Бритье, стрижка

(Shave, shaving)

Зарождение бритья и стрижки как определенного ритуала теряется в веках, но, вероятно, социальные различия достаточно рано стали связываться с волосами. Из древности дошли некоторые их описания, и, как это часто бывает, нормальные или обыденные вещи остаются в них без внимания, а отмечается только необычное. В древней Месопотамии закон требовал от раба носить прическу, свидетельствующую о его положении. То же самое касалось блудниц. В Египте священников называли «лысыми», а иероглиф, обозначавший «траур», состоял из трех прядей волос. В обеих этих культурах прически простых людей соответствовали их ремеслу. В Израиле средний человек, по-видимому, стриг волосы регулярно; Авессалом делал это раз в год (2Цар.14:26). Назореи были исключением из правила и не стриглись в течение всего времени своего обета. Но даже для обычного человека стрижка была событием в жизни, и состояние его волос служило определенным знаком.

Волосы как символ. Манера стрижки зависит от того, как та или иная культура относится к состоянию волос (стрижка влечет за собой отсутствие или удаление волос). В Писании пышная шевелюра служит символом мужественности и (почти магическим) символом силы (Самсон, Суд.16:17, 22; Авессалом, 2Цар.14:25–26). Достойными восхищения волосами отличались многие библейские и небиблейские герои. Даже сейчас и уж тем более в прошлом волосы служат и служили показателем состояния внутреннего духа (Быт.25:25–27). В Откровении отмечается, что у необычных существ, вышедших из бездны, волосы были «как волосы у женщин» (Откр.9:8). Описание здесь полностью соответствует рисункам бесов этого периода (длинные растрепанные волосы, львиные зубы, хвосты с жалом как у скорпионов). Симптомы безумия Навуходоносора – волосы как у льва, ногти как у птицы (Дан.4:30) – тоже совпадают с чертами бесов в месопотамских текстах. Такая ассоциативная связь, возможно, объясняется отсутствием надлежащего ухода за собой и несоблюдения гигиены у одержимых бесами. Хотя это утверждение Павла может показаться спорным, он тоже считал длинные волосы противоестественными (1Кор.11:14).

Стрижка волос как образ чистоты. Следуя той же логике, которая требовала подходить к святому месту с босыми ногами (Исх.3:5; Нав.5:15) или даже нагим, отсутствие волос могло указывать, что человек не скрывает никакой нечистоты. Геродот объясняет обритые головы египетских священников требованиями гигиены. Это было также эффективным способом борьбы со вшами. В Библии подчеркивается, что Иосиф остригся, прежде чем идти к фараону (Быт.41:14). Закон предписывал стричь больного для установления обрядового диагноза и очищения от проказы (Лев.13:33; 14:8–9). Левитам надлежало обривать все свое тело (Чис.8:7). В стрижке, связанной с принятием обета, подразумевалось не только очищение, но и новое начало (Деян.21:24). При соприкосновении с нечистотой назорей должен был остричь голову (Чис.6:9). Запрещалось прикасаться к женщине, взятой в плен на войне, пока она не острижет свою голову и не обрежет свои ногти для очищения (Втор.21:12). В видении нового храма у Иезекииля сыны Садока должны были не брить свои головы, а только подравнивать волосы, по-видимому, во избежание повторения злодеяний народов (Иез.44:20).

Стрижка волос как образ унижения. Ясных указаний на стрижку волос как на форму унижения нет. В предписании не продавать или не обращать в рабство остриженную чужеземку, «потому что ты смирил ее», унижение, возможно, связывается с ее положением наложницы, а не с временной плешивостью (Втор.21:14). По месопотамским законам, ложное обвинение наказывалось сбриванием половины волос на голове. Это напоминает обращение с посланниками Давида (1Пар.19:4). Хотя Давид и его посланники сочли такое обращение оскорбительным, есть указания, что стрижка волос входила в церемонию ненасильственного присоединения земельных владений или замены казни символическим убийством. Если это так, то Давид оскорбился отношением к нему как к подчиненному, а не как к равному по рангу. В предупреждении Исаии, что Господь обреет «волосы на ногах» (то есть на лобке), голову и бороду, имеется, возможно, в виду унизительный ритуал символического лишения «мужских достоинств» (Ис.7:20).

Стрижка волос как образ траура. Стрижка волос и нанесение себе увечий при похоронах – распространенное явление в туземных обществах и обычно объясняется самими исполнителями желанием либо умиротворить дух умершего, либо показать духу, что умерший должным образом оплакивается. Такие ритуалы были известны израильтянам и совершались ими, хотя и запрещались сынам Аарона (Лев.21:1, 5). Скорбящие выделялись тем, что «у каждого голова гола и у каждого борода умалена; у всех на руках царапины» (Иер.41:5; 48:37; Ис.15:2). Плешь на голове и скорбь были тесно связаны (Ис.3:23; Иез.7:18; 27:31; Ам.8:10). Иеремия предвидел наступление времен, когда условия ухудшатся, никто не будет беспокоиться о мертвых: «Не будут оплакивать их, ни терзать себя, ни стричься ради них» (Иер.16:6).

Стрижка волос как образ наготы и лишений. Если волосы служат покрывалом (1Кор.11:15), их лишение связывается с наготой. В глазах евреев бритва ассоциировалась с «раздеванием». Иов остриг голову в знак скорби по своей утрате, но обритая голова символизировала также уязвимость его положения: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь» (Иов.1:21).

Отдельные пряди волос, сами по себе не имеющие существенного значения, все вместе составляют шевелюру на голове. Волосы на голове служат метафорой народа, состоящего из бесчисленного множества отдельных личностей. Волос на голове так много, что их число, как и число душ в народе (которое должно оставаться неисчисленным, 2Цар.24) известно только Богу (Пс.39:13; 68:5; Мф.10:30; Лк.12:6–7). Безопасность человека тоже сравнивается с сохранением волоса на голове (2Цар.14:11; Лк.21:18; Деян.27:34).

Но, несмотря на бесчисленное количество, удалены могут быть все волосы. Резкое различие между только что обритой головой и ее прежней волосатостью служит метафорой полного разгрома и опустошения врагом (Ис.7:20). Читатели Иезекииля тоже легко понимали нарисованный им образ сожженных, изрубленных и развеянных прядей волос как метафору ожидающего их будущего. Оголенная голова пророка предвосхищала их скорбь (Иез.5:1–12).

См. также: БОРОДА; ВОЛОСЫ; ПЛЕШИВОСТЬ.