Беседа 8: О принципах монашеской жизни⁶⁴

О видении истинного критерия. Познание дается в единстве любви. О путях старца Иосифа и прп. Силуана. О смиренномудрии при богопознании. «Мы начинаем с азов». Идея единства прп. Силуана: как воплотить ее в нашей «семье». Как воспринять принцип жизни и вдохновение. Будьте «артистами». Наш Бог – живой, ипостасный.

Как всегда, предо мною безмерный океан открывающегося нам Бога! Как всегда, я воспринимаю Его мир сферически, ибо в сфере, как в круге, нет начала, нет конца: любая точка имеет то же значение. Поэтому не ждите от меня хорошо построенного слова. Сегодня я постараюсь найти способ объяснить некоторые практические пути монашеской жизни.

Я не хочу быть оригинальным. Я хочу следовать примеру бесспорных святых, представителей нашего учения: «Итак, если есть какое утешение во Христе, если есть какая отрада любви, если есть какое общение духа, если есть какое милосердие и сострадательность, то дополните мою радость: имейте одни мысли, имейте ту же любовь, будьте единодушны и единомысленны; ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других. Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе» (Флп.2:1–5). Эти слова апостола Павла точь-в-точь я готов повторить сегодня. Поэтому вы можете уследить, что ничего нового и экстравагантного я не позволяю себе. Метод мой такой. В самом начале моего афонского монашества я обратился к одному пустыннику с просьбой говорить мне о молитве, и вот как я пишу об этом. Этот подвижник, «усмотрев в моей просьбе желание услышать о великой молитве, ответил: “Будем говорить о том, что в пределах нашей меры. Беседа о том, что выше нас, может вмениться в празднословие”. Устыдился я от этих слов, но все же осмелился сказать: “Действительно, я желаю узнать о более совершенном, о том, что превосходит меня, превосходит мою меру, но это не потому что я претендую на высшее меня, нет, но потому что мне представляется необходимым иметь путеводящую звезду, чтобы проверять себя – на верном ли я пути. В древности мореплаватели ориентировались по невероятно далекой звезде; так я хотел бы иметь в духе видение истинного критерия, пусть чрезвычайно высокого, чтобы не успокоиться на том малом, что до сего времени познал я”. Тот святой муж согласился, что так мыслить не только допустимо, но и должно»⁶⁵.

Вы знаете склонность человека: едва ему что-то открылось, как он уже начинает гордиться – и при всем своем невежестве он может быть гордым. Так, имея пред собою принцип невероятно великий, что бы ни познали, мы будем смиряться. И это необходимо по первой заповеди Христа: «Блаженны нищие духом» (Мф.5:3). В моем завещании⁶⁶ я избрал то, что я лично считаю самым высоким, самым таинственным, сердечным желанием Христа. На Тайной Вечере Он сказал: «Се, заповедаю вам, да любите друг друга...» И «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин.15:17; Ин.13:35). В самом завещании, конечно, я только указал на то наивысшее, что может быть с нами по вере нашей: единство по образу Святой Троицы. Господь не оставил нам сие в виде заповеди. Однако то, что Он говорил в молитве к Отцу перед самой Своей голгофской смертью, было, как я думаю, действительно последним и высочайшим: «да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин.17:21). Но, зная недостижимость для нас, после падения Адама, сей последней высоты и полноты обожения, я предложил вам это как критерий, чтобы вы судили, где вы: стали ли вы действительно учениками Христа или остановились где-то на середине пути.

У нас недавно был один старец, ученик знаменитого безмолвника Иосифа на Святой Горе. Я просил его сказать слово о высокой молитве, и он говорил нам о своих методах воспитания монахов – о дисциплине молитвы, постов, послушания, о различных подвигах и прочих деяниях монаха, ведущих к тому, чтобы каждый монах стал как бы молитвой пред Богом. И это великое дело. Однако, спрашивая пустынника, я имел мысль о том, что должно присутствовать в уме и в духе нашем как видение последней цели.

Имея опыт монашеской жизни на Афоне, я проходил эту школу так, как говорил о ней этот старец. Тем не менее, встретившись с отцом Силуаном, я тогда получил настоящий ответ на мой вопрос о совершенной молитве. От отца Силуана я услышал: «А я хотел бы только смирения Христова и молиться за всего Адама, как за самого себя»⁶⁷. Те, которые знают путь вслед стопам Христа на Голгофу, в состоянии оценить это слово. Мы, как сыны Адама, должны носить в себе сознание всечеловеческое. Однако пал Адам, и мы стали неспособными воспринять эту высокую жизнь – божественную, вечную, согласно тому закону, который мы видим в Боге: «В предвечном рождении Сына Отец вложил в Него всю полноту Своего бытия» (ср. Кол.1:19). ⁶⁸.

