исключение служит не в пользу папского догмата: ибо, если в слове Божьем и по учению Церкви говорятся ясно и определенно, что Иисус Христос один, исключительно один, принял естество человеческое, по всему подобное нашему, но только кроме греха: то можно ли утверждать, и утверждать в смысле догматическом, тоже самое и о Деве Марии? Может ли тогда Церковь в молитве к Господу Иисусу взывать: яко ты един безгрешен? Где имеет место слово – один, там естественно исключается слово – другой. И если, по учению самих западных богословов, наследственный Адамов грех потому простирается на весь род человеческий, что все люди происходят от Адама согрешившего: то, как Дева Мария может относиться и к числу дщерей Адамовых, и вместе быть чуждою греха Адамова в самом зачатии своем?

Но есть и другой догмат вселенской Церкви, с которым ни как нельзя согласить новоизмышленного догмата римского. В слове Божием говорится, что Иисус Христос один за всех умрет: аще един Христос за всех умре, то убо вси умроша (2Кор.5:14); якоже во Адаме вси умирают, такожде и о Христе все оживут (1Кор.15: 22). На основании этих слов Церковь Христова учит, что страдания в смерть Иисуса Христа были за всех, за спасение всего мира, – что воскресение и жизнь всех, умирающих во Адаме, зависит единственно от того, что Начальник жизни Иисус Христос умер и воскрес: и так Приснодева Мария принадлежит ли к числу всех, за которых Христос умер и воскрес, или не принадлежит? Последнего не могут сказать римские богословы. Но как же она принадлежит, если она не была причастна греху Адамову? Как она даже включается в число тех, которые во Адаме умирают? Пусть отвечают на это защитники нового догмата. Пусть сами укажут, где именно в священном Писании говорится о нем? – Они делают это, и действительно приводят из божественных книг некоторые места: но       посмотрим, есть ли в этих местах, что нибудь в пользу их догмата?

Приводя из книги Бытия слова (Быт.3:15): вражду положу между тобою и между женою, между семенем твоим, и между семенем тою: той сотреть твою главу, – Пий IX говорит, что в них содержится мысль об изъятии Девы Марии от греха первородного: ибо слова: той (по переводу Вульгаты ipsa) сотреть твою главу относятся, говорит, к ней: по учению его, она одержала победу над диаволом; она разрушила его силу; она сокрушила главу древнего змея. Против этого нового учения папы скажем, во первых, что в этом месте перевод Вульгаты неверен. В еврейском подлиннике и в переводе LХХ выражение той (ipse, а не ipsa) не может относиться к жене, а прямо относится к семени жены, т. е., Спасителю, который имел родиться от жены. Так изъясняла и изъясняет это место вся вселенская Церковь. В таком смысле принимает эти слова сам Перроне – этот упорный адвокат нового догмата (см. кн. De Immacul В. М. V. conc. Р. I. Perrone p 74–76). В таком, а не в другом смысле должно принимать эти слова, если сличить их с местами нового Завета, в которых победа над диаволом приписывается одному Иисусу Христу.⁴ Но папа говорит, что все это было дело Марии. Не значит ли это уменьшать заслуги Искупителя? Такое учение, не есть ли еретическое?

Вот другое место, приводимое Пием IX из священного Писания в защиту своего догмата. Песня Песней. 4:7: вся добра еси, ближняя моя, и порока нет в тебе. Но и эти слова относятся не к Богоматери. В них изображается взаимная любовь Иисуса Христа и Его Церкви. Так понимали слова эти святые Отцы и учители первых христианских веков – Ориген, Киприан, Феодорит, Евсевий и другие, ближайшие к апостольскому веку. Такого смысла требуют слова эти, если сличить их со словами апостола Павла (Еф.5:25–27), где он так выражается о Церкви: Христос возлюби Церковь, и себе предаде за ню: да освятить ю, очистив банею водною в глаголь: да представить ю себе славну Церковь, не имущу скверны или порока. Притом слова: и порока несть в тебе означают только то, что Церковь предохранена от повреждения и очищена. Подобное выражение встречается и у апостола Павла. Так он говорит о верующих Колоссянах (Кол.1:2), что Бог сделал их святыми и непорочными (в латинской библии – immaculatos), но, без сомнения, не разумел того, чтоб эти верующие были совершенно без греха, или были бы в своем зачатии изъяты даже от греха первородного.

Еще папа Пий IX и его богословы ссылаются на Архангелово приветствие Деве Марии: радуйся, благодатная (в Вульгате – plena gratiae), Господь с тобою (Лк.1:28). Архангельские слова означают, говорить, то, что Мария была неисчерпаемою сокровищницею даров Божьих; а из того выводить заключение, что зачатие ее было непорочно, без греха первородного. Но перевод Вульгаты не верен: благодатная, в греческом подлиннике κεχαριτωμένη, означает: сделавшаяся причастною благодати, подобно, как это слову потребляется вообще о верующих (Еф.1:6): в похвалу славы благодати своея, ею же облагодати нас – ἐν ἧ ἐχαριστωσεν ἡμᾶς; и Вульгата переводит это последнее место gratificavit, а не fecit plenos gratiae. Впрочем, хотя бы слово благодатная и верно было переведено в Вульгате словами plena gratiae, и в таком случае заключают ли в себе эти слова прямое доказательство того, что Дева Мария в самом зачатии своем освобождена от греха прародительского? Не есть ли это – произвольное толкование, неосновательное заключение? Если Архангел и назвал Деву Марию полною благодати – plenam gratiae: то эту благодатную полноту она получила от Господа по своем рождении, или в самую минуту Архангелова благовестия, а не в своем зачатии, и, получив оную вошла на высочайшую степень святости и непорочности, сохранила себя от всякого греха, произвольно соделалась приснодевственною Матерью Господа, и потому честнейшею Херувимов и славнейшею без сравнения Серафимов.

