Глава 2. Понятие о проповеди

Проповедь – центральное понятие гомилетической науки. В широком смысле слова под проповедью принято понимать распространение каких-либо идей, знаний, учений или верований, которое осуществляет их убежденный сторонник. С этой точки зрения проповедью может быть названо распространение не только религиозных, но и любых иных взглядов. Соответственно, под христианской проповедью в широком смысле следует понимать распространение христианами своей веры. Такой проповедью может быть названо не только слово проповедника, произнесенное за богослужением, но и преподавание Закона Божия в школе, выступление представителя Церкви в средствах массовой информации, беседа с заключенными в пенитенциарных заведениях и многое другое. Поскольку многовековая история Церкви привела к разграничению различных сфер проповеднической деятельности, сегодня разные виды христианской проповеди изучаются в рамках различных церковных наук (гомилетика, миссиология, пастырское богословие, педагогика и т. д.).

Гомилетика изучает в первую очередь богослужебную проповедь, что является рабочим понятием этой науки. Богослужебная проповедь – это речь священнослужителя или другого лица, уполномоченного церковной властью, обращенная к богослужебному собранию и направленная на утверждение членов Церкви в вере и побуждение к жизни в соответствии с верой. Богослужебная проповедь призвана способствовать достижению человеком духовного совершенства, вхождению в полноту жизни во Христе.

Проповедь – это устное слово, вне зависимости от того, записан ее текст или нет. Несмотря на то, что проповеди могут публиковаться и тиражироваться различными способами, эти формы употребления являются вторичными по отношению к фундаментальной функции проповеди: быть прямым наставлением, обращенным к конкретным людям в конкретное время. (Бытование проповеди в разных контекстах после ее произнесения будет рассмотрено в главе 9.)

Для понимания функций и свойств богослужебной проповеди необходимо понять, как она связана со Священным Писанием и с Церковью. Особого рассмотрения заслуживает вопрос о взаимоотношениях между проповедью и ораторским искусством. В отдельных главах будут также рассмотрены вопросы о личности проповедника и о взаимоотношении между проповедью и богослужением.

Исторически устная христианская проповедь предшествует появлению текста Нового Завета. Апостолы и их ученики возглашали слово Божие до появления четырех Евангелий и других текстов, которые со временем вошли в канон Нового Завета. Церковь и ее проповедь существовали до появления Нового Завета как строго определенного набора канонических текстов. И когда апостолы апеллируют к Писанию, то они имеют в виду не Новый Завет, а Писание, доставшееся Церкви от иудеев, то есть Ветхий Завет.

Христианская проповедь никогда не сводилась лишь к трансляции и экзегезе священных текстов. Ее главное содержание всегда было в провозглашении Царства Божия, пришедшего в силе. Апостолы свидетельствовали о Христе как Сыне Божием, явившемся в мире, умершем и воскресшем. Они открывали абсолютно новые истины, которые никак не могли быть сведены лишь к особой интерпретации ветхозаветных текстов. Именно такое понимание проповеди зафиксировано в Новом Завете, где для обозначения проповеднической деятельности употребляются различные термины. Каждый из них имеет свои смысловые оттенки, но в целом они лишь дополняют друг друга.

Наиболее всеобъемлющим термином, обозначающим в Новом Завете проповедническую деятельность как Самого Иисуса Христа, так и Его апостолов, является термин Евангелие (εὐαγγέλιον, в русском тексте это слово может передаваться не только как Евангелие, но и как благовествование, благовестив).

В новозаветной лексике слово Евангелие никогда не обозначает написанный текст. Это всегда устное слово, провозвещающее Царство Божие. Христос приходит на землю, чтобы проповедовать Евангелие Царствия Божия (Мк.1:14).

В Посланиях апостола Павла слово Евангелие часто употребляется как синоним слова проповедь. Евангелие – это весть о пришествии в мир Христа, Его страданиях, крестной смерти, воскресении, о Его Втором пришествии и о Суде. Вы знаете, – обращается Павел к Филиппинцам, – что в начале благовествования (буквально – Евангелия), когда я вышел из Македонии, ни одна церковь не оказала мне участия подаянием и принятием, кроме вас одних (Флп.4:15). Здесь Евангелием прямо названа апостольская проповедь. Такой же смысл вкладывает апостол Павел в это слово и в других своих посланиях. Например, обращаясь к коринфянам, он пишет: Мы... достигли и до вас благовествованием (буквально – Евангелием) Христовым (2Кор.10:14; ср.: Флм.1:13; 2Тим.1:8 и др.).

