Христианство: трудные вопросы

Коротко сказать – потому, что Бог достоин того, чтобы в Него верить. По Своим личным качествам.

Я постараюсь объяснить это на примерах. Я думаю, вам знакомо чувство уважения, восхищения и благодарности, которое могли вызывать у вас другие люди, их поступки, произведения искусства и т. д. Меня, например, восхищает музыка Генделя. Люди проявляют ко мне бескорыстную доброту, это вызывает во мне благодарность и желание как-то откликнуться.

Я узнаю о чьих-то добрых, достойных делах (мать Мария прячет евреев и беглых военнопленных от нацистов; Жан Ванье посвящает жизнь заботе о детях-инвалидах; Махатма Ганди стремится установить мир и справедливость в своей стране); я испытываю искреннее уважение к этим людям. Думаю, вы понимаете, о чем идет речь.

При этом я сознаю, что, проявляя восхищение, благодарность и уважение, я не просто переживаю определенные эмоции, но реагирую адекватным, должным образом. Красота действительно достойна восхищения, доброта действительно достойна благодарности, а достойный поступок действительно заслуживает уважения.

Так вот, Бог – это тот, кто вызывает восхищение, уважение и благодарность, потому что Он в высшей степени достоин этого; я могу повторить от своего лица слова псалмопевца: «Ты возвеселил меня, Господи, творением Твоим: я восхищаюсь делами рук Твоих» (Пс. 91:5). Я благодарен (увы, недостаточно благодарен) Богу за Его неизменную доброту, снисходительность и милосердие ко мне; личность и искупительный подвиг Христа вызывают у меня глубочайшее уважение.

Имя Господа прославляю; воздайте славу Богу нашему. Он твердыня; совершенны дела Его, и все пути Его праведны. Бог верен, и нет неправды (в Нем); Он праведен и истинен (Втор. 32:3,4).

…достоин Ты, Господи, приять славу и честь и силу: ибо Ты сотворил все, и (все) по Твоей воле существует и сотворено (Откр. 4:11).

И поют новую песнь, говоря: достоин Ты взять книгу и снять с нее печати, ибо Ты был заклан, и Кровию Своею искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа и племени (Откр. 5:9).

…которые говорили громким голосом: достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение (Откр. 5:12).

Итак, я верю, поклоняюсь и служу Богу потому, что Он заслуживает этого.

Мне нравится формулировка одного западного катехизиса: цель человеческой жизни – познать Бога и возрадоваться Ему вовеки. Бог создал мироздание, ангелов и людей, чтобы разделить с другими ту полноту жизни, любви и радости, которой обладает Он Сам. Он действует, исходя из Своей бескорыстной щедрости.

Его цель – сделать нас прекрасными, величественными, бесконечно счастливыми существами, приобщенными Его вечной радости. Цель христианина – покориться этой, благой и спасительной, воле Бога.

В обыденном языке мы можем использовать глагол «верить» в двух значениях – «верить каким-либо известиям, каким-либо словам» или «верить кому-то, относиться с доверием к определенному человеку». В христианской вере присутствуют оба этих значения – христиане верят посланию, выраженному в Библии, и христиане верят Богу как личности.

Христианская вера – это ответ Богу, который открылся людям и обратился к ним со Своим словом. Иисус Христос, конкретная историческая личность, Человек, Который жил и проповедовал в Палестине первого века, был распят на Кресте, умер и воскрес из мертвых, в Библии назван Словом Божиим. Это означает, что Бог открылся людям, открылся полным и исчерпывающим образом в личности и деяниях Иисуса Христа.

Приверженцы нехристианских верований или неверующие люди могут выражать почтение к Иисусу Христу и признавать Его нравственное величие; но христиане, в отличие от них, признают, что в Иисусе Христе мы встречаем Бога. Не просто великого учителя и не просто посланника от лица Божия, но Самого Бога. Христиане исповедуют, что Иисус – не только человек, но и Бог; Его слова – это слова Бога; Его обещания и предостережения – это обещания и предостережения Бога; Его деяния – это деяния Бога.

Это убеждение основано на ясных словах самого Иисуса Христа. Иисус Христос говорит о том, что Он и Отец одно (Ин. 10:30), что именно Он, Иисус, будет судить все народы в последний день (Мф. 25:31), что наша вечная участь определяется тем, как мы отнесемся к Нему, Иисусу Христу (Лк. 12:8–9), что всякий, кто доверится и покорится Ему, обретет вечную жизнь, а тот, кто отвергнет Его, – навеки погибнет (Мк. 16:16, Ин. 8:24).

Вера – это «да» по отношению к этому свидетельству Христа о Себе; мы принимаем, что Иисус – действительно Тот, за Кого Он Себя выдавал, и принимаем решение довериться и покориться Ему, Ему лично.

В этом отношении мне представляются удачными слова, которые я прочел у одного католического автора:

Вера – это способность человека вести себя в зависимости не от собственных ощущений, предрассудков и понятий, заимствованных от окружения, а в согласии со словом Божиим, которое не может лгать (о. Жак Филипп. Время для Бога).

В жизни мы очень часто сталкиваемся с ситуацией, в которой мы верим на слово – например, врачам или другим специалистам. Я верю, что Пушкин стрелялся с Дантесом (хотя я при этом не присутствовал), на основании свидетельств людей, которые присутствовали. Я верю, что Иисус Христос воскрес из мертвых, на основании свидетельства людей, которые видели Его воскресшим.

Когда мы доверяем кому-то, мы действуем на основании его слов – как мы следуем указаниям врачей или других специалистов. Приведу ряд примеров.

Когда у меня барахлит компьютер, я звоню моему знакомому компьютерщику и спрашиваю его совета. Он говорит мне нажимать на такие-то кнопки и так-то реагировать при появлении таких-то надписей. Я сам не понимаю, что они значат и как вообще работает компьютер, я просто полагаюсь на инструкции человека, которого считаю доброжелательным и компетентным.

Если я обращаюсь к врачу, я следую его предписаниям, хотя сам не разбираюсь в медицине и вряд ли в состоянии их проверить.

Всякий раз, обращаясь к специалистам, мы проявляем веру, подобную библейской, – верим на слово людям, которых мы признаем компетентными и добросовестными. Бог есть Тот, Кто абсолютно истинен; Его слово непреложно:

Бог не человек, чтоб Ему лгать, и не сын человеческий, чтоб Ему изменяться. Он ли скажет, и не сделает? будет говорить и не исполнит? (Числ. 23:19)

Вера в Бога – это вера Богу «на слово» и готовность действовать, исходя из этой веры.

Я принимаю, что Бог истинен; то, что он открыл, – истина, то, что Он заповедует, справедливо и необходимо. Это и есть вера.

Когда мы верим Богу, мы изменяем нашу жизнь в соответствии с Его словом – отказываемся от того, что противно Его заповедям, присоединяемся к Церкви и участвуем в таинствах, как Он нам заповедал.

Такая вера – это волевой выбор, решение; решение, которое проявляется в конкретных действиях – молитве, соблюдении заповедей и общении с Церковью в поклонении и таинствах.

Мы не чувствуем, мы верим. Приведу пример. Допустим, человек, которому вы доверяете, вам что-то пообещал. У вас есть уверенность, что он исполнит обещанное. Это не чувство, это больше похоже на знание – «я знаю его как честного человека и я знаю, что он не лжет».

Мы полагаемся на обещание Христа:

…и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь (Мф. 28:20).

Христос обещал быть с верующими в Него – значит, Он и сейчас с нами, с каждым из нас. Он сказал:

Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18:20).

Значит, Он пребывает посреди Церкви, когда мы собираемся на молитву. Он сказал:

Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную; и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь (Ин. 5:24).

Значит, каждый, кто пребывает в истинной вере, имеет вечную жизнь. Бог может поддержать нас и утешить каким-то духовным опытом и переживанием; но вера – это не чувство и не переживание. Вера – это решение положиться на слово Бога как на безусловно истинное.

Вы не можете продемонстрировать постороннему (и заведомо скептичному) человеку, что ваш старый друг заслуживает доверия. Вы можете только засвидетельствовать, что это так. Между тем очень часто мы принимаем решения именно на основании свидетельства. Простейший пример: на неделе поеду покупать компьютер для работы, позову знакомого компьютерщика, чтобы он мне советовал, и вполне положусь на его суждение. Любой из нас наверняка принимал массу решений, полагаясь на доверие к свидетельству других людей.

Люди вступают в брак, выносят судебные приговоры, заключают торговые сделки, отправляются в дорогу – и все это на основании свидетельств, которые, строго говоря, недоказуемы – или доказуемы только тогда, когда уже поздно что-то менять, некие необратимые последствия этих решений уже наступили.

Отношения с Богом – это личные отношения; проверка методом наблюдения или эксперимента, принятая в науке, в области личных отношений просто не работает. Вы не можете производить наблюдений и экспериментов над людьми, с которыми у вас существуют личные взаимоотношения, – иначе вы их просто утратите.

Задача апологетики (богословской дисциплины, посвященной интеллектуальной защите веры) – представить вам эти свидетельства и ответить на возражения, сводящиеся к тому, что принятие христианской веры потребует отказа или от интеллектуальной честности, или от нравственного чувства.

Вспоминая мое собственное обращение и первые шаги в вере, я могу отметить, что для меня все и началось с доверия свидетельству людей, исповедовавших Христа, и параллельно – с того, что я убедился, что мое первоначальное представление о вере как об уделе неграмотных старух неверно.

Но проверка в собственном смысле возможна только тогда, когда пересматривать принятое решение будет поздно, – богословы называют это «эсхатологической верификацией». Как говорится в одной дореволюционной сказке: «Ваня раскаялся, но было поздно – его уже съел волк».

Чтобы ответить на этот вопрос, нам надо определить, что такое вообще Евангелие и что такое христианская вера. Евангелие, Благая Весть – это возвещение об Иисусе Христе, возвещение о том, что

Иисус Христос – Господь, Бог и Спаситель,

Он умер за наши грехи и воскрес из мертвых,

ради Его крестной Жертвы нам возвещается прощение грехов и вечная жизнь,

мы призваны принять этот дар через покаяние и веру.

Св. Ириней Лионский, христианский автор II века, выражает сущность нашей веры такими словами:

Церковь, хотя рассеяна по всей вселенной даже до концов земли, но приняла от апостолов и от учеников их веру в единого Бога Отца, Вседержителя, сотворившего небо и землю, и море, и все, что в них, и во единого Христа Иисуса, Сына Божия, воплотившегося для нашего спасения, и в Духа Святого, чрез пророков возвестившего все домостроительство Божие, и пришествие, и рождение от Девы, и страдание, и воскресение из мертвых, и вознесение во плоти на небо возлюбленного Христа Иисуса Господа нашего, а также явление Его с небес во славе Отчей, чтобы возглавить все (Еф. 1, 10) и воскресить всякую плоть всего человечества, да перед Христом Иисусом, Господом нашим и Богом, Спасом и Царем, по благоволению Отца невидимого, преклонится всякое колено небесных и земных и преисподних, и всякий язык исповедает Ему (Флп. 2, 10), и да сотворит Он праведный суд о всех, духов злобы и ангелов, согрешивших и отпадших, а также и нечестивых, неправедных, беззаконных и богохульных людей Он пошлет в огонь вечный; напротив, праведным и святым, соблюдавшим заповеди Его и пребывшим в любви к Нему от начала или по раскаянии, дарует жизнь, подаст нетление и сотворит вечную славу.

Такова вера, общая всем христианам. Что же касается разделения христиан на различные конфессии, то здесь нам важно определиться: в чем, собственно, состоит христианская вера – в признании/непризнании папы? В бритости/бородатости священников? В том, чтобы осенять себя крестным знамением слева направо или справа налево?

Очевидно нет, и наша вера – это вера в Бога, открывшегося в Иисусе Христе, вера, существо которой св. Ириней излагает чуть выше.

Вопросы, разделяющие христиан на различные исповедания, относятся уже не к существу этой веры, а к формам ее выражения и богословского осмысления. Приведу слова замечательного христианского апологета XX века К. С. Льюиса:

На деле святая христианская вера оказывается не только чем-то положительным, но и категорическим, отделенным от всех нехристианских вероисповеданий пропастью, которая не идет ни в какое сравнение даже с самыми серьезными случаями разделения внутри христианства. Если я не помог делу воссоединения прямо, то, надеюсь, ясно показал, почему мы должны объединиться. Правда, я нечасто встречался с проявлениями легендарной теологической нетерпимости со стороны убежденных членов общин, расходящихся во мнениях с моей собственной. Враждебность исходит в основном от людей, принадлежащих к промежуточным группам, в пределах как англиканской церкви, так и других деноминаций, то есть от таких, которые не очень-то считаются с мнением какой бы то ни было общины.

И такое положение вещей я нашел утешительным. Потому что именно центры каждой общины, где сосредоточены истинные дети ее, по-настоящему близки друг другу – по духу, если не по доктрине. И это свидетельствует, что в центре каждой общины стоит что-то или Кто-то, Кто, вопреки всем расхождениям во мнениях, всем различиям в темпераменте, всем воспоминаниям о взаимных преследованиях, говорит одним и тем же голосом. Я надеюсь, что ни одному читателю не придет в голову, будто «сущность» христианства предлагается здесь в качестве какой-то альтернативы вероисповеданиям существующих христианских церквей – как если бы кто-то мог предпочесть ее учению конгрегационализма, или греческой православной церкви, или чему бы то ни было другому. Скорее «сущность» христианства можно сравнить с залом, из которого двери открываются в несколько комнат. Если мне удастся привести кого-нибудь в этот зал, моя цель будет достигнута. Но зажженные камины, стулья и пища находятся в комнатах, а не в зале. Этот зал – место ожидания, место, из которого можно пройти в ту или иную дверь, а не место обитания. Даже наихудшая из комнат (какая бы то ни было) больше подходит для жилья. Некоторые люди, верно, почувствуют, что для них полезнее остаться в этом зале подольше, тогда как другие почти сразу же с уверенностью выберут для себя дверь, в которую им надо постучаться. Я не знаю, от чего происходит такая разница, но я уверен в том, что Бог не задержит никого в зале ожидания дольше, чем того требуют интересы данного человека. Когда вы наконец войдете в вашу комнату, вы увидите, что долгое ожидание принесло вам определенную пользу, которой иначе вы не получили бы. Но вы должны смотреть на этот предварительный этап как на ожидание, а не как на привал. Вы должны продолжать молиться о свете; и конечно, даже пребывая в зале, вы должны начать попытки следовать правилам, общим для всего дома.

И кроме того, вы должны спрашивать, какая дверь истинна, невзирая на то, какая из них нравится вам больше по своей обшивке или окраске. Выражаясь проще, вы не должны спрашивать себя: «Нравится ли мне эта служба?», но: «Правильны ли эти доктрины? Здесь ли обитает святость? Сюда ли указывает мне путь моя совесть? Происходит ли мое нежелание постучать в эту дверь от моей гордости, или просто от моего вкуса, или от моей личной неприязни к этому конкретному привратнику?» Когда вы войдете в вашу комнату, будьте добры к тем, кто вошел в другие двери, и к тем, кто еще ожидает в зале. Если они – ваши враги, то помните, что вам приказано молиться за них. Это одно из правил, общих для всего дома (Льюис К.С. Просто христианство).

Между христианами существует единство в принципиальных вопросах – а именно в том, Кто такой Иисус Христос и что Он сделал, – и по этим же вопросам существует пропасть между христианами и всеми остальными.

Люди, в том числе христиане, грешат – и отношения между различными христианскими общинами могут быть плохими. Братья могут переругаться и за братьев друг друга с трудом признавать. Это не меняет того факта, что они братья и принадлежат к одной семье. Есть некие фамильные признаки, по которым видно, что они братья. Эти признаки – вера во Христа как в Бога и Спасителя, Крещение и Евхаристия.

Поэтому прежде чем для человека станет вопрос о выборе между христианскими конфессиями, ему предстоит решить более важный и основополагающий вопрос – об отношении к Личности Иисуса Христа. Собственно, Евангелие – это Христос, Его Личность и Его спасительный подвиг. Если человек принимает решение покориться Иисусу Христу как Господу и довериться Ему как Спасителю, то все остальное – в том числе решение вопроса о том, к какой именно христианской общине присоединиться, – будет исходить из этого.

Христианская вера есть вера в Иисуса Христа, истинного Бога и истинного Человека, Который умер за грехи наши и воскрес для оправдания нашего. Апостольское возвещение очень просто – палестинский еврей по имени Иисус, распятый при Понтии Пилате, воскрес из мертвых; Он есть воплощенный Бог, Спаситель и Судия; люди призваны покаяться, то есть покориться Его владычеству, и уверовать, то есть положиться на Его обещание даровать вечную жизнь всякому, кто доверится Ему и последует за Ним.

Это очень простая весть, и самые простые и неученые люди в состоянии ее понять.

Относительно непониманий же надо отметить, что непонимания бывают разные – человек может ошибаться во второстепенных вопросах, придерживаясь истины в главном. Вера во Христа не набор познаний, а личные отношения; поэтому даже истинный верующий может чего-то не знать или в чем-то ошибаться. Верующий, пребывающий в общении со Христом, возрастает в познании Господа, Его воли и Его истины, понимает что-то, чего не понимал раньше, убеждается, что раньше в чем-то ошибался. Но этот процесс духовного роста возможен только после того, как человек сказал четкое и ясное «да» Евангелию, поверил и покорился словам Христа, покаялся и уверовал.

Ереси же отличаются тем, что искажают само Евангелие. Еретики учили, что Христос либо не Бог (но тогда Он не может дать нам вечную жизнь), либо не человек (но тогда Он не может умереть за наши грехи), либо что человек может обрести вечное спасение своей собственной добродетелью (но тогда Жертва Христова делается излишней).

Еретик фальсифицирует Евангелие так, что оно перестает быть Евангелием; причина этого – в человеческой греховности, а не в непонятности самой Благой Вести.

Фанатизм – это, на самом деле, не вероисповедное явление. Я видел фанатичных православных, но еще больше я видел фанатичных коммунистов, фанатичных футбольных болельщиков, фанатичных поклонников тяжелого рока, бывают также и фанатичные борцы с фанатизмом. (Есть такая грустная шутка про неделю борьбы с фанатизмом под лозунгом «Смерть фанатикам!»)

Так что фанатизм – это не проявление веры; это проявление греховной человеческой природы

Библейское Откровение говорит о людях две вещи:

1. Мы наследные принцы.

2. Мы падшие наследные принцы.

Поэтому правы, скорее, те, кто обвиняет христиан не в самоуничижении, а те, кто обвиняет в безмерном самомнении, – подумать только, мы верим, что Создателю Вселенной есть дело до каждого из нас! Покаянные молитвы – это на самом деле не скулеж ничтожества, это поразительное притязание на то, что Бога сильно интересует мое поведение, Он действительно озабочен моими грехами, Он действительно радуется моему покаянию, для Него это, оказывается, важно.

Согласно нашей вере, я создан Богом (как и каждый из нас) лично, по отдельному проекту, призван Им к вечной жизни, любим, дорог, важен Ему. Мой выбор, то, что я делаю, имеет огромное значение, вечные, вселенские последствия.

Согласно атеистической точке зрения, я возник в результате безличных природных процессов и через какое-то время в силу безличных законов и случайностей навсегда перестану существовать. Вселенной нет до меня никакого дела. Что бы я ни делал – это все обнулится. Я оказываюсь кем-то не более реальным, чем фигурка, бегающая по экрану монитора в компьютерной игре. Можно спорить о том, какая точка зрения более обоснованна, но для меня ясно, какая выставляет человека ничтожеством, а какая – нет.

Второе: мы-таки падшие наследные принцы. Есть такая шведская рок-группа «Нарния», там у них в одной песенке поется: «Мы снова и снова пытаемся залезть на вершину горы, но мы остаемся низверженными, низверженными, низверженными с престолов» (примерный перевод с английского). Человек пытается достичь величия где-то вне и помимо Бога, или, по крайней мере, вообразить себя кем-то великим. И тут единственный выход к подлинному величию – это отказаться от этих нелепых притязаний. Ну представьте себе – к Поприщину является посланник Государя и говорит: Государь объявляет тебя членом царской фамилии, только ты уж, пожалуйста, перестань воображать себя испанским королем.