Не имея возможности указать в священном Писании, какое либо место, могущее ясно и определенно подтвердить истину новоизобретенного догмата, Пий IX в своем апостольском послании (стр. 13. 15. 16. 17) прибегает к догадке, что будто и святые Отцы основывали это учение на слове Божьем, когда, в богослужебных книгах восписывая похвалы Богоматери, приводили и применяли к лицу ее из ветхозаветных Писаний много таких мест и вещей, которые, по его мнению, содержали мысль именно ту, что Дева Мария в самом зачатии своем была непричастна греху первородному; так напр. ее называли: Ноевым ковчегом, Иаковлевою лествицею, неопалимою купиною, Соломоновым храмом, чистою голубицею, вечною премудростью, Евою еще девственную и не прельщенною, лилией между тернием, землею неповрежденной, из коей вышел новый Адам, раем невинности, древом неувядаемым, процветшим жезлом Аароновым и проч. В этих образных выражениях, говорит Пий IX, не иное что намекается, как учение о непорочном зачатии Пресвятой Девы Марии. Вывод, очевидно, произволен и неверен. Православная Церковь еще более прославляет Пресвятую Деву Марию. Молебные каноны Богородице, догматики, поемые по гласам на вечерне, акафистное пение, чтения, ирмосы, молитвы, и вообще вся служба в Богородичные праздники, содержащаяся в наших богослужебных книгах, наполнены подобными величественными изображениями для прославления той, которая сподобилась быть Матерью Господа. Дивясь этому неизглаголанному таинству, православная Церковь называет Богородицу от всех родов избранною, всех тварей небесных и земных высшею являющеюся, в родах родов богоблаженною, Херувимов святейшею и Серафимов честнейшую сущею.⁵ Но во всех подобных похвалах Божьей Матери, во всех применениях ветхозаветных преобразований к лицу ее, делаемых как римскою, так и православною Церковью, есть ли хоть малейший намек на то, что дева Мария в самом зачатии своем чиста была от греха прародительского? Решительно нет. Все эти венцы соплетаются христианским миром для Царицы небесной единственно потому, что она была Матерью Сына Божия, что в ней победились естества уставы, что она – приснодевственная – соделалась Матерью безмужнею, что ради ее, как выражается православная Церковь⁶, бысть Господь силь с нами, что она преславным своим рождеством соединила Бога-Слово человеком, и отринувшееся естество человеческое совокупила небесным (мол. на вел. повеч). Что тя наречем, о, благодатная? Небо: яко возсияла еси Солнце правды. Рай: яко прозябла еси цветы нетленные. Деву: яко пребыла еси нетленна. Чистую Матерь: яко имела еси на святых твоих объятьях Сына, всех Бога (Богородич. на 1-м часе). Вот сокращение православного учения о Божьей Матери! Где же здесь догмат о непорочном ее зачатии?

Несправедливо говорит папское послание, что это учение постоянно принимала и защищала вся вселенская Церковь. Это учение до IX века не только восточной, но и западной Церкви, вовсе не было известно. Блаженный Августин, из благоговения к Божьей Матери, всякое рассуждение о первородном грехе в приложении к лицу ее находил неуместным. Первую мысль к этому вопросу подал в IX веке Пасхазий Роберт, а в XI веке сделал оную в Лионской церкви гласною некто аббат Гвиберт, против чего восстал Бернард. В XIII веке это учение сделалось предметом споров и несогласий между Доминиканцами и Францисканцами. Можно ли после сего утверждать, что учение de immaculata conceptione В. М. V. постоянно принимала и защищала вся вселенская Церковь? Но Пий IX говорит, что об этом свидетельствуют памятники священной древности, как восточной, так и западной Церкви. Очень бы любопытно знать, какие это памятники; но – папа говорит, и ни одного из них не приводит в пример. Впрочем, вместо его принял на себя труд вселенский епископ, который, в 1855 году обнародовал в своей епархии папское послание об этом новом догмате, при особом своем пастырском увещании (List pasterski стр. 17), между прочим, говорит, что таковыми памятниками, во-первых со стороны восточной Церкви суть: а) литургии апостола Иакова, евангелиста Марка и Василия Великого: так как в этих литургиях упоминается о Матери Божьей, как о пресвятой, пречистой, преблагословенной и проч.; б) что с V века в восточной Церкви начали праздновать зачатие святой Анны, Матери Богородицы, и составили особую на этот день Богородичную службу; и в) что некоторые из восточных пастырей говорили на это празднество поучения. Во вторых, со стороны Церкви западной этим памятником епископ вселенский называет то, что в древнем мраморном, неапольской церкви календаре, сделанном, по преданно, в IX веке, под 9-м числом Декабря значится праздник зачатию Пресвятой Богородицы и выражается следующими словами: зачатие Пресвятой Девы Марии. Но указанные памятники, не свидетельствуют ли более против нового догмата, чем в его защиту? Во всех хвалебных литургийных воззваниях к прославлению Пресвятой Девы Марии есть ли хоть малейший намек об освобождении ее в самом зачатии от первородного греха?

Дух празднества 9 Декабря, по самому своему названию даже в неапольском мраморном календаре, и Богородичная на этот день служба не доказывает, что вся древняя, и восточная и западная, Церковь верила именно так, как верует ныне Церковь православная, т. е., что Пресвятая Дева Мария зачалась от родителей неплодных, праведных Иоакима и Анны, подобно как Иоанн Предтеча родился от неплодной Елисаветы, и что, прославляя празднеством зачатие Преблагословенной, подобно, как и зачатие Иоана Крестителя 23 сентября, вселенская Церковь и мысли не имела о том, что Пресвятая Дева Мария в самом зачатии своем не подлежала греху первородному? Равно и поучения, какие были составляемы древними пастырями, напр. св. Андреем критским, на этот праздник, содержат ли хоть одно слово, на которое могли бы сослаться защитники нового догмата? Если бы это учение было принимаемо и защищаемо древней вселенскою Церковью, как говорит Пий IX, и могло ныне основываться на памятниках: то лучшими памятниками сего от священной древности были бы символы веры: апостольский, никейский и так называемый Афанасия Великого, а равно богослужебные книги, как восточной, так и западной Церкви. Но ни в символах веры, ни в богослужебных книгах, мы не находим ничего подобного. Итак, с принятием нового догмата римской церкви надобно переделать и древние символы, и все богослужебные книги, и самое учение тридентского собора о первородном грехе, по каковому учению никто из сынов Адамовых не рождается свободным от сего греха. Иначе все это будет свидетельствовать против Пия IX во все последующие века.

Еще говорит папское послание, что учение о непорочном зачатии Девы Марии защищали на соборах святые Отцы и писатели Церкви, знаменитые чины монахов, и папы – его предшественники. И все это папа говорит бездоказательно, полагая, что весь христианский мир поверит ему на-слово, как непогрешимой главе Церкви.

Ни 9 поместных, ни 7 вселенских соборов, не могли иметь и действительно не имели ни какого рассуждения о непорочном зачатии девы Марии. Последний из вселенских соборов никейский 2-й был в 788 году; и до этого времени еще никто не приходил к мысли разбирать вопрос, подлежала ли в своем зачатии греху первородному Богоматерь. Из благоговения к ней считали даже дерзновением поднимать подобный вопрос.