Тем дорогим нам братьям и сестрам, которых мы получили по дару Божию, еще надлежит достигнуть умного видения – где конец нашего пути. Почему нам нужно видение конечной цели? – Если мы имеем эту «Полярную звезду», ось мира, невероятно далекую, то знаем направление и знаем, насколько мы еще далеки от нашей цели. Тогда мы избежим нелепой вещи, которая губит многих великих людей: каковы бы ни были наши познания, каким бы глубоким ни был наш опыт, мы никогда не вознесемся в мыслях своих, никогда не испытаем самодовольства, которое есть паралич духовный и даже смерть.

Почему я тороплюсь, будучи при смерти сказать вам эти слова? – Мы живем в великую эпоху истории человечества. Не зная положительно, но мы имеем много оснований думать, что история человека на Земле стоит пред опасностью своего конца. Такие эсхатологические настроения теперь свойственны всему миру. Поэтому с вами, получившими образование мира сего, надо говорить серьезно об этом пути. Наш путь – это, с одной стороны, последнее и наивысочайшее видение: «Да будем мы едины, как Отец и Сын», а с другой стороны, сознание нашей крайней немощи, когда мы не можем сохранить даже малых заповедей Христа. Как дерзнем мы говорить об этой высоте? Лично я стою пред таким явлением: хотя это видение и безмерно высоко и далеко превосходит всякую мою мысль, для меня оно было сдерживающим началом и все время рождало во мне чувство моего ничтожества. С другой стороны, мы не можем отказаться от веры в то, что Бог, творя нас по Своему образу ради полного подобия Ему, даст нам это подобие.

Самая жизнь телесная исходит от Творца нашего, тем более жизнь извечная Божества исходит только от Него (ср. Ин.10:28, 14и т. д.), и сами мы ничего не можем сделать (Ин.15:5). Итак, отсюда получается, что в монашестве мы начинаем с азов, наподобие школьного воспитания, традиционного во всем мире. Мы начинаем с очень примитивных по своему характеру подвигов: с послушания (отсечения своей индивидуальной воли, не могущей иметь характера потока вечной жизни в нас), с молитвы (как единственного, самого лучшего пути единения с Богом) и с других – воздержания, поста, бдения и прочее. Все направлено на то, чтобы победить греховные страсти как наследие Адама и чтобы соделать нас способными воспринимать жизнь от Самого Бога. Итак, зная последнюю высоту, не забудем, что мы в начальной школе. И когда мы соблюдаем все эти монашеские правила и стараемся провести в нашу жизнь, в наше сердце этот опыт – любить хотя бы нашу семью, как свою собственную жизнь, – то так создается в нас расположение принять уже беспредельную благодать Бога.

Откуда у меня эта идея? – От того источника, который вы все знаете: от прп. Силуана. В книге я описываю жизнь малограмотного человека-солдата Силуана, в котором Господь увидел возможность доверить ему Свое «последнее». И в то мгновение, в котором Силуану открылась вечность, ему было сообщено необычайно высокое состояние духа. Он стал молиться за всего Адама, как за самого себя. Все мы – клеточки великого тела всего человечества. Через нас проходит космическая и даже сверхкосмическая Божественная жизнь. И мы должны приготовить себя к уразумению сего, ибо тогда мы становимся подобными, отчасти, Адаму до падения и начинаем носить в себе все человечество, всего Адама, как нечто единое, созданное Богом.

Теперь я хотел бы говорить о более «скромном». Если нам недоступно или не дано то, что получил Силуан, наш ближайший отец, то что нам делать? И вот я решился предложить вам нашу «семейную» жизнь. Нас немного: двадцать с небольшим человек. Зная, что у каждого из нас одна и та же цель, попробуем все мы осознать нашу жизнь как единую семью единого человека. Господь говорил Отцу в Своей последней молитве: «да будут все едино, как Мы» (см. Ин.17:21). И это есть состояние наше: жить нашу семью так, чтобы каждый был нашим братом, и тогда мы восчувствуем себя в Боге таким образом, что всё и все – для каждого из вас. И как во Святой Троице нет ни большего, ни меньшего, так должно быть и с нами.

Может быть, подходит психологический пример для объяснения того, что я хочу сказать, – пример матери. Мать любит своих детей и работает для них, становясь рабою. Хотя опыт жизни ее превышает опыт детей, она ни в чем не уничижает их. Если дети превосходят ее своими дарованиями, она ощущает их превосходство как свое собственное достоинство и счастье. Так же и мы должны были бы поступать по отношению к нашим братьям.

Нам всем необходимо установить себе правило жизни такое. Когда мы принимаем кого-нибудь в члены братства, мы берем на себя долг – всю его жизнь заботиться о нем, до смерти. Это не есть «просто взять и потом выгнать как-нибудь». Нет! Это есть акт, когда мы становимся родными, членами одной и той же семьи. В значительной мере это осуществляется в молитве: каждого за все братство и всего братства за каждого. Почему я благодарен Богу, видя вас в этом монастыре, разных национальностей и по background?⁶⁹ – Потому что это соответствует моей идее: «Как я могу любить всего Адама? – А вот как: я займусь маленьким делом – любить этих людей, двадцать с небольшим человек, как моих братьев и сестер».

