Письмо № 19. Н.С. Фуделю

15 V [1949, с. Большой Улуй] ¹²⁰

Милый мой Николаша.

Недавно я посылал тебе заказное – дошло ли? Потом еще напиши: дошло ли до т<ети> Маруси письмо от 8 V, вместе с письмом Тамаре, а также телеграмма моя ей числа 10–11 мая?

Прилагаю письмо Нине – передай ей. У тебя, наверное, начались экзамены и ты очень занят. Я же очень свободен, а вот все ленюсь писать.

Погода наводит грусть – холод ужасный и, кажется, даже листья почернели. А душа так зависит от погоды. В XVI–XVII веке в Москве жил юродивый Максим, он зимой ходил в рубищах и когда, в большие морозы – его жалели, он отвечал неизменно: «люта зима, да сладок рай» ¹²¹. Вот так бы надо переживать погоду, а мы улыбаемся только тогда, когда улыбается солнце. Кстати, этот блаженный интересный человек был. Больше всего он поносил купцов, да и дворянам доставалось. Купцам он отчетливо говорил: «борода Авраама, а душа, как у хама».

Представь себе эдакого патриарха Замоскворецкого, получающего такой отзыв в XVII веке. Им же говаривал: «аминь, аминь», а головою в «овин» (т<о> е<сть> в распутство).

Юродивые были люди исключительной душевной честности, и вера для них не была бирюльками. Самоистязание их не страшно и понятно. Во-первых, оно в громадной степени обусловливалось не ими самими, а теми, кто окружал. Их не понимали, часто гнали, почти всегда обижали. Вряд ли купец, получивший обличение, был к нему расположен. Смеялись над ними даже те, кто их понимал. Получается не самоистязание, а истязание вовне. Во-вторых, истинная вера ищет креста. Конечно, искать там, где они искали, т<о> е<сть> даже в лютых морозах, могли только они. В этом они искали предела человеческой выносливости. Их духовное мужество вызывало на бой обычные законы естества, они как бы хотели дойти до границы этого естества и заглянуть дальше. Но ненавистнее всего им было лицемерие. Один из них иногда и входил в храм во время службы, влезал на амвон и оттуда швырялся орехами в молящихся или, наверное, в тех, кто – он знал – фальшиво молится. Искать креста это, во всяком случае, значит не забывать о нем, иметь его всегда в сердце и не отталкивать его, когда он материализуется в скорбь или бремя.

Прости за такое отступление в «юродство». Кстати (еще отступление): в древних рукописях так и пишется: не «юродивый», а «уродивый» – «уродивый Максим пребывание имел...» и т. д.

Я все хочу тебе писать большое письмо, но все не выходит. Писать надо серьезно, от всей души, а как еще Аполлон Григорьев (кажется) говорил с отвращением о себе, что, когда он иногда пишет, он тут же как бы смотрится в зеркало ¹²². Вот это Зеркало, т<о> е<сть> литературное самолюбование, может мешать серьезно думать и писать. Человек должен, если он хочет быть серьезным, понять, что все хорошее, что в нем есть, – это не его капитал, а что он живет на проценты от чужого. Это не фигурально, это не метафора, а факт. Свое, до конца, в человеке только его воля, его произволение туда или сюда.

За окном опять холодный дождь, но я пришел из бани, согрелся еще чаем и пишу тебе. Про Марусеньку ничего не знаю. Мама прислала тревожную телеграмму, и я теперь в темноте, где она, Марусенька, не знаю, со мной ли еще дышит воздухом этой земли или где-то в другом живет и, может быть, меня не может слышать. Мама написала: «Здоровье Маруси тяжелом состоянии». Снов не вижу и живу часто будто в каком-то равнодушии. Так, значит, надо или так, значит, я устроен.

Тебя всегда очень благодарю за любовь, письма и память. Может быть, если бы мы не разлучались, мы никогда не были бы так близки друг другу. Вот и здесь «крест», как всегда, привел к «воскресению». Конечно, «издалека» гораздо легче любить. Испытание любви начинается с возникновения географической близости. Тут надо много терпения и мужества и истинной воли к любви, чтобы эту любовь сохранить, несмотря на то что, скажем, твой друг некрасиво сморкается.

Напиши, не забудь, дошла ли моя телеграмма до т<ети> Маруси от 10–11 мая и письмо ей от 8 V.

Целую крепко тебя, дорогой мой мальчик. Поздравляю тебя с 25-летием ¹²³. Дай Бог, чтобы в твоей жизни всегда и до конца были рядом с тобой любящие тебя и дорогие тебе люди, чтобы тебе было тепло в жизни. Через 2 года ¹²⁴ я приеду и будем видеться.

Твой п.