Евангелие, хотя оно и проповедуется людьми, не является плодом человеческого ума. Оно открыто Самим Богом. Евангелие – это откровение тайны, о которой от вечных времен было умолчано, ...но которая ныне явлена, и... по повелению вечного Бога возвещена всем народам (Рим.14:24–25). Таким образом, проповедь – это богоустановленное делание. Апостолы проповедуют Евангелие по прямому повелению вечного Бога.

Евангелие – это не просто рассказ о Боге и Его Сыне Иисусе Христе. Евангелие – это слово, преображающее мир. В Послании к Римлянам апостол Павел говорит, что его проповедь – это священнодействие Евангелия Божия (ἱερουργοῦντα τό εὐαγγέλιον τοῦ Θεοῦ; Рим.15:16). Себя самого он именует служителем (буквально литургом, λειτουργόν) Иисуса Христа. Священнодействие апостола заключается в том, что он, проповедуя у язычников, призывает на них Святой Дух, Который, нисходя на людей, освящает их и делает жертвой, которая угодна Богу (Рим.15:15–16).

Церковные писатели конца I – II в. сохраняют такое же понимание термина Евангелие. Для них Евангелие – это именно устное свидетельство о Христе, это слово проповеди. Лишь к III в. происходит определенное переосмысление этого термина и под Евангелием начинают понимать письменную фиксацию апостольской проповеди. В связи с этим под проповедью Евангелия все чаще понимают провозглашение и интерпретацию новозаветного текста. Однако и в современной богословской терминологии Евангелие – это не только новозаветный текст, но и Благая Весть о Христе в самом широком смысле слова.

Проповедник несет в мир не книгу, но свидетельство о спасении. И это свидетельство есть Евангелие. Записанный текст – это лишь наиболее надежная фиксация Евангелия, но она не вмещает в себя всего Евангелия, как не может вместиться в текст Сам Христос. Потому Евангелие неисчерпаемо: в разные эпохи оно звучит по-своему, каждое поколение открывает в нем новые смыслы. Читая Евангелие, человек восходит ко Христу, открывает для себя Христа. И это всегда новая встреча, для каждого своя. Поэтому и проповедь Евангелия – это всегда живое слово, приводящее ко Христу новых людей.

Еще один термин, которым в новозаветном тексте обозначается проповедническая деятельность, – это глагол καταγγέλλω. В русском тексте Нового Завета он обычно переводится как проповедовать, возвещать. В Послании к Филиппийцам апостол Павел пишет: Одни по любопрению проповедуют (καταγγέλλουσιν) Христа не чисто, думая увеличить тяжесть уз моих; а другие – из любви, зная, что я поставлен защищать благовествование. Но что до того? Как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно, я и тому радуюсь и буду радоваться (Флп.1:16–18). В Первом послании к Коринфянам читаем: Так и Господь повелел проповедующим Евангелие (τοῖς τό εὐαγγέλιον καταγγέλλουσιν) жить от благовествования (τοῦ εὐαγγελίου ζῆν) (1Кор.9:14).

Одно из наиболее важных высказываний апостола Павла о проповеди мы встречаем в Послании к Колоссянам. Приведем это место полностью:

Ныне радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть Церковь, которой сделался я служителем по домостроительству Божию, вверенному мне для вас, чтобы исполнить слово Божие, тайну, сокрытую от веков иродов, ныне же открытую святым Его, Которым благоволил Бог показать, какое богатство славы в тайне сей для язычников, которая есть Христос в вас, упование славы, Которого мы проповедуем (καταγγέλλομεν), вразумляя всякого человека и научая всякой премудрости, чтобы представить всякого человека совершенным во Христе Иисусе; для чего я и тружусь и подвизаюсь силою Его, действующею во мне могущественно (Кол.1:24–29).

Слово Божие – это тайна, которая была сокрыта от людей. Ныне же она открыта во Христе, Которого проповедуют апостолы. Цель проповеди – научить всякого человека Божественной премудрости и возвести к духовному совершенству. В этих словах апостола проповедническая деятельность вписана в масштабную картину Божественного домостроительства. Проповедь становится ключевым событием на пути человека в Царство Христа.