То, что я предложил вам в моем завещании, было очень кратким. Сейчас я объясняю его, чтобы, помня высшее видение нашей цели, вы сохранили бы смирение и если и не любовь, то хотя бы доброе сердце по отношению ко всякому приходящему к нам. Тогда наш подвиг был бы действительно разумным и полезным. Я высказал вам свою мысль, как она выливается в слова, не всегда одинаковые...

Скажу вам то, что я стесняюсь всегда говорить: читайте книгу о старце и его писания! И даже то, что я написал во второй книге, читайте! Скучно: потому что это всегда выше нашего ума, подобно тому, как если читать высшую математику при незнании даже средней. Однако читайте! Тогда постепенно какие-то выражения, касающиеся самого принципа нашей жизни, войдут в ваше сознание, как входит язык матери в сознание ребенка, становясь его собственным языком. Писание Нового Завета нам дано Самим Христом, но оно становится нашим языком, нашим мышлением. Потому мы можем сказать, что если мы мыслим так же, как мыслит Христос в Евангелии (см. Флп.2:5; 1Кор.2:16), формулируя Свои заповеди, то мы получаем познание через общение в мудрости этих заповедей с мудростью Самого Бога.

Что очень важно для нас? – В книге я написал, что Господь, благий Отец, открыл мне Сына Своего и я возлюбил Его всем моим существом⁷⁰. И эта любовь превратилась в не покидающее меня (даже в моей слабости и болезни) ВДОХНОВЕНИЕ. Как бы я хотел, чтобы вы все восприняли это вдохновение! Когда попадается ученикам книга, которая не для их возраста, они очень скоро утомляются и устают. Так и вы будете уставать. Однако продолжайте! – Через повторение и увеличение опыта каждодневной жизни вы усвоите это, и характерно при этом, что нельзя торопиться в нашей жизни. Бог действует по-разному с нами. Самый редкий вид подвижников – те, кому с самого начала Бог являет совершенство. Тогда вся жизнь становится тяжким мученичеством. Человек, который вкусил любовь Бога, неизбежно и тяжко страдает в этом мире, где царят ненависть, братоубийство, эгоизм, стремление задавить брата своего, чтобы пообедать пожирнее. Все эти вещи, которыми, к сожалению, многие люди по неведению живут, причиняют нам страдания. Но не бегите от этих страданий.

Те из вас, которые готовились стать музыкантами, знают, что искусство требует всего человека. Когда я был живописцам, если спал без снов, то на утро не знал, что мне делать: ибо я должен был продолжать писать и во время сна. И когда я ночью во сне работаю, то утром встаю и иду со свежей силой и пишу то, что мне нужно. Так я много раз говорил, что хорошо быть артистом⁷¹ по характеру, чтобы наша жизнь всегда была вдохновенною: мы можем страдать, у нас нет сил, но вдохновение где-то, как какой-то поток энергии, течет постоянно. И тогда жизнь наша не знает уныния. Так будьте все вы артистами своей жизни и храните вдохновение, потому что ничего нет во всем бытии большего, чем Христос и Его учение! Все остальное, чем гордится человечество, блекнет в сравнении с тем, что дал нам Христос. Он говорил Своим ученикам: «блаженны очи, видящие то, что вы видите! ибо сказываю вам, что многие пророки и цари желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали» (Лк.10:23–24). И теперь уже «руина», я действительно никогда не был богатым человеком – я бедный, я грешная земля, – но все равно благоволил Бог дать мне место у ног великого Силуана. И то, что я говорю, хотя и преложилось как-то в мое познание (и значит как бы «мое познание»), но исходит оно из его опыта...

Чтобы лучше понять мои слова о вечности персональной, ипостасной, читайте мою статью о принципе персоны в бытии Божественном и в бытии человеческом⁷²! Персона, или лучше по-гречески «ипостась», носит в себе все бытие. И чтобы выразить это, я назвал это «ипостасным состоянием», по образу ипостаси Единородного Сына Божия. Когда вы встречаетесь с этой терминологией, знайте об этом. Есть понятие Живого Бога – это Бог персональный, ипостасный. У многих философов божество становится чем-то только мыслимым, а не сущим действительно, тогда как Бог сказал Моисею: «Бытие это Я. Ты хочешь знать, что такое бытие? Это Я, и кроме Меня ничего не существует. И Я создал все» (см. Исх.3:14). И это – Бог живой, Бог любви, а не отвлеченное божество, которое идет «дальше» персонального начала и которое есть «бог философов». А мы будем служить Богу Живому, доколе сами не станем ипостасью, персоной, лицом, как Христос. И вечная жизнь обетована этому лицу, этой ипостаси (ср. Ин.14:19).

Храни вас Бог!