Видите ли, то, что христиане называют смирением, – это, в частности, осознание своей несамодостаточности. Я нуждаюсь в Боге, и я нуждаюсь в других людях. Я не все на свете знаю и нуждаюсь в том, чтобы меня научили. Я не со всем справлюсь сам и нуждаюсь в том, чтобы мне помогли. Я часто поступаю неправильно и нуждаюсь в том, чтобы меня приняли и простили. Я нуждаюсь в том, чтобы братья и сестры за меня молились, чтобы Церковь меня принимала, чтобы священники преподавали мне таинства. Короче говоря, нуждаюсь в доброте людей и в милости Бога.

Некоторая доля смирения необходима в повседневной жизни – если считать всех заведомо глупее себя, то не сможешь научиться ничему полезному. Чтобы принять медицинскую помощь, надо признать, что разбираешься в медицине хуже врача. Чтобы принять совет компьютерщика, надо согласиться, что он разбирается в компьютерах, а ты – нет.

Умонастроение человека «с гордо поднятой головой»: «Я лучше вас, и я без вас обойдусь» – не только заграждает двери рая, но и делает человека глубоко несчастным уже в этой жизни.

В библейские времена раб мог иметь семью, жить в своем доме, распоряжаться другими рабами (см., напр., Мф. 24:45), его статус как раба определялся не «забитостью» и «униженностью», а другим – он полностью принадлежал другому человеку. В античные времена рабство было личным, а это означало, что поскольку раб принадлежит определенному господину, то все другие господа не имеют на него никаких прав. Если я раб Гая Луция, то Гай Светоний мне не господин – от Гая Светония, как и от других возможных рабовладельцев, я свободен. То, что Христос приобрел нас Себе ценою Своей крови, освобождает нас от рабства любым другим господам.

Говоря о себе как о рабах Христовых, мы указываем на свою принадлежность Христу – принадлежность, которая освобождает нас от любых попыток других господ или сил поработить нас.

Именно поэтому апостолы так много говорят о свободе – у раба Христова нет рабовладельца на земле.

Здесь мы сделаем небольшой экскурс в область библеистики, то есть науки, исследующей Библию как исторический и литературный памятник. Это очень серьезная научная дисциплина, затрагивающая историю, археологию, лингвистику и многие другие области знания. Над тщательным исследованием Библии как исторического документа трудятся множество ученых из разных стран мира, как христиан различных направлений, так и неверующих. Одна из задач библеистики – выяснение времени написания тех или иных новозаветных текстов.

Существуют различные методы датировки текстов, но, несколько упрощая, их можно разбить на следующие категории:

1. Внешние данные – цитирование этого документа или его упоминание у более поздних авторов. Если, на пример, св. Игнатий Антиохийский (замучен в при императоре Траяне в 107 г. н. э.) и св. Иустин Мученик (казнен в 166 г. н. э.) упоминают Евангелие от Иоанна, то мы можем заключить, что к моменту, когда они это писали, Евангелие от Иоанна уже существовало и считалось авторитетным.

2. Внутренние данные – соответствие содержания текста условиям, существовавшим в определенную эпоху. В этом отношении для датировки новозаветных текстов очень важен 70 г. н. э., когда после неудачного восстания иудеев против Рима иерусалимский Храм был разрушен. Это была одна из ужаснейших катастроф в истории Израиля, и иудеи оплакивают ее до сих пор.

Так вот, из содержания значительной части новозаветных текстов следует, что они были написаны в период, когда Храм продолжал стоять, а Иудея еще не подверглась страшному разгрому 70-го года. Например, автор Послания к Евреям стремится убедить своих адресатов отказаться от участия в храмовых жертвоприношениях, так как после раз и навсегда совершенной жертвы Христа они потеряли всякий смысл, – но ни слова не говорит о том, что эти жертвоприношения попросту невозможны, так как по закону их можно совершать только в иерусалимском Храме, а Храм уже разрушен. Апостол Павел посвящает очень много места полемике с попытками сделать обязательным для христиан соблюдение Моисеева Закона – но нигде не говорит о том, что Закон Моисеев просто невозможно соблюсти: Закон предполагал храмовое богослужение, которое после 70-го года стало невозможным.

3. Данные археологии – датировка древнейших дошедших до нас рукописей. Древнейший манускрипт Евангелия от Иоанна датируется 120 г. н. э., то есть само Евангелие было написано не позже этого времени.

Не останавливаясь подробно на методах датировки (желающие изучить этот вопрос подробно могут обратиться, например, к книге Дональда Гатри «Введение в Новый Завет»), отметим, что в наше время все, в том числе нехристианские исследователи (которые не считают Новый Завет богодухновенным), согласны в том, что значительная часть новозаветных документов написана в первом веке – при жизни первого, максимум второго поколения учеников Иисуса. Вот, например, датировка, которую приводит известный религиовед Мирча Элиаде (не христианин) в своем «Словаре религий, обрядов и верований» (М.: Рудомино, 1997):

Послания апостола Павла – 50 – 60-е годы.

Евангелие от Марка – около 70 г.

Евангелия от Луки и от Матфея – около 80 г.

Евангелие от Иоанна – около 100 г.

Я сознательно беру эти данные у неверующего ученого – сейчас мы рассматриваем новозаветные тексты просто как исторические свидетельства о том, во что верила определенная группа людей в определенное время. Хотим ли мы разделить убеждения первых христиан – вопрос нашей веры; во что они верили и как эта вера отразилась в новозаветных документах – вопрос научного исследования.

Подведем некоторые итоги. Документы, вошедшие в Новый Завет, были написаны в промежутке от 20 до 70 лет после евангельских событий. Ученики Иисуса – причем уже их первое поколение – провозглашали, что Иисус умер и воскрес и что через Его искупительное служение Бог даровал нам спасение. Они были убеждены в истинности этого возвещения настолько, что охотно претерпевали за него жестокие гонения, нередко – пытки и смерть. У нас не очень много вариантов, чтобы объяснить такое поведение.

а) Они сознательно лгали. Тогда непонятно, как они шли на смерть ради заведомой лжи.

б) Они все и одновременно стали жертвой галлюцинаций, какой-то формы массового психоза. Тогда непонятно: 1) Почему все сразу, одновременно и одинаково? 2) Как безумие могло привести к моральному возрождению и горячему стремлению к праведной жизни? 3) Если новозаветные тексты не свидетельствуют о безумии их авторов, то куда в таком случае исчезло тело Иисуса?

в) Они действительно видели Иисуса распятым, а потом воскресшим. Как пишет апостол Павел:

Ибо я первоначально преподал вам, что и (сам) принял, (то есть), что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, потом Двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили. Потом явился Иакову, также всем Апостолам. А после всех явился и мне, как некоему извергу. Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию. Но благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною (1Кор. 15:3–9).

Это апостольское возвещение ставит нас перед необходимостью сделать выбор: мы можем поверить их свидетельству или отвергнуть его. Но в свете исторических данных мы в любом случае должны признать, что это – свидетельство, исходящее от очевидцев.

Когда кто-то заявляет, что Иисус учил тому-то и тому-то, то мы вправе спросить – откуда ему это известно? Это может быть известно только от людей, которые знали Христа лично, видели Его деяния и слышали Его слова из Его уст, как пишет, например, апостол Иоанн:

О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, – ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, – о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение – с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом (1Ин. 1:1–3).

Или апостол Петр:

Ибо мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя, но быв очевидцами Его величия (2Петр. 1:16).

Сего Бог воскресил в третий день, и дал Ему являться не всему народу, но свидетелям, предъизбранным от Бога, нам, которые с Ним ели и пили, по воскресении Его из мертвых. И Он повелел нам проповедовать людям и свидетельствовать, что Он есть определенный от Бога Судия живых и мертвых (Деян. 10:40–42).

Апостол Павел:

Ибо я первоначально преподал вам, что и (сам) принял, (то есть), что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, потом Двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам; а после всех явился и мне, как некоему извергу. Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию (1Кор. 15:3–9).

Новозаветные свидетельства исходят либо от людей, непосредственно участвовавших в описанных событиях, либо от их ближайшего окружения.

Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен (Лк. 1:1–4).

Причем сведения об Иисусе передавались и сохранялись внутри сообщества, основанного апостолами и воспринявшего евангельское возвещение от них. Это сообщество – Церковь – состояло из общин, разбросанных в разных городах Римской империи, общин, объединенных общей – апостольской – верой и благоговейно сохранявших память о своих основателях. Еще св. Ириней Лионский во II веке выдвинул простой аргумент против гностиков, утверждавших, что они-то, гностики, и сохранили некие тайные учения Иисуса или апостолов:

Все, желающие видеть истину, могут во всякой церкви узнать предание апостолов, открытое во всем мире; и мы можем перечислить епископов, поставленных апостолами в церквах, и преемников их до нас, которые ничему не учили и не знали такого, что эти (еретики) бредят. Ибо если бы апостолы знали сокровенные таинства, которые они сообщали совершенным отдельно и тайно от прочих, то предали бы их в особенности тем, кому поручали самые церкви (Св. Ириней Лионский. Против ересей).

В самом деле, вот есть сообщество, основанное апостолами, сообщество, объединенное общей верой и историей, сообщество, которое помнит по именам всех, кто наследовал апостолам, и вдруг со стороны является некто совершенно незнакомый и посторонний и говорит: «А вы знаете, подлинное-то учение Иисуса и апостолов у нас, в Евангелии от Фомы или еще где-то».

Ну, апокрифы-то доступны всякому желающему, регулярно пишутся новые (можно даже открыть толстый журнал «Свежие апокрифы»), миссия Церкви – сказать: вот это – то свидетельство о Христе, которое мы приняли от апостолов, а вот это – нет, фантазии на тему…

Некоторые тексты, не вошедшие в новозаветный канон, вроде «Пастыря» Ермы, – вполне ортодоксальны по содержанию и возникли внутри Церкви, гностические же апокрифы плохи тем, что написаны людьми, которые не знали ни Иисуса, ни Его учеников, людьми со стороны, у которых мы едва ли можем найти какие-либо достоверные сведения об Иисусе.

Я бы также отметил, что речь не может идти о том, что церковные соборы назначили такие-то книги словом Божиим. Соборы только констатировали факт, что весь христианский народ уже признает эти книги как авторитетные.

Было бы невозможно навязать множеству верующих по всему лицу земли ранее не признававшиеся ими книги как авторитетные и заставить их при этом отказаться от того, что они ранее почитали как подлинное свидетельство об Иисусе.

Обычная проблема, возникающая при чтении этого отрывка, связана с тем, что при словах «вышли из гробов» люди вспоминают фильмы ужасов вроде «Зловещих мертвецов» или «Пятницы, 13»: с жутким скрежетом открываются могилы, и оттуда выходят полуразложившиеся трупы, сочась мерзкой зеленой жижей. Они идут, пошатываясь, в поисках живого мяса и тянут замогильными голосами: «У-у-у! Мы до тебя добере-е-ем-ся!». Между тем, все эти голливудские ужасти не имеют отношения к тому, как возвращение усопших к жизни описывает Библия. Оно и понятно – в фильмах ужасов действует черная магия, в Библии – сила Божия. В Библии усопшие, вернувшиеся к жизни, – дочь начальника синагоги (Мк. 5:36–43), сын наинской вдовы (Лк. 7:11–16), Лазарь (Ин., гл. 11) – выглядят как обычные живые люди. Лазарь, например, присутствует на пиру (Ин.12:1–2). Они вызывают удивление у тех, кто точно знал, что они были мертвы, но ничего похожего на ужас или отвращение. Таким образом, тот факт, что воскресшие святые вошли в город, мог быть с изумлением отмечен только теми, кто мог их узнать, кому они явились. Для всех остальных воскресшие не отличались от обычных живых людей.

В акте Боговоплощения Бог Сын, не переставая быть Богом, становится человеком, членом человеческого рода, во всем подобным нам, кроме греха. Как человек Он совершает то, что свойственно человеку, – ест, пьет, устает, страдает, молится и наконец умирает.

Человеческий бунт и противление должны были быть искуплены послушанием совершенного человека; новый Адам (так Библия называет Христа) должен был устоять там, где ветхий Адам (и все мы) пали. Поэтому, отвергая искушения лукавого, Иисус действует как человек – как человек Он поклоняется Богу и как человек отвергает соблазн поклониться сатане.

Приведу пример – помня о том, что любой пример ограничен. Представьте себе царского сына, который становится рядовым в армии своего отца, царя. По отношению к нему царь, с одной стороны, является отцом, с которым его связывают самые близкие отношения, с другой – главнокомандующим, приказам которого он повинуется так же, как и любой рядовой солдат.

Таким образом, Иисус поклоняется и служит Богу как Человек.

Ответ, который Писание дает на этот вопрос: «Нет, не мог». Есть вещи, которых Бог не может. Для Него нет физической невозможности – Он может создавать миры, творить чудеса и вообще делать все, что пожелает. Но для Бога существует нравственная невозможность – Бог, например, не может поступить неправосудно (Быт. 18:25), не может солгать (Евр. 6:18), не может отречься от Самого Себя (2Тим. 2:13). Когда мы говорим, что такой-то человек не может, например, украсть, мы не имеем в виду, что его возможности в этом отношении ограниченны, – мы имеем в виду, что он никогда так не поступит. Бог не может ни принять, ни оправдать, ни проигнорировать грех – не в силу ограниченности Своих возможностей, но в силу Своей нравственной святости. Ибо Он «возлюбил правду и возненавидел беззаконие» (Пс. 44:8), так что «оправдывающий нечестивого и обвиняющий праведного – оба мерзость пред Господом» (Притч. 17:15).

Всевластие Бога не означает беззаконного произвола; Бог меньше всего похож на земных деспотов вроде Ивана Грозного, который говорил: «А казнить мы своих холопов вольны, а жаловать вольны же». Капризы непредсказуемого тирана могут избавить от наказания преступника и обречь на смерть невиновного; с Божьим судом это не так. Он нелицеприятно воздает каждому «по делам его». Бог не обвинит правого; и нам придется согласиться с тем, что он не оправдает нечестивого. Он никогда не нарушит Свое слово, никогда не обойдет установленный Им закон. Если Он что-то обещал – мы можем ни секунды не сомневаться, что Он это исполнит. Нечего и думать, что Он отменит Свое слово. Если Бог обещал возмездие за грех, нам не стоит сомневаться в неизбежности этого возмездия. Если бы все, что мы знаем о Боге, сводилось к Его верности и справедливости, это было бы достаточно, чтобы вызвать благоговейное поклонение, но это лишило бы нас всякой надежды. Бог свят, а мы – грешники. Мы не таковы, какими должны быть, и поступаем не так, как должны поступать. Наше осуждение неизбежно.

Но Писание говорит и о любви Бога к неблагодарным и злым грешникам; и удивительная весть Евангелия состоит в том, что Бог не отвернулся от нас ради правды и не отвернулся от правды ради нас, но даровал грешникам спасение в величайшем акте справедливости и милосердия – смерти Христа за наши грехи.

Есть хороший пример, иллюстрирующий нравственную необходимость Искупления. Это реально произошедшая история – ее рассказал офицер, служивший в позапрошлом веке на Кавказе, и она приводится в одном комментарии на Послание к Римлянам. В одном горном селении случилась сильная нехватка продовольствия. Некие люди стали красть пищу из общих запасов. Чтобы пресечь воровство, местный князь пообещал, что всякий, кто попадется, получит 50 плетей. Через какое-то время вор попался – и это была престарелая мать князя. Князь не мог отменить свое постановление – он навсегда бы потерял уважение соплеменников как человек пристрастный и несправедливый, а все его повеления потеряли бы всякое значение. Он нашел мудрое решение – да, воровка должна получить свои 50 плетей, но как сын он имеет право закрыть мать собой. Все удары пришлись по нему. Люди убедились, что князь – безупречно справедливый человек и любящий, почтительный сын.

Мог ли он не подставлять себя под удары, а просто взять и отменить наказание? Мог, но он этого не сделал – потому что он был справедливый человек.

Так Крест Христов утверждает и праведный суд Божий по отношению к греху, и Его бесконечную милость по отношению к грешникам. Бог, Которого мы встречаем во Христе, гораздо более непримирим ко греху и гораздо более милостлив к грешникам, чем мы могли себе представить.

Можно; меня бесконечно радует, что я могу поклоняться Господу не только потому, что Он всемогущ, но и потому, что Он по-истине достоин этого. Смерть Христа «за ны, неблагодарные и злонравные» – это высшее проявление жертвенной любви, и взирая на крест, я вижу, что Бог действительно есть любовь, что высшая, окончательная реальность, которая есть в мироздании – это любовь.

Как бы это объяснить… Когда я читаю или слышу о добром, по-настоящему хорошем человеке, я радуюсь, что такой человек есть. Я очень радуюсь тому, что Христос такой, какой Он есть и что Он сделал то, что Он сделал.

Ибо Христос, когда еще мы были немощны, в определенное время умер за нечестивых. Ибо едва ли кто умрет за праведника; разве за благодетеля, может быть, кто и решится умереть. Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками. Посему тем более ныне, будучи оправданы Кровию Его, спасемся Им от гнева (Рим. 5:5–9).

Существует два типа невозможности – нравственная и физическая. Когда мы говорим: «N не может украсть», мы можем иметь в виду две вещи:

1. N лишен физической возможности украсть, даже если бы он охотно это сделал, буде такая возможность представится.

2. N – честный человек и ни в коем случае не совершит кражи, хотя бы у него и была такая возможность.

Иисус мог согрешить, в том смысле, что имел такую возможность. Иисус не мог согрешить в том смысле, что никогда бы так не поступил в силу нравственного совершенства Своей личности.

Вы, например, можете искушать честного человека совершить кражу; это искушение будет реальным, но этот человек не может ее совершить – потому что в силу его личной нравственности он это искушение отвергнет, хотя бы и ценой тяжелых нравственных усилий.

Итак, Иисус имел физическую возможность согрешить; но Он безусловно отверг эту возможность в силу Его нравственного совершенства. Поэтому было вполне возможно Его искушать; однако невозможно было склонить его ко греху.

Есть то, что не дает нам возможности приблизиться к Богу, – грех. Бог свят. Он абсолютно нравственно чист. Для Него абсолютно неприемлемо любое нравственное зло. Отношение Бога к злу, оскверняющему и уродующему созданный Им мир, описывается в Библии как в высшей степени резкое неприятие. Библия использует такие слова, как «ярость», «гнев» и «негодование».

Думать, что мы можем так вот запросто взять и приблизиться к Богу, когда Он свят, а мы грешники, – было бы ошибкой. Мы нуждаемся в искуплении – в том, что покрыло бы наши грехи и позволило бы нам, хотя и грешным, вступить в общение со Всесвятым Богом. Мы не можем достигнуть этого искупления сами; Бог дарует нам его в Иисусе Христе. Через веру во Христа, Который искупил наши грехи на Голгофе, мы можем обрести прощение и прийти к Богу.

Мы не можем приблизиться к Богу, пока Он не простит наши грехи. Приведу пример.

Я читал одну древнерусскую повесть (как и многие древнерусские повести, это повесть о грехе и покаянии), там речь шла об одном из приближенных князя, который предал его и перешел на сторону врагов-кочевников, отрекся от христианства и стал вместе с кочевниками участвовать в набегах на русские земли.

Однажды, будучи один в степи, он увидел русского путника, который ехал и пел православную молитву. Предатель вспомнил родной дом, его охватило раскаяние, и он стал умолять путника, чтобы тот отправился к князю и просил от его имени прощения и позволения вернуться. Путник согласился и через какое-то время, после ряда приключений, привез ему грамоту от князя, где князь объявлял о своем прощении. Плача от радости, бывший предатель отправился на Родину. Предатель не смел показаться на глаза князю, до того как получит прощение, – он понимал, что он совершил и что ему за это будет.

Реальность такова, что мы предали Бога, отвернулись от Него, попрали Его заповеди, разорили Его творение, предались Его врагам, – и после этого говорить: «А вот мы сейчас возьмем и приблизимся к Богу» было бы крайне нелепым.

И вот Евангелие – это Благая Весть о прощении. Крестная жертва Христа покрывает грехи всех, кто прибегает к Нему с покаянием и верой; нам объявлена амнистия; мы можем вернуться.