Также в новозаветной лексике для обозначения проповедничества употребляется глагол ἀπαγγέλλω – рассказывать, говорить, возвещать. Наиболее важный фрагмент, в котором мы встречаем этот глагол, это первые стихи Первого Послания Иоанна Богослова: О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, – ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем (ἀπαγγέλλομεν) вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, – о том, что мы видели и слышали, возвещаем (ἀπαγγέλλομεν) вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение – с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом (1Ин. 1:1–3).

Здесь мы видим такое же возвышенное свидетельство, как и в приведенном тексте из Послания к Колоссянам. Апостолы видели и даже осязали Слово Жизни, ставшее плотью. И ныне они возвещают это Слово всему миру. Через проповедь слушатели вовлекаются не просто в общение с апостолами, они восходят к общению с Отцом и Его Божественным Сыном. Здесь вновь очень ясно подчеркивается, что проповедь не просто сообщает слушателю информацию о Христе, она становится чем-то гораздо большим. Это слово Жизни, это дверь в вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам.

Еще один термин, который используется в Священном Писании для обозначения проповеднической деятельности – это глагол διαμαρτύρομαι (свидетельствовать). В Книге Деяний мы несколько раз встречаем этот глагол именно в таком значении: Они же, засвидетельствовав (διαμαρτνράμενοι) и проповедав слово Господне, обратно пошли в Иерусалим и во многих селениях Самарийских проповедали Евангелие (Деян.8:25). Он повелел нам проповедывать людям и свидетельствовать (διαμαρτύρασθαι), что Он есть определенный от Бога Судия живых и мертвых (Деян.10:42). А когда пришли из Македонии Сила и Тимофей, то Павел понуждаем был духом свидетельствовать (διαμαρτυρόμενος) Иудеям, что Иисус есть Христос (Деян.18:5). В этих цитатах отражено внутреннее содержание проповеди апостолов. Их проповедь всегда была свидетельством о том, что Иисус есть Христос. Именно на этом свидетельстве созидается Церковь. Всякий, вступающий в Церковь, исповедует Иисуса Сыном Божиим.

Порой для обозначения проповеди используется также глагол λαλέω (говорить). Этот глагол употребляется в Новом Завете очень часто для обозначения любых речей и бесед. Но в случае, когда кто-либо публично говорит о Христе, его речь становится проповедью. Например, в Послании к филиппийцам читаем: и большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большею смелостью, безбоязненно проповедывать (λαλεῖν) слово Божие (Флп.1:14).

Еще один новозаветный термин, которым обозначается апостольская проповедь, – κήρυγμα (керигма). Это существительное встречается в Новом Завете 9 раз. Кроме того, несколько десятков раз в Новом Завете употребляется глагол κηρύσσω (проповедовать, возвещать), который является однокоренным с существительным κήρυγμα.

Этот термин имеет особую добиблейскую историю, на которую следует обратить внимание. В классическом древнегреческом языке κήρυγμα – это объявление, возвещенное через специального глашатая. Сам же глашатай по-гречески именовался κῆρυξ. В античной мифологии Керик (Κῆρυξ – это сын Гермеса, от которого произошел род глашатаев.

Соответственно, глагол κηρύσσω изначально имел значение занимать должность глашатая, быть глашатаем. Именно в таком значении его употребляет Гомер. В эпоху Гомера κῆρυξ – это человек, особо приближенный к правителю или к военачальнику. Глашатаю доверяли публичное оглашение важных решений. Постепенно этот социальный аспект роли глашатая был утрачен, и от глашатая уже требовалась не близость к правителю, а лишь хороший громкий голос. Потому и слово κῆρυξ постепенно стало обозначать не только глашатая, но и просто крикуна.

Глашатай в Древней Греции не должен был заботиться о том, как слушатели воспринимают его слово. Он лишь возвещал волю правителя. Его миссия заключалась в том, чтобы «вручить» слушателям послание (передать информацию). При этом сам глашатай мог быть совершенно чужд тому, что содержится в послании.

