Как вы решаете, что в Библии понимать в качестве метафор, аллегорий, красивых легенд, а что – в качестве реально случившихся фактов?

Прежде всего, нужно понимать, что мы имеем в виду, когда мы говорим о метафорах. В обычном языке мы постоянно используем метафоры и другие «небуквальные» способы выражения.

Когда, например, атеист Ричард Докинз пишет об «эгоистичном гене» – это метафора. Мы понимаем, что в буквальном смысле ген – это сложное химическое соединение, и обладать какими-то качествами характера, быть эгоистичным, или напротив, самоотверженным, не может.

Физики говорят о «тяжелом вакууме», «плоской вселенной» и «воображаемом времени». Даже вот такой вроде бы строгий, вроде бы формализованный язык, как научный, постоянно использует метафоры.

«Небуквальный» совершенно не обязательно значит «неистинный».

Мы постоянно используем метафоры и в обычной разговорной речи – говорим о «разбитом сердце», «тяжелых думах» или «светлой голове». Обычно у нас не возникает особых трудностей с тем, чтобы понять, что сердце человека разбито не буквально – иначе бы он просто умер, а ученые под «тяжелым вакуумом» имеют в виду вовсе не что-то, что заставило бы метнуться стрелку весов.

С Библией нам в этом отношении может быть немного тяжелее – она создавалась на других языках и в культурных условиях, которые сильно отличались от наших. Но при некоторой доброй воле и готовности принимать помощь от церковной традиции толкования, мы вполне сможем разобраться. Тут, в частности, важен литературный жанр.

Библия – это библиотека, она содержит десятки книг, которые написаны в разных жанрах. Там есть поэзия, там есть исторические хроники, там есть пророчества и там есть и просто буквальное описание того, что произошло.

Мы определяем, с какой степенью буквальности воспринимать текст, глядя, прежде всего, на его литературный жанр. Например, Лука нам пишет: «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях», – очевидно, что он имеет вполне буквальные исторические события. Он не уходит в иносказания, он не мифологизирует, он передает свидетельства о том, что буквально произошло.

Когда мы имеем дело с поэзией, мы понимаем, что здесь нам естественно ожидать метафор. Когда псалмопевец говорит: «Он простер [руку] с высоты и взял меня, и извлек меня из вод многих» (Пс.17:17), он едва имеет в виду, что буквально утопал в каком-то водоеме, и буквальная рука с небес схватила его за шиворот. Он говорит о том, что Бог избавил его от смерти. Мы определяем степень метафоричности текста, исходя из литературного жанра, к которому этот текст относится, и знание библейского контекста помогает нам понять, что имеется в виду.