Хананеи, то есть доизраильские жители Палестины, родственные евреям по языку, известны своим обыкновением приносить в жертву идолам маленьких детей, сжигая их живьем в медных руках идола. Археологи раскопали кладбища рядом с капищем, где было множество детских скелетиков – так много, что было ясно, что там этим занимались десятилетиями и в массовых масштабах. Иногда впоследствии среди евреев находились отступники, которые соблазнялись этими культами

и приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам; проливали кровь невинную, кровь сыновей своих и дочерей своих, которых приносили в жертву идолам Ханаанским, – и осквернилась земля кровью (Пс. 105:37,38).

Если люди упорно превращают свою жизнь, которую Бог им дает, в служение бесам и приносят детей, которых Он посылает, в жертву демонам, то Он у них эту жизнь заберет. В данном случае руками израильтян. Люди, критикующие Библию, часто впадают в противоречие – сначала видят зло (те же человеческие жертвоприношения) и возмущаются: «Как же Господь это допускает?» Потом Господь это пресекает, и люди опять же возмущаются: «Как жестоко обошлись с бедными хананеями!»

Жизнь – Его дар, если вы, или я, или хананеяне, этот дар оскверняют и обращают во зло, Он может его забрать. Это с Его стороны не убийство – убийца отбирает то, что ему не принадлежит. Бог отзывает назад Свой дар. Тут мы должны поражаться не Его суровости, а Его долготерпению.

Приведу пример. Представьте себе, что вы пустили в вашу квартиру бездомных. Вскоре они объявили эту квартиру своей, а вас и видеть не желают, будто вас и на свете нет. Они едят ваши продукты и носят вашу одежду – не спрашивая разрешения и, конечно, не говоря «спасибо». Они используют пианино в качестве туалета, а ваших родных – в качестве мишеней для стрельбы из пистолета. Они устраивают в вашей квартире воровской притон, бордель и пункт распространения наркотиков. Вам не дают спать пьяные вопли или крики боли очередного должника, из которого братки выколачивают долги. В ответ на все ваши попытки как-то образумить жильцов, они в самых недвусмысленных выражениях посылают вас подальше. Наконец вы предупреждаете, что вам придется их выгнать. Вас по-прежнему посылают. Наконец вы берете самого распоясавшегося хулигана и выставляете его из вашей квартиры. И тут вас начинают проклинать: «Какая жестокость! Выставить бедного парня за дверь! Лишить крова!»

Так вот, люди – мы с вами – ведут себя в Божьем мире, как те жильцы. Если бы Бог выставил нас всех из этого мироздания, Он был бы в Своем праве. Это Его мироздание. Мы дышим Его воздухом, пьем Его воду. Он поддерживает нас в бытии и дает нам все необходимое, в ответ получая бурные потоки хулы и полное пренебрежение к Его заповедям.

А когда Он смеет напомнить, что это Его мир, Его дары, что Ему не нравится, как люди с ними обходятся, – еще большая буря возмущения: да как Он смеет!

В истории с хананеями меня поражает Божье долготерпение. Люди поколение за поколением сжигали детей в жертву Ваалу. Они заявляли, что именно это божество обеспечивает плодородие их земле, силу их воинам и деторождение их женщинам. Они делали это долго и упорно – и поля продолжали плодоносить, женщины рожать, Бог – истинный Бог – продолжал посылать им Свои дары, за которые они благодарили не Его, а Ваала, и как благодарили…

Действуя в истории спасения, Бог имеет дело не с феями и эльфами, а с реальными, живыми людьми – часто весьма неприятными. И крайне «жестоковыйными», то есть упрямыми и непонятливыми к Его наставлениям. Если Он хочет, чтобы Его услышали (а Он хочет спасти людей), Он должен говорить на языке, доступном пониманию людей на этом этапе истории спасения.

Во времена Иисуса Навина люди практически не знали понятия индивидуальной ответственности (как и личного бессмертия).

Проклятие и благословение – это то, что было обещано всему сообществу: если вы (в целом) будете творить правду, то будет вам (в целом, всему народу) благословение, причем вполне посюстороннее и ощутимое: не будете болеть, еды будет предостаточно, врагов будете бить и гнать; если вы (опять же в целом, как народ) будете сжигать младенцев в жертву Ваалу, то будет вам (всем) проклятие, которое проявится в совершенно конкретных земных бедах, вплоть до полного вашего истребления. Мораль той эпохи – это племенная мораль, идея личной ответственности появляется позже, у пророков.

Поэтому проклятие, павшее на хананеев ввиду их чудовищной религиозной практики, предполагало погибель хананеев в целом, как племени. Субъектом моральной ответственности в то время выступает народ в целом. Это грубое приближение к тому, что Бог хочет, но это приближение: Бог объясняет Своему народу, что религиозная практика хананеев настолько мерзостна в Его глазах, что это племя должно полностью погибнуть. Даже эти жесткие меры не вполне предотвратили впадение самих евреев в хананейские культы – пророкам потом долго пришлось с этим бороться, но, по крайней мере, Израиль выжил как носитель истинного богопочитания.

«Ожесточение» здесь проявилось в том, что Бог оставил фараона на него самого. Источником всего доброго в мире и людях является благодать Божия; то хорошее, что было в фараоне, было проявлением Божией благодати. Бог Своей милостью сдерживал злое сердце фараона и направлял его к добру. Когда же Бог отступил от фараона (ввиду его собственного упорства), зло, бывшее в сердце фараона, беспрепятственно проявилось – именно это и имеется в виду в словах «Я ожесточу сердце фараона».

Вспомним, как развивались события:

И восстал в Египте новый царь, который не знал Иосифа. И сказал народу своему: вот, народ сынов Израилевых многочислен и сильнее нас. Перехитрим же его, чтобы он не размножался; иначе, когда случится война, соединится и он с нашими неприятелями, и вооружится против нас, и выйдет из земли (нашей). И поставили над ним начальников работ, чтобы изнуряли его тяжкими работами. И он построил фараону Пифом и Раамсес, города для запасов. Но чем более изнуряли его, тем более он умножался и тем более возрастал, так что (Египтяне) опасались сынов Израилевых. И потому Египтяне с жестокостью принуждали сынов Израилевых к работам, и делали жизнь их горькою от тяжкой работы над глиною и кирпичами, и от всякой работы полевой, от всякой работы, к которой принуждали их с жестокостью. Царь Египетский повелел повивальным бабкам Евреянок, из коих одной имя Шифра, а другой Фуа, и сказал: когда вы будете повивать у Евреянок, то наблюдайте при родах: если будет сын, то умерщвляйте его; а если дочь, то пусть живет (Исх. 1:8–16).

При этом, что интересно,

повивальные бабки боялись Бога, и не делали так, как говорил им царь Египетский; и оставляли детей в живых. Царь Египетский призвал повивальных бабок и сказал им: для чего вы делаете такое дело, что оставляете детей в живых? Повивальные бабки сказали фараону: Еврейские женщины не так, как Египетские; они здоровы, ибо прежде нежели придет к ним повивальная бабка, они уже рождают. За сие Бог делал добро повивальным бабкам; а народ умножался и весьма усиливался. И так как повивальные бабки боялись Бога, то Он устроял домы их (Исх. 1:17–21).

Повивальные бабки уклонялись от участия в холокосте, «за сие Бог делал добро повивальным бабкам», отметим – египтянкам (это видно из их имен).

Тогда фараон всему народу своему повелел, говоря: всякого новорожденного (у Евреев) сына бросайте в реку; а всякую дочь оставляйте в живых (Исх. 1:22).

Увы, непохоже, чтобы народ саботировал это повеление. Так что не могли они сказать: «А мы тут ни при чем». Но Господь являет милость к египтянам – сначала идет кровь как знамение, потом жабы, потом песьи мухи – у египтян есть время одуматься, потом –

…вот, Я пошлю завтра, в это самое время, град весьма сильный, которому подобного не было в Египте со дня основания его доныне. Итак пошли собрать стада твои и все, что есть у тебя в поле; на всех людей и скот, которые останутся в поле и не соберутся в домы, падет град, и они умрут. Те из рабов фараоновых, которые убоялись слова Господня, поспешно собрали рабов своих и стада свои в домы… (Исх. 9:18–20).

У египтян была возможность избежать этой казни – поверив Божьим предупреждениям ввиду предыдущих знамений. Многие так и поступили.

В конце, при поражении первенцев, Бог дает повеление сделать знак – помазать косяки дверей кровью жертвенного агнца, и все дома, где люди смирились перед этим повелением, были защищены. А это были не только еврейские дома, потому что дальше написано:

И отправились сыны Израилевы из Раамсеса в Сокхоф до шестисот тысяч пеших мужчин, кроме детей. И множество разноплеменных людей вышли с ними, и мелкий и крупный скот, стадо весьма большое (Исх. 12:37, 38).

У египтян был выбор, была возможность покориться Богу и присоединиться к Израилю. Многие так и сделали; те, кто упорно пренебрегли Божьими предостережениями, пострадали за свое преступление и за свое упорство.

На этот вопрос есть простой ответ; проблема в том, готовы ли мы его принять.

Бог создал нас, чтобы приобщить нас наивысшему благу; это благо включает в себя такое благо, как свобода, возможность самому выбирать свой путь. Бог создал нас свободными. Свобода предполагает, что мы можем выбрать и неправильный путь, путь, который Богу неугоден. Мы можем делать вещи, которые Бог не одобряет.

А у реального выбора есть реальные последствия. Последствия как для меня лично, так и для всего мира. Реальность такова, что сейчас человечество находится в состоянии неверия и противления Богу. Мы не слушаемся Его и не собираемся слушаться. Мы выбираем не Его, а свой собственный путь. 90 % человеческих страданий прямо порождены человеческой гордыней, жестокостью, алчностью, похотью и черствостью; остальные 10 % порождены человеческим грехом не так напрямую, но порождены именно им. Кто же несет ответственность за последствия нашего выбора?

Каким же это образом Бог должен быть виноват в последствиях нашего выбора и нашего поведения? Позиция атеиста, который отвергает Бога из-за зла и страдания в мире, выглядит внутренне противоречивой – с одной стороны, люди яростно отвергают Бога и выбирают свои собственные пути, о которых Он предупреждал, что ни к чему хорошему они не приведут, а потом Бога же и обвиняют в том, куда они пришли.

Это как если бы женщина сделала аборт, а потом упрекала Бога, что она бездетна, или мужчина бросил семью, а потом упрекал Бога, что он одинок.

Главное препятствие к тому, чтобы поверить в благость Божию, – не наличие зла и страдания в мире, а отказ признать свою ответственность за это зло и страдание.

За всеми упреками Богу стоит странная идея: «В моих грехах, грехах других людей и их последствиях виноват Бог». Если я выбираю пить по бутылке водки в день, никто, кроме меня, не виноват в том, что я разрушу свое здоровье и заставлю страдать себя и своих близких. Если я выбираю противление Богу, я же и несу ответственность за последствия.

То, к чему призывает Благая Весть, – признать свою ответственность, свой грех и принять Божие прощение.

Никто из нас не живет на отдельной планете. Ваш (и мой) выбор отражается на всем мироздании. Кто, скажите, привел прекрасное Божие творение (в том числе собственную человеческую природу) в столь плачевное состояние, что дети рождаются больными? Разве каждый из нас – в том числе я и Вы лично – не принимал в этом участия?

Английский поэт (XVII века, если я не путаю) Джонн Донн писал: «Никто из нас не остров, но каждый – часть континента. Поэтому не спрашивай, по ком звонит колокол, – он звонит по тебе».

Эта взаимосвязь внутри человеческого рода изначально должна была служить тому, чтобы люди могли приносить благо друг другу – в какой-то мере это сохраняется и сейчас. Чья-то праведность, любовь к людям и верность может принести пользу тем, кто этого человека никогда не видел. Аспирин, например, изобрел в позапрошлом веке немецкий химик, который искал средство помочь своему отцу, мучившемуся болями в суставах. В итоге он принес пользу не только своему отцу, но и множеству людей, которых никогда не знал.

В нашем, отвернувшемся от Бога, мире эта взаимосвязь действует чаще в плохую сторону – чьи-то грехи, дурной пример, ложные, разрушительные идеи могут распространяться, как бациллы, поражая множество людей. (Как и вполне буквальная зараза, вроде СПИДа.) Любой мой выбор влияет на других людей – это достаточно очевидно.

В частности, так. Допустим, в этом же автобусе ехал унылый человек, который боролся с искушением напиться. Он услышал – вот, женщина матом ругается. Какая сволочная жизнь! И напился. А потом (не завтра, конечно, а через девять месяцев) у него в семье родился ребенок с тяжелым генетическим нарушением. Но здесь связь может быть очевидной и короткой; на самом деле мы связаны друг с другом (и с мирозданием) гораздо более глубоким и таинственным образом.

В падшем мире это приводит к тому, что, греша, мы топим не только себя, но и друг друга; но Евангелие говорит о том, что Бог, в Его совершенной доброте и мудрости, вновь повернул эту взаимосвязь ко благу.

Благодаря этой взаимосвязи Иисус Христос становится нашим Спасителем. Все, кто верят Ему, связаны с Ним таким образом, что Он несет на Себе их грехи и дарует им ту вечную жизнь, которой обладает Он Сам. Речь здесь идет не только о примере или ином «благотворном влиянии». Речь о том, что Праведность Христа, Его искупительная Жертва, Его воскресение на очень глубоком уровне реальности – более глубоком, чем те причинно-следственные связи, которые мы в состоянии сами увидеть, – принадлежат тем, кто верует в Него.

Когда мы становимся Христовыми, мы становимся соучастниками в Его деяниях по спасению мира, мы несем Его исцеление и спасение дальше в мир. Тогда унылый человек из автобуса, которого не обматерили, а поддержали и утешили, находит выход в молитве, а не в выпивке, и его ребенок рождается здоровым.

И тут уже наш выбор и наша ответственность – продолжаем ли мы топить себя и друг друга или приходим к Тому, Кто вытащит и нас, и, при нашем участии, других.

Прежде всего отмечу, что многие верующие, работающие именно в эпицентрах человеческих, в частности детских, страданий (Жан Ванье в общинах для инвалидов детства, мать Тереза в трущобах Калькутты, о. Георгий Чистяков в Детской республиканской больнице и многие, многие другие) сохраняют веру и, более того, возрастают в познании Бога именно в таких условиях. Люди, предъявляющие Богу претензии по поводу страданий, как правило (не скажу про всех, не знаю), вовсе не рвутся эти страдания облегчить.

В общем случае ответ, который дает слово Божие, таков:

Господь… долго терпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию (2Петр. 3:9).

Чтобы лучше объяснить его, я разобью ответ на несколько пунктов.

1. Мы, задающие такие вопросы, сами являемся частью проблемы; это важно знать для правильной постановки вопроса. Мы не смотрим на мировое зло в телескоп с другой планеты; наше собственное поведение является частью этого зла. Поэтому правильная постановка вопроса: «Почему Бог попускает мне, а также и другим, подобным мне, грешникам, творить зло?»

Конечно, человек может сказать, что уж он-то не совершал столь ужасных преступлений, которые совершают другие люди. Но это просто отказ признавать свою ответственность. Если мои слова помогли разрушить в ком-то хотя бы смутную веру и страх Божий, а этот кто-то совершил насилие – я тоже в этом виноват. Было бы несправедливо наказывать насильника, не наказав при этом меня. Можно приводить и другие примеры, но представляется вполне очевидным, что все, что мы говорим или делаем, позиция, которую мы занимаем, оказывает влияние на других людей и мир в целом. За то, что мир таков, каков он есть, несем ответственность именно мы и каждый из нас лично. Мы не те люди, которые могут предъявлять претензии по поводу мирового зла; мы те люди, которым можно предъявить претензии.

За возмущенным вопросом «Как же это ваш Бог допускает?..» стоит именно отказ признать свою личную ответственность за происходящее.

2. Почему бы Богу не вмешаться и не пресечь действия злодея?

2.1. На какой стадии Он должен вмешаться?

К формированию личности злодея приложили руку очень многие люди; мотивы, побудившие его совершить преступление, формировались постепенно. Многие и многие люди подавали ему пример пренебрежения к чужой жизни и достоинству; принцип «делай что захочется, и смейся над этими (клерикальными и просто нравственными) занудами» изобрел не он. Очень многие люди выдвигают принцип «следуй своим хотениям», а потом ужасаются, что у кого-то обнаружились (или, скорее, развились) хотения совершенно жуткие. Злодей виноват в том, что он этому принципу последовал, но виноваты и те, кто этот принцип настойчиво пропагандировал. Если Бог должен поразить молнией истязателя, то почему Он не должен поражать тех, кто его на это всю жизнь подбивал? В конце концов поразит и его, и их, но об этом ниже.

2.2. Если Бог вмешается явным образом, это будет момент Страшного суда, нераскаянные грешники навсегда погибнут.

Объясню подробнее. Возможность покаяться и уверовать есть только в том случае, если бытие Бога не очевидно.

Если человек в лоб столкнулся с явным и несомненным доказательством бытия Бога (например, Его сверхъестественное вмешательство по пресечению действий злодея), то покаяние и вера уже невозможны. Воздержание от зла в виду явной и несомненной кары – как и добротворение в виду явной и очевидной награды – не имеет никакой моральной ценности.

Приведу пример. Если человек воздерживается от кражи потому, что, как ему точно известно, за ним в этот момент следят семеро милиционеров, готовые сразу его схватить, то его воздержание от греха не имеет никакой моральной ценности.

Другой пример. Недавно в Америке казнили одного наркобарона. Было доказано, что он убил нескольких человек (вероятно, на самом деле больше, а сколько народу угробил наркотиками, понять невозможно). Он говорил, конечно, что раскаивается и будет хороший – но ему не поверили. Решили, что, если он добьется тюрьмы, оттуда его (при его-то деньгах и связях) как-то вытащат. В самом деле, поздно каяться в преступлениях, когда тебя уже поймали и изобличили. Вот если бы он, пребывая на свободе, сам сдался властям и признался в своих преступлениях – было бы на что надеяться. Его бы, правда, тоже посадили, но остался бы в живых. А вот Бог предлагает полную амнистию.

Так и с судом Божиим – есть возможность сдаться на Его милость, пока мы еще на свободе безобразничаем. Когда мы «впадем в руки Бога живого», будет уже поздно.

Момент явного проявления Божьего всемогущества как раз и будет моментом, после которого покаяние уже невозможно.

Потому Бог и долготерпит, желая, чтобы все пришли к покаянию. Бог позволяет злодеям творить злодеяния ради нераскаянных грешников, чтобы дать им еще, и еще, и еще одну возможность – каждую следующую минуту – примириться с Ним.

От одного старого человека я слышал такую историю. В 1937 году он учился в десятом классе. У него была девушка, и однажды ее отца арестовали как врага народа, а бедного парня вызвали на комсомольском собрании и строго так спросили: – ты чего, нехороший человек, якшался с дочерью врага народа? Тут он, конечно, сказал, что виноват, не проявил должной бдительности и что все связи с этой семьей решительно порывает. Но через три дня того человека выпустили и сказали, что он не враг народа, а честный советский человек.

Можно было, уже без опасений, встречаться с его дочерью, но она-то больше парня знать не желала. Можно было проявить верность – рискуя, конечно – и сохранить отношения, но парень (не мне его судить) ни веры, ни мужества не проявил, и отношения утратил.

Так и с верой в Бога – проявить веру и искреннюю приверженность Богу можно только до тех пор, пока Бог не проявил Себя явным образом. Когда Он это сделает, будет поздно.

Прежде всего уточним, что мы имеем в виду, говоря о Божьем всемогуществе. Бог может делать все; но есть вещи, которых Он никогда не делает – не потому, что Его возможности ограниченны, но в силу Его нравственной природы. Бог, например, не может поступить неправосудно:

Судия всей земли поступит ли неправосудно? (Быт. 18:25).

Не может солгать, не может обмануть:

…дабы в двух непреложных вещах, в которых невозможно Богу солгать, твердое утешение имели мы, прибегшие взяться за предлежащую надежду (Евр. 6:18).

Не может отречься от Себя Самого:

Если мы неверны, Он пребывает верен, ибо Себя отречься не может (2Тим. 2:13).