Вполне очевидно, что новозаветные авторы переосмыслили античное представление о роли глашатая. В Новом Завете служение проповедника неизмеримо выше, чем просто функция глашатая, доставляющего распоряжения и делающего объявления. В Посланиях к Тимофею апостол Павел называет себя проповедником (κῆρυξ) и поясняет, какая именно на него возложена миссия: Един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех. Таково было в свое время свидетельство, для которого я поставлен проповедником (κῆρυξ) и Апостолом, – истину говорю во Христе, не лгу, – учителем язычников в вере и истине (1Тим.2:5–7; ср.: 2Тим.1:8–11).

Из этих слов видно, что служение проповедника (христианского глашатая) предполагает не только возвещение истины, но и научение истине. В цитированном отрывке слова проповедник, апостол и учитель употреблены как синонимы. Проповедник не просто оглашает сообщение, но и наставляет в вере и истине своих слушателей.

В посланиях апостола Павла термин керигма практически тождественен Евангелию. Например, в Рим.16:24 Павел говорит, что Бог укрепляет верных по благовествованию (буквально – Евангелию) моему и проповеди (τό κήρυγμα) Иисуса Христа. То есть Евангелие и керигма оказывают на верных одинаковое действие. Потому все то, что говорит апостол Павел о керигме, может быть отнесено и к Евангелию.

Характерно, что в русском синодальном тексте κήρυγμα может переводиться не только как проповедь, но и как благовестие (то есть буквально Евангелие). Например, именно такой перевод мы встречаем в 2Тим.4:17: Господь же предстал мне и укрепил меня, дабы через меня утвердилось благовестие (κήρυγμα).

Апостол Павел подчеркивает, что его керигма – это не просто вербальное (словесное) сообщение. Проповедь (керигма) – это явление духа и силы (1Кор.2:4). В конечном счете действенность проповеди находится во власти Бога, а не человека. Проповедью Бог спасает мир, а значит керигма – это важнейший аспект сотериологического процесса.

Протопресвитер Иоанн Мейендорф (1926–1992) подчеркивал, что апостольская керигма является критерием подлинности Писания. Именно на основании соответствия керигме Церковь включала тот или иной текст в новозаветный канон. Например, евангелисты Марк и Лука не принадлежали к близкому кругу учеников Христа, но их Писания вошли в канон, поскольку в них зафиксирована керигма, восходящая к Петру и Павлу. Точно так же Послание к Евреям может не принадлежать перу Павла, но оно содержит его керигму, поэтому включено в канон. В этом понимании керигма – это свидетельство, восходящее к очевидцам Христа. И именно керигма является основой для рождения Писания, но не наоборот⁹⁴.

Во Втором Послании к Тимофею апостол Павел пишет, что через благовестие (буквально – Евангелие) Господь призывает мир к жизни и нетлению (2Тим. 1, 10), а в Послании к Филипийцам он называет благовестие словом жизни (Фил.2:16). В высочайшем смысле это определение (слово жизни) должно быть отнесено к творческому слову Создателя, которым был сотворен мир (Бог сказал: да будет... И стало так; Быт.1). Однако поскольку человек сотворен по образу Божию, то животворная сила сообщена и человеческой речи. По выражению архиепископа Амвросия (Ключарева), проповедь – это «слово, дающее, возбуждающее и направляющее жизнь»⁹⁵. Однако творческая сила человека ограничена. Человек не может создавать новые сущности, он может лишь придавать уже сотворенным сущностям новые качества. Это касается и силы человеческого слова. Оно способно созидать в людях новое качество жизни.

Именно жизнь является и источником, и содержанием, и конечной целью проповеди. Жизнь в Самом Себе имеет лишь Бог: как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе (Ин.5:26). Поэтому Христос был не просто Учителем жизни, а Подателем жизни: Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком (Ин.10:10). Проповедь Господа была животворящей, она даровала слушателям жизнь: Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь (Ин.5:24). Более того, Христос называет Самого Себя Жизнью: Я есмь путь и истина и жизнь (Ин.14:6).

Слово проповедника имеет свой источник во Христе, целью слова является приобщение слушателей ко Христу, то есть вхождение в жизнь во Христе. Проповедник побуждает слушателей открыть свои сердца для принятия этой жизни. И в этом стремлении приобщиться жизни с избытком (Ин.10:10) проповедник и паства становятся едиными.