В последствии времени (в XV в.), когда возникли споры об этом предмете, на базельском соборе, бывшем в 1431 году, в 36-м заседании, действительно, стали рассуждать о нем и даже сделали определение: но из самых слов этого определения видно, что целью собора было утвердить мысль не ту, что Пресвятая Дева Мария в зачатии своем была изъята от первородного греха, но более ту, что этот грех не имел никакого действия на жизнь Преблагословенной; что она при благодати Божией успела взойти на такую степень святости, что не имела грехов произвольных. Почему, и возвышая значение древнего празднества зачатия ее, означенный собор не осмелился прибавить к слову – conceptio выражение – immaculata. Вот подлинные слова соборного определения: Nos diligenter inspectis auctoritatibus et rationibus definimus, gloriosam Virginem Dei Genetricem Mariam praeveniente et operante Divini Numinis gratia singulari, nunquam actualiter subjacuisse originali peccato, sed immunem semper fuisse ab omni actuali culpa. Renovantes praeterea institutionem de celebranda ejus conceptione, statuimus et ordinamus eandem celebritatem praefata die (8 декабря) in omnibus ecclesiis, monasteriis et conventibus christianae religionis sub nomine conceptionis festivis laudibus colendam esse. Таким образом определение базельского собора оставило вопрос вовсе не решенным, а папа Евгений IV, отвергая этот собор, отверг и все его постановления.

Что касается до тридентского собора, на который ссылаются защитники нового догмата: то и он ничего определенного не сказал; он даже изрек, что не желает входить в разбирательство сего спорного вопроса. «Declarat haec ipsa s. synodus, non esse suae intentionis comprehendere, ubi de peccato originali agitur, beatam et immaculatam Virginem Mariam Dei Genetricem» (см. de orig. pecc., Sessio V). Если же соглашался он с постановлением папы Сикста IV: то соглашался, как с мнением, предоставляя воле каждого верить этому учению: ибо сам этот папа сперва выдал буллу, обязывающую каждого принимать учение de immaculata сопсерtiопе, как неоспоримое, и написал применительно этому Богородичную службу на 8 Декабря; но когда булла произвела новые споры и вооружила одних против других: то он в 1583 году издал другую буллу, в которой предоставил каждому верить, как хочет, с тем только, чтоб одна сторона не осуждала другой (См. кн. Poinsot, р. 78). Рiе credendum, сказано во второй булле. Почему и праздник зачатия Пресвятой Девы Марии по прежнему остался в богослужебных книгах под тем же словом conceptio, без прибавления immaculata (Bossuet Cath. Fete de S. Vierge 8 Decembr. Bellarm, de cultu Sanctor, lib. III, с. XV).

Исследуем теперь, какие Отцы н писатели церковные и как учили касательно защищаемого латинами догмата. Пий IX говорит об этом голословно: но епископы, обнародовав буллу его, стараются пополнить ее недостаток. В пастырских своих посланиях они упоминают, во-первых, об Иринее, Иустине, Тертуллиане, Юлии африканском, Кирилле иерусалимском и Епифании, и говорят, что все эти Отцы передавали один другому мысль о непорочном зачатии Пресвятой Девы Марии. Во-вторых, приводит подлинные слова блаженного Августина и говорят, будто бы и он имел туже самую мысль. В-третьих, ссылаются на Отцов и учителей Церкви восточной – Дионисия александрийского, Ефрема Сирина, Андрея критского, Иоанна Дамаскина и Германа, патриарха константинопольского, которые, по их мнению, в своих хвалебных выраженьях о Божьей Матери защищали туже мысль. В четвертых, упоминают о Пасхазии Радберте и Анзельме, как писавших об этом предмете. Ответствуем на эти четыре пункта.

1. Защитники нового догмата, подвластные папе епископы, хотя, упоминая (См. List. Wil. Bisk. 1855,стр. 8–15) об означенных Отцах Церкви первых четырех веков Христианства, делают ссылки на их писания (Iren. Contr. haer. lib. III. с. 22. Iust. Dialog. cum Triph, n. 100. Tertull, de carn. Christi c. 17. Julii de err. prof. relig. Cyrill. Cathech. 12, n. 29. Epiph. haer. 78, n. 18), но из этих писаний не приводят ни одной мысли, ни одного слова, которые намекали бы о защищаемом ими догмате, а только говорят, что эти Отцы вообще сравнивали двух жен – Еву и Марию, первую, вступившую в разговор с искусителем, а вторую – с Архангелом благовестником, – первую, как виновницу падения человеческого рода, а вторую, как послужившую к восстановлению падшего человека; из чего и заключают, что упомянутые Отцы под этим сравнением скрывали мысль о непорочном зачатии Девы Марии. Но это заключение так произвольно и неосновательность его так очевидна, что не стоит делать опровержения.

2. Приведем и подлинные слова блаженного Августина. Говоря вообще о грехах произвольных, как последствиях греха первородного, сей знаменитый писатель западной Церкви так продолжает: «excepta igitur Sancta Virgine Maria, de qua propter honorem Domini nullam prorsus, cum de peccatis agitur, habere volo quaestionem». (De nat. gratiae cap. 36, n.42).

Единственное это место нынешние паписты считают весьма благоприятствующим учению о непорочном зачатии Девы Марии; но и оно нисколько не относится к сему учению. Во-первых, Августин говорит здесь не о грехе первородном, а о грехах произвольных: сит de peccalis agitur. С этим согласен и нынешний самый ревностный защитник нового догмата аббат Gneranger, который в своей книге: Memoire sur la question de l’іmmаculée conception de S. V., p. 84, выражается так: «sans doute il ne s’agit ici que de pechés actuels". Следовательно, это не противно и православному учению о Пресвятой Деве Марии, что она не имела грехов произвольных. Во-вторых, бл. Августин здесь не сказал ничего определенного в отношении к новому догмату: ибо он из благоговения к Пресвятой Деве, как Матери Господа – propter honorem Domini, решительно отказывается от всякого рассуждения о ней, когда говориться о грехах: nullam prorsus, eum de peccatis agitur, habere volo quaestionem. В третьих, тот же бл. Августин, занимавшийся более других исследованием о первородном грехе, ясно говорит, что нет никого из произошедших от Адама, кто не был бы рожден во грехе и рабстве (de origin. animi); что никого из сынов человеческих не было, нет и не будет, кто был бы изъят от греха первородного (Lib. II de baptism. parvul.); что кроме единого Иисуса Христа, который умер за всех человеков, все люди умирают по причине греха первородного, все, не исключая вовсе никого – nemine prorsus excepto (de Civit. Dei lib. XX. с. VI). Как же согласить столь ясное, определенное учение блаженного Августина с мыслью его о непорочном зачатии девы Марии?