Эти нравственные ограничения следует иметь в виду, когда мы говорим о всемогуществе Божием. Очень часто люди говорят: «А почему бы всемогущему Богу, раз Он всемогущ, не поступить так-то?» Ответ, в общем случае, таков: потому что это было бы либо несправедливо, либо неразумно и в конечном итоге не служило бы благу творения. Всемогущество Бога не означает беззаконного произвола; Бог может все, но он не делает гадостей и глупостей.

Приведу пример. Бритоголовые – враги государства. Государство гораздо сильнее и могло бы их всех поубивать. Но государство этого не делает, потому что нормальное государство (не тирания) действует в рамках закона. Могущество государства должно проявляться в рамках закона – иначе это именно тирания.

Так вот, Бог не тиран. Он действует сообразно Своей нравственной природе. Он всегда поступает по правде. Несомненно, Бог мог бы уничтожить сатану и всех грешников – да что там, просто перестать поддерживать их в Бытии. Но Он желает спасения, а не погибели Своего творения, поэтому откладывает Свой суд над людскими грехами.

Что же касается сатаны, то предметом конфликта между Богом и сатаной являются не «спорные территории», а люди, а сам конфликт больше напоминает судебный процесс, чем драку. Согласно Писанию, сатана вхож к Богу и может разговаривать с Ним (см., например, Иов., гл. 1).

Бог одерживает победу, утверждая правосудие, а не подавляя оппонента насилием. Он действует правдой, а не силой. Именно поэтому у сатаны есть возможность противиться Ему – так сказать, «играя на Божьем благородстве».

Писание, однако, не оставляет сомнений в проигрыше сатаны. Но это, повторимся, скорее проигрыш в судебном процессе, а не в драке:

И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его; потому что низвержен клеветник братий наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь. Они победили его кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти (Откр. 12:10,11).

Святые победили сатану «кровью Агнца» (т. е. Жертвой Иисуса Христа) и твердой верой, а не кулаками. Поэтому и можно говорить о том, что сатана противится Всемогущему, – речь идет не о силовом, а моральном противоборстве.

Это потому, что мы верим в благого Создателя. Бог есть любовь, а ни мир, ни мы сами этой любви не отражаем. Мы, христиане, верим в то, что высшая Реальность преисполнена неиссякаемой любви и милости. И мы видим то, что живем в достаточно страшном мире, а иногда и сами являемся довольно страшными существами. Учение о грехопадении объясняет, как мы дошли до жизни такой.

Явная причина 95 % человеческих несчастий – войн, распавшихся браков, пыток, преследований, очень часто голода и болезней – именно злая воля людей. Остальные 5 % тоже являются следствием греха, но не так явно.

Библия говорит, что проблема – в нас, наше сердце глубоко разрушено и порабощено грехом. Мы убеждаемся в этом, как только всерьез пытаемся поступать праведно, по любви. Сразу становится ясно, что по любви мы не поступаем, что мы сами не придерживаемся нравственных требований, которые вроде бы признаем справедливыми.

Чтобы принять Благую Весть, надо смириться с плохой вестью – мы грешники, наша нравственная воля разрушена грехом. Когда мы признаем, что наши дела плохи, мы открываемся Божьему милосердию. Пока мы настаиваем на том, что с нашей волей, разумом и совестью все в порядке, мы не даем возможности Богу нам помочь. Ни один врач не вылечит больного, который категорически настаивает на том, что он здоров.

Грехопадение – не просто событие, имевшее место в прошлом, это продолжающееся состояние упорного противления Создателю, в которое втянуты все потомки Адама. То есть речь идет не о том, что мы, послушные, чистые и безвинные, терпим наказание за грех далекого предка, а о том, что мы все совершенно реально участвуем в его предательстве и мятеже. Именно мы – Вы и я – виновны в отвержении Бога и пренебрежении Его заповедями.

Это недоумение было бы обоснованным, если бы грех Адама был для нас чужим грехом. К примеру, я иду себе по улице, никого не трогаю, и вдруг меня волокут в кутузку за преступления какого-то очень далекого и незнакомого мне предка. Это было бы действительно непонятно.

Если бы я прожил чистую, безгрешную жизнь, в совершенной любви к Богу и ближнему, а меня бы ввергли в ад за грех моего далекого предка, к которому я не имел отношения, у меня были бы основания недоумевать.

Но реальная ситуация другая – лично я (и лично Вы) съели запретный плод (причем неоднократно и продолжаем это делать). Грех Адама – это и наш грех; я и Вы лично, активно в нем соучаствуем. Лично я и лично Вы поступали неправильно; я противился тому свету, который был открыт, не хотел прийти и получить больше света, совершал поступки, о которых знал, что они плохие. Причем во всех случаях, когда я совершал грех, у меня была возможность его не совершать; всегда, когда я пренебрегал долгом, у меня была возможность его исполнить. Это я объелся запретными плодами в случаях, которые сам хорошо помню, это я внимал внушениям змея и несу за это ответственность.

Апостол Павел в Послании к Римлянам пишет, что люди виновны перед Богом и осуждены по причине их личных грехов (гл. 3). Перечисляя проявления человеческой греховности в стихах 1–19, он подводит итог:

Но мы знаем, что закон, если что говорит, говорит к состоящим под законом, так что заграждаются всякие уста, и весь мир становится виновен пред Богом, потому что делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть; ибо законом познается грех (Рим. 3:19, 20).

Богословы расходятся во мнениях, наследуем мы вину или только поврежденность Адама, но само по себе Евангелие обращено к сознанию личного греха – я буду судим по делам только моим, и совесть говорит мне, что я этого суда не выдержу, так что я отчаянно нуждаюсь в Искупителе. Апостол не говорит здесь, что за грех прародителя наказываются все потомки. Потомкам хватит с избытком их личных грехов, чтобы быть осужденными в геенну.

Мне странно протестовать: «Не вешайте на меня кражу яблока, это все Адам, я тут ни при чем!» или «Адам ошибся, но меня-то за что?» – когда я сам повинен и в краже, и во лжи, и в высокомерии, и в пренебрежении-нуждами ближних, и во многом другом. Вполне возможно – богословы тут расходятся, – что непосредственно за съедение именно этого запретного плода я и не буду осужден. Но разве легче от этого? Мало я без этого запретных плодов поел?

Всякий раз, когда я (или Вы) совершал грех, я (как и Вы) делал свой, вполне сознательный, выбор.

Поэтому мы и нуждаемся в том прощении, которое предлагает нам Христос.

Прародитель не ошибся, он не случайно не по той клавише ударил, он сознательно поверил змею, восстал против Бога и открыто попрал Его заповедь. Но в чем мы лично виноваты – мы делаем ровно то же самое. Мы вполне реально участвуем в мятеже Адама. Интересно, что мы подражаем ему еще в одном – в попытке отрицать свою ответственность («это все жена, которую Ты же мне и подсунул… это все змей, которому Ты позволил тут ползать…»).

Причем делаем мы это сами, по своему выбору. И несем полную ответственность.

Не Адам согрешил вместо нас, а мы согрешили в Адаме.

Это может казаться «плохой вестью», но, если мы откажемся принять ее, мы не сможем принять и радостную весть об Искуплении во Христе Иисусе.

Вера человека в реальность нравственного закона определяется не тем, как он считает обязанным вести себя, а как он требует, чтобы другие вели себя по отношению к нему. Например, человек может оспаривать заповедь «не укради» – но только до тех пор, пока обокрасть не попытаются его самого. Люди требуют, чтобы другие вели себя по отношению к ним нравственно, – и тут уж шила в мешке не утаишь.

Установить такие правила, чтобы можно было и отвергнуть Бога, и обрести вечную радость невозможно в принципе. Бог и есть вечная радость; существо, созданное для общения с Ним и отвергшее Его, обрекает себя на вечную муку.

Высшая любовь желает даровать своим творениям высшее благо, а это высшее благо включает в себя благо свободы. Никакой счастливой семьи с Богом у нас не получится, если мы будем в принципе неспособны к личному выбору и личным отношениям. Свободный выбор сам по себе является благом – это понимают и совершенно неверующие люди, требующие себе «права на выбор». Зло происходит не от свободной воли как таковой, но от злоупотребления этой волей.

Свободный выбор – Божий дар; грех – это то, что люди сделали с этим даром.

Библия говорит, что те, кто выбрал неправильно, будут сурово наказаны. Разве это проявление бескорыстной Любви и признания свободы воли? Признавая в человеке свободную волю и любя его, я смирюсь с его свободным решением уйти от меня, а не буду ему мстить.

Люди часто предъявляют Богу две взаимоисключающие претензии:

1) Почему Бог допускает зло?

2) Почему Бог обещает наказать зло?

Этот вопрос относится к пункту 2), и ответ на него прост – Бог любит этот мир. Он не позволит злой воле Его мятежных созданий торжествовать вечно, вечно осквернять и уродовать этот мир. Бог вмешается и положит этому конец. Если я предположу, что любовь Божия не будет препятствовать мне творить зло, это будет очень неправильное предположение. Бог любит меня и желает остановить мое сползание ко все большему злу; Бог любит других людей и мироздание в целом и желает предотвратить то зло, которое я причиняю. Это значит, что Он будет принимать меры к ограничению, а в итоге – искоренению зла, меры, которые самим злым не принесут большой радости. «Свобода» не означает неограниченной и вечной свободы злодеям творить зло.

Иногда люди говорят, что они не принимают сторону зла, а что просто не принимают сторону Бога. Однако нейтралитет тут выдержать нельзя. Если в стране, охваченной мятежом, я «не принимаю сторону» законного государя, я уже совершаю предательство и фактически становлюсь на сторону мятежников. Так или иначе я поддерживаю определенные взгляды, подаю определенный пример, либо участвую в замысле Бога о спасении мира, либо противлюсь ему, либо саботирую его.

Грех – это не столько нарушение предписаний, сколько разрыв личных отношений с Богом. Нарушение заповедей – это уже симптом, проявление того, что человек сделался Богу чужд. Все зло мира, от распадающихся браков до мировых войн, неизбежно прорастает из этого первичного зла – человек разрушил свои отношения с. Богом. Грех – это отказ от жизни с Богом, попытка объявить Его ненужным, выставить Его за дверь своей жизни. Этот отказ может проявляться в каких-то явных, грубых преступлениях, а может просто в том, что человек объявляет Бога ненужным, игнорирует Его, живет так, будто Его нет.

Первая же заповедь относится к нашим отношениям с Богом:

Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим (Исх. 20:2,3).

Поэтому, если говорить о Десяти Заповедях, то очевидно, что неверующие люди их выполнять не могут – уже первая из них относится к вере в Бога. Если говорить только о заповедях, относящихся к отношениям между людьми, то тут надо отметить две вещи:

1. На самом деле, ни один человек не поступает «по совести». Обычно совестливые люди (даже вполне неверующие) это осознают. Если человек говорит, что он всегда поступает правильно и совесть его ни в чем не обличает, – значит, увы, его совесть сделалась крайне нечувствительной.

2. Спасение предполагает личные отношения с Богом; если человек в эти личные отношения вступать не хочет – значит, не хочет. Если я откажусь войти в дверь, я останусь за дверью.

Царство Божие по своей природе таково, что Бог в принципе не может дать его тому, кто не кается. Покаяться – значит повернуться к жизни в послушании Богу, признать Его Владыкой в своей жизни, признать, что мы были неправы, когда пытались устроить свою жизнь по нашей, а не по Его воле. Если человек говорит: «Я прав, а Христос – нет», то он не может войти в Царство уже потому, что Царем там – Христос. «Пустите меня в Царство Божие, но так, чтобы царем в нем был я» – это требование, которое Бог не выполнит, потому что выполнить его просто невозможно. Ну представьте себе, прихожу я в швейцарское посольство и говорю: «Знаете, хочу я у вас поселиться. Мне нравится ваш климат, уровень жизни неплохой… в общем, хочу к вам. Но имейте в виду – ваше правительство я буду считать за ничто, законами пренебрегать, налогов вы от меня не дождетесь, и защищать вашу страну в случае нужды я тоже не собираюсь…» Боюсь, поселиться в Швейцарии мне не удастся. Грешник, который хочет войти в рай без покаяния, фактически говорит: «Я не собираюсь повиноваться Богу, не собираюсь Его слушаться, но пускай Он при этом проследит, чтобы со мной ничего плохого не случилось и чтобы я попал в рай». Но это невозможно; если я хочу войти в Царство Божие, я должен признать, что Царь в нем – Христос; признать себя Его подданным, признать за собой обязательство Ему повиноваться. «Устройте мне рай, но так, чтобы Бога можно было и не слушаться» – это в принципе невыполнимое требование. Нельзя попасть в Царство, отвергая власть Царя.

Очень хорошо. Если вы всерьез последуете этому подходу, он приведет вас к покаянию и вере. Человек, который действительно старается поступать по любви, творить добро, очень быстро сталкивается с тем, что он проваливается. Теоретически я всех люблю, а вот практически полюбить пьяницу-соседа, раздражительную полную женщину из правления кооператива, потратить полчаса на то, чтобы выслушать старушку, которая хочет поплакаться на всеобщую несправедливость и т. д., проявить любовь к конкретным, живым ближним со всеми их раздражающими и неприятными чертами – вот тут нашла коса на камень. Любая искренняя попытка жить по любви приводит к осознанию того, что на практике лень, раздражительность, эгоизм, гордыня, страхи оказываются гораздо сильнее прекраснодушных порывов. Человек, который всерьез пытался жить по любви, знает, что любви в нем мало, а много совсем другого. Поэтому действительная любовь к ближним сочетается (не только у христиан) с осознанием своей нравственной несостоятельности. Тот, кто искренне стремится к любви, видит свой грех. В Евангелии есть слова, которые повергают меня в ужас и заставляют особенно остро чувствовать свою нужду в Божием прощении:

Тогда скажет и тем, которые полевую сторону: «идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его. Ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня». Тогда и они скажут Ему в ответ: «ГосподиI когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе»? Тогда скажет им в ответ: «истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне» (Мф. 25:41–45).

Человеческая психология такова, что сделав что-то для других, мы склонны впадать в самодовольство – вот ведь, я сделал полезное дело! И при этом человек не хочет сделать простую вещь – прикинуть число людей, нуждами которых он пренебрег, и сравнить свои доходы и долги.

Один знаменитый врач, который был не только большим специалистом, но и рассудительным человеком, когда его стали хвалить и говорить, что, мол, людьми, которых он спас, можно было бы заселить целый город, ответил: «Людьми, которых я не спас, можно заселить целую страну».

Такова уж наша падшая природа – сделаем что-то доброе, будем гордиться всю жизнь, требовать от людей и Бога признания заслуг, а все те случаи, когда мы пренебрегли своим долгом, забудем на следующий день или вовсе не заметим. Но на суде откроется реальная картина.

Если мы эту реальную картину признаем сейчас, то Бог готов принять нас, простить, утешить и укрепить на делание добра. А если стоять на том, что «Христово прощение мне не нужно, я и так хороший, не вор какой-нибудь», – ну что же тогда делать, если не войти в дверь, то останешься за дверью.

Если мы искренне попытаемся «быть хорошими», мы неизбежно, рано или поздно, столкнемся с необходимостью решить – чьим критериям «хорошести» мы хотим соответствовать? Христиане, например, считают, что делать лекарства из тканей абортированных младенцев – жуткая мерзость, вроде людоедства. Секулярные гуманисты, напротив, упрекают христиан в жестокости и мракобесии – христиане выступают против производства лекарств, которые могли бы помочь многим тяжелобольным людям.

В конце концов нам придется занять ту или иную позицию, согласиться с теми или иными убеждениями, быть «просто хорошим» не получится.

Есть еще одна причина, по которой, если мы искренне хотим быть хорошими людьми, нам не уйти от выбора между верой и неверием.

Мы либо верим в Бога, либо нет; если Бога в реальности нет, тогда, действительно, не важно, как верить, но тогда сам акт веры является безнравственным. Безнравственно посвящать свою жизнь иллюзии и склонять к этому других. Мне доводилось читать статью одного убежденного атеиста, который писал о том, что невозможно построить счастливую и нравственно достойную жизнь на иллюзии; с этим тезисом можно только согласиться. Евангелие призывает людей полностью довериться Христу и последовать за Ним, если понадобится, на смерть; если это неправда – то это очень страшная неправда, и хороший человек ни в коем случае не должен ей следовать.

Если есть Бог, источник и критерий всякого блага (а это так), то наш нравственный долг – серьезно и искренне постараться понять, каков Он и чего Он от нас хочет. Если мы всерьез хотим быть добрыми, мы не можем игнорировать единственный Источник всякого добра.

Приведу пример. Допустим, кто-то скажет: «Неважно, каких представлений о медицине и правильных/неправильных методах лечения придерживается человек. Важно, чтобы он искренне хотел помочь людям». Эта фраза содержит внутреннее противоречие. Если я действительно хочу помочь людям, я обязательно постараюсь выяснить, какой метод лечения правильный. Более того, это то, чем честный врач должен заняться в первую очередь: если он действительно озабочен здоровьем своих пациентов и не хочет их погубить, он обязан сначала выяснить, доброкачественны ли лекарства, которыми он собирается их лечить.

Как уже сказала Ольга, спасется, если примет спасение, которое Бог дарует в Иисусе Христе. Этот человек может безмерно превосходить нас в нравственном отношении, но мы должны сказать, что и он нуждается в спасении.

Когда мы говорим о праведном неверующем, мы говорим о том, что этот человек праведнее других, праведнее нас, но это еще не значит, что он чист перед Богом, праведен перед Ним. Если нравственный уровень человека значительно выше среднего, это не обязательно значит, что он достаточно высок для Бога. Это, скорее, значит, что средний уровень нравственности в нашем мире очень низок.

Здесь надо разграничить два понятия – относительная праведность, праведность перед людьми и праведность перед Богом, оправдание перед Его судом.

Например, Советский Союз был прав в конфликте с нацистской Германией. Значит ли это, что СССР был праведен перед Богом? Никоим образом. Тот, кто воздерживается от убийства, праведнее убийцы, но не праведен в абсолютном смысле. Тот, кто исполняет свой долг хотя бы иногда, праведнее того, кто не исполняет его вообще никогда, но все равно о его полном оправдании на суде Божием говорить сложно.

Приведу пример. В «Саге о Греттире» упоминается некий конунг (князь) по прозвищу Эльвин Детолюб. Это насмешливое прозвище он получил за то, что запрещал своим воинам во время набегов подбрасывать и ловить на копья грудных младенцев. Для той среды это было из ряда вон выходящее милосердие. В нашем обществе уровень морали немного повыше, и добряк Эльвин считался бы просто бандитом. А вот если сравнивать с уровнем Бога – даже лучшие из нас не дотянут и будут от него очень далеко.

А Суд Божий совершается сообразно Его святости, Его святому Закону, а не сообразно «среднему уровню» морали, характерному для данного общества. Можно быть гораздо нравственнее большинства сограждан и все равно быть грешником перед Богом.

Эталон, в соответствии с. которым мы будем судимы, – это Христос. Закон Божий не требует быть «чуть выше среднего уровня». Закон Божий требует святости.

Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем. Ибо Тот же, Кто сказал: «не прелюбодействуй», сказал и: «не убей»; посему, если ты не прелюбодействуешь, но убьешь, то ты также преступник закона (Иак. 2:10,11).

Нет. Спасти этого человека может только Христос. Дело в том, что добрые дела – наша непременная обязанность, а не что-то дополнительное, что мы могли бы поставить себе в заслугу.

Итак, кто разумеет делать добро и не делает, тому грех (Иак. 4:17).

Если я говорю: сейчас уже скоро три часа дня, а я с утра еще никого не убил – я вряд ли могу требовать похвал и наград за свое выдающееся милосердие. Я в любом случае обязан воздерживаться от убийства. Мы обязаны делать доброе во всех случаях, когда представляется такая возможность. Если мы не делаем, то виновны. Если делаем, делаем то, что и так должны делать. Если иногда я исполняю свой долг, это никак не снимает с меня ответственности за все те случаи, когда я его не исполняю.

Если иногда я все-таки соблюдал законы, это никак не отменяет тех случаев, когда я их нарушал.

Добрые дела, возможно, уменьшают наш «минус», но никак не могут вывести нас в «плюс». На самом деле никто из нас не является таким, каким он должен быть, и не ведет себя так, как должен вести. Апостол Павел говорит:

…как написано: «нет праведного ни одного; нет разумевающего; никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного» (Рим. 3:10–12).