Итак, проповедь в Новом Завете понимается как устное слово о пришествии в мир Христа и Его спасительных деяниях. Эти истины открыты Самим Богом, и потому слово проповеди – это не плод человеческого ума, а откровение свыше. Проповедь нельзя сводить лишь к передаче информации, но она дает наставление в вере и побуждение к жизни по вере. Проповедь должна преобразить человека, она руководит человеком на пути к духовному совершенству.

Проповедь – это спасительное событие, поскольку она открывает Царство Небесное. Проповедь постоянно продолжает дело спасения в человеческой истории.

Апостольская проповедь – это свидетельство о том, что Иисус есть Христос. Всякий, кто отвечает на это свидетельство верой, входит в общение со Христом. Принимающий слово проповеди исповедует Иисуса Христа Сыном Божиим и вступает в Церковь. Таким образом, конечная цель проповеди – приобщить человека к полноте жизни во Христе, к жизни с избытком (Ин.10:10).

Проповедь возвещает спасение, пришедшее в мир во Христе. Исток проповеди – это явление Бога в человеческой истории. Опыт встречи с Богом во Христе побуждает к свидетельству, к проповеди. Апостолы свидетельствовали о том, что видели Слово, ставшее плотью и обитавшее с людьми (Ин.1:14).

Проповедничество является естественным состоянием Церкви. Сам по себе опыт встречи со Христом предполагает свидетельство об этом опыте. Апостолы не могли не говорить о том, что пережили, не могли не проповедовать. В Книге Деяний Петр и Иоанн в ответ на запрет проповедовать отвечают: Мы не можем не говорить того, что видели и слышали (Деян.4:20). Апостол Павел также ясно свидетельствовал: Горе мне, если не благовествую (1Кор.9:16).

Опыт обретения спасения неизбежно раскрывается в нашем жизненном пространстве и в нашем языке. Потому свидетельство о событии спасения – это языковое явление, то есть устное слово. Проповедь все новыми и новыми словами выражает опыт спасения и вовлекает в этот опыт все новых и новых людей.

Проповедь представляет собой акт общения, коммуникативное событие. Проповедь обязательно предполагает слушателя. Однако слушатель – это не просто «получатель информации». Проповедник стремится изменить слушателя, оказать на него особое воздействие. Поэтому проповедь формирует особые отношения между проповедником и аудиторией, и в этих новых отношениях слушатель вовлекается в продолжающееся событие спасения.

Св. Иоанн Богослов пишет, что его свидетельство о Слове жизни вводит слушателей в общение с апостолами, при этом сами апостолы пребывают в общении с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом (1Ин.1:3). Так проповедь устанавливает новые отношения не только между говорящим и его слушателями, но и между Богом и человеком.

Человек, слышащий слово проповеди и принимающий его, входит не только в общение со Христом, но и с другими людьми, принявшими Христа. Проповедь неизбежно рождает общину верных. Процесс рождения общины как результат проповеди ясно представлен в первых главах Книги Деяний.

Плоды проповеди апостола Петра в день Пятидесятницы описаны здесь следующим образом: Услышав это [т. е. проповедь], они [иудеи, пришедшие в Иерусалим на праздник] умилились сердцем и сказали Петру и прочим Апостолам: что нам делать, мужи братия? Петр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святаго Духа... Итак охотно принявшие слово его крестились, и присоединилось в тот день душ около трех тысяч. И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах (Деян.2:37–42).

Мы видим, что проповедь апостолов оказывает влияние на ум, чувства и волю слушателей (они умиляются сердцем). Всякий, охотно принимающий слово, крестится и присоединяется к общине верных, то есть к Церкви. Так проповедь в буквальном смысле рождает Церковь. Затем все, вошедшие в Церковь, пребывают в учении апостолов. То есть слово проповеди продолжает звучать и внутри Церкви: община и далее живет проповедью, она хранит слово и возвещает его миру.

Таким образом, проповедь неразрывно связана с Церковью. Проповедь создает Церковь и затем продолжает жить в Церкви. Община верных постоянно свидетельствует о том, что спасительные действия Бога постоянно продолжаются в Церкви. Тем самым в общение со Христом вовлекаются все новые и новые люди.