3. Ссылка на Отцов и учителей восточной Церкви – Дионисия александрийского, Ефрема Сирина, Андрея критского, Иоанна Дамаскина и Германа, константинопольского патриарха, говорит более против защитников нового догмата, нежели в пользу их. Место, приводимое ими из письма Дионисия александрийского к еретику Павлу самосатскому, говорит только о том, что сей святой муж, называет Богородицу единою благословенною, но о зачатии ее не упоминает ни слова. Прочие из помянутых Отцов действительно написали весьма много в похвалу Преблагословенной, и преимущественно св. Иоанн Дамаскин, творец многих Богородичных канонов; но пусть паписты со вниманием разберут все их писания, как и всю вообще Богородичную службу, и они увидят, что, хотя православная Церковь в своих воззваниях и молениях к Божией Матери гораздо более, выразительнее и умилительнее, нежели сама римская церковь, прославляет ее достоинство, ее приснодевственную чистоту и пренепорочность, ее сильное предстательство у Бога о спасении мира, но что во всех хвалебных пениях православных не найдется ни одной мысли в защиту нового римского догмата.

4. Что касается мест, приводимых из Пасхазия Роберта и Ансельма, кентерберийского архиепископа, то и эти места ничего не доказывают. Пасхазий Роберт, живший в конце IX века, действительно, считается первым высказавшим мысль о непричастности Девы Марии первородному греху. Но если обратить внимание на самое заглавие его сочинения, в котором эта мысль, по видимому, содержится; если разобрать подлинные слова, в которых она выражается, и если принять в соображение, что в приводимом месте нет даже слов ни conceptio, ни immaculata: то все это приводит к заключению, что Пасхазий, называя Деву Марию incorruptam, incontaminatam et ab omni peccato originali immunem, разумел не то, что она в самом зачатии была изъята от греха первородного, но то, что этот первородный грех, как мы уже сказали, не имел влияния на святую жизнь Преблагословенной, что она, при особенной благодати Божией, не имела произвольных грехов и содралась приснодевственною Матерью Сына Божия. Вот как озаглавливается сочинение Пасхазия: De perpetua virginitate Mariae et de ejus parturitione. (См. Bibliot. PP, Lugd. t. XII. 366, 367). Вот и самые слова его, на которые ссылаются паписты: «eximiae pietatis honorem et decus virtutis Beatissimae Virginis pudicitiam praedicate incorruptam et incontaminatam et ab omni contagine primae originis alienam». В каких же из этих слов заключается ясная и определенная мысль de immaculata conceptione?... Об Анзельме, кентерберийском архиепископе, жившем в конце XI века и считавшемся органом учения римской церкви в свое время, упоминается и в церковной истории аббата Флери (Lib. LXIV. п. 52). В своей книге de conceptu Virginali, с. 18, он выражается так: decebat, ut illius hominis conceptio de Matre purissima fieret, nempe decens erat, ut ea puritate, quam major sub Deo nequit intelligi, Virgo illa niteret, cui Deus Pater unicum Filium suum, quem de corde suo aequalem sibi genitum tanquam Se ipsum diligebat, ita dare disponebat, ut naturaliter esset unus idemque communis Dei Patris et Virginis Filius: et quam ipse Filius substantialiter facere sibi Matrem eligebat. Эти-то единственные слова Анзельма и приводят нынешние защитники нового учения de immaculata conceptione, и говорят, что оно было уже известно писателям XI века. Но кто не видит, что здесь говорится собственно о зачатии Сына Божия при воплощении Его, а не о зачатии Девы Марии; что Анзельм, называя Матерь Божию чистейшею – purissima, разумеет святейшую жизнь и приснодевство ее и вовсе не входит в рассмотрение мысли о непорочном зачатии Девы Марии? С другой стороны, можно привести свидетельство того же Анзельма, совершенно не дозволяющее предполагать в нем, чтобы он имел и поддерживал эту мысль. В статье – Разговор с одним монахом Бозоном о том: cur Deus homo? – помещенный в церковной истории Флерн кн. LХIV. п. 52, будучи спрошен Бозоном «как Бог, единый святейший и безгрешный, принял естество человеческое от Девы, которая сама зачата во грехе Адамовом? – Анзельм отвечает, что единородный Сын Божий, соделавшийся человеком для примирения грешников, без сомнения, Сам совершенно безгрешен, и это нас не должно тревожить, что мы не можем постигнуть, каким образом Он принял человечество без греха, заимствовав оное от грешного вообще естества человеческого. – Если где, то здесь особенно надлежало Ансельму коснуться мысли о непорочном зачатии самой Девы Марии, но он умалчивает об этом. Очевидно, что этой мысли у него совсем не существовало.

И так напрасно утверждает Пий IX, что святые Отцы и писатели Церкви издревле хранили и защищали учение о непорочном зачатии девы Марии. Предание говорит противное. До конца XI века никто из Отцов Церкви восточной, ни даже учителя западной, не касались вовсе этого предмета. По сознание самого кардинала Ламбрускини (Dissert. sur l’іmmасuléе concept. р. 50), Отцы первых веков Христианства хранили глубокое молчание касательно вопроса о зачатии Пресвятой Девы Марии. Мы не находим ни одного намека о том в писаниях Климента римского, святого Игнатия, Поликарпа, Иринея, Иустина мученика и других; напротив, все Отцы и писатели Церкви, как первых, так и последующих веков, в своих сочинениях единогласно, ясно и открыто исповедовали, что никто не рождается без первородного греха, и что один только Иисус Христос, как безсеменно родившийся от Девы Марии наитием Святого Духа без грешен и притом исповедовали так, что с их учением совершенно невозможно согласить нынешнего папского догмата. Так, например св. Амвросий медиоланский, живший во второй половине IV века изъясняя пророка Исайю говорит: «никакое существо человеческое, произошедшее от семени мужа и жены, не изъято от греха первородного; один только Тот не подлежит сему греху, который родился безсеменно от Девы наитием Святого Духа.» Евсевий, епископ амасийский, выражается еще положительнее (Orat. II. de Nativitate): «никто не изъят от греха первородного, и сама Матерь Искупителя мира. Один Иисус чужд закона греховного, хотя Он родился от Жены, бывшей под законом греха». Подобные определенные мысли и даже слова о всеобщности греха первородного находим в писаниях: Тертуллиана (De praescript. с. 3), Киприана (Testim. l. III. с. I. § 54), Епифания (Haeres. 79), Григория нисского, Афанасия Великого, Августина, Илария пиктавийского, Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Златоуста и других. Уже-лишь проклятие изрекаемое теперь Пием IX на не приемлющих новоизобретенного им в ХIХ столетии догмата, позволяет он себе простирать на всю христианскую древность, на всех древних Святителей и Учителей Церкви?