Но мы знаем, что закон, если что говорит, говорит к состоящим под законом, так что заграждаются всякие уста, и весь мир становится виновен пред Богом, потому что делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть; ибо законом познается грех (Рим. 3:19, 20).

Евангелие – это благая весть о том, что мы можем получить прощение и вечную жизнь даром, не ради наших дел, но ради того, что сделал для нас Иисус Христос:

…потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе (Рим. 3:23, 24).

За наши грехи умер Невиновный; через Его смерть и воскресение Бог дарует нам прощение и новую жизнь. Именно в этом и состоит Евангелие (по-гречески «добрая весть»):

Напоминаю вам, братия, Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь, если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам, если только не тщетно уверовали. Ибо я первоначально преподал вам, что и (сам) принял, (то есть), что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию (1Кор. 15:1–4).

Мы призваны принять прощение и новую жизнь, обретенную для нас Христом, через покаяние и веру:

Петр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святаго Духа (Деян. 2:38).

И наша вечная участь определяется тем, принимаем ли мы этот дар Божий или отказываемся от него:

Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет (Мк. 16:16).

Посему на вопрос: «А спасется ли тот или иной человек?» – можно ответить так: если он придет ко Христу с покаянием и верой, хотя бы за пять минут до смерти, то спасется:

Ибо «всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (Рим. 10:13).

А вот если до последнего будет упираться, считая, что Христос ему не нужен, что он сам обойдется, – тут, увы, может случиться и по-другому.

Они-то объективны, но у нас вот какая проблема – мы грешники и склонны перевирать и любовь, и сострадания, и мораль, как нам угодно.

Очень распространенная ошибка в представлении о любви: «Если ты меня любишь, ты сделаешь так, как я хочу». А когда любящий (отец, друг, Бог) говорит: «Нет, не сделаю, потому что невозможно и/или неправильно, ко вреду тебе и/или другим людям», человек возмущается: «Ну, ты меня совсем не любишь!»

Подлинная любовь умеет говорить «нет». Подлинная любовь умеет не поддаваться на эмоциональный шантаж. Эмоциональный шантаж – это, например, метод, успешно применяемый бессовестными парнями к глупеньким первокурсницам. Парень садится на подоконник этажа этак двенадцатого и трагическим голосом сообщает, что он изнемогает от несчастной любви, что жить без нее ему незачем, и, если она не ответит взаимностью, он сейчас прыгнет вниз и сведет счеты с жизнью – в чем виновата будет она, бессердечная красавица, разбившая его сердце. Всю жизнь ей будет являться его бледный призрак, ибо она виновница его безвременной смерти. При должном уровне артистизма это действует на дурочек-первокурсниц, а не дурочки просто велят парню выметаться из комнаты. Хочешь прыгать вниз? Ну кто ж тебе запретит…

Другой случай эмоционального шантажа (конкретный случай с конкретными людьми) – наркоман, который, потеряв работу, стал требовать деньги на наркотики у матери. Сначала мать отказывалась, предлагая потратить деньги на лечение, но он приставлял нож к своему горлу, говорил, что он невыносимо страдает (что было правдой), и угрожал зарезаться у нее на глазах, если она не даст денег. Она всякий раз поддавалась шантажу и деньги давала – пока он, как и следовало ожидать, не умер от передозировки.

Бедная женщина просто угробила своего сына со своей «мягкой», «податливой» любовью. Да, он мог зарезаться, если бы она сказала «нет», но мог и перемочь себя, согласиться принять лечение. «Нет» давало надежду, а вот «да» не могло привести ни к чему, кроме гибели.

Другой случай – случай отвергнутого эмоционального шантажа – имел счастливый исход. Женщина пообещала своей дочери-наркоманке, что не пустит ее домой, если она придет в состоянии наркотического опьянения. И не пускала. Мне это казалось очень жестким – как же, закрыть дверь перед носом у родной дочери! Но это был единственный способ ее спасти. Девушка поныла-поныла под дверью, пообвиняла-пообвиняла маму в жестокости, поустраивала душераздирающих сцен, а потом согласилась-таки лечиться. Сейчас жива, уже несколько лет не употребляет наркотики, и прекрасно выглядит.

Наркоман, которому сказали «нет», может погибнуть – но наркоман, которому позволяют манипулировать теми, кто пытается ему помочь, погибнет наверняка.

Так вот, Божия любовь – это мудрая любовь, и именно поэтому Бога не получится шантажировать. Тот, кто покается и уверует, будет принят, прощен, утешен и исцелен. Тот, кто не хочет покаяться и уверовать, будет стоять перед дверью и сколько угодно упрекать Бога в жестокости, бессовестности и т. д. Бог не похож на дурочку-первокурсницу или неразумную мамашу из первого примера. Он поступает, как та мудрая мать: «Согласна лечиться – отдам последнюю копейку. Не согласна – дверь закрыта».

«Вечный ад» не значит «бесконечно длительный тюремный срок». Это, скорее, значит «окончательно и навсегда закрепленный выбор». Это когда человек отвергает Бога окончательно, а Бог принимает этот его выбор. У английского писателя К. С. Льюиса есть очень верная фраза, что в раю те, кто сказали Богу: «Да будет воля Твоя», в аду – те, кому Бог сказал: «Да будет твоя воля». Вроде того как человек совершает самоубийство один раз, а потом всю жизнь остается мертвым. Человек окончательно избирает погибель и навсегда остается погибшим. Ад – это некое окончательное «нет» Богу, «нет» на всю оставшуюся вечность.

Бог сотворил всех людей для вечной радости; никто не был изначально сотворен для ада. Но эта вечная радость не может быть навязана людям помимо их свободного выбора, а это значит, что некоторые ее отвергнут. Бог желает вечной радости всем – в том числе и тем, о ком Ему заранее известно, что они отвергнут Его дар. Отвергнуть спасение – это их выбор. Напомню еще раз слова К. С. Льюиса: «В раю находятся те, кто сказал Богу: да будет воля Твоя, а в аду – те, кому Бог сказал: да будет твоя воля».

Бог знает, что некоторыми людьми Его любовь будет окончательно отвергнута, Его крест осмеян, Его призывы проигнорированы – но Бог идет на это, потому что «познать Его и возрадоваться Ему во веки» могут только свободные существа.

Невозможно создать существо со свободным выбором, но так, чтобы оно не могло сделать неправильный выбор. Если разумное существо свободно обратиться к Богу – оно свободно отвратиться от Него. Если возможность окончательно сделать неправильный выбор есть, некоторые его и сделают. Заранее исключить из бытия всех, кто сделает неправильный выбор, – значит исключить сам выбор.

Бог знал, что Его любимые творения предадут Его. Знал, что Ему придется воплотиться и принять муку и смерть ради их спасения. Он уже знал все о бичевании, терновом венце и гвоздях. Он знал, что и после этого некоторые отвергнут Его.

Но это их, а не Его выбор; Бог создал их для вечной радости и сделал все, чтобы они ее обрели; но они сами отвергли ее.

Вопрос об «эгоизме» тут возникает из-за карикатурного представления о рае («Курорты Анталии – настоящий рай! Всего за $350!»), как о чем-то вроде пляжа или санатория, куда одних пустят, а других – нет.

По словам замечательного католического писателя Г. К. Честертона, Царство Божие – это не новые вещи, а новые отношения. Рай – это пребывание в счастливой семье с Богом и Его святыми, в семье, где все любят друг друга и вместе радуются неиссякаемой благости, мудрости, красоте и величию Бога. Все прекрасное, достойное, доброе – в людях, в природе, в произведениях искусства – имеет своим источником Бога; в раю спасенные общаются с самим Источником всякого блага и со святыми (т. е. друг с другом), в которых это высшее благо по-разному сияет и преломляется. Рай похож не на пляж (тут неверующие очень ошибаются), а на счастливую семью.

Человек, который хочет любить и быть любимым, который хочет быть членом счастливой семьи, эгоистичен? Как раз если он эгоистичен, никакого семейного счастья у него не будет. Семейного счастья не обретешь, пока не полюбишь другого; рая не обретешь, пока не отвернешься от себя к Богу.

Более того, в раю сами понятия эгоизма и альтруизма потеряют смысл. Пока мы живем в падшем, искаженном грехом мире и являемся падшими существами, для нас существует разрыв между нашими желаниями и интересами и желаниями и интересами других; более того, существует разрыв между нашими желаниями и нашими подлинными интересами.

Нам приходится обуздывать свои хотения (или поступаться своими интересами), когда этого требует благоразумие, справедливость или милосердие.

В раю наша природа будет исцелена: мы будем искренне хотеть только добра; нам не придется подавлять наши желания, потому что все наши желания будут чистыми и святыми, не придется поступаться своими интересами, потому что они никогда не будут противоречить ни правде, ни милосердию.

Нет. В рамках библейской картины мира само разделение на «достижение вечного блаженства/мира во всем мире» снимается. По сути, стремясь к вечному блаженству и стремясь к «миру для всех», вы стремитесь к одному и тому же – к Богу. Все несчастья мира вызваны единственной причиной – отпадением от Бога. Исцеление этих несчастий – в возвращении к Богу. Покоряясь Богу, человек становится Его служителем в Его замысле исцеления и спасения мира; отказывась от Бога – продолжает участвовать в разрушительном мятеже, даже если одной рукой он вроде бы пытается исцелить раны, которые другой рукой наносит.

Мы можем вспомнить очень многих христиан, которые несли мир и исцеление в этот мир именно потому, что полагали свою цель в Царстве Небесном.

В раю будет выбор, но спасенные всегда выбирают Бога. Как у человека, состоящего в счастливом браке, есть выбор: он может развестись или изменить, но он этого делать просто не хочет. Святые могут, но не хотят уйти от Бога. Можно быть привязанным не узами несвободы, а узами любви – они прочнее. Святые не уйдут от Того, Кого они любят всем сердцем. Святые всегда, всю оставшуюся вечность, выбирают Бога – по своей воле. Они свободны, чтобы следовать своему глубочайшему желанию. А их глубочайшее желание – Бог.

Мы говорим об аде, потому что это правда, а не для того чтобы удручать или запугивать людей. Такова уж природа реальности. Если Минздрав предупреждает о том, что курение вредит здоровью, то странно обвинять его в ненависти к курильщикам. Если мой друг спивается, я обязан прямо сказать ему, что этак он себя погубит. Он может страшно обидеться, обозвать меня злобным алкофобом и сказать, что он имеет право пить, сколько сам сочтет нужным, – но, увы, от цирроза печени его это не спасет.

У нас есть реальный выбор, а у реального выбора есть реальные последствия. Можно выбрать пить по бутылке водки в день, но нельзя при этом сохранить здоровье. Можно блудить, но нельзя при этом сохранить семью. Можно отвергать Бога, но нельзя при этом не попасть в ад.

Как правило, противники христианства гневно требуют свободы отвергать Бога. Бог и признает за ними эту свободу. Чем же люди недовольны, если им говорят, что они в конце концов добьются именно того, чего упорно добиваются, – окончательного разрыва с Богом?

Надо сказать и другое.

Божие долготерпение, о котором мы говорили выше (в разделе «Бог, дьявол и мировое зло»), долготерпение, по которому Бог попускает злодеям творить зло, за определенной гранью перешло бы уже в молчаливое поощрение зла. Бог знает, где эта грань; в конце концов Он положит злу конец.

Когда те, кто покается, уже покается, а те, кто упрутся, упрутся окончательно, Он вмешается явным образом. Это будет момент величайшей радости для одних, величайшего ужаса и смятения для других, но, главное, это будет момент, когда выбор будет уже сделан, момент, после которого уже нельзя будет ничего изменить.

И открыто и честно предупреждать об этом – наш долг по отношению и к Богу, и к людям.

У человека есть реальный выбор с реальными последствиями. И просто взять и устранить эти последствия («уничтожить ад») – значит уничтожить сам выбор. Если водка в стакане превращается в простую воду, как только я начинаю спиваться, пистолет всегда дает осечку, когда я пытаюсь застрелиться, всякий раз, когда я пытаюсь совершить измену и разрушить свою семью, меня поражает временная импотенция и т. д. – это значит, что реального выбора у меня нет. Реальный выбор – это реальные последствия. Вечное спасение не носит принудительного характера – у человека всегда есть возможность отвергнуть Бога. Реализация этой возможности и есть ад.

Рай – это новые отношения с Богом и Его святыми. Ад – окончательная утрата этих отношений. Поэтому человека никак нельзя ни избавить от ада, ни ввести в рай помимо его собственного выбора, без его собственного покаяния и веры. Это в принципе невозможно.

О вечном рае и аде я знаю со слов Господа Иисуса; меня тоже это смущало раньше, потом я пережил один болезненный для меня опыт и понял, о чем идет речь. Пару лет назад я принимал участие в (провалившейся) попытке помочь одному наркоману. Парень прочно сидел на героине, был ВИЧ-инфицирован (по крайней мере, он так говорил), зарабатывал на жизнь в качестве проститутки. Мои знакомые из церкви уложили его на детоксикацию, выложили за это несколько сот долларов (он был не москвич), я возил ему в больницу еду, мы пытались ему помочь, и он, кажется, нашу помощь принимал. С ним, конечно, было тяжко – он все время врал, порывался сбежать, капризничал, но как-то через детоксикацию мы его провели.

Потом мы попытались отправить его к матери в Псков, но тут он от нас сбежал. Помню, я в глубокой подавленности возвращался домой с вокзала (он сбежал прямо с поезда), и я подумал – вот я иду домой, к жене, она-то чем виновата, что этот парень сделал такой выбор? Почему я должен лишать ее покоя и радости из-за его порочного выбора? Почему все должны быть несчастны из-за того, что кто-то выбрал смерть, а не жизнь, проклятие, а не благословение? Если человек украл мир и радость у себя, это не значит, что ему надо дать возможность украсть мир и радость у других. Этот парень научил меня еще одной важной вещи. Он показал мне, как можно манипулировать чужим состраданием и чувством ответственности за чужую жизнь, добиваясь своих целей. Примерно так: «Вы знаете, я парень бедный, несчастный, обиженный, больной и почти сумасшедший. Если вы не будете делать того, что я от вас хочу, я психану, обижусь и убегу. Наверное, я погибну – и это будет на вашей совести. Вы будете страдать от чувства вины, несостоятельности и неисполненного долга из-за того, что вы позволили мне погибнуть. Поэтому вам лучше делать по-моему».

То есть прямым текстом это, конечно, не говорилось, но стратегия была такая. Примерно так грешник ведет себя по отношению к Богу и Его святым: «Вот я сейчас упрусь и не буду покоряться Богу; если я из-за этого погибну, то вы уже не сможете радоваться своему спасению – ведь бедный я его буду лишен. А потому сделайте по-моему, покоритесь моим условиям, снимите свои требования».

Но «сделать по-его» на самом деле невозможно, пытаться сделать – ему же хуже выйдет. Например, тот наркоман хотел только сбить дозу и отлежаться, а не бросить прежнюю жизнь. С Богом такой шантаж не проходит. Тот, кто отвергает спасение, лишает вечной радости себя – и больше никого. Вся нераскаянная гордость и злоба ада не могут запретить радости рая. Подробнее об этом очень хорошо написано в книге К. С. Льюиса «Расторжение брака».

Попробую объяснить, что такое на самом деле поклонение. Приведу пример:

…достоин Ты, Господи, приять славу и честь и силу: ибо Ты сотворил все, и (все) по Твоей воле существует и сотворено (Откр. 4:11).

И поют новую песнь, говоря: достоин Ты взять книгу и снять с нее печати, ибо Ты был заклан, и Кровию Своею искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа и племени, и соделал нас царями и священниками Богу нашему; и мы будем царствовать на земле (Откр. 5:9,10).

Бог вызывает в сердце верующего благоговейный трепет, радость, благодарность и восхищение – так что человек от избытка сердца восклицает:

Благослови, душа моя, Господа! Господи, Боже мой! Ты дивно велик, Ты облечен славою и величием (Пс. 103:1).

Славлю Тебя, потому что я дивно устроен. Дивны дела Твои, и душа моя вполне сознает это (Пс. 138:14).

Господи! Ты Бог мой; превознесу Тебя, восхвалю имя Твое, ибо Ты совершил дивное; предопределения древние истинны, аминь (Ис. 25:1).

Возможно, неприязнь к слову «поклонение» связано с тем, что Бога человек не знает, и при слове «поклонение» вспоминает какого-нибудь гнусного диктатора или восточного деспота, перед которым люди падают ниц. Но люди не имеют права на поклонение – диктатор или деспот больше похож на дьявола, чем на Бога, они пытаются украсть то, что по праву принадлежит Богу – и больше никому.

Поклоняться кому-то, кроме Бога, – мерзкое извращение, и поклоняться Богу – не значит падать ниц перед деспотом; это что-то прямо противоположное.

Верующий восклицает: «Слава Богу!», когда неверующий восклицает: «Какая красота!»

Благодарение, ликование, преклонение – естественная, нравственно здоровая реакция на Бога, примерно так же, как восхищение – здоровая реакция на красоту, почтение – здоровая реакция на величие, а преклонение – здоровая реакция на нравственный подвиг. Цель человека – познать Бога и возрадоваться Ему вовеки; благодарение и поклонение, которое мы совершаем здесь, – это предчувствие того вечного ликования, которое ждет нас в Его Царстве.

Если бы мы жили по совести, мы бы действительно не нуждались в Церкви. Христос создал Церковь для нашего спасения, и ее существование обусловлено тем, что мы в этом спасении нуждаемся.

Самый простой способ это обнаружить – действительно, всерьез попытаться поступать по совести. Попробовать хотя бы неделю практически проявлять любовь к ближнему. А на практике все оказывается совсем иначе, чем в теории. Теоретически я всех люблю, а практически проявить любовь к конкретным, живым ближним со всеми их раздражающими и неприятными чертами – вот тут нашла коса на камень. Любая искренняя попытка жить по любви приводит к осознанию того, что на практике лень, раздражительность, эгоизм, гордыня, страхи оказываются гораздо сильнее прекраснодушных порывов.

Человек, который всерьез пытался жить по любви, знает, что любви в нем мало, а много совсем другого. Поэтому действительная любовь к ближним сочетается (не только у христиан) с осознанием своей нравственной несостоятельности. Тот, кто искренне стремится к любви, видит свой грех. Мы не таковы, какими должны быть, и поступаем не так, как должны поступать. Пока мы и не пытаемся быть по-настоящему хорошими, мы этого не замечаем – так человек, который просто дает течению уносить себя, этого течения не замечает. А когда пытаемся – вот тут становится очевидным, что ничего не выходит.

Поэтому первое, что обнаруживает человек, который искренне стремится поступать по совести, – это то, что по совести он не поступает. Мы, на самом деле, не следуем тем моральным принципам, которые сами признаем справедливыми.

Христианство говорит, что за нравственным законом стоит Бог, Которому мы дадим ответ за нашу жизнь. За нашей неспособностью поступать по этому закону – первородный грех, то есть то обстоятельство, что мы отвернулись от Бога и глубоко извратили свою нравственную природу. Мы нуждаемся в Божием прощении, которое освободило бы нас от осуждения за грех, и в Божьем исцелении, которое освободило бы нас от тяги к греху.

То и другое Бог дарует нам в Иисусе Христе. А прийти к Иисусу Христу – значит прийти в Церковь, как Он Сам сказал:

Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16:18).

Попробую объяснить по порядку.

Христианская вера существует благодаря Откровению:

Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил (Евр. 1:1, 2).

Бог заговорил, обратился к людям; Он открыл людям определенные истины о Себе, Своей воле и Своем замысле. Вера – это именно ответ на Откровение. Точно так же, как я не могу решать, верить Вам или нет, пока Вы со мной не заговорите, вера в Бога возможна только в ответ на Откровение Бога о Себе. Бог говорит определенные вещи. Мы или верим и повинуемся, или отказываемся от этого.

У нас есть Божественное Откровение, Библия. Бог открывает, что мы можем вступить в общение с Ним так-то и так-то – уверовав во Христа, вступив в общение с Его Церковью в общей молитве и таинствах. Невозможно приблизиться к Богу, отвергая те пути приближения к Нему, которые установил Он Сам.

Господь Иисус говорит о церковных таинствах, крещении и евхаристии:

Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет (Мк. 16:16).