Церковь как община верных, созданная проповедью, сама становится живой проповедью. Апостол Павел называет Коринфскую общину письмом Христовым, которое читают и узнают все люди. Община рождена через служение Павла. Однако сам апостол получает свою способность быть служителем Нового Завета от Бога. Поэтому общину созидает не человек, но Дух Бога Живого (2Кор.3:2–6). Община проявляет себя вовне не только словом, но и делом. Всякое ее служение миру есть продолжение проповеди. Это и есть то письмо Христово, которое можно узнать и прочесть.

Проповедь не является частной беседой двух или многих людей. Проповедь – это слово Церкви, она звучит от имени Церкви, выражая ее учение и ее упование. Поэтому проповедник должен получить от Церкви особую санкцию на свое служение. Публичность проповеди также предполагает, что она обращена к миру как таковому, то есть ко всему обществу. Христиане, слышащие проповедь, затем руководствуются услышанным в своей жизни. Их общение с теми, кто живет вне Церкви, также становится трансляцией проповеди, вовлекающей общество в коммуникацию Евангелия. Это означает, что и сегодня важнейшим способом распространения Евангелия остается устное общение. Евангелие и сегодня продолжает распространяться из уст в уста, несмотря на тиражирование печатной Библии.

Таким образом, проповедь рождает Церковь и в то же время она является публичным словом Церкви. Церковь живет проповедью, и проповедь живет в Церкви. Проповедь является постоянным свидетельством Церкви о спасении, совершающемся во Христе.

Богослужебная проповедь – это устное слово проповедника, обращенное к богослужебному собранию. То есть это речь, которую произносит один человек, обращаясь к группе других людей. Поэтому с формальной точки зрения проповедь выглядит как один из видов публичного красноречия.

Антропологической предпосылкой проповедничества, как и любого вида ораторского искусства, является феномен человеческой речи. Речь выражает мысли и чувства человека и служит прежде всего средством обмена информацией между людьми. Но в то же время речь может быть средством воздействия одной человеческой воли на другую, то есть средством убеждения. Именно для обозначения речи как средства убеждать в латинском языке использовался глагол oratio, от которого происходит словосочетание ораторское искусство. В античности ораторская речь не только считалась одним из видов искусства, но и была тесно связана с политической деятельностью. В задачи оратора входило умение подчинять своей воле народные массы и мотивировать их на те или иные действия.

Цель проповедника также состоит в том, чтобы с помощью устной речи воздействовать на ум, чувства и волю слушателей, побуждать их к определенным действиям. Поэтому в истории неоднократно высказывалось мнение о том, что проповедь по своей сути ничем не отличается от светского красноречия и фактически является лишь одним из видов ораторства.

В Новом Завете проповедники никогда не отождествляются с ораторами. Мы не встречаем в новозаветном тексте свидетельств о привлечении инструментария светской риторики к делу христианской проповеди. Более того, апостолы прямо отвергают использование ораторского искусства в деле проповеди.

Например, в Первом Послании к Коринфянам апостол Павел пишет: И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша [утверждалась] не на мудрости человеческой, но на силе Божией. И далее в той же главе Павел еще раз подчеркивает: Возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святаго, соображая духовное с духовным (1Кор.2:4–5, 12). Здесь можно видеть прямой отказ от искусства красноречия, которое занимало важное место в античной культуре. Павел указывает на однозначный приоритет сверхъестественного источника проповеди.

Намек на античных ораторов с явным оттенком критики можно усмотреть в следующих словах апостола Павла: Слово наше к вам не было то да, то нет. Ибо Сын Божий, Иисус Христос, проповеданный у вас нами... не был да и нет, но в Нем было да (2Кор.1:18–19). Говорящий то да, то нет – это и есть античный ритор, заботящийся более о внешней форме слова, нежели о его содержании. Павел подчеркивает, что проповедники слова Божия не таковы.

Сам язык Нового Завета существенно отличается от эстетических канонов античной риторики. И, как мы уже отмечали, в первые века существования христианства церковная проповедь носила безыскусственный характер.

Восприятие Церковью античного красноречия было осложнено тем, что первые века христианства совпали с развитием так называемой второй софистики (ее зарождение обычно относят к началу II в.). Это течение вошло в историю как упадок риторического искусства. Для софистов этого периода характерно стремление к «саморекламе» и внешним украшениям пустых речей. Софисты славились своим умением доказывать то, в чем сами они не были уверены, а также умением с одинаковой убедительностью доказывать прямо противоположные суждения. Особо популярны были пародийные похвальные речи в честь ничтожных предметов: комара, мухи, дыма и т. д.