Но папа еще говорит, что это учение прежде него принимали и защищали знаменитейшие чины монахов и предшествующие ему папы. История всем дает свидетельство противное. Правда, что в конце XII века решились, было принять учение de immaculata conceptione и установить праздник оному монахи лионской церкви, но против сей новости тотчас сильно восстал ревностный чтитель Богоматери Бернард⁷ (См. s. Bernardi Epist. 174. Edit. Maunfocon. n. 1). Он написал к помянутым монахам послание, в котором обстоятельно объясняет, что это учение до того времени (до XII века) вселенской Церкви не было известно, что это нововведение дерзновенно, для христианской древности обидно, с духом истинного почитания Богоматери не совместно и в последствиях своих опасно, как плод невежества, ложного верования, и вообще, как ересь. Это пространное послание Бернарда, весьма уважаемого западною церковью, имеет великую важность в отношении к настоящему вопросу: посему приведем здесь, по крайней мере, краткое извлечение из этого, дабы видеть, как оно уничтожает мудрование нынешних защитников нового догмата. «Ужасаюсь, говорит Бернард, видя, что ныне некоторые из вас возжелали переменить состояние ваших вещей, вводя новое празднество, неведомое церкви, не одобряемое разумом, и оправдываемое древним преданием. Неужели мы более сведущи и более благочестивы, чем отцы наши? Опасное тщеславие – браться за то, что их мудрость оставила. Если бы этот предмет не был неприкосновенным: то ревность святых Отцов не могла бы не обратить внимание на него. Но вы скажете: должно, как можно, более прославлять Матерь Господа. – Это, правда; но прославление, воздаваемое Царице небесной, требует различения. Царственная сия Дева не имеет надобности в ложном прославлении, обладая истинными венцами славы и знамениями достоинства. Прославляйте чистоту ее плоти и святость ее жизни. Удивляйтесь, обилием даров сей Девы; покланяйтесь ее божественному Сыну; возносите ту, которая зачала, не зная похоти, и родила, не зная болезни. Что ж еще нужно прибавить к этим достоинствам? Говорят, что должно почитать зачатие, которое предшествовало преславному рождению: ибо, если бы не предшествовало зачатие, то и рождение не было бы прославлено. Но что сказать, если бы кто-нибудь по той же самой причине потребовал такого же чествования отца и матери Святой Марии? Равно могут потребовать того же для ее дедов и прадедов до бесконечности. Притом же каким образом грех не мог быть там, где была похоть? Тем более пусть не говорят, что Святая Дева зачалась от Духа Святого, а не от человека; а я утвердительно говорю, что Дух Святый сошел на нее, а не то, что пришел с нею. Я говорю, что Дева Мария зачала от Духа Святого; но не говорю, что это следствие того, что будто она сама была зачата от Духа Святого. Я говорю, что она есть Дева и вместе Матерь, но не говорю, что и ее родила дева. И так, если Дева Мария не могла быть освященною прежде своего зачатия, поскольку еще не существовала; если тем более она не могла быть освященною в минуту своего зачатия по причине греха, с зачатием нераздельного: то остается верить, что она освящена после своего зачатия в утробе своей матери. Это освящение, если оно уничтожает грех, делает святым ее рождение, но не ее зачатие. Никому не дано право, быть зачатым в святости. Один Господь Иисус зачат от Духа Святого, и Он один свят от самого зачатия своего. Исключая Его, ко всем сынам Адама относится то, что один из них говорит о себе самом, как по чувству смирения, так и по сознанию истины: се бо в беззаконних зачат семь....

Как можно требовать, чтобы это зачатие было святое, когда оно не было делом Святого Духа, не говоря уже, что оно происходило от похоти? Святая Дева отвергнет, конечно, ту славу, которая, по-видимому, прославляет грех; она никак не оправдает новизны, вымышленной вопреки учению Церкви, новизны, которая есть мать неблагоразумия, сестра суеверия и дочь легкомыслия. Я уже заметил это заблуждение в некоторых лицах, но я молчал, щадя набожность, происходящую от простоты их сердца... Но когда замечаю это суеверие в образованных..., то, по моему мнению, я не могу молчать, не согрешив тяжко против всех....»

После такого сильного и решительного голоса против учения о не порочном зачатии Девы Марии, могло ли это учение быть принимаемо единодушно в самой западной церкви? История говорит, что в продолжение почти двух столетий XIII и XIV оно было предметом непрестанных споров между монахами (См. List Раster. Bisk. Wilens. р. 20). Орден Доминиканов употреблял все меры к недопущению сего нововведения. Празднество зачатия – conceptio, при всех усилиях Францисканов придать ему слово – immaculata, осталось в прежнем своем значении без этой прибавки. Самые ревностные поборники латинства не могли успеть в распространении этой новизны. Сам Фома Аквинат, живший в XIII веке, называемый Doctor Angelicus и почитаемый за святого, не решился принять ее и свое суждение об этом предмете выразил следующими словами: «когда празднуют день зачатия Пресвятой Девы Марии, то это не значит, чтобы она была изъята от первородного греха в своем зачатии, но – что она освящена, хотя неизвестно время, когда освящена: и потому день этот лучше назвать днем освящения, нежели днем зачатия (См. La Croyance à 1’immaculée conception par 1’аbé Laborde, Paris 1854, p. 70). В другом месте тот же Фома Аквинат говорит: «так как преблагословенная Дева Мария зачата от супружеского союза родителей: то и зачатие ее было во грехе первородном» (См. Thom. Aqu. in tert. parte quaest. XXVI, artic. 2). Вслед за Фомою Аквинатом подобно выражались о празднике зачатия и другие знаменитые в римской церкви писатели, по сознанию самого Перроне (De immacul. concep. Disquisit. Theol. р. I. с. II. p. 25), а именно: Бонавентура, Беллярмин (de Cultu Sanctor. I. III) и Петр Ломбард (Sentent. dist. quaest. 1. art. 2). Вместо слова immaculata, они даже начали употреблять слово miraculosa, без сомнения, соединяя с ним туже мысль, какую о зачатии Пресвятой Девы Марии имеет православная Церковь, т. е., что она зачалась от родителей неплодных.