И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша (есть) Новый Завет в Моей Крови, которая за вас проливается (Лк. 22:19,20).

Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем (Ин. 6:53–56).

О Церкви:

Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16:18).

Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь (Мф. 18:17).

Слово Божие говорит:

Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею(Деян. 20:28).

Своей жертвой Господь приобрел Себе именно Церковь, а не отдельно стоящих гордых одиночек. Прийти к Нему – значит прийти в Церковь. Так говорит Его слово.

Это частный случай вопроса, почему Бог попускает зло вообще, но о нем Писание говорит чуть подробнее.

Многие скажут Мне в тот день: «Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?» И тогда объявлю им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7:22, 23).

Некоторые из тех, кто вещает от Его имени, никогда на самом деле не принадлежали Ему – и Он сразу об этом предупредил. Тем не менее вещать им попущено. Учитывая, что эти слова Господь говорит сразу же за предостережением о лжепророках, нам просто следует поставить под вопрос притязания «творящих беззаконие» наставлять в вере. Но это относится к случаям явного и упорного беззакония. Говорю по опыту, такое явное и вопиющее беззаконие встречается не очень часто. О священниках «голубых» или неонацистах я знаю исключительно из газет. В своем церковном опыте не сталкивался ни с чем подобным.

Чаще ситуация немного другая – я не нашел с кем-то общего языка (по обоюдной греховности) и страшно обиделся. В этом случае разумно поставить вопрос – если я претендую на то, что Бог принимает меня, то как я могу запретить Ему принимать другого? Почему бы и мне не проявить немного снисхождения к чужой несостоятельности, как Бог снисходит к моей?

Христос с самого начала предупреждал, что путь в Царство Небесное не усыпан розами. Он усыпан многими скорбями – в том числе от людей религиозных.

Изгонят вас из синагог; даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу (Ин. 16:2).

В истории Церкви много примеров, как святые Божии претерпевали от своих же – начиная уже с апостолов, страдающих как от «лжебратьев», так и от греховности самих христиан. Показательно, что никто из этих святых не покинул Церковь. Человек, заявляющий себя христианином, должен знать, что он может столкнуться со скорбями – в том числе и в Церкви. Полного психологического комфорта и даже просто безопасности наша вера никогда никому не обещала.

Часто (и мы благодарны за это Богу и людям) мы находим в Церкви душевное тепло и утешение. Но Господь не обещал, что это будет обязательно и всегда. Даже в Церкви мы можем столкнуться с тем, что причинит нам боль. От нас может потребоваться оставаться в Церкви из верности Христу, а не потому, что нам так приятно. Призыв к вере – это призыв на службу, призыв в поход, а не на курорт.

Здесь мы должны прежде всего разобраться, о какого рода исключительности идет речь.

а) Христос ясно говорил о Своей исключительности:

Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14:6).

Таковы Его собственные слова, и их никак нельзя убрать из Евангелия. Иисус отождествлял Себя с Богом, говорил о том, что именно Он, Иисус, будет судить все народы в последний день, что наше вечное спасение или вечная гибель определяются тем, как мы отнесемся к Нему, Иисусу Христу. Как были вынуждены признать даже Его противники,

…никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин. 7:46).

Иисус Христос выступил с совершенно поразительными, уникальными притязаниями, и христиане – это именно те, кто поверили Его словам.

Раз таковы слова Христа о Себе (и слова избранных Им апостолов о Нем), то все, кто искренне желает быть Ему верными, должны их придерживаться.

Более того, Он говорил, что Его миссия состоит в том, чтобы искупить грешников (см., например, Мк.10:45). Сказать, что мы могли бы обрести вечное спасение как-то вне и помимо Иисуса Христа – значит объявить Его крест просто ненужным.

Мы не можем называть себя христианами и извращать (или замалчивать) Его слова; возможно, у кого-то это вызовет неодобрение, но мы должны верно передавать то, что Он говорил о Себе, о Своей миссии.

б) Притязания на конфессиональную исключительность – когда люди говорят об исключительности своего церковного сообщества.

Тут есть два варианта.

б1) Все, кто не находятся в евхаристическом общении с нами, несомненно лишены спасения и попадут в ад.

Надо отметить, что такой точки зрения мало кто придерживается. Например, Патриарх Алексий Второй, направляя письма к лидерам протестантских общин, пишет не: «обреченный погибели еретик», а: «возлюбленный о Господе брат» (я читал эти послания в «Вестнике МП»).

Лично я этой точки зрения также не придерживаюсь. Я считаю недопустимым полагать, что люди, исповедовавшие Иисуса Христом, Богом и Спасителем, люди, явившие искреннюю верность Ему, погибнут из-за того, что когда-то тыщу лет назад папа с патриархом поссорились.

62) Христианские церкви, несогласные с нами в вопросах богословия или церковного устроения, заблуждаются в этих вопросах.

Это естественно – если я привержен одному взгляду на церковное устройство, я буду считать другой ошибочным. Но тут важно понять – можно считать, что человек ошибается в чем-то (и тут я не должен с ним соглашаться), но можно признавать, что он не ошибается в главном – во Христе. Человек, с которым я не согласен по каким-то вопросам, остается моим братом во Христе. Он не исключен из спасения тем, что ошибается в этих вопросах.

Таким образом, притязания на исключительность в смысле а) я твердо утверждаю, в смысле 61) отрицаю, в смысле 62) признаю совершенно нормальным явлением.

Тут опять же надо отвечать по пунктам, поскольку речь может идти о разных вещах.

Господом на Церковь возложена миссия свидетельствовать о спасении во Христе, наставлять уверовавших и преподавать им таинства. Свидетельство Церкви очень быстро было бы утрачено, если бы оно не было ограждено догматами, то есть четкими определениями, что Церковь, в согласии со Священным Писанием, верит во Христа так, а не иначе. В ином случае Иисус Христос Евангелия был бы очень быстро закопан под ворохом гностических, либеральных, уфологических, оккультных, политических и каких угодно еще «Иисусов». Понимаете, если является кто-то и говорит: «Иисус – вестник Шамбалы», Церковь обязана сказать: «Нет, не таково вверенное нам свидетельство. Иисус – не вестник шамбалы, Он Господь и Искупитель».

Церковь, исполняя возложенную на нее миссию, обязана сказать: те, кто отвергают или фальсифицирует евангельское свидетельство об Иисусе, вне Церкви. Всякий, кто хочет быть в Церкви, должен разделять ее свидетельство о Христе. В этом смысле необходимо подчиниться – принять общую всей Церкви веру во Христа как в Бога.

В любом сообществе (будь то хоть клуб охотников и рыболовов) люди нуждаются в правилах, чтобы наладить нормальную жизнь и избежать хаоса и неустройства. Если в храме будет столько же настоятелей, сколько и прихожан, они никогда не договорятся даже о том, в какой цвет покрасить входную дверь. Если принятые правила и обычаи будут меняться каждый день по капризу каждого желающего, это приведет к полному хаосу и полной невозможности что-либо сделать – хотя бы собраться на общую молитву. Поэтому естественно, вступая в сообщество (поступая на работу в организацию, вступая в члены клуба и т. д.), подчиниться тем правилам, которые есть. Придя на работу, я буду слушаться начальника, взойдя на борт, я буду слушаться капитана, а придя в храм, буду слушаться настоятеля. Никакая совместная деятельность с другими людьми невозможна без готовности подчиняться определенным правилам и проявлять уважение к людям, занимающим руководящее положение (будь то начальник, капитан или настоятель).

Этот вопрос распадается на два:

1. Относительно вражды. К вражде приводят не сами по себе религиозные различия – точно так же, как не различие в цвете кожи виновно в расизме и не различие в языках – в национальной ненависти. Человеческая вражда – одно из проявлений греха; ненависть и гордыня может найти себе любой предлог – оттенок кожи, диалект, манера разбивать яйцо с тупого или с острого конца или с таким же успехом различия в религиозных обычаях. (Различиями в самих вероучениях в этом случае обычно интересуются мало.)

Ненависть обращается на тех, кто чем-то отличается от нас; но ее порождают не различия сами по себе – ее порождает греховная человеческая природа.

Религиозные различия иногда используются как повод для вражды, но они никогда не являются действительной причиной вражды. Мы не устраним вражду, устранив различия.

2. Относительно исключительности. Христиане настаивают не на своей исключительности, но на исключительности Иисуса Христа. Мы это делаем только потому, что Сам Иисус на ней настаивал:

Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14:6).

Именно Он, Иисус, придет судить все народы в последний день:

Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую (Мф. 25:31–33).

Наше вечное спасение или вечная гибель определяются тем, как мы отнесемся к Нему, Иисусу Христу:

Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную (Ин. 6:47).

Потому Я и сказал вам, что вы умрете во грехах ваших; ибо если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших (Ин. 8:24).

Иисус Христос ставит нас перед выбором – поверить Ему или не поверить. А верить Ему – значит верить и Его словам о том, что Он – единственный Спаситель.

Тут надо разобраться, что, собственно, мы называем спасением. Спасение в разных религиозных традициях понимается по-разному, так что христианин, например, в ужасе убежит от того спасения, которое предлагает буддизм.

Это первое, что надо отметить, – буддистское или индуистское спасение нельзя назвать спасением в христианском смысле.

В христианстве спасение мыслится в рамках личных взаимоотношений с личностным Богом; люди были созданы для этих отношений, созданы быть любимыми детьми в Божьей семье, но утратили эти отношения через грех. Все, от чего люди ищут спасения, все зло мира – от семейных ссор до Освенцима и Хиросимы – имеет одну причину: через свои грехи люди утратили отношения с Богом. Спасение это, прежде всего, восстановление личных отношений, как говорит Библия, «примирение с Богом». Это примирение предполагает два аспекта – Бог обратился к людям с предложением вернуться, сделал то, что было для этого необходимо, люди отозвались и пришли.

Поэтому сложно говорить о спасении в рамках мировоззрений, которые не интересуются Богом вообще (как буддизм) или вводят множество богов, ни один из которых не является Богом в библейском смысле. Люди не могут установить личных отношений с Тем, кого, в рамках своих мировоззрений, они не признают. Нельзя примириться с Богом в рамках доктрины, которая Его отрицает или игнорирует.

Когда я учился в университете, на семинарах по математическому анализу преподаватель часто давал нам решить какую-нибудь задачу. Через несколько минут он просил нас назвать ответы, и ответы у нас получались разные. «Ну что, – спрашивал он, – будем голосовать или найдем среднее арифметическое, чтобы никому не было обидно?» Конечно, он шутил. Если у нас есть разные ответы на один и тот же вопрос, нам не следует искать «среднее арифметическое» – нам следует искать правильный ответ.

Обычно, когда говорят о том, что «разные религии учат одному и тому же» – имеется в виду, что нравственные заповеди большинства (не всех) религий во многом пересекаются. Христиане, кришнаиты, анимисты и буддисты вполне согласятся между собой в том, что убивать и воровать – плохо, а помогать нуждающимся – хорошо. Но говорит ли это о родстве этих религий? Нет. Большинство неверующих также согласятся с этими нравственными требованиями. Писание говорит, что Бог вложил нравственный закон в сердца всех людей.

Разные люди могут соглашаться в вопросах нравственности не потому, что разные религии учат их одному и тому же, но потому, что они – люди. Если же мы посмотрим, чему учат разные религии относительно Бога, нашей вечной участи и пути спасения, мы очень быстро обнаружим, что учат они разному.

Христиане, например, говорят, что Иисус – Сын Божий и Спаситель мира и путь спасения состоит в том, чтобы довериться Ему и последовать за Ним, мусульмане считают Его не больше чем пророком, буддисты вообще не интересуются Богом – объединить все эти точки зрения невозможно. Надо выбрать какую-то одну.

Почему из всех претендентов на вашу душу я призываю вас принять именно Христа?

Какое-то время назад, когда я был еще неверующим, этот вопрос встал и передо мной. Я представил себе различных духовных наставников. Вот Будда с блаженно-отстраненной улыбкой. Вот Кришна, танцующий с пастушками. Вот Мухаммед, выступающий в поход на язычников во главе своих вооруженных сторонников. Вот Иисус, исцеляющий бесноватых, прощающий грешников – и умирающий за меня на кресте. В ком я могу узнать высшее явление спасающей любви Божией?

Должен сказать, что мне близок подход Генона, который считал, что все традиции на внутреннем уровне провозглашают одну и ту же истину, а различия между религиями обусловлены уже историческими и прочими особенностями.

Почему же самим последователям мировых религий это неизвестно? Реальные практикующие христиане, мусульмане, иудеи, буддисты никогда не согласятся, что их традиции провозглашают одно и то же.

Если, например, христианство на своем «внутреннем уровне» провозглашает ту же истину, что и другие религии, то почему же это неизвестно самим христианам? Почему ни обычным христианам, ни христианским святым и учителям ничего неизвестно о существовании этого самого «внутреннего уровня»?

Более того, сама идея, что «на внутреннем уровне» христианство согласно с другими религиями, настолько чужда христианской вере, что христианские мученики шли на пытки и смерть, только бы не перейти в другую веру, только бы не принять участия в языческих ритуалах.

Причина этого станет нам ясна, когда мы рассмотрим, что именно является внутренним уровнем христианства и какую истину христианство на этом глубинном уровне провозглашает. Христос говорит о Себе:

Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14:6).

Самый внутренний уровень христианской традиции – это Христос, Сын Божий и Спаситель мира. Другие религиозные традиции Его в таком качестве не признают – а значит, расходятся с христианством на самом глубоком уровне, который только может быть.

К духовным лидерам, которые говорят об объединении религий, лучше отнестись с осторожностью. Можно понять людей, которых привлекает идея объединения, – ни один нормальный человек не любит ссор, а религиозные различия часто выглядят как повод для ссор. Но причина ссор, как уже сказано выше, не в различиях, а в человеческой греховности.

На практике, когда речь заходит об объединении религий, речь идет об их объединении вокруг того учения, которое проповедует данный религиозный лидер или даже вокруг личности этого лидера. За словами «За учениями Иисуса, Будды, Мухаммеда на глубинном уровне стоит одна и та же истина», как правило, подразумеваются другие: «а именно та, которую возвещает наш религиозный вождь». Очень часто люди, которые начинают с заявлений о широчайшей терпимости и признании всех религий, потом приводят к необходимости признания одного-единственного – а именно своего – учителя. Например, кришнаиты могут говорить о том, что они признают и другие религии истинными. Но далее вы столкнетесь с другим: «Вся слава Его божественной милости Свами Прабхупаде!» Другой индийский религиозный лидер, Сатьи Баба, тоже говорит об объединении религий, но потом подводит людей к вполне определенному выбору, как описывает это один из его восторженных поклонников: «Меня он спросил внимательно: «Так ты христианин?» – «После того как я встретил тебя, не знаю – христианин, буддист или мусульманин». Он спросил: «Так с крестом или со Свами?» Я ответил: «С тобой»».

Поэтому лучше быть осторожным, когда вам говорят об «объединении всех религий». Очень часто речь идет просто о проповеди новой, еще одной религии.

Перед выбором – «или-или», или принять Христа как Бога, Господа и Спасителя, или отвергнуть Его – нас ставит сам Христос:

Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную (Ин. 6:47).

Потому Я и сказал вам, что вы умрете во грехах ваших; ибо если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших (Ин. 8:24).

Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем (Ин. 3:36).

Евангелие ставит вопрос так, что на него невозможно ответить частичным «да» или частичным «нет». Притязания Иисуса на то, что Он есть Господь, Бог, Спаситель и Судия, либо на 100 % истинны, либо на 100 % ложны. Он-то Сам требует, чтобы к Его словам относились как к безусловно истинным. И если я отказываюсь признать Его слова полностью истинными – я просто говорю ему «нет».

Слова Христа таковы, что их можно либо полностью принять, либо полностью отвергнуть. Это как притязания претендента на престол – либо я признаю его истинным Царем (со всеми вытекающими последствиями), или не признаю.

В этой связи я часто вспоминаю слова Джона Толкина (того самого, автора «Властелина колец»):

Нужна фантастическая воля к неверию, чтобы предполагать, что Иисуса никогда «не случалось» в действительности, и еще более фантастическая – чтобы считать, будто Он никогда не говорил того, что за Ним записано, то есть таких слов, каких никто из живших тогда в мире людей даже и выдумать не смог бы – например, таких: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин. 8:58), или таких: «Видящий Меня видит Пославшего Меня» (Ин. 12:45), или о Св. Тайнах у Иоанна (6:54): «Тот, кто ест Мою Плоть и Кровь Мою пиет, будет иметь жизнь вечную» (современный перевод. – Ред.). Поэтому мы должны либо поверить в Него и в то, что Он говорил, и принять на себя все последствия этой веры, либо же отвергнуть Его и Его слова – и принять на себя все последствия такого шага.

Друг Толкина, Клайв Льюис, также писал о выборе, перед которым нас ставят слова Христа:

А потом люди испытали настоящее потрясение. Из среды этих евреев внезапно вышел человек, который говорил так, как будто он сам и есть Бог. Он говорил, что может прощать грехи. Он говорил, что был всегда. Он говорил, что придет судить мир, когда настанет время. (…) В устах любого другого эти слова свидетельствовали бы лишь о глупости и мании величия, которым нет равных во всей человеческой истории. Однако (и это удивительно) даже Его врагам, когда они читают Евангелие, не кажется, что Он глуп или горд; тем более – читателям, не настроенным предвзято. Христос говорит, что Он «смирен и кроток», и мы верим Ему, не замечая, что смирение и кротость едва ли присущи человеку, говорящему то, что говорил Он. Я сказал все это, чтобы предотвратить воистину глупое замечание: «Готов признать, что Иисус – великий учитель нравственности, но никогда не приму Его претензий на то, что Он Бог». Простой смертный, который утверждал бы такое, – не великий учитель нравственности, а либо сумасшедший, вроде тех, кто считает себя Наполеоном, либо сам дьявол. Альтернативы быть не может: либо это – Сын Божий, либо сумасшедший или кто-то еще похуже. И вы должны сделать выбор: можете отвернуться от Него как от ненормального и не обращать на Него внимания; можете убить Его как дьявола; иначе вам остается пасть перед Ним и признать Его Господом и Богом. Только отрешитесь, пожалуйста, от этой высокомерной бессмыслицы, будто Он – великий учитель-гуманист. Он не дает нам возможности так думать.

Христиане живут во Вселенной, упорядоченной благой и созидательной волей Творца. Но было бы подменой понятий сравнивать законы природы, нейтральные в нравственном отношении, с кармой, которая, как ее описывают, есть именно закон нравственного воздаяния. Если я поел слишком острой пищи и у меня заболел желудок, я не совершил нравственного проступка, за который меня постигло воздаяние. Просто произошел некий безличный биохимический процесс, не имеющий отношения к нравственному воздаянию. Бессмысленно взывать к желудку о прощении – надо просто быть благоразумнее в следующий раз.

Закон кармы предполагает безличную причинно-следственную связь между проступком и воздаянием, как между съедением слишком острой пищи и болью в желудке. Вот как этот закон описывает Елена Блаватская (с подачи которой, во многом, понятие кармы и вошло в обиход):

Мы описываем Карму как тот Закон восстановления справедливости, который всегда стремится восстановить нарушенное равновесие в физическом мире и гармонию в мире морали. Мы говорим, что Карма не всегда действует лишь тем или иным определенным образом; но всегда действует для восстановления Гармонии и сохранения баланса равновесия, благодаря которому и существует Вселенная…Карма возвращает каждому человеку… последствия его собственных действий вне зависимости от их морального свойства… Возможность увильнуть от индивидуальной ответственности не входит в число концепций Теософии…Он [Закон Кармы] вознаграждает заслуги так же непогрешимо и достаточно, как и наказывает…» (Ключ к Теософии).

И тут-то христиане резко восстают против кармы, потому, что они верят в Того, Кто имеет власть прощать грехи. В отличие от закона кармы, Христос имеет власть прощать:

Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – говорит расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой (Мк. 2:10,11).

Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды (1Ин. 1:8, 9).

Не будет преувеличением сказать, что сама Благая Весть христианства есть весть о прощении грехов:

Изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако; обратись ко Мне, ибо Я искупил тебя (Ис. 44:22).