Софисты разъезжали с гастролями по всей Римской империи. Как отмечает М. Гаспаров, их «поездки и выступления совершались с великой роскошью, слава предшествовала оратору и шла за ним по пятам, рукоплескания на его выступлениях доходили до настоящих вакханалий. Оратор считался воплощением человеческого идеала, поэтому преклонение перед ним было всеобщим, римские наместники уступали ему дорогу, а народ избирал его своим ходатаем в самых важных делах. Отсюда – неслыханное тщеславие софистов... Отсюда и небывалые примеры зависти и конкуренции»⁹⁶.

Такой подход к публичным речам вступал в противоречие с тем, как видели цели и задачи риторики древнегреческие философы и римские ораторы. Классическая античная риторика была искусством убеждать массы посредством яркого слова. Основой риторической теории были труды Платона (диалоги «Горгий» и «Федр») и Аристотеля («Риторика»). Практическое приложение общих принципов красноречия в наибольшей полноте было осуществлено в сочинениях Марка Туллия Цицерона (106–43 до Р. X.). Целостную систему ораторского искусства сформировал Марк Фабий Квинтилиан (ок. 35 – ок. 96), который специально подчеркивал, что цель оратора – убеждать человека в том, что честно, или в том, что должно быть.

Для Цицерона и Квинтилиана освоение искусства красноречия являлось важнейшей составной частью формирования личности. И сам ритор должен был выступать как учитель и воспитатель народа. Однако софисты II-III вв. были скорее артистами, которые организовывали в городах концертные выступления и потому относились к числу известнейших и богатейших людей своего времени. Они развлекали зрителя, а не воспитывали.

Этот общекультурный контекст помогает понять, почему в раннехристианскую эпоху Церковь считала ораторские приемы абсолютно неприемлемыми в деле проповеди слова Божия. Античную риторику христиане воспринимали как негативное порождение языческой культуры. Отвержение ораторского искусства было лишь частным случаем отвержения христианами языческого мира как такового.

Жесткие высказывания ранних церковных авторов против языческих ораторов следует понимать именно как критику софистического красноречия. Например, св. Киприан Карфагенский в Послании к Донату подчеркивал: «Пусть щеголяет богатое красноречие своей изворотливостью в судебных местах и в публичных речах, произносимых среди народных собраний. Где идет речь о Господе Боге, там чистое и искреннее слово ищет доказательств для веры не в силе красноречия, а в самой вещи. Итак, ожидай от меня не красноречия, а силы, не речей, прикрашенных витиеватыми оборотами, какими увлекается толпа, а безыскусственного, сильного простой истиной слова о благодати Божией»⁹⁷. Здесь видно, что античный ритор для св. Киприана – это человек, льстящий слуху толпы, развлекающий публику пустыми речами. Он является прямой противоположностью христианского проповедника.

Однако игнорирование теории красноречия как таковой вело к тому, что образованные слои античного общества свысока смотрели на проповедников Евангелия как на необразованных и некультурных простаков. Блаженный Августин, вспоминая о своем первом опыте чтения Священного Писания, говорил, что он был неприятно удивлен простотой его стиля: «Оно показалось мне недостойным даже сравнения с достоинством цицеронова стиля. Моя кичливость не мирилась с его простотой; мое остроумие не проникало в его сердцевину» (Исповедь. Кн. 3, V)⁹⁸. Таким же простым и непривлекательным казалось для образованных греков и римлян безыскусное слово христианской проповеди.

Поэтому неудивительно, что уже в сочинениях Оригена встречается мысль о возможности заимствования христианами инструментария ораторского искусства. Однако настоящий переворот в христианском проповедничестве произошел в IV в., когда в Церковь вошло множество людей, обучавшихся ораторскому искусству в школах Афин, Александрии, Антиохии, Рима. С этого времени церковная проповедь испытывает решающее влияние античного красноречия, что наиболее ярко проявилось в наследии отцов-каппадокийцев и св. Иоанна Златоуста.