И так очевидно, что мысль о непорочном зачатии Девы Марии до конца XIV века не имела места в сочинениях самых знаменных учителей римской церкви. Ей противились все лучшие богословы, и писания свои направляли к тому, чтобы не допустить, ей распространяться в области христианского вероучения. Какие ж это знаменитейшее чины монахов, которые, по словам Пия IX, сохраняли и защищали это учение? Будем справедливы: мы их действительно находим, но только гораздо позже, в ордене Францисканов. В XV веке они приняли это учение от известного своим утонченным богословием Францисканца же Иоанна Дунс-Скота, который и называется у Латинян doctor subtilissimus. Он первый, сделавшись в парижской академии профессором Богословия, по склонности к схоластицизму, стал учить публично, что Пресвятая дева Мария в самом своем зачатии была освобождена от греха Адамова. В прочем, и сей subtilissimus doctor прежде, нежели изложил свою гипотезу об этом непостижимом предмете, выразил общую свою мысль, подрывающую собственное его учение, такими словами: «была ли Дева Мария изъята в своем зачатии от первородного греха, или нет, об этом знает один Бог». Самая же гипотеза его immaculata conceptione была следующая: «я говорю, что Бог мог сделать, чтобы дева Мария никогда не была причастною первородному греху; Он мог сделать, чтобы она в первую минуту своего зачатия была освобождена от сего греха; мог сделать и то, чтобы она в известное время была очищена от сего греха» (См. Ист. Церк. Флери, lib. ХСІ. n. 29). Как ни слабое основание положил Дунс-Скот своему учению; как ни странно казалось, что он в своем умствовании заключал от возможного к действительности: при всем том, дух времени, помог ему увидеть успех своего дела. Тогдашний парижский богословский факультет, по своему фанатизму, хватался за каждую новость в религиозных предметах; Францискане с восторгом принимали это учение, как лозунг, что в их ордене сыскался новый особенный чтитель Божией Матери. Девотки – набожные женщины, особенно ревностные в отношении к почитанию Богородицы, были в восхищении: явились видения, чудеса и легенды к поддержанию сего учения. Напрасно другие ордена, помнившие учение Бернарда, – Бернардины и Доминиканы восставали против этого нововведения. Сорбонская академия торжествовала. Все, противившиеся учению Дунс-Скота, подвергались гонениям, удалены от богословских кафедр в университетах, лишены права быть духовниками и наставниками, заключаемы были в темницы и делались предметом народного посмеяния. Вот какими доказательствами римский фанатизм вводил в общую известность учение Дунс-Скота. И все это было в начале XV столетия.

Что же касается того, что Пий IX ссылается на своих предшественников, которые, но его словам, хранили и всеми мерами защищали это учение, как древнее и всемирное: то, поскольку оно вовсе не было известно древней христианской Церкви до самых времен Бернарда, конечно, никто из пап, бывших до того времени, не мог ни защищать, ни опровергать сего учения; и посему булла нынешнего папы никого из них и не приводит в свидетелей по сему предмету. Напротив, с нашей стороны мы могли бы указать на двух великих святителей римских, живших в этом периоде, – Льва великого и Григория великого. Первый из них (См. XIII de Passione Domini) выражается так: «Сын Преблаженной Девы, нечуждый естества человеческого, но чуждый греха, один родился безгрешным». Второй (іn Ezechiel. Homil. VIII) выражается подобным же образом: «Отец небесный имел благоволение о единородном Сыне своем – Искупителе нашем потому, что Он в Нем не обрел никакого греха». Когда же после Бернарда учение о непорочном зачатии Святой Девы Марии сделалось предметом споров и встретило сильное сопротивление со стороны лучших римских богословов: то по своей новости обращало на себя внимание некоторых пап – Иннокентия II, Иннокентия III, Гонория III, Урбана IV, Иннокентия V и Климента V. Но почему Пий IX не упоминает об этих своих предшественниках? Потому, что все они восставали против новоизобретенного им ныне догмата.⁸ Хотя же он упоминает о Павле V, Григории XV и Александре VII, и ссылается на них, как на защитников этого учения: но, во-первых, эти папы – все трое – жили уже в XVII веке, когда Рим, при безграничном действии иезуитов, беспрепятственно позволял себе вводить многое, что несогласно с учением, самой римской церкви, особенно по предмету обрядовой внешности; во-вторых, из определения тех же самих пап,⁹ из богослужебных книг, при них же и после них издававшихся,¹⁰ и из этих самых богословских систем, в недавние времена выходивших¹¹, явствует, что праздник зачатия Святой Девы Марии и после того в самой римской церкви был известен только под словом conceptio, без прибавления immaculata и что учение de immaculata conceptione М. V. было только мнением, не имевшим никакой точности или определенности.

И так спросим, на чем основывается новоизмышленный латинский догмат, имеющий против себя священное Писание, Предание и историю? Можно бы решительно ответить:      ни на чем, и можно бы присовокупить, что это догмат небывалый, собственно папский. Однако Пий IX прибегает еще к новому роду доказательств. По словам его, самый разум требует, чтобы это учение было принимаемо: ибо, говорит, а) прилично было, чтобы Дева Мария, как перворожденная Дщерь Бога¹² и, как Восстановительница (la Reparatrice) рода человеческого, как Матерь Сына Божия, была свободна от греха первородного, так как будто бы невозможно было Сыну Божию родиться от нее, если бы она была причастна сему греху; и б) что принимать это учение нужно и потому, что этого будто бы требует большая слава и честь Богородицы.

Хотя такое доказательство, по самому существу своему, не заслуживает серьезного разбора; но так как адвокаты Пия IX, особенно Альфонс Lignori,¹³ преимущественно стараются придать ему вероятность в глазах простого народа и только путем его достигнуть своей цели – заставить христианский мир принять новый римский догмат, как неоспоримую истину: то мы не можем оставить без внимания и этого доказательства, и покажем, что умствование сего рода, есть плод одного воображения и дерзновенного, о делах Божьих, гадания, противное и вере и разуму.