Сей-то благой вести о прощении мы бы и лишились, последовав за проповедниками кармы, потому что прощать может только личностный Судия, прощение – это личностное решение, личностный акт. Карма прощать в принципе не способна, в силу своей неличностной природы. Проповедь апостолов – которые в первую очередь провозглашали во Христе прощение грехов, показывает, как бесконечно далеки они были от веры в карму и от каких-либо «кармоподобных» представлений:

О Нем все пророки свидетельствуют, что всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его (Деян. 10:43).

Итак, да будет известно вам, мужи братия, что ради Него возвещается вам прощение грехов (Деян. 13:38).

…открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение грехов и жребий с освященными (Деян. 26:18).

Ко Христу можно воззвать: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного» – и быть помилованным. А вот к карме взывать попусту, заработал – получи.

Тут важно разобраться, на каком основании мы верим в вещи, которые сами проверить не можем. На основании чьих-то слов, которые мы принимаем за истину. Поэтому весь вопрос в том, кому я верю больше – Господу Иисусу, который говорил о воскресении мертвых, или учителям, которые говорят о реинкарнации. Я считаю, что Иисус больше заслуживает доверия.

Противоречит. Описания посмертной участи, слова Иисуса:

Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят.

Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда (Авраам) сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят (Лк. 16:22–31).

Как видим, богач не реинкарнировался в ползучего гада, а Лазарь – в священную корову; богач находится в аду, Лазарь – в раю. Они не родились на земле заново. Беспечным братьям богача грозит не плохое перерождение, а «это место мучения».

И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную (Мф. 25:46).

Опять же не о хорошем или плохом перерождении речь:

Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну (Мф. 5:29, 30).

Эти суровые предостережения тоже трудно совместить с верой в повторное рождение.

И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Л к. 23:42, 43).

Не хорошее перерождение, а «ныне же в раю» обещает Господь покаявшемуся разбойнику.

Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный (2Кор. 5:1).

Апостол говорит о вечном доме на небесах, а не о блуждании из тела в тело.

И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков (Откр. 22:5).

Спасенные будут царствовать «во веки веков».

Библия и, в частности, Сам Христос много говорят о воскресении мертвых – событии, несовместимом с идеей реинкарнации (если нечто блуждает из тела в тело, то что, собственно, должно воскреснуть?).

Слова пророка:

Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и оно было полно костей, и обвел меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи. И сказал мне: сын человеческий! оживут ли кости сии? Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это. И сказал мне: изреки пророчество на кости сии и скажи им: «кости сухие! слушайте слово Господне!»

Так говорит Господь Бог костям сим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете, и узнаете, что Я Господь.

Я изрек пророчество, как повелено было мне; и когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я: и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху, а духа не было в них. Тогда сказал Он мне: изреки пророчество духу, изреки пророчество, сын человеческий, и скажи духу: так говорит Господь Бог: от четырех ветров приди, дух, и дохни на этих убитых, и они оживут.

И я изрек пророчество, как Он повелел мне, и вошел в них дух, и они ожили, и стали на ноги свои – весьма, весьма великое полчище. И сказал Он мне: сын человеческий! кости сии – весь дом Израилев. Вот, они говорят: «иссохли кости наши, и погибла надежда наша, мы оторваны от корня».

Посему изреки пророчество и скажи им: так говорит Господь Бог: вот, Я открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших и введу вас в землю Израилеву. И узнаете, что Я Господь, когда открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших, и вложу в вас дух Мой, и оживете, и помещу вас на земле вашей, и узнаете, что Я, Господь, сказал это – и сделал, говорит Господь (Иез. 37:1–14).

Слова Господа Иисуса:

А о воскресении мертвых не читали ли вы реченного вам Богом: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но живых. И, слыша, народ дивился учению Его (Мф. 22:31–33).

Отметим при этом, что воскресение обещано конкретным историческим личностям – Аврааму, Исааку и Иакову.

…и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения (Ин. 5:29).

Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день. (Ин. 6:39)

Апостолы говорят:

имея надежду на Бога, что будет воскресение мертвых, праведных и неправедных, чего и сами они ожидают (Деян. 24:15).

Бог воскресил Господа, воскресит и нас силою Своею (1Кор. 6:14).

Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся.

Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие. Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою (1Кор. 15:51–54).

…зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас и поставит перед (Собою) с вами (2Кор. 4:14).

Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших, потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем. Итак утешайте друг друга сими словами (1Фес. 4:13–18).

Мертвые никуда не реинкарнировались, но находятся в разных местах до дня воскресения:

Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим (Откр. 20:13).

Я чувствую, что уже утомил количеством библейских цитат, но это только так, навскидку, на самом деле мест Писания, несовместимых с верой в реинкарнацию, гораздо больше.

Есть некоторые места в Евангелиях, которые человек, верящий в реинкарнацию и карму, автоматически воспринимает как доказательство этих концепций. Мне, например, трудно как-либо еще объяснить для себя вот эти слова Иисуса об Иоанне Крестителе: «И если хотите принять, он есть Илия, которому должно придти» (Мф. 11:14).

Возможны два подхода к словам Иисуса (как, впрочем, и любого другого учителя):

1. Мы пытаемся найти в Его словах подтверждение нашим собственным взглядам, подтверждение концепциям, в которые мы уже верим.

2. Мы пытаемся понять, а что же Он хотел нам сказать.

Первый подход в принципе не может привести нас к пониманию – мы же в таком случае и не пытаемся понять, а пытаемся навязать уважаемому религиозному лидеру свои взгляды и представления, чтобы потом ссылаться на его имя.

Приведу пример. Несколько лет назад я видел фашистскую газету, где с одной стороны была изображена свастика, с другой – православный крест, а посередине – слова Иисуса: не мир, но меч. Издателей не интересовало, что на самом деле имел в виду Иисус (меч – библейский символ разделения, и речь шла о том, что Его личность и учение вызовут разделения). Это люди просто пытались оправдать свои взгляды ссылкой на Иисуса.

Второй подход – а что Он на самом деле хотел сказать? – предполагает, что мы исследуем все доступные Его слова и стараемся понять, что в контексте Его учения, Его эпохи и культуры они могли обозначать. Если мы последуем этому подходу, мы обнаружим, что:

1. Иисус ясно учил о воскресении мертвых, событии, несовместимом с реинкарнацией, и, если мы считаем Иисуса последовательным в Его словах, мы не можем предполагать, что где-то Он на реинкарнацию намекал.

2. Иоанн прямо отрицает свое буквальное тождество с Илией:

И спросили его: что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет (Ин. 1:21).

3. Служение Илии заканчивается не физической смертью, а тем, что Он живым был взят на небо:

Когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо (4Цар. 2:11).

Чтобы реинкарнироваться, надо сначала умереть.

4. Во время преображения Илия (лицо, явно отличное от Иоанна) является «беседующим с Иисусом»:

И явился им Илия с Моисеем; и беседовали с Иисусом (Мк. 9:4).

Что касается именования Иоанна Илией, это обычный для образного языка способ сказать, что Иоанн исполняет то же служение, что и Илия. Евангелие говорит об Иоанне:

и предъидет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный (Лк. 1:17).

Приведу пример. В Церкви Иисус часто называется «новым Моисеем». Значит ли это, что христиане верят в то, что Иисус есть реинкарнировавшийся Моисей? Нет. Это значит, что Иисус выводит Церковь из рабства греху подобно тому, как Моисей выводит Израиль из египетского рабства.

Можно привести еще примеры.

Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его? (Быт. 49:9).

Вряд ли даже кто-нибудь станет утверждать, что в прошлой жизни Иуда был львом. Здесь он просто сравнивается со львом.

Во что верили ранние христиане и как развивалась церковная история – вопрос, на который можно ответить, опираясь на данные исторической науки; это даже не вопрос веры. И ответ, который можно дать на этот вопрос исходя из чисто научных данных: нет, неправда, христиане никогда не верили в реинкарнацию, никакой собор им этого никогда не запрещал, никакой собор не подвергал текст Библии редактуре.

Вообще для учений, которые отвергают проповедь Иисуса, но в то же время хотели бы сослаться на Его имя, характерно стремление убедить людей в том, что «Церковь исказила учение Иисуса».

Рассмотрим, насколько правдоподобно такое предположение. Первый вопрос, с которым сталкивается версия об искажении, это вопрос: когда именно исказила?

Учение Иисуса – в том числе о Его притязаниях на роль Бога, единственного Спасителя и Судии мира, о вечной жизни спасенных и вечной гибели осужденных – содержится в новозаветных документах, записанных первым, максимум вторым поколением учеников. (О датировке новозаветных текстов подробнее рассказано в разделе «Откуда мы знаем об Иисусе», о несовместимости Библии с доктриной реинкарнации – в ответе на предыдущий вопрос).

Ко времени Вселенских соборов, тем более к VI веку, Новый Завет был уже переписан во множестве копий, прочитан множеством людей, тщательно прокомментирован, многократно процитирован в богословских, апологетических, полемических и иных христианских сочинениях, и внести какие-либо изменения в учение, содержащееся в Новом Завете, было просто технически не осуществимо.

В самом деле, копии Священного Писания к VI веку распространились на пространстве от Северной Африки до Британии, и для того чтобы устранить из Библии какие-либо места, было бы необходимо:

а) уничтожить все старые копии Библии (или, по крайней мере, нежелательные фрагменты во всех копиях) на всем этом огромном пространстве, в разных странах, при полном отсутствии современных средств передвижения и связи;

б) сделать так, чтобы ни одна «неисправленная копия» (из многих тысяч, бывших в наличии) не сохранилась. В самом деле, люди, говорящие об «исправлении» Библии не могут предъявить нам того, что они сами считают «неисправленной» копией;

в) внести изменения во все тексты, где «неудобные» места Писания цитировались или упоминались;

г) сделать так, чтобы люди отвергли веру, которой они раньше придерживались, да так, чтобы не вызвать никаких признаков споров и смуты;

д) сделать так, чтобы эта невероятная операция не оставила никаких следов, которые могли бы обнаружить историки.

В самом деле, как бы предполагаемая «отмена веры в реинкарнацию» должна была выглядеть на практике?

Давайте представим себе – до этого собора массы христиан верят в реинкарнацию, почитают это частью богооткровенной истины, и вдруг собор дает команду: «Кру-у-гом! Веру, которой вы придерживались, за которую страдали, за которую умирали, которую разделяете со множеством братьев и сестер по всему лицу земли, от Северной Африки до Британии, отставить, новую, переделанную веру, которую мы вам предписываем, принять!»

И весь верующий народ – от арабов до германцев и от рабов до князей – даже не говорит «есть», нет, совершенно молча оставляет веру в реинкарнацию и начинает «чаять воскресения мертвых и жизни будущего века». Картина, особенно интересная в свете того, что в истории Церкви есть примеры, показывающие, как расхождение даже в одну букву в Символе веры могло вызвать резкие споры и серьезную смуту.

Любое лжеучение, маскировавшееся под христианство, но отвергнутое Церковью, оставило о себе множество свидетельств – полемические сочинения церковных писателей, документы соборов, упоминания у светских историков. До нас дошла подробнейшая информация об арианах и монофизитах, о гностиках и пелагианах, об их верованиях и практике – в истории Церкви были самые разные еретики, но никаких «христиан, верящих в реинкарнацию», среди них не было.

До нас дошло огромное число письменных свидетельств того, во что верили и о чем спорили христиане первых веков. Мы можем со всей определенностью утверждать: христиане никогда не верили в реинкарнацию.

Один из критериев, к которому мы можем прибегнуть, если нам сложно разобраться в толкованиях, предлагаемых разными религиозными группами, это преемство веры.

Господь говорит:

Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16:18).

Основатель Церкви – Христос, и Церковь существует непрерывно со времен Христа. Именно на Церковь Господь возложил миссию свидетельствовать о Его истине:

Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь (Мф. 28:19, 20).

Церковь, которую Он основал, непрерывно, со времен Его земного служения, возвещает истину о Нем, научает Его заповедям и крестит во имя Святой Троицы. Человеческими грехами эта Церковь, в земном плане, разделена, но она едина в своем свидетельстве об Иисусе Христе. Все христиане придерживаются общей веры во Христа, веры, однажды переданной святым.

Таким образом, опираясь на слова Самого Христа, мы можем сказать, что критерий – непрерывная преемственность в учении Церкви о Боге и Христе. То есть в I, II, III… XX, XXI веках Церковь неизменно проповедует одно и то же свидетельство о Христе, свидетельство, выраженное во многих исторических документах – от текстов Нового Завета до современных катехизисов.

Приведу слова св. Иринея Лионского , христианского писателя II века:

Церковь, хотя рассеяна по всей вселенной даже до концов земли, но приняла от апостолов и от учеников их Веру в единого Бога Отца, Вседержителя, сотворившего небо и землю, и море, и все, что в них, и во единого Христа Иисуса, Сына Божия, воплотившегося для нашего спасения, и в Духа Святого, чрез пророков возвестившего все домостроительство Божие, и пришествие, и рождение от Девы, и страдание, и воскресение из мертвых, и вознесение во плоти на небо возлюбленного Христа Иисуса Господа нашего, а также явление Его с небес во славе Отчей, чтобы «возглавить все» (Еф. 1:10) и воскресить всякую плоть всего человечества, да перед Христом Иисусом, Господом нашим и Богом, Спасом и Царем, по благоволению Отца невидимого, преклонится «всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедает Его» (Флп. 2,10), и да сотворит Он праведный суд о всех; духов злобы и ангелов, согрешивших и отпадших, а также и нечестивых, неправедных, беззаконных и богохульных людей Он пошлет в огонь вечный; напротив, праведным и святым, соблюдавшим заповеди Его и пребывшим в любви к Нему от начала или по раскаянии, дарует жизнь, подаст нетление и сотворит вечную славу.

Такова общая вера всех христиан; далее св. Ириней продолжает:

Принявши это учение и эту веру, Церковь, хотя и рассеяна по всему миру, – как я сказал, – тщательно хранит их, как бы обитая в одном доме; одинаково верует этому, как бы имея одну душу и одно сердце; согласно проповедует это, учит и передает, как бы у ней были одни уста. Ибо хотя в мире языки различны, но сила предания одна и та же. Не иначе верят, и не различное имеют предание церкви, основанные в Германии, в Испании, в Галлии, на Востоке, в Египте, в Ливии и в средине мира. Но как солнце – это творение Божие – во всем мире одно и то же, так и проповедь истины везде сияет и просвещает всех людей, желающих придти в познание истины. И ни весьма сильный в слове, из предстоятелей церковных не скажет иного в сравнении с сим учением, ибо никто не выше Учителя, – ни слабый в слове не умалит предания. Ибо, так как Вера одна и та же, то и тот, кто многое может сказать о ней, не прибавляет, и кто малое, не умаляет (ср. Исх. 16,17–18; 2Кор. 8:15).

Поэтому, если мы встречаем некую религиозную группу, которая, подобно Свидетелям Иеговы, заявляет, что именно на нее возложена миссия свидетельствовать истину о Боге, о Христе, мы вправе спросить: где же эта группа была со времен Христа и до того момента (для СИ это вторая половина XIX века), когда эта группа впервые заявила о себе? Христос обещал, что врата ада не одолеют Его Церковь, что Он пребудет со Своими людьми во все дни до скончания века (а не сделает перерыв с II по XIX век), что Его люди будут Ему свидетелями, то есть будут открыто возвещать Его истину. Все это относится к христианской Церкви.

Какой бы из прошедших со времен Христа веков мы ни взяли, мы найдем множество свидетельств существования ортодоксальных христиан, но мы не найдем свидетельств существования СИ, или мормонов, или каких-либо других религиозных групп, которые в наше время ссылаются на имя Христово.

А если эти религиозные группы просто не существовали до XIX–XX веков, то насколько серьезны их претензии на то, что их основал Христос и уполномочил свидетельствовать о Его истине?

Возможно, это вызовет удивление, но анафема – это проявление любви и заботы. Любовь и забота может побудить сказать человеку что-то, что ему будет неприятно.

Если человек себя губит – например, спивается, тот, кто любит его, должен сказать ему: друг, ты нездоров, ты в опасности, я не могу признать тебя здоровым. Конечно, пьющий может обидеться, и обидится скорее всего, но если нам на этого человека не наплевать, мы должны ему это сказать.

Это тем более важно, если речь идет не о временном, а о вечном. Мы верим, что все, что говорит Евангелие, – правда. Люди отпали от Бога в грех и погибают; Христос пришел даровать нам вечное спасение. Те, кто покаются и уверуют в Него, будут спасены; те, кто отвергнут Его, навеки погибнут.

Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем (Ин. 3:36).

То, что Рерихи говорили об Иисусе, настолько резко противоречит тому, что о Нем говорит Евангелие, что мы стоим перед необходимостью выбрать, какому из этих несовместимых источников верить. Например, в трудах Е. И. Рерих можно найти такие слова:

Именем Христа, Именем Будды, Именем Майтрейи, Именем Магомета, Именем Соломона, Именем Великих Учителей и Пророков, Именем Братства Земного и Небесного, примите желаемое вами не во вред и убийство, но в постижение Света. Омываю дух Мой чудом подвига и молчанием, приму Сияние Истины… Не подозревайте ламу, ибо по указу Христа Сестра Ор[иола] послала Его, дабы рядом с Христом зажечь новый огонь Будды…

О тридцати годах надо сказать больше, нежели о трех годах Служения. Тридцать лет ходил Он, повторяя, чтобы отдать тем, кто не примет. Учение Будды, Зороастра и старые Сказания Вед узнавал Он на скрещениях путей… (Огненный опыт).

Рерихи (и единомысленная им Блаватская) изображают Иисуса как «одного из», через запятую с другими богами и учителями.

Однажды освобожденные от оков и избавленные от мертвого груза догматических толкований, личных имен, антропоморфических концепций и находящихся на службе и получающих жалованье священников, фундаментальные доктрины всех религий окажутся на поверку идентичными в их эзотерическом значении. Тогда обнаружится, что Осирис, Кришна, Будда, Христос – это различные наименования одного и того же царского пути достижения конечного блаженства – НИРВАНЫ (Блаватская Е. Письма Махатм).

Иисус Евангелий говорит о Своей исключительности, единственности:

Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14:6).

Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть (Мф. 11:27).

Иисус – либо единственный, исключительный Спаситель, либо нет. Если Рерихи здесь говорят правду и Иисус действительно «один из», тогда неправду говорят евангелисты, апостолы, мученики, святые отцы, Жанна д’Арк, св. Серафим Саровский – те христианские святые, на которых ссылаются сами же последователи Рерихов.

А если все они говорят правду об Иисусе, то неправду говорят Рерихи и Блаватская. Выбирая одних, мы неизбежно отвергаем других.

Елена Петровна Блаватская, о трудах которой Рерихи отзывались с самым горячим одобрением, высказывается о христианской вере еще более ясно:

Более того, тот, кто читает наши буддийские писания, написанные для суеверных масс, не найдет в них демона такого мстительного, несправедливого, жестокого и тупого, как этот небесный тиран, на которого христиане так щедро расточают свое раболепное обожание… (Письма Махатм).

Мир вообще и главным образом христианский (мир), пребывающий в течение 2000 лет под властью личного Бога, а также своих политических и социальных систем, основанных на этой идее, ныне потерпел крах и доказал свою несостоятельность. Махатма отрицает и говорит лишь против кощунственного, именно человеческого представления Личного Бога, жестокого и несправедливого, карающего вечным проклятием каждого еретика и оправдывающего все злодеяния, совершаемые в прославление Его, Бога церковной догмы, который, будучи умилостивлен принесением в жертву Его Сына, допускает в Свое Небесное Царство лишь уверовавших в эту жертву. Но так как человечество, от самого начала своего, рождалось и рождается вне лона христианской церкви, то, значит, огромное большинство осуждено на вечные муки. Но разве виноваты они, что «Милосердный» Отец соизволил послать Своего Единородного Сына лишь в одно время, лишь в одну страну и к одному народу? За что же карать их? Неужели эти биллионы душ осуждены вечно гореть в адовом огне только потому, что они не имели возможности физически узреть и услышать Сына? Такого Бога Махатмы, истинно, не ведают и не почитают (Письма Махатм).

Каким же образом можно претендовать на членство в Православной Церкви, в то же время яростно отрицая «Бога церковной догмы», Бога Библии? Ведь именно в Библии, более того, в словах Самого Иисуса вера ставится условием спасения:

Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет (Мк. 16:16).