Для гомилетики вопрос о взаимоотношении между проповедничеством и ораторским искусством является одним из ключевых. Как отмечал профессор Санкт-Петербургской духовной академии Н. И. Барсов (1839–1903), в истории гомилетики можно видеть постоянную борьбу двух направлений, которые он называл профетическим и риторическим⁹⁹. Приверженцы первого настаивали на всецело харизматическом характере проповеди, а приверженцы второго трактовали проповедь лишь как вид ораторского искусства.

«Риторическая» интерпретация проповеди встречалась и в православном богословии. Мы уже отмечали, что до XIX в. в духовных учебных заведениях Русской Церкви не существовало гомилетики как самостоятельной учебной дисциплины. Считалось, что в проповеди священник должен применять те знания и умения, которые он приобретает в курсе риторики.

Автор одного из дореволюционных учебников по гомилетике М. А. Чепик дает такое определение проповеди: «Проповедь есть словесное произведение, отрасль всеобщей словесности, особый род того вида словесных произведений, который известен под именем красноречия... С другой стороны, проповедь как церковное красноречие имеет свои особенности в содержании и изложении, которыми она отличается от других видов словесных произведений»¹⁰⁰. Как мы видим, проповедь здесь трактуется как один из видов красноречия, отличающийся от других его видов лишь особенностями содержания и изложения.

Приверженцы такого взгляда на проповедь подчеркивают, что она является плодом естественных сил человека и направлена на решение просветительских и дидактических задач. Эти задачи проповедник вполне может решить при помощи инструментария риторики. А значит, к проповеди вполне приложимы нормы совещательного красноречия (когда проповедник увещевает верующих) и эпидейктического (когда он восхваляет что-либо).

Однако такой взгляд на проповедь является как минимум неполным. К тому же он фактически не согласуется с тем, как понимается проповедь в Новом Завете. На рубеже XIX-XX вв. в русском православном богословии происходит отказ от взгляда на проповедь как на произведение ораторского искусства (и, соответственно, на гомилетику как на «церковную риторику»).

В частности, профессор Н. И. Барсов с особой силой настаивал на том, что проповедь – это плод действия в Церкви Святого Духа. И в этом отношении она не может быть скована никакими законами красноречия. Привести человека ко Христу может и совсем безыскусное слово проповедника. Профессор Барсов даже писал, что благодать Святого Духа является «продуктивной силой» проповеди. По его мнению, именно благодать, которая подается в таинстве священства, является той силой, которая рождает проповедь. При этом Н. И. Барсов подчеркивал, что это не означает отказа от использования естественных сил проповедника. Наоборот, благодать, подаваемая в таинстве, врачует немощная и восполняет оскудевающая. Это значит, что «проповедник вещает свое слово не по одному лишь непосредственному воздействию благодати, а лишь под ее руководством»¹⁰¹.

Профессор Барсов писал, что «отношение христианской храмовой проповеди к ораторскому искусству таково же, как отношение Божества к человечеству в природе Богочеловека, благодати и свободы в духовно-нравственной жизни индивидуума: они идут рука об руку – нераздельно, но и неслиянно»¹⁰².

Таким образом, Барсов предлагал смотреть на проповедь как на богочеловеческое действие, в котором естественные силы человека укрепляются и восполняются благодатной помощью свыше. Это означает, что в дело подготовки и произнесения проповеди человек вкладывает все свои силы и дарования. Поэтому проповедь может быть названа плодом человеческого творчества. Однако при этом успех проповеди не может зависеть лишь от человеческих усилий. Проповедник нуждается в Божественной помощи.

Этот общий богословский принцип позволяет понять и взаимоотношения проповеди с ораторским искусством. В деле проповедничества вполне допустимо использование инструментария риторики. Однако при этом гомилетика не тождественна риторике.

В проповеди человек (проповедник) действует в синергии (соработничестве) с благодатью Святого Духа. Поэтому проповедь не только научает и наставляет человека, но и вводит его в общение со Христом. Проповедник может использовать в деле проповеди инструментарий ораторского искусства, так же как он может использовать опыт других наук. Однако эта человеческая составляющая проповедничества обязательно должна восполняться Божественной помощью.

Вопросы и задания

1. Назовите и охарактеризуйте термины, которыми обозначается проповедническая деятельность в Священном Писании.

2. Аргументируйте, почему проповедничество является естественным состоянием Церкви.

3. Охарактеризуйте отношение к светскому красноречию в Древней Церкви.

4. Назовите и опишите два направления развития гомилетической науки.