На подобное требование разума имеем общий готовый ответ в слове Божьем: кто разумеет ум Господень, или кто советник ему бысть; яко не испытаны судове его и неизследовани пути его. (Рим.11:34, 35). Не суть советы мои, якоже советы ваши, ниже якоже путие ваши, путие мои. Но яко отстоит небо от земли, тако отстоит путь мой от путей ваших, и помышления ваша от мысли моея (Исх.55:8, 9). И так защитникам нового латинского догмата надлежало бы помнить эти божественные слова и не входить со своими соображениями в разбирательство советов Божьих, особенно в таком таинстве, каково воплощение Сына Божия, – надлежало с благопокорною верою принимать только то, что открыто в Евангелии и по сему предмету, и от своего умствования ничего не прибавлять и не объяснять, чего Дух Святый не благоволил открыть божественным Апостолам для передачи верующими. Это дерзновенное вмешательство всегда богопротивно и часто само себя наказывает, или, оставляя следы невежества, или впадая в ересь. То и другое ощутительно видно в настоящем вопросе. Прилично было, говорить, чтобы Дева Мария была изъята от первородного греха: потому что она есть первородная дщерь Бога, т. е.,¹⁴ что ее создал сам Бог особенным образом от всех других людей. Не отзывается ли первое невежеством? Сирах, на которого ссылаются, говорит о предвечной премудрости Божией, а Lignori относит это к Деве Марии. Приписывать ей особый образ создания, отличный от создания всех других людей, – не значит ли это отделять ее от человечества? Не есть ли это ересь? Но ей надлежало, говорят, быть неповинною Адамову греху потому, что она была Возстановительница (La Reparatrice) рода человеческого. – Новая ересь, унижающая заслуги Искупителя, единородного Сына Божия, Господа нашего Иисуса Христа. Не Пресвятая Дева Мария, а Богочеловек Иисус Христос есть Искупитель рода человеческого. Христос ны искупил есть от клятвы законныя, быв по нас клятва (Гал. 3:13). Кровь его очищает нас от всякого греха (1Ин. 1:7). Вядяще, яко неистленным серебром или златом избавистеся от суетнаго вашею житья, отцы преданною, но честною кровью яко Агнца непорочна и пречиста Христа, предуведеннаю прежде сложенья мира (1Пет.19:20).

Он един, есть ходатаи Бога и человеков (1Тим.2:5). Если же допустить, что Дева Мария в самом своем зачатии получила от Бога, освобожденностъ первородного греха особенным образом, и чрез это сама сделалась восстановительницею – 1а Reparatгісе, (как говорит Lignori), рода человеческого: то, значит, для спасения человека не были необходимы страдания и смерть Иисуса Христа; значит, восстановление падшего рода человеческого, освобождение его от клятвы законной, очищение от грехов и примирение с Богом (Рим.8:1) могли совершиться иным образом, а не посредством той великой жертвы, в которую принес Себя на кресте Господь наш Иисус Христос (Евр.9:15). Вот до каких выводов доходит новоизобретенный догмат! Вот как он умаляет спасительные заслуги Искупителя!

Еще тот же Lignori, а с ним и Пий IX, говорит, что Дева Мария в самом своем зачатии долженствовала быть изъятою от первородного греха потому, что иначе не могла быть Матерью Сына Божия и родить Христа, который совершенно безгрешен: ибо, говорит, древо познается по своим плодам (Les Gloires de Marie, р. 79).

Это умозаключение ведет к бесконечным нелепостям. Приняв оное, надобно принять и то, что и праведные Иоаким и Анна, родители Пресвятой Девы Марии, и дальнейшие предки ее долженствовали в своем зачатии быть неповинны греху Адамову; и так далее дойдем до первого человека: ибо сказано: древо познается по плодам его. Не будет ли это ослаблением догмата о грехе прародительском? Не будет ли подрывать историю родословия Богоматери, в числе предков которой были и грешники? Скажем еще, что, если Сыну Божию невозможно было родиться от Девы Марии, когда бы она в своем зачатии была изъята от первородного греха: то естественно рождается вопрос, как могла она, хотя и непорочная в своем зачатии, при всем том, стоя на степени человечества, быть Материю Бога, созданию – родить Создателя? Не приличнее ли было бы, чтоб она для спасения человека соделалась матерью Ангела? Не приличнее ли было бы, чтобы она не имела ничего общего с нами грешными потомками грешного Адама, – чтоб она была совершенно чуждою человеческой природы? – Вот какие следствия вытекают из умозаключения Lignori! Он хочет умом своим проникнуть в глубину таинства воплощения Сына Божия, дерзает приписывать милосердию Божию в искуплении рода человеческого свои планы, свои приличия. Он забыл, что Иисус Христос родился от Пресвятой Девы Марии, не переставая быть Богом, – родился, как истинный человек, и при всем том был совершенно безгрешен потому, что она – Богоблагодатная – зачала Его безсеменно наитием Святого Духа.

Наконец говорят, что большая слава и честь Богоматери требует верить, что она в своем зачатии освобождена была от наследственного греха Адамова. Это уже последнее доказательство защитников нового догмата. Мы далеки от мысли протестантов, которые, почитая в лице Богоматери ее добродетели – смирение и благопокорность воле Божией, более не видят, или не хотят видеть ни ее возвышения над всеми тварями небесными и земными, ни ее посредничества между Богом Спасителем и верующими. Мы совершенно согласны, что прославлять, как можно более, ту, которой величие сотвори сильный, и которую, по Евангелию, должны ублажать все роды (Лк.1:46–50), есть дело святое и обязанность каждого христианина. Православная Церковь так и поступает: с первых веков Христианства она ублажает и величает Богородицу, называя ее присноблаженною и пренепорочною Матерью Бога нашего, честнейшею Херувимов и славнейшею без сравнения Серафимов. В молитвах своих она обращается к ней, как ближайшей к Богу ходатаице и дерзновеннейшей предстательнице о мире христианском.

В знак высочайшего к Богоматери благоговения, православная Церковь, почитая святую ее икону, дает ей в храме первое место после иконы Спасителя так, чтоб она, находясь в иконостасе по правую сторону иконы Спасителя, напоминала верующим о сильном пред Ним заступничестве Пречистой.

Служитель алтаря, священнодействуя проскомидию, упоминает о Божьей Матери, как о Началоводительнице всех других Святых в деле их молитвенного посредничества между Богом и нами, и потому, совершив заклание Божественного Агнца, из второй просфоры изымает частицу в честь Богоматери, и, полагая ее одесную Агнца, дает через это знать, что пророческие слова о Царице небесной исполнились: предста Царица одесную тебе...

Воспоминая главнейшие события в жизни Богородицы, православная Церковь прославляет их особенными празднествами, каковы: Рождество Пресвятой Богородицы, Вход ее во храм, Благовещение и Успение.