Вопрос о судьбе язычников, не слышавших Евангелия, тоже рассматривается в этой книге.

Даже когда в теософских текстах речь заходит о «Христе», следует помнить, что речь идет вовсе не об Иисусе Христе Евангелия:

Назовите его каким угодно именем, только пусть эти несчастные, введенные в заблуждение христиане знают, что действительный Христос каждого христианина есть Вак, «мистический Голос», тогда как человек – Иешу – был только смертный, подобно любому из нас (Письма Махатм).

Невозможно одновременно придерживаться взглядов, которые проповедовали Блаватская и Рерихи, и при этом верить в Иисуса Христа Библии. Церковь просто констатировала этот, не зависящий от нее, факт.

И это факт, о котором стоит задуматься, потому что для каждого из нас наступит момент, когда мы обнаружим, что мы либо во Христе, либо вне Его, момент, когда все наши самообманы разрушатся и мы окажемся перед лицом неприкрытой истины, истины о нас и о том решении, которое мы на самом деле приняли.

Покаялись мы или нет, уверовали мы во Христа или нет, это имеет вечные последствия, и обманываться в этом вопросе – самое страшное несчастье, а поощрять человека обманываться – самое страшное преступление.

Веру в искупительную жертву Христа Елена Петровна недвусмысленно и резко отвергает, и Церковь обязана сказать: это выбор, ведущий в погибель. Это не Церковь придумала. Это сказал Христос.

Если люди отвергают покаяние и веру, как о ней говорится в Библии, говорится Христом и Его апостолами, и при этом настаивают на своем христианстве – они обманывают себя и других. Церковь обязана сказать: вы на пагубном пути; Господь ясно предупреждал, что этот путь не приведет в Его Царство.

Спасение и погибель реальны, и мы с этой реальностью однажды столкнемся – и пусть лучше на нас обижаются здесь, чем потом проклинают всю оставшуюся вечность.

Большинство людей не могут назвать ни одного догмата, ни дать определение, что же такое догмат, но само слово воспринимается негативно, как что-то не очень понятное, но плохое, что-то, что ассоциируется с тупостью, ограниченностью, нетерпимостью и фанатизмом. Что-то не только ненужное, но, скорее, противоположное богообщению.

Поэтому прежде всего уточним, что же такое догмат. Догмат – это принятое Церковью вероопределение, которое Церковь полагает обязательным для всех своих членов. Люди, принадлежащие к Церкви, могут сильно расходиться во мнениях – но они при этом с необходимостью придерживаются общих догматов. Отказ от исповедания того или иного догмата означает разрыв с Церковью.

Догматы – это оборонительные сооружения, которые ограждают веру Церкви от фальсификации. Дело в том, что с самого начала своего существования Церковь столкнулась с попытками исказить или переиначить Евангелие или даже вовсе проповедовать под видом Евангелия нечто совершенно иное. Нечто подобное мы видим и сейчас: одни объявляют Иисуса Христа «великим посвященным», другие – воплощенным Архангелом Михаилом, третьи – инопланетянином с «летающей тарелки», четвертые – кем-то еще. Апостольское возвещение было бы очень быстро поглощено мутными водами «учений различных и чуждых», так что до нашего времени сама Благая Весть уже бы не дошла. Поэтому Церковь была обязана установить четкие границы: вот это – вера во Христа, проповеданная апостолами, а это уже нет, чуждое учение, только внешне похожее на апостольское.

Бог праведен, ни один человек, не слышавший Благой Вести, не будет осужден за то, что ее отверг. Ответственность людей, не слышавших Евангелия, несомненно, гораздо легче:

Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут (Лк. 12:47, 48).

Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем (Ин. 15:22).

Язычник виновен не в отвержении Благой Вести, которую не слышал, а в отвержении естественного откровения, данного в природе:

Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны. Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце... (Рим. 1:19–21).

А также в совести:

…ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую… (Рим. 2:14,15).

Например, Калигула (римский император, прославившийся извращенной жестокостью) никогда не слышал Благой Вести. Он совершенно не виновен в отвержении Спасителя. Этот грех ему и не вменится. Значит ли это, что ему не вменятся преступления, которые он совершил? Нет, не значит. Он знал, что поступает плохо. Ему было дано достаточно света, чтобы разуметь, что правосудие и милость – это хорошо, а жестокость и извращения – плохо. Никто не лишен света полностью. Противление тому свету, который дан, и делает человека виновным. Грешники, которые отвергли только закон, написанный Богом в их сердцах, несут меньшую ответственность, чем те, кто отверг ясное Божественное откровение. Но все равно несут. Апостол Павел пишет об этом в Послании к Римлянам: у иудеев есть писаный Закон, и они виновны в его нарушении. У язычников есть разум и совесть, и они виновны в том, что ими пренебрегают. Таким образом, никто не может отрицать свою ответственность.

Но мы знаем, что закон, если что говорит, говорит к состоящим под законом, так что заграждаются всякие уста, и весь мир становится виновен пред Богом, потому что делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть; ибо законом познается грех (Рим. 3:19,20).

Таким образом, язычники виновны – виновны в отвержении того света, который им был дан. Те, кто не слышал Евангелия, как и мы, – грешники, и они нуждаются в прощении, обретенном для них крестной жертвой Христа; эта истина побуждала (и побуждает) христиан к активной проповеди Евангелия.

Опираясь на Писание, мы можем сказать только то, что ни один человек не будет осужден Богом несправедливо и не понесет более тяжкое осуждение, чем то, которое он в действительности заслужил; кроме того, очень многие люди – как говорит Писание: великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков (Откр. 7:9) – будут незаслуженно, по чистой милости Божией, прощены и приняты в Царство Божие ради искупительной жертвы Христа.

Нет; спасение определяется судом Божиим. А Он точно знает обстоятельства жизни каждого человека. Евангелие – это не схема, по которой можно точно просчитать, кто куда попадет. Это призыв, обращенный ко мне здесь и сейчас – вот тебе приглашение на Царский Пир. Если приходишь, то дверь открыта, если не хочешь прийти – на кого же тебе обижаться, что ты окажешься за дверью?

Мы не знаем Божьего суда относительно того или иного язычника; мы знаем только, что все люди, которые когда-либо будут спасены, будут спасены ради искупительного служения Христа, спасены Его жертвой; и мы знаем, что у человека есть возможность отказаться – отвергнуть или проигнорировать предложенный ему дар.

И это возвращает нас от рассуждений об абстрактных язычниках к конкретной ситуации, в которой мы находимся. Мы, во всяком случае, не являемся добродетельными язычниками, по не зависящим от них обстоятельствам не слышавшими Благой Вести. Мы слышали о Христе, и у нас есть все возможности для того, чтобы узнать больше. Относительно нашего положения Христос говорит вполне ясно:

Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет (Мк. 16:16).

Нам предстоит решить, что делать с призывом уверовать во Христа, который обращен к нам самим. Не абстрактные язычники, а мы здесь и сейчас поставлены перед выбором.

Писание говорит о человеческой сексуальности как о прекрасном даре Божием:

Источник твой да будет благословен; и утешайся женою юности твоей, любезною ланью и прекрасною серною; груди ее да уповают тебя во всякое время; любовью ее услаждайся постоянно (Притч. 5:18,19).

Проблема не в сексе как таковом, а в отношении к живому человеку как к вещи. Использовал – выбросил. Поносил – разонравилось – выбросил.

Как сказал К. С. Льюис: «Если я против того, чтобы мальчишки воровали в чужом саду абрикосы, это не значит, что я против мальчишек или против абрикосов. Это значит, что я против краж».

Если Бог говорит:

Вы скажете: «за что?» За то, что Господь был свидетелем между тобою и женою юности твоей, против которой ты поступил вероломно, между тем как она подруга твоя и законная жена твоя (Мал. 2:14), –

то это не значит, что Он против человеческой сексуальности (Он ее создал). Это значит, что Он против вероломства. Библейское отношение к человеческой сексуальности выражено в такой ярко чувственной поэме, как «Песнь песней», – она есть в любом издании Библии, небольшая по объему, и любой читатель может обратиться к ней.

Христианская мораль не требует отказа от половой жизни – она требует верности, верности своим супругам, которую проявляют и многие вполне неверующие люди.

Человека, который счастлив в браке, запрет изменять жене не печалит – ему это просто и не нужно. Множество неверующих стихийно следует христианской этике в этом вопросе – просто потому, что они любят свои семьи.

Верно и обратное – если человек твердо положил в сердце своем хранить верность, вероятность того, что он будет счастлив в браке, гораздо выше. Собственно, христианская этика в этом вопросе не вносит ничего принципиально нового. Надо быть честным и верным, надо придерживаться взятых на себя обязательств – это было известно всегда и всем людям. Христианство вносит другое – а именно прощение, то, что Бог дает возможность начать с чистого листа тем, кто уже согрешил, уже поломал свою и чужую жизнь.

Неужели вас бы устроило, чтобы вас «взяли на пробу», вкусно-невкусно, поносить, как ботинки, – не жмут ли, потом либо выбросили, либо оставили еще на какое-то время – до появления более подходящего «предмета»?

Понимаете, «удовлетворение сексуальных потребностей» возможно, извините за грубость, и в гордом одиночестве. Если я все-таки хочу каких-то отношений с другими людьми, то тут возникают уже серьезные моральные проблемы: другой человек – это не устройство для удовлетворения моих потребностей, он сам по себе личность, драгоценная в очах Бога. «Вне брака» предполагает отношения типа «использовать – выбросить». В самом деле, если человек не вступает в брак, он с самого начала предполагает временность отношений, оставляет дверь открытой, чтобы смыться как только, так сразу… То есть я тебя безумно люблю, но не настолько безумно, чтобы связаться с тобой на всю оставшуюся жизнь. Понятно, что это вслух не проговаривается, но речь-то идет именно об этом. Блуд-то тем и ужасен, что это не любовь, а использование. У меня есть потребность, а тут подвернулось подходящее и доступное тело…

Мне как-то попался молодежный журнал, где «сексуальный партнер» именовался, в порядке смеха и шуток, «вибратором». Так вот, блуд – это отношение к другому человеку как к «вибратору» или к «кукле» для «удовлетворения сексуальных потребностей». Даже вполне секулярные гуманисты понимают, что это несовместимо с достоинством человека – ни моим, ни другого.

* * *

А если человек на это согласен? Ведь ему же решать, что умаляет его достоинство, а что нет.

Тут три вещи можно сказать:

1. Если человек согласен, например, потреблять наркотики, это не значит, что я должен ему их продавать.

2. Если человек ценит себя настолько низко, это не дает мне право ценить его столь же низко.

3. Если я всерьез считаю, что Христос – мой Господь, я должен последовать Ему, а не себе или кому-то еще в вопросе, что умаляет богоданное человеческое достоинство, а что нет. В общем, любовь не делает ближнему своему зла, даже если ближний (ближняя) в таком расстроенном состоянии находится, что на это зло согласен.

Нет, не только.

Писание указывает некоторые еще цели супружеской близости:

1. Утешение:

Источник твой да будет благословен; и утешайся женою юности твоей, любезною ланью и прекрасною серною; груди ее да уповают тебя во всякое время, любовью ее услаждайся постоянно (Притч. 5:18,19).

Бог создал секс; Бог сделал так, что это приятно; это – Его благой дар, который мы призваны с благодарностью принять.

Библия содержит одну из наиболее ярких эротических поэм в мировой литературе – «Песнь Песней».

2. Проявление взаимной принадлежности супругов:

Муж, оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена (1Кор. 7:3, 4).

При этом апостол Павел проявляет здравый реализм. Не все люди призваны к безбрачию; если их сексуальность не найдет удовлетворения в браке, то может получиться совсем нехорошо:

Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а (потом) опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим (1Кор. 7:5).

Апостол запрещает супругам уклоняться от близости (разве что по взаимному согласию и на ограниченный срок), так как, если человек будет лишен близости в браке, сатана тут же подсуетится и направит его сексуальность на какие-нибудь скверные пути – чему есть немало печальных примеров. Некоторых людей Бог призывает отказаться от брака, чтобы полностью посвятить себя служению, но это – особое Божие призвание, которое вовсе не является обязательным для всех.

Ибо желаю, чтобы все люди были, как и я; но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе (1Кор. 7:7).

Относительно противозачаточных средств (отмечу особо – неабортивных) среди христиан есть разные мнения: Католическая церковь их решительно осуждает, протестанты считают вполне допустимыми, Православная Церковь (в «Основах социальной концепции») дипломатично так высказывается, что это, мол, не приветствуется, но жесткого запрета нет.

Вырос я в семье инженеров, «по умолчанию» неверующих, как и все тогда. Библия в доме была, привезла одна родственница из-за границы, я ее иногда почитывал как литературный памятник. Мне казалось очевидным, что «наука доказала, что Бога нет», вопрос навсегда закрыт, а Церковь – прибежище старух, у которых больше ничего нет в жизни, и людей, не вполне душевно здоровых. В общем, я слишком умный, чтобы быть верующим.

Через какое-то время поехал я в Москву поступать – конец 80-х, не поступил, и в МГУ встретился, Промыслом Божиим, с бывшим в то время в Москве протестантским радиожурналистом Марком Макаровым. Мы с ним часа полтора спорили, но меня поразили не столько его аргументы, сколько сам факт того, что он, человек явно более умный и образованный, чем я, – верующий. Он мне еще подарил перевезенную через границу книгу К. С. Льюиса «Страдание» (в том переводе – «Боль»). И эта беседа, и эта книга сломали один стереотип – «наука доказала» (многие верующие – высокообразованные люди) и «все они немного того» (Льюис был явно психически здоровее, чем я тогда). Потом я еще встречал христиан, спорил с ними – то есть я и уверовать не хотел, и игнорировать не мог. А не веровал я по простой причине: мне казалось, что уверовать – значит сильно себя урезать. Того нельзя, сего нельзя… Вот буду старый, тогда, может, и уверую, а пока дайте мне порезвиться. Особенно меня отталкивала заповедь «не прелюбодействуй» – потому как с образом «полнокровной, радостной жизни» автоматически ассоциировался блуд; но вот что смешно, я и так в этом грехе особенно не преуспевал из-за замкнутого, необщительного характера. Собственно, обыкновенного эгоизма и самозацикленности, как я потом понял. Но сказать: все, мне теперь нельзя – не хотел. Не хотел отказаться даже не от удовольствий – их не было, а просто от теоретической возможности их получить… когда-нибудь, как-нибудь.

Вопрос «как я отношусь ко Христу» я вообще избегал ставить. Скорее, «как я отношусь к религии», «как я отношусь к Церкви». В Церкви меня раздражали две вещи. Во-первых, претензия всех учить. Люди точно знают как надо, и если ты не будешь их безоговорочно слушаться, то гореть тебе в огне неугасимом. Когда люди предъявляют такие претензии, хочется спросить – а вы-то кто такие? Второе – попадались мне пр-р-равославные газеты и журналы, из которых явствовало, что первая обязанность православного – ненавидеть всех остальных: католиков, протестантов, американцев, немцев и уж конечно – в первую очередь – евреев. Хуже евреев только новостильники. Много злобы, непомерные претензии на исключительность совместно с каким-то стойким комплексом неполноценности. Естественно, это давало мне возможность сказать: «А еще лезут всех учить». Я и сейчас думаю, что таких учителей слушать не стоит. Только я тогда лукавил, я и тогда понимал, что православие – не это.

В общем, живу я себе без Бога и вот начинаю замечать, что никакой счастливой резвости и не выходит, а выходит все как-то одиноко, погано и тоскливо. У Ильфа и Петрова в «Золотом теленке» есть сцена, как два жулика украли гимнастические гири у одного подпольного миллионера, думая, что они у него золотые. Вот сидят они, их пилят, видно явно, что уже не золото, обыкновенный чугун, и один другому говорит: «Пилите, Шура, пилите, внутри они обязательно золотые». Я примерно так и пилил – то есть понятно, что ничего, кроме чугуна, и не предвидится, но вдруг допилюсь до чего-нибудь хорошего. Не допиливаюсь и постепенно вспоминаю, что хорошее в жизни есть: я встречал людей, которые живут не так, как я, и потом, у меня было некое смутное представление о том, что реальность – больше, намного больше, чем то, что можно взвесить и измерить. Мне тут помогло воспоминание об одной детской книжке Астрид Линдгрен «Мио, мой Мио!». Я даже не знаю, христианка ли эта писательница, но образ Рая (Страна Дальняя), отношений спасенного и Бога (Мио-Король), возвращения домой (полет Мио в Страну Дальнюю) создан так живо, что выглядел как напоминание, намек: это сказка, но за ней стоит реальность, как, увидев нарисованное дерево, вспоминаешь, что деревья бывают не только на картинках.

Вообще, в музыке, иногда в живописи, иногда в литературе я обнаруживал как бы некий намек, указание на что-то, лежащее за пределами этого мира, отблески света, исходящего не отсюда (возможно, это тот опыт, который К. С. Льюис называет «Радостью»).

Приведу короткую цитату:

Тут я набрался храбрости и спросил:

– Дух, откуда ты?

На миг воцарилась тишина. Потом дух ответил:

– Из Страны Дальней.

Он сказал это так громко, что в голове у меня все зазвенело, но голос его пробудил во мне тоску по неведомой стране. Я закричал:

– Возьми меня с собой! О дух, возьми меня в Страну Дальнюю. Там ждут меня.

Линдгрен А. Мио, мой Мио!

Второе, что происходило со мной: я начал осознавать свой грех (у меня был один конкретный, который меня особенно тяготил). Я знал, что действительно поступил плохо, и это отравляло мне каждый день жизни. И вот тогда я наконец вспомнил то, что пару лет назад мне христиане говорили: Бог имеет власть прощать грехи. Я тогда – первый раз – попросил Его о прощении. Это нельзя было назвать обращением: Бог вроде как есть, я к Нему вроде как обращаюсь, но так, чтобы четко сказать – я теперь христианин, со всеми вытекающими, начать Его слушаться, прийти в церковь – мне это почему-то в голову не приходило. Какое-то время я пребывал в этом положении «молящегося неверующего», потом так случилось, что я оказался втянут в спор о религии. Человек говорил, что, мол, христианство – рабская, унизительная религия, я полез объяснять, что это не так, и вроде красноречиво говорил, у меня потом спрашивают: «Ты что, верующий? Ты говоришь совсем как верующий». А я говорю: «Нет, просто знаю, что вот это говорить о христианстве – неправда».

В это время я читал Честертона – его детективы я читал и раньше, а тут вышли трактаты – и у него видел тот же отсвет, намек, который привлекал меня раньше, только уже гораздо ближе, «теплее». Потом прочел Моуди «Жизнь после жизни», еще одно указание – некоторые вещи, которые нельзя взвесить и измерить, существуют. Из любопытства прочел о. Сергия Булгакова «Православие».

Потом в моей жизни произошло еще одно очень важное событие – я встретил мою будущую жену. Через какое-то время я понял, что то, что было на самом деле (я долго не хотел себе в этом признаваться) главным препятствием к вере – необходимость отказаться от блуда, – потеряло значение. Мы решили пожениться (сейчас девятый год как мы вместе), я начал приходить на литургии в храм святых Космы и Дамиана в Столешниковом (тогда это была комнатка на втором этаже, внизу была типография). В этом храме не было того, что меня отвращало в «пр-р-равославных» газетах (я потом понял, что во многих храмах этого нет, экстремисты везде более крикливы, чем многочисленны). Я сначала просто присутствовал, смотрел и слушал, а потом пришел на исповедь.

Помню еще одно, что меня поразило, когда я был уже церковным человеком – регулярно молился, причащался, четко осознавал себя православным. Я как-то пришел на приходской вечер, люди молились и говорили об Иисусе Христе – меня поразило, что люди говорили о Нем, как о близком родственнике. То есть я, конечно, твердо знал, что Иисус – Господь. Вроде как Царь или Президент. А потом я понял, что Он еще глава семьи. Кто-то близкий, кому можно довериться. Постепенно я перешел от веры-как-убежденности к вере-как-убежденности-и-личному-доверию. Но это уже не история обращения, а история пути домой, и она еще не кончилась. Могу только сказать, что я очень счастлив быть внутри этой истории.

***

Фрагмент книги. Ответы Ольги Брилевой Михаила Логачева не включены в этот текст.