Видев многократные опыты усердного заступления Богоматери, являемые в чудодейственных знамениях от святого лика ее, православная Церковь побуждает верных чад своих прибегать под державный покров Преблагословенной, восписывать благодарственная Богородице и воспевать всемирную славу ее.¹⁵

Веруя, что Пресвятая Дева Мария, как Матерь Бога Вышнего, всегда имеет матернее дерзновение к Сыну Своему и Богу¹⁶ и непрестанно молится Ему за мир христианский, православная Церковь, почти все свои моления (ектении), заключает воспоминанием о Пресвятой, Пречистой, Преблагословенной, Славной Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии со всеми Святыми, давая чрез это знать, что ее ходатайство сильно пред Богом и всегда может преклонить Его к совершению наших прошений. Но прославляя, таким образом, Преблагословенную, православная Церковь никогда и нигде не касается вопроса, была ли она в зачатии своем изъята от греха первородного. Самое свойство сего вопроса православная Церковь признает не благоговейным и неприличным достоинству Царицы небесной. И не касаясь означенного вопроса, мы называем ее нескверною (выражение, по значению соответствующее слову immaculata), неблазною, нетленною, пречистою, чистою Девою Богоневестою, Владычицею, Бога Слова человеком преславным своим рождеством соединившею, и откинувшееся естества рода нашего небесным совокуплешую (См. молитв. на повечерии). И нужно ли было после всего этого изобретать догмат о непорочном зачатии Богородицы? Действительно ли он возвышает славу и честь Препепорочной? Утверждающие это, не имеют правильного понятия о славе. Если Пресвятая Дева Мария, происходя от Адама согрешившего, зачалась подобно всем его потомкам во грехе первородном, и вместе с тем, воспользовавшись дарами благодати, при постоянной бдительности над собою, взошла на высоту добродетелей, на которую не восходил никто из земнородных, сохранила чистоту сердца от всякой преступной мысли, от всякого произвольного греха, и своею непорочностью и святостью превзошла самих Ангелов: то все это составляет величайший собственный ее подвиг, собственное ее стяжание, личные ее заслуги, удостоившие ее быть избранною в матерь Сыну Божию. Но если она, по новому учению римской церкви, была изъята от первородного греха в самом своем зачатии: то, иной подумал бы, что святость и добродетели ее требовали меньшей бдительности над собою, были следствием более естественного стремления ее к добру, нежели ее произвола и усилий. И в таком случае, не будет ли новый римский догмат уменьшать, а не увеличивать достоинство, славу и честь Преблагословенной?

Надобно при сем упомянуть, что защитники нового догмата, принужденные согласить его с учением тридентского собора о первородном грехе, недавно придумали способ к объяснению этого догмата, – способ, оскорбляющий благоговейное почитание Божьей Матери. Входя в схоластические тонкости, они состроили произвольную, неслыханную доселе в науке, гипотезу о зачатии человека в матерней утробе, и эту гипотезу применяют к зачатию Пресвятой Девы. Они говорят, что зачатие человека есть двоякое: одно – concepito activa, состоящее в образовании тела, а другое – conceptio passiva, состоящее в соединении души с телом, когда последнее получит свою организацию. Эти два зачатия, говорят, отделены одно от другого известным временем. Первое зачатие, по словам их, и в отношении к Пресвятой Деве Марии не имеет места касательно безгрешности: оно, и по их мнению, было со грехом; второе же – conceptio passiva – было, говорят, без греха – immaculata: так как душа ее, по словам их, при соединении с телом, силою освящающей благодати, в которой сотворена, освобождена была от малейшей тени греха (Кн. Кард. Ламброш. Sur l’іmmacul. concept. de Маrіе, р. 17–18).

Спросим теперь, согласно ли все это утонченное, детское, схоластическое, не имеющее твердого значения в самой науке (Антропологии и Психологии, в которых не говорится ничего положительного о зачатии человека в утробе матерней), – согласно ли этому мудрование с чувством истинного сердечного прославления Божьей Матери? И может ли на этом мудровании утверждаться защищаемый папистами догмат?

По смыслу его, Мария и зачалась и не зачалась в первородном грехе: зачалась по телу,       не зачалась по душе. Так-то, стараясь придать своему вымыслу, вид правды, сами себе противоречат. Так-то солга неправда себе (Пс.26:13).

Но мы будем благодарны промышляющему о нас Богу Спасителю, что находимся в лоне Церкви православной. Пастыри ее питают нас учением здравым и передают нам веру во всей ее чистоте, без всяких изменений или прибавлений. В деле нашего спасения мы можем вверяться им с полным спокойствием. Не то бывает в церкви римской. Для сынов ее нет ничего надежного. То, что считалось достаточным для спасения их в продолжение веков, кажется недостаточным и требующим дополнения в нынешние дни. То, чем дополняется вера их ныне, чрез несколько времени в свою очередь будет признано требующим новых прибавлений или изменений. Самые догматы не изъяты от сего. Изменение их и даже изобретение новых зависит от обстоятельств, времени и благоприятных случаев. И это тем удобнее достигается, что римский первосвященник в делах веры объявляет себя непогрешимым, и что папскую власть в ее предприятиях ничто не может остановить: ни авторитет слова Божия, ни священное предание и история. Что касается принятия таковых изменений и нововведений: то и в этом для папы нет никакого затруднения. Народ приучен все, вышедшее из-под пера его, принимать за божественное, и не смеет входить в разбирательство, согласно ли это с учением Церкви Вселенской, или не согласно. Нередко бывает и то, что народ принимает новое какое либо учение, даже не понимая значения его. Это можно видеть и в отношении к новому папскому догмату. Спросите мирян – исповедников римской веры: что значить immaculata conceptio, по-польски – Nie pokalane poczecie? Большая часть из них ответит: или, что Дева Мария зачала Сына Божия от Духа Святого или, что она сама зачалась от Духа Святого. Вот как понимают цель установления означенного праздника! А пастыри остаются безгласными: из лести и подобострастия к римскому престолу они все извиняют в народе, лишь бы вымысел был принят беспрепятственно. Самую же главную роль в этом деле играют иезуиты, главнейшие орудия папских замыслов. Для собственных выгод они готовы жертвовать самыми священными предметами. Они и в настоящем вопросе оказывают папе преимущественную услугу. Возвышая, по-видимому, почитание Богоматери защитой догмата о непорочном ее зачатии, они стараются этим привлечь на свою сторону женщин, дабы посредством их волновать народ православный, рассеивая о нем понятие, что будто он не воздает должного почитания Богоматери. Недавно один из иезуитов вот как выразился: «Si nous avons les femmes pour nous, nous sommes les maitres» – если женщины на нашей стороне, то мы – полные господа (См., кн. Poinsot р. 38). И в самом деле, что побудило нынешнего папу в XIX столетии изобретать новый догмат и всех христиан, не приемлющих его, предавать проклятию? Действительно ли сознание истины, ревность о спасении ближних в чувство долга попечения о большем прославлении Св. Девы Марии? Нет! Булла иначе объясняет его виды (слав. перев. стр. 22): радуясь об успехе в своем предприятии, папа надеется, что Богоматерь зато, что удалось ему предложити и решити эту честь, славу и хвалу ей, сделает для него, что римская церковь распространится по всем народам, во все концы вселенной, и обратятся к ней все христианские исповедания, во еже быти единому стаду и единому пастырю (Стр. 23 той же буллы). Вот в чем состоят самые задушевные виды Пия IX! Вот к чему клонятся заветные стремления римского первосвященника!